шара был хорошо различим на фоне неба. Диск светился пепельным светом, менее, однако, сильным, чем пепельный свет Луны. Причину этой меньшей яркости пепельного света понять легко. Пепельный свет Луны обусловлен солнечными лучами, отраженными от поверхности Земли. На Землю же, наоборот, отраженный свет Солнца падает с Луны. Стало быть, отражение с Земли в тринадцать раз сильнее лунного вследствие разницы объемов обоих небесных тел. Этим объясняется разница в силе пепельного света: темная часть Земли вырисовывалась менее четко, чем темный диск Луны, так как яркость освещения пропорциональна силе света обоих светил. Надо также добавить, что земной серп казался более вытянутым в длину, что объяснялось явлением иррадиации. В то время как путешественники вглядывались в глубокий мрак межпланетного пространства, перед ними внезапно рассыпался сверкающий букет падающих звезд. Сотни болидов, воспламеняясь от сопротивления атмосферы, прорезали темноту блестящим огненным дождем и исчертили сверкающими линиями темную часть земного диска. В этот период Земля находилась в перигелии, а декабрь всегда изобилует падающими звездами, которых астрономы насчитывают до двадцати четырех тысяч в час. Мишель Ардан, однако, пренебрегая научными объяснениями, предпочитал думать, что Земля этим искрометным фейерверком провожает в опасный путь своих троих детей. Вот и все, что видели друзья от погруженного во мрак родного светила, одной из меньших планет нашей Солнечной системы, восходящей и заходящей утром и вечером, как и остальные более крупные планеты. Земля была теперь едва заметной точкой в пространстве, бледным, исчезающим во мраке серпом -- и это было все, что оставалось от планеты, на которой они покинули все дорогое сердцу. Долго три друга, в полном молчании, но взволнованные одинаковыми чувствами, смотрели вдаль, между тем как снаряд уносил их от Земли с постепенно убывающей скоростью. Наконец путешественников стало непреодолимо клонить ко сну. Была ли то физическая усталость или упадок душевных сил? Естественно, что после того возбуждения, в котором они находились в последние часы на Земле, неизбежно должна была последовать реакция. -- Ну что ж, спать так спать,-- сказал Мишель. Друзья улеглись на тюфяках, и скоро все трое погрузились в глубокий сон. Но не проспали они и сорока пяти минут, как Барбикен вскочил и начал будить товарищей. -- Понял! Понял! -- кричал он. -- Что понял, что? -- спросил Мишель Ардан, вскакивая с тюфяка. -- Понял, почему мы не слыхали выстрела колумбиады! -- Ну? -- спросил Николь. -- Потому что наше ядро летит быстрее звука и опередило его! ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Путешественники устраиваются на новоселье После этого поразительного, но, конечно, вполне правильного объяснения трое товарищей снова заснули глубоким сном. Да и где бы могли они отыскать более тихое и спокойное место для отдыха? На Земле и городские дома и сельские хижины воспринимают все сотрясения, какие только возможны на поверхности земного шара. На море корабль качается на волнах, находясь в постоянном движении. В воздухе аэростат непрерывно болтается вследствие разной плотности воздушных слоев. Только снаряд, летевший в полной пустоте, среди полного безмолвия, мог обеспечить своим обитателям полный покой. Поэтому сон наших смельчаков продолжался бы, может быть, бесконечно, если бы внезапный шум не пробудил их в семь часов утра 2 декабря, через восемь часов после их вылета. Этим звуком был самый обыкновенный собачий лай. -- Что это, собака? -- воскликнул Мишель Ардан, сразу вскакивая.-- Ах, это же наши собаки! -- Они проголодались,-- заметил Николь. -- Черт возьми! Мы совсем забыли про них! -- Да где же они? -- спросил Барбикен. Все трое принялись за розыски и скоро обнаружили одну собаку, забившуюся под диван. Толчок при вылете так ошеломил ее, что она молча лежала в углу до тех пор, пока голод не заставил ее залаять. Это была бедная Диана, которая еще не вполне пришла в себя, но все-таки выползла из своего убежища на призыв хозяев. Ардан подбадривал ее самыми нежными прозвищами. -- Диана, милочка, сюда,-- говорил он,-- поди ко мне, дочка! Твоя история будет воспета в охотничьих летописях; язычники сделали бы тебя подругой Анубиса, а христиане -- спутницей святого Роха; ты достойна, голубушка, чтобы бог Анда выковал тебе свинцовую статую, как тому псу, которого Юпитер уступил прекрасной Европе за один только поцелуй; твоя слава превысит славу героев Монтаргиса и горы Сен-Бернар; взлетев в межпланетные миры, ты, того гляди, станешь Евой лунного собачьего рода Ты оправдаешь на Луне изречение Туссснеля: "Вначале бог создал человека и увидел, что он слаб, и дал ему собаку!" Сюда, Диана, ко мне! Неизвестно, польстил ли Диане этот высокопарный дифирамб, но она, жалобно скуля, мало-помалу выползла из-под дивана. -- Так,-- сказал Барбикен,-- Ева налицо, а где же Адам? -- Адам? -- повторил Ардан.-- Адам, верно, недалеко. Он где-нибудь тут. Надо его покликать. Сателлит, сюда! Сателлит! Сателлит! Но Сателлит не показывался, и Диана продолжала жалобно скулить. Друзья установили, однако, что она не ранена, и угостили ее аппетитным куском пирога, что сразу же прекратило ее жалобный вой. Что же до Сателлита, то он исчез. Лишь после долгих поисков его удалось обнаружить в верхней части снаряда, куда он был самым непостижимым образом отброшен толчком при вылете снаряда. Бедный пес был в жалком состоянии. -- Экое горе,-- воскликнул Мишель Ардан.-- Вот тебе и акклиматизация! Несчастного пса бережно спустили вниз. Он разбился головой о свод снаряда и едва ли мог поправиться после такого удара. Тем не менее раненого перенесли вниз и уложили на подушку. -- Бедный пес, мы будем ухаживать за тобой,-- сказал Мишель Ардан.-- На нас лежит ответственность за твою жизнь. Я предпочту потерять руку, чем допустить, чтобы бедняга Сателлит охромел хотя бы на одну лапу! Мишель дал раненому псу несколько глотков воды. Пес с жадностью набросился на воду. После этого путешественники снова вернулись к своим наблюдениям над Луной. Теперь Земля уже представлялась им в виде пепельного диска, который с одной стороны был окаймлен еще более узким серпом, чем накануне; но по сравнению с Луной, постепенно приобретавшей очертания правильного, круга, земной серп все еще казался огромным. -- Экая досада, что мы не вылетели в минуту "полноземелия", то есть тогда, когда наш земной шар был как раз против Солнца,-- вздохнул Ардан. -- Почему? -- удивился Николь. -- Потому что тогда мы увидели бы в совершенно новом свете все наши материки и моря. Первые переливались бы под солнечными лучами всеми цветами радуги, а последние темнели бы и синели, как на географических картах. Мне бы также хотелось взглянуть на полюса Земли, которых никогда еще не видел человеческий глаз. -- Все это так,-- сказал Барбикен.-- Но если бы Земля была "полной", то в фазе новолуния находилась бы Луна. Другими словами, она была бы невидима в солнечных лучах. А для нас выгоднее видеть цель, к которой мы стремимся, чем точку нашего отправления. -- Вы совершенно правы, Барбикен,-- согласился Николь.-- К тому же заметьте, что когда мы доберемся до Луны, то за долгие лунные ночи мы вдоволь успеем наглядеться на земной шар, где копошатся нам подобные. -- Нам подобные? -- переспросил Мишель Ардан.-- Они теперь такие же нам подобные, как и жители Луны -- селениты. Ведь наш снаряд -- новый мир, населенный только нами одними. Мне подобен Барбикен, Барбикен -- Николю. Над нами и вне нас человечество кончается; мы трое -- единственные жители этого мирка до той самой минуты, пока мы не превратимся в обыкновенных селенитов. -- Это случится почти через восемьдесят восемь часов,-- сказал Николь. -- А это значит? -- спросил Мишель Ардан. -- Это значит, что теперь половина девятого,-- ответил Николь. -- На мой взгляд,-- заключил Мишель,-- невозможно привести никаких возражений против завтрака; теперь самое время закусить. Действительно, жители новой планеты не могли обойтись без еды, и их желудки повелительно заявляли о своих законных правах. Мишель Ардан в-качестве француза объявил себя шеф-поваром и главным распорядителем. По этой части ему не было соперников. Газ доставил необходимое тепло, а в ящике с провизией нашлись припасы для первой закуски в межпланетном пространстве. Сначала были поданы три чашки превосходного бульона, который Мишель приготовил, распустив в горячей воде драгоценные таблетки Либига из лучших сортов говядины. За мясным бульоном последовало несколько ломтиков бифштекса, спрессованных под гидравлическим прессом. Бифштекс был так сочен и нежен, словно он только что вышел из кухни английского кафе. Мишель, отличавшийся чрезвычайным пылким воображением, уверял даже, что бифштекс этот "с кровью". Вслед за мясом появились консервированные овощи -- "первой свежести", по уверению Ардана, и, наконец, завтрак завершился превосходным чаем с печеньем, приготовленным по-американски. Этот напиток, признанный друзьями восхитительным, был изготовлен из листиков первосортного чая, несколько ящиков которого предоставил в распоряжение путешественников российский император. Роскошный пир увенчался бутылкой великолепного бургундского, "случайно" обнаруженной Мишелем в ящике с припасами. Три друга выпили за союз Земли с ее спутником. И Солнце, словно не довольствуясь участием в изготовлении этого благодетельного вина, напоенного его лучами и теплом на холмах Бургундии, само захотело присоединиться к компании трех собутыльников. Как раз в эту минуту снаряд вышел из конуса тени, которую отбрасывал земной шар, и лучи дневного светила озарили нижнюю часть снаряда благодаря углу, образуемому орбитами Земли и Луны. -- Солнце! -- воскликнул Ардан. -- Конечно, Солнце! -- ответил Барбикен.-- Я все время дожидаюсь его появления. -- Однако же теневой конус, отбрасываемый Землей в пространство, простирается и по ту сторону Луны. -- И даже на довольно значительное расстояние,-- подтвердил Барбикен,-- если не учитывать преломления лучей в атмосфере. Но когда Луна окружена этой тенью, это значит, что центры трех светил -- Солнца, Земли и Луны -- находятся на одной прямой. Тогда точки пересечения их орбит совпадают с фазами полной Луны и происходит затмение. Отправься мы в момент лунного затмения, все наше путешествие совершилось бы в темноте. А это было бы крайне неприятно. -- Почему? -- Да потому, что хоть мы и несемся в пустоте, наш снаряд залит лучами Солнца, снабжающего нас светом и теплом. Благодаря этому мы можем экономить газ. А он нам еще пригодится. Действительно, блеск и теплота солнечных лучей, не смягченные никакой атмосферой, освещали и согревали снаряд так, словно он внезапно перекочевал из зимы в лето. Снаряд был затоплен сверху лунным светом, а снизу -- солнечным. -- А ведь у нас недурно! -- заметил Николь. -- Еще бы! -- подхватил Ардан.-- Будь у нас в нашей алюминиевой квартире хоть горсточка земли, я бы за сутки вырастил сахарный горошек. Боюсь только, как бы стенки снаряда не начали плавиться. -- Успокойся, милый друг,-- сказал Барбикен.-- Когда снаряд прорезал атмосферу, он выдержал температуру повыше теперешней. Я нисколько не удивился бы, если бы жители Флориды приняли наш снаряд за раскаленный болид. -- Значит, Мастон считает, что мы изжарились? -- Я и сам удивляюсь, что этого с нами не случилось,-- сказал Барбикен.-- Вот опасность, которой никто из нас не предусмотрел. -- Ошибаетесь, я очень этого опасался,-- просто сказал Николь. -- И ты ни слова не проронил об этом, доблестный капитан? -- воскликнул Ардан, пожимая ему руку. Тем временем Барбикен продолжал устраиваться в снаряде, словно он собирался остаться здесь навсегда. Мы помним, что воздушный вагон представлял в основании площадь в пятьдесят четыре квадратных фута, а в высоту достигал двенадцати футов. Он был очень искусно отделан внутри: каждому предмету -- дорожной утвари, поклаже, приборам и инструментам -- было отведено свое место, и поэтому, не загромождая снаряда, они оставляли пассажирам довольно большое пространство. Толстое стекло, занимавшее часть дна, могло выдержать большую тяжесть. Барбикен и его друзья спокойно расхаживали по стеклу, как по обыкновенному полу, а солнечные лучи, падая отвесно снизу, освещали внутренность снаряда, создавая самые фантастические световые эффекты. Путешественники осмотрели бак с водой и ящик с провизией. Благодаря мерам, принятым для ослабления толчка, кладовые нисколько не пострадали. Провизия имелась в изобилии, и ее хватило бы для троих путешественников на целый год. Барбикен позаботился запастись продуктами на тот случай, если бы снаряд опустился в совершенно бесплодных областях Луны. Что же касается водки и воды, запасы которой достигали пятидесяти галлонов, то они были рассчитаны всего на два месяца. По последним наблюдениям астрономов, атмосферное давление на Луне считалось очень низким, атмосфера была плотной и насыщенной парами, в особенности в глубоких низинах, где, несомненно, имелись многочисленные ручьи. Таким образом, во время путешествия и первого года пребывания на Луне мужественные исследователи не должны были испытывать ни голода, ни жажды. Оставалась проблема воздуха внутри снаряда. Но и здесь все оказалось предусмотренным. Аппарат Рейзе и Реньо, предназначенный для производства кислорода, был заправлен хлорноватокислым калием с запасом на два месяца. Он, конечно, расходовал некоторое количество газа, так как калий подогревался до температуры свыше четырехсот градусов. Но и в этом отношении все было рассчитано с запасом. К тому же аппарат не требовал почти никакого обслуживания и работал автоматически. При указанной высокой температуре хлорноватокислый калий, превращаясь в хлористый калий, отдавал весь содержащийся в нем кислород. Какое же количество кислорода можно получить из восемнадцати футов хлорноватокислого калия? Семь фунтов -- все, что требовалось для дыхания обитателей снаряда. Задача, однако, не ограничивалась только восполнением израсходованного запаса кислорода; надо было также позаботиться об удалении выделяемой при дыхании углекислоты. За двенадцать с лишним часов атмосфера внутри снаряда была перенасыщена этим газом, представляющим продукт соединения элементов крови с кислородом. Капитан Николь сразу же заметил по учащенному трудному дыханию Дианы, что воздух в снаряде тяжелый. Как и в знаменитой Собачьей пещере, углекислота вследствие своего веса собиралась на дне снаряда, и бедная-Диана, лежавшая головой на полу, должна была гораздо раньше своих хозяев испытать действие этого вредного газа. Капитан Николь поспешил исправить дело. Он тотчас же расставил по дну снаряда несколько банок с раствором едкого натра, предварительно их встряхнув. Это вещество, жадно поглощающее углекислоту, быстро очистило воздух внутри ядра. После этого друзья перешли к осмотру инструментов и приборов. За исключением одного минимального термометра, у которого разбилось стекло, все термометры и барометры уцелели. Превосходный металлический барометр был вынут из выложенного ватой ящика и повешен на стену. Он показывал, конечно, только давление воздуха внутри снаряда, но зато был снабжен гигрометром, определявшим влажность воздуха. В данную минуту его стрелка колебалась между 765 и 760 миллиметрами. Это означало хорошую, ясную погоду. Взятые Барбикеном компасы тоже оказались в целости и исправности. Внутри снаряда их стрелки бешено вращались, не указывая никакого направления. Естественно, что на таком расстоянии от Земли магнитный полюс не мог оказывать ощутительного влияния на прибор. Но на Луне компасы могли бы обнаружить любопытнейшие явления. Во всяком случае, было очень интересно проверить, подчиняется ли спутник Земли тем же законам магнетизма, как и сама Земля. Осмотрели и гипсометр -- прибор для измерения высоты лунных гор, секстант для определения высоты Солнца, теодолит -- геодезический инструмент, служащий угломером. И наконец, проверили подзорные трубы, которые должны были сыграть важную роль во время приближения снаряда к Луне. Все эти инструменты и приборы после тщательного осмотра и проверки были найдены в хорошем состоянии, несмотря на резкий толчок при вылете. Рабочие орудия -- кирки, заступы и прочие,-- о которых специально позаботился Николь, всевозможные семена и саженцы, которые Ардан мечтал пересадить на лунную почву,-- все лежали на своих местах, в верхних помещениях снаряда. Здесь, под куполом, образовался своего рода чердак, который изобретательный француз завалил целыми горами какой-то утвари. Что именно там хранилось, было неизвестно. Мишель не считал нужным ставить об этом в известность своих товарищей. Они заметили только, что Мишель время от времени поднимался в этот тайник по вделанным в стене ступенькам и наводил там порядок. Он что-то раскладывал, переставлял, торопливо шарил в каких-то таинственных коробках, напевая старинную французскую песенку и при этом немилосердно фальшивя, чем несказанно веселил всю компанию. Барбикен придавал большое значение сохранности ракет и фейерверков. Эти важные приспособления с тяжелым зарядом предназначались для замедления скорости ядра, когда, пройдя нейтральную зону, оно должно было войти в область лунного притяжения и затем упасть на поверхность Луны. Впрочем, благодаря различию в массах Земли и Луны сила падения была в шесть раз слабее той силы, с которой ядро упало бы на Землю. Итак, весь осмотр закончился ко всеобщему удовлетворению. Затем каждый из путешественников снова вернулся к наблюдениям межпланетного пространства через стекла боковых иллюминаторов. Их глазам представлялось все то же зрелище. Все пространство небесной сферы усыпано было звездами и созвездиями необычайной яркости, способной свести с ума любого астронома. С одной стороны сверкало Солнце, как жерло громадной огнедышащей печи, как ослепительный диск без сияния, на фоне совершенно черного неба. С другой стороны Луна отбрасывала отраженные солнечные лучи и казалась неподвижной среди окружающего ее звездного сонма. Внизу виднелось темное пятно, словно глубокий колодезь в небе, окруженное серебристой каемкой,-- это была Земля. Там и сям проступали туманности, точно громадные комья звездного снега, а от зенита до надира тянулось исполинское кольцо, образованное из россыпи неисчислимых звезд -- Млечный Путь,-- в котором наше Солнце представляет светило всего лишь четвертой величины. Друзья долго не могли оторвать глаз от невиданного зрелища, не поддававшегося никакому описанию. Сколько новых мыслей, сколько неведомых доселе чувств рождала эта картина Вселенной в их душах! Барбикен под свежим впечатлением решил приступить к путевым заметкам; он отмечал час за часом все события, сопровождающие осуществление его дерзкого замысла. Он писал спокойно, крупным, словно квадратным почерком, сухим слогом, напоминающим коммерческие отчеты. Математик Николь тем временем проверял свои расчеты траекторий и с необычайной ловкостью орудовал астрономическими цифрами. Ардан то и дело заговаривал с Барбикеном, который ему не отвечал, или с Николем, который его не слушал, или, наконец, с Дианой, ничего не понимавшей в его рассуждениях. Он вел длинные диалоги сам с собой, задавая вопросы, сам же отвечая на них, вертелся, шмыгал то сюда, то туда, то приседая на корточки над нижним иллюминатором, то залезая под самый купол снаряда,-- и при этом всегда напевал себе под нос. В этом микрокосме он олицетворял собою подвижность и способность приспосабливаться к любым условиям, столь свойственные французской нации, и надо сказать, что его родина имела в нем достойного представителя. День, или, точнее говоря, двенадцатичасовой промежуток, составлявший день на Земле, закончился обильным, мастерски приготовленным ужином. Никакое событие до сих пор не нарушало беспечного настроения друзей, не поколебало их уверенности в успехе. Так, полные надежд, не сомневаясь в удаче, они мирно заснули, в то время как снаряд со все убывающей скоростью летел по неведомым путям Вселенной. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Немного алгебры. Ночь прошла без приключений. Собственно говоря, слово "ночь" в данном случае не подходит. Снаряд нисколько не изменил своего положения относительно Солнца. По астрономическому времени в нижней части снаряда был день, в верхней -- ночь. Поэтому каждый раз, когда в нашем рассказе мы будем употреблять слова "день" и "ночь", их надо понимать как время от восхода до захода Солнца на Земле. Глубокий сон наших путешественников был тем спокойнее, что снаряд, несмотря на громадную скорость полета, казался совершенно неподвижным. Никакое сотрясение не обнаруживало его движения в пространстве. Движение, с какой бы скоростью оно ни происходило, никак не отражается на человеке, когда оно совершается в пустоте или когда масса воздуха, окружающая тело, движется вместе с ним. Кто из обитателей Земли замечает скорость ее движения? Однако же он несется вместе с нею со скоростью девяносто тысяч километров в час. Движение в таких условиях не ощущается так же, как и покой. Ни одно тело на него не реагирует. Если тело находится в покое, оно продолжает оставаться в покое, пока его не выведет из этого состояния какая-либо посторонняя сила. Если же тело в движении, оно не остановится до тех пор, пока ему не преградит путь какое-либо препятствие. Это безразличие к движению или к покою и есть инерция. Барбикен и его спутники, заключенные в снаряде, чувствовали себя в полной неподвижности. Впрочем, их ощущение покоя не прекратилось бы, даже если бы они расположились на поверхности снаряда. Не будь Луны, которая все увеличивалась над ними, они могли бы побиться об заклад, что реют в какой-то совершенно неподвижной среде. В это утро, 3 декабря, друзья были разбужены радостным, но совершенно неожиданным звуком. Это был крик петуха, раздавшийся в самом снаряде. Первым вскочил Мишель и проворно вскарабкался на свой "чердак". Он поспешно запер какой-то приоткрывшийся ящик. -- Да замолчишь ли ты,-- сказал он шепотом.-- Эта тварь провалит всю мою затею! Николь и Барбикен проснулись. -- Петух! -- воскликнул Николь. -- Успокойтесь, друзья мои!--с живостью ответил Мишель.-- Я просто захотел вас потешить сельской музыкой. И он издал такое великолепное "кукареку", которое сделало бы честь самому гордому представителю петушиной породы. Оба американца разразились громким смехом. -- Необычайный талант,-- сказал Николь, лукаво посматривая на своего товарища. -- Такие шутки очень приняты у нас во Франции,-- ответил Мишель.-- Это совсем по-галльски. У нас кричат петухом даже в самом лучшем обществе. Затем, желая перевести разговор на другую тему, он добавил: -- А знаешь, Барбикен, о чем я думал всю ночь? -- О чем? -- спросил председатель. -- Я все думал о наших кембриджских друзьях. Ты, конечно, заметил, что я ни черта не смыслю в математике. Так вот я никак не могу понять, каким образом наши ученые в обсерватории могли вычислить скорость, которую должен иметь снаряд, чтобы долететь до Луны. -- Ты хочешь сказать,-- перебил Барбикен,-- до той нейтральной точки, где силы земного и лунного притяжения одинаковы, потому что с этой точки, которая находится почти на девяти десятых всего расстояния между обеими планетами, снаряд полетит на Луну сам собой, вследствие собственной тяжести. -- Ну да, именно это я и имел в виду,-- сказал Мишель.-- Но как же все-таки они вычислили эту скорость? -- Ничего нет легче. -- А ты сумел бы сам провести это вычисление? -- Ну разумеется. Мы с Николем вычислили бы эту скорость и сами, если бы справка обсерватории не избавила нас от этого труда. -- Подумать только,-- вздохнул Мишель.-- А я бы не мог решить этой задачи даже под страхом смертной казни. -- Потому что ты не знаешь алгебры,-- спокойно ответил Барбикен. -- Эх вы, "иксоеды"! Вы, думаете, сказали: "Алгебра", и этим все объяснили! -- Мишель,-- сказал Барбикен,-- ты, надеюсь, не станешь отрицать, что нельзя ковать без молота или пахать без плуга? -- Не стану, конечно. -- Ну так алгебра -- такое же орудие, как соха или плуг, и орудие весьма полезное для тех, кто умеет с нею обращаться. -- Не может быть. -- Сущая правда. -- А ты согласен воспользоваться этим орудием тут же при мне? Если тебе, конечно, не скучно. -- Разумеется. -- И показать мне, как вычислить начальную скорость нашего снаряда? -- Да, дорогой друг. Приняв в расчет все известные условия задачи: расстояние от центра Земли до центра Луны, радиус Земли, массу Земли, массу Луны, я могу с точностью установить начальную скорость нашего снаряда, и при этом с помощью самой простой формулы. -- Какая же это формула? -- А вот увидишь. Но только я не стану вычеркивать кривой, описанной нашим снарядом между Луной и Землей, учитывая их относительное движение вокруг Солнца. Предположим, что обе планеты неподвижны. Этого будет совершенно достаточно. -- Почему же? -- Потому что именно так решаются задачи, называемые "задачами трех тел", интегральный же метод для решения таких задач еще недостаточно разработан. -- Скажите пожалуйста,-- насмешливо произнес Мишель Ардан,-- стало быть, математики еще не сказали своего последнего слова! -- Ну разумеется, нет,-- ответил Барбикен. -- Ну что ж! Авось лунные жители довели интегральное исчисление до большего совершенства, чем вы! А кстати, что такое интегральное исчисление? -- .Этот способ, противоположный дифференциальному исчислению... -- Благодарю покорно! -- Другими словами, это исчисление, дающее нам конечные величины, дифференциалы которых нам известны. -- Вот кто по крайней мере понятно! -- воскликнул Мишель с видом полного удовлетворения. -- А теперь,-- сказал Барбикен,-- дай мне кусочек бумаги, огрызок карандаша, и через полчаса я покажу тебе нужную формулу. С этими словами Барбикен принялся за вычисления. Николь продолжал изучать в окно необозримые межпланетные пространства, предоставив Мишелю заботу о завтраке. Не прошло и получаса, как Барбикен, подняв голову, показал Ардану бумажку, исписанную алгебраическими знаками, среди которых выделялась следующая формула: -- Что же это значит? -- спросил Мишель. --Это значит,-- ответил Николь,-- что одна вторая V в квадрате минус V нулевое в квадрате равно gr, помноженное на r, деленное на х, минус единица плюс m прим, деленное на m, умноженное на r, деленное на d минус х, минус r, деленное на d минус r... -- Икс плюс игрек на закорках у зета и верхом на р,-- расхохотался Мишель.-- И все это тебе понятно, капитан? -- Ничего нет понятнее. -- Ну еще бы! -- сказал Мишель.-- Да ведь это же ясно с первого взгляда; теперь мне больше ничего не требуется. -- Вечно ты издеваешься! -- вмешался Барбикен.-- Захотел алгебры, ну и получай. -- Пусть уж лучше меня повесят! -- В самом деле,-- сказал Николь с видом знатока, читая формулу.-- Мне кажется, эта формула совершенно правильна. Это интеграл уравнения действующих сил, и я не сомневаюсь, что она приведет к искомому результату! -- Но я тоже хочу хоть что-нибудь понять! -- вскричал Мишель.-- Я готов отдать за это десять лет жизни... Николя. -- Ну так послушай,-- начал Барбикен.-- Половина V квадрат минус V нулевое в квадрате -- это формула, дающая нам полувариацию действующей силы. -- Ну допустим. А Николь тоже понимает, что это значит? -- Конечно, Мишель,-- ответил капитан.-- Все эти, кажущиеся тебе каббалистическими знаки составляют собой простой, самый точный и логичный язык для тех, кто им владеет. -- И ты полагаешь, Николь,-- сказал Мишель,-- что при помощи таких иероглифов, еще более непонятных, чем египетские "ибисы", ты сможешь найти начальную скорость, которую следовало сообщить снаряду? -- Безусловно,-- ответил Николь.-- Припомощи этой формулы я смогу даже сказать тебе, с какой скоростью летит снаряд в любой точке пространства. -- Честное слово? -- Честное слово. -- Подумать только, ты, значит, ученый не хуже нашего председателя! -- Нет, Мишель. Барбикен сделал как раз самое трудное. Он нашел уравнение, определяющее все условия задачи. Остальное -- вопрос арифметики и требует только знания четырех правил. -- Ну это действительно пустяки! -- ответил Мишель Ардан, хотя ни разу в жизни не одолел ни одной задачи на сложение и называл эти упражнения "китайскими головоломками, позволяющими получать бесконечно разнообразные итоги". Барбикен, однако, уверял, что и Николь, поразмыслив, смог бы самостоятельно найти ту же формулу. -- Не знаю,-- возразил Николь,-- чем больше я ее изучаю, тем больше она меня восхищает. -- А теперь,-- сказал Барбикен, обращаясь к своему невежественному другу,-- слушай. Ты поймешь, что все эти буквы имеют определенные значения. -- Слушаю,-- смиренно сказал Мишель. -- d означает расстояние между центрами Земли и Луны,-- сказал Барбикен.-- Эти точки нам нужны для вычисления сил притяжения. -- Понятно. -- r -- радиус Земли. -- Радиус... Допустим. -- m -- масса Земли, а m прим -- это масса Луны. Эти величины приняты в формуле потому, что притяжение тел пропорционально их массам. -- Понимаю. -- g-- сила тяжести, скорость, приобретаемая телом в течение секунды при падении на поверхность Земли. Ясно? -- Как божий день! -- Буквой х я обозначил то переменное расстояние, которое отделяет нас от центра Земли, а V -- скорость снаряда при данном расстоянии. -- Прекрасно ! -- Наконец, скорость снаряда по выходе из атмосферы обозначим V нулевое. -- Правильно,-- сказал Николь,-- до этой точки и следовало вычислять скорость, так как известно, что начальная скорость в полтора раза больше той, которую снаряд сохранил при выходе из атмосферы. -- Ничего не понял! -- воскликнул Мишель. --- Это же так просто! -- сказал Барбикен. -- Просто, да, видно, не для меня! -- ответил Мишель. -- Это значит, что когда наш снаряд достиг границы земной атмосферы, он уже потерял треть своей начальной скорости. -- Так много? -- Да, милый друг, и притом только вследствие сопротивления воздуха: трения о воздух, понимаешь? Ты представляешь себе, что чем быстрее движется снаряд, тем большее сопротивление оказывает ему атмосфера? -- Это понятно,-- согласился Мишель,-- это я себе представляю, но все эти ваши V нулевое и V нулевое в квадрате отскакивают от моей тупой башки как от стены горох... -- Первая естественная реакция на алгебру. Но погоди, голубчик,-- сказал Барбикен,-- сейчас, чтобы доконать тебя, мы вставим в эту формулу числовые значения, соответствующие каждой букве. -- Делать нечего, приканчивайте меня! -- с отчаянием воскликнул Мишель. -- В этой формуле,-- продолжал Барбикен,-- есть величины известные, а есть и такие, которые еще придется вычислить. -- Этим займусь я,-- сказал Николь. -- Итак, во-первых, r представляет собой земной радиус, величина которого на широте Флориды -- точке нашего отправления -- равняется шести миллионам тремстам семидесяти тысячам метров; и -- расстояние между центрами Земли и Луны, равное пятидесяти шести радиусам Земли, значит... -- Значит,-- перебил Николь, уже успевший сделать вычисление,-- это самое расстояние будет равно тремстам пятидесяти шести миллионам семистам двадцати тысячам метров в то время, когда Луна находится в перигее, то есть в наиболее близкой точке от Земли. -- Правильно,-- подтвердил Барбикен.-- Далее: т прим, деленное на т, есть отношение массы Луны к массе Земли, равное одной восемьдесят первой. -- Отлично,-- заметил Мишель. -- g -- сила тяжести, которая во Флориде равна девяти метрам и восьмидесяти одному сантиметру; отсюда следует, что gr равно... -- Шестидесяти двум миллионам четыремстам двадцати шести тысячам квадратных метров,-- подхватил Николь. -- А дальше что? -- спросил Мишель Ардан. -- А дальше,-- ответил Барбикен,-- когда буквы заменены числовыми величинами, я могу приступить к определению V нулевого, то есть скорости, которую снаряд должен иметь при выходе из атмосферы, чтобы с нулевой скоростью достигнуть точки равного притяжения. Итак, если в этот момент скорость должна быть равной нулю, то х будет расстоянием, на котором находится эта нейтральная точка, и может быть выражено девятью десятыми d, то есть мы получаем расстояние между двумя центрами. -- Сплошной туман,-- вздохнул Мишель. -- У меня, стало быть, получится: х равно девяти десятым d и v равно нулю, а тогда моя формула примем вид... Барбикен быстро выписал формулу: -- Так! Именно так! -- вскричал Николь, жадно впиваясь глазами в формулу. -- Все ли ясно? -- спросил Барбикен. -- Чего же яснее! -- воскликнул Николь. -- Ну и мудрецы! -- прошептал Мишель. -- Понял ли ты, наконец? -- спросил его Барбикен. -- Еще как! -- воскликнул Мишель.-- Того гляди, голова треснет... -- Итак,-- продолжал Барбикен,-- v нулевое в квадрате, равно двум gr, помноженным на единицу минус десять r, деленных на девять d, минус одна восемьдесят, первая, помноженная на десять r, деленных на d минус r, поделенных на d минус r. -- А чтобы получить искомую скорость снаряда по выходе его из атмосферы,-- добавил Николь,-- остается только произвести вычисление. И капитан, не страшась никаких трудностей, с неимоверной быстротой принялся за вычисление. Столбцы цифр вырастали из-под его карандаша, и скоро вся страница была испещрена делениями и умножениями. Барбикен внимательно следил за капитаном, а Мишель, сжав обеими руками голову, старался избавиться от начавшейся мигрени. -- Ну как? -- спросил Барбикен после некоторого молчания. -- Готово! -- ответил Николь.-- Для того чтобы снаряд мог долететь до нейтральной точки, где притяжения Земли и Луны уравновешиваются, скорость его при выходе из атмосферы должна быть равной... -- Чему? -- с нетерпением спросил Барбикен. -- Одиннадцати тысячам пятидесяти одному метру в первую секунду. -- Как? -- воскликнул Барбикен.-- Сколько? -- Одиннадцать тысяч пятьдесят один метр,-- повторил капитан. -- Проклятье! -- воскликнул в отчаянии Барбикен. -- Что с тобой, дорогой? -- спросил Мишель Ардан, не понимая волнения председателя. -- Что со мной? Если в данный момент скорость от трения уже уменьшилась на одну треть, то первоначальная скорость должна была равняться... -- Шестнадцати тысячам пятистам семидесяти шести метрам! -- ответил Николь. -- А по расчетам Кембриджской обсерватории выходило, что достаточно скорости в одиннадцать тысяч метров. И именно с этой скоростью мы и вылетели из колумбиады! -- Ну так что ж? -- недоумевал Николь. -- Да то, что эта скорость, значит, была недостаточной. -- Ну? -- И мы не долетим до нейтральной точки! -- Черт возьми! -- Мы не пролетим и половины пути! -- Проклятое ядро! -- завопил Мишель Ардан, вскакивая с такой поспешностью, словно снаряд через несколько минут должен был грохнуться о Землю. -- Значит, мы упадем обратно на Землю! ГЛАВА ПЯТАЯ. Холод межпланетных пространств. Результат вычислений как громом поразил наших путешественников. Кому бы могла прийти в голову мысль о подобной ошибке? Барбикен все еще не верил в такую возможность. Николь, однако, снова проверил все свои расчеты и убедился в их правильности. Точность же формулы, взятой в основу вычислений, не подлежала, никакому сомнению. После вторичной проверки оказалось, что для достижения желаемой точки снаряду действительно нужно было сообщить начальную скорость в 16 576 метров в первую секунду, в противном случае снаряд не мог долететь до намеченной цели. Трое друзей молча переглянулись. О завтраке никто уже не думал. Барбикен, стиснув зубы и конвульсивно сжав кулаки, нахмурившись смотрел в окно. Николь, скрестив на груди руки, уставился на свои цифры. -- Вот тебе и ученые! Только положись на них! -- бормотал Мишель Ардан.-- Я не пожалел бы двадцати золотых, если бы наш снаряд обрушился всем грузом на Кембриджскую обсерваторию и раздавил ее вместе с ее шарлатанами. И вдруг Николя словно осенило. -- Стойте! -- сказал он.-- Сейчас семь часов утра. Стало быть, мы вылетели тридцать два часа тому назад. Значит, мы проделали больше половины всего пути и, как видите, не падаем! Барбикен ничего не ответил. Быстро взглянув на Николя, схватил инструмент, которым пользовался на Земле в качестве угломера. Подойдя к нижнему окну, он произвел измерения с точностью, допускаемой кажущейся неподвижностью снаряда. Затем, вытирая со лба капли пота, он снова принялся за вычисления. Николь с тревогой глядел на него; он сообразил, что председатель хочет по величине земного диаметра определить расстояние снаряда от Земли. -- Нет! -- воскликнул, наконец, Барбикен после нескольких минут молчания.-- Нет, мы не падаем! Мы находимся сейчас за пятьдесят тысяч лье от Земли! Мы уже миновали ту точку, в которой снаряд мог бы остановиться, если бы его начальная скорость была равной только одиннадцати тысячам метров! -- Это очевидно,-- подтвердил Николь,-- и, значит, начальная скорость от взрыва четырехсот тысяч фунтов пороха была значительно больше одиннадцати тысяч метров! Теперь понятно, почему мы встретили второй спутник Земли уже по истечении тринадцати минут: он обращается на расстоянии восьми тысяч ста сорока километров от Земли. -- Это объяснение тем более правдоподобно,-- добавил Барбикен,-- что, выбросив воду, находившуюся между разбивными перегородками, наш снаряд внезапно освободился от довольно значительного балласта. -- Верно,-- подтвердил Николь. -- Ах, дорогой Николь,-- воскликнул Барбикен,-- мы спасены! -- А поэтому,-- спокойно произнес Ардан,-- раз мы спасены, давайте завтракать! В самом деле, Николь не ошибся: начальная скорость снаряда была, к счастью, значительно больше той, которую вычислили кембриджские астрономы, но это не умаляло ошибки Кембриджской обсерватории. Успокоившись после ложной тревоги, наши путешественники уселись за стол и весело принялись за завтрак. Много было съедено за этим завтраком, но еще больше сказано. После случая с алгеброй их уверенность еще возросла. -- Почему бы нам, собственно говоря, и не достигнуть цели? -- твердил Мишель Ардан.-- Ведь мы продолжаем лететь. Преград перед нами нет: дорога ровная, без единого камешка. Путь свободен. Куда свободнее, чем путь корабля, которому приходится рассекать волны океана; свободнее пути аэростата, борющегося с ветром. А раз корабли пристают куда им полагается и аэростаты поднимаются куда им вздумается, почему бы и нам не добраться до намеченной цели? -- Мы и доберемся! -- сказал Барбикен. -- Хотя бы для поддержания престижа американской нации! -- прибавил Ардан.-- Единственной нации, которая оказалась в силах поднять такое дело, единственной нации, способной породить нашего предсе