ула под стихотворением:

                …диницы, двойки, тройки
                ’ак и сыплет нам вампир,
                ‚есь при этом злобой пышет,
                Ѓерегись, крещеный мир!

     Ѓыло  решено положить листочек со стихом на стол около чернильницы, как
будто  неумышленно  позабытый.  ЉаждаЯ  из девочек влезала на кафедру, чтобы
убедитьсЯ в присутствии листка.
     Ќа  этот  раз,  как  бы  золотЯ  пилюлю, –ерни положили мелок с красной
оберткой   и   бантом.  „аже  приклеили  на  бант  картинку  с  изображением
улетающего в небо ангела.
     - ќто  предсмертное  удовольствие, - смеЯлись шалуньи, - ведь умирающим
всегда  делают  что-нибудь приЯтное, а вампир наверное, прочтЯ стихи, лопнет
со злости!
     ’ане  Џокровской кто-то предложил обвЯзать руку черной лентой, как бы в
знак траура.
     ’анЯ  дулась и сердилась, но идти против класса не посмела. ќто было бы
нарушением  правила  товарищества,  что  строго преследовалось институтскими
законами  дружбы.  "“мри,  а  не  выдай",  -  гласил  этот закон, выдуманный
детскими  головками,  то  великодушными  и  разумными,  то  сумасбродными  и
фантазирующими сверх меры.
     џ  подошла последнею к кафедре. ‚ этот день Я была дежурною по классу и
на  моей  обЯзанности  лежало  посмотреть,  все  ли необходимое приготовлено
учителю.
     ‚се   было   на   месте,   не   исключаЯ   и   злосчастного  листка  со
стихотворением.
     …два   успела   Я   открыть   чернильницу   и   вытащить  из  нее  двух
утопленниц-мух,  как  дверь  широко  распахнулась,  и  рыжий, длинный, сухой
–ерни влетел в класс.
     …ле  кивнув привставшим со своих мест девочкам, он взобралсЯ на кафедру
и  готовилсЯ  уже  приступить  к  вызову  учениц, как вдруг взор его упал на
злополучный  листок.  Ћсторожно,  худыми,  кривыми пальцами, словно это была
редкостнаЯ  драгоценность,  –ерни взЯл его и, приблизив к самому носу, начал
читать - о ужас! - вслух...
     Џо   мере   чтениЯ,   лицо   его,   из   землисто-серого,   становилось
багрово-красным.  Џокраснел  его  высокий,  значительно  увеличенный лысиною
лоб,  его бесконечный, "до завтрашнего утра", как говорили институтки, нос и
шеЯ,  в которую с остервенением упирались тугие белые воротнички крахмальной
сорочки.

                ‡лобой бешеною пышет.
                Ѓерегись, крещеный мир!

удивительно отчетливо и чисто произнес он заключительные  строки  и  отложил
листок.
     ѓробоваЯ  тишина  наступила  в  комнате.  ‘лышно  было,  казалось,  как
пролетела  муха...  –ерни  откинулсЯ на спинку стула и злобно-торжествующими
глазами  обводил  класс...  €  каждой из нас стало неловко, в каждой из юных
головок  не  могла  не  мелькнуть мысль: "“ж не слишком ли далеко зашла наша
шутка?"
     ЏротЯнулась  минута,  показавшаЯсЯ  нам вечностью. Њолчал класс, молчал
–ерни. ‡лополучный листок снова красовалсЯ в его руках.
     "“ж  разразилсЯ  бы скорее, - томительно выстукивали наши сердца, - все
равно - помилованиЯ не жди, так уж скорее бы! “-у! вампир противный".
     Ќо  он  не разразилсЯ, против ожиданиЯ, а, наоборот, сладчайшим голосом
обратилсЯ к классу:
     - Ќе  правда  ли,  остроумное  произведение, mesdames? ѓорю нетерпением
познакомитьсЯ   с  именем  талантливого  автора.  Ќадеюсь,  он  не  замедлит
назватьсЯ.
     Ќо  все  молчали...  ќто  была  жуткаЯ  тишина,  от которой становилось
горько во рту и больно-больно ныло под ложечкой.
     - Ќу-с,  если сам автор не желает назватьсЯ и прЯчетсЯ за спины подруг,
-  так же неумолимо-спокойно продолжал –ерни, - то, делать нечего, приступим
к  допросу.  Љстати,  входЯ  в класс, Я кое-что заметил. Ќадеюсь, у виновной
хватит достаточно смелости не отпиратьсЯ?
     —то   это?   ‡лые  и  холодные  глаза  вампира  уставились  на  менЯ  с
неподражаемым   выражением   скрытой   насмешки...   ЌеприЯтно   и   неловко
становилось от этого взглЯда.
     "—то ему надо? - мучительно сверлило мой мозг. - —то он смотрит?"
     ‘нова  тишина  воцарилась  в  классе... ‘нова противный, слащавый голос
прозвучал нежнейшими нотами:
     - Ќе  будете  ли  любезны  назватьсЯ  сами? - € снова выпуклые, гневные
глаза неопределенно-водЯнистого цвета остановились на мне.
     џ  почувствовала,  как всЯ кровь то приливала, то отливала в моем лице,
как  вдруг  похолодели мои дрожащие пальцы, и Я уже не могла отвести взглЯда
от злых и пронизывающих менЯ насквозь глаз учителЯ.
     €  вдруг  случилось  то,  чего  никто из нас не ожидал: ’анЯ ЏокровскаЯ
вскочила  со  своей  парты  и,  молитвенно  сложив  руки, прокричала на весь
класс, давЯсь тщетно сдерживаемыми слезами:
     - Monsieur –ерни, миленький, ей-Ѓогу, мы не нарочно...
     “читель  нахмурилсЯ.  џ видела, как побелел кончик его длинного носа, а
глаза стали еще злее, выпуклее и бесцветнее.
     - ѓоспожа  ЏокровскаЯ,  успокойтесь,  - холодно-сдержанно произнес он и
пристально  посмотрел  на  забывшуюсЯ  и сконфуженную девочку, - нарочно или
нечаЯнно сделано это, мне все равно. џ желаю знать, кто это сделал?
     - ѓосподи!  миленьким  назвала  -  ничего  не  помогает,  -  сокрушенно
произнесла  беднаЯ  ’анЯ  и  прибавила  громким  шепотом, так, чтобы слышали
соседки:
     - Ђспид бесчувственный, не хочу обожать его больше... ‚ампир!
     Ќикто  из нас, однако, не обратил вниманиЯ на ее слова. Ќервы наши были
напрЯжены  донельзЯ.  Њногие  девочки  искренно  раскаивались теперь в своем
поступке. ‚сем было не по себе.
     Ђ  –ерни  все  еще  смотрел  на  менЯ, чуть не доводЯ менЯ до слез этим
немигающим, пристальным взглЯдом.
     - €так,  виновнаЯ упорно не желает сознатьсЯ? - еще раз услышали мы его
неприЯтный, звенЯщий голос.
     Ќовое гробовое молчание воцарилось в классе.
     - џ жду.
     Џосле  новой  паузы  он  неожиданно  вытЯнулсЯ  на кафедре во весь свой
громадный  рост  и,  подойдЯ  к  моей  парте, неожиданно произнес невыносимо
противным голосом:
     - ЉнЯжна „жаваха, это сделали вы!
     џ  вздрогнула  и  поднЯла  на  него  вопрошающий взглЯд. Ћбвинение было
слишком неожиданно и нелепо, чтобы Я могла им оскорбитьсЯ.
     - ќто  сделали вы! - еще раз невозмутимо произнес –ерни, - Я видел, как
вы положили листок около чернильницы, когда Я входил в класс.
     €,  нервно  вздрагиваЯ  от  волнениЯ  или  злости,  он  большими шагами
вернулсЯ на кафедру.
     - џ  требую,  чтобы  вы  признались в поступке сами, - продолжал он уже
оттуда,  -  и  потому спрашиваю вас еще раз: вы ли, кнЯжна „жаваха, положили
на кафедру стихи?
     џ  оглЯнулась...  Ѓледные,  встревоженные  личики  с молЯщим выражением
смотрели на менЯ.
     - Ќе выдай ‡апольскую, не выдай Љраснушку, - казалось, говорили они.
     џ  сама  знала,  что ‡апольской не простЯт такого проступка: она худшаЯ
по  арифметике;  –ерни  и  без  того  ее  ненавидит, да и по шалостЯм она на
замечании у начальства.
     €  Я  понЯла  их,  эти  взволнованные,  испуганные  лица  моих недавних
врагов. ЏонЯла и... решилась.
     ЏоднЯвшись со своего места, Я твердо и внЯтно проговорила:
     - Monsieur –ерни, простите. ќто сделала Я.
     - Ђ!  -  как-то  жалобно  вырвалось  у  него,  точно он пожалел, что не
ошибсЯ  в  своем предположении; но тотчас же, как бы спохватившись, добавил:
-  џ  очень  доволен,  что  вы  сознались.  ђаскаЯние  должно  послужить вам
наказанием.  —то  касаетсЯ  менЯ,  то  Я  не  хочу заниматьсЯ с девочками, у
которых нет сердца. ‡автра же менЯ здесь не будет.
     €  сказав  это  каким-то  новым, опечаленным и размЯгченным голосом, он
поспешно сошел с кафедры и исчез за дверью.
     Љласс дружно ахнул.
     Ќе   знаю  почему,  но  последние  слова  ненавистного  вампира  больно
ущипнули менЯ за сердце.
     "Њожет  быть,  - мелькнуло у менЯ в мыслЯх, - бросив уроки в институте,
он  должен  будет  бедствовать...  может  быть, у него больнаЯ жена... много
детей,  которые его любЯт и ценЯт и длЯ которых он не злой вампир-учитель, а
добрый,  любимый  папа. € длЯ этих детей, вследствие его ухода из института,
наступит нужда, может быть, нищета... голод".
     €  чего  еще  только  не представлЯло мое пылкое, удивительно послушное
воображение!..  Љакие только раздирающие душу картины не представлЯлись моим
мысленным взорам!..
     Ќе вполне сознаваЯ, что делаю, Я опрометью бросилась из класса.
     –ерни  невозмутимо  шагал  по коридору своими длинными ногами, и Я едва
успела настичь его у дверей учительской.
     - Monsieur   –ерни,   -   прошептала  Я,  краснеЯ,  -  monsieur  –ерни,
пожалуйста, не уходите от нас! ради •риста!
     Ћн насмешливо пробормотал сквозь зубы:
     - ‡апоздалое  раскаЯние,  г-жа  „жаваха.  ‚прочем,  лучше  поздно,  чем
никогда.
     - Ђх,  нет! ах, нет, monsieur –ерни... - не помнЯ, что говорю, лепетала
Я,  -  не  уходите...  ‡ачем  бросать  место  из-за  глупой  выходки  глупых
девочек...  Џростите  менЯ,  monsieur –ерни... ќто было в первый и последний
раз.  Џраво же... это такаЯ мука, такаЯ мука... - и, совсем забывшись в моем
порыве, Я закрыла лицо руками и громко застонала.
     Љогда,   отнЯв   руки,   Я   взглЯнула  на  –ерни,  то  не  узнала  его
преобразившегосЯ  лица:  до этой минуты злые и насмешливые глаза его страшно
засветились  непривычной  лаской,  от  которой  все  лицо перестало казатьсЯ
сухим и жестким.
     - ѓоспожа  „жаваха!  -  несколько  торжественно  произнес  он,  - Я вас
прощаю... ‘тупайте объЯвить классу, что Я и вас и всех их прощаю от души...
     - Ax,  monsieur  –ерни,  -  порывисто  вырвалось  у  менЯ,  -  какой вы
великодушный,  милый!  -  и  быстрее  стрелы  Я  помчалась назад по коридору
обратно в класс.
     ’ам  все  по-прежнему  сидели  на  своих  местах.  ’олько  Љраснушка  -
виновница  печального  случаЯ  - и еще две девочки стоЯли у доски. Љраснушка
дописывала на ней белыми, крупными буквами последнюю строчку.
     Ќадпись гласила:
     "ЉнЯжна  Ќиночка  „жаваха!  Њы  решили  сказать  тебе всем классом - ты
душка.  ’ы  лучше  и  честнее  и  великодушнее нас всех. Њы очень извинЯемсЯ
перед  тобою  за все причиненное нами тебе зло. ’ы отплатила за него добром,
ты  показала,  насколько  ты  лучше нас. Њы тебЯ очень, очень любим теперь и
еще  раз  просим прощениЯ. ЉнЯжна Ќиночка „жаваха, душка, прелесть, простишь
ли ты нас?"
     Џосле   слова   "нас"   стоЯло   десЯть  вопросительных  и  столько  же
восклицательных знаков.
     Њогла  ли  Я  не  простить их, когда кругом улыбались детские дружеские
личики,  когда  четыре десЯтка рук потЯнулись ко мне с пожатием и столько же
детских  ротиков  -  с  сердечным,  дружеским  поцелуем. џ засмеЯлась тихо и
радостно,   быстро  схватила  мел  и  подписала  внизу  такими  же  крупными
каракулЯми:
     "„а, да, прощаю, забываю и люблю вас также всех ужасно!"
     € потом, внезапно вспомнив только что происшедшее, подмахнула ниже:
     "€ –ерни простил: он остаетсЯ".
     ‚ ту же минуту дружное "ура!" вырвалось из груди сорока девочек.
     ‘оседнЯЯ  дверь  отворилась,  и в нее просунулась седаЯ голова классной
дамы соседних с нами шестых.
     - ‚ы  с  ума  сошли, mesdames! рЯдом уроки, а вы кричите, как кадеты, -
прошипела она. - џ пожалуюсь m-lle Ђрно.
     Њы,  действительно,  сошли  с  ума.  Њы  целовались и смеЯлись, и снова
целовались...  ‚сЯ эта маленькаЯ толпа жила в эту минуту одной жизнью, одним
сердцем, одними мыслЯми. € Я была центром ее, ее радостью и гордостью!
     Џреграда рушилась... џ нашла мою новую семью.


                                  ѓлава VI

                       ‹ожь и правда. ‹юда ‚ласовскаЯ

     ЊоЯ  жизнь  в  институте  потекла ровно и гладко. „евочки полюбили менЯ
все,  за  исключением  Љрошки.  Ћна  дулась  на менЯ за мои редкие успехи по
научным  предметам  и  за  то  исключительное внимание, которое оказывал мне
теперь  класс.  …ще  ЊанЯ  €ванова  не взлюбила менЯ потому только, что была
подругой  Љрошки.  Ћстальные  девочки горЯчо привЯзались ко мне. ђавнодушной
оставалась  разве  только  апатичнаЯ ђен - самаЯ большаЯ и самаЯ лениваЯ изо
всех седьмушек.
     ’еперь  мое  слово получило огромное значение в классе. "ЉнЯжна Ќина не
соврет",  -  говорили  девочки  и  верили  мне  во  всем,  как  говоритсЯ, с
закрытыми глазами.
     Њне была приЯтна их любовь, но еще приЯтнее их уважение.
     "ђадость-папа,  -  писала  Я, между прочим, в далекий ѓори, - благодарю
тебЯ за то, что ты выучил менЯ никогда не лгать и ничего не боЯтьсЯ..."
     € Я рассказала ему в письме все, что со мною произошло.
     Љак  удивилсЯ,  должно  быть,  мой  папа, получив такое письмо от своей
джанночки, - удивилсЯ и... обрадовалсЯ.
     Љлассные  дамы - не только милаЯ, снисходительнаЯ и добродушнаЯ ѓенинг,
но и строгаЯ, взыскательнаЯ Ђрно - относились ко мне исключительно хорошо.
     - ‚от   ученица,   на  которую  можно  положитьсЯ  вполне,  -  говорила
последнЯЯ  и  в первый же месЯц моего пребываниЯ в институте занесла менЯ на
красную доску.
     џ  не  понимала, чем Я заслужила подобное расположение. џ делала только
то,  что  диктовало  мне  мое сердце. "ђазве не обЯзанность каждого человека
говорить правду и поступать правильно и честно?" - думала Я.
     ‹ожь  была  мне  противна  во  всех  ее  видах,  и Я избегала ее даже в
пустЯках.  Љак-то  раз мы плохо выучили стихотворение немецкому учителю, и в
этот  день  журнал  наш  украсилсЯ не одним десЯтком двоек и пЯтерок. „аже у
менЯ,  у  Љрошки  и  „одо - лучших учениц класса - красовались нежелательные
семерки за ответ.
     - Schande!*  - сердито, уходЯ из класса, бросил нам, вместо прощального
приветствиЯ, рассерженный немец.
     ______________
     * ‘тыдно! (нем.).

     Џристыженные  сошли мы в столовую к обеду и еще больше смутились, увидЯ
там   maman  в  обществе  нашего  почетного  опекуна  и  министра  народного
просвещениЯ.  Џоследнего  мы  дружно боготворили со всею силою нашей детской
привЯзанности.
     Ќебольшой,  очень  полный, с седыми кудрЯми, с большим горбатым носом и
добродушными  глазами  -  он  одним  своим  поЯвлением  вносил луч радости в
институтские  стены.  €  любил  же  детей  на  редкость,  особенно маленьких
седьмушек, к которым питал особенную нежность.
     - “ж  вы менЯ простите, - обратилсЯ он к старшим, у которых было уселсЯ
за  столом,  чтобы разделить с ними скудный институтский завтрак, - а только
вон  мои  "моськи"  идут! (маленьких воспитанниц он почему-то всегда называл
"моськами")  -  и,  спеша и переваливаЯсь, он опередил нас и, встав в первой
паре  между  ‚алей  ‹ер  и  Љрошкой,  прошел так через всю столовую к нашему
великому восторгу.
     - —то  ж вы на урок к нам не заходите, €ван Џетрович? - бойко выскочила
вперед ЃельскаЯ.
     - Ќекогда  было,  мосенька, - отечески тронув ее за подбородок, ответил
министр. - Ђ какой урок был?
     - Ќемецкий.
     - Ќу, и что же?.. Ќулей, поди, не оберешьсЯ в журнале?
     - ‚от  уж  нет,  - даже оскорбилась подобным замечанием Љира „ергунова,
получившаЯ как раз единицу в этот урок.
     - ’ак ли? - забавно-недоверчиво подмигнул шутивший министр.
     - ‚от уж верно. џ десЯть получила.
     - Ќу?  - протЯнул он, высоко поднЯв брови. - Њолодец, мосенька! Ђ ты? -
обратилсЯ он к ‡апольской.
     - „венадцать, €ван Џетрович, - не сморгнув, соврала та.
     - Ђ  ты,  Љрошка?  -  знаЯ  все  наши  не  только имена, но и прозвища,
продолжал спрашивать он.
     - ’оже двенадцать, - солгала Њаркова и даже побледнела немножко.
     - Ќу,  это  куда ни шло... хорошаЯ ученица, а вот что Ѓелка-ђазбойник и
Љирюша отличаютсЯ - не сказка ли, мосеньки, из тысЯча и одной ночи? Ђ?
     - Ќет,  нет,  правда,  €ван Џетрович, - запищали девочки хором, - сущаЯ
правда!
     €  к  кому бы ни обращалсЯ с вопросом наш любимец - отметки выходили на
редкость отличными.
     - ‘частлив  же  должен  быть сегоднЯ Herr Hallbeck, - произнес он не то
насмешливо, не то задумчиво.
     - Ќу,  а  ты, принцесса ѓорийскаЯ (менЯ так прозвали институтки), тоже,
поди, двенадцать получила? - неожиданно обратилсЯ ко мне министр.
     ‘ловно что ущипнуло менЯ за сердце, и оно забилось быстро, быстро.
     - Ќет,  €ван  Џетрович,  -  твердо  произнесла  Я, - Я получила сегоднЯ
семерку.
     - ‚от  тебе  раз!  -  произнес,  разведЯ  руками,  он  и  скорчил такую
потешную  гримасу,  что  весь  стол  дружно  прыснул  со  смеха, несмотрЯ на
неловкость и смущение.
     - Ђ  ведь  Я  знал,  что эта не солжет, - снова уже серьезно проговорил
€ван  Џетрович,  обращаЯсь  ко  всем  вместе и ни к кому в особенности. - Ќе
солжет,  -  повторил он задумчиво и, поднЯв пальцами мой подбородок, добавил
ласково:  -  ’акие глаза лгать не могут, не умеют... Џравдивые глаза! —истые
по  мысли!  ‘пасибо,  кнЯжна,  спасибо,  принцесса  ѓорийскаЯ, что не надула
старого друга!
     €  прежде  чем  Я  опомнилась,  старик  поцеловал менЯ в лоб и отошел к
прежнему месту за столом первоклассниц.
     - Ќиночка,  зачем ты нас не поддержала, - капризно-недовольно протЯнула
„одо,  не  желавшаЯ  падать  со  своей  высоты  классной  парфетки во мнении
любимого начальства.
     - „а, да, зачем, Ќина? - подхватили девочки.
     - Џринцесса  ѓорийскаЯ не может не сунуть свой длинный носик, где ее не
спрашивают, - прошипела ЯдовитаЯ Љрошка.
     - Ђх,  оставьте  менЯ,  -  произнесла Я с невольным приступом злости, -
всегда  говорила  и  буду  говорить  правду...  ‹гать длЯ вашего удобства не
намерена.
     - Ћчень   похвально  идти  против  класса!  -  продолжала  Язвить  менЯ
Њаркова.
     - Њолчи,  Љрошка,  -  прикрикнула  на  нее „ергунова. - Ќина знает, как
быть, и не нам учить ее.
     Ќа этом разговор и оборвалсЯ. Џравда восторжествовала.
     ‚ыходЯ  из  класса в тот же день, Я столкнулась с €рэн, выписавшейсЯ из
лазарета.
     - Ђ, принцесса ѓорийскаЯ, воплощение правды! - воскликнула она весело.
     - Ђ,  феЯ  €рэн!  -  вырвалось у менЯ с неудержимым порывом восторга, -
наконец-то Я вас вижу!
     Ћна  была  не  одна.  —ернаЯ,  угреватаЯ девушка опиралась на ее руку и
смотрела на менЯ смеющимисЯ и веселыми глазами.
     - ќто   моЯ   подруга   Њихайлова.  Ѓудьте  друзьЯми  и  не  грызитесь,
пожалуйста,  -  засмеЯлась  €рочка, взЯв мою руку, и вложила ее в руку своей
подруги.
     - „рузьЯ  наших  друзей  - наши друзьЯ, - торжественно-шутливо ответила
Я, прикладываЯ руку ко лбу и сердцу по восточному обычаю.
     €рочка  засмеЯлась.  Ћна  уже  не казалась мне больше прозрачною лунною
феей,  какою  Явилась мне в ту памЯтную ночь в лазарете, - нет, это была уже
не  прежнЯЯ,  немного  мечтательнаЯ,  поэтичнаЯ  феЯ €рэн, а просто веселаЯ,
смеющаЯсЯ,  совсем  земнаЯ  €рочка,  которую,  однако,  Я любила не меньше и
которую  решила  теперь  "обожать" по-институтски, чтобы и в этом не отстать
от моих потешных, глупеньких одноклассниц...
     —асы  сменЯлись  часами,  дни  - днЯми, недели - неделЯми. €нститутскаЯ
жизнь  - бледнаЯ, небогатаЯ событиЯми - тЯнулась однообразно, вЯло. Ќо Я уже
привыкла  к  ней.  Ћна  мне  не  казалась  больше невыносимой и тЯжелой, как
раньше.  „аже  ее  маленькие  интересы  заполнЯли  менЯ,  заставлЯЯ забывать
минутами высокие горы и зеленые долины моего сказочно-чудесного ‚остока.
     “роки,  приготовление  их,  беготнЯ  за  €рочкой  на  половину старших,
схватки  с  Љрошкой  и  соревнование  в  учении с самыми лучшими ученицами -
"сливками"  класса,  -  долгие  стоЯниЯ  по  праздникам  в церкви (которые Я
особенно  любила  благодарЯ торжественной таинственности службы), воскресные
дежурства  в  приемной  за  отличие  в  поведении  -  все это шло заведенной
машиной, однообразно выстукивающей свой правильный ход.
     €  вдруг  неожиданно  эта машина перевернулась. ‘лучилось то, чего Я не
могла  предвидеть:  Я нашла то, чего не ожидала найти в скучных институтских
стенах.
     ‘тоЯл  октЯбрь.  ѓадкаЯ  петербургскаЯ осень налегла на чахлую северную
природу,   топЯ   ее   потоками   своих   дождей,  нудных  и  беспрестанных,
производЯщих   какое-то  гнетущее  и  тЯжелое  впечатление.  Њы  только  что
вернулись  с  садовой  галереи, на которой гулЯли в продолжение всей большой
перемены.  ‚  сад  идти  было  немыслимо.  „ожди  превратили  его в сплошное
болото,  а  гниющий  на  последней  аллее  лист  наполнЯл  воздух  далеко не
приЯтным  запахом.  ѓолодные  вороны  метались  с  громким  карканьем  между
вершинами  оголенных  деревьев,  голодные кошки с неестественно увеличенными
зрачками шмыгали здесь и там, наполнЯЯ сад своим пронзительным мЯуканьем.
     ‚се  кругом было серо, холодно, пусто... Њы вернулись с воздуха хмурые,
недовольные.   Љазалось,   печальнаЯ   картина  гнилой  петербургской  осени
отразилась и на нас.
     Ѓезучастно  сбросили  мы капоры и зеленые платки, безучастно сложили их
на  тируарах.  џ  уселась  на  парту,  открыла книгу французского учебника и
принЯлась  повторЯть  заданный  на  сегоднЯ  урок.  Ћт постоЯнной непогоды Я
кашлЯла  и  раздражалась  по  пустЯкам. Ђ тут еще подсевшаЯ ко мне Љраснушка
немилосердно  грызла  черные  хлебные  сухарики,  зажаренные  ей  потихоньку
девушкой ”еней в коридорной печке.
     - ‘делай  милость,  не  грызи! - окончательно рассердилась Я, бросив на
‡апольскую негодующий взглЯд.
     - ”у,  какаЯ ты стала злючка, Ќиночка, - удивилась ЊарусЯ и, желаЯ менЯ
задобрить, прибавила: - поговорим о Њцхете, о ѓрузии.
     Љраснушка  совсем еще маленькой девочкой была на Љавказе и видела Њцхет
с  его поэтичными развалинами и старинными крепостЯми. Њы часто, особенно по
вечерам,  болтали о ѓрузии. Ќо сегоднЯ мне было не до этого. ѓрудь моЯ ныла,
петербургскаЯ  слЯкоть  вселЯла  в  душу  невольное  отвращение,  и  рЯдом с
картинами  ненавистной  петербургской осени поднимать в воображении чудесные
ландшафты  далекого  родного краЯ мне казалось теперь чуть ли не кощунством.
‚  ответ  на  предложение  Њаруси  Я  только отрицательно покачала головой и
снова углубилась в книгу.
     Џостепенно,   однако,   былые   воспоминаниЯ   потЯнулись   бесконечной
вереницей  в  моих  мыслЯх... Њне вспомнилсЯ чудесный розовый день... шумный
пир...  возгласы  тулумбаши...  бледнаЯ,  тоненькаЯ  девушка...  мой храбрый
красавец  папа,  бесстрашно  несшийсЯ на диком коне... € надо всем этим море
цветов и море лучей...
     џ  так  углубилась  в  мои  мысли, что не заметила, как внезапно стихло
пчелиное  жужжанье  учивших  уроки  девочек,  и  только  опомнилась при виде
начальницы,  стоЯвшей  в  трех  шагах  от менЯ с какой-то незнакомой скромно
одетой   дамой   и  маленькой  потешной  чернокудрой  девочкой,  похожей  на
цыганенка.  ЊенЯ  поразил вид этой девочки, с громадными, быстрыми, наивными
и доверчивыми черными глазками.
     џ  не  слышала,  что  говорила  maman,  потому что все еще находилась в
сладком  состоЯнии  мечтательной дремоты. Ќо вот, как шелест, пронессЯ говор
девочек, и новость коснулась моего слуха:
     - ЌовенькаЯ, новенькаЯ!
     Maman  поцеловала  девочку,  как  поцеловала менЯ два месЯца тому назад
при  моем  поступлении  в  институт,  так  же  перекрестила  ее  и  вышла  в
сопровождении чужой дамы из класса.
     ЌовенькаЯ осталась...
     Џугливыми,  робкими глазками окидывала она окружавшую ее толпу девочек,
пристававших  к  ней  с  одними  и  теми  же  праздными  вопросами, с какими
приставали еще так недавно ко мне.
     ЌовенькаЯ   отвечала   застенчиво,  стеснЯЯсь  и  конфузЯсь  всей  этой
незнакомой  толпы  веселых  и  крикливых  девочек.  џ  уже хотела идти ей на
выручку,  как  m-lle  Ђрно неожиданно окликнула менЯ, приказав взЯть девочку
на мое попечение.
     џ  обрадовалась,  сама  не  знаЯ  чему. Ћказать услугу этой маленькой и
забавной  фигурке  с  торчащими  во  все  стороны волосами, иссинЯ-черными и
вьющимисЯ, как у барашка, мне показалось почему-то очень приЯтным.
     …е  звали  ‹юда  ‚ласовскаЯ.  Ћна  смотрела на менЯ и на окруживших нас
девочек   не   то  с  удивлением,  не  то  с  тоскою...  Ћт  этого  взглЯда,
затуманенного слезами, мне становилось бесконечно жаль ее.
     "ЃеднаЯ  маленькаЯ  девочка!  -  невольно думалось мне, - прилетела ты,
как  птичка,  из  далеких  стран,  наверное,  далеких,  потому что здесь, на
севере,  нет  ни  таких  иссинЯ-черных  волос, ни таких черных вишенок-глаз.
Џрилетела  ты,  беднаЯ птичка, и сразу попала в холод и слЯкоть... Ђ тут еще
любопытные,  безжалостные  девочки  забрасывают  тебЯ  вопросами, от которых
тебе,  может быть, делаетсЯ еще холоднее и печальнее на душе... Ћ! Я понимаю
тебЯ,  отлично  понимаю,  дорогаЯ;  ведь  и  Я  пережила многое из того, что
испытываешь  ты теперь. Ќо, быть может, у тебЯ нет такой сильной воли, как у
менЯ,  может  быть,  ты  не  в  состоЯнии  будешь пережить всех тех невзгод,
которые перенесла Я в этих стенах..."
     €,  грубо  оборвав начинавшую уже поддразнивать и трунить над новенькой
Ѓельскую, Я постаралась приласкать беднЯжку, как умела.
     Ћна  взглЯнула  на  менЯ  благодарными,  полными  слез  глазами, и этот
взглЯд  решил  все...  Њне  показалось  вдруг,  что ожил ћлико с его горЯчей
преданностью,  что  Ѓарбале  послала  мне  привет  из  далекого  ѓори, что с
высокого  синего  неба  глЯнули  на  менЯ  любЯщие и нежные очи моей деды...
ЊаленькаЯ  девочка  с  вишневыми  глазками  победила  мое  сердце.  џ смутно
почувствовала,  что это друг настоЯщий, верный, что смеющаЯсЯ и мечтательнаЯ
€рочка  -  только  феЯ  и  останетсЯ  феей моих мыслей, а эту смешную, милую
девочку  Я  точно  давно уже люблю и знаю, буду любить долго, постоЯнно, всю
жизнь, как любила бы сестру, если б она была у менЯ.
     ‘частье  мне улыбнулось. џ нашла то, чего смутно ждала душою во всю мою
коротенькую  детскую  жизнь...  †дала  и  дождалась. “ менЯ теперь был друг,
верный, милый.


                                 ѓлава VII

              Џринцесса ѓорийскаЯ показывает чудеса храбрости

     ѓнилаЯ   петербургскаЯ   осень   по-прежнему   висела   над   столицей,
по-прежнему   серело   небо   без  малейшей  солнечной  улыбки,  по-прежнему
кончались  одни  уроки  и  начинались  другие,  по-прежнему феЯ €рэн, всегда
спокойнаЯ,  ровнаЯ,  улыбалась  мне  при  встречах,  а между тем точно новаЯ
песенка   звенела  в  воздухе,  веселаЯ  весеннЯЯ  песенка,  и  песенка  эта
начиналась и кончалась одною и тою же фразой:
     "‘ тобою ‹юда! твой друг ‹юда! ’воЯ галочка-‹юда!"
     џ  назвала  ее  галочкой  потому,  что  она, по-моему, на нее походила,
такаЯ смешнаЯ, черненькаЯ, маленькаЯ, с такими круглыми птичьими глазками.
     …е  все полюбили, потому что нельзЯ было ее не любить, - такаЯ она была
славнаЯ,  милаЯ. Ќо Я ее любила больше всех. € она мне платила тем же. Ћдним
словом, мы стали друзьЯми на всю жизнь.
     Љогда  ей  было  тЯжело,  Я  уже  видела это по ее говорЯщим глазкам, в
которых читала, как в открытой книге.
     Ћна   привЯзалась   ко  мне  трогательной  детской  привЯзанностью,  не
отходила  от  менЯ  ни  на  шаг,  думала моими мыслЯми, глЯдела на все моими
глазами.
     - Љак скажет Ќина... как пожелает Ќина... - только и слышали от нее.
     €  никто  над нею не смеЯлсЯ, потому что никому и в голову не приходило
смутить покой этого кроткого, чудного ребенка.
     € потом ее охранЯла Я, а менЯ уважали и чуточку побаивались в классе.
     Ћдна только Љрошка временами задевала ‹юду.
     - ‚ласовскаЯ,  где  же  твой  командир?  -  кричала она, завидЯ одиноко
идущую откуда-нибудь девочку.
     џ   узнавала   стороной   проделки  Њарковой,  но  прекратить  их  была
бессильна.  ’олько наша глухаЯ вражда увеличивалась с каждым днем все больше
и больше.
     ‹юда  приехала  из  Њалороссии.  Ћна  обожала  всю Џолтаву, с ее белыми
домиками  и  вишневыми  садами.  ’ам,  вблизи этого города, у них был хутор.
Ћтца  у  нее  не  было. Ћн был героем последней турецкой кампании и умер как
герой,  с  неприЯтельским  знаменем в руках на обломках взЯтого редута. ‘вою
мать, еще очень молодую, она горЯчо любила.
     - ЊамусЯ-кохана,  гарнаЯ  мама,  - постоЯнно щебетала она и всЯ дрожала
от радости при получении писем с далекой родины.
     “  нее был еще брат ‚асЯ, и все трое они жили безвыездно со смерти отца
в их маленьком именьице.
     ‚се  это  рассказывала  мне  ‹юда, после спуска газа, в длинные осенние
вечера,  лежа  в  соседней  со мною жесткой институтской постельке. Ќе желаЯ
оставатьсЯ  в  долгу,  Я  тоже  рассказывала  ей  о  себе,  о доме. Ќо о тех
страшных  приключениЯх,  которые  встречались в моей жизни, Я умолчала. џ не
хотела  пугать  ‹юду  -  робкую  и  болезненно-впечатлительную  по  природе.
„овольно  было  с  нее  и тех рассказов, которые с таким восторгом слушались
институтками  в  вечерний поздний час, когда класснаЯ дама, поверившаЯ в наш
притворный  храп,  уходила  на  покой  в  свою  комнату.  ’ут-то  начинались
настоЯщие   ужасы.   Љиpa   „ергунова   отличалась   особенным   мастерством
рассказывать  "страсти",  и  при этом рассказывала она "особенным" способом:
таращила  глаза,  размахивала руками и повествовала загробным голосом о том,
что  наш  институт  когда-то был женским монастырем, что на садовой площадке
отрыли  скелет  и  кости,  а  в  селюльках,  или  музыкальных  комнатах, где
институтки  проходили  свои  музыкальные  упражнениЯ,  бродЯт  тени  умерших
монахинь, и чьи-то мохнатые зеленые руки перебирают клавиши.
     - Ђй-ай,   -   прерывала  какаЯ-нибудь  из  более  робких  слушательниц
расходившуюсЯ рассказчицу, - пожалуйста, молчи, а то Я закричу от страха.
     - Ђх,  какаЯ  же  ты дрЯнь, душка! - сердилась возмущеннаЯ Љира, - сама
же просила рассказывать...
     - „а  Я  просила "без глаз", - оправдывалась перетрусившаЯ девочка, - а
ты и глаза страшные делаешь, и басишь ужасно...
     - Ѓез   глаз   и  без  баса  не  то!  -  авторитетно  заЯвлЯла  Љира  и
окончательно   разражалась   гневом.  -  Ќечего  было  просить  -  убирайсЯ,
пожалуйста!
     ђассказ  прерывалсЯ.  Ќачиналась  ссора.  Ђ  на  следующий  вечер та же
историЯ.  „евочки  забирались  с  ногами  на  постель Љиры, и она еще больше
изловчалась в своих фантастических повествованиЯх.
     ‚ременами   Я   взглЯдывала   на   ‹юду.  …е  ротик  открывалсЯ,  глаза
расширЯлись ужасом, но она жадно слушала, боЯсь проронить хоть одно слово.
     Љак-то  за  обедом  серьезнаЯ  „одо сказала, что ей привелось встретить
лунатика.  „евочки,  жадные  до  всего  таинственного,  обрадовались  новому
предмету разговора.
     - Љакой   лунатик?  где  ты  его  встретила?  чем  это  кончилось?..  -
набросились  они  на  „одо, но, к большому разочарованию любопытных, девочка
могла  только сказать, что "он" был во всем белом, что шел, растопырив руки,
что  глаза у него были открыты и смотрели так страшно, так страшно, что она,
„одо, чуть не упала в обморок.
     - Ђ  что  всего  ужаснее,  душки,  - добавила „одо, заставив вздрогнуть
сидевшую  рЯдом  с  нею  ‹юду,  -  ”енЯ говорит, что тоже видела лунатика на
церковной паперти.
     - Ќу,  милаЯ,  и  ты  и  твоЯ  ”енЯ  врете! - рассердилась Я, видЯ, как
зрачки  ‹юды  расширились от ужаса и всЯ она лихорадочными глазами впилась в
рассказчицу.
     - Ќу,  у  тебЯ  все  врут!  а  пойди-ка  на  паперть  и сама увидишь, -
недовольно заЯвила Љира.
     - Mesdam'очки,  на паперти по ночам духи поют, - неожиданно вмешалась в
разговор Љраснушка, - стра-а-шно!
     - ’русихам все страшно! - насмешливо улыбнулась Я.
     - Ђ тебе не страшно?
     - Ќет.
     - € пошла бы...
     - Џойду.
     - —то?! - и девочки даже привскочили на своих местах.
     - €  пойду!  - еще упрЯмее возразила Я, - пойду, чтоб доказать вам, что
вы все это сочинЯете.
     ‚  ту  же  минуту  ‹юда незаметно толкнула менЯ под локоть. џ повела на
нее недовольными глазами.
     - —то тебе?
     - Ќиночка, не ходи! - шепнула она мне тихо.
     - Ђх,  оставь, пожалуйста, чего ты боишьсЯ? Џойду, разумеетсЯ, и докажу
всем вам, что никакого лунатика, ни духов нет на паперти.
     - Ќу,  и отлично! - крикнула на весь стол €ванова, - пусть „жаваха идет
сражатьсЯ  с  лунатиками,  черной монахиней, с кем хочет. ’олько, светлейшаЯ
принцесса, не забудьте оставить нам ваше завещание.
     - Ќепременно,  -  поспешила Я ответить, - длЯ тебЯ и длЯ Љрошки: тебе Я
завещаю  мой  завтрашний  обед, а Љрошке - все мои старые тетради, чтобы она
продала  их  и  купила  себе  на  вырученные деньги какой-нибудь талисман от
злости.
     „евочки   фыркнули.   Њаркова  и  €ванова  презрительно  улыбнулись,  и
разговор перешел на другую тему.
     Џо  возвращении  в  класс  из столовой ‹юда робко подошла ко мне и тихо
прошептала:
     - Ќиночка, если не ради менЯ, то ради €рочки не ходи на паперть.
     - ‚здор,  -  отвечала  Я,  -  вот ради €рочки-то Я и пойду туда. ‚едь Я
ничего  еще  не  сделала,  чтобы  доказать  ей,  что  Я  ничего  не боюсь, и
заслужить  ее  любовь.  Ќу, вот пусть это и будет моим подвигом во имЯ ее. €
ты не мешай мне, пожалуйста, ‹юда!
     Ќаступил  вечер.  Ќас  отвели  в  дортуар и до спуска газа предоставили
самим  себе.  „евочки,  очевидно,  забывшие  о моем решении идти на паперть,
разбившись  на  группы,  разговаривали  между  собой.  ’олько маленькаЯ ‹юда
ежеминутно устремлЯла на менЯ свои вопрошающие глазки.
     ‹ишь  только  дежурнаЯ  Fraulein  ѓенинг  скрылась  за дверью, Я быстро
вскочила и начала одеватьсЯ.
     - Људа? - испуганно шепнула приподнЯвшаЯсЯ на локте ‹юда.
     џ  не  ответила,  сделав  вид,  что  не  слышала  ее  слов,  и бесшумно
выскользнула из дортуара.
     „линный   полуосвещенный   коридор,   тЯнувшийсЯ  вплоть  до  церковной
паперти,  невольно пугал одним своим безмолвием. ’олько неопределенный, едва
уловимый  шум  газа  нарушал  его  могильную тишину. ђобко скользила Я вдоль
стены по направлению к церкви.
     ‚от  уже  темнаЯ  церковнаЯ  площадка,  словно сиЯющаЯ чернаЯ пропасть,
неприЯтно выглЯнула на менЯ сквозь стеклЯнные двери.
     "’очно   глаза   чудовища",   -   подсказало   мне   мое  встревоженное
воображение,  когда  при  свете  тускло  горевших  газовых  рожков Я увидела
выступившие светлыми полосками дверные стекла.
     Ћднако  Я  храбро взЯлась за ручку. ’ЯжелаЯ дверь растворилась с легким
скрипом.  Ќа  паперти  было  совсем  темно.  Ћщупью  отыскала Я скамейку, на
которой  в  дни церковной службы отдыхали воспитанницы, и села. ЏрЯмо против
менЯ  были  церковные  двери,  направо  - коридор младшей половины, налево -
старшей.  Ћтдаленные газовые рожки чуть мерцали, ронЯЯ слабый свет на двери,
но всЯ площадка и широкаЯ лестница тонули во мраке.
     "Ќу,  где же лунатик, - храбрилась Я, оглЯдываЯсь во все стороны, - все
это одна выдумка глупых девочек..."
     џ  не  досказала  и  вздрогнула...  ђаздалсЯ  глухой  и тЯжелый звук...
Ћдин...  второй...  третий.  ќто  пробило двенадцать на нижней площадке... €
снова тишина - жуткаЯ... страшнаЯ...
     Њне  стало  холодно...  џ уже поднЯлась и направилась было к коридорной
двери  обратно,  как вдруг случайно оглЯнулась и... ужас сковал мои члены...
ЏрЯмо  на  менЯ надвигалась высокаЯ белаЯ фигура. ’ихо, медленно ступала она
по  паперти...  ‚от  она  ближе,  ближе...  •олодный  пот выступил у менЯ на
лбу...  ноги  подкашивались,  но  Я  сделала  невероЯтное усилие и бросилась
вперед, протЯгиваЯ руки к белой фигуре.
     ‚  тот  же миг три раздирающие душу крика огласили своды мирно спавшего
института...  Љричал  белый  лунатик, кричал кто-то еще, спрЯтавшийсЯ в углу
за стеклЯнной дверью, кричала Я, зараженнаЯ ужасом.
     Ќе  помнЯ себЯ, Я бросилась назад по коридору, пулей влетела в дортуар,
сильно хлопнув дверью, и, бросившись с постель, зарылась в подушки.
     ЏоднЯлсЯ   плач,   суматоха...  Ћсветили  дортуар,  прибежали  девушки,
спавшие в умывальной.
     ‡ахлебываЯсь  от  волнениЯ,  Я  посылала  их  на  паперть  - спасать от
лунатика его жертву.
     Fraulein   ѓенинг,   ничего  не  понимавшаЯ  из  того,  что  случилось,
помчалась  со  свечой  на  паперть в сопровождении служанок. —ерез несколько
минут  они  вернулись,  несЯ  на  руках бесчувственную ‹юду; с ними была еще
третьЯ  девушка  в  длинном  белом "собственном" платье. Ћна приехала в этот
вечер  из  гостей  и  пробиралась  на ночлег в то времЯ, когда Я дежурила на
паперти.  џ  была  уничтожена...  „евушка  в  белом и оказалась тем страшным
лунатиком, который так испугал менЯ. Њне было обидно, совестно, неловко...
     Ќа  вопросы доброй Љис-Љис Я не могла не отвечать правды. Ђ правда была
так смешна и нелепа, что Я едва собралась с духом рассказать ей.
     џ  злилась...  ‡лилась  больше  всего  на ‹юду, сделавшую мое положение
таким смешным и некрасивым.
     €  кто  ее  просил  идти за мною, прЯтатьсЯ за дверью, защищать менЯ от
несуществующих призраков? ‡ачем? зачем?
     ‚зволнованнаЯ,  пристыженнаЯ,  Я  быстро  разделась  и легла в постель.
‘квозь  полузакрытые  веки  Я  видела,  как  привели  в  чувство  до  смерти
напуганную  ‹юду,  видела, как ее уложили в кровать и как, по уходе фрейлен,
бледнаЯ, измученнаЯ, она приподнЯлась немного и тихо шепнула:
     - ’ы спишь, Ќина?
     Ќо  Я  молчала... Њаленький злой бесенок, засевший во мне, не давал мне
покоЯ.  џ  злилась  на  всех,  на класс, на ни в чем не повинную девушку, на
себЯ, на ‹юду.
     „олгий сон не успокоил менЯ.
     - Ђга,   струсила!   -   услышала   Я  первое  слово  разбудившей  менЯ
насмешливым смехом Њани €вановой.
     - Џринцесса  ѓорийскаЯ  испугалась  дортуарной  девушки!  -  вторила ей
Љрошка.
     ‡ащищатьсЯ  Я  не  пожелала  и  только  метнула  в  сторону  ‹юды злыми
глазами.
     "‚от  что  ты  наделала,  -  красноречиво  докладывал  мой рассерженный
взглЯд  - в какое милое положение поставила менЯ! ‚семи этими неприЯтностЯми
Я обЯзана только тебе одной!"
     Ћна  посмотрела  на  менЯ  полными  слез  глазами,  но  на  этот раз ее
затуманенный  печальный  взглЯд  не разжалобил, а окончательно вывел менЯ из
себЯ.
     - Ђх,  не  хнычь,  пожалуйста! Ќапортит, а потом реветь! - крикнула Я и
вышла из дортуара, сильно хлопнув дверью.
     Ћна,  однако,  еще раз попыталась подойти ко мне в коридоре. Ќо и тут Я
вторично оттолкнула беднЯжку.
     ѓрустно,  опустив  кудрЯвую  головку,  поплелась она в спальню, а Я еще
долго  дулась,  стоЯ  у окна в коридоре. „аже €рочка, подошедшаЯ ко мне (она
дежурила   за   больную   классную  даму  в  дортуаре  пЯтых),  не  усмирила
водворившегосЯ в мою душу беса.
     - —то  это,  Ќина,  с  вами?  ‚ы  как  будто расстроены? - спросила она
обычным ей покровительственным тоном.
     - Ћставьте  менЯ,  все  оставьте!  -  капризно твердила Я, кусаЯ губы и
избегаЯ ее взглЯда.
     - ‚  самом  деле,  вас  следует  оставить,  Ќина: вы становитесь ужасно
несносной,  -  строго  произнесла  €рэн,  очевидно,  обиженнаЯ  моим  резким
ответом.
     - Ќу,  и  слава  Ѓогу, - совсем уже нелепо, по-детски пробормотала Я и,
передернув  плечами, побежала в спальню, желаЯ спрЯтатьсЯ и остатьсЯ наедине
с моим маленьким горем.
     Љаково  же  было мое изумление и негодование, когда Я увидела мою ‹юду,
моего  единственного  первого  друга,  между  Њаней €вановой и торжествующей
Љрошкой  - моими злейшими врагами!.. џ сразу понЯла, что они воспользовались
нашею  ссорою  с  ‹юдою,  чтобы,  назло мне, привлечь ее к себе и сделать ее
подругою,  товаркою.  €х  Я  понЯла,  но  ‹юда,  ‹юда,  как  она согласилась
подружитьсЯ  с  ними?..  Ќеужели  она  не догадалась, сколько обиды и горечи
нанесла  этим  поступком моему и без того измученному сердцу? Ђ Я так любила
ее!..
     џ  была  возмущена  до  глубины  души,  возмущена  и против €вановой, и
против  Њарковой, и против ‚ласовской - против всех, всех. џ не помню, что Я
крикнула  им,  но,  вероЯтно,  что-нибудь  обидное,  потому  что  ‚ласовскаЯ
испуганно  заморгала  своими вишневыми глазами, а ангельское личико Њарковой
исказилось злой гримаской.
     Њесть  Љрошки  удалась  на славу! ЋтнЯв от менЯ моего друга, она лишала
менЯ   последнего   солнечного   луча,   последней   радости   в   холодных,
негостеприимных институтских стенах.


                                 ѓлава VIII

                      €з-за вороны друзьЯ на всю жизнь

     ЏотЯнулись  ужасные  дни...  Ќазло  ‹юде Я подружилась с Ѓельской. Ќаши
шалости   превосходили  все  прежние.  ЃельскаЯ  была  хитра  на  выдумки  и
изворотлива,  как кошка. Њы бегали, беснуЯсь, по всему институту, кричали до
хрипоты  в  часы рекреации, не боЯсь начальства, гулЯли на половине старших.
ђастрепанные,   хохочущие,   крикливые,   мы   обращали   на  себЯ  всеобщее
внимание...  Љлассные  дамы  удивлЯлись резкой перемене в моем характере, но
не  бранили  менЯ  и  не  взыскивали.  џ  была общей любимицей, да к тому же
многое приписывалось моим нервам и острым проЯвлениЯм тоски по родине.
     - —то  с  вами, Ќина, - удивлЯлась €рочка, глЯдЯ, как Я, всЯ краснаЯ от
беготни,  неслась  к  ним  на  половину, вопреки запрещению синЯвок*. - џ не
узнаю вас больше!
     ______________
     *  "‘инЯвками" воспитанницы института называли классных дам, потому что
они носили синее форменное платье. (Џримеч. сост.)

     - џ  веселюсь,  феЯ  €рэн,  -  смеЯлась  Я,  -  разве  бедным маленьким
седьмушкам запрещено веселитьсЯ?
     …сли  б  она  знала,  как  Я была далека от истины! Ќа глазах класса, в
присутствии  ненавистной Љрошки, ее оруженосца Њани и еще недавно мне милой,
а  теперь  чужой  и далекой ‹юды, Я была настоЯщим сорвиголовою. ‡ато, когда
дортуар  погружалсЯ  в  сон  и  все  утихало  под сводами института, Я долго
лежала  с  открытыми  глазами  и перебирала в мыслЯх всю мою коротенькую,