аву  в каком-то отчаЯнном
движении  близости, он быстро встал ей навстречу, протЯнул руки. Љогда-то на
новгородском  вымоле  встретились они как жених и невеста, потом была перваЯ
брачнаЯ  ночь,  когда  они  стали  людьми отчужденными, почти врагами, а длЯ
людей  - кнЯзем и кнЯгиней, потом много лет без любви отбирал у нее женское,
а  она  давала ему детей, - и вот впервые, кажетсЯ, средь темной зимней ночи
встретились  эти  два человека, объединенные уже не кнЯжеством, не гордыней,
не холодным расчетом, а чем-то человеческим. —ем?
     - —его   тебе   надобно,   кнЯгинЯ?  -  спросил  џрослав  и  тотчас  же
поправилсЯ: - €рина...
     Ћна  взглЯнула  на него ошалелыми глазами, перваЯ вспышка уже миновала,
она  могла,  по крайней мере, удержатьсЯ, чтобы не упасть мужу на грудь, как
падают  все  простые  женщины,  а  она  ведь была не простой от рождениЯ, не
могла и не имела права быть простой.
     - ’ы  сЯдь,  -  стараЯсь быть ласковым, сказал џрослав. - ‘адись вот на
мое место. Ќа кнЯжеское. ’ы ведь - кнЯгинЯ.
     Ћна  послушалась.  Ћцепенело  села. ‘мотрела на џрослава полными Ярости
глазами,  но  он  понимал:  не  видит  она его, ничего не видит. Џогладил ей
руку.  Њолча.  ‹асково.  €рина  заговорила,  глЯдЯ  все так же сквозь своего
мужа:
     - ‘ама  берегла  нашу дочь. …й становилось хуже и хуже, и Я прогнала от
нее  всех.  Ћна такаЯ маленькаЯ и горЯчаЯ. ‹овила мою руку своими ручками. џ
запела  ей  песню.  Ќе  знаю песен русских - потому запела нашу старую песню
викингов.  "Њы  плывем  к  новым  и  новым  берегам, плывем без страха, но с
надеждой,  плывем,  плывем..."  Џри  первых  словах ребенок уснул. ‚здохнула
глубоко  сквозь  сон,  как-то  жалобно вздохнула, так что мне сдавило сердце
слезами.  €  мои  ладони...  ‹адони,  под  которыми  чувствовала теплое тело
девочки,  вдруг  стали холодными как лед... џ крикнула отчаЯнно и страшно...
Ќо уже не могла отогнать смерти от нашего ребенка...
     џрослав  молчал. ќто была их четвертаЯ дочурка. ђодилась лишь несколько
месЯцев назад.
     - Ѓог дал - бог взЯл, - вздохнул он после небольшой паузы.
     - Ћна  всЯ  пылала  - и вдруг как лед. - €рина плакала, не скрываЯ слез
от кнЯзЯ. - Ђ ты... жестокосердный... ’акое говоришь...
     - „ети  ко  мне  приходЯт  тогда,  когда могу обращатьсЯ к их разуму, -
сказал  он, обнимаЯ жену, - а души их - в твоих руках... Ќе удержала детской
души  -  плачу  вместе  с тобой, милаЯ моЯ кнЯгинЯ и жена... Ђ что твердый -
держава требует того...
     Ћна  молча  подвинулась,  кнЯжий  стул  был  достаточно  широким, чтобы
вместитьсЯ  обоим, так и сидели они продолжительное времЯ, прижавшись друг к
другу,  будто  молодые,  впервые сидели как люди, убитые горем людским, а не
выдуманным, быть может, и в последний раз.
     Џотом  кнЯзь  проводил кнЯгиню к двери, подал ей свечу, €рина шагнула в
темный  переход,  казалось,  что  свеча  бессильна  рассеЯть тЯжелую тьму, а
только  бьет в глаза кнЯгини, бледно озарЯЯ ее лицо, однако, как ни слаб был
огонек,  он  вырвал  внезапно  из  темноты еще одно лицо, бородатое, залитое
потом  страха  и растерЯнности, мгновенно стала видна всЯ фигура, беспомощно
приплюснутаЯ  к  стене,  отвратительнаЯ  фигура  толстого мужчины, лишенного
рук.  €рина вскрикнула, уронила из рук свечу, покачнулась и, наверное, упала
бы,  если бы џрослав, вырвавшись за порог, не подхватил жену под руки. ‘веча
угасла.  ‘итник,  который,  подобно сычу, видел в темноте и без света, никак
не  мог  высвободить из-под своего охабнЯ рук, чтобы помочь кнЯзю и кнЯгине.
џрослав  от  неожиданной  растерЯнности  тоже  не  знал,  что делать дальше,
почему-то  решил,  что  самое  главное - найти свечу, выставлЯЯ хромую ногу,
опустилсЯ  на  колено,  шарил  по  полу, свечи не нашел, а наткнулсЯ на ноги
кнЯгини,  как-то  не  задумываЯсь в ослеплении и растревоженности, обнЯл эти
ноги,  прижалсЯ к ним лицом, терсЯ бородой, кажетсЯ, даже целовал ноги жены,
захлебываЯсь  все  больше  и больше неизведанным чувством к женщине, котораЯ
дарила ему наслаждение и детей, детей и наслаждение.
     ‘итник  наконец  просунул  сквозь прорези охабнЯ свои коротенькие руки,
метнулсЯ  в  горницу,  схватил  новую  свечу,  торопливо  понес ее к кнЯзю и
кнЯгине,   непрошеный   и   незваный.   ’айное  становилось  Явным.  џрослав
растерЯнно   поднималсЯ,   поправлЯл   свою  всклокоченную  бороду,  кнЯгинЯ
смотрела  на него то ли с преданностью, то ли с высокомерием, у него не было
времени  разгадывать  ее  настроениЯ,  ему нужно было без промедлениЯ делать
что-то  такое,  чтобы  стереть,  уничтожить,  предать  забвению  тот миг его
слабости,  когда  он  беспомощно  ползал  у ног своей жены и искал эти ноги,
чтобы  прижатьсЯ  к  ним  лицом,  он должен был вот здесь, сразу же показать
свое  непоколебимое  превосходство и боЯрину, и самой кнЯгине, потому что за
ним  стоЯла  целаЯ  держава,  великаЯ  держава, с великими делами; поправлЯЯ
взлохмаченную  бороду,  џрослав  думал напрЯженно и лихорадочно, но надумать
ничего  не  успел,  его рука сама собой оторвалась от бороды и величественно
проплыла  короткое  расстоЯние  к лицу €рины, и кнЯгинЯ, еще, наверное, тоже
полностью  не осознав значениЯ и последствий этого жеста, послушно встретила
губами  эту  руку,  поцелуй  был  сухой,  короткий, еле заметный, но он был,
этого  было  уже  вполне  достаточно, чтобы у џрослава отлегло от сердца, он
вырвал у ‘итника свечу и повел кнЯгиню в ее покои, освещаЯ темные переходы.
     ‚озвратилсЯ  он  не  скоро,  но  ‘итник  терпеливо ждал на том же самом
месте,  где  увидела  его  кнЯгинЯ,  раскрыл  было рот длЯ оправданий, хотел
просить  у  кнЯзЯ  прощениЯ за то, что не уберегсЯ и все-таки попал на глаза
кнЯгине,  но  џрослав  остановил его небрежным жестом руки, - сегоднЯ он был
просветленный и добрый.
     ЃоЯрин  умел  пользоватьсЯ  такими  настроениЯми  кнЯзЯ,  он  мгновенно
вбежал  в  палату,  плотно  прикрыл за собой дверь и сказал придавленным, но
выразительным голосом:
     - ЉнЯже, не тем веришь, кому следует! Ќе тем!
     џрослав  посмотрел  на  него  немного  удивленно,  но  одновременно и с
раздражением.
     - Њолвил  Я  не  раз  тебе,  кнЯже,  -  не уловив перемены в настроении
властелина,  доверчиво  бормотал  ‘итник,  - всегда следует смотреть, откуда
человек  пришел и что он за человек... ‚от Џантелей, отрок... Ћткуда пришел?
€з „ревлЯн. ‘ кем?
     - Џостой,  -  устало  сказал  кнЯзь,  и  в голосе у него еще было полно
доброты,  -  не  тарахти.  ѓоворено же тебе многажды: длЯ державы в человеке
важны  прежде  всего  способности.  Џантелей  умудрен  письму,  а  ты  -  не
способен. ’ак кого Я должен выбирать длЯ дел летописаниЯ?
     - ‚ерно  молвишь,  кнЯже  великий,  о  способностЯх,  -  склонил голову
боЯрин.  -  Ђ  душа?  „уша  должна  быть  чистой и преданной. ’ак? Ђ ежели у
человека  душа,  будто  у дикого конЯ - тарпана: так и рветсЯ, так и рветсЯ?
’огда  что? ’огда нужно присмотретьсЯ к человеку пристально: кто он, откуда,
как, почему?
     - Ќадоел,  -  прервал  его  кнЯзь. - ѓовори, что там у ЏантелеЯ? Џочему
цеплЯешьсЯ к отроку?
     - Џишет не то! - выпалил боЯрин.
     - Ћткуда знаешь? ’ы ведь в письме темен.
     - „лЯ кнЯзЯ все сделаю!
     - ѓовори толком!
     - Ќе  то  пишет!  -  снова  воскликнул ‘итник. - Љаждый день принимаю у
него  исписанные  харатьи, он и заприметил, видно, что Я в письме не смыслю.
€ вот пишет, пишет - да писнет!
     - —то же?
     - ‘упротив кнЯзЯ, видит бог.
     - ‚едомо тебе откуда, спрашиваю?
     - Ђ  Я  хитрый!  ‡аметил,  что  на  каждой  харатье слова пишутсЯ в два
столбца  - по двадцать и пЯть строчек, и устав одинаковый, так оно заведено,
так  этому  Џантелей  пресвитером €лларионом и обучен. Ќо нет! „описывает он
между  столбцами еще что-то, сверх этих узаконенных строк... ‹ишние? ‹ишние.
€  устав там маленький, словно бы прЯчет в нем отрок греховные мысли. —то-то
там есть, кнЯже, что-то бродит в душе отрока! „а и у одного ли отрока!
     - Ќу,  вот что, - сказал џрослав, - вот Я хотел просить тебЯ, да забыл.
Ќаверное, придешь завтра.
     - Ђ как же с Џантелеем?
     - Љто  кнЯзь  -  ты  или  Я?  - тихо спросил џрослав, и лицо его начало
наливатьсЯ гневом.
     - ’ы,  кнЯже,  ты,  а Я раб твой преданный. - ‘итник отступил до самого
порога.  -  ѓрешен  Я,  но  слабость  имею  к  тебе,  кнЯже. •очу как лучше.
‘тараюсь  денно  и  нощно, хотЯ и тЯжко. € с иконами, и с попами тЯжко, и со
смутьЯнами,  и  с  этими  письменами,  и с ‘офией да ‘ивооком. Ќе доведет до
великого  добра  наука  и  письмо,  но  ради  тебЯ,  кнЯже, все делаю... ‚се
богатство  свое  отдал  за  книги...  Љупил  у  гречинов несколько книг, уже
имею... целый сундук...
     - ‚ голове нужно, а не в сундуке, - мрачно улыбнулсЯ џрослав.
     - ‘емью   забросил...  „оченька  у  менЯ  была,  ‚еличка...  “мерла  от
хворости, а Я с тобой тогда в походе был, не смог спасти.
     - Ќу,  ладно,  ладно.  -  џрославу  стало  не по себе. “ всех горе, все
перед  смертью бессильны. Ќе знал кнЯзь, а ‘итник не говорил, что ‚еличка не
просто  умерла  от  мора, а сбежала из дому еще тогда, когда он отвез малого
‘ивоока  с  намерением  продать  его  кому-то. ‘бежала и исчезла. Ќикогда не
вспоминал  боЯрин  о  дочери, а сегоднЯ подслушал разговор кнЯзЯ с кнЯгиней,
смекнул,  что  может  пригодитьсЯ  и  смерть  ‚елички.  †дать  не  довелось.
Џригодилось.
     - џ  там  принес  эту  харатью.  ‡а  дверью  она  у менЯ, в сундучке, -
заторопилсЯ  ‘итник,  улавливаЯ  перемену  в  настроении  џрослава.  Ќе стал
ждать,   что   скажет  кнЯзь,  метнулсЯ  за  дверь,  внес  сундучок,  достал
пергамент, подал џрославу.
     џрослав  сразу же увидел дописанные отроком слова про слезы. „огадалсЯ,
наверное,  почему  дописал  это  отрок,  но  ‘итнику не сказал, вместо этого
вслух  прочел  ему  место,  в  котором  речь  шла  о  книгах.  ЃоЯрин слушал
оторопело.
     - ЏонЯл?  -  спросил у него по прочтении кнЯзь. - Њудрость нам нужна. €
люди длЯ мудрости - тоже. ЏонЯл?
     - Ђга,  так,  -  захлопал  глазами  ‘итник,  хотЯ  ничего не понЯл и не
сообразил,   только  обливалсЯ  потом  от  страха  перед  кнЯзем  и  глубоко
затаенного  недовольства  на него за то, что он отдает предпочтение какой-то
там    мудрости    перед    делами    государственного    значениЯ,   делами
первостепенными,  сравнить  которые можно разве лишь с краеугольным камнем в
здании. ‚ынь этот камень - развалитсЯ все здание.


                                  1966 год
                                 ‹…’Ћ. Љ€…‚

                                                         €згибы твоих бровей
                                                            могут довести до
                                                   бешенства... твой упругий
                                                    живот - словно арена длЯ
                                                           боЯ быков в Ќиме.

                                                                   Џ.Џикассо

     “ехал  -  приехал.  Ђ  что  изменилось?  Љиев  точно так же нежилсЯ под
ласковым  солнцем,  утопал  в  буйной  зелени своих парков и скверов; по его
улицам,  новым  и  старым,  с лихорадочной скоростью мчались куда-то машины,
гудели  мосты;  под  летним  светло-голубым  небом  сверкали белые соборы, -
никто  и ничто не замечало отсутствиЯ Ѓориса Ћтавы в этом большом городе, не
произошло  никаких  изменений  за  то  времЯ,  пока  он изнывал в стеклЯнных
канцелЯриЯх  ‡апада;  каждый  день  рождались  дети,  каждый  день во „ворце
бракосочетаниЯ   (кроме   выходных)   происходили   торжественные  свадебные
церемонии,  каждый  день  умирало какое-то количество жителей - вот так и мы
приходим  в  этот  мир  и  так уходим, незаметно и бесследно. Ђ? Ќезаметно и
бесследно?  Ќеправда!  Ћн  поехал  и  приехал  в  самом  деле незаметно, без
духовых  оркестров  и  речей  на  перроне, без фоторепортеров, но вскоре все
газеты  написали о результатах его поездки, о том шуме, который он поднЯл на
ђейне,  откликнулись  живые свидетели, нашлись очевидцы мрачных событий зимы
сорок   второго   года  в  Љиеве;  оказалось,  что  сотнЯм  людей  близка  и
небезразлична  была  судьба  ѓордеЯ  Ћтавы,  а  еще более важной была судьба
всего, что принадлежало им, что составлЯло народную собственность.
     ‚озможно,   впервые   Ѓорис   Ћтава  почувствовал  необходимость  своей
специальности  не только длЯ отдельных любителей старины, но и длЯ всех. …го
приглашали  к  студентам,  на  заводы,  в  клубы,  он встречалсЯ с городским
активом,  и  всюду  его  расспрашивали,  интересовались  его  выступлениЯми,
принимали резолюции.
     €  хотЯ  Ѓорис  впервые  оказалсЯ в центре вниманиЯ всего Љиева, это не
приносило  ему  радости,  им все больше овладевало какое-то беспокойство, он
сам  не  знал,  что  с ним происходит, объЯснЯл это своей научной миссией на
ђейн,  потому  что,  в  сущности,  он ничего там не добилсЯ, лишь потревожил
всех  этих  оссендорферов, а потом поехал себе домой, оставив все хлопоты на
долю  работников  посольства, прежде всего на симпатичного ‚алериЯ, которому
тоже  осточертели  рейнскаЯ  глина  и болтливые чиновники, умеющие утопить в
потоке слов любое дело.
     ‘воего  состоЯниЯ  Ѓорис  еще  как  следует  не осознал, и тогда, когда
садилсЯ  в  вагон московского поезда, он еще цеплЯлсЯ мыслью за какие-то там
неотложные  дела,  которые, мол, гонЯт его в Њоскву, мысленно клЯлсЯ прЯмо с
вокзала  позвонить  в  Њинистерство  иностранных  дел,  чтобы узнать, нет ли
новостей  с  ђейна;  в  самом  деле,  побежал  сразу  же  к автомату, бросил
двухкопеечную  монету,  долго  прицеливалсЯ  пальцем в круглые отверстиЯ над
номерами,  подсознательно  ткнул в один кружок, в другой, диск прокручивалсЯ
туго,  со скрипом и скрежетом, раздавались длинные гудки, долго и болезненно
отдаваЯсь  в  висках у Ѓориса; наконец на другом конце раздалсЯ голос, голос
этот был знакомый уже тысЯчу лет, он существовал длЯ Ћтавы вечно.
     - ’аЯ, - почти шепотом сказал он, - ’аЯ, это Я приехал.
     - ‚ самом деле? - насмешливо спросила она.
     - џ стою на Љиевском вокзале.
     - Ћчевидно, все-таки не на вокзале, а на тротуаре.
     Ћн  не  улавливал насмешливости в ее голосе и словах, возможно, впервые
в  жизни так терЯлсЯ перед женщиной, которой, в сущности, и перед глазами не
было, - находилась она где-то очень далеко.
     - џ должен тебЯ увидеть, - сказал Ѓорис хрипло, - сегоднЯ же.
     - ‘нова едешь за границу?
     - Ќе  в  этом  дело.  џ понЯл... Ќо об этом - не по телефону. Њы должны
непременно увидетьсЯ, и непременно сегоднЯ...
     - џ не люблю этого слова.
     - Љакого слова? - Ћн растерЯлсЯ.
     - "Ќепременно".  ‚  нем  есть  что-то  неприЯтное. Џо крайней мере, длЯ
женщины.  ‚озможно,  длЯ  такой  женщины,  как  Я.  - ’аЯ, кажетсЯ, не могла
отрешитьсЯ  от  насмешливости,  а может, просто хотела выиграть времЯ в этих
рассуждениЯх  о словах. Ќо что длЯ нее времЯ, когда речь сейчас идет о самом
важном длЯ них обоих?
     - ’аЯ,  где  мы  увидимсЯ?  -  почти  ультимативно  спросил Ѓорис. - Ќе
пытайсЯ  отказыватьсЯ.  “  менЯ очень серьезные намерениЯ. ’ы даже не можешь
себе представить, какие серьезные. €так: где?
     - Ќу...   -  Ћна  заколебалась.  -  ђаз  уж  ты  так  настаиваешь...  в
одиннадцать...
     - •орошо, - тотчас же согласилсЯ он.
     - Ќет,  наверное,  не  выйдет,  - быстро сменила она прежнее решение, -
давай в четырнадцать.
     - ‚ четырнадцать. ‘огласен.
     - Њанеж знаешь?
     - „а.
     - ‚от  там  между  Њанежем  и  Ђлександровским садом есть остановка. Ќе
помню, троллейбуснаЯ, или автобуснаЯ, или, быть может, длЯ такси.
     - Ќайду.
     - џ буду ждать тебЯ там.
     - Ќет, это Я буду ждать!
     - Ќе  смей,  -  сказала  она,  -  если  ты  придешь  хотЯ  бы на минуту
раньше...
     - џ буду точно в четырнадцать...
     - ’ут  ко  мне  пришли.  -  ’рубка  звЯкнула  в  неведомой  дали. Ѓорис
застенчиво улыбнулсЯ своей вдруг онемевшей трубке.
     Ђ потом произошло вот что...
     ђовно  в  четырнадцать  он шел от €сторического музеЯ по тротуару вдоль
высокой   железной  ограды  Ђлександровского  сада.  ‘  одной  стороны  было
величественное  спокойствие  ЉремлЯ,  с  другой  -  гремела  тысЯчами  машин
Њосква,  впереди  -  Ѓорис уже видел ее - одиноко стоЯла на остановке ’аЯ, в
белом  платье,  тонкаЯ,  гибкаЯ,  словно  девочка; казалось ему, что смеетсЯ
она,  хотЯ  лица  ее  еще  не различал, но, когда подошел ближе, убедилсЯ: в
самом  деле, улыбаетсЯ. Џредставил ее лукавые губы, приближенные к его лицу,
ее  разноцветные  глаза,  чуть  не  бежал  к  ’ае, попутно готов был творить
молитву  в  честь  тех  неведомых  сил,  которые в многомиллионной Њоскве, в
самом  центре,  средь  бела  днЯ  давали  возможность  двоим встретитьсЯ без
единого  свидетелЯ,  без  малейших  помех.  €  именно  тогда  Ѓорис  заметил
человека.  €х  могло  тут  быть десЯть, и сто, и тысЯча одновременно, потому
что  такое  ведь  место  и такое времЯ! Ѓыл лишь один, это не давало никаких
оснований  длЯ тревоги, но что-то словно бы ударило Ѓориса в грудь, какое-то
словно  бы  предчувствие  беды  ощутил  он  вдруг, хотЯ никогда и не верил в
предчувствиЯ.  ‚ысокий  мужчина  быстро шел по тротуару прЯмо на ’аю. Ћткуда
он  взЯлсЯ и когда? Ѓелокурый, волосы зачесаны на пробор, красивое, кажетсЯ,
лицо.  Њужчина  опережал Ѓориса. ‚роде бы его и не было только что, а теперь
вот  вынырнул  неизвестно  откуда и уже приближалсЯ к ’ае. ‘ейчас он пройдет
мимо  нее  и  пойдет навстречу Ћтаве, минует его и пойдет дальше, так всегда
бывает в большом городе, так должно было случитьсЯ и на этот раз.
     Ћднако нет...
     Њужчина  дошел  до  ’аи,  обернулсЯ.  ЉажетсЯ,  он  намереваетсЯ  ждать
троллейбуса или какого там беса - ну что ж.
     Ћднако нет!
     Њужчина  не  остановилсЯ!  Ћн  продолжал  свое  движение,  это  уже был
какой-то  кошмар, такого не выдумал бы длЯ Ћтавы даже самый заклЯтый враг, -
мужчина  как-то  сноровисто  повернулсЯ,  оказавшись теперь к Ѓорису спиной,
подцепил  согнутой  в  локте  правой  рукой ’аину руку и, не останавливаЯсь,
пошел  себе снова туда, откуда поЯвилсЯ, только теперь уже не один, а забрав
с  собой  ’аю,  то  есть  ту  женщину,  котораЯ ждала его, Ѓориса Ћтаву, и к
которой  торопилсЯ  он,  то  есть  Ѓорис  Ћтава,  - собственно, единственную
женщину  на  свете,  котораЯ  сумела  вырвать Ѓориса из заколдованного круга
одиночества, длЯ того чтобы снова бросить его в одиночество!
     Ћн  не  мог  опомнитьсЯ.  Ќасилие?  ‘овершено  насилие  над ’аей? Ќужно
бежать  и  спасать ее? •отел бежать следом, хотел... Ќо те двое шли спокойно
и  дружно,  женщина  не  вырывалась, не оглЯдывалась, не призывала на помощь
Ѓориса,  хотЯ  знала,  что  он  сзади,  видела его только что. ‘ветловолосый
мужчина  наклонилсЯ  к  ней  доверительно,  интимно,  что-то говорил, задрав
голову  в  смехе.  ’аЯ  тоже смеЯлась, Ѓорис видел это по ее спине, это было
ужасное  зрелище - видеть, как смеетсЯ любимаЯ тобой женщина, как смеетсЯ...
ее спина! Ѓезумие!
     Ћн  шел  за ними. Џонимал, как это позорно и унизительно, однако ничего
не  мог  поделать, шел будто привЯзанный. Џочему-то думал, что они свернут к
Ѓоровицким  воротам  и пойдут в Љремль, и там он их где-нибудь догонит, и...
€ что?
     Ќо  они не свернули, пошли дальше по тротуару, в самый водоворот машин,
в  бурление  Њосквы,  и  этот  светловолосый  молодой  человек снова говорил
что-то  смешное,  а  ’аЯ  смеЯлась  уже  не  только  спиной,  но всем телом,
смеЯлась  неудержимо,  буйно,  не  было  сил дальше терпеть этот смех. Ѓорис
повернулсЯ и ушел в гостиницу.
     Ћн  не  пыталсЯ  звонить,  не  ждал  звонка,  не хотел ничего знать, не
жаждал  объЯснений.  €спокон  веков Ћтавы отличались упорством и твердостью.
„аже когда эта твердость ранит собственное сердце.
     ‘вершилось!
     €  в  Љиеве не ждал теперь ничего. ‘туденты разъехались на каникулы. €з
посольства  сообщили,  что с делом Ћссендорфера придетсЯ подождать до осени,
ибо  все  чиновники  убежали  к морю и на воды. Ћтава каждое утро садилсЯ за
свою  привычную  работу,  писал,  рвал  написанное,  снова  писал. Џотом шел
прогулЯтьсЯ,  по  ‚ладимирской  доходил  до  ‘офии,  смешивалсЯ  с  группами
экскурсантов, прЯчась за их спинами, слушал привычные голоса экскурсоводов.
     - ‘обор  сооружен  в  эпоху  кнЯжениЯ  џрослава  Њудрого... ’очнаЯ дата
строительства неизвестна...
     €звестна,  известна...  ‚скоре станет известной всем. Ћн докажет это на
фактах. Ћтец жизнь свою отдал, чтобы доказать это, а он...
     - ...Ќеизвестны также имена строителей...
     ‘танут  известны...  ђано  или  поздно все становитсЯ известным на этом
свете!  Ќе  играет  роли,  каким образом и кто открывает людЯм тайны и какой
ценой. ѓде ты бродишь, моЯ долЯ?..
     - ќтот собор относитсЯ к ценнейшим памЯтникам архитектуры...
     Ќе  так! ‡ачем употреблЯть слово "памЯтник"? …го нужно называть просто:
"„иво".  €  как  родилсЯ  свыше  девЯтисот лет назад в мыслЯх ‘ивоока, и как
сооружалсЯ,  и  как украшалсЯ, и как продержалсЯ единственный во всей …вропе
с того столетиЯ целый и прекрасный - разве не диво?
     Ѓыть  может,  был иногда жестоким этот собор. ’ребовал пожертвований не
только  драгоценностЯми,  но  даже  человеческими  жизнЯми.  ђазве профессор
ѓордей Ћтава не пожертвовал своей жизнью? ‚идимо, так нужно.
     Ђ  потом  Ѓорис выходил во двор, в лицо ему било солнце, вдали виднелсЯ
собор  - белый, добрый, ласковый, в окружении золота и зелени, и все в груди
Ѓориса  кричало  и  протестовало:  "Ќет,  нет,  нет! —еловек должен жить как
человек, а не превращатьсЯ в жертву! Ќужно жить, как живут все люди!"
     Љогда уже и не ждал, нашел в почтовом Ящике письмо из Њосквы.
     Ћна писала:
     "Ѓорис!
     ‚се  эти  дни  моЯ  совесть  отЯгощена,  будто  у плохого врача детских
болезней.  ’огда  получилось так некрасиво и неприЯтно длЯ тебЯ. Џоверь: это
просто  случайное  совпадение,  а не мое сознательное намерение. џ ждала там
только  тебЯ.  ‡ачем  ждала?  ‘ама  не  знаю. ‚озможно, это и к лучшему, что
поЯвилсЯ  именно он. …сли уж быть искренней до конца, то скажу, что мы с ним
часто  назначали  свидание  на  этом месте. Ќе в тот день. Ќет. ‚ тот день Я
назначила  тебе.  ЉлЯнусь!  Ќо  так  вышло.  ’ы  подумаешь  с  негодованием:
вертихвостка.  Ќаверное,  вообще выбросил менЯ из головы и из сердца (если Я
там  была). Ќо будь великодушен. ЏорадуйсЯ, если и не за ’айку, то просто за
еще  одного  человека,  который  что-то  интересное  нашел в жизни. Ђ это не
такаЯ  уж малость. Ќет ничего ужаснее, чем искать и ничего не найти. Џомнишь
ибсеновского  Џер  ѓюнта?  €скал всюду и везде, искал в самом себе, снимал с
себЯ  наслоениЯ  и  случайные  маски,  как  снимают  кожуру  с луковицы. € -
ничего.   Џустота.   ЂбсолютнейшаЯ  пустота.  ќто  самое  ужасное.  Ђ  жизнь
сокращаетсЯ   с  каждым  днем,  с  каждым  произнесенным  словом,  с  каждым
брошенным  взглЯдом.  Ќикто  не замечает этого так, как женщина. Џоверь мне,
Ѓорис.  ѓоворю  это  длЯ  тебЯ,  потому что ты считаешь, что жизнь давно уже
остановилась, где-то в десЯтом или одиннадцатом столетии..."
     Ћн  читал  и  невольно  ловил  себЯ на мысли, что не углублЯетсЯ в суть
слов,  не  понимает почти ничего, покамест он просто по-глупому, как-то дико
обрадовалсЯ  самому  факту  получениЯ  письма  от  ’аи,  -  так  должен  бы,
наверное,  радоватьсЯ  дикий человек красиво оформленной бомбочке со скрытым
в  ней часовым механизмом, не ведаЯ о том, что бомба эта вскоре разнесет его
в куски.
     "...’от  человек,  которого ти видел (и как хорошо, что ты увидел его и
теперь  не нужно объЯснений!), - композитор. Ћн понЯл менЯ. € как женщину, и
как  человека.  —то  он  сделал?  ’ы  улыбнешьсЯ, услышав, но длЯ менЯ - это
чрезвычайно  важно. Ћн взЯл все мои рисунки (разумеетсЯ те, которые нравЯтсЯ
мне  самой) и сделал что-то наподобие музыкальных гравюр из этих рисунков, а
потом  все  это  соединил  в  целостную картину. Џолучилась ораториЯ на тему
моих   рисунков,   что-то   неслыханное,   невероЯтное,   все,  кто  слушал,
восторгаютсЯ,  хвалЯт.  ’ы  не  можешь  представить,  какое это чудо! Љаждый
хочет   что-то  сказать  миру.  Љаждый  хочет,  чтобы  его  услышали.  ’огда
задерживаетсЯ  времЯ  -  и жизнь становитсЯ почти вечной! ’ы слышишь, Ѓорис?
‚ечность  -  не  в  твоих  соборах,  а  в каждом из нас, нужно лишь уметь ее
обнаружить и добыть. ќтот человек..."
     ќтот   человек...   этот   человек...   Ќаконец   Ѓорис  заставил  себЯ
сосредоточитьсЯ,  он  теперь  не  просто  прочитывал  слова  -  складывал их
вместе,  формировал  из  них  предложениЯ,  -  он  понЯл  наконец,  что  это
последнее  (!)  письмо  ’аи  к  нему,  к  тому  же,  кажетсЯ,  письмо  не  с
комплиментами,  и  не  с раскаЯнием, и не с извинениЯми, а полное обвинений,
незаслуженных и жестоких длЯ человека в таком положении, как Ћтава.
     Џервым  его  чувством  после того, как стал осознавать содержание этого
жестокого  письма,  было  возмущение.  Ќет,  просто какаЯ-то снисходительнаЯ
ироничность.  —итал  дальше,  но  снова  лишь  скользил  глазами по строкам,
ничего   не   понимал,   потому   что   перебросилсЯ  мыслЯми  в  это  времЯ
далеко-далеко,  вел  бессловесный спор с неприступной и не существующей ныне
длЯ  него ’аей, бросал ей коротко и насмешливо, как она тогда ему в телефон:
"—то?  …ще  один  мужчина? Ђх, ах! ‚зЯтьсЯ за ручки - и так идти. ѓолубушка!
†изнь  - это не детский садик! ‡десь за руки берутсЯ совершенно условно, ибо
каждый должен делать свое дело".
     "Ќо  тебе  знать это неинтересно, - писала дальше ’аЯ. - ’ы даже имеешь
право  менЯ  высмеЯть.  џ  жалею, что написала так, будто хотела перед тобой
оправдатьсЯ  тогда,  когда  уже никакие оправданиЯ не помогут и не имеют длЯ
тебЯ  никакой  цены  (если,  конечно,  Я была длЯ тебЯ хоть немножко дорогим
человеком,  в  чем  не хотелось бы мне сомневатьсЯ, потому что высоко ставлю
твою  порЯдочность).  ќто  письмо  Я  написала  не о себе - Я не стою этого.
Џросто  эгоистическаЯ  особа,  котораЯ  переоценивает  свое  место  в жизни,
захвачена  своим  талантом,  зачарована  собственными женскими качествами, о
которых  мужчины  прожужжали  мне  уши, - нет, не ради самой себЯ написала Я
это письмо, а ради тебЯ, Ѓорис!"
     Ћн  споткнулсЯ  на  этой  строке, на этом обращении "ради тебЯ, Ѓорис",
решил  лучше  не  читать  дальше, чтобы хоть немного успокоить в себе такое,
чего  до  сих  пор  еще  никогда  не  испытывал;  ему  хотелось и плакать, и
смеЯтьсЯ  одновременно,  ему  словно  бы  и  вовсе  ничего  не  хотелось: ни
двигатьсЯ, ни видеть, ни слышать, ни дышать, ни жить.
     - ‚от  ерунда! - произнес Ѓорис вслух и протЯнул руку к телефону, чтобы
позвонить  товарищу,  с  которым  давненько  уже не обменивалсЯ своим бодрым
паролем  "е2-е4". Ќо отдернул руку и снова всмотрелсЯ в письмо. Џисалось оно
долго,  тЯжело,  разными  чернилами, беспощадно перечеркивались одни слова и
на  полЯх дописывались другие; многие места и вовсе неразборчивы, извилистые
строчки наползают одна на другую...
     "’ы  необыкновенный,  Ѓорис.  џ  увидела это сразу, тогда, в санатории.
•отЯ  писать  про  санаторий  не  следовало  бы здесь, потому что знакомства
санаторные  -  бррр!  - не буду о месте. Џросто Я увидела тебЯ и понЯла, что
это  человек настоЯщий. Ќезависимый. “веренный. ’вердый. ‚ твоей ироничности
Я  вычитала знание современных болезней (не общества! Ћбщество хорошо знает,
куда  движетсЯ  и  что  ему  следует  делать,  но  отдельные  его  члены,  к
сожалению,  не все и не всегда обладают этой уверенностью). ’ы скажешь: "‚от
дуреха!  ‚люблЯетсЯ  в  ироничных  мужчин". Ќет, Я не влюблЯюсь. Џоверь мне,
что  умею  видеть  дальше,  чем  это  кажетсЯ  на  первый  взглЯд.  ЊассоваЯ
образованность  привела  к тому, что теперь чуть ли не каждый интеллигентный
мужчина  при  первой  же  встрече,  во  времЯ первого знакомства в состоЯнии
мобилизовать  все  наличные  резервы  и  бросить  их на вас, чтобы ошеломить
сразу!  ‘колько  можно  вот  так встретить эрудитов, краснословов, острЯков,
тонких  натур,  вольнодумцев!  Ќо  в  подавлЯющем  большинстве  добра  этого
хватает  на  один  лишь  раз.  ќто словно бы вывеска, за которой ничего нет.
‘казка  про  соломенного  бычка.  ‚нешне  вроде  и  бычок, а на самом деле -
напихан  соломой.  Људа ни повернись - соломенные бычки. ќрудиции хватает на
один  день,  острот - на один вечер, вольнодумства - длЯ разговора наедине с
женщиной,  которой  хочетсЯ понравитьсЯ. Ђ нужно ведь жизнь прожить. Ђ жизнь
длиннаЯ. Џопробуй запастись на всю жизнь своими душевными сокровищами.
     Њне  понравилась  твоЯ  ироничность,  ты  не  выпЯчивал  ее специально,
нарочито  ни  перед  кем,  Я  понЯла, что в тебе невероЯтные запасы душевных
сил, - и не ошиблась..."
     - •отел   бы   Я   знать,   -  пробормотал  Ѓорис,  растерЯнно  потираЯ
переносицу,  - хотел бы Я знать, какое это имеет отношение к тому дню, когда
Я  шел  вдоль решетки Ђлександровского сада... € когда видел твою спину... Ђ
ты смеЯлась... ‘меЯлась...
     Ћн  снова  отодвинул  письмо,  решительно встал. ’ак можно сойти с ума.
Џосмотрел  на  ворох  свежей почты. ‘реди газет, журналов был толстый пакет.
Ќебрежно  разорвал  его.  Љто-то  прислал  только  что  изданные открытки по
мотивам  картин  художника,  который всю жизнь посвЯтил изображению Љиевской
‘офии.  Ѓорис  рассыпал открытки по столу, они легли пестрым веером на ’аино
письмо, закрыли его, отгородили. ’ак лучше.
     ‘обор  лежал  у  него  перед  глазами.  ‚ синеве первых дней весны. € в
теплой  тишине  летней  ночи.  ‘едые  брови  заснеженных  куполов, а рЯдом -
ЯзыческаЯ  роскошь  первой  зелени,  и  все  на  свете  имеет цвет и оттенки
зелени:  травы,  листьЯ  на деревьЯх, сами деревьЯ, крыши собора, его стены,
даже  позолоченные  купола  и шпили. ‡еленое золото. Ђ вон рука реставратора
выпустила   на   волю   из-под   многовековых   наслоений  несколько  кусков
первобытной   стены.   €  сразу  обрели  рельефность  апсиды,  могучаЯ  сила
проглЯнула  в  их  розовой  выпуклости,  когда-то в кладке стены применЯлась
известь,  котораЯ  от  влаги  изменЯла цвет, становилась совершенно розовой,
поэтому  собор  в  первые  годы после строительства изменЯл свою окраску при
всЯкой  погоде,  вызываЯ удивление и восторг у древних киевлЯн и всех гостей
этого  праславЯнского града. •удожник именно и стремилсЯ, как видно, уловить
эту  давно  уже  утраченную  под воздействием времени розовость, и он придал
своим  апсидам  такую  Яркость  цветов, котораЯ, быть может, мерещилась лишь
первому  зодчему  этого храма. ’ак через века передаетсЯ стремление к вечной
красоте.  —еловек идет к красоте, он творит ее, этим и отличаетсЯ человек от
всего сущего.
     Ђ  что же пишет ему эта женщина, с которой у него теперь нет и не может
быть ничего общего? Љ сожалению. —то? Љ сожалению?
     "Ќо  потом  увидела  тебЯ  вблизи.  ќто  случилось  так неожиданно, так
быстро.   Ћчевидно,   есть  глубокий  смысл  в  том,  чтобы  люди  сходились
постепенно  и  медленно.  ‘обственно,  Я  ничего  не  открыла в тебе нового,
сознательно  шла  на все, надеЯлась на твою силу. €бо принадлежу к женщинам,
которых  не  выбирают,  а  которые  выбирают  сами.  џ  выбрала тебЯ, нашла,
распознала,  Я  не  могла  отдать  тебЯ  кому-либо, не могла утратить, могла
только  отказатьсЯ  добровольно, лично, без принуждениЯ, точно так же, как и
нашла.  €  Я  это сделала. ‚ероЯтно, ты назовешь менЯ несправедливой. Ќу что
ж!  ‘праведливость  не  имеет  сердца.  Ћна  уравновешивает, а сердце всегда
перевешивает  в  одну  сторону,  оно,  как тебе известно, слева. “ менЯ есть
сердце,  и  Я  не  собираюсь забывать о нем. Ќаоборот. ‚ своих художнических
амбициЯх  Я  никогда  не  заходила  настолько  далеко,  чтобы  выставлЯть их
впереди  своего  сердца. Џонимаешь? •очу оставатьсЯ женщиной. Ѓыть ею прежде
всего,  а уж потом - художницей, мыслЯщим человеком и т.д. € еще открою тебе
тайну:  мечтала  Я,  что  своим  сердцем завоюю тебЯ, разгромлю, разрушу все
твои  бастионы  увлечений и углублений, вырву тебЯ из-за толстенных соборных
стен,  вытащу  из  далеких веков, верну дню сегоднЯшнему, теплому, зеленому,
как  молодаЯ  отава  (ведь твоЯ фамилиЯ - Ћтава!). Џочему-то перед глазами у
менЯ  стоЯл  Џетрарка.  Ћн  был  человеком  одной  идеи.  ‚сю жизнь посвЯтил
совершенствованию  стилЯ  латинских  писателей,  никогда  не  расставалсЯ  с
виргилианским  кодексом, сидЯ над которым так и умер; когда Ѓоккаччо прислал
ему  свой  "„екамерон", написанный на итальЯнском Языке, Џетрарка перевел на
латынь  последние  новеллы  и отправил своему другу, чтобы показать ему, как
нужно  было  писать,  на  что тратить жизнь, а тем временем, танком от всех,
сочинЯл  на  итальЯнском Языке свои сонеты к ‹ауре, бессмертные песни любви,
равной которой не знает историЯ".
     - ЉажетсЯ,  с  Џетраркой у менЯ общее - только рост, - хмыкнул Ѓорис, -
сто  восемьдесЯт  три сантиметра, больше ничего, стихов не писал, сонетов не
слагал.   ‹атинский,  правда,  знаю,  но  не  так  совершенно,  как  великий
флорентиец.  Ќе  был  изгнанником,  как Џетрарка и его предшественник „анте.
Ћбоих  недальновиднаЯ  ”лоренциЯ  лишила  гражданства.  ‚последствии,  через
триста  лет  после  смерти  Џетрарки,  какой-то свЯтой отец Њартинелли отбил
стенку  саркофага  в  Ђркуа,  где  похоронен  поэт,  и  выкрал  правую  руку
Џетрарки,   желаЯ   подарить   ее   ”лоренции,   котораЯ   не  могла  снести
многовекового  позора  за  то, что два великих поэта были изгнаны из родного
города   и  лежат  теперь  среди  чужих.  Ќо  глубокоуважаемаЯ  ’аЯ  ‡ыкова!
Њагнифициа! ‡ачем мою скромную особу да сравнивать с Џетраркой!
     "Џочему-то  думалось  мне, что в тебе должна таитьсЯ большаЯ страсть, о
существовании  которой  ты и сам не подозреваешь. џ должна была открыть ее в
тебе, показать!
     Ќо...  Ќо...  ’ы  оказалсЯ  человеком  только одной идеи, одной линии в
жизни,  одного  дела,  а  одно  лишь  дело, даже великое, - это длЯ человека
мало.  Ћно  угнетает,  оно  уничтожает человека, превращает его в жертву. ’ы
принес  себЯ  в  жертву  собору.  ’очно так же, как твой отец. ‚спомни. Ћтец
твой  погиб.  ‘обор  раздавил  его.  ’ы сам говорил: "Ќевозможно представить
себе  ни  одного  собора  без  пролитой крови". Љазалось бы, Я как художница
должна  любить  все,  что  свЯзано  с  музейностью.  ‚ музее, как и в жизни,
всегда  вдоволь  свободных  мест.  Ќо  в  музеи  можно  ходить.  †ить  в них
невозможно.  ’ы  рассказывал мне, как твой отец мог просидеть месЯц или даже
больше,  разглЯдываЯ  на  старинной  иконе  патину  столетий  и заглЯдываЯ в
десЯтый  или в одиннадцатый век, любуЯсь его красками, его навеки утраченным
светом,  его дивами. ’ы тоже способен на это. ќто прекрасно. Ќо хуже, что ты
способен  только  на  это.  ’ебе  достаточно  одного собора на всю жизнь, за
пределами  собора  длЯ  тебЯ  не  существует  ничего. џ понЯла это, когда ты
сказал  мне  там,  над  „непром,  среди невиданной еще мною Языческой зелени
Љиева,  что  покидаешь менЯ, что тебе нужно ехать. ЋставлЯл менЯ, только еще
найдЯ.  ќтого  Я  не  могла  понЯть  и  никогда не пойму. „аже теперь, когда
прочла  в  газетах, что ты борешьсЯ за какие-то государственные дела, за наш
престиж,  отвоевываешь у фашистских бандитов, ограбивших всю …вропу, одну из
драгоценных   реликвий  нашего  народа.  Љонечно  же  ты  прав,  и  все  это
подтвердЯт.  ‚се,  кроме  менЯ.  €бо  между  мною  и  тобой замешан еще один
элемент,  невидимый,  интимный элемент, не подлежащий разглашению и описанию
в  газетах,  -  человеческий. џ не могу забыть, как ты, оттолкнув менЯ своим
твердым плечом, пошел в свой собор.
     Ѓорис!  —еловеку  мало  одного  лишь  собора!  —еловеку нужен весь мир!
“слышь менЯ и пойми!"
     …му  почему-то  вспомнилось  вдруг литургическое восклицание: "‚онмем!"
ќто  звучало только на старославЯнском Языке, не поддавалось длЯ перевода ни
на  один  другой  Язык.  ‚онмем!  Ќе к этому ли призывала и она его? ‚онмем!
ѓолосу чего?
     "Њне  страшно  осознавать,  что  Я  тебЯ  утратила  навсегда,  но... ты
выбросишь  это  письмо,  забудешь  о  нем,  но...  Ѓорис!  Џойми,  что людей
объединЯет  ныне  бесчисленное  множество  вещей!  Љогда-то,  ты  это знаешь
намного  лучше  менЯ, людей объединЯли торжественные гробницы и первые храмы
над  ними.  ќто  был  пункт  сбора  людей вместе и, быть может, самаЯ перваЯ
собственность,  принадлежавшаЯ  всем,  даже  тем, кто ничего не имел. €ли мы
должны  еще  и  сейчас  стеречь  своих  великих  покойников, забываЯ о живой
жизни?"
     "—его  ей  от менЯ нужно? - с болью думал Ћтава. - ‚едь это так просто:
сровнЯть  с  землей  все  могилы  прошлого,  разрушить все храмы и строениЯ,
чтобы  не  мозолили  глаз и не мешали "жить живым", выполнЯть планы, строить
панельные  дома, есть из пластмассовой посуды... €сторический парадокс: люди
получили  такое богатое наследие, что не ведают теперь, что с ним делать. €х
угнетает  величие  прошлого,  ибо  из прошлого мы замечаем лишь великое, они
пытаютсЯ    отплатить   за   свою   мизерность   вандализмом,   разрушением,
уничтожением.  †енщины  тоже любЯт уничтожать все вокруг себЯ, оставлЯЯ лишь
то,  что  им необходимо. ‚озможно, именно поэтому из царства амазонок до нас
не  дошло  ни одного памЯтника. ‚идимо, они ничего не имели, только носились
на конЯх по степЯм..."
     Ќе  было  смысла читать письмо до конца. ‘обственно, прочитано главное.
…му  вынесен  приговор.  ‚озможно,  и справедливый, кто знает. „о сих пор не
думал  о  женщинах.  †енщина  несет  свет  нежности или же становитсЯ камнем
преткновениЯ.  „лЯ  него  - камень преткновениЯ. ‘обора мало длЯ человека...
Ќо и человека тоже мало длЯ целого собора - вот в чем беда.
     Ѓорис  достал  рукопись,  над  которой  работал  всю  жизнь его отец, а
теперь  вот уже сколько лет и он сам, положил толстую папку на стол, опустил
на  нее  ладони,  вздохнул.  ‘обиралось по крошке, воссоздавалась историЯ по
мельчайшим   ее   обломкам,  казалось,  вот  работа,  достойнаЯ  уважениЯ  и
благодарности величайшей и высочайшей. Ђ пришла женщина и...
     Ћн  вспомнил, как бросил все и метнулсЯ в Њоскву. —увствовал тогда себЯ
мальчишкой, но иногда много можно отдать за такое ощущение.
     …ще  вспомнил: начало войны в Љиеве. Џочему-то более всего запомнилось,
как  вывозили  отовсюду,  грузили  на  машины  сейфы. €х выносили с огромным
трудом,  вокруг  них  всегда  толпилось  много  мужчин,  но подойти к ним не
могли,  потому  что  остальные  несгораемые сундуки были слишком маленькими.
’ак  когда-то  обтекали  волны человеческого муравейника строившуюсЯ ‘офию в
Љиеве.  Љаждому  хочетсЯ  подойти поближе, а места не хватает. Ќо почему эти
люди  так жаждали вывезти из Љиева прежде всего сейфы, маленький Ѓорис тогда
не  мог  взЯть  в  толк. ЋставлЯли Љиев, оставлЯли соборы, музеи, памЯтники,
Ѓогдана   и  евченко,  а  тащили  какие-то  неуклюжие,  угловатые  железные
сундуки;  наверное,  и  те люди тогда толком не знали в своей озабоченности,
что  они  делали,  везли что-нибудь, лишь бы везти, а потом, возвратившись в
родной  город  и увидев в нем уцелевшие соборы и памЯтники, обрадовались им,
как  родным людЯм, и только тогда понЯли, что ЯвлЯетсЯ высочайшей ценностью,
и  это  было  свЯтое чувство в их душах. €бо разве же годы войны не обратили
взглЯд  всего  народа  в  глубину  столетий и не напомнили ему великих имен,
чтобы  еще  больше  укрепить у всех чувство патриотизма, которое вырастает и
формируетсЯ   в  сердцах  поколений  на  протЯжении  веков  и  веков,  а  не
прививаетсЯ одним махом, как оспа.
     ‚се  это  было  так, и все это звучало теперь неубедительно. Џотому что
на  столе лежало письмо от женщины, которую он полюбил по-настоЯщему впервые
в   жизни,   а   за   письмом   вырисовывалась   высокаЯ  решетчатаЯ  ограда
Ђлександровского  сада...  € его позор, его унижение, и спина, и смех, и уже
никогда  не  возвратитсЯ  она  к  нему,  как  никогда  не  может воскреснуть
человек,  который  умер,  и  прожить  еще  одну  жизнь  на  земле,  никогда,
никогда...
     Ћн  решительно  раскрыл свою папку, достал последнюю страницу рукописи,
не взглЯнув даже, на чем там оборвана фраза, решительно дописал с абзаца:
     "’ут   Я   прекращаю   рассказ  о  забытых  событиЯх  древности,  даваЯ
возможность   всем   желающим   следом  за  мною  разыскивать  и  дописывать
остальное".
     ‘вЯзал  рукопись.  ‚от  так  он и отнесет ее в издательство. Ќе хватает
завершениЯ, но не беда, не беда.
     Ћтошел  от  стола,  со  стороны  долго  смотрел на рукопись. –елаЯ гора
исписанной  бумаги.  …сли бы просто исписанной! ’ам была уже не только жизнь
его  отца и его собственнаЯ - ожили там люди забытые, неведомые, но великие.
„олжны  были  ожить.  Ћн  человек  одной  идеи? Ќу да. Ћн скучный? ‘огласен.
—удак?   Ќо  именно  такие  вот  чудаки  держат  на  своих  плечах  один  из
краеугольных камней зданиЯ современности.
     €ероглифами  было  выписано  у  него из египетского папируса и помещено
под  стекло  шкафа:  "’е,  которые  строили  из гранита, сооружаЯ прекрасное
творение...  их  жертвенные  камни точи" так же пусты, как и тех утомленных,
которые упокоились на берегу, не оставив после себЯ наследников..."
     Ќикто за тебЯ не дособерет и не закончит, не завершит!