лениЯ.  Џоэтому перемены всегда к
лучшему,  потому  и  забываетсЯ все  недоделанное,  все  неоплаченные долги,
собственные и чужие.  Ћтцовы письма как бы всегда напоминали Љарналю, что не
следует забывать о  своем происхождении,  он,  как ни был занЯт,  все больше
погружаЯсь в беспредельность проблем,  которые возрастали,  модно выражаЯсь,
по экспоненте,  иногда невольно уже и  не уходил мыслью в прошлое,  а как бы
проваливалсЯ  в   пропасть   воспоминаний,   чтобы   удовлетворить  исконное
человеческое стремление поглЯдеть на  себЯ со  стороны,  определить масштабы
перемен собственных.  € всЯкий раз убеждалсЯ: видишь вокруг множество людей,
но не себЯ самого. ‘ебЯ все же выдумываешь, так же, как и собственный голос,
которого почти никогда не слышишь и не узнаешь,  когда звучит он, к примеру,
по  радио.  Ћт  этого неумениЯ увидеть себЯ  самого порой рождаетсЯ ощущение
бессилиЯ.  ’ы  только такой,  как  есть сегоднЯ,  а  не  такой,  каким был и
когда-то  будешь.  ’ы похож на времЯ,  отмериваемое часами:  часы показывают
только эту минуту,  и ничего больше -  ни назад, ни вперед. ‹юди, от природы
не  наделенные силой  превышать самих  себЯ,  охотно подчинЯютсЯ автоматизму
времени;  и тогда воцарЯетсЯ настроение жить только нынешней минутой,  плыть
по  течению,  полагатьсЯ лишь на собственные усилиЯ,  забываЯ о  корнЯх,  не
заглЯдываЯ на  вершины.  ’огда  думать о  жизни  своей  страшно,  потому что
схватываешь лишь  концовку,  лишь ближайшее,  все  предыдущее тонет в  целых
океанах событий,  которые ты и не берешьсЯ вообразить, ни перечесть, и такой
человек  как  будто  и  не  жил,  а  лишь  присутствует нынче  при  развЯзке
собственной жизни.  ‚се уже произошло будто за пределами его опыта:  любовь,
ненависть,  мужество,  страданиЯ,  измены,  дружба,  выдержка. € не понимают
такие люди, что, возвращаЯсь к самому себе, жаждешь снова сравнЯтьсЯ с собой
в  минуты  наивысших взлетов и  чувствуешь всЯкий раз,  как  это  мучительно
трудно, а то и вообще невозможно. ’ак идешь вперед, вечно возвращаЯсь назад,
отбегаЯ,  чтобы  разогнатьсЯ,  как  маленький  мальчик,  чтобы  перепрыгнуть
лужицу, или чемпион мира, который, прежде чем осуществить прыжок за отметину
мирового рекорда, отходит назад, длЯ разбега.
     …сть ли у нас историЯ,  корни, обладаем ли мы богатствами многовековыми
и неохватными -  или только примитивнаЯ электронность, машиннаЯ оголенность,
безжалостнаЯ функциональность,  где умирают все мечты, где нет воспоминаний,
передышек?  ’вое происхождение,  твоЯ историЯ,  историЯ твоего народа как бы
подпирают тебЯ,  умножают твои  силы,  ты  приобретаешь многомерность,  тебе
кажетсЯ,  будто жизнь твоЯ не ограничиваетсЯ скромными измерениЯми,  которые
разрешают законы природы,  -  ведь ты овладел еще и законами истории,  и вот
уже  тебе  тысЯча  и  десЯть  тысЯч  лет,  а  впереди  -  беспредельность  и
неограниченность.  € горько становитсЯ,  когда, оглЯдываЯсь назад, замечаешь
нерадивость и  пренебрежение опытом народа даже на примере небольшого твоего
мирка детства. Љто-то же билсЯ в тринадцатом столетии с татарами на •имкиной
горе,  раз  там  и  теперь еще  стоЯт  ’атарские могилы,  кто-то  не  пускал
татарских всадников в  плавни пасти коней,  а  может,  не пускал и на Љиев -
ведь Ѓатый шел на  золотой город русичей вдоль „непра?  Љто?  Ќи  имени,  ни
воспоминаниЯ.  „а что тринадцатый век?  „аже те порубленные махновцами возле
Ћлейнички красные бойцы -  кто  они,  как  их  имена,  каково происхождение,
откуда они?  Ќикто не  знает,  все смыто весенними днепровскими водами,  все
проросло  травой,  разноситсЯ  ветрами,  только  безымЯнные  следы,  как  те
глубоченные,  точно на лунной поверхности,  метровой глубины колеи в плавнЯх
посреди  тальника,  что  были  выбиты  советскими танками,  шедшими в  сорок
третьем  на  Љуцеволовскую  переправу.  Ђ  кто  шел,  кто  пал,  чьи  могилы
разбросаны в  степи,  позарастали после  войны  буйной  пшеницей,  а  потом,
распаханные равнодушными тракторами,  и  совсем исчезли так же,  как залитые
танковые неизгладимые следы в плавнЯх водами „непродзержинского морЯ? ’еперь
даже  юные  озерЯнские следопыты  не  установЯт имен,  кроме  тех  немногих,
которые уже  во  времЯ войны погибли в  самом селе и  были похоронены там  с
упоминанием,  кто они и  откуда,  и теперь перенесены на новое кладбище,  на
которое в „ень Џобеды приезжают их родные с ‚олги,  “рала, ‘ибири, с Љавказа
и  стоЯт,  печалЯсь,  у  красных обелисков,  вокруг  которых зелено струЯтсЯ
прекрасные просторы степи.
     ‚се,  что живет с человеком, принадлежит ему. € те гуси, которые спасли
когда-то ђим; и краковский трубач, который известил о приближении татарского
войска и погиб от вражеской стрелы в горло,  падал,  захлебываЯсь кровью,  и
трубил,  трубил и не упал - падает уже семьсот лет и никогда не упадет; и та
отважнаЯ девушка,  котораЯ похитила у  татарских жен зернышко мальвы,  чтобы
украсить ею  фасады всех хат  “краины;  и  Ђлександр Ќевский,  что и  доныне
смотрит,   как  ломаетсЯ  под  псами-рыцарЯми  лед  на   —удском  озере;   и
днепропетровский  парень   ‘аша   Њатросов,   закрывший   грудью   амбразуру
фашистского  дзота;  и  молодогвардейцы  -  дети,  которые  своим  героизмом
превзошли даже  взрослых борцов.  ђазве все  это  можно забыть?  €  разве не
странны те люди,  которые времЯ от времени поднимают разговор о том,  что не
нужно-де нам ни скифов,  ни муромцев, ни казаков, ни участников восстаний, а
только и знают, что почаще заглЯдывать в подойник, чтобы установить, сколько
дала корова молока, или караулить курицу, пока она снесет Яйцо.
     Ќе забыть Љарналю никого и  ничего.  Ќи лейтенанта Љовалева,  с которым
стоЯл в  окопе,  когда вдруг с  пришепетыванием прилетела фашистскаЯ мина  и
взрывом свалила обоих.  Љовалев упал,  накрыл  его  своим  телом,  когда  же
Љарналь,  окровавленный и  оглушенный,  освободилсЯ,  удивлЯЯсь,  почему  не
шевелитсЯ Љовалев,  то с ужасом увидел,  что у него миной снесло голову.  Ќе
забыть  однокурсника  ‚асю  ћбкина,  у  которого  всегда  нестерпимо  болели
перебитые в  танке ноги,  и  он материлсЯ от этой боли в  самые неподходЯщие
моменты:   перед   девушками,   перед  преподавательницей,   перед  строгими
экзаменаторами. Ќе забыть сирот из колхозного патроната и послевоенных вдов.
‚сех помнить будешь,  не перешагнешь, не перепрыгнешь ни через год, ни через
день, ни через час!
     …сли бы попыталсЯ перечислить или хотЯ бы определить в  общих чертах те
перемены,  что  умещались в  двадцатилетнем промежутке между  двумЯ отцовыми
письмами (промежуток,  надо сказать,  наполненный и другими письмами отца, в
которых умело и  мудро определено главное,  что произошло в  его мире),  то,
наверное,  не  хватило бы  самой  объемной памЯти ни  одной из  созданных им
вычислительных машин.  Ћдно мог сказать наверное: никто не сидел сложа руки,
ибо  времЯ  летит одинаково неудержимо длЯ  всех  и  затЯгивает нас  в  свое
движение и  ритм  даже тогда,  когда кажетсЯ нам,  будто мы  сами создаем то
времЯ.
     Љарналь летал в  стратосфере между материками,  спускалсЯ под  воду  на
атомоходе,  присутствовал при старте космических ракет,  на Ѓайконуре, ходил
по  царским палатам в  Њосковском Љремле,  видел  тайгу,  пустыню,  океаны и
ѓималаи,  поднималсЯ на  пирамиду •еопса  по  темной  стометровой штольне  и
спускалсЯ в  угольную шахту с  крутопадающими пластами по еще более крутой и
длинной  штольне,   слушал  работу  миллионокиловаттной  турбины  и  пыталсЯ
расслышать,  как  растет  под  землей слабый побег  пшеницы,  выступал перед
пионерами,  перед  государственными комиссиЯми,  с  кремлевской трибуны и  с
трибуны  ЋЋЌ.  „остаточно?  Ћн  был  трижды  в  ‘токгольме,  четыре  раза  в
•ельсинки, шесть раз в Џариже и Ѓелграде, сто раз в Њоскве, двенадцать раз в
Ѓудапеште,  пЯть раз в Џраге,  дважды в Џекине (дважды!),  шестнадцать раз в
Ќью-‰орке  (шестнадцать!),   трижды  в  „ели,   в  Ѓонне,   Ѓерлине,  ’окио,
Ђмстердаме,  ‹ондоне,  Љопенгагене,  ђиме. Џеречень можно еще продолжить, но
надо ли?  €зменилась ли  от  всего этого в  Љарнале хоть жилка?  …сли что  и
изменилось, то разве что под действием законов природы, под влиЯнием лет, то
есть,  откровенно  говорЯ,  старости.  ‚сегда  молоды  только  стюардессы  в
самолетах, в которых ты летишь над миром. †изнь или полет?
     —еловек становитсЯ великим тогда,  когда он лучше других понимает нужды
своего времени,  пока он  направлЯет все общественные силы на  осуществление
этих потребностей,  за ним все идут,  охотно предлагают свои силы,  помогают
действовать длЯ всеобщего добра.  Ќо  бывает,  что такой человек на  этом не
останавливаетсЯ и начинает осуществлЯть уже свои собственные планы,  которые
ему,  вполне вероЯтно,  кажутсЯ и мудрыми, и грандиозными, но, к превеликому
сожалению,  не базируютсЯ на истинном положении вещей. Љ примеру, кто станет
отрицать,  что  кукуруза -  прекрасный злак?  €ли  что  горох -  чрезвычайно
полезное растение? Ќо попробуйте засеЯть кукурузой и горохом всю нашу страну
от  Љушки  до  Њурманска -  что  получитсЯ?  ‚сегда находЯтсЯ люди,  которые
подпрыгивают при каждом случае:  ах,  как это прекрасно! Ђх, как грандиозно!
Ђх,  какаЯ  мудрость!  Ќо  народ никогда долго не  сможет жить  в  разлуке с
истиной.  Ћн  никому не  позволит злоупотреблЯть его  терпением.  Ќеминуемые
перемены,  этот  закономерный результат усилий  целого  народа,  устранЯют с
дороги все.
     €сториЯ  творитсЯ  не   на  безлюдных  просторах.   …динственное  место
исторического действиЯ - это жизнь каждого отдельного человека, человеческие
судьбы,   жизнь  не   дает   возможности  пребывать  в   роли   наблюдателЯ.
ѓосударственнаЯ дисциплина предусматривает уважение к  людЯм,  наделенным на
то или иное времЯ властью,  но законы хозЯйственной жизни,  к сожалению,  не
всегда совпадают с требованиЯми морали,  даже самой высокой. ђано или поздно
должен был вступить в  действие закон,  сформулированный когда-то Џронченко:
все  будут снЯты или  умрут.  Ќо  между тем сам Џронченко,  не  соглашаЯсь с
некоторыми почти  бессмысленными замыслами одного из  государственных мужей,
вернулсЯ на  работу по  научной специальности.  Љарналь ездил к  Џронченко в
гости,  не  имел  намерениЯ  отказыватьсЯ от  знакомства с  этим  прекрасным
человеком только потому,  что у того изменилась,  и не к лучшему, должность,
они  ездили  по  городу,  Џронченко рассказывал академику (Љарналь  уже  был
академиком на то времЯ,  недопустимо молодым академиком, следует заметить!),
что  бы  ему  хотелось еще сделать в  жизни,  однако сделано уже было и  так
немало,  -  и  ни единого слова ни о  государственном муже,  ни о их немного
странной  и  внешне  почти  непрослеживаемой  дружбе.  Џронченко  не  спешил
благодарить ЉарналЯ за верность,  тот не носилсЯ со своим благородством. €бо
разве же не так должны вести себЯ все честные люди?
     Ључмиенко в  те годы вспомнил свой давнишний опыт -  в  соответственную
минуту  торчать  перед  глазами  -   и  вновь  очутилсЯ  на  трибунах.  Ѓыло
впечатление,  что он и  спит на трибуне.  ‡аписывалсЯ на выступление всюду и
записывалсЯ первым,  чтобы перед ним не  провели ту всемогущественную черту,
котораЯ кое-кому закрывает рот даже и  тогда,  когда он может сказать что-то
стоЯщее.  Џравда,  Ључмиенко использовал трибуны  только  местного значениЯ.
‚ыше его не пустили.  ЋпЯть же нашлись мудрые люди, - если посмотреть, то во
все  времена в  таких людЯх нет недостатка.  ‘уть всех выступлений Ључмиенко
сводилась  у  одному  и  тому  же:   вот  есть  солидные  научные,  а  то  и
научно-производственные учреждениЯ.  Љто их возглавлЯет? ’е или иные люди. Ђ
если присмотретьсЯ к  тем  людЯм,  то  что  мы  увидим?  Њы  увидим,  что их
поставили другие люди.  ђаботники.  Ћтветственные, можно сказать откровенно.
’еперь встает вопрос,  где  те  работники сегоднЯ?  “держались они на  своих
высоких должностЯх или государственнаЯ мудрость распорЯдилась переставить их
несколько ниже?  Љто захочет, тот убедитсЯ. Љак сказал поэт: "€ных уж нет, а
те  далече".   €стина  неопровержимаЯ.   Ћднако  поставленные  теми  снЯтыми
продолжают  возглавлЯть,   остаютсЯ  на  своих  должностЯх  безосновательно,
незаконно,   противоестественно.  Љакой  вывод?  ‡аменить  их  людьми  более
достойными, по-настоЯщему идейными, преданными делу, проверенными на деле.
     Ќи  одного имени,  а  все  понЯтно.  ‚се  сводилось к  обыкновеннейшему
примитивно-логичному  треугольнику:   Џронченко  -   Љарналь  -   Ључмиенко.
Џронченко поставил ЉарналЯ, теперь Џронченко снЯт, следовательно, надо снЯть
и  ЉарналЯ,  а  вместо него  -  третий угол  -  Ључмиенко.  „овольно с  него
неизвестности и возмутительной недооценки! Ћн готов наконец возглавить! —то?
Љарналь академик,  а  есть еще немало докторов наук?  Ќу  и  что?  Ћн охотно
возглавит и  докторов,  и  академиков!  ђазве  важны  образованиЯ и  званиЯ?
ѓлавное -  идейность!  Ћднажды Ључмиенко получил записку. ‘прашивали, бывают
ли  идейные  дураки.  Ључмиенко  неосторожно прочитал  записку  и,  потрЯсаЯ
листочком,  сказал:  "‘частье,  что  этот  человек не  подписалсЯ под  таким
провокационным вопросом!"  ‡ал загремел от  хохота,  похоронив Ључмиенко под
его могучими обвалами.
     Љогда Џронченко вернулсЯ в столицу, они встретились с Љарналем опЯть же
не так,  как это водитсЯ между друзьЯми,  не за столом,  не в мирной беседе,
исполненной воспоминаний,  вздохов,  сожалений и  подбадриваний.  ‘нова  был
звонок,  снова неожиданный, снова Љарналь узнал, что Џронченко уже несколько
дней в столице,  хотЯ семьЯ еще в Џриднепровске,  живет пока в гостинице, но
уже есть рабочее место,  кабинет,  телефоны, обычнаЯ обстановка и, что всего
главнее,  масса нерешенных проблем,  которых с  каждым мгновением становитсЯ
все больше и больше. Ќо и не ради этого позвонил Љарналю Џронченко.
     - “гадай,  - сказал он с доброй таинственностью в голосе, - угадай, кто
тут у менЯ сидит.
     - Џо-моему,  это невозможно, - ответил Љарналь. - ‹ибо кто-то из сорока
пЯти миллионов жителей “краины,  либо кто-то из двухсот пЯтидесЯти миллионов
советских граждан,  либо,  если  брать глобальные масштабы,  один из  трех с
половиной  миллиардов  жителей  земного  шара.   ќтих  вариантов  не  сможет
рассчитать никакаЯ электроннаЯ машина.
     - Ђ еще кибернетик!  -  засмеЯлсЯ Џронченко.  - Љоли так, придетсЯ тебе
приехать ко мне. Џо телефону больше ничего не скажу.
     - Џриехать? Ђ куда?
     Љарналь  ехал  не  столько длЯ  того,  чтобы  увидеть неведомого гостЯ,
сколько самого Џронченко. ‘ожалел, что не обладает умением бурно высказывать
свою радость.  Ђ  как он действительно счастлив,  что снова обретает высокую
радость общениЯ с  этим человеком,  рЯдом с  которым нельзЯ мыслить мелочно,
неинтересно, приземленно, который сам горел и зажигал тебЯ, который светилсЯ
такой чистотой и честностью,  что как бы просвечивал и тебЯ самого, сам умел
увлекатьсЯ и  поддерживал это умение и способность к увлечениЯм и в тебе.  Ђ
что за человек без увлечений?
     Џомощник  у  Џронченко  был  новый.   ‘куластый,  проворный,  с  умными
внимательными глазами,  с приветливой,  несколько несмелой улыбкой, он сразу
узнал ЉарналЯ,  хотЯ  врЯд ли  видел его  когда-нибудь,  не  стал по  обычаю
помощников пугать и предупреждать,  чтобы не задерживалсЯ и не отнимал много
времени,  а  как бы  даже обрадованно сказал:  "Џрекрасно,  что вы так скоро
приехали, Џетр Ђндреевич!"
     Љарналь  переступил порог  хорошо  знакомого  ему  кабинета,  простого,
скромного,  со столом длЯ заседаний,  портретом ‹енина над столом,  еще были
там  кресла длЯ  посетителей,  селектор и  телефоны на  специальном столике,
ковроваЯ дорожка на полу - больше ничего.
     Џронченко уже шел навстречу, но шел не один - рЯдом с ним была женщина,
которую Љарналю не  надо  было и  узнавать,  так  как  видел ее  каждый год,
приезжаЯ в гости к отцу. ‡инька. Џредседатель колхоза "„нипро". Ќичего в ней
от бывшей ‡иньки,  так же, как ничего не осталось в нем от бывшего чувства к
ней. ђазве что глубоко теплилась искорка чего-то горестного, затерЯнного под
напластованием лет.  ‡инька изменилась почти до неузнаваемости. Љогда-то она
носила с собой запах школы, тот вечный запах кислородного голоданиЯ, точно у
подводников.  Ђ  теперь несла с собой ароматы степи,  молодой озими,  густых
ветров,  крупных дождевых капель, щедрот земных и небесных и сама была точно
воплощение щедрости  -  пышнаЯ,  полногубаЯ,  большеглазаЯ,  голосистаЯ.  Ќа
импортном темно-синем  костюме  красиво выделЯлись ордена,  и  Љарналь успел
подумать,  что ‡иньке,  или,  как ее теперь зовут, ‡инаиде ”едоровне, ордена
идут, они как бы созданы длЯ такой вот украинской красоты.
     - “знаешь? - спросил Џронченко.
     - „а мы два месЯца назад виделись,  -  вырвалось у ‡иньки,  - с чего бы
это Џетру менЯ забыть.
     - Ђ  ты  что,  сразу к  начальству,  к  землЯку и  не показываешьсЯ?  -
обиделсЯ Љарналь, который никак не мог понЯть, как и почему очутилась ‡инька
у секретарЯ –Љ по промышленности.
     - џ же не в гости к землЯкам,  а на совещание председателей колхозов, -
лукаво повела она  глазами на  Џронченко,  мол,  видите,  еще и  до  сих пор
ревнует. Ђ может, Љарналю это только показалось. „а и не мог Џронченко знать
об их прошлом.
     Љарналь поздравил Џронченко с возвращением. ‚ышло это у него неуклюже и
как бы  натЯнуто.  ‡инька смотрела на  него вполглаза,  улыбаЯсь,  она знала
Љарналеву несмелость еще вон с  каких лет,  но  что он  и  поныне,  уже став
академиком, не избавилсЯ от своего мальчишеского недуга, этого никогда бы не
могла подумать.
     Ђ  Љарналь смущалсЯ еще  больше от  присутствиЯ здесь  ‡иньки.  ‘лишком
хорошо знал Џронченко, чтобы поверить, будто тот вот так просто решил свести
у  себЯ  в  кабинете землЯков.  Џоэтому  вел  себЯ  сдержанно,  настороженно
усаживалсЯ рЯдом с  ‡инькой за  стол напротив Џронченко,  неохотно потЯгивал
чай, отводЯ ложечкой кружочек лимона, который все времЯ лез в рот, а лимонов
Љарналь не  терпел,  считаЯ этот фрукт несвойственным длЯ жителей умеренного
поЯса, привыкших к Яблокам и хрену, этому универсальному витамину, открытому
каким-то мудрым предком.
     Ђ  ‡инька сидела,  попивала чай,  рассказывала об урожае,  о  том,  как
утаила поле черного пара и этим летом пшеница у нее вышла - на весь район. Ђ
чернозем у нее - полтора метра толщиной, к нему лишь по-хозЯйски подойти, на
нем черти рогатые вырастут, не то что пшеница или кукуруза.
     Љарналь не стерпел:
     - Ћ  толщине  ваших  черноземов  Я  знаю,  а  ‚ладимиру  €вановичу  это
неинтересно, у него голова забита другим.
     Џронченко, видимо, забавлЯло смущение ЉарналЯ.
     - Ћтчего же,  -  поддержал он  ‡иньку,  -  нас еще в  школьных задачках
заставлЯли считать размеры земного шара, будто мы должны шить на него одежду
или что-то в этом роде.  „умаю,  не грех нам знать и какой толщины бывают на
“краине черноземы.
     - ’ак ведь... - опЯть хотел было удивитьсЯ Љарналь.
     Ќо Џронченко угадал его слова и возвратил их ему обратно:
     - Џри чем тут промышленность? ќто ты хотел сказать, Џетр Ђндреевич? ’ак
Я могу тебе сообщить: ‡инаиду ”едоровну привел ко мне секретарь по сельскому
хозЯйству.  Ћна обратилась к нему.  Ќо он ей помочь не в силах. € вот просЯт
моей помощи. Ђ Я в свою очередь - твоей.
     - Њоей помощи? „лЯ тебЯ, ‡инька?
     - Ђ хотЯ бы и длЯ менЯ?
     - Џочему же ты не сказала мне об этом?
     - Ќе знала, кому говорить. ’ы же в селе никогда о своей работе... ђазве
мы там знаем, что ты и как. Ђкадемик - и все тут. Ђ в остальном - Џетько как
был,  так и  осталсЯ.  Љак вот Я  -  ‡инька.  „а  еще у  тебЯ тот черт из-за
воротника выглЯдывает.
     - —ерт? Љакой черт? - весело удивилсЯ Џронченко.
     - ќто моего помощника в селе так окрестили,  -  поЯснил Љарналь. - џ уж
его уговаривал не ездить за мной,  а  он заупрЯмилсЯ:  это мой долг -  и все
тут. „а еще имел неосторожность назватьсЯ референтом. “ нас же в селе еще до
войны ругательство было такое: "Ђх, ты ж, референт паршивый!" Ќикто не знал,
что это за  слово,  но где-то услышали -  и  сразу заверстали его в  бранные
слова.
     - ’ут  вам  никто  не  помешает,  ‡инаида ”едоровна,  -  повел рукой по
кабинету  Џронченко,  -  ни  помощников,  ни  референтов.  Ђ  менЯ  считайте
посредником. ђасскажите Џетру Ђндреевичу обо всех своих планах, требованиЯх,
претензиЯх и мечтах.
     - Ќе много ли на один раз?  -  хмыкнул Љарналь, еще не догадываЯсь, что
от него может понадобитьсЯ ‡иньке.  - Њое дело - вычислительные машины, а не
колхоз...
     - €нтересно,  -  вспыхнула ‡инька,  и  в  лице  ее  промелькнуло что-то
давнишнее,  пионервожатовское,  дерзкое,  -  интересно,  а  откуда ты  такой
взЯлсЯ, если не из этого колхоза и не от этой земли?
     - Ќикогда этого не скрывал.
     - Џочему же так сразу:  Я -  только к машинам, к вычислительным! Ђ если
мы попросим и нам эти твои вычислительные?
     - ‚ам? ‚ Ћзера?
     - Ђ что? ‚идел наше новое село? Ќе нравитсЯ? Џлохо спланировано?
     Љарналь вспомнил отцово  письмо  о  том,  как  планировали переселение.
Џривыкшие к озерЯнским просторам,  к беспредельным берегам, широким левадам,
ничьим  холмам,   клинцам,  озерЯне  не  могли  представить  себе,  как  они
поместЯтсЯ в том удлиненном,  но страшно тесном четырехугольнике степи,  где
должно было разместитьсЯ их  новое село.  ‚место огородов на  гектар каждому
теперь полагалсЯ участок в  двадцать пЯть  соток  -  только и  разницы,  что
одному мог выпасть квадратный,  а другому -  прЯмоугольный.  Ќо эта проблема
отступила перед более важной:  какие брать участки? Љаждый боЯлсЯ прогадать,
пошли  в  ход  заслуги,   знакомства,   хитрости,   плутовство,   словно  бы
мобилизовалось невольно все  дурное перед тем,  как  оставить его  навеки на
старом  месте,  но  новое  место  все-таки  заполучить  при  помощи  старых,
проверенных на протЯжении столетий способов.  ‘оответственно тому, как некто
сумел получить участки под  застройку,  новое село самими же  озерЯнами,  от
рождениЯ  обладавшими заостренным чувством  юмора,  делилось на  три  части.
Џервую -  возле  колхозного сада,  где  построились самые горластые крикуны,
захватившие  участки  первыми,   назвали  ѓорлохватовка.   ’у,   что  вокруг
председателЯ колхоза  ‡иньки  ‹ебедевой  и  бухгалтера ”едора  ‹евковича,  -
‹изковка (намек на нездоровую страсть кое-кого к униженности,  которой никто
не  требует).  Џод самой горой,  собственно,  уже на  склоне,  открытом всем
ветрам,  выпали участки вдовам да старым людЯм,  лишенным энергичности то ли
от природы,  то ли еще по каким причинам.  Ђ  поскольку первым поселилсЯ там
дед Џакилец,  то и часть села названа была Џакильцовкой и считалась поначалу
участком людей,  так  или  иначе обиженных.  Ѓольше всего переживал сам  дед
Џакилец,  который всЯкий раз ловил ЉарналЯ,  когда тот приезжал к  отцу,  и,
пожевываЯ свои длинные седые усы, излагал одну и ту же жалобу:
     - ‚от ты,  Џетрик,  в  столице,  знаком со  всеми большими людьми,  сам
большой человек... Ќе перебивай, послушай, что Я тебе скажу... ’ы, наверное,
не знаешь, и там, в столице, не знают, а Я, брат, тут по району целую неделю
фашистскую танковую дивизию гонЯл!  „а еще как гонЯл! Љак рыбу в верше! Ћни,
значит,  фашисты,  как  вскочили сюда в  сорок первом,  то  сразу -  что?  -
пронумеровали всех  людей,  и  весь  скот,  и  весь инвентарь,  и  все  села
понадписывали по-своему.  Џри въезде и при выезде железные колышки повтыкали
и на них железные дощечки с надписью:  село такое-то.  Ќу,  поставили, они и
стоЯт.  Љогда-то были деревЯнные -  то корова дочешетсЯ, то конь сбрыкнет, -
упадут и затопчут их в грЯзь. Ђ эти железные. ‘тоЯт, еще немцы и пригрозили:
расстрел тому,  кто  дотронетсЯ.  Ќу,  а  тут в  наши Ћзера вскакивает целаЯ
танковаЯ  дивизиЯ.   Ќабилось  танков  под  каждым  навесом.   Љартошку  всю
повыкопали,  где теленок,  поросенок,  всех переловили,  все в котлы, варЯт,
жрут,  танки урчат,  дымом стрелЯют,  да  таким смердючим,  точно из  самого
пекла.  € слышу:  готовЯтсЯ дальше рвать навстречу нашим, уже наши к „непру,
значит,  приближаютсЯ.  ‚от тут Я  и  думаю:  как же  их пустить туда,  этих
зарезЯк?  Џусть  уж  докапывают нашу  картошку и  доедают наших телушек,  не
пускать же их на наш фронт!..  „удки!.. € значит, иду Я к твоему тату Ђндрию
Љорниевичу и говорю:  дай, дружище, Џетьков еще довоенный велосипет, хоть ты
его и спрЯтал,  но Я ж знаю.  Ђ мне он - длЯ военной надобности. ’ы думаешь,
дед Џакилец не  умеет на велосипете?  ђаз вы на фронтах кровь проливали,  то
чего бы это Я не умел? ‚от же и сумел! ‘ел, значитсЯ, ночью да как махнул по
всему району!  Ћдна нога тут,  а другаЯ аж под Љременчугом! „а два ведерочка
краски с собой,  да помазок.  ‡а одну ночь все объехал и все перерисовал.  €
по-ихнему,  значитсЯ,  и на всех селах понаписывал: Ћзера. „о рассвета уже и
домой,  упал и сплю,  а велосипет в соломе,  еще и веник сзади таскал всюду,
чтобы следы замести.  Ђ дивизиЯ гыр-гыр,  поперла дальше. ‚ышла, значитсЯ, с
Ћзер,  по степи ударилась,  глЯнь,  а оно снова Ћзера.  Ћни назад - Ћзера. ‚
сторону -  Ћзера.  Ћни на карту глЯдь,  зырк,  села называютсЯ так и этак, а
кинутсЯ ехать -  Ћзера,  и все тут!  ’ак неделю и крутились по району,  пока
наши самолеты не  засекли да  не разбомбили до цурки!  Ђ  мне хоть бы медаль
какую!  €  теперь еще загнали на бугор на проживание.  ђазве ж  это порЯдок,
Џетько?
     Џодходит ли  к  такому  высокому кабинету историЯ  про  деда  Џакильца,
который целую неделю гонЯл по своему району фашистскую танковую дивизию?  Ќо
‡инька вспомнила про планировку нового села, и Љарналь не мог не вспомнить о
деде  Џакильце.  Џравда,  впоследствии  оказалось,  что  планировка-то  была
сделана не без предусмотрительности. Ќа сухом бугре поставили не только хату
деда Џакильца,  но еще и сельскую водокачку -  так что верхний участок новых
Ћзер становилсЯ как бы хозЯином воды,  от того, сколько здесь потребЯт воды,
зависело снабжение двух других участков, расположенных ниже.
     ‚  старом  селе  этой  проблемы не  существовало.  “  каждого был  свой
колодец, полнаЯ независимость и довольно скромные потребности, потому что из
колодца  воды  не  натаскаешьсЯ.  Љому  приходилось поливать  капустную  или
помидорную рассаду или  табак,  тот  знает,  какаЯ это каторга -  таскать из
колодца ведро за ведром и, обрываЯ руки, носить воду на грЯдки. ‚ новом селе
все было иначе. ‚о дворе - колонка. Ћткрутил кран - и течет, журчит тебе и в
огород,  и  в сад,  и под виноградные лозы -  будто в ѓреции,  а землЯ такаЯ
жирнаЯ, что и бананы, пожалуй, выросли бы, не то что виноград.
     ‡азмеились по дворам толстенные резиновые шланги,  лилось,  поливалось,
мылось, вымывалось, вода своЯ, чистаЯ, прохладнаЯ, из артезианских глубин, с
самого дна степи, грех не воспользоватьсЯ, росло все на новом месте так, что
страх брал. ‘ады на третий год уже давали плоды, вербы и осокори вымахали за
пЯть лет такие,  будто им было по пЯтьдесЯт лет,  зелень била из земли такаЯ
неистоваЯ, что кое-кто уже стал с опаской присматриватьсЯ; не темные ли силы
разбудили люди в своей ненасытной жажде выращиваниЯ.  Њаксим †иводер,  сосед
деда Џакильца, выставлЯЯ локти, висел целыми днЯми на воротах, любопытный ко
всему,  что происходит на улице,  выглЯдывал из зеленых чащ, буйствовавших в
его дворе,  бранилсЯ: "’ак-перетак, прет из земли - света божьего не видать!
•оть  бери топор да  вырубай!"  Ќо  крана никто не  закручивал,  поливать не
переставал, добывали новые саженцы, доставали редкостные сорта, уже и калину
заставили расти на  сухом когда-то  холме,  у  кого-то завелась черноплоднаЯ
рЯбина,  кто-то привез грецкий орех,  который,  как говорЯт,  выгонЯет своим
духом с усадьбы и мух,  и комаров,  и всЯкую нечисть.  •вастались друг перед
дружкой невиданными помидорами,  синие баклажаны росли,  как глечики,  перец
величиной с Ћмельков ботинок, а известно ведь, что длЯ Ћмелька обувь шьют по
специальному заказу,  потому что ни  под какие государственные стандарты его
ножищи не  подходЯт.  €  пока разливалась так  буйно и  весело вода наверху,
возле самой водокачки, нижние поселенцы сидели у сухих своих шлангов и клЯли
на чем свет стоит деда Џакильца, законы земного притЯжениЯ и чью-то коварную
планировку,   котораЯ,   оказываетсЯ,   благоприЯтствует  не   добычливым  и
нахрапистым,   а  скромным  и  затурканным,   или  так  называемым  честным.
ѓорлохватовка,  котораЯ  роскошествовала когда-то,  соседствуЯ  с  колхозным
садом,  теперь проклинала все на свете, потому что между садом и ею пролегла
бригаднаЯ дорога и по ней шла всЯ техника, а техники в колхозе было навалом:
тракторы,  комбайны,  бульдозеры,  канавокопатели,  десЯтки  грузовых машин,
автопогрузчиков,  самоходных возков;  все это днем и  ночью в  течение всего
года  только  то  и   делало,   что  двигалось,   наполнЯло  хаты  грохотом,
сотрЯсением,  чадом,  взбивало пыль до самого неба,  а  смыть ее было нечем,
потому как  Џакильцовка забирает всю  воду,  чтоб они там утопли в  ней!  Ќе
лучше было и  в  ‹изковке,  очутившейсЯ в  деловом центре села.  ’ам  школа,
магазины,  клуб,  колхознаЯ контора,  автобуснаЯ линиЯ,  соединЯющаЯ Ћзера с
райцентром,  магистрали и  артерии и  тоже  грохот  моторов,  чад,  пылища и
безводье,  как в ‘ахаре, потому что Џакильцовка преступно наслаждалась своею
близостью к  водокачке,  главное же:  ссылалась на  действие законов земного
притЯжениЯ.  ‚ода  течет сверху вниз,  сколько ее  дотекает на  низ,  тем  и
довольствуйсЯ.  ‘тарый Љарналь предусмотрительно поселилсЯ между ‹изковкой и
Џакильцовкой,  обеспечив,  таким образом, себЯ и от безводьЯ, и от упреков в
жадности к общей воде.
     - „а ты,  Џетр Ђндреевич, в делах своего колхоза сведущ едва не больше,
чем в основной своей работе!  -  слушаЯ эти истории,  воскликнул Џронченко с
доброй завистью в голосе. - Ђ у менЯ уже не выходит.
     - €ногда мне кажетсЯ,  что Я до сих пор живу там, в селе, а сюда только
наведываюсь времЯ от времени,  -  раздумчиво молвил Љарналь.  -  Ќеужели над
нами так тЯготеет место рождениЯ?  ‚едь Я в родном селе прожил только первые
шестнадцать лет своей жизни,  а последующие тридцать четыре - носило менЯ по
свету. ’ак вот же - все времЯ возвращаешьсЯ туда, и впечатление такое, будто
и  не выезжал оттуда.  „а и  в моем селе менЯ как-то никогда не воспринимали
всерьез   как   ученого   или   там   какого-то   директора,   руководителЯ,
светила-пресветила.  ’ак и  осталсЯ длЯ всех Џетьком,  Џетриком,  вот и наша
дорогаЯ ‡инаида ”едоровна...
     - ЉотораЯ длЯ тебЯ осталась ‡инькой, - засмеЯлась та.
     - Ќу,  так ‡инька.  Ќо ведь ты председатель колхоза, и Я это знаю, и ты
всЯкий раз делишьсЯ со мной своими заботами...
     - Ђ ты -  делишьсЯ?  -  ‡инька наставила на него могучую, всю в орденах
грудь,  так  что  Љарналь даже  сделал движение,  будто  хотел отодвинутьсЯ.
†енщина,  за которой может спрЯтатьсЯ целое государство. - Ђ мы когда-нибудь
слышали от  тебЯ о  твоей работе,  о  твоих проблемах?  Љак же можно всерьез
относитьсЯ к тому,  чего не ведаешь?  “ тебЯ,  Џетро,  знаешь,  нехлюдовский
комплекс!
     - Љакой комплекс?  - Џронченко откровенно забавлЯлсЯ этой перепалкой. -
‚ы что, ‡инаида ”едоровна, его к кнЯзьЯм приписали?..
     - ’ак  он  же  как  тот  толстовский кнЯзь  Ќехлюдов.  Џриедет в  село,
походит,  повздыхает по  каким-то  бересткам или осокорЯм -  и  снова на год
пропал в  своей столице,  спрЯталсЯ за  свои электронные машины.  Ќе то чтоб
сказать: черт-бес, ‡инька, давай тебе всучим какую-нибудь машину, пусть твоЯ
голова хоть немного отдохнет.  Ђ то ведь хоть разорвись.  •леб давай, молоко
давай,  мЯсо давай,  овощи дай,  фрукты дай, а в колхозе привыкли как? —тобы
все было:  и  пшеница,  и  постное маслице,  и  сахар,  и мед,  и смушки,  и
поросЯтки, и Яички, и редька. ’ысЯчеотраслевое хозЯйство. ђазве тут успеешь?
ђазве охватишь?
     - ’ы  же  сама не  захочешь узкой специализации,  -  сказал Љарналь.  -
Џривыкла,  чтобы все было в твоем хозЯйстве,  все свое,  свеженькое. —то длЯ
передовиков механизаторов,  что  длЯ детсадика,  что длЯ стариков.  ’ам тебе
медок,   там  мЯсо,   там  маслице,   там  подсолнечное.   Љонечно,  так  не
нахозЯйничаешь,  неминуемо распыление сил  и  средств,  но  вы  все к  этому
попривыкли,  главное же  -  нет  еще  у  нас  координированиЯ,  нет  точного
распределениЯ  функций   между   колхозами  в   пределах  района,   области,
республики.
     - ‘пециализации еще нет,  -  признал Џронченко,  -  хотЯ это и  не  моЯ
отрасль,  но  знаю,  потому что и  в  промышленности мы  еще не всегда этого
достигаем.
     - ’ак  вот  пусть Љарналь нам  и  поставит свои машины,  пусть они  все
вычислЯт,  все скоординируют,  -  сказала ‡инька.  -  џ  своему секретарю –Љ
только намекнула,  а  он сразу и вспомнил о нем.  € удивилсЯ:  почему же это
академик не попробует помочь землЯкам?
     - Њашины еще дороги длЯ отдельного колхоза, - заметил Љарналь.
     - Џопросим у государства кредит.
     - Љроме  того,   что  тебе  дадут  машины?  Ќу,  создашь  ты  колхозный
вычислительный центр. “ тебЯ в конторе сейчас сколько людей?
     - ’рое. Ћт силы четверо.
     - Ђ понадобитсЯ при машине десЯть или двенадцать человек.
     - ‚от тебе раз! —то же это за машины такие? ‚се говорЯт о высвобождении
рабочих рук, а оно выходит - какое-то машинное закабаление?
     - „лЯ машины нужно собирать информацию.  ‘ама она этого не сделает.  …е
надо кормить информацией, закладывать в нее данные, а уж она обрабатывает их
и выдает результаты, делаЯ это в тысЯчи и миллионы раз быстрее самых опытных
работников.  Љогда мы устанавливаем машины на заводах или в учреждениЯх,  мы
имеем  дело  с  компактностью,   с  большой  концентрацией  рабочей  силы  и
материальных средств.  Ђ в колхозе?  ђазбросанность техники, людей, огромные
пространства,   неповторимость,  нестандартность  операций...  масса  вещей,
которые не поддаютсЯ математической формализации.  Љак ты переведешь на Язык
математики,  к  примеру,  процесс  прорастаниЯ пшеничного  зерна?  Ђ  машина
понимает только математический Язык.
     - ‚ы  ученые -  вам и  знать,  -  решительно заЯвила ‡инька.  -  Ћт нас
требуют хлеб и  мЯсо,  а  мы  от  вас потребуем...  ‚от ту,  как ты  сказал,
формализацию или мобилизацию.
     - ќто задача на целое десЯтилетие.
     - Ђ ты подумай,  Џетр Ђндреевич,  -  вмешалсЯ Џронченко,  -  может, и в
самом деле пора уже начать думать в этом направлении?  Њожет, мы принадлежим
к  последнему поколению,  которое тЯготеет к  природе,  не может представить
себЯ оторванным от беспредельных полей,  мечтает о  травах в росе,  весенних
лесах, о тихих водах с зелеными вербами над ними...
     - Ђ еще промытаЯ дождЯми листва на деревьЯх,  - подсказала ‡инька, - да
и  шелест кукурузы ранней осенью,  да  запах конопли.  Ђ  длЯ  менЯ оно  все
сливаетсЯ еще и с другим,  уже с новым. “же это и не просто степь, а гектары
зерновые и гектары кормовые.  “же не просто жаворонок над весенней бороздой,
а пахота и сев. Љазалось бы, простые слова: "пахота", "жатва", "молотьба". Ђ
так и звенЯт в сердце.
     - џ  лишь  могу  добавить вслед за  моим  любимым писателем,  -  охотно
поддержал эту своеобразную грусть о прекрасном Љарналь:  -  "’еперь мы ездим
на автомобилЯх,  ездим все быстрее и быстрее с каждым годом,  так как дороги
становЯтсЯ лучше,  расстоЯниЯ - больше, а ‚еликий лес, где еще бывает зверь,
с каждым годом все сжимаетсЯ, как моЯ жизнь..."
     - ‹адно.  ’ворческаЯ пауза закончена, - рубанул воздух рукой Џронченко.
- Ђ как насчет дела, Џетр Ђндреевич? —то ты можешь пообещать? Ђвтоматические
системы управлениЯ неминуемо должны обратитьсЯ и к земле. —тобы взЯть от нее
максимум и  одновременно сберечь  максимум ее  красоты и  нетронутости,  без
которых человек не  может жить так же,  как без хлеба.  Ќа  механизированных
комплексах автоматизировать сможем все так же,  как в заводских условиЯх,  а
вот когда дело дойдет до бесконечных нолей, до хлеба, до овощей, до фруктов,
цветов?  Љак тут?  Ќе посадишь же возле каждого кустика информатора, который
будет питать твои машины?  ‘ам понимаешь, что это ничего не даст. ”ормальное
выполнение плана по автоматизации управлениЯ, а пользы - нуль.
     - ’ак ты длЯ этого приехала? - снова спросил ‡иньку Љарналь.
     - ‘казано же: совещание председателей колхозов.
     - € ты длЯ выступлениЯ выбрала именно эту проблему?
     - …ще  чего?  “  менЯ проблем и  без  этой хватает!  ‚от говорили тут в
–ентральном Љомитете, а Я возьми да и похвались своим славным землЯком. ЊенЯ
и  спросили,  а  если и в колхозе автоматическую систему управлениЯ?  Ђ Я не
знаю, с чем ее едЯт и какой ложкой. ’ы и объЯсни.
     Љарналь  не  объЯснЯл.   Ќе  умел  и  не  любил  популЯризаторства.  Ћн
представил  себе:   тысЯчи  лет  сеют  хлеб  и  тысЯчи  лет  набирают  опыт,
встревоженно поглЯдывают на небо,  мнут в пальцах комочки почвы,  пробуют на
зуб молодое зернышко,  взвешивают на ладони колосок. ‘обираетсЯ и всЯкий раз
терЯетсЯ  бесследно со  смертью  каждого  носителЯ  запас  опыта  горького и
радостного,  всЯкий раз каждому приходитсЯ добывать утерЯнное вновь, годами,
десЯтилетиЯми, разгадывать тайны, чтобы с одного лишь взглЯда угадать, когда
снега сползут с гор,  как перезимовала озимь,  где лучше сеЯть Ячмень, а где
просо,  что вещают сорок дождливых дней,  а что -  сорок знойных, что будет,
если сады зацветут вторично?  € как солнце всходит,  и как заходит,  и какие
облака, и как плывут по небу, и куда летЯт птицы, и как поет петух, и почему
свиньЯ   мостит   под   себЯ   соломку   -   никакие  институты  никогда  не
склассифицируют все  то,  что сохранЯетсЯ в  памЯти народной и  терЯетсЯ без
конца,  а потом снова рождаетсЯ.  „остижениЯ наконец возобладают,  но ведь и
утраты неисчислимы, иногда просто трагичны.
     Џроще с  тем,  что проверено столетиЯми.  Љ  примеру,  в  их местах все
знают,  что сливы наилучшие -  в ‹учках,  а вишни -  в Њишурином, арбузы - в
Љелеберде,  пшеница -  в  ђЯбцевом.  Ќо  когда налетает стихиЯ...  ‚от  была
бесснежнаЯ зима со страшными морозами,  все полЯ к  весне стали черными,  не
зазеленело,  не  пробилсЯ ни единый росток,  страшно было смотреть.  Љарналь
летел в ђостов, пролетел над всей “краиной - и все внизу было черным) как на
пожарище.  ‚ районе всех председателей обЯзали: пересеивать Ячменем и овсом.
‡авезли  посевматериал,   установили  сроки.   Џроще  всего  было  выполнЯть
указаниЯ.  Ќо вырастет ли хлеб после указаний?  Ќа это никто в районе ответа
не давал.  „а и спрашивать никто не решалсЯ.  ‡инька тоже не спрашивала,  но
дома  собрала старых колхозников:  пришли дед  ѓнат,  Ђндрий Љарналь,  Џетро
‡агреба, долго сидели, молчали, думали.
     - Ћно может быть,  а может не быть,  -  сказал наконец дед ѓнат,  самый
старший.
     Џотом все молча пошли в степь, бродили по черному озимищу, докапывались
до корешков,  нюхали землю, брали на Язык, садились на корточки, словно бы к
чему-то   прислушивались.   ‘о  стороны  это  могло  показатьсЯ  совершенной
нелепостью.  —то можно искать в  почерневшем,  вымороженном за зиму поле?  Ђ
ведь  нашли.  ‡акрылись  с  ‡инькой  в  ее  кабинете,  долго  взвешивали все
возможности.  Њожно и  пересеивать,  но  если сухаЯ весна,  все  пересеЯнное
погибнет,  выгорит,  и  соломы не соберешь.  Ђ озимь еще живаЯ,  еще корешок
держитсЯ.  ‘ухаЯ весна длЯ  него даже полезна,  потому что  он  прогреетсЯ и
пойдет в  рост.  Ђ  там в мае пойдут дожди,  пусть и с небольшим,  но все же
будем с хлебом. ‘ посеЯнным - будем, а с пересеЯнным - врЯд ли.
     - Ђ  если весна выдастсЯ холоднаЯ и дождливаЯ,  и зальет те корешки,  и
они не отойдут? - спросила ‡инька.
     - Ќет, - сказали деды, - приметы указывают на весну теплую и сухую.
     - Ђ если случитсЯ вопреки приметам? ‚едь бывало и такое?
     - Ѓывало, и не раз. ‚се может быть.
     - ’огда что же? - снова спросила ‡инька.
     - Ђ что?  -  откровенно сказал Ђндрий Љарналь.  - Ѓудет с тобой то, что
однажды случилось со мной.  ‘нимут с работы. Њожет, и из партии исключат. ‡а
невыполнение указаний.  …сли же рискнешь и  вырастет у  тебЯ пшеница на весь
район, а то и на целую область, - орден дадут.
     ‡инька рискнула и получила орден. Ќо ведь не все же могут рисковать, не
везде есть мудрые деды,  да  и  деды тоже не везде одинаковы.  ‡ато указаниЯ
действуют неумолимо и  постоЯнно,  как законы природы.  €  бывает,  указаниЯ
неразумные.  ‘ей  в  холодную  землю,  начинай  собирать недозревшее,  пусть
доходит в валках, молотить мокрое, высушить потом.
     Ђ только попробуй себе представить:  все полЯ,  все фермы, все деревьЯ,
реки,   ручьи,   земли  подчинены  единой  системе  точного,   безошибочного
автоматического управлениЯ.  Џроложены  глубоко  в  земле  кабели,  зоны  их
охранЯютсЯ,   от   кабелей   отходЯт  разветвлениЯ  с   сверхчувствительными
датчиками,  от которых целыми потоками идет информациЯ к электронным мозгам,
охватывающим колхоз,  район,  область. „лЯ каждого полЯ, длЯ каждого участка
определЯютсЯ все показатели:  ветры господствующие, переменные, неожиданные,
холодные, теплые, влажные, сухие; угол, под которым падают солнечные лучи на
поверхность земли,  прогретость земли на заданных глубинах, в разные времена
года,  в разные месЯцы,  дни,  часы и даже минуты; циркулЯ