не подавала и  не подала,  Я ждал до тех пор,  пока не убедилсЯ,  что
ждать нечего,  надо жить без нее и не длЯ нее,  а длЯ свободы.  ѓоре старого
человека тЯжелее каменной скалы. ѓоре придавило менЯ под Ѓерестечком, и Я не
мог пошевельнутьсЯ. ‹ежал без чувств и без жизни. ЏьЯный от горЯ. „олг перед
народом,  намерениЯ осчастливить его каждый раз наталкиваютсЯ на зло,  мечту
убивает жестокаЯ правда жизни,  и  все заканчиваетсЯ поражением.  џ потерпел
поражение под Ѓерестечком раньше,  чем было разбито мое войско.  ќто была не
слабость,  а лишь ощущение,  что все закончилось.  € сверхчеловеческаЯ сила,
которой заставил себЯ жить, не давала мне никакого удовлетворениЯ, наоборот,
унижала менЯ в собственных глазах,  и надолго ли хватит мне этой силы,  Я не
знал.  Њог оправдывать дальнейшее свое бытие только неслыханными поступками.
„лЯ менЯ, наверное, необходимо было поражение еще большее, чем то, которое Я
потерпел,  лишь только тогда Я  мог выдержать свалившеесЯ на менЯ горе.  € Я
потерпел это поражение сполна.
     Ѓерестечко!

                Ћй чого ти почорнiло,
                ‡елене‘ поле?
                - Џочорнiло Я од кровi
                ‡а вольную волю.
                Љруг мiстечка Ѓерестечка
                Ќа чотири милi
                Њене славнi запорожцi
                ‘во“м трупом вкрили;
                ’а ще мене гайворони
                “крили з пiвночi -
                Љлюють очi козацькi“,
                Ђ трупу не хочуть...

     “краина легла под  Ѓерестечком.  Ђ  когда встала,  это  была уже не  та
молодаЯ и своевольнаЯ, а постаревшаЯ на тысЯчу лет и с пустым сердцем.
     Ќет, это не “краина, а Я, гетман, Я, Ѓогдан.
     џ  еще  попыталсЯ было встрепенутьсЯ.  „аже проиграннаЯ битва -  еще не
проиграннаЯ судьба. „лЯ тех, кто осталсЯ в живых. €бо мертвым - все едино.
     Ћб этой битве страшной нет наших описаний.  Љто умел и мог описать, был
убит,  а уцелевшие не имели к этому ни охоты, ни побуждений. € Я, гетман, не
видел ее,  единственную битву проиграл и  единственную не видел,  потому как
был слепым от горЯ. ‚ годины безысходности Я звал к себе ‘амийла из Ћрка, но
он  не  шел,  даже он отступилсЯ от менЯ,  боЯсь пропасти моего отчаЯниЯ.  Ђ
потом  ЯвилсЯ  и  начал  говорить со  мною  словами  непривычными длЯ  него,
суровыми и тЯжелыми, и Я не мог ответить.
     - ѓоворил ты,  гетман, - молвил дух ‘амийла, - ты чист с момента твоего
рождениЯ из лона матери от всЯкого греха и поныне не знаешь за собой никакой
вины.  € повсюду ты,  гетман,  оправдываешь, и возносишь, и хвалишь себЯ, не
признаваЯ за собой ни одного греха с момента своего рождениЯ,  а грех твой -
в  каждой  смерти  людской и  в  каждой затоптанной былинке.  Џотому что  ты
гетман.
     ...€  ты же,  гетман,  хвалилсЯ цельностью своей и преданностью великой
народу,  а потом оставил войско в трудную минуту, а сам погрузилсЯ в отхлани
души  собственной,  забыв,  что  не  может душа  двум  силам и  двум стихиЯм
служить, это только одним глазом можно объЯть землю и высоту небесную.
     ...€  еще ты  говорил,  гетман,  что никогда не  был ни  гонителем,  ни
мучителем нечестивым,  и светлость в сердце имел всегда от дел своих,  а сам
же подпал под мрак в  тЯжелейшую минуту длЯ народа твоего,  и был ты за это,
гетман, покинутым и забытым...
     —то Я мог ответить на эти горькие слова?
     Ђ  ведь войско мое под Ѓерестечком имело всего в  достатке.  Њожет,  не
превосходило  оно  королевских  сил  численностью,   но   зато  превосходило
сплоченностью,  которой так недоставало в панском обозе,  где великопольскаЯ
шлЯхта неприЯзненным оком  поглЯдывала на  королЯ и  магнатов украинских,  а
многочисленнаЯ челЯдь и  вовсе  не  рвалась туда,  где  у  панов  будут чубы
трещать.
     Љазацкий табор был очень большой,  может и две мили в длину и в ширину,
так  что  из  конца в  конец невозможно было  охватить глазом,  многолюдный,
огнистый.  ‚алы, гнезда длЯ пушек, шанцы длЯ защиты людей, коней и живности,
пороха и припасов хоть и на четверть года хватило бы. џ поставил свое войско
выше  села ‘олонева на  западном берегу ЏлЯшевки,  впадавшей в  ‘тыр,  через
ЏлЯшевку была  неудобнаЯ переправа,  потому  что  вокруг  болота,  доступа к
нашему табору не было никакого.  •ану Я отдал холмы слева от себЯ,  а королю
осталось невыгодное место над ‘тыром под самым Ѓерестечком. Џоле тесноватое,
к тому же еще и пересеченное холмами посредине,  так что пришлось выставлЯть
шлЯхетское войско полумесЯцем вроде бы  по  татарскому обычаю.  Љак  обычно,
король разделил свое войско на  три части.  Џравым крылом орудовал Џотоцкий,
имеЯ под своей рукою Љонецпольского,  ‹Янцкоронского,  ‹юбомирского, братьев
‘обесских.  Ќад левым крылом поставлен был Љалиновский, у которого находилсЯ
и лютый враг народа нашего ‚ишневецкий, тут же к кварцЯному войску добавлена
была шлЯхта из посполитого рушениЯ, в большинстве своем потомки православных
предков,   никчемные  правнуки  из  воеводств  ‘андомирского,   Љраковского,
Ѓелзского,  ‹юблинского,  ‚олынского,  ђусского и ‘ерадзского. ‘ередину взЯл
себе сам  король.  ‚переди у  него был  Џшиемский с  пушками,  за  ним  рЯды
наемников,  защищенные с  флангов ватагами конницы,  еще  дальше  полукругом
железные гусары  с  копьЯми и  красными ратовищами,  а  уж  потом  король  с
полтысЯчей самых знатных всадников.  ‡а королем была пешаЯ гвардиЯ, полки из
воеводств,   драгуны  бранденбургского  курфюрста,  а  уже  за  ними  табор,
окруженный скованными возами.  ’акое гигантское войско, кажетсЯ, никогда еще
не выставлЯла ђечь ЏосполитаЯ и  против могущественнейшего врага,  теперь же
всЯ шлЯхта поднЯлась против простого казака и,  словно бы  самим видом своим
желаЯ  затмить  куцые  казацкие  свитки,  сверкала нарЯдами и  пышностью.  “
королевских гвардейцев на плечах были тигровые и леопардовые шкуры, а гусары
были одеты в железные панцири с золотыми украшениЯми, с серебрЯными крыльЯми
на плечах, в шишаках со страусовыми перьЯми, их породистые кони были покрыты
роскошно  вышитыми чепраками,  богатыми седлами,  уздечки  на  них  украшены
золотыми блЯхами,  самоцветными камнЯми. „аже сквозь густой туман над ‘тыром
королевское  войско   посверкивало  всеми   цветами,   мерцанием,   сиЯнием:
уланы-пЯтигорцы, в сетчатых кольчугах, с длинными копьЯми у седел; пехота, в
разноцветных колетах;  чужеземные рейтары  в  шлЯпах  с  высокими  гребнЯми;
посполитое рушение,  где каждое воеводство,  каждаЯ землЯ и  уезд отличались
цветом одежды и мастью коней, своими хоругвЯми и образами на них.
     Ќа  казацкой  раде  ночью  все  мои  старшины  и  полковники  поклЯлись
по-рыцарски сражатьсЯ и  умереть за  веру свою греческую и  вольности народа
украинского.  ‚еликаЯ сила стоЯла против нас,  но  дух  наш  был  неизмеримо
большим,  знали мы,  что пошатнетсЯ вражескаЯ сила, как только будет нанесен
по  ней  удар,  ибо  о  разброде в  шлЯхетском обозе ведомо было нам  вельми
хорошо, стоЯли они меж двумЯ огнЯми - казацким и собственного хлопства, в их
землЯх уже  загорелись сердца у  простого люда,  где-то  за  Љраковом Љостка
Ќаперский колошматил шлЯхту не  хуже казачества,  в  обозе еще до встречи со
мною уже не хватало харчей,  кони шлЯхетские покачивались от ветра.  Ќедаром
ведь панство в  такую пышность нарЯдилось на  битву с  казачеством:  везло и
несло с собою все, что имело, нигде ничего не оставлЯЯ, надеЯсь одной битвой
добыть все утраченное.
     ’ак и  получалось,  что каждый воевал за  то,  чего не имел:  шлЯхта за
отчину, орда - за славу и добычу, казачество - за волю.
     џ  преодолел свою душевную печаль,  стрЯхнул с плеч невыносимую тЯжесть
горЯ,  снова ЯвилсЯ перед своим войском,  в горностаевой кирее, подпоЯсанный
мечом, освЯщенным митрополитом коринфским €осаафом, с булавой гетманской, на
бесценном своем аргамаке,  зычный,  громкий мой голос летал в  пространстве,
напоминал казачеству,  что настал день на все времена утвердить свободу веры
и отчизны, вселЯл трепет в души врагов.
     Љак поетсЯ в песне:

                ‚исипали козаченьки з високо“ гори,
                Џопереду сам •мельницький на воронiм коню.
                ‘тупай, коню, дорогою широко ногами,
                Ќедалеко Ѓерестечко i орда за нами...

     Џочему Я  бросилсЯ за ордой и  за ханом под Ѓерестечком,  зачем покинул
войско свое? ‡нал, что стоЯт прочно и несокрушимо, и выстоЯли бы, если бы не
воспламенились  от  одной  искры.   Ќарод  мой,  почему  такой  легковерный?
‚спыхиваешь на доброе, но и на злое тоже. Џочему, почему, народ мой?
     …ще накануне битвы татары по  своему обычаю кинулись "пощекотать" врага
и  завЯзали  поединки на  поле  между  войсками.  “ехали  оттуда  с  мрачным
предчувствием  неудачи.   €мели  примету:  в  какую  сторону  упадет  первый
татарский воин.  …сли головой к  врагу -  к  победе,  если же  к  своим -  к
поражению. ‘лучилось так, что какой-то татарин налетел на гусара, тот ударил
его копьем и всадник упал навзничь - головой к своим.
     Ќаступил день  битвы.  ѓигантские войска выступили друг  против друга и
так стоЯли полднЯ,  не трогаЯсь с места,  ибо Я не велел начинать боЯ,  пока
враг сам не кинетсЯ на нас,  а король тоже держал свое войско, не пускаЯ его
вперед.  Љто слабее -  не выдержит.  ЋпасаЯсь фортелей •мельницкого, панство
уже подумывало отложить бой на завтра,  и  тогда король,  чтобы не допустить
свое войско до упадка духа, велел играть в трубы, четыреста ксендзов вышли в
передние рЯды  и  начали торжественное пение  в  честь богородицы,  рЯвкнуло
одновременно несколько десЯтков пушек, двенадцать полков кварцЯного войска и
четыре  ополчениЯ двинулись на  середину казацкого войска,  где  Я  поставил
ЊатвеЯ  ѓладкого,  который  все  похвалЯлсЯ  численностью  своего  полка,  и
наказного  полковника киевского ’ишка  Ќагорного -  Ђнтон  †данович  еще  не
вернулсЯ от султана,  где был в посольстве.  Ћрда держалась поодаль за нашей
серединой,  чтобы успеть прискочить к  тому  месту,  где  казачество погонит
шлЯхту, как это обычно бывало во всех моих битвах. Ќо когда рванули страшным
ревом пушки и  встала над побоищем чернаЯ туча,  которую то и дело разрывали
кровавые огненные полосы,  когда  разнессЯ над  полем страшный крик,  ржание
коней,  рев перепуганных волов,  стоны первых раненых,  когда потекла кровь,
выросли целые груды трупов в  свитках,  в  панцирЯх,  с  голыми саблЯми и  с
ружьЯми  в  окоченелых  руках,  когда  полетели  по  полю  разъЯренные кони,
волочившие  умирающих  всадников,   непобедимый  казацкий   четырехугольник,
которым держалось все  мое  огромное войско,  расступилсЯ,  распалсЯ на  две
половины,  открыл широкое поле длЯ  кварцЯных полков,  где  выгарцовывал сам
кнЯзь ‚ишневецкий, а следом за ним еще один недруг казацкий - Љонецпольский.
Ћрда,  привыкшаЯ прЯтатьсЯ за  казацкими спинами,  оказалась лицом к  лицу с
разъЯренным панством,  которое уже предвкушало победу и рвалось вперед. •ан,
который от  своего шатра с  высокого кургана следил за битвой,  крикнул:  "‚
казацком войске измена!" - кинулсЯ на конЯ и опрометью рванул наутек. ‡а ним
скопом пустились все его придворные, мурзы, а потом и всЯ орда, покидаЯ арбы
с женщинами и детьми,  все свое добро,  больных и даже мертвых, хотЯ коран и
запрещает оставлЯть правоверных без погребениЯ.
     ‚есь левый край моего войска вмиг оказалсЯ оголенным,  холмы, которые Я
отдал хану,  заполнились вражьей силой,  Я  потерЯл союзника,  подставил под
уничтожающий удар все  свое незащищенное войско и  теперь не  знал,  как мне
поступить:  мгновенно искать  виновников,  разорвавших табор  посередине без
моего велениЯ, или пытатьсЯ остановить €слам-ѓиреЯ с его воинством.
     Џомрачение чувств еще не  прошло у  менЯ.  џ  должен был бы  остатьсЯ с
войском,  покарать  трусов  и  предателей,  снести  голову  ѓладкому за  его
самоуправство,  сделать то же самое с ’ишком,  которого поднЯл без заслуг, к
тому же  еще и  не  знаЯ,  что он тайком нобилитован королем и  назван паном
ѓурским, дабы избавитьсЯ от хлопского имени - Ќагорный.
     џ  же  кинулсЯ  за  ханом.  Ћставил  за  себЯ  наказным гетманом ”илона
„желалиЯ, велел готовитьсЯ к битве на завтра, пообещал привести назад орду и
с  тридцатью казаками,  „емком и ‚ыговским поскакал вслед за беглецами.  •ан
отскочил  от  Ѓерестечка чуть  ли  не  на  три  мили.  Џокинул  свой  шатер,
подаренный  ему  султаном,  серебрЯный  барабан-бата,  при  помощи  которого
созывали его воинов, золоченую карету и драгоценные часы с репетицией.
     Ќочью хана Я не разбудил, а под утро его визирь сказал, что €слам-ѓирей
тЯжело заболел и  никого к  себе не  подпускает.  Ќикого,  но не менЯ же!  џ
проломилсЯ сквозь огланов,  вылущил хана из его соболиных мехов, встал перед
ним,  как кара воплощеннаЯ,  и он на этот раз не нападал на менЯ, был до сих
пор  еще  в  невменЯемом состоЯнии,  болезненно кривил  черные губы,  глотал
слюну,  не угрожал союзом с королем и не похвалЯлсЯ своей вельможностью. "Ќа
всех нас нашло замтение,  -  промолвил он, пережевываЯ слова, - ужас охватил
татар,  и они сегоднЯ уже не могут думать о битве.  ЋставайсЯ у менЯ, завтра
будем советоватьсЯ".
     - Ћ чем же советоватьсЯ! - воскликнул Я. - Џоле ждет воинов!
     •ан  молчал.  …му некуда было торопитьсЯ.  ‚сЯ орда была с  ним целаЯ и
жаднаЯ к добыче,  но не к той,  за которую надо платить кровью, а к легкой и
дармовой.
     ‚сю  ночь свирепствовал ливень,  будто бог  хотел смыть с  земли кровь,
пролитую людьми.  Љазаки где-то ждали своего гетмана,  а  тем временем сбили
свои возы в  железный четырехугольник и  начали окапыватьсЯ в своем огромном
таборе возле ЏлЯшевки.  ‡а  одну ночь с  трех сторон,  где  не  было болота,
сделаны были такие шанцы, что их не одолела бы никакаЯ сила.
     ‚сю субботу казаки ждали своего гетмана и  не  могли дождатьсЯ.  •ан не
шел сам и  не пускал менЯ.  ‚ субботу пугал дождем,  в воскресенье обманывал
менЯ обещаниЯми,  в  понедельник убрал все  мое  сопровождение,  приставил к
моему шатру вооруженных огланов и велел сказать, что таким образом оберегает
мне жизнь.  Ћт кого и зачем?  џ рвалсЯ на свободу, проклинал себЯ за то, что
сам вскочил в западню, добивалсЯ свиданиЯ с ханом, а тот только подсылал длЯ
утешениЯ то своего визирЯ ‘ефер-кази, то моего ‚ыговского.
     - Љазаки  бьютсЯ,  -  успокаивал менЯ  писарь,  -  никакаЯ сила  их  не
одолеет,  гетман.  ђазве им боЯтьсЯ смерти? Ќарод, как Ящерица, всегда готов
пожертвовать хвостом, чтобы сохранить голову.
     - ѓде же эта голова?  -  горько посмеЯлсЯ Я. - Ќе твоЯ ли, пане писарь?
Џотому что за мою уже и ломаного шелЯга никто не даст.  Ѓыл гетман и пропал.
‘ам себЯ погубил.
     - ‚ыкупим тебЯ у  хана,  -  успокоил менЯ ‚ыговский.  -  џ уже послал в
—игирин за деньгами.
     - ‚ыкупишь? Ђ кто же менЯ продавал?
     - •ана теперь задобрить можно разве лишь золотом.
     ’ак Я обплевалсЯ, не раскрываЯ рта.
     Џрискакал „емко,  которого Я послал под Ѓерестечко, принес весть о том,
что  казаки окружены,  к  ним  теперь не  пробьешьсЯ,  однако стоЯт твердо и
держатьсЯ могут долго.  ‘  „емком пришла еще  сотнЯ казаков,  которые сумели
выбратьсЯ из обоза во времЯ ночной вылазки,  затеЯнной Ѓогуном; они перебили
множество наемников. Љазаки приветствовали менЯ искренно, хотЯ и сдержанно.
     - —елом, гетман.
     - —елом, батько.
     - —елом вам, детки. Ќе там ваш гетман, где его ждут.
     - Ђ ждут тебЯ, очень ждут, батько.
     - ‚едь без головы ничего невозможно сделать!
     - Ђ тут еще паны нажимают. Џушки свозЯт со всего королевства.
     - Љазаки готовы в  огонь и в воду,  а сидеть неподвижно и на свет белый
не выглЯдывать - кто же это сможет!
     - “же там прикрикивают и на тебЯ, батько.
     - •отЯт другого гетмана.
     - ’ы ведь туда разве что с неба спустишьсЯ, а то так не добьешьсЯ.
     џ  уже и сам об этом знал.  Џомог бы мне разве лишь хан,  но он уперсЯ,
знай повторЯЯ, что не сможет завернуть орду.
     - Ћрда -  что зверь без головы,  - промолвил он вЯло. - Љогда бежит, то
уже не возвращаетсЯ.
     …ще и  как возвращаетсЯ,  когда хорошенько ударить по  ней,  подумалось
мне,  но  Я  смолчал,  ведь что же  Я  мог поделать без силы?  Џообещал хану
заплатить половину тех денег, которые он требовал за поход, а сам с казаками
поскакал  в  Џавлочь  собирать  войско  с  окрестных сел,  снимать  полки  с
литовской стороны и идти на выручку под Ѓерестечко.
     ‚сю  эту  неделю бури и  ливни свирепствовали над землей,  дни длЯ менЯ
летели,  как свист ветра, а там на берестечском поле стали они и не днЯми, а
кровавой бесконечностью.  ѓде-то  в  лесу преградил нам путь завал от  бури,
деревьЯ поломанные,  искореженные, вывернутые с корнЯми, сплетенные ветвЯми,
как  убитые объЯтьЯми,  ни  конца,  ни  краЯ не  было этой преграде,  казаки
разъехались в разные стороны искать прохода,  а Я сошел с конЯ и остановилсЯ
перед огромным старым дубом,  вывернутым из  земли с  корнЯми.  ‘тоЯл,  снЯв
шапку, дождь мочил мне чуб, холодил голову и не охлаждал раскаленный мозг. џ
был  подобен этому старому дереву.  Ќет ли  какого-нибудь спасениЯ длЯ этого
великана? Љакое чудо могло бы снова вернуть его к жизни, укрепить его корни,
чтобы  зазеленел он,  еще  шире  раскинул шатер  своих  ветвей,  какаЯ  сила
человеческаЯ и  нечеловеческаЯ,  божьЯ или  дьЯвольскаЯ в  состоЯнии сделать
такое?  €ли Я  тоже вот так же вырван и брошен,  уничтожен навсегда?  џ упал
грудью на дерево,  обхватил руками шершавый черный ствол,  плакал и  умолЯл:
"Џоднимись и подними менЯ,  оживи сам и оживи менЯ,  налейсЯ силой и дай мне
силы!"  Ѓезмолвность силы,  тЯжелаЯ покорность.  „уб  не  имел  намерениЯ ни
пошевелитьсЯ,   ни  встрепенутьсЯ.   …му  нравилась  неподвижность,  он  уже
погружалсЯ в  спЯчку,  в  вечность,  и  нужно было поскорее убегать от него,
чтобы беспомощнаЯ неподвижность не овладела и мной.
     €гра темных сил.  ‚ременные поражениЯ -  поражение в любви, поражение в
деЯнии,  поражение в жизни.  Ќо не сломитьсЯ даже после этого,  ибо есть еще
достоинство и собственнаЯ значимость.  ѓде-то там,  под Ѓерестечком,  стоЯли
стеной казаки.  “ них был один выбор:  смерть или неволЯ.  “ менЯ оставалось
будущее. Ѓудущее может быть и в смерти, только не в неволе.
     ‚се можно возвратить,  кроме без достоинства утраченной свободы.  џ был
слишком стар  и  обессилен,  а  где-то  на  берестечском поле погибали такие
молодцы.  “ходили из жизни, а еще и не жили. Џрощались со светом, не увидев,
собственно,  света.  Ѓез сожалениЯ, без боли, без вздохов и нареканий. ‡ачем
жить,  когда снова придут паны на твою землю,  потопчут, наступЯт сапогом на
грудь,  опустошат, осквернЯт, обдерут, поработЯт. ‹ибо свободнаЯ землЯ, либо
смерть! Ќикто не учил выбирать - родились с этой наукой в крови, эта наука и
стала их жизнью. ‘вободнаЯ землЯ или смерть!
     Ѓез своего гетмана, избираЯ вольными голосами в старшие то „желалиЯ, то
Ѓогуна,  Яростно,  ожесточенно билось казачество. Ћтважными и лихими были их
вызовы,  дерзкими и хитрыми замыслы,  но страшный разлад, подтачивавший тело
казацкого войска  изнутри,  не  давал  возможности закончить начатое  доброе
дело. Џока одни с дьЯвольской отвагой отбивали у врага шанцы с пушками, пока
другие падали,  сраженные шлЯхетской картечью, третьи уже думали, как спасти
собственную  шкуру,   прикрытую  кармазинами,  которые  так  неосмотрительно
напЯлил на них гетман •мельницкий.  †аль говорить!  ’ишко Ќагорный и  Њатвей
ѓладкий самовольно разомкнули железный четырехугольник, пропустив шлЯхетскую
конницу на смертные игры,  теперь же в  осажденном таборе другой полковник -
Љрыса - начал кнование, подстрекаЯ к измене товариществу. Ћн послал письмо к
нашему  самому  заклЯтому врагу  ‚ишневецкому,  просил  милосердиЯ и  обещал
подговорить  казаков  отправить  к  королю  посольство.  ‚ишневецкий  собрал
магнатов на  раду,  где  было решено объЯвить казакам помилование,  а  потом
отобрать у них оружие,  отнЯть пушки,  разделить, Яко пленных, по шлЯхетским
хоругвЯм и  всех до  единого истребить,  перед этим отменив все  привилегии,
дарованные королЯми казацкому состоЯнию,  запретить им  на  все  века носить
оружие,   стереть  с   лица  земли  само  имЯ   казацкое  и   искоренить  их
схизматическую веру.
     ’ем временем казацкий табор громили картечью.
     Љанцлер ђадзивилл писал в своем дневнике:
     "1 днЯ июлЯ. ‘ обеих сторон били из пушек.
     2   июлЯ.   ‚оевода   русский   (‚ишневецкий)   и   хорунжий   коронный
(Љонецпольский) должны были  обойти их  с  тыла,  дабы  отрезать им  пути  к
отступлению, но это не удалось. Њежду тем не давали передышки пушкам.
     3 июлЯ. ‘ обеих сторон продолжалсЯ огонь пушечный.
     4  июлЯ.  Ќочью  казаки  бесшумно  ворвались в  какой-то  шанец,  убили
нескольких жолнеров,  другие спаслись бегством и поднЯли тревогу. ЌеприЯтель
сразу же  был отбит,  нескольких из них убили.  Ђ  в  это времЯ наши били из
пушек.
     5 июлЯ. Ѓили из пушек.
     6 июлЯ. Џрибыли послы казацкие..."
     Џослами этими  были  полковники Љрыса,  ѓладкий и  переЯславский сотник
€ван  Џетрашенко.   Џетрашенко  полковники  взЯли  за   его  образованность.
Џотому-то  перед  королем,  когда  их  после  глумлениЯ у  Џотоцкого все  же
допустили в монарший шатер,  сотник молвил на отменной латыни, при этом одет
он был, как и полковники, в роскошный кармазиновый кунтуш, словно бы напоказ
казацкого богатства. Џетрашенко сказал Якобы так:
     "Џобежденные тобою,  великий  король,  казаки,  оставшиесЯ в  живых  на
кровавом  поле,  молЯт  у  тебЯ  милосердиЯ.  Њы  переполнили  меру  людских
преступлений,  но  думаем,  что не  преступили еще данного тебе от  рождениЯ
милосердиЯ.  ‘милуйсЯ над раскаивающимисЯ за  свои преступлениЯ или поскорее
покарай смертью виновных!  ‘то тысЯч склонЯют перед тобой свои головы, сруби
их,  если  тЯжесть наших преступлений можно смыть только великой кровью.  Ќо
зачем,  король,  поднимать оружие против тех, кого мучает совесть? ’воЯ волЯ
покарать нас или помиловать,  в своем таборе,  как в темнице, мы будем ждать
кары.  Ќо  если твоЯ волЯ казнить нас за  оскорбление твоего величества,  то
приобретешь ты себе больше славы, если простишь нас за наше помрачение и тем
заставишь нас  каждодневно страдать,  искупаЯ грехи наши перед тобой.  Ќашей
казнью ты  увеличишь победу,  но  уменьшишь державу свою,  ибо  много  людей
принесешь в дар мести своей".
     Љанцлер ‹ещинский от имени королЯ известил,  что ответ послам будет дан
завтра,  двое  пусть  возвращаютсЯ в  войско  и  сообщат ему  о  королевской
милости, а один пусть останетсЯ, как залог покорности.
     Љрыса осталсЯ без  принуждениЯ.  ‘мог наконец удовлетворить свою черную
душу.
     Ќа   следующий  день   канцлер  продиктовал  казакам  условиЯ:   выдать
•мельницкого,  его  сына и  старшин,  отдать пушки,  отправить всех хлопов к
плугу,  разорвать союз  с  татарами,  ‡боровские пакты  отменЯютсЯ,  казакам
пребывать  в  полной  зависимости  от  королЯ,  ожидаЯ  такого  упорЯдочениЯ
казацкого войска, какое определит сейм на будущие времена.
     ѓладкий сказал,  что •мельницкого нет в таборе,  но когда король примет
казачество под  свою  руку,  утвердив  ‡боровский договор,  и  помилует всех
старшин,  они обещают пойти за  татарами,  разыскивать •мельницкого и  всех,
сбивших  их  с  истинного пути.  ’ем  временем  он  должен  посоветоватьсЯ с
казаками.
     Љогда казацкаЯ рада  услышала условиЯ,  согласно которым у  них  навеки
отнимали право называтьсЯ свободными людьми, ѓладкого и Џетрашенко чуть было
не смели с помоста, на котором они стоЯли.
     - Ќикогда!  Ќикогда!  - кричало казачество. - Љороль забыл, что он лишь
благодарЯ  нам  получил  свободу  и  жизнь  под  ‡боровом.   Џусть  подпишет
‡боровские условиЯ,  которые мы  написали ему  саблЯми,  иначе мы  не  хотим
миритьсЯ - и лучше пусть все до единого сложим головы!
     ђадзивилл с холодным спокойствием записывал:
     "8  июлЯ.  ђебелианты отвергли условиЯ королЯ.  ’огда их  обстрелЯли из
пушек - и многие погибли.
     9 июлЯ. Љогда слишком часто стрелЯли из пушек, две из них разорвались".
     ђыцарский Ѓогун  вместе  с  „желалием и  Џушкарем полтавским решили  не
ждать дальше видимой смерти,  а  вырыватьсЯ из обоза и  выводить все войско.
Ѓогун  отважилсЯ вести  войско  с  боем.  Ћн  решил  вымостить запруды через
болота, на ЏлЯшевке поставить мостики, ударить на ‹Янцкоронского, который со
своей ватагой рыскал на той стороне реки, и так вырватьсЯ на свободу.
     Ќочью,  когда табор посполитых уснул,  казаки начали прудить болото.  ‚
топь бросали возы,  шатры,  кожухи,  кунтуши,  свитки,  меха, седла, попоны,
посуду,  все,  без чего могли обойтись.  Џотом сразу по трем гатЯм, выставив
наперед  пушки,   а   позади  оставив  часть   конницы,   Ѓогун   ударил  на
‹Янцкоронского.  Ќочь и туман благоприЯтствовали казакам, хотЯ многие их них
из-за  толчеи  и  торопливости запрудили эти  болота  собственными головами.
ЉрестьЯнство спало праведным сном в  таборе,  еще и утром из-за тумана никто
ничего не смог заметить,  сели завтракать, удивлЯЯсь, что на них не нападают
паны. „ень этот был днем апостолов Џетра и Џавла - петров пост. Љто-то потом
сказал с горечью: разговелись на петровки, да и навеки заговелись.
     Ћт  одного  крика  всполошилсЯ  весь  табор:  "Ѓратцы!  “же  ни  одного
полковника нет в таборе! ‚се убежали!"
     ‚незапный страх  овладел  толпищами людскими,  все  заметались вслепую,
кинулись изо  всех  сил  туда,  откуда  доносились призывы  казаков:  "‘юда!
‘юда!", на плотины надвинулось сразу несколько тысЯч людей, они толкали друг
друга в трЯсину, старались, опережаЯ друг друга, выскочить на гать, никто не
слушал Ѓогуна, который уговаривал с того берега придерживатьсЯ порЯдка, гати
расползлись,  погружались,  передние стали тонуть, задние шли по их трупам и
тоже тонули.
     ‘трашно  видеть  безумство  одного  человека,   когда  же   неистовство
овладевает целыми тысЯчами сразу, это уже напоминает конец света.
     Ќа  беззащитный,  покинутый табор  налетела изголодавшаЯсЯ шлЯхта  и  с
жадностью начала хватать все,  что попадалось на  глаза:  на рожнах жарились
целые волы и кабаны,  на треногах висели котлы с борщом,  киселем и казацкой
саламатой. ‚ таборе было вдоволь хлеба и муки, множество овец, волов, коней,
двадцать восемь  пушек  досталось победителЯм без  победы,  ружей  и  пороха
хватило бы  на  все войско.  †олнеры захватили казацкие хоругви,  дарованные
королЯми ‚ладиславом и џном Љазимиром, гетманский шатер, где была шкатулка с
письмами от  иноземных властелинов,  два  сундука с  золотом,  печать ‚ойска
‡апорожского,   соболинаЯ  киреЯ.   Љакой-то   шлЯхтич  заколол  митрополита
коринфского  €осаафа,   когда  тот  встал  с  поднЯтым  крестом  на  пути  у
нападающих.  Љоролю  была  принесена оксамитоваЯ митра  в  золотых  крещатых
блЯхах,  евангелие в  золотом окладе,  две чаши,  три киреи,  крест Яшмовый,
омофор драгоценной работы, посох, вылитый из серебра, и освЯщенный меч.
     лЯхтичи гонЯлись за  несчастными,  которые еще  не  утонули в  болоте,
хватали и истЯзали всех без разбора.  Ќикому не было пощады: ни женщинам, ни
детЯм, ни раненым, ни едва живым.
     ’ак сбывалсЯ приговор,  вынесенный магнатами украинскими на тайной раде
у ‚ишневецкого: стереть с лица земли само имЯ казацкое.
     ’риста отважных не  осрамили казацкой славы.  Ћни  засели на  небольшом
островке †уравлихе и  бились целый день.  Ћни косили шлЯхтичей из самопалов,
если же какой-нибудь отчаЯнный человек подбиралсЯ ближе,  его рубили косами.
Ќе было охочих подставлЯть себЯ под пули против смельчаков. Ћт Џотоцкого был
прислан ротмистр, который крикнул казакам:
     - Џан  краковский восхищен вашей  отвагой и,  жалеЯ  таких мужественных
воинов, дарует вам жизнь, если вы сдадитесь.
     - ‘кажи пану краковскому, чтобы он так не думал про казаков! - ответили
ему осажденные. - Ќе обманете нас обещаниЯми. Ќам жизнь не дорога, а милость
врагов мы  презираем!  ‘мотрите,  как  ничтожно длЯ  казаков добро  мирское!
‡найте, что волЯ длЯ казака дороже всего!
     ‘ этими словами они бросили в воду золото и серебро, какое у кого было,
и снова взЯлись за мушкеты.
     Џотоцкий отправил против них  две ватаги.  ‘ам король прибежал смотреть
на  это редкостное зрелище.  Љазаки обнЯлись,  прочли молитву и  кинулись на
врагов.  Љаждый из них умер,  не иначе как убив несколько врагов и промолвив
поощрительное слово к своим товарищам.
     ‚се они пали подобно спартанцам царЯ ‹еонида.  ЋсталсЯ только один,  он
вскочил в лодку и начал отбиватьсЯ косой.  —етырнадцать пуль попало в него -
он  жил  и  оборонЯлсЯ!  Љороль велел сказать казаку,  что  он  восхищен его
отвагой и дарует ему жизнь.
     - џ отказываюсь от жизни!  - ответил тот. - •очу умереть, как настоЯщий
казак.
     Ћдин мазур с  –ехановского уезда забрел в  воду по  шею,  ударил казака
косой, а потом добил копьем.
     Њожет,  и к лучшему, что никто так и не узнал имени этого казака. Ќикто
не присвоит себе его памЯть, и происхождение от него не принадлежит никому в
отдельности, - оно принадлежит всему народу.
     Њожет, это и был народ наш несчастный и мужественный.
     ‚ томе шестом "’еатра …вропы",  изданном во ”ранкфурте-на-Њайне Њатвеем
Њерианом,  €оганн  ѓеорг  ледер,  рассказываЯ  о  геройской  смерти  нового
ѓеркулеса,  безымЯнного казака,  который в  одиночку билсЯ против озверевших
толп, называет его "московитом".
     ’ак смыкаютсЯ в этом герое два побратавшихсЯ народа.
     Ђ Я ничем не смог предотвратить берестечский разгром.
     Џосылал универсалы из  Џаволочи,  казаки собирались ко  мне  тоненькими
струйками, с литовской линии не снЯл никого, потому что ђадзивилл неожиданно
двинулсЯ на —ернигов,  разбил Ќебабу, потом пошел на Љиев, куда впустили его
без сопротивлениЯ митрополит Љосов и  архимандрит ’ризна,  и  уже придворный
живописец ђадзивилла ‚естерфельд рисовал наш  древний град,  а  лучше бы  он
нарисовал мой гнев и отчаЯние.
     €з-под Ѓерестечка прибежал сотник из шлЯхтичей Ђдам •мелецкий, сразу же
кинулсЯ ко мне.
     - ‚се пропало, гетман!
     - Ђ табор где? - закричал Я.
     - “же черти взЯли табор. Ѓежали мы из табора.
     - Љак?
     - Њолодцы битьсЯ не захотели.
     - Ђ хоругви где?
     - € хоругви пропали.
     - Ђ пушки?
     - € пушки.
     - Ђ шкатулы с червонными?
     - Џро то не ведаю.
     ‚скоре прибыли полковники -  „желалий,  Ѓогун,  Џушкарь,  ѓладкий. Ћдин
привел полтораста,  другой двести,  лишь Џушкарь имел с собою шестьсот своих
полтавцев. ѓорько будут петь про Ѓерестечко:

                Љину пером, лину орлом, конем поверну,
                Ђ до свого отамана таки прибуду.
                - —олом, пане наш гетьмане, чолом, батьку наш!
                ‚же нашого товариства багацько не маш!..

     - Ѓольше войска нет? - спросил Я у них.
     - Ќет, пане гетман, - сказал ”илон.
     - ѓде же оно?
     - ‚се в распорошку пошли, - ответил Ѓогун.
     - €ли же погибли. ‘мерть забрала самых мужественных, - добавил Џушкарь.
     Ђ  во мне умерла молодость.  Ќавеки.  ‚месте с ними.  € с Њатроной.  Ќе
видел их  смертей,  но  от этого они не были легче.  —то могло теперь спасти
менЯ? ѓетмана - новое войско и новые надежды. Ђ человека во мне?

                - Ђ де ж тво“, •мельниченьку, воронi“ конi?
                - “ гетьмана Џотоцького стоЯть на припонi.
                - Ђ де ж тво“, •мельниченьку, кованi“ вози?
                - “ мiстечку Ѓерестечку, заточенi в лози.

     ‘нова Я оказалсЯ вне времени,  будто умер на самом деле. ’олько “краина
не  хотела  умирать,  народ  поднималсЯ огненным  морем,  и  когда  Џотоцкий
двинулсЯ из-под  Ѓерестечка на  казацкую землю длЯ окончательной победы,  то
нашел только разгром и смерть длЯ своего войска. Ќо все это случилось словно
бы само собой, без гетмана, без менЯ. џ все еще страдал, никак не мог забыть
свою боль.  Њатрона спит где-то  вечным сном и  моЯ любовь обливаетсЯ кровью
под ее неподвижным сердцем.  —ем она стала?  „ождем,  росой, птичьим пением,
ветром?  †аль говорить! џ уже знал навернЯка, что люди бывают только людьми,
пока живы,  и,  пока живы, могут становитьсЯ разве лишь зверЯми, а мертвые -
только мертвые, и больше ничего.
     €  отец ”едор,  выбравшийсЯ из берестечского пекла,  постарев на тысЯчу
лет,  не  мог  развеЯть моей  печали  никакими словами.  "Љое  начало положу
окаЯнному рыданию... Љое начало..."
     - Ћтпел за упокой души ”илипка нашего,  -  промолвил отец ”едор.  -  Ќе
знаю теперь, как и племЯннице моей ѓанне об этом сказать. ЃратьЯ ее ‚асиль и
€ван, хвала господу, живы.
     - ЃратьЯ и скажут.
     - ‚рЯд ли они на хутор заедут.  ‚едь созываешь уже казачество на Њаслов
‘тав, чтобы собиралось длЯ новой забавы...
     - Џотоцкий и  ‚ишневецкий волками кинулись следом за  нами,  что  же  Я
должен  делать?  ’ужить  о  грехах,  вздыхать  об  искушениЯх,  печалитьсЯ о
падении?
     Ћтец ”едор ответил мне словами из старинных книг:
     - Ѓудь унижен головою, высок духом.
     Ђ  у  менЯ не  от  слов его,  а  от самого поЯвлениЯ,  от того,  что он
невредимым вышел из  самого пекла,  встал передо мною и  напомнил все лучшие
минуты жизни моей, родилось что-то неведомое, почти безумие нашло на менЯ, Я
даже закрыл глаза,  и  долго так сидел,  и  похож был на тех,  у  кого глаза
существуют не длЯ того чтобы смотреть, а длЯ того чтобы плакать.
     ‚незапно вспомнилсЯ мне хутор ‡олотаренков,  отстроенный и обновленный,
вспомнилось,  как зимой,  выехав из —игирина, примерно через неделю ночевали
мы  с  отцом ”едором на  хуторе,  как  стелила мне постель ласковаЯ,  теплаЯ
женщина,  ходила возле менЯ на опасном расстоЯнии, будто хотела задеть менЯ,
не  задеваЯ,  но Я  был в  таком печальном настроении,  что долго не замечал
ѓанны,  не узнавал в ней той почти девушки с пасеки, той золотоногой русалки
и  лесовички,  котораЯ промелькнула летней ночью видением,  сном и  миражом.
Љогда же  взглЯнул на  ѓанну,  удивилсЯ и  испугалсЯ,  потому что была будто
Њатрона, только чуточку ниже и полнее.
     - ѓолова у тебЯ не болит, ѓанна? - спросил у нее.
     - Џочему бы  должна была болеть?  ђазве что за ”илипком моим,  которого
все берешь и берешь на войну, а спать не с кем!
     - ђазве мало казаков?
     - Ђ что мне казаки, когда имею своего ”илипку?
     - ѓетман у тебЯ в постели.
     - ‚  постели,  да не со мною,  потому что Я  жена вернаЯ и  еще бога не
забыла.
     - ‘ама ведь говоришь: блуждает твой казак.
     - ‚се  равно -  мужнЯЯ жена.  •отЯ и  чует мое сердце:  не  вернетсЯ он
больше. ‡абрал ты его, гетман, уже навеки.
     - Љто побеждает - живет.
     - ‡абрал, - повторила она.
     ‹асковаЯ,  но твердаЯ.  Ќе подольщалась,  не ластилась, не искушала, не
вползала змеей, а мудро беседовала, будто ‘амийло мой.
     - Џовезешь менЯ на хутор, отче, - неожиданно молвил Я своему духовнику.
     - Ќа хутор?  -  не сразу понЯл отец ”едор.  - Ђ-а, на хутор. ’Яжко, сын
мой, ох тЯжко.
     - Џовезешь.
     € когда Я очутилсЯ на хуторе и увидел, как открываетсЯ дверь на крыльцо
и  женские руки поЯвлЯютсЯ в проеме,  мне показалось,  что все возвращаетсЯ:
‘убботов, Њатрона, моЯ возвышенность.
     ‘лепаЯ памЯть.
     Љаждую женщину мог бы  возненавидеть только за  то,  что не может стать
Њатроной. Ђ перед этой встал на колени.
     - ѓанна,  будь  моей  женой.  Џусть  это  будет моим  искуплением перед
павшими, стремлением моим заменить собою тех, которые перешли в вечность.
     ЉакаЯ  же  суетнаЯ  замена!   —то  есть  человек,  когда  речь  идет  о
человечестве?  Ќо  что человечество без человека?  Ќастанет ли времЯ,  когда
человек и  человечество будут едины и не смогут существовать друг без друга?
‚  особенности человечество без  отдельного человека.  Љогда  все  малые сии
станут великими?
     Њы сыграли свою свадьбу в Љорсуни.  Ќам пели "ЊногаЯ лета" и "ђадуйсЯ".
џ говорил радостно и охотно. Њы заверЯем, мы заверЯем... “веренность на этом
свете дает только смерть.  ‚се остальное - коварство и обман. Љакие остались
от менЯ ласковые слова,  трогательные обращениЯ,  какие четыре добродетели и
семь  грехов были  в  моем теле -  или  же  было блаженство?  †аль говорить!
Ђнтифоны напевают,  чтобы оттенить мелодию, а не длЯ того чтобы забивать ее,
заглушать.
     џ не терЯл своей мелодии и не потерЯл.


        37

     ‚ тот день,  когда Я выезжал из —игирина,  направлЯЯсь навстречу своему
поражению под Ѓерестечком,  в  Њоскве царь Ђлексей Њихайлович созвал земский
собор,  чтобы спросить иереев церкви,  боЯр и дворЯн,  купцов и всЯких чинов
людей,  как быть с “краиной,  ибо,  как писал в своей грамоте к собору царь,
"‡апорожской гетман Ѓогдан •мельницкий бьет  челом государю,  чтоб  государь
пожаловал их,  велел его,  гетмана,  со всем ‚ойском ‡апорожским принЯть под
свою  высокую  руку".   Ќе   ведали  казаки  ничего  об  этом  соборе,   его
постановлениЯ не дошли до менЯ, затерЯлись и длЯ истории, сохранилось только
постановление его  духовной  части  -  освЯщенного собора:  "‘вЯтаЯ  великаЯ
соборнаЯ церковь  за  великие  королевские неправды и  за  нарушение вечного
докончаниЯ может нодати разрешение тебе...  и  ‡апорожского етмана с черкасы
мочно принЯть со утверждением".
     Њне не сказано и никому не сказано.  €сторики не напишут ничего об этом
соборе,  будто его и не было. Ђ как бы выросла душа народа украинского, если
бы знали мы уже тогда, что примут нас в семью нашу вечную и великую!
     —то  мог  царь?   ѓорько  жаловалсЯ  в  собственноручном  письме  кнЯзю
’рубецкому:
     "Ђ  у  нас отнюдь не  единодушие,  наипаче двоедушие,  как есть облака:
иногда благопотребным воздухом и благонадежным и уповательным ЯвЯтсЯ; иногда
зноем и Яростию и ненастьем всЯким злохитренным и обычаем московским ЯвЯтсЯ,
иногда злым отчаЯнием и погибель прорицают; иногда тихостию и бедностию лица
своего  отходЯт,  лукавым сердцем...  Ѓог  свидетель,  каково  становитсЯ от
двоедушиЯ того, отнюдь упованиЯ нет".
     –арь был молод,  а Я стар -  ну и что же?  ђазве не все едино -  вокруг
лукавые царедворцы,  прислужники трона, нахлебники и завистники, советчики и
радетели,  помощники и  подпомощники с согнутыми хребтами и змеиными жалами,
грубость    и    корыстолюбие,    которые    прикрываютсЯ   государственными
потребностЯми,  а  на  самом  деле  преданность только  своему клану,  своей
ненасытности.
     ’ак  и  получилось,  что шесть лет тЯжких,  когда переживали мы  войну,
огонь, смерть, голод, учинЯли те, кто окружал царЯ, промедление преступное и
позорное и каждый раз находили всЯкие увертки длЯ оправданий.
     ’о они думали о  вечном докончании с ђечью Џосполитой,  напоминаЯ царю,
как еще недавно топтались в  Љремле самозванцы.  ’о  посматривали за море на
‘вею,  потому что там после сдержанной королевы Љристины станет Љарл-ѓустав,
похожий на  зубатую жабу,  который пленит  сердца  своих  воЯк  словами:  "‘
помощью  железа,  которого  нам  природа  не  пожалела,  можем  обеспечитьсЯ
золотом".  ’о  были  озабочены моими  сношениЯми с  Џортой,  готовые  верить
панским поклепам,  будто •мельницкий уже обасурманилсЯ.  ’о досаждала им моЯ
приЯзнь  с   ханом.   ’о  преследовали  подозрениЯми  каждый  приезд  послов
семиградских и молдавских.
     Ќе  помогло и  то,  что  ‚ыговский тайком от  менЯ за  соболЯ пересылал
боЯрам все письма иноземных властелинов и  дьЯки делали с них списки слово в
слово.  “дивительно,  как порой и тЯжелейшее преступление впоследствии может
быть оправдано историей.  ѓетманский архив сгорел,  разлетелсЯ пеплом,  а  в
посольском  приказе,  благодарЯ  предательству  моего  писарЯ  генерального,
навеки   сохранились  списки   тех   писем,   которые   оправдывают  гетмана
•мельницкого.
     ‘ултан писал тогда мне: "ѓордость властелинов народа, ЊессиЯ, избранный
из  могущественных  среди  назареев,   гетман  ‚ойска  ‡апорожского  Ѓогдане
•мельницкий,  да  закончатсЯ  дни  твои  счастливо.  Џолучив  высочайшее сие
письмо,  дабы ты знал,  что писание ваше,  написанное к  нам через одного из
выдающихсЯ ваших людей в  подтверждение вашего уважениЯ и  искренности,  при
помощи аллаха и главы пророков Њагомета дошло до блаженного порога и крепких
ворот наших.  Џослание это было переведено по османскому обычаю и  принесено
могучими  нашими  визирЯми  и  советчиками на  ступени  нашего  трона.  Ќаше
высочайшее и  мироохватывающее знание проникло в содержание его,  и все вами
поданное к сведению вошло в сознание нашего духа".
     ‘ултан обещал в случае необходимости войско (хотЯ и не свое,  а ханское
или молдавское и беЯ очаковского), и то за то лишь, чтобы казаки не нападали
на его владениЯ ни морем, ни полем.
     Ѓыло ли  донесено сие до  царских ушей или же  и  дальше пугали ЂлексеЯ
Њихайловича обасурманиванием •мельницкого?
     Ќемало   подивились  дьЯки   посольского  приказа  €ванов   и   Њихайло
‚оложенинов,  когда  принимали моего посла ‘илуЯна Њужиловского,  которого Я
отправил еще  из  Љиева  вместе  с  иерусалимским патриархом Џаисием.  „ьЯки
сказали  Њужиловскому,  чтобы  он  им,  царского величества приказным людЯм,
рассказал, по каким делам он прислан к царскому величеству, имеет ли грамоты
к царскому величеству или же только словесный приказ от гетмана •мельницкого
и ‚ойска ‡апорожского,  и о чем ему приказано говорить.  Њужиловский, твердо
памЯтуЯ о  моей  казацкой науке,  ответил,  что  все  скажет самому царю,  а
о