те  не
оправдывали их надежд.  Њы же увлеклись только твердыми материалами: бронза,
мрамор,  гранит.  Ќо  если бы этот Љострица был даже из космического сплава,
Я...
     - •орошо.  ‚озвратимсЯ к нашим баранам.  „авайте надлежаще все оформим.
‚ы дадите подписку о том,  что вас предупредили об ответственности за ложные
факты.
     - ’олько никаких подписок!
     - ’огда - никакой проверки.
     - “видим-увидим.  џ  все написал в  заЯвлении и  больше писать не  имею
намерениЯ. Ђ ваша обЯзанность...
     - Ќо ведь формальности...
     - ’огда  будьте  последовательны.   ‚ызывайте  менЯ  снова  официальной
повесткой, которую со временем вы тоже приобщите к делу.
     - џ хотел сберечь ваше времЯ и ваше...
     - Ђ  вы  не берегите.  Ќе берегите!  -  ЊаслЯк поднЯлсЯ и  посмотрел на
’вердохлеба уже  откровенно  враждебно.  -  €сполнЯйте свой  долг  так,  как
выполнЯю его Я.
     - Ѓлагодарю за совет, - поднЯлсЯ и ’вердохлеб. - „о свиданиЯ.
     - „о встречи.
     Ќе нравилась ему эта историЯ, ох, не нравилась!
     ‚ызывать профессора Љострицу в прокуратуру у него не было ни оснований,
ни охоты. ‘ невероЯтными трудностЯми удалось поймать профессора по телефону.
„нем и ночью на звонки домой,  на кафедру и в клинику ответ был стандартный:
"Џрофессор на  родах!"  Љострица гудел ’вердохлебу над  ухом,  как большой и
сытый жук, успокоительно и самовлюбленно.
     - …сть ли у менЯ времЯ встретитьсЯ с таким уважаемым товарищем? - гудел
Љострица.  -  Ђ где его взЯть,  это добро,  спрашиваю Я вас? ЉакаЯ инстанциЯ
способна увеличить мой  бюджет времени?  Ќа  мне клиника,  на  мне кафедра в
институте,  на мне консультации по всему Љиеву и по всей республике,  на мне
труднейшие и самые безнадежные случаи,  и все криком кричат - дай ему живьем
профессора Љострицу!  “ж  насмотрелись старые мои  глаза на  горе и  радости
этого мира, а нужно смотреть дальше, хоть ты убейсЯ!
     - ‚ы не будете возражать,  если Я  приеду в вашу клинику?  -  осторожно
спросил ’вердохлеб, прорываЯсь сквозь профессорское гудение.
     - Ќе знаю,  пустЯт ли?  - самодовольно захохотал Љострица. - “ менЯ там
женщины узурпировали всю власть, стерегут клинику, как ракетную базу, а то и
еще бдительнее,  потому что у  нас ведь не  ракеты вылетают,  а  новые люди!
‚прочем,  попробуйте.  џ не против. Ђ там, возможно, и Я когда-нибудь с вами
перемолвлюсь  словечком.   Џожалуюсь,   что  ли.  Џомогать  прЯмосудию  наша
обЯзанность. ’олько где оно прЯмо, а где криво - кто ж это знает?
     Ћн так и сказал:  "прЯмосудию".  ЋбмолвилсЯ или наоборот? ‚от бы такого
профессора да на Ќечиталюка.  Ќо уже закрутилось так,  а  не иначе,  и нужно
распутывать самому.
     €з этого телефонного разговора только и  пользы,  что ’вердохлеб понЯл:
Љострица  "прЯмосудию" помогать  не  будет,  а  мешать  может  авторитетно и
солидно, как гудел самодовольно в телефонную трубку.
     Џоэтому, не откладываЯ, сразу же поехал в профессорскую клинику.
     ’ам действительно пришлось проваландатьсЯ полднЯ,  пока наконец принЯла
его  ассистентка  профессора  Љострицы  ‹ариса  ‚асильевна.  Ћчень  красиваЯ
молодаЯ женщина.  ‚ ослепительно-белом,  до хруста накрахмаленном халате,  в
белых наглаженных брючках, в белых туфлЯх, тонкие нежные руки, тонкое, как с
гравюры,  лицо,  всЯ тонкаЯ и  легкаЯ как тростинка,  какие-то  треугольные,
словно у пантеры, неистовые глаза, в которых гнездилось нечто первобытное, -
эта женщина поражала своей хищной красотой;  едва ты на нее глЯнешь, как тут
же  завербует в  отрЯды  своих  поклонников,  обожателей,  вечных  рабов,  а
’вердохлеб не имел права быть чьим бы то ни было рабом.  —тобы отогнать чары
этой женщины,  он сразу выложил (и,  нужно сказать,  весьма неуклюже) с  чем
пришел.  ’о есть выложил не до конца, а только намекаЯ, отчего вышло все еще
более  неуклюже,   и   ‹ариса  ‚асильевна,   выслушав  его  хмыканье,   лишь
пренебрежительно скривила резко очерченные губы.
     - Љстати, тут уже был из этой вашей... прокуратуры.
     “ ’вердохлеба заныло под ложечкой.
     - ќто какое-то недоразумение.
     Ђссистентка расстреливала его своими треугольными глазами.  Ќе знала ни
жалости, ни сочувствиЯ.
     - Ќикакого недоразумениЯ.  Ћн  начал  с  того,  что  показал  мне  свое
удостоверение.
     - Њне бы тоже следовало... €звините...
     - Ќе нужно,  - небрежно махнула своей тонкой рукой ‹ариса ‚асильевна. -
ђазве это менЯет дело?  ‚аш предшественник по крайней мере пыталсЯ доказать,
что  он  мужчина.  Ќаговорил мне кучу комплиментов,  потирал здесь руки так,
словно хотел менЯ съесть, а о цели визита сказать побоЯлсЯ.
     ’вердохлеб прикусил губу.  Ќечиталюк.  …го "почерк". Џришел, посмотрел,
испугалсЯ и  побежал к  ‘авочке.  Ђ  тот свалил это неприЯтное дело на него,
’вердохлеба.  ЏодставлЯй спину и  шею.  —то-то  ему подсказывало,  что здесь
придетсЯ подставить еще и голову, но он не привык верить предчувствиЯм.
     - Џоверьте мне,  что если бы  не  это заЯвление...  -  начал ’вердохлеб
нерешительно.
     - ‚ы хотите сказать, что на профессора пришла анонимка и вы...
     - ‡аЯвление, - уточнил ’вердохлеб.
     - Љлевета и клевета!  -  не дослушав его до конца, сделала она вывод. -
Џривыкли забрасывать свои свЯтыни грЯзью.  ‘читаем,  что учим людей грамоте,
на  самом же  деле просто разводим целые стаи анонимщиков.  …сли бы анонимки
никто не читал, их бы не писали. ‘прос рождает предложение.
     - ќто  не  анонимка,  -  устало  произнес ’вердохлеб и  назвал  фамилию
ЊаслЯка. - …го жена умерла в вашей клинике. ќто так?
     - ђазве она одна умерла?  …жедневно всюду умирают люди.  Ѓывают случаи,
когда медицина бессильна. ‚ы это знаете. € все знают. ‚рачи первые принимают
на  себЯ удары смерти.  €  никто не думает,  какой ценой это им даетсЯ,  как
никто не вспоминает и о тех случаЯх, где медицина спасает людей от смерти.
     - ќто ваш долг.
     - „а,  наш.  ђазве  только  наш?  Ђ  остальные люди,  они  что?  „олжны
укорачивать друг другу век,  в  том  числе и  медикам,  и  таким людЯм,  как
профессор Љострица?
     - ђечь  идет  о  другом.  ‡лоупотребление  своим  служебным  положением
недопустимо нигде  и  никому.  ‚ы  менЯ  понимаете?  ‡аЯвитель  ссылаетсЯ на
оплаченную договоренность с профессором Љострицей. Ћплаченную, понимаете? Ћн
ссылаетсЯ при этом на свидетелей.
     - …ще   и   свидетели?   -   ђезко   очерченные  губы   скривились  еще
презрительнее. - ‘видетели чего?
     - Ћн называет вас.
     - Ђх,  менЯ?  €  вы  пришли  сюда,  чтобы  Я  свидетельствовала  против
профессора Љострицы?
     - џ никого не заставлЯю. ‘тавлю вас в известность. ќто моЯ обЯзанность.
     - ‚аша  обЯзанность -  мешать людЯм  работать!  Џортить им  настроение,
испоганить всю жизнь! € ведь каким людЯм! ‘амым ценным.
     - ЊоЯ обЯзанность -  находить истину, - тихо сказал ’вердохлеб. - ‚ы же
видите,  что Я не стал на формальный путь,  а пришел просто,  быть может,  и
нарушаЯ заведенный порЯдок...
     - € где же вы хотите найти истину? ‚ человеческих несчастьЯх?
     - ‚ообще говорЯ,  везде.  Љ  сожалению,  и  в  несчастьЯх.  „остоевский
говорил: "‚ несчастьЯх проЯснЯетсЯ истина".
     ‚ треугольных глазах плеснулось что-то похожее на испуг.
     - ‚ы   страшный   человек.   Џриходите  из   прокуратуры  и   цитируете
„остоевского...
     - Ђ кого Я должен был бы цитировать? Њожет, ’орквемаду? “верЯю вас, что
у  работников прокуратуры далеко не  такие злые намерениЯ,  как  кое-кто  им
приписывает. ќто идет от незнаниЯ.
     - € вы пришли менЯ просветить?  Њожет быть, и профессора Љострицу тоже?
•отелось бы посмотреть, что он ответит на ваше просветительство!
     - Љ сожалению, мне не удалось договоритьсЯ с ним о встрече...
     - ‚ам не удалось, так Я вам устрою эту встречу.
     - Љогда? - невольно вырвалось у ’вердохлеба.
     - Љогда-когда! Ђ хоть сейчас!
     Ћна  открыла  дверь  ассистентской,   впустила  ’вердохлеба  в   белый,
стерильно чистый длиннющий коридор,  затем,  опередив его, повела за собой к
одной лестнице, к другой, ниже и ниже, во двор клиники, тонко изгибаЯсь всей
фигурой,  манЯщаЯ и опаснаЯ,  как змеЯ. Ќавстречу им попадались люди в белых
халатах,  мужчины и  женщины,  все останавливались,  чтобы пропустить ‹арису
‚асильевну и ее спутника,  все кланЯлись,  делаЯ это молча и уважительно,  и
’вердохлеб понЯл,  что здесь ее власть безгранична,  возможно,  и  не просто
власть,  а  диктатура.  Џодумал,  как это опасно -  давать красивым женщинам
пусть  хоть  небольшую  власть:  она  непременно перерастет в  диктатуру,  в
деспотию,  в  черт знает что!  Ќу хорошо,  это о  женщинах красивых.  Ђ если
некрасивые? Љак бы отреагировал на такие рассуждениЯ их железный ‘авочка?
     ’вердохлеб едва поспевал за ассистенткой. ђЯдом с этой женщиной слишком
остро ощущал свою неуклюжесть, неловкие движениЯ и слова, общую свою мужскую
непривлекательность  и   заурЯдность.   Ќу  Ќечиталюк,   ну  втравил  его  в
неприЯтность!
     ЃелаЯ тонкаЯ фигура покачивалась перед глазами угрожающе и  чуть ли  не
зловеще.  ЊаЯтник красоты и  безнадежности.  Љак длЯ кого.  “  одних надежда
отбираетсЯ навсегда,  другим она обещана то  ли  на  короткое времЯ,  то  ли
снова-таки навечно.  ѓде,  когда и отчего?  Ќе имеет значениЯ.  € вообще длЯ
него  ничего не  имеет значениЯ,  кроме очередного дела,  которое он  обЯзан
изучить,  рассмотреть,  распутать, довести до логического конца. Ђ какой тут
логический конец? € есть ли тут вообще какаЯ-то логика?
     ‘  такими  невеселыми мыслЯми ’вердохлеб вслед  за  ‹арисой ‚асильевной
спустилсЯ с  третьего этажа по  широким начищенным,  словно длЯ генерального
приема,   лестницам  и  очутилсЯ  во  дворе  под  высокими  тополЯми,  среди
посетителей, большинство из которых составлЯли, Ясное дело, мужчины, а среди
них мальчуган,  который, должно быть, только недавно научилсЯ ходить, потому
что ступал маленькими ножками нетвердо,  хотЯ и  упрЯмо,  и  голову наклонЯл
так,  чтобы видеть землю хоть краешком глаза, и следил за взрослыми, рисуЯсь
перед ними своим умением,  развлекал в их встревоженности,  -  зрелище столь
неожиданное и  умилительное,  что ’вердохлеб,  невольно остановившись,  стал
смотреть на мальчика.
     ‹ариса  ‚асильевна,   почувствовав,   что  он  не  идет  за  ней,  тоже
остановилась,   подождала,  пока  ’вердохлеб  медленно  приблизитсЯ  к  ней,
поиздевалась:
     - ђазве работники прокуратуры тоже любЯт детей?
     - ‚се может быть.
     - ‚озможно, вы многодетный отец?
     - Ђ почему бы и нет?
     - Ќо, кажетсЯ, ваша жена не пользовалась услугами нашей клиники?
     - Ќе  всем же  выпадает такое счастье.  Љ  тому же у  моей жены девичьЯ
фамилиЯ.
     Ћна молча пошла дальше.
     …ще в  один дворик,  уже не  под тополЯми,  а  под ветвистыми ореховыми
деревьЯми.  ‹ариса  ‚асильевна  открыла  почти  незаметную  дверь,  впустила
впереди себЯ ’вердохлеба,  вошла сама. ‡а дверью был просторный темный холл,
и тишина, одиночество, затворничество. ‘прЯталсЯ же профессор!
     Ћткрылась еще одна дверь, а может, и не одна, тут уж ’вердохлеб потерЯл
счет,  опомнилсЯ  только  в  огромном  помещении,  напоминавшем удивительное
соединение жилища,  музеЯ,  лаборатории и  храма,  и в самых глубоких недрах
этой свЯтыни восседал верховный ее жрец - профессор Љострица ‹ев Џетрович.
     Ѓыло в  нем меньше от льва,  нежели от медведЯ,  по-медвежьи,  мохнатым
клубком наискосок покатилсЯ им  навстречу,  пересекаЯ кабинет по  диагонали,
умело обходЯ столы, диваны, стульЯ; все преграды и препЯтствиЯ, - старый, но
еще крепкий,  энергиЯ, словно в спиралеобразной туманности, волосы пожелтели
от  старости,  лицо  в  глубоких морщинах,  но  глаза молодые и  светлые,  а
движениЯ порывисты,  как у юноши. Љотигорошко*. € этот странный кабинет. —то
это?  ЂудиториЯ  длЯ  занЯтий  со  студентами?  Њузей  драгоценных  изделий?
ЉартиннаЯ  галереЯ?  “бежище  мудреца-схимника?  „омашний  алтарь  хранителЯ
родовых традиций?  ‘тульЯ в белых чехлах и дорогие кожаные кресла,  казенный
стол длЯ заседаний и  фарфоровые вазы завода Њиклашевского,  строгие полки с
научными фолиантами и  трогательный снимок  двух  старых людей  -  мужчины и
женщины  -  в  украинских вышитых сорочках под  полтавским рушничком.  Њожет
быть,   родители  профессора?   ’олько  почему  он   нарЯдил  их,   как  длЯ
самодеЯтельности?  Ќе могли же они жить в восемнадцатом столетии, а их сын -
в   двадцатом.   Ќад  родителЯми  икона  ЌиколаЯ-чудотворца  в   драгоценном
серебрЯном окладе.  €нтересно  бы  расспросить профессора,  как  согласуетсЯ
икона в рабочем кабинете с его ученостью.
     ______________
     * Љотигорошко - сказочный персонаж необыкновенной силы.

     Ќо ’вердохлеб,  растерЯвшись,  спросил о другом.  ‡ацепилсЯ взглЯдом за
портрет  самого  профессора  на  противоположной стене.  ђыжий  Љострица  на
красном фоне,  все  горит,  все  пылает,  прЯмо  неистовствует,  просто диву
даешьсЯ,  как только до  сей поры эти горЯчие краски еще не прожгли стенку в
том месте.
     - —резвычайно интересный портрет,  - сказал ’вердохлеб. - —ьЯ работа? џ
не знаток.
     - ѓлущенко, - буркнул профессор, хитро щурЯсь на гостЯ.
     - ђазве ѓлущенко писал портреты? Ћн же пейзажист.
     - Џисал и портреты.  ’олько тех, кого сам хотел, или тех, кто добивалсЯ
этого.
     - “дивительный портрет. ‚ы похожи тут на вихрь огнЯ.
     - џ похож на шерстЯной мЯч! - захохотал профессор. - €з коровьей шерсти
мальчишки в селах когда-то делали,  потому что других не было. ‚ы, наверное,
никогда не видели шерстЯных мЯчей?
     - Ќе видел, - призналсЯ ’вердохлеб.
     - € ‹есЯ тоже не видела.
     ‹ариса ‚асильевна брезгливо скривилась.
     - Ќе беда,  не беда! - загромыхал профессор. - —его не видели, покажем,
чего не знаете, расскажем. ’ак чем могу?
     €  тут  ’вердохлеб увидел  Љострицу  совсем  рЯдом,  увидел  его  руки,
торчащие  из  коротких  рукавов  белого  халата,   -  короткопалые,  грубые,
мужицкие,  чернорабочие руки,  увидел твердый,  весь в рыжих зарослЯх палец,
который целилсЯ в него, - и вдруг как бы сжалсЯ испуганно, уже и не рад был,
что  пришел сюда столь преждевременно,  что  вообще пришел сюда.  Љто  Я?  -
мысленно спросил себЯ. Џеред ним был не какой-то там подозрительный субъект,
а прославленный ученый, чьей жизнью следует восторгатьсЯ, а не раскапывать в
нем что-то сомнительное.
     - ‹есЯ, солнышко, - заворковал профессор. - Љого это ты мне привела?
     - џ  ’вердохлеб.  Њы  говорили с  вами по  телефону на  той  неделе,  -
спохватилсЯ  ’вердохлеб,   чтобы  не   дать  ассистентке  опередить  себЯ  и
наговорить чего-то недоброжелательного,  -  ничего другого от нее ожидать не
приходилось.
     - Њолодой  человек!  -  засмеЯлсЯ Љострица.  -  Џо  телефону  Я  говорю
ежедневно с  половиной Љиева,  а другаЯ половина в это времЯ не может ко мне
дозвонитьсЯ!
     - ќто прокурор, - холодно бросила ассистентка.
     - Џрокуроров у  менЯ  еще  никогда не  было,  -  почему-то  обрадовалсЯ
профессор, - все уже тут были, а прокуроров не было. Џравда ведь, ‹есЯ?
     Ђссистентка  поиграла  своими   треугольными  глазами,   не   предвещаЯ
’вердохлебу ничего хорошего.  Љрасивые женщины должны были бы быть добрыми и
кроткими,  а  они злые как тигрицы.  €м  недостаточно того,  что они задаром
получили от природы, - хотЯт еще взЯть как можно больше от жизни и от людей.
Ќесправедливость генетическаЯ или психократическаЯ?
     - џ не прокурор, а только следователь, - объЯснил ’вердохлеб.
     - Џрокурорами не рождаютсЯ, их назначают, - раздула ноздри ассистентка.
- …го  еще  не  назначили.   Ќе  заработал.  •очет  на  профессоре  Љострице
заработать.
     - Ќу, ‹есЯ, ну, солнышко, - примирительно подкатилсЯ к ней профессор, -
не нужно измыватьсЯ над человеком.
     - Њежду прочим, он пришел измыватьсЯ над тобой.
     Ћни были на "ты",  а  это и вовсе усложнЯло дело.  Ћх,  Ќечиталюк,  ох,
‘авочка.
     - ‡а  добро  злом,  за  добро  злом,  так  уж  оно  водитсЯ повсюду,  -
забормотал  профессор,  клубком  прокатываЯсь между  ’вердохлебом и  ‹арисой
‚асильевной, между казенной и антикварной мебелью. Ѓыть может, хотел вот так
прокатитьсЯ и между добром и злом?..  -  Ђга! - вспомнил вдруг Љострица. - Ђ
почему  это  мы  стоим?  ‹есЯ,  солнышко,  почему  не  приглашаешь  товарища
прокурора...
     - ‘ледователь ’вердохлеб, - напомнил ’вердохлеб.
     - ‚от стул,  товарищ ’вердохлеб, или кресло, или краснаЯ у вас фамилиЯ,
твердаЯ историЯ за ней, твердое наследие. ‚ы ведь еще не сидели у профессора
Љострицы? Ќу! ‚от так, вот так. Ђ ты, ‹есЯ, вот там, на своем любимом...
     Ћн усадил их в кресла,  а сам садитьсЯ не стал,  катилсЯ по бескрайнему
кабинету,  как Љотигорошко,  что-то изумленно бормотал, потом гудел, гремел,
говорил сам с собой, вещал в пространство.
     - Ѓольницы - это что? Ѓольницы - это страхи, боли, страданиЯ и унижение
человеческой природы,  одним словом - юдоль, как когда-то говорили. ’еперь в
детских клиниках всего мира еще и страшный стафилококк. Ђ у нас стафилококка
нет. “ нас только надежда и добро, надежда и добро. Ђ что - не так?
     - ђазве за надежду надо платить?  -  брЯкнул ’вердохлеб и  в тот же миг
сообразил, как это получилось неуклюже и неуместно.
     Ќо Љострица не обиделсЯ.
     - Џлатить?  ‹юди бы  заплатили за  надежду всем золотом мира!  €бо  что
может быть ценнее?
     - ‘праведливость,   -  сказал  ’вердохлеб,  не  решаЯсь  даже  украдкой
взглЯнуть  на   красивую   ассистентку,   котораЯ   казалась  ему   как   бы
свидетельством извечной несправедливости природы,  этой  странной мастерской
бытиЯ,   откуда  выходЯт  такие  внешне  совершенные  существа,  как  ‹ариса
‚асильевна,  и такие невзрачные, откровенно говорЯ, немного комичные в своей
несуразности  и  упрЯмстве,   как  ’вердохлеб  и,   возможно,  Љострица.  Ќо
справедливость   все   же   торжествует,   поскольку   Љострицы   становЯтсЯ
профессорами, ’вердохлебы - если не прокурорами, то хотЯ бы следователЯми, а
вот   такие   красавицы   так   и   остаютсЯ   ассистентками,   помощницами,
прислужницами.    ЉажетсЯ,   слово   "справедливость"   прозвучало   тут   и
своевременно, и уместно.
     Ќо он не учел, с кем имеет дело.
     - ‘праведливость?  -  остановилсЯ перед  ним  профессор  и  наклонил  к
’вердохлебу голову,  прикидываЯсь внимательным слушателем.  - Ђга. Ђ что это
такое?
     „обродушность слетела  с  Љострицы,  как  последний листок  с  осеннего
дерева.  Џрофессор  презирал  ’вердохлеба  окончательно  и  бесповоротно.  ‘
профессорами  не  спорЯт  -   им  "внимают",   перед  ними  "благоговеют"  и
притворЯютсЯ  смиренными  овечками.   ќто  ’вердохлеб  хорошо  усвоил,  имеЯ
многолетний  опыт  нелегких  взаимоотношений  со  своим  тестем  профессором
Ћльжичем-Џредславским.    Ћльжич-Џредславский   считал    себЯ    (не    без
попустительства   некоторой   части   общественности)   крупным   теоретиком
международного права.  Љ  практикам  относилсЯ  почти  брезгливо и  если  не
обнаруживал этого чувства перед ’вердохлебом,  так разве что потому, что тот
был профессорским зЯтем, мужем его единственной дочери.
     ЏонЯтие справедливости было  Яблоком раздора между  ’вердохлебом и  его
тестем.  Џочти так же,  как вот с профессором Љострицей. ЉакаЯ-то мистика. ‚
этом жестком кострицинском:  "Ђ  что это такое?"  -  ’вердохлебу послышалось
тестево пренебрежительно-поучительное:  "‘праведливость -  это термин скорее
эмоциональный,  моралистический и риторический,  нежели научно полезный. Љак
концепциЯ  справедливость вызывает  раздражение  у  многих  законодателей  и
ученых,  потому что  не  каждаЯ ситуациЯ ее  требует".  -  "‡ато моЯ  работа
требует справедливости на каждом шагу!  -  выкрикивал ’вердохлеб.  - € какое
мне  дело,  что  ученые  не  умеют  сформулировать это  понЯтие?"  -  "Љогда
издательство "ќнциклопедиЯ Ѓританика",  - не слушал его Ћльжич-Џредславский,
- в   своей   серии   "‚еликие   идеи"   попыталось  сформулировать  понЯтие
справедливости, то ему пришлось приводить в пример более тысЯчи определений,
и  ни одно из них не могло удовлетворить научный мир.  Ќикто не сказал лучше
древних  греков:  справедливость -  это  сдерживание силы  мудростью.  Ќо  в
государстве мудрость,  как правило,  на стороне силы, они нераздельны. ’огда
кто же кого в состоЯнии сдержать?"
     „лЯ  тестЯ ’вердохлеб умел найти слова,  которые хотЯ и  не  доказывали
ничего  заЯдлому теоретику,  зато  могли  хоть  подразнить его.  Ћн  говорил
спокойно:   "Ќе  знаю,   как  там  с  учеными  определениЯми,   а  длЯ  менЯ
справедливость  -  вещь  настолько  реальнаЯ,  что  часто  кажетсЯ:  мог  бы
прикоснутьсЯ к ней рукой".
     Ќо  длЯ  Љострицы таких  слов  недостаточно.  Џоэтому ’вердохлеб сказал
другое:
     - „лЯ менЯ самаЯ большаЯ несправедливость,  если Я живу, а кто-то рЯдом
со мной умирает, хотЯ тоже должен бы жить.
     - ќто трогательно!  - прыснул профессор. - …сли бы Я был моложе, то мог
бы  заплакать.  Ќо  пора плачей длЯ менЯ уже прошла -  не  догонишь никакими
вороными.  Џосему Я  скажу:  власть над жизнью и  смертью -  и у врача,  и у
судьи.  “  врача по праву небесному,  а у судьи?  Њы спасаем людей,  а вы их
преследуете,   не   даете   спокойно  пройти  свой   земной  круг.   €   это
справедливость?
     - Њы ищем истину, - спокойно посмотрел на Љострицу ’вердохлеб.
     Џрофессор даже подпрыгнул от этих слов.
     - ЉакаЯ скромность!  -  воскликнул он, покатившись по кабинету. - ЉакаЯ
скромность!  Ћни ищут истину!  Ђ кто ее не ищет?  Њожет, не ищут ее мудрецы,
государственные деЯтели, ученые, писатели, влюбленные?
     - ‘огласен,  -  кивнул ’вердохлеб.  -  €щут.  Ќо у судей это профессиЯ,
призвание и самое высокое назначение.  Њы стоим и на стороне государства,  и
на  стороне отдельной личности,  следовательно,  на стороне истины,  котораЯ
ЯвлЯетсЯ законом. €стина длЯ нас ЯвлЯетсЯ законом, а закон есть наша истина.
     - —ерт побери,  у вас необыкновенно высокие полномочиЯ,  -  пробормотал
профессор,   -   вы  государственнаЯ  элита,   вы  судейскаЯ  интеллигенциЯ,
прЯмосудие,  а менЯ и интеллигентом не назовешь, ибо кто Я? Ђкушер, коновал,
чернорабочий!
     ’вердохлеб подумал:  а  Я  кто?  „ома  ему  кололи  глаза,  что  он  не
интеллигент, теперь упрекают, что не чернорабочий. ’ак кто же он?
     ‘очувствиЯ он  не  имел нигде,  здесь тоже не надеЯлсЯ его найти,  да и
подумать -  от кого?  Ћт этого волосатого Љотигорошка или от его красавицы с
треугольными глазами? Џустое дело.
     - ЏолномочиЯ -  не вознаграждение и не привилегиЯ, - спокойно и упрЯмо,
как  всегда,  когда  натыкалсЯ на  сопротивление или  недоразумение,  сказал
’вердохлеб. - ‚ этом мне с вами никогда не сравнЯтьсЯ.
     - Џозвольте поинтересоватьсЯ - почему? - прищурил глаз профессор.
     - „лЯ  общества Я  личность неприметнаЯ,  вам же  оно платит уважением,
званием, материальным достатком, славой.
     - Ђ почему бы не сказать так:  Я плачу обществу! - воскликнул Љострица.
- ‡аплатил своим происхождением, родом, плачу черной работой, нечеловеческим
терпением,  способностЯми и  неизмеримыми  нечеловеческими страданиЯми.  €бо
именно Я стал добровольно,  уважаемый товарищ, добровольно на страже жизни и
смерти и  радость жизни отдаю людЯм,  а смерть и страданиЯ принимаю на себЯ,
на  свою  старую  душу,  на  свое  измученное  сердце,  в  котором  все  это
откладываетсЯ тЯжкими зарубками. Њожно ли это оплатить? џ кто - профессор? €
математик, который всю жизнь витает в заоблачностЯх абстракций, - профессор.
€ материаловед ЊаслЯк,  имеющий дело только с мертвой материей, - профессор.
€м даже платЯт больше, потому что у них государственные заказы, у них и то и
се,  премии,  прогрессивки, надбавки. Ђ кто же заплатит мне за душу, которую
каждодневно ранЯт,  да и чем заплатить?  ‚от прислали вчера конверт.  ‡а три
консультации по пЯть рублей,  всего -  пЯтнадцать. Ђ за каждой консультацией
десЯтилетиЯ моего опыта, всЯ моЯ жизнь, самое же главное - жизнь больного. €
такаЯ  цена?  Љапиталисты и  те  догадались,  что  врачам  никакие деньги не
возместЯт того, что они терЯют ежесекундно.
     “  ’вердохлеба зачесалсЯ Язык,  чтобы  напомнить Љострице,  что  в  том
капитализме он  врЯд ли  стал бы профессором,  что там,  собственно,  только
деньги,  а тут длЯ тебЯ всЯ землЯ огромнаЯ. Ћднако своевременно спохватилсЯ.
‘казал другое:
     - ’огда  нужно принЯть закон об  особой оплате врачебного труда.  џ  же
охранЯю закон существующий.  Њы получили жалобу. ‚ вашей клинике умерла жена
доктора наук ЊаслЯка.
     - ‘мерть не выбирает,  - став за свой стол, наклонил голову Љострица, и
’вердохлеб  увидел,  какой,  он  старый,  и  понЯл,  что  гадкое  подозрение
относительно личных отношений между  Љострицей и  ассистенткой,  подозрение,
которое холодной змеей пыталось угнездитьсЯ у него под сердцем,  должно быть
раздавлено беспощадно и  отброшено прочь еще беспощаднее.  -  ‚рач -  первый
виновник смерти,  он  и  перваЯ ее  жертва среди живых.  Љто  уже  только не
проверЯл  менЯ!   …сли  бы   всех  проверЯльщиков  мы   заставили  трудитьсЯ
продуктивно,  то жилось бы намного лучше.  Ђ так пустЯт они нас с котомками.
•отЯ кому Я это говорю?
     - Љак это ни печально,  но Я тоже проверЯю. ЏредварительнаЯ проверка, -
объЯснил ’вердохлеб спокойно.  „о  сих  пор  он  имел  дело  с  директорами,
управлЯющими,   председателЯми  и   начальниками  -   все  эти  ситуационные
порождениЯ поЯвлЯютсЯ и  исчезают,  как  тучи  в  небе.  Ђ  профессор -  это
постепенное восхождение на  невидимую вершину,  где он  остаетсЯ пожизненно.
Џрофессор же  медицины -  это не просто вершина,  а  вершина добра.  …сли бы
разложить все должности так, чтобы каждый, кто их занимает, мог сказать, чем
именно и  сколько на этой должности можно сделать добра и  сколько натворить
зла...
     - Љонечно,  Я не медик,  -  вздохнул ’вердохлеб.  -  ‚ы можете смеЯтьсЯ
сколько угодно,  но  обещаю вам,  что засЯду за медицину и  проЯвлю максимум
объективности. Ђ теперь разрешите мне уйти.
     - €дите,   -   немного   удивленно  взглЯнул   Љострица  на   странного
представителЯ "прЯмосудиЯ".
     ’вердохлеб вышел, и двери за ним вздохнули.
     ‚о  дворе  под  ореховыми деревьЯми на  него  налетел одетый в  пеструю
импортную куртку человек. Ќалетел, едва не столкнувшись с ’вердохлебом грудь
в грудь, схватил его за руку, сдавленно воскликнул:
     - ќто вы?
     “  человека был  издерганный вид,  потрепанный,  небритый.  €  еще  эта
дурацкаЯ куртка!  Ћн смотрел на ’вердохлеба глазами великомученика,  полными
слез,  и  эти  слезы  ежесекундно  угрожали  пролитьсЯ  такими  безудержными
потоками, что затопили бы покой и благополучие всего мира.
     - “спокойтесь, - тихо сказал ’вердохлеб.
     - Џослушайте, - лихорадочно зашептал человек. - Љак же это? ђазве такое
может быть?  ‚о всех книгах написано:  любовь не умирает.  Ђ она умирает,  и
никто ничего не может.  € мир не переворачиваетсЯ!  €...  разве ж так можно?
Ќу!  џ уже все перепробовал.  ЌапивалсЯ.  Љолотил посуду.  Ѓил окна. ѓоловой
билсЯ о стенку.  ‘тал у метро и кричал: "‹юди! Џомогите!" Ќе ходил на работу
и  ходил на  работу.  Ђ  она умирает.  €  мне говорЯт:  умрет,  только ей не
говорите.  ђазве что,  дескать,  к  профессору Љострице.  џ  туда,  Я  сюда,
становилсЯ на колени,  - не берут! € к вам не пускают. ’ам у вас помощница -
как стена! ’игрица, а не женщина.
     - Љ сожалению,  Я не профессор Љострица, - прервал его речь ’вердохлеб,
хоть так не хотелось разочаровывать несчастного.
     - „а как же?  -  не поверил тот.  -  Њне сказали,  что профессор именно
здесь. Ќикого сюда не пускают и не говорЯт никому, но Я...
     - Ћн действительно здесь,  Я  только что от него.  Џойдите и попросите.
Џо-моему, он добрый человек.
     - „обрый? Ќу! џ тоже так думаю. ’ак вы советуете? Џойти мне?
     - €дите. џ верю.
     —еловек бросилсЯ к  дверЯм,  а ’вердохлеб смотрел на него и думал:  как
его,  такого бестолкового и  беспомощного,  могла любить женщина?  Ќо тут же
отогнал от  себЯ эту мысль.  ‚се люди рождаютсЯ длЯ любви,  все имеют на нее
право,  а  еще  неизвестно,  кому  отмерено больше этого  свЯщенного дара  -
романтическому герою или простому незаметному человеку.  Ђ  может,  именно у
него душа как бриллиант,  чистаЯ и прекраснаЯ?  „ушу не носЯт, как плакат на
демонстрациЯх. ’айна же души недоступна даже сверхъестественному познанию.
     - Џостойте,  - неожиданно длЯ самого себЯ позвал ’вердохлеб человека. -
„авайте Я попробую замолвить за вас словечко профессору.  Њожет быть, вдвоем
нам будет легче его уговорить.
     Ћни так и  вошли в профессорский кабинет вдвоем,  не друг за другом,  а
вместе,  насилу протиснувшись в дверЯх,  и ’вердохлеб,  чтобы не оставить ни
длЯ Љострицы,  ни длЯ ‹арисы ‚асильевны времени на удивление или возмущение,
сразу же стал просить за своего случайного знакомого.
     - ‚ы уже стали адвокатом? - удивилсЯ профессор. - ‹есЯ, ты слышишь?
     - Њы тут ничем не можем помочь,  -  сухо бросила ассистентка. - ’оварищ
уже был у менЯ, но - ничем...
     ’вердохлеб отступил,  чтобы  дать  возможность человеку самому  просить
профессора.  Ќо тот переводил только взглЯд с  Љострицы на ассистентку,  длЯ
чего-то подносил к горлу руки, шевелил напрЯженно пальцами и молчал.
     - Њожет,  все-таки попробуем?  -  пробормотал,  ни к кому не обращаЯсь,
профессор.  ‹ариса ‚асильевна не успела ему ответить, потому что человек так
же  молча  кинулсЯ за  дверь  и  исчез,  словно его  тут  и  не  было,  даже
’вердохлебу захотелось оглЯнутьсЯ,  чтобы убедитьсЯ,  что  все  это  ему  не
снитсЯ. ѓлупое положение.
     - ђаз Я уж возвратилсЯ,  за что прошу менЯ извинить,  - сказал он, - то
не мог ли бы Я взглЯнуть на историю болезни жены ЊаслЯка?
     - ‚ы  можете даже открыть здесь стрельбу!  -  зло  бросила ассистентка,
теперь уже не скрываЯ своей ненависти к следователю. Љак в оперетте: "џ тот,
которого не любЯт". ‚прочем, кто же очень любит следователей?
     - џ стрелЯл только тогда,  когда служил в армии, - примирительно сказал
’вердохлеб. - “ следователЯ прокуратуры нет оружиЯ.
     - —то же защищает вас от убийц?
     - ‡акон.
     - ’ы уж,  ‹есЯ,  не сердись,  а  покажи там товарищу,  -  устало присел
профессор в конце стола. - “ него тоже это... Ќаше дело пускать людей в мир,
а уж что с ними сделают - кто там знает... Џокажи, что у нас есть...
     ‘нова ’вердохлеб шел через один двор и  через второй вслед за  гибкой и
легкой фигурой,  в  регистраторской на первом этаже ‹ариса ‚асильевна подала
ему тоненькую папочку,  не пригласив сесть, стоЯла сама, выжидательно колола
его своими треугольными глазами.
     - Њожет быть,  Я  где-нибудь пристроюсь,  -  пробормотал ’вердохлеб,  -
чтобы вас не задерживать...
     - Ђ вы и так не задержите. ‘мотрите.
     Ћн  открыл  папочку и  вздрогнул.  Џросто  не  было  на  что  смотреть.
Ћдна-единственнаЯ страничка.  ”амилиЯ,  возраст, пол, диагноз, три строчки о
принЯтых мерах, подпись дежурного врача - и все. —еловеческаЯ жизнь.
     - Љак  же  это?  -  ничего не  мог понЯть ’вердохлеб.  -  ’ут ничего...
Џрибыла в третьем часу ночи, а уже через полчаса... Ќичего не понимаю...
     - "‘кораЯ помощь" привезла умирающую в  три  часа ночи.  €з  Ћ•ЊЂ’„…’а.
ЊаслЯк добилсЯ,  чтобы перевезли жену сюда.  ’е не имели права,  но... Ќикто
уже ничем не мог помочь. ‚сЯ медицина мира бессильна...
     - Џрофессора Љострицу не вызывали?
     - Ќет.
     - Џочему?
     - Џочему-почему!  Џотому что он в  это времЯ возвращалсЯ с  конгресса в
Њоскве поездом номер один в вагоне номер два. ‚ас это устраивает?
     - ’огда как же?
     - Ђ вот так! Ђ вы ходите и морочите голову!
     - Џростите. Њне нужно обдумать все это.
     - Ћбдумывайте! ‘колько угодно! •оть до двухтысЯчного года!
     Ћна выдернула папочку из его рук и подала регистраторше. Ќа ’вердохлеба
больше не смотрела.
     Ћн молча поклонилсЯ и ушел. ’аким растерЯнным еще никогда не был.
     ‚первые за все годы их совместной жизни ’вердохлеб решил посоветоватьсЯ
с  Њальвиной.  ‚се-таки его жена -  специалистка.  “  него не  было привычки
рассказывать Њальвине  о  своих  служебных  заботах,  она  тоже  никогда  не
интересовалась. †изнь шла параллельно, как в биографиЯх Џлутарха.
     Љогда  вечером,  путаЯсь  в  недомолвках,  ’вердохлеб заговорил о  деле
Љострицы, Њальвина на первых порах ничего не понЯла.
     - ’ы о ком?  Ќеужели о самом профессоре Љострице? - округлив и без того
большие свои глаза, спросила она.
     - ђазве не Ясно?  - попробовал улыбнутьсЯ ’вердохлеб, понемногу начинаЯ
понимать всю неуместность своего обращениЯ к жене.
     - ’ы знаешь, кто ты такой?
     - Ќу?
     - Ќенормальный -  вот кто!  Ќет,  вы только взглЯните на этого борца за
справедливость! € с таким мужем Я жила столько лет! Њама! ’ы слышишь, мама?
     €з глубочайших недр гигантской профессорской квартиры,  кротко жмурЯсь,
улыбаЯсь  ангельской своей  улыбкой,  поЯвилась ’вердохлебова теща  Њальвина
‚итольдовна,  бывшаЯ балерина, а ныне просто супруга Ћльжича-Џредславского и
мать этой разъЯренной молодой женщины,  столь не похожей на нее ни телом, ни
душой (хоть и  носила то  же имЯ).  Њальвина ‚итольдовна,  похлопав глазами,
беспомощно развела руками.
     - Ќу, ’еодор? Ќу что вы там?
     - Ђх, не называй ты его этим несуразным именем! - воскликнула Њальвина.
- Љакой  из  него  ’еодор?   Ћн  просто  вульгарный  •ведЯ,   который  может
наброситьсЯ на  порЯдочного человека,  боже,  на такого человека,  боже,  на
какого только человека!
     - Њальвина!  - укоризненно вздохнула теща. - ’ы забыла, что твой родной
отец тоже имеет отношение к этому... как его?.. к правосудию... ’ы должна бы
выбирать выражениЯ...
     - Љакое мне дело, к чему имеет отношение мой отец? Ђ вот твой зЯть - он
хочет отдать под суд самого профессора Љострицу!  ’ы  слышала когда-нибудь о
чем-то  подобном?  Њогла бы ты представить себе,  чтобы кто-то занес руку на
профессора Љострицу?
     - Љострицу?  -  Њальвина ‚итольдовна никак не могла вспомнить,  где она
слышала эту фамилию. Ћткровенно говорЯ, ее интересовала только музыка и все,
что с нею свЯзано, но, кажетсЯ, там никогда не встречалась такаЯ фамилиЯ.
     - Њожет, ЉараЯн? - несмело спросила она дочку.
     - „а какой ЉараЯн!  ‡абудь хоть на минуту о своих музыкантах! Љострица.
€звестный гинеколог.  ’от,  который ждет  ѓероЯ.  Ћ  нем  уже  делает  фильм
‘толЯренко,  а  ‘толЯренко делает фильмы только о  тех,  кого  не  остановит
никакаЯ сила. Ђ вот твой зЯть захотел остановить.
     - џ никак не могу вспомнить,  -  очевидно, чтобы как-то смЯгчить натиск
Њальвины, улыбалась теща, - никак...
     - Ђ  Љирстейна* ты  помнишь?  ’ы никогда ничего не хотела знать,  кроме
своего балета и  своей оперы.  Ђ судьба родной дочери...  ‘то раз говорила Я
тебе,  что  профессор Љострица  согласилсЯ быть  научным  руководителем моей
диссертации, а теперь твой зЯть и ты с ним...
     ______________
     * Љирстейн - известный американский балетный критик.

     Ћ  диссертации  ’вердохлеб  слышал.  ‘обственно,  не  столько  о  самой
диссертации,  сколько о  желании Њальвины стать кандидатом наук.  Љто-то уже
выбрал ей тему.  ‘ не очень приличным названием.  —то-то о женских болезнЯх.
‚озможно,  именно Љострица и посоветовал? Ђ он, как последний болван, ничего
не знал? Ќо, в конце концов, какое это имеет отношение к правосудию?
     Џодумав так,  он и вслух высказал свое удивление, но не нашел у жены ни
пониманиЯ,  ни  сочувствиЯ -  наоборот,  ее возмущение достигло теперь,  как
говоритсЯ, критических границ.
     - …сли  то,  что  Я  тебе  сказала,  не  имеет  отношениЯ к  твоему так
называемому правосудию,  -  закричала Њальвина,  -  то и ты не имеешь отныне
никакого отношениЯ ни ко мне, ни ко всем нам, и вообще...
     - Њальвина, - попыталась воздействовать на дочь Њальвина ‚итольдовна, -
разве так можно? Ќужно быть толерантной...
     - ’олерантной!  Џусть убираетсЯ из  нашей квартиры на  свою Љуреневку -
вот ему и всЯ толерантность! џ пойду к нему на работу и спрошу.
     - Ќе смей! - забыв о своей упрЯмой сдержанности, завопил ’вердохлеб.
     - Ђ,  боишьсЯ?  Ђ  вот  и  пойду.  ‚ыберу времЯ и  сведу тебЯ  с  твоим
начальством, со всеми сведу. €нтересно, это они тебЯ натравлЯют на людей или
ты сам... Џодумать только: на профессора Љострицу с грЯзными подозрениЯми!..
     - Ќе смей говорить такие слова!
     ’вердохлеб готов был броситьсЯ на нее.
     - Ђ  вот  и  грЯзные!  ‚се  ваши  подозрениЯ грЯзные.  ђазве могут быть
чистыми подозрениЯ? ѓрЯзные, грЯзные, грЯзные!
     ЌайдЯ  слово,  она  повторЯла  его  с  каким-то  непостижимым упоением,
готоваЯ танцевать с ним, как с барабаном.
     ’еща бросала на ’вердохлеба умолЯющие взглЯды:  уйди, убегай, не дразни
ее.  Ћн молча пожал плечами и поплелсЯ в свою,  отныне уже не супружескую, а
холостЯцкую комнату.  ‘ел у окна, подпер щеку и попыталсЯ задуматьсЯ. Ќичего
не выходило. ѓолова была пуста, аж гудела.
     Љак  он  жил все эти годы,  почему жил с  этой женщиной (правду говорЯ,
довольно привлекательной), котораЯ, собственно, всегда была длЯ него далекой
и  чужой,  только не говорила об этом из-за своего полного равнодушиЯ или же
потому, что он ее никогда не задевал, а вот один раз задел - и все слетело с
нее, оголилась душа, холоднаЯ, жестокаЯ, ненавидЯщаЯ.
     Џознакомились они на дне рождениЯ у  следователЯ с кавказской фамилией.
Ќелепое словосочетание: "на дне рождениЯ". „ень и дно. „но днЯ или день дна?
€  бывает  ли  дно  рождениЯ?  ‘ын  какого-то  профессора имел  великолепную
квартиру,  грузинские вина  и  экзотические травы к  столу.  “  него  всегда
околачивалась масса народа, Ќечиталюк затЯнул туда и ’вердохлеба. ’вердохлеб
долго не женилсЯ,  а этого Ќечиталюк не мог никому простить.  ‘ам он женилсЯ
очень рано,  теперь влюблЯлсЯ в каждую красивую женщину,  которую видел,  но
горько вздыхал, когда от него требовали того, что он уже не мог дать.
     - ќти женщины все одурели! - жаловалсЯ он. - Љак поцелуй, так и в загс!
Џримитивизм мышлениЯ!
     ’вердохлеб  долго  не  шел  с  Ќечиталюком,  когда  же  очутилсЯ  среди
незнакомых людей,  то  пожалел,  что  дал  себЯ  уговорить.  •отел незаметно
исчезнуть, но Ќечиталюк поймал его на пороге, заслюнЯвил ухо.
     - ‘тарик,  сейчас Я тебЯ познакомлю. —удо природы! “мнаЯ, сексуальнаЯ и
чьЯ  бы,  ты  думал,  дочка?  ‘амого Ћльжича-Џредславского!  €щет свободного
мужчину, а кто теперь свободен? ‚се рабы, все жертвы, все закабалились! Ћдин
ты! „авай выше голову, ну!
     Џотащил  его   к   чернЯвой  глазастой  молодой  женщине,   познакомил,
натарахтел обоим полные уши и полные головы и оставил одних.
     ’вердохлеб не знал,  что нужно говорить этой Њальвине,  как стоЯть, как
смотреть на нее. Ћна выручила его, сказав:
     - „ети великих людей всегда несчастные.
     - џ тоже, - лЯпнул ’вердохлеб.
     —ерез  неделю  Њальвина  познакомила  ’вердохлеба  с   родителЯми.   Ћн
рассказал о  куреневской трагедии,  о  своей жизни.  Њальвина не  рассказала
ничего.  Ђ  он боЯлсЯ спросить,  хотЯ и был следователем.  ‹ишь со временем,
когда уже поженились,  ’вердохлеб узнал,  что у Њальвины был муж, тоже врач,
что они жили в  какой-то азиатской стране,  котораЯ начинаетсЯ на букву "и",
что климат там ужасный,  а  доктор тот оказалсЯ еще ужаснее.  Ѓольше об этом
разговора не было. Џараллельное существование.
     Ѓыло в их женитьбе что-то поверхностное,  необЯзательное,  суетное, что
ли!  …му надоело одиночество,  а  ей  нужно было за кого-то зацепитьсЯ.  Љак
пьЯному за плетень. Џотому и параллельное существование. ‚от если бы предел,
нож  к  горлу,  конец света,  когда не  вместе,  -  вот это любовь,  вот это
по-настоЯщему.  Ђ  так -  беспорЯдок,  равнодушие,  рутина и бессердечность,
котораЯ может закончитьсЯ любой неотвратимостью.  ‚месте спали и в свободное
времЯ ходили в театры, в кино, в магазины и просто бродили по улицам.
     ‚  Њальвине привлекал демократизм.  †енщины  не  любЯт  давать  свободу
мужчинам.  ђасплата за века собственного угнетениЯ. Њальвина не принадлежала
к женщинам-собственницам.  Ќе знала ревности, не устраивала сцен и допросов.
Џравда,  наверное, не позволила бы допрашивать и себЯ, но ’вердохлеб никогда
не пробовал. †или безалаберно, неинтересно, постно, но мирно.
     ’еперь вот рассорилсЯ с  Њальвиной,  возможно даже навсегда,  сломалась
его жизнь. †алкое состоЯние души.
     Ћн сидел у окна,  знал, что сегоднЯ не заснет, пыталсЯ думать и не мог.
‘мерть той  незнакомой женщины стоЯла перед ним  и  закрывала весь мир.  Љто
способен  возродить  ее   душу,   какие  силы  могут  возместить  утраченное
безвозвратно, навсегда? € что рЯдом с этой утратой те незначительные потери,
с какими он боролсЯ всю свою жизнь?  Љто-то сказал: мы можем уничтожить весь
мир, а оживить дождевого червЯка неспособны.
     Љак  причудливо и  трагически все  переплелось:  смерть  этой  женщины,
профессор Љострица,  заЯвление ЊаслЯка, козни Ќечиталюка, ссора с Њальвиной.
ћристы помогают людЯм жить в  государстве,  подсказывают им,  как и длЯ чего
жить,  и каким образом сохранить достоинство. Ђ кто поможет и подскажет ему?
ќто проклЯтое заЯвление! …сли бы речь шла не о взЯтке, он бы ни за что... Ќо
дела о взЯтках у них считались самыми важными.  Ћн не мог отказатьсЯ, хотЯ и
предчувствовал, что там не все чисто. ’ак и получилось. ЏолнейшаЯ нелепость.
‚  клинику Љострицы привозЯт смертельно больную женщину.  Ћна  у