ему в руках у японцев. Однако генерал наверняка высадится севернее этого места, в заливе Лингаен, как японцы в 41 м, и тогда Консепсьон будет точно между ним и Манилой. Ему понадобятся там глаза. Действительно, через пару дней приходит приказ: «ВСТРЕЧА ТАРПОНОМ ЗЕЛЕНЫЙ МЫС 5 НОЯБРЯ ТЧК ДОСТАВИТЬ РАЦИЮ КОНСЕПСЬОН ТЧК ЖДАТЬ ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИЙ ТЧК». «Тарпон» -- подводная лодка, которая доставляет им боеприпасы, медикаменты, наклейки «Я ВЕРНУСЬ», американские сигареты с вкладышами «Я ВЕРНУСЬ» в каждой пачке, спичечные коробки «Я ВЕРНУСЬ» и презервативы «Я ВЕРНУСЬ». Презервативы Шафто копит у себя, поскольку знает, что в католической стране они пойдут плохо. Он прикинул, что, отыскав Глорию истратит тонну презервативов примерно за неделю. Через три дня они с отрядом хукбалахап поджидают «Тарпон» у Зеленого мыса. Это кодовое название бухточки на севере Лусона, под горой Пинотубо, чуть севернее залива Субик. Подлодка появляется около полуночи, бесшумно скользя на электрических моторах. Партизаны на резиновых лодках и прао забирают груз. Лодка доставила обещанную рацию и никаких больше паршивых наклеек и спичечных коробков. Кроме боеприпасов, на ней несколько проамериканских коммандос, встречавшихся с главой разведки Макартура, и двое американцев -- передовые лазутчики генерала. В следующие несколько дней Шафто и несколько отборных партизан вместе с рацией переваливают через горы Самбалес. Они останавливаются там, где предгорья сменяются наконец рисовыми полями. Прямо впереди, пересекая им путь, тянется с севера на юг шоссе Лингаен -- Манила. Через несколько напряженных дней удается погрузить рацию на телегу и закрыть навозом. В телегу запрягают тощего буйвола, которого одолжил верный, но бедный крестьянин, и трогаются через японскую территорию в сторону Консепсьона. Здесь, впрочем, они вынуждены разделиться, поскольку голубоглазому Шафто невозможно идти в открытую. Двое партизан под видом местных уходят с навозной телегой. Шафто по ночам пробирается полями, днем отлеживается в канавах или в домах у надежных людей. На то, чтобы преодолеть пятьдесят километров, уходит полторы недели, но вот благодаря терпению и осторожности он в городе Консепсьон, около полуночи стучится в дверь местной явки. Хозяин -- солидный человек, управляющий единственным городским банком, мистер Калагуа -- явно удивлен визиту американца. Шафто понимает: что то не так. Ребята с рацией должны были добраться сюда неделю назад. Однако управляющий говорит, что никто не приходил. По слухам, японцы недавно поймали двух местных крестьян, перевозивших в телеге контрабанду, и убили на месте. В итоге Шафто застревает в Консепсьоне без всякой возможности получить приказ или отправить сообщение. Очень жаль погибших ребят, но в каком то смысле для него все складывается скорее удачно. Он рвался в Консепсьон, потому что Альтамира -- выходцы из здешних краев. Половина местных крестьян так или иначе связаны с Глорией. Шафто проникает на конюшню семьи Калагуа и устраивается спать. Его бы уложили в спальне, но он говорит, что так безопаснее: если его найдут японцы, Калагуа по крайней мере смогут откреститься. Сутки другие Бобби отлеживается на соломе, потом начинает наводить справки об Альтамира. Сам он по соседям ходить не может, однако Калагуа знают весь город и чувствуют, кому можно доверять. Дня через два расследование приносит плоды. Мистер Калагуа излагает добытые сведения за бокалом бурбона в своем кабинете. Он переживает, что почетный гость ночует в конюшне, поэтому беспрерывно подливает ему бурбон. Бобби такой расклад вполне по душе. -- Часть информации надежна, часть... э э... не проверена, -- говорит мистер Калагуа. -- Начну с надежной. Во первых, ваши догадки верны. Когда японцы захватили Манилу, многие Альтамира бежали сюда к родственникам, полагая, что тут безопаснее. -- Вы хотите сказать, что Глория здесь? -- Нет, -- печально говорит мистер Калагуа, -- здесь ее нет. Но она определенно была здесь тринадцатого сентября сорок второго года. -- Откуда вы знаете? -- Потому что в этот день у нее родился мальчик. Запись о рождении есть в городском архиве. Дуглас Макартур Шафто. -- Греби меня вперегреб! -- Шафто начинает сопоставлять даты. -- С тех пор многие Альтамира вернулись в Манилу -- якобы в поисках работы. Некоторые из них стали ушами и глазами сопротивления. -- Я не сомневался, -- говорит Шафто. Мистер Калагуа осторожно улыбается. -- В Маниле полно людей, которые якобы служат ушами и глазами сопротивления. Легко быть ушами и глазами, труднее -- руками и ногами. Однако многие Альтамира и впрямь сражаются -- они ушли в горы к хукбалахап. -- В какие? В горах Самбалес я их не встретил. -- На юг от Манилы и озера Бай много вулканов и густых джунглей. Здесь сражаются некоторые родичи Глории. -- Она тоже там? И ребенок? Или они в городе? Мистер Калагуа явно нервничает. -- Дальше начинается непроверенная часть. Говорят, что Глория -- прославленная героиня сопротивления. -- Вы хотите сказать, что она погибла? Если так, выкладывайте прямо. -- Нет, я не слышал, чтобы она погибла. Но она героиня. Это точно. На следующий день Шафто сваливает очередной приступ малярии. Неделю он мечется в жару. Калагуа переносят его в дом и приглашают городского врача -- того, кто два года назад принял Дугласа Макартура Шафто. Чуть окрепнув, Бобби отправляется на юг. За три недели он добирается до северных окраин Манилы, прячась в поездах и грузовиках или прокрадываясь в темноте затопленными рисовыми полями. Убивает двух японских солдат, подкравшись к ним сзади, и еще троих в перестрелке. Оба раза приходится временно лечь на дно, чтобы не попасть под облаву. Однако Манилы он достигает. Он не сумасшедший, чтобы идти через центр города, к тому же это только лишняя трата времени. Вместо этого Шафто с помощью подпольщиков перебирается из одного окраинного барангая в другой, пока не оказывается на прибрежной равнине между Манилой и озером Бай. Теперь от гор, где сражаются Альтамира, его отделяют рисовые поля протяженностью в несколько миль. По пути он наслушался самых разных рассказов о Глории, частью явно вымышленных -- люди говорили то, что он хотел услышать. Хотя кое что смахивало на правду. Говорили, что у Глории здоровый мальчик -- живет в Малате на попечении родственниц, пока мать воюет в горах. Говорили, что Глория стала полевой медсестрой, партизанской Флоренс Найтингейл. Говорили, что она работает связной, бесстрашно носит через японские КПП тайные вести и контрабанду. Шафто в недоумении. Связная она или медсестра? Может, ее с кем то путают? А может, она и то и другое -- контрабандой носит медикаменты через японские посты? Чем дальше на юг, тем правдоподобнее звучат рассказы. Одни и те же истории повторяются снова и снова, отличаясь только в деталях. Человек пять твердо убеждены, что Глория в горах над Каламбой, работает связной в отряде хукбалахап. Рождество Бобби встречает в рыбачьей лачуге на берегу большого озера, Лагуна де Бай. Вся местность кишит москитами. Его снова настигает малярия. Две недели в горячечном бреду один кошмар о Глории сменяет другой. Слегка оклемавшись, Бобби на лодке переправляется в прибрежный городок Каламба. Черные вулканические конусы, подступившие совсем близко, выглядят обнадеживающе -- прохладные и безмятежные, они в точности как те горы, откуда Бобби ведет свой род. Согласно семейному преданию, первые Шафто попали в Америку по кабальному контракту; обливаясь потом на табачных и хлопковых полях, они с тоской смотрели на прохладные горы и, получив свободу, сразу перебрались туда. Точно так же Бобби стремится в Лусонские горы -- из малярийных низин к Глории. Путешествие почти окончено. Однако он застревает в Каламбе и вынужден прятаться в лодочном сарае. Японские десантные войска собирают силы для какой то большой операции, а партизаны не дают им покоя. Японцы сатанеют и усиливают карательные меры. Наконец местный партизанский вожак отправляет к Шафто эмиссара. Тот выслушивает его историю и уходит, а через несколько дней возвращается с двумя хорошими вестями: американцы высадились в заливе Лингаен; Глория жива. Она у партизан всего в нескольких милях отсюда. -- Помоги мне выбраться из города, -- молит Шафто. -- Переправь в лодке через озеро, дальше я пойду сам. -- Куда? -- прикидывается дурачком эмиссар. -- В горы! К хукбалахап! -- Ты не дойдешь. Там везде минные поля. Партизаны очень осторожны. -- Но... -- Почему бы тебе не отправиться в другую сторону? В Манилу? -- Зачем? -- Там твой сын. И там ты нужнее. Скоро в Маниле будут серьезные бои. -- Ладно, -- говорит Бобби, -- отправлюсь в Манилу. Но прежде я хочу увидать Глорию. -- А... -- До эмиссара наконец доходит. -- Ты говоришь, что хочешь увидать Глорию. -- Не просто говорю. Я действительно хочу ее увидать. Эмиссар выпускает облачко табачного дыма и мотает головой. -- Нет, -- спокойно говорит он. -- Что такое? -- Нет, не хочешь. -- С чего ты взял? У тебя мозги не в порядке? Лицо у эмиссара каменеет. -- Ладно, -- говорит он наконец. -- Я спрошу. Может, Глория придет с тобой повидаться. -- Это безумие. Слишком опасно. Эмиссар смеется. -- Ты не понимаешь. Ты -- белый человек в провинциальном филиппинском городке, где хозяйничают голодные, озверевшие японцы. Тебе нельзя высовывать нос. Нельзя. А Глория, напротив, может ходить свободно. -- Ты говорил, людей обыскивают на каждом посту. -- Глорию не тронут. -- А разве японцы не... не обижают женщин? -- А. Ты боишься, что Глорию изнасилуют... -- Эмиссар снова глубоко затягивается. -- Уверяю тебя, этого не случится. -- Он встает, явно утомленный разговором, и заканчивает: -- Жди здесь. Копи силы для битвы за Манилу. И уходит, оставив Шафто изводиться еще сильнее. Через два дня владелец лодочного сарая будит Шафто задолго до рассвета. Он почти не говорит по английски и жестами зовет его в лодку, потом на веслах отправляется к песчаной косе примерно в полумиле дальше вдоль берега. Первые лучи солнца пробиваются из за края озера, подсвечивая огромные, с целые планеты, кучевые облака. Впечатление, будто самое большое в мире нефтехранилище взорвалось в небо, расчерченное на огромные трапеции следами американских патрульных самолетов. Глория прогуливается по косе. Лицо закрыто шелковым платком, но фигуру Бобби узнал бы где угодно. Она расхаживает туда сюда по самой кромке воды, теплые волны накатывают на босые ступни. Рассвет совершенно ее заворожил, она любуется небом, старательно держась спиной к Шафто. Вот кокетка. У Шафто встает со страшной, нечеловеческой силой. Он похлопывает по задним карманам, убеждаясь, что не забыл презервативы «Я ВЕРНУСЬ». Трудно будет трахнуться на косе при этом старом сморчке, но может, за деньги он согласится часок где нибудь погулять. Старик постоянно оглядывается через плечо, прикидывая расстояние до косы. Примерно на расстоянии броска камня он останавливается и поднимает весла над водой. Лодка по инерции проплывает несколько ярдов и останавливается. -- Чего тебе надо? -- Шафто подавляет вздох. -- Денег? -- Он трет пальцы. -- Вот это? Однако старик просто смотрит ему в лицо с каменным выражением, которое Шафто сотни раз видел в бою. Потом, дождавшись, когда Бобби заткнется, движением головы указывает на Глорию. Она как раз обернулась к лодке. Культяпками, замотанными, как у мумии, Глория поднимает платок, показывая лицо. Вернее, то, что было лицом. Теперь это череп. Бобби судорожно набирает воздух и издает крик, который, вероятно, слышно в центре Манилы. Старик беспокойно оглядывается на город, потом встает, загораживая Глорию. Шафто как раз набирает в грудь воздух, но вскрикнуть не успевает, потому что старик с размаху бьет его веслом по башке. ПЕРВОИСТОЧНИК Солнце рухнуло на Малайский полуостров в нескольких сотнях километров к западу, раскололось и расплескало свое термоядерное топливо на полгоризонта. Малиновые и розовые облака выбросило из атмосферы и разметало по космосу. Гора, в которой заключена Крипта, -- кусок угля на фоне красочной декорации. Рэнди злится, потому что закат мешает ему разглядеть участок. Впрочем, шрам в джунглях уже почти затянулся, во всяком случае, голая, цвета губной помады, глина покрылась какой то зеленью. У входа еще сияют неестественным светом ртутных ламп несколько контейнеров «ГОТО ИНЖИНИРИНГ», но большая их часть переместилась в Крипту или вывезена в Японию. По серпантину ползут огни исполинского самосвала, наверное, с дробленой породой для очередного искусственного полуострова. Рэнди сидит в передней части самолета и видит в иллюминатор новую посадочную полосу, частично проложенную на насыпи из такого же материала. Высотные дома -- как черточки зеленовато голубого света по обе стороны самолета, в них замерли черные фигурки: мужчина зажал телефонную трубку между плечом и ухом, женщина в юбке прижимает к груди стопку книг, думая о чем то далеком. Самолет заходит на посадку, иллюминатор темнеет, синеет, и вот уже Рэнди смотрит на море Сулу: в сумерках, под парусами, похожими на воздушных змеев, возвращаются с промысла морские бродяги баджао, их лодки обвешаны выпотрошенными скатами, свежие акульи плавники полощутся, как флаги. Недавно все это было для него неимоверной экзотикой, сейчас ближе и роднее, чем Калифорния. Для пассажиров султанского класса все происходит в темпе ускоренной съемки. Самолет садится, красивая девушка возвращает билет, и вы можете выходить. У самолетов азиатских авиалиний, вероятно, есть в хвосте мусоропровод, из которого стюардесс по достижении двадцати восьми лет выбрасывают в стратосферу. Пассажиров султанского класса обычно кто то встречает. Рэнди встречает Джон Кантрелл, по прежнему с хвостом на затылке однако чисто выбритый -- видимо, жара действует на всех. Он даже выбрил шею сзади -- хороший способ сбросить несколько лишних кВт час. Кантрелл пожимает Рэнди руку и в то же время неловко похлопывает его по спине. -- Рад тебя видеть, -- говорит Рэнди. -- А я тебя, -- отвечает Кантрелл, и оба смущаются. -- Кто где? -- Мы с тобой -- в аэропорту. Ави на время переехал в отель в Сан Франциско. -- Отлично. Думаю, ему небезопасно оставаться дома одному. Кантрелл, видимо, такого не ожидал. -- А что? Были угрозы? -- Я не слышал. Просто в дело втянуты довольно мрачные личности. -- Ясно. Ави надо беречь. Берил летит в Сан Франциско из Амстердама -- наверное, уже долетела. -- Я слышал, она в Европе. Зачем? -- Всякие странные правительственные заморочки. После расскажу. -- А где Эб? -- На неделю засел в Крипту со своей командой, не спит, не ест, пожарным порядком заканчивает систему биометрической идентификации. Мы его не трогаем. Том мотается между своим домом и Криптой, проводит все новые садистские испытания ее внутренней сети. Проверяет нижнюю границу надежности. Туда мы и едем. -- На нижнюю границу надежности? -- Нет! Прости. К нему в дом. -- Кантрелл мотает головой. -- Это... ну, это не тот дом, какой бы я построил себе. -- Интересно взглянуть. -- Паранойя Тома слегка выходит за рамки нормальности. -- Кстати... -- Рэнди осекается. Он хотел рассказать Кантреллу про понтифика, но они идут мимо халяльной1 пончиковой, и народ смотрит в их сторону. А может, кто то и слушает. -- После расскажу. Кантрелл смотрит ошарашенно, потом ухмыляется, сочтя это удачной шуткой. -- У нас есть машина? -- спрашивает Рэнди. -- Я взял у Тома его «хамви». Не какой нибудь гражданский, настоящая военная модель. -- Класс. И пулемет сзади? -- Том наводил справки -- здесь бы ему дали лицензию, да жена уперлась, и ни в какую. Говорит, автоматы я терплю, но пулемета у нас в хозяйстве не будет. -- А твои ощущения? Ты как относишься к огнестрельному оружию? -- Оно у меня есть, и я умею им владеть, как тебе известно, -- отвечает Кантрелл. Они пробираются между магазинчиками дьюти фри, похожими скорее на целый торговый центр. Рэнди не может себе представить, кто покупает все эти бутыли с ликером и дорогущие кожаные ремни. На каких разудалых прожигателей жизни рассчитан подбор товара? За то время, пока они шли мимо магазинов, Кантрелл, видимо, созрел для более вдумчивого ответа. -- Но чем больше я упражняюсь в стрельбе, тем поганее мне становится. -- В каком смысле? -- Сейчас Рэнди работает в непривычном для себя режиме психотерапевтического прощупывания, помогает Кантреллу вытащить и сформулировать свои чувства. Джон провел полный впечатлений день, и с некоторыми чувствами явно необходимо разобраться. -- Когда держишь эту штуку в руках, чистишь ствол, заряжаешь обойму, поневоле ощущаешь, какая это крайняя мера. То есть если дойдет до того, что мы начнем стрелять в людей, а они в нас, значит, мы приехали. Короче, хочется сделать все, чтобы этого избежать. -- И потому Крипта? -- спрашивает Рэнди. -- Безусловно, заняться Криптой меня подтолкнули несколько очень неприятных снов про оружие. Иногда просто необходимо вот так поговорить по душам, хотя обычно им такое не свойственно. Оба гадают, следовало ли вообще лезть в эту историю. Бездумная уверенность куда приятнее. -- Ну а как насчет Тайных Обожателей, которые толклись перед «Ордо»? -- спрашивает Рэнди. -- Что насчет них? Тебя интересуют их взгляды? -- Да. Именно. Кантрелл пожимает плечами. -- Точно не знаю. Думаю, там были один два действительно оголтелых фанатика. Если их отбросить, примерно треть слишком молоды и незрелы, чтобы чего то соображать. Для них это просто прикольно. Другим двум третям, думаю, было сильно не по себе. -- Они явно изо всех сил старались держаться бодрячками. -- Думаю, они были счастливы разбежаться по тихим прохладным комнатам и залить это дело пивом. Во всяком случае с тех пор я получил от них довольно много почты по поводу Крипты. -- Как альтернативы вооруженному сопротивлению? Открытой войне с правительством США? -- Да, конечно. Я хочу сказать, ведь именно этим Крипта становится, верно? Рэнди кажется, что вопрос звучит несколько жалобно. -- Верно, -- отвечает он, гадая, почему в отличие от Кантрелла не сильно переживает. Ах да, ему уже нечего терять. Рэнди последний раз набирает в грудь кондиционированного воздуха и, задержав его в легких, выходит во влажную вечернюю духоту. Климат нельзя побороть, с ним надо смиряться. Перед аэропортом затор: черные «мерседес бенцы» ждут пассажиров султанского и визирского классов. Из пассажиров дехканского класса лишь несколько сошли в Кинакуте, остальные летят транзитом в Индию. Поскольку в Кинакуте все всегда идет как по маслу, через двадцать секунд они уже в «хамви», а еще через двадцать со скоростью 120 км/час мчат по горизонтальному туннелю неприятного голубовато зеленого света. -- «Хамви» вроде не прослушивается, -- говорит Кантрелл. -- Если что то хотел сказать, выкладывай. Рэнди пишет в блокноте: Не будем полагаться на «вроде» , и показывает листок Джону. Тот слегка приподнимает брови, но, естественно, не удивляется; он привык, что все вокруг норовят перещеголять друг друга в паранойе. Рэнди пишет: Мы под колпаком у бывш. сотрудника АНБ , потом добавляет: Вероят. работающего на 1 или более клиентов Крипты. Откуда ты знаешь? -- одними губами спрашивает Кантрелл. Рэнди вздыхает, потом пишет: На меня вышел волшебник. Затем, пока Джон старательно объезжает группу столкнувшихся автомобилей, добавляет: Считай это должным вниманием по нашенски. Кантрелл говорит вслух: -- Том постарался, чтобы его дом не прослушивался. Все, начиная с фундамента, строили по его указаниям. Он сворачивает на съезд и углубляется в джунгли. -- Отлично. Там и поговорим, -- отвечает Рэнди и пишет: Вспомни здание американского посольства в Москве, которое пришлось снести -- КГБ подмешало «жучков» в цемент. Кантрелл хватает блокнот и, не глядя, пишет на приборной доске, левой рукой ведя «хамви» по серпантину в джунгли: Что за секреты? Аретуза? Список тем, пожалуйста. Рэнди: (1) иск и будет ли существовать «Эп». (2) тип из АНБ и волшебник (3) М.б. «Аретуза». Кантрелл ухмыляется и пишет: У меня хорошие новости re: Tombstone/. «/» в данном контексте означает корневой каталог. В случае Гроба это синоним жесткого диска, который Рэнди пытался стереть. Рэнди недоверчиво поднимает брови. Кантрелл снова ухмыляется и чиркает себя пальцем по горлу. Дом Тома Говарда -- бетонное сооружение под плоской крышей. С определенных углов он выглядит как очень большая дренажная труба, воткнутая в кучу цемента на вершине холма. С одного из таких углов Рэнди смотрит минут десять, потому что дорога бесконечно петляет по склону, фрактализованному неумолимой эрозией. Даже когда здесь не идет дождь, влага из морского воздуха конденсируется на листьях и беспрерывно капает вниз. Дождь и растительность -- страшная сила в этих краях, и Рэнди становится не по себе при взгляде на горы. В такой обстановке горы могут существовать, только если тектонические силы со свистом выталкивают их вверх. Впрочем, он, наверное, потому такой нервный, что его собственный дом недавно разрушило землетрясение. Кантрелл теперь рисует сложную диаграмму и даже сбросил скорость почти до нуля, чтобы рисовать лучше. Сначала на бумаге появляется высокий прямоугольник, потом, внутри него, параллелограмм того же размера, но скошенный вниз, с кружочком у одного края. Рэнди понимает, что смотрит на дверной проем с приоткрытой дверью, и что кружок -- это ручка. СТАЛЬНАЯ РАМА , пишет Кантрелл, полые металлические трубки . Быстрой штриховкой он изображает стены и пол, а там, где в пол упираются боковые косяки, рисует маленькие овалы -- кружки в перспективе. Дыры в полу. Потом он обводит дверную раму петлей, которая начинается от одной дырки, обходит прямоугольник по периметру и возвращается в ту же точку. Раза два он повторяет эту операцию довольно тщательно, потом все небрежнее и небрежнее, в итоге весь прямоугольник оказывается опутан огромным вытянутым торнадо. Много витков проволоки. Наконец Кантрелл рисует два хвостика, идущих от мотка к сандвичу из коротких и длинных черточек, в котором Рэнди узнает символическое изображением аккумулятора. Схему довершает большая стрелка мощно направленная в дверь, как летящий по воздуху таран, и подписанная «В», что означает магнитное поле. Вход в компьютерное помещение «Ордо». -- Обалдеть! -- говорит Рэнди. Кантрелл нарисовал классический школьный электромагнит; Рэнди в детстве делал такие, наматывая проволоку на гвоздь и подсоединяя ее к батарейке. Только в этом электромагните проволока обвита вокруг дверной рамы и, надо полагать, спрятана в стенах и полу, так что обнаружить ее можно, только разобрав здание. Магнитные поля -- стилосы современного мира, ими и пишут биты на дисках, и стирают. Пишущие/стирающие головки жесткого диска по сути такие же, только гораздо меньше. Если они -- тоненькие чертежные перышки, то электромагнит на рисунке -- шланг с черной тушью. Он, вероятно, не действует на компьютеры, стоящие в нескольких метрах, однако то, что пронесли через дверь, должно смыться начисто. После выстрела из импульсной пушки с улицы (уничтожившего все чипы в радиусе поражения) и трюка с дверью (после которого не осталось ни одного бита на диске) организаторы рейда, будь то Эндрю Лоуб или (согласно Тайным Обожателям) гнусные федералы генпрокурора Комстока, использующие Энди в качестве прикрытия, разжились всего лишь грудой металлолома. Уцелеть могла только информация на CD диске или другом немагнитном накопителе, а в Гробе таких не было. Наконец они въезжают на холм, который Том выбрил на манер монашеской тонзуры, счистив почву до скального основания -- не из ненависти к живой природе (хотя вряд ли он питает особую любовь к травкам букашкам), а для защиты от эрозии. Кроме того, расчищенная полоса служит оборонительным рубежом, где упрятанные в стенах видеокамеры следят за перемещениями крайне ядовитых змей, насекомых размером с белку, низших и высших приматов (жадных и хитрых соответственно). Странное дело: вблизи дом не производит того тягостного впечатления, что издали. Отсюда он гораздо меньше похож на фортецию: это не одна большая труба, а несколько, разных высоты и диаметра, как связка бамбука. Довольно много окон с видом на море. Они утоплены в глубокие ниши, отчасти для защиты от почти вертикальных солнечных лучей, отчасти потому, что каждое закрывается упрятанной в стене выдвижной ставней. Вполне приличный дом. Интересно, согласится ли Том отдать его Дантисту, заложить бесчисленную мебель от Гомера Болструда и переехать с семьей в городскую малометражку, чтобы сохранить контроль над «Эпифитом»? Впрочем, может, это и не понадобится. Джон и Рэнди выбираются из «хамви» под звуки пальбы. Искусственный свет бьет вверх из аккуратной прорези в джунглях неподалеку. Из за влажности и скопления насекомых свет здесь -- материя почти осязаемая. Джон Кантрелл ведет Рэнди через абсолютно стерильную парковку в огороженный туннель, пробитый в черной растительности. Под ногами черная пластмассовая сетка, чтобы не увязнуть в раскисшей грязи. Шагов через двадцать -- тридцать туннель переходит в длинную, узкую просеку -- источник света. В дальнем ее конце земля круто вздымается, образуя уступ, частью, вероятно, естественный, частью подсыпанный землей из котлована при строительстве. На нем укреплены две большие бумажные мишени в виде человеческих силуэтов. С ближнего края двое мужчин осматривают винтовку, у обоих на шее болтаются защитные наушники. Рэнди вздрагивает, но не то чтобы очень удивляется, узнав во втором Дугласа Макартура Шафто, видимо, только что из Манилы. Винтовка, похоже, той же модели, что у вчерашних ребят из Лос Альтоса: трубка с отходящим вбок изогнутым магазином и примитивным ложем, свинченным из металлических деталей. Дуг что то говорит, а не в его правилах обрывать мысль и бросаться с объятиями только из за того, что Рэнди сегодня пересек Тихий океан. -- Я отца не знал, -- говорит он, -- но филиппинские дядья пересказывали мне его истории. На Гуадалканале они -- морские пехотинцы -- были по прежнему вооружены «спрингфилдами 03» образца 1903 года, и тут начали появляться М 1. Они взяли одну старую винтовку, одну новую, бросили в воду, повозили по песку и еще бог весть что с ними проделали -- но ничего такого, чего не может случиться в настоящем бою. Оказалось, что трешка после этого стреляет, а М 1 -- нет, и они решили дальше держаться «спрингфилдов». Я бы советовал провести такого рода проверку, если вы и впрямь конструируете винтовку для сил самообороны. Добрый вечер, Рэнди. -- Привет, Дуг. Как жизнь? -- Спасибо, отлично! -- Дуг всегда воспринимает этот вопрос не как формальное приветствие, а как трогательную заботу. -- Мистер Говард говорит, тогда на крыше машины ты делал что то очень умное. И опасное. По крайней мере с точки зрения закона. -- Ты меня отследил? -- спрашивает Рэнди Тома. -- Я заметил, что через Крипту идут пакеты, потом увидел тебя по ящику и сложил два и два. Молодчина. -- Он вразвалку подходит и пожимает Рэнди руку. Со стороны Тома это почти невероятное проявление чувств. -- То, что я делал, скорее всего не удалось. Если диск стерся, то благодаря обмотке в двери, а не моими усилиями. -- Ладно, не прибедняйся, друзья делают тебе комплимент. -- Дуг слегка раздражен его тупостью. -- Я бы предложил выпить, расслабиться и все такое, -- Том оборачивается в сторону дома, -- но Дуг говорит, ты летел султанским классом. -- Давайте поболтаем здесь, -- произносит Рэнди, -- хотя вообще то одну вещь ты мог бы мне дать. -- Что именно? -- спрашивает Том. Рэнди вынимает из кармана миниатюрный винчестер с болтающимся шлейфом и поднимает его к свету. -- Ноутбук и отвертку. -- Заметано. -- Том пропадает в туннеле. Дуг тем временем, как бы от нечего делать, начинает разбирать винтовку. Снимая каждую деталь, он с интересом ее разглядывает. -- Что вы думаете о винтовках ППХ? -- спрашивает Кантрелл. -- Думаю, это не такая дурость, как мне сперва показалось, -- говорит Дуг, -- но если ваш приятель Ави думает, что можно у себя в подвале изготовить нарезной ствол, то он здорово ошибается. -- С нарезными стволами сложно, -- кивает Кантрелл. -- Их придется добывать на стороне, иначе никак. Идея в том, что, скачав ППХ, каждый сможет при помощи несложных инструментов смастерить остальное. -- Как нибудь сядем и я объясню, чем еще плоха эта идея, -- говорит Дуг. Рэнди меняет тему: -- Как Ами? Дуг поднимает глаза и пристально смотрит на Рэнди. -- Тебя интересует мое мнение? По моему, ей одиноко, хочется тепла и поддержки. Теперь, когда Дуг отшил обоих, на стрельбище становится совсем тихо -- видимо, этого он добивался. Том возвращается с ноутбуком и упаковкой из шести бутылок воды, с которой уже струйками бежит конденсат. -- У меня есть список тем, -- говорит Кантрелл, поднимая блокнот. -- Ого! Ну вы, ребята, деловые, -- замечает Том. -- Пункт первый: процесс и будет ли существовать «Эпифит». Рэнди кладет ноутбук на тот же стол, где Дуг разбирает винтовку, и начинает выкручивать винты. -- Я так понимаю, все уже знают про иск и прикинули, чем это грозит, -- говорит он. -- Если Дантист докажет, что Дуг нашел лодку в ходе съемки, которую проводил для нас, а стоимость лодки сопоставима со стоимостью нашей компании, то Дантист становится владельцем «Эпифита» и, в практическом смысле, хозяином Крипты. -- Минуточку. Крипта принадлежит султану, -- перебивает Том. -- Если Дантист захватит «Эпифит», он всего лишь получит контракт на оказание определенных технических услуг. Рэнди чувствует, что все на него смотрят. Он демонстративно молчит и выкручивает винтики. -- Или я во что то не въезжаю, -- добавляет Том. -- Может, я просто слегка тронулся умом и вообразил, будто Дантист каким то образом связан с антикриптографическими и антиприватными силами в правительстве США, -- говорит Рэнди. -- Другими словами, с генпрокурором Комстоком и его каббалой, -- уточняет Том. -- Да. Сам я не видел ни малейших тому свидетельств. Однако после наезда на «Ордо» все в этом убеждены. Если дело и впрямь обстоит так и если Дантист будет оказывать Крипте технические услуги, то она скомпрометирована. Придется исходить из допущения, что у Комстока есть в ней свой человек. -- Не только у Комстока, -- говорит Кантрелл. -- Ладно, у правительства Соединенных Штатов. -- Не только, -- говорит Кантрелл. -- У Черного Кабинета. -- Это еще что за черт? -- спрашивает Дуг. -- Недели две назад в Брюсселе прошла конференция на высоком уровне. Как мы полагаем, созванная впопыхах. Под председательством генерального прокурора Комстока. Представители всей «Большой семерки» и еще нескольких стран. Мы знаем, что там были люди из АНБ. Из налогового управления. Из министерства финансов -- секретная служба. Их коллеги из других стран. Плюс многие математики, и раньше сотрудничавшие с правительством. Приехал вице президент США. Мы думаем, что их цель -- создать какой то международный орган, чтобы утопить криптографию и, в частности, электронные деньги. -- Создать международную организацию по контролю над передачей данных, -- говорит Том Говард. -- И вы зовете ее Черный Кабинет? -- спрашивает Дуг. -- Это название появилось в рассылке Тайных Обожателей, -- сообщает Кантрелл. -- Зачем создавать ее сейчас? -- задумчиво произносит Рэнди. -- Потому что Крипта скоро заработает, и они это знают. -- Они наложили полные штаны от страха, что не смогут собирать налоги, если все будут пользоваться такими системами, -- объясняет Дугу Том. -- Тайные Обожатели всю последнюю неделю обсуждали это в Интернете и наезд на «Ордо» восприняли очень болезненно. -- Ясно, -- говорит Рэнди. -- Я гадал, чего народ так быстро сбежался с ружьями и еще более странными хреновинами. -- Он уже вскрыл ноутбук и отсоединил жесткий диск. -- Вы отклонились от повестки дня, -- напоминает Дуг, проводя промасленной ветошью по винтовочному стволу. -- Вопрос, держит вас Дантист за яйца или только за стриженые чубчики? И этот вопрос вращается главным образом вокруг меня, грешного, верно? -- Да! -- с излишним жаром откликается Рэнди. Ему отчаянно хочется сменить тему. Вся эпопея Кеплер «Эпифит» «Семпер марин» сама по себе достаточно тягостна; Рэнди злит публика, для которой это -- стычка в войне за судьбы Свободного Мира, предварительный раунд Апокалипсиса. Он нормально относился к тому, что Ави повернут на Холокосте, пока холокосты были чем то давно прошедшим и умозрительным; ему абсолютно не улыбается самому участвовать в вооруженном конфликте. Надо было остаться в Сиэтле. Но он не остался, и теперь все, что в его силах, -- свести разговор к простым и понятным вещам вроде золотых слитков. -- Чтобы выиграть иск, Дантист должен доказать, что мы нашли лодку при съемке под кабель, верно? -- Верно, -- отвечает Кантрелл прежде, чем Рэнди успевает сказать, что все не так просто. -- Ну, я полжизни болтаюсь в этих краях и могу засвидетельствовать, что нашел ее раньше. Хрен этот стервец докажет, что я вру, -- говорит Дуг. -- Эндрю Лоуб -- его адвокат -- ушлый малый и наверняка предусмотрел такую возможность. Он не станет вызывать тебя в суд. -- говорит Рэнди, привинчивая свой винчестер на место старого. -- Отлично. В таком случае у него есть лишь косвенная улика -- близость лодки к коридору, в котором производилась съемка. -- Что подразумевает корреляцию, -- вставляет Кантрелл. -- Не так она и близко, -- говорит Дуг, -- я довольно сильно закосил в сторону. -- У меня дурные новости, -- сообщает Рэнди. -- Во первых, это гражданский иск, и достаточно косвенных улик. Во вторых, я звонил Ави из самолета и узнал, что Эндрю Лоуб подает второй иск, о нарушении контракта. -- Какого еще к черту контракта? -- спрашивает Дуг. -- Эндрю предусмотрел все, что ты сейчас сказал, -- объясняет Рэнди. -- Он по прежнему не знает, где лодка, но если она окажется в милях и милях от трассы кабеля, он заявит, что ты, расширяя коридор в поисках клада, рисковал деньгами Дантиста, и, значит, Кеплеру причитается его доля. -- Чего ради Дантисту тянуть меня в суд? -- спрашивает Дуг. -- Тогда он сможет на тебя нажать, чтобы ты свидетельствовал против «Эпифита». Золото останется тебе и станет ущербом. Ссылаясь на него, Кеплер завладеет «Эпифитом». -- Вот черт! -- восклицает Дуг. -- Хрен он от меня дождется. -- Знаю, -- говорит Рэнди, -- но когда он это поймет, то просто сменит тактику и подаст другой иск. Дуг начинает: -- Так что теперь, сложить лапки... -- Я к тому, что мы не можем сражаться с Дантистом на его территории, то есть в суде, как Вьетконг не мог бы дать генеральное сражении армии США на открытой местности. Самое лучшее -- незаметно поднять золото, пока Дантист не доказал, что оно было. Дуг возмущен. -- Рэнди, ты пробовал плыть с золотым слитком в руке? -- Должны быть способы. Сверхмалые подводные лодки или что нибудь в таком роде. Дуг хохочет и, из милосердия, решает замять вопрос о сверхмалых подводных лодках. -- Предположим, это возможно. И что я буду с ним делать? В банк положить или потратить на что нибудь нельзя -- иначе у вашего Эндрю Лоуба будет косвенная улика, что я нашел бешеные бабки. Выходит, я должен до конца жизни сидеть на этом золоте, чтобы спасти вас от иска. -- Дуг, выход есть, -- говорит Рэнди. -- Ты достаешь золото грузишь на лодку. Остальное мои друзья тебе объяснят. -- Рэнди закрывает корпус ноутбука и начинает вставлять винтики на место. Кантрелл говорит: -- Вы приводите лодку сюда... Том подхватывает: -- В эту бухту, прямо под холмом. Я жду на «хамви»... -- И вы с Томом едете в город и кладете золото в сейф Центрального банка Кинакуты, -- заключает Кантрелл. Наконец хоть кому то удалось вывести Дуга Шафто из равновесия. -- И что я за это получаю? -- с подозрением спрашивает он. -- Электронные деньги из Крипты. Анонимные. Неотслеживаемые. И не облагаемые налогом. Дуг уже оправился от изумления и снова хохочет. -- А что я на них куплю? Фотки голых девок в Сети? -- Скоро на них можно будет купить все, что продается за деньги, -- отвечает Том. -- В этом надо будет разобраться подробнее, -- говорит Дуг, -- но мы снова ушли в сторону. Давайте остановимся вот на чем: вам надо, чтобы я быстро и незаметно очистил лодку. -- Не только нам. Очень может быть, это и в твоих интересах, -- говорит Рэнди, нащупывая выключатель ноутбука. -- Пункт второй. Мы под колпаком у бывшего аэндэшника и что то насчет волшебника? -- говорит Джон. -- Да. Дуг как то странно смотрит на Рэнди, и тот коротко объясняет свою классификацию на волшебников, эльфов, гномов и людей, не говоря уже о голлумах. Для Дуга, не читавшего «Властелина колец», все это -- китайская грамота. Дальше Рэнди рассказывает про телефонный разговор с понтификом. Он предполагал, что Том и Джон заинтересуются, но никак не думал, что Дуг Шафто будет слушать с таким вниманием. -- Рэнди! -- почти кричит Дуг. -- Ты не догадался спросить этого типа, с какой стати Папаша Комсток заинтересовался «Аретузой»? -- По совпадению она стоит третьим пунктом нашей повестки дня, -- говорит Кантрелл. -- Что же ты его сам не спросил на подъемнике? -- шутит Рэнди. -- Я был занят кратким объяснением, почему собираюсь разлучить его подлую душонку с безобразным надушенным телом, -- отвечает Дуг. -- Серьезно! Перехваты хранились у твоего деда с войны, верно? -- Да. -- И откуда твой дедушка Уотерхауз их вывез? -- Судя по датам, с Манилы. -- И чего, по твоему, в это время творилось на Филиппинах такого важного для Эрла Комстока? -- Я сказал. Комсток считал «Аретузу» коммунистическим шифром. -- Но это лапша! -- кричит Дуг. -- Черт! Вы что, совсем не видели таких, как Комсток? Не чувствуете, когда вам вешают лапшу? Не считаете полезным добавлением к своей интеллектуальной копилке умение различать, когда вам на уши вываливают целую макаронную фабрику? Как по твоему, почему на самом деле Комсток рвался расколоть «Аретузу»? -- Понятия не имею, -- отвечает Рэнди. -- Ради золота. Рэнди фыркает. -- Тебе всюду мерещится золото. -- Возил я тебя в джунгли кое что показать или нет? -- спрашивает Дуг. -- Возил. Извини. -- Все это можно объяснить только золотом. Больше в пятидесятых на Филиппинах ничего не происходило, ради чего стоило бы так париться. -- Здесь шло восстание хукбалахап, -- вспоми