надеетсЯ уже
быть паном всей Џольши.  ѓолод необычайный и неслыханный, труды ежедневные и
опасности переносим, но пороха не имеем и на несколько дней..."
     - ‘адись,  -  велел Я писарю,  когда он дочитал письмо до конца. - Ѓери
перо и пиши ответ пану џреме. Џиши так: "џсному кнЯзю ‚ишневецкому, приЯтелю
нашему,  хотЯ  и  недоброжелательному.  €звещаю вашу кнЯжескую милость,  что
письмо это  твое  с  посланцем вашей милости перехвачено за  ‹ьвовом в  трех
милЯх.  Џосланцу голову срубили, а письмо в целости посылаю. ЌадеешьсЯ, ваша
милость, на какую-то помощь от королЯ - а почему же сами не выходите из норы
и  не собираетесь в  одну кучу с  королем?  ’ак ведь и король не без разума,
чтобы, будучи таким великим монархом, безрассудно терЯть людей своих. Љак же
он может прийти на помощь к вам? Ѓез табора нельзЯ, а с табором - есть речки
и  речечки.  ‚идит это король егомосць,  что к себе нас ждет,  и с ним может
произойти определенное согласие и договор.  Ђ ваша кнЯжескаЯ милость не смей
на нас жаловатьсЯ,  на себЯ подивись: мы вашу кнЯжескую милость не трогали и
в целости в маетностЯх заднепровских хотели оставить,  а теперь, коли так, -
по воле божьей, наверное, - вышло, изволь искать выхода по воле своей".
     - Ќайди  шлЯхтича пленного,  хорошо упитанного,  и  отправь сие  письмо
сегоднЯ же, - сказал Я. - €ди и делай.
     - Ћбидел ты менЯ тЯжко, гетман, - пожаловалсЯ ‚ыговский. - Ќо Я обид от
тебЯ не помню, знаешь об этом.
     - €ди, иди. € запомни: с огнем играешь!
     Њожет,  был  Я  иногда  слишком  суров  и  даже  несправедлив  к  своим
приближенным, но кто же будет справедливым со мною?
     Ќе  узнавал себЯ.  ’Яжелые обстоЯтельства ожесточили мой нрав,  сделали
крепким то,  что  было  расслаблено,  твердым то,  что  было  размЯгчено,  и
полностью изменили всю мою жизнь.  —асто мог быть грубым и гневным, чужд был
какой бы то ни было изнеженности,  был деЯтельным и обеспокоенным,  требовал
этого  и  от  всех  других,  не  терпел  промашек и  расхлЯбанности,  никому
провинностей не прощал,  даже родному сыну.  џ забыл о добродушии,  презирал
украшениЯ,  суровость сопровождала менЯ на каждом шагу,  страх, а не милость
ходили за мною следом,  Я  не поддавалсЯ наговорам,  советы слушал,  а делал
по-своему и  уже чувствовал,  что с  течением времени все чаще не  доверЯю и
науке, и самому разуму. Њожет, из-за того, что разум воплощалсЯ в таких моих
приближенных,  как  ‚ыговский?  †аль говорить!  Љогда-то,  когда был  еще во
”ранции, мне показывали старинный шинок "Џод чертовым бздом", где собирались
в  течение  целых  веков  умы  беззаботные  и  неуправлЯемые (может,  потому
хотелось и  мне собрать как-нибудь свои умы украинские где-то в  шинке).  ‡а
двести лет до менЯ в этом шинке великий поэт с берегов ‘ены сочинил "Ѓалладу
примет", написанную словно бы обо мне нынешнем:

                џ знаю летопись далеких лет,
                џ знаю, сколько крох в сухой краюхе,
                џ знаю, что у принца на обед,
                џ знаю - богачи в тепле и в сухе,
                џ знаю, что они бывают глухи,
                џ знаю - нет им дела до тебЯ,
                џ знаю все затрещины, все плюхи,
                џ знаю все, но только не себЯ.
                џ знаю, как на мед садЯтсЯ мухи,
                џ знаю ‘мерть, что рыщет, все губЯ,
                џ знаю книги, истины и слухи,
                џ знаю все, но только не себЯ*.
     ______________
     * ‚ийон ”рансуа. Ѓаллада примет. Џеревод €.ќренбурга.

     Ќо зато знал Я вельми хорошо,  что при всей моей терпеливости и внешней
медлительности не  могу  позволить  себе  малейшего  послаблениЯ и  никакого
промедлениЯ.  Џотому так сурово повел себЯ с  ‚ыговским,  еще и пощадил его,
ибо другого уже давно пустил бы под казацкие сабли за подобное небрежное,  а
может, и преступное промедление.
     џ держал осажденных железной рукою, а тем временем пристально следил за
королем,  чтобы не дать ему соединитьсЯ с ‚ишневецким. ‡нал о короле все, он
обо мне -  ничего, потому что шел по моей земле, где все было враждебным длЯ
него и  все  летело с  вестЯми к  •мельницкому.  ‚  ‚аршаве папский легат де
’оррес благословил королЯ в  день €вана ЉрестителЯ и  вручил ему  освЯщенное
знамЯ  и  меч  как  воителю  за  католичество  против  врагов  апостольского
престола. Љогда король выехал из замка, под ним споткнулсЯ конь. ‚се сделали
вид,  что не заметили этого плохого знака. Џророчествовали викторию и славу.
Њагнаты приводили к  џну Љазимиру свои хоругви,  но  не  вельми торопились с
этим делом,  не вырывались друг перед другом,  а наоборот: прЯтались друг за
друга,  выталкиваЯ наперед самых старательных,  или же самых глупых, как они
считали.  ‡а  месЯц  король  прошел  от  ‚аршавы только до  ‡амостьЯ,  долго
выстаивал повсюду, принимал подарки и заверениЯ в верности от вельмож, потом
долго жаловал венецианского посла Љонтарини, принесшего ему в ‹юблин весть о
разгроме венецианцами турецкого флота.  ‚первые за  сто лет после того,  как
когда-то   их  отважный  адмирал  Ђндреа  „ориа  сражалсЯ  с   грозой  морей
капудан-пашой  ‘улеймана  ‚еликолепного  •айреддином  Ѓарбароссой,   удалось
купеческой республике добыть такую  викторию на  море,  уничтожив шестьдесЯт
турецких  тЯжелых  галер  и  взЯв  в  плен  семь  тысЯч  османцев.   Љанцлер
Ћссолинский нашептывал џну Љазимиру, что теперь султан немедленно отзовет от
•мельницкого хана,  этого  единственного виновника  гетманского могущества и
счастьЯ,  и казаки останутсЯ одни перед могучей шлЯхетской силой.  ‚ придачу
от  џнуша  ђадзивилла  шли  победные  вести,  и  королевские придворные  уже
тешились мыслью,  как  вскоре  ђадзивиллово войско будет  щупать под  Љиевом
казацких жен.  Ћ  том,  что происходит под ‡баражем,  никто и  в помыслах не
имел.  ‘читали,  что  не  региментари окружены моей  силой,  а  Я  сам  сижу
осажденный и,  притаившись,  как напуганный заЯц,  жду, пока егомосць король
придет  и  ударит менЯ  по  затылку.  Ќаставленный и  поставленный мною  его
величество король џн Љазимир! †аль говорить!
     ‘обрав,  наверное,  до  сорока  тысЯч  войска с  гвардией и  надворными
командами панов,  король медленно продвигалсЯ на ‘окаль,  ђадехов,  ’опоров,
дороги были тЯжкие,  разбитые от  дождей,  несобранный табор не пригоден был
длЯ быстрого передвижениЯ,  действительно, были и реки и потоки, как писал Я
его милости кнЯзю џреме,  но в  ’опорове џн Љазимир забыл и  о дорогах,  и о
реках, и о ручейках!
     ‚ишневецкий,  хотЯ  должен был  бы  впасть в  отчаЯнье после того,  как
перехватили его  посланца,  все  же  не  отказалсЯ от  мысли  о  том,  чтобы
известить королЯ,  и  ему  удалось  найти  шлЯхтича,  который  выполнил это,
казалось бы невозможное, поручение. ‡вали его ‘кшетусским, не принадлежал он
к людЯм знатным,  был обыкновенным пехотинцем, невзрачным человеком и, можно
сказать,  даже ничтожным,  не из тех,  что летают над землей,  не касаЯсь ее
поверхности,  а  из мелких болотных чертиков,  кротов,  дождевых червей,  из
пресмыкающихсЯ и землероек. Ћн прополз сквозь все валы и подвалки, пронырнул
сквозь все  воды и  болота,  проник сквозь все  наши заставы и  заслоны,  он
смешалсЯ с  землей и  с  водой,  с  ночью и дождем,  забыл и о еде и отдыхе,
забыл,  может,  и свое имЯ собственное и все на свете, помнил только о своем
задании,  -  и это вынесло его из кольца смерти и привело к самому королю, и
он  упал к  его  ногам со  страшной вестью:  "’ам,  под  ‡баражем,  наши уже
погибают!"
     ‚еликий муж, хотЯ и малый телом!
     Љороль был  еще  довольно далеко,  чтобы  сразу настичь своего грозного
врага  оружной рукой,  поэтому намерилсЯ расправитьсЯ со  мною  хотЯ  бы  на
бумаге.  ‘о  своим многомудрым канцлером,  моим приЯтелем давним Ћссолинским
издали они из Ѓелого ЉамнЯ,  имениЯ ‚ишневецкого,  универсал к  черни в моем
войске,   чтобы   покидали  •мельницкого,   "самое  многое  за   четыре  днЯ
возвращались к  домам и  были послушны панам своим".  "Ђ  мы вас,  -  обещал
милостиво џн Љазимир,  -  берем под свою защиту так, что никакой кары вам не
будет и останетесь при правах и старинных обычаЯх ваших".
     €з  ‡олочева,  куда  вскоре  прибыл король,  послан был  универсал и  к
полковникам,   есаулам,   сотникам,   атаманам   и   всем   молодцам  ‚ойска
‡апорожского.   …го   величество  король   Ясновельможный  свергал  менЯ   с
гетманства,  а  на  мое  место  назначал ‘емка ‡абудского,  предоставлЯЯ ему
булаву.
     џ опередил эти жалкие королевские универсалики. Џередвинул свои главные
силы  под  ‘тарый ‡бараж далее  на  запад,  где  холмы не  давали осажденным
увидеть перемен в  казацком таборе,  уменьшение казацкого войска  Я  заменил
ватагами посполитых,  хан  оставил  на  окрестных высотах  всадников,  чтобы
маЯчили перед глазами шлЯхты,  создаваЯ впечатление,  что всЯ татарскаЯ сила
продолжает находитьсЯ на прежнем месте, сам же ночью вывел орду в поле, а за
нею  Я  повел  и  свое  отборнейшее конное войско,  и  так  без  передышки и
остановок кинулись мы навстречу королю,  что в  шести милЯх от ‡баража перед
‡боровом ждал, пока будут налаживать мосты и гати на болотистой реке ‘трыпе.
     ‘ам  Я,  забравшись с  „емком  на  высокий дуб,  следил  за  переправой
королевского войска  и  посоветовал хану:  спрЯтатьсЯ в  этой  же  дубраве и
оттуда внезапно ударить по вражеским войскам.
     15  августа был  день  католического успениЯ.  Ќакануне король переехал
через речку и в костеле слушал обедню,  причащалсЯ,  беседовал с вельможами.
“тром  его  войско  начало  переправлЯтьсЯ по  двум  мостам  через  ‘трыпу с
‹ьвовской дороги и дороги на Ћзерную,  котораЯ вела в ‡бараж. Љогда переехал
король,  шлЯхетские полки посполитого рушениЯ начали обедать.  Љто-то принес
весть,  будто по задней страже ударил какой-то татарский отрЯд,  но посланца
поднЯли на  смех,  ибо какой же заблудший чамбул мог бы отважитьсЯ встать на
прю против такой силы да еще и во главе с самим королем! Џродолжали обедать,
запиваЯ вином и похвалЯЯсь,  как будут вЯзать под ‡баражем казаков в лыки, и
именно тогда казаки ударили по обедающим.  Ќаступило большое замешательство.
‡боровские мещане зазвонили в  колокола,  орда с дикими выкриками кинулась к
мостам,   слуги,   перепуганные  насмерть,   побросали  на   мостах  возы  и
загромоздили переправу, шлЯхетскаЯ конница вскочила на коней и, бросаЯ своих
пеших, кинулась наутек; казаки и татары начали бить порознь тех и других, на
полмили все поле и  болотистый луг покрылись трупами,  кровь текла уже и  не
ручьЯми,  а  потоками черными,  одних только шлЯхтичей было убито свыше пЯти
тысЯч,  пало много лиц знатных фамилий, так что летописец печально записывал
впоследствии:  "Њного  осталось замков  и  дворов  без  хозЯев,  воеводств и
поветов - без начальников". ‚озы с припасами, пушки, вороха оружиЯ достались
победителЯм,  изголодавшаЯсЯ и разозленнаЯ пустым стоЯнием под ‡баражем орда
тешилась добычей и  вопреки своим установившимсЯ привычкам рвалась к  новому
сражению,  так что даже Ќечай со своими молодцами только стоЯл да смотрел на
такую  рьЯность наших  ненадежных союзников,  которые  охотнее загребали жар
чужими руками, чем прежде батьки в петлю соватьсЯ.
     Љороль  велел  скорее  разрушить  мосты,   чтобы  не  дать  возможности
соединитьсЯ казацкой и татарской силе, но и того войска, которое у менЯ было
на этой стороне, хватило, чтобы целый день рубить шлЯхту как капусту. ’рижды
отступало панство  под  нашими  тЯжелыми ударами,  их  начальники угрозами и
мольбами возвращали жолнеров обратно,  некоторые шлЯхтичи бились,  аки львы,
шлЯхтич Љовальский,  которому поручено было  нести  хоругвь ‹ьвовской земли,
потерЯл правую руку,  но не отступил,  взЯл хоругвь в  левую руку и  звал за
собой товарищей. Љогда у него была отрублена и леваЯ рука, он лег на знамЯ и
так умер.  Љазаки встали над ним,  снЯли шапки, и не один из них позавидовал
такой смерти.  џн Љазимир выслал парламентера,  который кричал казакам,  что
король   поставит   гетманом  ‡абудского  вместо   мЯтежного  и   безбожного
•мельницкого,  за  голову  которого назначает десЯть  тысЯч  червонных.  ќто
только еще больше разъЯрило казачество.
     - Њожем быть непослушными, но разве же продавали кого-нибудь? - кричали
казаки.
     - Ћтплатим за такое оскорбление!
     - Џотопом пойдем на шлЯхту!
     “дар по  королевскому войску был  таким страшным,  что  шлЯхта кинулась
наутек.  ‘ам  џн  Љазимир,  потерЯв шапку,  металсЯ среди беглецов на  коне,
кричал: "Џанове! Ќе покидайте менЯ! Ќе губите отчизну!" …го никто не слушал.
Ћн  хватал за уздечки коней,  поднимал брошенные на землю знамена и  пыталсЯ
давать в руки то одному,  то другому,  грозил заколоть первого,  кто покажет
спину врагу,  -  его никто не боЯлсЯ. ’учи стрел летали вокруг королЯ, но ни
одна его не задевала,  только это произвело впечатление,  но не на шлЯхту, а
на  немецких наемников,  которые  вышли  наперед  и  немного  задержали наше
наступление,  так что до сумерек королю удалось удержатьсЯ и,  сковав цепЯми
возы,  устроить кое-какой табор.  ’огда Я  не  придал значениЯ этим стрелам,
летавшим вокруг королевской головы,  не задеваЯ ее, когда же спохватилсЯ, то
уже было поздно.
     „а  и  почему бы Я  должен был придавать значение каким-то там приметам
злым или загадочным?  џн Љазимир был в моих руках, жалкие остатки его войска
были  окружены  еще  плотнее,  чем  полки  региментарей  под  ‡баражем,  его
величество должен  был  пережить последнюю ночь  своего владычествованиЯ над
казачеством и,  убедившись,  что  спасениЯ нет,  завтра  наутро  сдатьсЯ  на
милость простому казаку •мельницкому и  признать перед  всем  миром рождение
новой силы -  непоколебимой, могучей, непокорной - силы казацкой. џн Љазимир
казалсЯ  мне  теперь  уже  и  не  королем,  а  этаким  короликом,  тщеславие
переполнЯло менЯ, тщеславие и погубило менЯ под ‡боровом, собственно еще под
‡баражем,  когда Я  неразумно разделил свое  войско и  двинулсЯ сюда  лишь с
отборной конницей,  тогда как хан повел за  мной всю свою орду.  ‡нал ли  об
этом  Ћссолинский,  который ночью,  в  королевском шатре,  среди  отчаЯниЯ и
упадка духа,  когда уже  всем магнатам казалось,  что нет никакого спасениЯ,
подал мысль о попытке отколоть татар от казаков.  Ќикто в это не поверил, не
поверил и  король,  однако  ухватилсЯ за  спасительную мысль  своего хитрого
канцлера и в дикой поспешности,  брызгаЯ чернилами,  перечеркиваЯ слова,  не
дописываЯ предложений,  принЯлсЯ составлЯть письмо к  хану и ко мне.  Љ хану
писал -  какое глумление!  -  под диктандо Ћссолинского:  "џн Љазимир желает
здоровьЯ крымскому хану. ’вое ханское величество вельми обЯзано брату моему,
светлейшему   и   могущественному,   бывшему   королю   польскому,   который
благосклонно обращалсЯ  с  тобою,  невредимо  сохранил  и  даровал  свободу;
благодарЯ ему получил ты царство свое.  Ђ поэтому мы удивлЯемсЯ,  что, придЯ
длЯ  укрощениЯ  раздора  в  державе  нашей,  застаем  тебЯ  подручным нашего
мЯтежника,  с  поднЯтым  на  наше  войско  оружием.  ЌадеемсЯ,  что  бог  не
благословит такого дела.  €  все  же,  напоминаЯ тебе  о  ласке брата нашего
‚ладислава IV,  предлагаем тебе дружбу нашу и  желаем,  чтобы она процветала
обоюдно.  Љазаки  всегда были  тебе  врагами,  и  хотЯ  теперь прикидываютсЯ
друзьЯми,  но,  укрепившись в силе,  на вас же,  своих побратимов,  повернут
оружие, как волчата, достигнув возраста, съедают козу, вскормившую их".
     …ще  писал  король,  что  вельми  сожалеет  в  свЯзи  с  неуплатой хану
упоминков и  обещает уплатить все скопившеесЯ за прошлые годы и в дальнейшем
быть щедрым к крымскому владетелю.
     ‚ коронных книгах,  куда вносились все королевские письма, об упоминках
не  будет ни  слова.  ‚  книги вписано письмо совершенно иное,  выправленное
рукой  самого Ћссолинского,  чтобы уменьшить королевский позор.  ‚  коронных
книгах письмо больше укорЯет,  чем  поощрЯет,  на  самом же  деле  -  больше
поощрЯло, чем укорЯло.
     Љо мне тоже было послано письмо,  даже раньше,  чем к хану,  потому что
моего  удара  боЯлись более  всего.  ќто  письмо  вовсе  не  вписано в  акты
королевской  канцелЯрии.  Љороль  называл  менЯ:  "“родзонный,  нам  милый".
‘начала написал "“родзонный в  верности,  нам милый",  а  потом "в верности"
зачеркнул,  потому  что  в  самом  деле,  какой  же  Я  верный!  ‚от  так  с
перечеркнутой  королевской  рукою  верностью  и   пришла  ко   мне   цидула,
принесеннаЯ каким-то свЯщенником.  џн Љазимир ласку королевскую обещал, если
Я  отступлю на  десЯть миль от  его  войска,  послав тем временем ему послов
своих,  чтобы сказали, чего хочу от него и от ђечи Џосполитой. Ћн же обещает
все,   что   относитсЯ  к   свободам   и   вольностЯм  ‡апорожского  ‚ойска,
апробировать, успокоить и уконтентовать во всем.
     ’ем временем в  шлЯхетском таборе кто-то пустил слух,  будто король уже
бежал, кинув свое войско по подсказке вельможных панов. —ернаЯ ночь, гудение
дождЯ непрерывного, красные огни вокруг в казацком и татарском таборах и эта
неожиданнаЯ весть  о  предательском бегстве королЯ -  все  это  взбудоражило
шлЯхту и  ее слуг;  кто копал шанцы,  бросал лопату,  у  кого не было своего
конЯ,  хватал чужого,  один  тЯнул воз  с  припасами,  а  другой готовилсЯ к
бегству,  даже бросаЯ оружие,  чтобы легче было передвигатьсЯ. "Ќас покидают
на зарез!  -  вопили шлЯхтичи.  -  ЏереловЯт нас тут, как мышей! Џорежут или
заморЯт голодом!"
     ќто похоже было на пилЯвецкий побег шлЯхты.
     Љороль молилсЯ в своем шатре,  обещаЯ, когда будет дарована ему победа,
отправитьсЯ на моление к чудотворному образу матери божьей —енстоховской.  ‚
это времЯ придворный ксендз ’етишевский принес весть о панике в таборе.
     џн Љазимир вскочил на конЯ и  без шапки,  показываЯ воинам свое грубое,
некрасивое лицо,  освещаемое с двух сторон факелами приближенных гвардейцев,
кричал:  "‚от Я!  ‚от Я!  џ король ваш!  Ќе убегайте от менЯ,  дети мои!  Ќе
оставлЯйте,  благородные шлЯхтичи,  своего государЯ!  Ќе  покидайте,  воины,
своего командира!  Ѓогу  было  угодно послать на  нас  такую  беду,  но  бог
милосерден.  ‡автра с его помощью Я надеюсь победить неприЯтелЯ. џ не покину
вас и, если богу будет угодно, сложу голову вместе с вами".
     „ождевые струйки стекали по щекам королЯ, а может, и слезы - кто же мог
различить это  в  те  минуты  величайшего королевского позора?  Ћдного этого
позора длЯ менЯ было бы достаточно,  если бы Я хотел утешить свое гетманское
тщеславие. Ќо речь ведь шла не обо мне, не о гетмане •мельницком, а обо всем
народе моем, о его величии и будущем, которое так тЯжко и кроваво добывалось
уже целые века,  а  теперь пришло на этот темный и вЯзкий луг ‘трыпы,  чтобы
либо  лечь  здесь навеки,  в  безнадежности,  либо  гордо поднЯть голову длЯ
великих чаЯний.
     џ знал,  что самое важное - справа и розправа - должно произойти утром,
и  готовилсЯ к  утру.  „остаточно ублаготворЯть распутных и  жестоких идолов
шлЯхетских кровью лучших и  отважнейших сынов  наших,  теперь пусть заплатЯт
своей кровью и  позором и своего цвета нации.  ‚се лучшее,  что было у моего
народа,  пришло сюда,  под ‡боров, точно так же, как король привел сюда всех
знатнейших своих вельмож и  магнатов.  ‘ила  на  силу.  Ћдна упадет,  другаЯ
останетсЯ.  ЉакаЯ  упадет,  теперь  уже  было  видно  всем.  “падет то,  что
пошатнулось,  поникло.  ‘тоит лишь  подставить плечо и  подтолкнуть.  ‡автра
утром Я подставлю свое плечо уже и не гетманское, а казацкое, крутое плечо в
литых  мышцах,   нараставших  в   течение  многих  лет  от  маханиЯ  саблей.
Џочувствуешь, король, плечо Ѓогдана!
     €  именно в  этот решительный момент мне нанесен был удар,  откуда и Ќе
ожидал. “дар в спину, жестокий и коварный.
     ‚се было как под ‡баражем, когда Я поздней ночью прискакал к хану в его
роскошный шатер и пригрозил уничтожением орды,  если она не будет надлежащим
образом вести себЯ в моей земле. ‚се было так и не так. € ночь, и шатер, Я и
хан,  только шатер  теперь не  ханский и  не  из  парчи султанской,  а  мой,
гетманский,  простенький,  хотЯ и  просторный,  и светились здесь не каганцы
стамбульские,  а простые свечи, хотЯ и Яснее и уютнее. ’очно так же гудел на
дворе дождь и хан зЯбко куталсЯ в царские соболЯ, дарованные ему, но тогда Я
кричал на  хана,  теперь кричал на  менЯ  он.  Џравда,  поначалу €слам-ѓирей
говорил вещи даже приЯтные.  •валил казаков, хвалил менЯ, радовалсЯ, что так
быстро и  умело окружили королевскую силу,  заверЯл,  что  будет со  мной до
конца и не даст в обиду моих казаков,  выпросив у королЯ самый благоприЯтный
договор со мной.
     - ‚ыпросить?  -  удивилсЯ Я.  - —то молвишь, хан? Ќам ли просить, когда
король у нас в руках? ќто он должен будет завтра выпрашивать нашей ласки!
     ‚от тут хан и закричал.  Ћн кричал, что Я не знаю своей меры, ибо кто Я
такой?  Џростой казак без рода и племени,  не знающий,  что такое величие от
рождениЯ,   а  не  приобретенное  случайно  и  временно.   Ћн,  хан,  монарх
урожденный,  узнал  свою  меру,  с  братом  своим  королем польским пришел к
доброму согласию,  ибо его панство уже и так достаточно разрушено,  и теперь
не допустит, чтобы королю был причинен еще больший ущерб.
     џ слушал его молча. †дал, пока выкричитсЯ, потом спросил:
     - ’ак что же  Я  должен делать?  Њожет,  отступить на десЯть миль,  как
просит менЯ король?
     - Њожешь бить его войско еще и завтра, - сказал он, - но не трогать его
величества королЯ.
     - ЏулЯ не разбирает, - ответил Я.
     - Њои стрелы различают, так пусть твои пули тоже научатсЯ - крикнул он,
и  только тогда осенила менЯ  догадка,  почему днем  стрелы не  задевали џна
Љазимира.
     - ‡начит,  ты,  хан,  уже вчера продал менЯ? - закричал Я. - ‘колько же
тебе обещано,  потому что платить у королЯ,  знаю, нечем. €ли его величество
добавил еще к  тем десЯти тысЯчам,  обещанным за мою голову,  и Ясырь с моей
земли?  Џотому что не ведаю, как заведено у монархов, как они сторговываютсЯ
между собой.
     - Ќе имеешь родовитости,  не можешь и ведать, что это такое, - чванливо
кинул мне хан, искривив свои губы, похожие на пиЯвок.
     - Ќе заносись своей родовитостью и титулом, - спокойно ответил Я, знаЯ,
что великим можно быть лишь благодарЯ себе самому,  а  не  только тому,  что
получено в  наследство.  -  Њне король тоже написал.  ЊенЯ он  тоже величает
"уродзонным", но Я не обращаю на это вниманиЯ.
     •ан встал. Ѓыл мрачен и немилосерден.
     - ‘казал то,  что сказал, - кинул мне, как Я ему когда-то под ‡баражем.
- ЉоролЯ не трогать.  ѓоловой поплатишьсЯ.  Ќе послушаешь - ударю всей ордой
по твоему войску. Љороль поможет мне охотно. Ќикто отсюда живым не выйдет. €
ты не выйдешь. Ђллах велик!
     …го визирь ‘ефер-кази насмешливо поклонилсЯ мне,  Я  шагнул к  лукавому
царедворцу,  берЯсь за  рукоЯть сабли.  ‚ыговский испуганно схватил менЯ  за
плечи.
     - ѓетман, что делаешь?
     - “спокойсЯ,  писарь,  -  отмахнулсЯ Я от него.  -  „олжен был бы лучше
подсказывать мне там,  под ‡баражем, что нехорошо делаю, пускаЯ за собой всю
орду, а ты промолчал. „а и никто не подсказал.
     - ЃоЯтсЯ твоего гнева, гетман. Ќикто не хочет потерЯть голову, супереча
тебе.
     - Љогда голова глупаЯ,  ее  лучше потерЯть,  чем  носить на  плечах!  Ђ
теперь возле глупых и моЯ глупой стала...
     ќто была фатальнаЯ ночь не только длЯ менЯ,  но и  длЯ всей земли моей.
‚еличайшаЯ моЯ победа обернулась одновременно и величайшим поражением, слава
покрывалась позором, великие надежды рушились в безнадежность.
     Ћ проклЯтье власти!  ‡а все приходитсЯ платить ценой наивысшей,  вплоть
до отречениЯ от всего человеческого. Џолучаешь право повелений, а лишаешьсЯ,
может,  самого дорогого:  быть порой слабым,  как женщина или дитЯ, тешитьсЯ
этой  слабостью  и  первозданной  наивностью.  Џростое  человеческое счастье
заслонЯешь призраком величиЯ и  знаниЯ тайн.  Љакое это счастье иногда -  не
знать,  ибо что означает знание по сравнению с жизнью?  ‡нание может мучить,
терзать,  убивать,  как  вот сейчас менЯ в  эту ночь,  когда никто ничего не
знал,  горели огни,  звенели кобзы,  звучали песни и  крики в  одном таборе,
другой притаилсЯ,  съежилсЯ в темноте, в тревоге и безнадежности. € моЯ душа
была подобна этому табору предсмертному.  •отелось умереть. Ќет! Ќе хотелось
ни жить,  ни умирать.  „аже те,  которые завтра падут в битве, были безмерно
счастливее менЯ,  потому что сегоднЯ радовались жизни, радовались завтрашней
победе,  верили в  будущее,  открывалось оно им  в  огнЯх костров,  в  звоне
бандур, в песнЯх и свободе. ЊенЯ же прижала к земле измена хана, мне в спину
был всажен нож,  и теперь этим ножом растравлЯли рану,  и Я испытывал уже не
боль, а муку, которую невозможно передать человеческими словами. € никому не
мог сказать,  ни с кем не мог поделитьсЯ хотЯ бы крошкой этой нечеловеческой
ноши.  "’олько бог свЯтой знает,  о  чем •мельницкий думает-гадает..."  †аль
говорить!  ‘лепаЯ судьба или  все это записано в  книгу бытиЯ?  ‹юдей вокруг
тысЯчи,  а  змеЯ  кусает лишь  одного.  €  огонь небесный бьет  также лишь в
одного. € смерть шумит косою каждому в отдельности. Џочему змеи жалЯт только
менЯ?  Џочему Я такой несчастный, загнанный в эту ночь? €ли и вознесен Я над
всеми  лишь  длЯ  того,  чтобы  менЯ  терзали,  мучили и  даже  после смерти
разбрасывали мои кости,  чтобы они проросли травой и сгнили в болоте? Ќо они
сохранЯтсЯ,  будто железные,  они будут вечными,  прорастут в  вечность -  и
родЯтсЯ из них железные люди, которые будут стоЯть вечно и непоколебимо!
     ‚ыговский хотел облегчить мои невыносимые муки,  не спрашиваЯ, привел в
мой шатер трех чужеземцев,  от которых шел дух далеких дорог, крепких ремней
и еще более крепких напитков. Џрибыли они из самой Ђнглии с посланием ко мне
от  их правителЯ лорда-протектора ЉромвелЯ.  ѓоворили по-английски и  знали,
что  такое парламент.  ‚ельми уместно в  эту  проклЯтую ночь!  Џослание было
написано латынью,  Љромвель пышно величал менЯ Teodatus,  то  есть Ѓогданом,
божьей милостью генералиссимусом греко-восточной церкви, вождем всех казаков
запорожских,   грозой  и  искоренителем  польского  дворЯнства,  покорителем
крепостей, истребителем римского свЯщенства, гонителем Язычников, антихриста
и  иудеев.   Џриветствовал  мои  победы,   желал  побед  новых.   Ќе  вельми
своевременно, однако пригодитсЯ! Ќашел менЯ на противоположном конце …вропы,
ибо оба мы поднЯли руки на своих королей. Њой король умер, узнав о восстании
всего народа украинского,  Љромвель своему королю отрубил голову на эшафоте,
аккуратно обитом  черным  сукном,  под  молитвы свЯщенников и  глухой  гомон
лондонских толп. Љороль английский более всего был огорчен тем, что пень, на
котором  должны  были  отрубать ему  голову,  был  слишком  низок,  так  что
приходилось наклонЯтьсЯ,  вроде бы  даже кланЯтьсЯ люду,  а  этого королю не
хотелось  делать.   Ћн   попросил  палача  дать  ему   возможность  спокойно
помолитьсЯ, сказав, что даст знак рукою, когда можно будет рубить.
     Ћб  этом  рассказывали мне  на  ломаной латыни посланцы лорда ЉромвелЯ,
попиваЯ казацкую горилку, Я же слушал их и думал, что и у королей могут быть
мужественные сердца.  ‚едь  каждый  ли  сможет  поднЯть  руку,  подаваЯ знак
смерти, чтобы махнула над ним косою?
     ‚ыпроводив этих неожиданных посланцев,  Я  позвал полковников,  которые
должны были на рассвете начинать новую битву.
     Џриказал под угрозой смерти:  без велениЯ не приближатьсЯ к королю, без
моего  разрешениЯ не  подходить на  означенное расстоЯние,  означать же  это
расстоЯние Я буду сам.
     Ќа рассвете начал Я битву, как и намеревалсЯ это делать еще до беседы с
ханом.  ђазделил свое  войско на  две  половины,  одна продолжала штурмовать
королевский табор, а другаЯ - ‡бараж. Џослал Я туда ѓладкого с миргородцами,
шлЯхетские силы были там не вельми значительные,  помогали казакам и мещане,
звонили в  колокола,  указывали казакам дорогу,  забрасывали рвы  сушнЯком и
соломой.  ‚ыскочил против миргородцев ‡абудский,  новоиспеченный королевский
"гетман",  с  шлЯхетскими слугами,  длЯ  которых  шлЯхта  пожалела  шелковых
знамен,  дав  только  полотнЯные.  ‘лужек  и  конюхов казаки  смЯли  в  одно
мгновение.  ѓладкий захватил в предместье русскую церковь, расположил на ней
пушки и  начал "греть" шлЯхту,  палЯ по ее обозу,  который с  другой стороны
"подогревали" татары, готовЯсь к грабежу.
     ’ем временем возы в шлЯхетском таборе были уже разорваны казаками, один
из  них закрепил нашу хоругвь на вражеском редуте,  казаки,  сминаЯ железных
гусаров, ринулись в табор, уже приближались к королю, окруженному самыми его
верными слугами,  еще один натиск,  еще один удар,  еще -  и  вечность будет
говорить об  этих  сыновьЯх свободы,  их  золотые  трубы  будут  извещать им
величайшие надежды и слава укутает их багровыми шелками.
     џ следил,  руководил, внимательно присматривалсЯ, оберегал. Ќе королЯ -
свою победу.  Џусть и ущербную, но все же победу! € условиЯ ставить будет не
король. •ан не выпустит менЯ отсюда, пока не будет удовлетворен сам, но и не
сможет выйти с нашей земли, если не будут удовлетворены казацкие требованиЯ.
     Џодлетели ко мне посланцы, казаки, сотники, радовались:
     - Ѓатько! “же одолели мы их!
     - ѓетман, король твой!
     - Ќе ускользнет егомосць!
     - ‚ели, батько гетман!
     - ‘кажи слово!
     џ посылал в битву одной рукой,  а другой знай сдерживал,  и какаЯ же из
них должна была перевесить!
     Ћщущал на  себе хищные глаза невидимые,  острые,  режущие,  как  осока.
‘ледили за каждым моим движением, подстерегали, выжидали. Њожет, ждут, чтобы
пал  король,  а  потом уничтожат и  менЯ,  чтобы не  было соперников,  чтобы
пустынЯ была вокруг, безбаш - без головы, чтобы повторились ‚арна и ‹игница*
и те времена,  когда хан татарский двенадцать недель сидел в столице королей
польских в Љракове?
     ______________
     * Њеста побед татарских над польскими войсками в XV и XVI столетиЯх.

     €  когда уже эти глаза сузились до немилосердной остроты лезвиЯ ханской
сабли  и  холоднаЯ  сталь  коснулась  моего  бедного  окровавленного сердца,
прозвучал  мой   голос.   ‚ысокий,   резкий  мой  голос  гетманский,   голос
полководцев,  вождей и пророков,  голос длЯ толп,  пространств и расстоЯний.
’акой голос слышат даже мертвые.
     ’огда, когда достаточно было лишь протЯнуть руку, чтобы взЯть королЯ, Я
закричал:  "‡года!"  €  казаки  остановились.  ’рубы  заиграли  отступление.
Џроизошло чудо. Љороль был спасен.
     Ќикто никогда не узнает,  что спасал Я  не королЯ,  а цвет своей нации,
что крик этот мой был не  против народа моего и  поднЯтой им  борьбы за свою
жизнь и надежды свои, а длЯ сохранениЯ народа, хотЯ бы и дорогой ценой. †аль
говорить!

                Ћй бiда, бiда, чайцi-небозi,
                ™о вивела ча‘нЯток при битiй дорозi...


        34

     ‘колько вод  перебрел мой конь,  сколько трав потоптал,  сколько ветров
развевало его гриву. ‚етры никогда не унимаютсЯ, и реки вечно текут, и травы
зеленеют,  а над всем возвышаетсЯ памЯть людскаЯ,  и Я -  в этой памЯти. Ћна
мучает  менЯ  и  после  смерти,   бередит  раны  душевные,  истекает  кровью
неизлечимо.
     џ  не умер в  —игирине и  не похоронен в  ‘убботове.  Ќочью перелетел в
Љиев,  сопровождаемый добрым духом ‘амийла из  Ћрка,  постригсЯ в  Џечерский
монастырь под именем отца ‘амуила и  так прожил сто лет и пЯтнадцать,  следЯ
за  тем,  что творилось на  свете,  а  потом жил и  дальше в  мысли,  слове,
предании,  песне, хвале и проклЯтьЯх, в парсунах и монументах, - и конца мне
не было никогда.
     Њожет,  и  парсуна моЯ самаЯ лучшаЯ была в  Џечерской лавре на северной
стене великой церкви,  возле мощей митрополита Њихаила,  где Я изображен был
во  весь  рост,  но  эта  парсуна была замазана по  высочайшему повелению об
устранении из  церквей изображений не  свЯтых  лиц.  Џовеление шло  от  того
самого  царЯ,  который  загнал  в  жестокую ссылку  величайшего поэта  моего
народа. ’ак объединЯютсЯ века и имена даже в несчастьЯх и горе.
     Ђ  мой век был начисто безымЯнным.  Ћдни лишь казаки и  кобзари да морЯ
крови.  Љровь всегда безымЯнна. Ќо какаЯ же страшнаЯ эта безымЯнность! Џесни
кобзарей звучат над степЯми,  и  какаЯ же печальнаЯ их безымЯнность!  Ќароду
нужны имена,  как  хлеб  и  слово.  џ  дал  эти  имена под  †елтыми ‚одами и
Љорсунем,  под ЏилЯвцами и  ‡амостьем,  в Љиеве и —игирине,  а после ‡баража
должен был собрать их в компут, в первый реестр моего народа, который отныне
получал имЯ  не  общее,  не  нарицательное,  а  олицетворенное и  каждый раз
неповторимое, как неповторим каждый человек, приходЯщий на свет.
     „ревних греков никогда не было слишком много,  но никто не догадалсЯ их
переписать.  Ђлександр Њакедонский победил  темные  полчища „ариЯ  с  щуплым
войском,  но  мы  знаем  только  имена  ближайших  приспешников  Ђлександра.
‘партанцев царЯ ‹еонида,  павших при ”ермопилах,  знаем только число,  но не
имена.
     џ  дал  имена  своему народу,  записал его  длЯ  истории после ‡борова,
который не стал моей наивысшей фортуной,  однако не стал и позором, которого
Я так опасалсЯ в ту ночь измены моего ближайшего союзника €слам-ѓиреЯ.
     ‚   ‡боровском  договоре  был   пункт  о   том,   что  казацкий  реестр
увеличиваетсЯ до  сорока тысЯч.  ’акого компута еще никогда не  составлЯли в
моей  земле.  естнадцать полков охватывали огромный простор с  запада -  по
ѓорыни,  ‘лучу и „нестру до впадениЯ в него џгорлыка, с севера - по ЏрипЯти,
„непру до впадениЯ в  него €пути,  по „есне и  ‘ейму возле устьЯ Љлевани,  с
востока -  по верхнему течению ‘ейма,  ‘улы,  Џсла и ‚орсклы,  а с юга -  по
верховьЯм €нгула,  €нгульца и ЉуЯльника до устьЯ џгорлыка. “же и эти границы
были тесны длЯ народа,  но Я  должен был довольствоватьсЯ,  как это сказано,
est virtus licita abstinuisse*.
     ______________
     * „озволена доблесть соблюдать меру (лат.).

     Љакую еще нацию переписывали когда-нибудь?  Њожет,  исландцев,  которые
радовались каждому,  кто  одолел  холодный жестокий океан,  из  рода  в  род
передавали  имена  тех,  кто  первым  вступил  на  каменистый  остров  среди
безбрежных холодных вод, и с гордостью вели от них свои родословные. Џослать
бы  туда  своих послов,  чтобы расспросили,  послушали этот  мудрый в  своем
самосохранении маленький народ.  Ќо  слишком далека  дорога  и  в  €сландию,
густые туманы закрывают ее от моего взглЯда,  а  еще:  слишком мало отпущено
мне времени на все,  что должен был сделать.  € по “краине не мог поездить и
походить,  чтобы самому присмотреть за составлением реестра,  послушать речь
своего   казачества,   выделить   самому   наиболее  достойных,   определить
избранников,  ибо разве же это число -  сорок тысЯч - охватывало весь народ?
“вы!  ЌеисчислимаЯ сила войска была в полках.  €ной полк имел более двадцати
тысЯч казачества, ибо что село, то и сотник, а инаЯ сотнЯ имела люду и целую
тысЯчу.  ‚се живое поднЯлось в  казачество,  едва ли нашелсЯ бы в каком селе
человек,  который не хотел бы сам или его сын в войско идти,  а если сам был
нездоров, то слугу-парубка посылал, остальные же, сколько бы их ни было, все
шли со  двора.  „аже из городов,  имевших Њагдебургское право,  присЯгнувшие
бурмистры и райцы свои урЯды покидали, брили бороды и шли в войско.
     Ќужно ли удивлЯтьсЯ,  как трудно было вместить в  сорокатысЯчный компут
такое  неисчислимое войско?  Ћбозный €ван  —арнота и  полковники должны были
списывать прежде всего казаков конных и  ружейных,  которые служат издавна и
на  всЯкую  службу  пригодные  и   охочие.   ђеестр  составлЯли  постепенно,
осторожно,  почти тайком,  обставлЯЯ все  это вещами приЯтными:  выплатой за
службу из королевской сокровищницы,  обещаниЯми посылки в добычливый поход с
гетманом.  ЊесЯца октобриЯ днЯ 21 Я скрепил собственноручной подписью реестр
на сорок тысЯч человек,  первый список (гей-гей, какой же куцый и неполный!)
своего народа,  нации своей, Ядра будущих поколений. Ќе все там имена стоЯт,
запорожцы пошли на свои острова, не пожелав променЯть свободу на королевскую
службу,  потому будут еще  имена и  вне моего реестра,  но  и  вокруг самого
компута просто кипело от людей,  может порой более достойных,  но нужно было
выделить,   нужно  было  ограничитьсЯ,   ибо  власть  -   это  прежде  всего
ограничение.  ‚едал  Я,  что  много  и  таких,  которые  рвались  в  реестр,
отталкиваЯ более достойных, часто согласны и не попадать туда самим, лишь бы
только не пустить соседа или знакомого.  ’ак и случилось, что мы недобрали и
до сорока тысЯч,  записав в реестр только 37 745,  хотЯ могли бы выставить и
целый миллион!  Ќо Я скрепил подписью это число, и не жалею, и готов идти на
суд людской и божий с чистой совестью.
     Љакие же имена,  какие фамилии стоЯт в этом первом списке моего народа?
Ћт  занЯтий отцовских,  от  происхождениЯ,  от  нрава  и  заслуг,  почти нет
фамилий,  которые указывают на  владение местностью или  хотЯ бы  какой-либо
укорененностью,  хотЯ бы на временную устойчивость.  Ѓыли шевцы и  евченки,
гончары и ѓончаренки,  ковали и коваленки,  бондари и бондаренки, мельники и
мельниченки, тесли и тесленки, стельмахи и стельмашенки, кравцы и кравченки,
ткачи и  ткаченки,  шаповалы и  шаповаленки.  Ѓыли от  Ђдама и  …вы -  так и
назывались:  Ђдаменки,  …венки.  Ћдни  были бажаны,  другие жаданы -  вот  и
назывались:  Ѓажан, †адан. Ќе умели приглушать своих голосов, говорили между
собой,  шапок не снимаЯ,  были горды с  панами и  с  самим чертом,  потому и
называли их  шумейками,  крикливцами,  говорунами,  гордиенками,  или же  на
казацкий  манер:  ‘емен  Ќеснимишапка (из  Љременчугской сотни  —игиринского
полка).  Ѓольшинство рвалось в битву, а были и такие, которых не оттЯнешь от
миски,  от  юшки и  борща,  от пирогов и  каши,  -  потому-то и  прозвища им
приклеены: мысченки, ющенки, борщенки, пироженки, кашееды, кныши, лемишки.
     Ѓыли у нас души открытые и добрые,  потому-то приходили к нам отовсюду,
от разных народов и  оставались с  нами,  приобретаЯ новые казацкие фамилии:
москали,   донцы,  лЯхи,  ‚олошины,  литвины,  турчины,  татаренки,  угрины,
жидовчины,  цыганчуки.  ’олько  у  Њартына ЏушкарЯ в  Џолтавском полку  были
Њикита Њоскаль,  €ван Њоскаль,  ѓришко Њоскаль,  €ван „онец, „авид Ѓолгарин,
‘тепан ‚олошин,  Џавло  ’атарин,  Њилаш  „онченко,  ‘емен Њазуренко,  Ѓлажко
’атарченко,  €осько –ыган и три евреЯ:  ‘емен ђубанчик,  ‘емен •алаимовский,
Њусий Ђвраменко.
     Њногие не  имели фамилий,  а  только имена,  даже  сотники,  хорунжие и
есаулы.  ‚  ђоменской сотне Њиргородского полка ‚асиль сотник,  в Џолтавском
полку  -  Ћксюта сотник,  в  Ѓорзненской сотне  —ерниговского полка -  Џилип
сотник.  Њожет,  не  хотели  называть своих  фамилий -  не  всегда они  были
приличные,  предки наши не вельми заботились о мнении мира о себе, проЯвлЯли
свой  буйный  нрав  неудержимо и  щедро,  получали  за  это  прозвища весьма
необычные -  так  и  передавали их  в  наследство своим  сыновьЯм и  внукам.
Џанство  смеЯлось  над  этими  прозвищами,  а  полковаЯ  старшина тЯнулась к
панству,  потому-то  и  отрекались от своих наследственных имен,  простые же
казаки рады были записатьсЯ как можно более полно,  чтобы виден был их  род,
их корни,  их нравы и характер. ’ак и поЯвились в реестре €ван ирокотополЯ,
”едор  ѓостроговорищенко,  ђоман  ‡амриборщенко,  ѓнат  “рвисаленко,  Њаксим
‡асЯдькововченко,   Џроц   Џроколикищенко,   Њартын  ѓолапотылыцЯ*,   ‚асько
Ћридорога,  €ван Љадигроб,  €ван Џокиньбатька,  ‹аврин абельтасненко,  €ван
Ќапивайченко,   Џедор  Љуйбеда,   џцко  “рвихвост,   Џавло  ЏонесиклЯча.   ‚
Њураховской сотне Ѓрацлавского полка был казак вовсе без имени.  ‡аписан был
так:  "из ђагомира" - и больше ничего. ‚ыговский пришел ко мне спросить, как
быть в таких случаЯх,  - Я пожал плечами: "’ак человек записалсЯ, так что же
ты  тут  поделаешь".  ‚  ‚еприцкой сотне Џолтавского полка писарем был  €ван
•востик. ’о ли у человека был веселый нрав, то ли обижен был за свое чуточку
смешное прозвище, как бы там ни было, но записал он казакам своей сотни едва
ли  не  более всего этих наших странноватых наименований.  Ѓыли там  Њихайло
Љваша,  Ћхрим Џожар,  Ђнтон ‘метана,  но это еще ничего,  потому что рЯдом с
ними  записаны ‘еверин ЃожьЯ Њолитва,  ‘тепан †елтаЯ ‚ода,  €ван  таныодни,
џцко “ломиноженко,  ѓрицко „урнопхай,  €ван ‘емибаламут. Ѓыли в моем реестре
воспоминаниЯ о  великих делах и  свершениЯх,  вычитывались в нем еще большие
надежды, но уже произрастали и будущие несогласиЯ, раздоры и измены, которые
будут  называтьсЯ именами  их  носителей:  ‚ыговский,  ’етерЯ,  Ѓрюховецкий,
„орошенко, ‘амойлович, Њногогрешный, Њазепа.
     ______________
     * Ћт сочетаниЯ гола потылыцЯ - голый затылок.

     Љоли есть,  так шелесть,  а коли нет, так сквересть. Ћдним тесно было в
реестре, и вольной душой рвались они из него, жаждали широкого полЯ и ветров
буйных,  другие сидели в  нем клещами,  вгнездились,  врывались,  как кроты,
вгрызались как  черви,  подтачивали живое  тело,  подпиливали буйное дерево.
Џока зло не  записано,  оно словно бы  и  не существует.  Џока те или другие
просто назывались полковниками,  сотниками,  есаулами,  атаманами, не всегда
отличались от простых казаков даже одеждой,  потому что каждый носил на