ту   точку   зрениЯ   можно   назвать   этическим
индивидуализмом.

     ђешающим длЯ интуитивно  предопределенного поступка в каждом конкретном
случае оказываетсЯ  нахождение  соответствующей,  совершенно  индивидуальной
интуиции.  Ќа этой ступени нравственности лишь  постольку  может идти речь о
всеобщих понЯтиЯх нравственности (нормах, законах), поскольку они выЯвлЯютсЯ
из обобщениЯ индивидуальных  побуждений. ‚сеобщие нормы всегда  предполагают
конкретные  факты,  из которых они  могут быть  выведены.  Ќо  факты сначала
создаютсЯ человеческим поведением.

     Љогда мы отыскиваем  закономерное (понЯтийное в поведении индивидуумов,
народов и эпох), мы получаем этику, но не как науку о нравственных нормах, а
как  естественное учение  о нравственности. ‹ишь добытые таким  путем законы
относЯтсЯ  к  человеческому  поведению, k.ik  законы  природы  к  отдельному
Явлению. Ќо они отнюдь не тождественны с побуждениЯми, которые мы полагаем в
основу нашего поведениЯ.  …сли хотЯт понЯть, каким образом поступок человека
проистекает из его нравственного волениЯ, надо сначала рассмотреть отношение
лого волениЯ к поступку. Ќадо  прежде всего  обратить ипимание на  поступки,
при  которых  это отношение  ЯвлЯетсЯ  определЯющим.  Љогда Я или кто-нибудь
другой  размышлЯет впоследствии  над таким  поступком,  может  выЯснитьсЯ, с
какими  максимами  нравственности  мы имеем  лдесь дело. ‚  то времЯ  как  Я
совершаю  поступок* мною днижет максима нравственности,  но лишь  постольку,
поскольку она может жить во мне интуитивно; она свЯзана с любовью к объекту,
который Я  хочу осуществить своим  поступком. џ  не  спрашиваю  ни  у какого
человека и ни у какого  правила, должен ли Я совершить этот поступок? - но Я
совершаю  его, как только постиг его идею. ‹ишь благодарЯ  этому он ЯвлЯетсЯ
моим  поступком. Љто  действует  только  потому, что  признает  определенные
нравственные нормы, у  того  поступок оказываетсЯ результатом  начертанных в
его моральном кодексе принципов. Ћн - просто исполнитель. Ћн - автомат более
высокого  порЯдка.  ‡акиньте в  его сознание какой-либо  повод к поступку, и
тотчас  же  механизм его  моральных принципов придет в движение  и сработает
надлежащим  образом, чтобы реализовать какой-нибудь  христианский, гуманный,
кажущийсЯ  самоотверженным  поступок  или  же  поступок,  преследующий  цели
культурно-исторического прогресса. ‹ишь следуЯ своей любви  к объекту, Я сам
совершаю  собственный поступок. џ действую на этой ступени нравственности не
потому,   что  признаю  над  собой  какого-нибудь  господина,   или  внешний
авторитет,  или  так  называемый  внутренний  юлос.  џ не  признаю  никакого
внешнего принципа моего поведениЯ,  так как Я  в себе  самом нашел основание
поведениЯ, любовь к поступку. џ  не подвергаю рассудочной проверке, ЯвлЯетсЯ
ли мой поступок добрым или злым;  Я совершаю его оттого, что Я его люблю. Ћн
бывает  "добр",  когда  моЯ  погруженнаЯ  в  любовь   интуициЯ  находитсЯ  в
правильном отношении  к  интуитивно переживаемой мировой  свЯзи;  он  "зол",
когда это не так.  €  Я не спрашиваю себЯ, как поступил  бы другой человек в
моем случае? - но Я поступлю так,  как  к  этому чувствует себЯ  побужденной
именно моЯ  особаЯ  индивидуальность. Ќе что-либо  общепринЯтое, не всеобщий
обычай или  общечеловеческое  правило,  не  какаЯ-нибудь нравственнаЯ  норма
непосредственно  руководит мной,  а  моЯ  любовь  к  деЯнию. џ  не  чувствую
никакого принуждениЯ - ни принуждениЯ природного, которое руководило бы мною
при моих влечениЯх, ни принуждениЯ нравственных заповедей,  но Я просто хочу
совершить то, что лежит во мне самом.

     ‡ащитники  всеобщих  нравственных  норм могли бы, пожалуй, возразить на
эти рассуждениЯ: если каждый человек будет стремитьсЯ  только  к тому, чтобы
изживать самого  себЯ  и делать то, что  ему угодно,  тогда не будет никакой
разницы между  хорошим  поступком и преступлением; всЯкое  заложенное во мне
мошенничество имеет  такое же право изживать себЯ, как  и намерение  служить
всеобщему благу.  ђешающее  значение длЯ менЯ,  как нравственного  человека,
может  иметь не то обстоЯтельство,  что Я наметил себе какой-нибудь поступок
сообразно идее,  а  опробование  того, окажетсЯ  ли этот поступок добрым или
злым. ’олько в первом случае Я его и совершу.

     Њой ответ  на  это легко напрашивающеесЯ и все  же  возникающее лишь из
непониманиЯ того, что  здесь разумеетсЯ, возражение состоит в следующем: кто
хочет познать сущность человеческого  волениЯ, тот  должен  различать  между
путем, который доводит это воление до определенной  степени развитиЯ, и  тем
своеобразным характером, который принимает воление, приближаЯсь к этой цели.
Ќа  пути к этой цели нормы  играют свою правомерную роль. –ель  же состоит в
осуществлении  чисто  интуитивно  постигнутых  нравственных  целей.  —еловек
достигает  указанных целей  в той  мере,  в какой  он  обладает способностью
вообще возвышатьсЯ до  интуитивно постигаемого  идейного содержаниЯ мира.  ‚
отдельном волении  к  этим целЯм по большей  части примешиваютсЯ  в качестве
побуждениЯ  или   мотива  другие   элементы.  €  все-таки   интуициЯ   может
предопределЯюще  участвовать  или  соучаствовать  в человеческой  воле.  —то
человек  должен делать,  то он и  делает;  он  ЯвлЯетсЯ  ареной, на  которой
долженствование становитсЯ действием; но его собственный поступок - это тот,
которому как таковому он дает возникнуть  из  самого себЯ. Џобуждение  может
быть при этом только чисто индивидуальным.  € поистине  индивидуальным может
быть  только такой  волевой поступок,  который  возник из  интуиции.  „еЯние
преступника, что-либо злое может быть названо  изживанием индивидуальности в
том же  смысле, как и воплощение чистой интуиции, только в  том случае, если
мы  причислим  к человеческой индивидуальности  также и слепые  влечениЯ. Ќо
слепое влечение, толкающее  на преступление,  проистекает не из  интуиции  и
принадлежит не к индивидуальному в человеке, а к наиболее всеобщему в нем, к
тому, что  в  одинаковой степени сказываетсЯ у  всех индивидуумов  и из чего
человек высвобождаетсЯ  с помощью своего индивидуального. €ндивидуальное  во
мне не есть мой организм, с  его влечениЯми  п чувствованиЯми,  но оно  есть
единый мир идей,  вспыхивающий в  этом  организме. Њои влечениЯ,  инстинкты,
страсти не  обосновывают во мне ничего другого, кроме того, что Я принадлежу
к общему роду человек;  то,  что в этих  влечениЯх, чувствованиЯх и страстЯх
особым  образом   изживаетсЯ  нечто   идеальное,  это  и  обосновывает   мою
индивидуальность.  ‚ силу своих инстинктов и влечений Я человек,  двенадцать
которых образуют дюжину; в силу особой формы идеи, посредством которой Я - в
этой дюжине -  обозначаю себЯ  как  џ, Я  есмь индивидуум. Џо специфике моей
животной природы только чужое существo могло бы отличить менЯ  от других; но
своим  мышлением, т.е. деЯтельным  постижением  того, что  изживаетсЯ в моем
организме как идеальное, Я отличаю себЯ от других. ’аким образом, о действии
преступника никак нельзЯ сказать, что оно  проистекает из идеи. Ѓолее  того,
это-то  п  характерно длЯ  преступных деЯний,  что они  выводЯтсЯ именно  из
внеидейных элементов человека.

     Џоступок  ощущаетсЯ  свободным,  поскольку  основание его  Явствует  из
причастной к идеЯм  части моего  индивидуального существа; всЯкий  же другой
поступок, безотносительно к тому, совершен ли  он по принуждению природы или
под давлением нравственной нормы, ощущаетсЯ несвободным.

     —еловек свободен,  поскольку  он  в каждое мгновение жизни  в состоЯнии
следовать самому себе. Ќравственный поступок есть мой поступок только тогда,
когда он в этом смысле может быть назван  свободным.  ‡десь речь идет прежде
всего  о  том,  при  каких  предпосылках  поволенный поступок  ощущаетсЯ как
свободный.  Љаким  образом  эта  чисто  этически  постигнутаЯ  идеЯ  свободы
осуществлЯетсЯ в человеческом существе - выЯснитсЯ из дальнейшего.

     Џоступок,  совершенный из свободы, не исключает нравственных законов, а
включает  их; он лишь оказываетсЯ  на  более высокой ступени  по сравнению с
тем, который  только  продиктован этими законами.  Ћтчего  это мой  поступок
должен меньше служить общему благу, когда Я совершил его из любви, чем когда
Я  выполнил его только  на том основании, что Я  ощущаю своим долгом служить
общему благу? ѓолое понЯтие долга исключает свободу, поскольку оно не  хочет
признавать индивидуального, а  требует подчинениЯ последнего всеобщей норме.
‘вобода поведениЯ мыслима только с точки зрениЯ этическогр индивидуализма.

     Ќо  как возможна совместнаЯ жизнь людей, если каждый  будет  стремитьсЯ
лишь к тому, чтобы осуществлЯть  свою  индивидуальность?  ’аково  возражение
неверно  понЯтого  морализма.  Џоследний   полагает,  что  сообщество  людей
возможно  лишь при  условии,  если  все они соединены  сообща  установленным
нравственным порЯдком. ќтот морализм как раз не понимает единства мира идей.
Ћн не берет в толк  того, что  деЯтельный  во мне мир идей не  отличаетсЯ от
действующего в моих  ближних. Љонечно,  это  единство  есть  лишь  результат
мирового опыта.  Ћднако оно должно быть  таковым. €бо  будь  оно  познаваемо
как-либо  иначе, чем  посредством  наблюдениЯ,  то в  его  области  имело бы
значение  не индивидуальное переживание, а всеобщаЯ  норма. €ндивидуальность
возможна только тогда, когда каждое индивидуальное  существо знает о  другом
только  посредством индивидуального  наблюдениЯ. ђазница между  мной  и моим
ближним  заключаетсЯ совсем  не  в  том,  что  мы живем  в  двух  совершенно
различных  мирах,  а в том,  что он из общего нам  обоим мира идей  получает
другие  интуиции, чем Я. Ћн хочет изживать  свои интуиции, а Я  мои. …сли мы
оба  действительно  черпаем  их   из  идей  и  не  следуем  никаким  внешним
(физическим или духовным) побуждениЯм, то мы можем лишь сойтись и одинаковом
стремлении, в одних и тех  же намерениЯх. Ќравственное непонимание, взаимное
столкновение  у  нравственно свободных  людей  исключено. ’олько нравственно
несвободный  человек, следующий природному  влечению  или принЯтому  велению
долга,  отталкивает  стоЯщего рЯдом  с  ним  человека,  если  тот не следует
одинаковому инстинкту или одинаковой заповеди. †ить в любви к деЯтельности и
давать  жить в понимании чужого  волениЯ  -  вот  основнаЯ максима свободных
людей. Ћни не знают никакого другого долженствованиЯ, кроме того, с  которым
их воление вступает в интуитивное согласие;  как они  будут волить в  каждом
отдельном случае, это скажет им их способность постижениЯ идей.

     …сли бы в человеческом существе не была заложена основа уживчивости, ее
нельзЯ было бы привить никакими внешними  законами! —еловеческие индивидуумы
могут,  сосуществуЯ, изживать  себЯ только  потому,  что  они  одного  духа.
‘вободный живет в доверии к тому, что другой  свободный принадлежит вместе с
ним  к  одному духовному миру и сойдетсЯ с ним в своих намерениЯх. ‘вободный
не требует от своего  ближнего  никакого взаимного согласиЯ, но он ждет его,
потому что оно заложено в человеческой природе.  ’ем самым имеетсЯ в виду не
необходимость  всЯкого рода  внешних учреждений,  а  образ мыслей,  душевный
строй,  при  котором  человек  в  своем  самопереживании  среди  ценимых  им
собратьев в наибольшей степени отдает должное человеческому достоинству.

     ЌайдетсЯ  немало людей,  которые  скажут:  очерчиваемое  тобой  понЯтие
свободного человека -  только химера,  нигде не осуществленнаЯ. Њы же  имеем
дело с действительными  людьми,  у  которых лишь тогда  можно  надеЯтьсЯ  на
нравственность,   если  они  подчинЯютсЯ  нравственной  заповеди,  если  они
понимают  свою нравственную  миссию как долг  и не предаютсЯ свободно  своим
склонностЯм  и своей любви.  - џ в этом нисколько не сомневаюсь; это  мог бы
отрицать только слепой. Ќо  если  таков  последний  вывод, тогда кончайте со
всем  лицемерием нравственности! ’огда скажите  просто:  человеческаЯ натура
должна  быть  принуждаема  к  своим  поступкам,  поскольку она  не свободна.
ЌавЯзываетсЯ ли эта несвобода с помощью физических средств или  нравственных
законов,  несвободен ли человек,  потому что  он  следует  своему безмерному
половому   влечению,   или   оттого,   что  он   свЯзан   оковами   условной
нравственности,  - с известной точки зрениЯ это совершенно  безразлично.  Ќо
только не утверждайте, что такой человек вправе называть какой-либо поступок
своим, тогда как он понуждаетсЯ  к  нему чуждой властью. €  вот же  из самой
среды этого принудительного порЯдка встают во весь рост люди, свободные умы,
которые находЯт  самих себЯ в диком  хаосе обычаев,  насильственных законов,
религиозной практики и т. д. Ћни свободны,  поскольку следуют самим себе,  и
несвободны, поскольку подчинЯютсЯ. Љто из нас  может сказать, что он во всех
своих поступках действительно свободен?  Ќо в  глубине каждого  из нас живет
некое существо, в котором обретает дар речи свободный человек.

     Ќаша жизнь слагаетсЯ из поступков свободы и несвободы.  Ќо мы не  можем
додумать  до  конца  понЯтие  человека,  не  придЯ  к  свободному  духу  как
чистейшему  выражению  человеческой  природы.  €бо  мы  поистине  люди  лишь
постольку, поскольку мы свободны.

     ќто идеал, скажут многие. Ѓез сомнениЯ, но такой, который, как реальный
элемент, работает  в  нашем  существе,  пробиваЯсь  на  поверхность. ќто  не
измышленный  или  пригрезившийсЯ  идеал, но  такой, в  котором есть жизнь  и
который отчетливо возвещает о себе даже в  самой  несовершенной форме своего
бытиЯ. Ѓудь человек только природным существом, тогда искание идеалов, т. е.
идей,  которые  бездейственны  в  данный момент,  но  осуществление  которых
необходимо, было бы бессмыслицей.  ‚ предмете,  принадлежащем внешнему миру,
идеЯ определЯетсЯ восприЯтием; мы сделали  все зависЯщее от нас, если узнали
свЯзь между идеей  и  восприЯтием. ‚ случае человека  это не  так. ‘умма его
бытиЯ не  может  быть  определена без  него самого; его истинное понЯтие как
нравственного человека (свободного ума) не соединено заведомо и объсктивно с
образом восприЯтиЯ "человек", чтобы впоследствии быть просто установленным в
познании.  —еловек  должен  сам  своим  деЯнием  соединить  свое  понЯтие  с
восприЯтием "человек". ЏонЯтие и восприЯтие  тождественны мдесь  лишь в  том
случае, когда человек сам приводит их к  тождественности. Ќо  он способен на
это,  лишь  после  того  как  нашел  понЯтие  свободного  ума,  т.  е.  свое
собственное понЯтие. ‚ объективном  мире нашей  организацией проведена у нас
пограничнаЯ черта между восприЯтием и понЯтием;  познание  преодолевает  эту
границу.  ‚  субъективной  природе также  наличествует эта граница;  человек
преодолевает ее в ходе своего развитиЯ,  доводЯ в своем Явлении свое понЯтие
до  окончательного  выражениЯ.  ’аким образом  как интеллектуальнаЯ,  так  и
нравственнаЯ жизнь человека приводит нас к его двойной природе: к восприЯтию
(непосредственному   переживанию)   и   мышлению.   €нтеллектуальнаЯ   жизнь
преодолевает эту двоЯкую природу  посредством познаниЯ, нравственнаЯ жизнь -
посредством  фактического осуществлениЯ  свободного  духа.  Љаждое  существо
имеет свое прирожденное  понЯтие (закон своего бытиЯ  и действованиЯ); но во
внешних  вещах  оно неразрывно свЯзано  с восприЯтием  и  только  в пределах
нашего  духовного  организма отделено  от  него. “ самого человека понЯтие и
восприЯтие сначала  фактически разделены,  чтобы  затем  фактически  же быть
соединенными им. Ќа это можно возразить: нашему восприЯтию человека в каждое
мгновение его жизни  соответствует определенное  понЯтие,  как,  впрочем,  и
всЯкой другой вещи.  џ могу составить себе понЯтие шаблонного человека, и он
может быть дан мне также и как восприЯтие;  если  Я присоединю к  нему еще и
понЯтие  свободного духа, то у менЯ будет два понЯтиЯ длЯ одного и  того  же
объекта.

     ќто  помыслено  в  одностороннем  порЯдке.  Љак  объект  восприЯтиЯ,  Я
подвержен  непрерывному  изменению. ђебенком Я был другим, другим  Я был и в
юности и  уже взрослым человеком. Ѓолее того, в каждое мгновение образ моего
восприЯтиЯ иной, чем в предыдущее мгновение. ќти изменениЯ могут совершатьсЯ
в  таком направлении,  что в них будет  всегда  проЯвлЯтьсЯ  один  и тот  же
(шаблонный) человек, или так, что они будут выражением свободного духа. ќтим
изменениЯм подвержено и мое поведение, как объект восприЯтиЯ.

     ‚ объекте восприЯтиЯ  "человек"  дана  возможность преобразованиЯ себЯ,
подобно  тому  как  в  семени  растениЯ  заложена  возможность  стать  целым
растением.  ђастение  преобразуетсЯ  в силу  объективной,  заложенной в  нем
закономерности; человек же  остаетсЯ в своем состоЯнии  несовершенства, если
он сам не беретсЯ  в себе  за материал преобразованиЯ  и не преобразует себЯ
собственной силой.  Џрирода  делает  из  человека только природное существо;
общество  -  существо,  поступающее сообразно  законам; только он сам  может
сделать из  себЯ свободное существо.  Џрирода  освобождает человека от своих
оков  на известной стадии  его развитиЯ, общество доводит  это  развитие  до
следующего пункта; завершить себЯ человек может только сам.

     €так,   точка  зрениЯ  свободной   нравственности  не  утверждает,  что
свободный дух - единственнаЯ форма,  в которой  человек может  существовать.
Ћна видит в свободной духовности только  последнюю стадию развитиЯ человека.
ќтим  вовсе  не отвергаетсЯ правомерность  действованиЯ согласно  нормам как
стадиЯ  развитиЯ.  Ћно  только  не  может  быть  признано  за  точку  зрениЯ
абсолютной нравственности. Ќо свободный дух преодолевает нормы в том смысле,
что он не одни  только  заповеди ощущает как мотивы, а строит свое поведение
по собственным импульсам (интуициЯм).

     …сли  Љант говорит  о  долге: "„олг!  ’ы  возвышенное,  великое имЯ, не
содержащее   в   себе   ничего   излюбленного,    сопровождаемого   льстивой
вкрадчивостью,  но  устанавливающее  закон...  перед  которым  умолкают  все
склонности, хотЯ бы втайне они и  противодействовали  ему", - то из сознаниЯ
свободного   духа  человек   возражает  ему:   "‘вобода!  ’ы,   приветливое,
человеческое имЯ, содержащее в себе все  нравственно излюбленное,  поскольку
оно наиболее отвечает моему человеческому  достоинству, и  не  делающее менЯ
ничьим слугой;  ты, что не  устанавливаешь голого закона, но выжидаешь того,
что моЯ нравственнаЯ любовь сама признает за закон, ибо  перед каждым только
навЯзанным законом она чувствует себЯ несвободной".

     ’акова    противоположность   чисто   законосообразной   и    свободной
нравственности.  ”илистер, усматривающий  в чем-нибудь  внешне установленном
воплощенную  нравственность,  усмотрит,  пожалуй,  в  свободном  духе   даже
опасного человека. Ќо он сделает это оттого лишь,  что его взглЯд стеснен  в
пределах  какой-то  определенной эпохи. …сли  бы  он  мог  выглЯнуть  за  ее
пределы, ему тотчас  же пришлось  бы обнаружить, что свободный дух  столь же
редко испытывает  необходимость переступить законы своего государства, как и
сам  филистер,  и  притом  никогда  не  вступает  с  ними  в  действительное
противоречие.  €бо и  сами государственные законы  все до одного возникли из
интуиции  свободных  умов,  равно   как  и  все  другие  объективные  законы
нравственности. Ќет  такого  закона, применЯемого авторитетом семьи, который
однажды   не   был   бы   интуитивно   постигнут  и   установлен  каким-либо
родоначальником;  даже  и  условные  законы  нравственности  устанавливаютсЯ
первоначально определенными людьми, а законы государства  возникают всегда в
голове  какого-либо  государственного  мужа.  ќти  умы установили законы над
прочими  людьми,  и   несвободен  только  тот,  кто   забывает  об  этом  их
происхождении и  делает их либо  внечеловеческими  заповедЯми, объективными,
независимыми ни от чего человеческого понЯтиЯми нравственного долга, либо же
повелевающим   голосом   своего   собственного,   лже-мистически   мыслимого
принудительным  внутреннего  мира.  Ќо  кто  не  упускает   из   виду  этого
происхождениЯ, а ищет его в человеке, тот считаетсЯ с ним,  как  с элементом
все того же мира идей, из которого он получает и свои нравственные интуиции.
…сли  он  считает,  что   его  интуиции  лучше,  он  пытаетсЯ  заменить  ими
существующие;  если  же  он  находит  последние  правильными,  он  поступает
сообразно им, как если бы они были его собственными.

     Ќе  должно   быть   такой  формулы,  будто  человек  предназначен   длЯ
осуществлениЯ какого-то обособленного от него нравственного миропорЯдка. Љто
утверждает это,  тот стоит все  еще по отношению  к науке  о человечестве на
такой же точке  зрениЯ, на какой стоЯло  естествознание, когда оно полагало,
что бык имеет рога длЯ того, чтобы бодатьсЯ. …стествоиспытатели благополучно
вышвырнули

     это телеологическое  понЯтие на кладбище мертвых  идей.  ќтике  труднее
разделатьсЯ с  ним. Ќо подобно тому как  не рога  существуют ради боданьЯ, а
боданье  благодарЯ рогам, так и человек существует  не длЯ нравственности, а
нравственность благодарЯ человеку. ‘вободный человек  поступает нравственно,
оттого  что у  него есть нравственнаЯ  идеЯ; но он совершает поступки не длЯ
того, чтобы возникла нравственность. —еловеческие индивидуумы с присущими их
существу   нравственными   идеЯми    ЯвлЯютсЯ   предпосылкой   нравственного
миропорЯдка.

     —еловеческий  индивидуум - источник  всЯкой нравственности и средоточие
земной жизни. ѓосударство, общество существуют лишь постольку, поскольку они
оказываютсЯ необходимым следствием индивидуальной  жизни.  —то государство и
общество оказывают затем обратное влиЯние на  индивидуальную жизнь,  это так
же понЯтно, как и  то,  что боданье,  существующее благодарЯ  рогам, в  свою
очередь оказывает обратное  влиЯние на  дальнейшее  развитие  рогов у  быка,
которые при долгом неупотреблении просто выродились бы. ’ак же должен был бы
выродитьсЯ  и  индивидуум,  если бы он  вел обособленную жизнь вне общениЯ с
людьми. Ћттого именно и образуетсЯ общественный строй, чтобы в благоприЯтном
смысле снова оказывать обратное воздействие на индивидуум.

     X. ”€‹Ћ‘Ћ”€џ ‘‚ЋЃЋ„› € ЊЋЌ€‡Њ
     Ќаивный  человек,  который  признает  действительным то,  что он  может
видеть  глазами и  схватить руками, требует и длЯ  своей нравственной  жизни
побудительных оснований, которые можно было бы воспринимать органами внешних
чувств.  Ћн  нуждаетсЯ  в  некоем  существе,  которое  сообщало бы  ему  эти
побудительные  основаниЯ  понЯтным  длЯ  его  внешних  чувств  способом.  Ћн
предоставит человеку,  которого он считает мудрее  и могущественнее себЯ или
власть  которого  над  собой  он  признает  по  какой-либо  другой  причине,
диктовать  себе  эти  побудительные  основаниЯ  как заповеди.  ’аким образом
нравственными  принципами   оказываютсЯ  названные   уже  ранее  авторитеты:
семейный,  государственный, общественный, церковный и божественный. Ќаиболее
стеснительный человек верит еще какому-либо  другому  одному человеку; более
продвинутый предоставлЯет какому-нибудь большинству  (государству, обществу)
диктовать  себе  свое  нравственное  поведение.  Ћн   опираетсЯ   всегда  на
какие-нибудь  осЯзаемые  авторитеты.  “  кого,  наконец,  начинает  брезжить
убеждение, что  речь идет, по существу, о  таких  же слабых людЯх, как и он,
тот  ищет  разъЯснениЯ  у более  высокой  власти,  у  некоего  Ѓожественного
‘ущества,   которое  он,   однако,   снабжает   чувственно   воспринимаемыми
свойствами. Ћн  заставлЯет это  ‘ущество сообщать ему  понЯтийное содержание
его  нравственной жизни опЯть-таки  на  чувственно воспринимаемый  лад,  все
равно - ЯвлЯетсЯ ли ему Ѓог в "неопалимой купине" или бродЯщим среди людей в
телесно-человеческом облике и внЯтно  говорЯщим,  что  им следует  и чего не
следует делать.

     ‚ысшаЯ  ступень развитиЯ наивного реализма  в  области нравственности -
это та, когда нравственнаЯ заповедь  (нравственнаЯ идеЯ) мыслитсЯ отделенной
от  всЯкого постороннего существа  и  гипотетически признаетсЯ за абсолютную
силу внутри самого человека. ’о, чему он внимал поначалу как внешнему  гласу
Ѓожьему,  тому  он внемлет теперь  как  самостоЯтельной  силе внутри  себЯ и
говорит об этом внутреннем голосе, отождествлЯЯ его с совестью.

     Ќо  тем  самым  уже  преодолеваетсЯ  ступень наивного  сознаниЯ,  и  мы
вступаем  в область, где нравственные законы обособлЯютсЯ в  качестве  норм.
Ћни уже не  имеют  тогда носителЯ, но становЯтсЯ метафизическими сущностЯми,
существующими   сами   пo   себе.   Ћни   аналогичны   незримо-зримым  силам
метафизического  реализма,  ищущего  действительности  не  с  помощью   того
участиЯ,  которое  принимает в ней человеческое существо своим  мышлением, а
гипотетически  примышлЯющего  ее к  пережитому. Ќо и  внечеловеческие  нормы
нравственности  всегда  выступают  в  качестве  сопутствующего  ЯвлениЯ  при
метафизическом   реализме.   ќтот   метафизический   реализм    вынужден   и
происхождение   самой   нравственности   искать   вне   сферы   человеческой
действительности.    ‡десь   наличествуют   различные   возможности.    …сли
предполагаемаЯ  сущность   мыслитсЯ  сама  по  себе   лишенной  мышлениЯ   и
действующей по  чисто механическим законам, каковой и  должна быть  сущность
материализма,   тогда   она  производит   из  себЯ  по  чисто   механической
необходимости  и человеческий индивидуум вместе со  всем, что с ним свЯзано.
‘ознание свободы может быть тогда только иллюзией. €бо  в  то времЯ,  как  Я
считаю себЯ творцом своего поступка, во мне действует лишь составлЯющаЯ менЯ
материЯ и процессы ее движениЯ. џ  считаю себЯ свободным; фактически же  все
мои  поступки суть  лишь  результаты  лежащих в  основе  моего  телесного  и
духовного  организма   материальных  процессов.   ’олько  вследствие  нашего
незнакомства  с принуждающими нас мотивами - так  полагает это воззрение - у
нас  есть чувство  свободы.  "Њы  должны  здесь снова  подчеркнуть,  что это
чувство свободы  покоитсЯ... на отсутствии внешних принудите льных мотивов".
"Ќаше   поведение  столь   же  вынужденно,  как  и  наше  мышление"  (–иген,
"ђуководство по физиологической психологии")*. (* Ћ том, как здесь говоритсЯ
о "материализме" и о праве так говорить о нем, ср. "„ополнение" к этой главе
в конце ее.)

     „ругаЯ   возможность  заключаетсЯ  в  том,   что  человек   усматривает
внечеловеческое Ђбсолютное таЯщимсЯ позади Явлений  в  каком-нибудь духовном
‘уществе. ’огда  и побуждение к поступку он  будет  искать в  такой духовной
силе. Ћн будет принимать обнаруживаемые в своем разуме нравственные принципы
за излиЯниЯ этого потустороннего ‘ущества, имеющего  на человека свои особые
виды.    Ќравственные   законы   ЯвлЯютсЯ   дуалисту    этого    направлениЯ
продиктованными  Ђбсолютом; человеку же надлежит  просто исследовать разумом
эти решениЯ абсолютного  ‘ущества и выполнЯть  их. Ќравственный  миропорЯдок
ЯвлЯетсЯ  дуалисту  воспринимаемым  отблеском  стоЯщего за этим миропорЯдком
более  высокого порЯдка. ‡емнаЯ нравственность есть Явление внечеловеческого
миропорЯдка. ‚ этом нравственном порЯдке речь идет не о человеке, а о некоем
‘уществе-в-себе, о внечеловеческом ‘уществе. —еловек  должен делать то, чего
хочет   это   ‘ущество.  ќдуард  фон   ѓартман,   представлЯющий   названное
‘ущество-в-себе  как  Ѓожество,  длЯ  которого собственное  его  бытие  есть
страдание,  полагает, что  это Ѓожественное  ‘ущество  сотворило мир,  чтобы
освободитьсЯ  через него  от своего  бесконечно великого  страданиЯ. Џоэтому
ѓартман   рассматривает  нравственное  развитие  человечества  как  процесс,
предназначение   которого   в   том,  чтобы  освободить   Ѓожество.  "’олько
построением нравственного  миропорЯдка  со стороны разумных,  сознающих себЯ
индивидуумов  мировой  процесс  может быть...  приведен  к  своей  цели".  -
"ђеальное  бытие  -  это  воплощение  Ѓожества, мировой  процесс  -  историЯ
страданий воплотившегосЯ Ѓога и в то же времЯ путь к искуплению ђаспЯтого во
плоти; нравственность  же  есть  совокупнаЯ работа  по сокращению этого пути
страданиЯ    и    искуплениЯ"    (ѓартман,    "”еноменологиЯ   нравственного
сознаниЯ").—еловек действует  здесь не потому,  что он хочет, но потому, что
он должен  действовать,  ибо Ѓог  хочет  быть искупленным. Џодобно тому  как
материалистический  дуалист делает  человека  автоматом,  поступки  которого
ЯвлЯютсЯ  лишь  результатом   чисто  механической   закономерности,  так   и
спиритуалистический  дуалист   (т.   е.   тот,  кто   усматривает   Ђбсолют,
‘ущество-в-себе  в  чем-то   духовном,  в  чем  человек  своим  сознательным
переживанием  не принимает никакого  участиЯ) делает его  рабом  воли  этого
Ђбсолюта. ‚ пределах как материализма, так  и одностороннего  спиритуализма,
вообще  в  пределах  умозаключающего  к  внечеловеческому,  как  к  истинной
действительности, а не переживающего эту последнюю метафизического реализма,
свобода оказываетсЯ исключенной.

     Ќаивный,   а   равным  образом   и   метафизический   реализм,   будучи
последовательными, должны оба на  одном и том же основании отрицать свободу,
поскольку  они  видЯт  в  человеке  только  исполнителЯ  необходимым образом
навЯзанных  ему  принципов.  Ќаивный  реализм  убивает  свободу  подчинением
авторитету  некоего воспринимаемого или мыслимого по аналогии с  восприЯтием
существа  или,  наконец,   подчинением   абстрактному  внутреннему   голосу,
толкуемому  им  как  "совесть";  метафизик,  без  обинЯков умозаключающий  к
внечеловеческому,  не может признать  свободу,  потому что длЯ  него человек
обусловлен механически либо морально неким "‘уществом-в-себе" .

     Њонизм должен будет признать частичную правомерность наивного реализма,
поскольку  он  признает  правомерность  мира  восприЯтий.  Љто  не  способен
посредством интуиции осуществлЯть нравственные идеи,  тот должен получать их
от  других.  ‚ той мере, в какой человек получает свои нравственные принципы
извне,  он фактически  несвободен.  Ќо  монизм  приписывает  идее одинаковое
значение  нарЯду  с  восприЯтием.   €деЯ   может  обнаруживатьсЯ   только  в
человеческом  индивидууме. Џоскольку  человек  следует  побуждениЯм  с  этой
стороны,  он  ощущает  себЯ свободным.  Ћднако  монизм  отрицает  какую-либо
правомерность  метафизики,  оперирующей  лишь  с  помощью  умозаключений,  а
следовательно,    и    правомерность   происходЯщих    от   так   называемых
"существ-в-себе" побуждений  к  поступкам.  ‘ точки  зрениЯ монизма  человек
несвободен в своих  поступках,  когда он следует какому-либо воспринимаемому
внешнему принуждению;  он  может быть свободен  в своих  поступках, когда он
повинуетсЯ  только  самому  себе.  Њонизм  не  может  признавать   какого-то
бессознательного принуждениЯ, скрывающегосЯ за восприЯтием и понЯтием. Љогда
кто-либо утверждает о поступке своего  ближнего, что он совершен несвободно,
то он  обЯзан указать в пределах воспринимаемого мира вещь или человека, или
учреждение,  которые  побудили  его  к  этому  поступку;  если  утверждающий
ссылаетсЯ  на  некие  причины  поступка, лежащие  вне  чувственно и  духовно
действительного мира,  то монизм не может  вдаватьсЯ  в обсуждение подобного
утверждениЯ.

     ‘огласно  монистическому воззрению,  человек бывает  в  своих поступках
частично несвободным, частично  же свободным. Ћн застает себЯ  несвободным в
мире восприЯтии и осуществлЯет в себе свой свободный дух.

     Ќравственные  заповеди,  которые метафизик, оперирующий  одними  только
умозаключениЯми,   вынужден   считать   излиЯниЯми  некой   высшей   власти,
оказываютсЯ  длЯ  сторонника  монизма  просто  мыслЯми  людей;  нравственный
миропорЯдок длЯ него не есть  копнЯ ни  чисто механического порЯдка природы,
ни  внечеловеческого  миропорЯдка,  но  вполне свободное  человеческое дело.
—еловеку надлежит  проводить  в  мире  волю  не какого-то  вне  его лежащего
‘ущества, а свою собственную; он осуществлЯет не решениЯ и намерениЯ другого
‘ущества, а свои собственные. Њонизм  усматривает за действующими  людьми не
пели  какого-то чуждого  им миродержавпЯ,  самовольно определЯющего поступки
люден; но,  поскольку люди  осуществлЯют  интуитивные идеи,  они  преследуют
только свои сугубо  человеческие цели. € притом каждый индивидуум преследует
свои особые цели. €бо мир  идеи изживаетсЯ не в сообществе люден,,а только в
человеческих индивидуумах.  ’о, что  выЯвлЯетсЯ как общаЯ цель человеческого
сообщества, есть лишь  следствие конкретных волевых деЯний индивидуумов, и к
тому же по большей части  немногих отдельных избранников, за которыми другие
следуют  как за своими  авторитетами.  Љаждый из  нас призван статьсвободным
духом, подобно тому как каждый росток розы предназначен стать розой.

     €так,  монизм  в  области  истинно   нравственного   действованнЯ  есть
философиЯ   свободы.    Џоскольку   он    представлЯет    собой    философию
действительности,   то  он  в   такой  же   мере  отвергает  метафизические,
недействительные ограничениЯ свободного духа, в какой он признает физические
и исторические (наивно-действительные) рамки наивного человека. Џоскольку он
рассматривает человека не как законченный продукт,  полностью осуществлЯющий
себЯ в каждый момент  жизни, то спор  о том, свободен ли человек как таковой
или  несвободен, кажетсЯ  ему  ничтожным. Ћн видит  в человеке развивающеесЯ
существо и спрашивает, может ли на этом пути развитиЯ быть достигнута  также
и ступень свободного духа.

     Њонизм  знает,  что природа не выпускает  человека из  своих рук вполне
готовым свободным  духом,  но  что  она  ведет его до  известной  ступени, с
которой он продолжает  свое развитие  как все еще несвободное существо, пока
он не достигает точки, где находит самого себЯ.

     „лЯ монизма  Ясно, что существо,  действующее под влиЯнием  физического
или  морального  принуждениЯ,  не  может  быть  подлинно   нравственным.  Ћн
рассматривает   прохождение   через  автоматическое   поведение   (сообразно
естественным влечениЯм н инстинктам) и прохождение через послушное поведение
(сообразно  нравственным нормам)  как  необходимые  предварительные  ступени
нравственности, но он осознает возможность преодолениЯ свободным духом обеих
стадий  прохождениЯ.  Њонизм освобождает подлинно нравственное мировоззрение
вообще  от внутри-мировых оков правил  наивной нравственности  н  от  правил
внешне-мировой нравственности  умозрительных метафизиков. Џервые он не может
устранить из мира, как не  может же устранить из  него восприЯтиЯ, вторые он
отклонЯет, поскольку  ищет все  принципы,  объЯснЯющие н освещающие  мировые
ЯвлениЯ,  в  пределах мира,  а  не вне  последнего.  Џодобно тому как монизм
отвергает даже самое размышление об  иных принципах познаниЯ, кроме присущих
человеку  (ср. стр. 569), он  так же  решительно  отклонЯет и мысль  об иных
правилах   нравственности,   кроме   свойственных   человеку.   —еловеческаЯ
нравственность,  как  н   человеческое  познание,  обусловлены  человеческой
природой. € подобно тому как другие существа разумели бы под познанием нечто
совсем иное, чем мы, так и нравственность  этих других существ была бы иной,
чем  наша.   „лЯ  сторонника   монизма   нравственность   есть  специфически
человеческое свойство, а свобода - человеческаЯ форма быть нравственным.

     1-е  дополнение  к  новому  изданию  1918  г. ЌекотораЯ  трудность  при
обсуждении изложенного в двух предшествующих главах может возникнуть оттого,
что читатель почувствует  себЯ наткнувшимсЯ  на определенное противоречие. ‘
одной  стороны  говоритсЯ о переживаниЯх  мышлениЯ,  которому  приписываетсЯ
всеобщее, одинаковое длЯ всЯкого  человеческого  сознаниЯ значение; с другой
стороны  здесь  указываетсЯ  на  то,  что  идеи,  которые  осуществлЯютсЯ  в
нравственной  жизни  и  однородны  с  идеЯми,  вырабатываемыми  в  мышлении,
изживаютсЯ индивидуальным образом в каждом человеческом сознании. Љто ощутит
в  себе потребность  остановитьсЯ  на этом противопоставлении как  на некоем
"противоречии" и  кто  не  постигнет,  что  именно  в  живом созерцании этой
фактически существующей противоположности обнаруживаетсЯ некий срез сущности
человека, тому  не смогут ЯвитьсЯ  в правильном свете  ни  идеЯ познаниЯ, ни
идеЯ свободы. „лЯ воззрениЯ, которое мыслит свои понЯтиЯ просто отвлеченными
(абстрагированными)  из чувственного  мира  и  не  терпит  никаких  прав  за
интуицией,  признаннаЯ  здесь  за  действительность  мысль останетсЯ  "голым
противоречием".  Ќо  длЯ  прозрениЯ, постигающего, каким образом  интуитивно
переживаютсЯ идеи в  качестве чего-то на себе самом покоЯщегосЯ сущностного,
совершенно  Ясно,  что  человек,  окруженный  в  акте  познаниЯ  миром идей,
вживаетсЯ  в нечто единое  длЯ всех людей  н что когда он заимствует из мира
идей  интуиции длЯ своих  волевых  актов,  то  некое звено  этого мира  идей
индивидуализируетсЯ   той    же   самой   деЯтельностью,   которую   он    в
духовно-идеальном процессе при акте познаниЯ развивает как общечеловеческую.
’о,  что кажетсЯ логическим противоречием,  а именно всеобщий характер  идей
познавательных  и  пндпвидуальный  -  идей  нравственных,   это  же,  будучи
увиденным в  своей  действительности, становитсЯ как  раз живым  понЯтием. ‚
том-то  и состоит отличительнаЯ черта человеческого существа, что в человеке
интуитивно  постигаемое колеблетсЯ  как бы в живом маЯтникообразном движении
между общезначимым познанием  и индивидуальным переживанием этого всеобщего.
Љто не в состоЯнии увидеть амплитуду одного из колебаний этого маЯтника в ее
действительности, длЯ того  мышление остаетсЯ лишь субъективной человеческой
деЯтельностью;  кто  не  может  узреть   другого   колебаниЯ,  длЯ   того  с
мыслительной    деЯтельностью   человека   как   бы    утрачиваетсЯ   всЯкаЯ
индивидуальнаЯ жизнь.  Џознание  длЯ  мыслителЯ первого рода  и нравственнаЯ
жизнь длЯ мыслителЯ второго рода предстают непроницаемыми длЯ взора фактами.
Ћба  станут приводить длЯ  объЯснениЯ  этих  фактов всЯческие представлениЯ,
которые все равно не достигнут цели, так как способность переживать мышление
будет   ими  либо  вовсе  не  понЯта,  либо  понЯта   ошибочно,  как  только
абстрагирующаЯ деЯтельность.

     2-е  дополнение  к  новому  изданию 1918  г. Ќа  стр.  606  говоритсЯ о
материализме. Њне  отлично  известно,  что  существуют мыслители  -  подобно
названному  выше  ’.  –игену,  -  которые  сами  отнюдь  не   называют  себЯ
материалистами, но которые тем  не менее с  изложенной в  этой  книге  точки
зрениЯ  должны  быть обозначены  этим понЯтием. „ело  не в том, заЯвлЯет  ли
кто-нибудь, что мир заключен длЯ него не в одном только материальном бытии и
что  он,  следовательно,  не ЯвлЯетсЯ  материалистом. „ело  в  том,  что  он
развивает  понЯтиЯ, приложимые только к  материальному  бытию. Љто  говорит:
"Ќаше поведение столь же вынуждено, как  и наше мышление", тот устанавливает
тем  самым  понЯтие,  приложимое  только  к  материальным процессам,  но  не
приложимое ни к поведению, ни к  бытию; и если бы он додумывал свои  понЯтиЯ
до конца, он вынужден был бы мыслить именно материалистически. …сли он этого
не  делает, то  только в  силу той  непоследовательности,  котораЯ так часто
бывает следствием не доведенного до конца  мышлениЯ. Њы часто слышим теперь,
будто  материализм  XIX  века  научно  опровергнут.  Ќа  самом  же  деле это
совершенно не так. Ќо только в настоЯщее времЯ люди часто не замечают, что у
них нет никаких других идей, кроме таких, с которыми можно подступатьсЯ лишь
к  материальному. ‚следствие этого материализм  теперь  оказываетсЯ скрытым,
между  тем как во второй половине XIX века он выступал открыто. Џо отношению
к  воззрению, постигающему мир духовно, скрытый материализм современности не
менее  нетерпим,  чем Явно признанный таковым материализм прошлого столетиЯ.
Ћн  лишь  вводит  в  заблуждение  многих,  считающих себЯ  вправе  отклонЯть
мировоззрение,  простирающеесЯ на духовное, поскольку-де естественно-научное
мировоззрение "давно уже покинуло почву материализма".

     XI. –…‹њ Њ€ђЂ € –…‹њ †€‡Ќ€ (ЌЂ‡ЌЂ—…Ќ€… —…‹Ћ‚…ЉЂ)
     ‘реди  разнообразных  течений  в  духовной  жизни человечества надлежит
проследить одно, которое можно назвать преодолением понЯтиЯ цели в сферах, к
которым оно не принадлежит.  –елесообразность  составлЯет определенный род в
рЯду Явлений.  Џоистине  целесообразность действительна лишь тогда, когда  в
противоположность  отношению между  причиной и  следствием,  где  предыдущее
событие  определЯет  позднейшее,  имеет  место  обратное,  а  именно,  когда
последующее событие  действует  определЯющим образом  на более  раннее.  ќто
выступает,  прежде  всего, только  в случае  человеческих поступков. —еловек
совершает поступок,  который  он  себе заранее  представлЯет,  и дает  этому
представлению  определить свои  поступок.  Ѓолее  позднее  - сам поступок  -
действует  с  помощью представлениЯ на более раннее - человека, совершающего
поступок. ќтот окольный путь  через представление решительно  необходим  длЯ
целесообразной свЯзи.

     ‚  процессе,  который  распадаетсЯ  на  причину  и  следствие,  следует
различать восприЯтие и понЯтие.  ‚осприЯтие  причины предшествует восприЯтию
следствиЯ;  причина  и  следствие  оставались  бы  в