вашего носа. Очень медленно, потому что это было совершенно новое для него ощущение, до Ринсвинда дошло, что кто-то его боится. С ним так часто случалось абсолютно противоположное, что он уже начал относиться к своему страху как к некоему закону природы. -- Как тебя зовут? -- спросил он самым ободряющим тоном, на какой только был способен. "Может, она и напугана, но у нее в руках жезл, -- подумал он. -- Будь у меня такая штуковина, я бы ничего не боялся. Интересно, каких действий она от меня ожидает?" -- Мое имя несущественно, -- отрезала она. -- Очень красивое имя, -- похвалил Ринсвинд. -- А куда ты нас везешь и зачем? Не вижу ничего плохого в том, что ты нам это расскажешь. -- Вас везут в Крулл, -- ответила девушка. -- И не смей насмехаться надо мной, пупземелец. А не то я пущу в ход свой жезл. Я должна доставить вас живыми, но никто ничего не говорил о том, что я обязана привезти вас целыми и невредимыми. Меня зовут Маркеза, и я волшебница пятого уровня. Ты понял? -- Ну раз ты все обо мне знаешь, то тебе должно быть известно, что я так и не доучился до неофита. На самом деле я даже не волшебник. -- Ринсвинд заметил на лице Двацветка удивленное выражение и торопливо добавил: -- Просто что-то вроде него. -- Ты не можешь творить чудеса, потому что у тебя в голове намертво засело одно из Восьми Великих Заклинаний, -- уточнила Маркеза, грациозно балансируя на огромной линзе, которая описывала над морем широкую дугу. -- Именно поэтому тебя выгнали из Незримого Университета. Нам это известно. -- Но ты только что сказала, что он маг, наделенный величайшей хитростью и изобретательностью, -- запротестовал Двацветок. -- Сказала. Потому что каждый, кто сумел уцелеть в таких передрягах, в каких уцелел он -- это учитывая, что он сам навлекает на себя неприятности, уж очень он любит считать себя волшебником, -- в общем, такой человек обязан быть магом, -- подтвердила Маркеза. -- Предупреждаю, Ринсвинд, если у меня появится хоть малейший повод заподозрить, что ты произносишь Великое Заклинание, я и в самом деле тебя убью. Она бросила на него нервный взгляд из-под нахмуренных бровей. -- По-моему, тебе же будет лучше, если ты, ну это, высадишь нас где-нибудь по дороге, -- посоветовал Ринсвинд. -- Спасибо, конечно, за то, что вы нас спасли, но, если вы отпустите нас подобру-поздорову, я уверен, мы все... -- Надеюсь, вы не собираетесь обращать нас в рабство, -- вмешался Двацветок. Глаза Маркезы потрясенно расширились. -- Конечно нет! Кто мог внушить вам такую мысль? Ваша жизнь в Крулле будет богатой, насыщенной и полной всяческих удобств... -- О, это хорошо, -- одобрил Ринсвинд. -- Просто не очень долгой. Крулл оказался большим островом, довольно гористым и заросшим густыми лесами. Среди деревьев то тут, то там проглядывали приятные белые постройки. Местность по направлению к Краю постепенно поднималась, так что самая высокая точка Крулла слегка выступала за ребро Диска. В этом месте крульцы возвели свою столицу, также называвшуюся Круллом. Поскольку большая часть строительного материала была выловлена из Окружносети, дома Крулла отличались решительным мореходным уклоном. Грубо говоря, целые корабли при помощи деревянных шипов были искусно соединены друг с другом и превращены в дома. Из общего деревянного хаоса торчали под странными углами триремы, дау и каравеллы. Баркентины и карраки придавали более крупным постройкам характерные очертания, а раскрашенные носовые фигуры и пупземельные драконы на кормах напоминали гражданам Крулла, что все их благосостояние берет свое начало в море. Так город и поднимался, уступ за уступом, воцарившись между зеленовато-синим океаном Диска и мягким облачным морем Края. Восемь цветов Краедуги отражались в каждом окошке и во множестве телескопов, принадлежащих бесчисленным астрономам города. -- Это просто ужасно, -- мрачно изрек Ринсвинд. Флайер летел вдоль самой кромки водопада. Приближаясь к Краю, остров не только поднимался. Он еще и сужался, так что линза могла подлететь по воде к самому городу. Парапет, выстроенный вдоль обращенного к Краю утеса, был утыкан ведущими в никуда мостиками. Линза плавно подлетела к одному из них и причалила, словно кораблик, подошедший к пристани. Рядом с мостиком ждали четверо стражников с такими же белыми, как лунный свет, волосами и черными, как ночь, лицами, что и у Маркезы. Оружия у них вроде бы не было, но когда Двацветок и Ринсвинд, спотыкаясь, выбрались на парапет, их тут же схватили под руки и за плечи. Хватка была достаточно крепкой, чтобы немедленно исключить всякую мысль о побеге. Вскоре Маркеза и провожающие их взглядом волшебники-гидрофобы остались позади. Стражники вместе со своими подопечными бодро зашагали по узкой улочке, извивающейся между домами-кораблями. Вскоре улочка пошла под уклон, направляясь к похожему на дворец зданию, вырубленному в камне самого утеса. Ринсвинд разглядел ярко освещенные туннели и открытые далекому небу дворы. Несколько встретившихся по пути старцев в мантиях, покрытых таинственными оккультными символами, отступили в сторону и проводили проходящую мимо шестерку заинтересованными взглядами. Пару раз мелькнули гидрофобы -- они искренне презирали свои тела, наполненные мерзейшими жидкостями, поэтому отвращателей отличало глубоко въевшееся выражение презрения к самим себе. Периодически на глаза Ринсвинду попадались еле ковыляющие люди, которые могли быть только рабами. Не успел он как следует обдумать все это, как перед ними открылась дверь и их мягко, но настойчиво втолкнули в какую-то комнату. Дверь за их спинами громко захлопнулась. Восстановив равновесие, Ринсвинд и Двацветок осмотрели свою темницу. -- Вот это да, -- высказался Двацветок после некоторой паузы, во время которой он тщетно пытался подобрать более подходящие слова. -- Это что, камера такая? -- вслух поинтересовался Ринсвинд. -- Да здесь золото, шелк -- все, что душе угодно, -- добавил Двацветок. -- В жизни не видел ничего подобного. В центре богато украшенной комнаты, на ковре, который был настолько толстым и пушистым, что Ринсвинд ступал по нему с явной опаской -- вдруг это какой-то косматый напольный зверь? -- стоял длинный сверкающий стол, который просто ломился от всевозможных кушаний. По большей части это были рыбные блюда, посредине которых был водружен огромный затейливо приготовленный омар -- о подобных омарах Ринсвинд и не слышал даже. Тарелки и вазы заполняли неведомые творения природы. Ринсвинд осторожно протянул руку и взял пурпурный фрукт, покрытый зелеными кристаллами. -- Засахаренный морской еж, -- раздался за спиной приветливый, надтреснутый голос. -- Большой деликатес. Ринсвинд выронил деликатес и повернулся кругом. Из-за тяжелых портьер выступил старик. Он был высоким и худым, но лицо его, по сравнению с теми лицами, которые встречались Ринсвинду в последнее время, выглядело почти приветливо. -- Пюре из морских огурцов тоже недурно получилось, -- словоохотливо сообщило лицо. -- А вон те маленькие зеленые кусочки -- личинки морских звезд. -- Спасибо, что предупредил, -- слабо проговорил Ринсвинд. -- Вообще-то, довольно вкусно, -- с набитым ртом объявил Двацветок. -- Я думал, тебе нравятся дары моря. -- Да, я тоже так думал, -- отозвался Ринсвинд. -- А это вино из раздавленных глаз осьминогов? -- Из морского винограда, -- ответил старец. -- Замечательно, -- сказал Ринсвинд и залпом проглотил целый стакан. -- Неплохо. Может, чуть солоновато. -- Морской виноград -- это разновидность небольших медуз, -- объяснил незнакомец. -- Но, по-моему, мне следует представиться. Кстати, почему твой друг приобрел такой странный окрас? -- Полагаю, культурный шок, -- ответил турист. -- Как, ты сказал, тебя зовут? -- Я еще ничего не говорил. Меня зовут Гархартра. Я -- главный гостеприимец. Моя обязанность состоит в том, чтобы сделать ваше пребывание здесь как можно более приятным, -- поклонился он. -- Если вам что-нибудь понадобится, сразу зовите меня. Двацветок со стаканом маслянистого вина в одной руке и засахаренным осьминогом в другой уселся на затейливо изукрашенный перламутром стул и нахмурился. -- Похоже, я где-то что-то недопонял, -- признался он. -- Сначала нам сообщили, что нас сделают рабами... -- Гнусная утка! -- перебил его Гархартра. -- Какая такая утка? -- не понял Двацветок. -- Думаю, самка селезня, -- сказал Ринсвинд с дальнего конца длинного стола. -- Как по-твоему, это печенье тоже сделано из какой-нибудь тошниловки? -- ...а потом нас спасли, затратив огромное количество магии... -- Оно сделано из прессованных водорослей, -- рявкнул главный гостеприимен. -- ...после чего нам начали угрожать какой-то магической штуковиной... -- Так я и думал, что это окажутся водоросли, -- согласился Ринсвинд. -- Вкус у них наверняка такой, какой был бы у водорослей, если бы люди были сплошь мазохистами и жрали водоросли. -- ...затем нас схватили стражники и бросили сюда... -- Мягко втолкнули, -- поправил Гархартра. -- ...в эту, как оказалось, потрясающе богатую комнату, здесь нас ждала еда и человек, который утверждает, что жизнь положит, лишь бы сделать нас счастливыми, -- заключил Двацветок. -- А веду я к тому, что в ваших действиях нет никакой последовательности. -- Ага, -- подхватил Ринсвинд. -- Он имеет в виду вот что: не собираетесь ли вы снова стать в общем и целом нелюбезными? Может, это просто перерыв на обед? Гархартра успокаивающе поднял ладони. -- Прошу вас, прошу вас, -- запротестовал он. -- Дело все в том, что нам было крайне необходимо доставить вас сюда как можно быстрее. Мы не собираемся обращать вас в рабство. Пожалуйста, успокойтесь на этот счет. -- Что ж, прекрасно, -- одобрил Ринсвинд. -- На самом деле вас принесут в жертву, -- безмятежно продолжал Гархартра. -- Принесут в жертву? Вы собираетесь убить нас? -- завопил волшебник. -- Убить? Да конечно. Разумеется! Вряд ли вы станете жертвами, если мы вас не убьем. Но не беспокойтесь, это будет сравнительно безболезненно. -- Сравнительно? По сравнению с чем? -- выкрикнул Ринсвинд и, схватив высокую зеленую бутылку, наполненную медузным вином из морского винограда, с силой метнул ее в главного гостеприимца. Тот вскинул руку, словно отводя удар. С его пальцев сорвалось потрескивающее октариновое пламя, воздух внезапно загустел и стал маслянистым на ощупь, что указывало на мощный разряд магической энергии. Брошенная бутылка замедлила полет и, неторопливо вращаясь, повисла в воздухе. В то же самое время какая-то невидимая сила подхватила Ринсвинда, швырнула через всю комнату и пришпилила в очень неудобном положении к дальней стене. Он так и остался висеть, хватая воздух яростно перекошенным ртом. Гархартра опустил руку и медленно вытер ее о мантию. -- К вашему сведению, это не доставило мне никакого удовольствия. -- Я заметил, -- пробормотал Ринсвинд. -- Но почему вы хотите принести нас в жертву? -- спросил Двацветок. -- Вы же нас почти не знаете! -- В том-то все и дело! Несколько невоспитанно приносить в жертву друга. Кроме того, на вас было, гм, указано... Я почти ничего не знаю о том Боге, о котором идет речь, но Он достаточно недвусмысленно высказал свои пожелания на ваш счет. Послушайте, мне пора бежать. Столько всего надо организовать... -- Главный гостеприимец, открыл дверь и вышел, но тут же снова появился на пороге. -- Прошу вас, чувствуйте себя как дома и ни о чем не беспокойтесь. -- Но ведь ты фактически ничего нам не сказал! -- провыл Двацветок. -- А зачем вам что-то знать? Все равно завтра утром вас принесут в жертву, -- ответил Гархартра. -- Спокойной ночи. Во всяком случае, относительно спокойной. Он закрыл дверь. Короткое октариновое мерцание пробежавшей по ее контуру шаровой молнии позволяло предположить, что теперь даже самый талантливый слесарь не справится с ее запорами. "Динь-динь-дон", -- надрывались колокольчики вдоль Окружносети в заполненную светом луны и ревом Краепада ночь. Тертон, смотритель сорок пятого участка, не слышал подобного трезвона с той самой ночи, когда пять лет назад в Сеть угодило гигантское чудовище-кракен. Он высунулся из своей хижины, которая за неимением на данном участке подходящего островка была построена на деревянных сваях, вбитых в дно моря, и уставился в темноту. Раз или два ему показалось, что он заметил вдалеке какое-то движение. Строго говоря, ему следовало бы сплавать туда на лодке и выяснить причину поднятой какофонии. Но в холодной и сырой темноте эта идея показалась не такой уж замечательной. Он захлопнул дверь, обернул вокруг бешено звякающих колокольчиков кусок мешковины и попытался снова заснуть. У него ничего не вышло, потому что теперь загудели верхние веревки Окружносети, словно на нее наскакивало что-то большое и тяжелое. После нескольких минут, проведенных в разглядывании потолка и упорных потугах не думать о длинных толстых щупальцах и глазах величиной с пруд, Тертон задул фонарь и приоткрыл дверь. Что-то и впрямь приближалось вдоль Сети, передвигаясь огромными скачками, покрывая по нескольку метров за раз. Оно перепрыгнуло через Тертона, и тот на мгновение узрел нечто прямоугольное, со множеством ножек, увешанное водорослями и -- хотя оно не имело никаких черт, по которым он мог судить об этом, -- не на шутку рассерженное. Хижина, когда сквозь нее пронеслось чудовище, разлетелась в щепки, но Тертон, уцепившись за Окружносеть, спасся. Несколько недель спустя его подобрал возвращающийся спасательный флот, а впоследствии он бежал из Крулла на угнанной линзе, обнаружив у себя потрясающей силы гидрофобию. Много трудностей ему пришлось перенести, но в конце концов Тертон добрался-таки до Великого Нефа. Однако даже эту область, которая была настолько засушливой, что фактически там наблюдался отрицательный уровень осадков, Тертон счел до неуютного сырой и промозглой. -- Ты дверь проверил? -- Да, -- сказал Двацветок. -- И она не менее заперта, чем тогда, когда ты спрашивал в последний раз. Хотя есть еще окно. -- Замечательный путь бегства, -- пробормотал Ринсвинд со своего посадочного места посредине стены. -- Ты говорил, оно выходит на Край. Чего нам стоит сигануть туда? Понесемся через пространство, может, в сосульки превратимся или в другой мир врежемся. А если повезет, то угодим прямо в пылающее сердце какого-нибудь солнца. -- Стоит попробовать, -- заметил Двацветок. -- Печенья из водорослей хочешь? -- Нет! -- Ты вообще собираешься спускаться? Ринсвинд зарычал -- частично от смущения. Гархартра употребил редко используемое и трудно осваиваемое заклинание под названием Частный Гравитационный Расстройник Атаварра. Практический результат этого заклятия состоял в том, что, пока оно сохраняло силу, тело Ринсвинда искренне было убеждено, что пол находится под углом в девяносто градусов к тому направлению, которое принималось за "низ" большинством обитателей Диска. В сущности, волшебник сейчас стоял на стене. Тем временем брошенная им бутылка висела без всякой поддержки в воздухе в нескольких ярдах от него. В ее случае время... ну не то чтобы совсем остановилось, но на несколько порядков замедлилось. За несколько часов ее траектория относительно волшебника и Двацветка изменилась лишь на пару дюймов. Стекло мерцало в лунном свете. Ринсвинд вздохнул и попытался поудобнее устроиться на стене. -- Почему ты вечно такой спокойный? -- раздраженно спросил он. -- Нас тут собираются принести в жертву неизвестно какому богу, а ты сидишь и равнодушно трескаешь жареный хлеб с морскими уточками. -- Ничего, какой-нибудь выход найдется, -- откликнулся Двацветок. -- Знать хотя бы, за что нас собираются приговорить, -- продолжал волшебник. "Ты что, очень хочешь это знать?" -- Это ты сказал? -- осведомился Ринсвинд. -- Сказал что? -- спросил Двацветок. "Ты слышишь то, чего нет", -- заявил голос у Ринсвинда в голове. Волшебник резко выпрямился вбок. -- Кто ты? -- спросил он. Двацветок бросил на него встревоженный взгляд. -- Я Двацветок. Надеюсь, ты меня помнишь? Ринсвинд обхватил голову руками. -- Это все-таки случилось, -- простонал он. -- Мой рассудок покидает меня. "Неплохая идея, -- заметил голос. -- Тут становится слегка тесновато". Заклинание, прикреплявшее волшебника к стене, с тихим "чпок" истекло. Ринсвинд упал и приземлился на полу бесформенной кучей. "Осторожнее, ты меня чуть не раздавил". Ринсвинд кое-как приподнялся на локтях и сунул руку в карман балахона. Когда он ее вытащил, на его ладони сидела зеленая лягушка. Глаза амфибии странно светились в полумраке. -- Ты? -- сказал Ринсвинд. "Опусти меня на пол и отойди назад". Лягушка моргнула. Волшебник повиновался и заодно оттащил от греха подальше ошарашенного Двацветка. В комнате потемнело. Послышался похожий на вой ветра звук. Откуда ни возьмись, появились полосы зеленого, пурпурного и октаринового тумана. Они начали закручиваться в спирали, быстро приближаясь к распластавшейся на полу амфибии и рассыпая вокруг крошечные молнии. Лягушка исчезла в золотистой дымке. Туман постепенно распространился вверх, заполняя комнату теплым желтоватым светом. Сквозь дымку проступили очертания темной фигуры, которая колыхалась и менялась прямо на глазах. Высокое, сводящее с ума гудение мощного магического поля не прекращалось... Так же внезапно, как и появился, магический смерч исчез. На полу, занимая то место, где раньше была лягушка, сидела лягушка. -- Фантастика, -- сказал Ринсвинд. Лягушка с укором посмотрела на него. -- Просто потрясающе, -- кисло объявил он. -- Лягушка, магическим образом превращенная в лягушку. Чудеса, да и только. -- Обернись, -- произнес чей-то голос за спиной. Это был мягкий, женственный, почти зазывный голос, с которым приятно пропустить пару стаканчиков, но исходил он из того угла комнаты, где вообще не должно было быть голоса. Ринсвинд и Двацветок умудрились повернуться, не сделав ни одного движения, словно пара статуй, вращающихся на своих постаментах. В предутреннем свете стояла женщина. Она выглядела... она была... у нее было... на самом деле она... Позже Ринсвинд и Двацветок так и не сошлись в мнениях по поводу представшей перед ними дамы. Обоим она показалась прекрасной (хотя какие именно физические черты делали ее красивой, им установить не удалось), и у нее были зеленые глаза. Не бледно-зеленые, какими бывают глаза обычные, -- ее глаза отливали зеленью, как молодые изумруды, и блестели, как две стрекозы. А один из немногих подлинно магических фактов, которые были известны Ринсвинду, гласил: ни один бог, ни одна богиня, какими бы своевольными и непостоянными они ни были, не может изменить цвет и природу своих глаз... -- Г... -- начал он. Женщина предупреждающе подняла руку. -- Если ты произнесешь мое имя, мне придется уйти, -- шепнула она. -- Ты должен помнить, что я единственная богиня, которая приходит только тогда, когда ее не зовут. -- Э-э, да, кажется, помню, -- прохрипел волшебник, стараясь не смотреть в эти глаза. -- Ты -- та, кого называют Госпожой? -- Да. -- Так ты, значит, богиня? -- возбужденно спросил Двацветок. -- Я всегда хотел познакомиться с кем-нибудь из вас. Ринсвинд напрягся, ожидая взрыва ярости. Но Госпожа всего лишь улыбнулась. -- Твоему другу-волшебнику следовало бы представить нас друг другу, -- заметила она. Ринсвинд кашлянул. -- Э-э, да, -- сказал он. -- Это Двацветок, Госпожа, он турист... -- ...я сопутствовала ему пару раз... -- ...и, Двацветок, это Госпожа. Просто Госпожа, понял? Не более. И не пытайся дать ей какое-либо другое имя, хорошо? -- с отчаянием продолжал он, бросая многозначительные взгляды, которые маленький турист полностью игнорировал. Ринсвинда пробрала дрожь. Он, разумеется, не был атеистом -- на Диске боги жестоко расправлялись с атеистами. В тех немногих случаях, когда в его карманах бренчала лишняя мелочь, он считал своим долгом бросить несколько медяков в церковную кружку для пожертвований -- правда, храмы он периодически менял, следуя принципу, гласящему, что человеку нужны все друзья, которых он может приобрести. Однако обычно Ринсвинд не беспокоил богов и надеялся, что боги также не станут беспокоить его. Жизнь и без того достаточно сложна. Однако среди богов имелась парочка личностей, которые внушали настоящий ужас. Остальные были боги как боги, типа людей, но масштабом покрупнее, -- они любили попировать, повоевать и поволочиться за юбками. Но от образов Рока и Госпожи кровь стыла в жилах. В Квартале Богов в Анк-Морпорке у Рока был небольшой свинцовый храм, в который сходились темными ночами его из <Возможно, небольшой пропуск в оригинале текста.> -- Так что, -- продолжала богиня, -- они собираются спустить вниз пространственный корабль с двумя пассажирами на борту. Это будет кульминационный момент десятилетий научных поисков. Путешественники, которые отправятся вниз, подвергнутся огромному риску. Поэтому архиастроном Крулла, пытаясь уменьшить риск, договорился с Роком принести перед самым запуском жертву. Рок, в свою очередь, согласился благоприятствовать пространственному судну. Неплохой бартер, не правда ли? -- И мы станем жертвами, -- констатировал Ринсвинд. -- Да. -- Мне казалось, Рок не занимается подобными сделками. Я думал, Рок неумолим, -- заметил волшебник. -- Как правило да. Но вы двое вот уже долгое время сидите у него в печенках. Он специально оговорил, что в жертву должны быть принесены именно вы. Он позволил вам бежать от пиратов. Дозволил заплыть в Окружносеть. Временами Рок бывает очень вредным богом. Наступило молчание. Лягушка вздохнула и побрела куда-то под стол. -- Но ты можешь нам помочь? -- намекнул Двацветок. -- Вы меня забавляете, -- сказала Госпожа. -- Во мне есть этакая сентиментальная жилка. Будь вы игроками, вы бы это знали. Поэтому я ненадолго вселилась в мозг лягушки, и вы спасли меня, потому что ни вам, ни мне не доставляет удовольствия вид трогательных и беспомощных созданий, увлекаемых навстречу гибели. -- Спасибо, -- отозвался Ринсвинд. -- Рок всем своим существом настроен против вас, -- продолжала Госпожа. -- Но я могу предоставить вам лишь один шанс. Один маленький шанс. Остальное -- в ваших руках. Она исчезла. -- Ничего себе, -- помолчав, сказал Двацветок. -- Я впервые в жизни видел богиню. Дверь распахнулась, и вошел Гархартра. В руках он нес жезл. Сзади следовали два стражника, вооруженные более традиционным образом, а именно мечами. -- А, -- непринужденно произнес главный гостеприимец. -- Вижу, вы уже готовы. "Готовы", -- отозвался голос в голове у Ринсвинда. Бутылка, брошенная волшебником примерно восемь часов назад, до сих пор висела в воздухе, заключенная магией внутри временного поля. Но в течение этих часов изначальная эманация заклинания медленно рассеивалась, и в конце концов общей магической энергии не хватило, чтобы удерживать бутылку наперекор действующему во Вселенной мощному полю нормальности. Когда магия истощилась, Реальность в считанные микросекунды вернулась на свое место. Видимым проявлением данного феномена стало то, что бутылка внезапно преодолела оставшуюся часть параболы и разбилась о висок главного гостеприимца, осыпав стражников стеклом и брызгами медузового вина. Ринсвинд схватил Двацветка за руку, лягнул ближайшего стражника в пах и вытащил ошеломленного туриста в коридор. Пока оглушенный ударом Гархартра падал наземь, топот обоих его гостей умчался в дальний конец коридора. Завернув на полной скорости за угол, Ринсвинд очутился на балконе, идущем вдоль четырехугольного внутреннего двора. Большую часть этого двора занимал декоративный пруд, в котором среди листьев кувшинок загорали несколько водяных черепах. А на дороге у Ринсвинда стояли два очень удивленных волшебника, облаченных в характерные сине-черные мантии высококвалифицированных гидрофобов. Один из них, самый сообразительный, поднял руку и начал произносить первые слова заклинания. Рядом с Ринсвиндом раздался короткий резкий звук. Двацветок плюнул. Гидрофоб заорал и уронил руку, словно его ужалили. Другой отвращатель даже шевельнуться не успел, как Ринсвинд набросился на него, бешено размахивая кулаками. Один неуклюжий удар, в который волшебник вложил весь вес своего ужаса, -- и гидрофоб перелетел через ограду балкона, шлепнувшись в пруд, который сотворил очень странную вещь: вся вода с чмоканьем отхлынула в стороны, словно в нее уронили огромный невидимый шар. Гидрофоб, вереща, повис в собственном отвращательном поле. Двацветок изумленно взирал на эту картину, пока Ринсвинд не схватил его за плечо и не ткнул носом в заманчивую темноту коридора. Они торопливо юркнули туда, оставив второго гидрофоба кататься по полу и хвататься за влажную руку. В течение некоторого времени у них за спинами раздавались крики, но потом приятели шмыгнули в какой-то поперечный коридор, пробежали через еще один двор, и вскоре звуки погони остались далеко позади. Наконец Ринсвинд выбрал безопасную, по его мнению, дверь, заглянул в нее, обнаружил, что комната пуста, втащил Двацветка внутрь, захлопнул дверь у него за спиной и привалился к ней, с жутким сипением втягивая в себя воздух. -- Мы безнадежно заблудились. И дворец, в котором мы заплутали, расположен на острове, с которого мы вряд ли выберемся, -- кое-как выговорил волшебник. -- Более того, мы... эй! -- воскликнул он, когда вид содержимого комнаты впитался в его расстроенные зрительные нервы. Двацветок уже смотрел на стены, не отрывая глаз. Странность помещения заключалась в том, что оно содержало в себе всю Вселенную. Смерть сидел у себя в саду и водил оселком по лезвию своей косы. Оно было уже настолько острым, что любой пролетавший мимо и наткнувшийся на него ветерок почти мгновенно оказывался разделенным на два озадаченных зефира. Впрочем, в молчаливом саду Смерти ветерок был редкостью. Этот сад лежал на укромном плато, с которого открывался шикарный вид на сложные измерения Плоского мира. На заднем фоне вздымались холодные, безмолвные, безмерно высокие и мрачные горы Вечности. "Вжик!" -- посвистывал оселок. Смерть мурлыкал под нос погребальную песенку и в такт притоптывал костлявой ногой по заиндевелым плитам дорожки. Вдруг Он услышал шаги. Кто-то направлялся к Нему через сумрачный, заполненный ночными яблонями сад, и Смерть почуял тошнотворно-сладкий запах раздавленных лилий. Он сердито поднял взгляд и обнаружил, что смотрит в глаза, черные, как нутро кошки, и наполненные далекими звездами, у которых не было аналогов среди знакомых созвездий вселенной Реального Времени. Некоторое время Смерть и Рок смотрели друг на друга. Смерть ухмыльнулся, впрочем, ухмылка вечно торчала на Его сделанном из неумолимой кости лице. Оселок продолжал ритмично чиркать по лезвию Его косы. -- У меня к тебе дело, -- объявил Рок. Его слова наткнулись на лезвие косы Смерти и аккуратно разделились на две полоски -- гласную и согласную. -- СЕГОДНЯ У МЕНЯ ХВАТАЕТ ДЕЛ, -- отозвался Смерть тяжелым, как нейтроний, голосом. -- В ЭТОТ САМЫЙ МОМЕНТ В ПСЕВДОПОЛИСЕ СВИРЕПСТВУЕТ БЕЛАЯ ЧУМА, И Я ОТПРАВЛЯЮСЬ ТУДА, ЧТОБЫ ВЫРВАТЬ ИЗ ЕЕ КОГТЕЙ ЖИТЕЛЕЙ ГОРОДА. ТАКОЙ ЧУМЫ НЕ БЫЛО УЖЕ СТО ЛЕТ. Я ДОЛЖЕН БРОДИТЬ ПО УЛИЦАМ, КАК ВЕЛИТ МНЕ МОЙ ДОЛГ. ДА И ЛЮДИ ХОТЯТ МЕНЯ ВИДЕТЬ. -- Я имею в виду маленького бродягу и шарлатана-волшебника, -- мягко сказал Рок, усаживаясь рядом с одетой в черное фигурой Смерти и глядя вниз на далекий, многогранный самоцвет вселенной Плоского мира. Коса прекратила свою песню. -- Они умрут через несколько часов, -- продолжил Рок. -- Таков их рок. Смерть шевельнулся, и оселок возобновил движение. -- Мне казалось, тебя это известие порадует, -- заметил Рок. Смерть пожал плечами -- особенно выразительный жест для того, чья видимая форма представляет собой скелет. -- ОДНО ВРЕМЯ Я ЗА НИМИ ГОНЯЛСЯ, -- ответил Он. -- НО В КОНЦЕ КОНЦОВ МНЕ ПРИШЛО В ГОЛОВУ, ЧТО РАНО ИЛИ ПОЗДНО ВСЕ УМРУТ. КОГДА-НИБУДЬ ВСЕ УМИРАЮТ. "МЕНЯ МОЖНО ОГРАБИТЬ, НО ДОБЫЧА ТАК И ТАК ДОСТАНЕТСЯ МНЕ", -- СКАЗАЛ Я СЕБЕ. ТАК ЧЕГО ТУТ СУЕТИТЬСЯ? -- Меня тоже не надуешь, -- рявкнул Рок. -- ЭТО Я СЛЫШАЛ, -- откликнулся Смерть, продолжая ухмыляться. -- Хватит! -- закричал Рок и вскочил на ноги. -- Они умрут! Он исчез за стеной голубого огня. Смерть кивнул сам себе и продолжил работу. Несколько минут спустя острота косы наконец удовлетворила Его. Он поднялся на ноги, нацелился на толстую вонючую свечку, горевшую на краю скамейки, двумя ловкими взмахами разрезал пламя на три ярких полоски и ухмыльнулся. Немного погодя Он уже седлал своего белого жеребца, который жил в конюшне, пристроенной к задней стене Его домика. Животное дружелюбно ткнулось в Него носом. Несмотря на то что лошадь обладала багровыми глазами и боками, блестящими, как промасленный шелк, это тем не менее была настоящая лошадь из плоти и крови. И честно говоря, с ней обращались куда лучше, чем с большинством рабочего скота на Диске. Смерть любил животных. Он весил очень мало, а Его переметные сумки, хоть и были порой битком набиты, представляли собой незначительную ношу. -- Вот они, далекие миры! -- сказал Двацветок. -- Это просто фантастика! Ринсвинд что-то буркнул и продолжил осторожный обход заполненной звездами комнаты. Двацветок повернулся к замысловатой астролябии, в центре которой находилась система Великий А'Туин-Слоны-Диск, выкованная из латуни и украшенная крошечными драгоценными камнями. Вокруг нее на серебряных проволочках вращались звезды и планеты. -- Просто фантастика! -- повторил он. На стенах висели огромные гобелены из угольно-черного бархата, по которым крошечными светящимися жемчужинками были вышиты созвездия. Всем находящимся в комнате казалось, будто они плывут по межзвездному проливу. На многочисленных мольбертах стояли громадные эскизы, изображающие Великого А'Туина, если смотреть на него с различных участков Окружносети, и отмечающие каждую исполинскую чешуйку, каждую щербинку от метеорита. Двацветок с отсутствующим выражением в глазах оглядывался по сторонам. Ринсвинд испытывал глубокое беспокойство. Больше всего его беспокоили два костюма, висящие на распорках в центре комнаты. Он с опаской обошел их кругом. Они были сшиты из тонкой белой кожи и снабжены ремнями, латунными клапанами и другими, в высшей степени незнакомыми, подозрительными приспособлениями. Обтягивающие штанины заканчивались высокими сапогами с толстыми подошвами, а рукава были засунуты в большие гибкие перчатки. Однако самое странное впечатление производили огромные медные шлемы, которые, очевидно, предполагалось закреплять на тяжелых кольцах, окружающих ворот костюмов. Как защита эти шлемы никуда не годились -- самый легкий меч расколет их без особого труда, даже если промахнется мимо проделанных впереди забавных стеклянных окошечек. На макушке каждого шлема торчал гребень из белых перьев, никоим образом не улучшающий общее впечатление. В голове Ринсвинда забрезжили смутные подозрения касательно этих костюмов. Напротив стоял стол, на котором лежали карты неба и покрытые цифрами клочки пергамента. Тот, кто наденет эти костюмы, решил Ринсвинд, должен будет бесстрашно шагнуть туда, куда ни один человек (кроме случайных незадачливых моряков, но они не считаются) бесстрашно не шагал. Подозрения сменились ужасными предчувствиями. Он повернулся и обнаружил, что турист как-то странно посматривает на него. Явно что-то прикидывает в уме. -- Даже не... -- с напором начал волшебник. Двацветок не услышал его. -- Богиня сказала, что крульцы собираются опустить двух человек за Край, -- поблескивая глазами, объявил он. -- Помнишь, тролль Тефис говорил, что там понадобится защита от холода? Они решили эту проблему. Это доспехи для пространства. -- По-моему, они на нас не налезут, -- торопливо заметил Ринсвинд, хватая его за руку. -- Так что помчались дальше, чего нам здесь торчать... -- И чего ты вечно паникуешь? -- раздраженно спросил Двацветок. -- А того. У меня перед глазами только что промелькнула вся моя будущая жизнь. Честно говоря, длилась она недолго. И если ты сейчас не стронешься с места, я уйду без тебя, потому что ты можешь в любую секунду предложить надеть эти... Дверь отворилась. В комнату шагнули два молодых крепыша. Все, что на них было надето, это по паре шерстяных кальсон на брата. Один из них еще не закончил энергично растираться полотенцем. Оба, ничуть не удивившись, равнодушно кивнули беглецам. Более высокий уселся на одну из лавок, стоящих напротив костюмов, поманил Ринсвинда рукой и сказал: -- ?Туш yur еtl hш sooten gеtrunen? Это было очень некстати. Хоть Ринсвинд и считал себя экспертом по языкам западных секторов Диска, к нему впервые в жизни обратились по-крульски, и он не понял ни единого слова. Двацветок тоже, но это не помешало ему выступить вперед и набрать в легкие воздуха. Скорость света, проходящего через магическую ауру, подобную той, которая окружает Диск, довольно низка, ненамного выше скорости звука в менее тонко настроенных вселенных. Однако свет по-прежнему оставался самым быстрым из того, что встречалось в округе, за исключением -- в моменты, схожие с этим, -- Ринсвиндова ума. Волшебник в один миг понял, что Двацветок собирается испробовать на деле свою особую разновидность лингвистики. А стало быть, он начнет громко и медленно вещать на родном языке. Локоть Ринсвинда дернулся назад и заехал Двацветку под ложечку. Когда задохнувшийся турист поднял полные боли и изумления глаза, Ринсвинд поймал его взгляд, вытащил изо рта воображаемый язык и отрезал воображаемыми ножницами. Второй рептилеонавт -- так называлась профессия этих людей, которым суждено было вскоре отправиться к Великому А'Туину, -- оторвался от заваленного картами стола и озадаченно посмотрел на происходящее. Его широкий героический лоб сморщился от затрачиваемых на речь усилий: -- ?Hшr yu latruin nшr u? Ринсвинд улыбнулся, кивнул и подтолкнул Двацветка в его сторону. И мысленно вздохнул от облегчения, увидев, что турист внезапно заинтересовался лежащим на столе большим латунным телескопом. -- !Sooten u! -- скомандовал сидящий рептилеонавт. Ринсвинд кивнул, улыбнулся и, сняв с полки один из больших шлемов, со всей силы опустил его на голову крульца. Тот тихо крякнул и упал. Второй рептилеонавт успел сделать всего один шаг, прежде чем Двацветок непрофессионально, зато эффектно врезал ему по макушке телескопом. Рептилеонавт свалился поверх своего коллеги. Возвышающиеся над побоищем Ринсвинд и Двацветок посмотрели друг на друга. -- Хорошо, хорошо! -- рявкнул Ринсвинд. Он ясно сознавал, что проиграл некий поединок, хотя, какой именно, пока не совсем понял. -- Можешь ничего не говорить. Там, снаружи, кто-то ждет, что через пару минут эти типы выйдут отсюда в костюмах. Полагаю, они приняли нас за рабов. Помоги мне спрятать их за занавесками, а потом, потом... -- Мы наденем костюмы, -- сказал Двацветок, поднимая второй шлем. -- Точно, -- согласился Ринсвинд. -- Знаешь, как только я увидел эти костюмы, сразу понял: все закончится именно тем, что я буду носить один из них. Не спрашивай, откуда я об этом узнал. Просто это чуть ли не самое худшее, что могло с нами случиться. -- Ты сам говорил, что нам некуда бежать, -- огрызнулся Двацветок. Его голос заглушала верхняя половина костюма, который Двацветок упорно натягивал через голову. -- Все, что угодно, лишь бы не быть принесенным в жертву. -- Как только у нас появится шанс, мы сделаем ноги, -- предупредил Ринсвинд. -- Не заблуждайся на этот счет. Он с яростью сунул руку в рукав костюма и треснулся лбом о шлем. На мгновение ему пришло в голову, что кто-то наверху наверняка за ним присматривает. -- Огромное спасибо, -- горько поблагодарил он своего ангела-хранителя. На самом краю города и страны Крулл располагался огромный полукруглый амфитеатр, вмещающий несколько десятков тысяч человек. Одной стороной полукруглая сфера весьма элегантно открывалась в облачное море, которое, бурля, поднималось над лежащим далеко внизу Краепадом. Сейчас все места в амфитеатре были заняты, и толпа начинала проявлять нетерпение. Она собралась здесь, чтобы посмотреть на двойное жертвоприношение и запуск огромного бронзового пространственного корабля. Ни то ни другое пока не осуществилось. Архиастроном подозвал к себе главного распорядителя запуска. -- Ну? -- сказал он, вкладывая в междометие целый словарь гнева и угрозы. Главный распорядитель побледнел. -- Никаких новостей, господин, -- ответил он и со срывающейся оживленностью добавил: -- Но Твоему Светлейшеству будет приятно услышать, что Гархартра пришел в себя. -- Об этом он еще успеет пожалеть, -- заметил архиастроном. -- Да, господин. -- Сколько времени у нас осталось? Распорядитель запуска взглянул на быстро поднимающееся солнце. -- Тридцать минут, Твое Светлейшество. После этого Крулл начнет удаляться от хвоста Великого А'Туина, а тогда "Могучий Вояжер" свалится прямиком в межчерепаший пролив. Я уже установил всю автоматику, так что... -- Ладно, ладно, -- перебил архиастроном, взмахом руки отсылая его прочь. -- Запуск должен состояться. Да, и не спускайте глаз с гавани. Когда этих несчастных поймают, я собственноручно предам их казни и сделаю это с огромным удовольствием. -- Да, господин. Э-э... Архиастроном нахмурился. -- Ты что-то еще хочешь сказать, раб? Распорядитель запуска сглотнул. С ним поступили очень нечестно, он был скорее магом-практиком, нежели дипломатом. Как раз поэтому кое-кто из мудрых голов позаботился о том, чтобы сообщение передал именно он. -- Из моря вышло чудовище, и сейчас оно нападает на корабли в гавани. Оттуда только что прибыл гонец. -- Большое чудовище? -- уточнил архиастроном. -- Не особенно, хотя говорят, оно исключительно злобное, господин. Правитель Крулла и Окружносети какое-то мгновение осмысливал эту новость, после чего пожал плечами. -- В море полно чудовищ, -- сказал он. -- Это одна из его главных характеристик. Пусть с чудовищем расправятся поскорее. И... главный распорядитель? -- Господин? -- Если мне и дальше будут досаждать, вспомни, что в жертву должны принести двух человек. Но на меня может нахлынуть прилив щедрости, и я увеличу это число. -- Да, господин. Не помня себя от облегчения, главный распорядитель поспешно ретировался. Ему удалось живым и невредимым убраться с глаз властелина. "Могучий Вояжер", уже не безликая бронзовая оболочка, высвобожденная из разбитой формы несколько дней назад, но корабль, покоился на своем ложе на вершине деревянной башни, выстроенной в центре арены. Уложенные перед ним рельсы сбегали к Краю и на протяжении последних нескольких ярдов круто загибались вверх. Покойный Дактилос Златоглаз, который создал не только "Могучий Вояжер", но и пусковой ствол, утверждал, что последний штрих введен лишь для того, чтобы гарантировать, что корабль в начале своего долгого погружения не налетит на какие-нибудь скалы. Возможно, это было простым совпадением, но благодаря