-под шелковой диктатуры Ључмиенко,  а после
поездки в Џриднепровск вдруг взбунтовалсЯ.
     Џоездок с Љарналем было уже несколько,  но все в Њоскву, все самолетом,
никаких разговоров,  никакой интимности,  никакого раскрытиЯ души. Ќе то что
при поездке в Џриднепровск. „важды или трижды за это времЯ Љарналь вместе со
своим помощником должен был  поехать за  границу,  однажды в  Ќью-‰орк.  …го
приглашали на  интернациональные,  региональные,  субнациональные симпозиумы
кибернетиков,  Љарналь решительно требовал знакомить его с перечнем проблем,
которые должны обсуждатьсЯ, и категорически отказывалсЯ от поездок.
     - Ќичего интересного, - заЯвил он. - ‹ибо попытка поставить кота кверху
хвостом,  либо просто низкопробный рекламный трюк длЯ  одной из  электронных
фирм,  финансирующей симпозиум.  ЏосидЯт, покурЯт, попьют виски, послонЯютсЯ
по  цехам одного из заводов этой фирмы,  спутники разнесут цветные репортажи
по  всему миру -  вот и  всЯ радость.  џ  не могу растрачивать свою жизнь на
такие церемонии.  Љогда-то было интересно и мне,  но тогда Я был моложе.  Ќе
советую и вам, Ђлексей Љириллович.
     Љак будто помощник мог куда-то поехать без академика!
     “  ЉарналЯ было  одиннадцать заместителей.  Љогда  кто-нибудь  пробовал
заметить, что это слишком много, академик спокойно отвечал:
     - Њожет  быть  еще  больше.  ‚ообще  говорЯ,  руководитель может  иметь
двадцать девЯть заместителей,  так как наука управлениЯ насчитывает двадцать
девЯть  принципов управлениЯ.  Љогда  человек  начинает интересоватьсЯ всеми
вопросами,  он  не  решает ни  одного.  ’огда  неминуемо все  возвращаетсЯ к
директору, ждут только его решений: "‚от приедет барин, барин нас рассудит".
‚  тот день,  когда Я  дойду до такого уровнЯ,  менЯ надо немедленно снЯть с
работы и выгнать из науки,  ибо,  выходит,  Я не организовывал,  тормозил ее
развитие.  ђуководитель должен иметь исчерпывающую информацию,  но иногда он
имеет право воспользоватьсЯ и беззаботной неосведомленностью и таким образом
предоставить свободу действий своим заместителЯм и сотрудникам.
     Ђлексею Љирилловичу казалось,  что  наибольшую свободу действий Љарналь
предоставлЯет Ључмиенко.  ‚се  почему-то  считали,  что Љарналь и  Ључмиенко
близкие друзьЯ.  Ќа  самом деле они были родственниками -  поженили два года
назад своих детей.  Џоложение Ључмиенко в  объединении не вызывало ни у кого
ни малейших сомнений.  ќто был человек,  которого если и не уважали,  то, по
меньшей мере,  побаивались -  кто открыто,  кто тайком.  Ђлексей Љириллович,
мерЯЯ людей на  свой аршин,  воспринЯл заботливость Ључмиенко о  Љарнале как
свидетельство любви  и  стараний  создать  длЯ  директора  идеальные условиЯ
работы.  Ќо  вот  прошли месЯцы -  и  что  же  видит?  —ем  помог  Ључмиенко
академику?  ‘ледил,  выспрашивал,  прикидывалсЯ изо  всех сил  внимательным,
надоедал,  мешал,  часто попросту шпионил.  ‡ачем?  Џочему? Љак мог академик
такое терпеть?
     Ќо это уже историЯ,  а Ђлексей Љириллович был человеком дела, его мысли
и  заботы  были  устремлены  не  назад,   а  только  вперед.   Ћн  отличалсЯ
терпеливостью в поведении, во взаимоотношениЯх с людьми, пока демонстрировал
ее  по отношению к  Ључмиенко,  но после поездки в  Џриднепровск не выдержал
даже он.
     Џравда,  не бросил трубку во времЯ разговора с Ључмиенко,  а положил ее
деликатно,  так, словно не хотел причинить боль телефонному аппарату, но все
же  положил,  прервал разговор и  потом целый час не  откликалсЯ ни  на один
телефонный звонок, считаЯ, что это добиваетсЯ Ључмиенко, знаЯ навернЯка, что
тот  не  унизитсЯ до  того,  чтобы поднЯтьсЯ на  два  этажа и  зайти лично в
комнату помощника.
     Ћн вытерпел до самого обеда, так и не снЯв трубку, хотЯ могли звонить и
к  академику,  приглашать на  полные  "скуки  и  фрустрации" совещаниЯ,  как
высказывалсЯ сам Љарналь, что-то предлагать, требовать, редко - обещать.
     Ћбед -  с  часу до  двух.  ‘толоваЯ общаЯ длЯ  всех.  ‘амообслуживание,
столики на  четырех,  открытаЯ кухнЯ  с  блеском нержавеющей стали,  веселый
гомон,   светлые  краски,  широкие  окна,  на  стенах  графические  картины,
написанные электронными машинами:  плетение кривых,  головоломные соединениЯ
квадратов  и   многоугольников,   космические  пейзажи  среди  дикого  хаоса
туманностей  и  завихрений,  спокойные  симметричные рисунки,  гармоничные и
тонкие,  как Японские гравюры. Љогда в столовую кибернетиков попадали гости,
то непременно ахали:
     - ќто же абстракционизм! Љто позволил?
     - ќлектроннаЯ машина,  -  отшучивалсЯ Љарналь.  -  Ћна выстраивает даже
гауссовские 51-угольники, в чем вы можете легко убедитьсЯ.
     Ђлексей Љириллович выбрал место  за  столиком так,  чтобы  иметь  перед
глазами какую-нибудь спиральную туманность.  Ќе поймешь,  раскручиваетсЯ она
или закручиваетсЯ:  процесс в самом разгаре,  точнехонько как в душе ЂлексеЯ
Љирилловича.  …му никто никогда не мешал обедать,  знаЯ,  как занЯт помощник
академика,  никто не  подсаживалсЯ к  нему,  давали спокойно съесть обед  за
семьдесЯт шесть копеек -  борщ,  шницель рубленый, компот или кофе, салат, в
зависимости от  времени года -  из  свежих овощей или  из  квашеной капусты.
‘тандартный  обед  не   обЯзательно  приводит  к   стандартизации  мышлениЯ.
ѓоворили,  что  это  афоризм ЉарналЯ,  но  пустил  его  в  оборот Ључмиенко,
наверное,  чтобы оправдать унификацию обедов,  введенную по  его инициативе.
‘делал он это,  как смеЯлсЯ кто-то,  затем,  чтобы есть всегда то же,  что и
Љарналь.  Љогда-то  в  столовой был выбор больше,  но это доводило Ључмиенко
буквально  до  отчаЯниЯ,  потому  что  не  успевал  пообедать одновременно с
Љарналем, и, прибегаЯ чуть позже, допытывалсЯ у поваров:
     - —то сегоднЯ ел академик? „авай мне то же самое.
     Ћн пыталсЯ следовать Љарналю даже в прическе и надоедал парикмахеру,  у
которого академик всегда подстригалсЯ:
     - ‘триги менЯ,  как академика ЉарналЯ. —то? ѓолова не такаЯ? —уб не так
растет? ќто у тебЯ руки не из того места выросли!
     …динственное,  в  чем Ључмиенко был оригинален,  это в костюмах.  Ќосил
только из материала в клетку - крупнее или мельче, в зависимости от моды, от
времени года или просто от каприза.
     Ћбедал  он  всегда  тоже  один,  хотЯ  приветливо здоровалсЯ со  всеми,
ласково улыбалсЯ,  обещал,  поощрЯл:  "‡аходи,  заходи!  Џодписать? Џриноси!
Џозвонить? Џозвоним!" ЂлексеЯ Љирилловича в столовой не трогал никогда.
     Ќо сегоднЯ не успел Ђлексей Љириллович хлебнуть ложку борща,  как о его
столик лЯзгнул эмалированный поднос с  обедом,  потом  ногой  был  отодвинут
стул,  изображение спиральной туманности заслонило широкое брюшко, обтЯнутое
серым,  в крупную клетку,  пиджаком,  брюшко качнулось,  его владелец уселсЯ
напротив ЂлексеЯ Љирилловича,  довольно почмокал сочными губами,  добродушно
произнес:
     - ‚от ты где, голубчик! Ђ Я тарабаню по телефону!
     - Џришел пообедать, - скромно поЯснил Ђлексей Љириллович.
     - Ћбедать имеют право все трудЯщиесЯ! Ђ вот ты мне скажи, почему трубку
бросаешь?
     - џ не бросил - положил.
     - Џоложил?  -  удивилсЯ Ључмиенко.  -  Ђ  Я  и не разобрал:  бросил или
положил. Ћх, какой же ты дипломат, Ђлексей Љириллович. „а ты ешь, ешь, не то
остынет. Ђ холодный борщ - это уже не борщ, а помои.
     ‘ам он успевал и говорить, и есть, быстро, умело, алчно, с аппетитом.
     - џ так и думал,  - переходЯ к шницелю, сказал Ључмиенко. - Џодумал - и
решил: там была женщина. ЊенЯ, брат, не проведешь.
     - Џри чем тут вообще женщина?  -  удивилсЯ Ђлексей Љириллович.  -  Џетр
Ђндреевич...
     - Џетр Ђндреевич холостЯк такой же,  как  и  Я.  Њы  с  ним трагические
холостЯки,  если  хочешь знать.  „ержимсЯ,  пока держимсЯ.  ќто  такое дело.
†итейское. Ќо он переживает больше менЯ. …сли бы не Я, то кто его знает, как
бы оно еще... ’ы человек новый, тебе он чужой. Ђ мне...
     Ључмиенко  перешел  уже  к  компоту,   а  Ђлексей  Љириллович  застрЯл,
казалось, безнадежно на борще, хотЯ говорить ему Ључмиенко и не давал.
     - џ должен его оберегать!  ќто мой долг гражданский, если хочешь знать.
Ђ  тут  вы  пропадете -  и  как  в  воду.  ’акое бывает только тогда,  когда
вмешиваетсЯ женщина.
     - „а никакой женщины.
     - ’огда  почему  не  сообщил  о  приезде?   ‘казали  -  возвращаетсЯ  в
понедельник, а приехали в воскресенье. Њашину не послал, сам не встретил...
     - Џетр Ђндреевич машиной не пользуетсЯ, вы ведь знаете...
     - Ќе рассказывай мне басни!  …ще как пользуетсЯ,  когда припечет!  ’ак,
говоришь, сами приехали, без никого? Ђ ‘овинского видели?
     - Ћн там налаживает работу Ђ‘“ на металлургическом.
     - Ќаладит, тот наладит! Ђкадемик обещал ему что-нибудь?
     - Ћбещал? Ќе могу сказать.
     - Ќу, приглашал назад? ‚ернутьсЯ сюда просил? ‡вал?
     - ‚ы же знаете...
     - џ  все знаю,  а  вот хочу услышать от  тебЯ,  потому что мы  с  тобой
одинаково отвечаем  за  ЉарналЯ.  Ћн,  брат,  как  большой  ребенок.  Ђ  про
‘овинского  Я  же  тебе  сам  рассказал.   Џарень  сметливый  и  баламутный.
‚озвратитсЯ - опЯть тут начнетсЯ...
     - Џетр Ђндреевич очень высокого мнениЯ о ‘овинском как о специалисте.
     - Ђ  Я,   ты  думаешь,  какого?  ’оже  высокого!  Ќо  Џетра  Ђндреевича
интересует только  техническаЯ сторона дела,  а  Я  отвечаю за  человеческий
элемент. ‘пециалист ‘овинский прекрасный. Ђ как человек? —то за человек? Љто
знает.  џ знаю,  потому что отвечаю. ’ак говоришь, не приглашал? € встретили
вас, наверное, неважно, раз вы так быстро прикатили назад?
     - ‚стретили нормально.
     - Ћбед где был?
     - ‚ обкомовской столовой.
     - ’оже мне обед!  ’е же семьдесЯт шесть копеек,  что и у нас. „аже пива
не  дают.  Ќе  могли пообедать в  ресторане?  Ђ  кто вас встречал?  „иректор
завода? Ќаверное, молодой. Њолодые ничего не знают и не умеют. ‘тарые кадры,
те знали обхождение.  Ђ теперь комсомолиЯ пошла,  сплошнаЯ несолидность. Ќу,
доедай шницель да иди к своему академику. Ћн-то почему не обедает?
     - Ќе знаю. Ћн не всегда обедает. ‡абывает.
     - Ђ  ты напоминай.  Ќе бойсЯ напоминать.  ’ебе доверено все -  здоровье
ЉарналЯ тоже.
     Ључмиенко добродушно похлопал ЂлексеЯ Љирилловича по  плечу и  пошел из
столовой,  милостиво раскланиваЯсь с  руководителЯми отделов и  дарЯ  улыбки
всем,  кто попадалсЯ ему на пути. “лыбающийсЯ тигр! Џрыгнет - и не заметишь.
Ќо тигр прыгал за поживой, а Ључмиенко? Ћн оставалсЯ длЯ ЂлексеЯ Љирилловича
непостижимым и загадочным.  Ћпасный -  да, но почему? Њожет, потому, что его
подозрительность граничила с провидением? ’акой, уж если захочет, докопаетсЯ
до всего.  ЋпасаЯсь,  что Ључмиенко не успокоитсЯ и, не удовлетворившись его
заверениЯми, все же попытаетсЯ разведать больше об их поездке, особенно же о
возвращении, Ђлексей Љириллович решил предупредить Ђнастасию.
     ђазыскал ее по телефону в  редакции только на следующий день,  спросил,
не  могли  бы  они  встретитьсЯ  в   удобное  длЯ  обоих  времЯ.   ЂнастасиЯ
поинтересовалась:
     - Ђ какое времЯ длЯ вас наиболее удобно?
     - ‚ообще-то   у   менЯ  день  ненормированный.   Џетр  Ђндреевич  часто
задерживаетсЯ на работе, а Я еще чаще, но это не имеет значениЯ.
     - Ђ дома вас не ругают?
     - †ена  еще  и  рада,   когда  прихожу  поздно.   “  нас,   знаете  ли,
малометражнаЯ двухкомнатнаЯ квартира,  а  два  сына  такие  живые и  веселые
пареньки, что длЯ менЯ места в квартире, в сущности, не остаетсЯ.
     - Џочему же академик не позаботитсЯ о квартире длЯ вас?
     - Ћн квартирами не занимаетсЯ,  к тому же Я еще мало здесь работаю.  „а
мы с женой и не жалуемсЯ.  ђайон хороший,  солнечнаЯ сторона, близко детский
садик. Ћдним словом, все прекрасно. Ћбо мне вы не думайте. Љогда удобно вам?
     - Њожно было  бы  сегоднЯ,  но  Я  пообещала вечером быть  в  „оме мод.
„авнишние мои интересы. €ногда Я помогаю девушкам демонстрировать моды.
     - ѓде это?
     - Ђ вы никогда не были в „оме мод?
     - Џредставьте, не был.
     Ћна сказала,  куда приехать,  и  он  добралсЯ туда,  когда уже началась
демонстрациЯ моделей,  предлагаемых на  осень.  †енские  костюмы с  длинными
конусообразными юбками (почти все  в  клеточку,  как у  Ључмиенко,  только и
разницы,  что  клеточка здесь еще крупнее и  выразительнее),  легкие пальто,
расширенные книзу,  все красиво разлетаетсЯ, оголЯЯ стройные ноги модельерш,
обутые в  туфли на  высоченных каблуках,  уже без "платформы",  на тоненькой
подошве.  ‚ысокие девушки проплывали по узкому помосту, пролегающему посреди
зала,  ступали  мЯгко,  как  спутанные,  топтались  почти  на  месте,  даваЯ
возможность  зрителЯм  оценить  преимущества  того   или   иного   ансамблЯ,
какого-нибудь удачного пустЯчка,  детали, цвета, вытачки, шва. „евушки все -
высокие,  подкрашенные,  высокомерные,  неземные, вот образ двадцатого века,
летучесть,   нематериальность,  большеглазаЯ  задумчивость  на  всех  лицах,
презрение к земным делам.
     Ђлексей Љириллович никак не  мог  распознать Ђнастасию среди модельерш,
все девушки казались одинаковыми,  все неприступные,  гордые, какое-то новое
племЯ,   современные  завоевательницы  и   повелительницы.   ‘реди  толстых,
отвратительно  и  с  претензией  одетых  женщин,  сидЯщих  в  зале,  Ђлексей
Љириллович чувствовал себЯ  старомодным,  чужим  длЯ  всех  этих  высоких  и
большеглазых,  даже смешным,  невольно ежилсЯ,  словно бы  становилсЯ меньше
ростом,  втЯгивал голову в плечи,  ввинчивалсЯ в стул.  ‡абыл о престижности
своей профессии, о том, что он носитель прогресса, творец Ќ’ђ. ‡десь умирали
все престижи, исчезала иерархиЯ, смешивались ценности, здесь царила красота,
перед  которой  отступало  все  на  свете,  какую  надо  принимать или  быть
уничтоженным ею безжалостно.
     ЂнастасиЯ наконец  увидела ЂлексеЯ Љирилловича,  заговорщически кивнула
ему, и у него сразу пропало ощущение приниженности. ЏопыталсЯ даже подумать,
что сказал бы Љарналь,  очутившись тут, но ничего путного не придумал. Њежду
тем ЂнастасиЯ,  освободившись, вбежала в зал, гибко извиваЯсь между стульев,
прошла к Ђлексею Љирилловичу, села рЯдом с ним, тихо поздоровалась.
     - ‚ам интересно?
     - Ќепривычно.
     - Џосмотрим до конца?
     - Њог бы уже уйти. Њне еще нужно на работу.
     - ’ак давайте выйдем.
     Ђлексей Љириллович не знал, как говорить с Ђнастасией. “же раскаивалсЯ,
что приехал. ‘мешнаЯ роль, если не унизительнаЯ.
     - ‚ам не звонили из нашей фирмы?
     - Љроме вас, кто же мог?
     - —то напишете про академика?
     - „о  сих  пор  не  знаю о  нем ничего,  а  впечатление...  Љого теперь
интересуют впечатлениЯ молодой журналистки?
     Ћни стоЯли на тротуаре,  люди обходили их, все куда-то спешили, Ђлексей
Љириллович поймал  себЯ  на  желании сорватьсЯ с  места  и  бежать вслед  за
прохожими.  —то может быть привлекательнее,  чем вот так бежать по тротуару,
знаЯ,  что тебЯ где-то ждут,  что ты должен что-то немедленно сделать,  и не
что-то -  доброе дело.  Ђ он привык,  чтобы его ждали,  привык делать добрые
дела,  не мог уснуть,  если за день никому не оказал услуги, не похлопотал о
ком-нибудь,  не  организовал,  не обеспечил,  не встретил,  не проводил,  не
устроил. ‚ нем жила почти физиологическаЯ потребность добрых дел, он никогда
не  ждал ни благодарностей,  ни наград,  не думал о  пользе длЯ самого себЯ,
лишь бы было хорошо другим.  ЋбъЯснЯл это так же,  как сегоднЯ Ђнастасии,  -
малометражной квартирой.  „ома длЯ него нет места, поэтому приходитсЯ как-то
использовать избыток времени,  вот он его и  тратит на благо другим.  ђыцарь
избытка  времени среди  сплошного цейтнота,  в  котором задыхаетсЯ двадцатое
столетие.  —удак,  непостижимость,  загадочность, но разве же сама профессиЯ
помощника  -  не  загадочность длЯ  человеческой натуры?  ‚  демократическом
обществе,  где  длЯ  каждого  открыты все  дороги,  находЯтсЯ люди,  которые
отрекаютсЯ,  в сущности, от всего во имЯ бескорыстной помощи другим. Џравда,
помогают талантливейшим,  одареннейшим,  наиболее ценным  длЯ  общества,  но
когда ты еще молод, то кто может определить твою истинную ценность?
     ‚се это промелькнуло в  голове ЂлексеЯ Љирилловича неуловимо и никак не
выказывалось внешне.  ‚нешне был тот же помощник академика ЉарналЯ, которого
можно видеть везде: чуть небрежное выражение лица, некотораЯ скособоченность
от привычки склонЯть голову в  одну сторону,  прислушиваЯсь к  словам своего
шефа,  сдержанность и  спокойствие,  как  в  той молодежной песне:  "Ќе надо
печалитьсЯ, всЯ жизнь впереди".
     - џ хотел вас предостеречь, - сказал он неуверенно.
     - —то-то случилось?
     - Ќе  тревожьтесь.  Ќичего...  џ  не  так выразилсЯ.  Ќе предостеречь -
предупредить.  ‚ас может разыскивать один человек.  ЉажетсЯ, Я вам говорил о
нем. Ћдин из заместителей академика ЉарналЯ. Ључмиенко.
     - џ ведь не засекречена, - засмеЯлась ЂнастасиЯ.
     - ‚идите ли,  это такой человек...  Ћн убежден,  что должен отвечать за
академика,  оберегать его.  Ћт  всего...  Ћт женщин тоже.  €  когда узнает о
вас...
     - Ђлексей Љириллович, пощадите! Џри чем тут Я? ‚едь это вы...
     - џ хотел помочь вам.  ’олько как журналистке. џ знал, что академик вас
почти прогнал, и мне было неприЯтно, тЯжело. џ привык помогать людЯм...
     - ‚ самом деле, Я тоже ничего не видела в том, что вы... Ќо при чем тут
этот Ључмиенко?
     - Ћн  подозревает...  Ќачнет докапыватьсЯ.  Ћн  все  найдет,  обо  всем
узнает.  •оть  через месЯц,  хоть  через год.  €  окажетсЯ,  что  мы  вместе
возвращались из Џриднепровска.
     - ‚ поезде ехало по меньшей мере триста человек. ќто называетсЯ вместе?
     - ђечь идет все-таки о нас троих. ‚ы, Я, Џетр Ђндреевич...
     - ‚спомните, даже проводница не узнала в Љарнале академика.
     - Ључмиенко -  не проводница.  џ  не должен был вам этого говорить,  но
просто... симпатизирую вам.
     - ‚ы хотите,  чтобы Я  защитила вас от Ључмиенко?  Ќе выдала вас,  если
что? Њаленький заговор?
     - “  менЯ  был  знакомый,  который всегда  занимал деньги  и  неизменно
говорил при этом:  "Џусть это будет нашей маленькой тайной".  џ  не  о  себе
забочусь.  ‚се,  что Я должен был сказать Ључмиенко, Я уже сказал. џ о Џетре
Ђндреевиче.
     Ђлексей  Љириллович замолк.  ЂнастасиЯ не  поощрЯла его  к  дальнейшему
разговору.  Ћни немного постоЯли,  наблюдаЯ,  как прохожие, нарушаЯ правила,
перебегают на  противоположную сторону улицы  на  красный сигнал  светофора.
Ќаверное,  каждый из нарушителей искал оправданиЯ в том,  что на той стороне
театр -  в скором времени должен был начатьсЯ спектакль,  спешил, а светофор
слишком долго горит красным.  ‹юди  всегда пытаютсЯ оправдать свои поступки,
даже тогда,  когда никакого оправданиЯ быть не может. Ђлексей Љириллович сам
себе показалсЯ одним из тех,  кто бежит на красный свет. Ќаверное, ЂнастасиЯ
уловила его  настроение,  сделала вид,  будто  между  ними  не  было  ничего
сказано, предложила:
     - Њожет, подвезти вас? “ менЯ машина.
     - ‚ы водите машину?
     - ‘тараюсь быть современной. Њашина - наследство от папы.
     - Ќаследство? Ђ разве?..
     - ‚ы подумаете:  вот цинизм,  в наследство засчитываетсЯ только машина.
Ќа  самом же деле это не так.  џ  любила своего отца даже больше,  чем люблю
маму.  ‘ мамой мы словно бы какие-то чужие. Ђ с папой... џ была всегда с ним
вместе.  ‘реди мужчин.  ’ак и выросла. …го товарищи все прошли войну так же,
как он, но мне папа о войне не рассказывал никогда. Ћни рассказывали о войне
только друг другу.  Ѓез конца вспоминали,  уже все знали друг о  друге,  все
самые интересные случаи и  эпизоды,  но говорили вновь и вновь.  Ђ мне -  ни
разу. Љак будто бы папа боЯлсЯ, что Я ничего не смогу понЯть...
     - Љстати,  Џетр  Ђндреевич тоже  не  любит рассказывать,  не  предаетсЯ
воспоминаниЯм перед такими,  как мы с вами...  Њы не посвЯщенные,  что ли? Ђ
может, не хочет перекладывать ужасный груз воспоминаний еще и на наши плечи?
Ћберегает  нас.   Ќаверное,  старшее  поколение  все  такое.  ‘обственно,  Я
волновалсЯ сегоднЯ,  именно  заботЯсь о  Џетре  Ђндреевиче.  “  него  совсем
недавно произошла страшнаЯ трагедиЯ в  жизни,  он еще и до сих пор...  Ћдним
словом...
     - ’рагедиЯ?  Ќичего не знаю.  Ќа что-то мне намекал ‘овинский,  но Я не
понЯла. ЉакаЯ-то женщина. ќкзотическое имЯ.
     - Ђйгюль. †ена академика.
     - —то с ней?
     - Ћна погибла.
     - Љакой ужас,  -  прошептала ЂнастасиЯ.  -  € Я ничего не знала...  …ще
имела  нахальство думать об  этом  человеке бог  знает что.  Џочему менЯ  не
предупредили?
     - ‘огласитесь, что Я не могу рассказывать каждому посетителю.
     - Ќо  ведь Я  пришла тогда лезть к  нему в  душу!  Ћдно дело -  деловой
визит,  другое -  когда вот такаЯ журналисточка с пером к горлу:  вспоминай,
возвращайсЯ в прошлое, хочетсЯ тебе или нет! Ђ у человека в прошлом сплошнаЯ
рана.  Ѓоже,  какой ужас! € какаЯ Я все-таки жестоко-несправедливаЯ! Ќикогда
мне не сравнЯтьсЯ с  вами,  Ђлексей Љириллович.  Ќаверное,  вы сами пережили
большое горе, раз имеете такую душу, такое сострадательное сердце.
     - —то вы,  -  горЯчо возразил Ђлексей Љириллович, - Я счастлив во всем.
Џросто удивительно счастливый человек. џ ведь помощник. Ќесчастливые люди не
могут быть помощниками.  ќто особаЯ должность.  ‡наете,  Я порой думаю,  что
когда-нибудь у  каждого человека будет помощник.  „аже у  самих помощников -
тоже помощники. ЏредставлЯете?
     - ‚ы милый, - ЂнастасиЯ чмокнула его в щеку, присмотрелась, не оставила
ли пЯтна от губной помады.  -  ’аких людей, по-моему, нет на свете. …ще нет.
Њожет,  когда-нибудь будут.  ‚ы  уникальнаЯ личность.  …сли бы Я  могла быть
такой! Ђ Я жестокаЯ и самовлюбленнаЯ! „аже и не попыталась задуматьсЯ, какаЯ
жизнь у академика ЉарналЯ, над чем бьетсЯ его душа, сразу настроилась к нему
враждебно,  не  могла  простить пренебрежениЯ даже  после  нашей  поездки из
Џриднепровска -  все равно он не стал мне симпатичнее! € в ваш вагон идти не
хотела. …сли бы он сам не стал менЯ разыскивать, ни за что бы не пошла... Ќо
какой  ужас!  •одит  среди  нас  человек,  живет со  своей бедой,  и  помочь
невозможно.  Ќичто не спасет. Љаждому суждено превозмогать собственную боль.
€ даже такой гордый, могучий ум беспомощен перед темной силой. Ђ в ту ночь в
вагоне...  €з  глубины какого горЯ  почерпнул он  доброты длЯ  нас  с  вами,
Ђлексей Љириллович,  вообразите! € теперь ему кто-то угрожает, подползает...
„а  плюньте!  …сли потребуетсЯ,  Я  ваша союзница во  всем.  Џомощи от  менЯ
никакой, но считайте, что Я ваша единоличнаЯ армиЯ!
     - ‚ыходит, Я уже и полководец?
     - Ђ вы думали!
     Ћна села в  свои "†игули",  помахала Ђлексею Љирилловичу рукой.  Ћн еще
мгновение  постоЯл.  Џоследние зрители  бежали  к  театру.  €х  подстерегали
искатели "липшего билетика",  преследовали до  самой  двери,  улица  гремела
машинами, тихо сиЯли ртутные фонари, воздух был мЯгкий, шелковисто-приЯтный.
"Љак прекрасен этот мир,  посмотри.  Љак прекра-а-а-сен этот мир..." Ђлексей
Љириллович усмехнулсЯ и  зашел в  телефонную будку.  Ѓросил монетку,  набрал
номер,  какое-то времЯ слушал протЯжные гудки.  ’елефон академика ЉарналЯ не
отвечал.  Њожно было идти в  свою малометражную квартирку,  к  своим веселым
мальчуганам - ‚итьке и ‚олодьке.


        12

     „аже времена года смещаютсЯ до неузнаваемости. —асто посреди зимы вдруг
выдастсЯ  солнечный  день,  потекут  ручьи,  заголубеет  небо,  пронзительно
запахнут почки деревьев,  в воздухе словно разольетсЯ образ весны,  и уже не
знаешь,  зима  ли  еще  или  наступает  весна;  а  то  раннЯЯ  осень  ударит
заморозками,  дохнет угрожающе и  хмуро,  и снова удивишьсЯ,  но теперь уже,
испуганно ежась,  готовый  выставить руки  перед  собой,  чтобы  не  пустить
преждевременных холодов.  ’акаЯ  же  мешанина царит  и  в  годах -  тЯжелые,
невыносимо длинные,  несчастливые врываютсЯ в  рЯд благополучных,  как злой,
холодный ветер,  упроченный ход событий резко нарушаетсЯ,  человек, терЯЯсь,
утрачивает на времЯ истинную меру вещей,  высший порЯдок уже не господствует
в его мире,  он терЯетсЯ среди беспредельности времени,  от событий остаютсЯ
лишь их образы,  иногда отчетливые,  точные, неуничтожаемые, а иногда весьма
приблизительные, размытые, призрачные.
     Ќикто  не  может сказать,  где  начинаетсЯ космос,  так  же  невозможно
определить день, от которого идут начала твоего счастьЯ или несчастьЯ.
     Ќейрофизиологи считают, что наш образ мира имеет математический вид. Ќо
каким  образом  математический Язык  нервных  сигналов  переводитсЯ на  Язык
субъективных переживаний  и  по  каким  законам  находит  свое  отражение  в
таинственном потоке памЯти?  Љарналь мог считать себЯ математиком,  но  знал
лишь то,  что напрЯженнаЯ работа мысли непостижима и  невидима,  и ты так же
будто  невидим длЯ  других,  пока  нельзЯ  увидеть результатов работы  твоей
мысли.   ’огда  тебЯ  заметЯт,   признают,   отдадут  должное,  и  никто  не
поинтересуетсЯ,  когда и где ты начиналсЯ,  как мог возникнуть,  почему стал
математиком.  ’ы  уже  данность и  собственность общества,  ты  принадлежишь
человечеству по  какому-то  там естественному праву,  так же как принадлежит
ему и математика,  о которой тоже никто никогда не задумываетсЯ:  откуда она
взЯлась,  как могли возникнуть числа, формулы, теоремы? ‚едь все это никогда
не  существовало в  природе.  „аже  человеческаЯ речь находит какие-то  свои
соответствиЯ в жизни,  в окружении, она заимствовала у природы звук, словами
человек называет вещи,  окружающие его.  €з  сорока  двух  тысЯч  глагольных
значений в  нашем  Языке  тридцать шесть  тысЯч  означают действиЯ человека,
остальные -  действиЯ животных.  ‘ледовательно, были первичные образцы, было
приспособление Языка к  реально существующим вещам и процессам.  Ђ что такое
число? Ћткуда оно и почему? ’ак же точно можно было бы спросить: а что такое
математик?
     Ћ Љарнале никто не спрашивал до времени, он затерЯлсЯ среди сотен тысЯч
скромных учителей,  свое  общественное значение охотно определил бы  словами
"муж  прекрасной Ђйгюль",  но  настал день,  когда  его  заметили,  когда он
неожиданно приобрел ценность, когда его признали.
     ‘ам он не заметил в себе никаких перемен - был все тот же, что и вчера,
имел  ту  же  самую голову,  то  же  точное и,  можно сказать,  ожесточенное
мышление,  но еще вчера он был скромным преподавателем техникума,  а сегоднЯ
приглашен сразу в университет.  Џотому что доктор наук. Џотому что величина,
светило, надежда.
     ‡апомнил ли он тот день? Љрасную колоннаду университета имени евченко,
непривычный интерьер аудитории,  любопытные взглЯды сотен студентов:  а  ну,
что  отколет этот новоиспеченный доктор,  который перескочил в  высшие сферы
науки без промежуточных стадий, без чистилища? ЃоЯлись не студенты (это было
во времЯ экзаменационной сессии),  боЯлсЯ он.  ’ак и запомнилсЯ тот день как
день страха.  Ќо  обрисовать себе тот  великий день,  как мог бы  обрисовать
вечер  дебюта  Ђйгюль  на  оперной  сцене,  Љарналь  никогда впоследствии не
пыталсЯ,  да и не сумел бы. …ще и потому, что в двадцатилетней их жизни была
такаЯ невероЯтнаЯ сконденсированность событий. Ћтвечал всегда одно и то же:
     - Њожно отметить событиЯ длЯ человечества намного интереснее.
     ‚от так и остались в его памЯти в неожиданном соседстве,  в перескоках,
как дни во временах года,  первые звуки розового вальса,  в которых звездами
сиЯли огромные глаза Ђйгюль;  счастливый смех ђэма €вановича, поздравлЯвшего
ЉарналЯ с  докторской степенью;  ночной разговор по телефону с секретарем –Љ
Џронченко;   сверхвременное  и  сверхпространственное  "бип-бип"  советского
спутника;  серые  глаза  ѓагарина;  глуховатый  Ђндрий  Љарналь,  батько,  в
машинном зале вычислительного центра,  где  компьютеры шумели,  как весенний
дождь в зеленой листве.
     ’ридцать первого декабрЯ того самого года,  когда Љарналь стал доктором
наук,  родилась дочка.  ЌовогоднЯЯ ночь сделала их с  Ђйгюль еще счастливее,
хотЯ, казалось, у людей уже не может быть большего счастьЯ, чем было у них.
     Њногие пугали Ђйгюль.  “  нее  талант,  он  принадлежит народу,  нельзЯ
рисковать народным добром,  а длЯ балерины ребенок -  это большой риск.  Љто
слышал когда-нибудь о детЯх великих балерин?  Љто их знает, и были ли они на
самом деле?  ‡нают только балерин, их талант, их неповторимость. ‡аколебалсЯ
даже  сам   Љарналь,   наслушавшись  злых  нашептываний,   но   Ђйгюль  была
непоколебима:
     - џ  пришла к  тебе  из  пустыни,  а  законы пустыни требуют от  женщин
продолжениЯ рода. †енщина должна доказать свою любовь мужчине. —ем лучше она
может ее доказать, как не ребенком?
     - Ђйгюль!  Ћ  чем ты говоришь!  ќто Я  должен всю жизнь доказывать тебе
свою любовь. ’воЯ телеграмма тогда в Ћдессе, эти три слова...
     - Ђх,  что там три слова в  сравнении с твоей жизнью!  € что может быть
выше самой жизни! Љогда в пустыне встречаютсЯ двое людей - это самый большой
праздник.
     - ’ы принадлежишь людЯм. ’вой талант.
     - џ принадлежу тебе.
     - Ќет, это Я принадлежу тебе.
     Ћни ни  до  чего не  могли договоритьсЯ,  да  и  не было в  том никакой
необходимости, просто это было состЯзание великодушиЯ и пылкость молодости.
     Ќо  когда Ђйгюль родила дочку и  Љарналь привез их домой,  снова возник
спор,  кто должен дать имЯ ребенку.  ‘нова каждый из них уступал эту высокую
честь другому,  и  невозможно было  прийти к  согласию.  Љарналь думал,  что
Ђйгюль пожелает выбрать длЯ дочери имЯ из  близкого ей мира музыки:  Ћдетта,
†изель,  ‚иолетта,  Ђврора,  но  Ђйгюль и  слушать не хотела об этих именах,
считаЯ их  порождением художнического воображениЯ,  они  сами по  себе имеют
право на существование, но не должны пересекатьсЯ с живой жизнью.
     - ’ы  отец,  ты  и  должен выбрать имЯ  длЯ нашей дочки!  -  настаивала
Ђйгюль.  -  ђазве у  тебЯ  нет  дорогих имен,  которые ты  хотел бы  сберечь
навсегда в самом родном?
     - Ђйгюль,  -  говорил Љарналь. - „ороже не может быть. …динственное имЯ
на свете.
     - “  нас в  ’уркмении каждую третью девочку называют Ђйгюль.  —то такое
имЯ?  ќто звук -  более ничего.  Ќо  за  именем стоит человек,  и  только он
придает  имени  неповторимость.   “   тебЯ   была  тЯжелаЯ  жизнь,   и   она
представлЯетсЯ мне долгой,  будто целые тысЯчи лет.  ’ы  нашел менЯ с  мамой
ђаушат в  пустыне,  чтобы рассказать о  моем отце ѓайли.  Ђ сколько еще было
около тебЯ незабываемых людей? Ќаверное, среди них и девушки, была любовь. џ
полюбила тебЯ четырнадцатилетней,  а  ты  прожил перед тем целые тысЯчи лет,
почему же было не влюбитьсЯ за это времЯ хоть раз?  ‚спомни,  Я  очень прошу
тебЯ, Я хотела бы этого, тогда наша дочка будет счастливой!
     Ћна вызвала со дна его души тЯжелейшее,  то,  что он подавлЯл в себе, к
чему  не  хотел  возвращатьсЯ памЯтью,  пугаЯсь нестерпимой боли,  какую это
неминуемо вызвало бы.
     Ћбрадованно довольствовалсЯ именем  Ђйгюль,  имЯ  Ђйгюль  окружало его,
согревало,  в  нем  сосредоточивалось все  -  оно  было  солнцем,  воздухом,
властью,  образом того,  что должно было сохранЯтьсЯ в памЯти. Љарналь знал,
что пройдет с этим именем через всю свою жизнь,  а еще надеЯлсЯ отгородитьсЯ
им от невосполнимых утрат прошлого.
     Ђ в прошлом была ‹юдмилка,  хоть он и до сих пор не знает: в самом деле
она была или только привиделась, но имЯ навсегда осталось в его памЯти.
     Ћни  назвали дочку ‹юдмилой.  Ђйгюль не  требовала от  него  рассказа о
далекой  фронтовой  ‹юдмиле-‹юдмилке,  а  он  как-то  не  собралсЯ  с  духом
рассказать,  все откладывал и откладывал, никогда не думаЯ, что имена Ђйгюль
и ‹юдмилки из далекой военной зимы трагически сольютсЯ длЯ него когда-то - и
он будет вспоминать их вместе, имеЯ перед глазами дочь, будет вспоминать при
встречах каждого нового года в бесконечном разбеге вечной жизни.
     Љаждое мгновение,  отлетаЯ, становитсЯ воспоминанием в жестоком царстве
памЯти,  воспоминаниЯ так  же  умирают,  как и  прожитое времЯ,  но  в  этом
умирании есть высокаЯ целесообразность, ибо только таким образом уберегаетсЯ
от  забвениЯ то,  что  должно  сопровождать нас  на  протЯжении всей  жизни.
‘лучаи,  напоминаниЯ,  поступки,  событиЯ стоЯт  на  горизонтах памЯти,  как
неистребимые путеводители твоего прошлого,  и  еще  неизвестно,  не  они  ли
помогают тебе в  ежедневных трудах твоих,  не  с  них ли  начинаетсЯ длЯ нас
наука высочайших восторгов и мучительнейшей боли, а если так, то разве же мы
не  спасаемсЯ той  радостью и  той болью от  очерствениЯ и  равнодушиЯ и  не
становимсЯ чище сердцем между двумЯ берегами бытиЯ?
     ’ак нежданно поЯвлЯютсЯ в  повествовании ‘ержант и „евушка.  Ќевозможно
даже представить себе ту глубину времени, в которой видим их сегоднЯ. ѓремит
беспредельный фронт,  исполинскаЯ советскаЯ землЯ  как  бы  сузилась до  той
полоски огнЯ,  на которой пишетсЯ €сториЯ ѓрЯдущего, фронт то сжимаетсЯ, как
стальнаЯ пружина,  то  разливаетсЯ,  как  вешние  воды,  у  него  есть  часы
смертельного напрЯжениЯ и волны расслаблениЯ,  короткие, неуловимые, но люди
с жадностью хватаютсЯ за те минуты, вкладывают в них столько чаЯний.
     ‘ержант был шофером артиллерийской батареи.  Ќа изношенной,  иссеченной
осколками трехтонке подвозил на  огневую снарЯды,  металсЯ между передовой и
складами  боеснабжениЯ,  выработал в  себе  отчаЯние и  умение  проскакивать
машиной между двумЯ разрывами снарЯдов,  гонЯл ночью вслепую,  без света, по
болотам и снежным сугробам,  попадал под бомбы, под пулеметный обстрел, били
по  нему  разрывными и  зажигательными пулЯми,  били фашистские автоматчики,
ловили на  прицел вражеские снайперы,  расстреливали его  бессмертную машину
прЯмой наводкой "тигры" и "пантеры".  Ђ машина жила,  двигалась, расшатаннаЯ
во  всех  своих  железных суставах,  катилась дальше и  дальше по  фронтовым
дорогам,  вздыхала,  кашлЯла,  захлебывалась старым мотором,  что-то  в  ней
скрипело,  стонало,  ойкало,  иногда от  близкого разрыва она  тоже  как  бы
взрывалась,  окутывалась дымом и  огнем,  но  снова рождалась и  мчалась еще
неистовее со своим молоденьким водителем,  дерзким, в замасленном полушубке,
с закопченным лицом.
     „евушка была санитаркой в  стрелковой роте.  ‚сю войну на передовой.  ‚
самом пекле.  ‘реди стонов и смертей.  ЊаленькаЯ, нежнаЯ, тоненький голосок,
чуть ли не детские ручки. Џолушубок на „евушке был безупречно белый, чистый,
будто только что с  интендантского склада,  большаЯ сумка с  красным крестом
так же поражала своей чистотой, словно бы не знала ужасающей грЯзи войны, не
была среди слез и крови.
     ‚идела, была, переживала. ‘анитарка шла всегда с первыми. ‡абывала, что
и ее могут убить, не верила в собственную смерть, не было времени на мысли о
смерти.  Њаленькими ручками умело  делала перевЯзки легкораненым,  нетронуто
чистаЯ,  ловко передвигалась по ходам сообщений,  переползала самые открытые
участки,  плакала над тЯжелоранеными,  которых не могла вынести с  полЯ боЯ,
плакала над собственным бессилием, плакала и всЯкий раз побеждала смерть.
     Ќикто не посылал ее на войну,  не брал на фронт,  пошла добровольно, не
могла представить себЯ без страшной своей спасательной работы,  а  война уже
не могла обойтись без „евушки.
     ‡амасленный,   измученный  фронтовыми  дорогами  и   своей  неумирающей
трехтонкой водитель-батареец, впервые увидев „евушку, протарахтел и продымил
мимо нее,  как мимо светлого видениЯ. Њогло быть такое на самом деле? „а еще
здесь, на войне!
     ‡атем случай снова свел их,  чтобы сразу же  безжалостно отбросить друг
от друга,  но на этот раз ‘ержант набралсЯ нахальства и махнул „евушке своей
замасленной рукой.  „евушка просиЯла улыбкой.  Љому?  € в самом ли деле была
улыбка?  Џод зимними тучами, над мрачной землей диво девичьей улыбки - такое
не  могло принадлежать только ему  одному.  …сли  бы  еще  он  был  генерал,
прославленный полководец,  герой,  а  то  просто ‘ержант.  „аже  автомата не
имеет, а лишь старенький, затасканный карабин.
     ‡има  на  фронте  особенно  непереносима.  Ќадо  спасатьсЯ от  морозов,
одолевать   глубокие   снега,   побеждать   собственную  неповоротливость  и
неуклюжесть от тЯжелой одежды.  Ђ ‘ержанту все равно -  зимой или летом,  по
дорогам или  по  бездорожью -  возить снарЯды на  батарею.  ‚се  вокруг было
забито снегами,  сковано морозом, но машина ‘ержанта неистово металась между
огневой позицией и  складами боеснабжениЯ,  весело  тарахтела возле  позиций
пехоты,   прогромыхивала  мотором  в  открытом  поле  и  неслышно  нырЯла  в
затаенность лесов, забитых интендантскими службами.
     Љогда случай в  третий раз столкнул ‘ержанта с  „евушкой,  он осмелилсЯ
остановить машину. ‘текла в кабине были выбиты бог знает когда, ни протирать
их,  ни  опускать ‘ержанту не  приходилось,  смотрел  на  „евушку  свободно,
чуточку дерзко,  но  молча,  а  она  узнала его сразу и  сказала с  ласковой
завистью:
     - ‚ы все ездите да ездите.
     - ‘лужба, - срывающимсЯ баском небрежно бросил ‘ержант.
     - € все в лес.
     - ’ам ведь боеснабжение, - терпеливо поЯснил ‘ержант.
     - Ђ Я только в поле. Ќикогда не была в лесу.
     - Љак же так? ђазве пехота не воюет в лесах?
     - Њожет, кто-то и воюет, а мне все выпадает поле.
     - Њежду прочим, - начал было ‘ержант и испуганно замолк. •отел сказать:
"Њежду прочим,  Я мог бы прокатить вас в лес",  но своевременно спохватилсЯ.
Љто он такой,  чтобы с  ним могла поехать столь чистаЯ и  свЯтаЯ „евушка?  -
Њашиной в лесу даже труднее,  - сказал немного погодЯ. - ‚ поле красота. Ќу,
бывает обстрел,  зато видишь, куда выскочить и где проскочить. Ѓольшое дело,
когда все видно.
     - Ђ вы бы свозили менЯ в лес?  - спросила „евушка, но спросила так, что
и не поймешь: и впрЯмь хотела поехать с ним или только шутит.
     - …сли бы вы пожелали...
     Ћбращались друг к  другу на  "вы",  потому что на фронте царила высокаЯ
вежливость.  Ђ  они,  кроме всего,  даже  не  знали имени друг друга,  знали
только, что молоды, молоды, молоды...
     - …сли хотите,  -  снова начал ‘ержант, - то... џ мог бы хоть и сейчас,
но...
     - Ќо что? - теперь уже она смеЯлась откровенно и охотно.
     - „авайте послезавтра.
     - Џочему не завтра? Џослезавтра может быть бой.
     Ћн хотел напомнить ей,  что послезавтра последний день года и поездку в
лес можно было бы считать его новогодним подарком ей,  но сдержалсЯ:  почему
она должна принимать уже и  подарки от  какого-то незнакомого,  замасленного
‘ержанта-батарейца?
     „евушка  была  добра  к  нему.  Ќе  домогалась  объЯснений,  не  мучила
неопределенностью,   не   насмехалась  над  его  нерешительностью.   Ќемного
подумала, покосилась на ‘ержанта и неожиданно сказала:
     - Џослезавтра, но уже не откладываЯ. ’уда и обратно. ’олько взглЯнуть.
     ‘ержант мыл и чистил свою машину всю ночь.  ‡ашивал полушубок,  оттирал
его черной хлебной коркой,  умывалсЯ и расчесывал свой торчащий чуб, который
все равно бы  никто не увидел под старой,  пробитой в  трех местах осколками
шапкой.  ‚сю эту подготовку затмило утро,  в  серебрЯной изморози,  в  тихом
инее,  в  такой неземной красоте,  что сжалось бы  от восторга сердце даже у
самого  черствого  человека.   ‘ержант  глЯнул  на  седое  мЯгкое  небо,  на
серебрЯное сиЯние деревьев, украшенных миллиардами иголочек инеЯ, представил
себе,  как влетит на своей трехтонке в это неземное царство, молча распахнет
дверцу перед „евушкой: вот красота, вот диво, вот чистота и вечность!
     Ћтвез на батарею снарЯды, еще не верЯ в свое счастье свернул к позициЯм
пехоты,  притормозил в балочке, возле блиндажа, где встретил „евушку, мог бы
просигналить,  но  не  отваживалсЯ,  только  открыл дверцу в  ожидании своей
пассажирки.  ‡амахнулсЯ на  недоступное и  неприступное,  в  дерзости  своей
доходил до невероЯтного,  ибо кто он такой,  если подумать?  Ќе генерал,  не
герой,  без орденов, с единственной медалью, спрЯтанной так, что и не увидит
никто, как ни расстегивай полушубок, как ни распахивай.
     Џока он  так казнилсЯ и  мучилсЯ мыслЯми,  из блиндажа выбежало белое и
легкое,  прыгнуло на сиденье его машины,  сверкнуло ему темными очами. Ћтдал
бы жизнь за один лишь взблеск этих очей!  ђванул с  места,  разогнал машину,
чтобы проскочить откос, простреливаемый фашистской батареей, изрытый черными
воронками,  гнал  между теми воронками,  между взрывами,  сотрЯсавшими целый
свет,  выбирал  дорогу  так,  чтобы  машина  попадала  на  чистый  снег,  не
загрЯзненный взрывами,  не  почерневший от тЯжелых извержений земли.  ‚сегда
пролетал по этому склону,  будто гонимый дьЯволами, пел и смеЯлсЯ от избытка
умениЯ  и  счастьЯ,  обманываЯ фашистских артиллеристов,  а  сегоднЯ впервые
почувствовал настоЯщий страх - откос никак не кончалсЯ, машина барахталась в
самом низу,  неуклюжаЯ и беспомощнаЯ.  ‘ержант тихонько проклинал двигатель,
колеса,  горючее  и  господа  бога,  „евушка же  совсем  не  проникалась его
тревогой,  умостилась на  сиденье  довольно  удобно,  еще  раз  блеснула  на
‘ержанта черными очами, сказала:
     - ЊенЯ зовут ‹юдмилкой, а вас?
     Ћн  бросил  ей  свое  имЯ,  неуместное и  ненужное на  этом  проклЯтом,
простреливаемом  и  изуродованном  фашистскими  снарЯдами  склоне.  ‚от  так
кончаетсЯ то,  что не успело и  начатьсЯ,  вот так кончаетсЯ мир.  Ћн не мог
допустить конца,  потому что ему верили и доверились,  он бросал свою машину
по  сумасше