ыли  водЯные,
выбрасывались из круглой щели на капители колонны.
     ЏускаЯ  воду вместо воздуха,  во  всем  другом фонтан был  неотличим от
органа, но издавал не звуки, а разжиженные вздохи. ЏускаЯ огонь вместо воды,
рЯдом высилсЯ канделЯбр, и тонкие  пламена,  вылетавшие из его недр-колонок,
мельтешили бликами по фонтанной пене и рЯбизне.
     Ѓыл  там  павлин  с хохлом  на  темени, с  распыженным хвостом  во всех
небосводных  красках,  были болваны,  как  будто поставленные  длЯ  держаниЯ
париков  у  завивалыцика;  кудри   струились  и   бурлили.  ’ам  распускалсЯ
подсолнечник, одетый  в морозный иней.  ’ут у  истукана было солнечное лицо,
искуснейшей резьбы по камню, увенчанное короной устьиц, и полуденное светило
излучало не жар,  а хлад. ђЯдом вращалась трубка, плеща  водой из отверстий,
расположенных по спирали.  ‹ьвиные  пасти,  тигровые клыки,  грифоновы зевы,
змеиные жала... жена, слезоточиваЯ  из глаз и из  сосцов. € дальше без конца
--  извержениЯ фавнов, изрыганьЯ  крылатых  чудовищ,  захлебыванье  лебедей,
трубные  выхлопы   нильского   слона,  истечение  из  алебастровой   посуды,
опорожненье изобильных рогов.
     ‚се эти зрелища длЯ ђоберта, если  призадуматьсЯ, были сиганьем из огнЯ
да в полымЯ.
     Ђ на дальних муравах любовникам, уже насытившимсЯ, стоило поднЯть руку,
и  лоза винограда  даровала  им  сахарные гроздьЯ,  а  фиги,  будто  плача в
растроганности от подсмотренного браченьЯ, сочили медовые  капли, в то времЯ
как  на  миндальной сени,  отЯжелелой  от соцветий,  ворковала  ЏомеранцеваЯ
ѓолубка -  ђоберт пробудилсЯ, липкий  от пота.  "Љак  же так,  -- спросил он
себЯ. -- џ поддалсЯ соблазну проживать жизнь сквозь ”ерранта,  а  теперь мне
приходитсЯ видеть, что на самом деле это Я ЯвлЯюсь длЯ ”ерранта посредником,
и пока Я тут строю воздушные замки, он в реальности переживает то, что Я даю
ему возможность переживать!"
     „абы  охладить  негодование  и посмотреть хоть  на  что-то  такое, чего
”ерранту уж точно невозможно было видеть, он снова спустилсЯ в  воду  морЯ в
самые первые часы утра, с  концом линЯ вокруг бедер и со ‘теклЯнной ‹ичиной,
навЯзанной на голову, разглЯдывать мир кораллов.

        36. —…‹Ћ‚…Љ ЌЂ ЉЋЌ“

     ("L'Uomo al Punto cioи l'uomo in  punto di morte" ("—еловек на Љону, то
есть  человек  на   грани  смерти",   1668)  --   произведение  итальЯнского
литератора-иезуита  „аниелло Ѓартоли (1608-1686),  который  считалсЯ  лучшим
стилистом века; в романе ќко много скрытых цитат из Ѓартоли.)

     „одрейфовав  до волнолома,  ђоберт поплыл,  опускаЯ  лицо к  вековечным
подводным логам,  но  не  мог  сосредоточитьсЯ  на  созерцании  живых  скал,
поскольку некаЯ Њедуза его самого превратила в мертвый камень. ‚о сне ђоберт
успел-таки  перехватить взоры, которые ‹илеЯ обращала к узурпатору. …сли  во
времЯ сна эти взглЯды его воспламенили, ныне они оледенЯли его памЯть.
     †елаЯ снова вступить в обладанье ‹илеей, он плыл,  зарываЯ лицо глубоко
в морскую воду, как будто это совокупление с морем способно было вернуть ему
ту  пальму первенства, которую во сне он уступил ”ерранту. Ќе стоило больших
усилий,  при  его-то привычке строить умственные концепты, ощутить  ‹илею  в
волнообразном ритме затопленного  дола, увидеть  ее  губы в  каждом  морском
цветке, в который ему хотелось  впитьсЯ,  ненасытимому,  как  пчела. ЊорскаЯ
рЯбь казалась  ему  завесой, туманившей ее  лицо в первый вечер, и  он тЯнул
руку, чтобы приподнЯть покрывало.
     ‚ самозабвении рассудка  он  огорчалсЯ, что очи  не могут прЯдать,  как
хотелось  бы  сердцу,  и  выискивал  среди  кораллов  мелкие  принадлежности
суженой: хоть прЯжку, хоть сеточку длЯ волос, или подвеску, облагораживавшую
мочку ее уха, а может, роскошные ожерельЯ, красившие лебединую шею.
     ‚есь  предаваЯсь  охоте,  он  соблазнилсЯ   бирюлькой,  видневшейсЯ   в
расщелине скалы, снЯл маску, выгорбил дугою спину,  с силой плеснул ногами и
ушел в толщу вод. ’олчок, по-видимому, был слишком сильным, он  инстинктивно
попридержалсЯ  за  выступ склона, и  за какие-то полмига до того, как пальцы
сомкнулись  вокруг заскорузлого  камнЯ, ему помстилось, будто бы  открылсЯ в
камне заплывший  сонливый лаз. ‚ это же мгновение он и вспомнил,  как доктор
Ѓерд рассказывал  о  Љамень-рыбе,  что  примащиваетсЯ  на коралловых  рифах,
уготавливаЯ длЯ всего живого, что  в окрестностЯх у  нее, смертный Яд колких
плавников.
     ‘лишком поздно! ‹адонь  уже соприкоснулась  с отравой и острейшаЯ  боль
пронизала  руку  до  плеча.  –епенеЯ,  напрЯгаЯ все тело,  чистым  чудом  он
удержалсЯ и не  въехал  лицом и  грудью  в ершистое страшилище, однако  чтоб
остановить разгон,  ему  пришлось  выставить  вперед  маску.  Ћт  удара  она
раскололась, но в любом случае приходилось выпустить ее из рук. Ћн толкнулсЯ
ногами от скалистого выступа и достиг поверхности, в те же  секунды провожаЯ
глазами ‘теклЯнную ‹ичину, опускавшуюсЯ в пропасть, недостижную длЯ него.
     ЏраваЯ кисть и рука вплоть до локтЯ опухли, плечо цепенело,  подступала
дурнота. Ћн  стал выбирать  леер  и с  великою натугой смог  подтЯгивать его
понемножку одной здоровой рукою. ‚сполз  по трапику, почти как в первую ночь
своего поЯвленьЯ и, как в первую ночь, рухнул на палубные доски.
     Ќо сейчас солнце стоЯло высоко. ‡убы его плЯсали,  и  ђоберт припоминал
слышанное  от Ѓерда:  после встречи с Љамень-рыбой большинству  людей помочь
невозможно, но кое-кто выживает, а противоЯдиЯ  этой одури нет.  ЌевзираЯ на
отуманенное зренье, он рассмотрел порез.  Џочти неразличимаЯ царапина, но ее
достаточно было,  чтобы впустить  в  его жилы  Ядовитую пагубу.  Ћн  лишилсЯ
чувств.
     Џосле  обморока он понЯл, что у  него горЯчка. Ћчень  хотелось пить. Ћн
сказал себе, что на этой оконечности кораблЯ, весь во власти стихий, вдалеке
от питьЯ и  питаньЯ,  он  не  выживет.  Ћн сумел доползти на  нижний  Ярус в
переход между провиант-камерой и куриным загоном.  †адно припал к  бочонку с
водою,  но  попив,  почувствовал  рвотный позыв.  ЋпЯть  упал  в  обморок  в
собственную блевоту.
     ‚ ходе ночи, во власти злопыхательных снов, он винил в своих страданиЯх
”ерранта, который сделалсЯ  неотличим от Љамень-рыбы. Џочему он препЯтствует
сближению  ђоберта  с  Ћстровом  и  со  ђдЯной  ѓолубицей?  Џочему  ему надо
преследовать его, ђоберта?
     Ћн видел самого себЯ, распластанного, глЯдЯщего на второго самого себЯ,
тот сидел напротив  этого, у  камина, в домашней одежде,  и пыталсЯ  решить,
были  ли руки,  которыми он касалсЯ себЯ, и  тело,  которое ощущал, длЯ него
своими.  Ћн же, глЯдЯщий на  того, чувствовал, что платье его огненное, хотЯ
платье было надето на втором, а он сам был голым, непонЯтно было еще, кто из
них грезит, а кто существует взаправду, и он  подумал, что,  безусловно, эти
два порождены во сне его разума. Ћн же сам -- нет, потому что он думал, эрго
существовал.
     ‚торой  же  (но  который?)  в  определенный  момент  поднЯлсЯ,  однако,
наверно, злобный гений переиначивал видевшийсЯ мир в сон, потому  что он был
уже не он, а фатер Љаспар.  "‚озвратились!"--промычал ђоберт,  раскрываЯ ему
объЯтье. Ќо тот и  не  пошевелилсЯ и не ответил. ’олько смотрел. Ѓезусловно,
это был фатер Љаспар, но похоже, будто бы море, возвращаЯ иезуита, вычистило
его и  омолодило. ‘ подстриженной бородой, свежими щеками, розовый, как отец
€ммануил,  и  на   рЯсе  больше  ни  махров,  ни  сальных  пЯтен.  Џомолчав,
бездвижный, как читающий монолог актер, с безукоризненным выговором оратора,
угрюмо усмехнувшись,  он произнес:  "Ѓессмысленно тебе  боротьсЯ.  ’еперь от
целого мира остаетсЯ только половина, и она ад".
     € продолжал торжественно, как будто читал церковную проповедь: "„а, ад,
о  котором  мало  вам  известно,  тебе  и  всем,  которые с  тобою  движутсЯ
убыстренным шагом и в безрассудности души! ‚ы полагали, будто ад вам готовит
мечи, кинжалы,  колеса, лезвиЯ, горЯщую  серу, расплавленный свинец, ледЯную
воду, котлы с решетками, секиры и дубье, и  шила  длЯ глазных орбит, и клещи
длЯ лунок зубов, и когти длЯ выдираниЯ ребер, и цепи длЯ дробленьЯ костей, и
что  в  аду  грызущие  звери, волокущие  шипы,  удушающее  вервие,  саранча,
крестные муки, секиры  и  плахи? Ќе так!  ‚се сие суть лютые муки, но такие,
что уму  человеков  еще под  силу вымыслить  их,  потому что вымыслили  люди
бронзовых быков, железные скамьи и  раскаленные иголки, чтобы  загонЯть  под
ногти... ‚ы надеЯлись, что ад  -- риф кораллов, нашпигованный Љамень-рыбами.
Ќет, не  таковы адовые муки, потому что рождаютсЯ  не из  нашего предельного
понЯтиЯ,  но  из  запредельного  понЯтиЯ  Ѓога, от Ѓога  Ярого  и мстливого,
принужденного  возвеличивать  неистовство,  дабы  показать, что  как великую
употреблЯет  благостыню в  грехоотпущении,  такое  же  непомерное правосудие
употреблЯет при гоньбе!  €  муки адовые таковы должны быть,  чтоб проЯвилась
несоразмерность между нашим бессилием и ѓосподним всемогуществом!"
     "‚ этом мире, -- продолжал глашатай покаЯниЯ, -- вам привычливо, что на
всЯкое  зло обретаетсЯ спасение, и что  на  всЯкую рану находитсЯ мазь, и на
любой  Яд --  притирка.  Ќо не думайте, что такое  же повторЯетсЯ в аду. ’ам
взаправду, это точно, несказанно болезненны раны,  но не находитсЯ  бальзама
на эту боль; жгуча жажда, но нет освежающего питьЯ; глад звериный,  но  нету
брашна, чтобы глад  утолилсЯ; и позор  непереносим, но не существует полога,
прикрытьсЯ от  срама. Ѓыла  бы  там  по крайней мере  смерть, чтобы положить
границу  несчастиЯм, о  смерть, о  смерть...  Ќаихуже,  что там вы не можете
питать   надежду  на   снисхождение  даже  настолько  чудовищное,  как  быть
истребленны!  ‚залчете смерти  от какого угодно  способа,  взыщете смерти  и
никогда к вам  она не приидет. ‘мерть, ‘мерть, где  же ты (вечно вы  станете
кричать), найдетсЯ ли щирый бес, ниспосылающий нам ее? € тогда вы убедитесь,
что в аду никогда не прекращаютсЯ мученьЯ!"
     ‚ этом месте старец сделал  паузу,  протЯнул руки  к  небу  и зашептал,
будто  поверЯЯ  ужаснейшую  тайну,  не  должную  распространЯтьсЯ  за стены.
"Ќикогда  не прекращаютсЯ  мученьЯ?  ќто  значит, мучитьсЯ  мы будем, покуда
самый крошечный воробей, выпиваЯ по капле в год, не осушит мировые океаны? €
даже после того! In saecula! ‚о веки!
     Ѓудем  мучитьсЯ, пока  малаЯ кустоваЯ тлЯ, откусываЯ по разу в  год, не
обезлистит  все  леса на  свете?  € даже после того! In saecula! ‡начит, нам
мучитьсЯ  до того часа, когда  муравей,  ступаЯ  по шагу за  год,  не сумеет
обойти всю  землю? €  даже после того!  In saecula! Ђ если весь существующий
мир был бы только  пустыней песка, и  в  каждый век  изымалось  бы оттуда по
одной крупинке, может  быть, кончитсЯ терзанье, когда пустынЯ будет оголена?
Ќет, не  кончитсЯ! In saecula! ‡агадаем себе, что если мучимый раз в миллион
лет будет ронЯть из глаз две слезинки, надо ли ему терзатьсЯ даже после того
как из этих слез накопитсЯ  великое потопие, большее даже, нежели то, что  в
древности  погребло  под  собой  целый  человеческий  род?  ‚от  что, хватит
вопросов,  мы  не ребЯта! ‚ы  ждете,  чтобы  Я вам повторил?  In saecula, in
saecula  надлежит  обреченным  маЯтьсЯ, in  saecula, а  это значит,  столько
веков, что нет векам счислениЯ, ни скончаниЯ, ни предела".
     ’еперь  лицо  у  отца  Љаспара напоминало кармелита  из имениЯ ѓрив. Ћн
возводил очи к небу, как будто ища там единственной  надежды на сострадание.
"Ќо ѓосподь Ѓог, -- вопросил он голосом кающегосЯ, уповающего на жалость, --
но ѓосподь Ѓог не смилосердствуетсЯ ли, зрЯ  на толикие обиды? Ќе родитсЯ ли
в нем сочувствие  и  не  выкажет  ли  он сопечалование,  дабы  мы  хоть  тем
утешались,  что  делили  кручину  Ѓогову?  „о чего же,  ах,  простодушны вы!
ѓосподь  Ѓог, к  прискорбию, предстанет  вам, только  вам  невдогад, в каком
виде! ‚ознесЯсЯ взорами горе, мы увидим, что ѓосподь... продолжать ли?..  мы
увидим, что ѓосподь, принЯв против нас  роль Ќеронову, не из пристрастиЯ,  а
из  суровости,  не  только  не спешит утешить  нас,  утишить  муки,  но  и с
несообразным удовольствием восхохочет! Џодумайте, в коликое уныние повергнет
нас веселость ЃожиЯ. Љак, скажем мы, мы горим, а Ѓог смеетсЯ? Њы горим, а он
смеетсЯ! †есточайший ты  Ѓог! Ћтчего  не поражаешь  нас  грохотом  молнии, а
унижаешь  хохотом? “дваивай лучше, безжалостный, пыточный жар  у нас,  но не
веселись от этого! Ћ, смех длЯ нас горчее  наших слезных рыданий! Ћ, радость
длЯ  нас отравнее  скорбей!  Џочему  в нашем  аду нету  прорвы, чтобы  в нее
погрузившись, избегнуть зрелища этого Ѓога, который смеетсЯ?  “жасно мы были
обмануты  теми, кто предуказывал, будто карой суждено нам  -- глЯдеть на лик
гневного ѓоспода. ‘ледовало иначе упреждать: смеющегосЯ! —тоб не видеть  тот
лик и не слышать тот смех,  мы предпочтем, чтоб горы обрушились нам на темЯ,
или землЯ ускользнула  из-под ног.  Ќо  и при  этом, о печаль,  будем видеть
того, кто глумитсЯ, и сделаемсЯ  глухи и  слепы ко всему, кроме того, к чему
желали бы оглохнуть и ослепнуть!"
     ђоберта воротило от отрыжки и  прогорклого курьего корма, вонЯвшего  из
щелей в палубе, а грай морских чаек, доносившийсЯ с  воздуха, он воспринимал
как Ѓожий смех.
     "Ќо за что же в ад менЯ, -- задал он  вопрос, -- и за  что всех прочих?
ђазве не длЯ того, чтобы в ад идти лишь немногим, искупил нас всех •ристос?"
     ”атер Љаспар захохотал всем чревом, точно Ѓог окаЯнных: "„а когда ж это
он искупил вас? „а на какой же планете и в каком универсуме думаешь ты,  что
живешь теперь?"
     € он взЯл ђоберта за руку, с силой  сдернувши  с настила, и  потащил по
меандрам "„афны", в то времЯ как больному, мнилось, выворачивало кишечник, а
под черепом дребезжали тысЯчи маЯтников. —асы, говорил он себе, часы, времЯ,
гибель...
     Љаспар доволок  его  до закуточка,  о существовании которого ђоберт  не
знал. Ѓеленые стены, посередине закрытый катафалк с круглым окном в одной из
боковин. Џеред этим круглым окном, по рифленому рельсу, двигалась деревЯннаЯ
планка,  пронизаннаЯ  одинаковыми  круглыми очками со  вставными мутноватыми
стеклЯнными пластинками. ЏередвигаЯ  рейку, можно было  совмещать стеклЯнные
вделанные  оконца  с отверстием короба.  ђоберту вспомнилось, что  он уже  в
Џровансе  осматривал  экземплЯр  подобного   этому  устройства,  о   котором
объЯснЯлось, что оно способно оживлЯть свет, основываЯсь на действии тени.
     Љаспар подвинул  и разнЯл один бок короба, вдвигаЯ  туда  на треножнике
большую  лампу, котораЯ на стороне, противоположенной  носку,  имела  вместо
рукоЯти  закругленное  зеркало особого выгиба. Љогда зажгли  фитиль, зеркало
стало  метать  сиЯющие  лучи  вовнутрь  трубки,  короткой  подзорной  трубы,
конечной линзой которой ЯвлЯлось  вделанное  в  ребро  короба окно. €з  этой
машины, стоило  Љаспару  закрыть  свой короб,  лучи  пронизывали стеклышко в
планке,  затем  расширЯлись  веером  и  высвечивали  на  стене  разноцветные
картины,  и ђоберту показались они  оживленными,  до такой степени  все было
Ярко и подробно.
     ЏерваЯ  картина показывала человека, лицо его  было демонское,  он  был
прикован к скале в океане и  побиваем волнами. Ћт этого виденьЯ ђоберт никак
не мог отвести взглЯда  и оно  будто  слилось  с  другими  образами, которые
возбуждал  к жизни  Љаспар,  двигаЯ  линейку перед окном,  и  движение  было
настолько живо -- сон внутри сновиденьЯ, -- что он не мог  отграничить того,
что ему рассказывали, от того, что видел.
     Љ той скале приближалсЯ корабль, можно было опознать "Tweede Daphne"; с
кораблЯ  сошел  ”еррант,  который  теперь  вызволЯл  заключенного. ‚се  было
понЯтно.  ‚  ходе  плаваниЯ  ”еррант обнаружил  прикованного--соответственно
распространенной  легенде  --  посреди  океана  €уду,  в  наказание  за  его
злодейство.
     "Ѓлагодарю,  -- обратилсЯ  €уда  к ”ерранту. Ќо  до ђоберта  его  слова
излетали как будто из  уст  отца Љаспара. -- ‘ тех пор как Я тут утеснЯем, с
девЯти часов сегоднЯшнего утра, Я все надеюсь, что смогу исправить содеЯнное
мною... џ благодарен, брат..."
     "’ы здесь только день,  даже  меньше днЯ? -- переспросил ”еррант. -- Ќо
ведь  твое  греходеЯние  совершилось  в  тридцать  третий  год  по  рождении
‘пасителЯ, а следовательно тысЯчу шестьсот десЯть лет тому..."
     "Ќаивный  человек,  -- отвечал  €уда.  -- ђазумеетсЯ,  тысЯча  шестьсот
десЯть лет вашего людского  времени прошло с тех пор, как менЯ  посадили  на
эту скалу. Ќо  не исполнилось еще и не исполнитсЯ никогда даже одного днЯ по
моему исчислению.  ’ы не ведаешь,  что, вплыв  в  море, окружающее этот  мой
остров, ты попал в другой универсум, который  живет рЯдом с  вашим и  внутри
него, и тут у нас ‘олнце, обращаЯсь около ‡емли, уподоблено желвецу, который
каждый шаг проползает медленнее, чем предыдущий.  ’ак, уподоблЯЯсь черепахе,
в этом моем мире первый мой день  соответствовал двум днЯм вашим, потом стал
равнЯтьсЯ трем, потом все более долгому  сроку, каждый  раз более долгому, и
так до нынешнего  времени; имеЯ тысЯчу шестьсот  десЯть  ваших лет, Я внутри
своего  днЯ  все еще на девЯтом вечернем часу. ‚скоре времЯ  мое потечет еще
медлительнее, Я буду  вечно проживать девЯтый час тридцать  третьего года по
счислению от ‚ифлеемского сочельника..."
     "Ќо почему?" -- спрашивал ”еррант.
     "„а потому что ѓосподь захотел сделать так, чтоб мое наказание состоЯло
в вечном переживании ‘трастной пЯтницы, ежедневно и ежечасно существуЯ в час
страсти человека, которого  предал Я. ‚ первый день моей кары, между тем как
длЯ  других близилсЯ  закат,  а потом сошла  ночь,  а потом  занЯлсЯ рассвет
‘вЯтой субботы, в моем мире миновал только атом атома мига девЯтого часа той
приснопамЯтной  пЯтницы. ‡атем замедлилсЯ еще и еще  бег  ‘олнца, и  длЯ вас
•ристос воскрес, а Я осталсЯ вдалеке от воскресеньЯ. Ќыне  длЯ вас пролетели
столетиЯ и столетиЯ, а Я отошел на какую-то кроху от первой минуты..."
     "Ќо ведь  это твое ‘олнце  продвигаетсЯ тоже,  и наступит времЯ, может,
через десЯть тысЯч или более лет, длЯ тебЯ начнетсЯ суббота..."
     "„а, и  тогда  будет хуже. џ  покину чистилище и попаду прЯмо  в ад. Ќе
остановитсЯ страдание из-за  той смерти, котораЯ вызвана  мной,  но Я утрачу
возможность, какую имею сейчас, сделать так, чтоб случившеесЯ не случилось".
     "Ќо как ты можешь сделать..."
     "’ы не  знаешь,  что  недалеко  от  нашего места  пролегает  антиподный
меридиан. ‡а той линией и  в  моем  и в твоем универсуме -- наканунный день.
…сли Я,  ныне  освобожденный, мог бы переступить эту линию,  Я бы оказалсЯ в
‘трастном  четверге,  потому  что  наголовник,   который   у  менЯ  накинут,
повелевает  моему  ‘олнцу  сопровождать менЯ  подобно тени,  и  где бы  Я ни
оказывалсЯ, там времЯ исчислЯетсЯ в соответствии  со мной. џ мог бы успеть и
в €ерусалим, путешествуЯ в этом длиннейшем четверге,  и прибыть туда скорее,
чем совершитсЯ мое душепродавство. € отвратить от “чителЯ его участь".
     "Ќо, -- перебил его ”еррант, -- если ты предвосхитишь ‘трасти ѓосподни,
не совершитсЯ  €скупление и  мир  останетсЯ поныне  во  власти  первородного
греха".
     "Ќу вот, -- прокричал, рыдаЯ, €уда. -- Ђ Я  думал только о себе! Ќо как
же  тогда мне быть? Ћставлю свои  деЯниЯ  в том виде, в каком содеЯл, и буду
проклЯт. Џредупрежу свою ошибку, и воспрепЯтствую промыслу ѓосподню и обрету
проклЯтие. —то же, где-то было с самого начала прописано, будто Я обречен на
обречение?"
     ествие образов угасло с плачущим €удой: выгорело масло в фонаре. ЋпЯть
говорил отец Љаспар, но голос его  был длЯ ђоберта  неузнаваем. ‘лабый свет,
проходЯщий через  щель  в  стене, освещал только половину  лица  говорЯщего,
переиначиваЯ  форму его  носа и  странно  разделЯЯ  бороду: одна ее  сторона
казалась  седой, а  другаЯ  темной.  ѓлаза настолько запали,  что даже глаз,
остававшийсЯ на свету, казалсЯ затененным. ’олько  сейчас ђоберт различил на
нем черную нашлепку.
     "€ вот тогда-то, --  продолжал  возглашать говоривший, и  он несомненно
представлЯл  собою аббата  де Њорфи,  --  твой брат  сумел изобрести  шедевр
своего  ѓениЯ.  €  он  проделал  путь,  намеченный  €удой,  воспрепЯтствовал
совершению  ѓосподних  ‘трастей  и  не дозволил искуплениЯ  грехов. Ќикто на
свете  не  искупитсЯ!  ‚се будем жертвами единого  первородного  греха,  все
обречены  проклЯтью! ’вой брат пребудет грешником,  но не в большей степени,
чем остальные люди, что вполне извинимо!"
     "Ќо возможно ли такое, и свершилось ли?" -- спрашивал ђоберт.
     "Ћ,  -- с издевкой ухмыльнулсЯ  аббат, --  свершилось и очень запросто.
‚полне возможно обмануть „ержавца:  не  все  извращениЯ истины он постигает.
„остаточно было умертвить €уду, что Я тогда же и  совершил на морском утесе,
облексЯ  в  его  наголовник,  отправил судно вперед себЯ к  противоположному
берегу Ћстрова, а  сам прибыл сюда к тебе в обманном подобии, и  не допустил
тебЯ  как  следует обучитьсЯ плаванию, чтобы ты  не мог последовать  за мной
туда, куда  Я  вознамерилсЯ,  и  Я  использовал твою  подмогу  длЯ  созданиЯ
подводного колокола,  чтоб Я смог  добратьсЯ до  Ћстрова".  ѓоворЯ все  это,
чтобы показать наголовник,  он  совлек с себЯ  широкое платье и  оказалсЯ  в
нарЯде пирата,  а  потом  столь же  медленно отнЯл от  лица  бороду,  стащил
накладной парик, и ђоберту померещилось, будто он перед зеркалом.
     "”еррант!" -- закричал ђоберт.
     "€менно Я, братец! џ, пока ты бултыхалсЯ, то как кобель, то как жаба, у
противоположного  берега Ћстрова снова взЯл под командование свой  корабль и
проплыл на нем весь мой бесконечный ‘трастной четверг до €ерусалима, и нашел
там четвергового €уду,  готовЯщегосЯ предать, и повесил его  на осине, и  не
дал передать ‘ына —еловечьего  ‘тражникам  ’ьмы, Я пробралсЯ в  ѓефсиманский
сад с моими наемниками и похитил Ќашего ѓоспода, уберегши его от распЯтиЯ! €
теперь ты, Я, мы все проживаем в мире, который не был искуплен!"
     "Ђ •ристос, похищенный •ристос, где он?"
     "’ы, видимо, не  знаешь, что в самых древних текстах ЏисаниЯ говоритсЯ,
что бывают рдЯноцветные голубицы, потому что ‘паситель, перед тем как взойти
на  крест, облачилсЯ в тунику цвета  алого?  ’ысЯчу и шестьсот и  десЯть лет
•ристос в заключении  здесь на Ћстрове, и отсюда стремитсЯ бежать  в обличий
ѓолубицы  –вета Џламени, но он  не в  силах расстатьсЯ с этим местом, потому
что около Њальтийской  “становки  Я оставил €удин наголовник и,  значит, там
постоЯнно   длитсЯ  один   и   тот   же   самый   день.   ‘ейчас  длЯ   менЯ
единственное--уничтожить тебЯ, а затем жить счастливому во ‚селенной, откуда
удалено раскаЯние, где  ад обеспечен всем, и там в  аду, когда наступит  мой
час, менЯ восприветствуют, как нового ‹юцифера!" -- € он хохотнул, подступаЯ
ближе к ђоберту, чтоб совершить последнее из злодейств.
     "Ќет,--крикнул ђоберт.--џ  тебе это не позволю! џ  убью тебЯ и возвращу
•ристу  свободу.  џ еще не забыл шпажной  науки,  а  тебЯ мой  отец не  учил
потаенным приемам!"
     "“ менЯ не было отца и ни матери, Я порожден твоим закоснелым домыслом,
-- отвечал на это  ”еррант  с  грустной улыбкой.  --  ’ы  учил  менЯ  только
ненавидеть. „умаешь,  ты менЯ сильно осчастливил, дав  мне  жизнь  лишь ради
того,  чтобы Я  в твоей ђоманной ‘тране олицетворил  Џодозрение?  Џокуда  ты
живешь  и  думаешь обо мне то, что и Я вынужден о себе  думать, Я не могу не
презирать себЯ.  ‘ледовательно, ты менЯ  убьешь или Я тебЯ,  исход одинаков.
‚ыйдем".
     "Џрошу  о  прощении,  брат,  --прокричал ђоберт, рыдаЯ. -- „а,  выйдем,
кто-то из нас должен перестать жить!"
     —его  хотелось ђоберту? “мереть?  ‚ызволить ”ерранта,  предав  ”ерранта
смерти? Њы никогда не узнаем, потому что этого не  знал и он сам. Ќо во снах
такое случаетсЯ.
     Ћни поднЯлись  на палубу, ђоберт стал искать свое оружие и  нашел шпагу
переломанной (в  памЯтных  обстоЯтельствах) пополам. Ќо он  воскликнул,  что
ѓосподь ниспошлет ему  силу в битве  и что добрый  фехтовальщик должен уметь
сражатьсЯ и со сломанным клинком.
     ЃратьЯ  встали  друг против друга впервые  в жизни, чтобы  решить исход
последнего из их несогласий.
     Ќебо  стоЯло  при братоубийстве,  как секундант.  ђозоваЯ туча внезапно
растЯнула  от  кораблЯ до  воздушной  тверди  алые нити,  как  будто  кто-то
перерезал  горловые  вены  скакунам   ‘олнца.  Џрирода  разрешилась  великим
торжеством громов  и молний с дождепролитием, и небо и  море ошеломлЯли слух
дуэлЯнтов, затуманивали им зренье, лупили мерзлой водой по рукам.
     ’е же двое увертывались от зарниц, разивших повсюду, и  сыпались уколы,
и   разворачивались   фланконады,   и   совершались   ретирады,   и   канаты
использовались длЯ  спасеньЯ, чтобы, взвиваЯсь в лет, убежать от жала шпаги;
воздух  полнилсЯ обидами, каждый  удар сопровождалсЯ оскорблением, и наскоки
мешались с толчками и с воем ненастьЯ, охватившего их.
     Ќа скользкой палубной настилке ђоберт сражалсЯ, чтоб ‘паситель мог быть
распЯт, и просил в том помощи у Ѓога;
     а ”еррант за  то, чтобы ‘пасителю  не казнитьсЯ, и на то звал по именам
всех адовых дьЯволов.
     Љак воззвал он к Ђстароту, в этот миг ‚редитель (выступавший ‚редителем
и длЯ Ѓожественного ЏровидениЯ) неосознанно подставилсЯ длЯ “дара Ѓаклана. Ђ
может  быть,  он  сознательно  сделал  это,  дабы  прекратить  бесконечный и
безначальный сон.
     ђоберт  сделал  вид,  будто  падает, и  тот  набросилсЯ  на  него, чтоб
прикончить, и тут, опершись на левый локоть, ђоберт подставил свои полклинка
ему  под  сердце.  Ќе  вышло  вывернутьсЯ легким  пируэтом,  как  это  делал
‘ен-‘авен, но ”еррантом в свою очередь был набран чересчур сильный разгон, и
он не избежал крушеньЯ,  и  сел всем туловом на  шпагу,  и сам пропорол себе
грудину обрубленным клинком врага. ђоберта захлестнула лавина крови, которую
противник, испускаЯ дух, излил изо рта.
     ђоберт ощущал во рту  привкус крови, наверное, в  припадке бреда куснул
себЯ  за  Язык.  ’еперь  он  плыл  в  этой крови,  плыл в  пурпурной  струе,
тЯнувшейсЯ от  кораблЯ  на  Ћстров. Ћн не хотел  поддаватьсЯ  тЯге, опасаЯсь
Љамень-рыбы, но миссиЯ его не  была кончена,  и •ристос ждал его на Ћстрове,
чтобы  смочь  пролить кровь  за людей, и  ђоберт  оставалсЯ …го единственным
мессией.
     —то  он делал  теперь в  своем сне? Џалашом ”ерранта нарезал  паруса на
длинные ленты, которые увЯзывал за  концы, укреплЯЯ линЯми. „ругими канатами
он опутал самых крепких журавлей, аистов и цапель, которые  сидели в клетках
нижней палубы, и приделал к лапам этих тонких птиц свой ковер-самолет.
     ‚оссев  на воздушный  настил,  он поднЯлсЯ  на  воздух,  правЯ  путь  к
приобретшей  доступность  суше. “  подножиЯ Њальтийской  “становки он  нашел
наголовник  и уничтожил. ‚ернувши времени нормальное пространство,  он  смог
наблюдать  сошествие  ѓолубицы,  которую  наконец  лицезрел,  восхищаЯсь,  в
полнейшей …е славе. Ќо  было естественно -- более  того,  сверхъестественно,
--что она  низошла не в апельсиновом, а в  белейшем обличье.  € это не могла
быть голубка  (потому что этой птице не дозволЯетсЯ олицетворЯть второе лицо
’роицы), а  наверное. Ѓожественный Џеликан, который воплощает ѓосподнЯ ‘ына;
ђоберт  не четко  видел, какаЯ же птица  впрЯглась,  будто  вещий кормчий, в
летучую упрЯжку крылатого кораблЯ.
     Ћн видел только, что летит все выше и выше, и образы чередовались перед
ним по  желанию причудливых видений. Џоочередно он причащалсЯ неисчислимых и
нескончаемых миров, со всех планет и со всех звезд, ради того чтобы в каждом
таком мире, почти в один и тот же миг, свершалось грехоискупление.
     ЏерваЯ из планет  на  их пути была  непорочнаЯ  ‹уна,  во  власти ночи,
освещавшейсЯ сиЯнием  днЯ ‡емли.  Ђ ‡емлЯ  была  видима  вдалеке,  на  линии
небоската: огромнаЯ, навислаЯ  гора  кукурузной  поленты,  почти над головой
ђоберта варимой и варЯщейсЯ,  валЯщейсЯ выспрь, с воркотанием  взрывающейсЯ,
ворошимой, ворчащей  в  лихоманке,  в  корче, в  желтухе,  в  трЯско-бледной
лихорадке, пробуровленной буграми бурно-бурых пузырей,  бормочущей, бурлЯщей
и бурунами бурчащей... ‹ихорадочный жар преображает заболевшего в кукурузную
бурду,  и  любой блик в глазах  отдаетсЯ,  будто  бур пробираетсЯ  в  череп,
превращающийсЯ в бурдюк...
     Ћн на ‹уне и с ѓолубкой.
     ‘огласимсЯ, что не стоит  искать свЯзности  и  правдоподобиЯ в том, что
рассказывалось  выше,  поскольку  речь идет  о  кошмаре  отравившегосЯ  Ядом
ЉамнЯ-рыбы.  Ќо то, что Я намерен изложить  далее,  превосходит  любые  наши
ожиданиЯ.  Њысль или  душа  ђоберта, в  любом  случае его  vis  imaginativa,
посЯгнули на свЯтотатственную метаморфозу. Ќа ‹уне он увидел себЯ в обществе
ѓолубки, но она была не  ‚ладыкою небесным,  а  ‚ладычицей его дум. ќто была
‹илеЯ, наконец отбитаЯ  у  ”ерранта. Џодле морей  ‘елены ђоберт  вступал  во
владение тем  же, что  было  отобрано  у него  братом подле  озер фонтанного
острова. Ћн лобзал ее лик своими очами, он созерцал устами, впивалсЯ, вкушал
и впитывал, и играли в прЯтки друг с другом возбужденные Языки...
     ’олько   тогда  ђоберт  (лихорадка,  по-видимому,  слабела)  наконец-то
опамЯтовалсЯ,  но  осталсЯ в очаровании пережитого, как  бывает  после  сна,
который, отойдЯ, оставлЯет затронутым не только дух, но и самое тело.
     Ћн плакал, но из-за чего? Ћт  счастьЯ  снова обретенной  любви? €ли  от
жалости, что  перекроил, при  поборничестве лихорадки, длЯ которой не писаны
жанровые законы, ‘вЯщенную Њистерию в скабрезный фарс?
     ќтот миг, сказал он, мне действительно будет стоить ада. €бо Я, конечно
же, не лучше €уды или ”ерранта. Ѓолее того, Я и  есть  ”еррант, до сих пор Я
использовал  его, беззарочного, дабы  делать такое, до чего  сам не допускал
себЯ по причине трусости.
     Њожет, менЯ и не призовут к ответу  за эту грешность, потому что грешил
не  Я,  а ђыба-камень, котораЯ заставлЯла менЯ блудить  на свой лад.  Ћднако
если Я достиг подобной безотчетности, это сигнал,  что и взаправду  близитсЯ
моЯ  кончина.  Ќадо  было  мне  повстречатьсЯ  с  Љамнем,  чтобы  отважитьсЯ
возмыслить себе смерть.  Ђ  ведь этот помысел  обЯзан быть  первейшим долгом
хорошего христианина.
     Џочему же Я никогда не помышлЯл о смерти и о гневе  хохочущего ѓоспода?
Џотому  что следовал  поучениЯм  моих  философов,  согласно  которым  смерть
составлЯет натуральную  необходимость,  а  Ѓог  есть тот, кто  к  беспорЯдку
атомов  применил  ‡акон,  располагающий  их в  гармонии  мирозданьЯ. Њог  ли
подобный  Ѓог, учитель геометрии, спроектировать беспорЯдок Џреисподни, хоть
бы и в целЯх возмездиЯ,  и мог  ли он смеЯтьсЯ над подобной перетрЯской всех
на свете потрЯсений?
     Ќет, ѓосподь не смеетсЯ, говорил себе ђоберт. Ќо  Ћн сдаетсЯ пред лицом
‡акона, который сам Ћн постановил. ќтот ‡акон взыскует, чтобы порЯдок нашего
тела был  нарушен, как несомненно разрушаетсЯ уже и сейчас мое тело  посреди
всей этой прорухи. ѓоворЯ, ђоберт видел червей у рта. ќти черви  выходили не
из  кошмара,  а  из щелей  между досками,  где самопроизвольно  возникали на
куриных пакостЯх, будучи порождением их экскрементов.
     ђоберт  приветствовал приход  этих  возвестников распада, сознаваЯ, что
растекание в бесформенной материи следует  воспринЯть как скончание мук, как
соответствие с расположением Џрироды и с волей Ќебес, управлЯющих ею.
     Ќадо  немного  подождать,  бормотал  он  как на молитве.  —ерез  совсем
немного  дней  мое  тело,  пока еще  хорошо  сбитое, претерпит  изменениЯ  в
расцветке и сделаетсЯ брюзглым, как чечевица, потом почернеет от головы и до
ног и выделит подспудную теплоту. Џосле этого тело опухнет, и по его пухлоте
пойдет гнойнаЯ плесень. ‚скоре после того  живот растрескаетсЯ,  и вывалитсЯ
брение, и в  жиже станут колыхатьсЯ, может, глазное Яблоко  с  червобоем,  а
может,  полгубы. Џо  этой слЯкоти  полезут многие  семейства малой мошкары и
мелких тварей,  которые пойдут  клубитьсЯ по моей крови и переваривать менЯ,
кроху  за крохой.  ЉакаЯ-то  часть их  выползет из  груди, другаЯ вытечет со
слизью  из  носа; прочие,  обмазанные  прелью,  обживут  мой рот,  вползаЯ и
выползаЯ, а самые сытые закопошатсЯ в  горле...  Џока все это будет, "„афну"
обживут пернатые, и занесеннаЯ ими с острова зелень  даст начало былью, и из
моего перегноЯ корни злаков возьмут корм. Ќаконец,  когда от моего телесного
единства останетсЯ голый скелет,  за месЯцы и годы  -- а может, тысЯчелетиЯ,
--  этот каркас  распылитсЯ на атомы, по  которым станут ступать живущие, не
задумываЯсь,  что  весь  земноводный шар с  морЯми, с пустынЯми, с  лесами и
долами не что иное, как населенное ими кладбище.
     Ќичто так не  споспешествует здоровью,  как  Ћпыт  Ѓлагого  “мираниЯ, в
котором  через  смирение  обретаетсЯ  легкость.  ’ак  говорил  ему  когда-то
кармелит,  и  это было  правдой, потому что к ђоберту возвратились  голод  и
жажда. Ћн был слабее чем когда грезил, будто фехтует на юте, но не так слаб,
как  когда  простиралсЯ  около  куриц.  “  него  хватило  силы выпить  Яйцо.
†идкость,  стекавшаЯ  по  горлу,  имела  прекрасный  вкус.   €  еще  вкуснее
показалось ему  молоко ореха,  который  он  вскрыл в кладовке.  Џо окончании
медитаций о своем мертвом теле, сейчас он умерщвлЯл ради потребы этого тела,
чтобы его оздоровить, тела,  исполненные  здоровьЯ,  ежеденно получающие  от
Џрироды жизнь.
     ’ак вот  почему, за вычетом некоторых  фраз учителЯ-кармелита, никто  в
имении  ѓрив не подводил его к мыслЯм о смерти. ‚ часы семейных бесед, почти
всегда  совпадавших с ужином  и  обедом (в  перерывах  --  одинокие скитаниЯ
ђоберта  по закоулкам старинного  дома, где  он  часами  медлил  в  тенистых
полуподвалах,   вдыхаЯ  аромат   Яблок,  оставленных   дозревать  на  полу),
говорилось только  об урожае  дынь,  о  жатве хлебов  и  об ожидаемом  сборе
винограда.
     ђоберт  припоминал, как мать  его поучала  жить счастливо  и благоденно
изобильными  плодами гривского домохозЯйства: "€ нехудо, ежели ты не  будешь
забывать запасатьсЯ засоленным  бычачьим мЯсом,  а также овечьим и бараньим,
телЯчьим и свиным, потому что запас сохранЯетсЯ  долго и пригожаетсЯ всегда.
ђежь мЯкоть умеренно большими кусками, клади на поднос и засыпай густо солью
и  держи так  неделю.  Џотом  вешай  на балки  на кухне  около печи и  пусть
коптЯтсЯ себе в дыму, и  делать это надо,  когда прохладно,  ведрено и  дует
ветер,   и  после  ноЯбрьского   Њартына,  и  заготовки  сберегутсЯ  сколько
пожелаешь.  ‚ сентЯбре же заготавливают птицу  и бьют Ягней на целую зиму, а
также каплунов, старых куриц, уток, готовЯт  гусиные полотки. Ќе пренебрегай
даже ослом, если осел ломает ногу, вели выделать из ливера круглые колбаски,
которые потом пусть  надрежут и жарЯт,  и это самаЯ господскаЯ пища. Џусть к
‚еликой —етыредесЯтнице будут припасены и грибы, и суповые наборы, и изюм, и
Яблоки, и все, что ѓосподь позволЯет;
     на тот же срок, на ‚еликий Џост, надобно иметь разные корни  и клубни и
такие травы, которые  обваливать  в  муке и жарить на растительном  масле, и
выходит  вкуснее  миноги.  ’огда же делают пресные  пирожки и в них кладетсЯ
постнаЯ начинка. Ќа  тесто отпускай  оливковое  масло,  муку, розовую  воду,
шафран и сахар, потом подливают немного мальвазии, вырезывают  кружочки, как
оконные стекла, а на  начинку идет тертаЯ булка, отварные Яблоки, гвоздичный
цвет   и  толченый  орех,   потом  подсаливают  и  сажают   в   печь,  чтобы
подрумЯнилось. ‚куснее, чем  у архиереЯ в  доме. Љогда  минует  Џасха, будет
времЯ  молочных  козлЯт,  спаржи, голубей... Џотом  начинают делать творог и
мЯгкий сыр. Ќо не забывай и горох  с фасолью, они хороши как в вареном  виде
так  и в жареном, и запеченные  в тесто, это превосходные и полезные  блюда.
’ак что, любезный сын,  надеюсь, ты проживешь как живали  деды, миловзорно и
без кручины..."
     ‚от так-то, в имении ѓрив не было в заводе разговоров о смерти, о суде,
загробной муке и рае  с адом. ‘о смертью ђоберт повстречалсЯ в  Љазале, а  в
Џровансе  и  в  Џариже он приучилсЯ  рассуждать о смерти то длЯ  благочинной
беседы, то длЯ разнузданного спора.
     џ  обЯзательно умру,  говорил он себе ныне, если не от  ђыбы-камнЯ,  то
через  некоторое  времЯ, поелику понЯтно, что с этого судна  мне  никуда  не
детьсЯ,  тем более теперь, когда Я утратил -- вместе с  ‚изирной ‹ичиной  --
всЯкую возможность безопасного подплыва к коралловому рифу. € чем Я обольщал
себЯ? џ  все  равно  бы  умер,  пускай и несколько  позднее, даже если бы не
угодил  на этот  обломок.  џ  вступил  в бытие,  и мне сказали,  что законом
предписано  раньше  или  позже  ретироватьсЯ.  Љак  говорил  ‘ен-‘авен,   мы
разыгрываем  собственные  роли,  у некоторых роль  длиннее, у иных короче, и
сходим со  сцены. Њногие, Я  видел, играли и уходили,  многие увидЯт, как  Я
сыграю и уйду, и сами составЯт подобное же зрелище длЯ своих преемников.
     ‘ другой стороны, как  же долго до менЯ  менЯ  не было, и как  долго не
будет  снова! џ  занимаю столь невеликое пространство в  протЯжении  времЯн.
Џредоставленному  промежутку не  под силу разграничить менЯ -- и то ничто, в
которое  мне  предстоит  вернутьсЯ.  џ был  в  мире только  ради  добавлениЯ
единички к огромному числу. ЊоЯ роль была настолько маленькой, что если бы Я
не  выступил  из-за  кулис,  все  сказали  бы  все  равно,  что  пьеса  была
превосходна. ќто как попадание в шторм. Ћдни тонут сразу, другие крушатсЯ  о
скалы, третьи плывут на обломках, но суждено погибать  и  им. †изнь затухает
сама, по  образу свечки, вещество которой сократилось. € следовало бы с этим
свыкнутьсЯ живЯ,  потому что, как и  свеча,  мы начинаем  утрачивать атомы с
того самого первого мига, когда нас затеплили.
     ЌевеликаЯ мудрость знать подобные вещи, говорил  себе ђоберт, не спорю.
€х следует  знать начинаЯ  с  минуты, когда  мы  родимсЯ. Ћднако  обычно  мы
обдумываем  исключительно  смерть  чужую. Ћ  да, все мы наделены достаточной
силой, чтоб выдержать чужое несчастье. Џотом наступает  момент  задуматьсЯ о
смерти, когда  несчастье  становитсЯ нашим, и  тогда мы понимаем, что  ни на
солнце, ни на смерть невозможно смотреть прЯмо. …сли только в твоей жизни не
было правильного учителЯ.
     “ менЯ  они были. Љто-то мне говорил, что на самом  деле мало кто видит
смерть. ‚ большинстве случаев ее принимают  по глупости или по обычаю, но не
с решительностью. “мирают  из-за того, что поделать  нечего. ’олько философы
умеют понимать  смерть как долг, встречать ее охотно  и без боЯзни,  пока мы
существуем,  смерти  еще нет, а  когда она придет,  мы уже  существовать  не
будем. ‡ачем  иначе Я столько  часов проговорил  на  философские темы,  если
теперь  Я не  способен  сделать из  собственной смерти достойный  венец моей
жизни?
     ‘илы возвращались  к нему.  Ћн  благодарил мать, ее памЯть побудила его
отбросить мысли о развЯзке. € не могла  подействовать иначе  она, даровавшаЯ
ему начало.
     ђоберт  задумалсЯ о  своем рождении.  Ћн знал о  нем еще менее,  чем  о
смерти.  Ћн  сказал себе,  что думать о  зачатках  имманентно длЯ  философа.
”илософ без  труда  оправдывает смерть:  что предстоит вверзитьсЯ в темноту,
это одна из самых Ясных вещей на свете. —то гораздо  сильнее томит философа,
это не естественность конца,  а  загадочность начала. Њы  можем пренебрегать
той вечностью, что идет за нами, но  как  нам  уйти  от томительной проблемы
вечности, предварившей наш приход? ‚ечность материи она или вечность Ѓога?
     ‚от длЯ чего  он был заброшен на эту "„афну",  втолковывал себе ђоберт.
Џотому что только тут в отдохновенном отшельничестве  он возымеет достаточно
досуга, дабы размыслить  о единственной проблеме, котораЯ освобождает нас от
страха небытиЯ, преисполнЯЯ изумлениЯ перед бытием.

        37. ЏЂђЂ„ЋЉ‘Ђ‹њЌ›… “ЏђЂ†Ќ…Ќ€џ ЌЂ ’…Њ“: ЉЂЉ Њ›‘‹џ’ ЉЂЊЌ€

     (ЋбыгрываетсЯ  латиноЯзычное название  трактата  французского  философа
Џьера    ѓассенди   (1592-1655)   "Exertitationes    paradoxicae    adversus
Aristoteleos"  ("Џарадоксальные  упражнениЯ  в   опровержение   ЂристотелЯ")
(1624))

     ‘колько  он  проболел?  „ни,  недели? Њожет, этим  временем  на корабль
обрушилась  бурЯ?  €ли  до встречи с  Љамень-рыбой,  занЯтый  то  морем,  то
ђоманом, он не замечал происходившего? Њожно ли так отвлекатьсЯ от вещей!
     "„афна" стала другим кораблем. Њостик был изгажен, из бочонков сочилась
вода и припасы шли прахом. ѓитовы поослабли, паруса заполаскивались на ветру
о стволы мачт, и древесина проглЯдывала будто в карнавальную маску, хихикаЯ,
через скважины холста.
     Џтицы горланили,  ђоберт  кинулсЯ туда. Њногие передохли. ‘лава случаю,
растениЯ, получаЯ свежую воду и воздух, разрослись,  и  ветви  просунулись в
середину  клеток, одним  из птиц  предложив  корма,  а  длЯ  других  поощрив
распложение жучков и букашек. “целевшие пернатые даже вывели детей, и  падеж
поправилсЯ за счет молоди.
     Ћстров же не  переменилсЯ; только вот от ђоберта после утраты ‹ичины он
как  будто  отплыл по  течению. Џолиповый вал,  который,  как  обнаружилось,
защищен  Љамнем-рыбой,  стал  непреодолим.  …сли  ђоберту и  плавать опЯть в
океане, то  только  ради любви к искусству и на  почтительном  расстоЯнии от
подводного рифа.
     "Ћ  произведеньЯ людские, до чего химеричны вы, -- бормотал он. -- …сли
мы не иное как тени, вы -- туманы. …сли мы всего только сны, вы--наважденьЯ.
…сли мы лишь нули, то вы--точки. Ђ если точки--мы сами, то нули -- вы".
     ‘колько  передрЯг, рассуждал  ђоберт,  ради  вывод