        Џавло ‡агребельный. „иво (пер.€.”.Љарабутенко)


                                   ђоман


     -----------------------------------------------------------------------
     ‡агребельный Џ.Ђ. „иво: ђоман. - Њ.: ‚оениздат, 1982
     Ђвторизованный перевод с украинского €.”.Љарабутенко
     OCR & SpellCheck: Љрасно, Zmiy (zmiy@inbox.ru), 1 августа 2003 года
     Џрим. Zmiy: Љрасно сканировал ~2 первые страницы по другому изданию!
     -----------------------------------------------------------------------

     ђоман  известного  украинского писателЯ Џ.‡агребельного рассказывает об
эпохе  џрослава Њудрого, о Љиевской ђуси. Ќемало веков прошло с той поры, но
стоЯт,  как  и  прежде,  тысЯчелетние  памЯтники, поражаЯ своим искусством и
великолепием.  Љто  их  создавал? ‚ каких условиЯх? Љаковы судьбы безвестных
мастеров?
     ‚се   эти  проблемы  автор  как  художник  исследует  на  широком  фоне
общественно-политических событий того времени.
     ђоман  ЯвлЯетсЯ  историческим  по  жанру,  но  он  включает  и главы, в
которых  действуют  наши  современники. ќтим подчеркиваетсЯ центральнаЯ идеЯ
произведениЯ - бессмертие красоты и искусства народа.


        Ћѓ‹Ђ‚‹…Ќ€…

                    1965 год. ђаннЯЯ весна. Џриморье
                    ѓод 992. Ѓольшое солнцестоЯние. Џуща
                    1941 год. Ћсень. Љиев
                    ѓод 1004. ‚есна. Љиев
                    1941 год. Ћсень. Љиев
                    ѓод 1004, ‹ето. ђадогость
                    1941 год. Ћсень. Љиев
                    ѓод 1015. Џредзимье. Ќовгород
                    ѓод 1014. ‹ето. Ѓолгарское царство
                    1965 год. ‚есна. Љиев
                    ѓод 1014. Ћсень. Љонстантинополь
                    1942 год. ‡има. Љиев
                    ѓод 1015. ‘ередина лета. Ќовгород
                    1966 год. ‚есна. Љиев
                    ѓод 1026. ‹ето. Љонстантинополь
                    ѓод 1026. ‹истопад. Љиев
                    1966 год. Џеред каникулами. ‡ападнаЯ ѓерманиЯ
                    ѓод 1028. ’еплынь. Љиев
                    1966 год. Љаникулы. ‡ападнаЯ ѓерманиЯ
                    ѓод 1032. Љиев
                    1966 год. ‹ето. Љиев
                    ѓод 1037. Ћсенний солнцеворот. Љиев
                    ЏоЯснительный словарь


                        Љто воздвиг семивратные ”ивы?
                        ‚ книгах стоЯт имена, королей.
                        Ќо разве короли обтесывали камни и сдвигали скалы?
                        Ђ многократно разрушенный ‚авилон?
                        Љто отстраивал его каждый раз вновь? ‚ каких лачугах
                        †или строители солнечной ‹имы?
                        Људа ушли каменщики в тот вечер,
                        Љогда они закончили кладку Љитайской стены?
                        ‚еликий ђим украшен множеством триумфальных арок.
                        Љто воздвиг их? Ќад кем
                        ’оржествовали цезари?
                        ‚се ли жители прославленной ‚изантии
                        †или во дворцах? ‚едь даже в сказочной Ђтлантиде
                        ‚ ту ночь, когда ее поглотили волны,
                        “топающие господа призывали своих рабов.
                        ћный Ђлександр завоевал €ндию.
                        ‘овсем один?
                        –езарь разбил галлов.
                        Ќе имел ли он при себе хотЯ бы повара?
                        ”илипп €спанский рыдал, когда погиб его флот,
                        Ќеужели никому больше не пришлось проливать слезы?
                        ”ридрих ‚торой одержал победу в ‘емилетней войне.
                        Љто разделил с ним эту победу?
                        —то ни страница, то победа.
                        Љто готовил Яства длЯ победных пиршеств?
                        —ерез каждые десЯть лет великий человек.
                        Љто оплачивал издержки?
                        Љак много книг! Љак много вопросов.

                                      Ѓ.Ѓрехт, "‚опросы читающего рабочего".


                                  1965 год
                           ђЂЌЌџџ ‚…‘ЌЂ. Џђ€ЊЋђњ…

                                                      Џрежде всего мы должны
                                            с помощью микроскопа исследовать
                                                 все отклонениЯ от предмета.

                                                                  Џ.Џикассо*
     ______________
     *  ‚се  последующие  эпиграфы  из  Џикассо взЯты из его пьесы "†елание,
пойманное  за хвост". Џьесу свою Џикассо писал в первый год оккупации Џарижа
гитлеровцами.

     Њоре  посылало  на  сушу  пронизывающую  влажность.  ‚  холодных мокрых
сумерках  слонЯлись  по  набережной люди, собирались группками под фонарЯми,
расходились,  чтобы  снова  собратьсЯ на освещенном пЯтачке, посмотреть друг
на  друга,  постоЯть,  выкурить папиросу, взглЯнуть на темное море. Ћтаве не
хотелось  возвращатьсЯ  к  людЯм. Ћтдохнуть в уединении - единственное, чего
он  теперь  желал.  Џоэтому  сразу  же, свернув вбок, мимо знакомого старого
платана,  по  вымощенной  белыми  плитками  дорожке  направилсЯ в молчаливую
тьму.  Ћ том, что случилось только что в кафе, он не думал. ‘траннаЯ пустота
была  у  него  в  груди,  в  голове,  шел быстро, широкие белые плиты твердо
стлались  ему под ноги, сзади доносились до него обрывки людских разговоров,
раз  за  разом  накатывалсЯ  шум  морЯ,  но чем дальше он шел, тем большаЯ и
большаЯ   тишина   залегала  у  него  за  плечами,  слышно  было  лишь,  как
неторопливо  где-то  далеко  еще  дышало  море  да стучали по твердым плитам
каблуки его туфель: стук-стук!
     €   вдруг  к  нечастому  стуку  его  каблуков  прибавилсЯ  новый  звук,
торопливый,  нервный,  еще  далекий, но выразительный и четкий: тук-тук-тук!
’ак,  будто  кто-то  догонЯл  его.  Ќе  совсем  приЯтное  ощущение,  когда в
темноте,  на  пустынной  дороге, догонЯет тебЯ кто-то неизвестный. Љ тому же
Ћтаве  вовсе  не  хотелось, чтобы кто-то нарушал его одиночество. Џоэтому он
ускорил  шаг,  хотЯ  и так был уверен, что врЯд ли кто-нибудь сможет догнать
его. ђазве что будет иметь более длинные ноги.
     €  все-таки  кто-то  его  догонЯл.  ‚се  ближе,  ближе  слышно  было  -
тук-тук-тук!  “прЯмо,  настойчиво,  почти  в отчаЯнье билось о твердые плиты
позади   Ћтавы,   который  шел  быстрее  и  быстрее,  уже  почему-то  твердо
убежденный,  что  гонЯтсЯ  именно за ним, даже начинал уже догадыватьсЯ, кто
именно,  хотЯ  не  был  уверен,  но уверенность здесь была излишней, ибо все
равно  знал  эти  шаги,  откуда-то  давно  уже  был  почему-то известен этот
перестук  каблуков,  так,  будто  он  только  то  и делал в своей жизни, что
прислушивалсЯ  к перестукам женских каблуков и различал среди них один, тот,
который  должен  был  когда-то  услышать  во  влажной  холодной  темноте  на
безлюдной аллее приморского города.
     Ћн  шел  так  быстро,  как  только мог, размашисто выбрасывал вперед то
одну,  то  другую  ногу,  ноги  у  него  были  длинные,  вон какие; тот, кто
вознамерилсЯ  гнатьсЯ  за  ним,  должен наконец понЯть, что дело его начисто
проиграно,  безнадежно  от  начала и до конца, и он, наверное, действительно
понЯл,  погонЯ вроде бы начала отставать, перестук сзади становилсЯ все тише
и  тише,  а  потом,  когда  Ћтава  вздохнул  уже  свободнее,  перестук вдруг
сорвалсЯ   на  беспорЯдочное,  спазматическое:  ток-ток-ток!  -  такой  звук
раздаетсЯ  лишь  тогда,  когда  бежит  женщина, когда она странно выпрЯмлЯет
ноги,  а  тело  ее  и в это времЯ описывает осторожные полукружьЯ, ей трудно
удержать   равновесие,  поэтому  она  скорее  и  скорее  выбрасывает  вперед
негнущиесЯ   ноги  и  выбивает  каблуками:  ток-ток-ток,  а  сама  вЯжет  из
запутанных зигзагов своего покачиваниЯ нелегкую дорожку продвижениЯ вперед.
     €  этот бег Ћтава мог бы отличить из тысЯчи и миллиона, хотЯ перед этим
никогда  его  не  видел  и не слышал. ќто бежала она, никто другой. ’а самаЯ
художница   ’аисиЯ,   из-за  которой,  собственно,  он  только  что  в  кафе
поссорилсЯ с курортниками. ’ам был какой-то поэт „има, инженер и врач.
     Ћн   остановилсЯ   и   обернулсЯ   назад.   €з  темноты  невыразительно
приближалось  к  нему  ее  белое  пушистое  пальтишко. •удожница добежала до
Ћтавы и, запыхавшаЯсЯ, почти упала ему на плечо.
     - ќто  вы?  - делаЯ вид, будто лишь сейчас узнал ее, сухо сказал Ћтава.
- —то с вами?
     - џ гналась за вами.
     - ‡ачем? Љто вас просил?
     - Џошли назад. Љ ним.
     - ђади этого не стоило вам...
     - ‚  самом  деле,  пошли.  ’ак  нехорошо  получилось.  ќтот  „имка - он
типичный  идиот.  џ  его  знаю.  Ѓездарность  и  дурак.  ‚се  бездари такие.
‚ульгарные забиЯки. Ђ вы не такой. ‚се уладитсЯ.
     - Ћткуда вы знаете, какой Я?
     - Ќу,  знаю.  ќто  не  имеет  значениЯ.  „авайте возвратимсЯ к ним. Ћни
переживают.  ќтот  -  тоже...  ‡наете,  перед  женщинами всегда всем хочетсЯ
как-то... Ћдним словом, мужчинам хочетсЯ нравитьсЯ...
     - “ менЯ такого желаниЯ не возникало...
     - Ќу,  все равно. ‚ы разрешите взЯть вас под руку? џ совсем выбилась из
сил.
     - Џожалуйста. Ќо туда Я не пойду.
     - •орошо. ’огда Я останусь с вами.
     - ‡ачем?
     - ђаз Я вас догнала, то что же мне теперь делать?
     - ’о, что делали до сих пор. ‘колько вам лет?..
     - Ѓольше двадцати, но меньше тридцати, - засмеЯлась она.
     Ћни  пошли  дальше  вперед,  теперь  уже  вдвоем. ђука ’аисии грелась у
локтЯ  Ћтавы;  шли  молча,  художница  все еще не могла перевести дыхание, а
возможно,  нарочно дышала учащенно и взволнованно. Ћтава снова стал ускорЯть
шаг,  боЯлсЯ взглЯнуть в лицо своей неожиданной спутнице, хотЯ и знал, что в
темноте  врЯд  ли  рассмотрит его как следует, но боЯлсЯ ее лукавых губ, ему
казалось,  что  даже  сквозь  самую  плотную  темноту увидит он их волнующий
изгиб.
     - ‘ вами приЯтно молчать, - первой заговорила художница.
     - ’ак  говорЯт о дураках. - Ћтава по-прежнему говорил суровым тоном. Ќи
малейшей нотки потеплениЯ!
     - ’ам  молчание  вынужденное, а с вами просто приЯтно. Ќе подумайте обо
мне чего-нибудь плохого.
     - Ђ  что  Я  должен  подумать? Ќаоборот, должен бы... - Ћн чуть было не
сказал  "выразить вам благодарность", но удержалсЯ, хотЯ и чувствовал прилив
какой-то  неведомой теплоты, взволнованности, он в самом деле был благодарен
ей  за  то, что она не покинула его одного в такую минуту; чужаЯ, незнакомаЯ
женщина   искала   его   в  непроглЯдной  темноте,  догонЯла,  отговаривала,
успокаивала.  Ћн  непременно  должен  был  сказать ей какие-то особые слова,
каких  никогда  никому  не  говорил,  каких  не умел говорить. Ћн должен вот
здесь  пообещать  ей,  что  никогда  не забудет эту ночь, не забудет старого
платана,  твердых  белых  плит,  уходивших в холодную влажноватую темноту, и
стука ее каблуков по этим плитам.
     - ‚ы менЯ... - начал он, однако снова не закончил.
     - Ќапугала? - засмеЯлась художница.
     - Ќет, - наконец решилсЯ он, - удивили.
     - Ћго, - она, кажетсЯ, обрадовалась, - вас удивить не легко.
     - Џочему вы так решили?
     - Ђ Я знаю о вас все. Љроме имени.
     - Ћтава, - сказал он. - ‚ы же слыхали там, в кафе.
     - Ђ имЯ?
     - •ватит и Ћтавы. ‡овите, как все.
     - ЊенЯ  зовут  ’аЯ,  то  есть  ’аисиЯ.  Ѓудто  поповну.  Ђ  отец  мой -
металлист. …ще и сейчас - на заводе. Ђ у дочери - такое смешное имЯ.
     Ћна  незаметно  втЯгивала  его  в  разговор  на темы, которых он всегда
избегал,   считаЯ   их  мелкими  и  не  заслуживающими  вниманиЯ.  ‘ам  себе
удивлЯЯсь, Ћтава возразил:
     - Џочему  же  смешное?  Ђ  вот менЯ, например, отец назвал Ѓорисом. ‚ы,
наверное,  не  знаете  происхождениЯ  этого  имени.  Ћно идет от славЯнского
Ѓогорис.  ‚ероЯтно,  мой  отец хотел, чтобы во мне были какие-то черты бога.
Ќо, как видите, ошибсЯ. Љрасотой не обладаю, привлекательностью - тоже.
     - Џочему вы считаете, что боги непременно должны быть красивыми?
     - ’акими их рисовали. ЌачинаЯ с древних греков.
     - ѓреческие боги не красивы - они женоподобны, слащавы.
     - ‚ам больше правЯтсЯ кентавры?
     - Ќе  надо  об  этом,  - попросила она, глубже забираЯсь под его локоть
теплой  ладонью.  -  …сли  вам  не  хочетсЯ со мною говорить, давайте просто
помолчим. Ђ если и молчать неприЯтно, скажите.
     Ћна  убрала  свою  руку  от  него, шла теперь рЯдом, ее пальтецо тускло
белело в темноте.
     - €  вообще  не  нужно  ничего.  ‚ы  начнете сейчас благодарить менЯ за
доброе  сердце,  скажете,  что  никогда  не  забудете,  как бросилась в ночь
следом  за  вами,  по  сути,  абсолютно незнакомым человеком, как гналась за
вами только длЯ того, чтобы... Ќо не будем об этом...
     - Ћткуда  вы  все  знаете?  -  искренне  удивилсЯ  Ћтава.  - ќто просто
какой-то мистицизм.
     - џ  все  знаю.  -  Ћна  засмеЯлась  в темноте, и Ћтава представил, как
изгибаютсЯ  ее лукавые губы, и ему впервые в жизни стало страшно от близости
женщины.
     "Ќужно  ее  прогнать", - подумал он внезапно, пытаЯсь оттеснить куда-то
в  самый  дальний  угол  памЯти то, что произошло перед этим. € еще подумал:
"Љакое  она  имеет  право  врыватьсЯ  вот так в мою жизнь, все ставить вверх
тормашками,  ломать  все мои планы, главное же - ломать мой характер, ибо он
уже сломан навсегда одним только ее поступком. Ђ что же будет дальше?"
     - ‚ы  думаете  о том, не лучше ли прогнать менЯ от себЯ? - спросила она
у  него,  все  дальше  отходЯ на край дорожки. - ‘кажите - и Я вернусь к той
компании,  котораЯ...  там.  џ  не  привыкла  кому-либо мешать. ‘ама тоже не
люблю, когда мне мешают.
     Ћн  сумел  скрыть  новый  взрыв  удивлениЯ  ее невероЯтным даром читать
мысли и попыталсЯ свести все к шутке:
     - Џускай уж эти товарищи догрызают там вашу подругу.
     - Ђ  ее  не  очень угрызут. Ћна когда-то занималась гимнастикой. ‚сегда
сумеет ускользнуть.
     - ‚еликое  умение  -  ускользать, - произнес Ћтава так, лишь бы сказать
что-нибудь.
     „альше  шли  молча.  „орога  поднималась в горы. Ћна ложилась на темную
землю  широкими витками, раздвигаЯ в стороны кусты, деревьЯ и даже дома; это
было  типичное  шоссе длЯ машин, чтобы облегчить им подъем, но длЯ пешеходов
оно  совсем  не  годилось.  ‚место  нормального  движениЯ вперед приходилось
петлЯть  по  серпантинам туда и сюда, те же самые деревьЯ, те же самые дома,
те  же  самые уличные фонари обходить то снизу, то сверху, и если длЯ машины
из  быстрого  наслоениЯ  вот  таких медленных витков в конечном счете все же
получалось  восходЯщее  движение, то длЯ людей, особенно в ночное времЯ, это
казалось бессмысленным блужданием в поисках неведомо чего.
     „важды  обгонЯли  их  такси,  полные пассажиров. Џотом в полоске света,
которую  бросал  на шоссе фонарь, они увидели далеко впереди парочку. ‘тоЯли
посреди   шоссе,   в  самом  освещенном  месте,  и  целовались.  —то  это  -
быстропроходЯщее  курортное  увлечение  или,  быть  может, настоЯщаЯ любовь,
котораЯ  не хочет ждать, не понимает, где светло, где темно, а то, возможно,
просто  они  совсем  еще  юные и решили вот так пересчитать своими поцелуЯми
все  следы  фонарей  на  ночном  шоссе  в  будут идти в горы до самого утра,
потому  что  длЯ  таких  дорога  никогда не кончаетсЯ. € он, Ћтава, тоже мог
выдумать  нечто  подобное,  например, целовать ’аисию на каждом новом изгибе
дороги,  целовать  ее  лукавые  уста  и  молчать,  молчать. Ћн всегда боЯлсЯ
женщин  из-за их разговорчивости. €х нужно было заговаривать почти до потери
сознаниЯ  -  тогда  они чувствовали себЯ счастливыми. Ћсобенно страдали этим
женщины  интеллигентные.  “ них всегда было полно претензий к каждому новому
знакомому,  вообще ко всему миру, им чего-то хотелось, они непременно должны
были  залезть  тебе  в  душу,  выведать  все  твои  мысли.  ‚озможно, он был
несправедлив,  думаЯ  так о женщинах, но сложилось это издавна, и перебороть
себЯ Ћтава не хотел и не мог.
     Љогда  проходили  мимо  парочки,  застывшей в поцелуе, оба сделали вид,
будто  ничего  не заметили, и дальше шли, как чужие, каждый по своей стороне
шоссе, и молчали упрЯмо и непоколебимо, словно враги.
     - Џростите, - первым не выдержал Ћтава, - Я резкий, грубый человек.
     - Ќе  беспокойтесь,  -  сказала  ’аЯ,  -  Я  тоже далеко не ангел. …сли
хотите  знать,  Я  даже  жестокаЯ.  ‚озможно,  потому  и бросилась за вами в
темноту,  как  последнЯЯ  дурочка.  Ќи  одна  нормальнаЯ  женщина никогда не
побежала  бы. Ћсобенно из так называемых нежных, добрых, ласковых. „аже если
бы  вы  бросились в море или под колеса машины... Ќо Я начинаю набивать себе
цену,  а  это уже совсем плохо... ‹учше молчать. ‘коро уже наш санаторий - и
вы  освободитесь от моего надоедливого общества... Ќо перед этим Я хотела бы
вам  признатьсЯ...  абсолютнаЯ  бессмыслица,  но...  ‡наете,  у  менЯ зоркий
глаз...   „аже   сейчас,   в   темноте...   •отЯ  темнота  -  это  лишь  длЯ
непосвЯщенных,  а  длЯ  художников  - это среда, где рождаютсЯ все краски от
сочетаниЯ  со светом... ‚идите, Я уже начинаю читать вам лекции, отбиваЯ ваш
хлеб.
     - џ не читаю лекций, - сказал Ћтава.
     - Џростите.  Ќе  знала...  ’ак  о  чем  Я?  Ђга,  о наблюдательности...
Џредставьте  себе: пока вы ходили в неглаженых, каких-то пожеванных штанах и
старом  свитере,  а Я тоже придерживалась вашего стилЯ и упрЯмо носила брюки
и  свитер,  вызываЯ  осуждение всех санаторных дам и респектабельных мужчин,
но  делала  Я  это  непроизвольно,  мне  казалось, что Я не думаю о вас и не
обращаю  на  вас  никакого  вниманиЯ.  Ќо  вот вы надеваете костюм, как все,
белую  сорочку  и  галстук и, как все, куда-то исчезаете по вечерам. € снова
не  знаю: любопытство или что это? Ќо мне захотелось узнать, куда и зачем вы
исчезаете,  хотЯ  Я  понЯла, что это совершеннейшаЯ бессмыслица... Ђ потом Я
увидела  это  ваше  окно в кафе... € стала приходить к нему тогда, когда вас
не было еще... Џоймите менЯ: Я художница...
     - џ  вас  понимаю,  -  сказал  Ћтава,  -  понимаю,  ведь  Я  тоже почти
художник...
     - Њне говорили, что вы историк...
     - „аже  профессор  и доктор исторических наук, - почти сердито произнес
Ћтава, - но это чисто формально...
     - ‚ы  хотите  подчеркнуть, что вы - не ординарный профессор и доктор? -
изменившимсЯ   голосом   промолвила  художница,  словно  бы  сожалеЯ  о  той
откровенности, с которой она минуту назад разговаривала с Ћтавой.
     - „а  нет,  просто  хочу  от  историков перекинутьсЯ к вам, художникам,
хотЯ и знаю, что это почти невозможно.
     - €коны?  „ревнее  искусство?  ќто  теперь модно. „аже более модно, чем
абстракции.  “  нас в Њоскве, можно сказать, эпидемиЯ среди писателей, среди
артистов, о художниках не говорю - некоторые на этом даже зарабатывают.
     - Ќе угадали. ‚овсе не иконы.
     - Ђрхитектура?  Љак  у  Ќестора:  "Ћткуда  есть пошла ђусскаЯ землЯ?" и
"Ћткуда  малометражные  квартиры  стали  суть?". Ќо, кажетсЯ, эту тему у вас
перехватили. ‚ам разве что осталось выступать в газетах.
     - ’оже не угадали.
     - Џростите,  Я  становлюсь  слишком  любознательной. Ђ это почти всегда
признак глупости.
     ЋпЯть  она  словно  бы  отгадала мысли Ћтавы и снова - в который раз! -
удивила его своей проницательностью.
     - •орошо,  Я  отплачу  вам  тем  же  самым, - сказал он, переходЯ к ней
через  шоссе  и несмело прикасаЯсь к влажным белым ворсинкам на ее рукаве. -
‚ы   чуть   ли   не  каждый  день  ходили  в  горы  с  этюдником.  ђазрешите
поинтересоватьсЯ, удалось вам что-нибудь сделать за это времЯ?
     - Њогу  показать.  -  Ћна  остановилась  и  посмотрела ему в лицо, и он
увидел  ее темные глаза и выразительные губы. - ‡автра приглашу вас к себе и
покажу.  “  менЯ  отдельнаЯ  комната,  мне  созданы  все  условиЯ... ‚идите?
‘егоднЯ,  к  сожалению, не могу. Ќеприлично. Ђ тем временем мы уже и пришли.
Ќезаметно в разговорах и молчании. ‚ы не сердитесь на менЯ?
     - Ќет,  -  сказал  Ћтава,  хотЯ  и  понимал, что сейчас ничего не нужно
говорить. Ђ что нужно, не знал.
     - ’огда спокойной ночи. - ’аЯ улыбнулась.
     - “гу. - Ќа него нахлынула извечнаЯ его угрюмость. - ‘покойной ночи.
     Ќочью  ему приснилось, будто он плачет. ЏроснулсЯ - и почувствовал, что
лицо  в  слезах.  —тобы  не  будить  соседей  по  комнате,  тихонько вышел к
умывальнику,  посмотрел в зеркало. Љрасные, какие-то совсем маленькие, будто
не  его,  глаза  на  скуластом  некрасивом  лице  с  большим  носом  и вЯлым
подбородком.   ‘нЯл  пижамную  куртку,  открыл  кран,  долго  плескалсЯ  под
холодной  струей  воды,  снова посмотрел в зеркало. € снова не увидел ничего
привлекательного.  ЉостЯк, на который природа забыла налепить мЯса. ‚ голове
бились  два  слова  -  "преславный  -  пресловутый",  будто  мухи  о стекло.
Џресловутый... преславный...
     "“еду,  -  подумал  Ћтава, - завтра же утром уеду в Љиев. „ва днЯ - это
ничто. ‹учше потерЯть два днЯ, чем..."
     „о  утра не уснул, завтракать пошел без малейшего желаниЯ, твердо решив
сразу  же  после  завтрака вызвать такси, уехать на аэродром и, купив билет,
лететь, лететь.
     ‚се  разоспались  после  вчерашнего  случаЯ  в  "Ћреанде",  на  завтрак
опаздывали,  и  Ћтава подумал, что так даже и лучше. •удожницы тоже не было.
Ћтава  поковырЯл  вилкой  в  тарелке,  отхлебнул  немного  чаю  и  вышел  из
столовой.  Ќавстречу  ему по ступенькам поднималась ’аЯ. ‘квозь расстегнутое
белое  пальтецо вырывалось наружу Яркое платье, которое сразу превратило ’аю
в  женщину  буквально  во  всем - в каждом движении, в каждом изгибе тела, в
сверкании   глаз.  Ћн  остановилсЯ,  вспомнилось  короткое  всхлипывание  из
ночного  кошмара.  Ќе  знал,  что  сказать, лишь смотрел на молодую женщину,
котораЯ  уверенно  одолевала  ступеньки  высокими ногами, обтЯнутыми модными
узорчатыми чулками.
     - ‚ы  уже позавтракали? ’ак рано? - сказала она довольно будничным, как
ему  показалось,  голосом.  Ћтаве  вдруг  захотелось,  чтобы  она  повторила
вчерашнее  приглашение  посмотреть  ее  этюды,  пригласила  его  сразу после
завтрака,  чтобы  он  потом  смог  еще вызвать такси и успеть на аэродром до
отправлениЯ  рейсового  самолета  на  Љиев.  Ћна  умела  читать  его мысли и
настроениЯ, поэтому должна была и теперь...
     Ќо ’аисиЯ сказала совсем другое:
     - Ђ  Я,  видите, принарЯдилась. €ду в кино. ‘егоднЯ показывают "„орогу"
”еллини. ‚идели?
     Ћн  должен  был  сказать,  что  не  видел, и сразу же напроситьсЯ пойти
вместе  с  нею, но обида на ’аю за то, что не захотела отгадать его желаниЯ,
заставила лЯпнуть неправду:
     - ‚идел. Ќичего особенного.
     - ’огда,   -   она   остановилась  ступенькой  выше  Ћтавы  и,  щурЯсь,
рассматривала его, - тогда вы пойдете и посмотрите еще раз.
     - ‡ачем?
     - Ђ чтобы не говорили об этом фильме таких глупостей.
     - Њогу  Я  иметь  свое  мнение?  €  вообще... - Ћн не выдержал и сказал
почти умолЯюще: - Њогли бы вы не пойти на этого ”еллини?
     - ђазрешите поинтересоватьсЯ - почему?
     - Ќу,  пойдемте  в  другой раз. Ђ сегоднЯ... џ очень хотел бы взглЯнуть
на ваши этюды.
     - Ќа  мои  этюды? - ’аЯ немного заколебалась. - Ќу хорошо. Ќо это можно
и потом.
     - Ќет, Я хотел...
     - Ђга, вам хотелось сейчас же. Њожет, мне и не завтракать?
     - „а нет, позавтракайте.
     - ‚ы  разрешаете? —то же... џ подумаю во времЯ завтрака, идти ли мне на
”еллини или показывать вам эти... этюды.
     - Ѓоюсь, что вы менЯ можете не застать, - обиженно произнес Ћтава.
     - Ђга,  решили  ехать  домой?  €  немедленно?  Ќу ладно. џ выпью чаю, а
потом покажу этюды. ‘лабаЯ женщина. Ќичего не поделаешь.
     Њелькнув   перед  глазами  Ћтавы  своим  Ярким  платьем,  она  пошла  в
столовую.
     Ђ  Ћтава  стоЯл  на  ступеньках  и  растерЯнно  улыбалсЯ всем знакомым,
направлЯвшимсЯ  на завтрак. —то он наделал? —то натворил? € два слова, будто
муха о стекло, бились у него в голове: "Џреславный... пресловутый..."
     Џрошли  врач и инженер, виновато поздоровались с Ћтавой. Џотом внизу на
ступеньках  поЯвилась квадратнаЯ фигура поэта. €нтересно, что скажет этот...
Џоэт приблизилсЯ, снизу посмотрел на Ћтаву, хрипло пробормотал:
     - Џрости, старик. Ќичего не помню.
     Ћтава  отвернулсЯ.  Ќикто  ничего  не  помнит.  Ђ он что - запоминающее
устройство?   ЉибернетическаЯ  машина  "„непр"?  Џреславный  -  пресловутый?
Џремного благодарен!
     ’аЯ  выбежала  на  ступеньки,  держа  пальтецо  в руках. …е гибкое тело
вырывалось из платьЯ.
     - Џростудитесь, - сказал ей Ћтава.
     - ‡ато покажу вам свое платье. •отЯ забыла - вас интересуют этюды.
     Ћна  повела  его  в  свою  комнату. „линный санаторный коридор. „ешевые
копии  картин  на  степах, ковровые дорожки, казеннаЯ показнаЯ чистота, хотЯ
бы  какой-нибудь  беспорЯдок,  который  свидетельствовал  бы об обыкновенном
человеческом жилье.
     - ’ак,  так,  -  отпираЯ  дверь,  говорила  ’аЯ, - сейчас вы увидите...
Џокажу вам свои этюды... этюды...
     …ще  и  не  закрыв дверь, небрежно бросив на кровать свое пальтецо, ’аЯ
кинулась  в  угол,  где  виднелсЯ  этюдник  и  стопка  полотен, натЯнутых на
подрамники,  стала  выхватывать  их оттуда одно за другим и почти швырЯла на
стол - Ћтаве длЯ обозрениЯ.
     - ‚от, вот, смотрите!.. Њожете... вот!.. Џожалуйста!..
     —етырехугольники    загрунтованного   полотна,   большие   и   меньшие.
Љвадратные  и  прЯмоугольные.  ѓотовые  принЯть  на  себЯ краски и линии. Ќо
нигде  ни  единого  цветного  пЯтнышка,  ни  единого  прикосновениЯ  кистью,
ничего, белаЯ пустота. Ѓудто заснеженнаЯ тундра.
     Ћтава  и  не  знал уже, куда теперь смотреть: на эти странные заготовки
или  на  ’аю.  ЉакаЯ-то  немилаЯ шутка. ‚озможно, она вчера вечером спрЯтала
свои написанные этюды, а это просто так?
     - Ќе понимаю вас, - сказал он нерешительно.
     - …ще  не  понимаете? - Ћна выпрЯмилась, стала напротив него. - Ќу, так
вот.  Ќе могла. Ќичего не могла. •одила в горы. Љ морю. ‘мотрела на пейзажи.
Ќа   первобытный   хаос.   Ќа   вздыбленность.   Ќа   дикий  крик,  жаждущий
воплощениЯ...  €  ничего  не  могла. Ќе могла!.. —то мне до этого? Љакое мне
дело  до  нагромождений  гор  и  величиЯ  воды?  ЊазнЯ  с подтекстом или без
подтекста  -  все  это  не  длЯ  менЯ.  ‚о  мне кричат люди, вздыхают, мощно
рождаютсЯ, а Я... не могу...
     - —то же вы делали там... в горах? Љаждый день с этюдником.
     - —то? Џлакала.
     Ћна  посмотрела  на  него  с  близкого  расстоЯниЯ своими разноцветными
глазами:
     - ‚ы  уезжаете?  ‘ейчас?  - Ћна снова посмотрела на него своими чуточку
зловещими  глазами,  посмотрела  так,  что ему даже страшно стало. - Ќичего.
‚озможно, так и нужно. Џрощайте.
     Џодала  ему  руку,  смотрела  на  него, не отрываЯ глаз. Ћтава медленно
наклонилсЯ и поцеловал ей руку.
     - ‚ежливый профессорский поцелуй, - прокомментировала она.
     - џ  должен  ехать,  -  сказал Ћтава. - Ќо если бы... …сли бы мы с вами
познакомились чуточку раньше...
     - ’о вы бы уехали домой еще тогда, - опередила его ’аЯ.
     - ‚озможно.  Ђ  возможно,  и  нет... џ понимаю вас, когда вы так вот...
Ќетронутые  полотна...  ‚се  понимаю... ‘ам не знаю почему, но чувствую, что
смог  бы  рассказать вам... Ќу, сначала о мальчике, который жил почти тысЯчу
лет назад, а уж потом...
     - ‚ы  думаете,  это  помогло  бы?  ’ысЯчелетием  заменить нынешнее? ’ем
мальчиком... вас? Ќо простите. ‘частливого вам полета. Џрощайте. €дите.
     Ћн  вышел,  немного сутулЯсь из-за своего высокого роста, а возможно, и
не  из-за  роста. € прЯмо из коридора, сверкавшего казенным убранством, снЯв
трубку   чешского   цветного   аппарата,   который   стоЯл  на  полированной
монументальной тумбе, позвонил в таксомоторный парк.
     €  когда  уже  выезжал  из  города,  увидел миндальное деревцо, которое
первым  зацвело  здесь.  Ѓыло  много  разговоров об этом миндальном деревце.
ЉурортнаЯ  газета  на  традиционном  месте  поместила  традиционный снимок с
традиционной  подписью: "–ветет миндаль", но газете никто не поверил, - кому
ведь  неизвестно,  что  фотографы  всегда  имеют  в  своих  черных конвертах
заблаговременно  приготовленные снимки на все времена года, и прежде всего -
длЯ  капризной  весны,  котораЯ  то  опаздывает,  то  приходит слишком рано,
пробиваЯсь  сквозь  снега  и  морозы  теплым солнышком и зеленой травкой. Ќо
кто-то  там  говорил, что газета на этот раз не обманывает, что он сам видел
это  деревцо,  но было это ночью, и потому он не может точно определить, где
именно  оно  зацвело  и  в  самом  ли  деле это миндаль или, быть может, это
какой-нибудь  заморский  первоцвет,  а  то  и гибрид, выведенный неутомимыми
селекционерами.
     ’еперь  Ћтава  мог  убедитьсЯ, что миндаль уже зацвел. „еревцо стоЯло в
нежной  бело-розовой пене, такое нереально легкое, что боЯзно было протЯнуть
к  нему  руку:  того  в глЯди - сниметсЯ и улетит, как испуганнаЯ невиданнаЯ
птица,  оставлЯЯ  эту влажную, исхлестанную холодными ветрами землю, забираЯ
с нее величайшую радость, какаЯ только может быть на свете.


                                  ѓод 992
                        ЃЋ‹њЋ… ‘Ћ‹Ќ–…‘’ЋџЌ€…. Џ“™Ђ

                                                             ...‚о оды дни и
                                                     услышать глусии словеса
                                                    книжнаЯ и Ясн будет Язык
                                                                   гугнивых.

                                                            ‹етопись Ќестора

     ‚  тот  день,  когда он пришел на свет, повсюду лежали девственно белые
снега,  и  солнце  Ярко  горело  над  ними  -  огромное  низкое  солнце  над
приднепровскими  пущами,  и  таилась  тишина  в  полЯх  и лесах, и небо было
чистое  и красивое, как глаза его матери. ‚идел ли он эти глаза и небо в них
и  слышал  ли ту первую тишину своей жизни? Њать родила его среди молчаливых
снегов,  и  он  поспешил  подать  голос.  ‘тарый дед-мороз люто ударил ему в
губы,  силЯсь  угомонить  первый  крик новорожденного, но добрые боги велели
морозу  идти  прочь,  и  первый  крик  прозвучал  так,  как  и  надлежало, -
пронзительно, неудержимо, радостно: "†иву!"
     Ќо  памЯть  жизни  даетсЯ человеку не с первым его криком, а потом, она
возникает  в  тебе,  будто сотрЯсение, будто взрыв, и свое бытие на земле ты
исчислЯешь с того момента.
     „лЯ  него  мир  началсЯ тьмой. ѓлухаЯ чернота заливала все вокруг, и он
барахталсЯ  на  самом  дне  ее,  в какой-то тЯжкой тине, и плакал отчаЯнно и
безнадежно.  Ѓыл  он  посреди  бесконечной,  ужасающе  чужой  дороги, сплошь
погруженной  в  темноту.  Ќичего  не  знал  и  не видел. Ќоги сами угадывали
направление,  ноги  несли  его  дальше и дальше по дороге, глубже и глубже в
темноту,   и   ему   становилось  все  страшнее  и  страшнее,  и  он  плакал
горько-прегорько.  ’ьма  затЯгивала его в себЯ, поглощала его, и он послушно
шел в нее, вездесущую, и только и умел, что плакать.
     ’ак  и  пронесет  воспоминаниЯ об этом через всю свою жизнь. Ћн это был
или только приснилось?
     Џотом  был  дед  ђодим.  ‘обственно,  и  не  сам  дед,  а его руки, две
бесконечно  широкие  теплые  лопаты,  которые  извлекли  младенца из черноты
безнадежной  дороги, а потом как-то странно прикасались к голове мальчика, к
жестким,   будто  на  спине  волчонка,  волосам,  и  от  этого  непривычного
прикосновениЯ  плач  перешел  во  всхлипывание,  а  потом  и  вовсе  затих и
прекратилсЯ.
     Ѓольшущий  человек  с  густыми,  тронутыми  крутой  сединой волосами на
голове  и на лице, прикрытый спереди шкурой тура, зацепленной толстым ремнем
за  похожую  на  ствол  старого  дуба  шею,  колдовал над пламенем. Љрасное,
желтое,  сизое,  а  то внезапно вырветсЯ оттуда черное и испуганно спрЯчетсЯ
за  мерцающую красноту, сиреневаЯ муть растворЯетсЯ в нежной синеве - краски
рождались,  играли, переливались, краски жили буйной, веселой жизнью сначала
в  горне,  потом  на  лице,  на  широких  дедовых руках, на всей его могучей
фигуре,  а  потом  уж  плыли  и  на  ‘ивоока,  проходили  сквозь  него, и он
чувствовал,  что  начинает  жить этими красками, этими огненными вспышками в
задымленной  хижине, а еще он жил отвагой точно такой же, как та, что была в
дедовых  руках,  когда  они  без  страха  погружались  в  бурление пламени и
доставали  оттуда  зацелованные  огнем  удивительные вещи, которые светились
красками,  еще  более неожиданными и Яркими, чем те, которые мальчонка видел
на земле и на небе.
     „ед  был  -  ђодим, а он - ‘ивоок. ќто воспринималось как данность, это
начиналось  еще  до  того,  как он помнит себЯ, точно так же, как пламЯ, как
руки  деда,  как  податливаЯ глина в тех руках, как радужность красок, среди
которой вырастал малыш.
     „ед  ђодим  всегда молчал. Ќе было людей вокруг; словно спокон веку жил
он  на  пустынном  удолье  у  дороги, ведущей неведомо куда, знал ђодим лишь
глину  и  бушующее  пламЯ  в горне, молча лепил свои посудины, бросал на них
причудливое  переплетение  краски, обжигал в горне и складывал под камышовым
навесом.
     ‡ачем слова?
     „ед  круто  замешивал  глину,  бросал  увесистый  комок  на  деревЯнный
исшарканный  круг, перед тем раскрутив его (приспособление длЯ раскручиваниЯ
круга   ногой   было   длЯ  ‘ивоока  непостижимейшей  вещью  из  всего,  что
происходило),  осторожно  приближал  к  куску  глины  свои широкие ладони, и
глина  тЯнулась  вверх,  разрасталась, оживала, с веселой покорностью шла за
ладонЯми. ‘лова здесь были ни к чему.
     Ђ  уже  потом  вступали  в  дело  пальцы  деда,  будто играли на гибкой
податливости  глины,  и  из  этой  молчаливой  музыки  рождались то красивый
горшочек,  то высокий кувшин, то вместительный жбан, то причудливаЯ посудина
на тонкой ножке. € все молча, без единого слова.
     €ногда  ђодим  принималсЯ  за  другую  работу.  Ќе вертелсЯ тогда круг,
глина  тугими брусками лежала на широкой липовой доске и ждала прикосновениЯ
пальцев,  а  еще  больше  -  влажности  красок,  которые  до поры до времени
дремали  в  надпиленных  турьих рогах, расположенных на поставце именно так,
чтобы   к  ним  легко  можно  было  дотЯнутьсЯ  рукой.  ‚  такие  дни  ђодим
передвигалсЯ   по   хижине   с   несвойственной   длЯ   его   крупного  тела
осторожностью,  его  движениЯ  обретали торжественную скованность, он словно
бы  творил молчаливую молитву древним богам, унаследованным от деда-прадеда,
и  в  самом  деле  из  пламени  ђодимова  горна  выходили  на  свет  древние
славЯнские  боги,  несли в притемненность старой хижины певучее многообразие
цветов,  и каждый цвет имел свой голос и свой Язык, так что лишними казались
бы здесь обыкновенные слова с их будничной заурЯдностью.
     ђодим   никогда  ничего  не  говорил  ‘ивооку,  не  объЯснЯл  ему,  что
происходит  в пламени и на глине, на которую при помощи соломинок капельками
наносились  певучие краски, зачерпнутые из турьих рогов. €з его уст малыш не
услышал  названиЯ ни одного из богов, однако вскоре уже знал их всех, уловив
это  из уст заброд-купцов, которые торговались с ђодимом, покупаЯ его посуду
и  его богов, и уже знал, что четырехликий, сосредоточенный в мудрости своих
четырех  ликов,  обращенных  на  все четыре стороны света, - ‘ветовид, а тот
гневливый,  искристо-желтый  -  это  бог  молний  Џерун,  а  зеленый,  будто
затаенные  лесные  чащи,  -  пастуший  покровитель ‚елес, а тот надутый, как
пузырь,  с  жадными  глазами и широкими ноздрЯми - это ‘варог, верховный бог
неба   и  света;  самым  же  лучшим  показалсЯ  ‘ивооку  џрило,  щедрый  бог
плодородиЯ,  от  которого  ЯритсЯ  землЯ  и  все  живое,  добрый  всемогущий
медно-голый  бог,  украшенный  таким  веселым  зельем,  которое  никому и не
снилось.  ‘ивоок  долго  не мог понЯть, почему именно этот бог так дорог его
сердцу,   и   только  однажды  случайно,  подсмотрев,  как  ђодим  с  особой
старательностью  колдует  над  новым  џрилом,  увидел:  дед  дает  богу свое
обличье!
     ‚  этом ‘ивоок не усматривал ничего удивительного, потому что давно уже
заметил  общность  между  богами  и  дедом  ђодимом.  Њолчали боги, молчал и
ђодим.  ’олько тогда, когда купцы начинали слишком уж назойливо торговатьсЯ,
он  отрезал  односложно  своим  глухим  басищем:  "„а" или "Ќет", "Њало" или
"Џусть".
     ђодим  казалсЯ  ‘ивооку  величайшей  силой  на  свете, но однажды малыш
подметил,  как  дед  молча  молилсЯ  у источника деревЯнному, неизвестно кем
поставленному  ‘ветовиду,  и  понЯл:  бог  сильнее, чем ђодим. ‘ тех пор бог
представлЯлсЯ  ему  всем,  что  сильнее  ђодима.  …ще понЯл он, что есть бог
чужой  и  есть  - мой. „оговариватьсЯ с богами трудно. Ћни всегда молчат, не
знаешь,  слышат  тебЯ  или  нет,  угодил  ты им или нет. Ќаверное, боги дают
силу.  Љто  менЯ  побеждает,  у  того  сильнее  бог.  “ ђодима бог был самый
сильный,  потому  что  дед никого не боЯлсЯ. Ћн раздавал своих глазурованных
богов,  не  жалел  на  них  самых  светлых  красок,  а  сам  довольствовалсЯ
старинным,  посеревшим  от времени и непогоды, „еревЯнным ‘ветовидом, потому
что был уверен в его неодолимости.
     Љупцы,  сколько  их  видел  ‘ивоок,  мало  чем отличались от деда. Ѓыли
сильными,  очень  грозными  на  вид,  хорошо  вооруженными,  обладали такими
громкими  голосами,  что хотелось заткнуть уши. Ћднако они сразу видели, что
на  ђодима  их  голоса  не  действуют, потому переходили от крика к угрозам,
хватались  за  мечи,  звали  слуг,  и  те  проталкивались  в  хижину или под
камышовый  навес. ЌаставлЯли на старика длинные копьЯ. Љонец всегда был одна
и  тот же. ђодим незаметным длЯ постороннего глаза движением протЯгивал руку
к  столбу,  подпиравшему крышу, и вот уже в его тЯжелой руке коротко сверкал
невероЯтно  широкий и длинный меч, и обрубленные одним ударом копьЯ сыпались
к  ногам старика, а маленькие мечи купцов со звоном падали следом. Њечи были
развешены   у   ђодима   на  всех  столбах,  одинаково  широкие,  с  черными
рукоЯтками,  без  ножен,  он  никогда  не  точил их, но ничего более острого
‘ивоок  не  видел;  никогда  не чищенные, они не тускнели, не ржавели, в них
можно  было  заглЯдывать, как в тихую прозрачность воды. Ћднажды ђодим забыл
повесить  меч после особенно горЯчей стычки с купцами-грабителЯми, он просто
прислонил  его  к  столбу  и принЯлсЯ за свого работу, и тогда ‘ивоок тайком
попробовал  поднЯть  оружие,  ухватилсЯ  обеими  руками за рукоЯть, наклонил
тЯжелое   железо  на  себЯ,  дернул  вверх  и  упал,  накрытый  безжалостной
тЯжестью.
     ђодим  молча  снЯл  с  него  меч,  повесил на столб, а ‘ивоока легонько
толкнул  под  бок, как толкал его каждое утро, чтобы он просыпалсЯ и вставал
завтракать.
     …ли  они  рыбу,  жареную, вЯленую и соленую, мЯсо копченое и свежатину,
хлеб,  преимущественно  просЯной,  реже  ржаной,  а пили воду и мед, старый,
выстоЯнный.   €   хлеб,  и  меды  -  все  это  у  них  было  среди  запасов,
приобретенных  ђодимом  у  купцов, и лежало в маленьком чулане без окон, где
хранились  у них также меха вевериц, куниц, бобровьи и собольи, шкуры волчьи
и  медвежьи,  мотки  серебрЯной  проволоки  и  заморские  монеты, нарубки из
драгоценных  металлов  и дорогие гривны - целое сокровище, ценности которого
‘ивоок еще не мог знать.
     ђыбу  ловили  в речке, а мЯсо добывали на охоте в пуще, куда ђодим брал
‘ивоока  чуть  ли не с первого днЯ, как тот стал жить у него, выловленный из
мутной  ночной  тьмы,  и,  быть  может,  именно  во времЯ этих изнурительных
странствий  среди  лесной  безбрежности  более  всего набиралсЯ ‘ивоок силы,
котораЯ должна была когда-то сравнЯтьсЯ с силой ђодима.
     Џотом  к ним присоединилсЯ третий. Ќазвать его товарищем ‘ивоок не мог,
а  ђодим  никого никак не называл, потому-то третий был не товарищ, а просто
третий.  Ђ  был это конь. ‚первые ‘ивоок увидел конЯ издали, когда тот пассЯ
на  лугу  возле речки в дед ђодим позвал его свистом. €здали это было что-то
пепельно-серое,  мохнатое, довольно неказистое. Ќо когда конь подбежал ближе
и  ‘ивоок  увидел  его  крутую  шею,  широкую  грудь,  крепкие  тонкие ноги,
которые,  казалось,  звенели,  с  разгона  ударЯсь в землю, - конь ему сразу
понравилсЯ,  и  он  молча мысленно назвал его ласково ‡юзь, потому что когда
дед  ђодим  звал  его,  то  к  своему  свисту  прибавлЯл  еще глухое гудение
голосом, и получалсЯ неповторимо-удивительный звук: зю-зю-зю.
     Ћднако  ‡юзь  не  разделЯл  симпатии  малыша.  ‘ первого же раза он дал
понЯть,  что  объЯвлЯет  ‘ивооку войну, а всЯ провинность малого заключалась
просто  в  самом  факте  его  существованиЯ, да еще, вероЯтно, в том, что он
вклинилсЯ  в старую дружбу двух отшельников: конЯ и ђодима. ‡юзь принадлежал
к  свободным созданиЯм природы, он не ведал угнетениЯ и покорности, не знал,
что  такое  запрЯжка,  и  с  нескрываемым  презрением  смотрел на тех жалких
конЯг,  которые  тащили  по размокшей дороге купеческие повозки на скрипучих
колесах;  если и подставлЯл он свою спину ђодиму, то в глубине своей конской
души,  видно, считал, что это не человек едет с ним в пущу, а, наоборот, он,
конь,  берет  человека  себе в попутчики в дальние странствиЯ, по которым он
истосковалсЯ на привольных пастбищах.
     €  вот  этот  установившийсЯ  порЯдок  сразу же был нарушен, как только
ђодим,  прежде  ч