На следующий день я отправил ей мои записи по факсу, и компания очень любезно предложила мне контракт на две книги. Почему ты просто не отправил книги в Интернет? Что? Почему ты не сделал их доступными бесплатно? Почему Ты меня спрашиваешь? Потому что многие хотят это знать. Издатели предложили тебе много денег? Ну, да. Почему ты согласился их взять? "Если бы ты был Божьим человеком, ты бы согласился поделиться этой информацией с миром безвозмездно. Ты бы не гонялся за контрактами на книги". Разве тебе не говорят такого? Точно. Так говорят. Говорят, что меня интересуют деньги. И? Деньги меня не интересуют, но это не причина, чтобы от них отказываться. Божий человек не поступал бы так. Правда? Разве священники не получают зарплату? Разве раввины не едят? Да, но не очень много. Божьи учителя живут в бедности, они не требуют состояний за то, что делятся простыми истинами. Я не требовал состояний. Я ничего не требовал. Мне предложили деньги. Тебе следовало отказаться. Почему? Кто говорит, что деньги --это плохо? Если у меня есть шанс заработать много денег, делясь вечными истинами, зачем мне отказываться? Кроме того, а что, если я мечтал сделать что-то необычное при помощи этих денег? Что, если я мечтал основать и субсидировать некоммерческую организацию, которая несла бы Твою весть по всему миру? Что, если я мечтал сделать жизнь других лучше? Это могло бы немного помочь. Тогда Я не был бы так сердит. А что, если большую часть этих денег я просто раздал? Что, если я помогал нуждающимся людям? Это тоже помогло бы. Мы смогли бы понять. Мы бы смогли начать принимать. Но тебе самому следует жить очень скромно. Ты не должен тратить деньги на себя. Не должен? Я не должен радоваться тому, кто я есть? Я не должен жить в великолепии? Иметь красивый дом? Ездить на новой машине? Нет. Ни иметь модной одежды, ни обедать в дорогих ресторанах, ни покупать роскошные вещи. Тебе следует раздать все деньги бедным и жить так, как будто деньги ничего не значат для тебя. Но я так живу! Я живу так, как будто деньги ничего для меня не значат. Я их свободно трачу, легко отдаю, щедро делюсь ими и, фактически, поступаю так, как будто они ничего не значат. Когда я вижу что-то дорогое, что мне хотелось бы иметь или сделать, я поступаю так, как будто деньги ничего не значат. И если мое сердце подсказывает мне помочь другому или подарить миру что-то великолепное, я тоже поступаю так, как будто деньги ничего не значат. Если ты будешь продолжать в том же духе, ты потеряешь их все. Ты хотел сказать, использую их все! Деньги нельзя потерять. Их можно только использовать. Использованные деньги не потеряны. Они у кого-то есть! Они не исчезли. Вопрос в том, у кого они. Если они попали к людям, которые что-то мне продали или что-то для меня сделали, как я могу их потерять? А если деньги идут на добрые дела или на удовлетворение нужд других людей, где же тут потеря? Но, если ты не будешь держаться за них, у тебя ничего не останется. Я не "держусь" за то, что у меня есть. Я понял, что, когда я держусь за что-то, я это теряю. Если я "держусь за" любовь, это все равно что у меня ее нет совсем. Если я держусь за деньги, они бесполезны. Единственный способ, при помощи которого я могу испытать, что "имею" что-то, -- отдавать. Тогда -- и только тогда -- можно знать, что у тебя что-то есть. Ты уклонился от ответа на Мой главный вопрос. При помощи своей изящной словесной гимнастики ты совершенно ушел от темы. Но Я не позволю тебе так просто улизнуть. Я за шиворот притащу тебя обратно. Дело в том, что люди, которые учат настоящему слову Божьему никогда не зарабатывают, и не должны на этом зарабатывать. Кто Тебе это сказал? Ты. Я? Да, ты. Всю свою жизнь ты говорил Мне это. Пока не написал эти книги и не заработал кучу денег. Что заставило тебя измениться? Ты. Я? Ты. Ты сказал мне, что деньги не являются корнем всех зол, и я думаю, что проблема в их неправильном использовании. Ты говорил мне, что жизнь была создана, чтобы мы ею наслаждались, и что получать от жизни удовольствие хорошо. Более чем хорошо. Ты сказал мне, что деньги не отличаются ни от чего другого в жизни -- что все это энергия Бога. Ты сказал мне, что нет ничего, чем бы Ты не был, что Ты выражаешься в, вокруг и через все, что Ты есть все. Все во Всем, следовательно, и деньги. Ты сказал мне, что всю свою жизнь я неправильно смотрел на деньги. Что это я сделал их неправильными, грязными, недостойными. И что таким образом я делал Бога неправильным, грязным и недостойным, потому что деньги -- это часть того, Кто Ты Есть. Ты сказал мне, что я создал интересную жизненную философию, в которой деньги были "плохими", а любовь -- "хорошей". Поэтому чем любимее или важнее для общества является вещь, тем меньше денег я или кто-либо другой должны на ней зарабатывать. Ты сказал мне, что из-за этого полмира воспринимает деньги и все, связанное с ними, превратно. Мы платим нашим стриптизершам и лучшим бейсболистам баснословные суммы, в то время как наши ученые, которые ищут лекарство от СПИДа, учителя, которые учат наших детей, священники, раввины и жрецы, которые заботятся о нашей Душе, живут, перебиваясь с хлеба на воду. Ты сказал мне, что так был создан мир навыворот, в котором то, что мы больше всего ценим, меньше всею вознаграждается. И Ты сказал мне, что это не только не работает (если мы действительно хотим создать такой мир, о котором говорим), но что в этом даже не было необходимости, ибо на это не было Твоей воли. Ты сказал мне, что Твоя воля такова, чтобы каждый человек жил в достатке, и что в роскоши нет ничего дурного, и что единственная проблема здесь, на Земле, в том, что мы еще не научились делиться -- даже после прошедших тысячелетий. Ты также дал понять, что я не научу мир никакой настоящей истине о деньгах, если буду их сторониться. Я только укреплю неверное представление о них, лично демонстрируя его. Ты сказал, что гораздо больше пользы будет в том, что я радостно приму деньги --и все хорошее, что есть в жизни, --и радостно поделюсь со всеми. Я сказал тебе все это? Да. Весьма недвусмысленно. И ты Мне поверил? Несомненно. Эта новая вера изменила мою жизнь. Хорошо. Это очень хорошо. Ты хорошо учишься, сын Мой. Ты хорошо слушаешь, и хорошо учишься. Я знал! Ты просто испытывал меня. Я знал, что Ты просто хотел услышать мои ответы. Да, но теперь у Меня для тебя есть еще несколько вопросов. Ну, парень! Почему люди должны платить за это послание? Забудь о том, почему для тебя не зазорно получать за него деньги. Почему людям следует отдавать за него деньги? Разве слово Божье не должно быть свободно доступно всем? Почему бы просто не отправить его в Интернет? Потому что люди день и ночь загружают Интернет тысячами слов о своей вере и о том, почему другим следует ее принять. Ты давно не заглядывал на веб-страницы? Им нет конца. Мы открыли ящик Пандоры. Как Ты думаешь, сколько людей обратили бы на меня внимание, если бы я в самом начале отправился в Интернет и объявил, что разговариваю с Богом? Полагаешь, это действительно было бы новостью в Интернете? Извини. Хорошо, но теперь твои книги стали очень популярными. Все о них знают. Почему не отправить их в Интернет сейчас? Для людей "Беседы с Богом" являются ценными потому, что другие люди отдали за них что-то ценное. Благодаря тем ценностям, которые в них вложили люди, они и являются такими ценными. Всю жизнь люди делают добро друг другу. Именно этим мы занимаемся в нашем мире. Мы все предлагаем ему наше "добро". Когда мир соглашается, что мы предложили что-то стоящее -- будь то починка водопровода, выпечка хлеба, исцеление людей или обучение истине, -- он говорит, что это "ценно", то есть в этом есть ценность. И если мы придаем вещи ценность, предлагая в обмен за нее что-то ценное для нас, мы не только получаем ценность, которую отдаем, мы также делаем эту вещь такой же ценной для других. Таким образом, эта вещь привлекает и других людей, потому что люди всегда стремятся принести ценности в свою жизнь. Наша система коммерции позволяет нам определить, что является ценным, а что нет. Эта система не совершенна, как и наши решения о том, что следует ценить. Но сейчас у нас есть только она. Я работаю внутри системы, чтобы изменить ее. А как же небогатые люди, которые не могут позволить себе твои книги? Книги есть почти в каждом доме в этой стране. Вопрос не в том, есть ли книги, а в том, какие это книги. Более того, "Беседы с Богом" можно найти практически в каждой библиотеке. Кроме того, люди, находящиеся в тюрьмах, а также другие нуждающиеся могут получить их благодаря программе "Книги для друзей". Поэтому я не могу согласиться, что этот материал недоступен. Книги переведены на многие языки, и люди во всем мире находят к ним путь. От Гонконга до Тель-Авива, от Польши до Японии, от Берлина до Бостона люди читают их, изучают в группах и делятся ими друг с другом. Однако я признаю, что для меня это были сложные вопросы. Тема денег вообще, и того, что нужно иметь и что делать, преследовала меня на протяжении десятилетий. Как Ты сказал, в этом я не отличаюсь от большинства человечества. Даже сегодня какая-то часть меня полагает, что мне следует отказаться от известности, от финансового достатка и всех других благ, которые мне принесли "Беседы с Богом". Огромная часть меня хочет носить власяницу, жить в лачуге и не принимать никаких мирских благ за то хорошее, что я могу дать миру. В моем представлении, так я сделаю то, что отдаю, стоящим. Ты видишь мое коварство? Я выстроил систему, в которой я прошу других ценить тo, за что я не возьму ничего ценного. Но как же я могу ожидать, что другие будут ценить то, чего не ценю я сам? Я даже не пытаюсь ответить. Эта тема слишком глубока для меня, слишком близка к базовому вопросу. И какую ценность я нахожу в себе, если я верю, что должен страдать, чтобы другие увидели мою ценность? Еще один базовый вопрос. Еще одна тема, о которой промолчу. Но раз Ты поднял этот вопрос, я спрашиваю: ценнее ли Тед Тернер, чем Мать Тереза? А Джордж Сорос не такой хороший человек, как Че Ривера? А политика Джесси Джексона, у которого есть множество хорошего в жизни, менее достойна политики Вацлава Гавела, у которого хорошего в жизни меньше? Надо ли называть слова Папы, одно облачение которого стоит больше, чем стоило бы прокормить бедного ребенка на протяжении года, богохульством потому, что он живет, как король, и стоит во главе церкви, которая владеет миллиардами7 Тед Тернер и Джордж Сорос отдали миллионы долларов. Их ожившие мечты стали доказательством, что мечты человечества возможно осуществить. Сделать возможными мечты человечества, оживив свои собственные мечты. Какая великолепная идея! С надеждой, которая вознесла его на место большого влияния, Джесси Джексон принес надежду миллионам. Папа вдохновлял и вдохновляет людей во всем мире, и он вдохновлял бы католиков мира не больше (на самом деле намного меньше, что и понятно), если бы появлялся перед ними в рубище. Поэтому я примирился с фактом, что опыт "Беседе Богом" принес больше хорошего в мою жизнь и дал мне больше хороших вещей, которыми я могу поделиться. Но Я хочу сказать, что издание этих книг не было причиной всего, что произошло. Ты создал причину до того, как книги вышли в свет. В действительности, именно поэтому они были изданы и стали такими популярными. Да, я вижу, что это так. Можешь быть уверен в этом. Твоя жизнь и твоя реальность вокруг денег -- и всех хороших вещей -- изменилась, когда ты изменился. Они изменились для тебя, когда ты изменил свое представление о них. Знаешь, я ведь думал, что это Ты все сделал. Я говорю людям, что эти книги стали популярными благодаря тому, что Ты так хотел. На самом деле меня даже привлекает идея, что во всем этом Божья воля. Конечно, привлекает. Она снимает с тебя всякую ответственность, более того, дает всему высочайшее одобрение. Мне неприятно разрушать твои воздушные замки, но все это не Моя идея. Не Твоя? Нет. Она была твоя. Ну, здорово! Так, значит, теперь я даже не могу сказать, что меня вдохновлял Бог. А как же книга, которую я пишу сейчас? Ты пришел ко мне и предложил мне заняться ею? Ну что ж, этот момент ничуть не хуже любого другого, чтобы начать наш разговор о том, как обрести дружбу с Богом. 3 Если мы с тобой собираемся обрести настоящую дружбу -- действенную дружбу, а не дружбу в теории... Это важно. Давай остановимся на этом и определимся. Многие люди думают, что Бог --их друг, но они не знают, как использовать эту дружбу. Они видят ее как взаимоотношения на расстоянии, а не как тесное общение. Еще больше людей вообще не воспринимают Меня как друга. И это грустно. Многие считают Меня родителем, а не другом -- и к тому же родителем суровым, жестоким, требовательным и сердитым. Отцом, который не потерпит абсолютно никаких оплошностей в определенных вопросах --например, в том, как Мне поклоняться. В представлении этих людей Я не только требую вашего поклонения, но и хочу, чтобы вы проделывали это особенным способом. Недостаточно прийти ко Мне. Вы должны прийти ко Мне по особому пути. Если же вы придете ко Мне другим путем -- любым другим путем, -- Я отвергну вашу любовь, проигнорирую ваши мольбы и обреку вас на страдания в аду. Даже если мое стремление к Тебе было искренним, мои намерения чистыми и мое понимание -- лучшее, которого я смог добиться? Даже тогда. Да, даже тогда. В представлении этих людей Я строгий родитель, который не примет ничего, кроме абсолютно правильного понимания того. Кто Я Есмь. Если ты понял неправильно, Я тебя накажу. Твои намерения могут быть чисты, насколько это вообще возможно; ты можешь быть так наполнен любовью ко Мне, что она будет выплескиваться наружу. И тем не менее Я брошу тебя в адское пламя, и ты будешь страдать там вечно, если придешь ко Мне с неправильным именем на устах, с неправильными мыслями в голове. Действительно грустно, что многие люди видят Тебя таким. Друг так не будет себя вести. Не будет. И поэтому сама идея дружбы с Богом -- то есть таких взаимоотношений, какие у тебя складываются с твоим лучшим другом, который примет все, что дано с любовью, простит все, сделанное по ошибке, -- идея такой дружбы им кажется непостижимой, Что касается тех, кто видит Меня своим другом, ты прав; большинство из них держится от Меня на большом расстоянии. Их дружба со Мной не действенна. Скорее, это очень отдаленные взаимоотношения, на которые, как они надеются, они могут рассчитывать в случае необходимости. Но это не ежедневная, ежечасная, ежеминутная дружба, какой она может стать. И Ты начал говорить, что нужно, чтобы обрести такую дружбу с Тобой. Изменения в уме и изменения в сердце. Вот что нужно. Изменения в уме и изменения в сердце. И смелость, Смелость? Да. Смелость отвергнуть любое понятие, любую идею, любое учение о Боге, который отверг бы тебя. Это потребует безграничной храбрости, потому что мир умудрился наполнить твою голову подобными понятиями, идеями и учениями. Тебе придется принять новую мысль, которая противоречит практически всему, что ты слышал обо Мне. Это будет трудно. Для некоторых -- очень трудно. Но это будет необходимо, потому что нельзя обрести дружбу -- реальную, близкую, действенную, открытую дружбу -- с тем, кого боишься. Значит, большая часть в обретении дружбы с Богом -- это забыть нашу "страшбу" с Богом. О, Мне это нравится. Этого слова нет в вашем языке, но Мне оно нравится. Именно таково было ваше отношение ко Мне все эти годы --страшба с Богом, Я. знаю. Я объяснял это в самом начале. С тех пор как я был маленьким мальчиком, меня учили бояться Бога. И я Его боялся. Даже когда мне удавалось избавиться от страха, меня к нему возвращали. Наконец, когда мне было девятнадцать, я отверг Бога Гнева из своего детства. Но я не заменил его Богом Любви, я вообще Его отверг. Ты просто перестал быть частью моей жизни. Это разительно отличалось от моего отношения всего пятью годами раньше. В четырнадцать лет я мог думать только о Боге. Я думал, что лучший способ избежать Божьего гнева -- это заставить Бога полюбить меня. Я мечтал стать священником. Все думали, что я приму сан. Монахини в школе были в этом уверены. "У него призвание",-- говорили они. Моя мама тоже была в этом уверена. Она видела, как я устанавливал алтарь на нашей кухне и надевал свое "облачение", воображая, что свершаю мессу. Другие мальчики делали из полотенец накидку Супермена и прыгали со стульев. Я представлял себе, что полотенце -- это риза священника. Затем, в начале моего последнего года в церковно-приходской школе, отец внезапно положил конец всем моим мечтаниям. Однажды мы с мамой говорили о моих планах на будущее, когда папа случайно зашел на кухню. -- Ты не пойдешь в семинарию, -- прервал он нас, -- так что не забивай себе голову. -- Не пойду? -- воскликнул я. Я был поражен. Я думал, что все было уже решено. -- Нет, --ровно сказал отец. -- Почему? Мама сидела молча. -- Потому что ты недостаточно взрослый для такого решения, -- заявил отец. -- Ты не знаешь, что ты решаешь. Нет, я знаю! Я решаю быть священником, -- закричал я. Я хочу быть священником. -- Э, ты не знаешь, чего ты хочешь, -- проворчал папа. -- Ты слишком мал. Наконец мама заговорила: -- О Алекс, пусть у мальчика будут свои мечты. Папа не собирался потакать мне. -- Не поощряй его, -- приказал он маме и бросил на меня один из своих взглядов, который говорил: "Дискуссия окончена". -- Ты не пойдешь в семинарию. Выкинь из головы. Я вылетел из кухни, сбежал по ступенькам вниз. Я искал убежища под моим любимым кустом сирени, который рос в дальнем углу заднего двора и который цвел не так уж часто и не так уж долго. Но в тот раз он стоял в цвету. Я помню, как вдыхал невероятную сладость пурпурных цветов. Я зарылся в них носом, как бык Фердинанд. Потом я заплакал. Не в первый раз отец задул огонек радости в моей жизни. Было время, когда я думал, что стану пианистом. Я имею в виду -- профессиональным, как Либерас, мой детский кумир. Я видел его каждую неделю по телевизору. Он был родом из Милуоки, и все в городе только и говорили о том, что местный парнишка стал великим человеком. Тогда не было телевизора в каждом доме -- по крайней мере не в районе Саут-Сайд, где в Мидуоки жили рабочие, -- но отцу каким-то образом удалось купить "Эмерсон" с двенадцатидюймовым экраном и черно-белой трубкой, по форме напоминающей пару скобок. Я сидел перед ним каждую неделю, загипнотизированный улыбкой Либераса, его канделябром и унизанными перстнями пальцами, которые летали над клавишами. Кто-то однажды сказал, что у меня отменный музыкальный слух. Я не знаю, так это или нет, но я мог сесть за пианино и тут же сыграть простую мелодию так же легко, как спеть ее. Каждый раз, когда мама брала нас к бабушке, я направлялся прямиком к пианино, которое занимало стену в гостиной, и начинал тренькать "У Мери была овечка" или "Мерцай, мерцай, маленькая звездочка". У меня занимало ровно две минуты подобрать правильные ноты для любой новой песни, а потом я играл ее снова и снова, в глубине своего существа взволнованный музыкой, которую я могу извлечь из клавиш. В этот период своей жизни (и на протяжении многих последующих лет) я боготворил своего старшего брата, Уэйна, который тоже умел играть на пианино без нот. Сын моей матери от предыдущего брака, Уэйн, не был в большой чести у отца. Мягко говоря, все, что нравилось Уэйну, папа терпеть не мог, все, что Уэйн делал, папа презирал. Поэтому игра на пианино была "для бездельников". Я не мог понять, почему он все время так говорит. Я любил играть на пианино -- хотя бы так, как у бабушки, -- и мама, и все вокруг видели, что у меня есть несомненный талант. Потом однажды мама сделала что-то невероятно дерзкое. Она куда-то сходила или позвонила по рекламе в газете, или что-то еще, и купила старую пианолу. Я запомнил, что она стоила двадцать пять долларов (большая сумма для начала пятидесятых), так как отец был сердит, а мама сказала, что он не имеет на это права, потому что она несколько месяцев экономила на продуктах и скопила нужную сумму. Она сказала, что бюджет семьи от этого совсем не пострадал. Наверное, пианолу привез продавец, так как однажды я пришел со школы и вот -- она была там. Я был вне себя от счастья и сразу же сел за инструмент. Вскоре пианола стала моим лучшим другом. Вероятно, я был единственным десятилетним мальчишкой во всем Саут-Сайде, которого не нужно было насильно заставлять практиковаться на пианино. Меня нельзя было оторвать от инструмента. Я не только подхватывал и исполнял любую услышанную мелодию, я сам сочинял их! Я находил песни в своей душе и выплескивал их на клавиши, и это наполняло меня восторгом. Самая волнующая часть дня наступала, когда я возвращался со школы или с игровой площадки и усаживался за пианолу. Отец совершенно не разделял моего энтузиазма. "Прекрати барабанить на этом чертовом пианино", -- таким, насколько я помню, было его отношение. Но я влюблялся в музыку и свою способность сочинять ее. Мои фантазия о том, что однажды я стану великим пианистом, все росли. Затем одним летним утром я проснулся от ужасного треска. Натянув одежду, я скатился вниз, чтобы посмотреть, что же происходит. Папа разбирал пианино на части. Не просто разбирал, но рвал его на части. Он бил по стенкам изнутри молотком, а потом при помощи ломика разделял их, дерево поддавалось и раскалывалось с ужасным скрипом. Я стоял, ошеломленный, потрясенный до глубины души. По щекам текли слезы. Мой брат увидел, как я содрогаюсь от беззвучных всхлипываний, и не смог удержаться, чтобы не поддразнить меня: -- Нил -- плакса! Папа оторвался от своей работы. -- Не будь размазней, -- сказал он. -- Оно занимало слишком много места. Пора от него избавиться. Я развернулся, убежал в свою комнату, хлопнул дверью (очень опасный поступок для ребенка в моем доме) и бросился на кровать. Я помню, как я выл -- да, буквально выл: "Нет, не-е-ет...", как будто мои жалобные мольбы могли спасти моего лучшего друга. Но удары и треск не стихали, и я зарылся головой в подушку, содрогаясь от горечи утраты. Я чувствую боль, которую пережил тогда, до нынешнего дня. До этого самого момента. Когда я отказался выходить из комнаты до конца дня, отец проигнорировал меня. Но когда я не поднялся с кровати еще три дня, отец начал раздражаться. Я слышал, как он ругался с мамой, которая хотела принести мне еду. Если я хотел есть, я мог спуститься к столу, как все. И, если я собираюсь спуститься, я не должен дуться. Б нашем доме не позволялось дуться или сердиться --по крайней мере из-за решений, принятых отцом. Он считал такие проявления эмоции открытым неповиновением и не потерпел бы их. В нашем доме мы должны были не просто принимать владычество нашего отца, но принимать его с улыбкой. Будешь продолжать реветь, и я поднимусь, и тогда тебе будет о чем поплакать, -- кричал он с нижнего этажа, и он не шутил. Когда даже после запрета приносить мне еду я не вышел из комнаты, отец, наверное, все-таки понял, что перегнул палку. Я должен сказать, что он не был бессердечным человеком, он просто очень привык поступать как бессердечный человек. Он привык, что ему не задавали вопросов и что он объявлял и выполнял свои решения без особых любезностей. Он вырос в эпоху, когда быть отцом означало быть "боссом", и он не терпел никакого непослушания. Поэтому ему было нелегко подойти к моей комнате и постучать в дверь --то есть фактически спросить разрешения войти. Я могу только предположить, что моя мама очень сильно над ним поработала. -- Это папа, -- объявил он, как будто я не знал и как будто он не знал, что я знал. -- Я хочу поговорить с тобой. Эти слова были так близки к извинению, как только он мог позволить себе в отношениях со мной. -- Хорошо, -- выдавил я, и он вошел. Мы долго говорили, он, сидя на краю кровати, я, опершись на спинку, и это был один из лучших разговоров, которые когда-либо были у нас с отцом. Отец сказал, что, хотя он знал, что мне нравится играть на пианино, он не подозревал, что это так много для меня значит. Он сказал, что всего лишь хотел освободить место в общей комнате, чтобы поставить вдоль стены кушетку, потому что мы покупали кое-какую новую мебель для гостиной. Потом он сказал слова, которые я до сих пор не забыл. -- Мы купим тебе новое пианино, но оно будет достаточно маленьким, чтобы мы смогли поставить его здесь, у тебя в спальне. Я был так взволнован, что едва мог дышать. Он сказал, что сразу же начнет откладывать деньги и что вскоре у меня будет пианино. Я крепко обнял папу. Он меня понял. Все будет хорошо. К обеду я спустился в столовую. Проходили недели, но ничего не происходило. Я думал: "Он просто ждет моего дня рождения". Наступило десятое сентября, но пианино не было. Я ничего не сказал. Я подумал: "Он ждет Рождества". Пришел декабрь, и я просто задержал дыхание. Ожидание было просто невыносимым. Когда пианино не появилось, мое разочарование было огромнейшим. Прошли еще недели, еще месяцы. Не помню, когда я точно понял, что отец не собирается выполнять свое обещание. Но только после тридцати я понял, что он, наверное, никогда и не собирался его выполнять. В тот день я дал моей старшей дочке обещание, которое не думал сдержать. Я просто хотел, чтобы она перестала плакать. Я просто пытался утешить ее в каком-то детском несчастье, о котором сейчас не помню. Я даже не помню, что я пообещал. Я просто сказал что-то, чтобы успокоить ее. Это помогло. Она обвила мне ручонками шею и закричала: "Ты самый лучший папочка на всем белом свете!" И грехи отцов да падут на головы их детей... Твой рассказ занял много времени... Прости. Я... Нет, нет -- это не жалоба, это наблюдение. Я просто хотел подчеркнуть, что этот эпизод, очевидно, очень важен для тебя. Да. Был и есть. И чему он тебя научил? Никогда не давать обещания, которые я не могу выполнить. Особенно своим детям. Это все? Никогда не использовать свое знание о том, чего хочет другой человек, для того, чтобы получить то, чего хочу я. Но люди "обмениваются" друг с другом все время. Такова основа вашей современной экономики и большинства отношений в вашем обществе. Да, но есть такое понятие, как "честный обмен", и есть манипулирование. В чем разница? Честный обмен -- это взаимовыгодная сделка. У тебя есть то, что нужно мне, у меня есть то, что нужно тебе, мы приходим к соглашению, что у них более или менее одинаковая ценность, и обмениваемся ими. Это чистая сделка. Существует также эксплуатация. Это когда у тебя есть то, что мне нужно, и у меня есть то, что нужно тебе, но ценность этих вещей не одинакова. Но мы все равно совершаем сделку, потому что один из нас отчаянно нуждается в том, что есть у другого, и он готов заплатить любую цену. Именно так поступают некоторые многонациональные корпорации, предлагая по семьдесят пять центов за час работы в Малайзии, Индонезии и Тайване. Они называют это экономической возможностью, но это эксплуатация, простая и неприкрытая. И наконец, существует манипуляция. Это когда у меня нет ни малейших намерений дать тебе то, что я предлагаю. Иногда это происходит неосознанно. Это плохо. Но в худшем случае человек полностью осознает, что он не собирается выполнять обещанное. Это уловка -- техника, с помощью которой другого человека можно заставить замолчать или тут же, сразу же успокоить. Это ложь, и самая худшая, потому что она затягивает рану, которая позже откроется заново и станет еще глубже. Очень хорошо. Ты растешь в осознании того, что значит обладать честностью. Честность важна в любой системе. Если честность системы фальшива, сама система рухнет. Какой бы изощренной ни была конструкция, она не может ничего поддержать, если ее честность скомпрометирована. Учитывая цель, к которой ты стремишься в своей жизни, --хорошо, что ты понимаешь. И все же чему еще ты научился? Ну, я не знаю. Ты намекаешь на что-то конкретное? Я надеялся, что ты научился кое-чему о жертвах. Я надеялся, что ты запомнил истину, что нет ни жертв, и злодеев. Ах, это. Да, это. Почему ты не расскажешь Мне? Теперь ты учитель, ты вестник. Нет ни жертв, ни злодеев. Нет "хороших парней" и "плохих парней". Бог создал только Совершенство. Каждая душа совершенна, чиста и прекрасна. В состоянии забвения, в котором они обитают здесь, на Земле, совершенные творенья Божии могут совершать несовершенные поступки -- или поступки, которые мы называем несовершенными, -- но все, что происходит в жизни, имеет свою причину. В Божьем мире не бывает ошибок, и ничего не происходит случайно. И никто не приходит к Тебе без дара в руках. Отлично. Это очень хорошо. Но многим людям это сложно воспринять. Я знаю. Ты предельно ясно изложил это в трилогии "Беседы с Богом", но некоторым людям все же очень трудно согласиться с тем, что все в мире совершенно. Все проясняется в свое время. Стремящиеся к более глубокому пониманию этой истины найдут его. В этом поможет книга "Маленькая душа и Солнце", как и повторное прочтение нашей трилогии. Да, и, судя по твоей почте, многим это будет весьма кстати. Минуточку! Ты видел мою почту? Прошу тебя... Ох... Полагаешь, в твоей жизни бывают события, о которых Я не знаю? Наверное, нет. Мне просто не нравится думать об этом. Почему? Думаю, потому, что я не очень горжусь кое-какими случаями из своей жизни. И? И мысль о том, что Ты обо всем знаешь, немного дискомфортна. Помоги Мне понять почему. На протяжении многих лет ты рассказывал о таких событиях своим лучшим друзьям. Ты подолгу беседовал о них во тьме ночи со своими возлюбленными. Это другое. В чем отличие? Возлюбленная или друг -- это не Бог. Когда возлюбленная или друг знают о таких вещах, это совсем не то же самое, когда Бог о них знает. Почему? Потому что возлюбленная или друг не осудит и не накажет. То, что Я скажу, возможно, тебе не понравится. За прошедшие годы твои возлюбленные и друзья осуждали и наказывали тебя гораздо чаще, чем это делал Я. В действительности, Я никогда этого не делал. Ну, пока нет. Но в Судный День... Ну вот, опять. Хорошо, хорошо, но повтори мне снова. Мне нужно чаще слышать об этом. Нет никакого Судного Дня. И никакого проклятия или наказания. Никакого, кроме того, которое вы сами на себя налагаете. И все же мысль о том, что Ты знаешь все, что я когда-либо говорил или делал... ...ты забыл "все, о чем когда-либо думал". Да, все, о чем я когда-либо думал, говорил или делал... меня беспокоит. Мне бы не хотелось этого. Я знаю. Об этом и будет наша книга --как обрести дружбу с Богом. Я знаю. И я правда думаю, что теперь мы с Тобой друзья. Я уже долго так ощущаю. Вот только... Что? Что только? Время от времени я снова возвращаюсь к старым мыслям, и иногда мне тяжело думать о Тебе по-новому. Я все еще думаю о Тебе как о Боге. Да, но ведь Я и есть Бог. Я знаю. В этом все дело. Иногда я не могу думать о Тебе как о Боге и о друге одновременно. Я не могу употребить эти два слова в одном предложении. Очень грустно, потому что они должны стоять рядом. Я знаю, знаю. Ты мне все время об этом говоришь. Что нужно для того, чтобы ты обрел настоящую, а не искусственную дружбу со Мной? Не знаю. Я не уверен. Знаю, что не знаешь, но если бы ты думал, что знаешь, каков бы был твой ответ? Наверное, мне нужно доверять Тебе. Хорошее начало. И, наверное, мне нужно было бы любить Тебя. Замечательно. Продолжай. Продолжать? Продолжай. Я не знаю, что еще сказать. Что еще ты делаешь для своих друзей, кроме того, что веришь им и любишь их? Я стараюсь проводить с ними больше времени. Хорошо. Что еще? Стараюсь что-то сделать для них. Чтобы заслужить их дружбу? Нет, ведь я их друг. Замечательно. Что еще? Гм... Я не уверен. Ты позволяешь им что-то сделать для себя? Я стараюсь как можно меньше просить своих друзей об услугах. Почему? Потому что хочу, чтобы они оставались моими друзьями. Ты полагаешь, что дружить означает ни о чем не просить друга? Думаю, да. По крайней мере, меня этому учили. Самый быстрый способ потерять друга -- навязываться ему. Нет, это самый быстрый способ выяснить, кто твои друзья. Возможно... Не "возможно". Точно. Друг -- это тот, кому невозможно навязаться. Любой другой -- просто знакомый. Вот как! Ты создаешь жесткие правила. Это не Мои правила. Это твои собственные определения. Ты просто их забыл. И, таким образом, ошибочно понимаешь дружбу. Настоящую дружбу используют. Дружба не похожа на дорогой фарфоровый сервиз, который ты боишься взять в руки, чтобы не разбить. Настоящая дружба -- это как хорошая компьютерная программа. Ее невозможно сломать, сколько бы ты ею ни пользовался. Мне трудно сейчас. Я знаю, и в этом проблема. Вот почему у тебя не было настоящей, практичной дружбы со Мной. Как же мне решить проблему? Ты должен увидеть все взаимоотношения между людьми в истинном свете. Ты должен понять, как на самом деле обстоят дела и почему люди делают то, что они делают. Ты должен добиться ясности относительно некоторых базовых принципов Жизни. Об этом наша книга. Я помогу тебе. Но мы совершенно отошли от темы. Ты говорил о том, что нет ни жертв, ни злодеев. Мы ни от чего не отошли. Это все та же тема. Не понимаю. Погоди минуту и поймешь. Хорошо. Так как же мне подружиться с Богом? Поступай так, как ты бы поступал с другом. Доверять Тебе. Доверять Мне. Любить Тебя. Любить Меня. Проводить больше времени с тобой. Да, приглашать Меня к себе. Возможно, очень надолго. Делать что-то для Тебя... хотя у меня нет ни малейшего представления, что я могу сделать для Тебя Многое, поверь Мне. Хорошо. И последнее: позволять Тебе делать что-то для меня. Не просто "позволять". Просить Меня. Требовать у Меня. Приказывать Мне. Приказывать Тебе? Приказывать. Здесь мне тоже трудно. Я даже представить себе этого не могу. В этом вся проблема, друг Мой. В этом вся проблема. 4 Думаю, людям понадобится немало усилий, чтобы начать что-то требовать от Бога. Я предпочитаю слово "смелость". Я уже говорил тебе, что для достижения настоящей, действенной дружбы с Богом понадобится изменить ум и сердце и обрести смелость. Как мне перестроить свое отношение к Богу настолько, чтобы постигнуть, что я могу что-то требовать от Бога? Не просто можешь. Это лучший способ добиться результатов. Хорошо, но как мне обрести такое понимание? Я уже говорил: в первую очередь, ты должен понять, как все устроено на самом деле. То есть -- как устроена жизнь. Но мы перейдем к этому через минуту. Вначале Я назову Семь Шагов к Дружбе с Богом. Хорошо, я готов. Первый: Знать Бога. Второй: Доверять Богу. Третий: Любить Бога. Четвертый: Принять Бога. Пятый: Использовать Бога. Шестой: Помогать Богу. Седьмой: Благодарить Бога. Их можно использовать, если ты хочешь подружиться с любым человеком. Это действительно так? Да. фактически, ты подсознательно наверняка ими пользуешься. Если бы ты пользовался этими шагами сознательно, ты бы подружился со всеми, с кем встречался в жизни. Было бы чудесно, если бы я узнал о них в молодости. Тогда я не умел общаться с людьми. Мой брат всегда легко находил друзей, но я -- никогда. Поэтому я старался подружиться с его друзьями. Ему было нелегко со мной, я всегда хотел идти туда, куда и он, делать то, что и он. Ко времени поступления в среднюю школу у меня уже были свои интересы. Я все так же любил музыку, поэтому я записался в передвижной оркестр, хор и обычный оркестр. Я также занимался в фотокружке, принимал участие в работе группы по созданию альбомов выпускных классов и был репортером нашей школьной газеты. Я входил в драматический кружок, шахматный и -- возможно, самое примечательное -- в дискуссионную группу, даже лучшую дискуссионную группу. Именно в средней школе я начал свою карьеру диктора. У одной из местных радиостанций возникла идея каждый вечер передавать репортажи о спортивных достижениях средних школ, привлекая для этого учеников. Я уже был комментатором на всех школьных футбольных и баскетбольных матчах, поэтому, естественно, меня избрали представителем нашей школы. Это было мое первое знакомство с радио, и оно стало началом моей тридцатипятилетней карьеры в средствах массовой информации. И все же, несмотря на все мои увлечения (а возможно, из-за них) я не мог ни с кем подружиться. Я уверен, основная причина была в том, что я раздул свое эго до огромных размеров. Так ^частично компенсировал годы детства, когда отец постоянно говорил мне, что меня должно быть "видно, но не слышно", к Тому же я всегда немного любил порисоваться. Боюсь, что я был невыносим; немногие ребята в средней школе могли меня терпеть. Я знаю, что со мной происходило. Я искал в глазах других одобрение, которого я не получал от отца. Мой отец был очень скуп на похвалу. Я помню, как однажды выиграл в дискуссионном турнире и привез домой приз. Единственным комментарием моего отца было: "Этого я ожидал меньше всего". Трудно чувствовать себя хорошим, когда даже победы в турнире недостаточно, чтобы заслужить хотя бы небольшую похвалу от своего отца. (Печальнее всего то, что он считал свои слова похвалой.) Поэтому я приобрел привычку докладывать отцу обо всем, что я делаю, рассказывать о всех моих достижениях, надеясь, что однажды услышу от него: "Это невероятно, сынок. Поздравляю. Я горжусь тобой". Я так и не услышал похвалы -- ч начал искать ее у других. Я не изменил этой традиции до сегодняшнего дня. Я старался избавиться от нее, но я ей не изменил. И что хуже всего, мои дети, вероятно, скажут, что я был так же равнодушен к их достижениям. И грехи отцов да падут на головы их детей... У тебя действительно есть "проблема отцов", не так ли? У меня? Я никогда не думал об этом с такой точки зрения. Не удивительно, что тебе неприятно думать, что Я все о тебе знаю. Не удивительно, что у тебя вообще были проблемы с понятием о Боге. Кто сказал, что у меня были проблемы с понятием о Боге? Перестань, тут нет ничего страшного. Ты можешь это признать. У половины населения Земли та же проблема, и в основном по той же причине они видят Бога ка