умираю. Умираю. Умиры-ыа-аю. Умираю". И так будет продолжаться часами. Ага, значит, сегодня вечером она сидит дома, верно? Она будет устраивать грандиозную смерть, сказала Марла. Мне стоит пошевелиться, если я хочу взглянуть. "Да спасибо", - говорю, - "Но у меня другие планы". Ничего страшного, сказала Марла, она сможет умереть и просто за просмотром телевизора. Марла только надеется, что будет что посмотреть. И я сбежал на меланому. Я вернулся домой рано. Заснул. А теперь, за завтраком на следующее утро, тут сидит Тайлер, покрытый засосами, и рассказывает, что Марла - та ещЈ вертлявая сучка, но ему это очень даже нравится. После меланомы прошлым вечером я пришЈл домой, лЈг спать и уснул. И мне снилось, как я имею, имею, имею Марлу Сингер. А этим утром, слушая Тайлера, я притворяюсь, что читаю "Ридерс Дайджест". "Вертлявая сучка, я тебе говорю". "Ридерс Дайджест". "Юмор в униформе". Я - ВоспалЈнный Желчный Проток Джека. А что Марла ему рассказывала этой ночью, говорит Тайлер. Первый раз он от девчонки такое слышал. Я - Скрипящие Зубы Джека. После того, как Марла с Тайлером позанимались сексом около десятка раз, Марла сказала, что хочет забеременеть. Сказала, что хочет сделать от Тайлера аборт. Я - Побелевшие Сжатые Костяшки Джека. Как Тайлеру было не клюнуть на такое! Ведь ещЈ вчера ночью, в полном одиночестве, он вклеивал половые органы в "Белоснежку". Как мне бороться за внимание Тайлера? Я - Острое, ВоспалЈнное Чувство Покинутости Джека. Что самое худшее - это моя вина. Тайлер сказал, что когда я ушЈл спать прошлой ночью, а он вернулся со своей смены официанта, снова звонила Марла из Отеля Риджент. Вот оно, сказала Марла. Туннель, и свет ведЈт еЈ сквозь него. Познание смерти - это так здорово, Марла желала описать его мне, пока не покинет своЈ тело и не унесЈтся ввысь. Марла не знала, сможет ли еЈ душа говорить по телефону, но хотела, чтобы кто-то хотя бы услышал еЈ последний вздох. Но нет же, - к телефону подходит Тайлер, и полностью неверно истолковывает ситуацию. Они незнакомы, так что Тайлер решил: если Марла умрЈт - это будет плохо. Ничего подобного. Тайлера это не касалось, но он позвонил в полицию и помчался через весь город в Отель Риджент. Теперь, если следовать древнему китайскому обычаю, выученному нами с телеэкрана, Тайлер навсегда в ответе за Марлу, потому что Тайлер спас Марле жизнь. Если бы я только потратил пару минут и остался послушать, как Марла умирает, этого бы не произошло. Тайлер рассказывает мне, что Марла живЈт в комнате 8G на верхнем этаже Отеля Риджент, вверх через восемь пролЈтов лестницы и вглубь по шумному коридору, который наполнен звуками телевизионного смеха, просачивающегося сквозь двери комнат. Каждую пару секунд визжит актриса или кричит умирающий под шквалом пуль актЈр. Тайлер добирается до двери в конце коридора и даже не успевает постучать, - тонкая, сливочного цвета рука выскальзывает из-за щели приоткрывшейся двери комнаты и втягивает его внутрь. Я с головой зарываюсь в "Ридерс Дайджест". Только Марла втащила его в комнату - тут же до слуха Тайлера донЈсся визг тормозов и звуки сирен на улице перед Отелем Риджент. На тумбочке стоит фаллос, изготовленный из такого же нежно-розового пластика, как миллионы кукол Барби, - и на секунду Тайлеру представляются миллионы штампованных детских игрушек, кукол Барби и фаллосов, выползающих из одной конвейерной линии завода в Тайване. Марла смотрит, как Тайлер разглядывает еЈ фаллос, потом произносит: - Не волнуйся. Тебе это не грозит. После вытаскивает Тайлера обратно в коридор и говорит, что она, конечно, извиняется, но не нужно было звонить в полицию, и, скорее всего, ребята из полиции уже поднимаются по ступенькам. Потом запирает дверь комнаты 8G и тащит Тайлера вниз по лестнице. На ступеньках им приходится прижаться к стене, и мимо них проносятся парни из полиции и ребята из отряда скорой помощи, оснащЈнные кислородными баллонами, - они спрашивают, где здесь комната 8G. Марла говорит им - "Дверь в конце коридора". Марла кричит вслед полиции, что девушка, которая живЈт там, раньше была милой и обаятельной, но сейчас она чудовище, сволочное чудовище. Что эта девушка - ядовитые отбросы общества, и она очень боится и смущается, что совершит что-то плохое, поэтому ничего она не сделает. - Девушка из 8G утратила веру в себя! - кричит Марла. - Она боится, что с возрастом у неЈ будет меньше и меньше выбора! Марла орЈт: - Желаю вам удачно спасти еЈ! Полиция ломится в дверь комнаты, а Тайлер и Марла устремляются вниз к вестибюлю. Позади полисмен кричит около закрытой двери: - Дайте нам помочь вам! Мисс Сингер, поверьте, вы должны жить! Просто пустите нас, Марла, и мы сможем помочь вам с вашими проблемами! Марла и Тайлер стремглав вылетели на улицу, Тайлер посадил Марлу в такси, оглядываясь на тени, мечущиеся в окнах комнаты на восьмом, самом верхнем, этаже отеля. На шоссе, среди фонарей и других машин, - шесть потоков дорожного движения, несущихся к точке исчезновения где-то вдали, - Марла говорит Тайлеру, что он не должен дать ей заснуть всю ночь. Если она заснЈт - то ей крышка. Многие люди хотели бы увидеть Марлу мЈртвой, - рассказала она Тайлеру. Эти люди сами были уже давно мертвы и по ту сторону, и звонили по телефону среди ночи. Марла могла пойти в бар и услышать, как бармен упоминает еЈ имя; а когда она отвечала на звонок - на линии никого не было. Тайлер и Марла бодрствовали всю ночь в комнате рядом с моей. Когда Тайлер проснулся - Марлы уже не было, она вернулась в Отель Риджент. Я говорю Тайлеру: "Марле не нужен любовник, - ей нужен санитар". - Не называй это "любовью", - отвечает Тайлер. Опять та же история, - снова Марла объявилась, чтобы разрушить ещЈ одну часть моей жизни. Со времЈн колледжа повелось - я завожу друзей. Они женятся. Я теряю друзей. Здорово. "Ясно", - говорю. Тайлер спрашивает - это для меня тяжело? Я - Сжавшиеся Внутренности Джека. "Нет", - говорю, - "ВсЈ нормально". Приставить к голове пистолет и окрасить стенку своими мозгами. "Просто здорово", - говорю, - "Нет, правда". Глава 8. Мой босс отправляет меня домой из-за пятен засохшей крови на моих штанах, и я очень рад. Пробитая в моей щеке дыра не зажила до сих пор. Я иду на работу, и мои подбитые глазницы похожи на пару тЈмных мешков с маленькими прорехами для того, чтобы смотреть. До недавнего времени меня очень злило, что никто вокруг не замечает, как я становлюсь мудрым сконцентрированным учителем школы дзен. Как бы то ни было, я делаю маленькие штучки с ФАКСОМ. Я сочиняю короткие стихотворения ХОКУ и отправляю их по ФАКСУ всем сотрудникам вокруг. Когда я иду мимо работающих в холле людей, - смотрю как истинный ДЗЕН в их враждебные маленькие ЛИЦА. Рабочие пчЈлы летают свободно, И трутни улей покинуть вольны: Их королева - их рабыня. Отказаться от всего нажитого в мире, даже от машины, - и поселиться в арендованном доме в самом загрязнЈнном районе города, чтобы поздно ночью слушать, как Марла и Тайлер в его комнате называют друг друга "людьми-подтирашками". "Держи, человек-подтирашка!" "Давай, подтирашка!" "Подавись! Проглоти, крошка!" Это делает меня маленьким тихим центром вселенной, просто по контрасту. Меня, с подбитыми глазами и кровью, большими чЈрными шероховатыми пятнами присохшей к штанам. Я говорю ПРИВЕТ всем на работе. ПРИВЕТ! Взгляните на меня. Я - настоящий ДЗЕН. Это КРОВЬ. Это НИЧТО. Привет. ВсЈ вокруг ничто, и так здорово быть ПРОСВЕТЛіННЫМ. Как я. Вздыхаю. Смотрите. Вон, за окном. Птица. Мой босс спросил, моя ли кровь на штанинах. Птица летит по ветру. Я сочиняю в уме маленькое хоку. Лишь одно гнездо оставив, Птица может домом звать весь мир: Жизнь - вот твоя карьера. Я считаю ударения: пять, семь, пять. Кровь на штанинах - моя? "Да", - говорю, - "И моя тут есть". Ответ неверный. Как будто это так уж жизненно важно. У меня две пары чЈрных брюк. Шесть белых рубашек. Шесть пар нижнего белья. Прожиточный минимум. Я хожу в бойцовский клуб. Всякое бывает. - Иди домой, - говорит мой босс. - Переоденься. Мне начинает казаться, что Марла и Тайлер - один человек. Когда не трахаются в комнате Тайлера по ночам. Трахаются. Трахаются. Трахаются. В остальное время Тайлер и Марла не бывают в одной комнате. Я никогда не вижу их вместе. Хотя - вы же не видели меня вместе с За За Гейбром, и это не значит, что мы с ним одно лицо. Тайлер просто не объявляется в присутствие Марлы. Так что я могу постирать штаны, - Тайлер обещал показать мне, как готовить мыло. Тайлер наверху, а в кухне стоит запах жжЈных волос и гвоздики. Марла сидит за столом, жжЈт свою руку гвоздичной сигаретой и называет себя "человеком-подтирашкой". - Я обнимаю своЈ собственное гноящееся болезненное разрушение, - говорит Марла ожогу под кончиком сигареты. Затем сминает сигарету о свою мягкую белую руку. - Гори, ведьма, гори! Тайлер в моей спальне наверху, разглядывает свои зубы в зеркало и говорит, что у него есть для меня работа по совместительству, официантом на банкетах. - В Прессмен-Отеле, если ты сможешь работать по вечерам, - говорит Тайлер. - Такая работа подстегнЈт твою классовую ненависть. "Да", - говорю, - "Без проблем". - Тебе выдадут чЈрный галстук-бабочку для ношения, - говорит Тайлер. - ВсЈ, что тебе нужно для работы - это белая рубашка и чЈрные брюки. "Мыло, Тайлер", - отвечаю, - "Нам нужно мыло". Нам нужно приготовить немного мыла, мне надо постирать свои брюки. Я держу ноги Тайлера, пока он двести раз прокачивает пресс. - Чтобы сварить мыло, сначала нужно растопить немного жира, - Тайлер просто полон полезной информации. За исключением того времени, когда они трахались, - Марла и Тайлер никогда не были в одной комнате. Если Тайлер объявлялся - Марла игнорировала его. ВсЈ по-семейному. Точно так же мои родители были невидимы друг для друга. А потом мой отец убрался, чтобы начать новое самоутверждение. Мой отец всегда говорил: - Женись прежде, чем секс тебе надоест, потому что иначе не женишься никогда. Моя мать говорила: - Никогда не покупай ничего с пластиковыми змейками. Мои родители ни разу не сказали ничего такого, что хотелось бы вышить на шЈлковой подушечке. Тайлер качает пресс сто девяносто восемь раз. Сто девяносто девять. Двести. На Тайлере подобие засаленного купального халата и трусы. - Отправь Марлу из дому, - говорит Тайлер. - Пошли еЈ в магазин за канистрой щЈлока. ЩЈлока в хлопьях. Не кристаллического. В общем, избавься от неЈ. Мне снова шесть лет, и я передаю сообщения туда-сюда между отчуждЈнными родителями. Я ненавидел такое, когда мне было шесть. Я ненавижу такое и сейчас. Тайлер начинает поднимать ноги, а я иду вниз и говорю Марле - "щЈлок в хлопьях", даю ей банкноту в десять долларов и свой проездной. Марла по-прежнему сидит за кухонным столом, я вынимаю гвоздичную сигарету из еЈ пальцев. Просто и мило. Кухонным полотенцем вытираю ржавые пятна с еЈ руки, где следы ожогов потрескались и начали кровоточить. Потом я всовываю каждую еЈ ногу в туфлю на высоком каблуке. Марла смотрит сверху на мою деятельность прекрасного принца с еЈ туфлями и говорит: - Я решила зайти. Я думала, никого нет дома. У тебя парадная дверь не закрывается. Я молчу. - Знаешь, презерватив - хрустальная туфелька нашего поколения. ЕЈ надевают, когда встречают Прекрасного Незнакомца. Потом танцуют всю ночь, а потом выбрасывают. Презерватив, конечно, не человека. Я не разговариваю с Марлой. Она может лезть в группы поддержки и к Тайлеру, но ни за что не станет подругой мне. - Я тебя ждала здесь всЈ утро. Цветы ли распускаются или умирают, Ветер ли приносит бабочек или снег: Скале всЈ равно. Марла встаЈт из-за кухонного стола; она одета в голубое платье без рукавов из какого-то материала с блЈстками. Марла хватает край платья и выворачивает его мне, чтобы я рассмотрел маленькие точки швов с изнанки. Марла не носит нижнего белья. И подмигивает мне. - Хотела показать тебе моЈ новое платье, - говорит Марла. - Это платье подружки невесты, всЈ ручного шитья. Нравится? В лавке Гудвилла мне его отдали за один доллар. И кто-то же делал все эти крошечные стежки, чтобы в итоге получилось это жуткое-жуткое платье! - рассказывает Марла. - Представляешь? Юбка с одной стороны длиннее, чем с другой, а талия платья низко охватывает бЈдра Марлы. Прежде, чем выйти в магазин, Марла приподнимает юбку в кончиках пальцев и изображает что-то вроде танца вокруг меня и кухонного стола, - еЈ задница летает туда-сюда внутри юбки. Марла говорит, что любит всякие вещи, которые люди когда-то обожали, а потом выкинули на свалку через час или на следующий день. Вроде рождественской Јлки, которая сегодня в центре внимания, а завтра, после Рождества, видишь все эти Јлки, по-прежнему в мишуре, валяющимися вдоль шоссе. Видишь и думаешь о животных, которые сбила машина, или о жертвах сексуального маньяка с вывернутым нижним бельЈм, обмотанных чЈрной изолентой. Я хочу одного - чтобы она убралась отсюда. - Отделение контроля животных - лучшее место, куда можно пойти, - рассказывает Марла. - Там всякие звери, маленькие котята и щеночки, которых люди любили, а потом выбросили; есть даже старые животные, которые танцуют и прыгают вокруг тебя, привлекают твоЈ внимание, потому что через три дня им вколют повышенную дозу фенобарбитала соды и отправят в большую печь. "Великая спячка", в стиле "Долины псов". - Где тебя кастрируют даже те, кто любит тебя и спасает тебе жизнь, - Марла смотрит на меня так, будто это я еЈ трахаю, и говорит: - Мне до тебя не достучаться, да? Марла выходит через чЈрный ход, напевая эту мерзкую песню из "Долины кукол"*. Сижу и смотрю, как она удаляется. Одно, два, три мгновения тишины после ухода всей Марлы из помещения. Я оборачиваюсь - объявился Тайлер. Тайлер спрашивает: - Ты избавился от неЈ? Ни звука, ни запаха. Тайлер просто возник ниоткуда. - Первым делом, - говорит Тайлер, пересекая кухню и роясь в холодильнике, - Первым делом нужно растопить немного жира. НасчЈт моего босса, рассказывает мне Тайлер, если я действительно зол, - я могу пойти в почтовое отделение, заполнить карточку смены адреса и перенаправить всю его почту в Регби, Северная Дакота. Тайлер вытаскивает из холодильника целлофановые пакеты замороженной белой массы и бросает их в раковину. Мне говорит поставить большую кастрюлю на газ и до краЈв наполнить еЈ водой. Слишком мало воды - и жир потемнеет, когда отделится сало. - В этом жире, - говорит Тайлер. - Очень много соли. Поэтому чем больше воды - тем лучше. КладЈшь жир в воду и кипятишь еЈ. Тайлер выжимает белую массу из каждого пакета в воду, потом выбрасывает все пустые пакеты в мусорное ведро. Тайлер говорит: - Используй чуть-чуть воображения. Припомни всЈ это первопроходческое дерьмо, которому тебя учили в бойскаутах. Вспомни школьные уроки химии. Трудно представить Тайлера бойскаутом. ЕщЈ я мог, рассказывал Тайлер, подъехать к дому моего босса однажды ночью и прикрутить шланг к крану во дворе. Потом воткнуть шланг в ручной насос, - и можно закачать в водопровод дома заряд строительного красителя. Красного, или синего, или зелЈного, - потом подождать и увидеть, как будет смотреться мой босс на следующий день. Или я могу засесть на полночи в кустах и качать насосом воздух, пока избыточное давление в трубах не дойдЈт до 110 пси. Тогда, если кто-то захочет слить воду в туалете, - бачок разорвЈт. На 150 пси, если кто-нибудь откроет душ, давление воды оторвЈт металлическую насадку, сорвЈт резьбу, бам, - насадка душа превращается в орудийный снаряд. Тайлер говорит это мне только затем, чтобы утешить. На самом деле я люблю своего босса. Кроме того, я достиг просветления. Веду себя, знаете ли, как настоящий буддист. Изящные хризантемы. Бриллиантовая сутра и Писание о голубом утЈсе. Харе Рама, знаете, Кришна, Кришна. Я просветлЈнный, ясно? - Сколько перья в зад не тыкай, - говорит Тайлер. - ЦыплЈнком не станешь. Когда жир растопится, - сало всплывЈт на поверхность кипящей воды. "Ах так", - говорю, - "Значит, я втыкаю перья в зад!" Можно подумать, Тайлер здесь, со следами сигаретных ожогов, взбирающихся по рукам, - сам больно эволюционировавшая душа! Мистер и Миссюс Человек-Подтирашка. Я разглаживаю лицо и превращаюсь в одного из тех людей-индийских коров, отправляющихся на бойню на картинках в инструкции безопасности авиалинии. Сбавляешь огонь под кастрюлей. Я помешиваю кипящую воду. ВсплывЈт больше и больше сала, пока вода не подЈрнется перламутровой радужной плЈнкой. Ложкой побольше собираешь этот слой и помещаешь в отдельную Јмкость. "Ну", - спрашиваю, - "А Марла как же?" Тайлер отвечает: - Она, по крайней мере, пытается достичь крайней черты. Я помешиваю кипящую воду. Собираешь слой, пока ничего больше не всплывЈт. Так мы отделили и собрали с воды сало. Хорошее чистое сало. Тайлер говорит, я ещЈ и подавно далЈк от достижения крайней черты. И если я не потеряю всЈ на свете - мне не спастись. Иисус для этого пошЈл на своЈ распятие. Просто бросить деньги, имущество и знания - ничего не значит. Это не праздничная экскурсия. Мне нужно бросить самосовершенствование и попасть в бедствие. Нельзя всЈ время быть в безопасности. Это не воскресный семинар. - Если ты сдашь прежде, чем достигнешь крайней черты, - говорит Тайлер. - Тебе никогда не преуспеть в этом по-настоящему. Только пройдя бедствие, мы можем переродиться вновь. - Только утратив всЈ, - говорит Тайлер. - Ты можешь обрести свободу. А сейчас я чувствую всего лишь преждевременное просветление. - И продолжай помешивать, - говорит Тайлер. Когда жир растопится настолько, что сало перестанет всплывать - выливаешь кипящую воду, моешь кастрюлю и наполняешь еЈ чистой водой. Я спрашиваю - далеко ли я от крайней черты. - С того места, где ты сейчас, - отвечает Тайлер. - Ты даже представить не можешь, как эта черта будет выглядеть. Повторяешь процесс сбора всплывающего сала. Кипятишь сало в воде. Продолжаешь собирать верхний слой. - В этом нашем жире очень много соли, - говорит Тайлер. - Если будет много соли - мыло не загустеет. Кипятишь и собираешь. Вернулась Марла. Только Марла отодвинула ширму - Тайлера уже нет: он растворился, испарился из комнаты, исчез. Поднялся по ступенькам наверх или спустился в подвал. Алле-оп. Марла входит с чЈрного хода, в руке канистра с хлопьями щЈлока. - В магазине была стопроцентно переработанная туалетная бумага, - рассказывает Марла. - Перерабатывать туалетную бумагу - это, наверное, самая ужасная в мире работа. Я забираю канистру щЈлока и ставлю еЈ на стол. Молчу. - Можно остаться на ночь? - спрашивает Марла. Не отвечаю. Молча считаю в уме: пять ударений, семь, пять. И тигр может улыбнуться, Даже змея скажет, что любит тебя: Ложь делает нас злыми. Марла спрашивает: - Что ты готовишь? Я - Точка Кипения Джека. Я говорю: "Иди, просто иди, просто убирайся. Ладно? Разве недостаточно ты ещЈ урвала из моей жизни?" Марла хватает меня за рукав и на секунду удерживает, чтобы поцеловать в щЈку. - Пожалуйста, позвони мне, - говорит она. - Пожалуйста. Нам нужно поговорить. Я говорю - "Да, да, да, да, да". Только Марла вышла за дверь - Тайлер снова объявляется в комнате. Быстро, как в волшебном фокусе. Мои родители развлекались таким волшебством в течение пяти лет. Я кипячу воду и собираю сало, пока Тайлер освобождает место в холодильнике. Воздух насыщается паром, и с потолка начинает капать вода. Сорокаваттная лампочка светит в морозилке, как что-то скрытое от меня за бутылками из-под кетчупа, банками с рассолом или майонезом, - тусклое свечение из морозных недр, чЈтко очерчивающее профиль Тайлера. Кипятишь, собираешь слой. Кипятишь, собираешь слой. КладЈшь всЈ собранное сало в пакеты из-под молока со срезанным верхом. Придвинув стул, Тайлер стоит на коленях у открытой морозилки, наблюдая за остывающим салом. В кухонной жаре из-под морозильной камеры валят клубы ледяного пара, собираясь у ног Тайлера. Я наполняю салом новые молочные пакеты, Тайлер ставит их в морозилку. Я становлюсь на колени напротив холодильника, рядом с Тайлером; он берЈт мои руки в свои и показывает мне ладони. Линия жизни. Линия любви. Холмы Венеры и Марса. Вокруг нас собирается холодный пар, лампочка морозилки тускло освещает наши лица. - Нужно, чтобы ты оказал мне ещЈ одну услугу, - говорит Тайлер. "Это насчЈт Марлы, да?" - Никогда не говори с ней обо мне. Не обсуждай меня за глаза. Обещаешь? - спрашивает Тайлер. "Да, обещаю". Тайлер говорит: - Если хоть раз упомянЈшь в разговоре с ней меня - больше меня не увидишь. "Да, обещаю!" - Обещаешь? "Да, обещаю!!" Тайлер говорит: - Помни. Ты трижды пообещал. Тонкий прозрачный слой собирается сверху стоящего в морозилке сала. "Сало", - говорю я, - "Оно распадается". - Не волнуйся, - отвечает Тайлер. - Прозрачный слой - это глицерин. Можно снова перемешать его, когда будешь готовить мыло. Или можно отделить и собрать его. Тайлер облизывает губы и переворачивает мою кисть ладонью вниз над своим коленом, обтянутым засаленной полой фланелевого купального халата. - Можно смешать глицерин с азотной кислотой и получить нитроглицерин, - говорит Тайлер. Я с открытым ртом перевожу дыхание и говорю: "Нитроглицерин..." Тайлер облизывает губы до влажного блеска и целует тыльную сторону моей кисти. - Можно смешать нитроглицерин с нитратом соды и опилками и получить динамит, - говорит Тайлер. "Динамит...", - говорю я и опускаюсь на корточки. Поцелуй влажно блестит на моей руке. Тайлер вытаскивает пробку из канистры со щЈлоком. - Можно взрывать мосты, - говорит Тайлер. - Можно смешать нитроглицерин с добавкой азотной кислоты и парафином и получить пластиковую взрывчатку, - говорит Тайлер. - Можно запросто взорвать здание, - говорит Тайлер. Тайлер наклоняет канистру на дюйм над влажно блестящим следом губ на тыльной стороне моей кисти. - Это - химический ожог, - говорит Тайлер. - Доставляет массу неописуемых мучений. Хуже сотни сигаретных. Поцелуй блестит на тыльной стороне моей руки. - У тебя останется шрам, - говорит Тайлер. - Имея мыла в избытке, - говорит Тайлер. - Можно взорвать всЈ, что угодно. Только помни, что ты обещал. И Тайлер опрокидывает канистру со щЈлоком. Глава 9. Слюна Тайлера сделала две вещи. На влажный след поцелуя на тыльной стороне моей кисти налипли горящие хлопья щЈлока. Это первое. А второе - щЈлок горит, только если его смешать с водой. Или слюной. - Это - химический ожог, - сказал Тайлер. - Доставляет массу неописуемых мучений. ЩЈлок можно использовать для прочистки забившейся канализации. Закрой глаза. Паста из воды и щЈлока может прожечь алюминиевую сковороду. В смеси воды и щЈлока растворится деревянная ложка. В соединении с водой щЈлок разогревается до двухста градусов, и при нагреве прожигает мне руку, а Тайлер прижимает мои пальцы своими к моей испачканной кровью штанине, - и Тайлер требует моего внимания, потому что, как он говорит, это лучший момент в моей жизни. - Потому что всЈ, что было до этого, - лишь история, - говорит Тайлер. - И всЈ, что будет после, - лишь история. Это лучший момент в нашей жизни. Пятно щЈлока, в точности принявшее форму отпечатка губ Тайлера, - это огромный костЈр, или калЈное железо, или атомная плавка на моей руке в конце длинной, длинной воображаемой дороги, - я далеко на много миль. Тайлер приказывает мне вернуться и быть рядом. Моя кисть всЈ отдаляется, уменьшается, уходит к концу дороги у горизонта. В воображении огонь ещЈ горит, но он уже лишь отблеск за горизонтом. Просто закат. - Вернись к боли, - говорит Тайлер. Это вроде направленной медитации, такой, как в группах психологической поддержки. Даже не думай о слове "боль". Направленная медитация помогает больным раком, - поможет и мне. - Посмотри на руку, - говорит Тайлер. Не смотри на руку. Не думай о словах "жечь", "плоть", "ткань" или "обугливаться". Не слушай собственный плач. Ты в Ирландии. Закрой глаза. Ты в Ирландии тем летом после окончания колледжа, и ты выпиваешь в пабе возле того замка, к которому каждый день прибывают полные автобусы американских и английских туристов поцеловать Камень Бларни*. - Не блокируй это, - говорит Тайлер. - Мыло и человеческие жертвоприношения идут рука об руку. Ты покидаешь паб в потоке людей и идЈшь сквозь капающую, влажную, гудящую автомобилями тишину улиц, только что омытых дождЈм. Ночь. Ты добираешься до замка Бларнистоун. Полы в замке съедены гнилью, и ты взбираешься по каменным ступенькам, и темнота с каждым твоим шагом вверх сгущается по сторонам. Все тихо поднимаются для утверждения традиции своего маленького акта возмездия. - Слушай меня, - говорит Тайлер. - Открой глаза. - В древние времена, - рассказывает Тайлер. - Человеческие жертвоприношения совершались на холме над рекой. Тысячи людей. Слушай меня. Совершался обряд, и тела сжигали в пламени. - Можешь рыдать, - говорит Тайлер. - Можешь побежать к раковине и подставить руку под воду, но сначала ты должен признать, что ты глуп и ты умрЈшь. Посмотри на меня. - Однажды, - говорит Тайлер. - Ты умрЈшь, - и пока ты не признаешь это, ты бесполезен для меня. Ты в Ирландии. - Можешь рыдать, - говорит Тайлер. - Но каждая слеза, падающая в хлопья щЈлока на твоей коже, вызовет ожог, как от сигареты. Ты в Ирландии, тем летом, когда окончил колледж, и, наверное, именно тогда тебе впервые захотелось анархии. За годы до того, как встретил Тайлера ДЈрдена, за годы до того, как полил свой первый "крем англез", - ты уже узнал про маленькие акты возмездия. В Ирландии. Ты стоишь на платформе у верхних ступеней лестницы. - Мы можем взять уксус, - говорит Тайлер. - И нейтрализовать ожог, но сначала ты должен сдаться. "После жертвоприношений и сожжений сотен людей", - рассказал Тайлер, - "Тонкие белые струйки сползали с алтаря и стекали по склону в реку". Прежде всего, нужно достичь крайней черты. Ты на платформе ирландского замка, всюду по еЈ краям - бездонная темнота; и впереди тебя, на расстоянии вытянутой руки - каменная стена. - Дождь, - рассказывает Тайлер. - Вымывал пепел погребального костра год за годом, - и год за годом сжигали людей, и дождевая вода, просачиваясь сквозь уголь, становилась раствором щЈлока, а щЈлок смешивался с растопленным жиром от жертвоприношений, и тонкие белые потоки жидкого мыла стекали по стенкам алтаря и, затем, по склону холма к реке. И ирландцы в окружающей тебя темноте вершат свой маленький акт возмездия, - они подходят к краю платформы, становятся у края непроницаемой тьмы и мочатся. И эти люди говорят: "ВперЈд, отливай, пижон-америкашка, мочись густой жЈлтой струЈй с избытком витаминов". Густой, дорогостоящей и никому не нужной. - Это лучший момент твоей жизни, - говорит Тайлер. - А ты витаешь неизвестно где. Ты в Ирландии. О, и ты делаешь это. О, да. Да. И ты чувствуешь запах аммиака и дневной нормы витамина B. "И после тысячелетия убийств и дождей", - рассказывал Тайлер, - "Древние обнаружили, что в том месте, где в реку попадало мыло, вещи легче отстирываются". Я мочусь на камень Бларни. - Боже, - говорит Тайлер. Я мочусь в свои чЈрные брюки с пятнами засохшей крови, которые не переваривает мой босс. Ты в арендованном доме на Пэйпер-Стрит. - Это что-нибудь да значит, - говорит Тайлер. - Это знак, - говорит Тайлер. Тайлер просто полон полезной информации. "В культурах без мыла", - рассказывает Тайлер, - "Люди использовали свою мочу и мочу своих собак, чтобы отстирать бельЈ и вымыть волосы, - из-за содержащихся в ней мочевины и аммиака". Запах уксуса, и огонь на твоей руке в конце длинной дороги угасает. Запах щЈлока и больничный блевотный запах мочи и уксуса обжигает твои раздутые ноздри. - Все эти люди были убиты не зря, - говорит Тайлер. Тыльная сторона твоей кисти набухает красным и блестящим, точно повторяя форму губ Тайлера, сложенных в поцелуе. Вокруг поцелуя разбросаны пятна маленьких сигаретных ожогов от чьих-то слЈз. - Открой глаза, - говорит Тайлер, и слЈзы блестят на его лице. - Прими поздравления, - говорит Тайлер. - Ты на шаг приблизился к достижению крайней черты. - Ты должен понять, - говорит Тайлер. - Первое мыло было приготовлено из праха героев. "Подумай о животных, на которых испытывают продукцию". "Подумай об обезьянах, запущенных в космос". - Без их смерти, без их боли, без их жертв, - говорит Тайлер. - Мы остались бы ни с чем. Глава 10. Я останавливаю лифт между этажами, а Тайлер расстЈгивает ремень. С остановкой кабины перестают дрожать супницы на столовой тележке, и пар грибовидным облаком поднимается к потолку лифта, когда Тайлер снимает крышку с суповой кастрюли. Тайлер начинает разогреваться и говорит: - Отвернись. Мне никак, когда смотрят. Вкусный томатный суп-пюре с силантро и моллюсками. Между вкусом того и другого, никто не учует что угодно из всего, что мы туда захотим добавить. Я говорю "быстрее", и через плечо смотрю на Тайлера, опустившего свой конец в суп. Это смотрится очень смешно, - вроде как высокий слонЈнок в рубашке официанта и галстуке-бабочке хлебает суп своим маленьким хоботом. Тайлер говорит: - Я же сказал - отвернись. В двери лифта есть окошко размером с лицо, через которое я могу обозревать коридор банкетного обслуживания. Кабина стоит между этажами, поэтому я вижу мир с высоты тараканьих глаз над зелЈным линолеумом; и отсюда, с тараканьего уровня, зелЈный коридор тянется до горизонта и обрывается вдали, заканчиваясь приоткрытыми дверями, за которыми титаны огромными бочками пьют шампанское со своими гигантскими жЈнами, и утробно ревут друг на друга, украшенные бриллиантами невообразимых размеров. "На прошлой неделе, - рассказываю я Тайлеру, - "Когда здесь со своей рождественской вечеринкой были Эмпайр Стейт Лойерс, я поднапрягся и выдал им всЈ в их апельсиновый мусс". На прошлой неделе, - рассказывает Тайлер мне, - он остановил лифт и спустил газы на полную тележку "бокконе дольче" на чаепитии Юношеской Лиги. Понятно, Тайлеру ведь известно, что меренга вберЈт в себя душок. С тараканьего уровня мы слышим, как пленЈнный певец с лирой исполняет музыку титанам, поднимающим вилки с кусками порезанной баранины, - каждый кусок размером с кабана, и в каждом жующем рту - Стоунхендж из слоновой кости. Я говорю - "Давай уже!" Тайлер отвечает: - Не могу. Если суп остынет - его отошлют обратно. Эти великаны отсылают на кухню что угодно без малейшего повода. Им просто хочется посмотреть, как ты носишься туда-сюда за их деньги. На ужинах вроде этого, на всех этих вечеринках с банкетами, - они знают, что чаевые уже включены в счЈт, поэтому обращаются с тобой, как с грязью. На самом деле мы не отвозим ничего на кухню. Потаскай "помм паризьен" или "аспержес голландез" вокруг да около, потом предложи их кому-то другому, и в конце концов окажется, что всЈ в порядке. Я говорю - "Ниагарский водопад. Река Нил". В школе мы все считали, что если руку спящего опустить в посудину с тЈплой водой, - он обмочится в постель. Тайлер говорит: - О! - голос Тайлера за моей спиной. - О, да! О, получается! О, да! Да! Из-за приоткрытых дверей бального зала в конце служебного коридора слышен шелест золотых, чЈрных, красных юбок высотой, наверное, как золотой вельветовый занавес в Старом Бродвейском театре. Снова и снова мелькают седаны-Кадиллаки из чЈрной кожи со шнурками на месте ветрового стекла. Над машинами шевелится город офисных небоскрЈбов, увенчанных красными поясами. "Не переборщи", - говорю я. Мы с Тайлером стали настоящими партизанами-террористами сферы обслуживания. Диверсантами праздничных ужинов. Отель обеспечивает такие мероприятия, и если кто-то хочет есть - он получает еду, вино, фарфор, хрусталь и официантов. Он получает всЈ нужное, внесенное в общий счЈт. И, поскольку он понимает, что его деньги тебе не грозят, то для него ты - всего лишь таракан. Тайлер участвовал один раз в проведении такого праздничного ужина. Именно тогда он превратился в официанта-ренегата. На этой вечеринке с ужином Тайлер подавал рыбные блюда в эдаком белостеклянном доме-облаке, который, казалось, парил над городом на стальных ногах, вкопанных в откос холма. В тот момент службы, когда Тайлер мыл посуду от блюд под соусом, на кухню вошла хозяйка, сжимающая обрывок бумаги, который трепетал как флаг, - настолько тряслись еЈ руки. Мадам прошипела сквозь стиснутые зубы, что хотела бы знать - не видел ли кто-нибудь из официантов, как какой-нибудь гость проходил по коридору в спальную часть дома? Особенно женщина. Или, может, хозяин. На кухне были Тайлер, Альберт, Лен и Джерри, мывшие и складывавшие посуду, и помощник повара Лесли, поливавший чесночным маслом сердечки из артишоков, приправленные креветками и эскаротами. - Нам не положено ходить в эту часть дома, - говорит Тайлер. - Мы входим через гараж. ВсЈ, что нам положено видеть - это гараж, кухня и столовая. Хозяин входит в дверь кухни вслед за хозяйкой и берЈт клочок бумаги из еЈ трясущейся руки. - ВсЈ будет в порядке, - говорит он. - Как я могу выйти к этим людям, - возражает Мадам. - Когда я не знаю - кто это сделал? Хозяин гладит еЈ по спине, обтянутой белым вечерним платьем, прекрасно гармонирующим с обстановкой еЈ дома, - и Мадам выпрямляется, расправляет плечи, внезапно успокоившись. - Это твои гости, - говорит он. - И этот праздничный вечер очень важен. Это смотрится действительно смешно, - вроде как чревовещатель рукой приводит в движение свою куклу. Мадам смотрит на мужа, и лЈгким толчком он направляет еЈ обратно в столовую. Записка падает на пол, и двухсторонняя кухонная дверь метлой выметает еЈ к ногам Тайлера. - Что там написано? - спрашивает Альберт. Лен выходит убрать со стола остатки рыбных блюд. Лесли отправляет противень с артишоками обратно в духовку и спрашивает: - Да что там, в конце концов? Тайлер смотрит Лесли в лицо и говорит, даже не нагибаясь за запиской: - "Я поместил некоторое количество мочи как минимум в одно из ваших изысканных благовоний". Альберт улыбается: - Ты помочился в еЈ парфюмы? "Нет", - говорит Тайлер. Он просто оставил записку торчать между флаконов. - "У неЈ этих флаконов под зеркалом в ванной стоит штук сто". Лесли улыбается: - Так ты этого не делал, точно? - Нет, - отвечает Тайлер. - Но она-то этого не знает. ВсЈ остальное время этой ночной вечеринки в стеклянно-белом поднебесье Тайлер убирал из-под носа хозяйки тарелки с остывшими артишоками, потом остывшую телятину с остывшими "помм дюшес", потом остывшее "суфле а ля полонез", не забыв при этом дюжину раз наполнить вином бокал хозяйки. Мадам сидела и наблюдала за тем, как ест каждая еЈ гостья, пока, - в промежутке между блюдом шербета и подачей к столу абрикосового торта, - место Мадам во главе стола внезапно не опустело. Они мыли посуду после ухода гостей, отправляя охладители и фарфор обратно в фургон отеля, когда на кухню заглянул хозяин и попросил Альберта пройтись и, пожалуйста, помочь ему перетащить что-то тяжЈлое. Лесли сказал: "Может быть, Тайлер перестарался". Резко и быстро Тайлер рассказывает, что они убивают китов, как он говорит, - чтобы изготовить эти парфюмы, унция которых стоит больше унции золота. Многие люди даже и не видели живого кита. У Лесли двое детей в квартире через дорогу, а у хозяйки-Мадам, в бутылочках на полке в ванной, - больше баксов, чем мы можем заработать за год. Альберт возвращается от хозяина и звонит 9-1-1. Зажимает трубку рукой и говорит - чЈрт, зря Тайлер подбросил записку. Тайлер отвечает: - Так скажи менеджеру по банкетам. Пусть меня уволят. Я не обручЈн с этой дерьмовой работЈнкой. Все дружно уставились в пол. - Увольнение, - говорит Тайлер. - Это лучшее, что может произойти с любым из нас. Тогда мы бросили бы гулять по воде и всерьез занялись бы своими жизнями. Альберт говорит в трубку, что нам нужна скорая, и называет адрес. Ожидая на линии, Альберт рассказывает, что сейчас хозяйка в настоящей истерике. Альберту пришлось поднимать еЈ с пола около двери туалета. Хозяин не мог поднять еЈ, потому что Мадам орЈт, что это он помочился в еЈ парфюмы, и это он так пытается довести еЈ до сумасшествия по сговору с одной из посетительниц сегодняшней вечеринки, и она устала, устала, устала от всех этих людей, которых они называют своими друзьями. Хозяин не может поднять еЈ, потому что Мадам в своЈм белом платье грохнулась на пол около двери туалета и размахивает полуразбитым флаконом из-под духов. Мадам кричит, что перережет себе глотку, если он попробует дотронуться до неЈ. Тайлер говорит: - Круто. И от Альберта несЈт духами. Лесли говорит: - Альберт, дорогуша, от тебя воняет. "Нельзя не провоняться, побыв в этой ванной", - отвечает Альберт. - "Каждая бутылочка парфюм разбита, и осколки валяются на полу ванной, и в туалете, в унитазе, тоже гора битых флаконов". "Похоже на лЈд", - говорит Альберт. - "Как когда на вечеринках в самых шикарных отелях нам приходилось наполнять писсуары колотым льдом". В ванной стоит вонь и пол усыпан серебрящейся крупой нетающего льда; и когда Альберт поднимает Мадам на ноги, еЈ платье всЈ заляпано жЈлтыми пятнами; Мадам замахивается на хозяина разбитым флаконом, поскальзывается на битом стекле в луже духов и падает, приземлившись на руки. Она скрючилась посреди туалета, у неЈ текут слЈзы и кровь. "О", - говорит она, - "ЖжЈтся". - О, Уолтер, жжЈт! ЖжЈтся! Парфюмы, все эти убитые киты, жгут еЈ сквозь порезы на руках. Хозяин поднимает еЈ на ноги опять, ставит перед собой, Мадам стоит со сложенными руками, как в молитве, только руки разведены на дюйм в стороны, и кровь стекает с ладоней, вниз по рукам, просачиваясь сквозь бриллиантовый браслет, и капает с локтей. А хозяин говорит: - ВсЈ будет в порядке, Нина. - Мои руки, Уолтер, - отзывается Мадам. - ВсЈ будет в порядке. Мадам говорит: - Кто мог так обойтись со мной? Кто мог возненавидеть мен