а полтора бочек редкостного фрЯжского
вина,  бегал  по  скользким  деревЯнным  мосткам  пристани,  ловил  за  полы
равнодушных грузчиков, умолЯл, обещал, угрожал.
     џрославу  не  сиделось  на  кнЯжьем дворе. ‘ раннего утра велел седлать
коней,  в  сопровождении  свиты  начинал  объезд  города. „ождь немилосердно
хлестал  и  кнЯзЯ,  и его сопровождающих. „еревЯнные круглЯки, которыми были
вымощены  улицы,  стали скользкими настолько, что иногда падали даже кованые
кони,  кое-где  круглЯки  раздвинулись,  в  образовавшихсЯ  щелЯх собиралась
грЯзнаЯ  вода,  оттуда брызгала жижа, когда попадали туда конские копыта; по
лицам  ездоков  стекали  потоки  грЯзи,  грЯзь  капала  на  дорогую  одежду,
залеплЯла  дорогую  сбрую,  но  џрослав  ничего  этого  не  замечал. Ћн ехал
впереди,  на него не брызгал никто, наоборот, его конь обливал задних целыми
потоками  холодной  воды,  а  кнЯзю все не терпелось, он подгонЯл и подгонЯл
конЯ,  хотел  побывать  всюду,  все  увидеть,  проверить,  пощупать  руками,
убедитьсЯ воочию.
     €бо  если  его  послы  успели  пробратьсЯ  сквозь непогоду и довести до
кнЯзЯ  ‚ладимира  весть  о  сыновней  непокорности и дерзости, то не оставит
Љиевский  ‚еликий  кнЯзь  безнаказанным  такой  своевольный поступок, начнет
собирать  войско,  готовить  припасы, снарЯжать войско к походу на Ќовгород,
из  которого  сам  когда-то отправилсЯ на борьбу за Љиевский стол, - поэтому
знает  цену  этому  великому  городу,  знает,  как  любЯт выталкивать отсюда
киевских  пришлых  кнЯзей,  не  останавливаЯсь ни перед чем; тогда ‚ладимира
подговорили  выступить  против  родного  брата  џрополка,  теперь  пошли еще
дальше,  уже поставив сына против родного отца, - и все это ради того, чтобы
только  высвободитьсЯ из-под чужой опеки, жить самим, владеть своим городом,
своими богатствами, угодьЯми, людом.
     Џосадник  ЉоснЯтин  в  этих повседневных осмотрах не отлучалсЯ от кнЯзЯ
ни  на  шаг,  всегда  был  при  нем; с того момента, как џрослав творил свою
утреннюю  молитву,  ЉоснЯтин уже ждал кнЯзЯ у выхода из церкви, прискакав на
этот  берег  ‚олхова  с далекого Ќеревского конца, где у него был свой двор,
бодро  мокнул  под  дождем,  шутил, сам раскатисто смеЯлсЯ своим шуткам, был
всегда  словно  выкупанный  в  молоке  -  холено белый, красногубый, пышущий
здоровьем.
     ЉнЯзь  выходил  из  церкви  серый и мрачный, лишь большой набрЯкший нос
тускло   краснел   на   осунувшемсЯ   лице,   мутные  от  недосыпаниЯ  глаза
перескакивали  с  лукавой морды ЃудиЯ на откормленное лицо посадника, иногда
кнЯзь  не  выдерживал и от созерцаниЯ этих двух веселых людей сам улыбалсЯ и
приглашал  их  на  утреннюю  трапезу, но чаще всего нахмуренно проходил мимо
них,  велел  подавать  коней  и  металсЯ по городу до самого обеда, так и не
имеЯ  крошки  во  рту,  присматриваЯсь  ко  всему, недоверчиво вглЯдываЯсь в
посадника,  который только смахивал с лица грЯзную воду, потому что считалсЯ
всегда чистюлей, и изо всех сил бодрилсЯ перед своим властелином.
     - ‚се идет как следует, мой кнЯже! ‘ божьей помощью, кнЯже!
     …здили  на  Џлотницкий  конец, где под длинными навесами умелые мастера
изготовлЯли  лодьи  длЯ  похода.  Ќа  ‡агородском  конце, где по извилистым,
развезенным  улочкам кони утопали в грЯзи по самое брюхо, кнЯзь смотрел, как
в  низеньких  домницах  варитсЯ  сталь,  а  в  кузнице  чернолицые от копоти
кузнецы  куют  мечи,  копьЯ,  рогатины.  ‚сюду,  где поЯвлЯлсЯ кнЯзь, к нему
присоединЯлись  конецкие  старосты  с  тысЯцкими  и  сотниками; если џрослав
хотел  о  чем-нибудь  спросить у рабочих людей, к нему мгновенно подскакивал
староста  или  тысЯцкий и опережал кнЯзЯ в его намерении; ЉоснЯтин незаметно
улыбалсЯ  в пышные русые усы, а џрослав еще больше мрачнел, насупливалсЯ, но
не говорил ничего, поворачивал конЯ и ехал дальше.
     ЉоснЯтин  показал  кнЯзю  изготовление  подарков  длЯ свейского королЯ,
чтобы  склонить  его  сердце и сердце его дочери €нгигерды к •ольмгардскому*
конунгу  џрислейфу**. ‚ длинных огромных тоболах сложены были драгоценнейшие
двинские  меха:  черные  куницы,  соболЯ, бобры, веретища из нежного козьего
пуха,  разноцветный  тим  собственного  изготовлениЯ  и  привезенный  аж  от
сарацинов.  ‚  коптильнЯх  осетринники  готовили  красную  рыбу,  в солЯрных
складывали  в  новые  бочонки  и  ведерки просоленных лососей, привезенных с
‡аволочьЯ,  могучую  рыбу,  котораЯ  ловитсЯ  только  в  ледЯной  воде, рвет
крепчайшие   сети,   даетсЯ  в  руки  лишь  отчаЯннейшим  рыболовам,  каких,
наверное, нет ни в одной земле, кроме земли Ќовгородской.
     ______________
     * •ольмгардом варЯги называли Ќовгород.
     ** џрислейфом прозвали в скандинавских сагах џрослава,

     Ѓыли  еще  там  фландрские  сукна,  ромейские  паволоки,  были  мечи  с
дорогими   рукоЯтЯми,  с  ножнами,  усыпанными  драгоценными  камнЯми,  были
византийские   ларцы   из  слоновой  кости  и  сирийские  стеклЯнные  кубки,
причудливо   украшенные   крылатыми   конЯми,   была  глазурованнаЯ  посуда,
привезеннаЯ  из  Љиева, а может, из самой Ѓолгарии, однако же не было ничего
новгородского!
     - Ќе  вижу  нашего ничего, - обратилсЯ кнЯзь к ЉоснЯтину. - ѓотовишь ли
что-нибудь, посадник?
     •итрый  ЉоснЯтин сделал вид, будто вопрос џрослава застал его врасплох,
развел руками:
     - Ќо  мы  же...  Ќо  видишь  ли... ђазве что в ковнице какие-нибудь там
мелочишки...
     Џосадник  хорошо  знал,  как  любит  кнЯзь посещать свою ковницу, и уже
заранее  наслаждалсЯ от того впечатлениЯ, которое сейчас произведут на кнЯзЯ
некоторые изделиЯ.
     Љовница   составлЯла   как  бы  отдельное  царство  среди  новгородских
укреплений.  ђазмещена она была, правда, на кнЯжьем дворе, у самого ‚олхова,
но  и  сама по себе тоже была двором, окруженным высокими стенами из прочных
дубовых  бревен,  с  двумЯ  огромными  надвратными  башнЯми  и тремЯ чуточку
меньшими  угловыми.  ‚ход  в  этот  заветный  двор охранЯла вернаЯ стража из
варЯгов,  которым  џрослав  доверЯл  более всего, там они и жили в большой и
теплой  хижине,  пристроенной  почти  к  самым  воротам.  „альше на не очень
просторном  подворье  расположились  низкие, врытые в землю чуть не до самой
крыши  амбары,  а  за  ними возвышалось длинное деревЯнное строение, верхнЯЯ
часть  которого  служила  жильем  длЯ  кнЯжьих  умельцев,  а  подклеть  была
собственно ковницей.
     ђазделеннаЯ   деревЯнными   перегородками   на   неодинаковой  величины
помещениЯ,  подклеть  вмещала в себЯ все необходимое длЯ превращениЯ простых
слитков  золота  или  серебра в ценные гривны, чудесные украшениЯ, посуду, а
то  и просто причудливые мелочи. Џрорытый от ‚олхова каналец, пущенный прЯмо
в  подклеть,  доставлЯл  необходимую  тут  воду,  длЯ  освещениЯ  не  жалели
восковых  свечей,  но тем и ограничивались все роскошества длЯ людей кнЯжьей
ковницы.  ’ут  господствовали  суровые  правила;  у  входа в подклеть днем и
ночью  торчали  варЯжские воины с обнаженными мечами, ни войти, ни выйти без
разрешениЯ  тиуна,  прозванного  ‡олоторуким,  никто  не  мог, люди сидели в
тесной,  душной,  мокрой  подклети  с рассвета до поздней ночи, там получали
пищу,  там  же  имели  и  краткий  дневной отдых, если выпадала когда-нибудь
свободнаЯ  минута;  работы  всегда  было  невпроворот, растапливали золото и
серебро  в тиглЯх, выливали из него то сосуды, то гривны, то кнЯжьи прихоти:
сегоднЯ  -  лютого  зверЯ  на  поставце,  завтра  - нарЯдную деву невиданной
красоты,  послезавтра  -  какого-нибудь свЯтого или воина. ‡латоковцы ковали
хитроумные  вериги  -  чепы,  которые  украсЯт  груди  кнЯзьЯм или воеводам,
чеканили  на  тонких  стенках  ковшей  и чаш изображениЯ птиц, рыб и зверей,
одни   выковывали   из  чистого  золота  красивые  ковчежцы,  которые  потом
украшались  разноцветной  эмалью, другие выводили тонкие узоры на серебрЯных
реликвариЯх,    третьи    ломали    голову    над    женскими   украшениЯми:
сережками-колтами,  браслетами, гребнЯми, - и каждый старалсЯ создать что-то
такое,  чего  еще  никто  не  творил и не видел, каждому хотелось хотЯ бы на
короткое  времЯ  очутитьсЯ  в  вольном  мире  красоты, вызванном собственным
воображением,  почувствовать  себЯ  безраздельным  властелином,  господином,
свободным  во  всем,  ибо  подлинную  свободу  дает только выполнЯемаЯ тобою
работа, которую способен выполнить один ты в целом свете.
     џрослав  со  свитой  заехал во двор ковницы, но в подклеть взЯл с собой
лишь  ЉоснЯтина.  Ђ  своим варЯгам-телохранителЯм и даже Ѓудию махнул рукою:
оставайтесь на дворе. ‚оевода засмеЯлсЯ:
     - ЃоишьсЯ,  кнЯже, чтобы не набрал Я за пазуху золотых гривен? € верно:
пазуха у менЯ широкаЯ! ѓо-го!
     ‡олоторукий  низко  поклонилсЯ  кнЯзю,  стоЯ  между  двумЯ  варЯгами  с
обнаженными  мечами,  так,  будто,  приговоренный  к  казни,  вымаливал себе
прощение.  Ќо впечатление это исчезало, как только кто-нибудь всматривалсЯ в
лицо  ‡олоторукого.  •удое,  костлЯвое,  скулы подпирают глаза двумЯ резкими
дугами,   зубы  из-под  сизо-черных  усов  почти  всегда  в  хищном  оскале,
сизо-черные,   сальные   на  вид  волосы  курчавились  на  голове,  котораЯ,
наверное,  никогда  не  знала  шапки,  а  из-под тех волос острыми огоньками
сверкают  глаза,  пронзительные  и  неистовые,  - любой разбойник с радостью
согласилсЯ бы иметь такие глаза.
     ‘амое  же  удивительное  начиналось  тогда,  когда  ‡олоторукий начинал
говорить.  Њгновенно  исчезало  злодейское  выражение лица, которое особенно
остро    просвечивалось    во    взглЯде,    неистовость    уступала   место
нерешительности,   голос   у   него  был  мЯгкий,  добрый,  вечные  сомнениЯ
относительно  законченности  и  совершенства  доверенной  ему работы терзали
‡олоторукого;  даже  в  том  случае, когда он показывал кнЯзю вещь, какой не
сыскать  во  всем  мире,  и  тогда  ‡олоторукий  заикалсЯ, испуганно ежилсЯ,
переступаЯ с ноги на ногу, так, будто ждал взбучки, и поскорее бормотал:
     - …сли ж бы да что бы не то... „а если бы еще...
     Ђ  сам  же  был талантлив как черт, умел, быть может, больше всех своих
людей.  …ще молодым взЯл его џрослав из Љиева, возил с собой в ђостов, потом
привез  и сюда, в Ќовгород, потому что любил окружать себЯ красивыми вещами,
а  ‡олоторукий  знал  в них толк. ‚ его жилах текла кровь не только русскаЯ;
отец  его,  беглый от боЯрина из-под —ернигова, в своих скитаниЯх повстречал
где-то  печенежскую красавицу, с которой учинил грех, а потом бежал с нею на
„унай  к  болгарам, откуда перебралсЯ к уграм, где-то ввЯзалсЯ в вооруженную
схватку,  попал  к  одному  властелину в плен, к другому, пока не оказалсЯ в
Љиеве,  в  уже  преклонном  возрасте,  без  жены,  не  выдержавшей  неволи и
умершей,  зато  с  сыном,  в  котором  смешаннаЯ кровь вспыхнула необычайным
умением к золотому и серебрЯному делу.
     ’ак  вот,  ‡олоторукий давно знал кнЯзЯ, знал его привычки, умел всегда
принЯть џрослава в ковнице именно так, как тому хотелось.
     ‘тоЯла  там  кнЯжьЯ  скамьЯ, покрытаЯ мохнатым ведмедном, а перед нею -
низенький  столик,  очень  удобный длЯ рассматриваниЯ на нем всЯких изделий.
€ногда  кнЯзь  после  молитвы  приходил  в  ковницу  прЯмо  из церкви, тогда
‡олоторукий  знал,  что на стол нужно положить одну-единственную вещь, чтобы
утешила  она  кнЯжьи  глаза, успокоила его душу. € тогда выкладывалось самое
драгоценное  и  тонкое  изделие: предивной эмали золотой крест, осыпанный по
краЯм  сапфирами  цвета  синевы  степного  неба  или же крупными изумрудами,
каждый  из  которых стоил целую волость; •ристос, вырезанный из Ярко-красной
Яшмы,  вправленной  в  златокованый  венок; еще не законченный золотой оклад
длЯ  книги  с  двумЯ  рЯдами  жемчугов,  белых  и розовых, вокруг заголовка;
золотое  блюдо  -  дискос  с  двумЯ  ангелами  по  сторонам  креста  чеканки
благородной и совершенной.
     Љогда  же  кнЯзь  забредал в ковницу в веселом настроении, ‡олоторукий,
вздыхаЯ  и  выпрашиваЯ  прощениЯ за нерадивость и леность свою собственную и
его  людей,  наваливал  на  столик  перед  џрославом  целые вороха золотых и
серебрЯных   украшений,   посуды,   иконок,   крестов,   ковчежцев,  ларцов,
коробочек,  и кнЯзь наугад протЯгивал руку к этому вороху, вытаскивал оттуда
то  одну  вещь,  то  другую, отводЯ ее дальше от глаз или приближаЯ к самому
лицу,   перебирал,  звенел  серебром  и  золотом,  словно  бы  грел  руки  в
полыхающем  сверкании  драгоценностей,  сидел  так  подолгу, а когда уходил,
милостиво похлопывал ‡олоторукого по плечу, говорЯ:
     - ‹епо, лепо, ‡олоторуче.
     Ђ  тому,  кажетсЯ,  ничего больше и не нужно было. Џосверкивал глазами,
зубами,  провожаЯ кнЯзЯ, останавливалсЯ между варЯгами с обнаженными мечами,
выпрЯмившийсЯ,  гордый,  неприступный.  Њастер  своего  дела. …динственный в
своем умении.
     Ќа  этот  раз  ‡олоторукий, видимо, ждал кнЯзЯ, а еще, наверное, была у
него  договоренность  с  ЉоснЯтином,  договоренность  о  том,  как принимать
џрослава,   потому  что  ЉоснЯтин  незаметно  бросал  хитрые  взглЯды  из-за
кнЯжеского  плеча ‡олоторукому, а тот, не улавливаЯ этих взглЯдов, поскольку
и  сам знал, что должен делать, быстро провел ладонью по теплому ведмедну на
кнЯжьей  скамье,  поправил зачем-то маленький столик, подождал, пока џрослав
сЯдет,  сбросив до этого мокрый плащ и мокрую шапку и вытерев влагу с бороды
и  усов,  потом, что уже было и вовсе необычным, тиун закрутилсЯ-завертелсЯ,
как  побитый  пес,  џрослав  гневно  взглЯнул  на него, удивлЯЯсь, почему не
показывает  ничего;  небольшаЯ  горница  наполнилась  тЯжким запахом мокрого
меха,  конского  пота,  принесенного  всадниками  с  собой,  толстые свечи в
трирогом подсвечнике замигали, словно должны были вот-вот погаснуть.
     - Ќу? - сказал џрослав. - —то у тебЯ есть?
     - „а, - вздохнул ‡олоторукий, - если бы оно да не то, а что бы это...
     - ‡наю тебЯ, - прервал его кнЯзь. - Џоказывай!
     Ќеторопливым  шагом,  с тЯжкими вздохами ‡олоторукий направилсЯ в угол,
открыл  тЯжелый,  кованный  железными пластинками сундук, долго рылсЯ в нем,
что-то  взЯл  там  наконец,  осторожно  понес  к  кнЯзю, прикрываЯ плечами и
руками,  так, будто держал на груди птицу, котораЯ вот-вот могла вспорхнуть,
или  же  Ядовитую змею, котораЯ в любой миг могла бы прыгнуть либо на кнЯзЯ,
либо на посадника.
     Ќизко  наклонилсЯ над столиком, колдовал там дальше, что-то зазвенело у
него  в  руках,  потом  ‡олоторукий  выпрЯмилсЯ,  быстро  отошел от столика.
џрослав взглЯнул.
     Џеред  ним  на  потемневшей  дубовой  столешнице  лежала  золотаЯ  цепь
(каждое  звено  толщиной  чуть  ли  не  в палец), но неожиданность была не в
величине  и  весе этой цепи, а в том, как она была сделана. Џотому что между
каждыми  двумЯ  золотыми  звеньЯми  крепилсЯ золотой же медальон, украшенный
перегородчатыми  эмалЯми  таких  свежих и неожиданных расцветок, каких кнЯзю
никогда  ранее  не  приходилось  видеть. € изображены были эмалЯми не свЯтые
или  великомученики,  как водитсЯ, а предстали перед глазами џрослава образы
ђусской  земли:  стройные  девчата,  могучие  воины,  пестрые  птицы и лютые
звери,  синие  воды,  зеленые  травы,  непроходимые пущи, безбрежное в своей
голубизне  небо  и  Ясные цветы под ним. Ђ внизу висел на цепи самый большой
медальон  с  изображением  свЯтого  ћриЯ,  одолевающего  змеЯ,  -  то есть с
изображением   именно   того  свЯтого,  чье  имЯ  присвоено  џрославу  после
крещениЯ, имЯ кнЯжьего покровителЯ.
     - —то  это?  -  спросил  обескураженный  кнЯзь,  который  на своем веку
перевидал немало див, но только не такое.
     - Џодарок  от  твоей  кнЯжьей  милости  длЯ свейского королЯ, - несмело
промолвил  ‡олоторукий, боЯсь взглЯнуть на ЉоснЯтина, чтобы получить от него
хотЯ бы незначительную поддержку.
     - „лЯ  Ћлафа  ‘кетконунга, - прокашливаЯсь, сказал из-за спины џрослава
ЉоснЯтин.  -  ѓоворЯт,  что  уже  пообещал  он выдать свою дочь €нгигерду за
норвежского  королЯ Ћлафа ’олстого. Ќо пускай нарушит свое слово, раз к нему
засылает послов русский кнЯзь.
     џрослав  потрогал пальцем цепь, - видимо, ему хотелось взЯть ее в руки,
возможно,  даже  и  нацепить  на  себЯ,  возможно,  даже  пожалел  он  столь
невиданную  драгоценность  длЯ шведского Ћлафа, которого никогда не видел, а
дочери  его  тоже не видел и лишь поверил россказнЯм своих варЯгов, но кнЯзь
удержалсЯ,  отступать  от  своего  слова было уже поздно, он любил принимать
решениЯ  без  принуждений,  а  свататьсЯ к €нгигерде надумал он сам, поэтому
все должно было идти так, как шло, как началось.
     џрослав   без  особых  усилий  разгадал  хитрость  ЉоснЯтина:  посадник
готовил  необычную  цепь-подвеску в подарок своему кнЯзю, недаром же увенчал
ее  медальоном  со  свЯтым  ћрием-змееборцем.  ЉоснЯтин  готов  был на любые
жертвы,  лишь  бы только вытолкать кнЯзЯ из Ќовгорода. Љогда же речь зашла о
посольстве  к  свейскому  конунгу,  ЉоснЯтин  сразу  сообразил,  что лучшего
выкупа  за  дочь,  как  эта  цепь,  ни  один  властелин  -  ни Языческий, ни
христианский  -  свейскому  королю  не  предложит  никогда,  поэтому и велел
‡олоторукому  выложить  спрЯтанную  до  поры  до времени драгоценность перед
Ясные  очи  кнЯзЯ.  Ќу  да  ладно.  Џускай Ћлаф ‘кетконунг знает, как богата
ђусскаЯ  землЯ, какие тут умельцы и какие, следовательно, кнЯзьЯ в ней, а уж
потом пускай выбирает себе зЯтЯ.
     Џоэтому  џрослав,  который  сначала  хотел было поведать ЉоснЯтину все,
что думал, смолчал, а ‡олоторукого спросил длЯ приличиЯ:
     - Љто делал?
     - ‹юди  мои,  Ќосок  и  Ѓурмило,  -  вскинулсЯ тот, готовый поставить и
Ќоска и Ѓурмилу перед кнЯзем.
     џрослав махнул рукой:
     - ‹епо, лепо...
     €  ушел  из подклети, не оглЯнувшись, так, будто не лежала на низеньком
дубовом столике цепь бесценной красоты.
     Љогда  вскочили  на коней и ЉоснЯтин приблизилсЯ к кнЯзю, чтобы узнать,
куда направлЯтьсЯ теперь, џрослав неожиданно сказал:
     - Џоезжай себе. •очу малость прогулЯтьсЯ на ловы.
     - „ождь ведь! Њокро! - попыталсЯ удержать его посадник.
     - ЊоЯ забота. ЃоишьсЯ дождЯ - сиди в сухом.
     - „а нет, это только так, слабость людскаЯ. Људа кнЯзь - туда и Я.
     - ‘иди дома. Џоеду с варЯгами.
     - Љакие  же  из  варЯгов  ловчие,  кнЯже!  -  не удержалсЯ от удивлениЯ
ЉоснЯтин.  -  Ќе  желаешь  менЯ,  возьми  хотЯ  бы ловчих. Џотому как гулЯки
варЯги даже зайца из-под куста не выгонЯт! ’ак и проездишь зрЯ в ‡веринце.
     - Њое дело, - буркнул џрослав и круто отвернул конЯ от посадника.
     џрослав  взЯл с собой только “льва и ’орда. € уж что это за ловы, когда
кнЯзь  едет  с мечом у поЯса да с коротким охотничьим ножом, а варЯги - один
с  копьем,  а  другой  с  луком?  ѓде  это  видано,  чтобы  в такую непогоду
отправлЯтьсЯ на кнЯжеские ловы, да с таким скупым вооружением!
     Ќо так было велено и так было сделано.
     ’рое  всадников  на потемневших от непрестанного дождЯ конЯх проскакали
по  деревЯнному  мосту  через  ‚олхов,  проехали  Ќеревским  концом по улице
‚еликой,    напуганнаЯ   стража   у   городских   ворот   выскочила,   чтобы
приветствовать  кнЯзЯ,  но тот лишь небрежно кивнул им и повел своих варЯгов
дальше,  по  Љожевнической  улице,  а потом и в ‡веринец, гнал конЯ изо всех
сил.  “льв молча утиралсЯ от брызг, летевших из-под копыт кнЯжеского конЯ, а
’орд  плевалсЯ  и  каждый  раз  хотел что-то крикнуть, чтобы развеселить эту
мрачную  кавалькаду,  но  его никто не слушал, да он и сам понимал тщетность
своих  усилий,  -  чем  дальше  они  отъезжали  от города, тем более слабыми
становились  его  попытки  что-то там воскликнуть или произнести, а вскоре и
он погрузилсЯ в такое же безнадежное молчание, как и его товарищ “льв.
     џрослав  довольно  легко  отыскал  озерцо,  у  которого  сидел недавно,
раздумываЯ  над  своими  не  совсем осмотрительными поступками, точно так же
махнул  рукой  варЯгам,  чтобы держались в сторонке, и сам-один направилсЯ в
ту  сторону,  где  встретил тогда ‡абаву, несколько раз (что уж и вовсе было
непривычно)  оглЯнулсЯ,  дабы убедитьсЯ, что ’орд и “льв отстали и не следЯт
за  ним;  казалось  ему,  что  едет  он  по  тем  же перелескам, где впервые
промелькнула   перед  ним  девичьЯ  фигура.  ‡а  эти  несколько  недель  лес
обнажилсЯ  до  неузнаваемости,  все  вокруг  стало  удивительно  одинаковым,
казалось  џрославу,  что  он  был  здесь,  а  могло быть, что и не здесь. Ћн
упрЯмо  посылал  конЯ  в  самые  густые  переплетениЯ  ветвей и кустарников,
мокрые  ветви  хлестали  кнЯзЯ  по  лицу,  он  измучил конЯ, измучилсЯ сам и
только  тогда,  когда  внезапно  заметил, что уже длительное времЯ кружит на
одном  и  том  же  месте,  понЯл  наконец всю бессмысленность своей затеи. ‚
самом  деле, не станет же ‡абава сидеть вот здесь, в мокрой чаще, в ожидании
его  приезда!  „а  если  бы  и  ждала,  то  не  могло бы это длитьсЯ столько
времени, да еще и в такую непогоду.
     Ћн  оглЯнулсЯ,  чтобы  позвать своих верных варЯгов, но те либо слишком
точно  придерживались  его  повелениЯ  исчезнуть с глаз, либо просто отстали
где-то  в  мокрых  кустах,  -  так  џрослав осталсЯ один в дождливом лесу, а
поскольку  делать ему было нечего, он отпустил поводьЯ, в надежде на то, что
умный  конь  выведет  его  в  ‡веринец, несмотрЯ на то что кнЯзю не хотелось
возвращатьсЯ  на  свой холодный и неприветливый двор, не утолив жажды, дикой
и неистовой: хотЯ бы на минутку увидеть таинственную ‡абаву.
     џрослав  вспомнил  про  сына  €лью,  оставленного ему покойницей Ђнной.
•илый,  как  и  мать,  мальчик  напоминал  чем-то  џрославу  его собственное
детство;  быть  может,  именно  поэтому  он  не часто ходил к нему, чтобы не
бередить  душу,  и в этом похож был на своего отца, кнЯзЯ ‚ладимира, который
тоже  не  любил  болезненных  детей и жен. Џочему-то в этом проклЯтом лесу с
недавних  пор  он  во всем становилсЯ похожим на своего отца: и в думах, и в
пренебрежении к болезнЯм даже самых близких людей, и в бесовской похоти.
     Ђ   варЯги   џрослава   тем   временем   ездили  трусцой  по  ‡веринцу,
обрадованные  тем,  что хотЯ бы на короткое времЯ освободились от капризного
кнЯзЯ,  но не очень-то и довольные бесцельным кружением под холодным дождем.
•отЯ  опЯть-таки, если быть справедливым, то не так уж и плохо прогуливатьсЯ
по   пустынному   лесу,   согреватьсЯ   теплом,  идущим  от  конЯ,  дремать,
покачиваЯсь  в  седле,  ни  о чем не думаЯ (это касалось, Ясное дело, “льва)
или  же  в  сотый  раз мысленно представлЯЯ себе, как перебегала вчера перед
самым  твоим конем дорогу тонконогаЯ девушка, и что ты ей крикнул, и что она
тебе  ответила,  и как ты пообещал наведатьсЯ к ней, а она тебе что сказала,
а  ты  ей,  -  никогда  бы  не закончил этих сладких воспоминаний ’орд. “льв
спокойно   опиралсЯ   правой  рукой  на  длинное  копье,  с  которым  всегда
сопровождал  кнЯзЯ,  отдаваЯ  преимущество копью перед любым другим оружием;
что  же  касаетсЯ  ’орда,  то у него, кроме непременного обоюдоострого меча,
всегда  за  спиной висел лук, ибо в глубине своей довольно-таки безалаберной
души  он  каким-то  образом  сумел  убедить  себЯ  в  том,  что  нужно  быть
постоЯнным  хотЯ  бы  в  выборе  оружиЯ  и что намного лучше встретить врага
стрелой  издалека,  чем  подпускать его к себе на длину меча, где уже трудно
определить, у кого окажетсЯ более твердой рука, более острым оружие.
     ‚от  так они и слонЯлись по ‡веринцу, как вдруг внезапно впереди, среди
невысоких   зарослей,  проплыли  перед  ними  гордые  оленьи  рога,  пышные,
разветвленные  множеством  отростков рога, которые почти сливались с ветвЯми
так,  что  неопытный  глаз  их  и  не  заметил  бы; олень бежал, прЯмо держа
голову,  он  весь  был  невидим,  лишь  величественно  плыли над обнаженными
кустами  его  могучие рога, и этого оказалось достаточно, чтобы зоркие глаза
варЯгов  мгновенно  заметили  добычу;  оба  всадника,  еще  и не подумав как
следует,  дернули  за  поводьЯ,  молча  понукаЯ коней, с обоих сразу слетело
равнодушие   и   сонливость,   фигуры  их  напрЯглись,  лица  обрели  хищное
выражение,  а когда оба вдруг заметили, что и олень прибавил ходу и пытаетсЯ
скрытьсЯ  от  них  в  более  высоких и густых зарослЯх, немногословный “льв,
изменЯЯ своей привычке, сдавленно воскликнул:
     - ‘трелЯй!
     ’орд   сорвал  лук,  приладил  стрелу,  натЯнул  тетиву  так,  что  она
соединила  нос и подбородок, быстро прицелилсЯ и, чуточку отведЯ руку влево,
пустил  короткую  крепкую  стрелу  туда,  где  еще красовались между ветвЯми
деревьев высокие оленьи рога.
     Ѓыло  видно,  как хищно летит туда стрела, как низвергаетсЯ она вниз, в
заросли,  было  видно,  как  олень,  наверное пораженный стрелой, подскочил,
отчего  болезненно  всколыхнулись  над зарослЯми его величественные рога, но
рана,  нанесеннаЯ  ’ордом,  не была, вероЯтно, смертельной, потому что рога,
всколыхнувшись,  вновь встали на свое место и полетели между ветвЯми быстрее
и быстрее, будто на полозьЯх.
     - Ѓей!  -  в отчаЯнии крикнул “льв, видимо, окончательно решив нарушить
свою вечную молчаливость.
     ’орд  пустил вдогонку оленю еще одну стрелу, но олень продолжал лететь,
неудержимый и неприкосновенный, гордо и пренебрежительно.
     ’огда  варЯги  ударили коней в бока и помчались следом, хотЯ и понимали
всю  бессмысленность  такой  погони,  потому  что  на  всем скаку из лука не
попадешь  в  зверЯ,  а  догнать  не  сможешь тоже, ибо, судЯ по всему, рана,
причиненнаЯ  ’ордом,  была  пустЯковой.  Ћни  гнались  за  оленем без всЯкой
надежды,  просто  по привычке доводить до конца всЯкое дело, даже обреченное
на  неуспех,  однако на этот раз небо послало им вознаграждение за их веру и
терпеливость,  ибо не проскакали они и поприща, как олень на всем бегу упал,
так,   будто   провалилсЯ   сквозь   землю.  ‚арЯги  кинулись  туда,  считаЯ
пораженного  зверЯ  своей добычей, но с другой стороны заулюлюкало несколько
всадников,  мчавшихсЯ  из  ольшаника  наперерез  варЯгам,  и варЯги невольно
придержали коней, потому что среди верховых узнали посадника ЉоснЯтина.
     ЉоснЯтин,  сопровождаемый  своими  ловчими,  выехал  навстречу  “льву и
’орду.  Џоперек  седла  у него лежал олень, истекающий кровью. ЉоснЯтин тоже
был  в  крови,  шапка у него сбилась набок, в светло-русой бороде заплуталсЯ
желтый  листик  березы, куда и девалась аккуратность и нарЯдность посадника.
‡ато  выражение у ЉоснЯтина было радостное и торжествующее: вывозЯ навстречу
кнЯжьим  охранникам  свою  добычу,  он  хотел  похвастать перед кнЯзем своим
умением  и  удачливостью,  но  вдруг  дернул  за поводьЯ, не заметив рЯдом с
варЯгами џрослава, и удивленно спросил:
     - ѓде кнЯзь?
     ‚арЯги пожали плечами: кто его знает?
     - ‚ы же с ним ехали!
     ’орд  хоть  неопределенно взмахнул рукой, а “льв смотрел на посадника с
таким  равнодушием,  будто  ни  сном  ни  духом  не  ведал  о  существовании
какого-то там кнЯзЯ.
     - ѓде он? - не унималсЯ ЉоснЯтин.
     - ‚елел нам ехать, - наконец выдавил ’орд.
     - Људа?
     - џ  забыл, - искренне призналсЯ варЯг. - ‘казал нам: к... куда-то к...
а куда?
     - Њожет, ко всем чертЯм? - засмеЯлсЯ наконец и посадник.
     - Ђ может, и верно.
     - ѓде же его теперь искать?
     ‚арЯги сочли за благо снова умолкнуть.
     Ђ  џрослав  тем  временем,  вдоволь  наблуждавшись  и  утратив малейшую
надежду  выбратьсЯ  из опостылевшего ‡веринца, увидел вдруг впереди себЯ, за
негустым  леском,  на  невысоком  песчаном  косогоре  старую  хижину.  —тобы
добратьсЯ  к пригорку, ему пришлось пересечь ручеек, который в сухую погоду,
наверное,  был  еле  заметен,  а  теперь  вот  разлилсЯ мутными водами. Љонь
осторожно   переставлЯл   ноги,  выбираЯ  путь  поудобнее,  он  был  слишком
осторожным,  чего  не  скажешь о всаднике, охваченном тревожным нетерпением:
вновь  закипела  в  нем  кровь,  и он, не обращаЯ вниманиЯ на дождь и грЯзь,
снова  жил  пронзительными  запахами  того Ясного осеннего леса, где впервые
повстречал  удивительную девушку, котораЯ вырвала его из многолетней спЯчки,
швырнула в мир греховный, дикий и одновременно такой упоительный.
     Љонь,  выбравшись наконец на песчаный склон, радостно заржал, и, словно
бы  рожденнаЯ  этим конским зовом, из хижины выползла на свет божий страннаЯ
фигура.  ќто был невысокий, в лохмотьЯх человек. ‚место корзна висела на нем
какаЯ-то  лубЯнаЯ  рвань, долженствовавшаЯ защитить его, наверное, от дождЯ,
а  может,  служила  ему одеждой и в зимнее времЯ. џрослав подъехал ближе. Ћн
не  хотел  здесь  видеть  ни одного живого существа, кроме той, ради которой
поехал  в  лес,  поэтому  в  душе  у  него  не  было ни капельки милости или
сожалениЯ  к  этому  ничтожному  оборванцу.  Ќе разжалобили кнЯзЯ ни добрые,
почти   детские   глаза   незнакомца,   светлые,   как   весенний  день,  ни
взлохмаченные   рыжеватые  волосы,  прикрывавшие  его  изнуренное  лицо,  ни
подобие  оружиЯ,  находившегосЯ  в  правой  руке  этого  жалкого человека, -
обожженнаЯ  с  одной  стороны  остраЯ  палка, котораЯ, вероЯтно, должна была
служить копьем.
     - Љто такой? - грозно спросил кнЯзь, едва не сминаЯ человека конем.
     - ‹овище...  присматриваю...  -  неожиданно  звонким,  молодым  голосом
ответил тот.
     - Ђ почему такой... растерзанный?
     - Џотому  как  только  у волка золотаЯ головка, - смело взглЯнул тот на
кнЯзЯ своими невыносимо Ясными глазами.
     - •олоп!  -  гневно крикнул џрослав, вздыбливаЯ конЯ над стариком. - „а
ведаешь ли ты?..
     Ћн  не  успел закончить, потому что открылась тЯжелаЯ, из грубых досок,
дверь хижины и на пороге поЯвилось белое видение.
     Ћна   стоЯла,  несмотрЯ  на  холод,  в  одной  полотнЯной  сорочке.  €з
просторного  выреза  нежно  выглЯдывала  тонкаЯ  прекраснаЯ  шеЯ,  ничем  не
покрытаЯ  русаЯ головка небрежно выдвигалась под дождь; будто обрадовавшись,
дождь  пустилсЯ  еще сильнее, щедро лилсЯ девушке на голову, стекал по лицу,
по  шее,  свободно  проникаЯ  в  широкий  вырез,  так,  что кнЯзю захотелось
броситьсЯ  и  прикрыть  девушку  от  холодных  струек  дождЯ,  ему  хотелось
схватить ее в объЯтиЯ, внести в теплую хижину, понести на край света.
     џрослав  забыл  о  старике,  не  попыталсЯ даже догадатьсЯ, что это мог
быть  отец ‡абавы, - он просто проехал мимо него, как мимо столба или куста,
спрыгнул  с  конЯ и, как-то неловко сцеживаЯ горстью воду с бороды, подбежал
к ‡абаве.
     - ‘нова приехал? - без удивлениЯ отметила девушка.
     - ‡дравствуй, - сказал кнЯзь.
     - —его забрел в такую непогоду? - Ћна открыто насмехалась над ним.
     џрослав растерЯнно молчал.
     - ’ак что поведаешь? - уже суровее спросила девушка.
     - Њожет...  -  ЉнЯзь  не  знал,  что  и  говорить.  -  Њожет, хоть воды
напитьсЯ дашь?..
     - ‚он  ее  сколько,  воды,  -  повела она рукой и сама уже лоснилась от
воды.
     - Ќамокнешь, - напомнил ей џрослав.
     - Ќе глинЯнаЯ.
     - Џростуда возьмет...
     - Џускай она врагов моих возьмет.
     - Ђ разве есть у тебЯ враги?
     - Ђ у кого их нет? ќто и не человек, если у него нет врагов.
     Ћн  удивилсЯ  ее  прозорливости:  о  том  же  самом  и он думал вот уже
несколько дней.
     - Ќе стой на дожде, - сказал џрослав почти умолЯюще.
     - Ђ ежели хочу стоЯть!
     - •олодно ведь.
     - Ђ раз холодно - сделай мне тепло, ежели ты такой!
     —увствуЯ,   что  делает  величайшую  глупость,  на  которую  он  только
способен,  џрослав  подошел  к  ‡абаве, резким движением снЯл с себЯ кожаный
плотный  плащ,  которым  защищалсЯ  от дождЯ, набросил его на девушку, а сам
осталсЯ  в  своей  дорогой  кнЯжеской одежде, вероЯтно имеЯ смешной и жалкий
вид:  стоит  под дождем бородатый человек в шитом золотом корзне, в цветных,
усыпанных   жемчугом   сапогах,   с  драгоценным  мечом,  с  драгоценным  же
охотничьим  ножом  на  широком  поЯсе,  разукрашенном  тЯжелыми  серебрЯными
вещицами.
     Ћднако  сначала  было  у  него  ощущение  одной лишь приЯтности доброго
дела,  сначала  он в полнейшем забытьи смотрел на девушку, весь отдавшись во
власть  темного  течениЯ страсти, а мысль о себе, чувство неловкости и стыда
поЯвились  позже,  когда позади зафыркали кони, зашлепала в ручейке вода под
копытами, раздалсЯ отталкивающе знакомый голос ЉоснЯтина:
     - Џресветлый кнЯже, насилу нашли тебЯ!
     џрослав  повернул  к  посаднику  потемневшее от ненависти лицо. Ќа него
смотрели  мертвые  глаза  оленЯ,  переброшенного через луку седла ЉоснЯтина.
‡абава  с любопытством переводила взглЯд с кнЯзЯ на посадника, ждала, что же
будет дальше.
     Ќо  в  разговор  вмешалсЯ  третий,  о  котором  все  забыли.  Њохнатый,
ничтожный  человечек  протиснулсЯ между кнЯзем и посадником, который силилсЯ
слезть с конЯ, но никак не мог высвободитьсЯ из-под тЯжелой оленьей туши.
     - ’ак  ты кнЯзь? - спросил старичок џрослава. - Џочему же не поведал, Я
бы на колени перед тобой упал. Ђ теперь поздно. ђасхотелось.
     - “бирайсЯ с глаз, Џенек, - посоветовал ему ЉоснЯтин.
     - Ђ почему бы Я должен уходить, ежели это моЯ хижина?
     - Њожет,  и  девка  твоЯ? - ЉоснЯтин наконец слез с конЯ, прилаживаЯ на
плечо тушу оленЯ.
     - ЊоЯ!  Ђ только тебе - дудки! - Џенек выставил мохнатую дулю, издалека
показываЯ ее посаднику.
     - Ќе  болтайсЯ  под  ногами:  раздавлю!  - прикрикнул на него посадник,
несЯ убитого оленЯ к кнЯзю. - ЉланЯюсь тебе, кнЯже, этим оленем...
     џрослав  понЯл,  что  строгость  здесь неуместна, нужно было свести все
приключение к шутке, поэтому он уступил дорогу, кивнул на ‡абаву:
     - Џодари своего оленЯ девушке.
     Џосадник,  обрадованный  тем,  что  кнЯзь  не  стал  отчитывать  его за
назойливость,  за  преследование  (ибо  как  иначе  можно было объЯснить его
поЯвление  в  лесу после того, как џрослав пожелал ехать на охоту без какого
бы  то  ни  было  сопровождениЯ),  положил  оленЯ к ногам ‡абавы, поклонилсЯ
девушке:
     - Џо кнЯжьему велению. „арим тебе.
     - Ђ зачем он мне?
     - ЉнЯжий подарок, - степенно напомнил ЉоснЯтин.
     - Ѓери, глупаЯ девка! - прикрикнул Џенек.
     - ЉнЯзь наш щедрый, - сказал посадник.
     - Ђ пускай бы кнЯзь и освежевал, - засмеЯлась ‡абава.
     - ‘делают это за нас, - сказал солидно ЉоснЯтин.
     - Ђ Я хочу, чтобы кнЯзь, - упорно повторила девушка.
     - …жели  так,  Я  и  сам  могу.  -  Џосадник знал крутой нрав џрослава,
боЯлсЯ вспышки, котораЯ могла вот-вот разразитьсЯ.
     - Ќет,  пускай уж сам кнЯзь. €ли, может, не умеешь, кнЯже? Ћтец, помоги
нашему...
     - Ќе нужна помощь, - сказал просто џрослав.
     - ЉнЯже, - укоризненно промолвил посадник, - как же так?
     - ЊоЯ забота!
     ‚арЯги  соскочили  с коней, чтобы внести оленЯ в хижину, однако џрослав
остановил  их  движением  руки, сам взвалил себе оленЯ на плечи, легко понес
его к двери.
     - Ћткрывай! - крикнул он ‡абаве.
     џрослав  чувствовал  себЯ  молодым  и сильным, как олень в непроходимых
пущах.  ‡вонкаЯ  сила  струилась  у него в каждой жилочке. Ќе было никого на
свете. ’олько он и эта девушка - словно божий дар и бессмертный грех!
     - Ќесите  еловые  ветки!  - крикнул он варЯгам и посадниковым ловчим, а
‡абаве велел: - ђазводи большой огонь! Љостер! Џобольше огнЯ!
     Ћн  смело  разрезал  шкуру  убитого  зверЯ, умелыми движениЯми принЯлсЯ
свежевать  тушу.  Џахло  хвоей  от  подстилки,  сделанной  варЯгами,  а  ему
казалось,   что   это  запахи  ‡абавы.  ‚арЯги  принЯлись  разводить  костер
посредине  хижины,  шипела  вода на мокрых дровах, гусю стлалсЯ едкий дым, а
перед  взором  џрослава  из  этого  дыма  вставал  образ девушки, до поры до
времени  находЯщейсЯ  где-то  в  противоположном  углу.  „рова  разгорелись,
ЉоснЯтин  велел  принести  бочоночек,  полный  крепкого  меду,  достал из-за
голенища  окованный серебром рог, первому поднес кнЯзю, но тот плечом указал
на  ‡абаву,  девушка  отказыватьсЯ  не  стала,  осушила  рог,  обтерла губы,
сказала:
     - ‚кусно.
     „рова  трещали,  пламЯ  взвивалось  до  самого  потолка, в хижине стало
светло,  выпили,  чтобы  согретьсЯ, и кнЯзь, и ЉоснЯтин, и варЯги, и ловчие,
перепало  и Џеньку. џрослав быстро разделывалсЯ с оленем, ‡абава, отойдЯ еще
дальше,   расчесывала   простым  деревЯнным  гребешком  волосы,  они  пахли,
наверное,  дождем,  лесом,  чистотой  и еще чем-то, чем только могут пахнуть
волосы   такой   небывалой   девушки.   ЉнЯзь   добралсЯ   уже   до  оленьих
внутренностей,  его  руки натыкались на комки загустевшей крови, прикасались
пальцами  к  теплому,  скользкому, страшному в прикосновении, потом небрежно
выкладывал  внутренности  на  подставленную  Џеньком большую глинЯную миску,
вырезал  из  туши  самые  сочные  куски  и  передал  их ‡абаве, причесанной,
умытой,  свежей,  в  сухой полотнЯной сорочке, умело подоткнутой так, что не
мешала   она   двигатьсЯ  и  одновременно  открывала  всю  привлекательность
девичьей  фигуры.  ЉоснЯтин  наливал  меду еще и еще, ‡абава с помощью ’орда
принЯлась  жарить  оленину  на  огне.  џрослав  заканчивал  свою  тЯжелую  и
хлопотную  работу,  теперь  у  него  была  возможность  чаще посматривать на
девушку,  видел  ее крепкую, словно точенную из тЯжелого драгоценного дерева
фигуру,  ее  обнаженную до локтЯ руку, упруго-мЯгкую и одновременно сильную,
сердце  у  него  сжималось  при  виде  пламенных отблесков на лице ‡абавы; с
каждой  минутой  он становилсЯ моложе и моложе, вконец одуревшим, ошалевшим,
а  тут  еще  ЉоснЯтин  -  то  ли  захмелев, то ли прикидываЯсь захмелевшим -
развалилсЯ  на  зеленых  еловых  лапах возле огнЯ, подставлЯл к пламени свои
дорогие сапожищи, так что из них заклубилсЯ пар, и затЯнул сочным басом:

                Ћй, лада, покажись,
                ‚ красно платье не рЯдись...

     Џенек,  ощерив  желтые  зубы,  задиристо  подхватил неожиданным длЯ его
малого тела звонким голосом:

                —тобы нам была сполна
                Џрелесть девичьЯ видна!

     Ђ  потом они уже вдвоем, посадник и простой кнЯжий холоп, с выкриками и
похлопыванием дотЯнули свою припевку до конца:

                Ћх, не та нам милей,
                “ какой подол длинней,
                Ђ та дорога,
                —то обличьем не строга!*
     ______________
     * Џереводы стихов ‘.‘емченко.

     Џели  про  кнЯзЯ - знал это и он, и все, кто был в хижине. „а и џрослав
не  делал  тайны  из  своего  увлечениЯ.  Џока  его  спутники горланили свою
припевку,  он  с  окровавленными руками, усталый и вспотевший от непривычной
работы, подошел к ‡абаве, наклонилсЯ к ее уху, спросил:
     - Џоедешь со мной сегоднЯ?
     - Људа?   -   Ћна   не   повернулась   к   нему,  продолжаЯ  пристально
всматриватьсЯ  в  огонь,  шевелила  рожны, на которых жарилась оленина, в ее
голосе не было ни удивлениЯ, ни испуга, ни даже любопытства.
     - ‘о  мной,  -  повторил  он,  еще и сам толком не ведаЯ, куда и как он
повезет девушку.
     - Ђ  эти?  -  ѓлазами  она  указала на куски мЯса, шипевшие на огне, но
кнЯзь понЯл, что речь идет о посаднике и всех находЯщихсЯ в хижине.
     - Ќе обращай вниманиЯ, - сказал он небрежно.
     - Ђ Я обращаю, - ответила она. - Ћтойди. ЊЯсо подгорит.
     - ’ак как? - Ћн не отходил.
     - ‘казала же. ‚ другой раз.
     - џ  не  могу.  - ЉоснЯтин и Џенек умолкли, и кнЯзь мысленно умолЯл их,
чтобы  они  затЯнули  еще  какую-нибудь глупость, лишь бы только заполнилась
звуками  страшнаЯ  тишина, воцарившаЯсЯ в хижине после прекращениЯ их пениЯ.
’ут не то что слово, - каждый вздох был слышен.
     € ЉоснЯтин, словно угадав желание кнЯзЯ, затЯнул новую песню:

                —тоб задержать тебЯ, мой ладо,
                ‘плету Я из рубахи путо,
                €з злата поЯса - ограду...

     - Ђ  не  можешь,  так что же ты за кнЯзь, - выставила она в его сторону
плечо так, будто стремилась отгородитьсЯ от џрослава.
     - Ћдин не могу. ’Яжело мне одному. ЉнЯзю всегда тЯжело. ‚о всем.
     - ‚от уж хлопоты - кнЯзем быть! - Ћна засмеЯлась.
     џрослав  совсем  близко  увидел  ее  нагретую огнем щеку, непреоборимое
желание  нежности  залило  его  душу, из мрачнейших закоулков сердца исчезло
все  злое  и недоброе, он наклонилсЯ к этой щеке и несмело, будто мальчишка,
прошептал:
     - ’олько прикоснутьсЯ к твоей щеке.
     Ќа  них  смотрели  все,  кто  был  в хижине. ЉоснЯтин перестал петь, но
кнЯзь  этого  не заметил. Ћн ничего теперь не слышал, кроме рева собственной
крови  в  ушах.  Џенек  равнодушно  щурилсЯ  на  дочь и кнЯзЯ, варЯг ’орд аж
приподнЯлсЯ  и  приоткрыл  рот  от  неутолимого любопытства, даже молчаливый
“льв  зашевелилсЯ  на своем ложе и, быть может, впервые в жизни пожалел, что
боги  лишили  его  великих предков песенного дара, потому что лучшего повода
длЯ слаганиЯ величальной песни красоте и силе невозможно себе и придумать!
     Ќо  все  равно  кнЯзь  еще  сдерживал себЯ, он не кинулсЯ на ‡абаву, не
смЯл  ее  в  каменно-крепких своих объЯтиЯх, он даже не отважилсЯ поцеловать
девушку,  а  лишь  провел усами по нежной щеке, весь встрепенувшись от этого
прикосновениЯ,  и  отступил  в потемки, вытираЯ окровавленные руки о золотое
шитье своей одежды.
     ‡абава  выхватила из огнЯ запеченное докрасна мЯсо, начала раскладывать
его  на  деревЯнных  мисках  перед  посадником  и варЯгами, которые сверкали
глазами  то  ли  на  еду,  то ли на девушку. Ђ џрослав не выходил из темного
угла,  стоЯл  там, охваченный удивительным равнодушием, ему не хотелось ни к
огню,  ни  к  еде