х своих глазах. ‘трелка на
огромных  часах времени перескочила. €х разделЯло мертвое пространство между
двумЯ  ступеньками судьбы. Љак он уедет от нее? Љак расстанетсЯ? Ќе подумает
ли  он  про  нее:  вот  женщина,  котораЯ под предлогом бесед об искусстве и
гражданских  достоинствах  ищет  себе  легких  развлечений?  Џеред  этим  ей
показалось, что Ѓорис подумал о ней нечто подобное. ќто было бы страшно!


                                  ѓод 1026
                           ‹…’Ћ. ЉЋЌ‘’ЂЌ’€ЌЋЏЋ‹њ

                                                           џкоже бо се некто
                                                   землю разореть, другый же
                                                                    насееть.

                                                            ‹етопись Ќестора

     Ќе выбираешь себе людей, с которыми должен жить.
     €  ничего  не  выбираешь. ‚се даетсЯ тебе так или иначе, и никогда тебЯ
не  спрашивают,  а  когда  и  спрашивают,  то не слушают ответа, ведетсЯ так
всегда.  €  вот он попал к людЯм, которые в своей работе, казалось бы, имели
возможность   выбирать  формы,  краски,  попал  к  творцам,  украшателЯм,  к
художникам;  но  оказалось,  что  и  они  закованы в железные путы канонов и
послушаниЯ,  ими  тоже  управлЯет  та  незримаЯ  и  всемогущаЯ сила, котораЯ
определЯет  жизнь  каждого смертного на земле, а если и не на всей земле, то
уж в этой державе холодного •риста и безжалостных императоров - навернЯка.
     ’реть  своей жизни ‘ивоок провел среди тех, кого дал ему в желанные или
нежеланные  (у  него  не  спрашивали  о  согласии  или  несогласии) товарищи
Ђгапит,  выкупив  у  императора Љонстантина, на самом же деле казалось - жил
здесь   всегда.   Ѓыло   еще   далекое,   невыразительное  полувоспоминание,
полузабытое:  темнаЯ  дождливаЯ  дорога и маленький мальчик, залитый слезами
на  этой  дороге.  „а  и было ли? Њожет, приснилось? Љак дед ђодим, ‚еличка,
‹учук,  ‘итник,  Љакора,  џгода,  ‡венислава, снова Љакора. ‚печатление было
такое,  что  всегда  жил в этой земле, чуждой и враждебной длЯ него, боЯлсЯ,
что  так  и  истратит  жизнь  на  выслушивание  небывалых  имен  и названий,
неслыханных глупостей людских, а то и божьих.
     Ђгапит  подбирал  длЯ  себЯ  людей так, чтобы внешностью своей они были
такими  же  необычными,  как и он сам: все что-то огромное, мохнатомордое, с
медвежьими  лапами,  -  Ђгапит  любил  силу,  сам  не  обладаЯ ею; как потом
оказалось,  в  душе  своей  он  стремилсЯ  наверстать  недостаток внутренней
твердости  хотЯ  бы  твердостью  телесной.  €х  так  и  называли  - ‡веринец
Ђгапитов.  Ѓыли среди них, помимо ромеев, агарЯне, болгары, было два грузина
и  славЯнин  из  ‡еты,  был посланец из ѓермании от епископа ѓильсгеймского,
открывавшего  у себЯ школу мозаик и дорогого художественного литьЯ. †изнь их
проходила  в  тЯжкой работе по сооружению храмов и монастырей. Ќо невозможно
замкнуть   людскую   жизнь   в  ограниченный  круг  однообразиЯ.  —асто  они
вырывались,   кто  куда  мог:  одни  -  в  дикие  развлечениЯ,  другие  -  в
иератические  молитвы, верЯ в спасение души, третьи - в книжность, четвертым
мало  еще  было  того,  чему  они  научились  у  Ђгапита,  и  они стремились
превзойти  своего  учителЯ  в  непрестанном совершенствовании своего умениЯ.
‘ивооку  пришелсЯ по душе ѓиерон, грек из Љикладов, гигантский громкоголосый
детина,  который  мог  часами  по  памЯти  читать  писанные когда-то (или же
напевавшиесЯ)  дивные  стихи  о  путешествиЯх  ЋдиссеЯ-“лисса;  лилась  речь
чистаЯ  и  звучнаЯ,  совершенно  непохожаЯ  на  ту  смесь из слов греческих,
латинских,  агарЯнских, армЯнских, славЯнских, котораЯ бытовала среди ромеев
под   пышным   названием   "греческой",   волнистый  ритм  стихов  напоминал
покачивание  кораблЯ  на  морских  гребнЯх, корабль этот нес “лисса дальше и
дальше,  к  новым и новым приключениЯм, приключениЯ и подвиги нанизывались в
бесконечные  свЯзи.  ‚се  было прекрасно в этой великой поэме странствий, но
странствующей  душе  ‘ивоока  более всего нравилась, более всего очаровывала
его  сцена  встречи  Ќавсикаи  и  ЋдиссеЯ  на  берегу морЯ. „вое обнаженных,
свободных  от  условностей  мира,  от  нарЯдов  и  украшений на берегу морЯ.
Ќесчастный  после  разгрома,  еле  живой  и пышнаЯ, будто Ђртемида, феакскаЯ
принцесса,  дочь  ЂлкиноЯ.  Ћна  сверкает, будто фарос, и ее протЯнутые руки
идут сквозь мглу снов, будто лучи маЯков.
     ‚озможно,  ѓиерону  тоже  нравились  именно  эти  стихи  из поэмы, и он
охотно  выполнЯл  просьбу  ‘ивоока  и  читал  по  ночам,  в короткие часы их
отдыха;  возможно,  он  и  сам  уносилсЯ  мыслью  на  свой остров, омываемый
пурпурным  морем  ѓомера,  и  видел  на  берегу  девушку, котораЯ простирает
навстречу  ему тонкие нежные руки, но стихи заканчивались, видение исчезало,
ѓиерон  на  несколько  дней  становилсЯ  мрачным и раздражительным, и если к
нему   очень  уж  настойчиво  приставал  ‘ивоок  или  кто-нибудь  другой  из
товарищей,  ѓиерон,  что называетсЯ, обрушивал на них целые вороха ужасов из
книг  о  приключениЯх  Ђлександра.  Ћ  дивьих человечках, высотой в двадцать
четыре  локтЯ, и тихих да мудрых "Яблокоедцах". Ћ волосатиках, которые имели
тело  вроде  бы  людское,  а  лицо  - львиное, и о хлопах, которые наклонЯли
деревьЯ,  ломали  их  на  оружие,  швырЯли  во врага. Ђ этих хлопов окружали
звери,  похожие  на  псов,  только в двадцать локтей вышиной и трехглазые, и
блохи  там  прыгали  величиной  с  лЯгушку,  и  звери  в  странах,  куда шел
Ђлександр,  были  о  шести  ногах,  трехглавые и пЯтиглазые, были там и люди
безголовые,  косматые,  рыбоеды.  Ѓыло  там  дерево дивное, которое росло до
шести   часов,   а   потом   прЯталось  снова  в  землю;  черные  камни,  от
прикосновениЯ  к  которым каждый сам становитсЯ камнем; рыбы и змеи, которые
не горели в огне, а выползали из него, будто из воды.
     Ћттуда  начиналось  царство  тьмы.  —тобы найти дорогу назад, Ђлександр
велел  взЯть  с собою одних только кобыл, а жеребЯт оставить позади. ‚о тьме
наткнулись  на  поток,  сверкавший,  будто  молниЯ.  Ђлександр захотел есть,
велел  повару приготовить что-нибудь, повар очистил соленую рыбу, помыл ее в
потоке,  но  рыба  внезапно ожила и уплыла от повара. Џовар испил воды, стал
бессмертным,  но  не  сказал про чудо своему властелину. ’от, узнав об этом,
разгневалсЯ  и велел убить повара, но сделать это никому не удавалось. ’огда
Ђлександр  приказал  опустить  его  в  озеро с жерновом на шее, и повар стал
морским демоном.
     ‡агорелсЯ  свет,  но без солнца и без луны. „ве птицы с людскими лицами
поЯвились  перед  Ђлександром  и  велели  ему возвращатьсЯ, ибо это уже была
землЯ божьЯ.
     €з  этих темных чудес вырисовывалось в представлении ‘ивоока то, что он
пережил  на  самом  деле:  гигантские туры, дикую силу которых еще никому не
удавалось   приручить;   замерзший   „унай,   черный   от   миллионов  крыс,
перекочевывающих  с одной земли в другую; стаи волков, окружавших купеческие
обозы  или  обнаглевших  до  предела  и  слонЯвшихсЯ  даже возле многолюдных
торжищ;  темные  тучи  ненасытных  пруг*,  незримость  безжалостного голода,
страшные грозы, безбрежные наводнениЯ.
     ______________
     *  Џругами  во  времена  Љиевской  ђуси  называли  саранчу. ‚ летописЯх
каждый   раз  наталкиваемсЯ  на  страшные  сообщениЯ:  "Ѓыша  прузи  мнози",
"...прузи,  и  хрустове,  и  гусеница,  и покрыша землю и бе видети страшно,
идЯху к полунощным странам, Ядуща траву и проса". (Џрим. автора).

     Ћн  знал  журавлей и лебедей, знал ласточку, котораЯ приносила на своих
острых  крыльЯх  весну  в  его  землю, а теперь читал или же слушал рассказы
ѓиерона  о  птице  ”еникс,  одинокой,  как  солнце, солнечной птице, котораЯ
живет  пЯтьсот  лет, а потом углублЯетсЯ в древа ливанские, наполнЯет крыльЯ
свои  ароматом, летит в город €лиополь, возноситсЯ на приготовленное длЯ нее
иереЯми  города  требище  и,  вспыхнув,  сгорает.  “тром  чиститель  требища
обрЯщет  в  пепле  червЯ, который на третий день возлетит птицей в прообразе
‘паса.  ”еникс  имеет  крыльЯ  цвета  сапфира, изумруда и других драгоценных
камней и венец на голове.
     Ђ  еще  был  таинственный  единорог,  была сладкозвучнаЯ птица - ‘ирин,
похожаЯ  на  тех сирен, которые очаровывали спутников головами, а то грифоны
-  с  туловищем  льва,  с крыльЯми и головой орла, грифоны когда-то стерегли
золото  Ђзии; скифское племЯ аримаспов вступило с грифами в борьбу за золото
и  драгоценные  камни,  это  были  бесстрашные варвары, - быть может, именно
поэтому  ромеи присвоили одежду с изображением грифов начальникам варварских
дружин.
     ‘  рассвета  и до поздней ночи они ворочали и обтесывали камень, варили
разноцветную  смальту,  гнулись  на лесах до окостенениЯ шеи и позвоночника,
укладываЯ  мозаики  или  расписываЯ фрески; с течением времени каждый из них
становилсЯ  все большим мастером, перенимаЯ от Ђгапита высшие и высшие тайны
украшательства   свЯщенных   храмов,  но  одновременно  все  более  ощутимым
становилось  их  унижение  как людей, они словно бы самоуничтожались в своем
искусстве,  с каждой новой краской, которую клали на стены, с каждым узором,
с  каждым  новым изгибом апсиды, выдуманным кем-то из них, будто отлетала от
него  частица  его  жизни, его существа, потерЯннаЯ среди земного могущества
недоступных  императоров  и  среди  чудес,  враждебных  человеку.  Љак  было
сказано  у  пророка: "Џерестаньте вы надеЯтьсЯ на человека, которого дыхание
в ноздрЯх его: ибо что он значит?"
     €  сам  Љонстантинополь был наполнен чудесами, перед которыми будничнаЯ
жизнь  людскаЯ  казалась  ничтожной.  ‚  монастыре  ‘паса  хранилась чаша из
белого  камнЯ,  в  которой €исус Якобы превратил воду в вино. Љаждый вторник
носили  по  городу  икону  Ѓогородицы,  написанную,  как утверждалось, самим
евангелистом  ‹укою.  Њожно  было  увидеть  топор, которым Ќой построил свой
ковчег.  ‚  монастыре  Џродром  лежали  волосы  богородицы. Ђ еще стоЯла там
‘офиЯ  -  нерукотворный  храм,  самый большой и прекрасный в мире, творение,
быть  может,  и  не  людских  рук,  а  божественных,  потому  что  император
ћстиниан,  при  котором  сооружена  свЯтынЯ,  похороненный  в  саркофаге  из
зеленого  мрамора неропольского, при жизни признан был не только императором
и  первосвЯщенником,  но  и  самим  богом, а его жена ”еодора, куртизанка из
цирка,  дочь  укротителЯ зверей, вырезала сто тысЯч павликиан, которые чтили
добро, но не признавали бога.
     - „а  помнит каждый из вас, мохнатомордых и оборванных, - гремел на них
Ђгапит,  -  да  запомнит  навсегда, что все видимое и все, чем живете, - это
лишь  бледное  отражение  настоЯщего,  высокого, недоступного, а ваше умение
должно  стать  лишь  средством длЯ напоминаниЯ о божьем мире, о божественной
драме   господа   нашего   €исуса   •риста  и  заселЯющих  небо  бессмертных
свЯтителей.
     Џитались  они хлебом, оливками, еще давал им Ђгапит красное виноградное
вино,  которое  постепенно  убивает  мужскую  плоть.  Ќо  в  каждом  из  них
собралось  столько дикой силы, что не действовали ни красное вино, ни тЯжкий
труд;  часто взрывалось это в них неутолимой Яростью, они схватывались между
собой,  и хорошо, если все заканчивалось только перебранкой и не доходило до
настоЯщего  побоища, а бывало и так, что били друг друга долго и беспощадно,
сгонЯли  свою  злость,  свою  неволю,  свои несчастьЯ. Џотом мирились, снова
становились  рЯдом  на  высоких  лесах, задирали головы вверх, задыхались от
жары  или  же  коченели  от холода, когда в высокий монастырь вплывали зимой
облака и обволакивали их своими хлопьЯми.
     Ђгапит  никогда  не  торопил  их.  ‘ам  медлительный и величественный в
жестах,  будто  фигуры  свЯтых, которых учил изображать, он любил это же и в
своих  учениках.  Њищило  в  совершенстве  заучил  все  требованиЯ  Ђгапита,
наслаждалсЯ  медлительностью  в  работе,  будто  тем самым мог продлить свою
жизнь.  Ђ ‘ивоок набрасывалсЯ на работу ожесточенно, ему каждый раз хотелось
выложить  все, что умеет, на что способен, над его горЯчностью смеЯлись все;
Њищило  укоризненно  покачивал  головой,  а потом первый же доносил Ђгапиту,
как  недостойно  вел  себЯ  его  товарищ и как пострадало от этого дело, ибо
из-за  его  неудержимости нарушен был канон об изображении верхнего женского
убранства,  в  котором  не  должно  быть  ни  единой  складки,  ибо  складки
создаютсЯ  только  поЯсами,  которые,  как  всем  известно, присвоены одежде
нижней,  перепоЯсанные патрицианки имеют их лишь в парадной одежде, но носЯт
через   плечо,  а  не  на  талии,  чтобы  не  вводить  мужчин  во  искушение
сатанинское.
     “дивительно  занудливым  был этот Њищило, и ‘ивоок никак не мог понЯть,
почему  наслан  был  на него такой единоземец, какой силой. ‡ато Ђгапит души
не чаЯл в Њищиле.
     - ќ-э,  - воркующе говорил он ‘ивооку, который вовсе не чувствовал себЯ
виновным  и  небрежно  сидел  в  присутствии  своего попечителЯ, слушал и не
слушал  его,  -  в  нашем деле нужны этакие вот неторопливые, рассудительные
люди,  которые  могли  бы  подумать  не спеша и провести рукою так, чтобы не
ошибитьсЯ.  „умаешь,  ты  сделал  эту  мозаику?  ’оропилсЯ, рвалсЯ, а куда и
зачем?  ‚се  равно  ничего  бы не сделал, если бы задолго до тебЯ не созрело
это  в  моей  голове  и душе, а еще раньше - в душах многих достойных людей,
которых  уже нет и на свете. „умали они об этой мусии, вынашивали по камешку
каждую  краску,  каждый изгиб. Ђ твое дело - сделать. Ќести традицию. ‚ этом
-  устойчивость  и  вечность державы и ее люда. Љто придерживаетсЯ традиции,
тот  может  надеЯтьсЯ,  что  его  тоже когда-то будут ценить. Ђ ежели плюешь
сам,  плюнут  и  на  тебЯ.  ’олько  варвары  живут  без строЯ и порЯдка, а у
богочтимых  ромеев  все установлено точно: и в жизни, и в службе божьей, и в
деЯниЯх   царственных   императоров.   —то   есть  искусство?  ‚  нем  точно
установлены  средства  изображениЯ  и композиции, точно так же, как, скажем,
заранее   расписан   порЯдок   одеваниЯ  и  переодеваниЯ  императоров  и  их
приближенных,  а  также  свЯщенников.  Ђ что может быть главнее длЯ простого
человека,  нежели  лицезреть  своего  светского  или  духовного повелителЯ в
одежде,   котораЯ   сразу   свидетельствует,   кто  перед  тобой?  €мператор
Љонстантин  ЃагрЯнородный  в  тридцать  седьмой  главе  своей  первой "Љниги
церемоний"  говорит,  какие  облачениЯ  надевают  цари на праздники и выходы
торжественные.  Љто  еще  не  знает, должен запомнить твердо и непоколебимо,
как  все, что касаетсЯ вашего умениЯ. ќто великаЯ наука. €бо что есть жизнь?
ќто  переодевание, умение подобрать длЯ определенного случаЯ соответствующие
одежды.
     €  точно  так  же  как  каждый  знает, когда и по какому поводу и какие
одежды   надевают   вельможные,   искусство   наше  в  каждом  случае  может
пользоватьсЯ  только заранее определенными и твердо установленными канонами,
и  тот,  кто  их  усвоит и будет нести в себе и сможет передать через себЯ и
свое  умение,  этот  нам нужен. Ђ все остальные - отступники. Ћтступников же
следует изгонЯть, как нечестивых из храма.
     - Њожешь изгнать менЯ хоть сегоднЯ, - мрачно говорил ‘ивоок.
     - Ќет, нет, человече! - самодовольно смеЯлсЯ Ђгапит.
     ‘ивоок  пропускал  все эти поучениЯ мимо ушей. ‡емлЯ ромеев? Ќикогда не
забудет  болгарских  своих  братьев, тЯжкий переход через македонские горные
дороги,  Ђмастрианский  форум  и душераздирающие крики: "Њайчице моЯ! Ћче ми
изгорЯх!"
     ‡емлЯ  ромеев?  ‚  этой  земле, сухой и черствой, всех богов поселили в
храмах,  сами же непрестанно возносЯтсЯ молитвами на небо, а его боги жили в
листве  деревьев,  в водах, в земле, и никто не помышлЯл взбиратьсЯ на небо,
ибо было оно таким высоким, что не взойти на него и по радуге.
     ‡емлЯ ромеев? †естокость, коварство, лицемерие.
     ‘  одной  стороны  - закостенелые каноны. Ќи на шаг нельзЯ отступить от
них.  ‚се  свЯтые  в  одинаковых  одеждах  и  положениЯх.  Људа бы ни поехал
византиец,  он  непременно встретитсЯ с привычными длЯ его глаза образами. €
сердце  его  должно  наполнЯтьсЯ  высокомерием.  ‘вои,  наемные  и купленные
художники  рисовали апостолов, императоров, воинственных императорских жен и
кобыл,  и  целые рисованные фаланги ‚изантии отправлЯлись на покорение мира,
чтобы   засвидетельствовать   порЯдок  и  непоколебимое  единство,  которые,
дескать,  царили  в  этой державе. Ђ с другой стороны - незатихающие споры о
благочестии  и  бесчестии, о том, как верить, как спасти душу свою, и о том,
как  складывать  персты,  сколько раз говорить "аллилуйЯ", сколько просвирок
употреблЯть  при  богослужении,  сколько  концов  должно  иметь  изображение
креста,  как  писать  имЯ  €исуса, какими должны быть архиерейские клобуки и
жезлы,  как  звонить  в  церквах,  не  учетвертить ли свЯтую троицу, выделив
четвертый  престол длЯ ‘пасителЯ; Яростные анафемы друг другу, перебранки на
торжищах  и  в  корчмах  -  никчемность и суета, похвальба своими порЯдками,
своим  первородством,  древностью  своей  державы. ‚се равно как если бы дед
хвалилсЯ  перед  внуком:  "џ  родилсЯ  первым".  Ђ  внук ответил бы: "‡ато Я
проживу дольше. ’ы умираешь, Я набираюсь силы и мощи".
     •отЯ  Ђгапит  на  первый  взглЯд  считалсЯ  вроде  бы свободным в своих
поступках  и  выборе  работы, на самом же деле все зависело от патриарха, от
сакеллариЯ,  церковь  выступала  и  их  работодателем, и их кормильцем, и их
судьей.  –ерковь держала в руках все каноны, не уступала ни в чем, требовала
послушаниЯ  и  покорности  не  только  в  молитвах, но и в украшении храмов,
художники  длЯ  нее  должны были стать первыми рабами, призванными воспевать
могущество божье, прославлЯть бога и его апостолов в красках.
     ’ак  повелось  издавна.  Џошло  еще  из  …гипта:  жрец - фараон и раб -
художник.  €  у  древних  греков,  наверное,  точно  так  же.  €  у  римлЯн,
наследниками  которых считали теперь себЯ ромеи. €скусство служило пышности.
ЏодавлЯло  человека, вместо того чтобы возвеличивать его дух, поддерживать в
нем  силу и веселье. ђусичи не знали такого искусства. ђезнаЯ ложка, вышитаЯ
сорочка,   ковшик,   украшенный   цветами,  выжженными  жигалом,  посуда  со
спокойным  узором,  миска с изображением рыбы или птицы, красный щит (может,
и  называли  их греки русскими за эти щиты, потому что по-гречески красный -
русий),  кольчуга с блестками. Ђ потом пришел суровый, бесплотный, рожденный
без  зачатиЯ  и уже потому непостижимый и чужой бог, с аскетизмом, схимой, с
жестокостью, - и нет веснЯнок, нет зеленых праздников, нет солнцеворота.
     „венадцать  и  двенадцать, а то еще и больше - вот сумма лет ‘ивоока, в
течение  которых  он  должен  был  сталкиватьсЯ  с  этим  новым  богом,  под
крестовидным  знаком  которого  давно,  в  темную мрачную ночь, был убит дед
ђодим.
     „венадцать  лет  отдано Ђгапиту. ‡абываютсЯ мелкие повседневные случаи,
жизнь  уходит,  будто  вода  сквозь  песок,  удерживаетсЯ  в человеке только
знание  и  умение,  входит  в  него  незаметно,  словно всегда было в нем, в
особенности  же  умение,  ибо  никто  не  сможет  научить  тебЯ  различать и
выбирать  краски  и  класть  их  так, чтобы вздрогнуло самое мрачное сердце,
если  сам  ты  не  умел  этого  чуть  ли  не со днЯ своего рождениЯ, если не
подарили  этого  высокого  дара  роднаЯ  землЯ,  твои  первые учителЯ, среди
которых ты вырастал и поднималсЯ на ноги.
     Ћн  охотно  принимал то, что отвечало его непокорности, и сопротивлЯлсЯ
Яростно,  изо  всех сил всему тому, что считал враждебным длЯ себЯ. Ђ что же
он  мог  найти длЯ себЯ более враждебное, чем христианские боги, причинившие
ему столько зла?
     …го  пытались  убедить  в  том,  что  только христианство дало человеку
высокую  духовность,  без  всесильного  его  действиЯ  в  сердце  людском, в
котором   произрастают  лишь  тернии  грехов,  не  могут  поЯвитьсЯ  любовь,
радость,   мир,   долготерпение,   благость,   милосердие,  вера,  кротость,
воздержание.  Ќе  вранье  ли?!  …го предки имели все это в избытке. Ђ пришел
новый  бог  -  и  начались  на  его  земле  раздоры,  преследованиЯ, исчезла
радость,  веселье,  добрые, умные люди уступили место таким проходимцам, как
Љакора, возвысились слюнтЯи и паскуды, подобные Њищиле...
     ‘ивооку  кололи  глаза  его дикостью, дикостью и варварством его земли.
—ванливые  ромеи,  хотЯ  и  разносили христианство повсеместно, настоЯщими и
подлинными    христианами    считали   только   себЯ,   остальных   называли
"окропленными", намекаЯ на обрЯд крещениЯ с кропилом и свЯщенной водой.
     Ћднажды  он  хотел  нарисовать  апостола Џавла без меча. “же заканчивал
фреску  на  свой  лад, ибо никак не мог принЯть бессмысленного обычаЯ давать
Џавлу  в руки оружие. ‚оин-Язычник ‘авл из ’арса, обращенный в христианство,
взЯл  имЯ  Џавла и стал апостолом - проповедником христианства и милосердиЯ.
Љанон  требовал  изображать  Џавла непременно с мечом. ‘транное милосердие с
мечом!  ‚  конце  концов,  если подумать, то какое ‘ивооку дело до всех этих
глупых  канонов,  но  ему  надоело  послушное повторение, он всегда пробовал
что-то изменить, вот на этот раз и решил обойтись без меча.
     Ќо  именно  в  этот  момент  поЯвились вдруг Ђгапит и синкелл в лиловой
хламиде,  с драгоценной панагией на груди и высоким посохом черного дерева с
серебрЯным чеканным набалдашником.
     - Џочему  свЯтой  Џавел  без  меча?  -  закричал синкелл, и его шеЯ под
тщательно расчесанной черной бородой налилась темной кровью.
     - Ђ  потому,  что  Я  так  захотел,  -  ответил со своих лесов ‘ивоок и
уставилсЯ  на  чванливого синкелла с такой ненавистью, что тот невольно даже
отпрЯнул.
     - ќто   рус,  -  примирительно  сказал  Ђгапит.  -  Ћн  немного  дикий,
однако...
     - Њолчать!  -  заорал  синкелл  и  смелее  шагнул  к  лесам, на которых
возвышалсЯ  грозный  ‘ивоок.  -  Ђ ты! —то ты? ‘мердючий рус! џзычник! ‡емлЯ
твоЯ - сплошной срам! Љак смеешь?
     ‘ивоок  ответил  синкеллу словами одного из семи мудрецов ќллады, скифа
Ђнахарсиса:
     - …сли  моЯ  отчизна срамота длЯ менЯ, то ты, во всЯком случае, срамота
длЯ своей земли!
     Џоследние  слова ‘ивоок прокричал изо всех сил и Яростно полетел вниз с
лесов  прЯмо  на  голову  синкеллу  и,  возможно,  убил  бы  этого  холеного
патриаршего  прислужника,  если  бы  Ђгапит,  хорошо  знаЯ  нрав ‘ивоока, не
оттащил  своевременно  чиновника  и  с проклЯтьЯми и извинениЯми не вывел из
храма.
     Џотом  он  возвратилсЯ  и хохотал вместе со всеми над выходкой ‘ивоока,
хлопал  ‘ивоока по плечу, заглЯдывал ему в глаза, а тот отворачивалсЯ, сопел
Яростно  и возбужденно, ненавидел все на свете, презирал и ненавидел Ђгапита
за  его  подхалимскую натуру, за способность признать себЯ ниже каждого, кто
хотЯ  бы  намеком  напоминал  о  своей знатности или просто силе. ѓадко было
смотреть,  как  гнетсЯ  его  дебелаЯ  шеЯ и как изготовлЯетсЯ к ползанию его
могучаЯ  фигура, крепкаЯ как стена. ‘ивоок давно бы убежал от этого человека
в  широкие  миры,  но  было  в Ђгапите и какое-то очарование, привлекавшее к
нему.   Ћбладал   он   словом,   объединЯвшим   всех,   в   минуты  душевной
растроганности  он  не  называл  их  антропосами, а ласково говорил: "„рузьЯ
мои".  Ђ  еще  умел покорЯть их своей одаренностью. Љогда сыпал в клокочущую
массу  расплавленного  стекла какой-нибудь порошок из широкого своего рукава
и  получалась смальта неземной расцветки! €ли же когда одним движением своей
дебелой  десницы  выводил такую округленно-совершенную линию, что не сыскать
ее даже в очертаниЯх фигуры самой совершенной красавицы.
     Ќо   не   мог   понЯть  ‘ивоок,  как  может  талантливый  человек  быть
одновременно  лицемером, готовым безоговорочно подчинЯтьсЯ всем догмам, всем
повелениЯм,  всем  переменам веры, лишь бы только дали ему возможность жить,
а  следовательно - творить. €бо, дескать, хитрость тоже сила вещаЯ. Ђ что он
создаст  с  душой  приспособленца,  шута  власть имущих, скомороха длЯ чужих
настроений?  €  еще  не мог простить ‘ивоок Ђгапиту его жестокого самолюбиЯ.
‚озможно,  художник  и должен обладать самолюбием, чтобы утвердитьсЯ в своем
таланте,  но  утверждатьсЯ  за  счет других, топтать других - лишь бы только
возвеличитьсЯ  самому?  €ли:  как можно сочетать в себе поистине легендарную
леность  и  огонь  одаренности,  валЯтьсЯ  целыми  днЯми в постели, ходить с
сонной  физиономией,  заплывшими  глазами  и сохранЯть в глубинах души такой
огонь вдохновениЯ, которого не найдешь ни у кого? —удеса, да и только!
     Ђгапит  напоминал  сытую  и самодовольную ‚изантию, где благодать божьЯ
сошла  с  небес  и  блуждает  среди  людей,  и  уж кто ее поймает, тот будет
держать  крепко,  несмотрЯ на все попытки отобрать ее длЯ других. Ќа Ђгапита
благодать  сошла  в  виде  его  способностей,  за которые он держалсЯ цепко,
точно  так  же, как держалось ромейское государство за все свои привилегии и
права, установленные им самим.
     ‡анЯтиЯ    художественными    ремеслами   регулировались   в   ‚изантии
чрезвычайно  сурово.  ‚ "Љниге епарха"* только мастерам золотых дел, скажем,
посвЯщалось   двенадцать   параграфов.  Ќе  мог  ты  стать  мозаичистом  или
златоковцем  только потому, что владел умением: это еще нужно было доказать.
’олько  член золотницкого еснафа** допускалсЯ к ремеслам, а чтобы вступить в
еснаф,  требовалось  поручительство  пЯти  известных  еснафлиев.  “мелец мог
работать  только в ергастерии, и ни в коем случае - дома. “потреблЯть должен
был  только  те  благородные  металлы, на которых стоЯло служебное клеймо. ‚
случае  нарушениЯ  этого  правила  виновного  бичевали и карали на один фунт
золота.  ’ому, кто осмеливалсЯ употреблЯть благородный металл с посторонними
примесЯми,  отсекали  руку.  Љроме  предметов длЯ собственного употреблениЯ,
художник  должен  был  покупать только необходимое ему длЯ работы, но не длЯ
перепродажи.  Љроме  того, он не имел права приобретать материалы длЯ работы
у  женщин,  а  также - под угрозой немедленной конфискации всего имущества -
что бы то ни было из церковной собственности.
     ______________
     *  "Љнига  епарха"  -  своеобразный  свод законов, которые регулировали
внутреннюю  жизнь ЉонстантинополЯ, прежде всего деЯтельность ремесленников и
торговцев. (Џрим. автора).
     **  …снаф  - византийский прообраз профессиональных цеховых объединений
средневековой …вропы. (Џрим. автора).

     ‡аконы  были  жестокими  и  непоколебимыми,  как  и  церковные  каноны,
повелевавшие  рисовать  одних свЯтых в хитонах, других - в стихарЯх, третьих
-  в скарамангиЯх и лорах, и длЯ каждого была своЯ краска, свое положение, и
все  это  было  заранее  заданным,  навеки  закостеневшее,  кичившеесЯ своей
неизменностью,  своей  непохожестью на то, что было, и, возможно, на то, что
где-то  будет,  хотЯ  ромейское  искусство и не допускало возможности, чтобы
где-то  что-то  поЯвилось, кроме него, ибо они, ромеи, вершина всего сущего,
они  просветили  всех варваров: все были дикими, а ромеи принесли им •риста,
и его учение, и его храмы, и его законы.
     ‚от  так  оно,  видимо,  и ведетсЯ в истории. ‚се были дикими, а кто-то
приходил  и  просвещал их. € те племена Њалой Ђзии, которые строили корабли,
определЯли  ход  небесных светил, открыли заблудницы*, были дикими, а пришли
ассирийцы и их просветили.
     ______________
     * ‡аблудницами называли в те времена планеты.

     €  те,  кто  населЯл  …гипет,  были  дикими,  а фараоны их просветили и
заставили строить длЯ себЯ каменные гробницы.
     €  этруски были дикими, а римлЯне их просветили, похитив у них и жен, и
искусство, и города.
     Ќе  есть  ли  это  величайшаЯ  ложь  истории?  Ѓыть может, под натиском
примитивных  головорезов  погибли  бесценные сокровища человеческого духа, а
потомкам  осталась  только хвала и слава, которой окружили себЯ завоеватели;
того же, что было когда-то на самом деле, так никто и не знает.
     Љто  были  те  люди,  которые  пилили  у  берегов  Ќила  твердый камень
Њокатама,  тащили  его  через реку и складывали рукотворные горы - пирамиды?
Ѓыть  может,  это  их  отчаЯнье,  и  их  горе,  и  их  памЯть на земле - эти
пирамиды?  Ѓыть может, это знак грЯдущим поколениЯм, которые должны прочесть
все  скрытое  в  строгих  линиЯх  поставленных  на  краю  пустыни молчаливых
каменных гробниц?
     Ќикто  не  знает.  ’ак  через  тысЯчи  лет  будут говорить о его земле.
‘оберут  целые  хранилища греческих книг, напишут еще тысЯчи своих книг так,
будто  от количества книг зависит количество правд. Џравд всегда будет мало,
и  длЯ  их усвоениЯ и освещениЯ нужно очень мало книг и писаний. Ѓыть может,
где-нибудь  ныне  последний  на  его  земле  мудрец,  такой,  как дед ђодим,
старательно  собирает  сокровища  берестЯных  грамот  и  свитков, исписанных
старинным  письмом  русов,  где первой буквой была Џ - поле, правда, путь, а
может,  первой  буквой  была † - жизнь, жито, - и имела она форму предивного
эллипса,  как зернышко, как солнце, как луна, как детское личико или женский
глаз?  Ќо  все будет уничтожено и сожжено в угоду новому богу, как сожгли на
глазах   у   ‘ивоока   ђадогость   с  его  невиданным  храмом,  с  весталкой
‡вениславой,  с  џгодой,  с людьми, которые не покорились. € теперь плодЯтсЯ
там  молитвы,  псалмы,  апокрифы.  Ђ  что  изменилось?  ‘олнце точно так Яге
всходит  и  заходит,  и  трава  растет, и листьЯ шелестЯт, и зверь спешит на
водопой, и мать кормит дитЯ...
     Ќо  люди  неуклонно  будут  обрастать новыми вещами, новыми предметами,
навЯзанными  им чужой волей, установленными кем-то вверху, неизвестно зачем,
люди  будут  задыхатьсЯ  от  этих  предметов,  сами  превратЯтсЯ в предметы,
бездушные  и  окаменелые, подобно тому, как жена ‹ота превратилась в солЯной
столб.  ‚ещи  когда-нибудь  уничтожат  человека.  Џока  их мало - человек их
любит,  украшает,  они  служат  человеку  и не мешают, а, наоборот, помогают
жить.  Џотом  их  станет  чрезмерно  много.  „елать вещи не хватает времени.
“крашать  - и тем более. €скусство исчезает, оно отступает на второй план, в
глубины  прошлого,  а  вместе  с  ним  отступает и времЯ, и человек остаетсЯ
одиноким  на  берегу  океана  вечности, и горы ненужных, бессмысленных вещей
громоздЯтсЯ вокруг него.
     ’акой  представлЯлась  ‘ивооку  ‚изантиЯ  после очаровательной простоты
лесных  озер и зеленых полей с сочным житом и пением птиц в небесных высотах
над родной землей.
     ‘вободу  могло  дать  одно  лишь  искусство,  но и тут заковывали его в
железные цепи ограничений.
     - ѓлавное,  -  говорил  ему  Ђгапит, - это обуздать догматами веры твою
дикую  варварскую  душу.  Ѓог  ловит  тебЯ  на  цвет,  а ты должен научитьсЯ
улавливать  в  цвете  бога.  €збеган  в искусстве всего, что в жизни не есть
прекрасное.  Ќе  может  быть  фигур  из  самой  жизни,  ибо  тогда ты можешь
представить  природу  оскверненной,  а  ты  должен  прославлЯть совершенство
божьего  творениЯ. Ѓрань же не может быть совершенством, потому-то и избегай
всего,  что  за  пределами  хвалы  всевышнего.  „аны  человеку землЯ и небо,
деревьЯ  и  цветы,  воды  и травы, четыре времени года - и каждое прекрасно,
дана разнаЯ погода - и каждаЯ из них прекрасна.
     - Ђга, - отвечал ему ‘ивоок, - а ежели Я раздет в холодную погоду?
     - Ћ  тебе  нет речи. Ќе тебе служит высокое умение, а богам. €бо что ты
есть?  Ќичтожество!  Џомни,  всегда было и будет так: люди делают, а слава -
богу.
     ‘прашивать  у Ђгапита, почему он забирал себе не только славу, но также
и  деньги  за  их работу, не хотелось. Ђгапит всегда найдет ответ, позовет в
свой  маленький  дворец  на  ‚лахернах,  усадит  на целый день перед красиво
переписанной  и  украшенной  Ѓиблией,  заставит читать апостольские посланиЯ
или  этот  опостылевший  псалтырь.  Ђ что из этого? Ѓудешь ты знать или нет,
был  ли  у …вы пуп, и мог ли заговорить змей-искуситель, и что слово "олива"
повторЯетсЯ  в  ‘вЯщенном  писании  двести  раз,  -  от этого еще не станешь
хорошим  художником.  € дел земных не поправишь чтением этой великой, хорошо
написанной,  но  одновременно  и  невероЯтно  запутанной свЯщенной книги. Ќа
небо  -  высохшие,  благостные  свЯтые  великомученики,  а на земле - логова
дьЯволов,  ведьмовский  шабаш  предательств,  отравлений, убийств, подлости.
Љак это все совместить? € можно ли это совместить?
     - Ћ,  темный антропос, - сказал Ђгапит, - запомни, что двести лет назад
Ќикейский  собор  постановил: искусство принадлежит художнику, но композициЯ
-  свЯтым  отцам.  Ђ  что есть композициЯ? ЉомпозициЯ - это метод, благодарЯ
которому  элементы  предметов  и  элементы  пространства  слагаютсЯ в единое
целое.  ‚ыразительность  передаетсЯ  через  фигуры,  фигуры  разлагаютсЯ  на
части,  а  те - на поверхности, соединЯющиесЯ будто грани алмаза, однако без
присущего  ему  естественного  холода.  Џоэтому  главное  в  работе - только
кистью по доске или стене. Ћно может быть плохим или хорошим.
     ќто  ‘ивоок  запомнил  с  первых дней своего поЯвлениЯ у Ђгапита, когда
подавал  камень на сооружение монастырЯ, когда строгал доски длЯ икон, когда
резал  котных овец, обучаЯсь по виду определЯть, какого Ягненка носит овца в
своей  утробе.  €бо  когда  это  еще  только  зародыш,  то шкура его слишком
нежнаЯ,  чтобы  из  нее  получилсЯ  пергамент.  Џереношенный же Ягненок дает
пергамент  слишком  грубый,  и  книга  из  него не годитсЯ длЯ продажи людЯм
знатным,  а  простой  люд,  как  известно,  книг  не  покупает  из-за  своей
несостоЯтельности.  Ђ  писание  икон?  ќто  не  то что свежевать нерожденных
ЯгнЯт  длЯ  пергамента.  ‚ыстрогать  доску из негниющего кипарисового дерева
или  из  светлой,  столь милой сердцу ‘ивоока липы - это было только начало.
„алее  доска  проходила  через руки нескольких умельцев, каждый из которых в
совершенстве  владел  своей  частью работы, и ‘ивоок с течением времени тоже
прошел все эти работы, повторЯЯ путь выстроганных им в свое времЯ досок.
     Џоверхность  доски  левкасилась, то есть покрывалась белилами, а уже на
залевкашенную  поверхность  наносилсЯ  рисунок  будущей  иконы. ’очно так же
поступали  и  с  фресками,  с  той лишь разницей, что контуры будущей фрески
прочерчивались  чем-нибудь  острым по свежей штукатурке (‘ивоок в дальнейшем
писал  без  прорисовки,  одних  удивлЯЯ,  а других раздражаЯ легкостью своей
руки).  ђисунок  делал  "знаменщик"  кистью  или припорашиванием и закреплЯл
графьей.  ”он  чаще  всего  был  золотым,  но  золото не наносилось прЯмо на
грунт,  а  сначала  покрывали грунт полиментом. Џолимент изготовлЯли из юнко
натертой  красной краски, высушенной и разведенной на протухшем Яичном белке
с  уксусом.  Џолимент  придавал позолоте красноватый оттенок, а чтобы золото
имело настоЯщий блеск, его еще полировали собачьим зубом или агатом.
     ’олько    после    этой    подготовки   иконописец-доличник   красками,
разведенными  на  Яичном  желтке  с  квасом,  писал одежду, палаты, деревьЯ,
травы.  Џосле  доличника  бралсЯ  за  дело  личник,  который  писал  лицо  и
обнаженные  части  тела.  ќто  требовало  наибольшего  умениЯ.  ‘уществовала
точнаЯ последовательность работы личника.
     Џрежде  всего  была  санкирь, то есть накладывание подрисовок смешанной
краской  из  охры, умбры и сажи. „алее художник делал "опись" сажей, намечаЯ
контур,  а  белилами наносил "движки" длЯ обозначениЯ черт лица. Џосле этого
начиналась   обработка   охрой   тремЯ   плавЯми,  то  есть  разведенной  до
прозрачности  краской  трижды подрЯд наводили рисунок, достигаЯ удивительной
нежности,  особенного  внутреннего  свечениЯ красок. ЏерваЯ плавь наводилась
светлой  санкирью.  …ю  поправлЯлись  выпуклые  места  на  лице: нос, скулы.
‚торой  -  наводилсЯ  румЯнец.  ’ретьей  -  "подбивали", то есть объединЯли,
предыдущие  плави.  Џосле  этого  шла "сплавка" - тон, который объединЯл все
предыдущие тона так, что они пронизывали друг друга.
     €   пока   ты   усваивал   всю   эту   сложность   приемов,   неуклонно
совершенствуЯсь  в  своем умении, Ђгапит приучал тебЯ к мысли, что искусство
-  обыкновенное  ремесло,  которое вызываетсЯ к жизни повседневными людскими
интересами и потребностЯми.
     "Љак  же  так?  -  думал  ‘ивоок.  -  ‚едь это существует вне всего! €з
ничего  поЯвлЯетсЯ  вдруг целый мир. ђазве тут достаточно проведениЯ кистью?
Ќеобходимо  вложить  сердце, всю свою жизнь, да еще и добавить кое-что сверх
этого - вот настоЯщее искусство!"
     Ћднако  он  понимал,  что  обо  всем  этом никому не скажешь, тут нужно
ощущать  самому,  а  кто  не  ощущает, того не убедишь никаким красноречием,
только вызовешь насмешку.
     ѓиерон  под большим секретом рассказал ‘ивооку о существовании енохов -
темных  книг,  в  которых  скрыто  много мудрости, недоступной ни ромеЯм, ни
агарЯнам,  никому на свете. Љниги эти уничтожались жестоко и последовательно
уже  тысЯчу  лет, но все равно уничтожить все их не удаетсЯ, ибо они живут в
людЯх,  книги  могут  быть  уничтожены  только  со  всеми  людьми,  а  это -
невозможно.  ‚  таких  книгах есть и о художниках. Ќе так, как у ЂристотелЯ.
Ђристотель  просто  перечислЯл  составные части искусства художника, как это
делал    Ђгапит.   ’емные   книги   свЯзывают   деЯтельность   художника   с
существованием  самой  материи.  ЊатериЯ  возникла  в результате излучаемого
богом  света  на  его  наиотдаленнейшей меже. Ћна сама есть не что иное, как
тот  угасший  свет.  ‡анимаЯ  самую нижнюю область света, называющуюсЯ ЂсиЯ,
она  ЯвлЯет  собой, как угасший свет, область тьмы. ‘ледовательно, свет есть
добро,  а  материЯ - это принцип и сфера зла. ‚о мраке живут все злые духи и
их  владыки.  ‘тало быть, роль художника - задержать свет в материи или хотЯ
бы  остатки  света.  •удожник  выше бога и законов природы: он создает новый
мир уже после сотворениЯ его богом!
     „осаждал  им  нездоровый  южный  ветер  в Љонстантинополе. ђазносил над
городом  смрад  нечистот,  которые  сваливались на узких боковых улочках и в
глухих  закоулках  под  стенами,  запах  морской  гнили  из  Џропонтиды, еле
уловимые   ароматы   далеких   южных   стран:  цветы,  прЯности,  загоревшие
упруготелые  женщины,  неземные  плоды.  €  все  постепенно  шалели от этого
ветра,  голоса  становились  раздраженными, движениЯ - резкими, все валилось
из   рук,  перепутывались  краски,  не  туда  ставились  кубики  смальты,  и
приходилось  разрушать  только  что выложенный кусок мусии; кто-то бранилсЯ,
кто-то  порывалсЯ  в  драку, не было иного выхода, как бросить работу; и они
бросали  ее  и  разбредались  по  Љонстантинополю:  одни просто слонЯлись по
Њесе,  другие  шли  к  гулЯщим  женщинам на полого спускавшуюсЯ улочку возле
форума   ’авра,   третьи   напивались  в  корчмах,  четвертые  толкались  на
торговищах   или  слушали  бродЯчих  музыкантов,  ввЯзывались  в  драки  или
перебранки.
     ‚от  живописный  голодранец,  прибывший,  видно, из пустыни, окруженный
развеселенной,   жадной   к   развлечениЯм   толпой,  выкрикивает  в  потные
равнодушные  лица  что-то  свое,  потом обращаетсЯ на нескольких неизвестных
‘ивооку   Языках,   пока   не  доходит  до  ромейского,  до  обезображенного
греческого  Языка,  который пригоден, видимо, только длЯ нудных прославлений
бога,  ибо  тому  все  равно,  он не вслушиваетсЯ в слова, его удовлетворЯют
сама  гнусавость  молитв  и  поклоны,  но этот оборванец что-то там кричит о
первой букве своего письма, об эль Ђлеф, или же альфе по-гречески:
     - ќль  Ђлеф  -  начало  всех  начал, змееподобнаЯ перваЯ буква арабскою
алфавита,  след  змеи  на обожженном солнцем песке, тень, брошеннаЯ на землю
веткой  цветущего  дерева,  указание  солнечных  часов, знак жизни и смерти,
линиЯ,  соединЯющаЯ  восток и запад и соединЯющаЯ север и юг, мера всех мер,
единица  и  бесконечность, прошлое, настоЯщее и грЯдущее в одном начертании.
ќль Ђлеф!
     ‘ивоок  мог  бы  рассказать этим болванам о всех буквах своего Языка. €
первой  мог  бы поставить любую из них: „итЯ ли, †ито ли, Џоле ли, ’раву ли.
Ћн  проталкиваетсЯ в середину толпы, кричит на голодранца с голодным блеском
пустыни в остром взглЯде:
     - ’огда  послушай  про  русское  Ђ. Џро человека, который стоит на двух
ногах,  вот так, как стою перед тобою Я. Џрочно стоит, расставив ноги, творЯ
треугольник  между  собой  и  землею,  точно  так  же,  как  создают в земле
треугольники  корни всех деревьев: могучих дубов русских, врастающих в землю
в  десЯть  раз  глубже,  чем  выступают на земле, и алеппских сосен, которые
держатсЯ  только  за поверхность приморской каменистой земли, питаЯсь одними
лишь  брызгами  морЯ.  "Ђз",  -  сказал человек и встал на ноги, чтобы иметь
внизу  под  собою  целый  мир,  чтобы иметь в своем услужении все плавающее,
ползущее,  прыгающее. „алеко видно с этой башни бытиЯ - в будущее и прошлое,
на  все  четыре  стороны,  и  в  небо, где ‘олнце, ‹уна и ‡емлЯ тоже создают
огромный  треугольник ‚селенной. Ђ и есть бесконечность, котораЯ открываетсЯ
с  двух  закрытых  сторон  треугольника, еще больше бесконечности со стороны
открытой. ‚от что такое Ђ.
     - Љакие  же слова начинаютсЯ с этой буквы в твоем Языке? - пронзительно
закричал нищий. - Њожет, аллах?
     - Ђдамас!*
     ______________
     * Ђдамас - бриллиант.

     - Ђргир!*
     ______________
     *  Ђрг