тами  от  заморской  царевны,  пришел  к  ђогнеде,  разбудил  џрослава,
которому  снилось,  что его душит непрестанный сухой колючий кашель, сказал,
не  садЯсь, торча в полутьме, при слабом свете двух свечей, зажженных у ложа
ђогнеды:
     - €мею  жену,  царицу  Ђнну,  и не могу теперь иметь больше никого, так
велит  новый  мой  бог  •ристос,  но тебЯ не хочу обидеть. ‚ыбери себе мужа,
которого пожелаешь, среди моих вельмож.
     ’огда  ђогнеда  вскочила с ложа, встала напротив кнЯзЯ, в длинной белой
сорочке,  высокаЯ,  стройнаЯ,  казалось, выше кнЯзЯ, закрыла его от џрослава
своей фигурой, он видел только мать и слышал только ее голос:
     - Ѓыла  царицей  и  не  хочу  быть  рабыней  никому на земле, лишь богу
одному!
     - ’ы  кнЯгинЯ!  - закричал маленький кнЯзь так, как он кричал только на
ЃудиЯ. - ‚оистину ты царица всем царицам, мама!
     €  он  с  отчаЯниЯ выбралсЯ на руках из нагретой постели, - руки у него
были  удивительно  сильными длЯ его восьми лет, силой он мог сравнЯтьсЯ чуть
ли  не  со  взрослым  мужчиной,  толчок  рук  был таким неожиданным длЯ него
самого,  что  он  сел  и  протЯнул ноги, как это делают все здоровые люди, а
потом  подвинулсЯ  на  край  ложа  и  уже  не  мог удержатьсЯ, уже ноги сами
скользнули  по мЯгкому меху, уже отброшено легкое одеЯло из беличьих шкурок,
и  впервые  в  своей жизни кнЯзь џрослав без посторонней помощи сам встал на
ноги  и  стоЯл,  удивленно  стоЯл,  не  падаЯ,  хотЯ  все в нем колотилось и
клокотало  от  страха и напрЯжениЯ, все напрЯглось в нем, вот-вот разорветсЯ
и  он  умрет, но ничего противоестественного не произошло, удивительнаЯ сила
удерживала   его   на  ногах,  кнЯзь  ‚ладимир  смотрел  на  своего  сына  с
нескрываемым  страхом,  ђогнеда  тоже оглЯнулась, увидела џрослава на ногах,
вскрикнула,  бросилась к сыну, обнЯла его за плечи, чтобы не дать упасть, но
он  продолжал  стоЯть,  даже  смог  попытатьсЯ  отстранить  от себЯ мать, но
сделал  это  длЯ приличиЯ, у него не было сил ни на что больше, кроме этого,
первого  в  жизни  стоЯниЯ на собственных ногах, он не мог промолвить слово,
да где там слово - хотЯ бы звука выдавить из себЯ не смог бы.
     ЉнЯзь   ‚ладимир   еще   немного   постоЯл  остолбенело,  потом  грузно
повернулсЯ и понуро двинулсЯ из палаты.
     Ђ   џрослав   с  тех  пор  начал  понемногу  ходить,  поддерживаемый  и
напутствуемый  веселым  пестуном, но старалсЯ делать это тайком, чтобы никто
не  видел,  потому что походка у него была утиной, ноги расходились в разные
стороны,  все качалось перед глазами, и если бы не его невероЯтное упорство,
то  врЯд  ли  смог  бы он научитьсЯ как следует ступать по земле, но џрослав
обладал  неисчерпаемым  зарЯдом  настойчивости, котораЯ передалась ему то ли
от  многочисленных  наставников,  то  ли  от отца, который в государственных
делах  не  знал  ни  удержу,  ни  отдыха,  то ли от матери с ее неистребимой
ненавистью к кнЯзю ‚ладимиру.
     ’ак  с  тех пор и запомнил џрослав: нужно быть упрЯмым во всЯком деле -
и в ненависти, и в любви, и даже во всЯкой мелочи.
     ...ЉнЯзь  џрослав  сидел  над красивым озером - синеватаЯ полоска среди
старых  белых  берез,  сидел  уже  давно,  не  замечаЯ,  что  его  сапоги из
добротного  тима,  украшенные  по  швам  и  на каблуках самоцветами, глубоко
увЯзли  в  мЯгком  дерне  и в Ямки набежала вода; мЯгкаЯ кожа размокла, ноги
кнЯзЯ,  собственно,  купались  в  воде, но он этого не замечал, а может, так
было  еще и лучше, потому что холод в ногах отвлекал от тЯжких дум, которыми
переполнена была голова кнЯзЯ.
     ђавнодушно  всматривалсЯ он в тихую гладь маленького озера, видел в ней
свое  отражение - крепкаЯ голова на широких плечах, тЯжелых, будто каменных,
некрасивое  суровое лицо с большим мЯсистым носом, глубоко скрытые мохнатыми
бровЯми  глаза с острым взглЯдом. ‚идел себЯ и не видел, потому что не любил
таких  смотрин, знал о непривлекательности своей внешности, о своих холодных
глазах, о каменной суровости своего лица.
     “  воев  и  книжников  холодные  глаза. Ђ он был книжник еще с тех лет,
когда  неподвижно  лежал  в  материнских  покоЯх,  он  прЯталсЯ  от веселых,
беззаботных,   здоровых   людей  со  своим  несчастьем  за  книги,  читал  о
страданиЯх,  о  великомучениках,  о  подвигах,  о  великих  деЯниЯх, великих
страстЯх и великих изменах - и этого было достаточно длЯ него.
     Љнижные  знаниЯ  возвышали  его  над  братьЯми  и сестрами, над отцом и
всеми  окружающими  людьми.  “ него всегда было вдоволь времени длЯ усвоениЯ
книжных  премудростей,  а потом настал день, когда џрослав почувствовал свое
превосходство  не  только  над  такими,  как  сам,  а даже над теми, которые
казались   некогда   более   высокими,   недостижимыми,   и   тогда  впервые
зашевелилась  в душе червЯчком соблазнительнаЯ мысль о том, что только он со
временем  должен  господствовать  на  этой  большой  земле. ‚ подобной мысли
утверждал  его  и  новый  бог,  взЯтый  кнЯзем  ‚ладимиром  у  ромеев, - бог
•ристос, жестокий ко всем непослушным, ленивым, бездарным, бессильным.
     "—еловек,  имеющий  уважение, а разума не имеющий, равен скоту, который
приготовлен на убой"*.
     ______________
     * Џсалтырь, 48, 21.

     ’акой  бог  вельми  понравилсЯ  џрославу. Ћн не напоминал равнодушных в
своей  доброте  ко всем без исключениЯ славЯнских перунов, стрибогов, Ярил и
велесов.  Њолча грелись себе на солнышке, терпеливо переносили пронзительные
осенние  дожди,  насупленно  встречали  холодные вьюги длинных зим, а вокруг
люд  пил  меды,  смеЯлсЯ, плакал, рожал, умирал, сеЯл жито и просо, ходил на
охоту,  и  все  это  в каком-то заведенном с давней древности круговороте, с
бесплодной мыслью, без вознесениЯ духа.
     Ђ  тем  временем  миром  завладел новый всемогущий бог - •ристос. ‚ нем
молодой  кнЯзь  сразу  увидел все то, к чему должен был стремитьсЯ в гордыне
своего духа.
     "Ќет между богами, как ты, господи, и нет дел, как твои".
     €здалека  послышались тревожные восклицаниЯ, между деревьЯми на бешеном
скаку  приближались  всадники  на  добротных  конЯх, звенели сбруЯ и оружие.
“видев  кнЯзЯ, всадники остановили коней и задержались на расстоЯнии плотной
подвижной  толпой,  от нее отделилсЯ один, на белом высоком коне, в красивой
одежде,  он  смело  погнал  к  џрославу,  осадил  конЯ  перед  самым кнЯзем,
крикнул, разгорЯченный быстрой ездой:
     - Ќасилу нашли тебЯ, кнЯже!
     ‘ветлоусый   красавец   с  красными  сочными  губами  сверкнул  зубами,
похожими  на  заморский  жемчуг,  похлопал широкой холеной ладонью по крутой
шее  конЯ.  ЉоснЯтин,  сын  „обрыни,  отцовского  уЯ.  Ћн доводилсЯ џрославу
дЯдькой,  если  в  точности  разобратьсЯ.  Ѓыл немного старше по возрасту, а
главное - превосходил хитростью.
     - „а  у  тебЯ  ноги  в  воде!  - обеспокоенно крикнул ЉоснЯтин, видимо,
стремЯсь хоть чем-нибудь покончить с молчаливой насупленностью кнЯзЯ.
     - Њои ноги, - сурово ответил џрослав.
     - ‡астудишьсЯ,   вода   уже   холоднаЯ,  -  немного  сдержаннее  сказал
ЉоснЯтин, который понЯл, что џрославу не по душе крик и толчеЯ.
     - …жели  кнЯзь  захочет, то может и во льду сидеть, - снова оборвал его
џрослав. - Џоезжайте с богом, а Я еще посижу.
     - ‘пугнули такого оленЯ, - вздохнул ЉоснЯтин.
     - ‘пугните еще. Џоезжай.
     - •орошо, кнЯзь. Ќо как же ты? Њы вернемсЯ за тобой.
     - ‚озвращайтесь.
     ЉоснЯтин  тихо  отъехал  от  кнЯзЯ  и только тогда пустил своего конЯ в
намет.  џрослав  видел,  как он взмахнул рукой, как всадники торопились друг
перед   другом,  стараЯсь  угнатьсЯ  за  новгородским  посадником,  стараЯсь
оказатьсЯ  как можно ближе к нему; охотники создавали подвижную, живую цепь,
между  деревьЯми  красиво  очерчивались  проносЯщиесЯ фигуры коней, сверкало
оружие,  живописно  мелькала  дорогаЯ одежда. ‚идение исчезло, кнЯзь осталсЯ
один.
     "„околе  мне  слагать  советы  в душе моей, скорбь в сердце моем день и
ночь? „околе врагу моему возноситьсЯ надо мною?"
     ЉоснЯтин  был  сыном  „обрыни,  того  самого  „обрыни,  который  бросил
ђогнеду  к ногам молодого тогда кнЯзЯ ‚ладимира и подговорил его поглумитьсЯ
над  ней.  ’ак  еще  с  детских  лет  „обрынЯ  причислЯлсЯ к врагам кнЯзЯ. Ђ
поскольку  не  застал  его  в  живых  в  Ќовгороде,  вражду  свою должен был
перенести   на   сына   „обрыни   ЉоснЯтина.   Ђ  тот  унаследовал  от  отца
пренебрежение   к   роду   ‚ладимира,   хотЯ   и  скрывал  это  за  показной
внимательностью и заботливостью, более всего - за хитростью.
     „обрыни  были  обижены кнЯзем ‚ладимиром и обмануты. Џотому что сначала
‚ладимир  в знак благодарности к своему близкому, родному брату матери своей
Њалуши,  провозгласил  того  кнЯзем  в  Ќовгороде,  но  со  временем,  когда
пришлось  ему рассовывать своих сыновей, напложенных от бесчисленных жен, он
забыл  о  своем  обещании  „обрыне  и  наименовал  кнЯзем в Ќовгороде своего
старшего  сына  ‚ышеслава.  „ействовал тогда ‚ладимир быстро и хитро. ‘амому
старшему  сыну  от  ђогнеды  €зЯславу,  который имел бы право сесть на отцов
стол  в  Љиеве,  подарил Џолоцк, Якобы длЯ того, чтобы задобрить ђогнеду, на
самом  же  деле  -  отнЯл  у €зЯслава все надежды на возвращение в Љиев, ибо
Џолоцк  был  провозглашен  кнЯжеством самостоЯтельным, независимым от власти
‚еликого  кнЯзЯ.  „ругим  сыновьЯм  своим ‚ладимир без устали напоминал, что
они  -  всего лишь его послушные люди, и, чтобы показать свою неограниченную
власть  над ними, раздавал им уделы без видимой целесообразности, по простой
прихоти.  ‚торого после €зЯслава - Њстислава загнал в ’мутаракань, тогда как
побочного  сына  от  џрополковой  гречанки, ‘вЯтополка, посадил в близком от
Љиева   ’урове;   хотЯ   џрослав  был  сыном  от  ђогнеды,  а  ‘вЯтослав  от
Њальфреди-чешки,   но   не   џрослава  послал  отец  в  близкие  деревьЯ,  а
‘вЯтослава;  џрослава же, видимо, испугавшись его книжной мудрости, загнал в
ђостово-‘уздальскую  землю,  за леса и за реки, туда, где чудь и мерЯ, туда,
где   бродЯги,   бежавшие   из   всех   кнЯжеств,  скрывались  от  боЯр,  от
преследованиЯ и злой доли.
     Ќо бог не оставил молодого кнЯзЯ и в той далекой земле.
     "Џравда твоЯ, как горы божий, а судьбы твои - бездна великаЯ".
     ‚  то  времЯ на ‘уздальщине были хорошие урожаи, хлеб был дешевый, а от
этого  и  сила  кнЯжескаЯ  возрастала. •леб был дешевым один год и другой, и
молодого  кнЯзЯ  любили  и  прославлЯли, хотЯ и не его заслуга на урожай, но
хлеб  дешевый  -  и  уже  любовь отовсюду, и жить любо, и сил прибавлЯетсЯ и
уверенности.  џрослав  с  дружиной  ходил  на  чудь и на мерю, оттеснЯл их с
лучших  земель,  раздавал  угодьЯ своим приближенным людЯм; к нему стекались
вои,   мужи   знатные  и  просто  голытьба,  у  него  получали  убежище  все
недовольные,  он  возвышалсЯ над ними и становилсЯ опасным, быть может, даже
и  длЯ  самого  ‚еликого  кнЯзЯ.  Ћднако  тот  пристально  следил  за своими
сыновьЯми  и  своевременно  заметил  гордыню  џрослава.  Љ  тому времени уже
умерла  ђогнеда,  а  в  Ќовгороде хитроумные „обрыни укоротили век немощному
‚ышеславу.  € вот еще сани с мертвым ‚ышеславом только тронулись в печальное
путешествие  из  Ќовгорода  в  Љиев, а ‚ладимир уже позвал џрослава к себе и
нарек  его  кнЯзем  Ќовгородским,  то  есть подручным у „обрынь, которые все
равно  не  уступили бы своей власти, даже если бы ‚ладимир прислал им самого
господа бога!
     "Ѓоже  мой!  Ѓоже  мой!  „лЯ  чего  ты оставил менЯ? „алеки от спасениЯ
моего слова, воплЯ моего".
     ‚ Ќовгороде никогда не знаешь - кнЯзь ты или не кнЯзь?
     ЉнЯзю  принадлежит  право  суда,  однако  на кнЯжеском суде должен быть
посланец  от  веча.  ‘удебнаЯ  пошлина  делитсЯ  наполовину  между  кнЯзем и
общиной.  Љо всем кнЯжеским людЯм приставлены люди вечевые. ЉнЯзю полагаетсЯ
дань   длЯ  прокорма  дружин  и  челЯди,  длЯ  выплаты  Љиеву  и  содержаниЯ
кнЯжеского  двора,  но  собирать все это он должен только через новгородцев.
Џосадников  в  пригороды  посылает  Ќовгород,  и  кнЯзь не может их сменЯть.
‚ообще  он  никого  не  мог  сместить  без  согласиЯ на это веча, на котором
собирались   все   именитые  люди  Ќовгорода:  посадники,  боЯре,  тысЯцкие,
конецкие  старосты, купцы, боЯрские прислужники. ЉнЯзь имеет под своей рукой
дружину  и  все  войско, но начинать войну без согласиЯ веча не может. ЉнЯзь
должен   придерживатьсЯ   всех   старых   и   новых  договоров,  заключенных
Ќовгородом,  и  не  мешать  торговле. ‘ам может торговать, но не через своих
людей,  а  через  новгородцев. Ќе имеет права приобретать земельные угодьЯ и
какую  бы  то ни было недвижимость ни длЯ себЯ, ни длЯ жены, ни длЯ дружины.
—увствовал  себЯ  неуверенно,  был  просто временным гостем в этом богатом и
бурном  городе, сидел на своем кнЯжьем дворе или в ђакоме, которую получил в
подарок  от  ЉоснЯтина, мог, правда, тронутьсЯ в объезд земель и пригородов,
чтобы  вершить  проездной суд, на который имел безраздельное право, но тем и
ограничивалась всЯ его самостоЯтельность.
     "„околе  мне  слагать  советы  в душе моей, скорбь в сердце моем день и
ночь? „околе врагу моему возноситьсЯ надо мною?"
     ‚  придачу  ко  всему  џрослав  имел чахлую, старше себЯ жену - чешскую
кнЯжну  Ђнну,  на  которой  вынужден  был  женитьсЯ  по  велению  ‚ладимира,
обеспечивавшего  этим  актом  длЯ  себЯ  покой от ближайших соседей. Ђнна не
могла  привыкнуть  ни  к  страшным  морозам, от которых трескались деревьЯ в
пущах  и  звонко взрывалсЯ промерзший лед на озерах и реках, нагонЯли на нее
хворь  затЯжные  осенние  дожди,  нагонЯли тоску развезенные дороги. Ќе было
радости  ни  у  Ђнны в этой земле, ни у џрослава от такой жены. …динственный
сын  от  Ђнны  €льЯ  тоже  рос,  как Я мать, слабосильным и никчемным. ‘реди
румЯных  боЯрских  отпрысков  он  выглЯдел  каким-то  доходЯгой.  Ђ  что  уж
говорить  про  Ђнну  в  сравнении  с белотелыми, пышными боЯрскими женами, с
женой  ЉоснЯтина,  который  следом  за  отцом  своим  „обрыней не гонЯлсЯ за
высокой  породой,  а  выбирал  жену по телу да красоте, как наемники-варЯги,
приходившие   на  службу  к  џрославу  из-за  морЯ  со  своими  подругами  -
русокосыми,  крепко  сложенными  красавицами, о каждой из которых можно было
бы сказать словами из псалтырЯ: "Љрасота твоЯ разлилась по губам твоим".
     ЉнЯзь был несчастен во всем, но взывал лишь к богу, к нему одному:
     "Џризри  на  страдание  мое  и  на  изнеможение мое, и прости все грехи
мои".
     Ќо  и посадник ЉоснЯтин тоже чувствовал себЯ неважно. Ѓыл он вроде бы и
кнЯзь  и  в  то  же  времЯ  не  был  им.  €бо „обрынЯ, пока не был прислан в
Ќовгород  ‚ышеслав,  провозглашен  был  кнЯзем,  и  никто  не  отнимал этого
званиЯ,  дающегосЯ  навсегда, на весь род, на все его поколениЯ. ђаз так, то
и  ЉоснЯтин  кнЯзь.  Љроме  того,  считалсЯ  двоюродным  братом, браточадом,
‚еликому  кнЯзю  ‚ладимиру,  -  стало  быть,  кнЯзь?  Ќо  на место ‚ышеслава
прислан  џрослав,  который  считаетсЯ кнЯзем Ќовгородским, хотЯ, в сущности,
ЯвлЯетсЯ всего лишь племЯнником ЉоснЯтина. ‚от и решай, кто здесь выше.
     ‚ыход  был  единственный,  хотЯ и очень трудный: спровадить џрослава из
Ќовгорода,  но  так  хорошо  спровадить,  чтобы тот сел сразу же на Љиевском
столе  ‚еликим  кнЯзем,  да  еще и сел при помощи новгородцев, за что должен
потом  отблагодарить надлежащим образом, самое же главное - выбратьсЯ отсюда
навсегда и навсегда освободить Ќовгород от присланных из Љиева кнЯжат.
     ЉоснЯтин  сказал  об  этом  џрославу  со  своей  улыбкой  на рисованных
красных губах, но сказал не прЯмо, а обинЯком:
     - ЌовгородскаЯ  землЯ  велика  и богата, но все отнимает у тебЯ, кнЯже,
‚еликий кнЯзь, отец твой.
     - Ќе  все,  хорошо  знаешь,  -  ответил џрослав, - из трех тысЯч гривен
дани одну тысЯчу оставлЯем себе.
     - …ле  хватает  на  прокорм дружины, - подхватил ЉоснЯтин, - а подумай,
кнЯже,  если бы ты имел еще и те две тысЯчи в придачу, которые должен каждый
год отсылать в Љиев!
     - ѓрех идти против отца своего, - сурово глЯнул на него кнЯзь.
     - Њожно  бы  утроить  дружину, - продолжал свое ЉоснЯтин, - никто нигде
не имел бы такой дружины...
     џрослав ответил ему словами из псалтырЯ:
     - "‡лоба  его  обратитсЯ  на его голову, и злодейство его упадет на его
темЯ".
     - …сли  человек  к  тысЯче  гривен  имеет  еще  две тысЯчи, - засмеЯлсЯ
ЉоснЯтин,  -  то  он  не  боитсЯ ничего на свете! Џрощай, кнЯже! ЏреклонЯюсь
перед твоей мудростью!
     Ћн  больше не напоминал об этом разговоре, но в конце лета, когда нужно
было  отправлЯть  Љиеву  ежегодную  дань,  џрослав  позвал ЉоснЯтина к себе,
долго  ходил  по  просторной  гриднице,  измерЯЯ  ее  вдоль и поперек, потом
сказал:
     - „олго  думал  Я,  долго  и  тЯжко.  € повелеваю так: не давать гривен
Љиеву.
     ЉоснЯтин  молчал,  испуганный  и  обрадованный. ’огда џрослав подошел к
нему  вплотную,  взЯлсЯ  за  драгоценное  корзно, словно бы хотел встрЯхнуть
посадника за грудки, но только подержалсЯ, мрачно промолвил:
     - ‘нарЯжай послов к кнЯзю ‚ладимиру с этой вестью.
     Ђ  сам  отправил  надежных  людей  к варЯгам, призываЯ к себе на службу
славнейшего из них - ќймунда.
     "ѓрехов  юности моей и преступлений моих не вспоминай; по милости твоей
помни менЯ ты, ради благости твоей, господи!"
     ...„олго  еще  сидел  џрослав  у  озера,  ноги  его  вовсе закоченели в
просиненной  первым осенним приморозком воде, но он упорно не замечал этого,
шевелил  губы  в  молитве,  загибал  пальцы  на руках, перечислЯЯ все грехи,
неправды  и  кривды,  причиненные  ему, его матери, его сестрам и братьЯм их
отцом, ‚еликим кнЯзем ‚ладимиром.
     €здалека  между деревьЯми снова замаЯчили всадники. Њедленно подъезжали
его  телохранители  -  варЯги  “льв  и  ’орд. Ћни все времЯ где-то кружились
неподалеку,  отогнанные  кнЯзем, привыкшие к его неожиданным прихотЯм, но не
удержались,  решили  навестить  своего  кормильца.  ‚  другое  времЯ џрослав
радовалсЯ  бы  верности  своих  паладинов,  ему  нравилсЯ  молчаливый  “льв,
который,   наверное,  лишь  в  насмешку  получил  имЯ  славного  скальда,  о
певучести  которого рассказывались в северных краЯх легенды; развлекал кнЯзЯ
и  ’орд,  намного  моложе  “льва, главное же - безмерно разговорчивый, и все
разговоры  его  сводились  всегда к одному и тому же: к девчатам, из которых
он  почему-то особенно выделЯл непременно светловолосых и тонконогих и часто
даже   гонЯлсЯ   за   ними   по   новгородским  улицам,  за  что  новгородцы
недвусмысленно обещали перебить ’орду ноги.
     Ћднако  нынче  кнЯзю  не  хотелось  видеть варЯгов. Ћн махнул им рукой,
чтобы  ехали  прочь,  варЯги  послушно  завернули  коней,  снова  скрылись в
перелеске.
     €  еще  и еще сидел џрослав у озера, нашептываЯ слова из свЯщенных книг
и  ощущаЯ  такое  холодное  одиночество,  что  хоть бросайсЯ очертЯ голову в
воду.
     Љонь  кнЯзЯ,  привЯзанный  к  ближайшей  березе,  тихо пощипывал траву,
иногда  вскидывал  голову,  прислушиваЯсь к лесу так, будто ждал возвращениЯ
всей  цепочки всадников или хотЯ бы двух всадников-варЯгов, снова вылавливал
мЯгкими  губами  чуточку  прогоркшую  предосеннюю травку, а когда уже нечего
было  больше  выгрызать,  застоЯнно топнул копытом, громко заржал, напоминаЯ
хозЯину, что пора уже ехать либо следом за ловцами, либо просто домой.
     ’огда  џрослав  встал,  трЯхнул  одним  сапогом,  другим,  поежилсЯ  от
холода,   взнуздал   конЯ,  подтЯнул  подпругу,  молодо  вскочил  в  высокое
разукрашенное  седло,  дернул  за  повод,  не  разбираЯ  даже, за какой - за
правый  или  за  левый, ибо џрославу было все равно, куда сейчас ехать, куда
скакать.
     Љонь  обрадованно  сорвалсЯ  с  места,  понес  кнЯзЯ  между  деревьЯми,
выбираЯ  уже по своему усмотрению более свободный путь. џрослав и дальше был
погружен в свои размышлениЯ, и дальше нашептывал молитвы.
     "€стощилась  в  печали  жизнь  моЯ и лета мои в стенаниЯх; изнемогла от
грехов  моих  сила  моЯ,  и кости мои ссохли. Ћт всех врагов моих Я сделалсЯ
поношением даже у соседей моих..."
     Ђ  конь,  без  подгонки и понуканиЯ, сам прибавил ходу, понессЯ и вовсе
вскачь;  перед  глазами  у  кнЯзЯ проносились белые березы и замшелаЯ ольха,
цепкие   кустарники  лишь  издалека  грозились  своими  колючими  ветвЯми  и
бессильно  расскакивались по сторонам; мЯгко стучали по зеленому мху конские
копыта,  туго  бил  в  лицо,  щекотал  бороду  ветер, так, что џрославу даже
становилось  весело,  и  он  впервые  за  весь  сегоднЯшний день улыбнулсЯ и
вспомнил,  что  еще  совсем молод - ему каких-нибудь тридцать пЯть лет; если
бы  не  кнЯжескаЯ  степенность, то крикнул бы сейчас на весь лес, и поднЯлсЯ
бы в стременах, и...
     ‘боку,  на  опушке,  что-то  мелькнуло,  удивительно белое и тревожное,
кнЯзь  рванул  поводьЯ,  на всем скаку остановил конЯ, повернул его назад, к
опушке,  но  там  уже  было  пусто.  Њожет,  показалось? Ќаваждение? џрослав
бросилсЯ  в  одну  сторону,  в другую. ѓнал конЯ прЯмо на кусты, трещало под
конским  брюхом, хлестало кнЯзЯ ветвЯми, наконец вырвалсЯ на более свободное
место,  распаленно  оглЯдывалсЯ,  сам  не знаЯ, что он ищет, за чем гонитсЯ,
снова  бросил  конЯ  вперед,  проскочил  перелесок  и  только  и  увидел  на
противоположном  конце новой опушки, как метнулось в заросли что-то манЯщее,
от  чего  кровь  кнЯзЯ  глухо,  угрожающе заклокотала в жилах. Ѓыл ловцом на
зверЯ?  Ђ  кем  должен был стать? ЋтчаЯнно погнал конЯ туда, но вынужден был
остановитьсЯ  перед непроходимой стеной зарослей, тогда соскочил на землю и,
ни  о  чем  не  заботЯсь и не думаЯ ни о чем, будто ошалевший юноша, полез в
кусты, в чащу. ‚о что бы то ни стало он должен был догнать!
     "Ѓудь  мне  каменной твердыней, домом прибежища, чтобы спасти менЯ". Ќо
это  было последнее упоминание о боге. „альше не было ни богов, ни бесов, не
было  ни  забот,  ни хлопот, ни ненависти, ни причитаний, а было лишь то, за
чем гналсЯ, что хотел настичь, иметь в своих руках.
     ‹омал  кусты,  как дикий тур, проламывалсЯ вперед с отчаЯннейшей силой,
весь  налилсЯ  темной  силой  -  в руках, в туловище, в ногах, некогда таких
немощных  и  искалеченных.  € наконец увидел снова впереди белое привидение,
крикнул охрипшим, сдавленным голосом:
     - ‘той!
     Џривидение бежало дальше, не останавливалось, не оглЯдывалось.
     - ‘той!
     Ѓежало,  словно  и  не  слышало.  Ѓежало  легко, не прикасаЯсь к земле,
летело  между  кустами, уже выпорхнуло на полЯну, белевшую в березнЯке, само
белое и нежное, как береза.
     - ‘той, иначе убью!
     ’олько  после  этого  остановилось,  испуганное,  и он набежал на него,
запыхавшийсЯ,  рассерженный,  очумевший  -  взыграла  в нем отцовскаЯ кровь,
загремела  в  ушах,  забурлила взвихрившимисЯ кругами перед глазами - и тут,
еще  не  понимаЯ  толком,  что  к  чему,  еще не ведаЯ, что с ним, џрослав в
кратчайший  миг  постиг  и  понЯл своего непутевого отца, впервые за всю его
жизнь  перед ним открылось то, что, наверное, не раз и не десЯть раз пережил
когда-то  ‚ладимир,  и  џрослав  простил  своему  отцу  все злое и недоброе,
оправдав  все  грехи  его.  €  все  это - лишь за одно прикосновение к телу,
которое в каждой своей малейшей малости было словно божий дар.
     Џеред  ним  стоЯла  разгорЯченнаЯ  долгим  бегом, запыхавшаЯсЯ девушка.
Љазалось,  она  выбежала  из удивительной сказки. €ли: если бы лес, со всеми
своими  пронзительными  запахами,  со своей неповторимой, вечной свежестью и
бодростью,  со своими буйными соками, мог перевоплотитьсЯ, сосредоточитьсЯ в
одном-единственном  существе,  то  именно  такаЯ  девушка  могла бы быть его
порождением,  но  тогда  лес  должен  был бы исчезнуть, от него ничего бы не
осталось,  все было бы истрачено на это создание. Ћднако лес жил и дальше, в
нем  нашлось  длЯ  кнЯзЯ  ошеломлЯющее чудо, перед которым, собственно, и не
было  ни  кнЯзЯ, ни пожилого человека с его хлопотами, трудами и непокоем, а
стоЯл  обескураженный,  очарованный,  очищенный  от  всех сложностей мира, и
если  бы  мог  вложить всего себЯ в одно восклицание, то воскликнул бы разве
что такое: "Ћ великаЯ мудрость сущего!"
     Ќо  џрослав  не  способен был ни говорить, ни даже пошевельнуть губами.
Ќе  видел  одежды  на  девушке,  не  замечал  в  ней  ничего, не мог бы даже
сказать,  высока ли она или низка, хотЯ и смотрел на нее сверху вниз, не мог
бы   определить,   красива  ли  она  или  просто  привлекательна,  не  знал,
светловолосаЯ  она  или  чернЯваЯ,  он просто ощущал всю ее в ее целости, он
дышал  ею, видел же только лицо, да даже и не лицо, а кожу, собственно, и не
кожу  на  лице,  а  какую-то необычайную свежесть, нетронутость, чистоту, от
которых у него стиснулось сердце и кругом пошла голова.
     Ѓудто  слепой,  протЯнул  он  обе  руки,  медленно,  несмело, нищенски.
…динственное  прикосновение  должно  было  спасти  его от всех несчастий, от
величайшего  горЯ,  всего  лишь одно прикосновение, вот так начинаетсЯ и так
кончаетсЯ  свет,  а  больше нет ничего, и не должно быть, и ничего больше не
нужно,  в  этом  величайшаЯ  мудрость;  и  как хорошо, что человеку все-таки
открываетсЯ,  хотЯ  и  поздно иногда, эта великаЯ правда, которую так хорошо
знал  его  отец. Ћ кнЯзь ‚ладимир, прости своего неразумного сына! Ќе судите
и  несудимы  будете! Ђ ныне только молчаливое прикосновение к этому чуду - и
мигом  исчезнут  все невзгоды, и в душе откликнетсЯ смех, буйнаЯ сила зальет
все тело, как льютсЯ отовсюду в лесу пронзительные дуновениЯ живого духа!
     …го  руки медленно приближались к белой фигуре, он видел теперь не одну
лишь  непередаваемую  свежесть,  его  поразил  огонь  и  разум  в  ее серых,
сверкающих  черными  искрами глазах, но это случилось потом, позднее, тогда,
когда  она  оттолкнула его руки, когда все же прикоснулсЯ хотЯ бы к ее руке,
почувствовал   кончиками   пальцев   всю   ее,  еще  больше  разгорелсЯ,  но
одновременно  словно бы нашло на него прозрение, и он увидел тогда ее глаза,
ее  губы,  увидел  всю  ее  -  невысокую,  щедротелую,  в простой полотнЯной
одежде,  а  еще  увидел  ее  шею,  длинную и нежную, в широком вырезе грубой
сорочки,  и  ему захотелось приникнуть к этой шее, именно там, где она видна
была  из  грубой  ткани,  и  он неуклюже наклонилсЯ, так, будто и до сих пор
оставалсЯ  маленьким  калекой,  который  неуверенно  стоЯл на ногах. ‚ысокаЯ
дорогаЯ  шапка  мешала  ему, и он швырнул ее на землю, его круглаЯ ромейскаЯ
бородка  тоже  была  некстати,  поэтому  кнЯзь  съежилсЯ, отставлЯЯ бороду в
сторону,  но  все  эти  мгновенные  приготовлениЯ были ни к чему, потому что
девушка  снова мЯгко, но упорно отстранила его, на этот раз сказав тихо, без
гнева:
     - Ђ ну не...
     Ћн  совсем  растерЯлсЯ. •отел бы и заплакать, но давно разучилсЯ, встал
бы  на  колени,  но привык становитьсЯ на колени лишь перед богом и не знал,
поможет  ли  здесь  коленопреклонение, потому что девушка была длЯ него выше
бога  и  выше  всего, что было и чего не было. Ћн молча клонилсЯ на нее всем
своим  телом, почти падал, будто подкошенный желанием, и она снова выставила
против него свое сильное плечо, удержала его падение, снова промолвила:
     - € зачем бы Я так?
     ѓоворила,  видимо, больше длЯ себЯ, потому что уже успела заметить, что
он  ничего  не  слышит,  не  способен  ни говорить, ни слушать, знала, что и
убежать  теперь  смогла  бы  от  него  легко,  ибо  он  не  в  состоЯнии был
преследовать,  но  не  убегала  и  не  отступала от него, стоЯла по-прежнему
почти  рЯдом,  как  встали  они  с  самого  начала, и дышала на кнЯзЯ чарами
своего  тела,  мутила  его разум и душу, отравлЯла его темным соблазном, и в
невинном  изгибе  ее  уст  не  чувствовалось,  что  поступает так нарочно, -
просто  получалось  само  собой,  быть  может,  ей  тоже было любо, а может,
приЯтно было от необычности приключениЯ.
     Ћн  снова  покачнулсЯ  уже  на  другую  сторону,  и  тогда она, видимо,
опомнившись,  наконец,  возможно,  заметив его дорогую одежду и догадавшись,
что  имеет  дело  не  с  простым  человеком,  отшатнулась  от кнЯзЯ, сделала
несколько  шагов назад, так что џрослав, не найдЯ опоры, покачнулсЯ и должен
был  бы  упасть,  если  бы  девушка  своевременно  не  поддержала его, но он
все-таки  умудрилсЯ  налечь  на  нее  всей своей тЯжестью и повис на плече у
незнакомки;  она  отталкивала его изо всех сил, старалась высвободитьсЯ, его
круглаЯ,  подстриженнаЯ  по-ромейски  борода щекотала ей шею где-то за ухом,
девушке  было  и  страшновато,  и  чуточку смешно одновременно, она все-таки
изловчилась  оттолкнуть  странного  человека,  отскочила  от  него, крикнула
сквозь смех:
     - Ћй надоел!
     - Ќу, - пробормотал наконец џрослав, - зачем же?
     - Ћткуда  такой  взЯлсЯ!  -  поправлЯЯ  на  себе  сорочку  и старенькое
корзно, поморщилась девушка. - ѓонЯешьсЯ тут по лесу!
     Ћн  снова  молча  пошел  на нее, но она уже окончательно пришла в себЯ,
схватила с земли палку, замахнулась:
     - Ќе подходи, а то!..
     ѓлаза  ее  смеЯлись,  - видно, она сама понимала, сколь бессмысленна ее
защита   от  сильного,  вооруженного  мечом  и  охотничьим  ножом  человека,
медвежью  силу  рук  которого она уже успела ощутить. Ћднако знала и то, что
властна сейчас над этим человеком безмерно.
     - ’олько шагни - закричу!
     Љто  услышит  этот  крик,  кто  придет  на  помощь? ќто ее не касалось.
„олжна  была  выложить  все, что у нее было длЯ собственной защиты, поскорее
высыпать  на  обезумевшего  человека,  прежде чем тот опомнитсЯ и перестанет
быть таким ничтожным увальнем, каким показал себЯ сейчас вот.
     - € убирайсЯ отсюда! - добавила еще смелее.
     “  кнЯзЯ  прошло  первое  потрЯсение,  его словно бы била лихорадка, он
чувствовал,  что  любые  переговоры  бессмысленны,  но у него не было ничего
лучшего, поэтому он прибег к уговорам:
     - Ќу зачем ты так?
     - Ђ ты зачем?
     - џ... ты... как тебЯ зовут?
     - ‘остаришьсЯ!
     - „олжна бы...
     - Ђ ничего Я не должна!
     - „а ты слушай...
     - Ќе хочу слушать!
     - Ќу... - Ћн не знал, как к ней и подступитьсЯ. - ’ы знаешь, кто Я?
     - Ќе хочу знать!
     - Њожешь хоть догадатьсЯ.
     - Ќечего мне делать!
     - Ќо Я же мог бы длЯ тебЯ...
     - ‘ама все могу!
     Ћт  нее  отскакивали  все  слова:  ни  угроз,  ни  обещаний  длЯ нее не
существовало.
     - Ђ  все-таки  как же тебЯ зовут? - спросил он, пытаЯсь улыбнутьсЯ. - џ
- ћрий. Ђ ты?
     - Ђ Я - вот она!
     „евушка   выставила   полную  грудь  под  полотнЯной  сорочкой,  повела
бедрами,  ее  тело  свободно  ходило  под широкой сорочкой, а в глазах кнЯзЯ
прокатилась  темнаЯ  волна,  он  рванул  из  ножен меч, подскочил к девушке,
хрипло воскликнул:
     - ѓовори, иначе прикончу!
     Ћна  испугалась  не  на  шутку,  глаза  ее  расширились, черные искорки
запрыгали  чаще, потом они посерели, девушка выставила руки так, будто могла
ими защититьсЯ от меча, послушно прошептала:
     - ‡абава.
     - —то?  -  бросив  не до конца извлеченный меч обратно в ножны и хватаЯ
ее крепко за плечи, спросил џрослав. - —то?
     - ‡овут менЯ так. ‡абава.
     - Џочему так?
     - Ћтец  так  назвал.  Њы  в  лесу живем, одни. Ќикого нет вокруг. Љогда
родилась, была длЯ него забавкой.
     - Ђ ныне что?
     - € ныне.
     - Џочему так ко мне? ‡наешь, кто есмь?
     - Ќе знаю.
     - ќто к лучшему. Џонравилась мне вельми.
     - Ќу.  - Ћна вывернулась из-под его рук, отскочила в сторону. - Џоезжай
себе дальше, пока Я тебЯ не знаю.
     - „олжна спознать.
     - Ђ не хочу.
     - џ длЯ тебЯ все сделаю.
     - Ђ что ты длЯ менЯ сделаешь?
     - Ќу...  -  ЉнЯзь  запнулсЯ:  и  впрЯмь,  что он мог длЯ нее сделать? -
ЃоЯрыней станешь.
     - Ђ не нужно мне боЯрыней!
     - —то же тебе нужно?
     - Ђ ничего!
     - Ќу, не убегай от менЯ.
     - Ђ ты не подходи.
     Ќа  џрослава  снова  наплывала  темнаЯ Ярость. ‡ачем он ввЯзалсЯ в этот
глупый  разговор?  Ќужно было сразу смЯть, сломить, нужно было, нужно... Ћх!
Ћн сказал умолЯюще:
     - Џрошу тебЯ вельми. Џостой лишь возле менЯ. Ќемножко.
     - Ђ поезжай себе, - сказала она жестоко. - ‚он тебЯ ищут.
     ‚   самом  деле,  издалека  доносились  крики,  заржали  в  лесу  кони,
откликнулсЯ им конь кнЯзЯ.
     - “видЯт тебЯ здесь, будет тебе, - мстительно улыбнулась ‡абава.
     - Ђ  Я  не  боюсь  никого,  - сказал он, как последний хвастун. - џ над
ними всеми, а не они надо мной. Ќу, так подойдешь?
     - Ќе хочу.
     - ’олько подержать тебЯ за руку.
     - —его захотел.
     - Ђу-у!  ЉнЯже!  -  послышалсЯ  из  зарослей могучий голос ЉоснЯтина. -
ЉнЯже џрослав!
     ‚ глазах ‡абавы сверкнуло любопытство.
     - ’ак ты - кнЯзь?
     - ЉнЯзь. €ди ко мне.
     - …сли  кнЯзь, то еще раз можешь приехать! - Ћна засмеЯлась и бросилась
в чащу.
     € след ее простыл.
     Ђ  с  другой  стороны,  испуганно  перекликаЯсь,  проламывались  сквозь
заросли посланные ЉоснЯтином ловцы и варЯги.
     - —его  претесь! - крикнул на них џрослав, а ЉоснЯтину, когда тот вышел
к конЯм, сердито сказал: - Ћтвыкай следить за кнЯзем. Ќегоже чинишь.
     - €спугались за тебЯ, светлый кнЯже, - виновато ответил ЉоснЯтин.
     - Ќе  маленький,  сам  как-нибудь  управлюсь.  Ћбдумал  все нынче. ‚ели
ковать  мечи  да копьЯ и возить стрелу* по пригородам, чтобы готовили воев к
весне, пойду на Љиев.
     ______________
     *  ‚озить  стрелу  -  новгородский обычай, означавший объЯвление войны.
(Џрим. автора.)

     Ћн  махнул  всадникам, чтобы отстали, оставили их с ЉоснЯтином наедине,
продолжал:
     - Ђ  зимой поедешь за море к свейскому царю. ‘лышал Я, дочь у него есть
вельми  хорошаЯ, сосватаешь за менЯ, ибо уже два лета, как моЯ Ђнна, царство
ей  небесное,  покинула  менЯ и перешла в божьи чертоги, а мне на этом свете
тЯжело и неприютно.
     - џ с тобой, кнЯже, - напомнил ЉоснЯтин.
     - ’ы не в счет. ѓруб еси и плотоЯден.
     - Ћбижаешь менЯ, кнЯже. Ђ Я же длЯ тебЯ...
     - ‡наю,  что  ты длЯ менЯ. ‚се людское естество длЯ менЯ открыто, ничто
не укроетсЯ от глаз моих. ђаз Я на отца своего поднЯлсЯ, то уже...
     - Ћтец твой погрЯз в грехах, в бесовской похоти...
     - Ћтец  мой старый уже человек и великий человек. Ќикто ему не ровнЯ. Ђ
грешны  все мы суть. Љаждый рождаетсЯ с бесами и живет с ними, а к богу идет
всю жизнь. Ќо дойдет ли?
     ЉоснЯтин    обескураженно    взглЯнул   на   кнЯзЯ.   џрослава   тешила
растерЯнность посадника.
     "Ђ знал бы ты еще про ‡абаву!" - злорадно подумал он, а вслух спросил:
     - Љто-нибудь тут стережет твои ловища?
     - …сть  тут один ловецкий, за ѓзенью его хижина. Ќо бездельник и гулЯка
страшный.  ‘егоднЯ  и  вовсе  куда-то исчез. €з-за него и не поймали ничего.
‡рЯ только проездили.
     - Ќеумелые ловцы. Ђ твоему сторожу нужен бы помощник.
     - ЋбойдетсЯ.  ЋбленилсЯ  и  без  помощников,  а дай - и вовсе ничего не
будет делать! Џростой люд надобно держать в руках!
     ЉнЯзЯ  так и подмывало напомнить, что ЉоснЯтин тоже не далеко отошел от
простого  люда, собственно, он боЯрин только в первом колене, но решил лучше
смолчать,  ибо уже не хотелось ни о чем разговаривать с посадником. Ћн снова
весь  был  поглощен  сладким  волнением  от  воспоминаний о ‡абаве, он снова
бросил  бы  все  и  помчалсЯ  бы  в  чащу, чтобы разыскать ее, с искрЯщимисЯ
серыми  глазами,  с  щедрым  телом,  которое буйной волной ходит под широкой
простой  одеждой.  Ќо  посадник  не  ведал,  что  творитсЯ  в душе кнЯзЯ, он
по-своему   истолковал  сидение  џрослава  у  озера  и  последовавшее  затем
блужданье  в одиночестве по лесу: видимо, кнЯзь тЯжело и долго думал о своем
неосмотрительном   отказе   выплачивать   дань  Љиеву,  видимо,  его  мучили
угрызениЯ  совести,  что  встал  против  родного отца, против ‚еликого кнЯзЯ
‚ладимира,  против которого никто не мог выстоЯть, даже ромейские императоры
искали  у  него милости. Ќо раз уж надумал џрослав еще идти на отца своего и
войной,  то  не следует пренебречь этим намерением, хотЯ и верить мгновенной
вспышке  ЉоснЯтин  тоже  не мог, ибо знал, как часто џрослав отказываетсЯ от
своих намерений, остынув и взвесив все заново.
     - ‚ече нужно собирать ради войны, - сказал посадник осторожно.
     - Ђ собирай, - равнодушно откликнулсЯ кнЯзь.
     - ‚озле ‘офии или на кнЯжьем дворе?
     - ‘обирайтесь  на  ‘офийской  стороне. Ќегоже мне поднимать вече против
отца своего. „а и нагудели уже мне полные уши своим криком новгородским.
     “дарил  конЯ,  поскакав от ЉоснЯтина. ЋтдалЯлсЯ от места, которое стало
длЯ  него  благословеннейшим,  а  хотел  бы  возвратитьсЯ назад, снова найти
‡абаву  -  еще  и  до  сих пор слышал ее голос, в ушах его звенели последние
слова  дерзко  и  многообещающе: "…сли ты кнЯзь, еще раз можешь приехать..."
Њожешь приехать...
     ‚озвратившись  на  кнЯжий  двор,  џрослав  велел  отслужить  в дворовой
церкви  вечерню. „олго стоЯл на коленЯх в темной, еле освещаемой слабенькими
огоньками  свечей  церковке,  просил  прощениЯ  у бога, мысленно обращалсЯ к
отцу  своему, к покойнице матери и к покойнице жене, котораЯ лежала где-то в
корсте,  в  дубовом  же  соборе  ‘офии  на той стороне ‚олхова, и если выйти
сейчас  из церквушки и стать на берегу тиховодной тусклой речки, то угадаешь
в  темноте  ‘офийский  холм за ‚олховом, а на холме - тринадцатиглавое диво,
возведенное  по  велению  кнЯзЯ  ‚ладимира  в  год,  когда  крестил он своих
сыновей  в Љиеве и киевлЯн, - угадаешь, но не увидишь, ибо новгородские ночи
осенью  темные  и  беспросветные,  это  лишь  в  Љиеве  были  когда-то  ночи
светЯщиесЯ,  и  с  киевских  гор  видно  было  и  далекие миры, и маленькому
џрославу  открывались  в те ночи самые отдаленные земли с кедрами и оливами,
расстилалась   пустынЯ   с   подвижниками   и   великомучениками,   вставали
бессмертные  герои,  шли  к  нему  сквозь  те  просветленные ночи мудрецы из
древнейшей  древности,  белели  мраморные  города,  храмы, саркофаги славных
царей  и  воителей.  ‚идел  он  это  все и отсюда, с берега темного ‚олхова,
из-за  болот и лесов, летел через бездорожье и непроходимые чащи силой своей
фантазии,  своего  духа.  Ћ могущество духа людского, просветленного книжной
мудростью, вознесенного высокими истинами!
     Ђ  когда  вышел  из церквушки, где ждал его верный воевода Ѓудий (кнЯзь
всегда  молилсЯ  в  одиночестве)  с  двумЯ варЯгами, тьма нахлынула на него,
словно  чернаЯ  вода, и не факелы, что несли челЯдинцы по сторонам, освещали
кнЯзю  дорогу,  не  светлые  истины, о которых думалось в молитвах, - нет! -
сладким  призраком наплывало на џрослава ‡абавино лицо во всем торжестве его
свежести  и  молодости,  и кнЯзь несмело проводил рукой впереди себЯ, словно
бы  стремилсЯ отогнать это видение, а Ѓудий истолковал это по-своему, решив,
что  кнЯзь  никого не хочет пускать на глаза, и поэтому, когда в переходах к
кнЯжеским  покоЯм  попадалсЯ  кто-нибудь  из  челЯди,  проскакивала  толстаЯ
ключница   или   шлепала   босыми   ногами   молодаЯ  прислужница,  воевода,
прокладывавший  путь  к  кнЯжьей  опочивальне, топал своим огромным сапогом,
гневно шипел:
     - Ђ ну-ка, прочь с глаз!
     „о  поздней  ночи  в опочивальне џрослава горел трисвечник. ЉнЯзь читал
свЯщенную  книгу.  Ќо  и там находил один лишь соблазн, и его глаза невольно
наталкивались на строчки:
     "...‘лыши,  дщерь, и смотри, и приклони ухо твое, и забудь народ твой и
дом отца своего.
     €  возжелает  царь  красоты  твоей; ибо он ѓосподь твой, и ты поклонись
ему".
     Ћн  возвращалсЯ  назад,  вычитывал слова длЯ подкреплениЯ своих великих
замыслов, стремилсЯ отогнать от себЯ суетное:
     "ЏерепоЯшь  себЯ по бедру мечом твоим, сильный, славою твоею и красотою
твоею.
     €  в  сем  украшении  твоем поспеши, воссЯдь на колесницу ради истины и
кротости и правды, и десница твоЯ покажет тебе дивные дела..."
     ѓлаза  же  сами  перескакивали  ниже и вычитывали то, в желании чего он
сам себе боЯлсЯ признатьсЯ:
     "‚ испещренной одежде ведетсЯ она к царю..."
     “снул  кнЯзь  перед  самым  рассветом и спал ли или не спал, а еще и не
серело,  растормошил  всех  челЯдинцев  и  снова встал на колени в тревожной
темной церквушке, слушал заутреню, повторЯл мысленно слова:
     "Џоспеши, воссЯдь на колесницу ради истины и кротости и правды".
     “тром  началась  настоЯщаЯ  осень.  Њежду  темным небом и темной землей
провисли  тЯжелые  водЯные  столбы,  как-то  словно  бы  в  один день ‚олхов
угрожающе  начал выходить из берегов, набухли ручьи, потемнели лесные озера,
зашумело  в  пущах  и  болотах,  поналивались  все  самые  малейшие выемки и
углублениЯ,  но  не  радостнаЯ  прозрачность и ласковость жила в этих водах,
как   это   бывает  весной,  а  мрачнаЯ  встревоженность,  то  ли  вызваннаЯ
предчувствием  длинной  холодной  зимы, то ли, быть может, наступлением поры
почти  полной  оторванности  Ќовгорода  от всего мира. ‚ самом деле, начисто
развезло  и  те  ненадежные  дороги  среди лесов и болот, по которым с горем
пополам  добирались летом в Ќовгород купцы, непроходимыми становились волоки
между  реками  и  озерами, уже не видно было на широком ‚олхове разноцветных
парусов,  не  красовались  там  своими изогнутыми носами лодьи, не вертелись
между  ними  учаны,  мокли  под дождем на некогда шумных пристанЯх - вымолах
оставленные   товары;   еще   кое-где   выгружалсЯ  какой-нибудь  запоздалый
отчаЯнный  купец, который привез десЯтк