…внухи носили кувшины с тазами и рушниками,  опускались
перед каждым на  колени,  сливали воду,  подавали рушники,  потом повЯзывали
салфетки,  как малым детЯм.  •ан пил одну лишь воду, нам на выбор были вина,
пиво, просЯнаЯ буза, горилка наша и турецкаЯ, в которую нужно было добавлЯть
воды,  чтобы она побелела и  стала похожей на  молоко,  и  тогда правоверный
может пить,  не  оскорблЯЯ своего пророка,  при  хане.  Њожет,  следовало бы
проЯвить сдержанность,  но слишком уж долго были мы в напрЯжении, поэтому мы
с  Љривоносом отведали и  турецкой,  и  своей горилки,  Я  подлил и великому
визирю,  чтобы хоть немного размЯгчить его  жесткий Язык,  и  татарские души
оказались такими же податливыми,  как и христианские, ‘ефер-ага раскраснелсЯ
от горилки, придвинулсЯ ко мне ближе, прошептал:
     - ’ы  ведь разбираешьсЯ в  турецком письме,  не тебе рассказывать,  как
читаем  мы  фирманы  из  ‘тамбула.  ќто  весьма  хитрое  письмо.  Љогда  над
определенным словом точка  поставлена пером султанского Языджи,  то  воевать
против королЯ нельзЯ. …сли же это насидела муха, тогда можно.
     - ‘колько же  эта  муха должна проглотить золота,  чтобы насидеть такую
хорошую точку? - поинтересовалсЯ Я.
     - …сли ты разбираешьсЯ и  в  кормлении мух,  то ты в самом деле великий
вождь казаков днепровских, - самодовольно пробормотал ‘ефер-ага.
     …ли долго и много,  до стона. ќто не то что казацкаЯ тетерЯ и саламата.
Ђши-баши носили целые горы мЯса, дичи, пловов, потом была утеха длЯ глотки -
сладости и плоды,  шербеты и Яуршем, после обеда евнухи снова носили кувшины
с  водой,  мыли мы руки и  губы,  перешли еще в новый покой,  где уселись на
решетчатом балконе и  стали  смотреть на  акробатов и  слушать ханскую зурну
внизу  в  зале,  а  нам  тем  временем  подавали сластены,  кофе  в  золотых
чашечках-фельджанах и  длинные  кальЯны  из  ЯнтарЯ,  усыпанные  Яхонтами  и
бриллиантами.
     Ћбед длилсЯ до поздней ночи,  он стал и  ужином одновременно,  он занЯл
времени  намного  больше,  чем  переговоры,  собственно,  стал  продолжением
переговоров,  там  оказана была  нам  милость и  обещана помощь,  теперь нас
пытались  ошеломить  и  потрЯсти,  вбить  в  наши  упрЯмые  казацкие  головы
убеждение в  том,  какой  великий хан  €слам-ѓирей,  какой он  удивительный,
богатый, утонченный, мудрый, может и гениальный.
     Љогда допили кофе,  хан дал знак рукой, чтобы Я передал ему свою чашку,
Я  подвинул к  нему  золотую,  искусно  изготовленную посудину,  €слам-ѓирей
опрокинул мою чашку на блюдце, немного подождал, пока растечетсЯ гуща, потом
поднЯл  чашку,  посмотрел на  нее  и  на  блюдце и  начал  вычитывать знаки,
выписанные кофейной гущей.
     - Ѓожьи уши из твоих уст, великий хан! - воскликнули его царедворцы, но
он едва ли и услышал их,  сосредоточенный на своих пророчествах,  задевавших
уже не только менЯ, но и его самого, отныне моего союзника.
     - ‚идишь эту мощную фигуру в фельджане, - степенно промолвил хан. - Ћна
свидетельствует,  что ты достигнешь величиЯ. Ђ что фигура наклонившаЯсЯ, это
значит, что на твое величие будут всЯчески скакать ничтожные люди. Ћт стоп и
до самой шеи скакать будут, и никак от них не убережешьсЯ.
     џ  хотел было ответить ему какой-нибудь поговоркой:  на  бедного Њакара
все  шишки летЯт или еще -  последнего и  собаки рвут,  но  смолчал.  Ќе  до
поговорок было!
     •ан уже поднЯл свою чашку,  которую перед тем тоже опрокинул на блюдце,
и продолжал с еще большей важностью:
     - Њожешь видеть тут, какое мое величие. Ћно очищено властью, полученной
в  наследство,  и  власть эта -  неограниченнаЯ и независимаЯ.  ’ы же будешь
зависим от всего,  и будет тебе тЯжело.  ’еперь посмотрим на блюдца.  “ менЯ
великие пути,  и все они вольны, как ветры. “ тебЯ тоже великие пути, но они
так  же  ограничены,  как и  величие.  Ѓудешь ходить сушей,  водой великой и
водами малыми,  но  каждый раз  придетсЯ тебе преодолевать преграды,  и  еще
неизвестно, преодолеешь ли ты их.
     џ посмеЯлсЯ себе в усы на эту спесивость. Ћдолеем! ‚се одолеем!
     Ћчень уж  досаждала нам  невероЯтнаЯ напыщенность,  царившаЯ в  течение
этого бесконечного поглощениЯ Яств  и  напитков.  Љривонос времЯ от  времени
вырывалсЯ с  какой-то  дерзкой речью,  даже терпеливый ЃурлЯй ерзал на своих
подушках,  похмыкиваЯ и  тЯжело переводЯ дыхание.  џ подавлЯл их нетерпение,
обещаЯ мысленно,  что больше не  будем есть таких обедов -  ни  ханских,  ни
султанских,  ни  королевских.  ‚ернемсЯ  к  казацким сухарЯм  да  уж  там  и
останемсЯ. Ћй вернемсЯ!
     Ђ  между  тем,  сильные и  шумные от  ханского вина,  радостно ехали из
дворца,  вельми удовлетворенные переговорами, да еще и щедро одаренные ханом
на прощанье.  ‘амому только мне было преподнесено подарков на три или четыре
тысЯчи  золотых:  черкесский панцирь  с  мисюркой  и  каравашами,  с  медным
колчаном, стрелами и позолоченной саблей, двое коней придунайских в седлах и
легкой,  но  очень изысканной черкесской сбруе,  выборную Янчарку,  наконец,
розовый кафтан  из  златоглава и  кунтуш  темно-зеленого французского сукна,
подшитый  отборнейшими сибирками,  да  и  все  посольство было  не  обижено:
подарили всем верхнюю мужскую одежду,  мусульбасы и  сафьЯны.  Ќа  дорогу от
хана прислали три сулеи вина,  пЯть быков, пЯтнадцать баранов и много всЯкой
провизии,  а  также велено было доставлЯть на  двор армЯнина,  где оставил Я
своего сына ’имоша, все необходимое как сыну гетманскому длЯ поддержаниЯ его
чести.


        14

     Џосле захода солнца ударили все четыре сечевые пушки, а переночевав, на
рассвете снова стрелЯли из этих пушек,  подав таким образом призыв к великой
раде.
     Љогда же  весеннее солнце рассыпало по  всему поднебесью свои  огненные
Яркие лучи,  ударили в  литавры на  раду,  то сразу же увидели,  что сечеваЯ
площадь тесновата длЯ казачества и длЯ всех тех, кто прибыл из степей, лугов
и  заливов,  потому  придетсЯ выйти  из  сечи  на  большую базарную площадь.
Љазачество встало на  площади тесным полукругом -  плечом к  плечу,  рука  к
руке,  голос в голос,  лицом к лицу. ‘ооружен был стол из опрокинутых бочек,
накрытых большим ковром,  на  этот  стол  казацкаЯ старшина клала клейноды и
почетные знаки,  шапки,  сабли, печать, чернильницу, была принесена булава и
бунчук.  …саул поставил посреди площади казацкую хоругвь с  вышитым серебром
архангелом Њихаилом и чайкой на море.
     Ћтец ”едор отслужил короткий молебен. Џотом кошевой „орошенко обратилсЯ
к  собравшимсЯ,   прокричал  мое  имЯ  и  попросил,  чтобы  Я  сказал  слово
казачеству.  ђечь моЯ была короче молебна отца ”едора,  потому что впервые в
деЯниЯх моего народа и его славных рыцарей встал перед ними человек, который
имел  королевский  привилей  воевать  против  султана  и  крымского  хана  и
одновременно получил от хана залог дружбы и помощи в войне против королЯ.
     - ’ак куда нам идти?  -  спросил Я.  - ‘нова ли на море тонуть в пучине
или же свернуть на “краину и  очистить ее от пана и  стать самим хозЯевами в
своей хате?  Љто мы?  Њужики,  чернь,  хлопы?  Ќо и македонЯне были поначалу
простыми земледельцами,  а  с  Ђлександром завоевали полмира;  так и римлЯне
произошли из  пастухов,  а  прогремели на всю историю;  и  турки из простого
разбойничества стали властелинами обширнейшей державы. ’ак разве же у нас не
хватит сил быть великими в своем доме!
     - Ќа “краину! - закричало казачество.
     - „омой!
     - ’олько свистни, батько, из панского войска сварим кашу!
     - €зрубим в капусту!
     - ђазлущим, как фасоль!
     Љошевой  прокричал  о  выборах  гетмана  длЯ  похода,   но  выборы  уже
произошли. Џолетели вверх шапки, загремел весь простор:
     - •мельницкого!
     - •мельницкого волим!
     - Џусть будет •мельницкий!
     - ‘ам бог его послал нам!
     - Ѓогом данный!
     - Ѓогдан!
     Љривонос подтолкнул менЯ  своим  костлЯвым твердым плечом к  помосту из
бочек,  Я встал на него, чтобы все менЯ видели. ‘мотрел на себЯ сбоку, но не
смог увидеть как следует, поэтому Я должен был верить тому, кто опишет менЯ,
передаваЯ потомкам мой вид и нрав:  "ќто был мужчина во цвете лет,  среднего
роста,   широкоплечий,   почти  богатырского  телосложениЯ  и  поразительной
наружности. ѓолова его была громадна, лицо загорелое, глаза черные и немного
раскосые,  как у татарина, а тонкие усы над узкими губами расширЯлись к низу
и  спадали  двумЯ  широкими  кистЯми.  …го  мощное  лицо  выражало отвагу  и
гордость.  ‚ нем было что-то и привлекательное,  и отталкивающее, властность
гетмана, соединеннаЯ с татарской хитростью, добродушие и дикость".
     —то ж, все мы по-своему дикие, но у каждого своЯ душа.
     ’огда Я  не  слышал того голоса,  который припишет мне дикость.  ‘лышал
ржание коней,  хрипение умирающих,  видел отрубленные головы, видел раненых,
корчащихсЯ в болоте и умолЯющих:  "„обей!  „обей!" „уша людскаЯ произрастает
из боли. ѓетманскаЯ тоже.
     Љо мне поднесли хоругвь и бунчук и поставили по обеим сторонам помоста.
‡атем  кошевой вручил мне  булаву,  снова  ударили пушки,  загремели бубны и
тысЯчи глоток заревели: "‘лава!"
     ’ак  начиналась наша  великаЯ борьба  против панского ига,  за  свободу
“краины.
     - ѓетманствуй над нами,  а мы -  твои головы до самой смерти! - кричали
старшины,  подходЯ ко мне и  кланЯЯсь,  а Я подавал каждому руку.  Џотом шли
казаки и  все те,  кто прибежал на ‘ечь отовсюду,  и каждому Я пожимал руку,
скреплЯЯ наше братство и верность.
     џ, Ѓогдан •мельницкий, гетман ‚ойска ‡апорожского славного...
     џ,   Ѓогдан   •мельницкий,   гетман   ‚ойска   его   королевской  мосци
‡апорожского...
     џ, Ѓогдан...


        15

     Ќазначил полковников:  €вана Ѓогуна над  запорожцами,  „анила ЌечаЯ над
голытьбой, ”едора ‚ешнЯка - над реестровыми, что присоединились к нам, €вана
ѓанжу  -  над  конницей.  ѓенеральным писарем  назвал  ‘амийла,  генеральным
обозным —арноту,  „емко  и  €ванец стали моими есаулами,  ЃурлЯй начальником
арматы, хотЯ и было у нас всего лишь четыре пушки, а одна из них треснувшаЯ.
Љривонос мог бы стать наказным гетманом в случае необходимости, тем временем
должен был быть сотником при мне.  ‚оспринЯл это со  своим привычным мрачным
юмором.
     - ‘аблЯ покажет, - промолвил кратко.
     џ  знал,  что начинаю с самого трудного:  еще не отправившись на войну,
начинал войну против себЯ,  плодил обиженных, недовольных, недооцененных. Ќо
что Я  должен был делать?  ‚округ менЯ были не  одни лишь ангелы.  Ќе  мог Я
сказать,  чтобы  между  добрыми  и  воздержанными людьми  не  было  лихих  и
своевольных,  в особенности в народе казацком,  издавна порывистом. џ выбрал
тех,  кому  верил.  Ќаибольшее же  доверие  вызывают простейшие натуры.  Ћни
надежные  и  понЯтные.  Ќепостижимое вызывает  испуг  и  ненависть.  ‹юди  -
зернышко к зернышку.  ‚нешне словно бы все одинаковы, а в каждом свой особый
мир.  ђазве нужно говорить зерну,  чтобы оно  произрастало?  ‘огрей солнцем,
окропи дождем - и произрастет даже у торной дороги и на твердой целине.
     €меешь ли глаза,  чтобы видеть,  и уши,  чтобы слышать,  и уста,  чтобы
молвить?  ‘мотрим глазами господа бога, слушаем его всеслышащим ухом, молвим
его огненным словом.  Џотом приходЯт поэты и пророки -  и уже мы их рабы,  и
никогда не сбросим с себЯ Ярма покорности, и будем бормотать их слова, забыв
собственные,  или так и не научившись им за всю жизнь. •орошо это или плохо?
“  менЯ не было ни пророков,  ни поэтов,  Я должен был лишь засеЯть поле,  а
когда вырастет и  что  -  это  дано  знать лишь  потомкам.  Ћливковое дерево
приносит плод через десЯтки лет.  „олго ждать,  а нужно.  џ начинал дело длЯ
живых,  но дождутсЯ ли они плодов?  Ѓудут ждать, уже и умерев, и живые будут
кричать, обращаЯсь к ним, а мертвые будут ждать этого крика.
     ’еперь  Я  должен был  обратитьсЯ ко  всему  своему народу,  прежде чем
отправитьсЯ из ‘ечи. џ долго думал, как назвать это мое обращение. Џослание?
ѓрамота?  ‚оззвание?  „екрет? Ћбращение? “же существовало слово "универсал",
оно охватывало все:  призыв,  страсти,  пророчества,  плачи, обеты. џ выбрал
универсалы.
     ‘амийло сказал:
     - Љороль тоже издает универсалы.
     џ ответил:
     - Љороль либо карает,  либо обещает милости.  џ ничего не обещаю, кроме
смерти.
     - ’огда  кто  же  может  объЯснить,   какой  смысл  имеют  слова  твоих
универсалов? - удивилсЯ ‘амийло. - € имеют ли они вообще какой-нибудь смысл?
—то это за слова? ‡ачем они, что они означают?
     - Ђ что означают раскаты грома? - улыбнулсЯ Я на эту его речь.
     џ  знал,  что  длЯ  ‘амийлю милее всего поиски туманных истин о  смысле
жизни,   добре  и  зле,  о  метафизической  непримиримости  божественного  и
демонического в человеке. ѓей, пане ‘амийло, не там ты спрЯталсЯ от жестокой
жизни.  Ѓежал от  тех,  что  живут жестокие,  как людоеды,  искал тех,  кого
оберегают ангелы,  а человек должен оберегать самого себЯ,  потому что никто
ему не поможет на этом свете.
     ЏодыгрываЯ на  своей старенькой бандуре,  Я  пропел ‘амийлу песню перед
своим самым первым универсалом:

                ‹учче ми будемо по полю лiтати,
                ’а собi живностi доставати,
                Ђнiж у тЯжкiй неволi у панiв проживати:
                …й то ж то у панiв слава, що “сти й пити,
                ’а тiльки не волен свiт по свiту походити...

     Ђ уже потом велел списывать свой универсал призывный:
     "‡иновий-Ѓогдан •мельницкий, гетман славного ‡апорожского ‚ойска и всей
сущей по обе стороны „непра “краины.
     Џочтительно сообщаем вам,  всем  украинским жителЯм  городов и  сел  по
обеим берегам реки „непра, духовным и мирЯнам, шлЯхетным и посполитым, людЯм
всЯкого,  большего и меньшего чина, а особенно шлЯхетно урожденным казакам и
свЯтым братьЯм нашим,  что вынуждены мы не без причин начать войну и поднЯть
оружие на панов и  старост украинских наших,  от которых многовременно обиды
переносим,  злодетельства и  досады и  не  только на  добрах наших  (которые
зависть возбуждают), но и на телах вольных наших насилие претерпеваем.
     Џаны  и  кнЯзьЯ возле  ‚ислы  и  за  ‚ислой не  только уже  стЯгивают и
соединЯют многочисленные свои войска,  но и подстрекают на нас и пана нашего
милостивого,  ласкового отца светлейшего королЯ ‚ладислава,  и хотЯт они это
сделать,  чтобы  с  силой  своей  прийти в  “краину нашу  преславную,  легко
завоевать нас огнем и  мечом,  разорить наши жилища,  превратить их в прах и
пепел.  ’ак они хотЯт уничтожить славу нашу,  всегда громкую и  известную не
только в европейской части мира,  но и в азиатских, лежащих за —ерным морем,
странах.  Њы же утвердились в  намерении нашем мужественном и  безбоЯзненном
сердцем и оружием при божьей помощи встать не против милостивого пана своего
королЯ,  а  против гордых державцев,  которые ни во что ставЯт выданные нам,
казакам, и вообще всем украинцам высокопочтенные привилеи, которые сохранЯют
и скреплЯют наши старинные права и вольности.
     Њы  шлем к  вам этот универсал наш,  призываЯ и  заохочиваЯ вас,  наших
братьев,  всех украинцев,  к нам на войсковую прю. ‹учше уж и полезнее пасть
нам от вражеского оружиЯ на поле боЯ за веру свою православную и  за целость
отчизны,  чем быть в жилищах своих,  как невесть кто, побитым. Ђ когда умрем
на войне за благочестивую веру нашу, то наша слава и рыцарскаЯ отвага громко
прозвучит во  всех  европейских и  других концах земли,  а  радениЯ наши бог
вознаградит нашим бессмертием и  увенчает нас  страдальческими венцами.  ’ак
встаньте же  за  благочестие свЯтое,  за целость отчизны и  обороните давние
права и вольности вместе с нами против этих насильников и разрушителей,  как
вставали за свою правду славные борцы (как уже засвидетельствовано),  предки
наши, русы.
     €так,  мы идем по примеру наших предков, тех древних русов, и кто может
воспретить нам  быть  воинами и  уменьшить нашу  рыцарскую отвагу!  ќто  все
предлагаем  и  подаем  на  здравое  размышление ваше,  братьев  наших,  всех
украинцев,  и с вниманием и нетерпением ждем, что вы поспешите к нам в обоз.
Ќа  этом желаем вам  от  доброго сердца,  чтобы дал  господь бог  здоровьЯ и
наделил счастливым во всем житьем-бытьем.
     „ано в  обозе нашем на ‘ечи на третьей неделе после пасхи года 1648-го,
апрелЯ 21-го".


        16

     ’олько теперь мог Я  наконец послать Њатронке свое слово,  сам снарЯжал
гонцов,   говорил,   как   пробратьсЯ,   прокрастьсЯ,   проникнуть,   найти,
поклонитьсЯ,  вручить.  Џотому что Я  -  гетман всемогущий всей сущей по обе
стороны „непра земли украинской!
     "…динственнаЯ души  и  сердца  любовь,  все  на  этом  свете  утешениЯ,
наипрекраснейшаЯ Њатрононька!
     †ивое золото в крови пробуждает твое имЯ,  и уже скоро брошу это золото
к твоим ногам. џ разбудил демонов-сокрушителей и пускаю их на всех державцев
и  старост -  пусть исчезнут в  дымах и ревищах наших пожаров,  пусть станут
пеплом развеЯнным, пусть колючие терны разорвут их шелка и златоглавы, пусть
самоцветы и  перлы  утонут в  степных топилах,  а  перстни их  пусть наденут
мертвые.
     †ди менЯ в  —игирине.  џ уже иду и приду.  Ќикто не смеет тронуть тебЯ,
потому что  Я  -  гетман и  рука моЯ  станет твоим прибежищем,  ибо гнев мой
достанет всех обидчиков и на небе, гнев и страшнаЯ месть.
     †ди.
     Њатрононька!"
     Љто сражаетсЯ за чужую долю,  хочет доли и длЯ себЯ. €ли Я жил лишь длЯ
земли своей и никогда -  длЯ себЯ?  Љто бы так смог? …ще не родилсЯ человек,
который ел бы чужим ртом и за которого кто-нибудь спал бы, любил, дышал.
     ‚ела менЯ обида и  страсть?  ‘огласен.  Ќо разве только менЯ одного?  Ђ
если сложить воедино все наши обиды и  наши страсти?  ‚местЯтсЯ ли они между
землей и  небом и  не сметут ли все,  что встанет у них на пути,  будто бурЯ
всесветнаЯ? Њне дана была в руки эта бурЯ, словно богу-громовержцу. ‘трашной
была моЯ власть над этими людьми, которые никогда не признавали никакой силы
над собой,  которые жили бесприютно,  в холоде, впроголодь, немытые, но в то
же  времЯ  обладали невероЯтной,  откуда только и  взЯтой силой,  ловкостью,
непритЯзательностью и адской сверхъестественной выносливостью. Џотому и тот,
кто  становилсЯ  их  повелителем,  превосходил  все  человеческие измерениЯ,
поднимаЯсь до безбрежности тиранства.  џ тиран?  Ќо самый худший тиран лучше
правлениЯ безликостей,  где  не  остаетсЯ  даже  человека,  который  мог  бы
спросить,  что же происходит.  ‘ила неминуемо вызывает супротивную силу, так
же,  как бессилие порождает тоже только бессилие.  …жедневно,  ежеминутно мы
убиваем людей.  ‘ловом,  поступком,  взглЯдом, дыханием, мыслью, намерением,
отсутствием   намерений,    злой    волей   и    безволием,    упорством   и
снисходительностью,   твердостью  и   никчемностью,   разумом  и  глупостью.
‘уществуют тысЯчи  способов убивать  людей,  в  особенности в  неприметности
существованиЯ,  не говорЯ уже о тех временах,  когда переворачиваетсЯ мир. џ
же  должен  был  теперь  перевернуть,  опрокинуть мир  и  сделать это  ценой
человеческих жизней.  „о сих пор мог распорЯжатьсЯ лишь своей жизнью, теперь
получал власть над  тысЯчами жизней.  Љак  же  мог  посылать их  на  смерть?
"„ети!" -  сказал Я им.  "Ѓатько!" -  ответили они и пошли умирать, но не за
менЯ,  а  за самих себЯ.  ‘праведливость принадлежала только им -  и  смерть
точно так же.
     ‘амийло записал тогда  обо  мне:  "Џосматривал он  в  то  времЯ во  все
стороны многочисленными глазами разума своего,  как хитрый ловец,  и  держал
свои караулы на расстоЯнии мили и даже дальше от обоза".
     Њоими глазами были глаза всего народа моего,  вот  почему Я  видел все,
ничто не  могло скрытьсЯ от  моего взора.  Џередо мной  стоЯли открытыми все
шлЯхи “краины,  тогда как  города и  села  украинские,  гордЯсь необузданной
волей своей,  которую Я разбудил в них,  не только панам своим, но и панской
собаке дороги не  указывали.  Љоронные гетманы топтались между  —еркассами и
Љорсунем,  боЯлись углубитьсЯ в  молчаливые степи,  а  сами подогревали себЯ
пьЯной похвальбой,  что  длЯ взбунтовавшегосЯ плебса не  стоит высылать даже
войска,  достаточно нескольких лишь сотен охочих, чтобы свЯзать бунтовщиков,
взЯть их  в  лыки и  привести к  пану Џотоцкому на  расправу.  ’ак и  послал
коронный гетман "ловить" •мелЯ  семь  хоругвий драгунских и  четыре казацкие
кварцЯные хоругви  с  их  ротмистрами под  началом  своего  сына  ‘тефана  и
комиссара казацкого емберка. Џошли они по первой траве полем на Љодак, а по
„непру были пущены три полка реестровых с полковниками Љричевским, ‚адовским
и ѓурским и есаулами войсковыми Ѓарабашом и Љараимовичем €льЯшом. Ћба войска
должны были ежедневно сноситьсЯ,  но забыли об этом сразу же. ѓетманский сын
с емберком шли черепашьим шагом,  медленно и без поспешности,  будто желали
продолжить свое существование на  этом свете.  €з Љрылова они пошли не вдоль
побережьЯ  „непра,  прорезанного Ярами  и  покрытого лесами,  а  свернули  в
открытое поле -  у них был большой обоз и пушки.  ли, часто останавливаЯсь,
терЯЯ  времЯ  на  пастьбу  и  наслаждаЯсь приЯтной длЯ  человеческого сердца
весенней  прохладой.  Ѓарабаша  же  с  Љричевским  днепровскаЯ быстрина  без
промедлениЯ несла вниз.
     ’ем  временем коронный гетман  Џотоцкий и  польный гетман  Љалиновский,
грызЯсь между собой, как собаки, с тремЯ тысЯчами войска и огромными обозами
двигались следом,  а потом останавливались,  и снова грызлись,  и устраивали
банкеты и развлечениЯ.
     џ вышел из ‘ечи, чтобы прихватить каждое войско в отдельности и разбить
его, а потом взЯтьсЯ и за обоих гетманов.
     “же  за   месЯц  до   этого  ’угай-бей  с   Љарач-мурзой  и   ногайцами
переправились возле Љизи-Љермена и теперь выпасали коней на Ѓазавлуке.  Ћрда
была настроена враждебно,  что и говорить. Љогда поехал Я к ’угай-бею, он не
стал  даже  собирать  распорошенных по  буеракам  своих  изможденных воинов,
оборванных,  голодных,  без сабель и луков, с одними только конскими мослами
вместо настоЯщего оружиЯ.
     - ‘колько имеешь войска? - спросил Я его.
     - Ќе менее двух тысЯч, - похвалилсЯ ’угай-бей.
     - Ќо, наверное, и не больше?
     - Њожет, и не больше, - хитро прищурилсЯ мурза.
     Џо правде говорЯ, моего войска тоже было не более двух тысЯч, хотЯ и не
менее, зато духом своим оно могло состЯзатьсЯ с кем угодно.
     Љазаки в  числе хотЯ и  незначительном,  играЯ на коломыйках,  ударЯЯ в
бубны,  шли  со  знаками  над  полковниками -  под  бунчуком  и  под  белыми
хоругвЯми,  с пиками,  в дерзких магерках и выдровых кабардинках.  Ќадо мной
тоже везли бунчук гетманский,  хотЯ булавы за поЯсом Я не имел, благоразумно
размышлЯЯ, что не победы к булаве, а булава к победам добавлЯетсЯ.
     ЉазацкаЯ песнЯ звучала над весенними степЯми:

                ѓей, сорок тисЯч вiйська ще й чотири,
                ѓей, ви“здили козаченьки з “кра“ни.
                ѓей, вони посiдали на могилi,
                ѓей, викресали вогнику, закурили.
                ѓей, викресали вогнику, закурили,
                ѓей, розпустили пужар по долинi.
                ѓей, попалили дiточки солов'“нi...
                ѓей, що котри“ старшенькi, полетiли,
                ѓей, а котри“ менченькi, погорiли...

     Ћх,  будут гореть и меньшенькие,  и большенькие,  наверное, ведь смерть
никого не щадит. ‘ грешным и праведный будет смертью бит - может между сухим
и сырое гореть... џ еще колебалсЯ, Я еще ждал уступок от Џотоцкого, потому и
направлЯлсЯ в  свой —игирин,  не  думаЯ в  то  времЯ идти дальше.  „орога на
’Ясьмин идет  —ерным  шлЯхом на  ‘ак-сагань,  мимо  верховий †елтой ‚оды,  и
ЉнЯжьих Ѓайраков,  и  открытым полем,  Я пошел по ней,  имеЯ справа ногайцев
’угай-беЯ длЯ разъездов по Ярам и лесам со стороны „непра,  чтобы Ѓарабаш не
высадилсЯ и  не  ударил  неожиданно мне  в  крыло.  Љривонос  пускал  вперед
лазутчиков,  которые  зорко  следили  за  продвижением емберка  и  молодого
Џотоцкого, за каждым их шагом, и теперь мне было уже видно, что перехвачу их
на  †елтой  ‚оде.  џ  шел  навстречу своей  первой великой битве.  Њожет,  и
последней, кто ж это знал!
     ‚ойско только идет охотно и  весело на врага,  но битвы врЯд ли желает.
…сли и рветсЯ к чему-нибудь,  то разве лишь к защите, когда уже берут его за
горло,  или же к грабежу,  добыче,  примитивному насыщению и отдыху.  Љаждый
хочет жить,  а  битва -  это  неминуемаЯ смерть длЯ  кого-то.  Џолководцы же
мечтают только о  битвах,  ибо без этого у них словно бы опустошаетсЯ душа и
они тихо,  медленно уходЯт в небытие. Џолководец - творец и пророк. Љак тот,
который слагает песни и  думы,  как живописец,  рисующий свЯтых на  иконах и
парсунах,  как  певец,  который голосом своим  поднимает души,  как  пророк,
словом ведущий на подвиг целые народы.  Ќо он и  возвышаетсЯ над всеми:  они
могут творить лишь под защитой его могучей руки,  потому что лишь он  знает,
что пророки побеждают только тогда,  когда они вооружены. ’ак устроен мир, и
никто не может избежать своей судьбы, даже сам бог.
     “ менЯ еще не было славы,  враги считали менЯ просто мелким бунтовщиком
и  своевольником,  мир не  слышал моего имени,  но  длЯ менЯ оно уже звучало
тысЯчеусто,  уже гремело во мне предчувствие великих побед:  стал Я и не над
войском,  а повел целый народ, а народ неодолим, разве не подтверждает этого
орда?  —то такое орда? ќто весь народ, если он даже маленький, будучи сбитым
в единый кулак, он громит все вокруг, и нет ему удержу.
     џ чувствовал в себе силы неизмеримые и дух неукротимый. Ќеразгаданность
мыслей,  непредвиденность, неожиданность - и длЯ врагов, и длЯ друзей, и длЯ
самого себЯ.  Њысли  высекаютсЯ,  как  искры огнивом,  и  разрезают простор,
словно огненные пули,  - куда какаЯ полетит? Ќикто не знает. Ќо в тебе живет
могучаЯ волЯ,  котораЯ все  это  направлЯет.  €ногда мне  самому становилось
страшно от данной мне власти,  казалось,  будто во мне сидит неограниченнаЯ,
неуемнаЯ сила, ведет неизвестно куда, в какие краЯ, на какие небеса.
     ѓде  будет битва,  Я  еще  не  знал.  ел  навстречу шлЯхетскому войску
бесстрашно,  но и осмотрительно. ‡нал, как похвалЯетсЯ молодой Џотоцкий, что
не  мечом и  оружием,  а  кнутами сможет укротить бунтовщиков,  но Я  на это
презрение должен был ответить уважением к врагу. —ем больше такого уважениЯ,
тем труднее им будет с нами состЯзатьсЯ. Ќе мы их звали сюда - они шли сами.
Ќе мы их преследовали, а они хотели обложить нас, как загнанную дичь. Џотому
и  решил Я выбрать выгодное место и там ждать Џотоцкого и емберка.  …сли бы
они и прошли мимо менЯ,  все равно должны были вернутьсЯ, чтобы найти, - длЯ
этого они посланы коронным гетманом.
     џ стал ждать шлЯхетское войско на †елтых ‚одах,  знаЯ,  что им никак не
миновать этих мест,  вельми удобных при  походе:  тут  была вода длЯ людей и
коней, лес длЯ костров, именно здесь пролегал кратчайший путь на ‘ечь, и кто
ходил по  нему  хотЯ бы  один раз,  тот  знает,  что  на  †елтых ‚одах можно
останавливатьсЯ  на  день  и   на  несколько  длЯ  передышки,   ибо  урочище
возвышалось  над  степью,  имеЯ  преимущество над  окружающей  местностью  и
защищаЯ от  неожиданных нападений.  †елтые ‚оды в  этом месте расходились на
две  ветки,  создаваЯ между речкой †елтой и  Љамышовой балкой изрЯдный клин,
заросший лесом,  именуемый казаками соперником —ерного леса.  ‘  трех сторон
клин защищалсЯ болотами и балками,  полными вешних вод,  и открыт был лишь с
севера,  откуда и  должны были подойти панские хоругви.  ‚  этом месте возле
левого берега †елтых ‚од  Я  велел разбивать табор,  прикрыв его  с  четырех
сторон  землЯными валами.  •одил  среди  казаков  со  своими  полковниками и
сотниками,  сам брал лопату,  помогал насыпать землю,  потому и называют нас
земледельцами,   кротами,   червЯми  землЯными,   всЯчески  презираЯ  нас  и
насмехаЯсь над  нами.  Ќо  мы  не  обижались,  не  обращали даже вниманиЯ на
панские насмешки,  ибо  знали,  что  землЯ -  это  длЯ нас хлеб,  богатство,
достаток и фортуна, землЯ была нашей защитой и нашим оружием, и казак воевал
столько же мушкетом,  сколько мотыгой и лопатой,  у него оба эти инструмента
на одной ручке,  всегда привЯзанные к  поЯсу,  с  ними он многое умел,  мог,
доказывал,  сыпал землю,  делал укреплениЯ, хитрые западни длЯ конницы среди
безбрежных равнин своей степи,  гробовища, городища, становища, окопы, валы,
сторожевые курганы -  сколько этого землЯного труда по всей “краине!  €  все
это  окроплЯлось  кровью  казацкой,  поливалось  потом  негербованного  люда
нашего.
     Њы возвели валы за одну ночь и еще и прикрыли их травой и ветками,  так
что наш табор сливалсЯ с  зелеными полЯми и лесами.  Љазацкий свЯщенник отец
”едор неотлучно был со мною и то и дело похваливал казацкую работу:  "„обре,
детки, добре, добре и славно. ЌечистаЯ сила бежит от зеленого, поэтому бог и
покрыл землю зелеными травами и  лесами.  ‚  темноте же  зелени не видно,  и
тогда вокруг торжествуют дьЯволы.  Ѓрать ли нам их себе в сообщники? ‡емлЯ -
свЯтаЯ,  даже если истоптали бы  ее  все войска мира,  если бы опустошили ее
злейшие налетчики и грабители, если бы сожгли ее адские огни. ‡емлЯ свЯтаЯ и
вечно будет обновлЯтьсЯ".
     - Ђ почему вода мутнаЯ, отче? - спрашивали казаки.
     - Ђ почему ж она мутнаЯ?  Љто считает,  что от глины,  может, это так и
есть,  а еще -  от знамен вражеских.  Џадает от них тень,  и вода мутнеет. €
души мутнеют.  ‚от  и  берегитесь,  детки мои.  Љак сказал апостол,  духа не
угашайте.
     Џотоцкий шел вслепую.  џ  и  дальше держал казаков на  вестЯх и  знал о
каждом  шаге  продвижениЯ вражеского войска.  Њы  спокойно  сидели  в  своем
укрытии,  а  паны,  и  в мыслЯх не допускаЯ,  что ждет их засада,  подошли к
правому берегу †елтых ‚од и начали переправлЯтьсЯ к нам на левый...
     Љазаки  мои  сидели  тихонько,   как  свЯтые,  лишь  перемигивались  да
посмеивались в усы,  и так бы мы и дождались, пока все панство попадет в наш
капкан,  но  черти принесли под самый наш вал какого-то немецкого драгуна по
большой нужде.  Џока этот драгун приноравливалсЯ к  месту да  искал укрытиЯ,
казачество еще ничего,  но когда начал расстегивать свои немецкие плюдры, на
валу зашипел гневный шепот:
     - €шь ты!
     - Ћн еще под самым носом будет тут смердеть нам!
     - Џринес свое стерво аж сюда!
     - ‚онЯл бы уже перед панством!
     - Ќавернет здесь кучу, еще споткнешьсЯ, когда на панов будешь бежать!
     - Ђ ну, ѓрицко, сыпани ему из мушкета под самый зад!
     - Џостой. ќто ведь не немец, а наш казак!
     - —ечель из реестровых! ’олько плюдры на нем да кабат немецкие!
     - ‚ишь, морду отъел на панских харчах!
     - Ќу так ударь по нему стрелой!
     - Ђ куда целитьсЯ?
     Љто-то из сотников успел сдержать казаков,  но,  видно, до этого —ечелЯ
донеслись голоса,  раздававшиесЯ на валу,  он присмотрелсЯ повнимательнее на
странно  всхолмившуюсЯ землю,  поскорее подтЯнул свои  плюдры  и,  с  трудом
сдерживаЯсь от крика, помчалсЯ к переправе.
     ’ам  поднЯлсЯ дикий  тумулт,  войско  начало  торопливо поворачивать на
другой берег,  проклЯтый реестровик испортил нам весь праздник,  засада наша
была открыта преждевременно,  и  Я  должен был  только смотреть,  как птички
выпархивали из силков, расставленных длЯ них в степных пущах.
     „лЯ огнЯ из мушкетов враги были далековато;  пушек,  как уже сказано, у
менЯ  было  слишком  мало,  поэтому  пришлось немного  пощекотать вельможное
панство  из  гаковниц да  длЯ  острастки пустить несколько Ядер  в  скопище,
образовавшеесЯ на переправе,  и  уже с  первыми выстрелами казацких гаковниц
там забурлило,  закипело, засуетилось, те, кто успел переправитьсЯ, кинулись
теперь назад,  сталкивались с  теми,  кто  барахталсЯ на  вЯзком мелководье,
более  сильные  топтали  слабых,  кони  налетали  на  людей,  возы  увЯзали,
опрокидывались,  брань, стон, проклЯтьЯ зазвучали над скопищем врагов, а тут
еще прибавили свой голос и  казаки.  ЏоднимаЯ крик до  самых небес,  осыпали
врага страшной бранью,  проклЯтьЯми, скабрезными и погаными словами - да все
на головы шлЯхетских сыновей,  жолнеров,  региментарей -  неудачников, обоих
гетманов и самого их королЯ.
     ’щедушный региментарь,  старостка нежинский ‘тефан  Џотоцкий  порывалсЯ
было  поднЯть свои  войска приступом на  казацкий табор,  но  рассудительный
емберк удержал его  от  очевидной смерти,  продлив ему  еще  на  две недели
никчемную жизнь.  емберк велел как можно скорее возвращатьсЯ всем на правый
берег и  там окопалсЯ:  сбил возы четырехугольником,  возвел впереди себЯ на
целую версту вокруг вал, установил на нем пушки и заставил делать укреплениЯ
в лагере.
     Љогда стемнело, мы тоже переправились на правый берег, до утра окружили
польский  лагерь  шанцем,  подвели  пушки  и  гаковницы,  но  утром  тЯжелаЯ
панцирнаЯ конница  шлЯхетскаЯ ударила по  нашему  переднему окопу  и  выбила
оттуда казаков.  ќто был полк ЌечаЯ,  не привыкший к таким штурмам, потому Я
велел им отступить в  лес,  а в это времЯ полк ‚ешнЯка,  ударив по вражеской
коннице с крыла, загнал ее обратно в польский лагерь.
     Џотоцкий и  емберк должны были понЯть,  что попали в  западню,  хотЯ и
отправились на поимку •мельницкого.  Ќаши окопы проходили у самого леса,  и,
понЯтно, он давал казакам убежище и защиту, к тому же вывели мы их выше, чем
шлЯхта свои,  и  теперь могли  видеть во  вражеском лагере даже  собаку пана
емберка.  Џозади  польского лагерЯ была  заболоченнаЯ речушка ‡еленаЯ -  не
отступишь и не убежишь.  ‚от и получилось, что незадачливые региментари сами
себЯ  заперли на  этом  участке пространства и  теперь  должны были  покорно
ждать,  когда казачество разгромит их до основаниЯ.  ‚ то же времЯ у них был
один выход:  укреплЯть свой лагерь. ђыли землю целый день и целую ночь, в их
распорЯжении была чуть ли  не  половина реестровых из  нашего люда,  так что
было кому рыть окопы и  насыпать валы,  и  когда на  следующий день нечаевцы
попытались ворватьсЯ в  шлЯхетский лагерь,  то  не  смогли пробитьсЯ даже  к
передним окопам - так много успели за ночь наши противники.
     Ћни выстроили свои укреплениЯ продолговатым кругом, разомкнутым на юг в
сторону  наших  окопов.   ќтот  выход  был   защищен  серповидными  шанцами,
внутренней своей стороной обращенными к  полю.  ‚сех этих шанцев было шесть,
по три с каждой стороны выездных ворот. ли они параллельно, создаваЯ четыре
рЯда укреплений,  кроме того,  было еще  шесть шанцев,  обращенных открытыми
дугами вовнутрь лагерЯ,  они создавали как бы  улицу,  тЯнувшуюсЯ от  полЯ к
главным окопам,  по  три с  каждой стороны,  один за другим банкетами.  Ћдин
шанец с колодцем в конце улицы замыкал ворота.  Њогло создатьсЯ впечатление,
что  укрепление  неприступно и  его  тЯжелое  колесо  раздавит  любую  силу.
Ќаверное,   емберк  вполне  резонно  рассуждал,   что  Я  опрометью  кинусь
захватывать лагерь,  и  горЯчие головы в самом деле толкали на это,  но Я не
рвалсЯ  к  шлЯхетским шанцам.  ‘обирал раду,  спрашивал:  кто  хочет  первым
прорватьсЯ,  кому не  терпитсЯ?  Ќи  один из моих полковников и  сотников не
хотел первым начинать,  хотЯ люди и простые,  но хитрые, боЯлись оказатьсЯ в
дураках, вызвать смех и на всю жизнь получить уничижительные прозвища. Ђ сам
Я,  старый опытный воЯка,  мог ли Я допустить, чтобы менЯ победил желторотый
Џотоцкий,  посланный своим отцом добывать славу на  наших костЯх?  џ  сказал
спокойно: "Џусть паны мечутсЯ из стороны в сторону".
     €з  шлЯхетского обоза палили пушки,  но Ядра почти не долетали до наших
шанцев,  и за несколько дней убита была одна лишь клЯча,  котораЯ паслась на
поле между нашими лагерЯми.  ђегиментари,  не  знаЯ моей силы,  не  решались
выходить в поле,  не выпускали и драгунов,  которые были, собственно, нашими
людьми,  лишь переодетыми в  немецкую одежду.  Ќо горстка панцирной конницы,
котораЯ была при них,  каждый день наскакивала на нас и  со страшным топотом
рвалась то на один,  то на другой казацкий шанец.  ќто было грозное зрелище.
’Яжелые  кони,  прикрытые латами,  на  них  похожие  на  дьЯволов всадники с
крыльЯми над плечами,  так что и татарский аркан против них был бессилен,  и
все в стальных непробиваемых панцирЯх,  а поверх панцирей у каждого -  белые
смертные сорочки.  ЊчатсЯ - и никакаЯ сила не может их остановить. џ говорил
казакам:   "Џустите  их,   расступитесь!   ќто   сама  смерть  и   викториЯ.
ђасступайтесь и кланЯйтесь этому великому мужеству народа рыцарского!"
     €  казаки разбегались во все стороны,  конница проскакивала в  пустоте,
ничего не  добыв,  мрачно возвращалась назад,  чтобы на следующий день снова
наскакивать на казацкий лагерь и снова ударЯтьсЯ в пустоту.
     €ногда охочие из  казаков залегали на поле в  вырытых Ямах,  скрывались
там,  "щекотали" шлЯхетских коней копьЯми в подбрюшье, а когда всадник летел
вместе с конем на землю,  то "щекотали" и всадника, хорошо знаЯ, что за свое
молодечество будут растоптаны стальной лавой гусар.
     ’акие смертельные "шалости" продолжались день,  и два, и неделю. ‘ходЯт
ли с  ума от зрелища крови?  Ќе сходЯт с  ума даже те,  кто ее разливает.  Љ
сожалению,  не сходЯт.  Љаждый день на наших глазах погибали люди, к тому же
самые храбрые,  умирали добровольно,  а впереди у нас не было ничего,  кроме
потерь еще больших.  Ќо между тем еще никогда не кипела жизнь так бурно, как
теперь.
     “же  пронеслась перваЯ весеннЯЯ гроза  над  просторами,  и  первый гром
ударил над курганами и балками,  степь поднималась к солнцу буйными травами,
наполнЯлась птичьим пением и клекотом,  летучие мыши беззвучно проносились в
темноте,  как души грешников, огромные черепахи, величиной с корыто, грелись
на  песчаных  буграх  возле  болот,  гады,  проснувшись  от  зимней  спЯчки,
шелестели в травах, заползали в шатры, грелись под теплыми казацкими боками,
аисты летели на “краину и отдыхали в зеленых дебрЯх вокруг нас, со спокойным
любопытством присматриваЯсь к людскому муравейнику, а мы смеЯлись и кричали,
обращаЯсь к ним,  как малые дети: "‹елеко, лелеко, до осени далеко!" ‚олки и
лисицы  сбегались  со  всей  степи,   чуЯ  дух  крови,  но  не  отваживались
приближатьсЯ к  †елтым  ‚одам,  напуганные пламенем ночных  костров в  обоих
лагерЯх, в особенности в казацком, где было велено каждому разводить по пЯть
костров одновременно, чтобы еще больше напугать Џотоцкого и емберка.
     џ  знал,  что  они ждут помощи от  главного войска,  потому каждый день
посылал гонцов к ’угай-бею,  чтобы он подошел со своей ордой,  котораЯ одним
своим видом вынудила бы шлЯхту капитулировать.  Ќе битьсЯ - лишь напугать, и
уже этого было бы достаточно. Ћднако хитрый мурза где-то прЯталсЯ по далеким
привольным буеракам,  посылал мне какую-то сотню всадников, больше не давал,
выжидал, выслеживал, опасалсЯ прогадать и преждевременно присоединитьсЯ не к
тому,  кто победит.  ‘обственно, Я сам хорошо знал, что не мне загребать жар
чужими руками, что никто не завоюет нам воли, никто не одолеет наших врагов.
‡нал Я и то,  что по „непру плывут в байдаках реестровые,  которые выйдут на
берег возле Љодака и пойдут в степь искать кварцЯное войско.
     ‚рага  удобнее  всего  бить  поодиночке.  Џоэтому,  заперев  в  западне
Џотоцкого и  емберка,  Я послал вдоль „непра конницу ѓанжи,  котораЯ должна
была встретить реестровиков и  склонить их  на  нашу сторону,  как бы это ни
трудно было.  Њало кто знал о моих планах даже в нашем таборе, а у Џотоцкого
и  емберка и  в  мыслЯх не  было,  потому они спокойно и  сидели за  своими
редутами,  ожидаЯ подмоги,  чтобы без  оружиЯ,  лишь одними кнутами укротить
"украинское гультЯйство".
     Ќелегко мне  было тогда.  Ѓыл Я  гетманом без побед,  не  отличилсЯ еще
ничем, даже орда, которую так щедро обещал Я на ‘ечи, не поЯвлЯлась, и никто
не мог с определенностью сказать: была она или ее не было вовсе. ‚округ менЯ
стал  все  громче раздаватьсЯ шепот,  а  потом  залегло угрожающее молчание.
Ќужно было во  что бы  то ни стало сломить эту страшную тишину,  разбить ее,
наполнить голосами если  и  не  надежды,  то  хотЯ бы  голосами размышлений,
споров,  непокорности,  ибо в  тишине и  неподвижности выжиданиЯ -  смерть и
гибель всех самых лучших намерений и моЯ собственнаЯ гибель.
     Љаждый  день  в  своем  простом,  далеком  от  гетманской роскоши шатре
собирал Я  раду,  спрашивал:  как  лучше нам  поступить,  что  будем делать?
ѓорЯчие головы знали одно: бить, бить, бить! “ моих соотечественников всегда
было слишком много горЯчих голов, а тут, возле менЯ, казалось, собрались они
чуть ли не со всей земли. Ќе хотели слышать никаких слов предостережениЯ, не
было терпениЯ ждать, рвались к схваткам, верили в свою силу и отвагу. “ кого
впереди жизнь, а у кого смерть, - это их не касалось. €бо смерть у всех, это
долЯ,  неизбежность и  обреченность,  а жизнь -  в битвах,  и что может быть
прекраснее?
     џ  еще  не  чувствовал себЯ настоЯщим гетманом,  мудрым и  справедливым
хранителем правды, временность тЯготела надо мною, равенство со всеми давало
и силу равную, но не такую, котораЯ поднЯла бы менЯ на недосЯгаемую высоту и
неприступность.  џ уговаривал,  убеждал,  может,  и умолЯл,  даже и сидел по
ночам в одиночестве и отчаЯнии бессилиЯ,  однако твердо стоЯл, не поддавалсЯ
горЯчим  головам и  расхристанным душам,  ведаЯ  навернЯка,  что  даже  один
необдуманный поступок может погубить все наше дело