Оцените этот текст:


----------------------------------------------------------------------------
     Kim Knox "THE FINAL NOTICE"
     Melbourne, 1978
     Перевод Ю. Родман
     OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------



     Она не знала, что делать с телефоном. Вдруг кто-нибудь позвонит,  когда
она выйдет в магазин... Может быть, лучше снять  трубку?  Человек  позвонит,
услышит частые гудки, поймет, что она дома, и позвонит снова, а  если  никто
не подойдет, можно подумать... Что? Что ее не  будет  целый  день?  Что  она
уехала? Тогда больше незачем звонить, и она никогда не узнает, кто  хотел  с
ней поговорить.
     Она не спускала глаз с телефона: снять  трубку...  оставить...  Наконец
решила. Она снимет трубку. Так надежнее.
     Крепко сжимая в руке кошелек, она оставила  входную  дверь  открытой  и
перешла на другую сторону улицы. Она устояла перед  искушением  заглянуть  в
почтовый ящик, хотя  знала,  что  почтальон  уже  приходил.  Пусть  подольше
останется надежда получить письмо. Пенсию в этот  день  не  могли  принести,
если в ящике что-то лежит, значит, ее ожидает приятный сюрприз.
     Благополучно купив хлеб и молоко,  она  снова  перешла  улицу  и  вдруг
заторопилась, потому что ей послышался  телефонный  звонок.  Задыхаясь,  она
вошла в дом, но звонок прекратился. Озадаченная, испуганная, что  пропустила
что-то важное, она вспомнила о снятой трубке, только когда взгляд ее упал на
телефон.
     Она повесила трубку и поставила  сумку  на  стол.  Заглянуть  сейчас  в
почтовый ящик? Нет, лучше попозже. Сначала она посмотрит, как  Баджи.  Такая
славная птица - и совсем одна. Но ничего, она откладывает деньги, и скоро  у
Баджи будет подружка.
     - Славная птица, славная птичка, - прошептала она.
     Надо поставить клетку на солнце,  на  заднее  крыльцо,  только  повыше,
чтобы кошки не добрались до Баджи. Он, кажется, хотел что-то ей сказать,  но
она не могла разобрать, что именно. Конечно, ему станет веселее, когда будет
с кем поболтать. Она подсчитала, недели через четыре у нее уже хватит денег,
чтобы купить ему подружку.
     Телефон? Она вся обратилась в слух и даже  приоткрыла  дверь.  Странно,
она не могла вспомнить, когда телефон звонил в последний раз. Однажды кто-то
по ошибке набрал ее номер, но это  было  давным-давно.  Мужчина  с  приятным
голосом извинился за беспокойство. Она  хотела  поговорить,  но  он  тут  же
повесил трубку, она успела только сказать, что можно не извиняться.
     Она вернулась в кухню и поставила чайник. Лучше  сначала  выпить  чашку
чая, а потом заглянуть в почтовый ящик.
     Одиннадцать  часов.  Как  провести  этот  день?  Если  бы  у  нее   был
телевизор... но телевизора нет, а радио не работает. Жаль,  она  так  любила
слушать передачи с продолжением. Можно пойти погулять, пока на улице солнце,
но тогда она не услышит  звонка,  а  вдруг  кто-нибудь  позвонит.  Лучше  не
отходить далеко от телефона.
     Она приготовила чай и села у кухонного стола. Перед ней лежала  газета,
утренний выпуск, она уже прочла ее всю подряд,  как  только  получила,  даже
объявления. Но может быть, что-то пропустила. Или успела забыть.  От  чтения
газеты  настроение  сразу  портится:  почти   каждый   день   сообщения   об
изнасилованиях, убийствах. Когда она была молодой, люди жили  иначе.  Она  и
слова такого не знала - изнасилование. А сейчас никто не  чувствует  себя  в
безопасности, даже в собственном доме.
     Закрыла она входную дверь? Кажется, закрыла, а может быть,  нет.  Лучше
проверить. И заодно, наверное, заглянуть в почтовый ящик.
     Настороженно прислушиваясь, чтобы не пропустить телефонный звонок, если
кто-нибудь вдруг позвонит, она открыла почтовый ящик. Что-то  лежит.  Цепкие
пальцы жадно схватили открытку. Текст напечатан на машинке, агент по продаже
недвижимого имущества интересуется, не хочет ли она продать  дом.  В  случае
согласия оценка бесплатно.
     Она посмотрела на обшитый  досками  коттедж.  Ничем  не  примечательный
фасад с облупившейся  краской,  она  прожила  в  этом  доме,  наверное,  лет
пятьдесят. Продать? Она покачала головой. Дэд не одобрил бы такой  поступок.
Он привел ее сюда сразу после свадьбы. Как они гордились,  что  у  них  есть
собственный дом. Конечно, им еще предстояло выплатить  кучу  денег,  но  Дэд
работал не покладая рук, и, прежде чем  бог  прибрал  его,  он  с  гордостью
вручил ей свидетельство на право владения домом. "Так-то вот, - сказал он. -
Выплатили. Теперь он наш, весь наш". В то время дом блестел и  сиял,  потому
что  Дэд  каждый  год  красил  его  заново.  Окна  сверкали.  Ей  доставляло
удовольствие поддерживать чистоту и порядок. Маленькая лужайка  была  всегда
подстрижена, а перед входной дверью даже росло дерево - сосна.
     Теперь на лужайке остались одни сорняки,  а  сосна  почему-то  засохла.
Когда это случилось?
     Она взглянула на открытку. Оценка бесплатно. С какой  стати  она  будет
этим заниматься?
     Она снова оглядела  почтовый  ящик,  но  там  больше  ничего  не  было.
Почтальон мог ошибиться. Что, если письмо попало к соседям? Может, спросить,
но она вспомнила, что хозяйка соседнего дома - как ее зовут? - обходилась  с
ней не очень любезно с тех  пор,  как  однажды  пригласила  ее,  из  милости
конечно, посетить собрание клуба пожилых граждан, где с  ней  случилась  эта
неприятность. Она испугалась множества людей, вскочила  посреди  чаепития  и
заявила, что должна уйти, так как  ждет  телефонного  звонка.  Не  тогда  ли
позвонил тот мужчина, что ошибся номером? Так или иначе, в клубе она  больше
не появлялась.
     Она оставила входную дверь открытой и прошла по коридору в кухню.  Если
письмо попало к кому-нибудь из соседей, они, конечно, переложат его. Попозже
она снова заглянет в почтовый ящик.
     Ей смутно припомнилось, что недавно она  получила  какое-то  неприятное
письмо и отложила его, чтобы с кем-нибудь посоветоваться. С кем? И куда  оно
делось? Что там было написано?
     Она посмотрела на телефон. Хорошо бы кому-нибудь позвонить, но ни  одно
имя почему-то не приходило в голову. Люди звонят даже в Лондон, в  Нью-Йорк,
в любой город на земле. Интересно, как они это  делают,  ведь,  когда  здесь
день, там ночь, а каково поднять человека посреди ночи. И сколько денег  это
стоит
     Пора перекусить. Она отрезала кусок хлеба и заглянула в  буфет,  но  не
нашла ни капли масла. Ей захотелось хлеба с медом, но  без  масла  невкусно.
Придется пойти в магазин за маслом.
     В кошельке пусто. Что за чудеса? Пенсию вот-вот должны принести.  Когда
она получила чек в последний раз? Она не станет просить  в  долг  у  хозяина
магазина, один раз она пообещала заплатить через несколько дней, а потом ему
пришлось напомнить ей о деньгах. И она прекрасно видела, что он не  поверил,
когда она сказала, что просто забыла расплатиться, он решил, что она  хотела
его обмануть. Лучше обойтись хлебом с медом.  Она  приготовит  себе  чашечку
чая, а потом, может быть, приляжет.
     Разжевывая хлеб, она снова взглянула  на  открытку.  Оценка  бесплатно.
Никаких  обязательств.  С  какой  стати  отказываться?  Можно  позвонить  по
телефону. Номер указан на открытке.
     А что, если она опять попадет на одну из этих современных  девиц  и  та
спросит, зачем, собственно, она звонит и почему у нее  во  рту  такая  каша.
Однажды она позвонила  врачу,  но  его  торопливая  секретарша  не  пожелала
дождаться, пока она вспомнит необходимые слова и объяснит, что ее беспокоит.
В конце концов она  сказала,  что  ей  ничего  не  нужно,  и,  расстроенная,
повесила трубку. Нет, нынешние бойкие  девицы  не  по  ней.  Она  попыталась
вспомнить, когда это было - когда она звонила врачу, -  но  не  смогла,  она
только смутно припомнила, что в  то  время  почему-то  нервничала  и  хотела
получить что-нибудь успокаивающее. Получила она? Кажется, пошла в  аптеку  и
купила, а может быть, нет. Так или иначе, сейчас ее нервы в полном порядке.
     Внезапно у нее появилось ощущение, что  телефон  сейчас  зазвонит.  Она
ждала, не спуская глаз с аппарата, но звонка не было.
     Может быть, телефон не работает?
     Почему она раньше об  этом  не  подумала?  Конечно,  не  работает.  Она
представила себе, как разные люди тщетно пытаются  ей  дозвониться.  Да,  но
кто? Если бы она знала. Надо немедленно починить телефон. А как? Дэд  всегда
знал, что нужно делать, он все сделал бы сам, без нее.
     И Санни тоже, подумала она. Санни. Она вошла в спальню и посмотрела  на
фотографию над туалетным столиком. Санни в форме. Они так гордились, что  он
попал в военно-воздушные силы, и форма ему очень шла. Он отдал жизнь за свою
страну, твердили тогда все вокруг, вы должны гордиться таким сыном.  Сколько
бы лет ему сейчас было, спросила она сама себя. Ну конечно, просто в  голове
не укладывается - пятьдесят. Подумать только, Санни пятьдесят лет. Он женат,
у него свои дети. Даже внуки.  Она  давным-давно  бабушка.  Она  представила
себе, как внуки приходят ее навестить, просят у нее помощи,  совета,  одному
надо устроить день рождения, у другого свадьба. Они звонят,  рассказывают  о
своих делах. Они доверяют ей. Она им нужна. А ее собственные дни рождения...
почтальон приносит горы поздравительных открыток, вечером праздничный  ужин,
подарки, объятия.
     Когда у нее день рождения? Кажется, скоро.  Она  вернулась  в  кухню  и
посмотрела число в газете.  Как  странно,  задумалась  она,  день  рождения,
оказывается, завтра. Завтра ей исполнится семьдесят пять лет, или  семьдесят
шесть?
     Завтра по случаю ее дня  рождения  телефон  будет  звонить  с  утра  до
вечера, а в почтовом  ящике  будет  полно  писем.  Нет,  наверное,  все-таки
поздравительных открыток.
     Разволновавшись,  она  решила  лечь  спать  пораньше,  чтобы   поскорее
наступило завтра. Когда она была маленькой, ей тоже хотелось,  чтобы  завтра
наступило поскорее, но тогда волнение не давало ей заснуть.
     - Ты только подумай, Баджи, - сказала она, внося клетку назад в дом.  -
Завтра у меня день рождения. Мы устроим настоящий праздник.  Я  повяжу  тебе
ленту на шею, а сама надену коричневое бархатное платье, то самое, купленное
в магазине случайных вещей. Дырка на юбке почти не видна.



     Она проснулась рано, с мыслью, что наступил какой-то особенный день, но
не знала какой. Мимо дома прошел мальчишка-газетчик, она услышала, встала  и
надела рваный, грязный халат. Дрожа от холода, удивляясь, откуда  так  дует,
увидела настежь открытую входную дверь. Неужели  это  ветер?  Наверное,  она
сама  забыла  закрыть  дверь.  Она  покачала  головой.  Мало  ли  что  может
случиться. Надо быть осторожнее.
     Подобрав газету, она плотно прикрыла дверь и заперла  на  засов.  Потом
поставила чайник - пора выпить первую чашку чая.
     Новости в газете по-прежнему нерадостные. Все кругом, кажется, только и
делают, что ссорятся друг с другом. Почему люди не могут  жить  мирно?  Если
родные не ладят, как же государства поладят, говорил Дэд. И  он  прав.  Пора
его разбудить, а то опоздает на работу.
     В спальне пусто, она в растерянности останавливается на  пороге.  Зачем
она сюда пришла? Покачав головой, она вернулась в кухню и приготовила чай. А
Санни пусть еще поспит. Мальчики в этом возрасте  должны  много  спать,  они
ведь растут.
     Внезапно  она  почувствовала  голод.  Ела  она  вчера?  Она  не   могла
вспомнить, что готовила накануне.  Масла  нет.  Еще  слишком  рано,  магазин
напротив закрыт. Она поест хлеба с медом, а попозже сходит в  магазин.  Надо
купить свежий кусок мяса для бифштекса. Она обожает хороший бифштекс.
     Ах ты, господи, она совсем забыла про Баджи. Давно пора снять платок  с
клетки.
     - Хорошая моя птичка, - сказала она.
     Баджи все еще лежал на полу клетки и спал. Ничего, скоро проснется.
     Она протянула руку за газетой, но ей на глаза попалась открытка  агента
по продаже недвижимости. Она нахмурилась и взяла ее в руки. Как эта открытка
здесь  оказалась?  Кто-нибудь  оставил  по  ошибке?  Написано,  что   оценка
бесплатно. Да, так-то это так, только никогда не знаешь, на  кого  налетишь,
как говорил Дэд. Она постигла эту истину еще в те времена, когда работала  в
школе. Некоторые родители... даже не верится. Глядя на детей,  всегда  можно
сказать, какие у них родители. Она часто для развлечения старалась  угадать,
что за родители у ее учеников, и почти никогда не ошибалась.  И  сейчас  она
тоже угадала бы, сейчас еще легче угадать.
     Почему она вдруг подумала об учениках? Это было... сколько  лет  назад?
Сколько лет прошло  с  тех  пор,  как  она  ушла  из  школы?  Наверное,  лет
пятьдесят. Она взглянула на  число  в  газете,  сосчитала  и  вспомнила.  Ну
конечно! Сегодня ее день рождения! К ужину приедет Санни с женой и детьми. У
нее сегодня праздничный ужин, а она... она даже не оделась, и в магазин  еще
надо сходить. Она испечет пирог,  любимый  пирог  Санни,  детям  пирог  тоже
понравится.
     Она быстро оделась и торопливо вернулась в кухню. Сегодня телефон будет
звонить не переставая,  а  в  почтовом  ящике  будет  полно  поздравительных
открыток, непременно. Глядя на телефон, она пыталась вспомнить... ее  мучила
мысль, что нужно что-то сделать,  что-то  связанное  с  телефоном.  Как  она
справится сегодня со всеми делами?  Вдруг  кто-нибудь  позвонит,  когда  она
выйдет в магазин. Надо было вчера купить все, что нужно.
     В тревоге она подошла к двери и выглянула на  улицу.  Магазин  все  еще
закрыт. Ничего, она просто спокойно посидит и почитает пока газету.
     Но  ей  не  читалось.  Она  была   слишком   взбудоражена   предстоящим
праздником. Встречей с Санни, с  его  семьей.  Сколько  времени  она  их  не
видела? Она подняла глаза от  газеты  и  попыталась  представить  себе,  как
выглядит Санни, его жена, дети, но у нее ничего не получилось.
     Девять  часов.  Магазин  наверняка  открылся.  Лучше  снять  телефонную
трубку, чтобы не пропустить какой-нибудь звонок. Кошелек...  куда  она  дела
кошелек?  Потеряла?  Разволновавшись,  она  обыскала  кухню  и  спальню,  но
кошелька нигде не было. Может быть, она убрала его в буфет? Она вернулась  в
кухню и выдвинула наугад один из ящиков, доверху  набитый  катушками  ниток,
рецептами блюд - откуда-то вырвала и все собиралась приготовить, - булавками
и бог знает чем. Нужно непременно навести здесь  порядок.  Она  заглянула  в
другой ящик. Только бумаги. Что это лежит с самого верха. Бланк  с  надписью
"Последнее предупреждение". Последнее предупреждение  о  чем?  Эта  бумажка,
кажется, уже попадалась ей на глаза.
     Она вспомнила про магазин и  задвинула  ящик.  Прочтет  потом.  Но  где
все-таки кошелек? Вот же он, на столе, прямо у нее под носом. Ах, как глупо.
Она взяла кошелек и открыла. Пусто. А где деньги? Она села, нужно  собраться
с мыслями. Когда она в последний раз ходила  в  магазин?  Наверное,  ей  уже
должны принести пенсию. Ну конечно, в этом все  дело.  Сегодня  она  получит
пенсию. А до прихода почтальона она немного полежит. Что  за  чудеса  у  нее
почему-то кружится голова. Наверное, она слишком переволновалась.
     Лежа в кровати и прислушиваясь, не звонит ли телефон, она закрыла глаза
и заснула.
     Ей приснился маленький Санни, внезапно громкий  стук  в  дверь  прогнал
сон. С бьющимся сердцем она встала, ноги дрожали, голова,  как  ни  странно,
все еще кружилась. Она осторожно выглянула из спальни и увидела, что входная
дверь открыта.
     У двери стоял какой-то  человек.  В  испуге  она  тут  же  вспомнила  о
страшных историях, заполнявших газетные страницы, - нельзя  оставлять  дверь
открытой! Сейчас насилуют даже старых женщин. Только бы он не догадался, что
в доме никого нет, кроме нее. Вдруг он войдет  и  что-нибудь  украдет.  -  .
Лучше она сама подойдет к нему. Что он такое говорит? Она не могла заставить
себя вслушаться в его слова. Что-то про оценку... дополнительные  сведения.,
никаких обязательств. Она не хотела с ним разговаривать. Дребезжащим голосом
она велела ему убираться прочь, он так испугался,  что  круто  повернулся  и
ушел.
     Она торопливо закрыла дверь и оперлась на нее спиной, потом,  с  трудом
передвигая ноги, кое-как добралась до кухни.
     Одиннадцать часов. Скоро  придет  почтальон.  Что  за  чудеса,  телефон
молчит. Неужели они все забыли про ее день рождения?
     Баджи все еще лежит на полу клетки. Он тоже устал. Есть у него зернышки
и вода? Она заглянула в клетку и увидела, что оба блюдечка пусты.  Наверное,
объелся и заснул, как старик после сытного обеда.  Не  надо  жадничать.  Она
всегда следила, чтобы Санни не жадничал. Однажды в гостях она заметила,  что
он взял сразу два кружка колбасы. Ну  и  отругала  же  она  его,  когда  они
вернулись домой! Больше он никогда так не делал.
     Дэд смеялся до упаду, когда она ему рассказала. Все  мальчишки  обжоры,
сказал он. Ей всегда приходилось самой наказывать Санни, Дэд слышать об этом
не хотел, у него было слишком мягкое  сердце.  Ей  это  тоже  не  доставляло
удовольствия. Но кто-то должен был  наставлять  Санни  -  сколько  мальчиков
вырастают эгоистами. Благодаря ее заботам,  из  Санни  получился  прекрасный
человек. Когда они все сегодня приедут?
     Снова стук в дверь. Неужели опять этот человек? Что-то  насчет  оценки?
Он, наверное, ошибся домом. Так или иначе,  она  все  равно  не  подойдет  к
двери. Ей не понравилось его лицо. Он похож на ее брата,  а  ее  брат  плохо
кончил. Слишком много о себе воображал, она всегда так  считала.  Мать  сама
его испортила, потому что он был ее любимчиком, еще бы - сын! На самом  деле
нехорошо иметь любимчиков. Так или иначе, он стал настоящим  мошенником  или
почти настоящим. Скверное это было время. Дэд говорил, что другого он  и  не
ждал, правда, они никогда не ладили - Дэд и ее брат.  Она  боялась,  как  бы
Санни не пошел по стопам дяди, и считала своим долгом держать Санни в ежовых
рукавицах, чтобы уберечь от беды. Да, ничего не скажешь, она  не  допустила,
чтобы Санни испортился. Хотя ей было нелегко. Когда Санни убили,  ее  мучили
кошмары: она вспоминала, как наказывала его, и жалела о своем жестокосердии.
Но ведь она выполняла свой долг, глупо жалеть о таких вещах. А она  все-таки
жалела, все равно жалела.
     Снова стучат. На этот раз громче. Она доковыляла до спальни и выглянула
в окно. Другой человек, она вспомнила, что где-то его уже видела.
     Едва она приоткрыла дверь, как он тут же начал что-то ей объяснять. Про
молоко, про какой-то счет. О  чем  он  говорит?  Она  никому  не  должна  ни
копейки. Никогда в жизни у нее не было  долгов.  Она  всегда  расплачивалась
своевременно. Нужно поскорее закрыть дверь. Что, если соседи услышат,  будто
она  должна  деньги.  Она  берет  молоко  в  магазине  напротив.  И  тут  же
расплачивается. Прежде ей приносили молоко домой, но потом что-то случилось,
она не помнит, что именно. Так или иначе, сейчас ей молоко  не  приносят,  о
каком же долге может идти речь?
     Она  услышала  шаги,  потом  стук  калитки.  Ушел.  Какая  наглость   -
разговаривать с ней подобным образом. Сейчас она заглянет в  почтовый  ящик,
пусть только этот человек отойдет подальше от дома. Почтальон, наверное, уже
приходил, хотя он, кажется, никогда не приходит дважды в день.
     Она немного подождала, сунула руку в почтовый ящик и вытащила  конверт.
Торопливо открыла. От кого? Напечатано на машинке, что-то  про  неоплаченный
счет... газета... доставка прекращается, если она  не  оплатит  сегодня  же.
Какая наглость! Они все сошли с ума. Она взглянула на конверт.  Ее  фамилия,
больше ничего. Наверное, кто-то по ошибке опустил письмо не в тот ящик.  Да,
да, это просто ошибка - два  человека  с  одинаковой  фамилией.  Письмо  без
марки.
     Ну конечно, почтальон ведь еще не приходил.



     Негодование подбодрило ее, у нее даже сил как будто прибавилось. Нельзя
допускать, чтобы тебя ни с того ни с сего обвиняли  в  том,  что  ты  должна
деньги, не платишь по счетам. Она немедленно пойдет в этот  магазинчик,  где
продают газеты и журналы, и скажет хозяину все, что  она  о  нем  думает.  И
молочнику тоже нужно позвонить, кто он такой, в конце концов.
     Но пока она дошла до дома, силы ее иссякли. Она  проголодалась,  но  не
могла придумать, что приготовить на завтрак.  Буфет  почти  пуст,  на  глаза
попалась только консервная банка с вареной фасолью. Она открыла банку, взяла
ложку, последний кусок хлеба и с жадностью накинулась на фасоль,  заедая  ее
хлебом.  Но,  съев  полбанки,  почувствовала,  что  больше  не  в  состоянии
проглотить ни ложки. Выбрасывать жалко. Лучше  оставить  и  съесть  попозже.
Нет, она отдаст фасоль Баджи. Баджи, наверное, снова заснул,  подумала  она,
просовывая банку в клетку.
     Что за чудеса, ей хотелось есть и  не  хотелось.  Она  припомнила  свои
любимые блюда. Яичница с грудинкой,  бифштекс,  вкусный  шоколадный  пудинг,
Санни тоже очень любит  сдобный  шоколадный  пудинг.  Завтра  к  вечеру  она
приготовит ему шоколадный пудинг. Сегодня не стоит. Сегодня он идет в  гости
к этой славной девушке. Как ее зовут? Сейчас она  вспомнит.  Она  становится
немножко рассеянной на старости лет. Как рассеянный профессор  из  рассказов
"Поговорим  о  смехе",  хихикнула  она.  Некоторые  рассказы  в  самом  деле
занятные.
     Она  очень  любит  отварную  капусту,  всплыло  у  нее  в   памяти.   И
картофельное пюре. С хорошим кусочком солонины. Дэд тоже любил  картофельное
пюре с солониной. Хотя его самое  любимое  блюдо  -  ростбиф  с  йоркширским
пудингом, с отварной тыквой,  картофелем  и  зеленой  фасолью.  У  него  был
прекрасный огород позади дома, у Дэда. Он выращивал столько овощей,  что  ей
почти не приходилось докупать. А какие свежие были овощи, ничего похожего на
то, что продают в магазине. И стоили дешевле.
     Глотая  слюну,  она  вспомнила  про  жирную  подливку,  у  нее   всегда
оставалось  много  подливки  с  мясным  соком  на  дне  сковородки.  Она   с
удовольствием обмакнула бы сейчас хлеб в такую подливку.
     Пронзительный  звонок  нарушил  тишину.  Она  вскочила  и   в   тревоге
посмотрела на телефон. Потом спохватилась-  это  же  первый  поздравительный
звонок, она сняла телефонную трубку:
     - Алло, - чуть слышно сказала она.
     В трубке что-то защелкало, потом послышался детский  смех,  потом  смех
пропал. В растерянности она еще долго  прижимала  трубку  к  уху,  с  тоской
вслушиваясь в частые гудки. Кто это мог быть?  Кто-нибудь  из  детей  Санни?
Нет! Санни никогда не позволил бы своим детям так пугать  бабушку.  Никогда,
она уверена. Занятая своими мыслями, она положила телефонную трубку на  стол
и пошла к двери. Почтальон наверняка уже приходил.
     Она была уверена, что в ящике что-то лежит, еще  до  того,  как  сунула
внутрь руку. Да, письмо, два письма. Не в силах подождать  ни  секунды,  она
схватила письма и разорвала один конверт за другим. В первом лежал чек -  ее
пенсия. Значит, она права, пенсию должны были принести сегодня.  Теперь  она
сможет купить все, что нужно для праздничного ужина. Из второго конверта она
достала бланк с надписью "Последнее  предупреждение".  В  растерянности  она
проверила фамилию и адрес. Все правильно, письмо, несомненно, ей, но она  не
в состоянии понять, что там написано. Пусть Санни взглянет  на  эту  бумажку
сегодня вечером. Одно ей ясно - здесь какая-то ошибка.
     А почему нет поздравительных открыток? Она  еще  раз  оглядела  ящик  -
пусто. Что за чудеса? Куда же делись поздравительные открытки?  Может  быть,
их украли?
     Ее соседка тоже вынимает почту. Незачем показывать, что она  ее  видит.
Пусть заговорит первая. Она вовсе не желает унижаться. Вдруг соседка  скажет
ей несколько слов, хотя бы поздоровается. Но нет, ушла к себе,  не  поднимая
глаз от пачки писем.
     Что, если там есть ее письма? Попадут они к ней? Теперь она поняла, что
случилось. Почтальон опустил ее письма в соседний ящик. Может быть, зайти  и
спросить? Очень неприятно, но что же делать? Чем дольше она раздумывала, тем
сильнее проникалась уверенностью, что ее письма у соседки. Предположим,  она
войдет... Что она скажет? Я хотела бы узнать... а потом? Она не может  прямо
сказать, зачем она  пришла,  вдруг  соседка  обидится  и  подумает,  что  ее
обвиняют в краже писем. Она бормотала  себе  под  нос  то  одну,  то  другую
вступительную фразу и наконец решила, что лучше всего спросить, не произошла
ли какая-то ошибка. Сказать, например: почтальоны  сейчас  ужасные,  на  них
совершенно нельзя положиться, поэтому я хотела узнать...
     Качая головой, продолжая что-то бормотать, она вышла из своей калитки и
открыла соседнюю. Ей было очень страшно, но она собрала все силы, подошла  к
дому и постучала. Дверь открылась, соседка вопросительно посмотрела на  нее,
не удостоив улыбки.
     -  Я  хотела  спросить...  почтальоны...  нельзя   положиться...   день
рождения... мои поздравительные открытки у вас?
     Соседка с изумлением слушала ее бормотание, не понимая ни слова. Что-то
про открытки. Бедная старушка слегка тронулась. Соседка  стояла  с  каменным
лицом - неприступная крепость.
     Она стремительно повернулась  и,  дрожа  всем  телом,  с  бессмысленной
улыбкой на лице побежала со всей быстротой, на какую были способны ее слабые
ноги, захлопнула за собой чужую калитку и  вбежала  к  себе.  Добравшись  до
кухни,  она  опустилась  на  стул,  сердце  колотилось,  пальцы  по-прежнему
судорожно сжимали чек и бланк с надписью "Последнее предупреждение".
     Она взглянула на бланк, нет, она совершенно не представляет  себе,  что
означает эта бумажка. Встав со стула, она положила бланк в ящик, где  лежали
все остальные непонятные бумаги, и, по-прежнему  держа  чек  в  руке,  взяла
сумку, чтобы пойти в магазин
     Она хотела снять телефонную трубку, но увидела, что  трубка  уже  лежит
Когда же она ее сняла? Наверное, сразу когда вернулась.
     Может быть, составить список покупок? Не стоит, в магазине  она  и  так
вспомнит, что купить. Она оставила входную  дверь  открытой,  перешла  через
улицу и заглянула в витрину. Выбор богаче, чем  обычно.  Прекрасно.  Готовое
тесто - как раз то, что нужно для праздничного  пирога.  И  сахарная  пудра.
Сегодня ей действительно везет. Купить  стиральный  порошок?  Пожалуй,  нет.
Баночная сельдь. Она с удовольствием съест пару кусочков селедки на обед.  И
хлеб с маслом, и выпьет чашечку чаю.
     Удовлетворенно кивая головой, она вошла в  магазин,  теперь  она  точно
знает, что надо купить.
     С полной  сумкой,  крепко  сжимая  в  кулаке  размененные  деньги,  она
вернулась домой и прежде всего сунула деньги в ящик, доверху набитый  всяким
хламом. Хлеб, масло, банка с  сельдью,  чай,  молоко,  сахар.  Все  это  она
кое-как уместила на заставленном  столе,  а  остальные  покупки  положила  в
раковину. Готовое  тесто,  сахарная  пудра,  гора  песочного  печенья  (дети
обожают песочное печенье, и она тоже), крекеры, банка языка, помидоры. У нее
будет роскошный праздничный ужин. Но сначала обед.
     Открывая банку селедки, она вспомнила, как справляли ее день  рождения,
когда она была маленькой. Горы хлеба с  маслом,  лимонад.  Хорошо  было.  На
столе стоял  пирог,  она  его  разрезала,  и  все  пели:  "С  днем  рожденья
поздравляем".  Сегодня   тоже   будут   петь.   Подарки,   наверное,   лучше
разворачивать сразу, а может быть, немного  погодя?  Она  сдвинула  брови  и
задумалась. А потом захихикала:  кого  она  хочет  обмануть?  Она  прекрасно
знает, что у нее не хватит сил подождать, конечно, она тут же посмотрит, что
ей принесли.
     Напевая "С днем рожденья поздравляем",  она  заметила,  что  телефонная
трубка лежит на столе, и положила ее на место. С  покупками  покончено,  она
больше не собирается выходить из дома, пусть  теперь  звонят,  она  услышит.
Может быть, ей уже звонили, но телефон был занят. Это совершенно неважно. На
самом деле это даже хорошо: те, кто звонили, лишний раз убедятся, как  много
у нее друзей. И конечно, постараются дозвониться попозже.
     Продолжая напевать, она поставила чайник  и  намазала  хлеб  маслом.  С
удовольствием съела кусок хлеба с маслом  и  с  селедкой  и  запила  чаем  с
молоком. Теперь она чувствует себя гораздо лучше. Она просто  была  голодна.
Ей ничуть не  трудно  приготовить  себе  еду.  Она  вспомнила,  как  однажды
какая-то  женщина  из  муниципалитета,   кажется   из   отдела   социального
обеспечения, зашла к ней и сказала, что ей  будут  привозить  домой  горячую
пищу, но это уж очень похоже на милостыню, хотя они и берут какие-то деньги,
правда очень небольшие. Другое дело, если человек не встает с постели или не
может сам о себе позаботиться. Дама из муниципалитета уговаривала ее на  все
лады, десять раз повторила, что это избавит ее от необходимости тратить силы
и время на готовку, но она видела эту даму насквозь. Пусть думает,  что  она
не в состоянии справиться со своими делами. Она заметила,  как  эта  женщина
оглядела коридор и бросила  взгляд  на  кухонный  стол.  Конечно,  стол  был
неприбран, но только потому, что у нее накопилось слишком много  дел  и  она
несколько дней не мыла посуду.  Она  спросила,  почему  эта  женщина  к  ней
явилась, но ответ был не очень вразумительный: кто-то посоветовал ей  зайти.
Наверное, какой-нибудь нахал. Так или иначе, она не нуждается в милостыне, и
пусть те, кто любят совать нос в  чужие  дела,  впредь  будут  поосторожнее,
взволнованно рассуждала она.
     Сказала она этой даме все, что считала  нужным?  Кажется,  да,  но  это
неважно. Если ей понадобится помощь, она сама попросит. Только вряд  ли  это
когда-нибудь случится. У нее слишком  независимый  характер.  И  всегда  был
независимый характер, даже когда она была совсем молоденькой девушкой.



     Она вспомнила родителей. Визгливый голос матери,  ее  измученное  лицо,
надрывные вопли, когда ей  не  удавалось  настоять  на  своем.  Она  боялась
матери, боялась  скандалов,  ей  было  легче  уступить.  И  как  только  она
уступала, мать сразу смягчалась. Ее  брату,  любимчику  матери,  разрешалось
все, он подлизывался к матери, говорил одно, делал другое. Удивительно,  как
он околдовывал людей. Ему даже убийство сошло с рук. Хотя в конце концов  он
попал в беду. В него влюбилась молодая вдова, он взял у  нее  деньги,  чтобы
вложить в дело, и проиграл все до копейки на  скачках.  Отвратительная  была
история.
     Отец кичился своей справедливостью, а на самом деле  не  любил  никого,
кроме себя, суровый он был человек и упрямый. И слишком занят  своей  мясной
лавкой и своим клубом. Он ни разу пальцем ее не  тронул.  Лучше  бы  тронул,
душевные раны заживают медленнее. На самом деле никогда не заживают. Отец ее
не замечал. Он постоянно твердил, что дела красноречивее слов, но она ему не
верила. Как ей хотелось, чтобы он обнял ее, сказал хоть одно ласковое слово.
Не дождалась. Он был не способен ни на то, ни на другое.
     Из-за этого она стала учительницей,  в  самом  деле  из-за  этого:  она
хотела уехать в  деревню,  чтобы  расстаться  с  домом.  У  нее  не  хватало
храбрости просто так уйти из дома. Глупая она была, в самом деле  глупая,  и
страшно боялась отца и матери.
     А все-таки, подумала она, нет худа без добра. В деревне, в своей первой
школе она познакомилась с Дэдом. Он был маляром, хорошим маляром, у него как
раз кончался срок обучения, и он рассчитывал получить работу в  городе.  Дэд
был красивый, да и ее в  то  время  не  считали  дурнушкой.  Она  сама  себя
содержала, аккуратно платила за стол и даже немного откладывала, хотя в  тот
первый год получала мало. Просить отца о помощи, слава богу, не приходилось.
Он, наверное, не отказал бы, но ей не хотелось чувствовать  себя  обязанной.
Она дорожила своей независимостью. И сейчас дорожит
     Что за чудеса, про  свадьбу  даже  вспомнить  нечего.  Она  -  невеста,
слоеный пирог на столе, вот и все воспоминания. Мать не очень радовалась  ее
замужеству, знала, что с Дэдом  ей  не  поладить.  Мать  предпочла  бы  зятя
посговорчивее. Отца, кажется, не было на свадьбе. Почему? Может быть, его  и
в живых уже не было?
     Покачивая  головой,  она  задремала,  подбородок  упал  на  грудь,  она
тихонько захрапела; ей приснился Санни.
     Она услышала, как хлопнула дверца машины, и  проснулась.  Удивленная  и
испуганная, заторопилась к входной двери. Он  уже  приехал,  а  она  еще  не
испекла пирог. Или испекла? Обернувшись, она увидела нераспечатанный  пакет.
Ничего не поделаешь, придется обойтись без пирога.
     Волнуясь, она торопливо шла по коридору. И, открывая дверь,  все  время
повторяла:
     - Санни, Санни, как я рада, что ты приехал.
     У двери никого не было. На другой стороне  улицы,  у  магазина,  стояла
машина. Где же Санни? Почему он поставил машину на той  стороне?  И  где  ее
внуки? Она доплелась до калитки и  остановилась,  разглядывая  машину.  Мимо
проехали двое мальчишек на велосипедах. Они бросили взгляд в ее  сторону,  и
она расслышала слова "грязная", "сумасшедшая". Они смеялись над ней.
     Грязная?  Она  оглядела  себя.  Джемпер  и  юбка  в  пятнах.  Наверное,
забрызгалась, когда ела селедку. Она не  надела  бы  утром  грязную  одежду.
Зрение у нее в  полном  порядке,  она  заметила  бы  пятна.  Лучше  все-таки
переодеться. Она знает, что надо сделать: принять ванну и  надеть  бархатное
платье.
     Но  она  не  могла  открыть  кран.  Старая  газовая  колонка  тоже   не
зажигалась. Что за чудеса! Сколько же времени не работает колонка? А  ванна!
Грязная, в зеленых потеках. Что все это значит? Она заглянула  под  ванну  и
увидела дыру в подгнившей половице. Очень странно. Просто невероятно, что ее
ванная комната в таком состоянии. Пока она разглядывала дыру, крыса высунула
голову и, заметив ее, скрылась. Она  в  страхе  отпрянула.  Что  за  чудеса,
крысы. Крысы, наверное, появились из-за этих людей, поселившихся  позади  ее
дома. Все знают, какие они грязнули. Она  заложит  дыру  и  позвонит,  чтобы
пришли вывести крыс. Инспектору по охране здоровья. Чем  бы  заложить  дыру?
Чем-нибудь тяжелым. Кирпичом, вот чем. Кирпичи валяются на дворе. Она быстро
нашла кирпич и заложила дыру. Вот так. Теперь госпожа крыса будет сидеть под
полом.
     Удовлетворенно  кивая  головой,  она  попробовала  отвернуть  кран  над
раковиной, но он тоже не работал. Придется мыться в  кухне.  Вместо  купания
обтирание. Она взяла грязное полотенце, висевшее на двери  ванной,  вошла  в
кухню и разделась.  Туалетного  мыла  нет.  Ничего,  вполне  можно  обойтись
стиральным порошком. Она торопливо плеснула на себя мыльную воду,  вытерлась
и натянула почерневшее от грязи белье и рваные  чулки.  Так  гораздо  лучше.
Стоит хорошенько помыться, и  сразу  чувствуешь  себя  освеженной.  Осталось
надеть платье.
     Сидит неплохо. Она  с  удовольствием  посмотрела  на  себя  в  зеркало.
Немного губной помады, больше ничего не нужно. Порывшись в ящике, она  нашла
помаду и жирно намазала губы, залезая за края, чтобы рот  казался  побольше.
Прекрасно. Она всегда знала, что рот  у  нее  маловат.  В  самом  деле  чуть
маловат.
     Теперь туфли. Встав на четвереньки,  она  пошарила  под  кроватью.  Да,
черные, выходные. Очень кстати. У нее всегда были удобные  туфли  на  каждый
день и пара черных выходных. Она смахнула  краем  одеяла  пыль  с  туфель  и
надела на ноги. Туфли слегка растрескались, но выглядят еще вполне прилично.
     Хорошо бы надушиться. От бабушки должно пахнуть лавандой.  Когда  внуки
вырастут, запах лаванды будет напоминать им о бабушке. Но у нее  нет  духов.
Жаль. Продаются духи в магазине напротив? Вряд ли, и у  нее  все  равно  нет
времени. Они приедут с минуты на минуту.
     Телефон? Пока она торопливо шла по коридору, ей казалось,  что  телефон
звонит, но, когда она вошла в кухню, ее встретила тишина. Слава богу.  Целую
минуту она думала, что услышит, как Санни скажет, что они не могут приехать.
     Она почувствовала, что силы ее оставляют, и села.  До  их  приезда  она
немного отдохнет.
     Сдвинув брови, она  попыталась  вспомнить,  как  выглядит  жена  Санни.
Нравится  ей  эта  женщина?  Конечно,  иначе  и  быть  не  может.  Никто  не
сомневался, что Санни женится на милой, славной девушке. Теперь у  нее  есть
дочь, в самом деле. Она хотела родить дочь после Санни. Ей  было  бы  сейчас
лет сорок пять или сорок восемь. Вполне могла бы  сама  стать  бабушкой.  Но
после Санни у нее почему-то больше не было детей. Хотя она пыталась. Сколько
раз ей хотелось сказать Дэду "нет", но она молчала, только из-за этого.  Да,
о таких вещах лучше не вспоминать. Мужчинам всегда мало, а во всем остальном
он был хорошим мужем, Дэд был ей хорошим мужем.
     Она вспомнила их первые встречи в деревне. Пикники, вечеринки в местном
училище, танцы в сараях для стрижки  овец,  музыкальные  вечера  в  школьном
зале.
     На вечерах она иногда пела. Никакого голоса у нее не было,  но  на  это
никто не обращал  внимания,  все  веселились  от  души.  Ели  печенье,  пили
лимонад, а потом Дэд провожал ее домой, он оберегал  ее,  гордился  ею.  Да,
хорошее это было время, когда он ухаживал за ней.
     Она помнит его первый подарок.  Бусы.  Нитка  жемчуга.  Искусственного,
конечно,  но  почти  такого  же  красивого,  как  настоящий.  Бусы  так   ей
понравились, что она носила их, не снимая, даже спала в них. Говорят, жемчуг
надо носить близко к телу, чтобы он... блестел или еще что-то. Неважно  что,
жемчуг лучше носить, не, снимая. А ее обручальное кольцо. С гранатиками. Она
взглянула на свою руку. Где обручальное кольцо? Наверное, спрятала, чтобы не
потерять.
     Потом они переехали назад в город, потому  что  Дэд  получил  в  городе
работу. Она не хотела возвращаться в город, но пересилила себя. Два года они
были обручены - два года Дэд копил деньги на первый взнос за их дом.  Он  не
хотел жениться, пока у них не будет своего дома. Не очень-то ей было приятно
снова жить вместе с родителями, но зато как приятно  было  жить  с  Дэдом  в
собственном маленьком  доме.  Какие  красивые  вещи  она  купила.  Простыни,
полотенца и все остальное. По вечерам у нее на столе лежали вышитые салфетки
и даже скатерть. А приданое! Она все сшила сама, кроме подвенечного  платья.
Платье она хотела самое лучшее и отдала портнихе. Настоящей. Она венчалась в
белом  платье  с  фатой,  в  руке  держала  гладиолусы.  Надо   пересмотреть
фотографии.
     Медовый месяц. Куда они уехали? В пансионат где-то  на  холмах.  Ужасно
она стеснялась в первые дни раздеваться, когда в комнате мужчина,  но  потом
Дэд признался, что ему тоже неловко, и после  этого  все  пошло  хорошо.  Ей
нравилось носить золотое кольцо, нравилось,  что  ее  называют  миссис.  Она
гордилась, что стала замужней женщиной. У нее даже походка изменилась.
     Она вела  хозяйство.  Готовила  Дэду.  Делала  иногда  ужасные  ошибки.
Однажды она приготовила кашу, всю  в  комках,  а  сварить  другую  было  уже
некогда. Дэд сказал, что все равно вкусно, но она-то знала, что нет. Ему так
хотелось каши. Теперь, конечно, жизнь стала легче. Покупаешь  концентраты  в
пакетиках, приготовить кашу ничего не стоит, каждый дурак сможет. Это раньше
надо было с ночи замачивать крупу.
     Под  конец  она  стала  заправской   кулинаркой.   Все   говорили.   По
воскресеньям она накрывала дома  стол  к  ужину.  Холодное  мясо,  винегрет,
ячменные лепешки, варенье и сливки, бисквитные  пирожные,  фруктовый  салат,
бисквитный торт, пропитанный красным вином, со взбитыми сливками. Да, ничего
не скажешь, она устраивала настоящий пир, когда приходили гости. Белоснежная
скатерть, сверкающее серебро...
     Она задремала, на ее губах замерла улыбка.



     Санни приехал со всей семьей, было так весело! На столе стоял пирог, на
пироге  белыми  и  розовыми  буквами  было  написано  "Поздравляем  с   днем
рождения!", а когда она задула все свечи - их  было  очень  много,  -  пирог
разрезали и съели. И бисквитный торт с кремом внутри. Сейчас  она  развернет
подарки. Сколько подарков! Все  дети  что-нибудь  смастерили:  внук  подарил
вешалки, внучки - фартук, толстые шерстяные носки,  чтобы  ночью  не  мерзли
ноги, носовые платки, саше, надушенное лавандой, - все  сделано  с  любовью,
специально для нее. Но самый лучший  подарок  от  Санни:  одеяло-грелка.  Ей
всегда хотелось иметь такое теплое одеяло. Как он  догадался?  Она  оторвала
взгляд от одеяла, чтобы поблагодарить Санни, но Санни  исчез.  Прищурившись,
она оглядела комнату. Свет едва брезжил, по крыше стучал дождь. Не  в  силах
понять, что происходит, она протерла глаза. Почему  они  все  вдруг  уехали?
Может быть, она нечаянно обидела их: сказала что-нибудь или  сделала  что-то
не так? А где подарки? Они увезли назад все подарки?
     Слезы, бежавшие по щекам, смешивались с каплями дождя.  Она  не  знала,
что крыша течет,  и  продолжала  сидеть  на  стуле,  задавленная  горестными
мыслями. Почему, почему они уехали? Санни никогда  не  поступал  с  ней  так
жестоко. Отчего он вдруг переменился? Из-за жены? Из-за того, что  его  жена
оказалась не такой милой и славной? Она не нужна  жене  Санни.  В  этом  все
дело. Жена настроила Санни против нее.
     Все равно они не должны были увозить подарки.
     Зачем делать подарки, если потом забирать их назад? Так не поступают. И
зачем они вообще приезжали, если потом вдруг взяли и уехали?  Наверняка  она
сказала что-то лишнее, что-нибудь неодобрительное про жену Санни. Но как она
могла сказать что-то про жену Санни, если совсем ее не знает.  Нет,  она  ее
все-таки знает, только не может вспомнить. Не забыла ли она  о  каком-нибудь
важном событии в их жизни?
     Эта женщина... что, если она ушла от Санни?
     Наверное, в этом все дело: Санни приехал к ней  с  детьми,  потому  что
жена его бросила. Он ждал от нее помощи, а она не догадалась. Ему,  конечно,
хотелось, чтобы мать была рядом, но он никогда сам ни о чем не попросит.
     У нее стало легче  на  душе,  она  встала  и,  по-прежнему  не  замечая
капавшей с потолка воды, пошла в спальню. Она ляжет спать пораньше, а завтра
упакует чемоданы и поедет к Санни. Она скажет:  "Сын,  я  приехала.  Я  буду
ухаживать за тобой и за детьми, я знаю, это сейчас  необходимо".  Она  будет
убирать дом, стирать белье, готовить и воспитывать детей, чтобы они  выросли
такими, как Санни. Честными, сильными и порядочными. И  не  были  похожи  на
теперешних сорванцов, что разъезжают на велосипедах и  не  уважают  старших.
Или на этих хиппи и всех остальных, о которых она читала в газете.
     О религиозном воспитании тоже надо позаботиться. Непременно. Сейчас  на
религию обращают слишком мало внимания. В ее время дети посещали  воскресную
школу, и никто не спрашивал, нравится им это или нет. Горе было тем, кто  не
знал десять заповедей. Конечно, некоторые потом говорили,  что  не  ходят  в
церковь, потому что в детстве их чересчур пичкали религией,  но  это  просто
отговорка, она уверена. Для нее  церковь  всегда  была  святыней.  И  сейчас
святыня, в самом деле, святыня, хотя  в  последнее  время  она  не  ходит  в
церковь. В это воскресенье непременно пойдет  и  возьмет  с  собой  Санни  и
детей.
     Дэд не очень любил ходить в церковь. Он считал, что это женское дело, а
мужчины, если и постоят в воскресенье на коленях,  все  равно  целую  неделю
будут грешить. Она опомниться не могла, когда впервые услышала от  него  эти
слова. Но он прожил жизнь как  честный  и  порядочный  человек,  должна  она
сказать. Он был хорошим мужем и хорошим отцом. Никогда не пил  и  не  курил,
слава богу.
     Укладываясь на серую простыню, она  вспомнила,  что  Санни  мог  иногда
пропустить рюмочку. И выкурить несколько сигарет тоже мог.  Научился,  когда
призвали в армию. Говорил,  что  не  хочет  быть  белой  вороной,  не  хочет
отличаться от товарищей. Лишнего он, конечно, не пил.  Но  один  случай  она
смутно припоминает. Как-то он пришел домой слегка навеселе, они в тот  вечер
его не ждали. Она сразу почувствовала,  что  от  него  пахнет  пивом.  Санни
сказал, что у него хорошие новости, от радости подхватил ее  и  закружил  по
кухне. О чем он тогда рассказывал? Что-то про...  Как  это  называется?  Про
эскадрилью. Да, да, про эскадрилью. Их эскадрилью  посылали  на  север.  Она
страшно испугалась, что Санни уезжает на фронт, и даже  простила  ему  пиво.
Санни смеялся над ней, говорил, что его не могут убить, потому что он служит
в наземных войсках, но ей все равно было страшно.  В  то  время  происходили
такие ужасные вещи. Его могли убить, ранить, взять в плен, но Санни твердил,
что все это чепуха, потому что он будет находиться на аэродроме и готовить к
вылету самолеты для тех идиотов, которым охота полетать и отправиться на тот
свет. Он, Санни, в полной безопасности, с ним ничего не может случиться.
     В конце концов она поверила ему, и, когда пришла телеграмма,  это  было
для них страшным ударом. Дэд так и не оправился. За одну ночь стал стариком.
И озлобился. Она тоже горевала,  но  у  нее  хватало  сил  не  пасть  духом.
Наверное, потому, что религия служила ей опорой. А Дэд однажды спросил,  как
можно верить в бога, если он допускает, чтобы  убивали  его  лучших  молодых
сынов? Дэд возненавидел все войны на свете, он говорил, что войны начинаются
из-за дележа барышей, алчности  и  даже...  из-за  религии.  Ему  все  стало
нипочем. Хотя она напоминала ему, как он  всегда  жалел,  что  не  воевал  в
первую мировую  войну.  Его  признали  непригодным.  Он  много  раз  пытался
вступить в армию, но  его  не  брали.  В  День  ветеранов  войны  он  всегда
чувствовал себя не в своей тарелке из-за того, что не ходил на демонстрацию,
как другие. И из-за того, что у него не было значка  Союза  демобилизованных
солдат.
     Она слушала, как дождь барабанит в окно, и не замечала капель, падавших
на край кровати; в конце концов она заснула.
     Крыса прогрызла дыру в другой подгнившей половице и доела остатки пищи,
разбросанные в кухне.
     Человек предполагает, а бог располагает. Эти  слова  стучали  у  нее  в
мозгу, когда она проснулась. Кто любил их  повторять?  Она  никак  не  могла
вспомнить. Она замерзла, а ноги почему-то  были  мокрые.  В  сером  утреннем
свете она едва видела изножье кровати. Наверное, еще рано, надо  постараться
снова заснуть. Ворочаясь с боку на бок, она почувствовала, что простыня  под
ней влажная. Неужели  она  намочила  постель?  Она  пощупала  простыню.  Да,
намочила. Как это могло случиться?
     Она надела халат и решила вскипятить чай. В кухне было  темнее,  чем  в
спальне. Она повернула выключатель, но свет не загорелся.
     - Только этого не доставало, лампочка перегорела, - пробормотала она.
     Вряд ли у нее есть запасная, а если и есть, как она ее  ввинтит?  Глядя
на голую стеклянную грушу, висевшую на проводе, она подумала, что, встав  на
стул, сможет до  нее  дотянуться,  надо  только  подождать,  пока  откроется
магазин, и купить новую лампочку. Ощупью она нашла  чайник,  налила  воду  и
зажгла газ. Вдруг что-то скользнуло по ее ноге. Она в  испуге  отскочила  от
плиты и успела разглядеть крысиный хвост, исчезнувший  под  креслом  в  углу
кухни.
     От страха она тихонько заплакала и оперлась на  раковину.  Может  быть,
все это ей привиделось.  В  кухне  почти  совсем  темно.  Конечно,  во  всем
виновата темнота. Зрение у нее хорошее, но все-таки. Мало ли  что  мелькнуло
под креслом. А по ноге ее задел подол халата; она совершенно в этом уверена,
там в одном месте отпоролась подшивка.
     Выбросив  из  головы  неприятное  происшествие,  она   занялась   чаем.
Постепенно в кухне стало светлее, и она забыла про лампочку.



     Газету, наверное, уже принесли. Она выглянула на улицу, как  раз  когда
мальчишка-газетчик проходил мимо, но газету он  почему-то  не  оставил.  Она
окликнула его, но он не услышал. Она сердито захлопнула дверь и  направилась
к телефону. Сейчас она скажет хозяину этого магазинчика все, что она  о  нем
думает. Ни на кого нельзя положиться.
     Она открыла телефонную книжку, но не могла вспомнить  фамилию.  Как  же
узнать номер телефона? Остается одно.  Одеться  и  пойти  самой.  Магазинчик
довольно далеко, но ничего, как-нибудь доберется.  И  поговорит  с  хозяином
начистоту. Пусть знает, как  неприятно  ходить  к  нему  за  газетой,  когда
оплачена доставка на  дом.  Тем  более  что  она  давняя  подписчица.  А  не
какая-нибудь  безмозглая  девчонка,  из  тех,  что  вечно  забывают  вовремя
оплачивать счета. Сколько лет она пользуется его услугами. И адрес у нее  не
менялся, и почтовые открытки она всегда у  него  покупает.  Переплатила  ему
кучу денег. За одну только почтовую бумагу - пачка за пачкой уходит у нее на
переписку с друзьями.
     Почтовые открытки о чем-то смутно ей напомнили. Не о  рождестве,  хотя,
бог свидетель, она всегда рассылает к рождеству десятки открыток. Нет, не  о
рождестве... о дне рождения! Куда она дела поздравительные открытки?
     Как куда, положила в ящик, где лежат все ее бумаги. Она выдвинула ящик,
и ей на глаза снова попался бланк со штампом "Последнее  предупреждение",  а
под ним еще один. И еще один. Бог знает что означают все  эти  бумажки.  Она
вытащила ящик из буфета и поставила  на  стол.  Все  бланки  и  извещения  с
напоминаниями сложила кучкой прямо на грязные тарелки и принялась  судорожно
перерывать ящик. Счет за газету, за молоко. Эти счета ей не нужны, она давно
их  оплатила.  Жестяные  коробки  с  наклейками  "свет",  "газ",  "телефон",
"продукты", "налоги" пусты, значит, счета недавно оплачены. Она всегда делит
пенсию на две части и следит, чтобы денег хватило на целый месяц.
     А это что? Последняя воля и завещание. Ну да, все  переходит  к  Санни.
Засвидетельствовано...  кем?  Она  вгляделась  в  подписи.  Хозяин  магазина
напротив и ее неприятная соседка. Подписано в прошлом году. Нужно  составить
заново, для этого есть причина, она помнит, что написала свою последнюю волю
вечность тому назад. Но сейчас она не будет этим заниматься.
     Что такое? Письмо от санитарной комиссии... дом непригоден...  простоит
не больше трех месяцев... Господи боже, о  чем  они  толкуют?  Что  означают
слова: "Простоит не больше трех месяцев"? Может быть, они как-то  связаны  с
этим  отвратительным  человеком  и  бесплатной  оценкой?  Неужели  он  решил
отомстить ей  за  то,  что  она  не  впустила  его  к  себе?  Дом,  конечно,
непригоден. Дэд, наверное, переворачивается сейчас в гробу.
     Одно ей ясно: она сыта по горло этой бумажной кашей. Они  все  лишились
рассудка. Но с нее хватит, с ней этот номер не пройдет. Она засунула  бумаги
назад в ящик, вынесла ящик во двор, высыпала содержимое в печку для сжигания
мусора и поднесла спичку. Когда бумага  сгорела  дотла,  она  заковыляла  по
лужам назад к дому, кивая головой и радуясь, что избавилась от  всего  этого
хлама.
     Будь Дэд жив, они не посмели бы  обращаться  с  ней  подобным  образом,
говорила она себе. Они думают, что могут поступать с ней, как им вздумается,
потому что у нее нет мужа. Со многими ее знакомыми  уже  случались  подобные
истории. Акулы, настоящие акулы. Нужно обратиться к  адвокату.  И  возбудить
против них дело. Тогда они узнают. Ей это вполне по  средствам.  На  ее  имя
лежит куча денег в банке. Все, что оставил Санни, она не истратила  из  этих
денег ни копейки.
     Она подошла к шкафу  в  спальне  и  достала  жестяную  коробку.  В  ней
хранились самые важные документы.  Она  разложила  их  на  кровати  и  стала
перебирать один за  другим.  Свидетельство  о  браке.  Два  свидетельства  о
смерти: Дэда и Санни. Свидетельство о рождении Санни. Свидетельство на право
владения домом. Вот наконец то,  что  нужно.  Чековая  книжка.  Она  открыла
книжку и увидела, что остаток  составляет  две  тысячи  фунтов  и  несколько
шиллингов. Может быть, долларов? Нет, фунтов. Это огромная сумма. Но  она  к
ней не прикоснется. Она завещала эти деньги Санни, и они достанутся Санни.
     Стук в дверь. Кто это может быть? Она посмотрела в окно и увидела,  что
у двери стоит женщина. Где-то она ее уже видела. Лучше,  наверное,  выйти  к
ней. Она открыла дверь, но не могла понять, чего  от  нее  хочет  непрошеная
гостья. Улыбается, спрашивает, как она поживает,  не  нужна  ли  ей  помощь.
Какая помощь? Приглашает куда-то, в какой-то клуб, просит разрешения  войти.
Одному богу известно, что ей надо. Напрашивается в гости, а у нее еще посуда
не вымыта. И все эти разговоры про клуб. С нее довольно. Она  уже  поняла  -
еще одна благодетельница из муниципалитета.
     Хлопнув дверью, в ярости бормоча что-то себе под нос, она вошла в кухню
с намерением вымыть посуду, но, подойдя к раковине, налила воды в  чайник  и
решила выпить чаю. Дожидаясь, пока закипит чайник, она выдвинула другой ящик
и принялась осматривать его содержимое. Увидев деньги, те, что  сама  сунула
туда, когда получила пенсию, она положила их на  кухонный  стол,  расшвыряла
все, что лежало в ящике, и среди баночек, пакетиков, крышек и бог знает чего
еще нашла довольно  много  серебра  и  бумажек.  Поглощенная  поисками,  она
тщательно перебирала вещь за вещью и выкладывала на  стол  каждую  найденную
монету. Убедившись наконец, что в ящике не осталось ни копейки, она  сложила
деньги кучками - в каждую бумажки и монеты одного достоинства - и  принялась
считать.
     Двести девяносто один доллар и восемьдесят четыре цента.  Вот  сколько!
Вместе с деньгами в банке  это  целое  состояние,  так  что  пусть  они  все
успокоятся - да, да, успокоятся - и перестанут обращаться с ней, как с  теми
бедняками, про которых пишут в газете.
     Она отпивала чай маленькими глоточками и смотрела на деньги. Часть надо
положить в банк. Сколько людей лишилось жизни из-за того,  что  у  них  дома
лежали деньги. Ей все равно нужно пойти и позаботиться о доставке  газеты  и
сказать хозяину магазинчика все, что она о  нем  думает,  а  по  дороге  она
зайдет в банк.
     Да, открытка... бесплатная оценка. Она позвонит и скажет, что согласна,
пусть оценят, она продаст дом. И тогда этот тип увидит... тот,  кто  сказал,
что ее дом непригоден. Ей дадут хорошую цену. На вырученные деньги она купит
квартиру в новом доме, она читала про такие квартиры в газете. И будет  жить
в приличном месте. Здесь в пригороде все катится под гору из-за  эмигрантов:
стоит одному купить дом, как туда  набивается  еще  десять  человек.  Многие
работают сразу в двух местах.  Питаются  одним  воздухом,  зато  откладывают
каждую копейку, а потом скупают участки у достойных людей,  проживших  здесь
всю свою жизнь. Она, конечно, не станет продавать дом эмигранту. Так  она  и
скажет этому человеку. Никаких эмигрантов. Дэд тоже не  захотел  бы  продать
дом эмигранту. Свора грязнуль и грубиянов, говорят на  каком-то  тарабарском
языке, никто не понимает, что они лопочут. Мало ли о чем они  сговариваются,
кто знает, что они замышляют. Отправлялись  бы  лучше  назад,  туда,  откуда
явились. Так нет, живут и  плодятся,  как  кролики.  И  большинство  из  них
католики. Слава богу, что Санни не женился на католичке. Дэд тоже терпеть не
мог католиков. В церковь он не ходил, но считал себя протестантом  и  всегда
говорил, что не признает папистов.
     Она  одевалась,  оправляла  на  себе  коричневое  бархатное  платье   и
обдумывала, что скажет хозяину магазинчика и агенту по продаже недвижимости.
Только бы не подвел ревматизм, идти довольно далеко, но у  нее  нет  другого
выхода. Очень жаль, если кто-нибудь позвонит как раз в это  время.  Впрочем,
пусть знают, что она не собирается целыми днями сидеть дома и дожидаться  их
звонков, у нее есть дела поважнее.
     Она старательно собрала деньги и положила в бумажный пакет. Вернулась в
спальню, положила пакет на кровать и  в  поисках  чековой  книжки  принялась
перебирать  все  вокруг,  погребая  большинство   документов   под   грязным
постельным бельем. Наконец она нашла книжку, положила ее в сумочку  и  вышла
из дома, плотно закрыв за собой дверь.
     Теперь она им всем покажет.
     С трудом передвигая ноги, то и дело спотыкаясь,  она  шла  по  улице  и
бормотала себе под  нос  гневные  слова  каждый  раз,  когда  ее  что-нибудь
возмущало. Разбитый тротуар. В муниципалитет тоже надо зайти и поговорить  с
ними  как  следует.  Какие-то  невежи  толпятся  на   углах   улиц,   стоят,
прислонившись к фонарным столбам, жуют резинку, смеются, когда она  проходит
мимо.  Около  гостиницы  мужчина  ругает  проклятых  турок  и  вообще   всех
желторожих - успел напиться, хотя еще  утро.  Как  он  смеет  ругаться!  Это
оскорбляет окружающих. Хотя у него есть для этого  основания,  она  уверена.
Турки? Она что-то их не встречала. Греков  видела  и  еще  бог  знает  каких
чужеземцев, но про турок никогда не слышала. Почему они  уехали  из  Турции?
Где, кстати, находится эта Турция? Надо обязательно  посмотреть,  когда  она
вернется.
     Прежде всего магазинчик, где продают газеты. Обида придала ей сил,  она
вошла  и  разразилась  потоком  жалоб.  Без  газеты...  ни  на  кого  нельзя
положиться...  после  стольких  лет...  Что  за  чепуху  мелет  эта  девица?
Неуплата, доставку не возобновят, пока  не  будет  погашен  долг.  Произошла
ошибка... они говорят о ком-то другом... надо проверить  еще  раз.  Появился
хозяин и вежливо повторил то же самое. Она не  могла  убедить  их,  что  они
ошибаются. Они не обращали внимания на ее слова, хотя она сто раз повторила,
что они ее с кем-то путают.
     Разволновавшись,  она  заявила,  что  готова  заплатить,  если  им  так
хочется, у нее достаточно денег, но прежде  она  посоветуется  с  адвокатом.
Цепкими пальцами она обшарила сумочку, но не нашла ни цента. Только  чековую
книжку. Деньги она, наверное, забыла дома. Прекрасно, чековая книжка  вполне
годится. Пусть увидят, сколько у нее денег. Она сунула книжку им под  нос  и
показала остаток. Хозяин и кассирша  переглянулись.  Ну  что  же,  если  она
пойдет в банк и получит деньги, она сможет  погасить  задолженность,  заявил
хозяин с улыбкой.
     Она вышла на улицу. Придется идти в банк. Нужно пройти  немного  дальше
по той же улице мимо магазина случайных вещей, где она купила свое бархатное
платье. Может быть, она даже купит еще что-нибудь. Ей всегда хотелось  иметь
костюм, голубой с золотыми пуговицами, как у ее соседки. И наверное,  шляпу.
Ей необходима шляпа, чтобы ходить в церковь. Шляпа с пером. Когда-то  у  нее
была такая, Дэду нравилась, он говорил, что ей к лицу.
     Вдруг она заметила контору  по  продаже  недвижимости,  остановилась  и
что-то вспомнила. Она вошла довольная, предвкушая покупку костюма, и увидела
перед собой двух людей. Девушку за столом и рядом с ней того самого мужчину,
что приходил и предлагал оценить дом. Она улыбнулась мужчине,  но  он  и  не
подумал улыбнуться в ответ. Может быть, не узнал. Она попробовала объяснить:
бесплатная оценка... решила продать в конце концов. Адрес? Она сказала  свой
адрес, девушка расхохоталась и обернулась к мужчине:
     - Дождался, что я тебе говорила, тот самый дом, ты хотел его оценить, а
потом увидел, что он непригоден.
     Мужчина пожал плечами, он обходил все дома на этой улице, откуда он мог
знать.
     Она стояла в замешательстве и только твердила, что  они  ошиблись,  что
непригоден какой-то другой дом. Она пыталась втолковать им,  что,  если  они
помогут выгодно продать ее теперешний дом, она поручит  им  купить  для  нее
квартиру в новом доме.
     Они, видимо, не понимали, о чем  она  говорит,  и  просто  забавлялись,
разглядывая ее во все  глаза.  Ей  очень  хотелось  залепить  пощечину  этой
девчонке за такую наглость. Клевета - вот что означают их слова. Об этом она
тоже поговорит с адвокатом. Она сказала им про адвоката, но они все равно не
поняли.
     - Пьяная? - спросила девушка.
     - Нет, спятила, - ответил мужчина.
     Уходя, она слышала их слова и решила, что больше никогда не доверит  им
своих дел. Шайка разбойников,  только  и  ждут  случая  поживиться  за  счет
стариков и  несчастных  вдов.  Хотят  запугать  ее,  заставить  продать  дом
подешевле. Она обратится в более солидную контору, может быть, в городе.
     Так она и сделает, а теперь пойдет в магазин случайных вещей - ей нужен
костюм. В витрине  ничего  привлекательного.  Старые  тарелки,  разрозненное
серебро, книги... прекрасная мысль: она купит  книгу.  Она  с  удовольствием
прочтет приятный роман со счастливым концом.
     Но на двери замок и записка, что магазин откроется в два часа  тридцать
минут. Ждать еще долго. Она заглянула сквозь стеклянную дверь  и  попыталась
отыскать глазами голубой костюм, но вешалок с одеждой  было  слишком  много.
Она вернется попозже и тогда все хорошенько рассмотрит.
     Сейчас  она  пойдет  домой,  приготовит  обед  и  вернется  к  открытию
магазина. Идти довольно далеко, но можно взять такси. У нее, в конце концов,
достаточно денег; Можно даже вызвать такси  по  телефону.  Она  в  состоянии
позволить себе такую роскошь.
     Обратный путь показался ей длиннее, и она сильно устала, пока дошла  до
своей калитки. Сунув руку в почтовый ящик,  она  достала  открытку.  "Помощь
рядом, достаточно снять телефонную трубку. Соблюдение  тайны  гарантируется.
Беседуем по любым вопросам. Можете просто поговорить, о чем  вздумается".  С
чего они  взяли,  что  она  нуждается  в  помощи?  Хотя  последняя  строчка,
наверное, обещает что-то приятное. Почему не позвонить  и  не  поговорить  с
кем-нибудь. Написано, что плата не взимается. Она  позвонит,  только  позже.
Очень приятно поболтать несколько минут



     Баджи опять спит. Что-то он много спит в  последнее  время.  Обессилел.
Она вдруг тоже обессилела. Сейчас она приготовит чашечку  чая  и  что-нибудь
поест.
     Дожидаясь, пока вскипит чайник, она снова  взглянула  на  открытку.  На
обратной стороне напечатано на каком-то иностранном языке. Даже на двух  или
трех.  Она  перевернула  открытку,  ниже  той  строчки,  что   она   прочла,
написано... по-гречески. Да, да, по-гречески!
     Значит, позвонить может кто угодно. Неужели они говорят  на  всех  этих
языках? Хорошо  бы  не  попасть  на  иностранца,  когда  она  позвонит.  Она
потребует, чтобы с ней разговаривал кто-нибудь  из  здешних.  С  другими  ей
просто не о чем говорить.
     Чайник кипит. Она поест язык с помидорами, помидоры  в  раковине.  Один
почему-то сильно помят, будто кто-то уже держал его во рту. Может быть,  она
сама? Наверное, попробовала и забыла. Слишком много у  нее  забот  со  всеми
этими глупыми письмами и грубиянами в конторе.
     Разжевывая мясо, она вспомнила, как с ней говорили о доставке газеты  и
о продаже дома. Никто  не  потрудился  ее  выслушать.  Делают  вид,  что  не
понимают, хотя, бог свидетель, она всегда очень заботилась о своей речи. И о
том, как говорит  Санни,  тоже.  Она  следила,  чтобы  он  соблюдал  правила
произношения. Выговаривал отчетливо  каждое  слово,  не  глотал  звуки.  Дэд
позволял себе некоторые вольности, она огорчалась, но он  только  смеялся  и
твердил, что не хочет ставить себя выше  других.  Она  никогда  не  щеголяла
своим произношением. Разве что давным-давно, еще в  педагогическом  училище,
после того как перед ними выступил этот англичанин, но все  стали  говорить,
что у нее будто картошка во рту. С  тех  пор  она  перестала  фокусничать  и
только старалась не допускать ошибок. А как можно работать учительницей и не
следить за своей речью?
     Слова. Ее всегда интересовали слова. Одни звучали приятно. Другие  нет.
Некоторые скрежетали. Например, "торжество". Ей никогда  не  нравилось,  как
звучит это слово. Или  "гонг".  Тоже  неприятно.  "Нг"  -  очень  некрасивое
сочетание. А есть красивые слова, например "мелодия". Мелодия. Она уже давно
не слышала музыки. Зато теперь, когда  у  нее  столько  денег,  она  починит
радио. И сможет слушать передачи  с  продолжением,  радиобеседы.  Это  будет
чудесно.
     Надо только найти деньги.  Куда  она  их  положила?  Она  помнила,  что
оставила деньги дома, когда пошла за покупками. Может быть, их  украли?  Она
опять забыла закрыть входную дверь. Кто-нибудь, наверное, тихонько  вошел  и
украл деньги, пока она сидела на кухне и ела, разве так не бывает?  Конечно,
бывает. Нужно позвонить  в  полицию.  А  вдруг  они  заявят,  что  она  сама
виновата,  незачем  оставлять  дверь  открытой.   Ничего,   она   что-нибудь
придумает. Она им не скажет про дверь. В конце концов, кража  -  это  кража,
какая разница, вошел вор в открытую дверь или взломал ее.
     Она отыскала номер и решительно набрала одну цифру за  другой.  Что  за
чудеса. Нет гудка. Она повесила трубку и позвонила снова. Ни звука. Телефон,
наверное, испорчен. Ничего, телефон можно  починить.  Но  как?  Если  нельзя
позвонить в полицию, значит,  нельзя  позвонить  и  на  телефонную  станцию.
Придется самой пойти в полицейский участок, может быть, они заодно помогут с
телефоном. Они должны отыскать вора и вернуть  ее  деньги,  потому  что  она
осталась без копейки. Можно, конечно, зайти в банк, но сегодня  уже  поздно.
Банк закрыт. А где находится полицейский участок?
     В полном изнеможении она опустилась в кресло  в  углу  кухни.  Если  бы
кто-нибудь избавил ее от всех этих забот. Или помог с ними  справиться.  Нет
такого человека. Она одна, никому на свете она не  нужна.  Каждый  только  и
думает, как поживиться за ее счет, обобрать ее, запугать. Она вспомнила  про
открытку, наклонилась к столу  и  взяла.  "Помощь  рядом,  достаточно  снять
телефонную трубку". Очень мило, особенно если телефон  не  работает,  А  она
собиралась позвонить и поболтать в свое удовольствие, как они предлагают, но
даже этого она не может себе позволить.
     Когда-то она тратила массу времени  на  телефонные  разговоры.  Звонила
знакомым, знакомые звонили ей. Как  это  было  приятно.  Конечно,  она  была
моложе, в то время она еще состояла в "Лиге  женщин"  при  церкви,  помогала
устраивать праздники на открытом воздухе,  благотворительную  распродажу  на
улицах, шила, готовила. Да, ничего не скажешь, в то  время  она  была  нужна
всем и каждому. А потом она почему-то стала реже выходить из дома и увидела,
что  друзья  спокойно  обходятся  без  нее.  Один,  другой  иногда  звонили,
спрашивали, как она себя чувствует, отчего не приходит, не  испечет  ли  она
пирог по такому-то случаю или по другому. Но мало-помалу они забыли  о  ней.
Не настолько они ею дорожили, чтобы предложить помощь.
     Наверное, в это время у них в церкви появился  новый  священник.  Всего
один раз он зашел к ней домой. Она надеялась, что он придет  еще  как-нибудь
выпить без церемоний чашечку чая, поговорить о том о сем, но  он  больше  не
пришел.
     Теперь никому нет до нее дела, говорила она себе. Хоть бейся головой об
стену. Подавленная, она задремала и скоро погрузилась в спасительный сон.
     Телефонный звонок вернул ее к жизни. Дрожа всем  телом,  она  с  трудом
поднялась с кресла и сняла трубку. Как и в прошлый раз,  послышался  детский
смех, потом слова: "Старая карга выжила из  ума",  потом  наступила  тишина.
Рассердившись, она отшвырнула трубку и только тогда вспомнила,  что  недавно
телефон не работал. Значит, сейчас  в  порядке,  и  она  может  позвонить  в
полицию.
     Она снова отыскала номер и набрала, решив, что  на  этот  раз  добьется
своего, но гудка не было. Трижды она набирала номер - телефон молчал.
     Придется самой добраться до полицейского участка. Адрес  ничего  ей  не
говорил, потому что участок находился на длинной улице, а она  не  знала,  с
какой стороны начинается нумерация. Ничего, она  дойдет  до  своего  угла  и
посмотрит, как  идут  номера  на  главной  улице.  В  крайнем  случае  можно
позвонить из автомата. Она отыскала кошелек, но вспомнила, что  он  пуст.  У
нее не было даже мелочи, чтобы позвонить. Только этого  недоставало,  с  ума
можно сойти от всех этих неприятностей. Если бы хоть соседка была  подобрее!
Она могла бы попросить соседку позвонить в полицию.
     Участок оказался совсем рядом, за углом. Полицейский не мог понять, что
она говорит, из-за этого она рассердилась  еще  сильнее,  и  среди  слов,  в
беспорядке посыпавшихся у нее изо рта,  он  с  трудом  разобрал:  дом,  вор,
деньги, не работает телефон. Полицейский терпеливо задавал  вопросы,  она  в
ответ только кивала. Наконец полицейский заявил, что начинать лучше сначала,
и попросил написать номер телефона, но  она  не  могла  вспомнить  номер.  А
адрес? Адрес - пожалуйста, адрес она помнила. Он сказал, чтобы она вернулась
домой, и пообещал скоро прийти.
     Она с облегчением отправилась в обратный путь, по  дороге  она  срывала
тут и там по цветочку около чужих садов, тянувшихся  вдоль  улицы,  и,  пока
дошла до своей калитки, собрала очень милый букетик. Она пристроила цветы  в
молочную бутылку и поставила на кухонный стол. Они напомнили  ей  о  прежних
временах, когда у нее в  саду  тоже  росли  цветы.  Дэд  выращивал  красивые
георгины, гвоздики и розы, вспомнила она. У нее  была  серебряная  ваза  для
роз. Где, кстати, эта ваза? Кажется, в  буфете.  Надо  посмотреть,  в  каком
состоянии ее серебро, непременно. Кое-что, наверное, уже пора почистить.
     А что, если вор вместе в деньгами украл  серебро?  Она  открыла  буфет,
обыскала все полки, но не нашла ни одной серебряной вещи.  В  буфете  стояла
только фаянсовая и жестяная посуда и валялись никому не нужные мелочи.  Вот,
значит, как обстоят дела. Ее ограбили.
     Бодрый оклик с порога  открытой  входной  двери  заставил  ее  выйти  в
коридор. Увидев полицейского, она сказала, что у нее, кроме того, украли все
серебро. Он выслушал ее сочувственно, кивнул и  направился  прежде  всего  в
спальню. Это верно, что именно в спальне она в последний раз видела  деньги?
Ей казалось, что да.  Он  обшарил  смятую  постель,  наткнулся  на  какие-то
документы, наконец под сбитой в сторону подушкой нашел пакет с деньгами.
     У нее отвисла челюсть, она схватила пакет и высыпала деньги на кровать.
Никаких сомнений. Там, под подушкой, они и  пролежали  все  это  время.  Она
сгребла деньги в кучу и горсть за горстью ссыпала назад в пакет.
     Полицейский спросил про серебро. Какое  серебро?  Нет,  нет.  Не  стоит
беспокоиться. Он нашел деньги, это самое главное.
     Телефон? Она вспомнила о своей просьбе, подошла к телефону  и  написала
на бумажке номер, успев заметить, с каким интересом полицейский разглядывает
ее кухню. В, кухне, конечно, грязновато, но чего, собственно, он  ожидал  от
женщины,  едва  не  лишившейся  целого  состояния,  разве  можно  заниматься
уборкой, когда голова занята совсем другим?
     Она поторопилась выпроводить полицейского, достала из пакета  несколько
бумажек и пошла через улицу в магазин.  Что  купить  на  ужин?  Кусок  мяса.
Картофель и горошек. И птичий корм - хорошо, что он попался ей на  глаза,  -
Баджи тоже должен сегодня вкусно  поесть.  Но  на  обратном  пути,  переходя
улицу, она почувствовала,  что  ей  трудно  удержать  все  свертки,  и  один
действительно выскользнул у нее  из  рук.  Сверток  шлепнулся  на  мостовую,
бумага разорвалась. Не  успела  она  поднять  свою  покупку,  как  подбежала
собака, схватила растерзанный сверток и унеслась прочь. Кусок мяса!  Сколько
развелось бездомных собак! Какое безобразие, надо непременно с кем-нибудь об
этом поговорить! Что же теперь делать? Она  не  может  купить  другой  кусок
мяса, у нее не хватит денег. Надо дойти до дома и взять  деньги,  но,  когда
она приняла наконец это решение, дверь магазина закрылась.
     Вот, значит, как обстоят  дела.  На  сегодня  она  осталась  без  мяса.
Ничего, обойдется овощами.
     В кухне стало темнее за то время, что она ходила в магазин, но,  только
повернув выключатель, она вспомнила, что у нее перегорела лампочка.  Подумай
она  раньше,  можно  было  купить  лампочку  и  попросить  этого   любезного
полицейского заменить старую. А пока придется обойтись свечкой.
     - Я глупая старая карга, Баджи, - сказала она, насыпая корм в  мисочку.
- Вот тебе вкусный ужин.
     Но Баджи опять заснул. Ничего, его  ждет  приятный  сюрприз,  когда  он
проснется. Вкусный свежий корм.
     - У меня сейчас целая куча денег, я завтра же куплю  тебе  подружку,  -
поспешила она обрадовать Баджи;
     И так разволновалась от собственных слов, что забыла поменять в  клетке
чашечку с водой.
     Полная радужных надежд, она села. Нужно  немного  отдохнуть  и  решить,
какого цвета попугая она купит. У  Баджи  синие  перья.  Купить  еще  одного
синего попугая или какого-нибудь другого?  Желтые  попугай  очень  красивые.
Может быть, ей удастся вырастить птенчиков. Баджи мальчик или  девочка?  Она
не знает. Надо будет взять его с собой в зоомагазин. Они там  разберутся,  и
тогда она купит ему подружку, а  потом  в  клетке  будут  прыгать  маленькие
баджинятки.
     Ах, как хорошо.
     Ей снилось, что она в вольере. Вокруг летают птицы  с  яркими  перьями,
некоторые на минуту садятся ей на голову, на плечи.  Солнце  припекает.  Над
вольером изгибается ветка миндального дерева, и несколько упавших цветков  -
белых и розовых - лежат на земле, будто пушинки,  прилетевшие  из  волшебной
страны. Она счастлива, она задыхается от счастья.
     Она слышит, как жужжит газонокосилка,  чувствует  запах  свежескошенной
травы, и в эту минуту ее будит громкий звонок...
     Телефон.
     В кухне стало еще темнее, пока она спала. Она взяла трубку, ее знобило,
ей хотелось вернуться в свой сон. Звонил полицейский.  Он  что-то  объяснял,
раздельно произнося каждое слово. Она старалась понять, о чем он говорит, но
мысли путались. Что-то об извещении с напоминанием, ее аппарат отключен,  но
к ней пока можно звонить, она должна немедленно оплатить счет, иначе  к  ней
тоже нельзя будет звонить.
     Она бросила телефонную трубку. Еще один сумасшедший. Она-то думала, что
он любезный человек. Вся его любезность только напоказ.
     Снова повернув выключатель, она  вспомнила  про  лампочку,  нашарила  в
буфете свечи и зажгла. Она приготовит овощи и ляжет спать. Сегодня опять был
отвратительный день.
     Ночью, пока она спала, крыса съела птичий корм и подобрала крошки с  ее
тарелки.
     Свечи догорели и погасли.



     Она   встала   рано,   приготовила   себе   чашку   чая   в    ожидании
мальчишки-газетчика и вспомнила, что должна заплатить  за  доставку,  только
когда он прошел мимо. Увидела в раковине пустую  мисочку  и  оторопела:  она
прекрасно помнила, что насыпала корм в мисочку. Как Баджи ухитрился до  него
добраться? Не нашел мисочки около дверки, вылетел из клетки, съел весь  корм
и вернулся назад. Какая умная птица! А сейчас  спит.  Ничего  удивительного,
после такой плотной еды. Но впредь она будет осторожнее, это слишком опасно.
Хорошо, что Баджи вернулся в клетку, а если бы нет? Он вполне  мог  полетать
по дому и вылететь на улицу через открытую дверь. А там  его  могли  сцапать
кошки. Кот из соседнего дома не упустил бы такой случай.  Мерзкое  создание.
Плут.
     Она пойдет в зоомагазин прямо к открытию. Баджи придется взять с собой,
пусть продавец сам скажет, кого нужно купить - самца или самочку. Ей  ничего
не стоит донести клетку. Не забыть только захватить деньги, чтобы  заплатить
за доставку газеты.
     Она надела коричневое бархатное платье и вышла на улицу, в одной руке у
нее была клетка, в другой - набитая деньгами  сумочка.  Соседка  копалась  в
саду. Может быть, соседка заговорит с ней, спросит, куда  она  несет  Баджи?
Нет, не заговорила, повернулась спиной.
     Прежде всего магазинчик, где продают газеты. Она  поставила  клетку  на
прилавок и отчетливо произнесла слова: чек, деньги. Кассирша  вспомнила  ее,
взяла деньги и выдала квитанцию. Да, газету будут доставлять  с  завтрашнего
дня. Кассирша бросила удивленный взгляд  на  сумочку,  набитую  деньгами,  и
удивилась еще больше, взглянув на грязную  клетку  с  заплесневелой  птицей.
Передернула плечами, взяла тряпку и  торопливо  вытерла  прилавок  там,  где
стояла клетка. Омерзительная старуха, подумала кассирша.
     Она оглядела витрину  зоомагазина  и  решила  купить  желтого  попугая.
Деньги в сумочке придавали ей уверенность, она вошла и попыталась  объяснить
продавцу, что ей нужно. Но продавец не слушал ее.  Он  посмотрел  на  Баджи,
потом на нее и покачал головой. Что он такое говорит?  Баджи  умер?  Что  за
чепуха, Баджи жив. Он просто  устал.  Она  хотела  рассказать  продавцу  про
Баджи, но от волнения говорила еще невнятнее, чем  обычно.  Отчаявшись,  она
ткнула пальцем в желтую птицу в клетке у  витрины  и  спросила,  годится  ли
птица в подружки Баджи, но продавец опять  не  понял.  Он  протянул  руку  и
попытался отнять Баджи, тогда  ей  вдруг  стало  страшно.  Неужели  продавец
подумал, что она хочет  продать  Баджи?  Она  схватила  клетку  и,  тихонько
причитая, потащилась к двери.
     Обливаясь слезами, она шла домой, не  замечая  пристальных  взглядов  и
насмешек прохожих.
     Дома она поставила клетку на солнышко  на  заднее  крыльцо  и  пошла  в
магазин через дорогу. Она купила кусок мяса, банку консервированных  грибов,
масло, хлеб, молоко, мед и, поддавшись внезапному порыву,  плитку  шоколада.
Давно она не позволяла себе такой роскоши. Она будет есть шоколад понемногу.
Квадратик в день.
     Почтальон еще не приходил. Лучше заглянуть  в  почтовый  ящик  попозже.
Сегодня она непременно что-нибудь  получит.  Санни,  наверное,  уже  написал
следующее письмо. Конечно, когда служишь в военно-воздушном флоте, не всегда
можно добраться до почты, но зато приходит сразу целая пачка писем. Санни их
нумерует, поэтому она знает, в каком порядке открывать конверты. В последнем
письме он написал, что живет в свое удовольствие, пусть отец  с  матерью  не
беспокоятся, похоже, что враг никогда его даже не отыщет. Но она  все  равно
беспокоилась. Вдруг Санни заболел: пристут аппендицита, а  операцию  сделать
некому.  Гангрена.  Или  одна  из  этих   ужасных   тропических   лихорадок,
высасывающих из человека все силы. Да, ничего не скажешь, у  нее  достаточно
причин для беспокойства. Ей хотелось, чтобы Санни поскорее  вернулся  домой,
тогда она сможет за ним присмотреть.
     Она представила себе возвращение Санни: надпись "Добро  пожаловать"  на
калитке, радостные возгласы соседей. Герой. Какой  это  будет  замечательный
день!
     Она зажгла газ, положила кусок  мяса  на  сковородку.  Лук,  Надо  было
раньше подумать; Сходить еще раз в магазин? Нет, обойдется без лука.  У  нее
есть грибы. Она опустила банку с грибами в кастрюльку  с  горячей  водой  и,
пока жарилось мясо, сидела и глотала слюну.
     Откусив кусок мяса,  она  вспомнила,  что  не  надела  нижние  зубы.  В
спальне, около кровати, стоял стакан с помутневшей  водой,  она  достала  из
него протез. Ну, вот. Так  гораздо  лучше.  Хотя  протез  туговат.  Бифштекс
теперь совсем не такой, как прежде. Что поделаешь - война. Приходится как-то
приспосабливаться. К  продуктовым  карточкам  и  всему  остальному.  Где  ее
карточки?
     Наверное, в сумочке. Потом поищет.
     Она совсем не может есть. Надо было купить кусок поменьше. Хотя и  этот
не пропадет. Доест попозже.
     Почтальон, наверное, уже приходил. Странно, в почтовом ящике пусто. Она
отдохнет, а попозже снова заглянет в ящик.
     Укладываясь в постель, она забеспокоилась об ужине.  Чем  она  покормит
Дэда? Он тяжело работает целый день  и  вечером  любит  плотно  поесть.  Дэд
хороший едок. Суп, мясо, пирог с почками и паровой  пудинг  с  патокой.  Да,
такой ужин должен ему понравиться. А за едой он  прочтет  письма  от  Санни.
Сегодня непременно придут письма.
     Ее разбудил осторожный стук в дверь. Только этого недоставало,  неужели
нельзя дать человеку вздремнуть? Она потащилась к двери. Та же женщина,  что
уже  приходила.  Зашла  просто  так,  спросить,  не  нужно  ли  чего-нибудь.
Разумеется, не нужно.  Эта  женщина  становится  чересчур  надоедливой.  Она
захлопнула дверь. С такими нахалками только так и можно обращаться.  Спорить
бесполезно. Лучше  захлопнуть  дверь.  Надо  повесить  на  калитке  записку.
Что-нибудь вроде: "Торговцев, страховых агентов и прочих просят не входить".
И еще одну: "За нарушение штраф". Сегодня же повесит, немного попозже, когда
пойдет в магазин покупать костюм.
     Хотя на самом деле, решила она после  недолгих  размышлений,  ей  нужна
сторожевая собака. Собака будет охранять дом от надоедливых  посетителей.  И
не только от людей, от соседкиного кота, например,  от  крыс.  Крысы...  она
ведь так и не позвонила в муниципалитет по поводу этих  людей,  поселившихся
позади ее дома. Ничего удивительного, что появились крысы. Сейчас позвонит.
     Телефон не работает. Ах да, полицейский же ее предупредил.  Она  должна
оплатить счет, телефон отключен, пока частично: к ней можно  звонить,  а  от
нее нельзя. Ей напоминали, послали извещение. Может быть, и послали,  только
она в глаза его не видела. А счет оплатила, это она  прекрасно  помнит.  Что
еще он сказал? Телефон будет отключен полностью, если она не заплатит деньги
в самое ближайшее время. Это означает, что к ней тоже нельзя будет  звонить.
Наверное, так они и сделали.
     Теперь понятно, почему телефон молчит.
     Рассердившись,  она  решила,  что  надо  в  самом  деле  поговорить   с
адвокатом. Она сама ничего не добьется от этих людей. Их нужно  как  следует
припугнуть. Она представила себе, как адвокат  рассылает  письма,  принимает
нужные меры. Да, именно так она и поступит. Это будет стоить денег,  но  она
может позволить себе такой расход. С легкостью.
     Она взяла сумочку, проверила, есть ли там  деньги,  и  вышла  из  дома.
Прежде всего магазин случайных вещей, потом адвокат.
     Она шла по улице, срывала цветы около  чужих  заборов,  и  раздумывала,
сказать полицейскому, что у нее украли  серебро  или  нет.  Наверное,  стоит
зайти к нему на обратном пути. Она хочет убедиться, что  он  что-то  сделал.
Теперь никто ничего не  делает,  пока  не  заставишь.  Большинство  служащих
просто бездельники.  Только  поэтому  у  нее  отключили  телефон.  Те,  кому
следовало проверить, оплатила она счет или нет, поленились и не проверили, в
этом все дело. А жалованье им платят из денег налогоплательщиков. Позор!
     Негодование подхлестывало ее. Она шла быстро, зная, куда идет и зачем.
     Магазин случайных  вещей  открыт.  Она  ходила  между  рядами  вешалок,
разглядывала  одежду  и  отрицательно  качала  головой,   когда   продавщица
спрашивала, не надо ли ей помочь. Она обратила внимание на  несколько  милых
платьев, но не увидела ни одного костюма, не говоря про голубой  с  золотыми
пуговицами.
     Хотя один приятный костюм она  все-таки  нашла.  Твидовый  с  бархатным
воротником Как раз то, что нужно на каждый день. Она приложила костюм к себе
и подумала, что он чуть длинноват, но его можно подшить. Стоит на  удивление
дешево. Решено, покупает.
     Она перебирала шляпы, примеряла то одну,  то  другую  и  заметила,  что
продавщица как-то странно на нее поглядывает; Ничего, пусть смотрит. Что это
продавщица вообразила? Думает, наверное, что она примеряет шляпы проста так,
а покупать не собирается. Сейчас она  ей  покажет.  Купит  две.  Фетровую  с
розовым цветком и соломенную  с  вишнями.  Перья  можно  купить  отдельно  и
пришить самой.
     Она положила костюм и шляпы на прилавок  и  вернулась  к  вешалкам.  Ее
привлекло розовое платье из очень легкой материи. Она всегда любила  оборки.
Не старовата ли она для такого платья? На самом деле нет, решила  она,  надо
только привести в порядок волосы. Непременно, она сделает перманент. И купит
пудру и помаду. Стоит чуть подкрасить губы, как лицо сразу молодеет.
     Довольная своими приобретениями, она отнесла  костюм,  шляпы  и  платье
продавщице, та завернула покупки и взяла деньги.  Она  ушла  из  магазина  в
приподнятом настроении и забыла на прилавке сорванные цветы. Ушла, так и  не
обменявшись ни с кем  ни  единым  словом.  Продавщица  даже  не  сказала  ей
спасибо. Неблагодарные, в самом деле, неблагодарные, знают, что выручка идет
на благотворительность, и упустили столько денег. Она хотела отдать им даром
свое коричневое бархатное платье, а теперь раздумала.
     Она увидела  женскую  парикмахерскую  и  вошла  -  сейчас  она  сделает
перманент. Ее встретила  девушка  -  красивая,  как  картинка,  и  такая  же
надменная, как в конторе по продаже  недвижимости.  Записаться  нельзя.  Все
занято. Она не хочет записываться. Она хочет  сделать  перманент  сейчас.  В
пустой парикмахерской сидела еще одна девушка и подпиливала ногти.
     - Перманент сделать нельзя. Все занято, - сказала девушка-картинка.
     Повернулась и величественно удалилась к  той,  что  подпиливала  ногти.
Девушки засмеялись. До нее долетели слова:  "грязная",  "воняет",  "не  могу
вытерпеть". Они говорили так громко, чтобы она услышала? Или думали, что она
глухая?
     Рассердившись,  она   вышла   на   улицу   и   направилась   в   другую
парикмахерскую. Перманент можно сделать  где  угодно.  Но  на  полдороге  ее
остановила вывеска "Юридическая консультация".
     Она вошла.
     Все девчонки одинаковы, подумала она. Эта сидела в роскошной комнате  и
едва на нее взглянула. Адвоката нет. Секретарша не знала, когда он появится.
Секретарша печатала на машинке.
     Предварительная запись. Может  она  записаться  на  прием?  В  один  из
ближайших дней?
     Секретарша со вздохом спросила о чем идет речь.
     - Счета, - сказала она. - Говорят, я не оплатила счета. Адвокат  должен
составить несколько писем.
     - Мы не ведем таких дел, - заявила секретарша. - Зайдите  в  бесплатную
юридическую консультацию дальше по улице.
     Она не поверила  секретарше.  И  ей  не  нужна  бесплатная  юридическая
консультация. У нее есть деньги. Она может  заплатить.  Она  не  нищая.  Она
пыталась втолковать это секретарше, но та ее не слушала.  Зазвонил  телефон,
секретарша сняла трубку и повернулась к ней спиной.
     - Слава богу, - сказала секретарша и тихонько засмеялась, -  вы  спасли
меня от старой перечницы, и мой нос тоже.
     Почему они говорят про нее такие вещи? От  нее  ничем  не  пахнет.  Она
тщательно следит за собой. Оскорбленная до глубины души, она забрала свертки
и пошла домой.



     Она думала, что никогда не доберется до своей калитки. Всю  дорогу  она
то радовалась покупкам, то негодовала из-за того, что ей пришлось выслушать.
Молодые  не  хотят  иметь  с  ней  дела  только  потому,  что  она   старая.
Предпочитают отделываться. А чтобы она не вздумала прийти еще  раз,  говорят
про нее бог знает что. На самом деле это просто клевета.
     И еще встреча со знакомой - с прихожанкой их церкви. Она  увидела,  что
знакомая идет навстречу,  и  разволновалась,  заранее  предвкушая,  с  каким
удовольствием они постоят и поболтают, но женщина прошла мимо,  не  удостоив
ее даже улыбки. Она оказалась в дурацком положении: улыбалась знакомой, а та
сделала вид, что не заметила ее. Почему эта женщина  не  остановилась  и  не
спросила, как она поживает? Могла бы даже поинтересоваться, не  вернется  ли
она в "Лигу". Она бы согласилась и с  удовольствием  приняла  участие  в  их
работе, она хотела вернуться. Как это  было  бы  приятно,  особенно  сейчас,
когда у нее есть новый костюм и новое платье. Может быть, она сделала что-то
не  так  или  сказала  и  они  обиделись  на  нее?  Или...  кто-то   нарочно
распространяет про нее всякие небылицы? Ну конечно, в этом все дело.  Кто-то
позавидовал ее прошлым успехам и решил опорочить.
     Ничего, с этим  она  быстро  справится.  В  воскресенье  она  Пойдет  в
церковь, повидает всех знакомых, они повидают ее, убедятся, что она  все  та
же добрая, отзывчивая женщина, и  с  дурацкими  сплетнями  будет  покончено.
Сейчас как раз приближается время ежегодного праздника  "Лиги  женщин".  Она
сошьет что-нибудь на продажу и будет как прежде стоять за прилавком в  одном
из киосков. Она даже  охотно  возьмет  на  себя  все  хлопоты,  связанные  с
праздником, если ее попросят. И они сразу проникнутся к ней уважением.
     В церкви, наверное, появился новый священник. Вот почему он не заходит.
Он просто не знает, кто она такая. Ничего, в воскресенье узнает. Она испечет
печенье и будет хранить в противне специально для священника,  он,  конечно,
зайдет выпить чашку чая и поговорить  с  ней.  Посещения  священника  всегда
доставляли ей удовольствие. Поднимали в собственных глазах, и  не  только  в
собственных. Дэд смеялся над ней, но она знала: в глубине души ему  приятно,
что  священник  удостаивает  беседой  его  жену.  Не  каждая   семья   могла
похвастаться таким знакомством.
     Соседка тоже заговорит иначе, подумала она, подходя  к  дому.  Поубавит
спеси, когда увидит, что ее навещает священник, а женщины  из  "Лиги"  то  и
дело обращаются за советом. Конечно, соседка могла бы спохватиться и раньше.
Но теперь эта женщина перестанет задирать нос. Она не собирается таять от ее
улыбок, приглашать к себе, пусть знает, с кем  имеет  дело.  И  помнит,  что
нельзя безнаказанно обижать людей.
     Столько радости ждало ее впереди, что она развеселилась,  поставила  на
огонь чайник и развернула  покупки.  Розовое  платье  выглядит  очень  мило.
Хорошо, что она его купила. Как раз то, что нужно для рождественского вечера
в церкви. Она наденет к нему свои длинные хрустальные серьги.
     Напевая рождественские гимны, она приготовила чай  и  села.  Что  может
быть лучше чашечки хорошего крепкого чая! Кофе не идет ни в какое  сравнение
с чаем. Говорите, что хотите, чай бодрит больше, чем кофе.
     Ее отец жить не мог без чая. У него была большая  кружка,  из  нее  пил
только он один. Белая эмалированная кружка. После ужина отец сидел у камина,
отхлебывал по глотку, если чай был слишком горячий, и пил кружку за кружкой,
рыгая от удовольствия. А потом куда-то уходил или ложился спать. Не очень-то
много времени уделял он своей дочери, на самом деле. Когда она видела его  в
последний раз? Давным-давно. В  тот  день  произошло  что-то  ужасное.  Что?
Какой-то скандал. Мать плакала. Кажется,  из-за  брата.  Ну  конечно,  из-за
брата. Из-за кого же еще стала бы мать проливать слезы, мать плакала, только
если что-то огорчало ее драгоценного сына. У отца не хватало  характера,  он
не мог устоять перед матерью. Сколько раз он  собирался  выпороть  сына,  но
мать и слышать об этом не хотела. В конце концов  отец  выходил  из  себя  и
хлопал дверью. Пока они были детьми, такие стычки  происходили  чуть  ли  не
каждый день. Но однажды отец... Что он такое сделал?
     Она сдвинула брови, задумалась и вновь увидела отца, а  рядом  на  полу
брата. Да, вот как было дело. Отец повалил сына на пол. Мать вся в слезах  с
воплями припала к своему ненаглядному сыночку и кричала, чтобы отец убирался
вон, чтобы ноги его больше не было в их доме. Отец разозлился, лицо  у  него
покраснело, он сказал, что все равно хотел уйти к другой женщине, потому что
эта женщина считается с ним немножко больше, чем мать.
     Позор! Мать стонала и твердила, что больше никогда не  сможет  смотреть
людям в глаза. Брат утешал мать; как только отец ушел, к нему вернулось  все
его самодовольство. А она?.. Она испугалась, ей было не по себе: одна против
двоих. Отцу никогда не приходило в голову приласкать ее, но все-таки он  был
рядом.
     Теперь она вспомнила. Это случилось за несколько недель до ее  свадьбы.
Брат предал ее, из-за его стычки с отцом мать не позвала отца в церковь. Она
больше никогда не видела отца.
     До  них,  конечно,  доходили  слухи  об  этой  женщине,  об   отцовской
любовнице. Мать называла ее глупой неотесанной  толстухой.  А  себя  считала
изысканной дамой. "Печется об отце, как о  малом  ребенке,  -  с  презрением
говорила мать. - Конечно, ей приходится заботиться о нем с утра до ночи, как
иначе удержишь мужчину, если он тебе не муж". Мать ненавидела эту женщину.
     Вспоминая мать, она подумала, что отцу, наверное, было лучше  с  другой
женщиной, потому что эта женщина ставила его выше себя. Может быть, на самом
деле отец был не таким холодным себялюбцем, как ей казалось. Может быть,  он
просто уступал матери, из-за того, что мать была сильнее. Отец избил сына  и
ушел к другой женщине, чудеса, да и только. Ушел потому, что давно собирался
уйти? Или драка вывела его из терпения?
     Теперь говорят, что несчастливые браки - вина двоих. Тогда  все  винили
отца, а мать считали  мученицей.  Из-за  этого  мать,  наверное,  не  хотела
заполучить в зятья Дэда. Он никогда не вставал на  ее  сторону,  когда  мать
жаловалась на мужа.
     Странно, думала она. Странно, так давно это  было  и  вдруг  вернулось.
Сколько раз пыталась она вспомнить, почему отец ушел из дома, и не могла.  А
сейчас и отец, и брат, и мать стоят перед глазами, будто  отец  ударил  сына
вчера.
     Она слышит, как отец кричит, что ее брат лжец и вор, а потом бьет  его.
Наверное, это случилось, когда брат взял деньги у вдовы и  проиграл.  Почему
брат не попал в тюрьму? Отец вернул деньги? Она, кажется, так  и  не  узнала
правды. Вскоре после этого брат погиб, ехал на мопеде и  разбился  насмерть.
Мать не оправилась от горя. Когда родился Санни, мать даже смотреть на  него
не хотела. Говорила что-то ужасное: "Ты еще пожалеешь, что родила  сына,  он
сведет тебя в могилу. Все мужчины одинаковы, ни одному нельзя доверять.  Все
они думают только об одном". И опять, и опять.
     Конечно, мать не права. Санни не виноват, что его убили. Как ни  грызла
ее тоска, она никогда не жалела, что родила Санни. Нисколько не жалела, даже
наоборот. И про мужчин мать тоже говорила неправду. Никто,  кроме  Дэда,  не
любил ее и не заботился о  ней.  И  вовсе  он  не  думал  только  об  одном.
Случалось, конечно, что ему хотелось, а ей нет. Но все равно, она была с ним
счастлива. После гибели Санни они с Дэдом стали еще ближе, в самом деле. Она
беспокоилась, что Дэд так тяжело переживает гибель Санни,  и  старалась  ему
помочь. Ей часто приходила в голову мысль: не потому  ли  Дэд  оступился  на
лестнице и сломал себе шею, что перестал остерегаться.
     Все ей тогда сочувствовали. А сколько было венков... даже  не  верится.
Открытки, письма, телеграммы. Знакомые то и дело заходили к ней, спрашивали,
как она себя чувствует. В то время она еще состояла  в  "Лиге"  и  трудилась
больше обычного, чтобы хоть немного отвлечься от горестных мыслей. Когда все
это кончилось? Кажется, после того, как она узнала, что  Дэд  оставил  очень
мало денег и  ей  придется  жить  на  пенсию.  Она  увидела  в  этом  что-то
унизительное. За дом они, конечно, расплатились, но страховки могло  хватить
только на короткое время, а сбережений у них почти не было. К деньгам  Санни
она не хотела прикасаться.
     Ничего,  сейчас  все  переменилось,   подумала   она,   возвращаясь   к
действительности. Сейчас у нее много денег и два новых платья.  Она  покажет
им, как надо одеваться, и сразу займет подобающее место,  пусть  знают,  что
она из тех, с кем следует считаться. Соседка, конечно,  слегка  удивится  и,
наверное, попытается завязать с ней дружбу, но она и не подумает отвечать на
ее заигрывания. Вовсе не потому, что она мстительна - справедливость  прежде
всего.
     На самом деле надо отремонтировать дом, если она  собирается  принимать
гостей. Кухню не мешало бы покрасить заново.  И,  конечно,  повесить  другие
занавески. Яркие нарядные занавески. Подняв глаза, она увидела электрическую
лампочку. Ах да, нужно купить лампочку. Сейчас пойдет и купит.  Если  встать
на стул, можно самой дотянуться до патрона.
     Она перешла через улицу и купила в магазине первую попавшуюся лампочку.
На обратном пути она  увидела,  что  к  ней  направляется  полицейский.  Она
показала ему лампочку и попросила ввернуть. Он охотно согласился.  И  только
когда ввернул, обнаружил, что тока нет.  Он  подошел  к  счетчику,  проверил
пробки и все понял. Электричество отключили.
     Она ему не  поверила.  Как  могли  отключить  электричество,  если  она
оплатила счет. Это какая-то ошибка,  то  же  самое,  что  с  телефоном.  Она
попыталась втолковать полицейскому, что произошла  ошибка,  но  от  волнения
говорила что-то невразумительное. Он тем  не  менее  догадался  и  осторожно
спросил, уверена ли она, что оплатила счет. Может быть, забыла?
     Забыла, взорвалась она. За всю свою жизнь она  не  забыла  оплатить  ни
один счет. Во всем виноваты эти идиоты служащие. Не умеют  толком  заполнить
ведомость.
     Полицейский попятился к двери и, спасаясь от потока невнятных  слов,  с
облегчением вышел на улицу.
     Она осталась одна, руки и ноги дрожали, ей вдруг стало страшно.
     В изнеможении она легла на кровать, хотела вспомнить,  когда  последний
раз платила по счету, и не могла. Конечно, это не имеет значения, потому что
она прекрасно помнит, что  платила.  Квитанция,  наверное,  лежит  где-то  в
ящике. Она немного отдохнет и поищет.
     Негромкий стук в дверь, бодрый голос. Она поплелась в  переднюю.  Дверь
открыта, на пороге стоит женщина и  улыбается,  снова  та  же  женщина.  Что
говорит эта женщина? Слышала, что у нее неприятности, хочет помочь.
     - Неприятности?
     - С электричеством, - осторожно проговорила женщина.
     Значит, полицейский проболтался, выдал ее. Не утерпел, рассказал  о  ее
делах первой встречной. Но она  почему-то  не  могла  рассердиться.  Гневные
слова застряли в горле, вместо них из глаз хлынули слезы. Слезы катились  по
лицу, а она стояла и, онемев, смотрела на женщину. Но едва она увидела,  что
гостья вошла в прихожую, как тут же вытерла рукавом лицо,  оттеснила  ее  за
порог и закрыла дверь. Уму непостижимо, вот до чего она дошла:  расплакалась
перед незнакомой женщиной. Кто такая эта женщина, в конце концов? Почему она
все время навязывается со своей помощью? Не  нужна  ей  никакая  помощь.  Ей
нужно, чтобы счета проверяли служащие с головой на плечах, только  и  всего.
Может быть, она стала жертвой заговора? Уж не хотят ли все эти люди запугать
ее, чтобы выжить из собственного дома? Неужели в этом все  дело?  Но  зачем?
Если только... Вполне возможно. Кому-то понадобился ее дом,  и  этот  кто-то
хочет выбросить ее на улицу.
     Вдруг ей показалось, что Дэд стоит рядом, и она услышала его голос: "Не
поддавайся им, мать".
     В испуге она оглядела комнату.  Что  за  чудеса.  Наверное,  ей  просто
померещилось. Все равно, Дэд сказал бы эти самые слова. Она не  позволит  им
запугать себя. Она всегда умела настоять на своем. И теперь сумеет.
     Слезами горю не  поможешь.  Сегодня  она  ляжет  пораньше,  как  только
стемнеет, а завтра разыщет квитанции и приведет в порядок все свои дела.



     На следующее утро газета лежала  на  месте.  Она  жадно  прочла  первую
страницу. Плохих новостей еще больше, а все потому, что  правительство  само
не знает, что делает, и людей грабят на каждом  шагу.  Но  все-таки  приятно
снова почитать газету.
     Она неторопливо пила  чай,  обдумывала,  как  провести  день,  и  вдруг
заметила объявление о продаже  транзисторов.  Она  давно  собиралась  купить
приемник. Сегодня купит. Она  только  не  знала,  который  час,  потому  что
будильник остановился.  Надо  последить  за  магазином  напротив:  когда  он
откроется, она пройдет немного дальше по улице и купит приемник. Так хочется
послушать музыку, передачи с продолжением.
     Магазин все еще закрыт, хотя она ждет  уже  довольно  долго.  На  улице
почти не видно прохожих. Может быть, сегодня воскресенье?
     Церковь!
     Который час? Неужели опоздала? Она торопливо надела коричневый  костюм,
пояс юбки пришлось заколоть английской булавкой.  Надо  было  ушить  раньше.
Сейчас некогда. Отыскала блузку - слегка мятая, но под  пиджаком  не  видно.
Теперь шляпу. Какую? Лучше, наверное, фетровую.  Выглядит  вполне  прилично.
Туфли.  На  самом  деле,  нужно  купить  новые.  А  пока  обойдется  черными
выходными.  Она  схватила  сумочку,  оставила  входную  дверь   открытой   и
направилась в церковь. Не подозревая, что магазин напротив уже работает, она
пошла в сторону главного торгового  центра.  Но  на  углу  увидела  людей  в
овощной лавке и поняла, что ошиблась.
     Какой же сегодня день, если  не  воскресенье?  Нельзя  ведь  подойти  к
первому встречному и спросить. Примут за сумасшедшую - тех, кто задает такие
вопросы, всегда принимают за сумасшедших. Она развеселилась и даже  фыркнула
от смеха. Мимо проходили два  мальчика,  один  постучал  пальцем  по  лбу  и
сказал, что у нее не все дома. Но она едва обратила на него внимание, потому
что как раз в эту минуту  увидела  вывеску  "Радиотовары"  и  вспомнила  про
транзистор.
     Молодой  продавец  праздно  стоял  за  прилавком  и  читал  газету  под
оглушительные  вопли  джаз-оркестра.  Он  не  удостоил  ее   взглядом.   Она
внимательно осмотрела все выставленные приемники и остановилась на маленьком
транзисторе на  полке  позади  прилавка.  Покашливая,  она  в  конце  концов
заставила продавца оторваться от газеты и попросила показать приемник.
     Разинув рот от изумления, он выполнил ее просьбу. Голубой с  позолотой,
такой она и хотела. Не дожидаясь, пока продавец упакует приемник в  коробку,
она спросила, сколько он стоит, заплатила и вышла из магазина, вцепившись  в
свое сокровище. Теперь она в любую минуту сможет  узнать,  что  делается  на
свете.
     Покрутив ручку, она поймала какую-то музыку и  направилась  в  обратный
путь,  тихонько  подпевая  оркестру.  Так  все-таки  гораздо  лучше.   Когда
начинаются радиобеседы? Надо было купить программу. Неважно. Программа  есть
в газете.
     На полдороге к дому она почувствовала, что булавка расстегнулась.  Юбка
съехала. У нее были заняты обе руки, и  она  в  растерянности  остановилась,
прохожие ухмылялись, некоторые хохотали ей в лицо. Опомнившись, она опустила
сумочку на тротуар и торопливо подтянула юбку, уколов палец  булавкой.  Идти
она не могла: в одной руке у нее был транзистор, другой она прижимала к себе
юбку.
     В конце концов она осторожно нагнулась и подняла сумочку той же  рукой,
что держала транзистор, ухитрившись поддеть ручку  сумочки  большим  пальцем
Сгорая от стыда, она поплелась домой.
     Войдя к себе, она разжала пальцы и тихо заплакала, юбка упала на пол.
     Но прошло немного времени, и знакомые голоса  пробились  сквозь  пелену
тоски. Она начала жадно вслушиваться. Значит, передача еще продолжается! Как
поживают ее давние знакомые, она так  долго  ничего  о  них  не  знала!  Она
прибавила звук, с головой погрузилась в рассказ  и  забыла  обо  всех  своих
горестях.
     В тот  день  она  не  выключала  приемник  ни  на  минуту.  Передачи  с
продолжением, музыка, новости дня, прогноз погоды - она слушала все подряд и
не могла наслушаться, мир вне радиоприемника перестал существовать. Она  ела
хлеб с медом, пила одну чашку чая за другой  и  спохватилась,  только  когда
совсем стемнело и она уже ничего не видела. Тогда она вспомнила, что  у  нее
нет свечей, забралась в  постель  и  положила  рядом  приемник.  Она  быстро
заснула и проснулась на следующее утро под звуки передачи "Ранний завтрак".
     Она принесла газету и приготовила чай, ни на минуту  не  закрывая  рот:
какую бы музыку ни передавали, она подпевала. Старые  любимые  песни.  Целая
программа, составленная из старых любимых песен.  Они  приводили  на  память
прошлое: события, людей. Возвращали жизнь давно забытым тревогам и радостям.
Когда заиграли "Выкатывайте бочонок",  она  вспомнила  годы  войны,  молодых
мужчин в военной форме, и ей стало грустно. А потом  запели  "Мари".  И  она
вспомнила Дэда. Он любил эту песню, на самом  деле,  это  была  его  любимая
песня. Ей вспомнилось, как однажды они танцевали на вечеринке и он все время
напевал эту песенку. Он был хорошим танцором, ничего не скажешь. Да,  многое
вспомнилось ей из того далекого времени, когда война только началась и Санни
был еще дома.
     Она тогда не очень о нем беспокоилась. Все говорили,  что  война  скоро
кончится и наши парни не успеют попасть на фронт. Что за чудеса, она забыла,
в каком году Санни вступил в армию. Хотя помнит, что война шла уже  довольно
долго, потому что в начале войны Санни был еще слишком молод. Она радовалась
этой удаче  и  надеялась,  что  война  кончится  раньше,  чем  он  достигнет
призывного возраста.
     А сейчас что за  песню  передают?  На  каком-то  непонятном  языке.  На
итальянском, вот на  каком.  Песня  напомнила  ей  об  итальянцах,  об  этих
макаронниках с их лавчонками дальше по улице. Что за чудеса, в  самом  деле.
Сначала убивали друг друга, а теперь считаются друзьями.  С  немцами  то  же
самое. Как тяжело, наверное, семьям, где родных убили итальянцы  или  немцы.
Она прекрасно их понимает: корки хлеба она не возьмет у  проклятых  японцев,
убивших Санни. Корки хлеба. Хотя она  читала  и  слышала,  что  люди  теперь
хорошо относятся к тем, кто затеял эту ужасную  войну.  Простили,  наверное.
Все это прекрасно, но разве мать может простить?  Она  понимает,  что  ведет
себя  не  так,  как  положено  настоящей  христианке,  но  есть  же   предел
человеческому терпению.
     Лично она не может сказать ничего дурного об этих  людях.  В  жизни  не
имела с ними дела, если на то пошло. Но она не согласна  поступаться  своими
убеждениями, говорите, что хотите.
     Конечно, если подумать,  англичан,  приехавших  в  Австралию,  тоже  не
очень-то любили, хоть они и были союзниками. Наверное, все дело в  том,  что
иностранцы остаются иностранцами, откуда они ни приезжают. И выговор  у  них
странный. Англичан и шотландцев очень трудно понять..  Говорят  на  каком-то
ужасном английском языке, не все, правда. Убогие люди. Смотреть не  на  что.
Понять их не так трудно, но все равно чужие. И вообще  жаль,  что  понаехало
сюда столько народу со всего света. Жизнь из-за этого стала  совсем  другой.
Ничего похожего на прежние времена. Тогда  все  были  на  одно  лицо.  Никто
никуда не ездил, разве что какие-нибудь важные шишки. А теперь каждый  может
поехать, куда вздумает. От этого все  беды.  Молодые  разъезжают  по  разным
странам,  набираются  всяких  бредней  и  привозят  сюда.  Девушки  и  парни
преспокойно живут вместе и не думают жениться. Все теперь стало  по-другому.
Все покатилось под гору.
     Стук в дверь. Кто там еще? Она подкралась к окну.  Опять  эта  женщина,
сто раз уже приходила и спрашивала, все ли в порядке. Наверное, сумасшедшая,
бедняжка. На самом деле, надо пригласить  ее  войти,  хорошо  бы  как-то  ей
помочь. Пригласить? Нет, лучше не надо. А то станет  надоедать  еще  больше.
Она на цыпочках вернулась в кухню, хотя стук в дверь не  прекращался.  Пусть
эта нахалка думает, что  ее  нет  дома.  Может  быть,  она  в  конце  концов
избавится от этих визитов, если несколько раз подряд притворится, что ее нет
дома. Тогда несчастная отправится куда-нибудь еще. Одному богу известно, кто
такая эта женщина. Может быть, даже одна из приезжих - по виду,  правда,  не
скажешь. Впрочем, сейчас по виду не всегда отличишь  приезжих  от  своих.  А
если подумать, она даже не знает, как выглядят приезжие. Турки, например.  В
жизни она не видела ни одного турка, хотя они живут здесь поблизости.  Сотни
турок, наверное.
     Ой, продолжение передачи. Она села в кресло поудобнее, закрыла глаза  и
вся обратилась в слух. Жизнь снова обрела смысл.
     В  середине  дня  она  вспомнила,  что  надо  купить  свечи,  а  заодно
что-нибудь на ужин, и, не выпуская  из  рук  транзистор,  пошла  в  магазин.
Отборная фасоль, прекрасно. Она с удовольствием  съест  ломтик  поджаренного
хлеба с фасолью и выпьет чашечку крепкого чая. Она надеялась,  что  продавец
обратит внимание на ее новое приобретение и скажет несколько слов, но он  не
взглянул на приемник, даже  когда  подсчитывал  стоимость  покупок  и  давал
сдачу. Что за чудеса, странные люди живут  на  свете.  Ничего  не  замечают.
Ничем не интересуются, вот в чем беда. Заняты только собой.
     Человек - не  остров.  Слова  всплыли  в  памяти,  хотя  она  не  могла
вспомнить, где их слышала. Что поделаешь,  она-то  как  раз  остров.  Не  по
собственному желанию. На самом деле,  горькая  доля,  если  подумать.  Слова
сказать  некому,  руку  протянуть  некому...  Но,   пересекая   улицу,   она
повеселела: после воскресенья все переменится. Она  снова  окунется  в  гущу
жизни.
     Скоро воскресенье? Она взглянула на газету. Пятница. В ее  распоряжении
всего один день. Напрасно она не купила побольше продуктов, тогда бы хватило
до  конца  недели.  Придется  купить  завтра  утром.  Она  с   удовольствием
приготовит мясо с вареным картофелем.  Или  даже  цыпленка.  Да,  нужно  все
обдумать, сначала решить, что готовить, а потом пойти в магазин.  Хорошо  бы
купить холодильник. Ледник совсем вышел из строя. Когда  она  последний  раз
пользовалась ледником? Давным-давно она уже ходит  в  магазин  каждый  день.
Если у нее будет холодильник, она сможет покупать  продукты  раз  в  неделю.
Тогда останется больше времени для себя, а это очень важно,  потому  что  со
следующей недели она будет страшно занята. К тому же  в  холодильнике  можно
держать готовую еду, на случай, если кто-нибудь вдруг зайдет  ее  навестить.
Как приятно пригласить знакомых  к  столу  и  угостить  чем-нибудь  вкусным,
раньше она всегда так и делала. Знакомые будут говорить, что у нее все такие
же ловкие руки, что она все так же вкусно готовит.
     Да, еще  один  день,  и  она  заживет  совсем  по-другому.  Завтра  она
тщательно уберет дом: вполне возможно, что на следующей неделе ей не удастся
выкроить время на уборку. Что может быть хуже, когда в доме кавардак  и  нет
времени навести порядок.
     В кухне нужно повесить новые занавески. Вот что она сделает:  пойдет  и
купит материю, не откладывая. Что-нибудь веселенькое, в полоску.  Красное  с
белым. И такую же скатерть на стол. Хотя лучше, наверное, не в полоску, а  в
клетку. Она смотрела на грязные окна, спорила сама  с  собой  и  чувствовала
необыкновенный прилив сил. Она сейчас же пойдет покупать материю.
     И только тогда она вспомнила, что до сих пор не переоделась. В  магазин
тоже ходила в халате, вот что она сделала. Хихикая, она  подумала,  что  это
совершенно неважно. Продавец все равно  ничего  не  заметил.  Слишком  занят
собственными мыслями.
     Она надела костюм, заколола юбку, водрузила на голову  фетровую  шляпу,
сунула ноги в стоптанные коричневые туфли - легче ходить, чем  в  черных,  -
взяла сумочку, транзистор и отправилась за материей.



     Темно-красные и оранжевые разводы на зеленом фоне приковали ее  взгляд.
Последняя новинка, она уверена. Время полосок и горошка прошло.  Тем  лучше,
никто не скажет, что у нее старомодный вкус.
     Продавщица лениво подошла и уставилась на нее,  не  скрывая  неприязни.
Она сказала, что купит материю, но не могла сообразить,  сколько  ей  нужно.
Окна не очень высокие, пяти ярдов за глаза достаточно, а  на  скатерть?  Она
спросила продавщицу, но  та  не  поняла  или  не  захотела  понять.  Потеряв
терпение, она положила сумочку и транзистор на прилавок, размотала  кусок  и
прикинула сама. Да, столько хватит. Продавщица  отрезала,  но  не  прибавила
пять ярдов на занавески. В конце концов  ее  сбивчивые  объяснения  возымели
действие, и продавщица отрезала еще пять ярдов. Она  предпочла  бы  получить
материю в одном куске, но на препирательства  надо  было  потратить  слишком
много сил.
     Она расплатилась, вышла из магазина и пошла дальше  по  улице,  включив
транзистор на полную мощность. Она не была в  этих  местах  целую  вечность.
Успела даже забыть, какие здесь магазины.
     Витрина с детской одеждой заставила ее остановиться - хорошо бы  купить
что-нибудь малышам Санни. Вот только... что  купить?  У  Санни  девочки  или
мальчики? Сдвинув брови, она в растерянности пыталась представить себе,  как
они выглядят, и не могла.  Она  тряхнула  головой,  будто  хотела  разогнать
туман, но голова не прояснилась. Что за одурь на нее напала. Это  все  из-за
продавцов. Столько усилий ей приходится тратить, чтобы заставить их  понять,
что ей нужно. И еще терпеть их грубость! Расстроенная, она пошла дальше,  из
глаз покатились слезы, и вдруг она  со  страхом  услышала  голос  Дэда:  "Не
поддавайся, мать, ни за что не поддавайся!" Она оглянулась,  Дэда  не  было.
Наверное, ей почудилось. Все равно. Дэд прав. Она не поддастся, ни  за  что.
Правда на ее стороне. Она не сделала ничего дурного, уж  это-то  она  знает.
Все они чересчур ловко обделывают свои делишки. На самом деле, ни о  ком  не
заботятся, кроме самих себя.
     У нее стало легче на душе, она прошла еще несколько шагов и задержалась
перед другой витриной. Но увидела, что в дверях  магазина  какая-то  женщина
шьет на швейной машине. Она подошла  поближе  и  остановилась  зачарованная.
Машина делала все. Обметывала  петли,  вышивала  -  все  на  свете.  Женщина
подняла глаза  и  улыбнулась,  но  тут  же  поджала  губы,  и  машина  снова
застрекотала.
     Увидав цену на броском объявлении,  где  говорилось,  что  для  покупки
машины достаточно оставить небольшой задаток и еженедельно делать  небольшие
взносы, она задумалась. Может быть,  купить?  Если  выплачивать  по  частям,
расход небольшой. Она, конечно, в состоянии заплатить все деньги  сразу,  но
зачем обременять  себя,  когда  можно  получить  машину  почти  даром?  Дэд,
конечно, поступил бы иначе. Он не любил покупать в рассрочку и всегда платил
наличными. Но теперь так никто не делает. Теперь все предпочитают  рассрочку
на выгодных условиях. Тогда расход почти не чувствуется.
     Пожалуй, стоит купить машину. И занавески легче будет  подшить,  ножной
привод на ее старой машине уже начал приходить в негодность. Она даже сможет
сама шить себе платья, как прежде. Она  всегда  прекрасно  одевалась:  таких
платьев, как у нее, ни у кого не было. Изысканно одевалась, на  самом  деле.
Она купит машину, вернется в магазин тканей и выберет симпатичный ситчик  на
летнее платье. Ситцевое платье всегда  выглядит  свежим,  стоит  только  его
выстирать и отгладить. О чем тут раздумывать, швейная машина окупится  очень
быстро. Лучше потратить деньги на машину, чем бегать то  и  дело  в  магазин
случайных вещей.
     Она  попыталась  объяснить,  что   хочет   купить   машину,   и   снова
почувствовала, как это трудно. Женщина обметывала петли и не  желала  ничего
слушать. Машина работала все быстрее и быстрее, она  старалась  уследить  за
иглой и опускала голову все ниже, пока  не  склонилась  над  самой  машиной.
Женщина  потеряла  терпение,  вздохнула  и  бросила  работу.  Захватив  свою
сумочку, ушла в глубь магазина и заговорила с каким-то мужчиной. Тот слушал,
хмурился, бросал взгляды в ее сторону  и  наконец  решительно  направился  к
двери.
     Жизнерадостно потирая руки, он спросил, чем они могут быть ей  полезны,
не желает ли она...
     Она с достоинством кивнула, но вынуждена  была  дважды  объяснить,  что
хочет купить швейную машину.
     В полном замешательстве мужчина смотрел на нее, широко  раскрыв  глаза.
Наконец неуверенно спросил, расплатится ли она наличными. Нет, ей удобнее  в
рассрочку. Она указала на объявление. Он  что-то  промямлил  и  осведомился,
есть ли у нее поручители. Конечно, у  нее  есть  поручители,  но  когда  она
попыталась назвать кого-нибудь, кто готов за нее поручиться,  она  не  могла
вспомнить ни одного имени. Мужчина потерял к ней всякий  интерес,  он  почти
выставил ее из магазина. Какое  нахальство!  Сейчас  она  ему  покажет.  Она
заплатит наличными. Открыв сумочку, она вынула несколько  бумажек,  положила
на стиральную машину и принялась считать. Не хватает. Придется пойти домой и
взять еще.
     Она шла медленно, в одной руке у нее был сверток с материей и  сумочка,
в другой - транзистор. Силы почти оставили ее, из глаз снова катились слезы,
минутами ей казалось, что она никогда не доберется до своей калитки.
     Переступив порог дома, она забыла про  швейную  машину.  В  изнеможении
упала на кровать и заснула.
     Ей снился отец,  она  снова  была  маленькой  девочкой.  Они  пришли  в
магазин, отец купил ей альбом с картинками для раскрашивания и карандаши. Ей
больше нравился другой альбом, где были цветы и деревья, но отец сказал, что
сначала надо научиться раскрашивать  животных.  Она  не  любила  животных  и
дулась на отца всю обратную дорогу. Отец сердился, за  ужином  она  сказала,
что альбом ей не нравится, и отец шлепнул ее. Мать этого даже  не  заметила,
она была слишком занята: ублажала своего дорогого сыночка. Она  обиделась  и
выбежала из-за стола, но отец догнал ее и шлепнул еще раз.
     Внезапно она проснулась, обливаясь слезами, плечо  болело,  будто  отец
ударил ее минуту назад. Что за чудеса. Сейчас она отчетливо  вспомнила  свою
стычку с отцом, наверное потому, что ей приснился этот сон. Неужели подобные
истории живут так долго где-то в мозгу? Сколько же она спала? Транзистор был
включен, она лежала и слушала музыку, пока  не  прозвучали  сигналы  точного
времени.
     Три часа.
     Она слезла с кровати, дотащилась до кухни и поставила чайник.  Пока  он
закипал, перешла через улицу, купила хлеб, сыр, банку тунца, масло  и  яйца.
Вернулась, открыла консервы и намазала хлеб маслом.  Поела  рыбы  с  хлебом,
запивая чаем. Ну вот. Теперь она чувствует себя гораздо лучше.
     Сверток! Где сверток? Она торопливо пошла  назад  в  спальню,  отыскала
сверток и развернула. Нет, не ошиблась. Прекрасно. То, что нужно. Хотя, если
подумать, из этой материи лучше сделать платье.  Наверное,  открытое.  Можно
купить деревянные бусы и надеть на шею. Будет не так голо.  Открытое  платье
лучше носить с бусами. Конечно, так она и сделает. Но прежде нужно подобрать
выкройку. Старая машина еще вполне послужит. Есть у нее нитки? Конечно,  она
уверена, что ниток у нее сколько угодно. Ей  смутно  припомнилась  какая-то:
коробка, где она всегда держала нитки, иголки и всякие  мелочи,  необходимые
для шитья. Попозже она обязательно разыщет эту коробку.  Она  может  даже...
Конечно, именно так она и сделает. Она распорет коричневое бархатное  платье
и использует вместо выкройки. Ей нравится, как оно сшито.  В  летнем  платье
можно что-то слегка изменить, сшить по своему вкусу,  другого  такого  ни  у
кого не будет. Снять побольше сверху, сделать глубокий вырез и бретельки  на
плечах.
     Завтра она этим займется. Что  за  чудеса,  она  слегка  устала.  Лучше
спокойно посидеть и послушать радио. У нее  теперь  есть  свечи,  ничего  не
случится, если она поужинает  позже  обычного.  С  какой  стати  ложиться  в
постель в такую рань.
     Она не заметила, как наступила темнота. Зажгла свечи, сварила  яйцо.  С
удовольствием смотрела  на  дрожащие  огоньки,  ужинала,  слушала  последние
известия.
     Свечи догорели, она  ощупью  добралась  до  постели,  радуясь  приятной
музыке. Может быть, позднее будут передавать какую-нибудь пьесу. Раньше  она
всегда с удовольствием слушала пьесы. Они с Дэдом вечно спорили чем кончатся
приключения героев: Дэд называл ее чувствительной барышней, потому  что  она
всегда  хотела,  чтобы  главный  герой  женился  на   симпатичной   девушке.
Бесчестные девицы, отнимавшие возлюбленных у хороших девушек, не внушали  ей
симпатии. Чересчур умны. Не в ее  вкусе.  Но  они  неизменно  оказывались  в
проигрыше, во всяком случае, в тех книгах  и  пьесах,  какие  ей  нравились.
Добро всегда торжествовало. Конечно, передавали иногда  странные  пьесы  про
каких-то проходимцев, в этих пьесах все кончалось не так, как надо. Она,  на
самом деле, просто не могла понять, о чем они там  толкуют.  И  не  очень-то
любила их слушать.
     Сон поглотил ее. Ободренный  тишиной,  соседский  кот  прокрался  через
открытую входную дверь на кухне и услышал, как за  кухонным  столом  возится
крыса. Кот терпеливо поджидал крысу и время от времени  лакомился  кусочками
тунца, пока не вылизал дочиста всю тарелку, забытую на подлокотнике кресла.
     Ей снился Санни, сначала маленький, потом взрослый. Она хотела  прижать
его к себе, но знала, что он уже большой, что она не  должна  этого  делать,
потому что он рассердится, и все равно страшно хотела  обнять  его,  хотела,
чтобы он снова стал маленьким.
     Проснулась с мокрыми щеками и не могла понять, почему они мокрые.



     Она просматривала газету в поисках радиопрограммы и  увидела,  что  уже
суббота. Придется пойти за продуктами.  Что  за  наказание  эти  бесконечные
хождения в магазин. Хорошо еще, что можно взять с  собой  транзистор,  а  то
пришлось  бы  пропустить  передачу  легкой  классической  музыки.  Насколько
все-таки транзистор удобнее старых приемников, привязанных  к  электрической
розетке. Разве она могла бы носить старый приемник с места на место.  Только
если сделать длинный шнур и расхаживать с программой в руках, волоча шнур за
собой, - ей стало так смешно, что она захихикала.
     Коричневый костюм лучше  приберечь  на  завтра,  она  пойдет  в  нем  в
церковь, а сейчас для разнообразия наденет коричневое  бархатное  платье.  В
последний раз потому что на следующей неделе она его распорет  и  использует
как выкройку для нового летнего платья
     Ей не  хотелось  задерживаться  в  магазине  ни  одной  лишней  минуты.
Отбивные котлеты, лук, картофель горошек, помидоры. А  на  завтра  цыпленок.
Когда она вернется из церкви, у нее будет вкусный обед с жареным мясом,  как
прежде. Только прежде она жарила говядину или молодую баранину,  потому  что
цыплята стоили слишком дорого. Цыплят готовили к рождественскому обеду.  Это
было парадное блюдо. Сейчас цыплята подешевели, она,  во  всяком  случае,  в
состоянии позволить себе такую роскошь. Купить фарш? Раньше она всегда  сама
провертывала мясо, но  почему  бы  не  взять  разок  пачку  фарша.  Все-таки
облегчение. Можно отварить картофель, горошек  и  сделать  побольше  вкусной
подливки.
     Она нагрузила сумку и смотрела,  как  продавец  подсчитывает  стоимость
покупок. Ни разу не поднял глаз, нажимает нужную клавишу в  кассе  и  кладет
пакет обратно. Странный человек, на самом деле. Одну  руку  не  отнимает  от
носа. Простудился, наверное. Может быть, поэтому у него  такой  жалкий  вид.
Стоит мужчине заболеть, как он тут  же  превращается  в  младенца,  Так  они
беспокоятся из-за каждого пустяка. Дэду казалось, что он при смерти, когда у
него начинался насморк. Боль они тоже не умеют переносить. Женщины  привыкли
терпеть, в этом все дело.
     Она выкладывала  продукты  на  кухонный  стол  и  заметила  открытку  с
напечатанным текстом: "Помощь рядом, достаточно  снять  телефонную  трубку".
Она ведь хотела позвонить и поболтать. Позвонит в понедельник. Вряд  ли  они
сидят там  по  субботам  и  воскресеньям.  Судя  по  времени,  указанному  в
открытке, вряд ли. Хотя есть еще один номер на случай крайней необходимости.
Может оказаться очень кстати. Какие заботливые люди. Непременно  скажет  им,
когда позвонит.
     Она поставила чайник и опустилась  в  кресло,  передавали  классическую
музыку. Что может быть лучше классической музыки, когда  хочется  отдохнуть.
Только бы никто не помешал. Если опять постучит эта женщина, она не подойдет
к двери. И к телефону тоже  не  подойдет.  Она  встала  и  сняла  телефонную
трубку. Кому нужно, позвонит попозже. А сейчас пусть оставят ее в покое.
     Она пила чай, слушала музыку и не заметила, как  подошло  время  обеда.
Она  же  собиралась  приготовить  отбивные.  Ничего,  приготовит  на   ужин.
Понимающие люди всегда едят горячее на ужин. Бутерброд с  помидорами  вполне
заменит обед.
     Музыкальная передача кончилась, она  покрутила  ручку.  Старые  любимые
песни. "В маленьком испанском городке". Неужели можно вернуть  прошлое!  Дэд
обожал "В маленьком испанском городке", когда  ухаживал  за  ней.  На  самом
деле, ей тоже нравилась эта песня. Это была их песня, можно сказать. Как она
оробела, когда он однажды, вот так же вечером, шепнул  ей  строчку  из  этой
песни и позвал в сад погулять. В темноте он прижал ее к себе, она испугалась
его смелости, его нескромных рук, хотя они уже были обручены.
     Не удивительно ли, а сейчас поют "Рамону". Сколько воспоминаний связано
с этой песней! Все было как в сказке, когда они танцевали под  "Рамону",  и,
хотя Дэд держал ее слишком близко к себе, ей не хотелось  отстраниться.  Его
взгляд обжигал ее, он напевал слова из песни: "Я обнимаю тебя, ласкаю тебя",
а у нее как-то странно замирало сердце. Ей казалось, что она тает у  него  в
руках, голова кружилась. Она ужасно боялась: вдруг кто-нибудь заметит, что с
ней. Потом они вместе дошли до дома, песня все еще звучала у нее в ушах, Дэд
поцеловал ее на прощанье и снова сказал: "Я обнимаю тебя,  ласкаю  тебя",  а
она убежала к себе, сердце у  нее  колотилось  и  дыхание  перехватывало  от
какого-то непонятного волнения. Она помнит все  так  ясно,  будто  это  было
вчера. На следующий день, когда Дэд  пришел  ее  навестить,  она  дрожала  и
заливалась краской, не смела посмотреть ему в глаза, а он  подсмеивался  над
ней, поднимал ее подбородок, целовал. Конечно, все тогда было прекрасно. Как
в сказке. Да, ничего не скажешь, была и у нее золотая пора, хотя кто  сейчас
поверит, глядя на нее.
     Стук в дверь вернул ее к действительности. Опять эта  женщина.  Ничего,
пусть думает, что ее нет дома, она не подойдет к двери.
     Стучат  громче.  Эта  женщина  в   самом   деле   становится   чересчур
надоедливой. Что с ней такое? Бог свидетель, она не может  помочь  бедняжке.
Помочь! Вот в чем дело. Надо отдать этой женщине открытку и  сказать,  чтобы
позвонила, там есть телефон на случай крайней необходимости.
     Она встала, схватила открытку и вышла в коридор. Входная дверь открыта,
на пороге стоит незнакомый человек и собирается снова стучать. Она пожалела,
что не закрыла дверь. Мало ли кто может войти. Конечно, так она и  думала  -
сумасшедший. Говорит, что пришел забрать телефон. Она хотела закрыть  дверь,
но он не давал и твердил, что пришел за телефоном,  ну  можно  ли  придумать
такую чепуху! Зачем, скажите на  милость,  понадобился  ему  телефон?  Хочет
взять  себе?  Нужно  окликнуть  кого-нибудь  с  улицы,   попросить   позвать
полицейского. А пока она будет стоять в дверях и никого не пустит к  себе  в
дом.
     Телефонный мастер с опаской поглядывал на нее и старался  объяснить,  в
чем дело. Ей напоминали, посылали извещения. Опять эти  дурацкие  извещения!
Но теперь ее не проведешь.  Мастер  терпеливо  повторял,  что  у  него  есть
распоряжение снять аппарат, он только делает свое дело, ничего больше, пусть
она не мешает, ему и так  трудно.  Трудно!  Как  вам  это  нравится!  Совсем
спятил, бедняга.
     Телефонный мастер просил пустить его в дом на одну минуту. Только чтобы
выполнить распоряжение. Чье  распоряжение,  хотела  бы  она  знать.  Думает,
наверное, что она не в своем уме.
     Наконец-то  помощь.  Полицейский.  Она  закричала,  протиснулась   мимо
мастера,  замахала   руками.   Полицейский   остановился,   потом   подошел.
Дребезжащим  от  волнения  голосом  она  рассказала,   что   случилось,   но
полицейский едва дождался, пока она кончит,  и  заговорил  с  мастером.  Они
болтали, не обращая на нее никакого внимания,  наперебой  рассказывали,  как
трудно иметь с ней дело, перемигивались, сочувствовали друг  другу.  Наконец
полицейский сказал, что телефон придется унести. Он изо  всех  сил  старался
растолковать ей, в чем дело, но она упорно твердила, что полицейский и  этот
человек ошибаются. Что, если они сговорились? Она слышала,  что  полицейские
иногда ведут себя совсем не так, как им положено. Может быть,  обратиться  к
начальнику полицейского участка?
     А потом вдруг силы  оставили  ее,  она  сказала,  что  согласна,  пусть
забирают телефон, и только добавила, что они еще услышат о  ней,  когда  она
поговорит с кем следует в главном полицейском управлении.  Устроит  скандал,
вот что она сделает. Добьется, чтобы их прогнали с  работы.  Бормоча  что-то
себе под нос, она шла за полицейским и телефонным мастером и заметила, как у
них вытянулись лица, когда они увидели ее кухню. Мастер отключил  телефон  и
унес с собой, полицейский вышел вслед за ним.
     Вот, значит, как обстоят дела. Телефона нет и не  будет,  пока  она  не
добьется, чтобы вмешался кто-нибудь из  властей.  Наверное,  в  понедельник.
Если  бы  она  знала  кого-нибудь,  к  кому  можно  обратиться  за  помощью,
какого-нибудь мужчину... Эти бандиты  больше  считаются  с  мужчинами.  Кого
попросить?
     Нового  священника.  Она  поговорит  с  ним   завтра,   после   службы,
посоветуется, а может быть, даже попросит помочь, если  увидит,  что  он  из
тех, кто готов прийти на помощь. Она столько сделала для церкви... Должна же
церковь сделать что-то для нее. Отказывать в помощи не по-христиански.
     Она успокоилась и снова села в кресло. Передавали какую-то  современную
песню: мелодии нет, одни и те же слова  повторяются  сто  раз.  Да  еще  так
громко и таким визгливым голосом - оглохнуть можно. Когда она была  молодая,
пели совсем по-другому. Передача "Старые любимые песни" кончилась.
     Она покрутила ручку и наткнулась на сообщение о скачках. Скачки  ее  не
интересуют. Ничего хорошего сегодня уже не  будет.  По  субботам  во  вторую
половину дня только спортивные передачи. Ни  рассказов  с  продолжением,  ни
легкой музыки. Одна станция передавала музыку, но чересчур сложную для нее.
     Она выключила приемник, решила,  что  нечего  больше  и  пытаться.  Как
провести остаток дня? Шить не хотелось. Надо приготовить одежду  на  завтра:
переделать пояс в костюмной юбке. Хотя не  стоит,  обойдется  булавкой.  Под
пиджаком все равно не видно. А при переделке может пострадать линия.
     Лучше, наверное, пойти  погулять.  День  солнечный,  раньше  она  часто
ходила гулять. Приятно подвигаться, подышать свежим воздухом.
     Она закрыла глаза и задремала. Крыса прошмыгнула в кухню  и  юркнула  в
подпол через новую дыру.
     Дэд говорил, чтобы она не падала духом и не позволяла себя дурачить. Он
ничуть не изменился, крепкий, краснощекий, с сединой в  рыжих  волосах.  "Не
бойся их, - говорил он. - Покажи им, что ты осталась такой, как была".
     Она в испуге проснулась. Голос Дэда еще раздавался  в  кухне.  Дэд  все
повторял, чтобы она не падала духом. Мигая, она оглядывалась по  сторонам  и
недоумевала, откуда доносится голос. Может быть, Дэд в спальне? Она с трудом
одолела коридор, но в спальне никого не было. Она только  слышала,  как  Дэд
повторял все те же слова.
     Она не могла понять, что с ней творится, все стало ей безразлично,  она
прилегла на кровать и не поднялась до утра: то  засыпала  и  видела  во  сне
Дэда, то просыпалась и слышала его голос.



     На следующее утро, едва проснувшись, она тут же вспомнила: церковь.
     Торопливо надела коричневый костюм и фетровую шляпу, проверила, есть ли
в сумочке деньги на пожертвования, и  вышла  из  дома.  Она  крепко  держала
транзистор, но не включала. Не стоит по дороге в церковь. Лучше на  обратном
пути.
     В дверях церкви какой-то незнакомый мужчина раздавал молитвенники.  Она
взяла молитвенник и села на заднюю скамью. Церковь была наполовину пуста, но
она узнала нескольких женщин  из  "Лиги".  Прекрасно.  Попозже  она  с  ними
поговорит, выйдет из церкви после службы и с удовольствием поболтает, как  в
доброе старое время. Обсудит, как организовать  очередной  праздник.  Узнает
все новости. Как они удивятся, когда увидят ее.  И  обрадуются.  Окружат  со
всех сторон, будут наперебой задавать вопросы. Она не могла дождаться  конца
службы. Согласиться сразу же выполнить все их поручения? Лучше, наверное, не
торопиться, сказать, что ей нужно подумать. Дать им понять, что у нее есть и
другие дела.
     Нет, так нельзя. Она согласится сразу же, но с достоинством, без лишней
горячности.
     Она увидела женщину, не удостоившую ее улыбки тогда, на  улице.  Видно,
затаила на нее злобу. Остальные отнесутся к ней с  уважением,  Как  подобает
христианкам. Они ведь прежде очень любили ее.  Она  вспомнила,  сколько  раз
женщины из "Лиги" обращались к  ней  за  помощью,  советом...  Конечно,  они
отнесутся к ней с уважением.
     А. может быть, почувствуют себя неловко, испугаются, что она  отнесется
к ним без должного уважения? В конце концов, она не появлялась  здесь  целую
вечность. Они, наверное, считают,  что  она  обскакала  их,  занялась  более
важными делами. И поэтому перестала показываться в церкви. Ничего, скоро они
убедятся, что она не такой человек. Как бы она ни преуспела в жизни,  старые
друзья всегда останутся для нее старыми друзьями.
     Служба кончилась, она быстро подошла к двери, опередив  других  женщин.
Пусть увидят ее на лужайке и удивятся. Откроют  рты  от  изумления,  побегут
вниз по ступенькам и закричат: "Смотрите, смотрите, кто пришел!"
     Новый священник стоял у последней ступеньки и здоровался с прихожанами.
Сейчас они познакомятся.  Он,  конечно,  слышал  о  ней.  Она  улыбнулась  и
подошла.
     - Доброе утро, ваше преподобие... - проговорила она.
     Испуганный священник едва коснулся  ее  протянутой  руки  и  растерянно
улыбнулся. Она хотела рассказать, кто она такая, но он  не  слушал.  Он  уже
улыбался и протягивал руку кому-то другому позади нее.
     На самом деле он просто не  обратил  на  нее  внимания,  подумала  она.
Принял, наверное, за случайную посетительницу  и  решил,  что  она  вряд  ли
придет еще раз. Ничего, тем больше он удивится, когда увидит, что ошибся,  а
он, конечно, увидит, и очень скоро.
     Она стояла  на  лужайке  и  улыбалась,  предвкушая  радостную  встречу.
Несколько знакомых женщин разговаривали со священником, повернувшись  к  ней
спиной. С бьющимся сердцем она ждала, когда они заметят ее. Она видела,  как
священник бросил взгляд в ее сторону и что-то сказал. Женщины обернулись,  в
изумлении посмотрели на нее и снова отвернулись. Две рассмеялись.
     Они не узнали ее. Ничего, сейчас она положит конец всем недоразумениям.
Полная решимости, она  сделала  несколько  шагов,  присоединилась  к  группе
вокруг священника и замерла в ожидании приветственных возгласов.  Три-четыре
женщины покосились на нее, одна холодно оглядела с ног до головы, две-три  в
недоумении изобразили на лице что-то вроде  улыбки  и  тут  же  отвернулись.
Группа распалась, женщины пошли к воротам, только она все еще  стояла  около
священника, а священник уже здоровался с другими прихожанами.
     Она стояла, не шевелясь, что-то  оборвалось  у  нее  внутри,  последняя
надежда обманула ее. Вот, значит, как обстоят дела. Они ее презирают. Они не
хотят ее знать. В полной растерянности она дошла  до  ворот  и  повернула  в
нужную сторону. За что? Что она им сделала? Как она могла что-то им сделать,
если они не видели ее много месяцев, даже лет? Куда катится мир?
     С трудом передвигая ноги, она медленно шла по улице, она больше  ничего
не чувствовала, она не могла даже заплакать.
     "Не обращай на них внимания, мать, - услышала она  голос  Дэда.  -  Они
того не стоят". "Я знаю, - сказала она. - Все равно больно". "Сто раз я тебе
говорил, - сказал Дэд. - Они вероотступники". "Неправда, Дэд",  -  заспорила
она. "Только что они тебе это доказали", - стоял  на  своем  Дэд.  "Да,  это
правда, только что доказали", - сдалась она.
     Добравшись до дома, она опустилась в кресло и не  заметила,  как  крыса
поспешно скрылась за кухонным столом  и  притаилась,  дожидаясь,  когда  она
уйдет из кухни. Она слышала, что  передают  музыку,  но  не  слушала,  перед
глазами неотступно стояли все те  же  лица.  Тоска  навалилась  на  нее  как
свинцовая плита.
     Стемнело. Она по привычке зажгла свечи.  Вспомнила  про  Баджи,  внесла
клетку и накрыла платком. У Баджи полно корма.  Ей  тоже  не  хочется  есть.
Может быть, поест попозже. А сейчас обойдется  чашкой  чая...  нет,  слишком
много возни с чайником.
     Они не хотят ее знать. Вот до чего она дожила. Никто не хочет ее знать.
Только в детстве ей было так больно, когда отец сердился на нее.  Она  бы  с
радостью заболела, лишь бы он расстроился и пожалел, что обидел ее.
     Как она мечтала, чтобы отец обнял ее, прижал к себе.
     Ни разу не обнял. Ему и в голову не приходило приласкать ее. А если  бы
она тяжело заболела, приласкал? Она представила себе, как он,  расстроенный,
стоит на коленях около ее кровати, просит поскорее поправиться, целует ее.
     Папа, почему ты не поцеловал меня? Хоть  раз,  почему  не  сказал,  что
любишь меня?
     Она добрела до спальни и легла в постель. Когда он  придет  домой,  она
притворится, что заболела, скажет, как ей хочется, чтобы  он  приласкал  ее.
Который час? Наверное, уже поздно. Может быть,  он  зашел  в  клуб.  Она  не
заснет, она окликнет его, когда он придет. Тихонько, чтобы мать не услышала.
Ей не хочется, чтобы мать входила к ней в комнату.
     На улице поднялся ветер. Внезапно он проник в кухню,  приподнял  газету
на столе, край отогнулся и задел  пламя  свечи.  Огонь  медленно  пополз  по
газете, добрался до занавески. Через несколько минут вся кухня была в огне.
     Крыса пустилась наутек.
     Она заворочалась в постели, ей стало жарко. Огонь, полыхавший в  кухне,
осветил коридор, она увидела яркий свет и тут же услышала  вой  сирены.  Она
застонала, в растерянности не могла понять, который час  и  почему  в  кухне
горит свет. Она всегда гасит свет, когда ложится спать.
     Топот ног. Пожарный рукав тянется  по  коридору.  Санитар  хватает  ее,
укладывает на носилки. Другой ощупывает руки, ноги.
     Она  слышит  слова:  женщина  из  муниципалитета...   давно   опасалась
чего-нибудь такого... старческий...  дом  престарелых.  Ей  все  равно,  она
слишком устала.
     Санитары задают какие-то вопросы, но она не может собраться с мыслями и
не отвечает. Потом слышит, как они спрашивают, кто ее ближайший родственник,
где его можно разыскать.
     Отчетливо произнося каждый слог, она говорит:
     - Папа, я хочу к папе. Пожалуйста, найдите папу.


Last-modified: Tue, 22 May 2001 12:52:36 GMT

Оцените этот текст: