дшей шахматной доске смерти,  между черными и  белыми квадратами,
между  черной,   извергнутой  из  недр  землей  и  белым  снегом.  ѓде-то  в
недостижимой высоте виднелсЯ верх  склона,  упиралсЯ в  седое  избавительное
небо,  прыгнуть бы туда прЯмо снизу, ворватьсЯ с разгона, одним махом, чтобы
покончить с этим неуклюжим барахтаньем, уйти от смерти и конца.
     ѓолый склон,  беззащитность машины, котораЯ билась о пустоту, о взрывы,
о ‘ержантову беспомощность.  Џочему ты бессилен именно тогда,  когда от тебЯ
ждут силы и ловкости?
     Ќо  все же  он одолел тот склон смерти.  ‹ес предстал перед ними тихий,
закованный  в  серебро,   начиналсЯ  сразу,   точно  белый  взрыв,   катилсЯ
беспредельными  валами  вечного  покоЯ,  наполнЯл  собой  все  пространство,
господствовал в пространстве,  землЯ тут казалась навеки голой,  и небо тоже
казалось  голым,  был  только  лес,  всеохватно-торжественный,  вездесущий и
всеобъемлющий. Њашина ворвалась на опушку, первые деревьЯ расступились перед
нею, и тогда тихо коснулась руки ‘ержанта „евушка и попросила:
     - Ћстановите, Я хочу посмотреть!
     Ћн  не  сумел распахнуть длЯ  нее  дверцу.  Џока он  тормозил,  она уже
исчезла,  легко  скользЯ  по  снегу,  сдергивала рукавицы,  движением  плеча
откинула за  спину  санитарную сумку,  с  которой  никогда не  расставалась,
бежала к  высоким молодым елЯм,  жавшимсЯ к могучим дубам.  ‘нег был чистый,
ровный,  без единой Ямки,  без малейшей впадинки,  ни  корнЯ,  ни  ветки под
ногой,  „евушка бежала легко и  красиво,  ‘ержант мог  бы  сказать,  что она
бежала вдохновенно,  хотЯ  еще  не  знал,  тогда этого слова.  Ћн  остановил
машину,  смотрел вслед „евушке,  замерев на своем водительском месте, но как
ни  пристально провожал ее взглЯдом,  все же не уловил мгновениЯ,  когда она
внезапно споткнулась и  упала.  “пала лицом в  снег и  почему-то лежала,  не
шевелилась, не поднималась.
     - ‹юдмилка!  -  крикнул ‘ержант, но это ему только показалось, будто он
подал голос, на самом же деле только прошептал вмиг пересохшими губами.
     Џотом  неуклюже выбралсЯ из  кабины  и  еще  более  неуклюже побежал  к
„евушке. ‡аплеталсЯ в глубоком снегу, забывал удивлЯтьсЯ, почему так глубоко
увЯзает,  когда „евушка перед ним пролетела,  даже не оставив следов,  бежал
все тЯжелее и тЯжелее,  пока не споткнулсЯ и не упал почти рЯдом с „евушкой.
’олько уже когда падал, краем глаза заметил, как что-то невидимое сбило иней
с  елки и  отломаннаЯ веточка упала рЯдом с  ним  на  снег.  …ще не  верил в
страшную правду,  пополз к „евушке, прикоснулсЯ к ее руке, потом как слепой,
кончиками пальцев погладил ее лицо, приложил ладонь ко лбу. Њир обрушилсЯ на
него и опустел. “дарило таким холодом, что ‘ержант даже застонал.
     Џеревернул ‹юдмилку,  рвал  застежки полушубка,  припал ухом  к  груди.
‘ердце молчало.  ђвал гимнастерку,  сорочку,  закрыл глаза,  чтобы не видеть
величайшей свЯтыни,  но обречен был увидеть маленькую ранку напротив сердца.
Љакое маленькое сердце и какое большое, когда надо любить и умирать!
     ‘ержант заботливо застегнул гимнастерку и  полушубок,  осторожно поднЯл
девушку,  понес к машине, не боЯлсЯ фашистского снайпера, который пристрелЯл
опушку и  с жестокостью палача терпеливо ждал много дней,  пока кто-то здесь
поЯвитсЯ.
     Џровисла за седым небом холоднаЯ враждебность,  но ‘ержант и „евушка не
заметили ее. Ѓыли слишком неопытны и молоды. € вот „евушка убита, безвинно и
жестоко,  а  разве могут быть виноватыми такие молодые?  €  разве не длЯ них
приход новых дней и  новых лет?  Ћн  хотел сделать ей новогодний подарок,  а
подарил смерть.  •отел сказать:  "‘ Ќовым годом,  ‹юдмилка!" -  а должен был
молча,  без слез,  одиноко плакать.  Џод ним была голаЯ землЯ,  над ним было
голое небо,  в  кабине лежала мертваЯ,  безвинно убиеннаЯ,  а у него не было
времени даже длЯ слез,  ожесточенно швырЯл Ящики со  снарЯдами,  потом летел
своей  умирающей,  но  вечно  живой машиной по  расстреливаемому фашистскими
артиллеристами склону, спешил на батарею, пробивалсЯ сквозь снег, и это было
длЯ него как забвение.
     ‚  суровом  царстве памЯти  навсегда сохранЯетсЯ то,  что  должно  быть
сохранено.  ‘ годами памЯть становитсЯ пронзительнее,  отчетливее. “же давно
тот  ‘ержант стал  ѓенералом кибернетики,  уже  раздергали,  распланировали,
присвоили все его времЯ длЯ нужд государственных,  не  оставив ему самому ни
капельки.   Ќо   все   равно   прорастает  сквозь   железную  безжалостность
повседневности вечное воспоминание о  „евушке -  и  тогда,  когда  крутолобо
вздымаетсЯ перед  ним  ЉраснаЯ  площадь  и  над  неистовыми красками ‚асилиЯ
Ѓлаженного бьет в глаза высокое московское небо; и когда полыхают небеса над
самыми большими в  мире домнами “краины;  и когда словно бы развертывает длЯ
него  ладонЯми  бездонную  синеву  над  Ѓюраканской  обсерваторией армЯнский
астроном;   и   когда  вслушиваетсЯ  он   в   океанически-органное  звучание
электронных машин.  ‚сюду  слышитсЯ ему  биение  сердца той  безвинно убитой
бессмертной „евушки.
     ‘тарые годы сменЯютсЯ новыми, сливаютсЯ с ними в бесконечность. „алекие
воспоминаниЯ вызывают грусть,  но  ушедшее прошлое скрывает в  себе обещание
грЯдущего.  ‚сЯкий раз словно бы ждешь возрождениЯ и  наступлениЯ прошлого в
будущем.  ‹юди менЯютсЯ и времЯ менЯетсЯ, только боль вечна. €ногда ‘ержанту
кажетсЯ,  что его предназначение на  этой земле именно в  том,  чтобы всЯкий
раз,  когда  кончаетсЯ  старый  год  с  его  трудами,  радостЯми,  утратами,
неповторимостью и щедротами,  сказать,  обращаЯсь к своей дочке,  а в первую
очередь к той незабываемой, вечно молодой и прекрасной:
     - ‘ Ќовым годом, ‹юдмилка!
     ‚  жизни ЉарналЯ было какое-то трагическое несоответствие:  чем выше он
восходил,  чем  шире  становились  открывавшиесЯ перед  ним  горизонты,  тем
большие постигали его утраты.  ‘  женщинами,  которых он любил,  должно было
случитьсЯ какое-то несчастье,  над ним как бы нависала невысказаннаЯ угроза,
что  дорогое длЯ  него,  любимое,  единственное будет  неминуемо ранено  или
уничтожено.  „оведенный до отчаЯниЯ,  предавалсЯ он мрачным думам.  —то есть
жизнь?  “трата самого дорогого: людей, молодости, любви, а то и самой жизни?
Љогда-то  ”ауст  продал душу  дьЯволу,  чтобы взамен получить знаниЯ,  силу,
богатство  и  женщину.  ‘облазны,  умело  расставленные,  собственно,  и  не
дьЯволом, а самой жизнью. ‘облазны или назначение твое на земле?
     ‚от он,  благодарный Ђйгюль за ее любовь,  хотел самоуничтожитьсЯ в той
любви,  простоЯть  всю  жизнь  у  первой  кулисы,  полный  восхищениЯ  перед
женщиной, сотканной из музыки и света, но его разум не поддалсЯ этому, и уже
Љарналь  отброшен  в  собственный мир,  уже  их  времЯ  с  Ђйгюль  разделено
бесповоротно,  и расщелина прошла по живому телу их любви - раны были хоть и
незаметны им, но неизлечимы.
     Њы готовы обвинЯть во всем весь мир, но не самих себЯ. Ђ поскольку вина
не  может существовать безлично,  всегда есть ее  добровольные или случайные
носители,  эти своеобразные оселки длЯ оттачиваниЯ великих характеров или же
(и  это неизмеримо трагичнее!)  мертвые грузы,  которые пытаютсЯ затЯнуть на
дно бытиЯ все самое дорогое.
     Ључмиенко,  раз поЯвившись в жизни ЉарналЯ,  уже не хотел отцепитьсЯ от
него.  Љогда и  при каких обстоЯтельствах он  нашел ЉарналЯ снова?  ‚  конце
концов, это не имеет особенного значениЯ...
     Ључмиенко не  принадлежал к  тем,  кто  плететсЯ  в  хвосте.  Џрекрасно
проинформированный о быте семьи Љарналей, он выбрал день, когда они оба были
дома,  забавлЯлись со своей малюткой-дочкой,  свободные от забот и  мыслей о
своих  обЯзанностЯх и  занЯтиЯх,  которые  неумолимо  руководили  теперь  их
жизнью. Ључмиенко, располневший, в новехоньком костюме, сером в сине-красную
клетку, в дверь постучал ногой, так как в руках держал подарки длЯ маленькой
‹юдмилки, радостный шум учинил еще на лестничной площадке, чтобы слышали все
соседи, чтобы засвидетельствовать перед всеми: к Љарналю пришел не кто иной,
а он, Ључмиенко!
     - ‘прЯтались!  - весело шумел. - ‡асекретились! Ђ Ључмиенко рассекретил
и нашел!  Ључмиенко добрый!  Ључмиенко не забывает старых друзей! Ќу, как вы
тут?  Џоказывайте,  показывайте!  „очка?  ‡наю!  ‚се знаю!  Ћт менЯ ничто не
скроетсЯ.  ќто добро -  дочке!  ‘таралась Џолина. Џрибежит потом. џ не взЯл.
Џомешает.  “ менЯ серьезное дело.  Ќо что дела?  ’ебЯ, Ђйгюль, видел миллион
раз!  ‚осторг и смерть!  ’вой вечный раб,  позволь,  встану на колени! Ђ ты,
Џетр,  перепрыгнул нашего брата кандидата! „октор? Џриветствую и поздравлЯю!
Ћт имени и по поручению. „а ты не кривись, поручение имею в самом деле. ’ебе
и не снилось,  какое поручение.  •отЯ Я и сам на три "Љ".  ‘лыхал? Љандидат.
Љибернетик. Љомандир. ‚се в наших руках.
     - Љибернетик? ’ы? - не поверил Љарналь.
     - Ђ  что?  ’олько  буржуазии наслаждатьсЯ достижениЯми науки?  Ђ  какое
общество самое передовое? Њожет, не наше? Ђ в нем самые передовые - мы! —то,
не все? Ђ как могут быть в самом передовом обществе непередовые люди? ‚се мы
самые передовые тоже.  ‚от так. Ђ мебель что же это у вас такаЯ старомоднаЯ?
ќто  в  тебе крестьЯнскаЯ душа говорит!  Ќадо модерн!  —ешскаЯ,  венгерскаЯ,
югославскаЯ -  теперь это крик,  а не твои старые дрова.  Ђ это что?  ЏустаЯ
комната.  Ћдин ковер,  да и тот старый? ‚ыбросьте его, такие люди - и рванье
на полу.
     - ќтому ковру триста лет, - спокойно сказал Љарналь.
     - Ђ  что такое триста лет?  „ревность.  Ђ у тебЯ должно быть все новое,
как с иголочки! ’ы думаешь, зачем Я пришел к тебе? Ђ Я пришел тЯнуть тебЯ на
новое дело! ’ебе и не снилось!
     - Ќикуда Я не пойду, - твердо заЯвил Љарналь.
     - …ще  как  пойдешь!   Џобежишь!   ‘  подскоком!  Ђйгюль  еще  в  спину
подтолкнет!  ‘тавь шампанское,  не то Я поставлю!  €ли,  скажешь,  не пьешь?
—истаЯ наука у тебЯ,  а у Ђйгюль -  чистое искусство?  ’огда откуда же у вас
взЯлась дочурка? Њог же испортить такую балеринку, такой талант!
     - џ так захотела,  -  Ђйгюль заслонила собой ЉарналЯ,  словно Ључмиенко
намеревалсЯ выкрасть его.
     - џсно, Ясно. ‘емью надо цементировать. ЊоЯ Џолина не успокоилась, пока
не сцементировала нас сыночком.  ’еперь ажур.  ЌЯньку нашли?  Ђ то помогу. “
менЯ Џолина сидит дома,  а нЯньку все равно держим, а вам же как - в детский
садик? ђазве дети гениев должны воспитыватьсЯ в детских садах?
     Љарналь насмешливо оглЯнулсЯ.
     - ѓде же они? ’ы веришь в существование гениев?
     - џ их делаю.
     - Љаким же методом?
     Ључмиенко  все  еще  не  мог  остановитьсЯ,  бродил  по  квартире,  все
осматривал,  пробовал,  ковырЯл ногтем,  точно какой-нибудь купец, попыталсЯ
умоститьсЯ в глубоком кожаном кресле.
     - Ќу!  ’ы же современный человек, твоЯ Ђйгюль заслуженнаЯ артистка, а в
доме у вас что - музей?
     Љарналь,  собственно,  и  сам не  был твердо уверен,  что целесообразно
собирать  только  старинную мебель  и  всЯчески избегать пестрых  пластиков,
практичных в быту синтетических тканей.  Џробовал спорить с Ђйгюль,  котораЯ
не признавала никаких заменителей и верила только в настоЯщее, естественное,
проверенное  тысЯчелетиЯми,  завещанное  предками.  Ќо  теперь,  вынужденный
осуществлЯть  вслед  за  Ључмиенко  своеобразную экскурсию  по  собственному
жилью,  убеждалсЯ в правоте Ђйгюль, ему самому нравилсЯ свежий запах льнЯных
скатертей,  сладкий аромат старых буфетов,  тусклое сиЯние золоченой бронзы,
загадочнаЯ  резьба  сундуков.  ‚  старой  мебели  чувствовались постоЯнство,
добродетельность,  мудрость и в то же времЯ застарелаЯ тихаЯ печаль.  ‘тарые
ковры всеми своими красками и  линиЯми как бы говорили,  что красота вечна и
нетленна.  ‚  дереве была  живаЯ душа,  чутко сохраненнаЯ мастерами.  Љовры,
стекло,  фарфор содержали в  себе  столько человеческого умениЯ,  так  много
живого  тепла,   что  не   могли  бы  никогда  сравнЯтьсЯ  с   ними  мертвые
синтетические порождениЯ двадцатого века, как бы они ни были модны, кричащи,
нахально-пестры.   Џравда,   Љарналь  поймал  себЯ  на  мысли,  что  слишком
категоричен и несправедлив по отношению к современным материалам,  ибо и они
- такой же продукт человеческого умениЯ и  человеческой деЯтельности,  как и
эта  стариннаЯ мебель,  туркменские ковры ручной работы,  чешское стекло или
мейсенский фарфор.  ‚се  испортил своей болтовней Ључмиенко,  сразу выступив
пропагандистом модерна, а с Ључмиенко Љарналь не хотел соглашатьсЯ ни в чем,
так  как  имел  все  основаниЯ подозревать этого человека в  неискренности и
верхоглЯдстве.
     Ључмиенко,  увидев,  что не втЯнет ЉарналЯ в спор, привЯзалсЯ к Ђйгюль,
котораЯ  застилала стол  накрахмаленной скрипучей льнЯной скатертью,  готовЯ
угощение.
     - Џусть твой доктор -  отсталый элемент,  оторванный от  жизни.  Ђ  ты,
Ђйгюль?  ‡аслуженнаЯ  артистка,  талант,  чудо!  ’акаЯ  квартира,  и  ты  не
заставишь его...
     - —то заставлЯть?  ќто все Я захотела!  ‘ама собираю.  Џетр не имеет на
это  времени.  Њодерн?  Ќе  нужно.  Њне  синтетика надоедает на  сцене.  ‚се
выдумано,  весь мир выдуман, все искусственно: страсти, любовь, все, как тот
капрон, банты, пудра!
     - „а  ты что,  Ђйгюль!  Ѓалет -  это же вершина!  ЏереживаниЯ,  образы,
система ‘таниславского!
     - Ђ Я танцую, и все. ’ы не смотрел?
     - „а  пересмотрел весь  репертуар!  ’воришь  образы,  перевоплощаешьсЯ,
вершина искусства!
     - ’анцую -  и все!  Џотому что это красиво.  € нечего выдумывать что-то
еще.
     - ќто на тебЯ напустил тумана Љарналь,  -  пришел к  выводу Ључмиенко и
сразу успокоилсЯ. - …динственное спасение - освободить тебЯ от него.
     - Љак это освободить? - встрепенулась Ђйгюль.
     - Ђ  вот мы заберем его на одну работенку,  и не будет он морочить тебе
голову - не будет у него длЯ этого времени. Џопробует высвободитьсЯ - мы ему
новое заданьице,  новую проблему!  Њетод проверенный и безотказный! Ђ заодно
сделаем из него гениЯ.
     - ’ы  не  рассусоливай зрЯ,  -  не  очень приветливо отозвалсЯ Љарналь,
который настороженно ходил по комнате,  чувствуЯ, что бывший его однокурсник
пришел неспроста.  -  “  нас с  Ђйгюль уже сложилсЯ свой стиль жизни,  и  мы
никому не позволим его нарушать.
     - Џоломаем!  Џоломаем!  -  обрадованно закричал Ључмиенко.  -  Ќе такое
ломали,  а то -  стиль жизни.  „а разве это стиль?  Ќету кресла,  чтобы ноги
протЯнуть!  †урнального столика во  всей квартире не  найдешь.  ’оршера нет!
•рустальные люстры понавешивал -  и ни одного современного светильника!  Љак
же можно считать себЯ научным светилом в такой обстановке?  ‚оображаю, что у
тебЯ в голове!
     - ѓолова у каждого своЯ!
     - Ќу,  это,  брат,  точно! ’ы думаешь, Я бы тебЯ разыскивал, если бы не
твоЯ голова?
     Љарналь наконец спохватилсЯ, что недостаточно учтиво вел себЯ с гостем.
     - Ћставим мою  голову.  ‹учше  расскажи о  себе.  Љак  ты?  Ђспирантуру
кончил?
     - Џройденный этап,  -  отмахнулсЯ небрежно  Ључмиенко.  -  ’ы  отхватил
доктора,  Я - кандидата. ‘инхронно, как и начинали когда-то. ’олько ты очень
глубоко зарылсЯ в  науки,  сел в  университете и сидишь.  Ђ надо выходить на
оперативный простор.  Њы же с  тобой и  на войне когда-то были!  Ћперативный
простор  -  главное!  €наче  врага  никогда не  разобьешь!  Љак  у  тебЯ  со
здоровьем?
     Џерескоки мыслей у Ључмиенко могли ошеломить кого угодно.
     - Џри чем тут мое здоровье? - удивилсЯ Љарналь.
     - Џри  том,   что  руководителем  можно  стать,  лишь  обладаЯ  хорошим
здоровьем. ’ы скажешь - ум. “м не помешает, но главное - хорошее здоровье. Ђ
ум иногда даже мешает. ќто когда он, знаешь, не туда клонит, сучковатый, как
кривое дерево или кривое ружье.
     Ључмиенко довольно захохотал,  но сразу же стал серьезным, наклонилсЯ к
Љарналю,  поманил  пальцем  Ђйгюль,  чтобы  она  тоже  принЯла участие в  их
разговоре.
     - Ќа  тебЯ  там,  -  показал  пальцем в  потолок,  -  возлагают большие
надежды.  •отЯт предложить...  Ћдним словом,  кое-кто  помнит твои давнишние
увлечениЯ кибернетикой,  да и журнальчики научные мы почитываем,  видим, как
ты забавлЯешьсЯ всЯческими дискрециЯми,  вот и есть такое мнение, чтобы тебЯ
привлечь...  Љ чему?  ЋбъЯсню популЯрно. €нститут кибернетики - дело одно, а
надо еще создать параллельно специализированное конструкторское бюро - ‘ЉЃ -
с собственной производственной базой,  котораЯ впоследствии должна перерасти
в  завод по  производству вычислительной техники.  Ѓерем двухтысЯчный год  и
тЯнем его куда? Љ нам в гости! џсно?
     - Ќо  ведь...  -  Љарналь  никак  не  мог  попасть на  свойственный ему
иронический тон,  был  слишком серьезен,  даже сам  себе дивилсЯ.  Ђйгюль не
узнавала своего  мужа  сегоднЯ,  почти  укоризненно светила на  него  своими
выразительными  глазами.   -  Ќо  ведь  Я  теоретик.  Ќикакого  отношениЯ  к
проектированию... Ђ к производству и подавно!
     - Џроектировать будет кому,  производить - тоже найдем... —то главное в
каждом деле? ѓлавное - организовать! Ќужен организатор!
     - „о сих пор Я, кажетсЯ, умел организовывать лишь самого себЯ.
     - Ђ  Я  что  говорю?   Љто  умеет  организовыватьсЯ  сам,   тот  сумеет
организовать и  других!  Џронченко знаешь что  сказал?  Ћрганизаторами могут
быть только умные люди. ѓлупые все портЯт, им ничего нельзЯ поручить.
     - Џронченко? Ђ где он?
     - ’ы газеты читаешь? ‘лышал про последний Џленум? €збрали секретарем –Љ
по промышленности.  Ѓыл в  Џриднепровске первым секретарем обкома,  теперь в
столице. € первый, кого он вспомнил, знаешь, кто был?
     - Ќаверное, ты?
     - Ѓез  шуток.  џ,  брат,  сам уже перекочевал в  столицу давненько.  Ќе
подавал голоса,  так как не знал,  куда бы тебЯ можно...  Ђ  Џронченко сразу
вспомнил о  тебе.  ‚се знает:  и  что ты доктор,  и что в университете,  что
Ђйгюль любишь слишком...  Ђ  женщин любить во  вред  делу  не  следует.  ќто
запрещаетсЯ.  Ќу,  так Џронченко и сказал:  лучшего организатора этого дела,
чем Љарналь, Я, мол, не знаю. Ќайти, пригласить и предложить!
     - € это поручено тебе?
     - ‚се может быть. Ќачальство никогда не спешит. Ћно думает, советуетсЯ,
собирает мнениЯ.  Ђ  Я  скок -  и  уже тут.  Ћпередить начальство хотЯ бы на
часок.  ‡наешь,  есть такаЯ категориЯ людей, называетсЯ помощниками. ’ак они
все знают хоть на пЯть минут, а раньше своих начальников...
     - —ей же ты помощник?
     - Џерсонально ничей.  ‚ообще же  помощник в  науке.  „лЯ  вас,  светил,
стараюсь. Ќаука требует присмотра, контролЯ, направлениЯ. ЌеконтролированнаЯ
наука перестает выполнЯть свои задачи перед обществом и государством. “ченым
только дай свободу -  все бросЯтсЯ работать над фундаментальными проблемами.
Ђ нам давай прикладные знаниЯ!  —тобы мы их уже сегоднЯ применили и имели от
лих прибыль!  ”ундамент фундаментом, но ведь и польза должна быть. ’ак? ’ак.
Ќо  и  слишком строгий контроль мешает науке развиватьсЯ.  Џоэтому посредине
стоЯт такие,  как Я.  Ѓуферы,  амортизаторы.  Њы принимаем толчки и  удары с
одной и с другой стороны.  Џоэтому и толстокожие!  Ђ может,  потому,  что мы
толстокожие,  мы и становимсЯ буферами?  ’ебЯ Џронченко хочет найти здесь, в
столице, а менЯ нашли аж в Ћдессе.
     Љарналь насилу сдержалсЯ,  чтобы не спросить: "Љто же нашел?" Ључмиенко
не заметил этого, ибо был слишком увлечен процессом разглагольствованиЯ:
     - …сть тут временный оргкомитет,  и возглавлЯю его Я. ‚сЯ кибернетика в
моих руках,  все полезные люди на примете.  ’ак что ты не беспокойсЯ и, если
тебЯ пригласЯт,  бери все в  свои руки!  Ђ  спросЯт менЯ -  отрекомендую как
положено!
     - Ќичего не понимаю,  -  вздохнул Љарналь.  - ’ы предлагаешь или пришел
сообщить, что могут предложить? € что это за комитет у тебЯ в руках?
     - €  то,  и  другое,  и  третье!  ‘читай,  что  Я  высказал официальное
предложение.
     - Ђ если Я откажусь? ќто ведь не мой профиль, и вообще...
     Ључмиенко долго  царапал ногтем  по  кожаной обивке  кресла,  попыталсЯ
по-старому трЯхнуть волосами,  но  это уже у  него не получалось,  потому он
только повел головой,  как-то наискосок,  лукаво прищурилсЯ на Ђйгюль, но не
терЯл из полЯ зрениЯ и ЉарналЯ.
     - —то Я  тебе скажу?  Ќо  это по  старой дружбе.  Ќа  твоем месте Я  бы
тоже...  Ќу, может, и не отказалсЯ бы, но... ЉолебаниЯ были бы, и немалые. Ђ
может,  и отказалсЯ бы.  Џотому как теориЯ -  что?  ’еориЯ -  это все. Љогда
человек схватил теорию за хвост,  то,  считай, у него всЯ жар-птица в руках!
Љому это даетсЯ?  Ћдному из миллионов или из ста миллионов! Ђ практиков хоть
пруд пруди!  џ уже в университете заметил, что ты чистый теоретик. ’огда это
казалось немного смешным,  а теперь вижу -  великое дело! …ще у тебЯ будет и
будет! Ђ вот Я - железный практик. ЊоЯ Џолина так мне и говорит: ты думаешь,
Я бросила бы своего механика,  если бы не увидела, что ты практик? Њеханик и
валюту привозил,  и заграничные трЯпки, и мужчина был хоть куда. ‡ато в тебе
сила! Ђ женщины, мол, силу ставЯт превыше всего. Ќу, моЯ Џолина - философ, а
Я действительно практик и организатор.  џ тебе организую хоть черта -  не то
что кибернетику!  ќта штука,  которую задумал Џронченко у  нас в республике,
она лет через десЯть -  пЯтнадцать знаешь как прогремит!  Ќо тогда Џронченко
никто и  не вспомнит,  потому что подавать идеи -  его партийнаЯ и служебнаЯ
обЯзанность. Ђ греметь будет руководитель! € все награды и званиЯ - ему! ’ак
что думай.  Ќе захочешь -  выручим!  “бедим начальство, что чистаЯ наука без
тебЯ ни  с  места,  назовем другую кандидатуру.  ‚се  может быть.  Њогу и  Я
засучить рукава...
     Љарналь откупорил бутылку цинандали, налил в бокалы.
     - ЉоньЯку не держишь?  -  спросил Ључмиенко, нюхаЯ вино. - ђади встречи
можно бы и покрепче. Ѓуфеты у тебЯ - черта можно держать!
     Љарналь принес коньЯк.  “  него  всегда было все,  хотЯ сам  пить и  не
любил.  Ќо  часто забегали артисты из  театра,  иногда заходили его коллеги,
Ђйгюль любила угощать гостей и  всегда заботилась,  чтобы каждому было у них
что-нибудь по вкусу.
     - ЉоньЯчок  знаменитый,   -  разглЯдываЯ  бутылку  "ѓреми",  причмокнул
Ључмиенко.  -  џ лично предпочтение отдаю армЯнским, но грузинские тоже есть
славные.  Ћсобенно этот "ѓреми". ѓде достал? ‚ магазинах его днем с огнем не
сыскать. ’ак за что выпьем? „умаю, за тебЯ все-таки.
     - ’ы гость, за тебЯ пьем, - сказал Љарналь.
     - „авай взаимно.  Ћбскакал ты менЯ все-таки.  Љак оно вышло, до сих пор
не могу понЯть,  а обскакал!  ’акова жизнь!  Ћдин ночей не спит,  сгорает на
общественной работе,  отдает всего,  себЯ идее служениЯ,  а  другой,  глЯдь,
ходит себе,  задачки решает -  и уже если не академик, то доктор, лауреат, а
там и ѓерой!  —удеса!  Ќо жизнь длинна!  Ћх как длинна! Љак поглЯдишь назад,
даже страшно!  ’ебе бывает страшно,  Џетр Ђндреевич? “ нас же война позади -
чего только не было!  ’еперь же полно народу,  который и  не нюхал войны,  а
рвут землю у  тебЯ из-под  ног!  “же они ученые,  уже они министры,  уже они
депутаты и  кандидаты!  Ђ  нам  что?  ‘трока  в  анкете -  "“частник ‚еликой
Ћтечественной".   •орошо,  что  хоть  строку  оставили.  Ђ  скоро  и  анкеты
уничтожат.  ‚се  чтобы  как  за  границами.  Ќикаких анкет,  никаких заслуг,
никаких былых подвигов. Њол, что заработал сегоднЯ, то и получай. € вот если
ты  откажешьсЯ взЯтьсЯ за организацию этого нового дела,  то,  думаешь,  кто
вцепитсЯ?  Њолодые!  Ћтрасль молодаЯ,  публика туда  тоже  попрет молодаЯ да
зеленаЯ!  ќти мальчики на ходу подметки рвут!  Ќо ведь и  мы еще не старые с
тобой!  Њне сорок, тебе еще меньше! Љогда же и не возглавлЯть да продвигать!
ЋткажешьсЯ - выручу! ‚озьмусь и не осрамлю! ’ы же менЯ знаешь!
     - ’ы,  наверное, не читал –езарЯ? - спросил Љарналь, наперед знаЯ ответ
Ључмиенко. - “ него в записках о гражданской войне есть повествование о том,
как  он,  перейдЯ  ђубикон  и  захватив  ђим,  предложил  сенату  совместное
управление государством:  "Ђ  если  вы  от  страха уклонитесь,  -  сказал он
сенату,  -  то Я  не стану вас принуждать и  буду править государством лично
сам".
     - –езарем менЯ  хочешь подкосить,  Џетр Ђндреевич?  -  довольно хмыкнул
Ључмиенко.  -  Џодкашивай,  подкашивай.  “  менЯ на твоего –езарЯ времени не
хватает.  „лЯ моей профессии никакие –езари не нужны.  џ организатор!  ’ы не
хочешь им стать, тогда Я тебЯ буду организовывать! ‚заимовыручка в бою!
     ’ак он и ушел в тот вечер от ЉарналЯ,  убежденный в своей необходимости
и незаменимости,  а потом, уже совсем в поздний час, Љарналю позвонили из –Љ
и сказали, что с ним будет говорить Џронченко.
     “ Џронченко был молодой,  как прежде,  хоть немного и усталый голос. Ћн
до сих пор помнил их чаевничанье в университетском общежитии, оказалось, что
он  поддерживает свЯзь  с  профессором ђэмом  €вановичем,  доныне Љарналю не
надоедал, чувствовал себЯ провинциалом в сравнении с ним, столичным жителем.
ђазговор  был  долгий,   полушутливый,   товарищеский,  когда  же  Џронченко
пригласил ЉарналЯ зайти к  нему длЯ важного разговора и  Љарналь сказал ему,
что уже проинформирован о содержании этого разговора,  Џронченко не то чтобы
удивилсЯ,  а  как-то  растерЯлсЯ.  …ще  Љарналь добавил,  что в  –Љ  ему без
пропуска не пройти, так как он беспартийный. ќти слова Џронченко рассердили.
     - Џочему  же?  -  спросил почти  резко.  -  ѓордынЯ напала?  ‡агордилсЯ
высокими званиЯми?  †дешь,  пока партиЯ попросит? Џоклонов хочешь? ЏартиЯ ни
перед кем не кланЯетсЯ,  запомни,  Џетр Ђндреевич. Ђ тебе без партии негоже.
Ќе сможешь на полную силу работать,  не раскроешь всех своих способностей. Ђ
что человек ты способный - в этом уже все убедились.
     Љарналь пробормотал,  что не знает, кто бы дал ему рекомендацию из тех,
что давно знают его.  ”ронтовых товарищей как-то не отважилсЯ просить,  а из
послевоенных...
     - Ђ  вот Я  попрошу ђэма €вановича,  и считай,  что одна рекомендациЯ у
тебЯ уже есть.  Ћстальные найдешь сам.  Ќе был бы Я секретарем –Љ,  тоже дал
бы. ’олько чтобы не загордилсЯ.
     Љогда Љарналь шел в  кабинет Џронченко,  его помощник (думалось ли  ему
тогда,  что и  у  него самого тоже будет когда-нибудь помощник?!) вполголоса
посоветовал:  "‚ы,  пожалуйста,  не задерживайте,  только о деле и как можно
короче".  -  "•орошо",  -  пообещал Љарналь и  подвел помощника.  Џотому что
Џронченко и  не  думал его  отпускать.  Ћ  деле  говорить не  стал,  показал
кабинет,  показал десЯть телефонов,  которые звонили чуть ли не ежесекундно,
развел руками:
     - •оть плачь,  хоть скачь! € вот уже знаешь сколько лет? ‚ университете
был просто рай. ‚споминаем с моей ‚ерико то времЯ как нечто древнегреческое.
‚ области?  Ќе легче, чем здесь. „аже труднее, если хочешь. ’ам отвечаешь за
все. ‹ето, начинаютсЯ школьные каникулы, рЯдом „непр, а вода глубокаЯ. € вот
- тонут дети.  —то Я могу?  ‚ызываю завоблнаробразом:  "Џлохо инструктируете
учителей и  воспитателей".  Ќачинают инструктировать лучше,  а  дети  тонут!
‚ообрази себе:  утонул ребенок.  Ћдин-единственный,  и то какое горе!  Ђ тут
десЯть,  а тут каждый день по двое, по трое? “жас! Ђ тут звонЯт из района. ‚
карьерах нашли бомбу,  никто не увидел,  дети откопали,  взрыв - одиннадцать
погибло.  ЏерваЯ мать,  котораЯ туда  прибежала и  увидела это,  повесилась.
‚ертолетом туда.  Њертвые изуродованные маленькие тельца. Ѓудто вылез из-под
земли загнанный нами туда навеки фашистский зверь и утопил эти русые головки
в светлой детской крови.  Љогда же это кончитсЯ? € будет ли конец? џ рыдал в
машине так,  что  не  мог выйти.  ‘вЯзалсЯ с  Љиевом,  с  Њосквой.  „етей не
спасешь,   нужно  спасать  родителей...  ќто  тоже  партийнаЯ  работа,  Џетр
Ђндреевич,  чтоб ты знал.  ђуководить -  это принимать решениЯ.  Љаждый час,
каждую  минуту.  €ногда  решают секунды.  …жедневно бьешьсЯ над  проблемами,
порой самыми мельчайшими.  ѓде  уж  тут  думать о  стратегии,  дохнуть порой
некогда.  ‚от и возлагаем большие надежды на вашу науку управлениЯ. Њашинами
людей не заменишь,  государственные решениЯ должны пройти через человеческое
сердце,  приобрести, что ли, душевность, иметь тот необходимый эмоциональный
элемент,  который только и  делает их человеческими.  Ќо фундамент,  основу,
информацию,  наилучшие варианты решений могут дать машины.  Ќе  сегоднЯ -  в
будущем.  Ќужны машины. Ќужна мысль. Ќужны такие люди, как ты. ‘егоднЯ у нас
много нерешенных проблем, завтра их станет еще больше. Ћснова жизни общества
материальнаЯ.  Љогда-то  был бог -  теперь богов миллионы!  Ћни во  всем:  в
звездах,   электростанциЯх,   машинах,  холодильниках,  телевизорах,  и  все
взывают:  мало,  мало!  ’ы,  Џетр Ђндреевич,  довольно продолжительное времЯ
успешно бежал от всего этого. Ѓежал, считаю, длЯ того чтобы завоевать что-то
новое. „лЯ кого же? „лЯ себЯ? Ќет, длЯ общества. Ќастало времЯ отдать кесарю
кесарево.
     - ђазве Я не отдаю? ѓотовлю будущих специалистов, ученых.
     - ‡наю.  Ќо ты можешь больше. Ќаучно-техническаЯ революциЯ потребует от
нас наибольших усилий и  наивысшего напрЯжениЯ.  Љак у  солдат на войне!  Ћт
солдата иной раз требуют невозможного,  и он совершает это невозможное, хотЯ
бы  ценой собственной жизни.  ’ы скажешь,  что на войне приходитсЯ принимать
участие всем, а в научно-технической революции - желающим? Ќо разве же ты не
принадлежишь к  этим желающим?  …сли ты  и  на войну пошел добровольно,  еще
мальчиком,   то  как  можешь  сидеть  спокойно  и  наблюдать  теперь?  ‚ремЯ
накоплениЯ знаний  было  достаточным,  нужно  поделитьсЯ своими знаниЯми,  и
щедрее, чем ты делал это доныне. ‚оспользоватьсЯ плодами твоих знаний должны
миллионы.  —то  такое жизнь с  точки зрениЯ математической?  ќто непрерывный
процесс взаимообмена с окружающим.  Њожно определить два основных вида этого
взаимообмена:   метаболизм   энергетический  и   метаболизм  информационный.
€нформацию  ты,   пожалуй,   отдаешь,  а  энергию,  которую  сам  получаешь,
возвращаешь?
     - ’от,  кто остаетсЯ верен себе,  выполнЯет свое общественное призвание
намного плодотворнее, - заметил Љарналь.
     - Ќежели кто?  џ с подозрением слушаю тех, кто отрицает верность самому
себе,  ибо знаю,  что такие люди никому и ничему не сохранЯют верность,  всю
жизнь  будут искать,  как  один  персонаж из  довоенной пьесы,  "постоЯнного
начальства".  Ќо  быть верным себе не означает замкнутьсЯ в  самом себе.  Њы
уважаем тебЯ  как  теоретика,  но  хотим,  чтобы ты  стал еще  и  практиком,
организатором. Ќам нужны гении организации.
     - ‚се-таки  Я  пугаюсь  суеты  и  тривиальной будничности,  -  искренне
призналсЯ  Љарналь.   -  €ногда  мне  кажетсЯ,  что  это  бездушный  и  даже
бессмысленный мир.  ‚ырабатывать сегоднЯ больше,  чем  вчера,  чтобы  завтра
производить еще больше? Ђ где межа, где конец, где успокоение? ‘жечь сегоднЯ
углЯ пЯтьсот миллионов тонн длЯ того,  чтобы завтра добыть семьсот миллионов
и  сжечь  их  также?  ‚печатление такое,  что  производство оседлало людей и
погонЯет их,  как слепых коней.  Ћно диктует,  оно властвует,  оно угнетает,
вырватьсЯ за его пределы невозможно.  ‘есть где-нибудь с краю,  подумать нет
времени  и  никогда  уже  не  будет.  —еловек терЯет  наивысший свой  дар  -
возможность и  умение  думать.  Ќевольно завидуешь древним  грекам,  которые
могли разгуливать в садах академии и философствовать. Џонимаю слова Њаркса о
недостижимости и непостижимости,  Я бы еще добавил, этого навеки утраченного
состоЯниЯ нашей духовности.
     - Њы  с  тобой,  Џетр Ђндреевич,  не древние греки,  сидеть и  думать и
впрЯмь времени у  нас подчас нет,  и никто нам его больше не обещает.  Ќужно
думать на ходу, на бегу, на лету, если хочешь. —то же касаетсЯ сравнениЯ, то
что умели твои греки?  ЏотЯгивать вино,  сделанное рабами,  возводить храмы,
сочинЯть гимны. € мы это умеем, а еще умеем много такого, что твоим грекам и
не снилось!  ‡автра будем уметь еще в  миллионы раз больше и  лучше.  Ђ  длЯ
этого нам  нужны и  твои усилиЯ.  —еловек лишь частично может жить благодарЯ
собственным усилиЯм и намного плодотворнее с помощью других.
     - ’ак же и гибнуть, - добавил Љарналь.
     - —то ж, ты прав. Љогда-то существовало убеждение, что историЯ движетсЯ
вперед лишь благодарЯ кровопролитию. Њаркс и ќнгельс были первыми, кто смело
заЯвил, что историЯ человечества начинаетсЯ с труда. ‘озидание сильнее войн,
преступлений  и  подлости.   Џрогресс  -   основа  человеческого  бытиЯ.  Њы
показываем миру этот бескровный способ. ђадостное созидание нового мира! Љто
может  отказатьсЯ  от  участиЯ  в  такой  работе?  ЋтказываЯсь  от  чего-то,
неминуемо закапываешь в  себе частицу самого себЯ.  џ не хочу и не могу тебе
этого  позволить.   ‚ыступаю  сейчас  в  роли  деспота,  но  деспотизм  тоже
проЯвлЯетсЯ по-разному,  и  вот  Я  не  заставлЯю тебЯ,  Џетр  Ђндреевич,  а
уговариваю и убеждаю. Џоверь, мне виднее. ’ы скажи, почему не решаешьсЯ, что
тебЯ отпугивает? Ључмиенко, может?
     - Ђ хотЯ бы и Ључмиенко.  …сли хотите,  это длЯ менЯ угроза. Ључмиенкам
никогда ничто не  угрожало,  поэтому они ни  от кого не отворачиваютсЯ.  Ћни
даже подлости совершают с  вполне добродушным видом.  Ќо  можно ли  заменить
умение добродушием?  Ључмиенки никогда ничего не  умели  и  не  будут уметь,
однако они бессмертны,  они и  до сих пор умеют выскочить вверх,  вынырнуть,
выплыть.  Њне,  например,  не  безразлично знать,  снЯты  у  нас  люди  типа
Ључмиенко с  производства или кто-то,  какие-то  подпольные фабрики с  тупым
упорством  выпускают  их  тысЯчами,  как  кто-то  и  поныне  производит  длЯ
женщин-колхозниц те черные плисовые кацавейки, называемые "плисками".
     - ‡наешь,  -  доверительно сказал Љарналю Џронченко,  - Я выработал длЯ
себЯ такую формулу:  все будут снЯты или вымрут. ќто чтобы успокоитьсЯ, коли
допечет. Љ сожалению, жизнь человеческаЯ ограничена возрастными рамками и не
дает  такой  роскошной возможности выжиданиЯ.  ‹енин говорил,  что  кадровые
перестановки -  это тоже политика.  “бирать кучмиенков, чтобы не мешали? —то
же.  Ључмиенко человек действительно живучий и  агрессивный,  но разве же он
что-то  решает?  Љто-то  поставил его на высокую должность,  но ведь можно и
переставить,  убрать, заменить! џ человек здесь еще новый, не могу с первого
днЯ расчищать все.  Џрисмотрюсь,  изучу,  подумаю,  посоветуюсь. Ќо это, так
сказать,   демонстрирование  власти  негативной.   Ђ   Я   сторонник  власти
позитивной:  не  разрушать,  а  созидать.  €  от  тебЯ,  Џетр Ђндреевич,  не
отступлюсь,  хоть  как  хочешь.  Ћбщество  имеет  наивысшие  права  на  твои
способности...
     Ѓезграничный  диапазон  возможностей  свободы  оцениваешь  и  познаешь,
лишаЯсь  ее  даже  на  короткое  времЯ.   ‘колько  может  вместить  в   себЯ
человеческаЯ жизнь?  Ћдно принимаешь, другое отталкиваешь равнодушно, иногда
ожесточенно,   но  всегда  кажетсЯ,   что  никогда  не  будет  недостатка  в
первично-молодых  впечатлениЯх,   знаниЯх  и   красоте  и  ощущаешь  уже  не
потребность в них,  а как бы вечный голод.  ’огда уплотнЯешь, конденсируешь,
спрессовываешь свое времЯ,  подчинЯешь его себе,  сбрасываешь с себЯ неволю,
неупорЯдоченность и  снова дышишь свободой,  но  какого-то словно бы высшего
порЯдка, лишенной ограничений и вынужденных запретов.
     ЊесЯцы,   годы,  целое  десЯтилетие,  дни  и  ночи  немыслимаЯ  спешка,
отчаЯнные попытки успеть,  не отстать,  догнать, выскочить вперед хотЯ бы на
миг,  первому  коснутьсЯ финишной ленты,  перевести дыхание  -  состЯзание с
целым миром,  новые идеи,  новые теории, новые предложениЯ, решениЯ, детали,
нюансы.  ‚ молодую науку во всем мире ринулись молодые умы,  таланты, гении,
каждый что-то  приносил,  никто не приходил с  пустыми руками,  поле было не
засеЯно,  каждый мог вносить свое зерно, теории разветвлЯлись, как ветвистые
молнии,  разрезали ночную тьму незнаниЯ лишь на  короткое мгновение,  и  уже
перечеркивали их  новые  и  новые.  ќлектронные машины  рождались и  умирали
неуловимо,  их  поколениЯ менЯлись за  такие  короткие отрезки времени,  как
будто  совершалось  это   не   в   привычной  земной  атмосфере,   медленной
эволюционности естественных процессов, а в какой-то инопланетной цивилизации
- от  чудовищных ламповых систем,  что занимали целые зданиЯ,  до аккуратных
шкафчиков, Ящичков, чемоданов, коробочек с миллионами операций в секунду. Ќо
хоть Љарналь и  был сам причастен к этому спазматически-торопливому процессу
созиданиЯ,  он  чувствовал в  минуты усталости нечто вроде приступа странной
болезни,  какую можно было бы назвать эволюционной меланхолией.  ђазмеренный
ритм жизни ЉарналЯ нарушилсЯ,  уже не было тех радостных провожаний и встреч
Ђйгюль,  не было стоЯний у  первой кулисы,  не летело его сердце вслед за ее
ловким,  талантливым,  неповторимым телом,  которое  сплеталось  с  музыкой,
становилось музыкой,  без которого музыка,  собственно, не существовала, ибо
когда  Ђйгюль  начинала танцевать,  Љарналь как  бы  глохнул,  не  слышал ни
единого звука,  музыка длЯ  него  умирала,  рождаЯсь лишь в  каждом движении
смуглого гибкого тела  посреди беспредельности сцены.  Ћн  возвращалсЯ домой
порой лишь под утро,  в предутренней серости спальни белела широкаЯ постель,
и  в  том белом пространстве как-то  изолированно от  всего,  в  мистической
невесомости и нематериальности плавали ее очи,  как два живых существа,  как
дивные  зеркала,  в  которых  светились настороженность,  удивление и  боль.
’еплый встревоженный зверек смотрел на него с  постели укоризненно и  молча.
ЋпЯть разбудил!  ЋпЯть не  дал  доспать.  Ђ  она  ведь всегда невыспавшаЯсЯ,
замученнаЯ,  каждый день уроки, репетициЯ, вечером оркестроваЯ репетициЯ или
выступление на  сцене,  сбитые до  крови  пальцы,  дикаЯ  усталость во  всех
мышцах,  во всех клетках,  боль, нескончаемые компрессы к ногам, безнадежные
мечты о свободном дне,  снова ассамбле, жете, кабриоль, оркестроваЯ, концерт
- и  конца нет,  и  только безнадежные грезы об  отдыхе,  и  ты чувствуешь с
ужасом,  как  терЯетсЯ,  умирает  любовь,  на  потерЯнные во  времени минуты
близости приходЯтсЯ целые  месЯцы равнодушиЯ и  отчуждениЯ,  так,  словно бы
твоЯ профессиЯ,  твой талант,  твое назначение убивает, пожирает, уничтожает
любовь.
     Ќо странно,  когда и  Љарналь утратил все свое свободное времЯ и не мог
подарить Ђйгюль ни  единой минуты в  противовес тем щедрым годам,  когда мог
легкомысленно тратить времЯ,  любовь их  стала  как  бы  более  пылкой,  оба
чувствовали буквально спазматическую радость в  минуты встреч,  те  короткие
мгновениЯ давали  им  такое  острое ощущение свободы,  которого обленившиесЯ
люди неспособны пережить и в течение целых лет. Ћни наслаждались завоеванной
свободой,  как редкостным напитком,  ибо только в свободе существует любовь,
радость и вечнаЯ молодость,  малейшаЯ неволЯ убивает любовь. Ђйгюль и поныне
оставалась длЯ  ЉарналЯ  девочкой,  возле  нее  и  он  казалсЯ возмутительно
молодым, уже и став директором объединениЯ, академиком, лауреатом, солидным,
прославленным,  авторитетным.  Ѓыл молодой,  загадочный, привлекательный длЯ
женщин.  —асто  наблюдал  блеск  женских  глаз,  обращенных  к  нему,  часто
навЯзывали  ему  разговоры,  полные  намеков  и  пугливого  ожиданиЯ,  часто
чувствовал чью-то взволнованность.  Ќе внимал этому,  был строг с женщинами,
был  верен  своей  Ђйгюль,  дорожил своей моногамной исключительностью,  чем
дальше,   тем  больше  преисполнЯлсЯ  ощущением  дивной  свободы,   какой-то
регламентированной,  что ли,  ибо у обоих - и у него, и у Ђйгюль - жизнь, на
первый  взглЯд,  отличалась  бесконтрольностью,  провалами  и  пустотами  во
времени,  а  на  самом деле  времЯ было распланировано у  обоих буквально до
секунды,  и  они  оба  ждали праздника встреч,  жили  длЯ  этих  праздников,
готовились к ним,  никогда не жаловались,  не упрекали,  не роптали - просто
любили.
     Ќо  ординарное зло  может  часто обманывать самый глубокий человеческий
дух.  ’алант и  ум  общедоступны длЯ посредственностей так же,  как памЯтные
места,   памЯтники  архитектуры  и  столицы  мира  длЯ  скучающих  туристов.
Ључмиенко снова был возле ЉарналЯ, уже не как оппонент и не перст указующий,
а как подчиненный,  согнанный с незаслуженно захваченных высот,  сброшенный,
поверженный,  разжалованный,  но не уничтоженный,  так как пришел к  Љарналю
вопреки его желанию,  не с  порожними руками,  а сразу с вакансией,  с целым
отделом,  который придумал,  может,  и  сам длЯ себЯ.  €  Љарналь должен был
смиритьсЯ,  принимаЯ Ључмиенко как зло неизбежное,  но  не  самое большее из
тех, что могут быть.
     Ћднако Ључмиенко пришел не  один -  привел за  собой единоличную армию,
котораЯ называлась его  женой  Џолиной,  а  затем готовились резервы в  лице
сыночка ћрика, или ћки, как называли его Ључмиенки.
     ћку Љарналь почувствовал прежде всего.  Ћднажды он вырвалсЯ с  дочкой в
зоопарк.  Џобродив несколько часов между клеток,  подразнив зверей,  покатав
‹юдмилку  на  пони,  он  повез  ее  домой,  но  на  бульваре  евченко дочка
захныкала, что хочет посмотреть ‚ладимирский собор.
     Љарналь остановил машину, сказал:
     - Ќу, смотри.
     - •очу вблизи.
     Ћн объехал квартал, остановилсЯ на тихой улице ”ранко, вышел из машины,
взЯл  ‹юдмилку  за   руку,   повел  вокруг  собора,   показал  таинственные,
исполненные загадочности истории  двери  с  изображением кнЯзЯ  ‚ладимира  и
кнЯгини Ћльги. „очка потЯнула его на паперть.
     - ’уда хочу!
     Љогда  же  о