т тебЯ великие дела и слава.
     - Ќе верь Языческим приметам, - пробормотал џрослав.
     - Ћлаф  крещеный,  но  сберег  все  от  деда-прадеда.  Ћ  тебе же молва
расходитсЯ по свету...
     - Ќе через тебЯ ли?
     - ‡наешь же, кнЯже, как люблю тебЯ.
     - ѓотовь свадьбу, - подобрел џрослав, - ибо уже в поход пора.
     - ‘вадьбу сыграем по нашему новгородскому обычаю. ЉнЯжескую.
     - Ѓрат мой здесь, ѓлеб, - сказал невесело џрослав.
     - ‘ тобой идет?
     - Ќет, супротив.
     - —его ж сидит возле тебЯ?
     - ‡аехал   сказать   про   волю   свою  и  Ѓориса.  Ќе  сегоднЯ  завтра
отправлЯетсЯ  на  Љиев.  џ  уже  послал приготовить ему кораблик на ‘мЯдыни,
возле „непра.
     - € на свадьбе не будет?
     - Ќе  хочет.  ѓоворит,  что не было кнЯзей своих в Ќовгороде, а у менЯ,
мол, отцовского благословениЯ нет на брак, то какаЯ же свадьба, кнЯже?
     - “гадал  он:  в  самом деле, не было еще кнЯзей только новгородских, и
ты в скором времени будешь ‚еликим Љиевским! - воскликнул ЉоснЯтин.
     - ѓрех так молвить.
     - •оть грех, да свЯтаЯ правда!
     - …жели  все  обойдетсЯ,  оставлю  тебЯ  кнЯзем  в Ќовгороде, - сказал,
поднимаЯсь,  џрослав, - ибо род у нас с тобой один через отца моего и твоего
да мою бабку Њалушу, сестру твоего отца „обрыни.
     ЉоснЯтин стал на колени, схватил руку џрослава, поцеловал.
     - Ѓуду служить тебе верой и правдой.
     - ‚стань,  -  недовольно  промолвил  џрослав, - негоже так. Ћдной крови
мы.  „ело  великое  великого  разума  требует,  а  не  целованьЯ и поклонов.
ЉланЯтьсЯ  только  господу  нужно,  как  ‘оломон, да просить мудрости у него
всечасно. €ди.
     ‚   тот   же  вечер  пришел  прощатьсЯ  ѓлеб.  ђазговор  был  коротким.
ђасставались  братьЯ  не по-братски, - каждый был углублен лишь в свое, ведь
оказались  они  на  таком  рубеже,  где люди либо идут навстречу друг другу,
либо  расходЯтсЯ  в разные стороны, и нет такой силы на свете, котораЯ могла
бы их соединить.
     Ќа   рассвете  ѓлеб  выехал,  еще  темнота  стоЯла  на  дворе,  моросил
холодноватый,  словно  бы  привезенный  северной  невестой  дождик,  џрослав
молилсЯ  в  церкви  и  подумал еще о том, как все-таки негоже учинил младший
брат,  что на дорогу даже не пришел поклонитьсЯ богу. €ли только потому, что
боЯлсЯ  еще  раз встретитьсЯ с братом-отступником, каким считал џрослава? Ќо
пусть!
     Ђ  ЉоснЯтин  уже  ладил  свадьбу  по  кнЯжескому  чину, как его понимал
новгородский  посадник. “ самого ‚олхова, на ’орговой стороне, где кнЯжеский
двор,  поставили  длинный-предлинный  стол,  такой длинный, что не виден был
его  конец,  а  уж  кто там сидел, что говорил - не видно и не слышно было с
главного  места,  где  посажены  были  жених и невеста. ‘о стороны невесты -
послы  королевские  и ђогволод с дружиной, со стороны џрослава - ЉоснЯтин за
посаженого  отца, тысЯцкие и старосты новгородские, дружина, боЯре со своими
пышнозадыми  женами,  нарЯженными в тЯжелые богатые нарЯды, далее купцы свои
и  приезжие, еще дальше - ремесленный люд, кто побогаче, кто мог поклонитьсЯ
кнЯзю   подарком  на  женитьбу,  а  подарков  было  неисчислимое  множество;
дарилось  так,  чтобы с одной руки - кнЯгине, а с другой - кнЯзю, складывали
меха  и  украшениЯ,  золото  и  серебро;  ЉоснЯтин  поднес  џрославу  богато
украшенную,  в  золотом окладе Ѓиблию греческую, между пергаментными листами
виднелась  закладка из перегородчатой эмали, а на закладке - ћрий-змееборец,
свЯтой,  в честь которого назвали џрослава. Џодарки увозили от стола возами,
в  то  времЯ  как  бедным и нищим от кнЯжеских щедрот раздаривали милостыню,
которую  џрослав  велел  раздавать,  как  только  выйдут  они из храма после
венчаниЯ  и  до  тех  пор,  пока усЯдутсЯ за стол и поднимут первые кубки за
здоровье молодой кнЯгини, за его здоровье, за землю ђусскую.
     Џодавали  вина  фрЯжские и меды настоЯнные, гусей и поросЯт запеченных,
солонину  и  копченые  колбасы,  бараньи бедра и ребрышки, осетров и карпов,
зайцев  в  черном  соку  и  зажаренные на огне оленьи туши, лебедей черных и
белых  на  серебрЯных подносах, а длЯ кнЯзЯ и кнЯгини привезена, ради такого
случаЯ,  из  полуденных  краев  царскаЯ  птица  павлин,  зажареннаЯ целиком,
украшеннаЯ  невиданной  красоты  пером,  птица,  мЯсо  которой не гниет и не
портитсЯ,  а  сохранЯетсЯ вечно, и тот, кто будет есть его, тоже будет иметь
вечную жизнь, и богатство, и красоту, и счастье.
     ‡а  спинами  у  приглашенных на свадебный пир, с обеих сторон стола, не
приближаЯсь  слишком,  чтобы  не  нарушать  торжественность, но и не слишком
далеко,   ибо   тогда  исчезло  бы  ощущение  близости  между  всеми,  стоЯл
новгородский  люд,  стоЯл  двумЯ  стенами,  подвижными  и веселыми, там была
толчеЯ,  давка,  крики,  визги,  невидимаЯ  борьба  за  лучшие  места; более
сильные  проталкивались  вперед,  но и слабые старались от них не отставать;
серого  новгородского  неба  моросил  холодный  дождик,  но никто не обращаЯ
вниманиЯ  на  него, каждый нарЯдилсЯ в самые новые и праздничные одежды, а в
толчее  дождик,  собственно,  и  вовсе  не  замечалсЯ,  те,  которые  сидели
неподвижно  за  столом,  должны бы испытывать большее неудобство, нужно было
протЯгивать  руки за кубками, чтобы пить за здравие и за благополучие, да за
кусками  мЯса,  ворохами  наваленного на столе; руки их лоснились не столько
от  жира,  сколько  от  дождЯ,  на бородах тоже сверкала водЯнаЯ пыль; а те,
которые  стоЯли позади, могли, по крайней мере, прЯтать руки за пазухи или в
карманы,  а  уж  бородами трЯсли вдоволь, ибо только и забот у них было, что
весело  толкатьсЯ  да  сопровождать  каждую  здравицу  раскатистым,  могучим
гоготаньем:   "ѓо-го-го!"   ’ак  научил  ЉоснЯтин  кричать  десЯтка  полтора
заводил,  а  известно,  что  толпа  легко  подхватывает то, что ей незаметно
покрикивают в самое ухо.
     ‚от так оно и началось, да и продолжалось чуть ли не весь день.
     - ‡а здоровье кнЯгини светлейшей! Ѓудем здравы!
     - ѓо-го-го!
     - „а славитсЯ наш добрый кнЯзь џрослав! Ѓудем здравы!
     - ѓо-го-го!
     - ‡а победы наши грЯдущие и сущие! Ѓудем здравы!
     - ѓо-го-го!
     - ‡а вольности новгородские! Ѓудем здравы!
     - ѓо-го-го!
     - „а не оскудевает землЯ наша! Ѓудем здравы!
     - ѓо-го-го!
     - Ќарод новгородский, разрастайсЯ и укреплЯйсЯ! Ѓудем здравы!
     - ѓо-го-го!
     - ‡а веру христианскую! Ѓудем здравы!
     - ѓо-го-го!
     - ‚озлюбим, братие, друг друга! Ѓудем здравы!
     - ѓо-го-го!
     - Њолодым горько!
     - ѓо-го-го!
     - ѓорько-о-о-о!
     ЉнЯзь  и кнЯгинЯ вставали с места, целовались на виду у всех, не было в
этом  поцелуе  никакого  вкуса,  не  разжигало џрослава и выпитое за день, а
кнЯгинЯ  тоже  сидела  с  прозрачно-холодными глазами, чужаЯ и невозмутимаЯ,
только  щеки  покрывались пЯтнами то ли от утомительного пиршества, то ли от
многолюдиЯ,  к которому она, наверное, не привыкла в своей северной стороне.
Ђ  џрослав  хотЯ  и  одобрил про себЯ надлежащим образом выдумку ЉоснЯтина с
этим  бесконечным  столом,  за  которым  вместилось пол-Ќовгорода, и с этими
крикунами,  которые  подгонЯли  пиршество  своими  восклицаниЯми, но в то же
времЯ  и  отчетливо  видел:  не  получаетсЯ  у  него так, как это получалось
всегда  у  кнЯзЯ ‚ладимира в Љиеве. Џрежде всего тот никогда не полагалсЯ бы
на  чью-то  выдумку  или  порЯдок  -  он сам бы велел, что делать и как, ибо
хорошо  ведь знал: все неудачные дела, причастен к ним кнЯзь или нет, бьют в
конце  концов по кнЯзю, ложатсЯ на него провинностью и убытком. € уж если бы
кнЯзь  ‚ладимир  затеЯл  такое  пиршество  и  созвал  столько люду (а у него
бывало  и  больше,  это знал и џрослав, да и ЉоснЯтину было известно, потому
он,  видимо,  и  попыталсЯ  чем-то  приблизить  Ќовгород  в  своих обычаЯх к
Љиеву),  то все равно не сел бы за стол так, чтобы по сторонам стоЯли толпы.
Ћн  велел бы настрогать столов длЯ всех, и всем бы подавалось питье и еда, и
было  бы  такое  веселое и безудержное пиршество, да похвальба, да ухарство,
что  к  концу  днЯ  забывали  уже, кто смерд, кто боЯрин, кто воевода, а кто
дружинник,  и  сам  кнЯзь  окружен был то одними, то другими, то воинами, то
гулЯками,  то  женами  своими  и чужими, которые ему понравились, которых он
приметил, быть может, в эту лишь минуту.
     Ђ  тут - этот холодный завистливый крик черных людей, поставленных ради
высокомериЯ,  этот  смутный  дождик,  да  еще  и чужаЯ, неприступнаЯ в своей
гордыне  женщина,  котораЯ  вреде  бы  стала кнЯгиней, его женой, но кто его
знает,  стала  ли,  ибо  не  замечает џрослав, чтобы понравилось ей ее новое
положение.
     ѓулЯнье   продолжалось  еще  и  при  свете  факелов,  ибо  не  годилось
отправлЯть  людей  при  свете солнца, варено и жарено всего столько, что пир
должен  был  длитьсЯ, быть может, и неделю, самым большим обжорам и пьЯницам
возле  этого  стола  (а  то  и  под  столом) надлежало и ночь заночевать, но
кто-то  все же помнил о главнейшем - о кнЯзе и кнЯгине, и, когда темнота уже
плотно  опустилась  на  землю и крики толп доносились словно бы из-за черной
стены  ночи,  поданы  были  к столу новгородские просторные сани, застланные
мЯгким  персидским  ковром,  запрЯженные  четверкой  белых  коней, в богатой
сбруе,  убранных  зеленью  и  цветами,  и  сам  ЉоснЯтин  выхватил у возницы
скрипучие  вожжи,  изукрашенные  серебрЯными  наклепками, развернул сани так
лихо,  что  даже комьЯ грЯзи разлетались во все стороны, и пригласил молодых
садитьсЯ.
     €  как  только  кнЯзь  подвел  кнЯгиню к санЯм и она прилегла на ковер,
потому  что  сесть  там  было невозможно, а џрослав прижалсЯ к ней, ЉоснЯтин
отпустил  вожжи,  и  кони  рванули  с места во весь опор, грузному посаднику
пришлось  подпрыгивать  на  своем  сиденье - и тут обе, невидимые уже почти,
стены  люда  разрушились,  рассыпались,  с  двух  сторон  ринулись  к санЯм,
смешались  вокруг  них  с  криком, визгом, восклицаниЯми, диким хохотом; над
кнЯзем  и  кнЯгиней  нависали и мигом исчезали длинные бороды, разевались на
них  с  неразборчивыми  криками  черные  рты,  горели любопытные глаза, люди
толкались,  наваливаЯсь прЯмо на сани, кто-то пыталсЯ отломить от саней хотЯ
бы  щепку,  еще  кто-то  догадалсЯ  отполосовать огромные куски драгоценного
ковра,  кто-то  попробовал  жечь ковер полыхающей лучиной; ЉоснЯтин с трудом
пробивалсЯ  сквозь  столпотворение,  кони,  фыркаЯ  и мотаЯ головами, тЯнули
сани  медленно,  потому  что  перед  ними  толпилось  множество возбужденных
людей,  посадник  начал  уже сожалеть, что не выставил на пути кнЯзЯ дружину
двумЯ  рЯдами,  зато џрославу хоть теперь понравилось то, как поворачивалась
его  свадьба, он рад был, что люд сломил запретную незримую межу, отделЯвшую
его  от  кнЯзЯ;  џрослав  чувствовал:  вот  где его сила - в этих ошалевших,
ослепленных  глупым  любопытством  людЯх; приЯтно было ощущать, как пугаетсЯ
холоднаЯ королевна этих забиЯк, прижимаЯсь к нему, ища у него защиты.
     €  уже на кнЯжеском дворе по-молодому соскочил с саней, бодро взмахнул,
почти  дружески,  беспорЯдочному  сопровождению  и  людской  толпе,  котораЯ
заполнила  весь  двор,  взЯл  кнЯгиню  на  руки,  и хотЯ она была огромной и
неудобной  в  ноше,  но пронес ее немного, пробиваЯсь сквозь толпу, а кнЯжьи
люди  криком  освобождали  дорогу, все шире и шире, пока все-таки не наведен
был  какой-то  порЯдок  и  не  создалсЯ свободный проход к крыльцу кнЯжеских
палат;  тогда  џрослав  поставил  жену  на  землю, будто огромную деревЯнную
куклу,  €нгигерда молча подала ему руку, и он повел ее на первое возлегание,
ибо только телесно дополненный брак может считатьсЯ свершившимсЯ.
     Ђ  белые  кони  с санЯми исчезли куда-то, точно так же незаметно, как и
посадник  ЉоснЯтин, да џрославу не было теперь ни до чего дела, он оставалсЯ
наедине  с  молодой  женой, впервые в жизни с глазу на глаз, и мир замкнулсЯ
между   ними  обоими,  не  существовало  больше  ничего,  все  исчезло,  все
забылось,  полыхали  в притемненной ложнице свечи, а им казалось, что только
они  полыхают  и сгорают на огне, который жжет человека, пока он живет, дает
ему  наибольшую  силу  и  одновременно  отделЯет  его непроходимой стеной от
всего окружающего.
     ’ак  и  џрослав на некоторое времЯ отдалилсЯ от дел всего мира и не мог
хотЯ  бы краешком сердца почувствовать, что, быть может, именно в эту ночь в
дальней  дали,  возле  Љиева, на Ѓерестах, отправлЯлсЯ в свой последний путь
его отец - ‚еликий кнЯзь ‚ладимир.
     Ѓересты  стоЯли  уже  тогда, когда Љиев еще не был большим городом, они
привлекали  тишиной  и  покоем,  и  кнЯзь ‚ладимир так полюбил их, что велел
построить  себе  двор в Ѓерестах даже лучше того, который был в самом Љиеве.
Ћтдыхал  там  после  охоты в ‡веринце, держал самых любимых наложниц также в
Ѓерестах;  когда  же  занемог,  собравшись  идти  в поход на непокорною сына
џрослава,  тоже  слег  в  своих  палатах  берестовских,  надеЯсь  на  скорое
выздоровление,  но  так  и  не  поднЯлсЯ  -  умер  от колик в боку или же от
божьего  гнева.  ‚  те  времена  люди  редко жили более шестидесЯти лет, все
равно  ‚еликому кнЯзю недолго пришлось бы жить, но во многом ускорили смерть
кнЯзЯ  событиЯ Явные и тайные. €бо если сын џрослав открыто шел против отца,
то  другой  сын  -  ‘вЯтополк,  до  сих  пор  еще  пребываЯ  в  заточении  в
‚ышгородской  крепостце,  снова  задумал дело, еще более страшное, чем кнЯзь
Ќовгородский.  —ерез  верных  людей  ‘вЯтополк известил печенегов о том, что
кнЯзь  ‚ладимир выступает с войском против Ќовгорода, и позвал их ударить на
Љиев,  как  только покинет его кнЯзь со своей дружиной. Ђ чтобы не проходить
через  крепостцы,  поставленные  ‚ладимиром вдоль ђоси, печенеги должны были
переправитьсЯ  где-то  возле  Џереволочны  через  „непр, пройти по ‡алозному
шлЯху  и  приблизитьсЯ  к  Љиеву  с левого берега, откуда их никто никогда и
ждать  не будет. ’ак оно и случилось, да только хворости ‚ладимира разрушили
все  намерениЯ ‘вЯтополка, снова послал он своих верных людей к печенежскому
хану,  предупреждаЯ  его,  чтобы  остановил  орду,  ибо и кнЯзь и дружина, и
огромное  множество  войск  -  все еще в Љиеве, и ничего, кроме погибели, не
добьютсЯ здесь печенеги.
     Ќо  к  тому  времени  кнЯзю  ‚ладимиру  было  уже  донесено  о том, что
зашевелились  печенеги,  поступали  вести,  что  степнЯки движутсЯ по левому
берегу,  тогда  больной  кнЯзь  позвал  к  себе  сына  Ѓориса, прибывшего из
далекого  ђостова,  чтобы встать возле отца в тЯжкую годину, велел ему брать
войско и выступать на Ђльту, чтобы преградить путь печенегам.
     Ѓорис  выступил  на  Ђльту,  выбрал просторное широкое поле, где мог бы
дать  битву  печенегам,  но  они,  своевременно предупрежденные ‘вЯтополком,
ушли в свои степи и растворились там.
     Џока  Ѓорис  стоЯл  с  войсками на Ђльте, ‚еликий кнЯзь ‚ладимир ушел в
небытие.
     Ћн  лежал  в большой горнице, выходившей четырьмЯ окнами на „непр. Ћкна
не  закрывались  ни  днем  ни  ночью, кнЯзь хотел вдохнуть в грудь как можно
больше  свежего  днепровского  ветра,  но  задыхалсЯ  все  больше  и больше,
горница  была  высоко  над землей, над двумЯ подклетЯми, в которых толпилась
придворнаЯ  челЯдь,  варились  длЯ  кнЯзЯ  излюбленные  его Яства и напитки,
всегда  наготове  сидели  гусельники  и  скоморохи, шуты и красивые девчата,
которые  одной  своей молодостью могли бы возвратить ‚ладимиру здоровье, ибо
часто  бывало перед тем, что во времЯ болезни ‚еликий кнЯзь, стоило ему лишь
отдохнуть   взглЯдом   на  сладком  личике,  выздоравливал  и  снова  вершил
державные  дела, большие и незаметные. Ќо на этот раз не пускал кнЯзь к себе
никого,  не  хотел  никого  видеть, ничего не ел, лишь пил настоЯнные меды и
воду  из  свЯщенного  колодца,  холодную  и чистую, не велел беспокоить его,
никто  не  смел  поЯвлЯтьсЯ  в горнице, пока сам кнЯзь не позовет, не подаст
знак,  а  знак  тот  был - звук серебрЯного колокольчика на длинной ручке из
слоновой  кости.  Љолокольчик стоЯл на столике в изголовье кнЯзЯ. ‡вонок был
слабым,  почти  неслышным,  но  по  ту сторону дверей круглосуточно дежурили
молодые  отроки, они улавливали малейший звук из кнЯжьей опочивальни, немало
удивлЯЯ  своей  чуткостью  дружинников,  которые  стоЯли  на страже у тех же
самых  дверей,  но  не  слышали  ничего,  так,  будто  кто-то заткнул им уши
воском.
     Ќо  настал  день,  когда  и отроки не смогли услышать никакого звука из
кнЯжьей  горницы.  Љак  ни  прислонЯли  уши к толстым дубовым дверЯм, как ни
замирали,  как  ни  сдерживали  дыхание  -  ничего.  „аже  слышно  было, как
днепровский  ветер  влетает  в  открытые  окна  и со стоном проникает сквозь
невидимые  щели,  но от кнЯзЯ не было ни знака, ни звука. †дали целый день и
целую  ночь.  Њогло  ведь  случитьсЯ  так,  что ‚еликий кнЯзь одолел недуг и
впервые  уснул  спокойно и сладко и набираетсЯ сил во сне? Љогда же и наутро
снова  не  исходило  из  опочивальни  никакого звука, тогда напуганнаЯ гридь
известила  воеводу  дружины,  а  тот позвал двух боЯр из Ѓерестов, и вот они
втроем  боЯзливо  подступили  к  высоким  дубовым  дверЯм, которые давно уже
можно  было  беззвучно  открыть, потому как петли смазывались гусиным жиром,
чтобы  не  раздражать  кнЯзЯ  ни  шумом, ни скрипом, но никто не отваживалсЯ
приоткрыть  двери  хотЯ  бы  на  палец,  ничей  глаз  не  заглЯнул в великую
горийцу,  и  только  теперь  эти трое впервые сделали это, осторожно вошли в
палату, и в лицо им ударил тЯжелый сладковатый дух покойника.
     ЉнЯзь  лежал  мертвый.  ќти  трое побоЯлись и прикоснутьсЯ к покойнику,
хотЯ  следовало  бы  поправить  его  на  постели,  потому  что  лежал  он  с
перекошенной   шеей,   как-то  неуклюже  свесив  голову  с  подушки;  борода
оттЯгивала  его  челюсть  вниз,  на  усах  запеклась кровь. Џозвали поскорее
свЯщенника, а тем временем началсЯ совет: что делать?
     ЉнЯзь  умер без причастиЯ, без исповеди, что самое плохое - не известив
о  своей последней воле, не назначив преемника своей власти. Џравда, он звал
к  себе  сына  Ѓориса и дал ему войско, чтобы выступить против печенегов, но
этого  еще недостаточно, чтобы провозгласить Ѓориса ‚еликим кнЯзем Љиевским,
потому  что  есть  братьЯ  и  постарше  - есть самый старший ‘вЯтополк, есть
Њстислав,  есть  џрослав, который своим дерзким отказом подчинЯтьсЯ отцу уже
довольно откровенно заЯвил о своих притЯзаниЯх на Љиевский стол.
     ‚  Ѓересты  позвали  киевских боЯр и воевод, а тем временем верные люди
из  гриди  тоже  не  дремали,  дали  знать:  одни  -  Џредславе,  а другие -
‘вЯтополку  в ‚ышгород о кончине ‚еликого кнЯзЯ, и эти уведомлениЯ мгновенно
опередили  все то, что родилось в тугих головах киевских боЯр, ибо Џредслава
тотчас  же  снарЯдила  гонцов  с грамотой к џрославу, призываЯ его как можно
скорее  двигатьсЯ  на  Љиев,  а  вышгородские  боЯре, выпустив ‘вЯтополка на
волю,  со  всеми  почестЯми,  надлежащими только ‚еликому кнЯзю, повезли его
через  боры  в  Љиев, оттуда - в Ѓересты, и, хотЯ добрались туда уже поздней
ночью,  кнЯжий сын велел не откладываЯ похоронить ‚ладимира; боЯре и воеводы
собственноручно   проломили   помост  в  горнице,  чтобы  скрыть  от  смерти
привычный  ход,  которым пользовалсЯ покойник, завернули тело ‚еликого кнЯзЯ
в  ковер, спустили на вожжах на землю и положили в сани, запрЯженные восемью
парами белых волов, как велел старый ЏолЯнский обычай.
     ’ак  на белых волах въехал в последний раз кнЯзь ‚ладимир в Љиев и в ту
же  самую  ночь  был  похоронен в церкви ‘вЯтой Ѓогородицы в приделе ‘вЯтого
Љлимента,  в  мраморной  корсте,  под молитвы, слезы, рыданиЯ и печаль всего
Љиева.
     Ђ  еще  в  ту  же  самую  ночь, когда повел џрослав свою жену на первое
возлегание  и  выехали  с  его  двора  белые  кони,  а  где-то в Љиеве белые
полЯнские  волы  отвозили тело его отца к месту последнего покоЯ, отправилсЯ
тайком  из  Ќовгорода  большой  отрЯд всадников. Ќе очень уверенно держались
всадники  на  конЯх,  слышна  была  варЯжскаЯ  речь;  если бы кто-нибудь мог
прислушатьсЯ,  сразу  бы услышал хвастливые рассказы одного из варЯгов о его
прелюбодеЯниЯх   с  новгородскими  молодками,  из  чего  легко  было  узнать
’орда-младшего,  а  уж  тогда  выплыл  бы  из  темноты  и молчаливый “льв, и
мрачный  ’орд-старший,  который, кажетсЯ, командовал этой странной поездкой;
варЯги,  хотЯ  и  чувствовали  себЯ увереннее пешими, ехали довольно быстро,
кто-то  подобрал  им  всем  коней одинаковой гнедой масти, так что сливались
они с ночью, и видно было, что едут на дело нечестное.
     ‚арЯги  не  брали  с  собой  в  дорогу  ничего  обременительного  -  ни
украшений,  ни  снарЯжениЯ,  одно  лишь оружие да харчей на два перехода. Ќо
хотЯ  отправились  они  из  Ќовгорода  налегке  и  гнались  ночь  и день без
передышки,  за  кем  надлежало  им  гнатьсЯ,  все же не удавалось им настичь
беглецов;  уж и кони притомились, уж и ’орд-младший умолк и стал похож своей
молчаливостью  на  “льва,  Ясно  было,  что  едут  они по днепровским лугам,
вскоре   будет  и  сам  „непр  или  какой-нибудь  из  его  притоков;  варЯги
безжалостно  гнали  коней:  если  они  опоздают и насад на ‘мЯдыни отчалит и
окажетсЯ  в  „непре,  тогда  им  придетсЯ  возвратитьсЯ  назад,  не исполнив
порученного,  а  это  означает  нарушить  свое слово и - что хуже всего - не
получить обещанного, а обещано было вельми щедро.
     Љогда  же  наконец  за  негустыми  перелесками  увидели варЯги короткую
цепочку  всадников,  впереди  которой ехал на белом коне молодой кнЯзь ѓлеб,
кони  варЯжские еле передвигались, спотыкались в густых и высоких нежарах, а
у  кнЯзЯ  и  его  сопровождениЯ  кони  были  свежие, словно бы только что из
конюшни  или  с пастбища, шли размеренно, красиво, и видно было, как легко и
уверенно  отдалЯютсЯ  от преследователей, еще и не знаЯ об их существовании.
—то  же  будет,  когда  они узнают? ’орд-старший сразу же смекнул, что нужно
действовать  умением, а не силой, и молча указал “льву на его лук, остановил
отрЯд, чтобы дать лучнику спокойнее прицелитьсЯ, сказал хрипло:
     - Ѓей сразу в кнЯзЯ, на белом коне.
     €  то  ли “льв, измученный утомительной погоней, не попал в цель, то ли
и  вовсе не понЯл, куда стрелЯть, и, услышав последние слова ’орда о коне, в
конЯ  и  целилсЯ,  - стрела, посланнаЯ рукой варЯга, ударила коню в переднюю
ногу,  под самую грудь, конь споткнулсЯ, упал на всем скаку, а ѓлеб не успел
выдернуть  ноги  из  стремЯн,  его  придавило конской тушей, но он сам сумел
вывернутьсЯ,  высвободил придавленную ногу и только тогда почувствовал дикую
боль  в  этой ноге, а когда попыталсЯ встать на нее, она не подчинЯлась. …го
люди  остановили  своих коней, кони испуганно вытанцовывали, храпели, прЯдаЯ
ушами;  наперед  выехал  со своим конем любознательный повар кнЯзЯ, по имени
’орчин,  ибо и в самом деле происходил то ли от турок, то ли из агарЯн, знал
лишь  несколько  слов  по-русски,  зато  готовил дивные блюда длЯ кнЯжеского
стола,    а    еще    отличалсЯ    огромным    женолюбством   и   неутолимой
любознательностью.  Ќаверное, любознательность толкнула его и сейчас вперед,
но  это  не  привело  к  добру,  потому  что кнЯзь, увидев первого всадника,
крикнул:
     - Џодай мне конЯ!
     ’орчин  подъехал  к  кнЯзю,  но  с  конЯ  еще не сходил, ибо и не понЯл
толком,   чего  от  него  хочет  кнЯзь.  ’огда  ѓлеб  дернул  его  за  ноги,
посиневшими от боли и злости губами уже не прокричал, а прошептал:
     - ‘лезай с конЯ! Њигом!
     ’орчин снова не понЯл.
     - Ђ  Я?  -  спросил  он, увидев наконец стрелу в ноге кнЯжьего конЯ и с
ужасом ожидаЯ, быть может, точно такой же стрелы и себе в спину.
     - ‘лазь! - прокричал кнЯзь и потЯнулсЯ к мечу.
     ’огда  ’орчин слетел с конЯ, но не на ту сторону, где стоЯл обезумевший
кнЯзь,  а на противоположную, упал, мигом вскочил и, пригнувшись, побежал за
деревьЯ.
     ѓлеб  с  огромным  трудом  уселсЯ в седло, махнул рукой, погнал во весь
опор.  Ѓоль  была  такой невыносимой, что пришлось перевести конЯ сначала на
рысь,  а потом и вовсе на медленный шаг, но за это времЯ они уже отъехали от
того  проклЯтого места, где, видно, засели бродники, грабившие купцов. ѓлеба
окружила  его  дружина,  поддерживали  побледневшего  кнЯзЯ  и  тихо поехали
дальше, потому что тропа вывела их как раз к берегу ‘мЯдыни.
     „орогой   ценой   пришлось   заплатить   кнЯзю   ѓлебу  за  вынужденное
промедление.  Љогда  он  вот так, неторопливо, приближалсЯ к насаду, который
ждал  их с сонными гребцами возле берега, сбоку, перерезаЯ им путь, полетели
между  деревьЯми  темные  всадники,  и  только тогда понЯл кнЯзь, что это не
бродницкаЯ  стрела летела в него, что не грабителЯм понадобилсЯ его конь или
богатство,  а послано за его головой. ‘нова пересилив боль, ѓлеб пустил конЯ
наметом,  подскочил  со  своими  людьми к насаду, крикнул, чтобы помогли ему
слезть  на  землю,  кнЯзЯ,  поддерживаЯ под руки, повели как можно скорее на
суденышко.  ѓлеб шептал: "‘корее, скорее, скорее". Ћдин из дружинников мечом
перерубил  веревку,  которой  насад  был  привЯзан  к прибрежному черному, с
обнаженными  лапчатыми  корнЯми вЯзу, сонные гребцы, проснувшись, готовились
отталкиватьсЯ  от  берега длинными тЯжелыми веслами, но тут приспела погонЯ,
варЯги  слетали с коней на скаку и прыгали в беззащитный насад с обнаженными
мечами,  и  мечи  их  сверкали,  словно  вода,  и  смывали  кровью  все, что
попадалось  на  пути,  а  между варЯгами завертелсЯ кнЯжий повар, страшный в
своей  ненависти  к  кнЯзю, которого перед этим столько лет кормил и который
так  коварно  бросил  его в чужом лесу на произвол судьбы. Џовар подскочил к
ѓлебу  и  прежде,  чем тот успел выхватить ослабевшей рукой свой меч, загнал
ему  в  грудь  широкий  нож. "Ќе дейте* менЯ, братиЯ моЯ милаЯ и дорогаЯ, не
дейте!"  -  заплакал-закричал  по-детски  юный  кнЯзь,  но тут ударили еще и
варЯги,  ѓлеб  упал  мертвый;  тогда  ’орчин  прыгнул  ему  на грудь и двумЯ
взмахами отполосовал кнЯзю голову.
     ______________
     * Ќе дейте - не трогайте (древнерусск.).

     ’орд-старший  взЯл  голову  и  старательно  уложил  ее в кожаный мешок,
висевший у него за плечами.
     ‘обытиЯ,  в  особенности  же  страшные,  имеют особенность повторЯтьсЯ,
даже  совпадаЯ  при  этом  во времени. ЋпЯть-таки, быть может, именно тогда,
когда  таинственные  варЯжские  всадники  по  мхам,  брусничникам  и нежарам
гнались  за  кнЯзем  ѓлебом,  из Љиева на Ђльту тоже отправились всадники, с
той  лишь  разницей,  что первые снарЯжены были без ведома кнЯзЯ џрослава, а
вторых  послал  сам  ‘вЯтополк, и велено было этим последним привезти в Љиев
молодого  кнЯзЯ  Ѓориса  добровольно  или  силою,  живого  или мертвого, ибо
кличет  его  к  себе  старший  брат,  который  сел  на отний* стол и требует
покорности  от  всех  братьев младших. ќто были отчаЯнные вышгородские боЯре
Џутьша,  ’алец,  …ловит  и  отрок  ‘вЯтополка, прозванный ‹Яшком, потому что
привез  его кнЯзь от своего тестЯ Ѓолеслава, хотЯ был этот отрок неизвестной
крови,  скорее  походил  на  дикого  степнЯка,  обладал неугомонным нравом и
отличалсЯ  глупой  отчаЯнностью.  €  если  варЯги,  отправлЯЯсь  в погоню за
ѓлебом,  не  боЯлись,  в сущности, никакой опасности, то посланцы ‘вЯтополка
ехали,  возможно, и сами на верную смерть, ибо Ѓорис стоЯл на Ђльте не один,
а   с   огромным  войском,  которое  еще  не  присЯгнуло  ‘вЯтополку,  да  и
неизвестно,  станет  ли  на  его  сторону  или  же,  быть может, перейдет на
сторону  Ѓориса,  поскольку  всем  было известно, какой чести удостоил кнЯзь
‚ладимир ‘вЯтополка и каким доверием у отца пользовалсЯ Ѓорис.
     ______________
     * Ћтний - отцовский (древнерусск.).

     ’ем  временем Ѓорис напрасно ждал на Ђльте поЯвлениЯ печенегов. „озоры,
посланные  далеко  в  степь,  не  обнаружили  никаких следов врага, до кнЯзЯ
дошли  слухи,  что печенеги отошли от Љиева и слонЯютсЯ где-то неподалеку от
дорог  и  переправ; кнЯзь хорошо знал, что войско необходимо его отцу прежде
всего  длЯ  того,  чтобы  выступить  против  непокорного Ќовгорода; лето уже
достигло  середины,  стало  быть,  наступила  наилучшаЯ  пора длЯ похода, но
возвращатьсЯ  в  Љиев  без велениЯ кнЯзЯ ‚ладимира Ѓорис не смел, напоминать
‚еликому  кнЯзю  о  походе  на  џрослава тоже не мог и потому, растерЯнный и
нетерпеливый,  продолжал стоЯть в поле перед Ђльтой, целыми днЯми не выходил
из  своего  шатра,  ревностно  молилсЯ,  вел  благочестивые беседы с отроком
своим  -  угрином  ѓригорием, которому за тихий нрав и верную службу подарил
тЯжелую  шейную чепу из чистого золота; так что, когда посланные ‘вЯтополком
люди  подъехали  к  шатру  Ѓориса  с  кнЯжеским  флажком, навстречу им вышел
ѓригорий,  и  они  сначала  принЯли  его за самого кнЯзЯ из-за этой гривны и
малость  даже  опешили,  несмотрЯ  на  все  свое  нахальство,  но  сразу  же
опомнились,  как  только  ѓригорий  поклонилсЯ  им  низко, увидев их дорогие
одежды,  и  сказал,  что  спросит  кнЯзЯ,  сможет  ли тот принЯть посланцев.
‘бежались  отроки, прислуживавшие кнЯзю, стали подходить и воины; Џутьша дал
знак  своим  людЯм,  чтобы  были  наготове, а сам, еще и не званный, пошел в
шатер,  оттолкнул ѓригориЯ, преградившего ему путь, направилсЯ дальше, прЯмо
в  кнЯжескую  опочивальню.  Ѓорис,  свесив  босые ноги с ложа, сидел в одной
сорочке,  потому  что  имел  обыкновение после обеда немного подремать, а он
только  что  пообедал,  самим  ведь богом определен полудневный сон: испокон
веков  в  полдень  отдыхает  и  зверь,  и  птица,  и  человек;  теперь Ѓорис
недовольно  поглЯдывал  на  боЯрина,  который  не  дождалсЯ даже, пока кнЯзь
натЯнет  порты,  но  одновременно  старалсЯ  он  и  подавить  свой гнев, ибо
посланец,  наверное,  был  от  ‚еликого кнЯзЯ и принес вести о возвращении в
Љиев.
     Џутьша  не  поздоровалсЯ,  не  дал  кнЯзю  одетьсЯ  или хотЯ бы малость
опомнитьсЯ.  Џодошел  к самому ложу и, сверху вниз поглЯдываЯ на худенького,
еще  совсем  юного,  только-только  бородка начала прорастать, кнЯзЯ, сказал
толстым басищем:
     - Ћтец  твой  умер,  царство  ему  небесное,  а  в  Љиеве  сидит  кнЯзь
‘вЯтополк и велел тебе без промедлениЯ ехать с нами к нему.
     ЉнЯзь  растерЯнно  смотрел на толстое лицо Џутьши, - видно, его страшно
поразила  весть  о  смерти  отца,  а  уж  что  касаетсЯ  ‘вЯтополка,  то он,
наверное,  и  не  услышал,  а если и услышал, то ничего не понЯл, еще меньше
понЯл  он про требование старшего брата ехать к нему с поклоном. Ѓорис хотел
что-то  промолвить,  но  губы  его шевелились без малейшего звука, испытывал
лишь  неодолимый  страх,  панический,  безудержный  страх перед этим грубым,
незнакомым  боЯрином,  перед  его  жестокой  вестью,  перед его наглостью, с
радостью  убежал  бы  сейчас  куда-нибудь, не был бы ни кнЯзем, ни воеводой,
уже  жалел, что не послушал брата џрослава и не поехал на его призыв, теперь
был  бы  далеко  отсюда, от отцовской смерти, от всех ужасов, которые принес
ему,  сонному  и растерЯнному, этот чужой человек с нахальным голосом; более
же  всего  обескураживало  кнЯзЯ то, что сидит перед зловещим боЯрином почти
голый,  без  портов,  без  оружиЯ,  имеЯ  только крест на шее, но что крест,
когда на человека внезапно обрушиваетсЯ столько горЯ.
     - ѓригорий,  - отважилсЯ наконец кнЯзь на какое-то решение, - ѓригорий,
где ты?
     ‚  голосе  Ѓориса  было столько отчаЯниЯ и боли, что ѓригорий, которого
придерживал  на  дворе  …ловит, не пускаЯ его в шатер, рванулсЯ внутрь, чуть
не  сбил  с  ног  …ловита,  лихорадочно  выхватил из ножен широкий свой меч,
одним   прыжком  очутилсЯ  возле  расшитого  полотна,  закрывавшего  вход  в
кнЯжескую  опочивальню,  но  за его спиной гибко вывернулсЯ …ловит и длинным
своим  копьем  ударил  почти  вслепую вслед угрину, попал ему между лопаток,
ѓригорий  упал. ’огда …ловит выдернул копье из тела отрока, влетел туда, где
вел  переговоры  с  кнЯзем  Џутьша,  увидел  там тонкого безбородого юношу в
одной  сорочке,  и  быть  может,  не  разбираЯсь  толком,  кнЯзь это или еще
кто-нибудь  из  его  отроков,  взмахнул  копьем  и ударил юношу в грудь. ’от
молча, спокойно, без единого стона, заливаЯсь кровью, упал на ложе.
     - Ќаделал  же  ты,  -  приглушаЯ  голос,  сказал  Џутьша. - ђежь шатер,
заворачивай кнЯзЯ - и айда!
     …ловит  не  растерЯлсЯ,  его  не испугало восклицание Џутьши. Ќе из тех
был,  чтобы  пугатьсЯ.  Ћт  деда-прадеда  передавалось  …ловиту  разбойничье
ремесло,  выслеживали  они  проходЯщие  мимо  ‚ышгорода нагруженные товарами
купеческие  челны, нападали на них темными ночами, молча отправлЯли купцов и
гребцов  на  тот свет, забирали все с челнов, топили и челны, так что где-то
на  дне  собирались  целые  кладбища  людей  и  челнов,  а …ловиты богатели,
богатство  их росло, словно верба из воды, все концы своих преступлений тоже
умело  прЯтали  в воду; теперь же …ловит прЯталсЯ в своих поступках за кнЯзЯ
Љиевского  ‘вЯтополка  - так чего же было боЯтьсЯ? Ћн выхватил нож, полоснул
по   шатру,   вырезал   огромный  кусок  полотна;  когда  сворачивал  ткань,
споткнулсЯ   об   отрока  ѓригориЯ,  заметил  на  его  шее  золотую  гривну,
наклонилсЯ,  попыталсЯ  снЯть  чепу,  но  она  заперта была довольно прочно.
Ћднако  жаль  было  оставлЯть  такую драгоценность. ’ем самым ножом, которым
полосовал  шатер,  …ловит  умело отрезал голову убитого, снЯл гривну, бросил
ее  себе  за  пазуху,  а уже после этого начал заворачивать Ѓориса, еще и не
знаЯ толком даже, умер тот или только потерЯл сознание.
     ’ак  начал  свой кровавый и окаЯнный путь к кнЯжескому столу ‘вЯтополк.
‚последствии  брат его ‘вЯтослав, узнав о страшной смерти Ѓориса, попытаетсЯ
бежать  от  ‘вЯтополка  к  своему  тестю  в  угры, но наемные убийцы догонЯт
‘вЯтослава в Љарпатах и убьют безжалостно и жестоко.
     Ќо  одна  злаЯ волЯ натолкнулась на другую, тоже злую, хотЯ и невольно,
ибо  џрослав,  тоже  стремЯсь  к  нераздельной  власти,  не мог пользоватьсЯ
средствами,  применЯемыми  ‘вЯтополком,  он  еще  не  знал, какой жестокой и
лишенной  каких  бы  то ни было угрызений совести будет борьба, в которую он
включалсЯ  в  своем  стремлении  сесть  на  Љиевский  стол, он с возмущением
отбросил  бы подсказку прибегнуть к устранению смертью братьев своих, пускай
и  рожденных  от  разных  матерей,  но  все  же  от одного отца. Ќо џрославу
покамест  пришла  на  помощь  сила  постороннЯЯ,  и  называлась  эта  сила -
ЉоснЯтин, посадник новгородский.
     ЉоснЯтин  был  старше  џрослава  и  по  возрасту, и по опыту, он хорошо
знал,  что к власти легче всего идти тогда, когда ничто и никто не стоит меж
тобой  и  властью. Њежду Љиевским столом и џрославом стоЯло слишком уж много
людей:  все его братьЯ. Ћдни были далеко, другие, как ‘удислав, сидели тихо,
а  этот  юный заехал в Ќовгород лишь длЯ того, чтобы заЯвить старшему брату,
что  выступит  против  него вместе с ‚ладимиром, погрозилсЯ и уехал, считаЯ,
будто  так оно и заведено. ЉоснЯтин же убежден был, что такую дерзость нужно
покарать,   и  покарать  немедлЯ  и  без  сожалений.  ‚от  и  подговорил  он
’орда-старшего  с  небольшой  дружиной  отправитьсЯ  на это темное дело в ту
самую ночь, когда кнЯзь џрослав впервые уединилсЯ со своей молодой женой.
     ЊолодаЯ  кнЯгинЯ  должна была разуть своего мужа и найти в одном сапоге
золото,  а  в  другом  хлыст  -  пускай  ждет  достатка,  но  не  забывает о
постоЯнном   подчинении   мужу.   €нгигерда,  которую  кнЯзь  стал  называть
по-своему  €риной,  неопределенно  как-то  улыбаЯсь,  стЯнула  с  него  один
тимовый  сапог,  обшитый  жемчугами,  потом стЯнула и другой и отбросила его
далеко,   а  еще  дальше  -  арапник.  ‘тоЯла  на  коленЯх,  выпЯтив  грудь,
распростерши  согнутые  в  локтЯх  руки, загадочнаЯ улыбка блуждала у нее на
устах,  такаЯ похожаЯ на улыбку ‡абавы-уйцы в первый день их сближениЯ, что
кнЯзь,  забыв  про  торжественность  минуты,  не  стал  ждать,  пока кнЯгинЯ
встанет  и пойдет на ложе, не подал ей руки, как это, наверное, надлежало, а
двинулсЯ  к  ней  как-то  неуклюже,  боком; наверное, сказалось опьЯнение от
целодневной  гулЯнки,  -  он  навалилсЯ  на  €рину  с коротким, нетерпеливым
всхлипом,  и  уже  не  были  они  кнЯзем и кнЯгиней, не было в ней ничего от
холодной  загадочной  королевы;  подхваченные Яростной жаждой телесной, вмиг
стали  они  обыкновенными  людьми,  смертными и грешными, и утонули в темной
сладости,  забыв  про  все  дела  на  свете. Љогда же немного погодЯ џрослав
снова,  как  тогда, из саней, взЯл жену с пола, неуклюже и неумело, отнес ее
на   ложе   и   при   мерцающем   свете   свечей   на   миг  заглЯнул  в  ее
пронзительно-прозрачные  глаза,  горЯчей ненавистью ударило ему в сердце, он
стиснул  ей  руки  так,  что  она застонала, и этого уже было достаточно длЯ
него,  он  почувствовал  себЯ  хотЯ  бы немного отмщенным, отошел в темноту,
подальше от ложа, встал спиной к жене, сказал глухо:
     - Џочему не цела?
     - Џотому  что  далека  дорога,  -  ответила  она сразу, словно бы ждала
подобного вопроса.
     џрослав  почувствовал  себЯ  пораженным  еще  больше.  ЋказываетсЯ, она
ехала  к нему и не ждала даже встречи со своим будущим мужем, не уважила его
никак.
     - Љак  это  так?  -  допытывалсЯ  он, хотЯ и знал, что об этом не стоит
больше говорить.
     - „о  тебЯ  далеко...  не  далеко  -  долго.  -  Ћна, видно, путалась в
словах,  и он наконец понЯл, что речь идет о давних временах, когда она еще,
возможно,  и  не  слыхала  о нем и когда, следовательно, он не имел и не мог
иметь  над  нею  никакой  власти.  „а  и  сам  тогда  разве  сохранЯл себЯ в
неприкосновенности?
     - Ѓьют  ли  у  вас  короли  своих  жен?  - попыталсЯ перевести разговор
немного в шутку, но €рина истолковала его вопрос прЯмо.
     - Љто  сильнее,  тот  того  и  бьет,  -  сказала  она,  не  шевелЯсь, с
полнейшим  ощущением своего превосходства над кнЯзем, который первую брачную
ночь  разменивал  на  столь  мелочные  разговоры. - †ены у нас тоже сильные.
‚ыбирают у нас тоже не всегда мужчины. Ѓывает так, а бывает и иначе.
     - ’ебЯ  выбрал Я, - твердо сказал џрослав, благодарЯ бога, что окутывал
его сейчас темнотой.
     - ‡ахотела  Я  поехать  к тебе, вот и имеешь менЯ здесь. Ђ послать менЯ
никто не смог бы.
     Ћн  знал  теперь  точно:  будут  они жить в постоЯнной вражде, никто не
уступит  ни  в  чем,  только  и  преимущество его было - в кнЯжении (где оно
еще?)  да  в мужской силе, хотЯ ни над телом ее, ни над духом повелевать ему
Явно  не  удастсЯ. ќто открытие глубоко поразило џрослава, не очень хотелось
иметь  под  боком  жену,  котораЯ  сохранЯла  бы  свою  личность  и  жила бы
независимо  от  его  воли,  недоступнаЯ  и  настороженнаЯ.  Ќо  что  он  мог
поделать?
     - €ду  на  Љиев,  и  ты  со  мною  тоже,  -  сказал  он,  стараЯсь хоть
чем-нибудь ей досадить.
     - ‚ельми  охота  мне  посмотреть на Љиев, - не сдавалась €рина, - много
слышала про этот город, скальды слагают о нем песни.
     - Ќе  смотреть  идем  -  кнЯжить,  -  напомнил  џрослав, хотЯ вдруг сам
засомневалсЯ,  утратил  веру  в достижимость цели после сегоднЯшнего вечера,
когда все у него ускользало из-под ног.
     - Џотому  и  приехала  к тебе, - холодно улыбнулась €нгигерда, - верю в
тебЯ, знаю, что будешь кнЯзем в Љиеве.
     - ‚еришь?  -  џрослав  не  удержалсЯ, вышел из темноты, вспугнутые тени
заметались  позади  него, свечи торопливо обнимали его лицо теплыми ладонЯми
лучей. - ‡наешь?
     - „а.  - Ћна улыбнулась с невыносимой горделивостью, он ненавидел ее за
эту  улыбку; если бы на ее месте была какаЯ-нибудь другаЯ женщина, возможно,
задушил  бы  ее,  растерзал,  уничтожил,  но  перед ним была его собственнаЯ
жена,  кнЯгинЯ  €рина,  котораЯ  еще и не став, собственно, как следует даже
кнЯгиней  Ќовгородской,  уже  с  уверенностью  говорит  про  стол  Љиевский.
ЋпьЯнение  снова  нахлынуло  на  џрослава,  пошатываЯсь,  он подошел к ложу,
порывисто  наклонилсЯ  над  €риной,  с жаркой жестокостью впилсЯ губами в ее
уста,  забил  ей дыхание, она глухо застонала, тЯжело повернулась всем своим
крупным  телом,  чтобы  вырватьсЯ  от  него, но џрослав обнЯл ее руками, ибо
отступать  ему  было уже некуда; мгновенно открылось перед ним, что ничто не
будет  даватьсЯ  ему  в  руки, может, всю жизнь придетсЯ боротьсЯ вот так со
всем  на  свете,  начинаЯ  от  родного  отца  и  родной жены и кончаЯ самыми
Яростными  врагами, ибо что такое жизнь людскаЯ, как не бесконечнаЯ борьба с
темными   силами,   с  греховными  страстЯми,  с  собственной  слабостью,  с
дуростью, с чрезмерной доверчивостью?
     ‘  утра,  после  свЯтой  службы  в  церкви  и раздачи милостыни нищим и
убогим,  џрослав  велел  рЯдом  с длинным столом вдоль ‚олхова поставить еще
столько  столов,  сколько нужно, чтобы поместились все желающие, и свадебный
пир  продолжалсЯ  уже  по-новому;  теперь кнЯзь пировал со всем Ќовгородом и
был  люб  сердцу  новгородцев,  и  жена  его смотрела на кнЯзЯ уже не такими
пронзительно-холодными  глазами, было в них ожидание, и настороженность тоже
была;  џрослав ждал еще хотЯ бы малейшего признака пугливости в этих глазах,
боЯзни,  но  еще,  наверное,  не  настало  времЯ  длЯ  этого, не могла €рина
покоритьсЯ  так  быстро  и  легко, зато люд новгородский отдал сердце своему
кнЯзю,  и  в  беспорЯдочном  гомоне  то  тут,  то там удавалось услышать ему
отдельные восклицаниЯ: