аль, а потом мне подумалось: мужчина и его лилипуты. Разве этого мне хотелось? Мужчина, чья грудь при ходьбе позвякивает от висящих на ней ювелирных изделий? Это было год назад, но я все еще заливаюсь краской стыда. Может быть секс ощущается как любовь, а может быть просто чувство вины заставляет меня называть секс любовью. Мне столько пришлось пережить, что казалось бы, мне следует знать, что же происходит между мной и Луизой. Мне следовало бы наконец повзрослеть. Так почему же я ощущаю себя какой-то монашкой? На второй день своего сурового испытания я беру с собой в библиотеку пару наручников и пристегиваю себя к сидению. Я отдаю ключи джентльмену в вязаном жилете и прошу его освободить меня ровно в пять часов. Я говорю ему, что меня поджимают сроки, и что если я не закончу свой перевод, один Советский писатель может не получить политического убежища в Великобритании. Он молча берет ключи и уходит, а приблизительно через час я замечаю, что он исчез со своего места. Я продолжаю работать, концентрированная тишина библиотеки некоторым образом освобождает меня от мыслей о Луизе. Почему разум неспособен решать свои собственные задачи? Почему, когда мы отчаянно хотим думать об одном, мы все же неуклонно думаем о другом? Необъятная арка, имя которой - Луиза заслоняет от меня все остальные образы. Мне всегда нравились упражнения для ума, мне всегда удавалось работать быстро и легко. Раньше, мне в любой ситуации удавалось находить успокоение в работе. Теперь эта легкость угнетает меня. Я как уличный хулиган, которого нужно держать взаперти. Всякий раз, когда имя Луизы приходит мне в голову, я заменяю его кирпичной стеной. После двух часов таких упражнений, в моем мозгу не остается ничего, кроме каменных стен. Хуже того, мою левую руку свело, думаю, что она сильно затекла, будучи прикованной к ножке стула. Джентльмена в жилете нигде не видно. Я знаками подзываю к себе охранника и шепотом излагаю ему свою проблему. Он возвращается с товарищем, и они вместе поднимают мой стул, и несут меня, как в паланкине, по читальному залу Британской Библиотеки. Нужно отдать дань усердию занимающихся: никто даже не поднял головы. В кабинете директора я пытаюсь все объяснить. "Вы коммунист?" - спрашивает он. "Нет, обычно я голосую за разные партии. " Он отстегивает мои наручники и предъявляет мне счет за Намеренный Ущерб, Причиненный Стулу Читального Зала. Я пытаюсь сделать поправку на "случайный ущерб", но он не соглашается. Потом он с очень важным видом заполняет свой рапорт и говорит мне, что мне следует сдать свой читательский билет. "Я не могу сдать свой билет. Это мой хлеб". "Вам следовало подумать об этом до того как вы приковывали себя к Собственности Библиотеки". Я отдаю ему свой билет и получаю анкету на подачу апелляции. Можно ли пасть еще ниже? Отвечаю, "да". Я провожу всю ночь, слоняясь вокруг дома Луизы как частный сыщик. Я вижу как гаснет огонь в одних окнах и зажигается в других. Легла ли она спать в его кровать? Какое это имеет отношение ко мне? Я веду шизофренический диалог с собой от темноты до послеполуночных часов, когда стрелки указывают на маленькие цифры, наверное потому, что в это время сердце сжимается до крохотных размеров, и в нем не остается надежды. Утром я сижу дома с совершенно измученным видом и меня бьет озноб. Я приветствую этот озноб, потому, что надеюсь, что он может стать предвестником жара. Если я буду находиться в бреду, мне будет легче перенести ее уход от меня. Если мне повезет, я могу даже умереть. "Люди умирают время от времени, и черви поедают их, но умирают они не из-за любви". Шекспир был не прав, и я живое тому доказательство. "Тебе нужно быть мертвым доказательством" - говорю я себе - "Если ты живое доказательство, тогда он прав". Я сажусь, для того чтобы написать завещание о передаче всего имущества Луизе. В здравом ли я рассудке? Я измеряю температуру. Нет. Я внимательно рассматриваю свою голову в зеркале. Нет. Лучше лечь в кровать, задернуть занавески и вытащить бутылку джина.В таком виде и застает меня Луиза в 6 часов вечера на третий день.Она звонила весь день, но во мне было столько спиртного, что вряд ли мне можно было дозвониться. Они забрали мой читательский билет" - говорю я, когда вижу ее. Я плачу и еще долго после этого продолжаю всхлипывать в ее объятиях. Ей ничего не остается делать, как приготовить для меня ванную и дать мне снотворное. Уже сквозь сон я слышу, как она говорит : "Я никогда не отпущу тебя". Никто не знает какие силы соединяют людей вместе. Существует множество теорий; астрология, химия, взаимная необходимость, биологические побуждения. Журналы и руководства всего мира расскажут вам как выбрать идеального партнера. Брачные агентства подчеркивают научность их подхода к этому делу, хотя наличие компьютера никого не делает ученым. Старая романтическая музыка проигрывается современным цифровым методом. Зачем отдавать себя в случайные руки, если можно отдать себя в руки науки? Очень скоро всеохватывающий псевдонаучный подход к выбору партнера по сопоставлению различных деталей, уступит место настоящему эксперименту, результаты которого, хотя и необычные, останутся контролируемыми. Вернее, они так говорят. (См. расщепление атома, генную терапию, зачатие в пробирке, гибридные культуры, даже заурядный кинескоп для подобных утверждений). Неважно. Грядет виртуальная реальность. В настоящее время чтобы войти в виртуальный мир вам нужно одеть уродливый шлем для подводного плавания, типа того что носили в 40-х годах и специальные перчатки, довольно похожие на большие садовые перчатки. Экипированные таким образом вы окажетесь внутри телевизора с обзором в 360 ¤, с трехмерной программой, трехмерным звуком, и твердыми предметами, которые вы можете брать в руки и передвигать. Вам больше не понадобиться смотреть фильмы с фиксированной перспективой, потому что существующая обстановка даст вам возможность исследовать то, что вас окружает, и даже менять, если вам что-то не нравится. Потому что ваши органы чувств дадут вам ощущение пребывания в реальном мире. Тот факт что на вас надет шлем для подводного плаванья и садовые перчатки не имеет никакого значения. Немного позже, на смену этому оборудованию появится комната, в которую вы сможете входить как в любую другую. С той разницей, что это будет разумное пространство. Эта комната, от стены до стены, будет именно тем виртуальным миром. который вы сами для себя выберете. Если вы захотите, вы можете жить в компьютерном мире весь день и всю ночь. Вы можете попробовать жить виртуальной жизнью с виртуальным любовником. Вы можете входить в свой виртуальный дом и делать виртуальную работу по дому, добавить ребенка или двоих, даже попробовать быть геем. Или холостяком. Или гетеросексуалом. К чему сомнения, если все можно имитировать? А секс? Конечно. Теледилдоника это слово. Вы сможете подключить ваше телеприсутствие к биллионопучковой стекловолоконной сети, опутывающей весь мир и соединиться со своим партнером в виртуальности. Ваши реальные сущности будут носить комбинезоны, с тысячей крохотных тактильных детекторов на каждом их квадратном дюйме. Благодаря стекловолоконной сети, эти детекторы будет получать и передавать прикосновения. Виртуальный эпидермис будет таким же чувствительным как ваша собственная внешняя поверхность кожи. А я, со всей присущей мне старомодностью, получу намного больше удовольствия, обнимая реальную тебя, гуляя с тобой по реальному влажному английскому лугу, под реальным английским дождем. Я получу намного больше удовольствия, путешествуя с тобой по миру, вместо того, чтобы лежать дома и набирать на компьютере твое телеприсутствие. Ученые говорят, что я могу выбирать, но сколько вариантов выбора я имею среди других их изобретений? Моя жизнь больше не принадлежит мне, и скоро мне придется торговаться за свою реальность. Луддиты? Нет, я не хочу разрушать машины, но я также не хочу, чтобы машины разрушали меня. Август. Улица как сковорода, на которой мы медленно поджариваемся. Луиза привезла меня в Оксфорд, чтобы скрыться от Элгина. Она не рассказывает мне что произошло за эти три дня, она хранит молчание, как военный разведчик. Она весела, спокойна - идеальная шпионка. Я не верю ей. Я не сомневаюсь, что она скоро порвет со мной, что она договорилась с Элгином и выпросила у него эти Римские каникулы в качестве трогательного прощания. Огромные валуны лежат на моем сердце. Мы гуляем, плаваем в реке, читаем сидя спиной к спине, как это делают влюбленные. Все время болтаем обо всем, но только не о нас. Мы находимся в виртуальном мире, где единственное табу - реальная жизнь. Но в настоящем виртуальном мире, я могу взять Элгина и аккуратно выбросить его за кадр. Навсегда. Краем глаза я вижу как он сидит и выжидает, выжидает... Стоит только жизни сделать одно движение, и он бросится на нее... Мы находимся в нашей квартире: окна широко распахнуты навстречу жаре. Снаружи насыщенный шум лета: крики, доносящиеся с улицы, щелчки крокетного шарика, смех, внезапный и оборвавшийся и, сверху, над нами Моцарт на дребезжащем пианино. Собака "гав-гав-гав" - преследует газонокосильщика. Моя голова лежит на твоем животе и я могу слышать как твой завтрак совершает свой путь к твоему желудку. Ты говоришь: "Я собираюсь уйти". Я думаю: "О. да, конечно, ты возвращаешься в свою ракушку". Ты говоришь: "Я собираюсь уйти от него, потому что моя любовь к тебе превращает всю остальную жизнь в ложь". Эти слова спрятаны в подкладку моего пальто. Я вытаскиваю их украдкой и смотрю на них, чтобы никто не видел, как вор, укравший бриллианты. Они не померкли со временем. Ничего из того, что связано с тобой не меркнет. Ты все еще такого же цвета как моя кровь. Ты моя кровь. Когда я смотрю в зеркало, это не мое лицо отражается в нем. Твое тело вдвойне. Одно ты. Другое я. Как разобраться где чье? Мы пошли домой, в мою квартиру. Ты не взяла ничего из своей прошлой жизни, кроме одежды, в которой ты была. Элгин настаивал, чтобы ты ничего не брала до согласования решения о разводе. Ты просила его дать тебе развод по причине Измены, он же настаивал на Безрассудном Поведении. "Это поможет ему сохранить лицо" - сказала ты. "Измена существует для рогоносцев. Безрассудное Поведение - для мучеников". Сумасшедшая жена лучше, чем неверная жена. Что он скажет своим друзьям?" Я не знаю, что он сказал своим друзьям, но я знаю, что он сказал мне. Мы с Луизой прожили в великом счастье почти пять месяцев. Было как раз Рождество и мы украсили комнату деревянными рождественскими гирляндами с узорами падуба и плюща. У нас было очень мало денег: мне не удавалось заниматься переводами так много, как раньше, а Луиза не могла вернуться на работу до нового года. Она стала подрабатывать преподаванием истории искусств. Ничего не имело для нас значения. Мы были счастливы до неприличия. Мы пели, играли и подолгу гуляли, рассматривая здания и наблюдая за людьми. Сокровище попало в наши руки, и этим сокровищем были мы друг для друга. Теперь те дни обрели для меня кристальную чистоту. Какой стороной не повернешь их к свету, они каждый раз переливаются разными цветами. Луиза в своем голубом платье, собирающая еловые шишки в подол. Луиза на фоне пурпурного неба похожая на прерафаэлитскую героиню. Свежая зелень нашей жизни и последние желтые розы ноября. Все цвета сливаются, и все что я вижу - это ее лицо. А потом я слышу ее голос, ясный и белый. "Я никогда не отпущу тебя". Был канун Рождества и Луиза решила навестить свою мать, которая всегда ненавидела Элгина, до тех пор, пока Луиза не сказала, что разводится с ним. Луиза надеялась, что рождественское настроение может сработать в ее пользу и поэтому, когда звезды на небе были яркими и ясными, она укуталась в свою гриву и отправилась в путь. Я провожаю ее с улыбкой, помахав на прощанье рукой. Как прекрасно она бы смотрелась в Степях России. В тот момент, когда я собираюсь закрыть дверь, я замечаю какую-то тень, мелькнувшую рядом. Это Элгин. Мне не хочется приглашать его войти, но он как-то невероятно игриво грозит мне пальцем. Волосы на моей шее встают дыбом, как у животного. Я думаю, что ради Луизы мне нужно покончить с этим. Я даю ему выпить, и он бесцельно болтает до тех пор, пока я уже не в силах этого выносить. Я спрашиваю, что ему нужно. Это насчет развода? "В какой-то степени, да" - говорит он улыбаясь. "Я думаю тебе следует кое-что знать. Кое-что, о чем Луиза не рассказала тебе". "Луиза говорит мне все" - говорю я холодно. "Так же, как и я ей." "Очень трогательно" - говорит он, разглядывая лед в своем бокале виски. "В таком случае ты не удивишься, если узнаешь что она больна раком?". В двухстах милях от поверхности земли нет притяжения. Законы движения приостановлены. Вы можете кувыркаться медленно-медленно, вес в невесомости, нигде не упасть. Пока вы лежите на спине вращая ногами в космосе, вы можете наблюдать как ваши ноги убегают от вашей головы. Вы медленно-медленно разгибаетесь, становясь длиннее, ваши суставы соскальзывают со своих обычных мест. Нет связи между вашими плечами и руками. Вы распадетесь по косточкам, отколовшись от того, кто вы есть; вы дрейфуете, и вас уже не держит середина. ( цитата из стих. ".Б. Йейтса "Второе пришествие" Кружась все шире в ветреной спирали, Сапсан услышит властный зов кдва ли. Все рушится. не держит середина, Анархия в миру; и как лавина Безудержен прилив кровавотемный, И чистота повсюду захлебнулась. в пер. Б. Лейви прим. переводчика) Где я? Все незнакомо вокруг. Это не тот мир, который я знаю - маленький корабль, оснащенный мной и укомплектованный всем необходимым. Что это за пространство, в котором все так медленно движется: моя рука поднимается и опускается, поднимается и опускается, как пародия на Муссолини? Кто этот человек с вращающимися глазами? Его рот открывается как газовая камера, его слова едки, омерзительны, они разъедают мое горло, забиваются в ноздри. Комната наполняется зловонием. Воздух отвратителен. Он отравил меня и я не могу уйти. Мои ноги не слушаются меня. Где привычный балласт моей жизни? Я безнадежно и беспомощно сопротивляюсь. Я пытаюсь удержаться на ногах, но мое тело уползает от меня. Я хочу ухватиться за что-нибудь прочное но нет ничего прочного рядом со мной. - Факты, Элгин. Факты. - Лейкемия. - С какого времени? - Около 2-х лет. - Она не больна. - Еще нет. - Какой вид лейкемии? - Хроническая лимфоцитарная лейкемия. - Она выглядит здоровой. - Какое-то время пациент может не иметь симптомов. - Она здорова. - Я взял анализ крови после ее первого выкидыша. - Ее первого? - У нее было сильное малокровие. - Я не понимаю. - Это редкое заболевание. - Она не больна. - Ее лимфатические железы увеличились. - Она умрет? - Они опухают, но не болят. - Она умрет? - Ее селезенка не увеличена. Это хорошо. - Она умрет? - В ее крови слишком много белых кровяных телец. - Она умрет? - Это зависит... - От чего? - От тебя. - Ты имеешь в виду, что мне нужно ухаживать за ней? - Я имею в виду, что мне нужно. Элгин уходит, а я сижу под рождественской елкой, наблюдая за раскачивающимися ангелами и леденцовыми свечками. Его план был прост: если Луиза вернется к нему, он обеспечит ей уход, который не купишь за деньги. она поедет с ним в Швейцарию и получит доступ к самой последней медицинской технологии. Как обычная пациентка, независимо от ее состоятельности, она не имела бы возможности сделать это. Как жена Элгина она может. Лечение рака грубо и токсично. Луизу нужно будет лечить стероидами, огромными дозами, чтобы вызвать ремиссию. Если ее селезенка увеличится, ее начнут облучать и даже могут удалить. К этому времени она станет абсолютно анемичной, страдающей от ушибов и кровотечений, измученная, страдающая от боли большую часть времени. У нее будут запоры. ее будет рвать и тошнить. Постепенно химиотерапия начнет разрушать ее костный мозг. Она станет очень худой моя красавица, худой, изможденной и умирающей. Нет лекарства от хронической лимфоцитарной лейкемии. Луиза вернулась домой. Ее лицо пылает от мороза. На ее щеках густой румянец, она целует меня, ее губы как лед. Она просовывает свои замерзшие руки под мою рубашку и держит их на моей спине как два металлических клейма. Она болтает о морозе, и о звездах, и о том, как ясно небо, и как луна виднеется в сосульке, свисающей с крыши мира. Мне не хотелось плакать, мне хотелось поговорить с ней спокойно и нежно. Но слезы выступают на моих глазах, мои горячие слезы падают на ее холодную кожу, обжигая ее моим страданием. Несчастье эгоистично, скорбь эгоистична. По ком эти слезы? Возможно по-другому не бывает. "Элгин был здесь" - говорю я "Он сказал мне, что у тебя рак крови". "Это не серьезно" - говорит она быстро. На что он рассчитывает? "Рак это несерьезно?" "Я асимптоматик" "Почему ты не говорила мне? Ты не могла сказать мне об этом?" "Это несерьезно" Наступило молчание. Мне хочется разозлиться на нее сейчас. Меня охватывает гнев. "Я ждала результатов. Я сдала еще несколько анализов. Я еще не получила результатов". "Элгин получил их, он сказал, что ты не хочешь ничего знать". "Я не верю Элгину. Я обратилась к другому специалисту". "Я пристально смотрю на нее, мои кулаки хрустят так, что ногти впиваются в мои ладони. Я смотрю на нее, и я вижу лицо Элгина в квадратных очках. Не округлые губы Луизы, а его торжествующий рот. "Мне следовало сказать тебе об этом?". Всю ночь мы лежим в объятиях друг друга, завернутые в походный мешок, и делимся друг с другом своими страхами. Мы лежим так до тех пор, пока небо не становится темно синим, а потом жемчужно-серым, и слабое зимнее солнце падает на нас. Она не вернется назад к Элгину, в этом она непреклонна. Она много знает об этой болезни, и скоро я тоже узнаю. Мы встретим ее вместе. Смелые слова и обоюдное утешение для нуждающихся в утешении в этой маленькой холодной комнате, очертившей границы всей нашей жизни этой ночью. Мы отправились в путь с пустыми руками и больной Луизой. Она уверена, что любая цена может быть оплачена с ее счета. У меня нет такой уверенности, но я чувствую слишком сильную усталость и расслабленность для того, чтобы продолжать обсуждать все это. Встретиться снова, после разлуки, более чем достаточно для меня. На следующий день, когда Луиза уходит, я иду повидаться с Элгином. Кажется он ждал меня. Мы заходим в его кабинет. у него на компьютере новая игра. Она называется ЛАБОРАТОРИЯ. Хороший ученый (играет пользователь) и сумасшедший ученый (играет компьютер) сражаются за создание первого в мире трансгенетического помидора. Помидор, в который имплантировали человеческие гены, превращает себя сначала в сэндвич, потом в соус для пиццы с более чем тремя дополнительными ингредиентами. Этично ли это? "Нравится игра?" - спрашивает он. "Я здесь, чтобы поговорить о Луизе". Результаты ее анализов разбросаны по его столу. Прогноз приблизительно на 100 месяцев. Он замечает мне, что хотя сейчас Луизе легко так беззаботно относиться к своему состоянию, все сразу изменится, как только она начнет терять силы. "Но зачем обращаться с ней как с инвалидом пока она еще не инвалид?" "Если мы начнем обращаться с ней так уже сейчас, есть надежда, что ее болезнь можно будет вылечить. Кто знает?" - он пожимает плечами, улыбается, и, нажимает несколько кнопок на табло ввода. Помидор хитро прищуривается. "Ты не знаешь? Рак это непредсказуемое состояние. Это организм изменивший самому себе. Мы пока не можем объяснить это. Мы знаем как это происходит, но не знаем почему и как это остановить". "Тогда тебе нечего предложить Луизе" "Кроме ее жизни" "Она не вернется к тебе". "А не слишком ли вы оба стары для романтических грез?" "Я люблю Луизу". "Тогда спаси ее". Элгин отворачивается к экрану своего компьютера. Он считает, что беседа окончена. "Вся беда в том, - говорит он, - что если я выберу неправильный ген, меня затопит томатным соусом. В общем, ты понимаешь мою проблему." "Дорогая Луиза, Я люблю тебя больше жизни. У меня не было более счастливого времени чем то, когда мы были вместе. Мне не верилось, что такое безграничное счастье возможно. Можно ли дотронуться до любви? Для меня она осязаема, все эти чувства между нами, их вес также ощутим для меня, как вес твоей головы в моих руках. Я держусь за любовь, как альпинист за свою веревку. Мне было известно, что подъем будет крутым, но та отвесная скала, перед которой мы оказались, стала роковой неожиданностью. Мы можем взять эту высоту. Я верю в это, но именно ты должна совершить главное усилие. Сегодня я ухожу, ты можешь остаться в этой квартире. С ней все улажено. Ты в безопасности в моем доме, но не в моих объятиях. Если я останусь тогда уйдешь ты, но уже беспомощная и страдающая. Мы не можем расплачиваться твоей жизнью за нашу любовь. Я не вынесу этого. Если бы это была моя жизнь, мне было бы легко ее отдать. Ты пришла ко мне, имея при себе только ту одежду, которая была на тебе, и не нужно этого больше, Луиза. Не нужно больше жертв. Ты уже все мне отдала. Пожалуйста, поезжай с Элгином. Он обещал мне рассказывать о тебе. Я буду думать о тебе каждый день, много раз в день. Отпечатки твоих пальцев повсюду на моем теле. Твоя плоть, это моя плоть. Ты расшифровала меня, и теперь меня легко прочесть. Надпись очень проста - моя любовь к тебе. Я хочу, чтобы ты жила. Прости мне мои ошибки. Прости меня. " Я собираю чемодан и сажусь на поезд до Йоркшира. Я скрываю свои следы так, чтобы Луиза не смогла меня найти. Я беру с собой свою работу и деньги, которые у меня были - деньги, оставшиеся от уплаты залога за квартиру за год. Этих денег мне хватит, чтобы прожить два месяца. Я поселяюсь в крохотном коттедже с абонентским ящиком для моих издателей и друга, который взялся помочь мне. Я нахожу работу в модном ночном кафе. Вечернее кафе рассчитанное на нуворишей, которые считают, что рыба с чипсами слишком пролетарская еда. Поэтому мы предлагаем "картофель фри" с "палтусом Ла-Манш", (рыбу, которая никогда не видела Ла Манша). У нас есть королевские креветки, так глубоко погруженные в лед, что иногда мы по ошибке опускаем их в напитки. "Это новая мода, Сэр, виски на креветках". После этого всем конечно хочется это попробовать. Моя работа состоит в том, чтобы выставлять итальянское вино "Frascati" из холодильников на маленькие модные столики и принимать заказы. В нашем меню есть: Средиземноморское фирменное блюдо (рыба и чипсы), фирменное блюдо "Pavarotti" (пицца и чипсы), Староанглийское фирменное блюдо (колбаса и чипсы) и фирменное блюдо для влюбленных (двойная порция ребрышек с чипсами). Есть также специальное меню, но никто никогда не может найти его. Всю ночь роскошная дверь из зеленого сукна, ведущая в кухню, открывается и закрывается, открывая вид на двух шеф-поваров в пирамидальных шляпах. "Подкинь еще пиццу, Кев" "Она хочет двойную порцию кукурузы". "Дай-те ка открывалку" Нескончаемый писк, исходящий от микроволновых печей, сгрудившихся по образу терминала в NASA в значительной степени подавляется гипнотическим гулом музыкальных басов, доносящихся из бара. Никто никогда не интересуется, как готовится еда, а если бы и интересовались, мы могли бы успокоить их открытками с видом кухни с наилучшими пожеланиями от шефа-повара. Как правило на открытке бывает не наша кухня, хотя могла бы быть и наша. Хлеб здесь такой белый, что блестит на свету. У меня появился велосипед, на котором я проезжаю те 20 миль, которые отделяют бар от моей лачуги. Мне хочется уставать настолько, чтобы не думать. И все же каждый поворот колеса это Луиза. В моем коттедже есть стол, два стула, искусственный коврик, и кровать с откидным матрасом. Если мне нужно обогреть комнату, я приношу дрова и разжигаю огонь. В коттедже давно никто не жил. Никто не хотел жить в нем и никто до меня не был настолько глуп, чтобы снимать его. В нем нет телефона, а ванная находится в центре разделенной перегородкой комнаты. Через плохо обитое окно проникает сквозняк. Полы скрипят, как на съемочной площадке ужасов, киностудии "Хаммер". Он грязный, угнетающий и поэтому, идеальный. Его хозяева думают, что со мной не все в порядке. Так оно и есть. Со мной не все в порядке. У огня стоит замусоленное кресло, усохшее внутри, его отвисшие края похожи на полы старого, замусоленного пальто, оставшегося со времен чьей-то молодости. Позволь мне сесть в него и никогда не вставать. Я хочу сгнить здесь, медленно погружаясь в выцветший узор с фоном из мертвых роз. Если ты заглянешь в мое грязное окно, ты увидишь только мой затылок, выглядывающий из-за спинки стула. Ты увидишь мои волосы: лохматые, редеющие, седеющие, исчезающие. Голова смерти на стуле, кресло с розами из заброшенного сада. Какая цель в движении, если движение указывает на жизнь, а жизнь указывает на надежду? У меня нет ни жизни, ни надежды. Лучше уж рухнуть вместе с обваливающимся деревянным остовом, осесть вместе с пылью, чтобы чьи-то ноздри втянули меня. Каждый день мы вдыхаем мертвечину. Какие характеристики есть у живого? В школе, на уроке биологии мне говорили что это: выделение, рост, чувствительность, передвижение, питание, воспроизводство и дыхание. На мой взгляд, этот перечень не выглядит слишком оживленным. Если это все, что требуется для того, чтобы считаться живым существом, с таким же успехом можно быть и мертвым. А как же другая характерная черта, преобладающая у человеческих живых существ - желание быть любимым? Нет это не то, что упоминается под заголовком Воспроизведение. Я не желаю воспроизводить, но все таки я ищу любовь. Воспроизведение. Набор мебели для столовой, воссозданный в стиле Королевы Анны, цены снижены для распродажи. Натуральное дерево. Это ли то, чего я хочу? Образцовая семья, два плюс два, в сборном домике, созданном по приложенному образцу. Мне не нужен образец с сегментами для сборки, мне нужен полномасштабный оригинал. Я не хочу воспроизводить, я хочу создать что-то совершенно новое. Это вызывающие слова, но у меня нет сил ответить на этот вызов. Я пытаюсь немного прибраться. Я срезаю несколько веток зимнего жасмина из заброшенного сада и приношу их в квартиру. Они выглядят как монахини в трущобе. Я приношу молоток и несколько деревянных плиток, чтобы залатать самые большие дыры в стене. Мне удалось сделать так, чтобы можно сидеть у печки и не чувствовать сквозняка. Это уже достижение. Марк Твен сам построил себе дом и расположил окно прямо над камином так, чтобы можно было видеть снег, падающий на огонь. В моем окне есть щель, через которую протекает дождь, но и сквозь мою жизнь тоже протекает дождь. Через несколько дней после моего приезда до моего слуха донесся какой-то непонятный вой снаружи. Кто-то старлся звучать очень уверенно и вызывающе, но у него это не очень получалось. Я одеваю ботинки, беру фонарик и спускаюсь, скользя по январской слякоти. Грязь глубокая и вязкая. Чтобы проложить дорогу к дому мне приходилось каждый день посыпать ее золой. Грязь смешивалась с золой, сточная труба вела от дома прямо к моему порогу. Любой пролтвной дождь сносил черепицу с крыши. Прижавшись к стене дома (если потные пузатые кирпичи, удерживаемые вместе мхом можно назвать стеной) сидит тощая облезлая кошка. Она смотрит на меня со смесью надежды и страха. Она промокла и вся дрожит. Не раздумывая я наклоняюсь и беру ее за шкирку, таким же образом, как Луиза когда-то брала меня. На свету я замечаю что мы с кошкой перепачканы грязью. Я не помню когда мне в последний раз удалось искупаться? Одежда несвежая, кожа грязная. Мои волосы висят тусклыми клочками. Кошка с одного бока вымазана маслом, грязь на животе слиплась с шерстью. "Банный день в Йоркшире" - говорю я и ставлю кошку тремя лапами в старый эмалированный таз. Ее четвертая лапа остается покоится на томике библии. "Камень веков расколот во имя меня. Позволь мне спрятаться в тебя". (церковный гимн The rock of ages прим. переводчика) Серией воплей, уговоров, коробков спичек и жидкости для заправки зажигалок, мне удалось вернуть к жизни древний кипятильник. В конце концов он громыхнул и зашипел, вздымая клубы зловонного пара в обшарпанной ванной. Я вижу глаза кошки, они смотрят на меня, пораженные ужасом. И вот мы сидим отмытые, мы оба:она, закутанная в полотенце, и я в своем единственном роскошном наряде - махровой банной простыне. Ее голова сделалась крохотной от прилизанной к черепу шерсти. На одном ухе у нее вызубрина, а над глазом большой шрам. Она дрожит у меня на руках, несмотря на то, что я ласково рассказываю ей о чашке молока. Позже, в разваливающейся кровати, зарывшись под пухованное стеганное одеяло (такое завалявшееся, что пух перекатывается комками, когда пытаешься взбить его), накачанная молоком кошка научилась урчать. Она всю ночь проспала на моей груди. Мне же не пришлось много спать. Я стараюсь бодрствовать по ночам, доводя себя до крайней усталости, что помогает избежать полудремотных кошмаров обычных для дневного сна тех, кто многое скрывает в себе. Есть люди, которые заставляют себя голодать весь день только для того, чтобы обнаружить, что ночью их отвергнутые тела разграбили холодильник, сожрали сырое мясо, съели кошачью еду, туалетную бумагу, что угодно еще, чтобы удовлетворить свою потребность. Спать рядом с Луизой было удовольствием, которое часто заканчивалось сексом, но было независимым от него. Приятное умеренное тепло ее тела, идеальная для меня температура ее кожи. Отвернуться от нее только для того, чтобы часом позже повернуться снова и влиться в изгиб ее спины. Ее запах. Специфический запах Луизы. Ее волосы. Красное одеяло укрывающее нас обоих. Ее ноги. Она никогда не брила их до полной гладкости. Мне нравилась эта легкая шершавость, когда волосы только начинают прорастать. Им не разрешалось появляться, поэтому я не знаю их цвета, но мне удавалось чувствовать их своими ногами, продвигаясь своей ступней по переднему краю ее большеберцовой кости; удлиненные кости ее ног, обогащенные костным мозгом. Костный мозг, где формируются кровяные тельца - красные и белые. Красный и белый - цвета Луизы. В книгах по реабилитации после стрессов советуют засыпать в обнимку с подушкой. Это не совсем то, что называется "голландская женушка", то есть валик, зажатый между ног, когда спишь в тропиках, для того, чтобы он впитывал пот, нет, это не совсем как "голландская женушка". "Подушка успокоит вас во время долгих часов, кажущихся вам бесконечными. Во время сна вы бессознательно чувствуете ее присутствие. Если вы проснетесь, кровать не покажется вам такой огромной и одинокой". Кто пишет эти книги? Неужели они на самом деле думают, эти спокойные, заботливые советники, что два фунта чем-то набитой ткани успокоят разбитое сердце? Мне не нужна подушка, мне нужна твоя живая, дышащая плоть. Я хочу, чтобы ты держала мою руку в темноте, я хочу придвигаться к тебе во сне и вливаться своим телом в твое тело. Когда среди ночи я поворачиваюсь в кровати, она кажется мне огромной как континент. Бесконечное белое пространство, где больше не будет тебя. Я продвигаюсь по ней, дюйм за дюймом, но тебя здесь нет. Это не игра, ты не выпрыгнешь внезапно, чтобы в шутку испугать меня. Кровать пуста. Я лежу на ней, но она пуста. Мне захотелось назвать кошку Надежда, потому что в первый же день она принесла мне кролика и мы съели его с чечевицей. В этот день мне удалось сделать несколько переводов, а после моего возвращения из винного бара, Надежда сидела у двери с оттопыренным ухом и с таким ожиданием, что на какую-то долю секунды, на какую-то благословенную долю секунды, мне удалось забыться. На следующий день, добравшись до библиотеки на велосипеде, я, вместо того, чтобы зайти в отдел Русской литературы, как предполагалось сначала, сворачиваю в отдел Медицинской литературы. У меня появилась одержимость анатомией. Если мне нельзя выбросить Луизу из своей головы, то я могу утопить себя в ней. В рамках медицинской терминологии, сквозь бесстрастный взгляд на всасывание, потение, обжорство, испражнения, я сочиняю любовную поэму для Луизы. Я буду продолжать познавать ее, гораздо ближе, чем только через кожу, волосы и голос, которые были предметом моего вожделения. У меня будет ее плазма, селезенка, ее синовиальная жидкость. Я буду узнавать ее еще долго после того, как ее тело истлеет. ГЛАВА 2 КЛЕТКИ, ТКАНИ, СИСТЕМЫ И ВПАДИНЫ ТЕЛА Размножение клеток путем митоза происходит на протяжении всей жизни человека. Оно происходит в более ускоренном темпе до тех пор, пока не прекратится рост. После этого создаются новые клетки, на смену умершим. Нервные клетки представляют собой существенное исключение. Когда они умирают, они не восстанавливаются. _____________________________________________________________ В потаенных уголках своих миндалевидных желез, Луиза очень много делает для своего организма. Точный биологический процесс в ее теле зависит от соблюдения установленного порядка, но ее белые кровяные тельца превратились в бандитов. Они не соблюдают правил. Они переполнили кровоток, ниспровергнув мирный порядок жизни селезенки и кишечника. В ее лимфатических узлах они раздуваются от гордости - когда- то они охраняли ее тело от внешних врагов. Они были ее иммунитетом, ее гарантией против инфекции. Теперь они внутренние враги. Органы безопасности взбунтовались. Луиза оказалась жертвой переворота. Позволишь ли ты мне вползти в тебя, охранять тебя, отлавливать их, когда они придут за тобой? Почему я не могу перекрыть их слепой поток, который загрязняет твою кровь? Почему нет замка в воротной вене? Изнутри твое тело невинно, ничто не научило его страху. Твои артериальные каналы доверчиво пропускают все грузы, проходящие через них, они не проверяют документов при погрузке. Ты уже переполнена до краев, но охранник уснул и убийцы входят вовнутрь. Кто здесь? Дайте мне посветить фонариком. Это всего лишь кровь: красные кровяные тельца несут кислород к сердцу, а тромбоциты убеждены в точном сгущении крови. Белые кровяные тельца, всего лишь немногие из них, типа В и Т заходят как всегда, беззаботно посвистывая, Преданное тебе тело совершило ошибку. И нет времени ставить печати в паспорта и смотреть на небо. За ними в очереди сотня таких. Сотня это слишком много - вооруженные до зубов, идущие на дело, которое не нужно делать. Не нужно? При таком вооружении? Вот они идут, проносятся по кровотоку, пытаясь найти повод для сражения. И нет никого, кто мог бы сразиться, кроме тебя, Луиза. Теперь ты - это инородное тело. Ткани, такие как слизистая оболочка полости рта, можно увидеть невооруженным глазом, но миллионы клеток, образующих ткани, так малы, что их можно рассмотреть только под микроскопом. Невооруженный глаз. Сколько раз мне посчастливилось наслаждаться тобой, своим сладострастным невооруженным глазом. Мне нравилось видеть тебя раздетой, склоненной, когда ты умывалась; изгиб твоей спины, округлость твоего живота. Мне нравилось исследовать тебя под собой, рассматривать шрамы на внутренней части твоих бедер, в тех местах, где ты упала на колючую проволоку. Это выглядело так, как если бы какой-то зверь оцарапал тебя, пробежал своими стальными когтями по твоей коже, оставив грубую отметину в знак своего права на собственность. Мои глаза карие, они порхают по твоему телу как бабочки. Я пролетаю от края до края твоих берегов слоновой кости. Я знаю леса, где я могу отдохнуть и насытиться. У меня есть карта тебя, нарисованная моим невооруженным глазом и я храню ее вдали от любопытных глаз. Миллионы клеток, которые образуют твои ткани начертаны на сетчатке моего глаза. В ночном полете я точно знаю где я нахожусь. Твое тело - моя посадочная полоса. Полость твоего рта я изучаю своим языком и слюной. Ее борозды, долины, рифленую крышу, крепость из зубов. Глянцевая гладкость изнанки твоей верхней губы, прерывающаяся шершавой воронкой в том месте, где ты поранилась когда-то. Ткани рта и ануса заживают быстрее других, но все же остаются знаки для тех, кому интересно. Мне интересно. Твой рот хранит историю. Разбитый автомобиль и раздавленное лобовое стекло. Единственный свидетель - шрам, рваный, как шрам от дуэли, где на коже еще видны швы. Мой невооруженный глаз считает твои зубы, включая пломбы. Резцы, клыки, моляры и премоляры. Всего тридцать два. Тридцать один в твоем случае. После секса ты хищно вгрызаешься в еду, позволяя жиру стекать по твоим губам. Иногда я - это то, что ты кусаешь, оставляя вдавленные отметины на моих плечах. Ты хочешь поранить меня, чтобы мы стали равными? Я ношу эти отметины, как символ чести. Очертания твоих зубов не трудно увидеть под моей рубашкой, но букву Л, вытатуированную внутри меня нельзя увидеть невооруженным глазом. В целях наглядности, человеческое тело поделено на полости. В черепной полости находится мозг. Его очертания формируются костями черепа. Позволь мне проникнуть в тебя. Я буду археологом, исследующим захоронения. Я посвящу свою жизнь поиску и размечиванию твоих коридоров, входов и выходов этого впечатляющего мавзолея - твоего тела. Как тесны и потаенны воронки и колодцы юного и здрового тела.Пробирающийся палец с трудом может нащупать начало прихожей, и еще больше усилий требуется, чтобы протолкнуться к потаенным водным залам матки, внутренностей и мозга. В старом или больном теле ноздри расширены, глазные розетки образуют глубокие озера просьб. Рот расслаблен, зубы покидают свою первую линию защиты. Даже уши увеличиваются как трубы. Тело готовит дорогу для червей. Ты забальзамирована в моей памяти, и первое, что я сделаю - это вытащу крючком твой мозг, через твои податливые отверстия. Теперь, когда ты потеряна для меня, я не могу позволить тебе проявиться - ты должна быть фотографией, а не поэмой. Ты должна избавиться от жизни, как и я. Мы будем погружаться вместе - ты и я, все ниже и ниже, в темные пустоты, где когда-то были живые органы. Меня всегда восхищала твоя голова. Округлая поверхность твоего лба и продолговатая макушка; твой череп - слегка выдающийся сзади, переходящий в крутую впадину на затылке. Мне не было страшно совершать спуск.Твоя голова покоится на моих руках и я сдерживаю желание нащупать под кожей то место, где притаилась ты. В этой ложбине находится твое существо. Там есть мир созданный и опознаваемый через твою всепожирающую таксономию. Странное сочетание смертности и бахвальства, всевидящий, всезнающий мозг, как владычица неохватного, способная на разные трюки и подвиги. Лечение через телевизор и высшая математика. Строго ограниченное пространство скрывает уязвимое эго. Я не могу войти в тебя в одежде, на которой не остается пятен, с руками, полными инструментов для записей и анализа. Если я приду к тебе с фонариком и записной книжкой, медицинской диаграммой и тряпкой, чтобы навести порядок, то я тщательно и педантично расставлю тебя по местам. Я рассортирую тебя в пластиковые упаковки, как куриную печень. Матка, внутренности, мозг - все с аккуратными этикетками, разложенное по полкам. И вот так узнают другое человеческое существо? Я знаю как твои волосы выходят из макушки и, рассыпаясь по плечам омывают их светом. Мне знаком к