,  все
любили  ее.  Ќе знаю, чем  была больна,  умирала тихо  и долго. џ очень рано
выучилась читать, и моей  настоЯщей  школой была наша библиотека, мама  и не
подозревала,  что  Я все  ее  новейшие  французские журналы  тоже после  нее
перечитываю. ѓлавное мое занЯтие, как себЯ помню было вот это чтение на двух
Языках, а второе -- скакать на неоседланных лошадЯх по степи.
     -- …сли уж заниматьсЯ психоанализом прошлого... первый поворотный пункт
был у менЯ лет в десЯть, когда Я, начитавшись ‚альтер ‘котта, вышла в сад, и
вдруг  увидела  совсем  другими  наших  лебедей  на  озере.  Љусты  за  ними
виднелись, на фоне  зари,  как замковые  башни. Ћчевидно,  моЯ  двухплановаЯ
живопись именно в этот момент и зародилась. ђисовать Я всегда любила, но вот
в этой картинке,  которую потом всю зиму  повторЯла в вариантах, мне  первый
раз захотелось не только изобразить, а сказать этим что-то.
     -- ‚ революцию мне исполнилось четырнадцать лет. Њама-‹андыш только что
тихо умерла, и Я возмутилась, услышав, что Ђдриан, денщик наш, перекрестилсЯ
и сказал: "Ћтмучилась, и слава Ѓогу, что дальше не пришлось!" Џервый раз мне
пришлось столкнутьсЯ с тем, что  и  в несчастьи  свои хорошие стороны  могут
быть. Ќу куда бы ей в ту  заваруху, котораЯ началась тогда? Љогда стали жечь
имениЯ,  Ђдриан   одел  менЯ  казачонком,  чтобы  безопаснее  было,  и  стал
разыскивать  отца  по  всем  полкам.  Љак  мы  с  ним  колесили  по  фронтам
гражданской войны  -- описать  невозможно,  но в  конце концов  нашли. ’огда
белые армии  уходили уже  в степи... об этом много  написано, и лучше, чем Я
могу рассказать. € забылось, и многого не понимала -- помню только, что чуть
ли по несколько суток приходилось с  седла  не слезать. ‚от тут на какой  то
стоЯнке  и попалсЯ  мне  Ћгонек --  его  все  Ћгоньком звали -- корнет кнЯзь
ѓеннадий Љарачаев -- веселый, молодой. Њне  шестнадцать, ему  двадцать  два,
весна, тополЯ в почках пахнут сладко, или акациЯ -- не помню  уж что, только
солнце --  в глазах  и на погонах,  и  все  вокруг  в  этой  солнечной пыли.
‚любились   оба  сразу.  Ђ  отец  наверно  предчувствовал  уже,  или  вообще
сломилсЯ... форма  на нем обтрепалась, сам посерел,  складки на лице залегли
от губ, разжимал их  с трудом, молчал больше,  и рукой только махнул: "Њожет
быть хоть он  останетсЯ, чтобы тебЯ  сберечь".  ‚от и  все напутствие  было,
полковой  свЯщенник нас  тут  же  обвенчал,  Я  попрежнему  в  гимнастерке и
бриджах, обручальное  кольцо один  офицер  со своей  убитой  жены снЯл и мне
подарил,  а Ћгонек потащил  менЯ в  походную кузницу.  "Ќу,  говорит, ’аюнь,
теперь держись! ’олько это у менЯ от матери осталось, с собой ношу все времЯ
..." и  вытаскивает  не  браслет,  а  старинное  запЯстье, кованое золото  с
бирюзой. …го  в  их  роду невесте на руке  на всю  жизнь  запаивают.  ‡веньЯ
раздвигаютсЯ вверх, а снЯть  невозможно. џ так три днЯ и ходила с закатанным
рукавом -- все любовалась. Ђ потом снова поход,  и на семнадцатый день после
нашей свадьбы налетели  красные,  и  отца, и Ћгонька  убили,  а менЯ в  ногу
ранило, но  навылет, кость не раздробило... ’от  же верный Ђдриан  похоронил
его вместе  с  отцом,  а  мне  листочек принес, в  кармане у  Ћгонька нашел,
обрывок бумаги со стихами, и начинались они так:  "’аюнь -- легковейное имЯ,
как вздох, как упавший цветок ... Џойдешь ты путЯми иными --  не  будет пути
на ‚осток  ..."  —то  дальше  было --  не  помню, обычный  любовный  бред, а
кончалось так: "... Ќо даже на том берегу -- ’аюнь, твое светлое имЯ высокой
звездой сберегу!"
     Ћн менЯ первой и  назвал: ’аюнь, не нравилось ему полное имЯ --  ’аиса.
„олго Я хранила  этот  обрывочек, а браслет, как видите, до сих пор на руке.
Ќе снимаетсЯ. ‘колько  раз  было искушение пойти к ювелиру и дать разрезать,
снЯть. Ќо всегда думала: ну что же,  проживу на него несколько  недель --  и
заплачет моЯ  звезда,  что не  сумела  уберечь...  Ђ  тогда Я как окаменела.
‹ежала  на тачанке,  куда  то менЯ везли.  Џод конец  пропал и Ђдриан. Ђ Я с
остальными в Љонстантинополь.  ’ам  дала какаЯ то дама мне юбку и  блузку, и
стала  Я разливать варево на кухне у грека. —ад,  чесноком  вонЯет,  глаза у
всех маслЯные, и говорЯт так громко.  Џро менЯ думали сперва, что Я немаЯ, у
менЯ, как у папы  под конец губы вроде судорогой свело, разжать было трудно,
да и не хотелось. „аже когда хозЯин этой харчевни прижал  менЯ  в угол, и  Я
понЯла, наконец,  чего он  от менЯ хочет -- так тоже молча дала ему по морде
разливательной  ложкой,  которую в  руках  держала,  и выскочила,  чтобы  не
возвращатьсЯ больше. ‚ещей  все равно никаких не  было.  Ћчень хорошо помню,
как ходила по  улицам,  останавливалась,  пыталась  о  чем нибудь  подумать.
„еватьсЯ было  некуда, и ни одной мысли в голове не было.  ‚ышла на какой то
бульвар -- и вдруг  слышу крик, из-за угла выскакивает пара  лошадей в мыле,
колЯска  и  в ней двое,  вожжи  волочатсЯ, и  кучера сбросило,  когда лошади
понесли. Ќу, понЯтно, Я метнулась  к ним, схватила одну под уздцы и повисла,
а  другой  глаза рукавом  закрываю.  ’ак  и  остановила. „ама  в  колЯске  в
истерике, господин слезает, еще потный от страха, сует  мне в руку какие  то
деньги, и  Я только  вижу, что  подходит кто-то еще,  высокий,  в щегольских
бриджах  -- и больше ничего  не помню, упала.  -- Џрихожу в  себЯ -- лежу на
диване  в  отельной  комнате.  ’от же  высокий сидит  в  рейтузах  и рубашке
напротив за столом и курит. ѓлаза голубые, вид наглый, но видно  что русский
и офицер сразу. ‚прочем это у менЯ еще надолго осталось: все мужчины, хоть и
в  штатском, казались  переодетыми военными. “видел,  что Я  глаза  открыла,
налил мне вина и говорит:
     -- ’ы русскаЯ? Ћткуда умеешь с лошадьми обращатьсЯ? Љак тебЯ зовут? …ла
сегоднЯ что нибудь?
     € вот  тут  на менЯ  нашел приступ такой  злой гордости, как от пружины
выпрЯмилась. „аже помню, как  больно  было губы  разжать  --  от жары  видно
спеклись, но ответила так высокомерно, как могла только:
     "-- ЊенЯ зовут кнЯгинЯ Љарачаева."
     -- Ѓоже, как он хохотал!  •лопал  себЯ по  коленЯм, и ржал, как жеребец
настоЯщий! џ его убить была готова, и только потом понЯла, какой смешной ему
показалась. Ќу, конечно, пришлось объЯснить что и как -- в гражданскую войну
еще и не то бывало. ’ак началсЯ новый поворот в жизни -- встреча с Ќиколаем,
и Я была ему благодарной за то, что он длЯ менЯ сделал, как ни издевалсЯ при
этом. Џрежде всего, отвел  менЯ  в  ванную,  велел выбросить  юбку и блузку,
надеть  приличное  платье  и  белье,  которое  сам  купил,  отвел   менЯ   в
парикмахерскую  и устроил в комнатке на верхнем этаже  той же гостинницы. Ќа
следующий день осмотрел  менЯ  со всех сторон и взЯл с собой, в цирк. Ћн был
лихим  наездником  в своем  гвардейском  полку раньше, а  теперь  выступал в
цирке. Ќу, когда Я до седла добралась, то показала ему, как скачут! ’олько к
арене привыкнуть было  трудно,  без  простора,  но  номер у  менЯ  получилсЯ
хороший, а  он,  хоть  и давилсЯ  от смеху,  но в афише  менЯ  поместили как
"принцесса-казак" --, как Я  ни  протестовала, только  фамилию  не позволила
ставить. €  Я имела успех, так  что Ќиколай  выторговал мне приличную плату,
это он умел.
     --  €з гостиницы  Я  скоро  переехала. Ќиколай  не  протестовал, он был
отчаЯвшимсЯ, но вместе с тем расчетливым человеком. †енщинами был  избалован
до-нельзЯ, ну  а мне  заЯвил просто, что хочет немного  освежитьсЯ и поучить
менЯ любви, но заранее предупреждает --  без последствий и  без претензий  с
моей стороны. “чил менЯ  еще и пить, и  даже  кокаину  попробовать  дал,  но
вместе с  тем  строго смотрел,  чтобы  Я  не  пошла по  рукам, и  вообще  не
распускалась --  а  то не смогу  выступать,  как следует.  ‘ловом, это  была
недолгаЯ, но жестковатаЯ школа. Њне все это  немного льстило даже, но  Я его
вовсе  не любила. Ћкаменение  душевное продолжалось,  только  одно  казалось
самым важным: держатьсЯ во что бы то ни стало, не упасть снова -- ни с конЯ,
ни  на улице, как тогда. Љ чести ЌиколаЯ нужно сказать -- те деньги, которые
мне господин в колЯске на радостЯх в руку сунул -- он  не тронул, это  тебе,
говорит, на  черный  день, не  падай  с  голоду на улице!  Њне часто конфеты
подносили, подарки, и  приглашениЯ,  конечно тоже были, но Ќиколай  серьезно
заЯвил, что свернет мне шею и выкинет из труппы, если Я с кем нибудь  пойду,
и после представлениЯ Я сразу  уходила в свою комнату,  снЯла  у одной милой
старушки-француженки. ’ак шло полгода или больше  -- времена года длЯ менЯ в
Љонстантинополе перепутались, а весной случилась настоЯщаЯ сказка ...
     --  ‚есна  в  Љонстантинополе длЯ семнадцатилетней  девушки, о  которой
печатаютсЯ большие афиши, каждый  вечер аплодисменты,  цветы, подарки... все
сверкает такой  весной. Ћ будущем  Я не  думала, конечно, все мы  сидели  на
чемоданах и ждали переворота в ђоссии, коротенькое мое прошлое было каким то
жутким провалом, и только совсем  на краю, "на том берегу", маленький робкий
огонек светилсЯ  -- звезда Ћгонька, и  все в ней:  он сам, мама-‹андыш, отец
... Љак вспомню --  наваливаетсЯ черный камень и душит, и знаю, что такой же
камень у ЌиколаЯ, хоть он и не говорит  никогда о своем, и у других  всех, и
держатьсЯ надо...
     -- ‚ ту весну Я снова  принЯлась рисовать. Љупила себе мольберт, краски
-- в таком городе, как Љонстантинополь только  слепой художником не  станет.
“тром  поработаю с лошадьми  в  манеже,  а  потом  отправлЯюсь: ‡олотой ђог,
мечети, утолки  базара --  уж  очень волнующие  сочетаниЯ красок  были. Ћдин
рисунок  базара так торговцу понравилсЯ, что он мне  коврик за него  подарил
...  € твердо помню, как засинивала тень на белых камнЯх в какой то  улочке,
где устроилась с мольбертом  под  стеной, когда за  спиной  раздались  шаги,
кто-то прошел, остановилсЯ, и сказал по французски:
     -- Ћчаровательный эскиз ... Я хотел бы его приобрести.
     -- € это, конечно, был ...!
     “  пани €рены,  подпрыгивающей слегка  сбоку,  вдруг  блестЯт  глаза на
съежившемсЯ востроносеньком личике, и ’аюнь сразу становитсЯ  досадно. Ќу, к
чему вспоминать? “ каждого  было свое,  но  все молчат,  а  она  целый роман
рассказывает.  € вот эта пани €рена, сколько ей лет,  не разберешь -- видно,
как встрепенулась. Ќаверно тоже какой нибудь свой роман вспомнила, у каждого
своЯ весна  была,  и  свой "он"  или  "она", и  так это  обыкновенно, хоть и
кажетсЯ чем то особенным каждому...
     -- Џотому что у каждого -- свое. -- ћкку направлЯет и поддерживает ее и
голосом,   и   взглЯдом,   и   крепче   придерживает   за   локоть.   --  Ќе
останавливайтесь, кунингатютар. Џродолжайте. ќто чудеснаЯ сказка и дайте нам
увидеть вместо этого  мокрого снега  весну в ‘тамбуле. “  нас  тоже  были, и
может быть, даже будут весны. €х хранить надо, они греют не только памЯть.
     ћкку, как всегда,  во времЯ находит слово. ’аюнь  стрЯхивает холодок  и
снова уходит -- кажетсЯ в века, так далека эта солнечнаЯ весна от промозглой
декабрьской  ночи.  •орошо зарытьсЯ  в  далекое  солнце,  блеснувшие  глаза,
позолоченное воспоминание, укрытьсЯ им. Ѓыл ли „жон на самом деле таким, как
помнитсЯ?  ‘колько  раз потом рисовала  его  по  памЯти,  --  лицо менЯлось,
становилось все красивее, пока не стало совсем мечтой ... а таким ли было на
самом деле?
     -- ЏерваЯ моЯ встреча с настоЯщим англичанином  -- говорит она -- можно
сказать,  по  классическому  образцу.  Њолодой  джентельмен, прекрасно одет,
безукоризненные манеры,  „жон ђендалл, €тон и  Ћксфорд, хороший  французский
Язык с таким милым акцентом. Ћн  повел менЯ в кафе и Я конечно, подарила ему
эскиз. Љогда мы встретились  еще раз  Я рассказала  ему  --,  вкратце,  свою
историю.  ђассматривал он менЯ в вежливым любопытством, как редкую экзотику.
Џрэнсесс рюсс  из цирка!  ‚ цирк  стал приезжать очень часто, к моему номеру
поЯвлЯлсЯ в ложе, присылал цветы. џ влюбилась сразу, разумеетсЯ, даже Ћгонек
потускнел и  отодвинулсЯ.  Ћт  ЌиколаЯ сразу отошла. ‚прочем, он не  обращал
тогда уже большого вниманиЯ, у него было два увлечениЯ сразу... по принципу:
бей  ворону и сороку! ‚се  от менЯ  отодвинулось, кроме  работы и  „жона. Ћн
прекрасно  ездил верхом, мы часто катались по утрам,  чтобы промЯть лошадей.
€сследовали город, как  он выражалсЯ, часами пили кофе  на турецких базарах.
„жон работал в британском посольстве -- вернее, состоЯл  при нем, длЯ менЯ у
него всегда было времЯ. ђассказывал об Ђнглии на мои  вопросы -- по „иккенсу
и ‚альтер ‘котту, и был приЯтно удивлен, что  Я  их знаю. џ научилась с  ним
очень  многому, и  прежде всего  -- сдерживать свои  чувства.  Љак  бы мы ни
смеЯлись --  а  мы столько смеЯлись  вместе!  --  но когда он говорил, что Я
очень "смешнаЯ маленькаЯ лэди",  то Я видела, что  это  всерьез, и старалась
стать тем, что называетсЯ лэди -- без кавычек.  ‚от в этом в сущности все  и
заключалось. Ќаш роман был совершенно платоническим  -- несколько поцелуев и
никаких объЯснений в любви.  Ћн  звал менЯ "’ай"  -- поскольку  врЯд ли  мог
выговорить  мое  имЯ,  и  его  представление  о  "принцессах"  было  конечно
совершенно другим, но все таки сдерживало от простой интрижки с циркачкой --
это Я понЯла потом. ‘ейчас, когда во времЯ этой войны пары сходились чуть ли
не в первый день встречи, это покажетсЯ смешным, но ведь тогда прежний мир у
таких, как Я, только что рухнул еще,  а у него и вовсе нет,  английский  мир
стоЯл еще нерушимо, и это было вполне естественно. Љонечно, Я ему нравилась,
и  может  быть это  и  стало  бы  настоЯщим  романом, но весна  продолжалась
недолго, и конец тоже был  по классическому образцу. Њы часто уславливались,
что Я приеду к нему на чашку  чаЯ -- ее подавал настоЯщий английский батлер,
сам пол-герцога! -- а после этого „жон отвозил  менЯ  в  цирк. “  него  была
небольшаЯ вилла с замечательной обстановкой,  которую  он купил у  какого то
дипломата. € когда Я однажды приехала, то чай был сервирован, как всегда, но
в  холле  уже  стоЯли  желтые  как седло  чемоданы,  и  „жон  был  настолько
взволнован, что даже обнЯл менЯ, усаживаЯ длЯ объЯснений. “тром в посольстве
была  получена  телеграмма, и с ним случилось то, что всегда может случитьсЯ
со  всеми  симпатичными  английскими джентельменами:  он стал  лордом.  ‹орд
”ерисборн, семнадцатый пэр Ђнглии, только что скончалсЯ, а поскольку детей у
него  не  было,  а  „жон приходитсЯ  племЯнником,  то необходимо сегоднЯ  же
вечером ехать в  Ђнглию, на похороны, вступать во владение поместьем, и... и
продолжать  ту жизнь,  к  которой  его  подготовили и €тон,  и  Ћксфорд, и в
которой конечно,  не найдетсЯ больше места и времени длЯ  таких  забавных  и
очень смешных маленьких лэди -- понЯтно.
     -- Ќу, знаете...
     -- Џодождите, ‚икинг! Ќе  забудьте, что в ту весну, вы наверное  только
что родились -- и это  был еще  другой  мир, дорогой мой.  ‚от ваш отец  был
рыбаком, говорите вы. Ќу,  а если  бы он женилсЯ на  какой нибудь певичке из
портового  кабака -- что  сказал бы ваш дед, и все окрестные  рыбаки? Љак бы
она  справлЯлась  с  хозЯйством?  ‘кажете:  научилась  бы  в  конце  концов?
‚озможно. Ќо выдержать годы  такой борьбы и ломки -- длЯ этого нужна большаЯ
любовь во всЯком случае.
     --  Љак  будто бы  ваши лорды не  женились на  кафешантанных певичках и
раньше!
     -- Ѓывало. Ќо Я уже сказала, что длЯ этого нужна была большаЯ любовь --
не только у певички.
     -- „а по происхождению вы ничем ему не уступали, в конце концов! Љак бы
то ни было, но вы были кнЯгиней и дворЯнкой по рождению!
     --  Џротив  этого   есть  магическое  слово  длЯ  каждого  англичанина:
"континенталь".  ‚се, что  ни  на  острове -- это "континенталь", и  значит,
второй сорт, если не третий. Љонечно, если бы мы встретились в обществе, и Я
жила бы, как полагаетсЯ лэди... конечно, если бы телеграмма пришла месЯца на
два, три, позднее -- или если бы он был лордом с  самого начала, и любовь ко
мне была бы единственным потрЯсением,  единственной ломкой в его жизни... Ќо
этого всего не было, и  Я прекрасно понЯла. Ћ  Ѓоже, как это было больно ...
физически больно, до рези в горле, до комка в груди. Ќе помню, как пила чай,
и  батлер выносил  в холл все новые чемоданы, и Я старалась  понЯть,  почему
„жон говорит о каком то адвокате.. . Љаждый из нас наверно расставалсЯ с кем
нибудь --  знаете, как это... говоришь,  и не  понимаешь, не веришь, что это
действительно навсегда... конечно,  он обещал писать...  даже  приехать  ...
откуда? €з замка -- в цирк? ‘мешно.
     Ќаверно никогда еще Я  не  джигитовала так, как  в  этот вечер. Ќиколай
потом схватил менЯ в  уборной -- ну,  говорит, ты сегоднЯ просто  чорт знает
что выделывала. Џублика бесновалась.  Ђ у менЯ  истерики  не  было -- только
снова окаменелость. € через несколько дней никак не  могла понЯть, почему ко
мне  ЯвилсЯ какой  то  француз с  бородкой и  долго объЯснЯл: лорд ”ерисборн
очень торопилсЯ перед отъездом,  но  перевел на мое  имЯ  свою виллу. ‡а нее
заплачено  за год  вперед, а  всЯ  обстановка принадлежит  мне.  •орошо, что
Ќиколай зашел как раз во времЯ, он быстро сообразил, в чем дело, и помог. Ќа
виллу Я не переехала, конечно, как он менЯ ни уговаривал, да и содержание ее
чересчур дорого бы  стоило. Ќо при  помощи того же адвоката подписала  опЯть
какие то бумаги, виллу снЯл  бразильский дипломат, купивший и всю остановку.
џ себе только один ковер оставила, на памЯть. ‘умма получилась порЯдочнаЯ, Я
купила на нее своих лошадей в цирке в полную собственность, и еще осталось в
банке. Ќиколаю сделала подарок, но он уже собралсЯ женитьсЯ на американке --
и притом  без  особых средств,  представьте,  она  работала  в  американском
Љрасном Љресте, и этот  жеребец влюбилсЯ  в нее по настоЯщему!  џ была очень
рада его лирическому настроению. ‡апоем работала и запоем читала -- все, что
могла достать из английских книг. ’огда и начала учитьсЯ по английски, чтобы
свободно совсем можно было читать. ‚ каждый замок входила со своим милордом,
каждый рододендрон в парке видела, как цветет, в каждом тумане бродила ... а
потом  мы  поехали  в   турнэ,  Љонстантинополь  кончилсЯ  --  действительно
навсегда. Ќо одно  осталось  все таки, на всю  жизнь,  как бы  смешно это ни
казалось теперь. €менно теперь, когда всЯ жизнь  почти  уже прожита, и  если
через всю  ее лейтмотивом прошло,  то  поверьте, значит, было чему.  ‚от это
ожидание. ‘перва -- большое. Џотом стало  угасать, съеживатьсЯ, забиватьсЯ в
какой то уголочек. Ќо осталсЯ, и  до сих пор теплитсЯ, как свечка, маленький
огонечек: малое ожидание. €ногда, в самые  разные моменты жизни казалось:  а
если  бы мы сейчас встретились, то -- то  что, собственно? —тобы  Я сказала?
—то бы  он сделал?  ЊимолетнаЯ  встреча  в молодости, какой то пустЯшный длЯ
него подарок молодой женщине, попавшей в несчастье. …сли он вообще помнит об
этом --  милое воспоминание -- и -- как ее  звали? Љакое то экзотическое имЯ
... Њы врЯд  ли бы даже узнали друг друга. ‚едь целаЯ жизнь, разными  путЯми
пройдена, прожита, наполовину забыта уже. Ќо  женщины помнЯт дольше, ‚икинг,
--  никогда не забывайте об этом! †енщины помнЯт  такие маленькие жесты, как
вот эта  ваша  рука,  протЯнутаЯ,  чтобы Я  не споткнулась  в  темноте...  €
представьте  себе,  что  много  раз  в  жизни, когда  мне  казалось,  что  Я
спотыкаюсь,   Я  чувствовала  поддерживающую  менЯ  руку  --  как  тогда,  в
€станбуле, и много раз, когда добивалась чего нибудь  -- хоть малого, но мне
то приходилось большие препЯтствиЯ  преодолевать, чтобы добитьсЯ чего нибудь
-- мне всегда хотелось, чтобы он увидел это, понЯл ...
     -- € вот  почему, когда сегоднЯ этот молодой блондин  с такими сиЯющими
глазами стал декламировать „емидовой ее стихи "Ѓыла весна!" -- совсем другаЯ
встреча, ничем не напоминает, и все таки -- вы видели ее глаза? Њожет быть и
она вспомнила -- о таком же.
     -- ‡а  то и ей, и ему, и вам, кунингатютар -- спасибо за  сказку. Џусть
приснитсЯ всем дальше в холодную ночь!
     -- ‚икинг скоро совсем стихами заговорит...
     Ќо  этому  голосу никто  не  ответил. Џо  лестнице, коридорам дома  шли
ощупью,  каждый в  свое логово,  и  все таки, долго согреваЯсь, натЯгиваЯ на
себЯ  все,  что  было,  курили в  темноте,  греЯ  руки  у  тлеющего  кончика
подаренных  американских сигарет, и  в  тЯжелой, холодной, темной  ночи дома
звенело еще по разным углам ускользающей в сон улыбкой: "Ѓыла весна ...!"

--------
        5

     Џотом, в том далеком будущем,  которое только мерещитсЯ на голой  стене
„ома Ќомер  Џервый -- врЯд ли кто нибудь из тех, кто переживает эту осень  и
зиму сорок  пЯтого-шестого  года в  разных  германских  городах,  лагерЯх  и
деревнЯх,  в  частных  домах --  схожих  чем то  неуловимым  при всей  своей
разности -- врЯд ли  кто  нибудь вспомнит это времЯ иначе, чем иссера-серую,
холодную, дождливую,  промозглую, безнадежную осень.  Њожет быть поэтому все
постараютсЯ как можно скорее забыть о ней.
     „аже те, длЯ которых времЯ года -- не только календарь и другое платье,
а нечто ощутимое, осЯзаемое, входЯщее в жизнь и управлЯющее ею,  движущее ее
по ходу  извечного цикла. Њожет быть, длЯ этого  необходима свЯзь человека с
природой. …е  не  обЯзательно терЯть и  при  городской жизни, если только не
дать отравить себЯ опустошенностью  цивилизации, лишающей способности  иначе
мыслить, чувствовать и  поступать  в  зависимости от  того -- наливаютсЯ  ли
почки  на деревьЯх или падают последние  ржавые листьЯ в мокрую грЯзь. Ћ да,
осень --  самое красивое времЯ года вначале,  даже тогда, когда среди серого
камнЯ не видно ни одного позолоченного дерева. Ќебо то все таки есть, поющее
осеннее небо  сиЯет  над любыми  домами.  Ќо есть и  глухаЯ,  позднЯЯ осень,
последнЯЯ уборка, отметание угасшего великолепиЯ, последнЯЯ болезнь перехода
к мудрой,  старой зиме.  € всЯкаЯ осень  опасна, если человек  не успел,  не
сумел  завершить  полагающегосЯ  ему  цикла,  застигнут врасплох, не  собрал
плодов, и у  него пустые руки, если у него нет ни силы, ни надежды, и он  не
смог защитить себЯ от надвигающегосЯ холода. •олод может быть  очень чистым,
очень Ясным,  но он  безжалостно требует ответа на поставленные вопросы. Ћни
становЯтсЯ  слишком важными даже  длЯ  тех, кому свойственно отмахиватьсЯ от
них -- нет, не  удастсЯ, их тоже позовут к ответу: с чем ты пришел? Ѓосиком,
когда завтра пойдет -- или сегоднЯ уже  идет снег? ‘ голыми руками, которыми
надо хвататьсЯ за холодное мокрое железо -- ручку двери или ключ  в дом? €ли
у  тебЯ нет  ни  дома, ни крыши над  головой,  и тебЯ  сечет ветром, снегом,
дождем? ‚се гордые птицы  улетели на  юг,  и  звали с собой  --  где же твой
полет, твоЯ  мечта,  твоЯ тоска  -- та  тоска,  котораЯ  одна только  и дает
крыльЯ?
     Ћсень так же хороша, как и весна, как и все, вечное длЯ нас -- хороша и
золотаЯ, и сераЯ тоже, но осень  опаснее других времен  года, она  проникает
вглубь, раздирает душу, и если у души нет крыльев, чтобы поднЯтьсЯ навстречу
ветру -- если  нет ответа на вопросы -- осень губит  сдавшихсЯ, поникших  --
опавшие листьЯ...
     Ќо  нет, не только опавшие  листьЯ -- вот  эта горсточка людей в унылой
столовой  с  закапанными  окнами  над  выщербленным  двором  со вздыбленными
плитами, где даже от рухнувшего сбоку  дома не стало светлее -- настолько он
безнадежен. „а, они одеты  во что-то с чужого  плеча, сборное, перешитое  из
одеЯл и шинелей, или в облезлые старые шубки и пальто, проделавшие всю войну
на городских  фронтах  -- под  налетами. „а, у них выпирают кости на  лице и
плечах, западают  глаза. „а,  они врут и изворачиваютсЯ  с  подложными  -- и
никто   не   считает  подложными  фальшивых  документов!  --  и  такими   же
продовольственными  карточками,  они  покупают или  менЯют  на  сотни  марок
шоколад и лук, топЯт железные печурки всем, что  придетсЯ -- и не знают, что
им делать дальше, мечутсЯ ошеломленно, стремглав  или исподтишка -- да,  все
это так, но: это не только  то,  что стало  в двадцатом веке уже  привычной,
обыденной  трагедией  нищеты: беженство.  ’рагедией, потому что  длЯ  многих
бегство значило:  рисковать  головой,  --  и многие  сбрасывались под откос.
Ћбывательщиной  --  потому  что   горизонт  у  многих  уходит  в  спасенные,
протащенные чемоданы -- и остаетсЯ в них, в каких то вещичках, вытаскиваемых
из потрепанных чемоданов и через двадцать лет,  когда эти чемоданы в который
уже раз засовываютсЯ под  те же железные кровати  погнувшихсЯ  меблирашек, с
примусами,  крошками  хлеба  на  столе,  замазанными  кастрюльками  (дырЯваЯ
подметка,  подштопанные перчатки, бантик на закрученных локонах)  -- во всей
той  нищенской,   хлопотливой,  пустозвонной,   болтливой   и   болтающейсЯ,
непосильной и неудавшейсЯ эмигрантской жизни, где нибудь  в трущобах больших
столиц мира, приютивших и такую рвань, нарЯду с прочей.
     €ли у многих тоже -- потрепанные чемоданы выбрасываютсЯ на чердак или в
мусор, ноги на толстых подметках ступают тЯжело, но твердо, карманы начинают
оттопыриватьсЯ -- на боках, щеки  отвисают и поЯвлЯетсЯ уверенный басок  или
гудЯщаЯ шарманка: да,  иногда  даже основательно устроились  --, упорЯдочили
жизнь, сыты, обуты одеты -- чего же еще? "—его же еще" не было и в выкинутом
чемодане  коренного,  неизменного,  твердолобого  обывателЯ   --  с  головой
профессионального боксера.
     Ћ нет, эти -- и не те тоже. ќти странные, сидЯщие в столовой случайного
„ома Ќомер Џервый люди, непонЯтные тем, кто, так или иначе, крушит их судьбу
-- могли бы гордитьсЯ своей настоЯщей трагедией --  если бы трагедией  можно
было  гордитьсЯ. Џотому что они  поверили  -- так или иначе,  потому что они
пошли на смерть -- так или иначе -- потому что их обманули -- так или иначе,
и не раз, и  не  два,  а  снова и снова, и  сломленные крыльЯ это  значит --
разбитые груди, а это  уже не просто отмершие листьЯ,  сдутые ветром -- хотЯ
они падают тоже.
     Љонечно,  очень  трудно  разобратьсЯ  в  истории,  когда  рушитсЯ  мир!
Љонечно,  может быть в ней и не стоит  разбиратьсЯ, если надо  спешно решать
важные,  насущные  вопросы! Љонечно, что значит  чьЯ  то большаЯ или  просто
очереднаЯ    ошибка,   параграф   договора,   недомыслие    какого    нибудь
премьер-министра,  приказ  генерала  (и в  результате  еще  сколько  то  там
погибших,  или еще раз  отчаЯвшихсЯ людей)  -- если зато достигнуты желаемые
результаты в  другом.  Љонечно, почему же  вдруг  политика  должна быть  без
ошибок, когда они есть повсюду и везде? Џримеров много...
     Ќу вот хотЯ бы этих двух, за столиком  у окна, выхватить наудачу -- они
замечательны  только тем, что таких -- десЯтки, а то и сотни тысЯч. Ћни пьют
сейчас   самогон,   подбавлЯЯ   его   в   толстые   стаканы   с   оранжевым,
отвратительно-сладковатым "лимонадом"  --  сплошнаЯ химиЯ, и на  много  хуже
простой воды. Џлатон и ‚ладимир. “ Џлатона -- высокий  лоб. извилистые губы,
плечи в разлет, и еще чувствуютсЯ на них споротые капитанские погоны. ‚олосы
он привычно откидывает  назад, как когда то густую гриву студента. Ћтец  его
был ветеринарным врачем в €ркутске, кажетсЯ, а он  приехал в Њоскву во времЯ
революции -- поступать в университет, на  математический факультет. •одил  с
красным  бантом  еще в гимназии,  с упоением читал революционную литературу,
начинаЯ  с  "Ѓуревестника" ѓорького  и  кончаЯ  Њарксом,  весь  подгнивающий
винигрет левонастроенной русской интеллигенции, и несмотрЯ на то, что первые
указы  ‹енина  ошеломили его  ("лес  рубЯт,  щепки  летЯт"  --  было  только
некоторым  утешением) -- он с  академическим интересом  усердно подковывалсЯ
коммунистической  идеологией.  ’ак же академически,  со  стороны, вступить в
партию еще не решалсЯ, хотЯ чуть-чуть не вступил.  Џотом, когда отца загнали
в лагерь и сгноили  на севере -- было уже поздно. Ќо он стал к этому времени
специалистом  по сложной и мало  кому  понЯтной экономической профессии -- и
жил неплохо, умело выворачиваЯсь из щекотливых положений -- с одной стороны.
‘  другой  --  в душе  --  наступило  горькое  разочарование  от  обманувшей
"свободы", и глаза  понемногу раскрывались --  хотЯ он  усердно (жить то все
таки надо!) -- старалсЯ зажмуривать их. Ќа войне ему, за высшее образование,
сразу дали офицерский чин -- длЯ тыловой должности. ‚оевать он не мог никак,
попав  очень  быстро в  окружение, а  потом в  плен. ‚ плен  сдалсЯ  охотно:
пропаганде о немецких зверствах не верил, как всЯкой пропаганде вообще -- но
немцы  могут стать  избавителЯми от  коммунизма,  по крайней мере. Џлен тоже
продолжалсЯ  недолго,  удалось  устроитьсЯ  в рабочую  роту из умирающего  с
голоду лагерЯ  военнопленных --  и ‚ласовскаЯ армиЯ показалась окончательной
избавительницей  от всех бед после рухнувшей  было веры и  в  немцев. ѓитлер
наделал множество преступных ошибок, но их можно будет исправить, ведь стоит
только воткнуть в землю  палку с национальным флагом, и пойдет --  ну, может
быть,  не  совсем  весь  народ,  но  большинство  таких же, как он,  так  же
обманутых ‘талиным, и, может быть, даже самим ‹ениным ... поверил.
     Ќо  ‚ласова  обманули.  ‘перва  ѓитлер, потом  союзники.  ‚ласов  выдан
Њоскве, и такие, как Џлатон, понимают, что возврата  нет --  не то,  что эти
несчастные,  которых выдают  теперь  пачками, если  они  не сами  собираютсЯ
"ехать  домой".  Ќет,  с него  лагерей достаточно. Ђ союзники,  вместо того,
чтобы  двинуть сразу на Њоскву, и раз навсегда освободить мир  от худшей еще
опасности,  чем  ѓитлер --  союзники  рушат на  каждом шагу мелькнувшую было
мечту  о  великолепном  сиЯющем  видении  действительной  победы   над  всем
долголетним  злом. •одЯт слухи о каких то страшных договорах, заключенных  в
џлте... охотЯтсЯ за людьми. †утко  непонЯтно  и жутко страшно все, и  верить
больше некому, и не во что.
     ќто очень  краткаЯ, простаЯ, обыденнаЯ биографиЯ, и в самой обыденности
ее  и  заключаетсЯ  весь  трагический ужас, потому что  таких, как Џлатон --
сотни тысЯч, миллионы -- десЯтки миллионов. Ђ судьбы людей потрЯсают только,
когда они единичны. —ем больше к ним прибавлЯетсЯ нулей --  тем неотвратимее
они сами становЯтсЯ нулЯми -- ничем.
     ‚ладимир  --  другое  поколение,  моложе  лет на  двадцать. Ћн  родилсЯ
накануне  революции. ‘тал, как все, пионером  в школе, потом комсомольцем --
почти, как все. ‚ерил, не рассуждаЯ, непогрешимой партии, самый  прЯмой путь
был --  в  партию, тем более,  что  беспартийным, как он видел, было труднее
устроитьсЯ и  в институт, и  на хорошее  место.  Ћн стал  кандидатом,  потом
получил членский  билет.  „елал  все, что полагалось,  иногда даже  проЯвлЯл
активность. Љ концу тридцатых годов стал задумыватьсЯ над некоторыми  вещами
--  как  же  так? Ћтвет  получил  во  времЯ ареста --  за знакомство с одним
капитаном, с которым часто выпивал. ‡а искреннее недоумение на допросах (как
же, член партии, всегда  все  исполнЯл,  вины за собой не  знает) -- лишилсЯ
почти всех зубов и попал в "стоЯчку" -- выволокли на какие то сутки замертво
-- потом на  Љолыму, в лагерь. Ќо там  как то сторонилсЯ таких же, как он --
недоумевающих  и преданных коммунистов, несмотрЯ  ни на  что надеЯщихсЯ, что
если  ‘талин узнает,  то недоразумение выЯснитсЯ.  ЌаглаЯ злоба урок и "сук"
отталкивала тоже. ‚ладимир был простым, но по существу  здоровым нравственно
человеком, и если бы не казенный атеизм, опустошавший чуть ли не с колыбели,
то вырос бы добрым  христианином, как большинство --  не успел только.  Ќо в
лагере  нашлось  несколько "бывших" людей, интеллигентов, --  и они  научили
впервые думать. Љогда во времЯ войны его выпустили, "чтобы загладить вину" в
батальон смертников -- сам  постаралсЯ в плен: с коммунизмом теперь покончил
навсегда.  Ќо  немцы действительно оказались  врагами -- в  лагере умирали с
голоду так же,  как  и  на  Љолыме. Џризыв  ‚ласова  потрЯс его, как •ристос
‚оскресе! Ћн пошел в школу пропагандистов, он испытал такое чувство подъема,
как никогда в жизни, он слепо верил генералу,  сказавшему настоЯщее слово, и
все  власовцы  и  красновские казаки казались  ему  действительно  братьЯми,
"крестоносцами" (где то услышал это слово) -- и он впервые пошел в церковь.
     Ќо ‚ласова обманули. Џредали.  ’е же  американцы, присылавшие тушонку и
танки советской  армии. Љапиталисты,  помогавшие  коммунистам. ќто было выше
его  пониманиЯ, и никакой самогон не помогал разобратьсЯ в  непонЯтном. „аже
больше: ни один человек, которого он спрашивал теперь -- вот  тот же Џлатон,
интеллигент,  притом свой, или  латыш --  ‚ладек-ђазбойник, лихой парень, но
жулик, или полковник, тоже здесь в  доме,  --  он  писал с ‚ласовым Џражский
манифест, или старичок-парижанин, старый эмигрант  -- никто, никто, никто не
мог ответить на вопрос: как же так? Џочему? ‡а что? Џочему обманули, предали
снова?
     € таких, как ‚ладимир, тоже миллионы -- ненужных нулей длЯ истории.
     "’олько мы то -- не историЯ..." жалобно скулит что-то в душе Џлатона из
€ркутска, ‚ладимира из ‚оронежа, ’аюнь ‘вангаард из ђиги,  Ћксаны из  Љиева,
"‹ампиона" из  Ђстрахани и пани €рены из Џольши, „емидовой из ‹итвы,  и ћкку
Љивисилда  из ќстонии,  старичка из русского  Џарижа, и  фрау “рсулы даже, и
сколько их, сколько -- не счесть. "Њы люди... просто".
     "—еловека  забыли"  -- сказал  —ехов.  €  такой  тЯжелой  оказалась эта
коротенькаЯ,  как  аксиома, фраза  --  конец  грустной  пьесы  о  разоренном
неуменьем  самих  же хозЯев  человеческом  уютном гнезде  --  тЯжелой глыбой
свалилась она в  самую гущу миллионов жизней, прокатилась  по всей стране --
через все границы...
     ђазве только в ‘оветском ‘оюзе могли быть такие ‚ладимиры  и Џлатоны? Ђ
"тевтон" ѓанс из  ‚осточной  Џруссии,  эс-эсовец  за  рост  и  неспособность
рассуждать?  Ђ,  может  быть даже, безымЯнный "€ван",  охотЯщийсЯ за ним?  “
старичка-парижанина в эту осень  ноет грудь,  простреленнаЯ в Џервую мировую
войну, и  нога, раздробленнаЯ под Џерекопом, когда он так  же исполнЯл  свой
долг  офицера  в  гражданскую  войну, как... как  граф  ђона,  встретившийсЯ
рыцарем  на костылЯх ћкку в  ѓиссене. “ одного ѓеоргий,  у другого  †елезный
крест -- оба на крови.
     --  Љогда  Я  во времЯ  войны  перечла  "ђазвеЯнные ветром" Њитчель  --
сказала „емидова, --  то  эта книга как то перекликалась с "Ѓелой  ѓвардией"
Ѓулгакова,  которую  считаю,  нарЯду  с  "‘олнцем мертвых"  мелева  лучшими
книгами,  написанными  о  революции.  Љак все знакомо и  близко  до  боли, и
понЯтно до слез! ‹ишний раз убедилась, что  гражданскаЯ война и конец эпохи,
который всегда наступает с ней -- повсюду одинаковы.
     „а, но сперва, чтобы понЯть это, надо самим увидеть мертвое солнце, или
шелковый абажур в теплой комнате, отгороженной от заснеженной улицы -- Љиева
ли, или  другого города  --  только  тонкой  стенкой, через  которую  слышны
выстрелы за окном, треск ломаемой двери. ’огда --  да, самый воздух войны --
между ‘евером  и  ћгом,  или  чем  нибудь  другим --  становитсЯ  близким  и
понЯтным, и видишь людей и через сотню лет -- вчерашними.
     -- Ќу, а через  сколько то лет потом, в какое нибудь новое мирное времЯ
-- наступит же когда  нибудь такое? ‚ другой стране, если снова будет война,
"простаЯ",  или гражданскаЯ -- самаЯ идейнаЯ, и потому самаЯ худшаЯ  из всех
-- то тогда те люди, которые тоже поверЯт и будут обмануты, которых предадут
и они все потерЯют -- поймут они тогда -- вот нас? -- сказал Џлатон.
     -- Ќикто  не понимает...  -- “ ‚ладимира убежденность пьЯного и он, уже
не стеснЯЯсь, подливает  самогон в стакан из вынутой  из кармана бутылки. Ћт
слегка лиловеющей сивухи оранжевый вначале, а теперь бледно желтый "лимонад"
в стакане стал совсем опаловым и не менее опасным.
     -- ‘прашиваетсЯ,  длЯ  чего?  -- ввернул ћкку,  подсаживаЯсь  к обоим и
похлопываЯ себЯ  по карману. --  Џоллитра  имеетсЯ, господа товарищи, притом
первач.  Ѓросьте  разбавлЯть  этими  помоЯми,  от  них   еще  на  тот   свет
отправишьсЯ. ‚от Я вас не понимаю,  признатьсЯ, и  вопрос длЯ философов  ...
кстати, где наш Ћдин из четырнадцати?  …му бы  длЯ диссертации тема:  почему
человек, животное общественное, и имеющее длЯ общениЯ все данные и средства,
половину свой жизни пожалуй занимаетсЯ тем, что стараетсЯ, и  притом тщетно,
быть понЯтым окружающими, близкими и дальними? Њать не понимает ребенка, муж
жену, или наоборот, и каждый -- каждого.  Љомедии, драмы,  трагедии  --  все
из-за того  же. Ќужно,  следовательно, изобретать  не атомную бомбу, а новое
средство  человеческого  общениЯ  и пониманиЯ.  Џрежде  всего -- психологию,
разумеетсЯ, а потом поучитьсЯ хоть у австралийских дикарей телепатии. џ могу
не верить тому, что говорите, но тому уж, что думаете, должен буду поверить!
Њногое бы тогда разъЯснилось ...
     -- ќто вы  в Ђвстралию  собираетесь, и с политики на телепатию съехали?
--  устало,  как  все,   что  он  говорит  теперь,  заметил  Џлатон,  лениво
разглЯдываЯ ћкку. Ќеужели этот  молодой гигант еще  такой  несокрушимый? —то
ему помогает -- море за спиной или кисти? ‚едь и не таких ломало ...
     -- џ, дорогие мои, -- начал ћкку, разваливаЯсь, сколько мог на стуле  и
осторожно  вытЯгиваЯ ноги -- от политики не так  давно правда, но зато раз и
навсегда отказалсЯ, и вам советую.
     --  Ђ  еще  интеллигентный  человек,  --  съЯзвил бывший  полковник  за
соседним  столиком, писавший  Џражский  манифест,  и  обернулсЯ  к  ним.  --
Џолитика, дорогой  ‚икинг --  кстати,  это ваше  прозвище, или действительно
фамилиЯ? -- политика  вошла в нашу жизнь, хотите  вы этого  или нет. € хлеб,
который вы едите,  и самогон, который пьете  -- нет,  спасибо, мне  рано еще
днем начинать, -- это тоже политика, или результат ее, что одно и тоже. Ќаши
деды и прадеды могли позволить себе  роскошь предоставить ее своим королЯм и
министрам.  ЌастоЯщим  и  будущим они интересовались, поскольку сами не были
министрами, только в отношении планов длЯ себЯ, своих детей и внуков. €м они
строили будущее,  и  если были разумными людьми,  то прочно,  и  могли  быть
уверены,  что и у правнуков, не то что детей, это  будущее будет,  если сами
только не подкачают. Ќам же длЯ себЯ и завтрашний день  построить трудно, не
говорЯ уже о детЯх, а о внуках забыть надо. ‡ато всЯ наша жизнь -- политика.
Ђ вы говорите -- отказатьсЯ. Љак же вы это себе представлЯете? “ши заткнуть,
глаза зажмурить и голову в песок спрЯтать?
     -- Џри всей моей  длинноногости  на  страуса Я все  таки  не  похож, но
прежде, чем отказатьсЯ, скажу вам, что Я сделал:  оглЯнулсЯ, вот что. Ќа эту
самую политическую историю следовало бы чаще оглЯдыватьсЯ. ђеволюции и войны
не первый раз случаютсЯ. Ѓыла  великаЯ французскаЯ? Ѓыла. “часть французской
эмиграции  до Ќаполеона или скажем ‹юдовика ‚осемнадцатого вам знакома? Ѓыла
великаЯ  бескровнаЯ  в ђоссии? Ѓыла.  “часть так  называемой  старой русской
эмиграции знакома  вам? Ћзнакомьтесь, кто не знает.  €  тогда  увидите,  что
лучшие силы  этой эмиграции, на  всех уровнЯх,  политикой занимались  меньше
всего,  если вообще, зато  и добились  многого. Ђ  те, кто трещал о каких то
партиЯх,  программах и  прочем, искренне или от нечего делать -- все кончали
тем, что  либо  проваливались  с треском, либо погрЯзали по уши  в дрЯзгах и
интригах за какое то призрачное водительство. џ -- эмигрант молодой, то есть
недавний. ЊоЯ страна погибла -- длЯ менЯ во всЯком случае.  ЃоролсЯ Я за нее
честно, с  оружием в руках. “далось уйти --  мое счастье. Џодстрелили, но не
ухлопали товарищи. ‡наю, что в ќстонии долго еще будут партизанить  по лесам
те,  которым терЯть больше нечего,  а уйти невозможно. Њожет быть  и Я, если
вспомню  о них ночью,  то завою, но помочь  не  могу. …сли в сороковом  году
высокие  наши  гаранты  в  ‹ондоне  бросили  нас  на  произвол  судьбы,  дав
советчикам захватить Ѓалтику, так чего  же ожидать от них теперь, когда  они
--  союзнички Њосквы?  Ќадежды никакой. ‡начит, Я предоставлен самому себе и
свободен, как рыба в море. ‘мерть  монарха освобождала каждого от присЯги --
помните? Ќашего президента убили тоже... Ђ то,  что от своей страны Я унес с
собой,  ношу в себе, в  крови  и в  душе, в костЯх и мыслЯх -- это  Я обЯзан
действительно сохранить и не изменЯть  никак. Ќо к политике мое эстонство --
можно так  сказать? -- никакого отношениЯ  не имеет. “еду ли Я  в Ђвстралию,
или  в  Љанаду,  но  в  ѓермании  врЯд  ли   останусь.  ‘лишком  мало  здесь
ненаселенных мест, пустынь нету, лесов тоже. ђазве что  в крайнем случае  на
море,  к фризам  на  острова  подамсЯ,  рыбу ловить.  Ќо  до  того  все таки
постараюсь за океан. —то и как буду делать  -- не знаю.  Њне тридцать лет, Я
здоров, и простреленный бок не помешает  пойти на первых порах ни в матросы,
ни в рыбаки,  или лес рубить хотЯ бы. ‘перва, чтобы отработать свой переезд,
оглЯнутьсЯ,  применитьсЯ к  местным условиЯм.  Ђ потом  найти такую  работу,
котораЯ давала  бы мне  возможность  писать  картины тоже,  чтобы  вот  моЯ,
эстонскаЯ живопись не пропадала  бы заграницей,  поскольку она  --  это  моЯ
работа длЯ моей страны, мой вклад, а большой он  или маленький -- это уже не
от менЯ  зависит. Ќо зато  от менЯ зависит использовать мои силы, сколько их
есть,  а не зарывать свой талант в землю -- или в бутылку.  € поучитьсЯ чему
нибудь  можно  всегда  и  везде,  вот  даже  у тех  же австралийских дикарей
телепатии --  полезнаЯ  вещь!  ђаньше богатые люди платили большие