же обменяться сведениями о количестве таких могил и их местонахождении. В 1923--24 годах право оптации советскими подданными польского гражданства было распространено и на Закавказье, по договоренности, достигнутой между НКИД и польской дипломатической миссией в Москве. Для подачи документов определен был двухмесячный срок -- с 1 апреля по 1 июня 1924 года. Срок этот, безусловно, был крайне недостаточен. Кроме того, вопреки ранее опубликованным декретам58, отделы управления местных исполкомов отказывались принимать заявления и документы у желающих оптировать польское гражданство. Впрочем, если документы и принимались, им попросту не давали хода. Наконец, проживающие в Закавказье польские оптанты даже не были осведомлены о том, что копии своих заявлений об оптации польского гражданства и подлинники своих документов они должны были пересылать в польское консульство. В результате, польское правительство не было информировано о том, что оптанты подают заявления в местные исполкомы. По этим причинам принятый 17 апреля 1924 г. закон "О порядке производства на местах действий по оптации польского гражданства"59 предписывал местным органам советской власти принимать заявления польских оптантов, не вдаваясь в обсуждение того, достаточны ли или нет для признания заявителя гражданином Польши представленные им документы. Принятые заявления, копии документов и фотографии пересылались местными органами представителю НКИД СССР в трехдневный срок. Принятые ранее и не отосланные еще заявления отсылались в НКИД немедленно. Наконец, местные власти обязаны были известить оптанта о необходимости послать копии заявления об оптации и оригиналы документов в польский консулат в Тифлисе (Тбилиси), причем доказательством прав на оптацию польского гражданства мог быть паспорт, выданный бывшей польской миссией на Кавказе еще до установления советской власти. В 1920 году были урегулированы и советско-финские отношения60. Согласно русско-финскому мирному договору, подписанному 14 октября 1920 г., между двумя странами устанавливались мирные отношения61, сопровождающиеся взаимными амнистиями и разрешением оптировать гражданство другой стороны. Так, граждане обеих сторон, арестованные вследствие состояния войны или по политическим причинам, немедленно освобождались и должны были быть возвращены на родину при первой возможности. Освобождались все арестованные, совершившие политические преступления в пользу другой стороны, в том чис-сле и с целью осуществления права национального самоопределения. Право преследования в отношении еще не осужденных или эмигрировавших политических преступников, совершивших преступления в пользу другой стороны, отпадало. Амнистия распространялась и на политических преступников, эмигрировавших на территорию другой стороны. Финским гражданам, находящимся в России, если они не были арестованы "за тяжкое преступление", разрешалось вернуться на родину немедленно. По договору финскими гражданами становились жители Печенгской области, отошедшей к Финляндии, если они в течение года со дня подписания договора не оптировали российское подданство. А жители Ре-польской и Поросозерской волостей, отошедших к РСФСР, получали право в течение года со дня вступления в силу договора свободно выехать из советской России62. Предусматривался также скорейший обмен военнопленными, о чем предстояло заключить особое соглашение. Правда, оно так и не было заключено. Но в августе 1922 года был подписан договор "Об эвакуации на родину граждан обоих государств"63. Договор еще раз подтверждал права на оптацию финского гражданства для тех, кто до объявления независимости Финляндией признавались, согласно законам бывшего Великого Княжества Финского, финскими гражданами и не вышли из финского гражданства. Финское подданство доказывалось документально. Для подачи заявления о желании воспользоваться правом на эвакуацию устанавливался шестимесячный срок, а для проживавших в азиатской части России -- девятимесячный. Финские граждане отправлялись на родину эшелонами, не более 500 человек в каждом. Допускалась и эвакуация отдельных лиц. Пункты советско-финского мирного договора, касающиеся амнистии, оставались в силе, но были теперь распространены и на уголовные преступления, не относящиеся к разряду тяжких. Под политическими пре- отуплениями, "не служащими препятствием к эвакуации, подразумевались также общеуголовные преступления, которые были совершены в качестве средства для осуществления политического деликта". Политическими, однако, не считались преступления, относительно которых не было сомнения в том, что "политический мотив в действительности" не имел "иного значения кроме как средства для прикрытия чисто уголовной цели и природы преступления". Договор об эвакуации на родину граждан обоих государств указывал также на необходимость окончания начавшейся уже эвакуации пленных. Особо оговаривалась в договоре недопустимость насильственных репатриаций. Финская сторона, однако, заявила, что она не будет рассматривать международное право высылки из страны нежелательных иностранцев как противоречащее статье о недопустимости насильственной эвакуации. Репатриация на родину венгров проходила куда менее гладко. В мае 1920 года РСФСР и УССР подписали с Венгрией договор о военнопленных64. Венгрия обязывалась не препятствовать возвращению всех военнопленных и интернированных, выходцев с территорий бывшей Российской Империи, если они пожелают вернуться обратно. Задержанию, однако подлежали лица, находящиеся под следствием или отбывающие наказания за совершенные преступления. Эти категории могли вернуться на родину по отбытии наказания. Советское правительство, со своей стороны, обязалось освободить и отпустить на родину всех военнопленных и интернированных гражданских лиц, родившихся в Венгрии или проживавших там. До открытия новых транспортных путей венгерских пленных должны были доставлять на эстонскую и финскую границу65. Договор этот, однако, не предусматривал возвращения Венгрией пленных венгерских наркомов и двух дивизий солдат Красной армии, интернированных королевским правительством Венгрии после подавления коммунистического мятежа. Бывшим советским наркомам в Венгрии, во главе с Бела Куном, вот-вот должны были вынести смертный приговор. И тогда советское правительство объявило ряд находившихся в советском плену военнопленных-венгров -- заложниками. Оправдывая эти действия, советский нарком иностранных дел Чичерин писал в телеграмме, посланной 30 декабря 1920 г. министру иностранных дел Венгрии: "Российское правительство вынуждено было прибегнуть к единственно возможному средству для спасения жертв, оказавшихся в руках венгерской власти -системе заложников. Именно нынешнее правительство Венгрии, которое угрожает судебным убийством членов союзного советскому венгерского правительства и находящихся еще в Венгрии русских военнопленных, является истинным виновником репрессалий, к которым оно нас вынуждает и которые с нашей стороны являются лишь законными мерами самозащиты в виду лежащего на нас долга спасти те из его жертв, в защиту которых мы в течение этого года выступали в целом ряде радиотелеграфных заявлений"66. Не желая рисковать жизнью венгров-заложников в советской России, правительство Венгрии пошло на переговоры67, в результате которых в июле 1921 года в Риге было подписано советско-венгерское соглашение об обмене военнопленными и гражданскими интернированными. В дополнение ко всем военнопленным, выходцам из России или Украины, Венгрия соглашалась депортировать в РСФСР 400 человек, указанных в приложенном к договору именном списке, составленном советским правительством. В этот список были, разумеется, включены все наркомы венгерской советской республики. Советское правительство, однако, отказывалось от подобных требований в будущем. Кроме того, предоставив подробные сведения о каждом из 400 человек именного списка, советское правительство отказывалось от замены неразысканных другими лицами. В Венгрию должно было отправиться "нейтральное лицо", которое имело бы возможность свободно контактировать со всеми 400 кандидатами на выезд для выяснения их желания. В случае отказа кого-либо из этих 400 человек эмигрировать из Венгрии исполнение судебного приговора над остающимися не отменялось. Советское правительство, со своей стороны, освобождало всех военных и гражданских пленных, в том числе заложников. Особо было оговорено освобождение содержавшегося в Москве капитана Карла Маршалла. Обмен репатриантами и высылаемыми производился по необычной системе. Нижние чины армии и венгерские "пролетарии" обменивались на "русских нижних чинов и буржуазных военнопленных". Военнопленные офицеры и "буржуазия", включая капитана Маршалла, обменивались на 400 человек, указанных в советском списке. Обмен этой группы производился через третье государство. Отправляемые в РСФСР венгерские наркомы распределялись таким образом, чтобы последний из них передавался вместе с последней обменной группой. Обмен предлагалось закончить к концу 1921 года68. Советские военнопленные находились в это время не только в Венгрии, но и в Германии. Большая часть русских пленных в Германии была пленена еще до большевистского переворота. Но были у немцев уже и советские пленные. Во-первых, они брались в плен немцами во время германского наступления, предшествовавшего заключению Брестского мира. Во-вторых, во время мелких стычек, имевших место до разрыва мира 13 ноября. Наконец, в Германию, как и в Венгрию, были посланы войска Красной армии, где, как и в Венгрии, они были разбиты и интернированы. Теперь же через цепь советско-германских договоров советское правительство пыталось получить всех своих пленных назад, разрешая, со своей стороны, возвратиться на родину германским военнопленным Первой мировой войны, интернированным гражданским лицам, беженцам, заложникам и оптантам. Первый договор "Об отправлении на родину военнопленных и интернированных гражданских лиц той и другой стороны" был подписан советской Россией и Германией 19 апреля 1920 года. Стороны согласились с тем, что "военнопленные и интернированные гражданские лица той и другой стороны должны быть возвращены на родину, поскольку они сами того пожелают. Отправление на родину должно" было "начаться немедленно и проводиться с наибольшей быстротой". Германия и РСФСР обязались "предпринять это отправление в спешном порядке, всеми доступными средствами и предоставить для этого все необходимые перевозочные средства". Обмен производился по принципу "транспорт на транспорт"69. Вплоть до возвращения военнопленным и интернированным предоставлялось достаточное содержание и возможность соответствующего заработка. Русскими военнопленными "по смыслу настоящего соглашения" считались "все русские или бывшие российские подданные, которые попали во власть германцев, сражаясь за бывшее Российское государство или за Российскую советскую республику", а герман- скими военнопленными -- "все германцы или бывшие германские подданные, которые попали во власть русских, сражаясь за германское государство или в борьбе против Российской советской республики". Заложники той и другой стороны также считались военнопленными и подлежали возвращению на родину. По всем преступлениям, кроме общеуголовных, "в частности по обвинению в шпионаже", гражданам противной стороны объявлялась амнистия. Но кроме того "полное освобождение от наказания" предоставлялось и тем, кто "боролся против государственного устройства своего отечества политическими действиями или с оружием в руках". Речь, безусловно, прежде всего шла об амнистии германским правительством немецких коммунистов, арестованных за подрывную деятельность против германского государства. Согласно дополнительному соглашению, подписанному 23 апреля, обмен военнопленными начинался И мая 1920 года через Эстонию, в городе Нарва70. Поскольку русских пленных в Германии было больше, чем германских пленных в России, советское правительство не могло доставлять "транспорт на транспорт", и правительство Германии согласилось принимать австро-венгерских пленных в счет соглашения от 19 апреля 1920 года. Предполагалось, что в Нарве будет обмениваться один транспорт в два дня. Обмен производился при посредничестве международного Красного креста, следившего за численностью обмениваемых плен-ных71. В соответствии с дополнительным соглашением, подписанным 6 мая 1921 года72, по требованию правительства одной из сторон гражданскими интернированными могли считаться и те, кто в начале войны жил на территории противной стороны или находился там, пусть даже временно, до заключения Брест-Литовского мирного договора. Русскими воинскими чинами, интернированными в Германии, считались все лица, перешедшие германскую границу в составе Красной армии. РСФСР возмещала Германии расходы, понесенные ею в связи с интернированием русских военных и гражданских лиц. Был разрешен, кроме того, выезд в Германию бывшим немецким гражданам, утратившим германское подданство73. К 1922 году большинство германских военнопленных и интернированных покинуло пределы РСФСР, и советская сторона была освобождена от ранее взятого на себя обязательства доставлять "транспорт на траспорт". Русских же пленных в Германии оставалось все еще очень много, и Германия, как и прежде доставляла к передаточному пункту не менее 4000 репатриантов в неделю74. Аналогичные соглашения были заключены между РСФСР и Украиной, с одной стороны, и Австрией, с другой. Первым таким договором было подписанное 5 июля 1920 года в Копенгагене соглашение о возвращении на родину военнопленных и интернированных гражданских лиц обеих сторон. В дополнительном соглашении, подписанном в конце 1921 г., стороны обязались в самом спешном порядке произвести обмен еще неотправленных военнопленных и гражданских интернированных. Задержание их на основании судебных и следственных постановлений допускалось лишь по соглашению с другой стороной. Ни одно лицо не могло быть выдано против его воли, а о каждом случае задержания лиц, подлежащих возвращению, необходимо было сообщать противной стороне. Российское и украинское правительства обязались также не удалять насильственно из вагонов возвращающихся на родину репатриантов, "разве что к подобному мероприятию" оказывались "веские основания". В каждом подобном случае советские власти обязались сообщать Австрии имена удаленных и причину их высадки75. Наконец, было заключено соглашение между Советской Россией и Италией. Правда, в нем речь шла не о военнопленных, а только о том, что все проживавшие в России итальянцы, в том числе и уроженцы "воссоединенных областей" (т. е. всех территорий, контролируемых к тому времени или в будущем советским правительством), могли беспрепятственно вернуться в Италию76. Страны "третьего мира" также вступали в договорные отношения с РСФСР, что нередко имело своим следствием миграцию населения. Так, в 1921 г. Советская Россия подписала союзные договоры с Афганистаном и Турцией. Согласно советско-афганскому договору советское правительство согласилось передать Афганистану принадлежавшие этой стране в прошлом столетии земли пограничных районов "с соблюдением принципа справедливости и свободного волеизъявления народов, их населяющих"77. Порядок волеизъявления и определение мнения большинства постоянного населения района должны были быть установлены особым соглашением. По русско-турецкому договору ряд территорий, составлявших до 1918 года часть России, также был передан Турции. Жители этих территорий, однако, имели право беспрепятственно Турцию покинуть, если они того желали. То же самое, с другой стороны, относилось к территориям Батума, переданным Грузии. Россия обязалась также возвратить в Турцию в течение шести месяцев со дня подписания договора всех военных и гражданских пленных турецкого подданства78. Специальная конвенция об этом была подписана чуть позже79 . Репатриация производилась на строго добровольной основе. Пленные имели право на возвращение на родину своих семей, а также жен и детей, поскольку это касалось семей, образовавшихся во время пленения. Немедленно после подписания договора предполагалось освободить из заключения всех пленных, кроме осужденных за убийство или кражу80. Договоры были заключены и с дальневосточными соседями СССР -- Китаем и Японией. Согласно советско-китайскому договору предполагалось провести проверку национальной границы СССР и Китая, что, безусловно, затрагивало и проблему миграции пограничного населения. СССР, кроме того, признал Внешнюю Монголию частью Китайской территории и согласился, в принципе, вывести из Внешней Монголии свои войска . По советско-японской конвенции гражданам обоих государств предоставлялась свобода выезда и пре-бывания на территории другой стороны, право частной собственности, мореплавания, торговли и других мирных занятий82. Эти договоры, однако, не оказали существенного влияния на эмиграционные процессы, так как на практике затронули незначительное число граждан. Многочисленные советские законодательства, относящиеся в той или иной степени к эмиграции, часто не различали беженцев "иностранных" и "советских". Есть, однако, основания считать, что кроме беженцев зарегистрированных, возвращаемых на основании двусторонних договоров, западную границу Украины в 1921--22 годах, вследствие спровоцированного большевиками голода в Поволжье, пересекли и многочисленные незарегистрированные беженцы как советские, так и "иностранные", т. е. имевшие формальное право выехать из советских республик. Это стихийное движение беженцев к западной границе советской Украины, судя по всему, так и не было прекращено, пока само не иссякло. Особенно большое число беженцев скопилось в ближайшем к Поволжью крупном железнодорожном узле -- Харькове и в его окрестностях. Беженцы захватывали подвижные составы, ехали на запад группами и в одиночном порядке. Правительство прибегло в ответ к карательным мерам. Виновные в попустительстве к проезду беженцев привлекались к уголовной ответственности вплоть до предания суду революционного трибунала. К работе была подключена Всеукраинская ЧК, на которую и возлагалась ответственность за реалилизацию этого постановления . В местах скопления беженцев, отправлять которых обратно было невозможно, Комиссия по делам пленных и беженцев вынуждена была срочно создавать "приемники", усиливая при этом санитарную обработку беженцев и отбор больных перед отправкой беженцев на родину84. Но положение не улучшилось и к 1922 году. Вокруг железнодорожных узлов Южного округа путей сообщения, в том числе Харьковского, в первой половине года скопилось большое количество беженцев и переселенцев. Для разгрузки дорог правительство открывало новые и новые приемники, где людей кормили по нормам "питания для голодающих". Во время пребывания беженцев в приемниках органы украинского Главного эвакуационного комитета (УЭК) формировали их в партии и направляли "по назначению, согласно общих правил перевозок". Для обеспечения беженцев продовольствием УЭК предоставлялось право "заготовлять продовольствие на вольном рынке" А комиссариат путей сообщения в целях разгрузки железнодорожных узлов организовывал товарно-транзитные поезда, т. е. товарные поезда, к которым прикреплялись несколько теплушек для вывоза скопившихся масс людей. Предполагалось также открытие ночлежных домов для беженцев и ежедневное закрытие на несколько часов вокзалов "для производства очистки и дезинфекции"85. В соответствии с двусторонними соглашениями советское правительство всегда разрешало эмиграцию семей оптантов и других репатриантов. Этот аспект международной политики все еще основывался на международной традиции. Никаких препятствий бракам между иностранцами и советскими гражданами, будь то в пределах советских республик или за границей, государство вообще не чинило. Чисто юридически в разных республиках действовали свои законы. Так, кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве, введенный в действие на территории РСФСР в октябре 1918 г., возможность заключения брака с иностранцем не предусматривал вообще86, хотя такие браки, безусловно, бывали. И советская Украина постановлением 1922 года официально признала все браки, заключенные между украинскими и иностранными гражданами как в пределах Украины, так и за границей, действительными87. Пример Украины подействовал: в новом кодексе, введенном в действие в 1923 г., возможность браков между гражданами РСФСР и иностранцами уже предусматривалась. В этом случае могло последовать изменение гражданства мужа или жены . Особо было оговорено, что браки между германскими и советскими гражданами признавались советским правительством только в том случае, если заключались в ЗАГСах или советских консульствах за границей89. Договоры о репатриациях и оптациях всегда следовали в цепи более важных для СССР политических, военных или экономических соглашений и редко заключались изолированно -- лишь тогда, когда являлись первым шагом к более серьезному договору. Советское правительство, например, добивалось прежде всего своего фактического и юридического признания. Именно так, в обмен на выездные визы для немецких граждан, утративших подданство, советское правительство получило юридическое признание от Германии90. Обязательным требованием советской строны при подписании договоров о репатриации была депортация антисоветских групп и организаций с территории договаривающегося государства. Так, согласно русско-эстонскому мирному договору, Эстония обязалась воспретить пребывание на своей территории антисоветских войск. Об этих "неправительственных войсках" Эстония обязана была предоставить РСФСР все данные . Сухопутные и морские части, не бывшие в подчинении правительства Эстонии, должны были быть разоружены до 1 октября 1920 г. При этом из числа неправительственных войск в качестве добровольцев в эстонскую армию могли вступить только солдаты и офицеры эстонской национальности, если они проживали в Эстонии до 1 мая 1919 г. или служили в правительственных войсках Эстонии до 22 ноября 1919 г. и не оптировали советское гражданство. Запрещалось пребывание на эстонской территории организаций и групп, претендующих на роль правительства России или ведущих против советского правительства борьбу. И даже "представители и должностные лица" этих организаций должны были покинуть Эстонию. То же самое предусматривал и договор, подписанный РСФСР с Латвией, по которому стороны обязывались воспретить пребывание на своей территории неправительственных войск, равно как и вербовку и мобилизацию личного состава в ряды армий, групп и организаций, ставящих своей целью вооруженную борьбу с правительством договаривающейся стороны92. Аналогичные условия содержали и соглашения, подписанные с Литвой и Польшей93. Наиболее откровенно односторонний характер этих актов, направленных на уничтожение антисоветской оппозиции, находящейся за пределами РСФСР, был сформулирован в советско-китайском договоре, где в обмен на советско-китайское соглашение о КВЖД94 Китай согласился "в видах интересов мирных отношений" между двумя странами "прекратить службу тех бывших подданных Российской Империи", служащих в китайской армии и полиции, "которые персонально и по своим действиям" представляли угрозу для правительства СССР. Список таких лиц должен был быть предоставлен Советским Союзом95. Таким образом, в то время как советское правительство через Коминтерн не прекращало заниматься подрывной коммунистической деятельностью во всех приграничных и отдаленных странах и даже сохраняло, вопреки духу советско-латвийского договора, Латышскую стрелковую дивизию96, договаривающиеся с советским правительством государства обещали не вмешиваться во внутренние советские дела97 и запрещали на своих территориях деятельность антисоветских организаций. Советское правительство выигрывало даже от обмена пленных. Необходимые Красной армии русские военнопленные, которые, как боялось советское правительство, могли быть использованы антисоветскими заграничными организациями, обменивались на плен- ных и беженцев мировой войны, ставших непосильным бременем для слабой советской экономики. Их задержка в советской России стала еще менее целесообразной после введения НЭПа, когда мировая революция перестала казаться вопросом нескольких месяцев и идею вооружения военнопленных и отправки их на родину в составе наступающей Красной армии пришлось забыть. С другой стороны, подвергнутые идеологической обработке в советских республиках, пленные, вернувшиеся на свою родину, нередко несли в себе бациллы будущих коммунистических брожений. Для вызволения из тюрем большевистских агентов и иностранных коммунистов советское правительство пошло на объявление амнистии иностранным гражданам и оптантам, находившимся в пределах советских республик, при условии, что в договаривавшихся с РСФСР и УССР государствах из тюрем освобождались лица, совершившие политические преступления в пользу противной стороны, и им разрешалось выехать в советскую Россию. В связи с этим в 1921 г. были созданы комиссии "по проведению амнистий согласно международным договорам"98. Комиссии эти просуществовали недолго и были распущены в 1923 г., когда закончились основные оптационные процессы". В некоторых случаях амнистии распространялись и на советских граждан, совершивших преступления "в пользу противной стороны", но как правило, такие амнистии содержали серьезные оговорки. Так, в соответствии с русско-латвийским договором, РСФСР и Латвия согласились взаимно освободить всех лиц, арестованных за преступления, совершенные в пользу другой стороны. Советское правительство, однако, отказалось амнистировать российских граждан и оптан- тов, участвовавших в заговоре 16 апреля 1919 г. и в Бермондтовском нападении100. Поздно вставшая на социалистический путь Закавказская Федерация приняла законы об оптациях лишь в 1923 году. Используя их, многие граждане Закавказья, желавшие причислить себя к подданным не советских Государств, образовавшихся на территориях бывшей Российской Империи, и таким образом эмигрировать за рубеж, получили заграничные паспорта через посольства иностранных государств в Закавказье. В ответ на это советское правительство издало особый указ, уточнявший права на оптацию, и объявило о регистрации иностранцев. Одновременно правительство аннулировало иностранные паспорта, выданные в Закавказье бывшим советским гражданам. А при выезде из СССР граждане территорий бывшей Российской Империи, перешедшие в иностранное подданство после революции 1917 года, предъявляли вместе с паспортом еще и документы, удостоверявшие, что выход из советского гражданства произведен с разрешения властей101. Таким образом, как и везде, в Закавказье советское правительство ставило своей целью полный контроль над эмиграцией из республик. Но общая нестабильность режима не способствовала реализации этого плана. И нелегальная эмиграция всегда оставалась практической альтернативой. Желание советского правительства оторвать СССР от остального мира привело к созданию теории "капиталистического окружения", предусматривавшей тщательную проверку всех лиц, выезжающих за границу. Число таких лиц постоянно уменьшалось, а круг учреждений, выдававших заграничные паспорта, начиная с 1919 года, постепенно сужался, чем достигалась все большая централизация дела выезда. Так, если раньше заграничные паспорта выдавались иностранным подотделом отдела управления НКВД, отделами управления губернских советов и некоторыми другими учреждениями, то с апреля 1919 года право выдачи заграничных паспортов принадлежало только НКИД. Вместе с тем, соображения "безопасности" диктовали советскому правительству необходимость выдавать заграничные паспорта только тем советским гражданам, "против выезда которых за границу не встречается возражений со стороны народного комиссариата внутренних дел и народного комиссариата по военным делам"102. А с 1920 года заграничные паспорта визировались еще и Особым отделом (ОСО) ВЧК. Правда, закон этот действовал только "при обстоятельствах исключительного времени" . Но следов его отмены найти не удается. На Украине для получения заграничного паспорта требовалось большое количество справок и документов, в том числе и разрешение на выезд со стороны губернской ЧК. Украина, кроме того, стала первой советской республикой, введшей институт поручителей-заложников: два человека заверяли нотариально свои подписи под анкетой заявителя, в которой, в частности, указывались причины и сроки поездки за границу. Удостоверение ГПУ не требовалось только для членов ВЦИК, наркомов и их заместителей, членов коллегий наркоматов и членов президиумов губиспол-комов104. Тенденция усложнения и без того не легкой процедуры получения заграничного паспорта не ослабла с окончанием Гражданской войны. Именно в период НЭПа, с 1 июня 1922 г., советское правительство в отмену всех изданных ранее постановлений о выезде из РСФСР советских граждан и иностранцев ввело новые правила. Выезд из советских республик допускался "не иначе, как по особому разрешению" НКИД, "выдаваемому... в виде визы, накладываемой на... заграничные паспорта". Лицо, "желающее выехать за границу", подавало "о том заявление в установленной форме" в НКИД "с приложением к нему удостоверения" ГПУ НКВД, "удостоверяющего об отсутствии законного препятствия к выезду". ГПУ, в свою очередь, выдавало указанные удостоверения лишь по предъявлению "заявления в установленной форме, вида на жительство, двух фотографических карточек, поручительства двух граждан РСФСР, не опороченных по суду и не состоящих под следствием, свидетельства об отношении к воинской повинности (для военнообязанных), удостоверения с места службы или места учета об отсутствии препятствий к выезду за границу (для лиц, состоящих на службе в советских учреждениях и общественных организациях, и для лиц, состоящих по своей специальности на особом учете)". Даже иностранцы, "состоящие на советской государственной службе, обязаны" были "представить удостоверение с места службы об отсутствии законного препятствия к выезду за границу"105. И так было введено понятие профессиональной секретности - "невыездных"106. Специалисты, однако, выпускались в командировки (потому ко всем вышеперечисленным документам должны были приложить еще и "копию командировочного документа"). Число таких командированных было незначительным. Так, с 1 октября 1921 по 1 октября 1922 года в научные командировки за границу выехало 19 человек107 , причем в дальнейшем бюрократические процедуры по оформлению разрешений на заграничные командировки не упрощались. Например, с 1924 года заграничные командировки, связанные с вопросами ор- ганизации труда, производства и управления, можно было давать лишь с разрешения наркомата рабоче-крестьянской инспекции. Государственные учреждения, предприятия, кооперативы и профсоюзы по всем заграничным командировкам должны были представлять в РКИ отчеты. А об условиях предоставления длительных заграничных командировок по соглашению с заинтересованными ведомствами РКИ выработало специальную инструкцию108. Переход солдат и командиров Красной армии на сторону врагов советской власти волновал правительство с первых дней Гражданской войны. Для борьбы с дезертирством оно прибегало к карательным санкциям и системе заложников. С августа 1919 г. семьи красноармейцев (солдат или офицеров), перешедших на сторону белых, лишались всех видов пособий и земельного надела и обрекались, таким образом, на голодную смерть109. Войсковые части, штабы, учреждения и управления Красной армии должны были немедленно уведомлять о всех перебежчиках земельные отделы и отделы социального обеспечения, дабы лишения производились оперативно. В том же году советское правительство предоставило губернским комиссиям по борьбе с дезертирством права революционных трибуналов110, которым передавались дезертиры, "учинившие побег к неприятелю"111. Тогда же комиссия по борьбе с дезертирством получила право без передачи дела судебным органам конфисковывать имущество или земельный надел перебежчиков112, т. е. прибегать все к той же системе заложников - наказанию семьи бежавшего. Суду революционных трибуналов и конфискациям подвергались не только перебежчики из Красной армии, но и лица, бежавшие из мест, в которых была уста- новлена советская власть, а потому объявленные врагами трудящихся. Все имущество таких лиц становилось собственностью советской республики. Заместители бежавших лиц, прислуга, дворники и соседи обязаны были доносить об оставшемся имуществе, ответственность за сохранность которого ложилась на домовладельцев, управляющих и дворников. За сохранность промышленных предприятий отвечали фабрично-заводские комитеты или доверенные приказчики. Виновные в нарушении этого постановления подлежали суду ревтрибунала113. Более всего законами о конфискациях были богаты 1920--21 годы, когда конфисковывалось "бесхозяинное имущество 114, и "все движимое имущество бежавших за пределы Республики или скрывающихся до настоящего времени граждан, в чем бы оно не заключалось и где бы не находилось"115, и "имущество лиц, проживающих в местностях РСФСР, которые были временно заняты неприятельскими или контрреволюционными войсками и добровольно ушедших с противником при эвакуации ими означенных местностей"116. Конфискации по закону не подлежало "имущество оставшихся членов семьи ушедшего", а также "лиц, насильственно или принудительно эвакуированных из указанных... местностей по роду их профессий или службы в государственных и общественных учреждениях". Такие лица по возвращении на место постоянного жительства имели право возбуждать ходатайства о возвращении уже конфискованного имущества, причем даже в том случае, если конфискация состоялась до издания настоящего постановления. В конце 1922 года из-за боязни эмиграции людей, способных носить оружие, и утечки секретной информации советское правительство запретило "временный выезд за границу по личным делам... гражданам, не находящимся в армии, сверстники коих призваны на действительную военную службу, за исключением граждан, кои по болезни освобождены от состояния на учете военнообязанных", "гражданам призывного возраста (очередного призыва) в течение предшествующего очередному призыву шестимесячного срока", "командному и административному составу" Красной армии, "не уволенному в бессрочный отпуск", "а также всем бывшим Белым офицерам, состоящим на особом учете". В исключительных случаях выезд за границу "упомянутых категорий, равно как и военнослужащих, допускался "не иначе, как с разрешения революционного военного совета республики"117. Эти принципы были подтверждены и общесоюзным постановлением 1925 года, согласно которому выезд за границу военнослужащих, бывших военнослужащих или лиц призывного возраста допускался лишь с разрешения РВС фронтов, армий, округов и флотов, либо командующих округов (при отсутствии РВС). Ответственность за нарушение этого постановления определялась соответствующими статьями Уголовного кодекса118. Жесткая правительственная политика в отношении эмиграции иногда приводила к обратным результатам. Так, в 1923 году, желая вернуть всех русских военнопленных призывного возраста, находившихся за границей со времени мировой войны и не желавших возвращаться назад, советское правительство предписало всем военнопленным и интернированным русским гражданам за рубежом призывного возраста вернуться в РСФСР "не позднее предельных сроков, установленных" советским правительством "для регистрации военнопленных"119, под угрозой наказания - от шести месяцев лишения свободы с конфискацией части имущества до высшей меры120. Трудно поверить, чтобы на этих условиях в СССР предпочли вернуться многие из тех пленных. В то же время, следуя общей политике экономии государственных средств в годы НЭПа, советское правительство разрешило демобилизованным русским солдатам, пожилым и раненым, а потому нетрудоспособным и претендовавшим на материальную помощь от государства, остаться за границей . По тем же причинам в мае 1923 г. лица, пострадавшие от "стихийных бедствий" - прежде всего от голода, и имевшие право на социальное обеспечение за счет государства, получили право с разрешения наркомата социального обеспечения подать заявление на выезд за границу к родственникам122. За границей же бывшие российские или советские граждане по закону 1923 года могли получить вид на жительство, который выдавался советским полпредством или заменявшим его учреждением123. В истории советской эмиграционной политики насильственная высылка и лишение гражданства занимают отдельную яркую страницу. Действуя в различных направлениях, они приводили к одинаковым результатам. Лишение гражданства обычно применялось советским правительством в отношении граждан, находившихся за границей и нежелательных для въезда на территории советских республик. Еще не нашедшее свою формулировку, лишение гражданства было применено уже через месяц после большевистского переворота. С легкой руки наркома иностранных дел Троцкого советское правительство в ноябре 1917 года уволило со своих постов "без права на пенсию и поступления на какие-либо государственные должности" двадцать шесть русских дипломатов, находившихся за границей и отказавшихся признать новое правительство124. В январе 1918 г. за отказ подчиниться приказу СНК советское правительство объявило вне закона главнокомандующего Румынским фронтом Щербачева125. Эти двадцать семь человек, не лишенные гражданства юридически, фактически потеряли его, так как в случае возвращения в советскую Россию подлежали суду революционного трибунала. В связи с провозглашением НЭПа и необходимостью сосредоточения всего внимания на внутренней жизни страны советское правительство в октябре 1921 года лишило гражданства бывших русских подданных, проживавших за границей беспрерывно более пяти лет, т. е. с дореволюционного