ак подать в отставку. У императора я просил разрешения высказать свои соображения в письменной форме. Свою записку 20 августа я послал рейхсканцлеру с просьбой передать ее кайзеру. Я, однако, имею основание полагать, что Его Величеству она представлена так никогда и не была. Рейхсканцлер вернулся в Берлин только 29 августа. За день до того (27 августа. - Ю.Ф.) были подписаны парафированные 10 августа договоры. 30 августа я передал канцлеру подробно мотивированное прошение об отставке. В нем я снова подчеркнул те опасности для будущих отношений наших с Россией и для нашей собственной союзной системы, какие заложены в важнейших пунктах дополнительных договоров, подписанных вопреки моим настоятельным предостережениям. Я обосновал далее невозможность успешного сотрудничества с большевистской властью, сотрудничества, дающего нам действительную помощь и облегчение нашего положения, и добавил: "Я предвижу наступление обратных влияний этой политики не только вовне, но и внутри страны. Систематическое подкрашивание в немецкой печати большевистского режима, в своих неистовствах едва ли превзойденного якобинцами, отношение к этому режиму на равной ноге, солидаризация с ним или, по крайней мере, видимость такой солидаризации вплоть до того, что не принимается никаких мер против вялого преследования большевистским правительством, вернее, отсутствия всякого преследования им групп и лиц, причастных к убийству графа Мирбаха и фельдмаршала Эйхгорна, - все это не может не иметь опасного влияния на душу германского народа и на внутриполитические отношения в нашей собственной стране". Принятие моей отставки, прошение о которой было представлено 30 августа, последовало лишь 22 сентября. На основании некоторых вполне определенных намеков у меня создалось впечатление, что в интересах целесообразности меня решили держать как можно долее под гнетом "параграфа Арнима", дабы таким образом лишить меня возможности открытой борьбы с политикой правительства, которую я считал роковой. Не было удовлетворено и мое желание, чтобы в официальном сообщении о моей отставке было открыто указано - как на ее причину - на непримиримые разногласия в вопросах нашей политики на Востоке. Одновременно с этим Министерство иностранных дел сообщило в печать и лидерам Рейхстага такого рода информации о событиях в Москве, которые освещали в ложном свете мое поведение. В беседе с журналистами статс-секретарь иностранных дел между прочим сказал, что будто бы я хотел подбить его на "измену" большевистскому правительству! В целом ряде газет, открыто ссылавшихся на информацию надлежащего ведомства, мне был брошен упрек в оставлении московских "окопов" по соображениям личной безопасности. Крылатое словцо было с удовольствием подхвачено и теми органами печати, которые сохранили доброжелательное отношение ко мне еще со времен прежней моей деятельности. Личные нападки меня не трогали; к ним я был уже нечувствителен. Но тяжко было сознание надвигающейся роковой беды, предотвратить которую я не мог, несмотря на все мои предостережения. Так кончилась для меня моя московская миссия - не только глубоким разочарованием личного характера, но и гнетущим чувством и сознанием того, что боги хотят нашей гибели. Приложение 3 6-е заседание Всероссийского Центрального Исполнительного комитета 5-го созыва Свердлов. Объявляю заседание Всероссийского Ц.И.К. и Московского Совета открытым. Прежде чем дать слово различным ораторам, я считаю необходимым указать, что последние события в Болгарии вынудили нас созвать сегодня столь авторитетное собрание, чтобы определить наше отношение к событиям. Мы должны дать себе отчет в том, что указало этот путь нашим товарищам за границей. Я должен дать слово т. Теодоровичу, чтобы огласить письмо, полученное от т. Ленина, еще не вполне здорового. Теодорович. Товарищи, т. Ленин прислал нам следующее письмо: "В Германии разразился политический кризис. Паническая растерянность и правительства, и всех эксплоататорских классов в целом обнаружилась перед всем народом. Безнадежность военного положения и отсутствие всякой поддержки господствующих классов трудящимися массами обнаружены сразу. Этот кризис означает либо начало революции, либо, во всяком случае, то, что ее неизбежность и близость стали видны теперь массам воочию. Правительство морально подало в отставку и истерически мечется между военной диктатурой и коалиционным кабинетом. Но военная диктатура, в сущности, испробована уже с начала войны, и как-раз теперь она перестала быть осуществимой, так как армия сделалась ненадежной. Привлечение же в кабинет Шейдеманов и К0 только ускорит революционный взрыв, сделает его более широким, более сознательным, более твердым и решительным после того, как разоблачится до конца все желтое бессилие этих лакеев буржуазии,этих продажных людишек, таких же, как наши меньшевики и с.-р., как Гендерсоны и Сиднеи Бэббы в Англии, Альберы Тома и Ренодели во Франции и т.п. Кризис в Германии только начался. Он кончится неизбежно переходом политической власти в руки германского пролетариата. Российский пролетариат с величайшим вниманием и восторгом следит за событиями. Теперь даже самые ослепленные из рабочих разных стран увидят, как правы были большевики, всю тактику строившие на поддержке всемирной рабочей революции и не боявшиеся приносить различные тягчайшие жертвы. Теперь даже самые темные поймут, какую безмерно подлую измену социализму совершали меньшевики и с.-р., идя на союз с грабительской англо-французской буржуазией, ради, будто бы, отмены брестского мира. И уже, разумеется, Советская власть не подумает помогать немецким империалистам попытками нарушить брестский мир, взорвать его в такой момент, когда внутренние антиимпериалистические силы Германии начинают кипеть и бурлить, в такой момент, когда представители германской буржуазии начинают оправдываться перед народом в заключении такого мира, начинают изыскивать средства "переменить" политику. Но пролетариат России не только со вниманием и восторгом следит за событиями. Он ставит вопрос о том, чтобы напрячь все силы для помощи немецким рабочим, которым предстоят самые тяжелые испытания, самые тяжкие переходы от рабства к свободе, самая упорная борьба и со своим, и с английским империализмом. Поражение германского империализма будет означать на известное время и рост наглости, зверства, реакционности и завоевательных попыток со стороны англо-французского империализма. Большевистский рабочий класс России был всегда интернационалистическим не на словах, а на деле, в отличие от тех мерзавцев, героев и вождей 2 Интернационала, которые либо прямо изменяли, вступая в союз со своей буржуазией, либо старались отделываться фразами, выдумывая (подобно Каутскому, Отто Бауеру и К0) отговорки от революции, выступая против всякого смелого, великого революционного действия, против всякой жертвы узко-национальными интересами во имя движения вперед пролетарской революции. Российский пролетариат поймет, что теперь от него потребуются вскоре величайшие жертвы на пользу интернационализма. Близится время, когда обстоятельства могут потребовать от нас помощи освобождающемуся от своего империализма немецкому народу, народу против англо-французского империализма. Начнем же немедленно готовиться. Докажем, что русский рабочий умеет гораздо более энергично работать, гораздо более самоотверженно бороться и умирать, когда дело идет не об одной только русской, но и о международной рабочей революции. Прежде всего удесятерим свои усилия по заготовке запасов хлеба. Постановим, что в каждом крупном элеваторе создается запас хлеба для помощи немецким рабочим, если обстоятельства поставят их в трудное положение в их борьбе за освобождение от чудовищ и зверей империализма. Пусть каждая партийная организация, каждый профессиональный союз, каждая фабрика, мастерская и т.д. свяжутся специально с несколькими избранными ею волостями для укрепления союза с крестьянами, для помощи им, для просвещения их, для победы над кулаками, для полной очистки всех излишков хлеба. Пусть таким же путем удесятерится наша работа по созданию пролетарской Красной армии. Перелом наступил, - мы все это знаем, видим и чувствуем. Рабочие и трудящиеся крестьяне передохнули от ужасов империалистической бойни, они поняли и на опыте увидали необходимость войны с угнетателями для защиты завоеваний их революции, революции трудящихся, их власти, Советской власти. Армия создается, - Красная армия рабочих и бедных крестьян, готовых на все жертвы для защиты социализма. Армия крепнет и закаляется в битвах с чехословаками и белогвардейцами. Фундамент заложен прочно, - надо спешить с возведением самого здания. Мы решили иметь армию в 1.000.000 человек к весне, нам нужна теперь армия в три миллиона человек. Мы можем ее иметь. И мы будем ее иметь. Мировая история за последние дни необыкновенно ускорила свой бег во всемирной рабочей революции. Возможны самые быстрые перемены, возможны попытки союза германского и англо-французского империализма против Советской власти. Ускорить работу подготовки должны и мы. Удесятерим же наши усилия. Пусть станет это лозунгом годовщины великой октябрьской революции пролетариата! Пусть станет это залогом грядущих побед всемирной пролетарской революции! Н. Ленин" Радек. Товарищи, мне поручена задача дать краткий обзор фактического международного положения, с которым нам придется считаться в ближайшее время. Помните, товарищи, что когда Россия принуждена была подписать брестский мир, германское правительство объявило своему народу победу на западном фронте, что войска с русского фронта задавят войска Франции и Англии, и что он, народ, получит мир за все жертвы и убытки. Германское наступление не дало победы: с июля получились громадные потери, и все-таки победы оно не дало. После наступления германцев пришло время наступления французов и англичан, и явился новый фактор, с которым мало считались, - это американская армия, которая не была еще в борьбе, которая имела всю чудовищную современную технику, и мы видим, как армии союзников, в первую очередь Америки и Англии, оттесняют германцев, угрожают разрывом фронта, и территория германцев по большей частью обстреливалась орудиями, которыми германцы раньше думали забросать весь мир. В германском обществе начинается полное политическое разложение. Разложение это проявляется тем, что официальное правительство успокаивает, оно говорит, что буржуазией распространяются чудовищные слухи о германских поражениях и германском командовании, что всякий, кто будет распространять подобные слухи, будет наказан годичным заключением в тюрьме. Это разложение вызвало упадок веры в победу и отражается с каждым днем на армии. Она не видит в перспективе победы, она знает, что резервы ее истощены, а американские еще не тронуты. Капитализм начинает выбрасывать миллионы рабочих и солдат. Несколько недель назад, 24 сентября, подводя итог положению, германский рейхсканцлер заявил перед парламентом, что ситуация серьезна, но что нет причин думать, что она катастрофична, что близкое поражение врагов и даже в тот момент, когда австрийское правительство под напором народных масс обратилось к союзникам с предложением мирных переговоров, германское правительство отказалось принять в этом участие, мотивируя это тем, что союзники готовы думать, что близка победа, что поэтому не стоит обращаться, и что только зимой наступит время говорить о мире. Но, товарищи, в прошлую среду-четверг случилась вещь, которая опрокинула эти надежды германского правительства. Болгария сделала свое предложение о перемирии. Мы сначала не могли определить, что побудило Болгарию к этому шагу. Мы могли только догадываться. Теперь дается достаточно доказательств о причинах. Когда германцы гнали перед собою демобилизованную армию, при победах германского капитализма не над русским рабочим, а над крестьянином, который не мог выдержать всех мук войны, так как не привык к напряженной работе на фабрике, этот самый фактор дал победу над Россией; тот же самый фактор был причиною поражения: Болгария отказалась воевать. Мы знаем подробно, что болгарские корпуса бежали и оставляли фронт, и что англичанам и французам было очень легко, фронт этот был очень тонок, и, таким образом, можно было принудить Болгарию, и что Болгария подписала такие условия перемирия, которые являются условно капитуляцией. Она сдает все железные дороги, все военные припасы, очищает оккупированные области, Македония выходит из войны окончательно. Германское правительство в первый момент думало, что имеет налицо только измену, вождя болгарской буржуазии Фердинанда Болгарского теперь тоже называют мошенником. Германское правительство послало корпуса на фронт, но они не успели дойти до фронта, потому что нужно было идти на Софию, чтобы избавить массы болгарского народа, чтобы покончить с правительством; германское правительство думало, что ему удастся создать новое правительство, что удастся сорвать подписанное перемирие в Салониках. Но это был самообман, ибо если бы удалось такое правительство, то разве только силой солдат, а без того, не имея достаточно солдат, получились болгарские одни штыки. Эта песенка была спета. Но еще германские корпуса не успели создать нового правительства, несмотря на его большой опыт, как уже цели не существовало. Цель, для которой они были посланы в Софию, уже не существовала. Турция заявила, что она не в состоянии воевать и принуждена начать переговоры с союзниками. Таким образом, получаются два факта крупнейшего политического значения. Получается прорыв германского фронта на юге. Войска союзников могут теперь пойти на Австрию и перейти в наступление с юга. Это есть фактор военного характера неслыханный, в виду общего разложения в Австрии, в виду того, что австрийские войска в десятках тысяч дезертируют, в виду расстройства австрийского транспорта и т.д. Дело не только в затруднительном военном положении Германии, - дело в том, что самая цель войны, для которой германское правительство бросило в нее 4 года назад, для которой оно гнало народные массы через всю Европу и на половину Азии, - эта цель уничтожена. Этой целью было завоевание Турции, отдание Турции в крепкие руки германского капитала. Итак, задача не исполнена, затем последовал разгром германского империализма, - об этом можно открыто говорить даже в Германии. Германская пресса заявляет открыто, что Германия стоит перед мировой катастрофой, что она в данный момент уже не борется ни за какие захваты. Военное поражение не кончается поражением на юге. По сведениям германской печати, усилия союзников идут в этом направлении, чтобы отрезать германскую армию, стоящую на бельгийской и французской территориях, и перенести борьбу на германскую территорию. Союзники, как видно из речи английского министра иностранных дел Бальфура, сказанной два дня назад, предъявили свои мирные условия Германии: Эльзас-Лотарингия должна уйти к Франции, это значит, что большая половина германской руды должна отойти; они заявляют, что из двух третей старой Польши должно быть создано новое независимое государство. Они прокламировали раздел Австрии, открытый раздел Турции. Германские военные писатели оценивают ситуацию, как очень серьезную. Мы не в состоянии сказать, насколько серьезны и верны надежды французского и английского капитализма, что ему удастся перенести войну на германскую территорию. Мы по политическим признакам можем оценить, насколько опасны, насколько катастрофическим является германское положение. Вы знаете, какой политический строй господствовал в Германии? Фактически это была полная диктатура финансового капитала, угольных королей и диктатура помещиков. Формально, - я буду говорить фактически, - формально решил все дело не парламент, а совет союзный, в котором сидели представители всех королей и всех германских князей. Германское правительство было формально, таким образом, не правительство буржуазии, которое непосредственно в парламенте решало судьбы своих народных масс, а было правительством, которое представляло династию и бюрократию, которые решали судьбы народа, и германское правительство отказалось в продолжение многих лет от всяких реформ в этой области. Мало того: германская буржуазия не смела никогда их требовать, ибо конституция Германии обеспечивала Гогенцоллернам полное распоряжение силами германской нации. Теперь мы имеем банкротство, полное разрушение этой системы управления в Германии. Германское правительство, которое до этого времени не было в состоянии дать немецким рабочим демократические реформы, - это правительство согласилось рескриптом 30 сентября на так называемое парламентское правительство, которое должно состоять в том, что большинство парламента назначает правительство. Так как к этому большинству принадлежат германские соглашатели, эти предатели социализма, о которых говорил в своих письмах т.Ленин, господа, которые находились в передней, теперь попадают прямо в правительство. На первом месте списка значился в роли канцлера и министра внутренних дел, на самом важном посту, глава партии шейдемановцев и предателей германского рабочего класса, Эберт. Германские газеты предъявляли правительству свои условия, которые состояли в том, что теперь, когда германский капитализм не может больше порабощать народы, он должен отказаться от анексий и контрибуций. Что касается России, то неделю назад эти предатели рабочего класса не посмели выдвинуть самостоятельного требования освобождения народов из-под ига германского капитализма. Они требовали, что брестский мир не был помехой на пути общего мира, т.е. что если английские и французские капиталисты в своих интересах потребуют освобождения Польши, Литвы, Украины, германское правительство не должно от этого отказываться. Если биржа в Париже и Лондоне разрешит германскому капиталу даже душить рабочих Польши, Литвы и Латвии, то чтобы гг. соглашатели ничего против не имели. Они не посмели требовать освобождения Либкнехта и десятка тысяч рабочих, которые теперь сидят в крепостях за неповиновение и агитацию. Они не смели требовать, чтобы уничтожено было военное положение. Они требовали немного больше свободы. Германское правительство согласилось, по-видимому, на эти условия, даже пошло на большие уступки. Но важны не условия и не уступки. Самый факт, что правительственный класс, который даже на фабриках не разрешал одним рабочим вмешиваться каким-нибудь образом в постановления о рабочем дне, что правительство класса, которое считало германский народ не имеющим права и не могущим решать свои судьбы, это правительство принуждено было допустить в свои ряды представителей рабочего класса, хотя представительство это было фиктивным. Теперь германское правительство доказало, что политика, которую оно вело 40 лет, рухнула бесповоротно. (Аплодисменты). Товарищи, мало того: германское правительство теперь выдвинуло идею отдачи власти в руки большинства буржуазии, это правительство в первую очередь - правительство юнкерское. Прусские юнкеры отказались от реформ, которые им раньше предлагали, и думали, что оно далеко пойдет, если будет защищать трон. Самое характерное это то, что прусские юнкеры не смеют теперь употреблять свои привилегии, не смеют взять оружия, которое они держат в своих руках, хотя в их руках все управление государством и командование армией. Это значит, что они имеют оружие, но они не могут от него ждать победы. Больше, чем все остальное, это доказывает, что юнкеры отказываются от своих привилегий и от борьбы, что наступило полное изменение соотношения сил. Наступил момент, когда они не могут употреблять оружие, чтобы еще держать в тисках рабочих. Прусские юнкеры выявляют готовность войти в коалиционное правительство, правительство национальное, обороны. Это все говорит за то, что в Германии начинается пассивная революция. Народные массы еще не посмели взять оружия в руки, но народные массы до того времени не прикасались к германскому капиталу и шли по его приказу, а теперь народ не хочет более идти по приказу капитала и употреблять оружие. Мы имеем известие, что одна власть падает, но нет еще новой, которая могла бы вырвать народ из цепей. Мы видим подобное положение, и в еще более сильной степени, и в Австрии. Вы читали, наверное, вчера, что австрийское правительство после долгого времени решило создать парламент, и вы знаете, что он был открыт криками: "Долой Германию, долой Гогенцоллернов!". В Германии буржуазия потеряла почву под собой, а Австрия под угрозой мировой революции стоит против надвигающейся грозы. Если возможны такие случаи, как в Зальцбурге, когда несколько дней подряд народные массы выступают на улицах и разнесли ратушу, - это показывает, что Австрия держится только потому, что нет других сил, которые смогли бы скинуть старую власть. Товарищи, нельзя знать вперед, но можно указать, как будут развиваться события. Это не моя задача предсказать все это, но все-таки надо указать на то, что очень вероятно при подобном положении вещей, катастрофическое продвижение событий не задержится и мы будем иметь выступление народных масс центральных держав. Они не пойдут по приказу капитала, чтобы убивать рабочих других стран, но скоро рабочие Австрии и Германии восстанут для борьбы за свои интересы. Мы знаем меньше фактов из жизни Франции и Италии, но не подлежит сомнению, что и там жаждут мира. Если в Италии и во Франции не происходят сейчас события в таких грандиозных размерах, то они произойдут в недалеком будущем. Если Америка и Англия захотят продвинуть своих рабочих в войну империализма, то они могут наткнуться на рабочих Австрии и Германии. Что касается Англии, то здесь противоречий меньше, но и там повторяются экономические забастовки. С другой стороны, мы видим, что правительство Ллойд-Джорджа не способствует этому. Что касается Америки, то там настроение народных масс еще не революционное, так как там еще слишком увлечены войною, и жертв среди американского народа меньше. Надо подчеркнуть тот факт, который отметил т.Ленин в своем письме, - что империалистический фронт теперь делится на фронт революции и контр-революции. Как раньше старые союзники, теперь они в оппозиции против нас, так и Германия послала свои войска в Болгарию, и, может быть, наступит момент, когда Германия пошлет свои войска в Австрию, Америка может послать свои войска во Францию. Поэтому, товарищи, можно международную ситуацию определеить таким образом, что нет в ней ни одной невозможности, которая бы завтра не сделалась возможной. Революции международной нет налицо. Но мы стоим, товарищи, накануне ее, стоим при ситуации, в которой рабочий класс, авангард международного социализма, будет иметь не только национальные задачи, - будет иметь грандиозную международную задачу, будет иметь задачу в момент развала мирового империализма, по мере того, как сложатся новые Красные армии Германии, Италии, Франции, удержать главный участок международного фронта революции. Моя задача, товарищи, исполнена. Выводы сделает другой товарищ. Я хотел бы только с этими фактами, которые нам приходится изучать, представить то международное положение, в котором мы теперь находимся. Момент неслыханно грандиозный. Прошло 8 месяцев после того, когда первая рабочая революция лежала на земле, имея над собой сапог германского капитала, когда рабочая Россия с кровью на лице, когда некоторые рабочие России с отчаянием в душе пришли к заключению, что надо подписать неслыханно насильственный, хищнический мир, победитель тогдашней русской рабочей революции, который не щадил никаких надругательств, - этот победитель находится сам на пути Бреста. В этот момент, товарищи, в этот неслыханно великий момент, рабочий класс России, не теряя полного спокойствия и хладнокровия, должен помнить, что в великие моменты надо быть великим, надо уметь рисковать всем, дабы достигнуть всего. Троцкий. Юго-восточный полуостров Европы, Балканский полуостров, дает нам картину чудовищных экономических и национальных трудностей, сплетений антагонизмов, борьбы. Все те антагонизмы, столкновения, которые раздирают капиталистическую Европу, представлены в уменьшенных совершенно размерах на небольшом пространстве Балканского полуострова. И так как этот полуостров по своим экономическим отношениям является отсталой частью Европы и, стало быть, притягивает к себе аппетиты крупных хищников великих держав, то балканский антагонизм, балканские противоречия осложняются и пересекаются и поэтому возрастают под давлением противоречий всей Европы. Балканский полуостров стал давно осиным гнездом европейской политики, кипящим котлом, откуда время-от-времени вырывались или грозились вырваться огненные языки Европы и мировой бойни. В 1912 г. Балканский полуостров был ареной балканских войн между Турцией и Болгарией, Сербией, Грецией, Черногорией, которые тогда были союзницами, и уже тогда революционные социалисты предсказывали, что балканская кровавая потасовка есть только преддверие, предвестник великой европейской мировой войны. В 1914 г. эта великая война началась. Началась она оттуда, из этого же самого юго-восточного угла Европы, с Балканского полуострова. Конфликт межу Австро-Венгрией и Сербией дал точку отправления для дальнейшего развития событий, и мы видим теперь, товарищи, как новый поворот в этой европейской и мировой бойне, а вместе с тем, начало нового поворота в европейской мировой истории опять получает свою точку отправления также на Балканском полуострове, где сосредоточены в умеренных размерах все противоречия, антагонизмы и проклятия капиталистического мира. В первый момент мы наблюдали Сербию в центре событий, чудовищный перевес Германии и Австро-Венгрии, которые в своем союзе казались непобедимыми, что сказалось прежде всего на разгроме Сербии. Казалось, что Болгария отныне становится господствующей страной на Балканском полуострове. Но теперь мы видим, как отпад Болгарии является не причиной, разумеется, но внешним ярким выражением крутого поворота судеб империалистической бойни. В первую эпоху Германия господствовала, ее господство возрастало непрерывно, и она приучила весь мир в незыблемость ее военного и империалистического господства, ее превосходство определялось превосходством ее капиталистической техники, она, создавая несравненные машины массового истребления, своей машиной милитаризма уравнивала, больше чем уравнивала, численность и богатство своих обыденных врагов. На другом полюсе, в другом лагере только Франция имела централизованную армию с военными традициями. Англия вынуждена была заниматься военной импровизацией, т.е. создавать армию из ничего. Затем с большим промежутком запоздания выступили Соединенные Штаты Америки без армии, но с могущественной техникой, и весь первый период военной промышленности Германии, более кастовая организация германского дворянства, большая дисциплинированность, интеллигентность германского народа, - все это в соединении создавало такую машину войны, перед которой пасовали объединенные силы Франции, Англии, Италии, России и других более мелких союзников. Но чудовищная машина германского империализма изнашивалась, и прежде всего изнашивались рабочие силы и фабрика истребления рабочего класса; с другой стороны, военная мощь Англии и Америки жила и развивалась, потому что у них создался рынок, куда вываливался свой человеческий материал, а затем Соединенные Штаты обратили на Германию свою военную мощь не для того, чтобы быть приведенными в движение рабочими и крестьянами. Нет, первые три года войны Америка стояла в стороне, американский Шейлок поставлял Европе орудия и средства истребления, не требуя своего барыша, и только, когда германская неограниченная подводная война грозила отрезать доступ американскому производству на рынке стран согласия, американский Шейлок потребовал, чтобы создался внутренний рынок для пушек, снарядов, винтовок, которые скоплялись на побережье Америки, так как вывоза в Европу не было. Вот откуда выходит последний толчок, брошенный американской дипломатией, бросившей америку на путь новой авантюры, и на основании этого Америка сыграла огромную роль в развитии европейской войны. Правда, в Германии было тупоумное юнкерство, которое по недомыслию приветствовало вступление Соединенных Штатов в войну. Мы покончим одним ударом со всеми врагами - говорили они, но они просчитались. Чудовищная по своим силам американская машина колоссальна по своим запасам, и это поняли только те люди, которые давали себе отчет в смысле совершающихся событий, которые сохранили ясный, трезвый политический взгляд и оценку событий под углом зрения исторического материализма. Теперь, когда мы, марксисты, оглядываемся на пройденный путь и осматриваем программу, которую развивали империалисты, их лакеи, демократы, и лакеи их лакеев, шейдемановцы, реноделевцы, мы видим, что эти 4 года усеяны не только трупами рабочих, погибших в этой борьбе, но и трупами разных программ, планов и т.д. Только в этом перекрестном огне выжила одна программа тех людей, которые не утратили своих пяти чувств, и теперь мы можем сказать, что только мы это видели и предсказывали, и история идет, может быть, против нашего желания, но по той линии, которую им предсказывали, и хотя на этом пути много жертв, но конец будет тот, который мы предусматривали: крушение всех богов империализма и капитализма. История как будто задалась целью дать последний, необходимый урок человечеству. Трудящиеся были как-будто слишком ленивы, неподвижны и нерешительны. Разумеется, мы не имели бы этой войны, если бы мировой рабочий класс нашел в себе в 1914 г. достаточно решимости, чтобы выступить против империалистов всех стран. Но этого не было, рабочий класс нуждался в дополнительном жестоком уроке истории, а она вывела на арену самую могущественную, самую организованную страну и дала ей подняться на небывалую высоту. Германия диктовала через жерло своих орудий в 42 сант. Всему миру свою волю. Она поработила, казалось, на неопределенное время всю Европу, она охватила огромное пространство от Франции, она подкапывалась под морское владычество Англии со своими бесчисленными подводными лодками; казалось, что владычество Германии упрочилось на целые поколения, если не на всегда, а затем та же история, которая послала несравненное могущество капитализму Германии, как-будто сказала рабочим Германии: вы - рабы, вы не осмеливаетесь поднять ваши головы, раскрепостить ваши шеи из-под гнета капитализма. Вот глядите, этот капитал, вооруженный продуктами вашего труда, он, который господствует над всем миром, завтра будет господствовать над всеми остальными планетами, и нет конца его могуществу, а затем, выдвинув германский империализм на эту высоту и загипнотизировав сознание масс, она с этой высоты свергает этот империализм с катастрофической быстротой в пропасть унижения и бессилия, как будто говоря: вы видите, как он разрушен, подчищайте же остатки его со всей Европы, со всего мира, - вот что говорит история. (Аплодисменты). Мы, товарищи, вместе с тем, переживали ужасную эпоху неограниченного господства германского империализма. Мне довелось в Ц.И.К. вспоминать один мелкий эпизод, когда представитель всесильной Германии говорил о России с иронической, злорадной интонацией, называя ее могущественной. Вот вы, почти двести миллионов русских, когда-то считались могущественной державой, а очутились под нашей пятой, и мы вам диктуем свою волю, и все это было сказано в одном слове: могущественная Россия. Между тем, несмотря на это, ни в ком из нас нет сейчас ни капли злорадства по поводу того, что Германия переживает колоссальную катастрофу. Мы будем преисполнены радости в тот час, когда катастрофа станет катастрофой милитаризма и капитализма в целом, и когда приговор истории будет приводиться в исполнение не англо-французскими и американскими пушками, а пушками восставшего революционного пролетариата. (Аплодисменты). Мы знаем, что сечас дело идет о перемещении сил из одного лагеря в другой, и, как сказано в письме Владимира Ильича, это катастрофическое ослабление может и должно в ближайшие дни, недели, может быть, при худом ходе событий ближайшие месяцы привести к росту сил, наглости, хищничества англо-французского и японо-американского империализма. Один нам также враждебен, как и другой, и сейчас, при радикальной перемене, мы так же далеки от союза с англо-французским империализмом, как далеки были еще вчера от германского. Мы остаемся независимыми на оба фланга целиком, как самостоятельная сила, как самостоятельный отряд грядущей пролетарской мировой революции. (Аплодисменты). Мы говорим: пусть наши вершители судеб англо-французские, японо-американские не трудятся расширять победу, как говорил фон-Кюльман в Брест-Литовске. История в лице Гофмана еще не сказала последнего слова, - что судьбу народов не определяют только договоры. Если определяется судьба только бумажкой, как формой, если мы серьезнее отнесемся к договорам и обязательствам, которые мы заключаем, то в то же время мы должны сказать и говорим, что судьбы как народа германского, так и Украины, Польши и Балтики, Финляндии не могут оправдать документа, который был написан в известный момент политического развития. Новые силы развиваются внутри самой Германии и за ее пределами, и мы не сомневаемся, что близок тот час, когда брест-литовский договор будет пересмотрен теми силами, которые стремятся к власти. Этой силой в Германии является рабочий класс. Тут говорилось уже, что мы наиболее являемся пораженными капитуляцией абсолютизма Германии. Тот факт, что он обращается в народный парламентаризм, то есть капитуляция его продувных дельцов, которые были на вершине, и тех, которые им прислуживали. Если у нас полтора с лишним года назад, в феврале 1917 г., появились у власти кадеты вместе с с.-р., меньшевиками, и если нашим с.-р. И меньшевикам, совершенно еще свеженьким, только-что сошедшим с баррикад, если им понадобилось всего-навсего 8 месяцев, чтобы израсходовать и износить до дыр свои силы, свою репутацию и оставить место, то германским Церетели понадобится не 8 месяцев, а 8 недель. Вот почему, товарищи, когда нашу Советскую власть спрашивают, - а нас имеют право спрашивать. - как мы оцениваем те перспективы, которые открываются перед Германией, а стало быть, и о судьбе брестского договора, то мы говорим, что само германское правительство заявляет, что в нынешней обстановке, - и мировой и внутренней, - он вообще не способно справиться с положением дел. Разумеется, мы не возьмем на себя инициативу тех или других азартных авантюристических шагов объявления войны Германии в союзе с Англией и Францией, чтобы оказать тем помощь крайним представителям германского милитаризма, которые теперь собираются совершить кровопускание и, подобно осенней мухе, больно ужалить германский народ. Нет, мы теперь далее от политических приключений, - далее, чем когда бы то ни было, и история за нас стоит больше, чем когда бы то ни было. Завтра германский милитаризм будет еще слабее, а мы завтра будем сильнее, поэтому нам нечего торопиться искусственно форсировать, тем более рука-об-руку с Англией, которая стремится расчленить Германию. Но мы не сомневаемся, что это событие готово сойти со сцены... Какое придет ему на смену правительство: немецкого клерикального центра, консерваторов, национал-либералов и соглашателей? Но правое крыло руководило судьбами Германии через своих монархов и бюрократов и через свое юнкерство, а левое крыло нового грядущего правительства подтирало все следы грязи за правым крылом. Что же даст нового эта коалиция? Она раскроет глаза народным массам; стало-быть, мы в нашей международной политике не можем серьезно считаться с коалиционным правительством Германии, как с силой, которая в течение долгого периода времени сможет определять судьбы германской страны. Какая же сила остается? По отношению к Германии идея единства фронта всей демократии является еще более жалкой, бессмысленной, ничтожной, - простите, плюгавой утопией, чем по отношению к России. Какая в Германии демократия? Там демократии почти нет. Там были жалкие остатки мелкой буржуазии, с жалкими остатками своей политической роли. Эта беспощадная империалистическая война окончательно раззорила и убила мелкую буржуазию и не оставила камня на камне от ее политического влияния. Есть только два лагеря: один - сознательный, твердый лагерь империалистов, другой - лагерь пролетариата, над которым история произвела колоссальный жестокий опыт, провела через страшный урок и теперь поставила его лицом к лицу, в упор с задачей: либо ты справишься с судьбами своей страны и возьмешь в руки собственную власть, либо ты погибнешь вместе с новой страной и с новой культурой. (Аплодисменты). Вот что сказано германскому рабочему классу. И если мы сейчас глубоко уверены, что история работает с нами и за нас, а сталобыть, и вместе с германским рабочим классом, если мы никакими ужасными шагами и ходами не собираемся мешать спасительной работе этой истории, то, вместе с тем, ни от кого мы не скрываем, ни от себя, ни от германского рабочего класса, что мы ждем и приветствуем грядущее шествие к власти германского рабочего класса. (Аплодисменты). Вместе с тем, мы признаем с глубокой уверенностью, что если есть сейчас в Германии сила, которая может Германию спасти в работе по освобождению в ее экономическом т культурном развитии, то это есть именно германский рабочий класс. Его решительный шаг к власти означает, что Германия, став мощным центром притяжения симпатий народов, угнетенных масс всего мира и всей Франции, без французский кадров, без французской территории, как территории войны, английских и американских войск, что их войска не способны разгромить, раздробить Германию, а французский рабочий класс, обескровленный больше, чем какой бы то ни было другой, только дожидается первого сигнала из Германии, чтобы подняться против своих владык - Клемансо и др., и не нужно быть пророком и фантастом, чтобы сказать на другой день после того, как станет ясным, что германский рабочий класс протянул руку к власти, - на улицах Парижа будут воздвигнуты пролетарские баррикады. (Продолжительные овации). История работает с нами и за нас, а стало-быть, и за германский, и за французский, и за международный рабочий класс. Когда мы оглядываемся назад, мы должны с полным удовлетворением сказать, что мы недаром, через величайшие трудности, которые многими оценивались, как унижение, дотянули Советскую власть до этого момента. Я считаю в этом авторитетном собрании долгом сказать, что в тот час, когда многие из нас сомневались, и я в том числе, нужно ли, допустимо ли подписывать брест-литовский мир, не отразится ли это задерживающим образом на развитии мировой пролетарской революции, тогда В.И. против многих из нас с упорством и несравненной прозорливостью утверждал, что нам нужно через это пройти, чтобы дотащить, дотянуть до революции пролетариат. И мы должны признать, что правы были не мы, а прав был он. (Продолжительные овации). Каково бы ни было ближайшее положение европейских и мировых судеб, наше положение сейчас несравненно лучше. Мы укре