Нил Гэймен, Терри Прэтчетт. Добрые предзнаменования --------------------------------------------------------------- Neil Gaiman and Terry Pratchett (1990) "GOOD OMENS" Перевод: Вадим Филиппов (2003) phil@sandy.ru, www.phil.nnov.ru Ў http://www.phil.nnov.ru Примечание переводчика: подстрочные комментарии авторов даны в тексте в соответствующих местах, в квадратных скобках - [ ]. --------------------------------------------------------------- В НАЧАЛЕ БЫЛО доброе утро. Оно было добрым, как и все остальные. Как и дни, следовавшие за ними. Дней прошло намного больше семи, а дождь еще не изобрели. Но облака, собиравшиеся в небе к востоку от Эдема, предвещали, что недалека уже первая гроза, и что разыграется она не на шутку. Ангел Восточных Врат поднял над головой крыло, чтобы укрыться от редких капель. -- Прошу прощения, -- вежливо сказал он. -- Что ты сказал? -- Я сказал: вот это капля. Упала, словно воздушный шарик. Свинцовый воздушный шарик, - отозвался змей. -- А... ну да, -- сказал ангел, имя которому было Азирафель. -- Честно говоря, я бы назвал это чрезмерно болезненной реакцией, -- сказал змей. -- То есть, на первый раз можно было бы... и все такое. И в любом случае, не понимаю, что плохого в том, чтобы различать добро и зло? -- Должно быть что-то плохое, -- рассудительно сказал Азирафель, но по тону его было понятно, что он тоже этого не понимает и это вызывает у него некоторое беспокойство. -- Иначе ты не был бы в этом замешан. -- Мне просто сказали: дуй наверх и устрой им неприятность, -- ответил змей, звали которого Аспид Кроулик, хотя он уже подумывал над тем, чтобы изменить фамилию. "Кроулик", по его мнению, звучало недостаточно хладнокровно. -- Ну так ты же демон. Не уверен, что ты вообще способен творить добро, -- сказал Азирафель. -- Это в твоей, видишь ли, природе. Не хочу тебя обидеть, но ты понимаешь. -- Ты не можешь отрицать, что в чем-то это смахивает на фарс, -- сказал Аспид. -- То есть сначала показать на Древо, а потом повесить огромную вывеску "НЕ ТРОГАТЬ!". Как тонко, а? Что стоило поместить его, к примеру на самой вершине большой горы или еще где-нибудь подальше? Остается только гадать, чего Он действительно добивается. -- На самом деле лучше и не гадать, -- сказал Азирафель. -- Невозможно строить предположения о непостижимом, я так считаю. Есть Добро, и есть Зло. Если тебе хотят Добра, а ты противишься, ты заслуживаешь наказания. Мда... Они сидели молча, теряясь в догадках, и смотрели, как капли дождя тяжело падают на цветы. Вдруг Аспид сказал: -- У тебя, вроде бы, был огненный меч. -- Ну... -- сказал ангел. По лицу его мелькнула виноватая тень, исчезла, вернулась, и расположилась на постой. -- Был, так ведь? -- продолжал Аспид. -- Сверкал, ярче некуда. -- Ну, в общем... -- Внушительный был вид, помнится мне. -- Ну да, но... -- Потерял? -- Да нет! Не то, чтобы потерял, скорее... -- Скорее...? На Азирафеля жалко было смотреть. -- Уж если ты так хочешь знать, -- сказал он, и в голосе его появилось раздражение, -- я его подарил. Аспид изумленно уставился на него. -- Не мог не подарить, -- ангел смутился и нервно потер руки. -- Когда увидел, как им холодно, бедняжкам, а она уже в положении, а там всякие жуткие звери, и гроза надвигается... ну, я и подумал, особой беды не будет, и сказал: слушайте, если вы сюда вернетесь, то будет скандал до небес, но вам может пригодиться этот меч, ну так вот он, нет-нет, не благодарите, так всем будет лучше, и да не зайдет над вами солнце. Он заискивающе улыбнуться. -- Так ведь правда лучше всего, а? -- Не уверен, что ты вообще способен творить зло, -- саркастически заметил Аспид. Азирафель не заметил сарказма. -- Надеюсь, -- сказал он. -- Правда, надеюсь. Весь вечер только об этом и думаю. Они смотрели на струи дождя. -- Но что смешно, -- сказал Аспид через некоторое время, -- у меня тоже есть сомнения насчет яблока. А вдруг это был добрый поступок? Демон может попасть в очень неприятную историю, если сотворит добро. -- Он толкнул ангела в бок. -- Забавно, да, как мы попались? Забавно, если я сотворил добро, а ты -- зло, а? -- Не забавно, -- сказал Азирафель. Аспид смотрел, как падают капли. -- Нет, -- сказал он по здравом размышлении. -- Наверное, нет. Эдем покрылся тяжелой черной завесой. В горах громыхал гром. Звери, которым только что дали имена, ежились под холодными каплями. Иногда далеко внизу, меж мокрых крон, виднелись яркие резкие вспышки. Ночь обещала быть темной и ненастной. ДОБРЫЕ ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЯ Некоторые События, что произошли в последние одиннадцать лет истории рода человеческого, изложенные в полном соответствии с книгой "Прекрасные и Точные Пророчества" Агнессы Псих, составленные и отредактированные, с Примечаниями Поучительного Рода и Мудрыми Наставлениями, Нилом Гэйменом и Терри Прэтчеттом. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Сверхъестественные сущности: Бог (Господь) Метатрон (Глас Божий) Азирафель (Ангел, по совместительству букинист) Сатана (Падший Ангел; Враг Рода Человеческого) Вельзевул (Тоже Падший Ангел, Князь Ада) Хастур (Падший Ангел, Великий Князь Ада) Лигур (Опять же Падший Ангел, Великий Князь Ада) Кроули (Ангел, не то чтобы Падший, а скорее Тихонечко Спустившийся) Всадники Апокалипсиса: СМЕРТЬ (Смерть) Война (Война) Голод (Голод) Загрязнение (Загрязнение) Люди: Не-Прелюбодействуй Импульсифер (Ведьмознатец) Агнесса Псих (Пророчица) Ньютон Импульсифер (Бухгалтер, Армии Ведьмознатцев рядовой) Анафема Деталь (Практикующая Оккультистка, Профессиональный Потомок) Шедуэлл (Армии Ведьмознатцев сержант) Мадам Трейси (Дщерь Иезавели [Только утром в четверг по предварительной договоренности.] и Медиум) Сестра Мери Говорлива (Черная Монахиня Сатанински Болтливого Ордена св. Бериллы) Мистер Янг (Отец) Мистер Тайлер (Председатель Объединения жителей Нижнего Тэдфилда) Курьер ЭТИ: Адам (Антихрист) Язва (Девочка) Уэнслидейл (Мальчик) Брайан (Мальчик) Хор Тибетцев, Инопланетян, Американцев, Атлантян, и прочих редких и странных Созданий Последних Дней. А ТАКЖЕ: Бобик (Порождение Сатаны, Гроза Кошек) ОДИННАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД Современные теории о происхождении Вселенной утверждают, что, если она и была создана, а не зародилась сама по себе, так сказать, без разрешения, то начала существовать от десяти до двадцать миллионов лет назад. Однако общеизвестные выкладки, положенные в их основу, свидетельствуют, что Земле около четырех с половиной тысяч миллионов лет. Это ошибка. Средневековые каббалисты считали датой творения 3760 год до рождества Христова. Православные теологи относили ее в прошлое еще дальше, в 5508 год до Р.Х. И это тоже ошибка. Архиепископ Иаков Ушер (1580-1656) в 1654 году опубликовал труд Annales Veteris et Novi Testaments, в котором предположил, что небо и Земля были созданы в 4004 г. до Р.Х. Один из его учеников продолжил расчеты, и, преуспев в них, заявил, что Земля была создана в воскресенье, 21 октября 4004 г. до Р.Х., ровно в девять утра, поскольку Господь любил работать с утра пораньше, пока у него было бодрое и приподнятое настроение. И он тоже ошибался. Почти на четверть часа. Все доводы насчет окаменевших скелетов динозавров -- просто розыгрыш, который еще не раскусили палеонтологи. Отсюда следует, что: Во-первых, поступки Бога чрезвычайно необъяснимы, если не сказать "прихотливы". Не в кости играет Бог со Вселенной; он играет в неописуемо сложную игру, которую сам и придумал. С точки зрения всех прочих игроков (то есть просто -- всех), это все равно что играть в крайне запутанную разновидность покера при неограниченных ставках в абсолютно темной комнате перевернутыми картами, причем с Крупье, который не объяснил вам правил и все время загадочно улыбается. Во-вторых, знак Земли -- Весы. Астрологический прогноз для Весов в "Колонке астролога" ежедневного "Глашатая Тэдфилда" на тот день, в который начинается наша история, выглядел следующим образом: ВЕСЫ. 24 сентября -- 23 октября. Возможно, вы испытаете упадок сил и ощущение рутинности повседневных дел, которые, однако, требуют вашего самого пристального внимания. Это относится и к вашей семье, и к вашему дому. Лучше отложить важные решения до полной ясности происходящего. Сегодня возможны небольшие проблемы с желудком, поэтому старайтесь не злоупотреблять салатами. Помощь может прийти, откуда вы ее совсем не ждете. И все это, до последнего пункта, оказалось правдой, за исключением упоминания о салатах. x x x Ночь не была темной и ненастной. Должна была быть, но чего вы хотите от погоды? На каждого ученого маньяка, который радуется грозе, удачно случившейся как раз в ту ночь, когда Труд Всей Его Жизни закончен и выложен на операционный стол, приходятся десятки тех, кто в унынии смотрит, как в мирном свете звезд ассистент, которого, как правило, зовут Игор, рассчитывает сверхурочные. Но пусть туман (который позднее сменится дождем, а температура понизится до плюс семи) не обманывает вас, внушая ложное чувство безопасности. То, что эта ночь не выдалась ненастной, еще не означает, что темные силы носа не показывают на улицу. Еще как показывают. Они повсюду. Всегда. В этом все и дело. Две темные силы таились на заброшенном кладбище. Две тени, одна приземистая и сгорбленная, другая зловеще сухопарая. Обе были мастерами таиться, мастерами поистине олимпийского класса. Если бы Брюс Спрингстин когда-нибудь записал альбом "Рожденный таиться", эти двое были бы на обложке. Они таились в тумане уже почти час, но сдерживали себя и вполне могли бы, если надо, таиться до самого утра, чтобы вдруг зловеще затаиться с новой силой как раз перед рассветом. Наконец, еще через двадцать минут, один из них сказал: -- Да чтоб его, в самом деле. Он уже давно должен был быть здесь. Того, кто это сказал, звали Хастур. Он был одним из Великих Князей Ада. x x x Многие явления -- войны, эпидемии, внеплановые проверки налоговой инспекции -- считаются доказательствами неявного вмешательства Сатаны в дела человеческие. Но стоит только специалистам в области демонологии собраться вместе, как они единогласно признают, что Лондонская кольцевая автодорога М25 с полным правом претендует на звание Доказательства No1. И они, разумеется, ошибаются, но только когда предполагают, что эта мерзкая трасса -- воплощение зла просто потому, что на ней ежедневно происходит огромное количество смертей, увечий и нервных срывов. На самом деле очень и очень немногие из обитателей этой планеты знают, что трасса М25, огибая Лондон, образует знак "одегра", который на языке Черных Жрецов древней цивилизации Мю означает "Слава Великому Зверю, Пожирателю Миров". Тысячи водителей, которые день за днем коптят небо, продвигаясь по змееподобным извивам Лондонской кольцевой дороги, подобны воде, падающей на лопасти буддистских молильных колес, только с противоположным знаком: они непрестанно вырабатывают зло самого низкого качества, отравляя метафизическую атмосферу на десятки миль вокруг. Лондонская кольцевая дорога была одним из главных достижений Кроули. На ее создание понадобились годы, а также три атаки хакеров, два грабежа со взломом, и взятка (не особенно крупная). Потом, в одну промозглую ночь, когда все эти меры ни к чему не привели, Кроули пришлось еще два часа хлюпать по колено в грязи в чистом поле -- он вносил в разметку топографов незаметные, но невероятно значимые, с оккультной точки зрения, исправления. Зато потом, когда Кроули увидел на М25 первую пробку, растянувшуюся на полсотни километров, он испытал приятное теплое ощущение удовлетворения от отвратительно выполненной работы. За это ему объявили благодарность. В данный момент он ехал на скорости больше 170 км/ч где-то к западу от Слау. Ничто в нем не выдавало демона, во всяком случае, по классическим меркам. У него не было ни рогов, ни крыльев, и, хотя в машине у него и играла кассета с лучшими песнями "Квин", не стоит делать из этого никаких конкретных выводов, поскольку все кассеты, оставленные в машине больше чем на две недели, претерпевают некую метаморфозу и превращаются в "Лучшие песни "Квин"". В голове у Кроули тоже не было никаких особенно демонических мыслей. И именно в данный момент он всего-навсего чувствовал неясный интерес к тому, что же это за "скоро муж", воспеваемый в "Богемской рапсодии". Что до внешности, Кроули был темноволос, скуласт и обут в туфли из змеиной кожи. То есть, кажется, это были туфли. А то, что он мог выделывать языком, просто умопомрачительно. И когда он забывался, в его речи временами слышалось шипение. А еще он редко моргал. Машина, за рулем которой он сидел, черный "бентли" 26-го года выпуска, была почти новой. Кроули купил машину подержанной, но до этого у нее был всего один владелец, а именно -- Кроули. Он об этом позаботился. Он опаздывал потому, что ему страшно нравился двадцатый век. Он был намного лучше века семнадцатого, и неизмеримо лучше четырнадцатого. Чем хорошо Время, любил говорить Кроули, так это тем, что оно медленно, но неуклонно уносит его все дальше и дальше от четырнадцатого века, самого наискучнейшего столетия во всей истории Божьего, извините за выражение, мира. Зато уж двадцатый век никак нельзя было назвать скучным. Более того, синие вспышки мигалки, которые отражались в зеркале заднего вида последние пятьдесят секунд, давали Кроули основание предполагать, что те, кто за ним гонится, намереваются сделать двадцатый век еще менее скучным. Он взглянул на часы. Эта модель была разработана специально для богачей-аквалангистов, которым нравится знать, который час в двадцати одном мегаполисе мира в тот момент, когда они погружаются в глубины океана [Конкретно эта модель была сделана для Кроули по спецзаказу. Производство единственной микросхемы на заказ обходится неимоверно дорого, но он мог себе это позволить. Его часы показывали время в двадцати крупнейших городах мира и в еще одном главном городе в Другом Месте, где всегда было одно и то же время, а именно: Слишком Поздно.]. "Бентли" с ревом выскочил с трассы, свернул за угол на двух колесах и ринулся вглубь леса по проселочной дороге. Мигалка не отставала. Кроули вздохнул, снял руку с руля и, взглянув назад, покрутил пальцами над плечом в замысловатом жесте. Огни мигалки быстро исчезли вдали, поскольку полицейская машина остановилась сама собой, к изумлению патрульных. Это, однако, лишь цветочки по сравнению с тем изумлением, которое охватит их в тот момент, когда они откроют капот и увидят, во что превратился мотор. x x x Хастур, демон повыше, протянул недокуренную самокрутку Лигуру, который был пониже и умел таиться искуснее. -- Вижу свет, -- сказал он. -- Вон он едет, пижон. -- В чем это он? -- спросил Лигур. -- Это называется автомобиль. Машина. Безлошадная повозка, -- объяснил Хастур. -- Сдается мне, когда ты был здесь последний раз, их еще не было. Во всяком случае, не у всех и каждого. -- А... впереди еще шел человек с красным флагом, -- сказал Лигур. -- Ну так они, похоже, добились кой-каких успехов. -- Что он за тип, этот Кроули? -- спросил Лигур. Хастур сплюнул. -- Слишком долго был тут, наверху, -- сказал он. -- С самого Начала. Я лично считаю, совсем отуземился. Ездит в машине с телефоном. Лигур попытался представить себе это. Большинство демонов, и он в их числе, имеют крайне ограниченное представление о высоких технологиях, и он только-только собирался сказать, что на это же должна уходить уйма провода, когда "бентли" остановился у кладбищенских ворот. -- Смотри, очочки темные нацепил, -- в голосе Хастура слышалась явная издевка, -- словно они ему прямо нужны. Слава Сатане! -- добавил он, уже громче. -- Слава Сатане! -- отозвался Лигур. -- Привет, -- сказал Кроули, и помахал им рукой. -- Извините, что опоздал, но вы же знаете, что такое ехать по А40 у Дэнема, а потом я попытался срезать и свернул к Чорли Вуд, ну и... -- И теперь, собравшись здесь в день сей, -- многозначительно начал Хастур, -- мы должны поведать друг другу о Делах Наших. -- Ну да. О делах, -- сказал Кроули, и на лице у него появилось слегка виноватое выражение -- как у того, кто впервые за много лет зашел в церковь и забыл, когда именно следует креститься. Хастур откашлялся. -- Я искушал священника, -- сказал он. -- Он шел по улице и взглянул на загорающих красоток, и я вложил в его мысли Сомнение. Он стал бы святым, но лет через десять он будет наш. -- Неплохо, -- ободряюще кивнул Кроули. -- Я совратил политика, -- сказал Лигур. -- И он убедил себя, что от крошечной взятки вреда не будет. Не пройдет и года, и он -- наш. И оба в ожидании уставились на Кроули, который широко улыбнулся. -- Вам понравится, -- сказал он. И улыбнулся еще более широкой улыбкой отъявленного заговорщика. -- Я перепутал номера всех сотовых телефонов в центре Лондона на сорок пять минут во время обеда, -- сказал он. Стало тихо, только вдали слышался шум машин. -- Ну? -- спросил Хастур. -- А дальше что? -- Вы что думаете -- это так просто? -- изумился Кроули. -- Это все? -- уточнил Лигур. -- Слушайте, ребята... -- Так каким именно образом это привело заблудшие души в сети Владыки? -- уточнил Хастур. Кроули взял себя в руки. Что он мог ответить? Что двадцать тысяч человек были вне себя от ярости? Что прямо-таки физически ощущалось, как туго, до срыва, натянуты нервы у горожан? И что потом они принялись изливать свой гнев на секретарш или регулировщиков, а те, в свою очередь -- на кого-то еще? До самой ночи, тысячами разных способов, и -- что было особенно замечательно -- они придумывали эти способы сами. Эффект от такой раскачки просто невозможно рассчитать. Тысячи и тысячи душ запятнали сами себя, потеряли привычный блеск -- а ты, можно сказать, палец о палец не ударил. Но демонам вроде Хастура и Лигура это говорить бесполезно. Кругозор на уровне четырнадцатого века, почти у всех. Годы за обработкой единственной души. Наверно, это высокое искусство, но в наши дни надо смотреть на вещи по-другому. Не вглубь, а вширь. В мире пять миллиардов человек и отщипывать уродов по одному уже не приходится: надо расширять производство. Однако демонам вроде Лигура и Хастура этого не понять. Они бы никогда не придумали телеканал на валлийском языке. Или налог на добавленную стоимость. Или Манчестер. Манчестер вызывал у него особенную гордость. -- Силы Сущие вроде были удовлетворены, -- сказал он. -- Времена меняются. Так в чем дело? Хастур вытащил из-за надгробия небольшую корзинку. -- В этом, -- сказал он. Кроули уставился на корзинку. -- О нет, -- сказал он. -- О да, -- ухмыльнулся Хастур. -- Уже? -- Да. -- И что, я должен вроде как...? -- Да. -- Хастур просто наслаждался своей ролью. -- Почему я? -- в отчаянии спросил Кроули. -- Хастур, ты же знаешь, это, так сказать, не мое амплуа... -- Твое, твое, -- ответил Хастур. -- Твой звездный час. Главная роль. Бери. Времена меняются. -- Угу, -- осклабился Лигур. -- Недолго им осталось. Временам. -- Но почему я? -- Видимо, кто-то сильно тебя любит, -- злорадно сказал Хастур. -- Вот Лигур, думаю, руку бы отдал за такой шанс. -- Точно, -- заметил Лигур. Чью-нибудь, добавил он про себя. Вокруг хватает рук. Какой смысл расставаться со своей? Хастур вытащил из глубин своего плаща потрепанный блокнот. -- Распишись. Здесь, -- сказал он, сделав чудовищную паузу между словами. Кроули, рассеянно вытащил ручку из внутреннего кармана. Она была тонкая, матово-черная, и выглядела так, словно запросто могла превысить любой установленный предел скорости. -- Ничего так ручечка, -- сказал Лигур. -- Ей можно писать под водой, -- заметил Кроули. -- Чего только не придумают, -- вздохнул Лигур. -- Если не поторопятся, то ничего, -- сказал Хастур. -- Нет. Не А. Кроули. Настоящее имя. Кроули трагически вздохнул и вывел на бумаге сложный извивающийся знак, который на мгновение тускло засветился красным во мраке кладбища и тут же погас. -- Так что мне с этим делать? -- спросил он. -- Получишь инструкции, -- огрызнулся Хастур. -- Чего ты беспокоишься? Столько веков работы, и вот, наконец, то, чего мы ждали. -- Да. Точно, -- сказал Кроули. -- В его внешности не осталось и следа той ловкости, с которой он выскочил из "бентли" пару минут назад. Зато появилась некоторая затравленность. -- Нас ждет момент вечного триумфа! -- Момент. Вечного. Именно, -- сказал Кроули. -- И посредством тебя свершится это славное деяние! -- Посредством. Вот-вот, -- пробормотал Кроули. Он поднял корзинку так осторожно, словно она могла взорваться. В определенном смысле, через некоторое время как раз это она и сделает. -- Ну, ладно, -- сказал он. -- Тогда, значит, я поехал. Ага? И покончим с этим. Не то чтобы я хотел покончить с этим, -- поспешно добавил он, представив себе, что может случиться, если Хастур в своем отчете не даст о нем положительного отзыва. -- Ну, вы же меня знаете. Легко увлекаюсь. Старшие по званию демоны молчали. -- Ну, так и разбежались, -- бормотал Кроули. -- Увидимся, ребята... вот... отлично. Чао. Когда "бентли" юзом ушел в темноту, Лигур спросил: -- Чего это он? -- Это по-итальянски, -- ответил Хастур. -- Вроде бы это значит "еда". -- А на кой он это сказал? -- Лигур уставился вслед удаляющейся машине. -- Ты ему доверяешь? -- спросил он. -- Нет, -- сказал Хастур. -- Правильно, -- сказал Лигур. Хорош был бы этот мир, подумал он, если бы демоны начали доверять друг другу. x x x Кроули, прокалывая своим "бентли" ночь где-то к западу от Эмершема, схватил наудачу кассету и вытряхнул ее из хрупкой пластиковой коробочки, стараясь не рухнув при этом в кювет. В свете фар он разглядел надпись на кассете: "Времена года" Вивальди. Именно то, что нужно -- легкая, спокойная музыка. Он вставил кассету в "блаупункт" последней модели и нажал на кнопку. -- Ой-ей-ей-ей-ей-ей. Ну почему именно теперь? Почему именно я? - пробормотал он, а из динамиков рванулись на волю знакомые пассажи "Квин". И вдруг Фредди Меркьюри обратился прямо к нему: ПОТОМУ ЧТО ТЫ ЗАСЛУЖИЛ ЭТО, КРОУЛИ. Кроули мысленно благословил магнитофон. Идею использовать электронику как средство коммуникации высказал он сам. В Преисподней, как ни странно, одобрили его предложение, но, чего и следовало ожидать, получилось как всегда. Он-то надеялся, что сможет убедить их подключиться к "Селлнет" и закупить сотовые телефоны, но вместо этого они просто влезали в середину любой песни, которую он слушал в данный момент, и заменяли слова. Кроули откашлялся. -- Спасибо большое, Повелитель, -- сказал он. МЫ ВЕРИМ В ТЕБЯ, КРОУЛИ. -- Спасибо, Повелитель. ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО, КРОУЛИ. -- Я знаю, знаю. ВСЕ ЭТО НЕ ПРОСТО ТАК, КРОУЛИ -- Я не подведу тебя, Повелитель. ВЕДЬ МЫ ДЕЛАЕМ БОЛЬШОЕ ДЕЛО, КРОУЛИ, И ЕСЛИ ОНО СОРВЕТСЯ, ВСЕ ВИНОВНЫЕ БУДУТ СТРАШНО НАКАЗАНЫ. ДАЖЕ ТЫ, КРОУЛИ. ОСОБЕННО ТЫ! -- Ясно, Повелитель. ДЕЙСТВУЙ ПО ИНСТРУКЦИЯМ, КРОУЛИ. И вдруг он все понял. Вот этого он терпеть не мог. Можно же было словами сказать, а не грузить голые данные прямо в голову. Он должен был ехать в больницу. -- Нет проблем, через пять минут я там, Повелитель. ОТЛИЧНО. И без всякого перехода Фредди снова затянул, как "скоро муж" пляшет фанданго. Кроули ударил кулаком по рулю. Все так хорошо шло в последние века, все налажено, все под контролем. Вот так и бывает -- стоит впасть в эйфорию от собственных успехов, как тебя из-за угла бьют Армагеддоном по голове. Великий Бой, Последняя Битва. Рай в синем углу, Ад в красном, три раунда, Падение считается поражением, проигрыш по очкам не допускается. И все тут. Конец света. То есть -- конец мира. Нет больше мира. Один бескрайний Рай. Или, смотря кто победил, Ад. Кроули не знал, что хуже. Нет, Ад, разумеется, был хуже по определению. Но Кроули помнил, на что был похож Рай. Его многое роднило с Адом. Для начала, ни там, ни тут не достать хорошей выпивки. А скука, царившая в Раю, была ничем не лучше адского возбуждения. Но деваться некуда. Невозможно быть демоном и в то же время обладать свободой воли. -- Не отпущу его (ОТПУСТИ!) -- завывал Меркьюри. Ну, по крайней мере, все это случится не в этом году. Будет время разобраться с делами. Для начала, с государственными облигациями... Интересно, думал он, а что бы случилось, если бы он просто остановил сейчас машину, прямо на пустой, темной, сырой дороге, взял бы эту корзинку, раскрутил бы хорошенько и бросил бы, и... Наверняка что-то ужасное. Когда-то он был ангелом. И у него и мысли не было о каком-то там Падении. Он просто связался с дурной компанией. "Бентли" летел сквозь тьму. Счетчик бензина показывал "ноль", уже как минимум лет пятьдесят. Не так уж плохо быть демоном. К примеру, не надо покупать бензин. Кроули покупал его единственный раз, в 1967 году, ради бесплатных переводилок на ветровое стекло: дыры от пуль, как у Бонда. В то время ему страшно нравился Джеймс Бонд. Что-то зашевелилось в корзинке на заднем сиденье, и послышался плач: сиреноподобное рыдание новорожденного. Пронзительное. Бессловесное. Древнее. x x x Неплохая больница, подумал мистер Янг. Тихое, спокойное место -- было бы, если бы не монашки. Монашки ему, в общем, нравились. Не то чтобы они его возбуждали, или о чем вы там подумали. Не в этом смысле. Он считал, что если уж не ходить в церковь, так в церковь св. Цесилия и Всех Ангелов, добротную англиканскую церковь, и ему в голову бы не пришло не ходить в храм какой-нибудь иной разновидности христианства. Во всех других было что-то не то: дурной запах мастики для паркета (у баптистов) или довольно подозрительный аромат ладана (у католиков). И когда дух мистера Янга предавался праздным размышлениям в мягком кресле после сытного обеда, он начинал подозревать, что и у Господа это тоже вызывает некоторое недовольство. Однако ему нравилось видеть монашек на улице, примерно также, как ему нравилось наблюдать за очередной благотворительной акцией Армии Спасения. В такие моменты всегда возникает ощущение, что все идет как надо, что в мире еще остались люди, благодаря которым Земля, собственно, пока еще не перестала вращаться. Однако с Болтливым Орденом св. Бериллы [Святая внятномученица Берилла Краковская, предположительно принявшая мученическую смерть в середине пятого века. Согласно легенде, эту юную деву вопреки ее воле выдали замуж за язычника, принца Казимира. Перед первой брачной ночью она взмолилась Господу, чтобы тот вмешался, и смутно рассчитывала на чудесное появление у нее бороды. Более того, она уже приготовила изящную бритву с ручкой из слоновой кости, в женском исполнении, именно на этот случай; вместо этого Господь даровал Берилле чудесную способность непрерывно болтать по любому пришедшему ей на ум поводу, равно важному или нет, без перерывов на то, чтобы вздохнуть или вкусить пищи телесной. По одной версии этой легенды, принц Казимир задушил Бериллу через три недели после свадьбы, еще до формальной консуммации их брака. Она девственницей приняла мученическую смерть, не переставая болтать до последнего вздоха. По другой версии этой легенды, Казимир купил себе пару затычек для ушей, и она умерла в своей постели, рядом с ним, в возрасте шестидесяти двух лет. Монашки ордена св. Бериллы дают обет всегда следовать примеру св. Бериллы, за исключением вечеров по четвергам, когда им дозволено на полчаса заткнуться и, буде на то их желание, сыграть партию в пинг-понг.] он столкнулся впервые. Дейдра познакомилась с берильянками, когда ездила в очередную командировку из числа тех, где ей приходилось встречаться с множеством весьма неприятных латиноамериканцев, сражавшихся с другими не менее неприятными латиноамериканцами, а священники науськивали одних на других, вместо того, чтобы заняться тем, чем следует заниматься священникам -- составлять график дежурств по церкви, к примеру. Вообще говоря, у монашек должно быть тихо. У них такая форма, которая как нельзя лучше подходит для тишины -- как у тех штук, что стоят в студиях звукозаписи (мистер Янг не знал точно, как они называются, но смутно помнил, что их всегда применяют при испытаниях новых аудиоцентров). Во всяком случае, постоянно болтать они не должны. Он набил трубку табаком (Теперь это называют табаком! Он бы это табаком не назвал... Да, и табак уже не тот, что был раньше.) и попытался чисто теоретически представить себе, что произойдет, если он остановит монашку и спросит ее, где здесь мужской туалет. Вполне возможно, папа римский пришлет буллу с резким осуждением, что-то вроде этого. Он неловко помялся на месте и взглянул на часы. Одно хорошо: монашки весьма решительно возражали против его присутствия при родах. А вот Дейрдра настаивала на этом. Она снова вычитала эту идею. Она уже рожала один раз, а теперь вдруг ни с того ни с сего заявила, что совместные роды -- самое радостное переживание, которое только могут разделить родители. Вот что получается, когда позволишь жене выписывать себе газеты. Мистер Янг не доверял газетам, в которых были рубрики под названием "Новый стиль" или "Право выбора". Не то чтобы он возражал против радостных событий, которые можно с кем-нибудь разделить. Делиться радостью -- почему бы нет? В мире, наверно, не хватает таких событий. Но на сей раз он весьма доходчиво объяснил, что конкретно в этом случае Дейрдра может радоваться и делиться в одиночку. И монашки его поддержали. Они считали, что нет смысла привлекать отца к процессу рождения ребенка. Если подумать, рассуждал мистер Янг, они, наверное, считают, что отец вообще не должен иметь отношения к появлению детей. Он примял так называемый табак в трубке большим пальцем, и взглянул на аккуратную вывеску на стене, которая сообщала, что для его же блага ему следует воздержаться от курения. Для моего же блага, решил мистер Янг, лучше выйти и постоять на крыльце. Если, для моего же блага, там найдется укромное место в кустиках, тем лучше. Пройдя несколько пустых коридоров, он нашел выход под дождь, во дворик, заставленный баками с праведным мусором. Он поежился и сложил руки лодочкой, чтобы раскурить трубку. Бывает так с женами после определенного возраста. Двадцать пять безупречных лет, и вдруг они срываются с катушек, начинают прыгать под музыку в розовых обрезанных чулках и упрекать тебя в том, что им никогда не приходилось зарабатывать на жизнь. То ли гормоны, то ли еще что. Большой черный автомобиль резко затормозил, его занесло, но он успел остановиться перед баками. Молодой человек в черных очках выпрыгнул под дождь, держа в руках что-то вроде детской корзинки, и проскользнул к двери. Мистер Янг вынул трубку изо рта. -- Вы забыли погасить фары, -- напомнил он. На лице молодого человека появилось недоуменное выражение, ясно показывающее, что фары в данный момент его заботят меньше всего. Он небрежно махнул рукой в сторону "бентли". Фары потухли. -- Удобно, -- заметил мистер Янг. -- Автоматика? Он был несколько удивлен тем, что водитель "бентли" был абсолютно сух, несмотря на дождь. И что корзинка не была пустой. -- Уже началось? -- спросил молодой человек. Мистер Янг ощутил некоторую гордость, когда в нем безошибочно определили отца. -- Да, -- ответил он. -- Мне не позволили остаться, -- в голосе его был оттенок благодарности. -- Уже? Как считаете, сколько у нас времени? У нас, отметил мистер Янг. Несомненно, это врач, у которого есть свое мнение о совместных родах. -- Думаю, мы... э-э... уже продвинулись... -- сказал он. -- В какой она комнате? -- нетерпеливо спросил молодой человек. -- Мы в третьей, -- ответил мистер Янг. Он похлопал себя по карманам и нашел помятую пачку сигар, которую согласно традиции захватил с собой. -- Не хотите разделить со мной радостное событие, выкурив сигару? -- спросил он. Но молодой человек уже исчез. Мистер Янг аккуратно спрятал сигары в карман и задумчиво уставился на трубку. Всегда они торопятся, эти врачи. Работают весь божий день. x x x Есть один фокус, для которого требуются три наперстка и шарик, за которым невозможно уследить. Сейчас произойдет что-то вроде этого, но ставки будут намного выше пригоршни мелочи. Мы будем излагать события в замедленной записи, чтобы вы успели проследить за руками. Миссис Дейрдра Янг в родильной палате номер три рожает златовласого мальчика, которого мы обозначим "Дитя А". Жена американского атташе по культурным связям, миссис Харриет Даулинг, рожает златовласого мальчика, которого мы обозначим "Дитя Б". Сестра Мери Говорлива с рождения была благочестивой сатанисткой. В школе Шаббаш она получала только черные звезды за почерк и легкомысленность. Когда ей приказали стать монахиней Болтливого ордена, она послушно подчинилась, поскольку от природы имела соответствующий талант. В любом случае она знала, что окажется среди друзей. Она стала бы вполне сообразительной девушкой, если бы ей представилась такая возможность. Однако она достаточно рано поняла, что легкомысленное отношение -- как она это формулировала -- сильно облегчает жизнь. В данный момент ей передают с рук на руки златовласое дитя мужского пола, которое мы обозначим "Враг Рода Человеческого, Низвергатель Царей, Ангел Преисподней, Великий Зверь, именуемый Дракон, Князь Мира, Отец Лжи, Отродье Сатаны и Повелитель Тьмы". Следите за руками. Кручу, верчу... -- Это он? -- спросила сестра Мери, вглядываясь в личико ребенка. -- А я думала, глазки у него будут интереснее. Красные, или зелененькие. Или у него будут копытца, маленькие, утю-тюшенькие копытца. Или хвостик, хвостичек вертлявенький... -- Не переставая болтать, она перевернула младенца. Рогов тоже не было. С виду дьяволово дитя было чудовищно нормальным. -- Да, это он, -- сказал Кроули. -- Подумать только, у меня в руках Антихрист, -- продолжала сестра Мери. -- И я его мою, и считаю ему утютюсенькие пальчики... Теперь она обращалась к младенцу напрямую, полностью погрузившись в собственный недостижимый мир. Кроули помахал рукой перед ее глазами. -- Эй, сестра Мери! Кто-нибудь дома? -- Ах, извините, сэр. Он просто такой сладкусик. Ну разве он не похож на папочку? Похож, конечно. Разве мы не похожи на папочку, на папеньку своего вкусненького... -- Нет, -- твердо сказал Кроули. -- И на вашем месте я бы уже отправился в палату. -- Как вы думаете, сэр, он вспомнит меня, когда вырастет? -- мечтательно спросила сестра Мери, выплывая в коридор. -- Молитесь, чтоб не вспомнил, -- сказал Кроули, и исчез. Сестра Мери шла пустыми коридорами по ночной больнице, крепко держа в руках Врага Рода Человеческого, Низвергателя Царей, Ангела Преисподней, Великого Зверя, именуемого Дракон, Князя Мира, Отца Лжи, Отродье Сатаны и Повелителя Тьмы. Найдя свободную коляску, она уложила его туда. Он агукнул. Она пощекотала его. Из-за двери степенно высунулась женская голова. Она сказала: -- Сестра Мери, что вы здесь делаете? Вы разве не должны дежурить в палате номер четыре? -- Но господин Кроули сказал... -- Пожалуйста, следуйте в палату, степенно, как подобает монахине. Вы нигде не видели ее мужа? Его нет в приемной. -- Мне встретился только господин Кроули, и он мне сказал... -- Не сомневаюсь, -- решительно оборвала ее сестра Грейс Многослофф. -- Мне, пожалуй, лучше пойти и поискать страдальца. А вы идите и присмотрите за ней, хорошо? Она еще слаба, но ребенок в порядке. -- Сестра Грейс остановилась. -- Почему вы моргаете? Вам что-то попало в глаз? -- Вы же знаете, -- произнесла сестра Мери коварным шепотом. -- Младенцы. Подмена... -- Конечно, конечно. Все в свое время. Но мы же не можем допустить, чтобы его отец здесь шлялся, верно? -- ответила сестра Грейс. -- Мало ли чего он может увидеть. Значит, ждите здесь и присмотрите за ребенком, вот и славно. И она поплыла вдоль безупречно чистых стен. Сестра Мери, толкая перед собой коляску, вошла в палату. Миссис Янг была не просто слаба. Она крепко спала, и на лице ее читалось выражение непреклонной удовлетворенности по поводу того, что хотя бы раз побегать придется кому-то другому. Рядом с ней спало Дитя А, уже взвешенное и снабженное ярлычком с именем. Сестра Мери, всегда готовая помочь (это была привычка, выработанная годами), сняла ярлычок, скопировала его и привязала копию на ножку препорученного ей младенца. Младенцы выглядели очень похоже: оба маленькие, в пятнах и с виду -- ну вылитый Уинстон Черчилль (хотя и не совсем). А теперь, подумала сестра Мери, я бы не отказалась от чашки чаю. Большинство монашек в этом монастыре были правоверными сатанистками, как и все в их семьях как минимум до третьего колена. Их так воспитывали, и, если разобраться, ничего особенно плохого в них не было. В людях, по большей части, вообще нет ничего особенно плохого. Они просто склонны увлекаться новыми поветриями, например: обряжаться в сапоги и расстреливать других людей, или обряжаться в белые простыни и вешать других людей, или обряжаться в узкие джинсы, хвататься за гитары и созывать других людей на концерт. Только дайте им новый символ веры соответствующего фасона, и их умы и сердца -- ваши. А когда из тебя с детства воспитывают сатаниста или сатанистку, новизна пропадает. Сатанизмом можно заниматься вечером по субботам. В остальное время ты живешь как можешь, точно так же, как и все остальные. Кроме того, сестра Мери была медсестрой, а медсестры, во что бы они ни верили, в первую очередь медсестры: они носят часы на руке, повернув их циферблатом внутрь, сохраняют спокойствие в любой ситуации и всегда хотят чаю. Сестра Мери очень надеялась, что кто-нибудь ее вскоре сменит; она выполнила свою часть ответственного задания, а теперь хотела чаю. Дела человеческие становятся намного яснее, если четко понимать, что причина великих триумфов и трагедий истории не в том, что люди по природе своей добры или злы, но в том, что по природе своей они -- люди. В дверь постучали, и она открыла. -- Уже все, или еще нет? -- спросил мистер Янг. -- Я отец. Муж. И то и другое. Оба. Сестра Мери ожидала, что американский атташе по культурным связям будет выглядеть как Си-Си из "Санта-Барбары", или хотя бы Мейсон. Мистер Янг не был похож ни на одного американца из тех, которых она видела по телевизору, разве что на одного по-отечески добродушного шерифа из детективного сериала (не самого плохого) [Того, в котором в роли детектива выступает маленькая пожилая особа, и в котором нет ни одной погони. А если есть, то машины едут очень, очень медленно.]. Он ее несколько разочаровал. И куртка его тоже ей не понравилась. Она постаралась скрыть разочарование. -- О да, -- сказала она. -- Поздравляю. Ваша жена спит, бедняжка. Мистер Янг заглянул ей через плечо. -- Двойня? -- спросил он. И стал доставать трубку