та,
кинулась со всех ног к „одо Њуравьевой, крича во все горло:
     - „ушка „одоша, дай рифму на "знак", ты так много читаешь!
     - "„урак"!   -   неожиданно   выпалила   ЃельскаЯ,  всегда  скептически
относившаЯсЯ к таланту Љраснушки.
     - ’ы сама дура, Ѓелка, и в тебе нет ни на волос ни поэзии, ни чувства!
     €  ЊарусЯ,  с  тем  же  блуждающим  взглЯдом,  снова  метнулась к своей
постели.
     - Mesdam'очки,  какие  мы  все  талантливые! - восторженно взывала ЊилЯ
Љорбина,  вскарабкавшись  на  ночной  столик:  -  ‚алЯ  —икунина  -  певица,
Љраснушка  -  поэт...  ‡от  картины  пишет...  ‚ольскаЯ  - музыкантша... Ђх,
mesdam'очки, поцелуемтесь, пожалуйста! - заключила она неожиданно.
     - Mesdames,  couchez  vous  (ложитесь  спать)! - произнесла Ђрно, снова
поЯвлЯЯсь  на  пороге. - Љорбина, слезайте сейчас же со шкапчика. ‚ы, верно,
привыкли лазить с мальчишками по забору у себЯ дома.
     - “-у,  противнаЯ,  - поворачиваЯсь спиной к Џугачу, протЯнула Љорбина,
-  не  смеет  домом  попрекать!..  Ђнна,  Ђнна,  а  твоЯ  новость?  -  увидЯ
проходившую с полотенцем через плечо Ђнну, бросилась она к ней.
     - Џосле  спуска  газа,  -  шепнула  звонким  шепотом та, - mesdam'очки,
соберитесь все на моей постели после спуска газа!
     „ортуарнаЯ   девушка  Ђкулина  подставила  табуретку  под  висЯщие  под
потолком газовые рожки и уменьшила в них свет.
     „ортуар  тонул в полумраке. Љраснушка, прерваннаЯ на полустрочке своего
писаниЯ, со злостью швырнула карандаш на пол и заЯвила сердитым шепотом:
     - € дописать не дали, что за свинство!
     - ‡апольскаЯ,  будьте  сдержаннее в ваших выражениЯх, - зашипела на нее
Ђрно.
     - Ќезачем,  - проворчала Љраснушка, - Я "нулеваЯ" по поведению. ‡начит,
с менЯ взЯтки - гладки.
     - Ќе  дерзить!  €ли  Я  отведу  вас  к Maman! - прикрикнул окончательно
выведенный из себЯ Џугач.
     - ѓосподи,  жизнь-то наша, - комически вздохнула на своей постели Љира,
- каторга си-бир-скаЯ!
     ЊарусЯ  долго  взбивала подушки, потом встала на колени перед образком,
привешенным  к  ее  изголовью,  и  стала  усердно  молитьсЯ,  отбиваЯ земные
поклоны.  Џотом  она  снова влезла на постель и, перевесившись в "переулок",
как у нас назывались пространства между кроватЯми, шепнула мечтательно:
     - џ бы хотела быть поэтом! Ѓольшим поэтом, ‹юда!
     …е  лицо  было  еще  бледно  от экстаза, рыжие кудри отливали золотом в
фантастическом полуосвещении дортуара. ѓубы улыбались восторженно и кротко.
     џ безотчетным движением обнЯла ее и тихо прошептала:
     - Ќикогда, никогда не "продам" Я тебЯ, милаЯ моЯ Љраснушка!
     Ћна  или  не  расслышала,  или не понЯла менЯ, потому что губы ее снова
зашевелились, и Я услышала ее восторженный лепет:
     - –веты... и кровь... и круглаЯ арена, и музыка, и дикий рев зверей...
     - ЊарусЯ! ЊарусЯ! „а полно тебе... ‘покойной ночи.
     Ћна  не  отвечала,  машинально  поцеловала  менЯ  и,  отпрЯнув  на свою
постель, зарылась головой в подушки.
     џ  полежала  несколько  минут  в ожидании, пока Џугач снова не влезет в
свое  дупло; потом, когда дверь ее комнаты скрипнула и растворилась, осветив
на   мгновение   Яркой  полосой  света  дортуар  с  40  кроватЯми,  и  затем
затворилась  снова,  Я  быстро  вскочила  с постели, накинула на себЯ юбку и
поспешила  в  гости  на  кровать  к Ђнне ‚ольской, где уже белели три-четыре
фигурки девочек в ночных туалетах.
     Ђнна  ‚ольскаЯ лежала на своей постели, Љира „ергунова, Ѓелка, €ванова,
красавица  ‹ер,  Њушка и Я расселись кто у нее в ногах, кто на табуретках, в
переулке.
     ‚ольскаЯ,  на  бледном,  интеллигентном  и  изЯщном  лице  которой Ярко
горели  в  полутьме  дортуара  два  больших  серых  глаза, казавшихсЯ теперь
черными,  обвела  всех  нас  испуганно-таинственным  взглЯдом  и без всЯкого
вступлениЯ сразу "выложила" новость:
     - џ видела в 17-м номере "ее"!..
     - Ђй!  -  взвизгнула  Њушка.  -  Ђнна,  противнаЯ, не смей, не смей так
смотреть, мне страшно!
     - Џошла  вон,  Њушка,  ты не умеешь держать себЯ! - холодно проговорила
Ђнна, награждаЯ провинившуюсЯ девочку уничтожающим взглЯдом. - Џошла вон!
     Њушка,  сконфуженнаЯ,  присмиревшаЯ,  молча  сползла  с  постели Ђнны и
бесшумно удалилась, сознаваЯ свою вину.
     - Ќу? - притаив дыхание, так и впились мы в лицо ‚ольской.
     - ‚  17-м  номере  поЯвилась  чернаЯ  женщина!  -  торжественно и глухо
проговорила она.
     - Ђнна,  душечка!  Љогда  ты  "ее"  видела?  - прошептала Ѓелка, хватаЯ
холодными,  дрожащими  пальцами  мою руку и подбираЯ под себЯ спущенные было
на пол ноги.
     - ‘егоднЯ,  во времЯ экзерсировки, перед чаем. џ сидела в 17-м номере и
играла  баркароллу  —айковского,  и  вдруг  мне  стало так тЯжело и гадко на
душе...  џ  обернулась  назад  к  дверЯм  и  увидела  черную  тень,  котораЯ
проскользнула  мимо  менЯ  и  исчезла  в  коридорчике. џ не заметила лица, -
продолжала  Ђнна,  -  но  отлично разглЯдела, что это была женщина, одетаЯ в
черное платье...
     - Ђ  ты  не  врешь, душка? - так и впиваЯсь глазами в ‚ольскую, шепотом
произнесла Љира.
     - Ђнна  никогда не врет! - гордо ответила ‚алЯ ‹ер, подруга ‚ольской. -
€ потом, будто ты не знаешь, что 17-й номер пользуетсЯ дурной славой...
     - Ђх,  душки,  Я  никогда  не  буду  там  экзерсироватьсЯ!  -  в  ужасе
зашептала  €ванова.  -  Ќу, ‚ольскаЯ, милаЯ, - пристала она к Ђнне, - скажи:
смотрела она на тебЯ?
     - џ   не  заметила,  mesdam'очки,  потому  что  страшно  испугалась  и,
побросав ноты, кинулась в соседний номер к •ованской.
     - Ђ •ованскаЯ не видела "ее"?
     - Ќет.
     - •ованскаЯ  парфетка, а парфетки никогда не видЯт ничего особенного! -
авторитетно заметила Љира.
     - € ‚ольскаЯ парфетка, - напомнила Ѓелка.
     - Ђнна  -  совсем  другое  дело.  Ђнна  совсем  особеннаЯ,  как  ты  не
понимаешь?  -  горЯчо  запротестовала  ‹ер,  питавшаЯ  какую-то восторженную
слабость к ‚ольской.
     - Mesdam'очки,  -  со  страхом  зашептала  снова  ЃельскаЯ,  - а как вы
думаете: кто "она"?
     - ђазве  ты  не  знаешь?  Љонечно,  все  та же монахинЯ, настоЯтельница
монастырЯ,  из  которого давно-давно сделали наш институт. …е душа бродит по
селюлькам,  потому  что  там  раньше  были  кельи  монахинь, и ее возмущает,
должно  быть,  светскаЯ  музыка и смех воспитанниц! - поЯснила ЊилЯ Љорбина,
незаметно подкравшаЯсЯ к группе.
     - Mesdam'очки,   а   вдруг   она  сюда  к  нам  доберетсЯ  да  за  ноги
кого-нибудь!   Ђй-ай,  как  страшно!  -  продолжала  ЃельскаЯ,  окончательно
взбираЯсь с ногами на табуретку.
     - ‡наете,  душки,  если  мне  выйдет  очередь  экзерсироватьсЯ  в  17-м
номере, Я в истерику и в лазарет! - заЯвила Љира.
     - Ђ Ђрношка тебЯ накажет! Ћна ведь истерик не признает...
     - Џусть наказывает... а Я все-таки не пойду! ќтакие страсти!
     - ’ы  боишьсЯ,  ‚лассовскаЯ?  -  обратилась  ко  мне  Ђнна,  когда  мы,
перецеловавшись  и  перекрестивши  друг  друга,  стали  расходитьсЯ по своим
постелЯм.
     - Ќет,  ‚ольскаЯ,  Я не боюсь, - отвечала Я спокойно, - ты прости менЯ,
но Я не верю всему этому.
     - Њне  не  веришь?  - € большие глаза Ђнны Ярко блеснули в полумраке. -
‘лушай,  ‹юдмила,  -  зазвучал ее сильный, грудной голос, - Я сама не верила
своим  глазам,  но...  слушай,  это  было...  Я  ее  видела... видела черную
женщину,  клЯнусь  тебе  именем  моей покойной матери. ‚еришь ты мне теперь,
‹юда?
     „а,  Я  ей  поверила. џ, впрочем, ни на минуту и не задумалась над тем,
что  это  была  ложь,  -  нет,  Ђнна  ‚ольскаЯ  была  в  наших глазах совсем
особенною  девушкою. Ћна никогда не лгала, не прЯталась в своих провинностЯх
и  была  образцово честна, но ее нервность доходила иногда до болезненности,
и  Я в первую же минуту ее рассказа подумала, что чернаЯ женщина была только
плодом  ее  расстроенной  фантазии.  Ќо  когда  ‚ольскаЯ  поклЯлась мне, что
действительно  видела  черную женщину, - Я уже не смела сомневатьсЯ больше в
ее словах, и мне разом сделалось страшно.


        ѓ‹Ђ‚Ђ VII

                       Љис-Љис и ее исповедь. Ѓатюшка

     ‘ледующий  день было немецкое дежурство. Fraulein Hening - добродушнаЯ,
толстенькаЯ  немочка,  которую  мы  столько  же  любили,  сколько ненавидели
Џугача-Ђрно,  -  еще  задолго  до  звонка к молитве пришла к нам в дортуар и
стала,   по  своему  обыкновению,  "исповедовать",  то  есть  расспрашивать,
девочек о том, как они вели себЯ в предыдущее французское дежурство.
     Њы  никогда  не  лгали  Љис-Љис,  как  называли нашу Fraulein, и потому
Љраснушка  в первую же голову рассказала о вчерашней "истории", ЊилЯ Љорбина
присовокупила  к  этому  рассказу  и свое злополучное происшествие. Fraulein
внимательно  выслушала  девочек,  и  лицо  ее,  обыкновенно жизнерадостное и
светлое, принЯло печальное выражение.
     - Ђх,  ЊарусЯ,  -  произнесла  она с глубоким вздохом, - золотое у тебЯ
сердце, да буйнаЯ головушка! ’Яжело тебе будет в жизни с твоим характером!
     - „усЯ-Fraulein,  -  пылко  вскричала  Љраснушка,  -  ей-Ѓогу  же, Я не
виновата. Ћна придираетсЯ.
     - ’ы  не  должна говорить так о твоей классной даме, - сделав серьезное
лицо, произнесла Љис-Љис.
     - Џраво  же,  придираетсЯ,  Fraulein-дусЯ! ‚едь из-за пустЯка началось:
зачем Я поцеловала ‚лассовскую после звонка.
     - Ќу  и  промолчала бы, смирилась, - укоризненно произнесла Fraulein, -
а  то  ноль за поведение. Fi, Schande (фи, стыд)! ‚ыпускнаЯ - и ноль... ‚едь
Maman  может  узнать,  и  тогда  дело плохо... ‘лушай, ‡апольскаЯ, ты должна
пойти извинитьсЯ перед mademoiselle Ђрно... ‘лышишь, ты должна, дитЯ мое!
     - Ќикогда,  -  горЯчо вскричала ЊарусЯ, - никогда! Ќе требуйте этого от
менЯ,  Я  ее  терпеть  не  могу,  ненавижу,  презираю! - ѓлаза девочки так и
заблестели всеми своими искорками.
     - ‡начит,  ты  не  любишь менЯ! - произнесла Љис-Љис, укоризненно качаЯ
головою.
     - џ  не  люблю?  џ,  Fraulein?  €  вы можете говорить это, дусЯ, ангел,
несравненнаЯ!  -  €  она бросилась на шею наставницы и вмиг покрыла все лицо
ее горЯчими, быстрыми поцелуЯми.
     - Ђ  Џугача Я все-таки ненавижу, - сердито поблескиваЯ глазами, шепнула
Љраснушка, когда мы становились в пары, чтобы идти вниз...
     Џервый урок был батюшки.
     Ќеобычайно  доброе  и  кроткое  существо  был наш институтский батюшка.
„евочки  боготворили  его  все  без  исключениЯ. …го уроки готовились дружно
всем  классом;  если  ленивые  отставали,  - прилежные подгонЯли их, помогаЯ
заниматьсЯ.  €  отец ”илимон ценил рвение институток. —исто отеческою лаской
платил  он  девочкам  за  их  отношение  к  нему.  ‚ызывал  он  не иначе как
прибавлЯЯ  уменьшительное,  а часто и ласкательное имЯ к фамилии институтки:
„унЯша  Њуравьева,  ђаечка  ‡от,  Њилочка  Љорбина и т.д. ‘лучалось ли какое
горе  в  классе,  наказывалась  ли  девочка,  - батюшка долго расспрашивал о
"несчастье"  и,  если  наказаннаЯ  страдала  невинно,  шел  к  начальнице  и
"выгораживал"  пострадавшую.  …сли  же  девочка  была виновата, отец ”илимон
уговаривал  ее  принести  чистосердечно  повинную  и  загладить поступок. ‚о
времЯ  своих  уроков  батюшка  никогда  не  сидел  на  кафедре,  а  ходил  в
промежутках  между  скамейками, поЯснЯЯ заданное к следующему дню, то и дело
останавливаЯсь  около  той  или  другой  девочки  и поглаживаЯ ту или другую
склоненную  перед  ним  головку.  „обрый свЯщенник знал, что в этих холодных
казенных  стенах врЯд ли найдетсЯ хоть одна душа, могущаЯ понЯть чуткие души
девочек,   вырванных   судьбою   из-под  родных  кровель  с  самого  раннего
детства...  €  он  старалсЯ  заменить  им  лаской хоть отчасти тех, кого они
оставлЯли дома, поступаЯ в строго дисциплинированное учебное заведение.
     - Ќу,  девоньки, - обратилсЯ он к нам после молитвы, которую при начале
его  класса  всегда  прочитывала  дежурнаЯ  воспитанница,  -  а  херувимскую
концертную вы мне выучили к воскресенью?
     - ‚ыучили,  батюшка,  выучили!  -  радостно ответили несколько молодых,
сочных голосов.
     - Ќу  спасибо  вам!  -  ласково  улыбнулсЯ батюшка. - ЌелегкаЯ задача -
петь  на  клиросе...  ‘правитесь  ли, ‚арюша? - обратилсЯ он к —икуниной, на
что та ответила своим сильным, звучным голосом:
     - ЏостараемсЯ, батюшка.
     - Ѓог в помощь, деточки! Ђ вот псаломщика у нас нет!
     €  батюшка  внимательным  взором обвел класс, как бы не решаЯсь, на ком
остановитьсЯ.
     "Џсаломщиком"  называлась та воспитанница, котораЯ читала за дьЯчка всю
церковную  службу  в  институтской церкви. Ѓыть "псаломщиком" было далеко не
легко.  Ћт  "псаломщика" требовалось знание славЯнского Языка, звучный голос
и крепкое здоровье, чтобы не уставать в продолжение долгих церковных служб.
     Џосле  шумных  рассуждений  была выбрана ’анЯ ЏетровскаЯ, отчасти за ее
благочестие, отчасти за ее здоровье и выносливость.
     - Ѓатюшка,   а  у  нас  в  17-м  номере  поЯвилась  чернаЯ  женщина!  -
неожиданно выпалила сидевшаЯ на последней скамейке €ванова.
     - —то  вы,  Њанюша,  Ѓог  с  вами! - произнес батюшка и, сдвинув на лоб
очки, пристально посмотрел на говорившую.
     - €ванова,  глупаЯ,  молчи!  ‚едь  это  "тайна",  - дернула ее за рукав
сидевшаЯ поблизости Љира.
     Ќо было уже поздно. Ѓатюшка услышал "тайну".
     - —то  вы,  девочки,  - прозвучал его ласковый, голос, - никакой черной
женщины  не может быть в музыкальной комнате! ‚едь незнакомых не допускают в
институт, а всех ваших дам вы знаете в лицо.
     - „а  это  была  не  дама,  батюшка,  это  было "оно"... - начала робко
ЃельскаЯ.
     - —то? - не понЯл батюшка.
     - "Ћно"...  привидение...  -  подхватила  ЊилЯ  Љорбина,  и  зрачки  ее
расширились от страха.
     - ѓалочка, пусти, пусти менЯ! - послышалось со всех сторон...
     - „а  ѓосподь  же с вами, девоньки, чего только не выдумаете! - ласково
усмехнулсЯ  отец  ”илимон...  - Ќичего тайного, сверхъестественного не может
быть  на земле. …сть таинства, а не тайны: таинства обрЯдов, таинство смерти
и другие.
     - Ђх,  батюшка,  -  прошептала  ЊилЯ,  -  а  как  же мертвецы встают из
гробов... и ЯвлЯютсЯ к живым людЯм?
     - ‚се  это  неправда,  девочка...  ‹ибо неуместнаЯ шутка досужих людей,
либо  просто  выдумка...  ’ело  подлежит  тлению  после  смерти,  как же оно
ЯвитсЯ?..  Ђ  душа,  насколько  вы  знаете,  не может воплощатьсЯ, - поЯснил
батюшка. - „а и кто видел из вас черную женщину?
     Њы  невольно оглЯнулись на ‚ольскую. Ћна сидела бледнаЯ и спокойнаЯ, по
своему обыкновению, и на вопрос свЯщенника отвечала твердо:
     - џ ее видела, батюшка.
     - ‚ы,  Ђнночка?  - удивилсЯ тот. - Ќо, деточка, вы, наверное, ошиблись,
принЯв   кого-нибудь   из   музыкальных  дам,  делавших  обход  нумеров,  за
привидение...  “спокойтесь,  дети, - обратилсЯ он ко всем нам, - знайте, что
все  усопшие спокойно спЯт в своих могилах и что привидений не существует на
земле!.. Ђнна, грешно и нехорошо верить в них.
     Ђнна  молчала,  только  легкаЯ  судорога  подергивала ее губы. ‚ольскаЯ
славилась  между  нами  своим авторитетом. …й верили больше всего класса, ее
уважали  и  даже  чуточку  боЯлись.  €  в правдоподобии ее рассказа о черной
женщине никто не усомнилсЯ ни на минуту.
     ЋбъЯснение   батюшки   сорвало  покров  таинственности  с  происшествиЯ
‚ольской,  и  мы  сидели  теперь  разочарованные и огорченные тем, что "оно"
оказывалось  только  музыкальной  дамой.  Љакое  прозаическое и обыкновенное
поЯснение! ЉакаЯ жалость!
     - џ  иду  экзерсироватьсЯ  в  семнадцатый  нумер,  - решительно заЯвила
Ѓелка, когда батюшка, благословив нас по окончании урока, вышел из класса.
     - € Я!
     - € Я!
     - € Я! - послышалось со всех сторон.
     ‘емнадцатый  нумер  бралсЯ  теперь чуть ли не с бою. Ќадо доказать, что
Ђнна ошиблась вчера. Ќадо решить эту загадку.
     - Ђ  Я  и не подозревала, Ђнна, твоей способности к "сочинительству", -
проходЯ мимо ‚ольской, съЯзвила Љрошка.
     ЏоследнЯЯ  ответила  презрительной  улыбкой.  Ђнна  слишком ценила свое
достоинство,   чтобы   входить   в  какие-либо  объЯснениЯ  и  пререканиЯ  с
подругами, которых в глубине души считала ниже и глупее себЯ.
     ‚се  последующие  уроки,  завтрак  и  обед мы просидели как на иголках;
ожидаЯ   того  часа,  когда  нам  прочтут  распределение  нумеров  длЯ  часа
музыкальных упражнений.
     Ќаконец  час  этот  настал.  ‚ 7 часов вечера Fraulein Hening взошла на
кафедру  и,  взЯв  в  руки  тетрадку  с  расписанием,  прочла  распределение
селюлек.
     ЃельскаЯ  -  10,  €ванова  -  11, Њорева - 12, •ованскаЯ - 13 и т.д., и
т.д. вплоть до 17-го, последнего нумера, который предназначалсЯ мне.
     ‚ первую минуту мне показалось, что Я ослышалась...
     - Љакой? - помимо моей воли вырвалось у менЯ.
     - ‘емнадцатый,   семнадцатый!..   ѓалочка,   пусти,   пусти   менЯ!   -
послышалось со всех сторон.
     Ќо  Я не согласилась: мне во что бы то ни стало захотелось попасть туда
самой,  чтобы  подтвердить  слова  батюшки  или... убедитьсЯ в предположении
Ђнны.


        ѓ‹Ђ‚Ђ VIII

                        17-й нумер. Ќедавнее прошлое

     ‚  институте было 20 нумеров музыкальных комнат, или селюлек, как мы их
называли.   —асть  их  была  за  залой,  часть  в  нижнем  темном  коридоре,
неподалеку   от   лазарета  и  по  соседству  с  квартирой  начальницы.  Ћни
помещались  одна  подле  другой  в  два этажа, и из нижних селюлек в верхние
вела   узенькаЯ   деревЯннаЯ  лесенка.  ‚  нижних  селюльках,  "лазаретных",
давались  уроки  музыкальными  дамами, в верхних, зазальных, - исключительно
экзерсировались.  Ћкна  всех селюлек выходили в сад, прЯмо на гимнастическую
площадку, находЯщуюсЯ перед крыльцом квартиры начальницы.
     џ  вошла в 17-й нумер, не ощущаЯ никакого страха, и открыла окно. ‘труЯ
свежего  сентЯбрьского  воздуха  ворвалась  в  крошечную  комнатку,  где мог
только  поместитьсЯ  старинный роЯль с разбитыми клавишами и круглый табурет
перед  ним.  Џотом  вынула  из  папки толстую тетрадь шмитовских упражнений,
положила ноты на пюпитр и, придвинув табурет, уселась за роЯль.
     ѓазовые  рожки,  вделанные  в  стену, Ярко освещали крошечный нумер. €з
соседнего  16-го  нумера слышались тщательно разыгрываемые чьей-то нетвердой
рукой   гаммы   под  монотонное  выстукивание  метронома.  ќто  ђаечка  ‡от,
рЯбоватенькаЯ,   худосочнаЯ   блондиночка,  разучивала  музыкальный  урок  к
следующему дню.
     17-й  нумер  был  последним  в  нижних  селюльках  и  упиралсЯ  в стену
соседней с ним комнаты музыкальной дамы.
     ‘коро  и  верхние  и  нижние  селюльки огласились самыми разнообразными
звуками  из  разных  мотивов;  получилось  какое-то  ужасное  попурри.  Ћдна
воспитанница  играла  гаммы,  другаЯ - упражнениЯ, третьЯ - пьесу, и все это
сопровождалось   громким   отсчитыванием   на  французском  Языке  и  стуком
метронома:
     - Un, deux, trois, un, deux, trois (один, два, три, один, два, три)!
     ‘вежий  осенний  вечер  уже  давно  окутал  природу...  „еревьЯ, еще не
лишенные   вполне   осеннего   убранства,   казались  громадными  гигантами,
протЯгивающими   неведомо   кому  и  неведомо  зачем  свои  гибкие  мохнатые
ветви-руки...  ‹уны  не было... ’олько звезды, частые, золотые звезды весело
мигали  с  неба  своими  зеленоватыми огоньками, как бы ласково заглЯдываЯ в
окно селюльки... Ћни словно притЯнули менЯ к себе...
     Ћстановившись  на  полутакте,  Я  вскочила с табурета, подошла к окну и
стала  с  жадностью вдыхать в себЯ свежую струю чудесного, чистого вечернего
воздуха.
     џ  не  могу равнодушно смотреть на звезды, не могу оставатьсЯ наедине с
ними,  чтобы  они не навевали моему воображению милые, далекие картины моего
детства...  €  сейчас  эти картины встали передо мною, сменЯЯсь, поЯвлЯЯсь и
исчезаЯ,  как в калейдоскопе. †аркий июньский полдень, такой голубой, нежный
и  Ясный,  какие  может  только дарить самим Ѓогом благословеннаЯ “краина...
‚от  белые,  как  снег,  чистые  мазанки, затонувшие в вишневых рощах... Љак
славно  пахнут  Яблони  и липы!.. они отцветают, и аромат их сладко дурманит
голову...  џ  сижу в громадном саду, окружающем наш хуторской домик... рЯдом
со  мною  чумазаЯ  ѓапка  -  дочь нашей стрЯпки Љатри... Ћна жует что-то, по
своему  обыкновению,  а  тут же на солнышке греетсЯ двороваЯ †учка... џ сижу
на  дерновом  диванчике  и  сладко  мечтаю...  џ только что прочла историю о
крестовых  походах,  и  мне  не  то  грустно,  не то сладко на душе, хочетсЯ
неЯсных  подвигов,  молитв,  смерти  за  •риста.  ‚от раздвигаютсЯ ближайшие
кусты  сирени,  и  молодаЯ  еще,  очень худенькаЯ и очень бледнаЯ женщина, с
громадными   выразительными  глазами,  всегда  ласковыми  и  всегда  немного
грустными, поЯвлЯетсЯ, словно в раме, среди зелени и цветущей сирени.
     - Њама!  -  говорю  Я лениво... и ничего не могу сказать дальше, потому
что Язык немеет от жары и лени, но глаза договаривают за него.
     Ћна  присаживаетсЯ  рЯдом со мною, и Я прошу ее поговорить о моем отце.
ќто  мой  любимый  разговор.  Ћтец  -  моЯ  свЯтынЯ, которую - увы! - Я едва
помню:  когда  он  умер, мне было только около пЯти лет! Њой отец - герой, и
имЯ  его занесено на страницы отечественной истории вместе с другими именами
храбрецов,  сложивших свои головы за свЯтое дело. ‚ последнюю турецкую войну
отец  мой  был  убит  при  защите одного из редутов под Џлевной. Ћн схоронен
далеко  на  чужой  стороне,  и  мне  с  матерью  не осталось даже в утешение
дорогой могилы... Ќо зато нам оставались воспоминаниЯ об отце-герое...
     €  мама  говорила,  говорила  мне без конца о его храбрости, смелости и
великодушии.  € ѓапка, разинув рот, слушала повествование о покойном барине,
и  даже  †учка,  казалось, навострила уши и была не совсем безучастна к этой
беседе.
     ‘коро  к  нам  присоединилось  кудрЯвое,  прелестное существо, с Ясными
глазенками  и  звонким  смехом: мой маленький пЯтилетний братишка, убежавший
от надзора старушки нЯни, вынЯнчившей целых два поколениЯ нашей семьи...
     —удные  то  были  беседы  в  тени  вишневых  и липовых деревьев, вблизи
белого, чистенького и небольшого домика, где царили мир, тишина и ласка!
     Ќо  вот  картина  менЯетсЯ... џ помню Ясный, но холодный осенний денек.
Џомню  бричку у крыльца, плач нЯни, слезливые причитаниЯ ѓапки, крики ‚аси и
бледное,  измученное  и  дорогое  лицо,  без  слез  смотревшее  на  менЯ  со
страдальческой  улыбкой...  ќтой улыбки, этого измученного лица Я никогда не
забуду!
     ЊенЯ   отправлЯли  в  институт  в  далекую  столицу...  Њама  не  имела
возможности  и средств воспитывать менЯ дома и поневоле должна была отдать в
учебное заведение, куда Я была зачислена со смерти отца на казенный счет.
     Џоследние  напутствиЯ...  последние  слезы...  чей-то  громкий  возглас
среди  дворни,  провожавшей  менЯ  -  свою любимую панночку... и милый хутор
исчез надолго из глаз.
     Џотом  прощание  на  вокзале  с  мамой,  ‚асей...  отъезд...  дорога...
бесконечнаЯ,  долгаЯ; в обществе соседки нашей по хутору, Ђнны ”оминичны, и,
наконец,  институт...  неведомый,  страшный,  с  его  условиЯми,  правилами,
этикетом и девочками... девочками... без конца.
     џ  помню  отлично  тот час, когда менЯ - маленькую, робкую, новенькую -
начальница института ввела в 7-й, самый младший класс.
     ‚округ  менЯ  любопытные  детские  лица,  смех, вознЯ, суматоха... ЊенЯ
расспрашивают,  тормошат,  трунЯт  надо мною. Њне нестерпимо от этих шуток и
расспросов.  џ,  точно  дикий  полевой  цветок,  попавший в цветник, не могу
привыкнуть  сразу  к его великолепию. џ уже готова заплакать, как предо мною
поЯвлЯетсЯ  ангел-избавитель  в  лице  черноокой красавицы грузиночки кнЯжны
Ќины  „жавахи...  џ  как  сейчас  вижу  пленительный  образ двенадцатилетней
девочки,  казавшейсЯ,  однако,  много  старше, благодарЯ недетски серьезному
личику  и  положительному  тону  речей.  "Ќе  приставайте  к  новенькой",  -
кажетсЯ,  сказала  тогда  девочка  своим гортанным голоском, и с той минуты,
как  только  Я  услышала  первые  звуки  этого голоса, мне показалось, что в
институтские  стены  заглЯнуло  солнце,  пригревшее и приласкавшее менЯ. џ и
Ќина  стали неразлучными друзьЯми. …сли бы у менЯ была сестра, Я не могла бы
ее  любить  больше, нежели любила кнЯжну „жаваху... Њы не расставались с ней
ни на минуту до тех пор, пока... пока...
     џ  вижу этот мучительный, ужасный день, когда она умирала от чахотки...
џ никогда, никогда не забуду его...
     ќто  до неузнаваемости исхудалое личико будет вечно стоЯть передо мною,
с  двумЯ  багровыми  пЯтнами румЯнца на нем, с громадными, вследствие худобы
лица,  глазами...  џ  никогда  не  перестану  слышать этот за душу хватающий
голосок,  шептавший  мне,  несмотрЯ  на  страданиЯ, слова нежности, дружбы и
ласки...  ѓосподи!  —его  бы только не сделала Я тогда, чтобы отклонить удар
смерти, занесенный над головою моего маленького друга!
     Ќо она умерла! ‚се-таки умерла, моЯ маленькаЯ черноокаЯ Ќина!
     Њне   осталсЯ   только  дневник  покойной,  все  прошлое  ее  недолгого
отрочества,   записанное   в  красную  тетрадку,  да  фамильный  медальон  с
портретом Ќины в костюме мальчика-джигита.
     €  день  ее  похорон  Я  тоже  никогда  не  забуду...  Ясный, весенний,
солнечный  день,  роскошный  катафалк  под  кнЯжеской  короной, белый гроб с
останками  кнЯжны  и  статного  красавца  генерала  -  отца Ќины, с безумным
взглЯдом  шагавшего  впереди  нас за гробом дочери на монастырское кладбище.
Ћн не застал в живых Ќины, которую любил до безумиЯ.
     ЌоваЯ  картина...  новые  впечатлениЯ.  ‚незапный  приезд  мамы за мною
перед  летними  каникулами...  мамы  и  ‚аси  с  нею...  ‘умасшедшаЯ радость
свиданиЯ...   Џоездка   в   Ќоводевичий   монастырь   на   могилу   Ќины   и
нежданный-негаданный  приезд ее родственника кнЯзЯ Љашидзе, ЯвившегосЯ к нам
в   номер   гостиницы  перед  самым  нашим  отъездом!  Ћн  привез  сердечную
благодарность  кнЯзЯ  ѓеоргиЯ  „жавахи,  отца Ќины, благодарность мне за мою
беспредельную любовь к его дочери.
     ‡атем  отъезд  из  Џетербурга,  радостный,  счастливый,  под милое небо
милой сердцу “краины...
     ‹ето...  дивное,  роскошное...  с прогулками в лес, с вечным праздником
природы,  с  соловьиными  трелЯми,  с  заботливой  любовью  мамы,  с ласками
‚аси... нЯни...
     Ќе то сон... не то действительность... ‡ачем он промчалсЯ так скоро?
     ‘нова  осень...  институтки,  начальница,  учителЯ,  классные дамы... и
тоска, тоска по своим...
     €  вот  она  -  новаЯ  подруга - пылкаЯ, необузданнаЯ, экзальтированнаЯ
девочка  с рыжими косами и восприимчивым сердцем. Ћна не заменит мне никогда
моего  усопшего  друга,  но  она  мила  и добра ко мне, и Я люблю ее горЯчо,
искренно!  ЊенЯ,  впрочем,  любит  не  она одна. ЊенЯ любЯт все и балуют как
могут;  Я  нахожу второй дом в институте, сестер - в лице подруг, заботливую
попечительницу - в лице начальницы...
     џ    способна,    послушна,    толкова...   Я   перваЯ   ученица...   Я
представительница класса и его надежда... ‘частье улыбаетсЯ мне...
     €  вдруг  снова  ночь,  мрак,  пустынЯ и ужас! ‚се, что было бесконечно
дорого,  длЯ  кого  Я  старалась учитьсЯ, длЯ кого отличалась в прилежании и
поведении  -  того не стало. Њама умерла так неожиданно и скоро, что тЯжелое
событие  пронеслось  ужасным  кошмаром  в  моей  жизни...  Ѓрат ‚асЯ заболел
крупом,  и  моЯ  мать  заразилась от него... ќто было в год моего перехода в
четвертый  класс.  џ  узнала  о  печальном событии только через неделю после
него.  Џисьма  с  “краины идут долго. ’ри днЯ проболели мама с братом, и оба
скончались  один  после  другого,  в  тот  же  день... ќто было мучительное,
стихийное  горе...  ѓлавное,  ужасно было то, что Я не видала их в последние
минуты... €х схоронили без бедной ‹юды...
     џ  помню  день, когда Maman прислала в класс за мною. Љ Maman призывали
только  в  исключительных  случаЯх: или когда надо было выслушать выговор за
провинность,  или  когда  с  институтками  случалось  какое-нибудь  семейное
горе...
     "‚ыговоров  Я  не  заслужила,  значит,  надо было ожидать другого"... -
решила  Я по дороге в квартиру кнЯгини-начальницы, и смертельнаЯ тоска сжала
мне сердце.
     - „итЯ   мое,   -   сказала   Maman,  когда  Я  вошла  в  ее  роскошную
темно-красную гостиную, - твоЯ мама и брат серьезно занемогли!
     —то-то  точно  ударило  мне  в  сердце...  џ бросилась с воплем к ногам
начальницы и сквозь рыданиЯ пролепетала:
     - “молЯю...  не  мучьте...  правду... одну только правду скажите... Ћни
умерли, да?
     Њучительно  протЯнулась  секунда  в ожидании ответа. Њне она показалась
по  крайней  мере  часом.  џ  слышала,  как  маЯтник  часов  выстукивал свое
монотонное  "тик-так",  или  то  кровь  била в мои виски, Я не знаю. ‚се мое
существо,  всЯ жизнь моЯ перешла в глаза, так и впившиесЯ в лицо начальницы,
на котором страшнаЯ жалость боролась с нерешительностью.
     - „а  говорите же, говорите, ради Ѓога! - вскричала Я исступленно. - Ќе
бойтесь, Я вынесу, все вынесу, какова бы ни была эта ужасающаЯ правда!
     €  Maman сжалилась надо мною и сказала свое потрЯсающее "да", сжав менЯ
в объЯтиЯх.
     ќто  было ужасное горе. Љогда умерла Ќина „жаваха, Я могла плакать у ее
гроба  и  слезы хотЯ отчасти облегчали менЯ. ’ут же не было места ни слезам,
ни  стонам.  џ  застыла, закаменела в моем горе... Ќи учитьсЯ, ни говорить Я
не  могла...  џ  жила,  не  живЯ  в  то же времЯ... ќто был какой-то тЯжелый
обморок  при  сохранении  чувства,  что-то  до  того мучительное, страшное и
болезненное, чего нельзЯ выразить словами.
     € в такую минуту милаЯ рыжаЯ девочка пришла мне на помощь.
     ЊарусЯ  ‡апольскаЯ  взЯла  менЯ  на  свое  попечение,  как нЯнька берет
больного,   измученного  ребенка...  Ћна  бережно,  не  касаЯсь  моей  раны,
переживала  со  мною  всю  мою  потрЯсающую  драму и облегчала мое печальное
существование, насколько могла.
     ЊилаЯ,  добраЯ,  чуткаЯ  Љраснушка!  џ благословлЯю тебЯ за твое чудное
сердечко, за твою тонкую, восприимчивую, глубокую натуру!
     ‘  той минуты, как Я осиротела, Я поступила в полное ведение института.
“  менЯ  уже  не было семьи, дома, родных... ќто мрачное здание стало отныне
моим  домом,  начальница должна была заменить мне мать, подруги и наставницы
- родных.
     џ  не  могла  бы  просуществовать  на мою скромную пенсию после отца, и
потому  институтское  начальство  должно  было  взЯть  на  себЯ  хлопоты  по
устройству  моего  будущего...  Ђ  это  будущее  было  теперь  так близко от
менЯ...
     џ  смотрела на темное небо и ласковые звезды, а с души моей поднимались
накипевшие  вопросы:  "—то-то  будет  со  мною? Људа попаду после выпуска? “
кого  начну  мою трудную службу в гувернантках? € будет ли судьба ласковой в
будущем к бедной, одинокой девушке, не имеющей ни родных, ни крова?"
     Ќо  небо  молчало  и звезды тоже... € весь этот осенний вечер был нем и
непроницаем, как мое закрытое будущее, как сама судьба...


        ѓ‹Ђ‚Ђ IX

                      —ернаЯ женщина. ‘трашнаЯ загадка

     Љартины  минувшего  так захватили менЯ, что Я и не заметила, как прошло
времЯ.  џ,  должно  быть,  больше часу простоЯла у окна селюльки, охваченнаЯ
моими  воспоминаниЯми,  потому  что  звуки  гамм  и  упражнений  в  соседних
селюльках давно затихли и могильнаЯ тишина воцарилась в них.
     "Ќаши,  должно  быть,  ушли и позабыли позвать менЯ или просто захотели
проверить  ‚ольскую,  заставив  менЯ  невольно караулить "черную женщину", -
пронеслось  в  моих мыслЯх, и Я поспешно стала собирать ноты и укладывать их
в папку.
     Ќа  душе  у  менЯ  вдруг  сделалось как-то холодно и тоскливо. Љакой-то
необъЯснимый  страх  незаметно  прососалсЯ  в  сердце  и заставил его битьсЯ
учащеннее  и тревожнее обыкновенного. Ќежелательное воспоминание о вчерашнем
рассказе  ‚ольской  особенно  настойчиво  лезло  в  голову. „рожащими руками
втискивала  Я  ноты  в папку "Musique", которую, как нарочно, долго не могли
свЯзать  мои  дрожащие  пальцы. ‹егкий стук в стекло (двери в селюльках были
всюду стеклЯнные) ужасно обрадовал менЯ.
     "‘лава  Ѓогу, не все наши убежали... ђаЯ ‡от пришла за мною! - подумала
Я  и  весело  крикнув: - ‘ейчас, ђаиса, иду!" - завЯзала последние тесемочки
на портфеле и обернулась к двери.
     ‹едЯной  ужас  сковал  мои члены. ЏрЯмо против менЯ, прижимаЯсь бледным
лицом  к  стеклу  и пристально глЯдЯ мне прЯмо в глаза Яркими, горЯщими, как
угольЯ, глазами, стоЯла высокаЯ, худаЯ, как тень, женщина в черном платье.
     џ  не  могу  точно  определить  того чувства, которое охватило менЯ при
виде  призрака,  так  как  Я  не  сомневалась  ни  на  минуту,  что  это был
действительно  призрак.  “ живых людей не могло быть такого бледного, худого
лица  и  таких  странных, блуждающих глаз. џ видела сквозь стекла двери, как
они  горели  -  эти  страшные  глаза,  остановившись на мне каким-то хищным,
диким взглЯдом... “лыбка кривила губы... страшнаЯ, как смерть, улыбка...
     џ  стоЯла  как  заколдованнаЯ, не смеЯ ни двинутьсЯ, ни крикнуть... џ с
ужасом  ждала,  чего - сама не знаю... но чего-то рокового, неизбежного, что
должно было свершитьсЯ здесь, сейчас, сию минуту...
     ђучка  двери  зашевелилась...  …ще секунда - и чернаЯ женщина стоЯла на
пороге, протЯгиваЯ ко мне костлЯвые, худые руки, белые как снег.
     "‚ыскочить  из  номера  и  убежать  без оглЯдки!" - вихрем пронеслось у
менЯ  в мыслЯх. Ќо ни убежать, ни спастись Я не могла. —ернаЯ женщина стоЯла
в  пЯти  шагах  от  менЯ,  загораживаЯ  выход,  и,  казалось, читала все мои
сокровенные мысли...
     ‚друг  она  двинулась ко мне, бесшумно скользЯ, почти не отделЯЯ ног от
полу.  …ще  минута - и две худые, холодные руки легли мне на плечи, а черные
глаза,  горЯщие,  как  два  раскаленных  углЯ,  смотрели  мне в глаза своими
громадными  зрачками.  € вдруг глухой, низкий голос женщины не то простонал,
не то проговорил с тоскою:
     - Људа? Људа они ее дели?
     Ќовый   ужас   заледенил   теперь  все  мое  существо.  —ернаЯ  женщина
заговорила...   ‘  ее  бледных,  почти  безжизненных  уст  срывались  теперь
странные,  дикие слова, перемешанные с воплЯми и стонами. Ѓешено сверкали на
менЯ  два  огненных глаза, костлЯвые пальцы до боли впивались мне в плечи, а
губы выкрикивали отрывисто и глухо.
     - џ  знаю...  о,  Я  знаю,  где  она... ее убили сначала, Я видела нож,
которым  ее зарезали... потом ее закопали... живую закопали... теплую... она
могла  бы  еще  жить... …е могли бы спасти... она дышала... Ќо ее опустили в
Яму  и придавили землей... Џочему они сделали это?.. €х дочери, сестры, жены
живут,  радуютсЯ,  дышат! Ђ она, такаЯ юнаЯ, такаЯ красиваЯ, должна лежать и
томитьсЯ  под  белым  крестом...  џ знаю, что она жива! ‡наю... џ слышу, она
говорит:  "Њама!  ‡а что менЯ убили? Њама, накажи моих палачей, моих убийц!"
Ќакажу,  моЯ  крошечка,  моЯ  невиннаЯ  голубка, моЯ радость! џ отомщу им за
твою  гибель!  Ѓудь  покойна,  радость  моЯ,  будь покойна... ’ы должна была
жить,  а  не  их  дети, их тщедушные, жалкие, болезненные дети! ’ак пусть же
гибнут  и  они, пусть и они ложатсЯ под белый крест, пусть и их давит землЯ!
џ хочу! џ должна быть справедлива!
     €  с  этими  словами  она с ужасной, блуждающей улыбкой заглЯнула мне в
лицо.
     ‘омнений  не  было.  Џередо мною стоЯла безумнаЯ. џ ничего не понЯла из
ее  бессмысленного  лепета,  но  инстинктом  почувствовала,  что  мне грозит
смертельнаЯ  опасность.  „вижимаЯ  чувством самоохраны, Я сбросила ее руки с
моих плеч и кинулась за роЯль, в противоположный угол селюльки...
     ’ихий,  торжествующий  смех огласил крошечную комнатку... ‘умасшедшаЯ в
три  прыжка  бросилась  ко  мне  и  схватила менЯ за горло... ‚ углах ее рта
клокотала  розоваЯ пена, глаза почти вылезли из орбит. џ сделала невероЯтное
усилие и еще раз вывернулась из ее рук.
     ’огда  началась  бешенаЯ  травлЯ.  џ  бегала как безумнаЯ вокруг роЯлЯ,
опрокинув  табурет,  попавшийсЯ  мне навстречу. ЃезумнаЯ гналась по пЯтам за
мною,  испускаЯ  от  времени  до  времени  какие-то  дикие  вопли и стоны. џ
чувствовала,  что  от  быстроты  ног  зависело  мое спасение, и все скорее и
скорее  обегала  роЯль.  Ќо  мало-помалу  усталость  брала  свое,  ноги  мои
подкашивались,  голова  кружилась от непрерывного верчениЯ в одну сторону...
еще  минута  -  и  безумнаЯ  настигнет  менЯ  и  задушит  своими  костлЯвыми
руками...   ЋтчаЯние   придало  мне  силы.  џ  сделала  невероЯтный  скачок,
опередила  черную женщину и, бросившись к двери, выскочила из селюльки. ‚ ту
же  минуту  дикий  вопль  потрЯс  все  помещение селюлек. ’акой же, но более
тихий  вопль  раздалсЯ  снизу,  и  в  ту  же  минуту бледнаЯ как смерть Ђрно
вбежала мимо менЯ в номер и бросилась к безумной.
     - „ина!  „ина!  - рыдала она, схватив в объЯтиЯ черную женщину. - „ина!
„ина! Ћчнись, успокойсЯ, голубка! ‡десь только друзьЯ твои!
     Џри  первых  же  звуках  этого  голоса безумнаЯ разом затихла и покорно
прижалась к плечу Ђрно головою, точно ища защиты.
     - ‚лассовскаЯ,  -  зашептала  последнЯЯ, и Я удивилась новому выражению
ее  лица - скорбному, молЯщему и растерЯнному, - она не причинила вам вреда,
не правда ли?
     - Ћ,  будьте  покойны,  mademoiselle!  - отвечала Я, еще еле держась на
ногах  от  страха и робко косЯсь на черную женщину, застывшую без движениЯ в
объЯтиЯх классной дамы.
     ‚  ней  ничего уже не было теперь ни зловещего, ни ужасного. ѓорЯщие до
того,  как  угольЯ,  глаза безумной как-то разом потухли и бессмысленно-тупо
смотрели  на  менЯ... Ќа губах играла улыбка, но уже не прежнЯЯ, страшнаЯ, а
какаЯ-то  новаЯ,  жалкаЯ,  виноватаЯ, почти детски-застенчиваЯ улыбка... Ћна
еще более осунулась и побледнела и стала еще более похожею на призрак...
     Њ-lle  Ђрно  осторожно  взЯла  ее  под  руку,  и  мы  все трое вышли из
селюлек.
     џ  тихо  шла  за  ними.  “же поднимаЯсь по лестнице, Ђрно обернулась ко
мне:
     - ЊоЯ беднаЯ сестра напугала вас!.. Џростите ли вы ее, ‹юда?
     ‘естра?  ’ак чернаЯ женщина оказывалась сестрою нашей m-lle Ђрно, нашей
классной дамы!
     - Ћ,  mademoiselle,  -  тихо  произнесла  Я,  -  не  беспокойтесь,  все
окончилось благополучно, слава Ѓогу.
     - Ћ!  -  вздохнула  Ђрно сокрушенно. - џ хлопочу не за нее... …й нечего
беспокоитьсЯ,  она  душевнобольнаЯ,  ‹юда,  и  не понимает даже того, что вы
теперь  говорите...  ’ри днЯ тому назад ее привезли сюда родственники, чтобы
поместить  в  больницу...  и  Я  временно оставила ее у себЯ... џ просила об
этом  Maman,  сказав,  что  она  поражена  тем  тихим  безумием,  которое не
приносит  вреда...  € это была правда, так как сегоднЯшний припадок случилсЯ
с  нею  в  первый  раз со времени ее болезни. џ прошу вас, ‹юда, не говорить
никому  ни  слова  о  случившемсЯ...  ‚ы ведь не захотите причинЯть мне зла?
‚едь  если  кнЯгинЯ  узнает  о  том, как вас испугала моЯ несчастнаЯ сестра,
весь  гнев ее обрушитсЯ на менЯ. џ знаю, ‹юда, вы добраЯ девушка и исполните
мою  просьбу.  ‚  свою  очередь  Я  отплачу вам тем же... ‚ы не нуждаетесь в
снисхождении,  потому  что  безупречны в поведении и прилежании, но ваш друг
‡апольскаЯ... вы понимаете менЯ?..
     - Ѓудьте  спокойны,  mademoiselle,  -  поторопилась  Я  успокоить ее, -
никто ничего не узнает.
     Њне стало жаль ее. Ћна была так жалка, так несчастна в эту минуту!
     - Ћ,   какое   это   горе,   mademoiselle!   -  произнесла  Я  шепотом,
сочувственно  указав  глазами  на  безумную, покорно поднимавшуюсЯ теперь по
лестнице об руку с сестрой.
     - ‚ы  можете  говорить  при  ней  вслух  все, что угодно, - с печальной
улыбкой  сказала  Ђрно,  - она все равно не услышит вас и не поймет... Ћ да,
это  ужасное  несчастье! - помолчав с минуту, произнесла она снова. - Љто бы
мог  думать, что моЯ беднаЯ „ина стала таким жалким, обездоленным существом!
€  как  все  это  неожиданно и странно случилось... “ нее была дочь, которую
она  боготворила. Ћна еще больше привЯзалась к девочке после смерти любимого
мужа...  ќто  был  прелестный  ребенок,  ‚лассовскаЯ!  “мненький,  развитой,
красивый...  наша  общаЯ  любимица  и  надежда. € вдруг она заболела тЯжелой
болезнью,  требующей  операции...  …й ее сделали, но слабый организм девочки
не  выдержал,  и  ребенок  умер под ножом. ќто ужасное несчастье повлиЯло на
сестру, и она сошла с ума.
     џ  взглЯнула  на  безумную.  Ћна  шла по-прежнему тихо, едва передвигаЯ
ноги,  и  прежнЯЯ  блуждающаЯ улыбка виновности и приниженности играла на ее
губах.  Њне  стало  так  нестерпимо смутно и горько на душе, что Я поспешила
уйти  от  них.  ‚ дверЯх дортуара Я столкнулась с ‚ольской... …е темно-серые
глаза так и впились в менЯ с немым вопросом.
     џ  хотела  пройти  мимо,  сделав  вид,  что  не замечаю ее вопрошающего
взглЯда, но она властно взЯла менЯ за руку и принудила остановитьсЯ.
     - Ќу,  ‹юда, - не отрываЯсь от менЯ взглЯдом, сказала она, - скажи мне,
лгала Я или нет вчера ночью?
     Ќе  отвечать  Я  не  могла,  а  выдать  тайну Ђрно мне не позволЯла моЯ
совесть, поэтому Я смело посмотрела в глаза Ђнны и отвечала без запинки:
     - „а, ‚ольскаЯ, ты права!.. џ также видела призрак...


        ѓ‹Ђ‚Ђ X

                             ‘кандинавскаЯ дева

     €нститутскаЯ   жизнь   кипела,  шумела  и  бурлила  событиЯми,  правда,
однообразными  донельзЯ,  но  все  же  событиЯми,  ЯвлЯвшимисЯ  в монотонном
существовании воспи