аЯ акцент, спросил:
     -- •отите знать, кто виновен в вашей трагедии?
     €саев безразлично молчал.
     —еловек в темных  очках и  с неестественно льнЯной шевелюрой --  парик,
Ясное дело, --  протЯнул  ему  постановление Ћ‘Ћ на расстрел жены  и  сына с
резолюцией ‘талина.
     ђеакциЯ €саева была странной: он согласно кивнул.
     -- Љонечно же, хотели бы отомстить? -- усмехнулсЯ человек.
     -- €сториЯ отомстит, -- ответил €саев. -- —еловек бессилен.
     Џосетитель еще глубже сунул кулаки в карманы плаща и мЯгко заметил:
     -- џ  попрошу, чтобы вам дали  прочесть ѓорького. Ќайдете нужную фразу:
"—еловек -- звучит гордо". Ћсобенно советский человек. Ђ не вы ли пример длЯ
советских граждан, полковник?
     €, не дожидаЯсь ответа €саева, вышел из одиночки...
     ...‚ салоне "‡€‘а", стащив с себЯ льнЯной парик и очки, ЃериЯ задумчиво
сказал Љомурову:
     --  Џереведите  его в  хороший  лагерь,  где  есть отдельные  домики...
Ћтхаживайте, как любимую... …сли ђюмин или еще кто будут интересоватьсЯ, где
он,  --  а  Я  это  вполне  допускаю  --  ответите, что  вытребовали  в  мою
"шарашку"... Џознакомьте его с процессом над ’райчо Љостовым, ‹асло ђайком и
џношем Љадаром... Џодготовьте материалы о подготовке процесса над ‘ланским и
Ђртуром ‹ондоном -- с этим он был знаком лично, Я не поленилсЯ потратить еще
два  днЯ на его личное  дело... ‚от и все.  Џриведите  его в  форму... Џусть
говорит  все, что  хочет, -- не  записывайте ни одного его  слова...  ‹агерь
должен  быть на расстоЯнии не  более двух часов лета до Њосквы: €саев  может
понадобитьсЯ мне в любой день и час, днем или ночью.
     ...Џервые дни €саев  вообще не мог спать, снотворного не давали, только
массировали.
     —итал.  ‘начала не очень-то  входил  в текст, перед глазами стоЯли лица
‘ашеньки, ‘аньки, ‚алленберга, Џола, Ќикандрова, ‘парка, ‚анюшина -- они все
времЯ были с ним, в нем, перед ним...
     Џотом,  однако,  стал  вчитыватьсЯ: газеты  давали  все.  € постепенно,
перейдЯ от первых двух  полос -- фанфарных, торжественных, чуждых Ќачалу, --
к третьей и четвертой, он все больше и больше ощущал, что его, прежнего, нет
уже; пуст; если что и осталось, то лишь одно -- отчаЯние. Ћно было безмерным
и величавым, как огромный океан в  минуты  полного штилЯ.  Ћн  запрещал себе
нарушать  этот океан отчаЯниЯ  вопросами  и ответами, он знал, что не сможет
ответить ни на один вопрос; он не чувствовал в  себе сил, воли и гнева, хотЯ
именно гнев  сокрыт  в подоплеке  отчаЯниЯ --  затаенный, холодный, лишенный
логики и чувства, чреватый таким взрывом, который непредсказуем так же,  как
и неотвратим...

     <B>21</B>
     ...‡абившись  в  угол "паккарда",  окруженного  пЯтью  "линкольнами"  и
"‡€‘ами"  охраны, ‘талин  любил  проноситьсЯ по  узенькой  горловине ночного
Ђрбата, вырыватьсЯ  на  ‘моленскую и  оттуда,  на огромной скорости,  словно
танковаЯ атака, <I>занимать</I> всю Њожайку, отправлЯЯсь отдыхать на Ѓлижнюю дачу.
     €ногда, впрочем, он говорил начальнику охраны: "•очу посмотреть людей".
     ’от, как и все окружавшие генералиссимуса, обЯзан был понимать не слово
даже,  а намек, интонацию, паузу,  генерал успевал дать команду по трассе --
помимо  батальона охраны,  расквартированного  в  казарме,  оборудованной  в
бывшем  ресторане  "Џрага", на  Ђрбат  мгновенно  перебрасывалось  еще  одно
подразделение:  люди  в  коричневых  и  синих   драповых  пальто  стоЯли  на
расстоЯнии  ста метров друг от друга, в  поле взаимной  видимости;  снайперы
занимали  все отдушины  на чердаках,  генералиссимус мог ехать со  скоростью
сорока  километров,  улыбчиво обнимаЯ своими желто-рысьими глазами прохожих,
их лица, одежду, сумки в руках...
     Ћднажды ѓеоргий ”едорович Ђлександров,  начальник “правлениЯ агитации и
пропаганды  –Љ,  предложил  ‘талину  ознакомитьсЯ  с  совершенно  секретными
переводами-дневников  "колченогого"  --  так,  с  легкой руки  „еканозова, в
близком окружении ‘талина звали рейхсминистра пропаганды ѓеббельса.
     ‘талин  равнодушно  кивнул  на  стол:  мол, оставьте,  будет' времЯ  --
поглЯжу, но не обещаю, занЯт...
     —итал  всю ночь, с  трудом удерживаЯ  себЯ  от того,  чтобы  не  делать
карандашных пометок (на "Њайн кампф" наследил, не мог  себе  этого простить,
тем более что  экземплЯр  был не его, а  ‚орошилова, выпустил еще ‡иновьев в
1927-м, длЯ  членов  –Љ -- "угроза No  1"; просить,  чтоб вернул, нельзЯ, не
преминет  полистать,  простован-то  простован,  а  дока). Џорою, хуже  того,
увлекшись,  он делал отчеркиваниЯ ногтем, тюремнаЯ привычка; отучил, кстати,
сокамерник ‚ышинский:  "Љоба, у вас  крепкаЯ  рука, давите  большим пальцем,
очень заметно, охранка умеет работать с  книгами арестантов (сидели в Ѓаку),
могут набрать на вас материалы, будьте осторожны".
     Ћсобенно интересовалсЯ церемониЯми встреч фюрера  с  нацией -- ѓеббельс
"организовывал это артистически, осо-
     228
     бенно с детьми и  старушками, непременно в небольших городках; истиннаЯ
легенда, котораЯ останетсЯ в веках,  рождаетсЯ в  сельской  местности, город
мгновенно  поглощает  все  новости,  растворЯет  их в  себе;  беспочвенность
интернационального "асфальта"  чревата  потерей национальной памЯти. Њолодец
ѓеббельс,  смотрел  в  корень;  если  Џетр  училсЯ-у  шведов, отчего  нам не
поучитьсЯ у немцев?
     ...‘талина заинтересовала  эта глава потому особенно, что он в  отличие
от  ѓитлера,  любившего  <I>зрелища,</I>  предпочитал  держатьсЯ в  тени,  с  одной
стороны,  он слишком  хорошо знал русских, их  сдержанность,  в чем-то  даже
зажатость, а с другой  -- страшилсЯ  разрушить ореол, созданный пропагандой:
вместо высокого,  широкоплечего <I>русского</I>  военачальника и ученого --  только
поэтому  ‚ождЯ  --  люди  увидЯт рЯбого,  плешивого, маленького  человека  с
прокуренными зубами,  седого-и малоподвижного, страшащегосЯ,  что его  может
окружить теснаЯ и душнаЯ толпа незнакомых ему людей.
     Ќазавтра Ђлександров заметил  свою папку точно на  том же месте; решил,
что ‘талин не прочитал; тот, увидев взглЯд <I>академика,</I> усмехнулсЯ:
     -- Љак-нибудь в другой раз проглЯжу... ‘пасибо... Њожете взЯть, не было
времени...
     ...Џо прошествии четырех лет Ђлександров убедилсЯ, что ‘талин эту папку
с рецептами "как делать фюрера" прочитал. Џоскольку его последние  встречи с
<I>народом</I>  состоЯлись в конце двадцать девЯтого, когда он  выехал в  ‘ибирь во
времЯ  трагедии  с  хлебозаготовками,  пришло  времЯ  дать  новую  пищу  длЯ
разговоров:  длЯ  этого  поэту  „олматовскому  позволили напечатать  поэму о
поездке ‚ождЯ  на фронт,  к  солдатам,  --  рассчитано  на интеллигенцию;  в
ЏонырЯх и Ћрле, предварительно  нашпигованных  охраной,  ‘талин  прошелсЯ по
улице возле станции,  где работали  строители: назавтра об  этом  знала  всЯ
ЉурскаЯ  железнаЯ  дорога;  на  шоссе  из  ‘очи  в  ѓагру  шофер  его машины
остановилсЯ  возле мальчика (отдел охраны  заранее  подобрал  русского, Љолю
‘аврасова;  грузина, абхазца  или  армЯнина  -- их  возле  Ђдлера  много  --
решительно отвели); в тот же день ликовало все —ерноморское побережье.
     ‚о  времЯ отдыха на своей скромной маленькой дачке возле ‘ухуми  (всего
семь  комнат,  кинопросмотровый зал  и бильЯрднаЯ) ‘талин  зашел  в  один из
трехэтажных домов, где жила охрана, и, не  обращаЯ вниманиЯ на  вытЯнувшихсЯ
по стойке "смирно" майоров и полковников, спустилсЯ в подвал, вспомнив,  что
туда покидали  всю библиотеку,  после  того  как  сначала ’роцкий,  а  потом
Ѓухарин были выведены из Џолитбюро.
     Џровел  он  там  часа  два,  не  меньше;  сидел  на  краешке  какого-то
скрипучего Ящика, перечитываЯ ’роцкого; испытывал при этом непонЯтное самому
ему  чувство  снисходительно-сострадающего восхищениЯ стилем  "врага-брата".
Ќашел  бухаринский  томик,  написанный  в двадцатом:  "ќкономика переходного
периода"; тогда ‚рангель и ‘ла-щев бросили клич: "Љрасных в плен не брать --
земли нет! ‚ешать вдоль дорог  без суда!" €менно он, ‘талин, первым позвонил
Ѓухарину:  "‚еликолепнаЯ  работа".  ‹енин  чуть покритиковал, но  в общем-то
одобрил  работу   "красного   академика";  ’роцкий  усмехнулсЯ:  "€граем   в
Якобинство? Ќу-ну! Џора бы  думать о металле и  железных  дорогах, кои  наши
революционные   "троглодиты"  предлагают  разрушить,  поскольку  их  строили
буржуи..."
     ...‚ернувшись к  обеду, сделал  замечание  начальнику  охраны  ‚ласику:
"‘тоит  ли  держать  мусор в  доме? Њолодые офицеры  не знают истории  нашей
борьбы,  начитаютсЯ  без  подготовки  --  черт  знает  что  может  в  голову
прийти..."
     ’ой  же ночью  библиотеку погрузили на полуторки, вывезли в лес, облили
бензином и сожгли.
     €менно тогда он и подумал  вновь: "‘коро стукнет  семьдесЯт, а  где мои
теоретические работы? “ ’роцкого пЯтьдесЯт томов, у Ѓухарина было чуть ли не
двадцать, а что  у менЯ? Џодоспело времЯ готовить цикл теоретических трудов,
где  будут расставлены все точки над i. Ќа смену  €деи интернационала должна
прийти доктрина „ержав-ности".
     Ћн  любил  думать <I>впрок,</I>  не  терпел  спешки,  своего  любимца  Њехлиса
осаживал  прилюдно: "ќто ты  в своем кагале  кипЯтись и отдавай команды, мы,
русские, любим неторопливую, солидную обстоЯтельность, запомни".
     Ќа торжествах, когда  весь  мир  <I>гулЯл</I> его день рождениЯ и Њосква  была
иллюминирована Ярче, чем на Џерво-май, он, слушаЯ бесконечные речи о великом
вожде,  гениальном,  стратеге,  лучшем  друге,  выдающемсЯ ученом,  брате  и
соратнике ‹енина,  поднЯвшем  на  невиданную  высоту его  учение,  несколько
рассеЯнно  оглЯдываЯ многочисленных гостей  из-за рубежа,  что привезли  ему
множество подарков,  на  какое-то мгновение отключилсЯ; надоела аллилуйщина;
как чисто и  высоко было  в  нашем храме в ’билиси, как  прекрасен был  хор,
когда мы возносили слова господу и купол вбирал их в себЯ,  давал им  новое,
иное звучание,  <I>отдельное</I> от  нас, сопричастное с вечностью,  а не с бренной
плотью...
     ѓлЯдЯ  на  затылок  очередного  оратора,  бритый  под  скобку  .(чистый
охотнорЯдец, читал, не отрываЯсь от бумажки, написанной в Ђгитпропе и трижды
утвержденной на Ћргбюро,  ‘екретариате и Џолитбюро,  навернЯка  какой-нибудь
дрессированный  мужик из колхоза), ‘талин вдруг Явственно услышал голос отца
ѓеоргиЯ, который  говорил  им, замеревшим в  зыбком  восторге  семинаристам,
литые, <I>значимые</I>  ‘лова, а не  дребедень,  что болтают в  этом зале: "‚начале
было  ‘лово, и ‘лово было у Ѓога, и ‘лово было Ѓог. Ћно было вначале у Ѓога.
‚се  через  Ќего начало  быть, и без Ќего ничто не начало быть,  что  начало
быть..."
     Ќеожиданно длЯ всех  ‘талин поднЯлсЯ --  как всегда  норовил устроитьсЯ
один  где-нибудь  в четвертом  рЯду  президиума,  поближе  к  выходу, --  и,
балансируЯ, на цыпочках, стараЯсь не мешать оратору, покинул зал.
     Ћн вошел  в комнату,  где  были накрыты столы с  бутербродами,  водкой,
минеральными водами, вином  и коньЯком,  не обратив вниманиЯ на вытЯнувшихсЯ
<I>официантов</I> и нескольких членов президиума, вышедших перекурить,-- сидели уже
третий час, а конца и краю чествованию не видно.
     Ќи  к  кому  не  обращаЯсь,  ‘талин спросил,  где телефон;  <I>официант</I>  и
подбежавшие офицеры личной охраны повели его к  маленькому столику; он  снЯл
трубку, набрал три цифры, но  услышал  гудок  и одновременно голос помощника
начальника личной гвардии:
     -- ’оварищ ‘талин, это не "вертушка"... ќто городской телефон.
     г-  ‡ачем же  менЯ сюда вели? --  ‘талин был раздражен и нетерпелив. --
џзык проглотили? ѓоловы нет? ‚одки перепили?
     Ћн, видимо,  хотел спросить,  где правительственный  телефон,  но потом
досадливо махнул рукой  и вернулсЯ на сцену,,встреченный бурной овацией, что
окончательно вывело  его из  себЯ;  заставив себЯ улыбнутьсЯ, огладил усы и,
поднЯв  руки,  попросил  всех садитьсЯ,  легко  отключилсЯ,  когда  возникла
пугающаЯ тишина,  --  осталсЯ сам с собою, отрешилсЯ от суеты; именно в этот
момент  и  понЯл,  что перваЯ фраза,  которую напишет в своем  <I>теоретическом</I>
труде, будет перчаткой,  вызовом ’роцкому, да и тем читателЯм, которые  хоть
что-то помнЯт:  "Љо мне  обратилась  группа читателей из <I>молодежи</I> с просьбой
высказать свое мнение в печати по вопросам ЯзыкознаниЯ..."
     ‘талин ничего не слышал, кроме своего глуховатого голоса.
     ”разу, родившуюсЯ столь стремительно (такого раньше  не бывало,  он  по
десЯть,  двадцать  раз  правил  тексты речей во  времЯ  борьбы  за  власть),
обсматривал со  всех  сторон, выверЯл интонационно,  разглЯдывал со стороны,
любовалсЯ ею, словно мать новорожденным.
     "Ћтлито; лучшего  быть  не может, -- сказал он себе. -- ‘лово -- начало
начал  ЃытиЯ: именно  ‘лово, џзык, существовавший  всегда; и  Њаркс, и ‹енин
бежали  этого парадокса, они норовили все подмЯть под  производство, станки,
науку,  то есть Ѓазис.,—то  ж, мне придетсЯ вернуть  ‘лову  его изначальный,
основополагающий  смысл...  ђеальных благ в ближайшем обозримом  будущем  мы
русским не дадим. —то  ж, вернем высший смысл  ‘лова --  Џроповедь... Ќикого
так просто не уговоришь, как русских, им Я и передам примат ‘лова -- отныне,
присно,  во  веки веков...  Љто  только воспользуетсЯ моим  Ћткровением?  --
горестно  подумал он,  пробежав  невидЯщим взглЯдом по затылкам  и  плешинам
своих  соратников. --  €з  тех,  кто  здесь,  -- никто.  Ќадо ждать. Ќичего.
Џодождем... € начнем готовить реальную смену -- вот что главное..."
     ...—ерез несколько дней ЂкадемиЯ наук внезапно глухо зашевелилась; была
создана секретнаЯ группа подготовки; Њитин нажимал на президента: "срочно!";
институт, отданный филологу ‚иноградову  --  кстати, бывшему  зэку, -- делал
"Языкознанческие заготовки" -- все это шло на стол ‘талину.
     Џриученный жизнью  к неторопливости, к тщательной подготовке  удара, от
которого противнику  не поднЯтьсЯ, -- иначе не  стоит бить,  рискованно,  --
‘талин, расклеив  академические заготовки, которые должны  стать фундаментом
его теоретического труда  "Њарксизм и  вопросы ЯзыкознаниЯ", после десЯтого,
по крайней мере, прочтениЯ внезапно почувствовал какое-то неудобство, словно
новый башмак жал. (Њайский рассказывал, что  британские ари-р стократы  дают
своим  слугам носить новую обувь; поЯвлЯтьсЯ  в новых туфлЯх -- дурной  тон:
истинный  аристократ подчеркивает, что  носит старые вещи,  --  чем  человек
богаче  и  могущественней,  тем  меньше  он  обращает  вниманиЯ  на  одежду;
рассказ-намек  своего  посла  ‘талин  запомнил; следовал во всем, хоть и дал
санкцию на арест.) Ћн отложил работу, уехал на дачу, много гулЯл, смот-
     рел фильмы, вырезал цветные  фотографии  из  "Ћгонька",  устроил  стол,
пригласил ЃериЯ, Њаленкова  и Ѓулганина, был по-прежнему  рассеЯн, анекдоты,
слушал невнимательно и лишь назавтра понЯл, что жало.
     ’ри пассажа в академических заготовках  его  будущего текста прЯмо-таки
<I>грохотали:</I> "ЋктЯбрьскаЯ революциЯ..."
     "‚ ЋктЯбре была не революциЯ", --  медленно выдавливаЯ слова, сказал он
себе, внезапно испугавшись закон-,чить фразу, котораЯ подспудно, безъЯзычно,
но образно, зримо жила в нем многие  годы, разрываЯ душу;  как же Њучительно
было  боротьсЯ   с  собою  самим,  запрещаЯ  услышать  те  слова,   которые,
оказываетсЯ,  давно жгли сердце. "ђеволюциЯ -- реальна; в  ЋктЯбре был хаос,
-- произнес он. -- ‚ ЋктЯбре был <I>переворот!</I> €стиннаЯ революциЯ, уничтожившаЯ
дремучесть русского мужика, поставив era под контроль соседа, сына, * бабки,
Џавлика  Њорозова,  панферовских  героев, комиссаров  Ѓагрицкого  -- то есть
<I>власти,</I> вернувшаЯ  его  в привычное состоЯние  общинной круговой  поруки, --
поди не поработай!  -- была проведена им, ‘талиным, в  тридцатом году, когда
он, ‘талин, осуществил реальную ђеволюцию ‘верху!"
     ...Ћн  вычеркнул  во  всех заготовках  ученых "ЋктЯбрьскаЯ  революциЯ",
заменив "ЋктЯбрьским переворотом".
     ‹енин  был  взрывной  силой  нации,  организатором  <I>разрушениЯ,</I>  он же,
‘талин,  свершил ђеволюцию  ‘озиданиЯ --  уникальную,  единственную в  своем
роде.
     ‹енин считал основоположением марксизма Ѓазис, а засим -- Ќадстройку.
     Ћн ошибалсЯ. Ћн  был идеалистом, никогда до конца не понимавшим русский
народ.
     ‘ейчас,  после  войны,  когда  поднЯлось национальное самосознание,  не
Ѓазисы нужны русским и не Ќадстройки, а признание величавости и незыблемости
их „уха -- то есть џзыка.
     €  ‘талин, ощущаЯ значимость каждого  своего  жеста, поступка и  слова,
вписал:   "‘фера  действиЯ  Языка  гораздо   шире,  чем  сфера  деЯтельности
надстройки..."
     Џо  прошествии недель сделал  еще одну правку: вспомнив  ‚ознесенского,
Љузнецова и  всю  эту  ленинградскую  группировку, он  решил раз  и навсегда
<I>теоретически</I> отрезать  ‘евер  ђоссии от ее "исконной"  сущности:  "Ќекоторые
местные  диалекты могут лечь  в основу  национальных  Языков и  развитьсЯ  в
самостоЯтельные  национальные Языки. ’ак было, например, с  курско-орловским
диалектом (курско-орловскаЯ  "речь")  русского  Языка, который лег  в основу
русского национального Языка. —то касаетсЯ остальных диалектов таких Языков,
то они терЯют свою самобытность, вливаютсЯ в эти Языки и исчезают в них..."
     Џоскольку,  считал  ‘талин,  этим  пассажем  он   подводил  черту   под
возможностью   поЯвлениЯ   какой   бы   то   ни  было   "русской   автаркии"
вознесенско-кузнецовского  плана  (отныне  лишь курско-орловскаЯ речь  будет
истинно русской, а она триста лет под игом страдала -- с нею легче, с такими
просто  управлЯтьсЯ;  даже  €ван  ѓрозный  не  истребил  до  конца  северный
новгородский  дух, а  сколько веков  прошло),  он дал  указание секретариату
предусмотреть включение этого пассажа в  его  ответ  на письмо какого-нибудь
национала.
     Џросмотрев  письма   тех   филологов,  что   были   заранее  утверждены
Ђгитпропом, ‘талин не без раздражениЯ заметил:
     -- —то вы мне сплошную аллилуйщину  подсовываете? Ќеужели  дискуссиЯ по
ключевому идеологическому вопросу 6 сути и смысле слова  проходит так скучно
и серо, что нет любопытных писем?
     Џоскольку  Њаленков  тщательно муштровал  аппарат  в том  плане,  чтобы
<I>наверх</I>   поступало  как  можно  меньше  "негативной  информации"  (определил
пЯтнадцать  процентов  как  максимум),  отдел  писем   тщательно  фильтровал
поступавшую корреспонденцию.
     Ћднако когда от •озЯина поступил запрос на "острые отклики", вездесущий
академик  Њитин   (‘талин   как-то   пошутил:  "ѓоворЯт,   у  ѓитлера   были
"экономически полезные евреи"  -- тех не жгли, до времени использовали; надо
бы  и  нам  поставить  штамп  в  паспорте  Њитина:  "идеологически  полезный
еврей"...  ‚ случае маленького  погром-чика это будет служить  ему  надежной
зашитой, особенно если подпишут кирЯтов с ‘условым, их прЯмо-таки распирает
от  пролетарского интернационализма".) сразу же передал письмо  от Ѓелкина и
”урера  --  Явно <I>задиристое,</I> на  таком ‘талин  выспитсЯ,  он  большой мастер
<I>добивать...</I>
     Џолучилось, однако, не совсем так.
     Ѓелкин и ”урер, восхищаЯсь  (так положено) гениальной  работой великого
‚ождЯ, поставили  вопрос: а как быть с глухонемыми? Џоскольку великий ‘талин
разъЯснил  советскому  народу  и  всему   прогрессивному  человечеству  все,
относЯщеесЯ  к  грамматике, словарному фонду  и  семантике, вывел гениальный
закон  о  том,  что  мысли  возникают  лишь  на  базе  Языкового  материала,
опрокинув,   таким   образом,   низкопоклонного   аракчеевского   идеалиста,
псевдофилолога  Њарра,  осталсЯ  нерешенным  лишь  один  маленький   вопрос,
свЯзанный  с  глухонемыми. ‚едь  .они  не  имеют  Языка?!  Ќа какой же  базе
возникают их  мысли? ‚сегда, во все века, в любые общественные формации, как
Явствует из указаниЯ товарища ‘талина, сначала было слово и лишь на его базе
поЯвлЯлись  мысли.  ‚не слова нет  мысли. Љак спроецировать  это  гениальное
открытие великого  ‘талина на  убогих?  Ђ ведь их  миллионы! Њожет ли  самое
демократическое общество на земле игнорировать этих несчастных?
     ‘начала  ‘талин взъЯрилсЯ,  швырнул письмо  Џоскребышеву:  "у менЯ  нет
времени заниматьсЯ психологией  идиотов!"; потом, однако,  вспомнил, что сам
просил чего-то острого, без аллилуйщины и надоевших славословий.
     Ќедели  полторы ‘талин обдумывал сокрушительный ответ,  составленный из
рубленых,  разЯщих фраз,  а  потом  написал  своим  четким,  безукоризненным
почерком: "‚ы интересуетесь  глухонемыми, а  потом уж вопросами ЯзыкознаниЯ.
‚идимо, это и заставило  вас обратитьсЯ ко мне с рЯдом вопросов. —то ж, Я не
прочь удовлетворить  вашу просьбу. €так,  как  обстоит  дело  с глухонемыми?
ђаботает  ли  у них мышление, возникают  ли у  них мысли? „а, работает у них
мышление, возникают у  них мысли. џсно,  что,  коль скоро глухонемые  лишены
Языка, их мысли не могут возникать на базе Языкового материала..."
     Љогда  ‘талин  показал  этот ответ на заседании ЏЃ,  все  восторгались,
подчеркиваЯ при этом поразительную, разЯщую логику €осифа ‚иссарионовича.
     ’от рассеЯнно ходил по кабинету, не очень-то слушаЯ членов Џолитбюро; в
голове, однако, все времЯ вертелось возражение  самому же себе: "Ќо  если  Я
допускаю  Њысль вне ‘лова,  то, значит, прав Њарр? Ђ  пусть, -- вдруг озорно
подумал он. -- Џусть. џ подчинюсь Џолитбюро, их хвалебным отзывам, напечатаю
ответ;  посмотрим:  кто в  стране  посмеет  возразить  или хотЯ  бы отметить
несоответствие, противоречивость моего ответа...  Ќе  посмеют ведь....  Ђ  с
тем,  кто  решитсЯ, следует  встретитьсЯ,  послушать; Я  совершенно отучилсЯ
видеть людей, которые хоть в чем-то перечат мне,  а  это плохо, лишает мысль
необходимой активности  в защите.  ‚ этом  кабинете менЯ все  хвалЯт, газеты
хвалЯт -- хотЯт, чтобы Я расслабилсЯ! €м всем мое кресло не дает покоЯ..."
     ЏоразмышлЯв об этом, ‘талин решил не торопитьсЯ с тем, чтобы отправлЯть
рукопись членам Џолитбюро;
     пусть  пока  читают  отрывки, полностью отправлю  позже,  когда  получу
информацию, что они  говорЯт о моем  труде <I>дома...</I> "—то они говорЯт дома? --
он  переспросил  себЯ раздраженно. -- ѓений  и  мудрый  вождь,  вот  что они
говорЯт дома! Ђ мне  надо знать, что  они думают! Ђ сие не дано, потому что,
когда на скамью подсудимых сЯдут Њолотов,  ЊикоЯн  и ‚орошилов, их показаниЯ
снова,  как  и ЏЯтакову  с ђадеком, придетсЯ писать  мне  --  в  камере  все
совершенно терЯют чувство достоинства и здравого смысла..."
     Џоскольку  ‘талин  еще  во времЯ войны  решил  отменить  самое  понЯтие
"большевизм" (оно слишком уж свЯзывало партию с ‹ениным, лишало ее державной
заземленности, котораЯ куда  как надежней  синагогальных дрЯзг лондонского и
иных  съездов,  особенно  сейчас,  после  победы,  когда  встали  задачи  по
реальному  включению  вс§й  …вропы  в  орбиту  новой  социальной  структуры,
основоположением которой  ЯвлЯетсЯ  ђусь), он аккуратно вписал пассаж о том,
что империи Ђлександра ‚еликого, Љира и –езарЯ  не могли иметь общего Языка,
однако есть "те племена  и  народности, которые входили  в  состав  империи,
имели свою экономическую базу и свои издавна сложившиесЯ Языки"...
     Џрикидку  собранной  рукописи ‘талин, как это было заведено с ленинских
времен,  пустил  "по кругу",  разослав членам  Џолитбюро; снова ожидал  хоть
одного  вопросительного  знака на  полЯх: "ЉакаЯ  империЯ  имеетсЯ  в  виду?
ЃританскаЯ? Ќо  ее нет  более.  ‡начит, ђоссийскаЯ?..", "Џочему "ЋктЯбрьский
переворот"? .’ак о нас писали белогвардейцы".
     Ќикто,  однако,  не  сделал  ни  одного  замечаниЯ,  лишь  восторженные
отклики!
     Џисали членам ЏЃ их помощники,  сами не могут, а какой помощник рискнет
подставлЯть своего шефа?! ‚от  он, механизм, которому отданы годы труда, вот
она, ‘истема, котораЯ гарантирует единство равных при беспрекословности ‘уда
Џервого!
     ...Љогда книга  вышла, была переведена на все Языки  мира и  введена  в
курсы всех университетов, ‘талин, полис-тываЯ <I>свой</I> труд  (уже привык к тому,
что  писал  он,  тех,  кто  <I>готовил,</I> попросту вычеркнул  из  памЯти),  вдруг
наткнулсЯ на фразу: "џзык  умирает вместе со смертью общества. ‚не  общества
нет Языка".
     Љак  обычно, ‘талин позволил себе  услышать  эту фразу, полюбоватьсЯ ее
безапеллЯционной  чеканностью, а  потом  вдруг  резко поднЯлсЯ  с тахты:  "Ђ
латынь?! €ли древнерусский?! ќто же бред какой-то! џзыки живы вне общества!"
     Ћн сразу  достал  папку с "нарезами" -- был убежден, что  этот идиотизм
вписал в текст какой-то враг; с внезап? ной усталостью увидел свой карандаш;
сам писал; "ни один из академиков не посмел сказать, что  это абракадабра...
Ђ  кто виноват? џ, что ли? €х рабский характер виноват, их врожденный  страх
виноват, не Я!"
     Џозвонил министру государственной безопасности и попросил подготовить к
утру  (было  уже  около  четырех,  скоро  рассвет)  документы  с негативными
отзывами наиболее Ярых антисоветчиков по поводу брошюры "џзыкознание".
     ...Њинистр  тут же  поехал  к  себе, поднЯл  на  ноги  заместителей, но
ознакомившись с отзывами, понЯл, что ‘талину, во  всЯком случае лично он, их
не понесет. Љак он может положить на  стол генералиссимуса, например, такое:
"‚ условиЯх сталинской темницы, при невиданной в истории человечества личной
диктатуре, когда люди вынуждены со слезами показного счастьЯ называть "день"
"ночью",  а  "зло"   "добром",  как   может,  "коммунистический  император",
истребивший  цвет  страны, терпеть  высказываниЯ академика Њарра о  том, что
"Язык  (звуковой) стал  ныне уже сдавать свои функции новейшим изобретениЯм,
побеждающим пространство,  а мышление  идет  в гору  от неиспользованных его
накоплений  в  прошлом...  Ѓудущий Язык --  мышление...". Љак может  терпеть
подобное ‘талин,  который запрещает  самое мысль,  расстреливает  выдающихсЯ
ученых  ђоссии,   провозглашает   бионику  "мракобесием",  кибернетику   =--
"происками  еврейских  космополитов",  а  генетику  --  "заговором  мирового
сионизма"?! ‚  принципе мы можем радоватьсЯ этому, ибо ‘талин зримо доказал,
что  коммунизм лишен какого бы то  ни было  здравого смысла, если  запрещает
разрабатывать первооснову военной науки -- кибернетику,  однако мы  не можем
не сострадать великому Ќароду, попавшему в лапы тирана"...
     „альше министр читать не  стал, сказав себе,  что он не в  силах видеть
гадость завистливых  интриганов, купленных  американской разведкой; приказал
подобрать  отзывы  из  леворадикальной  прессы  --  коммунистические  газеты
‘талина бы не устроили, он потребовал абсолютно "нелицеприЯтную информацию".
Љое-как настригли.
     ‘талин приехал  на работу раньше обычного,  не к часу, а  в двенадцать;
кивнул министру, взЯл у него из рук папку и бросил:
     -- †дите указаний.
     ’от ждал указаний до пЯти вечера, когда ‘талин ре-шил перекусить; вышел
сосредоточенный; удивилсЯ:
     -- Ђ вы тут что делаете? џ же сказал -- спасибо, вы свободны...
     ...Ѓолее  всего  ‘талина  умиротворили  слова   в  статье  итальЯнского
журналиста, который, приводЯ его,  ‘талина, пассаж о том, что "никакаЯ наука
не  может развиватьсЯ и преуспевать без борьбы мнений, без свободы критики",
подчеркивал,   что   генералиссимус  показал  ученым   в   ђоссии,  чересчур
перегибавшим  палку   в   плане  критики   ЊенделЯ  и   Њоргана  при   Явном
попустительстве †данова, претендовавшего на роль идеолога, кто на самом деле
ЯвлЯетсЯ истинным  мыслителем  ђоссии.. €менно ‘талин  не просто  не  глушит
критику, как это  делал  †данов, а, наоборот, бесстрашно зовет к ней --  вот
образец  мудрой  государственности,   преподанный  тому   же   Ѓелому  дому,
погрЯзшему  в  охоте  на  ведьм;  "один-ноль  в  пользу  „жу-зеппе  ‘талина;
коммунистический   выпускник  семинарии  дает  фору  политикам  со  светским
образованием..."
     ...Ђ  действительно,   подумал   ‘талин,  наше,   семинарское,  истинно
теологическое  образование  было  значительно глубже  и в  чем-то практичней
гуманитарного, хотЯ нас приучали к таинству общениЯ с вечными постулатами, а
светскаЯ  школа  давала  достаточно  широкий  разброс  знаний,  но  без  той
одержимой систематичной сосредоточенности, которой от нас требовали.
     ...Ќикогда, ни в одном  из своих выступлений  ‘талин не  <I>задирал</I> зло ни
веру, ни религию, позволЯЯ  себе порою  чуть тронуть "боженьку",  да и то  в
фольклорном смысле, понЯтном народу, которым он безраздельно правил. (’ем не
менее свЯщенников,  истинных подвижников  ‚еры, бросал в тюрьмы, безжалостно
гноил в лагерЯх, расстреливал.)
     …сли  бы  Я сел на скамью  исторического или  юридического  факультета,
призналсЯ он себе  как-то, не  видать  мне  как  своих  ушей ни  победы  над
оппонентами, ни, как  следствие этого,  партийно-государственного лидерства.
Њне  противостоЯли  все  --  все  без  исключениЯ члены  Џолитбюро ‹енина  и
большинство  его –Љ,  с изумлением думал он,  порою не верЯ  себе самому,  а
сейчас  они  стали  шпионами,  диверсантами,  врагами народа, осведомителЯми
гестапо; такими и останутсЯ на века в памЯти русских.
     —то  „ало  мне силу  молчать,  когда блистал  ’роцкий? ’аитьсЯ, пока  в
Љремле правили  Љаменев с  ‡иновьевым?  Љак Я понЯл,  что настало  мгновение
готовить Љаменева и ‡иновьева к удару против ’роцкого, пугаЯ их тем, что он,
герой ЋктЯбрЯ, председатель  Џетросовета и  ‚оенно-ђеволюционного  Љомитета,
рано или поздно свалит их, ленинцев, чтобы стать во главе партийной пирамиды
и  подменить учение ‘тарика  своим, вполне оформившимсЯ; троцкизм был весьма
популЯрен в  €талии, ѓермании, ”ранции,  Њексике -- особенно после  введениЯ
нэпа: "шаг назад от революции"...
     Њне были видениЯ, думал  ‘талин; мне был голос  божий, иначе моЯ победа
необъЯснима; всем этим крикам о  моей  гениальности --  грош цена, посади на
мое место остолопа, и его будут славословить. „а, было Ћткровение.
     Ћн никогда  не мог забыть, с каким блеском Љаменев и ‡иновьев <I>раздавили</I>
’роцкого  на  ’ринадцатом  съезде  партии  -- первом,  который проходил  без
‘тарика. ’роцкий тогда предупреждал, что ђЉЏ (б) на грани кризиса, рождаетсЯ
партийнаЯ бюрократиЯ, цифры и отчеты подменЯют жизнь, тасуетсЯ  колода одних
и тех же бюрократов, в то времЯ  как главной ставкой партии должна сделатьсЯ
молодежь, особенно студенческаЯ, то есть  та, что, кончив гражданскую войну,
по ленинскому призыву решила учитьсЯ, учитьсЯ и еще раз учитьсЯ.
     ‘талин  вспомнил,  как  он  тогда  легко  <I>подшлифовал</I>  антитроцкистский
погром, учиненный "его евреЯми", заЯвив себЯ при этом мастером "товарищеских
компромиссов". ‚ угоду Љаменеву и ‡иновьеву, которые требовали привлечениЯ в
–Љ как можно больше  рабочих и "упрочениЯ"  Џолитбюро за счет именно русских
товарищей, знающих деревню не понаслышке, он поднЯл Ѓухарина  и ђыкова: "вот
монолитное  единство истинных ленинцев".  ‚  то же времЯ  ’роцкого  попросил
сосредоточитьсЯ  не только  на  армии, но и  на металлургии  и концессионной
политике  --  сделал это  уважительно,  по-товарищески, обращаЯсь  не как  к
равному, но как к признанному лидеру.
     Ђ сразу же после этого  провел тайное  совещание с Ѓухариным и ђыковым:
"Љаменев  и  ‡иновьев никогда не смоют с себЯ октЯбрьского пЯтна,  к тому же
они   внутренне  страшатсЯ  справного  мужика  и   нэпа,  не  пора  ли  вам,
интеллектуалам и лрактикам ленинизма, брать на себЯ тЯжкое бремЯ власти?"
     € снова  мне было видение, подумал ‘талин. ‘ам  бы  Я не смог так точно
рассчитать  времЯ.  ќто был  голос  свыше.  ’еперь можно  признатьсЯ  себе в
этом... џ нашел самые нужные слова: "берите на себЯ бремЯ власти". џ? Ќичего
Я не нашел... џ лишь произнес то, что было угодно тому, кто вел менЯ тогда и
ведет поныне...
     —ерез год Ѓухарин обрушилсЯ  на  Љаменева и ‡иновьева; ‘талин и ’роцкий
занЯли выжидательную  позицию: "два выдающихсЯ вождЯ современного –Љ" сидели
в  президиуме рЯдом, пару раз  перебросились записками, пару  раз обменЯлись
вполне корректными репликами; в это же времЯ Ѓухарин,  ђыков,  џрославский и
Љаганович <I>закапывали</I> Љаменева, …вдокимова и ‡иновьева при  молчании ’роцкого
и беззащитной попытке Ќадежды Љонстантиновны спасти старых друзей €льича...
     Ќа следующем съезде ’роцкий вошел  в блок с Љаменевым и  ‡иновьевым, но
было поздно уже -- торжество Ѓухарина, отстоЯвшего справного мужика и нэп от
нападок  "леваков",  было  ^абсолютным, линиЯ Ѓухарина -- ђыкова  -- ‘талина
победила.
     € сразу  же  после этого  тайные  эмиссары ‘талина -- после  того,  как
’роцкий был  выслан в ’урцию (пусть мусульмане  поживЯтсЯ  горЯчей еврейской
кровушкой), -- встретились с Љаменевым и ‡иновьевым: "„а, товарищи, в чем-то
вы  были  правы,  выступаЯ против мужицкого  уклона,  однако  никто  не  мог
предположить,  что Ѓухарин и  ђыков  так  открыто  отклонЯтсЯ вправо,  времЯ
действовать; ‘талин один бессилен, начинайте атаку в партийной прессе".
     ...Љогда Ѓухарин  и  ђыков  были  ошельмованы  и выведены из ЏЃ, ‘талин
почувствовал  себЯ  наконец на Ћлимпе -- слава богу, один! ‚се, кто  окружал
его теперь в Џолитбюро  -- Њолотов,  ‚орошилов, Љалинин, Љаганович, --  были
послушным большинством;  с  ‘ерго и ЊикоЯном можно было ладить, поскольку их
перевели на  хозЯйственную работу; пусть себе, это не аппарат... Ћдин, слава
богу,  один,  руки  развЯзаны  наконец...  €  он  начал  ђеволюцию ‘верху --
"сплошную коллективизацию", вложив в нее все  то презрение к народу, который
подчинилсЯ ему, как грубо изнасилованнаЯ женщина -- садисту.
     ...€менно  в  тот  день,  когда  ‘талин  вспомнил ненавистно-любимую им
семинарию, по спискам,  утвержденным им, было расстрелЯно  еще  двести сорок
человек, среди них двенадцать докторов наук.
     ’рое умерли с истерическим криком:
     -- „а здравствует товарищ ‘талин!
     Џо существовавшим  тогда  порЯдкам залп можно  было  давать  лишь после
того, как приговоренный к смерти закончит здравицу в честь ‚ождЯ.
     ќпилог
     ‚ознесенского пытали изощренно, днем и  ночью;  порою попросту отдавали
молодым стажерам,  чтобы те отрабатывали на бывшем члене Џолитбюро, портреты
которого они еще год назад проносили в дни всенародных празднеств по Љрасной
площади, приемы самозащиты без оружиЯ.
     Ћн тем не менее все обвинениЯ категорически отрицал.
     Њинистр  наконец вызвал  его  к  себе --  после пЯти дней,  проведенных
‚ознесенским в госпитале; приводили  в  пбрЯдок лицо и массировали распухшие
пальцы.
     -- Џослушайте,  ‚ознесенский, -- заговорил он устало, с болью. -- џ  не
знаю, длЯ кого большаЯ пытка  разговаривать сейчас:  длЯ  вас или  длЯ менЯ,
ранее  перед  вами  преклонЯвшегосЯ.  “лики  неопровержимы,  вот  вам  дело,
садитесь  и  'читайте,  там  показаниЯ  членов  ‹енинградского бюро, допросы
председателЯ ђоссийского правительства  ђодионова. Џервые  подтверждают, что
они  фальсифицировали  результаты   партконференции  по   прЯмому   указанию
Љузнецова,  который  согласовал  это  с  вами.  ”акт  подтасовки  бюллетеней
бесспорен,  все это  есть  в  деле, -- министр  кивнул на гору  папок.  -- џ
нарушаю  закон,  знакомЯ  вас с  делом, которое еще не закончено...  Џроцесс
начнетсЯ  не  раньше,  чем  через  полгода,  слишком   много  фигурантов  --
разветвленный заговор великорусской группы...
     -- Ќе было никакого заговора, --  сухо ответил ‚ознесенский. -- Ќе было
никакой  фальсификации  на  выборах:  либо  это  работа  ваших  провокаторов
(работали  провокаторы  Љомурова, министр  об этом  не  знал), либо  желание
следовать  политике "показухи", которой  поражена всЯ  страна,  как  раковой
опухолью. ‘мотри, министр,  это дело может оказатьсЯ твоим последним -- тебЯ
после него уберут, как  убрали  џгоду и  …жова... Џодумай... “ тебЯ  в руках
сила...
     Њинистр, сделавшись серым от ужаса и Ярости, грохнул кулаками по столу:
     -- ‘котина  паршиваЯ!  ’ы  менЯ агитировать  вздумал,  контра!  џ  тебе
поагитирую...
     —ерез час ‚ознесенского вывели из тюрьмы -- в  легком костюме, шелковой
сорочке,  разрешив повЯзать  галстук, -- и  посадили в  "‡€‘". ђЯдом  с  ним
сидели охранники в тулупах: мороз был восемнадцать градусов, деревьЯ покрыты
голубоватым инеем, небо бездонное, голубое.
     ‚ознесенского привезли  на  Љрасную Џресню, на  ту  ветку,  что  шла  к
пересылке, и пересадили на открытую дрезину; по бокам  устроились охранники;
у одного  на коленЯх лежал тулуп и  меховаЯ шапка; второй держал валенки,  в
которые были всунуты две бутылки водки, обернутые чистыми бланками допроса.
     Џолковник, ожидавший ‚ознесенского возле дрезины, сказал:
     -- Џокатайтесь; поглЯдите, как хорошеет  столица... Љогда почувствуете,
что превращаетесь в ледышку, .подпишите бланк допроса. ‚ас немедленно напоЯт
водкой,  оденут в тулуп и валенки, отвезут в госпиталь. Ќе подпишите -- ваше
дело...
     Љузнецову, бывшему секретарю  –Љ, избитому,  окровавленному, высохшему,
устроили встречу с женой в кабинете Њаленкова.
     …сть  ситуации, которые неподвластны слову, их  нельзЯ описать  --  это
удел скульптуры или музыки: <I>выразить</I> неописуемый ужас происходившего.
     Љогда встреча кончилась, Њаленков сказал:
     -- Ћт вас зависит все: признаетесь -- спасу! Ќет -- не взыщите. “словиЯ
не мои, а товарища ‘талина.
     Љогда министр ЊѓЃ ‘‘‘ђ Ђбакумов был арестован по обвинению в потворстве
"великорусской  оппозиции" во главе со злейшим врагом  народа ‚ознесенским и
его подручным  Љузнецовым, следователи выбивали  из Ђбакумова показаниЯ  про
то,  когда впервые секретарь –Љ Љузнецов потребовал у него дела, свЯзанные с
расследованием обстоЯтельств  убийства Љирова, и  отчего  готовил свой  план
повторного изучениЯ "загадочной" -- как он говорил -- "трагедии".
     ‚торое  обвинение  заключалось  в  том,  что  Ђбакумов, получив  устные
показаниЯ от "агента еврейской шпионской группы "„жойнт"  доктора ѓелиовича"
о  главном враче Ѓоткинской больницы профессоре имелиовиче и консультанте "
‹ечебно-санитарного управлениЯ  ЉремлЯ профессоре  ќтингере, расстрелЯл  их,
чтобы оборвать нити следствиЯ, которые должны были привести к выЯснению
     истинных   обстоЯтельств  гибели   товарищей   ™ербакова   и   †данова,
умерщвленных еврейскими националистами, которые  не  могли простить великому
сыну  советского народа товарищу †данову героической борьбы против еврейских
космополитов.
     Ђбакумов, подвергнутый пыткам, держалсЯ стойко, кричал в Ярости:
     -- Џро Љузнецова не знаю! Ђ "„жойнт"  -- по-английски "объединенный"! “
них даже в  компартии  написано "джойнт сентрал комити"!  џ ж ‚алленберга по
стене  из-за  этого  размазывал, он мне. все  объЯснил!  џ и велел  "джойнт"
убрать,  чтоб не  засмеЯли!  Ќаши-то  всему поверЯт,  а американцы от хохота
перемрут! џ жидовню проклЯтую больше вас ненавижу, но ведь их по-умному надо
уничтожать, а не топором! ѓитлера забыли, да?! “рок не пошел впрок?!
     ‘разу после окончаниЯ девЯтнадцатого  съезда партиЯ перестала  называть
себЯ большевистской,  интернациональной, а  стала государственной. Њолотов и
ЊикоЯн не были  введены в Ѓюро Џрезидиума –Љ.  Ќовый министр госбезопасности
€гнатьев начал  готовить <I>дело</I> на ‚орошилова -- "английского шпиона". ‘талин,
как  всегда, ничего  не  называл  своими  именами;  в  беседе  с  €гнатьевым
вспоминал  ’роцкого   и  ‘клЯнского,  с  юмором   рассказывал  о  стычках  с
‘еребрЯковым  --  они  вместе  защищали  Њоскву в  девЯтнадцатом  году,  два
представителЯ  –Љ: один,  ‘еребрЯков,  был  тогда  секретарем  –Љ, второй --
наркомна-цем,  но  оба ЯвлЯлись членами ‚оенного совета  фронта,  -- дивилсЯ
тому, как ’роцкий ("надо отдать ему  должное,  армию  держал в руках, хоть и
драконовскими репрессиЯми")  оказалсЯ завербованным  гитлеровцами. "Џарадокс
истории";  впрочем,  историЯ  нескончаема;  "наш  Љлим, например,  и  сейчас
взахлеб говорит о  том,  как блистательно работают англичане  в €зраиле, как
умело закреплЯютсЯ в  Ѓирме,  сколь сильны  их  позиции в Љанаде  и Љении...
ЏрЯмо как член их парламента говорит, а не как русский".
     ‡наЯ от  сталинской охраны, что  ‘талин неоднократно называл ‚орошилова
"английским  агентом", давно  не принимал его,  €гнатьев  <I>понЯл,</I> что  угодно
‚ождю; начал работу.
     Џроанализировав все  эти факты, особо  сосредоточившись  на том, что на
съезде было только шесть процентов  делегатов от колхозного  крестьЯнства (в
основном руководители совхозов и колхозов) и восемь процентов от
     рабочего  класса  (ѓерои  труда, <I>обкатанные</I>  на  предыдущих  совещаниЯх
сталевары, ткачихи, имена которых были на слуху у  народа), ЃериЯ понЯл, что
‘талин совершенно потерЯл основополагающие ориентиры: если восемьдесЯт шесть
процентов делегатов  представлЯли  новый класс  --  партийно-государственную
бюрократию, то как  можно в дальнейшем  говорить о "партии рабочего класса и
трудового  крестьЯнства"?!  ”икциЯ!  ђусские  хоть  и терпеливы,  но  глухой
<I>протест</I> теперь фиксировалсЯ органами не только в деревнЯх, но  и повсеместно
(в „онецке  на монумент --  на  голову ‚ождЯ  -- надели  ведро с мазутом;  в
Њоскве,  Љиеве и  ‹енинграде в парадных и на стенах  домов  -- во дворах,  к
счастью, -- расклеивались листовки, призывавшие к борьбе за ленинизм, против
"кровавого тирана",  предающего идеи демократического социализма); несколько
раз  в  ‘алехардские  концлагерЯ,  в  ’айшетлаг,   „жезказган,   Њолотовский
каторжный комплекс, в Љоми-лаг приходилось  десантировать дивизии: восстаниЯ
зэков