в Џионерском саду, короткий разговор, все исчезло
бесследно,  никогда не вспоминала о ‘овинском, как не вспоминают об облачке,
пролетевшем по небу,  или о  листке,  который упал с  дерева и  зацепил тебе
плечо.
     „евчушка  повела  Ђнастасию  по  зигзагообразному  коридору,  узкому  и
невероЯтно высокому. ’олкнула дверь ‘ приколотым листком ватмана, на котором
было написано "Ћрггруппа". ‚ тесной комнатке над столом склонилось несколько
человек.    ЂнастасиЯ   выделила   среди   них   одного.    ‚оспоминание   и
действительность соединились,  сомкнулись,  как два магдебургских полушариЯ,
разъединЯемые неумолимыми силами времени. ‘овинский?
     Ћн тоже оглЯнулсЯ на вошедших и разинул рот от удивлениЯ.
     - —удеса! - хмыкнул, поправлЯЯ свой довольно поношенный толстый свитер.
- ЂнастасиЯ! ‚ы ко мне? Ћдну минутку, товарищи.
     „евчушка мигом исчезла,  сообразив,  что  ей  тут делать больше нечего.
€ван подошел к Ђнастасии, она подала ему руку.
     - Ќикак не ожидала вас здесь встретить.
     - ’ак вы не ко мне?
     - ђазве  это  имеет  значение?  Џредставьте себе,  что  Я  предвестница
чьего-то приезда. ‘ущества высшего порЯдка.
     - Ќо какое же отношение? ‚ы...
     Ћни  вышли  в  коридор,   потому  что  те,   у  стола,  уже  улыбались,
прислушиваЯсь к чудному разговору.
     - Љогда мы  с  вами  познакомились,  Я  была  манекенщицей,  -  сказала
ЂнастасиЯ. - ‚ы, наверное, не в состоЯнии вообразить, что может делать здесь
манекенщица?
     - ‚ самом деле!..
     - Њежду прочим,  Я всегда ловлю себЯ на мысли,  что все мои разговоры с
мужчинами какие-то...  бессмысленные,  что  ли.  ‘  тех  пор,  как  Я  стала
журналисткой.
     - ’ак вы журналистка? - удивилсЯ ‘овинский.
     - …сли  вы  сумели запомнить мою  прежнюю профессию,  то  легко сможете
привыкнуть к мысли о новой.
     - ‡апомнил, потому что очень уж редкаЯ профессиЯ.
     - Ќе Я, а профессиЯ?
     €ван сконфузилсЯ.
     - ‚идите ли, Я был тогда в таком состоЯнии...
     - —то не помешало вам запомнить манекенщицу...  Ќо Я вас,  видите, тоже
запомнила,  хотЯ  не  знала о  вас  ничегошеньки.  Џотому что  вы  ведь  мой
спаситель.
     Ћба засмеЯлись, вспомнив событиЯ, которые сблизили их на один вечер.
     ЂнастасиЯ рассорилась в  тот  вечер  со  своим  женихом (будущим мужем,
будущим брошенным мужем,  будущим забытым навсегда мужем) и, со зла слонЯЯсь
по  городу,  забрела  в  Џионерский сад.  Ќаткнулась на  скучающую  компанию
молодежи на  летней эстраде,  где  какой-то  умник из  штатных развлекателей
выдумал забаву: приглашал на сцену девушек, имена которых начинались на "а",
а парнЯм предлагал отгадывать их имена.  „евушек приглашали только одиноких.
Џравда,  не обошлось,  видно,  без обычного в таких случаЯх обмана,  так как
преимущественное большинство тех, кто вышел на сцену, сразу было отгадано. Ђ
может, это произошло потому, что у девушек были довольно обычные имена: ЂлЯ,
ЂнЯ,  ЂсЯ.  Џостепенно исчезли со сцены Ђриадны, Ђдели, Ђсели, Ђиды. Ќаконец
осталась одна ЂнастасиЯ, над которой нависла угроза так и не сойти со сцены.
‡вучали имена:  Ђэлита,  ЂспазиЯ...  Џублика изо  всех  сил  демонстрировала
интеллигентность и эрудицию, но всегда ли человека может спасти эрудициЯ?
     Џрыткий  развлекатель,  которому ЂнастасиЯ сообщила на  ухо  свое  имЯ,
кричал:
     - Џроще, проще! Ѓлиже к нашей эпохе! …ще проще!
     Ќаконец кто-то  негромко произнес -  ЂнастасиЯ.  Ќо  на  сцену долго не
хотел выходить.  Љогда же поднЯлсЯ, ЂнастасиЯ невольно пожалела, что тут нет
ее жениха: подразнила бы его как следует!
     Џобедитель конкурса свел Ђнастасию вниз,  они сели рЯдом, дальше уже не
прислушивались и  не  присматривались,  что  там  еще выдумает развлекатель,
настороженно изучали друг друга. Џарень не проЯвлЯл желаниЯ к беседе, первой
начала ЂнастасиЯ:
     - €нтересно, как вы угадали?
     - Ќе угадал, а вспомнил.
     - Ќе понимаю.
     - ‚идел вас в журнале мод.
     - Џочему же сразу не сказали?
     - Ќе хотелось.
     - Ќо мы с вами не в равных условиЯх. ‚ы знаете мое имЯ и профессию, а Я
о вас - ничего.
     Ћн  назвал имЯ,  но  не больше.  Љогда ЂнастасиЯ попросила проводить ее
домой, замЯлсЯ.
     - Ѓоитесь компрометации?  ‚ы влюблены?  €ли засекречены? - допытывалась
ЂнастасиЯ.
     - ‚се  может  быть,  -  уклончиво ответил  €ван.  -  џ  провожу вас  до
троллейбуса. €дет?
     € все. Ѓольше не виделись и не вспоминали друг о друге.
     - ‚ы и тогда приезжали из Џриднепровска? - спросила ЂнастасиЯ.
     - Ќет, Я работал у ЉарналЯ.
     - ‘транно,  Я о вас ничего не знала тогда,  не знаю и теперь,  а вы обо
мне - все.
     - ‡ато вы знаете намного больше менЯ.  Ќапример, про академика ЉарналЯ.
Ћн что, сказал вам, что приедет?
     ЂнастасиЯ заколебалась.  ѓоворить правду не хотелось,  но еще больше не
хотелось признать свое поражение, ибо поражений женщины боЯтсЯ более всего.
     - Џросто Я узнала, что завтра он будет здесь.
     - ‚ы  не  могли привезти лучшего известиЯ!  Џросто не веритсЯ.  Ќеужели
едет? ќто Я послал ему телеграмму, и если он...
     - ‚ы тут в командировке? - пришла ему на выручку ЂнастасиЯ.
     - ‚ командировке?  џ сбежал от ЉарналЯ!  †иву здесь в „оме специалиста.
ќто только так называетсЯ.  Ќа самом же деле -  общежитие. €мею комнату, все
остальное в конце коридора. - Ћн засмеЯлсЯ.
     - € что вы тут?..
     - ‚недрЯю  передовую  технику...   ќлектронику  в  народное  хозЯйство.
‘лышали о таком?
     - Ќемного.  …сли хотите,  не видела электронной машины. ’олько в кино и
на снимках.
     - Њогу показать.
     Ћн  был  совсем не  такой,  как  тогда  в  парке.  Ќи  скованности,  ни
нерешительности,  полон энергии и...  какой-то чуть ли не детской наивности.
‘хватил Ђнастасию за руку, почти бегом потащил ее по коридору. Ћни вбежали в
неожиданно просторное и высокое помещение (многоэтажнаЯ пустота -  так можно
было бы назвать этот странный простор). ‘овинский показал на самом дне этого
побеленного,  как  и  все  вокруг,  зала  невысокие  металлические  шкафы  в
сероэмалевом блеске,  простенькие пульты,  металлические стульчики, длинные,
тоже металлические, столы.
     - ‚от они!
     - Ѓоже, какие они серые! - невольно воскликнула ЂнастасиЯ.
     - Ќу, ну, прошу вас, осторожнее! - ‘овинский отпустил ее руку, взглЯнул
на Ђнастасию почти враждебно.  -  ќто не „ом моделей. ’ут дело не во внешнем
виде. ќто, если хотите, абсолютно мужской мир.
     - ’ак вы женоненавистник! - засмеЯлась ЂнастасиЯ.
     - Њожет быть. •отЯ слово "машина" - женского рода.
     - € именно сюда приедет академик Љарналь?
     - …сли приедет, то сюда.
     - џ же вам сказала: приедет.
     - ‚ы хорошо знаете академика? Ђ о Ључмиенко слыхали?
     - Ќет.
     - Ђ знаете историю с Ђйгюль?
     - Ќет, не знаю... Љ сожалению...
     - € про ‹юдмилку - тоже?
     Ћна не  знала ничего.  ‘овинский сообразил это слишком поздно.  Ќемного
помолчал,  наивность и мальчишество с него сбежали, вздохнул, сказал деловым
тоном:
     - ’огда пойдемте к моим хлопцам.
     - ‘пасибо, не хочу вам мешать.
     - ’огда до завтра?
     - Ћчевидно,  если вы  не захотите поинтересоватьсЯ,  что Я  буду делать
нынче вечером.
     ‘овинский хлопнул себЯ по лбу.
     - ‚ самом деле, что вы будете делать сегоднЯ вечером?
     ЂнастасиЯ небрежно помахала сумочкой.
     - Љ  сожалению,  вы опоздали с этим вопросом.  Џо крайней мере,  на три
года. …сли бы вы спросили тогда в парке...
     - ’огда Я не мог.
     - Ђ теперь?
     - ’еперь не знаю, имею ли право.
     - ‚ы же знаете, право завоевываетсЯ.
     Ћни все еще стоЯли в помещении с блоками электронной машины. „важды или
трижды туда наведывались какие-то  парни,  но,  увидев ‘овинского,  тактично
исчезали. ЂнастасиЯ обратила на это внимание.
     - ‚ас здесь ценЯт.
     - џ  обычный  рабочий-электронщик,  хотЯ  имею  специальное техническое
образование.  Џравда,  у ЉарналЯ Я страшно много зарабатывал.  Џочему-то так
выходит,  что инженеры-кибернетики имеют твердую зарплату, чуть побольше ста
рублей,  а мы могли выгонЯть и до трехсот.  Џотому что мы практики,  без нас
машина не "оживет",  не заработает,  не станет машиной.  €  вообразите себе:
Ључмиенко не стал отдавать своего сына в институт, он сделал его техником, и
мы с ћрой Ључмиенко... Ќо зачем Я вам об этом рассказываю?
     - ‚ самом деле,  Я же не знаю никакого Ључмиенко... •отЯ стараюсь знать
как можно больше.  Њожет,  из-за этого и  ушла из „ома моделей.  ’ам страшно
неинтереснаЯ  жизнь.  Ћграниченность,  невыносимость женского  мира.  †енщин
нельзЯ оставлЯть одних.  ќто просто угрожающе. Ћни не могут, как мужчины. €м
непременно нужно вырватьсЯ за пределы своего окружениЯ.  Џрирода,  культура,
историЯ,  - не знаю, что там еще, - все это толкает их к миру мужчин, тут уж
ничего не  поделаешь.  €  мне мир мужчин нравитсЯ намного больше.  Ћн  может
существовать... как бы сказать?.. ‘амозамкнуто, что ли.
     €ван смотрел на Ђнастасию немного испуганно. Ќе ожидал он от нее такого
взрыва.
     - Ќикогда  бы  не  подумал,  -  начал  он,  но  ЂнастасиЯ не  дала  ему
закончить.
     - ‡наю,  что вы хотите сказать.  “дивлЯетесь,  почему такие мысли? Ѓыла
папиной дочкой. ђосла среди мужчин. ‘реди солдат. ‚ы не были в армии?
     - Ќу, академик Љарналь...
     - Ћн не дал вам служить в армии...  Љак ценному специалисту...  Ќе имею
права  судить  о  вашей  ценности.  Ќо  почему же  вы  ушли  от  академика и
очутились?..    -    Ћна    повела    рукой,    передернула    плечами.    -
ќлектронно-вычислительные машины,  чудо техники, двадцатый век, Ќ’ђ - и этот
памЯтник послевоенной нищеты? Љак это согласовать?
     - Њы  не  можем ждать.  Џока проект,  пока выкроЯт где-то там в  планах
реконструкции площадь,  пока утвердЯт,  пока построЯт специальное помещение.
Ќе месЯцы - годы... ‚ы могли бы ждать своего счастьЯ целые годы?
     - ѓотова ждать всю жизнь.
     - џ  неправильно поставил вопрос.  ‘обственной судьбой мы действительно
вольны распорЯжатьсЯ как угодно, но когда идет речь о прогрессе...
     ЂнастасиЯ отступила почти до двери и,  собственно,  уже уходЯ, спросила
совсем о другом:
     - Ђ  вам...  хотелось бы снова работать у академика?  Ќе здесь,  а там?
‚едь ваше счастье там. џ не ошиблась?
     ‘овинский ответил не сразу.  Џошел за Ђнастасией,  уже в коридоре глухо
сказал:
     - Ђкадемик менЯ больше не позовет... € никто не позовет...
     Ћна  чуть  не  сказала:   "Ђ  если  бы  Я  позвала?",  но  своевременно
спохватилась, закусила губу. Џопыталась перевести все в шутку:
     - ‚ы называли какое-то экзотическое имЯ.
     - Ђйгюль.
     - Љто это?
     - ќто трагическаЯ историЯ.


        8

     Ћдессу ничем не удивишь. Ћдесситы плавают по свету, длЯ них открыты все
дива земли,  неба и  морЯ,  они знают даже о том,  чего еще нет на свете,  а
может, и не будет никогда, они слышали все Языки, видели все цвета кожи, они
беззаботно ходЯт по  живописно-запутанным улицам своего города,  не  думаЯ о
том,  что  где-то  в  трюмах стоЯщих на  рейде кораблей спЯт негры,  Японцы,
норвежцы и турки, они влюблены в свою необычность и в свое всезнайство - кто
же мог бы их еще удивить?
     Ќо когда на „ерибасовской,  а потом на Џриморском бульваре,  а затем на
Џривозе,  а  потом еще и на других улицах под платанами,  под акациЯми,  под
каштанами поЯвилсЯ старый,  как мир,  темнолицый человек в огромной лохматой
белой папахе,  а рЯдом с тем человеком -  высокаЯ,  тоненькаЯ, стройнее всех
тополей в  Ћдессе девушка,  Ћдесса не  могла не  удивитьсЯ.  ‚едь корабли не
доплывают до Љаракумов,  а туркмены,  наверное,  никогда не бывали в Ћдессе.
ќто был их  первый посланец,  и  он неминуемо должен был растерЯтьсЯ в  этом
чуточку беспорЯдочном городе,  среди кричащих и  размахивающих руками людей,
среди суеты, спешки и так густо понаставленных один возле другого домов, что
хватило бы их на целый десЯток Љаракумов.
     ’уркмен и девушка блуждали по Ћдессе не потому,  что искали что-то и не
могли найти.  ‘тарик хотел посмотреть, где будет жить его внучка, откровенно
говорЯ,  ему  не  очень понравилсЯ этот город,  тут даже ветер был совсем не
такой,  как дома, - он то залегал намертво, то вырывалсЯ из-за каждого дома,
летел по  улицам то  в  одном,  то  в  другом направлении,  не  было  в  нем
постоЯнства,  сплошнаЯ запутанность и непокой, а от этого и люди становились
беспокойными,  забеганными,  затурканными. Ћн бы и не решилсЯ оставить среди
них свою Ђйгюль,  если бы она не уперлась,  не решила учитьсЯ именно здесь -
она  сюда  приехала,   взЯв  дедушку  Њереда  только  длЯ  порЯдка,  себе  в
сопровождающие.
     ‚ балетной студии,  куда у Ђйгюль было направление, девушку принЯли без
проволочек  -  туркменских детей,  уцелевших  от  страшного  землетрЯсениЯ в
Ђшхабаде,  принимали тогда везде: в Њоскве, в ‹енинграде, на “краине - всюду
давали им  приют.  Ћднако Ђйгюль заЯвила,  что приехала совсем не  длЯ того,
чтобы найти приют,  она хочет учитьсЯ и  хочет показать,  что уже умеет и на
что еще способна.  ‘трогие педагоги посмотрели и  увидели.  ‘тарый Њеред мог
спокойно уезжать в свои Љаракумы, внучка оставалась тут, получила общежитие,
стипендию,  Ћна не  рассказывала дедушке только о  том,  что надеЯлась найти
ЉарналЯ, спросить, сохранил ли он ту памЯтку о базара в Њары, предполагал ли
когда-нибудь увидеть Ђйгюль -  не  маленькую и  робкую,  а  такую,  как  она
теперь?
     Љарналь тогда уже перебралсЯ от Ључмиенко в  университетское общежитие,
жил в  комнате с  двумЯ старшекурсниками и  аспирантом ‚асей „удиком,  они в
шутку  называли  его  ‹ейбницем за  увлечение десЯтком наук  сразу.  ‘тудент
Љарналь переживал тогда тЯжелые времена по многим причинам,  которые от него
не  зависели,  но  в  то  же  времЯ обусловлены были (хотЯ бы  частично) его
характером,  толкающим на поступки безрассудные и, пожалуй, необъЯснимые длЯ
людей, привыкших к упорЯдоченности и послушанию даже в мыслЯх.
     Ђйгюль пришла в общежитие вечером,  в наивной уверенности,  что Љарналь
не  может слонЯтьсЯ по бульварам с  одесскими девушками,  а  должен сидеть и
ждать ее поЯвлениЯ.  —етыре года ожиданиЯ без обещаний, Ясное дело, длЯ кого
угодно показались бы  безнадежными,  если не  сказать -  бессмысленными,  но
Ђйгюль была убеждена,  что ее ждут,  раз ждала она, да еще и приехала в этот
клокочущий город.  ‘лишком много было у нее утрат, чтобы судьба не сжалилась
над  нею.  “бит на  войне отец.  Џогибла в  Ђшхабаде за  те  тридцать секунд
землетрЯсениЯ мать,  разрушена была ее студиЯ в туркменской столице.  Ђ она,
Ђйгюль,  осталась жива,  ее хотели послать в Њоскву,  но она выбрала Ћдессу,
выбрала только потому,  что тут должен был ждать ее Љарналь. € вот она нашла
его общежитие и комнату на втором этаже,  в комнате никого не было,  если не
считать какого-то  чудака,  что гнулсЯ над книжкой,  спиной к  двери,  и  не
отрывалсЯ от  книжки даже  тогда,  когда Ђйгюль вошла в  комнату,  подошла к
нему,  когда  достала из  сумочки серебрЯную трубочку с  девЯтью серебрЯными
бубенчиками и  тихо качнула ими  над  ухом того согнувшегосЯ,  съежившегосЯ,
задумавшегосЯ.
     Ћт неожиданности он вскочил, увидел высокую, с черными толстыми косами,
девушку,  узнал  и  не  узнал,  испугалсЯ и  обрадовалсЯ,  отступил на  шаг,
воскликнул, еще не верЯ:
     - Ђйгюль?
     - ‡дравствуй,  Љарналь, - сказала она. - ’еперь Я уже могу сложить свои
девЯть шариков с твоими...
     - Џрости, - пробормотал сконфуженно Љарналь, - понимаешь, Я...
     - ’ы потерЯл их?
     - Џочему бы  Я  должен их потерЯть?..  ’олько они не здесь...  ‘тудент,
видишь ли,  ничего не имеет,  кроме конспектов.  џ оставил их у отца в селе.
Ћни там...
     - ’огда возьми и эти, - мгновенно нашла выход из положениЯ Ђйгюль.
     - џ рад тебЯ видеть...  —ерт! - хлопнул себЯ по лбу Љарналь. - џ говорю
какие-то глупости!
     Ћн взЯл Ђйгюль за руки, повернул к окну, встревоженно спросил:
     - Љак ты сюда добралась?
     - Џриехала.
     - Ќе может быть!
     - €  хочу  мороженого!   -  не  отвечаЯ  на  его  довольно-таки  глупое
восклицание, заЯвила Ђйгюль.
     Љарналь растерЯлсЯ еще больше.
     - ’ут у  нас есть аспирант ‚асЯ...  Ћн придет,  Я возьму у него немного
денег...
     - „еньги есть у менЯ!
     „лЯ нее все было так просто и естественно:  приезд,  встреча, разговор,
каприз.  Ђ Љарналь никак не мог опомнитьсЯ, терЯлсЯ все больше, понимаЯ, как
все не просто.  ‚се эти годы он был занЯт только собой,  начинЯл свою голову
науками,  ни о чем не заботилсЯ,  если и писал в ’уркмению ђаушат, то дважды
или  трижды в  год -  коротенькие открыточки к  празднику.  Џередавал привет
Ђйгюль -  вот и все.  Ћна длЯ него продолжала оставатьсЯ маленькой девочкой,
котораЯ учила его держатьсЯ на ахалтекинце,  доказывала базар в  Њары и  бой
баранов на совхозной площади.  ‹юди и вещи сохранЯютсЯ в памЯти неизменными,
и когда ты видишь,  как подействовало на лих времЯ,  либо удивлЯешьсЯ,  либо
пугаешьсЯ,  либо радуешьсЯ. Љарналь сам не знал, что он почувствовал, увидев
Ђйгюль, совсем не похожую на ту, какой она была четыре года назад.
     - Љак твоЯ мама ђаушат?  -  спросил он и сразу понЯл, что спрашивать об
этом не  надо было.  Ђйгюль еще сохранЯла улыбку на губах,  но улыбка теперь
была  горькаЯ,  мучительнаЯ,  из  глаз тихо покатились слезы,  и  девушка не
вытирала их,  не шевелилась,  всЯ окаменела.  -  Џрости,  Ђйгюль,  - Љарналь
топталсЯ возле девушки, смущенный и неумелый. - џ не знал... —то с мамой?..
     „евушка склонила голову,  крепко сжала веки, словно хотела унЯть слезы,
сдавленно прошептала:
     - Њы  были  в  Ђшхабаде...  Ћна  жила  со  мной...  •отела  видеть менЯ
балериной...   €  это  землетрЯсение...  ‚се  было  уничтожено  за  какие-то
секунды... ЊенЯ вытащили из-под обломков... Ђ мама ђаушат...
     - ’ы сЯдь,  сЯдь. “спокойсЯ, - он взЯл девушку за плечи, повел к стулу,
она  переставлЯла ноги как  во  сне,  клонилась на  него,  он  должен был ее
поддержать,  чтобы не  упала,  но  сесть Ђйгюль не  хотела,  всЯ напрЯглась,
удержатьсЯ на ногах длЯ нее, видимо, было очень важно, и Љарналь стоЯл тихо,
словно поддерживал драгоценную вазу.
     ‚ дверь заглЯнул аспирант ‚асЯ „удик, сунулсЯ было в комнату, но увидел
ЉарналЯ в  такой странной позе с  незнакомой девушкой,  испуганно попЯтилсЯ.
Љарналь кивнул ему,  показал на копчиках пальцев: дай денег! ’от мигом вынул
из  кармана несколько засаленных бумажек,  положил на  край кровати,  исчез.
Љарналь смотрел в  открытое окно  комнаты,  видел ветку какого-то  дерева за
окном,  совсем забыл,  какое именно дерево там растет, хотЯ, кажетсЯ, должен
был бы знать,  но сейчас было не до дерева и вообще не до того, что делаетсЯ
там,  за  окном,  во  всей Ћдессе или во всем свете.  ‚от возле него молодое
прекрасное существо,  одинокое, сирота, в свои восемнадцать лет пережила уже
самые  тЯжелые  утраты.  ‚  последнем отчаЯнии преодолела тысЯчекилометровые
расстоЯниЯ,  принесла ему  самое  дорогое из  того,  что  имела,  -  девичью
гордость,  может,  и величайшую любовь,  а он стоит беспомощный, бессильный,
никчемный. €бо кто он? ‘тудент-четверокурсник, с неопределенным будущим, без
положениЯ,  бедный.  Љак  завидовал он  сейчас  уверенным,  сильным,  твердо
устроенным в  жизни  людЯм,  которые  сами  чувствуют себЯ  счастливыми и  с
удовольствием делают счастливыми других.  Ђ у него все не так. …ще маленьким
влюбилсЯ  было  в  Ћксану  …рмолаеву.  ‡а  ней  ухаживали студенты,  которые
приезжали на  каникулы,  ходили в  белых  брюках,  белых,  начищенных зубным
порошком, туфлЯх, играли в волейбол и употреблЯли какие-то непонЯтные слова.
Ђ кто был он?  ‘оплЯк,  ученик седьмого класса.  Ќа фронте влюбилсЯ в ротную
санитарку ‹юдмилку, чистую и прекрасную девочку, вокруг которой так и вились
офицеры даже из  соседних батальонов.  Ђ  он  был простой сержант-батареец и
ничего  не  мог  сделать  длЯ  девушки,  разве  что  покатать  ее  на  своей
битой-перебитой трехтонке.  ‘мех и грех! ‘амое же удивительное, что ‹юдмилка
согласилась поехать,  но катание это закончилось трагично, чего он не сможет
простить себе  до  конца жизни.  Ќаверное,  суждено ему  быть несчастливым в
любви,  может,  не смеет он и  мечтать об этом высоком чувстве?  ‘трашно ему
было  подумать,  что  Ђйгюль могла  выбрать именно его,  надеЯтьсЯ на  него,
верить в него.
     „евушка   оцепенело   стоЯла,   склонившись  на   плечо   ЉарналЯ,   ее
беззащитность наполнЯла его сердце растроганностью,  он  тихо поцеловал ее в
голову,  косы девушки еще сохранЯли,  казалось, неповторимый аромат пустыни,
дикий запах ветров и  солнца.  €  как  только он  прикоснулсЯ к  ним губами,
Ђйгюль испуганно спрЯтала лицо у  него на груди,  и он должен был обнЯть ее,
чтобы удержать, гладил ее по голове и молчал, потому что не умел ни утешать,
ни  обещать,  ни бурно проЯвлЯть свою радость,  как это умеют делать другие,
часто скрываЯ таким образом свое смущение и растерЯнность, а еще чаще просто
не заботЯсь о  последствиЯх и  не пытаЯсь заглЯнуть вперед.  Љарналь пока не
задумывалсЯ над  своим будущим.  Ћно  затаенно молчало,  не  подаваЯ никаких
знаков студенту-математику.  “читьсЯ, и как можно лучше, а там видно будет -
таким  нехитрым  правилом  руководствовалсЯ  Љарналь,  не  очень  проникаЯсь
заботами и  трудностЯми,  которые времЯ от времени подкидывала ему жизнь.  Ђ
что  будет теперь,  когда вот эта нежнаЯ и  доверчиваЯ девчушка прибилась за
тысЯчи километров к нему, полагаЯсь на его силу, на его верность и, наверное
же, на его любовь?
     Џожалуй,   впервые  в  жизни  пожалел  Љарналь,   что  не  хватает  ему
беззаботности.  •отЯ бы такой,  как у их аспиранта ‚аси „удика.  „лЯ того не
существовало  проблем,   трудности  преодолевались  сами  собой,   несчастье
пребывало вне сферы его житейских интересов, трагедии он щедро дарил врагам.
"‚се поднимаетсЯ,  встает, растет, смеетсЯ"... Љарналь не воспринимал такого
облегченного взглЯда на жизнь.  Ћн не удовлетворЯлсЯ строкой великого поэта,
на которую ссылалсЯ „удик,  пробовал бить аспиранта другими строками, полнее
отражавшими суть жизни:  "‚се обновлЯетсЯ, менЯетсЯ и рветсЯ, исходит кровью
в  ранах,  в  грудь,  стенаЯ,  бьет".  Ќо ‚асЯ и  споры считал одной из форм
умышленного усложнениЯ жизни,  охотно соглашалсЯ с  Љарналем,  рылсЯ в своих
бездонных карманах и  радостно сообщал всем жителЯм комнаты,  что у  него от
аспирантской  стипендии  остались  еще  какие-то  деньги  и  он  хочет  дать
грандиозный банкет.  Ћни шли на „ерибасовскую, пили пиво, съедали целую гору
сосисок.  ’ут  часто набредал на  них  Ључмиенко -  не  то  благодарЯ своему
обостренному чутью, не то просто потому, что всегда шлЯлсЯ по „ерибасовской,
не очень вникаЯ в науки.  ’огда „удик и Ључмиенко в один голос заЯвлЯли, что
все  непременно должны  идти  посмотреть на  балеринок.  Љарналь  колебалсЯ,
говорил,  что это неудобно, что вообще не годитсЯ подглЯдывать, но кончалось
всегда тем,  что  веселаЯ ватага увлекала его за  собой,  а  Ључмиенко еще и
издевалсЯ,   называЯ  ЉарналЯ  подпольным  донжуаном,   уже  в  десЯтый  раз
рассказываЯ „удику,  что  в  ЉарналЯ  влюблены все  девушки курса,  если  же
точнее,  то две ’омы,  одна ђимма,  три ‘офы,  четыре ‹ары,  одна ‹юда, одна
Ќата,  две ‹или,  а  еще ЉатЯ,  ЊанЯ,  ЌюсЯ и  девушка по имени,  которое не
подходит к ежедневному употреблению,  - Љора. ќто означает Љорабела, то есть
дочь кораблестроителЯ. Џод общий хохот Љарналь благодарил Ључмиенко за такую
информацию и обещал внимательно изучить его сообщение.
     ’ем  временем  они  добирались  до  балетной  студии,  затаившись среди
невысоких,  довольно  обшарпанных деревьев и  редких  кустов,  заглЯдывали в
высокие сводчатые окна, и их глазам открывалсЯ совсем другой мир. „удик тихо
ахал,  Ључмиенко  потрЯсенно  причмокивал.  Џод  мелодию,  рождаемую  черным
роЯлем,  плавали  по  паркету белые  видениЯ девичьих фигур,  там  все  было
ненастоЯщее,  дивно удлиненное,  наклоненное под опасным углом. Ћно нависало
над тобой,  как небо,  летело на  тебЯ,  угрожало падением,  катастрофой:  и
длинный узкий зал,  похожий на палубу кораблЯ, положенного на борт штормовой
волной,  и черный треногий роЯль,  и те неземные белые созданиЯ.  ЉарналЯ не
оставлЯло   тревожное  ощущение,   что   землЯ   тоже   угрожающе  клонитсЯ,
выскальзывает у него из-под ног -  невозможно удержатьсЯ, вот-вот упадешь на
те  сводчатые  окна,   ударишьсЯ  о   их  высокую  прозрачность,   и   тебЯ,
опозоренного, беспомощного, увидЯт те, кто бело летает в розовом воздухе под
розовыми люстрами.  Ћн  пЯтилсЯ  в  запыленные кусты,  ноги  его  на  чем-то
оскальзывались,  рЯдом что-то  бормотал Ључмиенко,  ахал „удик,  но над всем
царила та неслышнаЯ музыка в длинном розовом зале и удлиненные тени девушек,
которые летели, как воплощение гармонии, восторгов и счастьЯ.
     - ’ы знаешь,  - как-то сказал Љарналь Ђйгюль, - а Я ведь ходил под окна
вашей студии. ЏодглЯдывал, как школьник.
     Ћна  отпрЯнула от  него.  ’олько теперь Љарналь заметил,  что  Ђйгюль в
непривычном длЯ  нее  белом  платьице.  Ќесмело улыбнулась,  поправила вырез
платьица, который еще больше подчеркивал необычную высокость ее шеи.
     - Ќо  тебЯ Я  там  не  искал,  никогда не  думал,  что ты  можешь стать
балериной.  ЏредставлЯл  тебЯ  только  верхом  на  ахалтекинце.  Ќа  вершине
бархана. Љонь - высокий-высокий, а ты над ним еще выше. Џод самое небо.
     - џ  хотела  украсть конЯ  и  приехать сюда  верхом!  -  сказала она  с
вызовом.
     - „алеко ведь.
     - Ђ  наши всадники перед войной проехали от Ђшхабада до Њосквы и отдали
рапорт товарищу ‘талину. ’ы слышал о том пробеге?
     - џ же не товарищ ‘талин, чтобы мне отдавали рапорты.
     - ‚се равно Я хотела украсть конЯ,  -  упрЯмо повторила Ђйгюль. - …ще и
сейчас менЯ  так  и  подмывает вернутьсЯ в  пустыню,  оседлать моего конЯ  и
прискакать сюда.
     - ’ы  видишь?  -  показал ей Љарналь смЯтые бумажки,  оставленные ‚асей
„удиком.  - “ нас есть деньги. Њы можем отпраздновать твой приезд. ’ы теперь
одесситка.  Љаждый,  кто приезжает сюда, становитсЯ одесситом. ќто словно бы
отдельнаЯ нациЯ,  особеннаЯ порода людей.  џ рад, что ты тоже сюда приехала.
Њы пойдем на „ерибасовскую и найдем что-нибудь вкусное-превкусное.
     - џ хочу мороженого.
     - Њороженое не проблема.
     Ћни вышли из  комнаты.  ‚  конце коридора стоЯл ‚асЯ „удик и  показывал
Љарналю  большой  палец  -  знак  наивысшего одобрениЯ его  выбора.  Љарналь
показал „удику кулак.
     ‹юбопытно,  что сказал бы  „удик,  узнав,  что Љарналь идет с  одной из
девушек,  за  которыми они тайком подглЯдывали,  полные восхищениЯ и  опаски
перед красотой, в те таинственные высокие сводчатые окна? Ќо Љарналю было не
до „удика.  Џоддерживал Ђйгюль за острый детский локоть,  верил и не верил в
происходЯщее.  Ћн  привык мыслить точно и  целесообразно,  но  все  эти годы
пребывал в  сферах чистых размышлений.  …сли  и  сталкивалсЯ с  повседневной
жизнью,  то старалсЯ не углублЯтьсЯ в мелочи,  сознательно ограничивал себЯ,
хорошо знаЯ, что только таким путем возьмет от пЯти университетских лет все,
что можно от них взЯть, ведь больше в жизни не урвешь такого благословенного
отрезка времени,  никто никогда его не даст,  не разрешит, приходитсЯ только
удивлЯтьсЯ терпению и  благородству государства,  которое  отводит тебе  длЯ
учебы сначала десЯть лет,  а потом еще пЯть -  только дает и ничего не берет
взамен.  „о  сегоднЯшнего днЯ,  следовательно,  Љарналь жил беспечно,  ЯвлЯл
собой  как  бы  изолированную человеческую систему,  полностью погруженную в
собственное совершенствование.  Ќо  недаром тот  угрожающе-трагический закон
термодинамики гласит,  что  в  изолированных системах  процессы  протекают в
сторону возрастаниЯ энтропии.  —еловек,  если он  не  хочет самоуничтожениЯ,
вынужден   рано   или   поздно   покончить   со   своей   обособленностью  и
изолированностью. Ќо каким образом?
     ‚от девушка, нежнаЯ, доверчиваЯ и беспомощнаЯ. Ќе смогла жить в пустыне
со  своим отчаЯньем,  не  на  кого ей оперетьсЯ,  не за что зацепитьсЯ.  Ѓез
приюта,  без надежд.  ‚спомнила о  нем (а может,  и не забывала ни на день с
того времени,  как увидела впервые?), ехала, надеЯлась. Ќа что? Ќа защиту? Ђ
между тем Љарналь не умел защитить самого себЯ.
     ‘нова  его  чрезмернаЯ  доверчивость и  совершеннаЯ непрактичность были
причиной того,  что  Ључмиенко выдвинул против  своего  товарища обвинение в
распространении  на  факультете  чуждых  теорий.  ’еперь  Ључмиенко  уже  не
прЯталсЯ,  не  шептал -  он  перешел к  открытым действиЯм,  к  размахиванию
руками,  к выступлениЯм на собраниЯх, поначалу ограничивалсЯ неопределенными
формами:  "некоторые наши студенты",  "отдельные ЯвлениЯ", "кое-кто, забыв",
потом,  убедившись сам и  убедив других в непоколебимости своей добродетели,
он  наконец назвал фамилию ЉарналЯ.  €  сказал,  что  с  тревогой и  грустью
наблюдает,  как его товарищ "скатываетсЯ к...",  "попадает в  объЯтиЯ к...",
"становитсЯ на  путь,  который может привести к...".  Ќе требовал наказаниЯ,
критики и самокритики ЉарналЯ - только тревожилсЯ и грустил. Ќо и этого было
достаточно.
     Џеред этим Љарналь написал длЯ  студенческой научной конференции работу
о  некоторых современных аспектах классической теории вероЯтностей.  ‚  этой
работе  он  не  мог  обойти  трех  знаменитых писем  Ѓлеза  ЏаскалЯ великому
французскому математику ”ерма,  написанных 29 июлЯ,  24 августа и 27 октЯбрЯ
1654 года.  ‘  этих писем,  собственно,  и  начинаетсЯ математическаЯ теориЯ
вероЯтностей. ‚озникла же она довольно странным образом - таким, что сегоднЯ
даже смешно сказать.  ‡а  год до  написаниЯ писем Џаскаль ездил из  Џарижа в
Џуату со своими друзьЯми -  герцогом ђоанским,  „амьеном Њитоном и кавалером
де Њере.  Љавалер де Њере был и большим любителем картежных игр. ’о ли шутЯ,
то  ли  всерьез он  спросил ЏаскалЯ,  может ли игрок,  используЯ математику,
рассчитать свои шансы в игре и определить таким образом стратегию игры.  ќти
шутливые вопросы  натолкнули ЏаскалЯ  на  размышлениЯ,  следствием которых и
Явились письма к ”ерма, где были изложены начала теории вероЯтностей. ’еориЯ
эта  давала возможность применить ко  всем случайным событиЯм количественную
меру,  какой ЯвлЯлась вероЯтность наступлениЯ таких событий. ‘тудент Љарналь
сделал вывод,  что если из  заинтересованности обычной картежной игрой могла
возникнуть одна из  существеннейших математических теорий,  то не следует ли
повернуть эту  теорию (сугубо теоретически,  по  его мнению) снова на  игры,
трактуЯ их не суженно,  а  в общем плане,  попытавшись средствами математики
вывести формулы,  возможно,  и прогностического характера,  которые бы могли
быть применены (по крайней мере, умозрительно) на различных уровнЯх. ‘тудент
Љарналь не делал в  своей работе никаких открытий.  ќто сделали до него Ѓлез
Џаскаль в своих письмах, современник великого ‹ейбница швейцарский математик
џкоб  Ѓернулли в  книге  "€скусство догадок",  Ђлександр ‘ергеевич Џушкин  в
повести "ЏиковаЯ дама"  и  автор  математической теории  игр  американец „ж.
Ќейман,  о котором в то времЯ Љарналь еще и не слыхивал.  Ќо он,  совершенно
резонно рассуждаЯ,  что в  свЯзи с  игровыми задачами в математике поЯвились
элементы комбинаторного анализа и дискретной теории вероЯтностей, высказывал
предположение,  что  теперь  эти  достоЯниЯ  математической мысли,  пожалуй,
пригодЯтсЯ при решении дискретных многоэкстремальных задач.  Џопытка вывести
прогностические формулы чуть не длЯ целых социальных систем тогда,  когда ты
сам не можешь сказать,  будут ли у тебЯ сегоднЯ деньги на обед,  Ясное дело,
показалась многим  занЯтием  довольно несерьезным,  но  в  Њоскве  к  работе
ЉарналЯ отнеслись со  вниманием,  на  какое  он  никогда и  не  рассчитывал,
послали  ее  на  рецензию  известному  ленинградскому  математику,  тот  дал
блестЯщий отзыв,  лично написал (подумать только!)  студенту Љарналю письмо,
указываЯ  ему  на  некоторую  наивность  и,   так  сказать,  незрелость  его
математических суждений,  но  в  то  же  времЯ хвалЯ за смелость мыслей и  с
удовлетворением  приветствуЯ  его   дерзкую  попытку  поставить  на   службу
требованиЯм  жизни  самые  общие,   казалось  бы,   математические  формулы.
Џрофессор советовал Љарналю  познакомитьсЯ с  книжкой  американского ученого
Ќорберта ‚инера "Љибернетика, или “правление и свЯзь в животном и машине".
     „ругой на  месте ЉарналЯ мог бы испугатьсЯ нежеланных сопоставлений его
скромной студенческой работы с именем ‚инера и словом "кибернетика", которое
в  то  времЯ  в  научных  кругах  приобрело довольно печальную известность и
употреблЯлось только с такими определениЯми, как "реакционнаЯ наука", "форма
современного   механицизма",    "направленнаЯ   против    материалистической
диалектики",  "прекрасно сосуществует с идеализмом в философии,  психологии,
социологии",  "ЯвлЯетсЯ не  только идеологическим оружием империалистической
реакции,  но  и...".  Ќо  Љарналь не  испугалсЯ.  Ћн все-таки имел основаниЯ
больше верить ленинградскому профессору, чем некоторым недоучкам-газетчикам.
Љроме того,  из Њосквы,  от министра высшего образованиЯ ему пришла ЏочетнаЯ
грамота за  научную работу.  …сли бы  в  его работе было что-то реакционное,
"направленное против",  то  разве  министр подписал бы  ему  собственноручно
грамоту?  ‚ спорах между студентами Љарналь раз и другой высказал мысль, что
прежде,  чем  критиковать  книгу  ‚инера,  ее  следовало  бы  прочесть.  „лЯ
Ључмиенко этого оказалось вполне достаточным, чтобы выступить с обвинениЯми.
’еперь  о  Љарнале  говорили только  в  третьем лице:  "Ћн  хотел  прочитать
‚инера...",  "Ћн хотел познакомитьсЯ с кибернетической теорией".  Ћсуждалось
одно только желание, обычнаЯ пытливость познаниЯ объЯвлЯлась, таким образом,
вещью  недозволенной.   Ључмиенко  проливал  слезы  над  своим  безрассудным
товарищем,  призывал его покаЯтьсЯ,  пока не  поздно,  признать свои ошибки,
вырватьсЯ из объЯтии лженауки.
     Ќо  как можно вырватьсЯ из  объЯтий,  еще и  не попав в  них?  Љогда ты
готовишьсЯ  стать  ученым,   то  должен  руководствоватьсЯ  в   жизни  идеей
истинности,  всЯкий раз проверЯЯ ее и осуществлЯЯ,  доискиваЯсь. ќто требует
иногда почти  нечеловеческих усилий,  целой  жизни,  отречениЯ от  множества
приЯтных  вещей,  тЯжелых  испытаний,  выдержать которые  не  всем  удаетсЯ.
Ључмиенко  не  выдержал  испытаний,  а  может,  он  и  не  готовилсЯ к  ним,
своевременно постигнув,  что  в  житейском мире  можно  плавать  без  особых
усилий,  исповедуЯ взглЯды своего непосредственного начальника.  ’огда и  ты
без   особых   усилий   становишьсЯ  сильным  только  благодарЯ  верности  и
послушанию.  Ќет  нужды ставить вопросы,  нет выстраданных убеждений -  одно
лицемерие.
     - —его тебе от менЯ нужно?  - пробовал дознатьсЯ у Ључмиенко Љарналь. -
џ  к  тебе не цеплЯюсь за то,  что ты плохо учишьсЯ,  собственно,  совсем не
учишьсЯ, играешь в какую-то лотерею, ползешь от тройки к тройке...
     - Њы не можем позволить тебе быть таким оторванным от жизни, - чванливо
заЯвлЯл Ључмиенко.
     - Љто  это  "мы"  и  что  означает быть оторванным или  привЯзанным?  €
вообще, что ты считаешь жизнью?
     - †изнь  -   это  политика,  экономика,  законы  государственных  нужд,
требованиЯ государства, в котором ты живешь.
     - Ќо экономика,  политика,  законы лишь служат человеческому духу,  они
существуют длЯ него и ради него. —еловек длЯ государства или государство длЯ
человека?  Ђ  человек -  это  сумма  духовности.  Џоэтому менЯ  прежде всего
привлекает мысль,  Я не вижу ничего выше человеческой мысли, Я люблю теорию,
люблю  математику,  о  которой еще  Њаркс  говорил,  что  наука  лишь  тогда
достигает совершенства,  когда ей удаетсЯ пользоватьсЯ математикой. Ќаконец,
разве не теориЯ ведет к перемене практики, к переменам в жизни?
     - ’ы  увлексЯ  теориЯми и  забываешь о  потребностЯх жизни.  ’еоретиков
следует притормаживать, как воз, катЯщийсЯ с горы. €наче все будет разбито.
     - Ќе считаешь ли ты себЯ таким тормозом?
     - Ђ хотЯ бы и так.
     - Ќайди себе другой воз.
     - Ќе имею права. Џрикреплен к тебе самой судьбой.
     - Ќо ведь нас свел случай. Њы могли бы не встретитьсЯ.
     - Њогли, но встретились. ’еперь Я не имею права тебЯ бросить.
     ќто звучало смешно,  но  и  зловеще в  то  же  времЯ.  …сли бы  Љарналь
принадлежал к людЯм более практичным,  он, может, попыталсЯ бы перевестись в
другой  университет,  а  так  надо  было  и  дальше терпеть непрошеную опеку
Ључмиенко.  Ћщущение такое,  будто Ључмиенко прилип к  тебе уже с самого днЯ
рождениЯ,  повис на тебе стопудовым грузом -  ни шевельнутьсЯ, ни вырватьсЯ,
ни  убежать:  и  землЯк,  и  однокурсник,  и  сосед по  комнате,  и,  может,
вынужденный спутник до конца жизни. Ћн навсегда узурпировал всемогущее слово
"мы",  изо всех сил мешаЯ придать твоему "Я" значимость. Ћн выступал мрачным
соблазнителем,  с  почти  дьЯвольской  настырностью пыталсЯ  заставить  тебЯ
нивелироватьсЯ,  сравнЯтьсЯ  с  такими,  как  он,  обещаЯ  за  это  покой  и
сомнительные  блага  мелких  житейских  удовольствий.   ќтакий  измельчавший
Њефистофель,  против которого не хотелось боротьсЯ,  тем более что и сам еще
не  чувствовал себЯ ”аустом,  был  лишь,  так сказать,  сырьем,  заготовкой,
приближенной моделью  будущего  ученого.  "‚злети,  моЯ  мысль,  на  крыльЯх
золотистых!" Џомнить,  всегда помнить завет убитого фашистами Џрофессора - и
что там все кучмиенки на свете!
     € вот приехала Ђйгюль,  и Љарналь понЯл, что дальше так продолжатьсЯ не
может, он теперь не один на свете, ему доверилась эта чистаЯ и неиспорченнаЯ
душа,  а  он  между  тем  ничего не  может  дать  ей,  кроме своей ужасающей
непрактичности и неприспособленности.
     Љарналь решилсЯ на  отчаЯнный поступок:  написал письмо  ленинградскому
профессору,  отнесшемусЯ  с  такой  доброжелательностью к  его  студенческой
работе. Џрофессор не ответил: видимо, был перегружен, а может, и забыл уже о
том наивном студенческом труде и об одесском студенте, которого растревожил,
изложив мимоходом в письме основы теории ‚инера.
     †изнь  ЉарналЯ,  доныне такаЯ  размереннаЯ,  стала  словно бы  какой-то
спазматичной, Љарналю не хватало организованности и устойчивого ритма. –елые
недели он укрывалсЯ за кипами книг,  пыталсЯ отгородитьсЯ от всего света. Ќо
его  находила Ђйгюль,  с  молчаливым упреком  смотрела своими  удивительными
глазами, и он бросал все, они целые ночи молча бродили по бульварам и улицам
Ћдессы,  забирались на самый ‹анжерон в парк евченко,  там,  близ стадиона,
облюбовали себе старый клен,  у  которого ветви чуть ли  не  от  самой земли
расходились так странно, так удивительно, что образовывали словно бы кресло,
и  в  то кресло Љарналь и Ђйгюль садились,  не сговариваЯсь,  голова девушки
клонилась,  как цветок на длинном стебле,  ложилась Љарналю на плечо, он мог
неподвижно сидеть так  час  и  два,  до  самого утра.  ѓде-то  рЯдом с  ними
таинственно   темнела   чаша   стадиона,   вздыхало   за   деревьЯми   море,
перемигивались на  рейде  корабли,  в  трюмах которых спало полмира,  ожидаЯ
утреннего свиданиЯ с Ћдессой,  а длЯ этих двух Ћдесса -  это были они, и мир
становилсЯ только ими,  и  все  вокруг называлось счастьем,  хотЯ  где-то  у
истоков их  счастьЯ и  лежали самые  большие трагедии жизни,  самые  тЯжелые
утраты и страданиЯ.  Ћни и до сих пор знали друг о друге возмутительно мало.
Љарналь никак не мог свЯзать в своем воображении маленькую девочку,  умевшую
непревзойденно держатьсЯ на скакуне,  и эту девушку,  загадочную,  с высокой
шеей,  огромными глазами,  что называлась балериной или только готовилась ею
стать, - все равно он не разбиралсЯ в балете, так и не пошел в своих знаниЯх
танца дальше тех удивительных ощущений, что владели им под сводчатыми окнами
студии.
     ’ак же  и  Ђйгюль не пыталась хотЯ бы краешком ока заглЯнуть в  его мир
математических абстракции,  она  игнорировала ум  ЉарналЯ так  же,  как  его
внешность,  совсем не  задумываЯсь над  тем,  красивый он  или так себе.  …й
достаточно было собственной красоты и той непередаваемой гармоничности,  что
напоминает морской прибой,  лунное  сиЯние,  шелест  листвы на  деревьЯх или
пение птиц.  Џровыв с нею день или два, Љарналь невольно начинал думать, что
молодые  девушки  больше  всего  боЯтсЯ  в  мужчинах  ума.   ‚ообще  говорЯ,
существует множество вещей,  каких  человеку хочетсЯ именно тогда,  когда их
негде взЯть.  €меть ум не хочетсЯ разве только дураку,  так как он не знает,
что это такое. „евушке большой ум казалсЯ угрожающим. Ћна тоже не знает, что
это   такое,    но   остро   чувствует   скрытую   угрозу,    ибо   наделена
сверхчувствительностью благодарЯ тонко организованной натуре.
     —то же касаетсЯ красоты,  то и здесь Ђйгюль придерживалась того мнениЯ,
что  в  этом состЯзании мужчины никогда не  победЯт.  Љрасота -  это  оружие
женщин,  их  способ существованиЯ,  их  призвание,  предназначение на земле.
Џоэтому  им  одинаково враждебны попытки  мужчин  состЯзатьсЯ с  ними  и  их
стремление лишить женщин привилегии в красоте и женственности.
     ‚се  это  относилось к  невысказанным мыслЯм в  часы  ночных молчаливых
сидений на клене у стадиона.  Ќо если мысли не высказаны, это еще не значит,
что их  нет.  ‘озвучие душ помогает улавливать мысли даже на  расстоЯнии,  а
ЉарналЯ