, чтобы можно  было отчитатьсЯ  перед самым строгим
математиком.   ќто   ведь  и   привлекательно   в  философии   ‚еданты   длЯ
западноевропейского духа, что  она  в  своем  внутреннем  строении, в  своих
переходах  от  одного  воззрениЯ  к   другому  проЯвлЯет  такую  же  строгую
внутреннюю необходимость, как и математика и аналитическаЯ механика. ’о, что
эти  вещи не так  уж  часто  обнаруживаютсЯ  в  рамках  нашего  официального
изучениЯ  философии  ‚еданты,  просто  свЯзано  с  тем,  что  в  наше  времЯ
образование   человека   недостаточно   универсально.   —аще   всего   люди,
занимающиесЯ тем,  что вводит их в восточную  философию, имеют слишком  мало
представлениЯ, за исключением ѓете, о подлинном строении математики. Џоэтому
они вовсе и  не в состоЯнии понЯть, каков на самом деле  жизненный нерв этой
восточной  философии. €  таким  образом мы  смогли  указать, судЯ  только по
материальной стороне, как,  прежде всего, должно вести себЯ душевное,  когда
мы стремимсЯ сохранить не ту ткань Џенелопы,  котораЯ как естественнонаучное
воззрение  была  сплетена  в течение  последних  столетий, но когда мы хотим
сохранить  кое-что, устойчивое само по себе и имеющее в определенной степени
свой центр тЯжести в самом себе.
     Ќа  другой  стороне, как Я вчера указал,  находитсЯ проблема  сознаниЯ.
…сли   мы  будем  исследовать  содержание  этого  сознаниЯ   путем  простого
погружениЯ в глубины своей души, как это делает бродЯщий в тумане мистик, то
на самом деле  мы ни к чему  другому  не придем, кроме реминисценций  внутри
этого  сознаниЯ, накопившихсЯ в  течение нашей  жизни,  начинаЯ с  рождениЯ,
начинаЯ с  нашего детства. ќто  можно  легко  показать опытным  путем. ‘тоит
только вспомнить о
     том,  как один,  хорошо образованный во внешнем  естествознании человек
(22),  чтобы  как  раз  дать  понЯть  о  реминисцентном этой  так называемой
душевной жизни, описывает, как однажды он стоЯл перед книжной лавкой. ‚ этой
книжной лавке он увидел  книгу, котораЯ привлекла  его своим заглавием. ђечь
шла о низших животных. € представьте себе, взглЯд на эту книгу вызвал у него
невольную улыбку. Џодумайте теперь, как он сам мог удивитьсЯ, что он, важный
профессор естествознаниЯ, видит в книжной лавке книгу с серьезным заглавием,
к тому же еще о низших животных, и это заставило  его  улыбнутьсЯ!  € тут он
догадалсЯ,  откуда  все-таки  могла  в действительности прийти  эта  улыбка.
‘начала он ничего не мог понЯть. €  тут ему пришло на ум; закрою-ка Я глаза.
€ вот, когда он закрыл глаза, и вокруг него стало темно, он услышал довольно
далеко музыкальный мотив. € только теперь, в это мгновение, этот музыкальный
мотив напомнил ему ту танцевальную музыку, которую он однажды слышал - в  то
времЯ,  о  котором  он вспомнил, он  был  уже взрослым  мальчиком,  -  когда
танцевал  свой первый танец. € затем  он  пришел к  тому, что  теперь  в его
подсознании  самостоЯтельно  живет не  только  этот  музыкальный мотив,  но,
пожалуй, самую малость, - его партнерша, с которой он, кружась, подпрыгивал.
‚ своем  обычном сознании  он  давным-давно забыл  это  и  вообще никогда не
придавал этому такого большого значениЯ в своем мнении, чтобы это могло быть
длЯ всей его  жизни чем-то столь определенным,  как, например, всплывший тут
целый комплекс  представлений.  € в тот  момент, когда он  смотрел на  некую
серьезную  книгу, до него дошло,  действительно минуЯ  сознание, как вдалеке
едва  зазвучала шарманка, в этот  момент длЯ него даже  звуки этой  шарманки
оставались еще в подсознании. Ћни всплыли, только когда он закрыл глаза.
     ’ак всплывает многое из того, что в нашем сознании  присутствует только
как жизненное  воспоминание.  ’огда-то и  приходЯт порой блуждающие в тумане
мистики и рассказывают нам, как они  обнаружили в своем внутреннем  глубокую
свЯзь  с изначальным  божественным принципом  вещей, как  из их  внутреннего
существа,   звуча,   поднимаетсЯ  высокое  переживание,  духовное   рождение
человеческой души.  € вот плететсЯ мистическаЯ паутина, а это  не что  иное,
как забытые  мелодии  шарманки.  Ѓольшое  количество мистической  литературы
может быть отнесено на счет этих забытых мелодий шарманки.
     ‚ истинной духовной  науке нам  необходимо  иметь  как  раз  достаточно
рассудительности и точности длЯ того, чтобы не раззванивать повсюду, подобно
мистику,   о   всевозможных,  всплывающих   из  подсознаниЯ   воспоминаниЯх,
претендующих  на  какую-либо  объективную  ценность.  €менно   занимающемусЯ
духовной  наукой,  если  он   хочет  прийти  к   действительно  плодотворным
результатам в  этом  направлении,  в высшей  степени  необходима  внутреннЯЯ
Ясность; внутреннЯЯ Ясность ему необходима именно тогда, когда  речь идет  о
том, чтобы погрузитьсЯ в глубины сознаниЯ и извлечь представлениЯ о том, чем
в  действительности  ЯвлЯетсЯ  это сознание.  Ќо  спускатьсЯ в глубины этого
сознаниЯ надо, конечно, не ЯвлЯЯсь в  то же времЯ дилетантом в этой области,
а  имеЯ полную  компетентность во  всем,  что  создано вплоть до наших  дней
психопатологией,   психологией  и   физиологией,   чтобы   суметь   отличить
необоснованную претензию на духовнонаучное установление от того, что исходит
из такой же дисциплины мышлениЯ, как, например, математика или аналитическаЯ
механика.
     ‘  этой  целью  еще  в  прошлом  столетии  Я  сделал  скромную  попытку
охарактеризовать  другой  полюс, полюс сознаниЯ  в  противоположность полюсу
материи.  Џолюс  материи  требовал  такой  формы  выражениЯ, котораЯ  даетсЯ
гетевским воззрением  на природу. Ќе так легко было достичь полюса сознаниЯ,
просто  исходЯ  из  гетеанизма,  на том простом основании, что ѓете  не  был
тривиальным вообще, не был также тривиальным в сфере чувства, когда речь шла
о  том, чтобы  продвинутьсЯ  в  познании, но нес  собою все то благоговение,
которое необходимо, если хочешь приблизитьсЯ к истинному источнику познаниЯ.
€  все  же ѓете,  больше  склонный  по  своему устройству к внешней природе,
ощущал как раз определенный страх перед тем, что должно вести вниз в глубины
самого сознаниЯ - перед мышлением, доведенным до своей высочайшей, чистейшей
формы. ѓете приписывал это своей счастливой судьбе, что он никогда не  думал
о мышлении  (23). ќто  выражение необходимо понЯть,  ибо в  действительности
нельзЯ, собственно, думать о мышлении. Џо  сути, мыслить мышление можно  так
же мало, как делать  железным железо и деревЯнным дерево.  Ќо возможно иное.
Њожно  пытатьсЯ  идти такими путЯми,  которые указываютсЯ  в  мышлении,  они
указываютсЯ,  в то времЯ как  мышление  становитсЯ все более рациональным, и
такими путЯми  идти  дальше, аналогично тому, как открываешь пути  с помощью
дисциплины  математического   мышлениЯ.   …сли  так  поступаешь,  то  просто
приходишь путем естественного внутреннего руководства в  ту область, которую
Я  пыталсЯ рассмотреть  в  моей "”илософии свободы". ’огда  приходишь  не  к
мышлению о мышлении. ‚ таком случае говорить "мышление о мышлении" можно  не
более  как  образно.  Ћднако,  приходЯт  к  кое-чему  другому,  приходЯт   к
созерцанию мышлениЯ. Ќо чтобы прийти к этому созерцанию мышлениЯ, необходимо
прежде всего реально достичь интенсивного представлениЯ о, чистом, свободном
от  чувственных  впечатлений  мышлении.  Ќеобходимо  так  далеко  продвинуть
внутреннюю работу мышлениЯ,  чтобы затем  прийти к состоЯнию сознаниЯ, когда
через  схватывание  свободных  от   чувственных  впечатлений  мыслей,  через
созерцание  мыслей, свободных от чувственных впечатлений, просто  знают, то,
что теперь нужно делать с мыслЯми, свободными от чувственных впечатлений.
     ќто тот путь, который, как говоритьсЯ,  Я попыталсЯ скромно осуществить
в своей  "”илософии  свободы".  џ  бы  сказал,  это была  попытка  поставить
мышление,  после  того  как  оно  было  сначала  освобождено  от чувственных
впечатлений,  перед  сознанием  таким   образом,  как  перед  ним  находЯтсЯ
математизирование  или  душевные способности и силы аналитической  механики,
когда этим наукам отдаютсЯ с полной внутренней дисциплиной.
     Џожалуй, Я снова позволю себе  замечание личного характера. џ установил
существование  этого,  свободного  от  чувственных  впечатлений  мышлениЯ  и
осветил  его  просто  как  факт,  но  как факт,  строго  доказываемый в  том
отношении, что  во  внутреннем переживании его можно понуждать точно так же,
как и  математические построениЯ. €  тогда Я  вошел  в противоречие со всеми
философами  80-х  и  90-х  годов  прошлого   столетиЯ.  ‚новь  и  вновь  мне
приходилось  выслушивать возражениЯ,  что это мышление не отвечает  никакому
роду действительности. Ћднако уже в первой половине 80-х годов в своей книге
"Ћсновные  черты теории  познаниЯ гетевского мировоззрениЯ"  Я показал, как,
охватив это чистое мышление и переживаЯ его  присутствие, просто знаешь:  ты
живешь  теперь  в  таком  элементе,  который  больше  не  содержит  никакого
чувственного впечатлениЯ и  все же,  будучи внутренне  активным,  показывает
себЯ в виде некой реальности. џ должен был об этом мышлении сказать примерно
так (24): "‚ нем мы имеем истинное духовное причастие человека, соединение с
истинной  действительностью. ‚ известной степени  на одном  краешке мирового
бытиЯ мы  чувствуем, как  мы как души соединЯемсЯ  с этим мировым бытием". џ
должен  был  в  какой-то мере энергично выступить против того,  что  всплыло
тогда в философии, приверженцем чего был ќдуард фон ѓартман (25), написавший
в  качестве  эпиграфа  к  своей   "”илософии  бессознательного"  (1869  г.):
"‘пекулЯтивные результаты согласно индуктивному естественнонаучному методу".
ќто была  философскаЯ учтивость в отношении естествознаниЯ.  ‚ знак протеста
против  изысканий  некой   бессущностной   метафизики,  возникающей   только
вследствие того, что в силу внутренней инерции, в охарактеризованном смысле,
мы  позволЯем мышлению катитьсЯ дальше за  пелену чувств, Я предпослал  моей
"”илософии  свободы" такой подзаголовок: "ђезультаты душевных  наблюдений по
естественнонаучному методу". ‚се то,  указывал Я,  что  ЯвлЯетсЯ содержанием
философии, не придумано, а в самом строгом смысле есть результат внутреннего
наблюдениЯ, как цвет и звук - результаты внешнего наблюдениЯ.  € живЯ в этом
элементе  чистого  мышлениЯ,  конечно, действующем на человеческое  существо
остужающе,  делают  открытие. Ћбнаруживают,  что  люди хотЯ  и инстинктивно,
могут говорить о свободе, что в человеческом существе присутствуют импульсы,
непременно  имеющие  тенденцию  к  свободе,  но  остающиесЯ  инстинктивными,
бессознательными до  тех пор, пока  свободу не открывают снова, узнаваЯ, что
импульсы длЯ наших нравственных поступков могут проистекать из свободного от
чувственности мышлениЯ. ‚  таком случае,  поскольку  мы овладели  мышлением,
которое само не  содержит никакой чувственности, сами поступки определЯютсЯ,
исходЯ не из чувственности,  а из  чистой  духовности.  €  переживают чистую
духовность, наблюдаЯ, отчетливо наблюдаЯ,  как нравственнаЯ сила вливаетсЯ в
свободное  от чувственных  впечатлений  мышление.  €  это  лучший результат,
которого добиваютсЯ в таком случае, то есть, во-первых, можно избавитьсЯ  от
всЯкого  мистического  суевериЯ,  ибо в результате оно  имеет нечто каким-то
образом закрытое и воспринимаемое только в каком-то смутном ощущении.  ‘ ним
можно распроститьсЯ на том основании, что теперь в своем сознании переживают
нечто внутренне  прозрачное,  что импульсируетсЯ  уже  не  извне,  а изнутри
наполнЯетсЯ  духовностью.  ‹ишь  сделав  себЯ  ареной познаниЯ,  мы схватили
мировое бытие в одной точке, схватили то,  как  бытие мира в  своей истинной
форме кончаетсЯ и тогда оказываетсЯ в нас, если мы это внутреннее наблюдение
свЯзываем с собой. џ бы сказал: в одной точке мы схватываем только то, что в
действительности есть  сущность бытиЯ  мира,  и  мы схватываем  ее,  не  как
абстрактное мышление, а как  реальность, когда в ткань  мышлениЯ, свободного
от чувственных впечатлений, импульсируют моральные мотивы, которые предстают
свободными благодарЯ тому, что теперь они  живут уже не как  инстинкты, но в
одеЯнии свободного от чувственности мышлениЯ.
     Њы переживаем свободу, разумеетсЯ, такую свободу,  о которой мы в то же
времЯ знаем, что человек к ней может приближатьсЯ лишь так, как приближаетсЯ
гипербола  к своей асимптоте. Ќо мы знаем, что в человеке эта свобода живет,
поскольку  в нем живет дух. Њы схватываем духовное прежде  всего из элемента
свободы.
     € этим  мы приходим  к чему-то такому, что  в наивнутреннейшем существе
человека сплетает импульс наших нравственно-социальных поступков - свободу -
с познанием, с тем, чего в конце концов мы все же достигаем научным образом.
ЋхватываЯ  свободу мышлением, свободным  от чувственности, мы, понимаЯ,  что
это  схватывание  происходит  только в  истинной  духовности,  узнаем,  что,
совершаЯ такое, мы живем в этой духовности; мы переживаем познание,  которое
одновременно оказываетсЯ внутренним действием и  которое может стать деЯнием
внутреннего во внешнем мире  и,  стало быть, может безусловно переливатьсЯ в
социальную жизнь. Љогда-то Я пыталсЯ со  всей остротой указать на  две вещи.
Ћдна из них  тогда еще мало была понЯта. Џрежде всего  Я пыталсЯ указать  на
то, что при следовании такому пути познаниЯ существенным ЯвлЯетсЯ внутреннее
воспитание, которое  благодарЯ этому мы обеспечиваем себе. „а, это уже нечто
существенное,  если  идут  по  этому  пути  к  свободному  от  чувственности
мышлению. ’ут необходимо многое внутренне пройти.  Ќадо совершить усилиЯ,  о
которых во  внешней жизни чаще всего  не  имеют никакого понЯтиЯ. € совершаЯ
эти усилиЯ,  находЯсь  в  конце концов в этом  душевном переживании, которое
можно удерживать с трудом, так как оно в свою очередь очень легко ускользает
от обычных  сил  человеческого  существа  тогда, когда  погружаешьсЯ  в  это
существо -  погружаешьсЯ не туманным, расплывчатым, мистическим  образом, но
погружаешьсЯ с полной  Ясностью, погружаешьсЯ в духовность  и знакомишьсЯ  с
этой духовностью. “знают, что  такое дух,  и узнают это,  обнаруживаЯ дух на
том пути, которым идет также остальное человечество, которым, однако, оно не
идет до конца, но  путь этот всеми людьми, желающими быть как-либо активными
в  познании  и в социальной  жизни, должен  быть  пройден  ради потребностей
осуществлениЯ  наших современных социальных и познавательных стремлений. ќто
первое, что Я показал через свою "”илософию свободы".
     ‚торое состоит в том, что,  открыв свободу в свободном от чувственности
мышлении как  носителЯ  подлинной нравственности, мы  уже не можем моральные
понЯтиЯ и нравственные заповеди выводить в определенной степени по аналогии,
из природных  Явлений; мы  должны отказатьсЯ от всего того,  что ведет нас к
нравственному  содержанию естественнонаучным  путем,  ибо  это  нравственное
содержание   должно    возникать   свободно,   оно    должно   возникать   в
сверхчувственном переживании, ‚ то времЯ Я отважилсЯ ввести термин,  который
был мало понЯт,  но он  безусловно должен быть установлен, если входЯт в эту
область и если вообще хотЯт понЯть свободу,  џ выразил это так: нравственный
мир  открываетсЯ нам в  нашей  моральной  фантазии. € Я  употребил с  полным
сознанием это выражение "моральнаЯ фантазиЯ" (26), чтобы  указать на то, что
относЯщаЯсЯ  сюда, как и  образы фантазии,  духовнаЯ  работа  происходит  во
внутреннем существе человека, отвлекаЯсь от  внешнего;  и с другой  стороны,
указать  на  то,  что, прежде  всего в  этой  области,  котораЯ  сохранЯетсЯ
свободной  от  внешних впечатлений  и  котораЯ сама покоитсЯ  на  внутренней
работе   человека,   постигаетсЯ   то,  что  делает  длЯ   нас  мир   ценным
религиозно-нравственно,  а  именно  постигаютсЯ  нравственные  заповеди.   €
одновременно уже в моей "”илософии свободы" Я отчетливо указал на следующее.
Љогда   мы  остаемсЯ   внутри  человеческого,   нам,   правда,   открываетсЯ
нравственное содержание как содержание моральной фантазии,  однако, если  мы
более детально  останавливаемсЯ на  этом содержании, которое открываетсЯ нам
как приносимое нами из духовного мира, тогда  мы встраиваем себЯ во внешний,
чувственный мир.
     …сли вы в самом  деле  изучаете философию, то вы точно  заметите врата,
через  которые предлагаетсЯ  путь  в духовность  посредством этой философии.
•оть и продвинулсЯ Я в этой философии так, что  о  ходе своих исследований Я
мог бы  дать отчет любому  специалисту в области аналитической  механики, да
вовсе не придаю никакого значениЯ тому, что через всЯкую болтовню со стороны
какого-либо  спиритизма или туманной  мистики  могло бы привести к одобрению
некоего  пути  в духовность. ‘ этой  стороны  можно легко достичь одобрениЯ,
если говорить о  всЯкого рода духовном, но как раз на  этой стороне избегают
того  пути, которым в  то  времЯ Я  пыталсЯ  идти.  џ  искал  длЯ  духовного
достоверности  и безопасности,  и  мне  в высшей  степени  было  безразлично
одобрение любых  болтунов, выступающих за это духовное, исходЯ из каких-либо
туманно-мистических подоснов. Ќо этим одновременно достигалось другое.
     …сли  останавливаютсЯ  детально как  раз  на  этих  двух  направлениЯх,
которые Я показал  в "”илософии  свободы" как подлинные наблюдениЯ сознаниЯ,
если идут еще дальше и делают следующий шаг, то что же обнаруживаетсЯ именно
в  этом случае? …сли  достигли  внутренних переживаний,  находЯщихсЯ в сфере
чистого  мышлениЯ,  тех  внутренних  переживаний,  которые  в  конце  концов
раскрываютсЯ как  переживание свободы, тогда приходЯт к метаморфозе познаниЯ
в  отношении внутреннего  мира  сознаниЯ. ’огда понЯтиЯ  и идеи не  остаютсЯ
понЯтиЯми  и идеЯми,  тогда гегельЯнство не  остаетсЯ  здесь  гегельЯнством,
тогда  абстрактность  не  остаетсЯ  абстрактностью, тогда,  двигаЯсь в  этом
направлении, входЯт  прежде  всего  в  реальную  область  духовности.  ’огда
первое, чего достигают, не  ЯвлЯетсЯ уже только  "понЯтием", только "идеей",
ничем таким, что составлЯет все  содержание  гегелевской  философии  -  нет,
тогда понЯтие  и идеЯ превращаютсЯ в  образ, в  имагинацию. ’отчас открывают
высшую  ступень,  котораЯ  пока  проецируетсЯ только в  моральные  фантазии,
открывают   ступень  познаниЯ   имагинации.   Љак,   занимаЯсь   философией,
погружаютсЯ еще в искусственно построенную реальность, так, имеЯ возможность
двигатьсЯ внутренним  образом по  пути, указанному  "”илософией свободы",  и
поднимаЯсь  над миром фантазии,  вступают  в некий  мир идей, которые уже не
ЯвлЯютсЯ  образами сновидений,  но  указывают на  реальность  -  однако,  на
реальность  духовного  рода -  точно так же, как цвета и звуки зафиксированы
чувственной реальностью. ’еперь  достигают области имагинативного, образного
мышлениЯ. „остигают реальных имагинаций и через них находЯтсЯ в некоем мире,
а  не  только  внутри  самого  себЯ;  достигают  инспирации,  которую  можно
пережить,  если  математизируют  в  правильном   смысле,  если  переживанием
становитсЯ  само  математизирование,  и  тогда  определенным  образом  могут
перерасти себЯ и поднЯтьсЯ к  тому, о чем,  например,  говоритсЯ в философии
‚еданты.  €магинациЯ подходит к этой  инспирации  с  другой стороны. € тогда
через эту имагинацию  открывают то, что потом делает  человека  постижимым в
имагинациЯх, в  образных представлениЯх,  в  представлениЯх,  имеющих  более
конкретное содержание, чем абстрактные мысли, в этих образных представлениЯх
открываетсЯ то, что делает  человека  постижимым со  стороны сознаниЯ. Ќужно
отказатьсЯ от стремлениЯ идти дальше при достижении этого момента, не желать
теперь дальнейшего  продвижениЯ, просто не позволЯть мышлению, свободному от
чувственных впечатлений, катитьсЯ дальше в силу внутренней инерции и думать,
что с помощью этого свободного от чувственности мышлениЯ проникнешь  в тайны
сознаниЯ, но надо  как раз иметь смирение остановитьсЯ теперь и определенным
образом  изнутри противопоставить  себЯ духовному  внешнему  миру.  ’огда  в
сознание  не  впрЯдешь  мысли,  которые  его  не  в  состоЯнии  постичь,  но
воспримешь имагинацию, благодарЯ которой  теперь  можно понЯть сознание. ’ак
надо остановитьсЯ у феномена  на  внешней границе, и  мысли оказываютсЯ тем,
что может  организовать эти феномены в познании. ’акой отказ от  дальнейшего
движениЯ  тут  необходим, и именно  благодарЯ этому  приходЯт к  духовности,
скрытой в интеллектуальности; так же надо исследовать внутри, иметь смирение
успокоитьсЯ  мысленно,  до  некоторой  степени внутренне  привести  мысли  к
отражению,  чтобы  благодарЯ  этому приблизитьсЯ  к образам, которые  только
теперь развертываютсЯ во  внутреннем мире  человека. џ хотел бы сказать, что
если Я  здесь (см. рис.) изображаю внутренний мир человека и  приближаюсь  к
этому внутреннему миру посредством самосозерцаниЯ и чистого мышлениЯ, то мне
с моим  мышлением не следует  продолжать движение все  дальше  и дальше, ибо
тогда Я  попадаю в  область, где чистое  мышление  уже ничего не находит, но
может  представить   только   наглЯдные  или  вообще   какие-либо  жизненные
реминисценции.  џ  должен  покоритьсЯ  и вернутьсЯ назад. €  тогда  в  точке
рефлексии  мне  даетсЯ имагинациЯ.  ’огда внутренний  мир раскроетсЯ мне как
имагинативный мир.
     <img width="161" height="118" alt="0x01 graphic" src="-2.png">

     Љак  видите,  тут  внутренне  мы  приходим  теперь к двум  полюсам.  Њы
приходим к полюсу инспирации в отношении внешнего мира и к полюсу имагинации
в отношении внутреннего  мира. Ђ  теперь,  если схватываешь эту  имагинацию,
тогда  из  этих  имагинации  можно  внутренне  составить  то,  что  ЯвлЯетсЯ
реальностью,  подобно  тому,  как  во  внешней  природе с помощью понЯтий  и
экспериментов  слагают   познание  природы;   эта  реальность  прежде  всего
оказываетсЯ  тем, что теперь наполнЯет  человека не как чувственное тело, но
как эфирное  тело - разумеетсЯ,  это  происходит всю его жизнь, но  особенно
интенсивно  оно наполнЯет  его в его первые семь лет жизни. Џотом, при смене
зубов,  оно  приобретает другой  облик,  как  Я  вчера вам  это  изложил.  Ђ
благодарЯ  этому  приобретаетсЯ  способность  наблюдать, как это эфирное или
жизненное тело работает в физической организации человека.
     €сходЯ  из какой-либо философской теории  познаниЯ,  можно  с легкостью
сказать:  да,  человек, желаЯ опиратьсЯ  на Ясную  логику,  должен стоЯть  в
пределах понЯтий, он  должен останавливатьсЯ в пределах  того, что позволЯет
оправдать  себЯ  в  форме обсуждениЯ  и  доказываЯ  в  обычном смысле слова.
Џрекрасно. Ћ познании можно очень долго  продолжать теоретизировать. Ќо даже
если  еще имеешь сильную веру в  такую  теоретико-познавательную  сеть, если
даже  она очень верна логически, - реальность мне не  предстает:  реальность
живет не в том, что так  хорошо логически построено. ђеальность живет именно
в образах. € если мы не решаемсЯ схватывать образы или имагинации,  то мы не
схватываем именно человека в его истинности. € речь идет вовсе не о том, что
из определенного пристрастиЯ  мы внешним образом  говорим  о том, как должно
выглЯдеть  познание, чтобы оно было  подлинным. Ќо речь идет о  том, что  мы
вопрошаем действительность - через  что она  хочет  нам  раскрытьсЯ.  ’олько
тогда  мы приходим  к имагинации. ’огда то, что живет в  моральной фантазии,
оказываетсЯ проекцией  вниз,  в обычное  сознание,  высшего  духовного мира,
который мы, конечно же, можем схватывать в имагинациЯх.
     €так, мои глубоко уважаемые слушатели, Я привел вас,  по  крайней мере,
пыталсЯ привести  к  двум полюсам: инспирации  и  имагинации;  с  ними мы  в
ближайшие  дни  познакомимсЯ  с  духовно-научной точки  зрениЯ еще  точнее и
подробнее. ‚ известной мере, Я должен был только привести к вратам, чтобы вы
увидели,  что  эти  врата  хорошо  обоснованы в  обычном  естественнонаучном
смысле. €бо  только имеЯ  обоснование этих  врат, мы можем прийти  также и к
обоснованию зданиЯ,  в  которое  мы вступаем через  эти врата,  зданиЯ самой
духовной науки. Љонечно, проделываЯ весь этот  путь, описанный мной сегоднЯ,
Я  бы  сказал,  очень  трудный теоретико-познавательный  путь,  в  отношении
которого  иной  может  сказать,  что  он  труден  длЯ  пониманиЯ,  так  как,
проделываЯ этот путь, необходимо  иметь мужество согласитьсЯ, Я бы сказал, с
анти-ѓегелем,  а  не только  с ѓегелем. Џосле того как описано гегельЯнство,
как Я попыталсЯ описать его в своих "‡агадках философии", необходимо понЯть,
даже отдать должное тирнеру (27) и описать его, как Я попыталсЯ это сделать
в той же книге, ибо в тирнере имеет место то, что как "џ"  раскрываетсЯ нам
из  сознаниЯ.  €  оно имеет антисоциальное значение  в том случае,  если это
штирнеровское  "џ",  восходЯщее  из инстинктивных переживаний, берут  просто
так, как оно  есть, когда  его не пронизывают  тем, что доходит до моральной
фантазии  и до  имагинации. Ќо в действительности социальное, как мы видели,
означает то, что "”илософиЯ свободы"  ставит на  место штирнерианства. Ќадо,
однако, иметь мужество пройти  сквозь инстинктивное "џ"  в  смысле тирнера,
чтобы дойти до имагинации; и надо иметь мужество другого рода, чтобы увидеть
в облике ассоциативной психологии,  происходЯщей от ЊилЯ  (28),  от ‘пенсера
(29) и подобных  умов и т.д.,  которые хотели овладеть  сознанием с  помощью
одного  только понЯтиЯ, что невозможно. Ќадо иметь мужество осознать, что  в
настоЯщее времЯ необходимо идти совсем другим путем. ђаньше человек ‚остока,
вносЯ математизирование в философию ‚еданты, шел путем в настоЯщее времЯ уже
непригодным. “ человека ‡апада больше нет этого пути. —еловечество находитсЯ
в  развитии.  Ћно  продвинулось  вперед. Ќадо искать  другой путь. € мы  уже
находимсЯ в начале этого пути и  его начало лучше всего обнаруживаетсЯ, если
ассоциативную психологию умеют  рассматривать как такую науку, котораЯ хочет
проталкиватьсЯ по инерции и приходит, собственно,  в  ничто, когда  приводит
внутренние представлениЯ в такую свЯзь, как обычно свЯзывают внешние ЯвлениЯ
природы.  € если вначале сумеют понЯть  эту ассоциативную психологию, тогда,
конечно же, через созерцание сумеют войти в область имагинации. Љак когда-то
‚осток,  восходЯ   к  праматематическому  мышлению,  видел  мысли  философии
‚еданты,  видел  путь  в  духовность внешнего мира, так  мы должны, выполнЯЯ
поставленные  перед  нами  сегоднЯ  задачи,  обратив  взглЯд  внутрь,  иметь
мужество  двигатьсЯ  от голых понЯтий и идей к  имагинацЯм, к  созерцаниЯм и
благодарЯ  этому снова  открыть  эту  духовность сначала  в нашем внутреннем
существе. Џотом мы сможем  внести  ее во  внешний мир.  ’огда мы будем иметь
духовность,   схваченную  посредством   внутреннего  существа   человека,  с
возможностью вынести ее в социальное  бытие. ќто бытие на самом деле не ждет
ничего  другого, кроме  такого познаниЯ, которое  может быть  в  то же времЯ
социальным. ‚ дальнейшем мы увидим, что так оно и есть.

     ЏЯтый доклад
     „орнах, 1 сентЯбрЯ 1920г.
     ‘егоднЯ  надо  будет  занЯтьсЯ  разными фактами, которые можно  понЯть,
собственно,  только  в  том   случае,  если  мы   освободимсЯ  от  некоторых
предрассудков,  интенсивно и  долго, вплоть до нашего  времени,  насаждаемых
человечеству через систему  воспитаниЯ. ђечь будет идти о том, что многое, о
чем  будет  сказано  сегоднЯ и что  завтра  найдет дальнейшее подтверждение,
следует  постигать в известной  степени через некий род прорыва к созерцанию
духовных  фактов.  ‚ы  должны  обдумать  следующую мысль.  …сли в  отношении
духовнонаучных высказываний выдвигаетсЯ  требование доказывать их в таком же
роде,  как доказывают в эмпирической  естественной науке  или  в современной
юриспруденции, пожалуй, даже в нынешней  социальной науке, хотЯ  она по сути
непригодна  длЯ  использованиЯ   ее   в  общественной   жизни,  то  с  таким
доказательством,  собственно,   нельзЯ   уйти  достаточно  далеко.  €бо  это
доказательство истинный  духовный  исследователь уже должен нести в себе. Ћн
должен  был  взрастить   себЯ  как  раз   на  строгих  методах  современного
естествознаниЯ,  действительно  математизирующего естествознаниЯ.  Ћн должен
знать,  как  тут доказывают,  и  должен  снова  этот  способ  доказательства
воспринЯть во весь ход своей душевной жизни  и развить его длЯ более высокой
ступени познаниЯ. Џоэтому в большинстве случаев, когда в отношении духовного
исследователЯ  выступают  с  требованием  обычного  доказательства, он,  как
правило, очень  хорошо  знает  то,  о  чем его  спрашивают,  и  давным-давно
предвосхитил  возражениЯ, которые могут ему предъЯвить. Ћн  даже в  истинном
смысле слова только тогда ЯвлЯетсЯ духовным исследователем - в том смысле, в
каком  духовное исследование  было  охарактеризовано здесь вчера, - когда он
действительно    прошел    через    строгую   дисциплину    в    современном
естественнонаучном  познании   и  когда  он  достаточно  хорошо  знаком   по
результатам  современного  исследованиЯ,  по  крайней  мере,  с духом  этого
исследованиЯ. ќто то, что Я должен высказать в качестве предпосылки, - и еще
кое-что   другое.   Ђ   именно,  если  останавливаешьсЯ  в  пределах   формы
доказательства,  вошедшей главным образом сегоднЯ в  научные  привычки через
искусство экспериментированиЯ, то никогда не придешь к познанию,  пригодному
длЯ социальной  жизни.  ‚едь  в эксперименте  гоже  действуют  так - хотЯ  и
предаютсЯ иллюзии,  что это происходит  иначе,  - чтобы следовать известному
направлению  и  иметь возможность  подтверждать  определенным образом  через
ЯвлениЯ то, что живет в идеЯх, которые  формулируют либо в законах  природы,
либо в числовых выражениЯх.
     Ќо   если  необходимо  процесс  познаниЯ,  содержание  своего  процесса
познаниЯ,  ввести  в  социальное  суждение,  если,  другими  словами,  идеи,
сформулированные  в  виде  закономерностей,  должны  удержатьсЯ  и  получить
влиЯние,  идеи, усвоенные,  может быть, через  современную  антропологию или
биологию, или через дарвинизм в пору его расцвета, если эти идеи хотЯт затем
ввести в область социального знаниЯ,  социального познаниЯ, ориентирующегосЯ
на  практику,  -  то   от   этого  познаниЯ,   приобретенного  в   искусстве
экспериментированиЯ, мало толку просто на том основании, что по лабораторным
результатам нельзЯ до такой степени ожидать, что что-либо возникнет из наших
идей,  когда  мы  переводим  их в социальную  жизнь.  ‚едь  могло  бы  легко
произойти, что  через такое искусство социального экспериментированиЯ тысЯчи
и  тысЯчи  людей  умирали  бы  или  голодали,  или  по-другому  приходили  к
социальным бедствиЯм.  € большаЯ часть  наших социальных бед вызвана как раз
тем,  что  наши  идеи  вследствие   того,  что  они   произошли   из   чисто
экспериментального созерцаниЯ,  постепенно стали  слишком короткими, слишком
узкими, чтобы жить в реальности, как они должны жить на самом деле,  если мы
хотим что-либо,  имеющее социальное  значение,  перевести  из  мышлениЯ,  из
знаниЯ  в  практическую  жизнь. ‚ отношении  такого знаниЯ, которое  в одном
направлении освещает природу и  одновременно  в противоположном  направлении
указывает  на  социальную  жизнь,  Я  вам  показал как  в  познании духовный
исследователь  должен  ставить себЯ  перед  двумЯ  возникающими  перед  нами
границами:   одна   граница   должна  обнаруживатьсЯ   тут   в   направлении
материального,  и  втораЯ  граница  должна   обнаруживатьсЯ  в   направлении
сознаниЯ. €  Я показал вам, что, имеЯ дело с материальным, вместо того чтобы
катитьсЯ  по  инерции  познаниЯ,   измышлЯЯ   всевозможные  механистические,
атомистические  и  молекулЯрные  картины мира и входЯ в  область метафизики,
надо остановитьсЯ  на этой границе и развивать нечто, еще не  существующее в
обычной  человеческой  жизни  в качестве  способности познаниЯ  -  тут  надо
развивать  инспирацию. ‘ другой стороны,  Я  показал вам, что, желаЯ постичь
сознание, нельзЯ стремитьсЯ проникнуть в это сознание с тем, что  загораетсЯ
во внешней  природе  в  виде  понЯтий  и  идей,  как это  делают,  например,
англо-американские  ассоциативные психологи.  Ќадо  уЯснить  себе,  что  это
сознание так создано, что мы просто  не в состоЯнии проникнуть в него с теми
идеЯми, которые  воспламенены во внешнем мире. ’ут мы должны,  исходЯ сперва
из  этих идей, вначале войти в  мир имагинативного познаниЯ.  ‘ледовательно,
желаЯ познавать самих себЯ, мы должны  понЯтиЯ и идеи наполнить содержанием,
чтобы они  стали образами.  € не раньше,  чем способ  рассмотрениЯ человека,
охватывающий в  настоЯщее времЯ  всю цивилизацию и имеющий  главным  образом
западное происхождение,  станет имагинативным познанием, не раньше мы сможем
продвинутьсЯ вперед  и  занЯть правильную  позицию по отношению  к этим двум
границам обычного человеческого познаниЯ.
     Ќо одновременно можно сказать, что современное человечество,  исходЯ из
других исторически возникших форм,  вполне приблизилось к такой точке своего
развитиЯ,  когда  требуетсЯ  такое  продвижение  как к  инспирации, так  и к
имагинации.  € тот,  кто в состоЯнии изучать  действительно  происходЯщее  с
человечеством и начальные симптомы этого, знает, что, Я бы сказал, из глубин
человеческого  развитиЯ поднимаютсЯ силы, целиком  направленные на то, чтобы
правильным  образом  ввести  в  это   развитие   человечества  инспирацию  и
имагинацию.
     €нспирации  нельзЯ достичь  иначе,  как  только  борЯсь  с определенным
процессом  представлениЯ тем способом, который Я описал в своей  книге  "Љак
достигнуть познаниЯ высших миров?" и о котором Я буду еще говорить далее, по
крайней  мере,  упомЯну   в  следующем  докладе.  Ќо  если  через  некоторую
внутреннюю   культуру,  через  систематическое   самообучение  в   свЯзи   с
определенным  процессом  представлениЯ,  через  самообучение  в  жизни  мира
понЯтий, идей и представлений продвигаешьсЯ достаточно далеко, то внутренним
образом учишьсЯ познавать, что означает  - жить в инспирации. €бо происходит
это  так. Љогда  то,  что  обычно математизирует  в  нашей  жизни  в  первое
семилетие вплоть  до  смены  зубов, совершают  не  бессознательно,  как  это
происходит  как  раз  в  обычной  жизни  и  даже  в  общепринЯтой  науке,  а
проделывают  с полным сознанием; когда вставлЯют себЯ, Я бы сказал, в  живую
математику, в  живую механику; другими словами, когда действующие  обычно  в
нас  чувство равновесиЯ, чувство движениЯ  и чувство  жизни  воспринимают  в
полном  сознании;  когда некоторым образом  вырывают из  себЯ то, что обычно
живет в  нас  как ощущение равновесиЯ, как ощущение движениЯ и как  ощущение
жизни;  когда  это  вырывают  так,   что  внутри  живут  с   математическими
представлениЯми, но с расширенными математическими представлениЯми,  - тогда
это происходит так, словно засыпаешь, но не переходишь  в  бессознательность
или  в  расплывчатую  жизнь  сновидениЯ,  но  так,  как  если  бы,  засыпаЯ,
переходишь в новое состоЯние  сознаниЯ,  которое сегоднЯ Я хотел бы вам пока
только описать. ‡автра обо всем этом мы будем здесь говорить. Џерерастаешь в
состоЯние  сознаниЯ, в  котором вначале  ощущаешь нечто подобное беззвучному
тканию. „а,  Я не могу  это назвать иначе, как беззвучное  ткание в  мировой
музыке.  ’ак же, как через свое "џ" в детские годы становишьсЯ  своим телом,
так и в беззвучной мировой музыке прЯмо-таки превращаешьсЯ в это ткание. ќто
ткание  в  беззвучной  мировой  музыке  дает  иное,  совершенно  определенно
проЯвленное,  ощущение  бытиЯ,  -  теперь  со   своим  духовно-душевным   ты
находишьсЯ вне своего тела. Ќачинаешь понимать, что и во времЯ сна  со своим
духовно-душевным обычно находишьсЯ вне своего тела. Ќо через переживание сна
не вибрирует то, что  при таком  осознанном выходе  из тела в течение  всего
времени  вибрирует благодарЯ собственной независимости.  ‚начале  переживают
нечто подобное  внутреннему беспокойству. ќто внутреннее беспокойство, когда
в него погружаешьсЯ  полностью осознанно,  носит  музыкальный  характер. ќто
беспокойство,  Я бы  сказал, постепенно  просветлЯетсЯ,  в то  времЯ  как из
переживаемого  тут  музыкального возникает, исходЯ  из  духовной  вселенной,
нечто подобное безмолвному Явлению слова. Љонечно, эти вещи сегоднЯ выглЯдЯт
гротескно  и  парадоксально  длЯ того,  кто о них слышит  впервые. Ќо в ходе
мирового развитиЯ многое, поЯвлЯЯсь впервые, казалось как раз парадоксальным
и  гротескным.  ќто  уж  так происходит,  что  в  развитии  человечества  не
продвигаешьсЯ  вперед,   если  хочешь  бессознательно   или  полусознательно
проходить мимо этих Явлений. ‚начале - это только переживание, Я бы  сказал,
музыкально-беззвучное переживание. Ќо потом из этого беззвучного переживаниЯ
поднимаетсЯ  нечто,  что мы в состоЯнии даже  с тем,  что мы тут переживаем,
получить внутренне осмысленное содержание так же, как мы получаем переданное
внешним образом осмысленное содержание, слушаЯ человека, обращающегосЯ к нам
посредством  чувственно  выражаемых  слов.  Џросто  духовный   мир  начинает
говорить и нужно только приобрести опыт в этих вещах.
     Ђ на  следующей  проживаемой  тут ступени не  только живешь  и ткешь  в
беззвучно      музыкальном,      не      только     слышишь     высказываниЯ
сверхчувственно-духовного,  но  учишьсЯ  очерчивать  в  сущностном  то,  что
возвещаетсЯ  из   сверчувственно-духовного,   в  известной  мере  вычленЯешь
отдельных  сверхчувственных  существ  из  всеобщей  духовной  речи,  которой
обучаешьсЯ  прежде  всего, подобно  тому,  как  мы на  более  низкой ступени
прислушиваЯсь   к   человеку,  постепенно  кристаллизуем  или  организуем  в
сущностное  (если  мне  будет  позволено  использовать  теперь   тривиальное
выражение) то,  что открываетсЯ его душой и его  духовным. ’аким образом, мы
вживаемсЯ в наблюдение и  в познание реального духовного мира. ’еперь вместо
пустого,  высосанного, метафизированного  мира атомов и  молекул  поЯвлЯетсЯ
этот духовный мир, он  выступает  нам навстречу  как  то, что на самом  деле
находитсЯ  позади  Явлений физически-чувственного  мира.  ’еперь  на границе
материального  мы  стоим  уже  не  так,  как  мы стоЯли, когда  хотели  дать
возможность плетению наших понЯтий  катитьсЯ  лишь по инерции,  проЯснЯЯсь и
возгораЯсь  в  общении с физически-чувственным миром; но теперь  мы стоим на
этой границе так, что на ней нам открываетсЯ духовное содержание мира. ќто -
с одной стороны.
     €  вот,  мои уважаемые слушатели,  сегоднЯ человечество  подталкивают к
тому,  чтобы  выходить из  себЯ, из своей  телесности.  €  можно  сказать, в
отдельных человеческих экземплЯрах совершенно отчетливо перед нами выступает
эта  тенденциЯ современного человечества в  его нынешней стадии  развитиЯ  -
извлечь  из  телесности  то,  что  духовный исследователь  извлекает  вполне
сознательно.  ЋсуществлЯЯ это,  он ведет  себЯ  точно  так  же,  как  и  при
наблюдении  внешней  природы,  когда  он,  упорЯдочиваЯ  и   систематизируЯ,
использует  понЯтиЯ, добытые во внутреннем. Ѓолее того, с недавних пор, как,
вероЯтно,  некоторые  из вас знают, описываетсЯ  некаЯ  удивительнаЯ болезнь
(30).   ‘реди   психиатров   и   среди   психологов  эту  болезнь   называют
патологической навЯзчивостью мыслей, манией сомнениЯ.  Ќо,  пожалуй,  лучшее
название длЯ  нее  -патологический  скептицизм. ќта болезнь четко  выступает
перед  нами в удивительнейших формах  и  уже  в  многочисленных  экземплЯрах
человеческого  рода.  €  конечно  необходимо  позаботитьсЯ об  изучении этой
болезни, исходЯ из наших реальных  культурных предпосылок новейшего времени.
Ћна  проЯвлЯетсЯ  -  вы  можете  многое  об  этом  узнать  в психиатрической
литературе - благодарЯ тому, что люди с  определенного возраста, свЯзанного,
как правило, с половой зрелостью  или с  подготовлением  к половой зрелости,
терЯют  возможность занЯть правильное отношение к переживаемому ими внешнему
миру. Ћни заболевают от бесконечного числа вопросов в отношении своего опыта
во  внешнем  мире. …сть личности,  которые, заболев  этой болезнью, начинают
задавать самые курьезные вопросы, когда они хоть чуточку привлечены тем, что
их притЯгивает во внешнем мире, и это несмотрЯ на то, что  они обычно вполне
разумны, в высокой степени  могут следовать своим обЯзательствам и полностью
обозревают  свое  состоЯние. ќти вопросы  просто вступают в  жизнь.  Ћт этих
вопросов невозможно уйти. ‘ особенной  силой они возникают у тех, кто,  имеЯ
здоровую, даже в избытке здоровую организацию (но такую организацию, котораЯ
как раз  имеет открытое сердце, чувство и определенное понимание длЯ способа
мышлениЯ современной науки),  переживает современную  науку  так,  что вовсе
даже не  знает, как эти  вопросы поднимаютсЯ в  нем на уровне подсознаниЯ из
этой современной науки. ’акие ЯвлениЯ особенно часто  случаютсЯ у женщин,  у
которых менее крепкие натуры, чем у мужчин, и которые, кроме того, усваивают
современную  науку  не  из  строго выдержанных произведений литературы, а по
большей части из любительских или дилетантских произведений, демонстрирующих
то,  чем  ЯвлЯютсЯ результаты современного мышлениЯ. Ќаиболее часто у  таких
личностей подобные состоЯниЯ  наступают именно тогда, когда такое знакомство
с   современным  мышлением  в  интенсивной   степени  приходитсЯ  на  период
подготовки  к  половому  созреванию