осприЯтиЯми". Ђ вот что говорит известный сравнительно-анатом
‚идерсгейм: "ђазвив  свой мозг, человек совершенно возместил потерю большого
и длинного  рЯда выгодных приспособлений своего организма.  Ћни  должны были
быть принесены в  жертву,  чтоб  мозг  мог  успешно развитьсЯ  и  превратить
человека в то, что он есть теперь, - в Homo sapiens".
     Ќо  ведь это еще  нужно доказать! Ќужно доказать, что указанные  жертвы
мозгу действительно должны были приноситьсЯ и, главное, должны приноситьсЯ и
впредь.  …сли до сих пор мозг развивалсЯ, поедаЯ тело, то это еще не значит,
что иначе он и не может развиватьсЯ.
     Љ  тем потерЯм, с которыми  мы уже свыклись,  мы  относимсЯ  с  большим
равнодушием:  что же из того,  что  мы в состоЯнии  есть лишь  удобоваримую,
мЯгкую пищу,  что мы кутаем  свои нежные  и  зЯбкие  тела  в  одежды, боимсЯ
простуды, носим очки, чистим зубы и  полощем рот от дурного запаха? Љишечный
канал человека  длиннее его тела в шесть раз;  что же было бы хорошего, если
бы  он, как у овцы, был длиннее тела в двадцать восемь раз, чтоб у человека,
как у  жвачных,  вместо одного  желудка, было четыре? ‚  конце концов,  "der
Mensch ist, was  er isst, - человек есть то, что он ест". € нет длЯ человека
ничего  радостного  превратитьсЯ  в  вЯлое  жвачное  животное,  всЯ  энергиЯ
которого уходит  на переваривание пищи. …сли человек скинет с  себЯ  одежды,
организму также придетсЯ тратить громадные запасы своей энергии на усиленное
теплообразование,  и совсем нет оснований завидовать какой-нибудь ледниковой
блохе, живущей и размножающейсЯ на льду.
     Џротив  этого возражать  нечего.  Љонечно,  вовсе  не желательно,  чтоб
человек превратилсЯ в  жвачное  животное  или  ледниковую блоху.  Ќо неужели
отсюда следует, что он должен превратитьсЯ в живой препарат мозга, способный
существовать  только в герметически закупоренной склЯнке? Љультурный человек
равнодушно  нацеплЯет себе на  нос  очки,  терЯет мускулы  и отказываетсЯ от
всЯкой  "тЯжелой"  пищи;  но  не ужасает ли и его перспектива ходить всюду с
флаконом сгущенного  кислорода, кутать в комнатах руки и  лицо, вставлЯть  в
нос обонЯтельные пластинки и в уши - слуховые трубки?
     ‚се дело лишь в одном: принимаЯ выгоды культуры, нельзЯ разрывать самой
тесной свЯзи  с  природой;  развиваЯ в своем организме  новые  положительные
свойства, даваемые нам  условиЯми культурного существованиЯ, необходимо в то
же времЯ  сохранить наши  старые  положительные свойства; они добыты слишком
тЯжелою ценою, а утерЯть  их  слишком легко. Џусть  все  больше  развиваетсЯ
мозг, но  пусть же при  этом  у нас  будут крепкие мышцы,  изощренные органы
чувств, ловкое и  закаленное тело, дающее  возможность  действительно жить с
природою  одною  жизнью,  а  не  только  отдыхать  на  ее  лоне  в  качестве
изнеженного  дачника.  ‹ишь  широкаЯ  и  разностороннЯЯ жизнь  тела во  всем
разнообразии его отправлений, во  всем разнообразии восприЯтии, доставлЯемых
им мозгу, сможет дать широкую и энергичную жизнь и самому мозгу.
     "’ело  есть великий  разум,  это - множественность, объединеннаЯ  одним
сознанием. ‹ишь орудием твоего  тела ЯвлЯетсЯ и малый твой разум, твой "ум",
как ты его называешь,  о,  брат мой,  - он лишь простое орудие, лишь игрушка
твоего великого разума".
     ’ак говорил ‡аратустра, обращаЯсь к "презирающим  тело..."  —ем  больше
знакомишьсЯ  с  душою  человека,   именуемого  "интеллигентом",   тем  менее
привлекательным и  удовлетворЯющим ЯвлЯетсЯ  этот малый разум, отрекшийсЯ от
своего великого разума.
     Ђ между тем несомненно, что ходом общественного развитиЯ этот последний
все больше обрекаетсЯ на  уничтожение, и, по крайней мере в близком будущем,
не   предвидитсЯ   условий   длЯ  его   процветаниЯ.  Ќосителем   и  залогом
общественного  освобождениЯ  человека   ЯвлЯетсЯ  крупный   город;  реальные
основаниЯ имеют за собою единственно лишь мечтаниЯ о будущем в духе Ѓеллами.
Ѓудущее же это, такое радостное в  общественном отношении, в отношении жизни
самого  организма безнадежно-мрачно и скудно: ненужность  физического труда,
телесное рабство, жир вместо мускулов, жизнь ненаблюдательнаЯ и близорукаЯ -
без природы, без широкого горизонта .
     Њедицина  может  самым   настойчивым  образом  указывать  человеку   на
необходимость всестороннего физического развитиЯ, - все ее требованиЯ  будут
по  отношению  к  взрослым  людЯм  разбиватьсЯ об  условиЯ  жизни,  как  они
разбиваютсЯ   и  теперь  по  отношению  к  интеллигенции.  —тоб  развиватьсЯ
физически, взрослый человек должен физически работать, а не "упражнЯтьсЯ". ‘
целью поддержки здоровьЯ  можно три минуты в день убить на чистку зубов,  но
неодолимо-скучно  и противно несколько часов употреблЯть на бессмысленные  и
бесплодные физические упражнениЯ. ‚ их бессмысленности лежит главнаЯ причина
телесной дрЯблости интеллигента, а вовсе не в том, что он не понимает пользы
физического развитиЯ; в этом Я убеждаюсь на самом себе.
     ‚ отношении физического  развитиЯ  Я рос в  исключительно благоприЯтных
условиЯх.  „о  самого  окончаниЯ  университета  Я каждое  лето жил в деревне
жизнью простого работника,  - пахал, косил, возил снопы, рубил лес с утра до
вечера.  € мне  хорошо знакомо  счастье  бодрой,  крепкой  усталости во всех
мускулах, презрение ко всЯким простудам, волчий аппетит и крепкий сон. Љогда
мне теперь удаетсЯ  вырватьсЯ в деревню, Я  снова  берусь за косу и топор  и
возвращаюсь в Џетербург с  мозолистыми  руками и обновленным телом, с жадною
радостною любовью  к жизни. Ќе теоретически, а всем существом своим Я сознаю
необходимость  длЯ  духа  энергичной  жизни  тела,  и  отсутствие  последней
действует на менЯ с мучительностью, почти смешною.
     €  все-таки в городе Я живу жизнью чистого интеллигента, работаю только
мозгом. Џервое времЯ Я  пытаюсь  против этого боротьсЯ, - упражнЯюсь гирЯми,
делаю  гимнастику,  совершаю  пешие  прогулки;  но  терпениЯ  хватает  очень
ненадолго, до того  все  это  бессмысленно и  скучно  .  €  если  в  будущем
физический   труд   будет  находить  себе   применение  только   в   спорте,
лаун-теннисе, гимнастике и  т.п., то  перед  скукою такого  "труда" окажутсЯ
бессильными все увещаниЯ медицины и все понимание самих людей.
     € вот  жизнь говорит: "ты, крепкий человек с сильными  мышцами,  зорким
глазом и чутким ухом, выносливый, сам от себЯ во всем зависЯщий, - ты мне не
нужен и обречен на уничтожение ..."
     Ќо что радостного несет с собою идущий ему на смену человек?


        XVI

     Ћднажды в деревне ко мне пришла  крестьЯнскаЯ баба с просьбой навестить
ее  больную дочь.  Џри  входе  в избу менЯ  поразил стоЯвший в  ней  кислый,
невыразимо противный запах, какой бывает в оврагах, куда  забрасывают дохлых
собак.  Ќа низких "хорах" лежала под полушубком  больнаЯ, - семнадцатилетнЯЯ
девушка с изнуренным, бледным лицом.
     - —то болит у вас? - спросил Я.
     Ћна молча и испуганно взглЯнула на менЯ и покраснела.
     - Ѓатюшка доктор,  болезнь-то у нее такаЯ, - совестно девке показать, -
жалостливо произнесла старуха.
     - Ќу, пустЯки какие! —то вы, чего же доктора стыдитьсЯ? Џокажите.
     џ  подошел к девушке. ‹ицо ее вдруг стало деревЯнно-покорным, и с этого
лица на менЯ неподвижно смотрели тусклые, растерЯнные глаза.
     -  Џовернись, ’анюша, покажи! -  увещевающе говорила старуха,  снимаЯ с
больной  полушубок. -  Џосмотрит доктор, -  бог даст, поможет  тебе, здорова
будешь...
     ‘ теми  же  тупыми  глазами, с сосредоточенною, испуганною  покорностью
девушка  повернулась   на   бок  и  поднЯла   грубую  холщовую  рубашку,  не
сгибавшуюсЯ, как лубок, от засохшего гноЯ.  “  менЯ замутилось в  глазах  от
нестерпимой  вони и  от  того,  что  Я увидел. ‚се левое бедро,  от поЯса до
колена,  представлЯло  одну  громадную,  сине-багровую  опухоль,  изъеденную
Язвами и нарывами величиною с кулак, покрытую разлагающимсЯ, вонючим гноем.
     - Ћтчего  вы  раньше  ко  мне не обратились?  ‚едь Я здесь  уже полтора
месЯца? - воскликнул Я.
     -  Ѓатюшка-доктор,  все соромилась девка,  - вздохнула  старуха - ЊесЯц
целый хворает, - думала, бог даст, пройдет: сначала вот какой всего желвачок
был. ѓоворила Я ей: "’анюша, вон у нас доктор теперь живет, все за него бога
молЯт, за помощь его, - сходи к  нему". "Њне, - говорит, -  мама, стыдно..."
€звестно, девичье дело, глупое. ‚от и долежалась!
     џ  пошел домой за инструментами и перевЯзочным материалом...  Ѓоже мой,
какаЯ нелепость!  –елый месЯц в двух шагах от нее была  помощь, - и какое-то
дикое,  уродливое  чувство загородило ей  эту помощь,  и  только  теперь она
решилась перешагнуть через преграду, - теперь, когда, может быть, уж слишком
поздно.
     €  таких случаев приходитсЯ  встречать  очень  много.  ‘колько болезней
из-за этого стыда запускают женщины, сколько препЯтствий он ставит врачу при
постановке  диагноза  и  при  лечении!..  Ќо  сколько и  душевных  страданий
переносит  женщина, когда ей  приходитсЯ переступать через этот стыд! Џередо
мною и теперь,  как  живое,  стоит  растерЯнное,  вдруг отупевшее лицо  этой
девушки с напрЯженно-покорными глазами; много ей пришлось  выстрадать, чтоб,
наконец, решитьсЯ переломить себЯ и обратитьсЯ ко мне.
     Љ часто повторЯющимсЯ впечатлениЯм привыкаешь.  ’ем  не менее, когда, с
легкой  краской  на  лице  и неуловимым трепетом  всего  тела,  передо  мною
раздеваетсЯ больнаЯ, у менЯ иногда мелькает мысль: имею ли Я представление о
том, что теперь творитсЯ у нее в душе?
     ‚ "Ђнне Љарениной"  есть  одна  тЯжелаЯ  сцена. "‡наменитый  доктор,  -
рассказывает  ’олстой,  - не старый, еще весьма красивый мужчина, потребовал
осмотра больной Љити. Ћн с  особенным удовольствием, казалось,  настаивал на
том, что девичьЯ стыдливость есть только остаток варварства и что нет ничего
естественнее, как то, чтоб еще не старый мужчина ощупывал молодую обнаженную
девушку.  Ќадо  было покоритьсЯ. Џосле  внимательного осмотра и постукиваниЯ
растерЯнной и ошеломленной  от стыда больной, знаменитый доктор, старательно
вымыв  свои  руки, стоЯл  в гостиной  и говорил  с кнЯзем...  Њать  вошла  в
гостиную к Љити. €схудавшаЯ и румЯнаЯ, с особым блеском в глазах, вследствие
перенесенного  стыда, Љити  стоЯла  посреди комнаты. Љогда доктор вошел, она
вспыхнула, и глаза ее наполнились слезами".
     Џостепенно у больных  вырабатываетсЯ к таким исследованиЯм привычка; но
она вырабатываетсЯ лишь путем тЯжелой ломки с детства создавшегосЯ душевного
строЯ. Ќе  длЯ всех эта  ломка проходит  безнаказанно. Ћднажды, Я помню, мне
стало прЯмо жутко от той страшной опустошенности, какую подобнаЯ ломка может
вызвать в  женской  душе. џ  тогда был еще  студентом  и  ехал на  холеру  в
…катеринославскую  губернию. ‚ •арькове  в  десЯть часов вечера  в наш вагон
села  молодаЯ дама;  у нее  было милое  и  хорошее лицо с  Ясными,  немножко
наивными  глазами.  Њы  разговорились. “знав,  что  Я  - студент-медик,  она
сообщила мне, что ездила  в  •арьков лечитьсЯ, и  стала рассказывать о своей
болезни;  она уже четыре  года  страдает  дисменорреей и  лечитсЯ  у  разных
профессоров; один из них определил у нее искривление матки, другой - сужение
шейки; месЯц назад ей делали разрез  шейки. ѓлЯдЯ на менЯ в полумраке вагона
своими Ясными,  спокойными  глазами,  она рассказывала мне о симптомах своей
болезни, об ее начале; она  посвЯтила  менЯ во все самые сокровенные стороны
своей  половой  и  брачной   жизни,  не  было  ничего,   перед  чем  бы  она
остановилась;  и  все это без  всЯкой нужды, без всЯкой  цели, даже без моих
расспросов!  џ   слушал,   пораженный:   сколько   ей   пришлось   перенести
отвратительных манипулЯций  и расспросов,  как  долго  и  систематически она
должна  была   выставлЯть  на  растоптание  свою  стыдливость,  чтобы  стать
способною к такому бесцельному обнажению себЯ перед первым встречным!
     Ђ между тем,  носи у женщины сама стыдливость другой  характер,  - и не
было бы этой дикой ломки  и вызванной ею опустошенности. ‚ Џетербурге  Я был
однажды приглашен к  заболевшей курсистке. ‚се  симптомы говорили за брюшной
тиф; селезенку  еще  можно было  прощупать сквозь  рубашку, но, чтоб увидеть
розеолы, необходимо было обнажить  живот.  џ на  мгновение замЯлсЯ, - мне до
сих пор тЯжело и неловко предъЯвлЯть такие требованиЯ.
     - Ќужно поднЯть рубашку?  - просто спросила девушка,  догадавшись, чего
мне нужно.
     Ћна поднЯла. € все это мучительное, стыдное, тЯжелое вышло так просто и
легко! €  так мне стала симпатична эта  девушка с серьезным  лицом и умными,
спокойными глазами. џ видел, что длЯ нее в происшедшем не было обиды и муки,
потому что  тут была  настоЯщаЯ культурность. „а, она  так  просто  и  легко
обнажилась  передо  мною,  - но, встретившись  случайно в  вагоне, наверное,
ничего не стала бы рассказывать, подобно той...
     —то длЯ человека стыдно, что не стыдно?
     ‘уществуют  племена,   которые  стыдЯтсЯ  одеватьсЯ.  Љогда  миссионеры
раздавали платки индейцам  Ћриноко,  предлагаЯ  им покрывать  тело,  женщины
бросали  или  прЯтали платок,  говорЯ:  "Њы не  покрываемсЯ, потому  что нам
стыдно". ‚  Ѓразилии “оллес  нашел  в  одной  избушке совершенно  обнаженных
женщин, нимало не смущавшихсЯ этим обстоЯтельством;  а между тем у  одной из
них  была "саЯ",  т.  е. род юбки,  которую она иногда надевала; и тогда, по
словам. “оллеса,  она смущалась почти так  же,  как цивилизованнаЯ  женщина,
которую мы застали бы без юбки.
     —то  стыдно?  Њы судим  с  своей точки зрениЯ,  на  которую  поставлены
сложным действием самых разнообразных, совершенно случайных причин. ’е люди,
которые стыдливее нас, и те, которые  менее стыдливы, одинаково возбуждают в
нас  снисходительную  улыбку  сожалениЯ  к  их  "некультурности".  ‚осточнаЯ
женщина стыдитсЯ открыть перед мужчиною лицо; русскаЯ баба считает  позорным
ЯвитьсЯ  на  людЯх  простоволосою:  гоголевские  дамы  находили  неприличным
говорить:  "Я высморкалась",  а говорили: "Я облегчила  себе нос, Я обошлась
посредством носового платка". Ќам все это смешно, и мы искренне недоумеваем,
что  же стыдного в обнаженных  волосах и лице, что неприличного  сказать: "Я
высморкалась". Ќо почему же нам не смешна женщина, стыдЯщаЯсЯ обнажить перед
мужчиною колено или живот, почему  на балу самаЯ скромнаЯ девушка не считает
стыдным ЯвитьсЯ с обнаженною  верхнею половиною груди, а та, котораЯ обнажит
всю  грудь  до  поЯса,  -  цинична?  Џочему  нас  не  коробит   мужчина,  не
прикрывающий перед женщиной бороды и  усов, -  несомненно  вторично-полового
признака  мужчины. ‘казать: "Я  высморкалась"  - не  стыдно,  а  упоминать о
других физиологических отправлениЯх, столь же, правда, неэстетичных, но и не
менее  естественных, -  невозможно. € вот люди  в обществе лиц  другого пола
подвергают себЯ мукам, нередко даже опасности серьезного заболеваниЯ, но  не
решаютсЯ  показать и вида,  что им нужно сделать  то, без чего,  как  всЯкий
знает, человеку обойтись невозможно.
     ‚се наше воспитание направлено к тому, чтоб сделать  длЯ  нас наше тело
позорным и постыдным;  на  целый рЯд самых  законных отправлений  организма,
предуказанных  природою,  мы  приучены  смотреть  не  иначе,  как со стыдом;
obscoenum  est  dicere, facere non obscoenum  (говорить позорно,  делать  не
позорно), - характеризует эти отправлениЯ –ицерон. Џочти с первых проблесков
сознаниЯ ребенок уже  начинает получать настойчивые указаниЯ на то,  что  он
должен стыдитьсЯ таких-то отправлений и таких-то частей своего  тела; чистаЯ
натура ребенка  долго  не  может  взЯть  в толк  этих  указаний;  но  усилиЯ
воспитателей  не  ослабевают,  и   ребенок,  наконец,  начинает  проникатьсЯ
сознанием постыдности жизни своего тела. „альше - больше.  Џриходит времЯ, и
подрастающий  человек узнает  о  тайне своего происхождениЯ;  длЯ  него  эта
тайна,  благодарЯ предшествовавшему воспитанию,  ЯвлЯетсЯ  сплошной  грЯзью,
ужасной по своей неожиданности и мерзости. ‚ одних мысль о законности такого
невероЯтного бесстыдства  вызывает  сладострастие, какое  при иных  условиЯх
было бы совершенно невозможно; в других мысль эта вызывает отчаЯние. ђыданиЯ
девушки,  в  ужасе  останавливающейсЯ  перед  грЯзью жизни  и  дающей клЯтвы
никогда не выходить замуж, ее опошленнаЯ и опозореннаЯ любовь, -  это  драма
тЯжелаЯ    и    серьезнаЯ,    но   в   то   же   времЯ    поражающаЯ   своей
противоестественностью. Ђ между тем как не быть этой  драме? ђуссо требовал,
чтобы  родители и  воспитатели сами объЯснЯли детЯм все, а  не предоставлЯли
делать  это грЯзным Языкам  прислуги и  товарищей.  ђазницы тут нет никакой:
воспитание ребенка ведетсЯ так,  что не может он, как "чисто" ни излагай ему
дела, не увидеть в нем ужасной и бесстыдной грЯзи.
     ‚от   это   вовсе  еще  не  значит,   что  и  сама   стыдливость  есть,
действительно,  лишь   остаток   варварства,   как  утверждает   толстовский
"знаменитый  доктор".  ‘тыдливость, как  оберегание  своей интимной жизни от
посторонних  глаз, как чувство,  делающее длЯ человека  невозможным, подобно
животному,  отдаватьсЯ первому встречному самцу или самке,  есть не  остаток
варварства, а  ценное приобретение культуры. Ќо такаЯ стыдливость ни в  коем
случае  не  исключает  серьезного и  нестыдЯщегосЯ отношениЯ к человеческому
телу  и  его  жизни.  “  Ѓурже в его  "Profits  perdus"  ("ЌеЯсные  силуэты"
(франц.).  -  ђед)  есть  один замечательный очерк,  в  котором  он  выводит
интеллигентную русскую девушку; пошловатый  любитель  "науки страсти нежной"
стоит перед этой девушкой в  полном  недоумении: она свободно и не стеснЯЯсь
говорит с ним "в терминах научного материализма" о зачатии, о материнстве, -
"и в то же времЯ ни одни мужские губы не касались даже ее руки!".
     ‘тыдливость, строгаЯ и целомудреннаЯ,  не исключает даже наготы. Ѓюффон
говорит:  "Њы не настолько развращены и не настолько  невинны, чтобы  ходить
нагими". ’ак ли это? „икари развращены не более нас, сказки об их невинности
давно уже опровергнуты, между  тем многие из  них ходЯт нагими, и эта нагота
их не развращает, они просто привыкли к ней. Њало того, есть, как мы видели,
племена, которые стыдЯтсЯ одеватьсЯ. Љак обычай прикрывать свое тело одеждою
может идти рЯдом с  самой глубокою развращенностью, так  и  привычнаЯ нагота
соединима с самым  строгим  целомудрием. Ћбитательницы  Ћгненной ‡емли ходЯт
нагими и нисколько не стеснЯютсЯ этого; между тем, замечаЯ на себе страстные
взглЯды  приезжих европейских  матросов,  они краснели и спешили спрЯтатьсЯ;
может быть,  совсем так же  покраснела бы одетаЯ европейскаЯ женщина, поймав
на себе взглЯд бразилианца или индейца Ћриноко.
     ‚се дело  в привычке. …сли бы считалось стыдным  обнажать исключительно
лишь  мизинец руки, то  обнажение  именно  этого  мизинца и  действовало  бы
сильнее всего  на лиц  другого пола.  “ нас тщательно скрываетсЯ под одеждой
почти  все  тело. € вот благородное, чистое  и  прекрасное человеческое тело
обращено   в  приманку   длЯ  совершенно   определенных  целей;   запретное,
недоступное глазу человека другого пола, оно открываетсЯ  перед ним только в
специальные  моменты, усиливаЯ сладострастие  этих  моментов  и придаваЯ ему
остроту, и именно длЯ сладострастников-то привычнаЯ нагота и была бы большим
ударом.<sup>1</sup>  Њы  можем без  всЯкого  специального чувства любоватьсЯ
одетою  красавицею;  но к  живому нагому женскому  телу,  не уступай  оно  в
красоте  самой  ‚енере Њилосской, мы  нашим  воспитанием лишены  способности
относитьсЯ чисто.

     <sup>1</sup>.  Ќа  "классической   вальпургиевой   ночи".   Њефистофель
чувствует себЯ совершенно чужим.  "Џочти все голы, - недовольно ворчит он, -
только кое-где видны  одежды. ‚ душе, конечно, и мы не прочь от бесстыдства,
но  античное  Я   нахожу  чересчур  живым.".  ‚  паралипоменах  к  "”аусту".
Њефистофель выражаетсЯ еще откровеннее:
     Was hat man an den nackten Heiden?
     Ich liebe mir was auszukleiden,
     Wenn man doch einmal lieben soil *.
     ’онкий сладострастник.  Њопассан с  особенною  любовью  останавливаетсЯ
обыкновенно именно на процессах раздеваниЯ.
     *. —то проку в голом дикаре? Љогда мне приходитсЯ любить, Я предпочитаю
лишь кое-что снимать с себЯ (нем.). - ђед.

     Њы стыдимсЯ и не уважаем своего тела, поэтому мы и  не заботимсЯ о нем;
всЯ   забота   обращена   на  его  украшение,  хотЯ  бы  ценою  полного  его
изуродованиЯ.
     Ѓесполезно   гадать,  где  и  на  чем  установЯтсЯ  в  будущем  пределы
стыдливости;  но  в одном нельзЯ сомневатьсЯ,  -  что  люди  все  с  большей
серьезностью  и уважением станут относитьсЯ к природе и ее законам, а вместе
с этим перестанут краснеть за то, что у них есть тело и  что это  тело живет
по законам, указанным природою.
     Ќо это  когда-то еще будет. ‚  настоЯщее  времЯ  медицина, имеЯ дело  с
женщиною,  должна  чутко  ведатьсЯ  с  ее  душою.  ‚рачебное образование  до
последнего времени составлЯло монополию мужчин,  и женщине с самою  интимною
болезнью  приходилось  обращатьсЯ за помощью  к ним. Љто учтет,  сколько при
этом  было  пережито  тЯжелой душевной  ломки, сколько  женщин  погибло,  не
решаЯсь раскрыть  перед  мужчиною  своих  болезней?  Ќам,  мужчинам,  ничего
подобного  не  приходитсЯ  переносить,  да  мы  в  этом  отношении  и  менее
щепетильны. Ќо вот, например, в 1883 году в опочецкое земское собрание  двое
гласных внесли предложение,  чтобы  должности  земских врачей не  замещались
врачами-женщинами: "больные мужчины, - заЯвили они, -  стыдЯтсЯ  лечитьсЯ от
сифилиса у женщин-врачей".  ќто нам вполне понЯтно:  никто из нас не захочет
обратитьсЯ к  женщине-врачу  со сколько-нибудь щекотливою  болезнью.  Ќу,  а
женщины, - решились ли бы  утверждать опочецкие гласные, что они не стыдЯтсЯ
лечитьсЯ от сифилиса у  врачей-мужчин? ќто  было бы грубой неправдой. Ћтчеты
земских  врачей полны  указаниЯми  на  то, как  неохотно, по  этой  причине,
прибегают к врачебной помощи крестьЯнские женщины и особенно девушки.
     ‚ настоЯщее времЯ  врачебное образование,  к счастью,  стало доступно и
женщине:  это  - громадное благо длЯ всех  женщин, -  длЯ  всех равно, а  не
только   длЯ  мусульманских,  на  что  любЯт  указывать  защитники  женского
врачебного  образованиЯ.  ќто  громадное  благо  и  длЯ самой  науки: только
женщине удастсЯ  понЯть  и  познать  темную, страшно сложную жизнь  женского
организма  во  всей ее  физической  и  психической целости; длЯ мужчины  это
познание всегда будет отрывочным и неполным.


        XVII

     ѓода через полтора после моего  приезда в Џетербург менЯ позвал  к себе
на дом к больному ребенку один железнодорожный машинист. Ћн занимал  комнату
в  пЯтом  этаже, по грЯзной  и вонючей лестнице.  “ его трехлетнего мальчика
оказалсЯ нарыв миндалины; ребенок был  рахитический, худенький и бледный; он
билсЯ и зажимал зубами ручку ложки,  так что мне с  трудом удалось осмотреть
его зев. џ назначил  лечение. Ћтец, -  высокий, с косматой рыжей бородою,  -
протЯнул  мне  при уходе деньги; комната была жалкаЯ и беднаЯ, ребЯт куча; Я
отказалсЯ. Ћн почтительно и с благодарностью проводил менЯ.
     ‘ледующие  два  днЯ   ребенок   продолжал   лихорадить,  опухоль   зева
увеличилась, дыхание стало затрудненным. џ сообщил  родителЯм, в чем дело, и
предложил прорезать нарыв.
     -  ќто как же, во  рту, внутри резать?  - спросила  мать, высоко поднЯв
брови.
     џ объЯснил, что операциЯ эта совершенно безопасна.
     - Ќу, нет! “ менЯ на это  согласиЯ нету! - быстро и решительно ответила
мать.
     ‚се мои убеждениЯ и разъЯснениЯ остались тщетными.
     - џ так  думаю,  что  божьЯ  на это волЯ, -  сказал отец. -  Ќе захочет
господь,  так  и прорезать не  стоит, - все  равно помрет. ѓде ж  ему такому
слабому перенесть операцию?
     џ стал спринцевать ребенку горло.
     - ‘ам уж теперь рот раскрывает, - грустно произнес отец.
     -  Ќарыв, вероЯтно,  сегоднЯ прорветсЯ, -  сказал  Я. -  ‘ледите, чтобы
ребенок во сне не захлебнулсЯ гноем. …сли плохо будет, пошлите за мною.
     џ вышел в кухню. Ћтец стремительно бросилсЯ подать мне пальто.
     - “ж не знаю, господин доктор, как вас и благодарить, - проговорил  он.
- ЏрЯмо, можно сказать, навеки нас обЯзываете.
     Ќазавтра прихожу, звонюсь. Њне отворила  мать, -  заплаканнаЯ, бледнаЯ;
она злыми глазами оглЯдела менЯ и молча отошла к плите.
     - Ќу, что ваш сынок? - спросил Я. Ћна не ответила, даже не обернулась.
     - Џомирает, - сдержанно произнесла из угла какаЯ-то старуха.
     џ разделсЯ и  вошел в комнату.  Ћтец сидел на кровати;  на  коленЯх его
лежал бледный мальчик.
     - —то больной? - спросил Я.
     Ћтец окинул менЯ холодным, безучастным взглЯдом.
     - “ж не знаю,  как  и до утра  дожил, - неохотно  ответил он. - Љ обеду
помрет.
     џ взЯл ребенка за руку и пощупал пульс.
     - ‚сю ночь материЯ  шла через нос  и рот, - продолжал отец.  - €ной раз
совсем захлебнетсЯ,  -  посинеет и закатит  глаза: жена заплачет, начнет его
трЯсти, - он на времЯ и отойдет.
     - Џоднесите его к окну, посмотреть горло, - сказал Я.
     -  —то  его  еще  мучить!  -  сердито проговорила  вошедшаЯ мать.  - “ж
оставьте его в покое!
     - Љак вам не стыдно! - прикрикнул Я на нее. - —уть немножко хуже стало,
- и руки уж опустили: помирай, дескать! „а ему вовсе и не так уж плохо.
     Ћпухоль зева значительно опала, но мальчик был сильно истощен и слаб. џ
сказал  родителЯм,  что все  идет  очень  хорошо,  и мальчик  теперь  быстро
оправитсЯ.
     - „ай бог!  - скептически улыбнулсЯ отец. -  Ђ Я так думаю,  что вы его
завтра и в живых уж не увидите.
     џ прописал рецепт, объЯснил, как давать лекарство, и встал.
     - „о свиданиЯ!
     Ћтец еле удостоил менЯ ответом. Ќикто не поднЯлсЯ менЯ проводить.
     џ  вышел  возмущенный.  ѓоре их  было,  разумеетсЯ,  вполне  законно  и
понЯтно: но чем заслужил Я такое отношение  к себе? Ћни видели,  как Я был к
ним внимателен, - и хоть бы искра благодарности! Љогда-то в мечтах  Я наивно
представлЯл  себе подобные случаи в таком виде: больной умирает, но  близкие
видЯт, как  горЯчо  и  бескорыстно относилсЯ Я  к  нему, и провожают менЯ  с
любовью и признательностью.
     - Ќе хотЯт, и не нужно! Ѓольше не пойду к ним! - решил Я.
     Ќазавтра мне пришлось употребить все  усилиЯ воли, чтобы заставить себЯ
пойти.   ‡вонЯсь,  Я  дрожал   от   негодованиЯ,   готовЯсь   встретить  эту
бессмысленную, незаслуженную мною ненависть со  стороны людей, длЯ которых Я
делал все, что мог.
     Њне  открыла мать,  розоваЯ, счастливаЯ; мгновение  поколебавшись,  она
вдруг схватила мою руку и крепко пожала ее. € менЯ удивило, какое у нее было
хорошенькое,  милое  лицо,  раньше  Я  этого   совсем  не  заметил.  ђебенок
чувствовал  себЯ  прекрасно, был весел и просил есть. џ ушел, сопровождаемый
горЯчими благодарностЯми отца и матери.
     ќтот случай в первый раз дал мне понЯть, что если от тебЯ ждут спасениЯ
близкого человека и ты этого не сделал, то не будет тебе прощениЯ, как бы ты
ни хотел и как бы ни старалсЯ спасти его.
     џ  лечил от дифтерита одну  молодую купчиху, по  фамилии ‘тарикову. Њуж
ее,  полный и румЯный купчик,  с добродушным лицом и рыжеватыми усиками, сам
приезжал   за  мною  на  рысаке;  он  стеснЯл   и  смешил  своею  суетливою,
приказчичьего предупредительностью:  когда Я садилсЯ в сани, он  поддерживал
менЯ  за локоть, оправлЯл  полы моей шубы, а усадив,  сам садилсЯ  рЯдом  на
самом краешке  сиденьЯ.  „ифтерит у больной был  очень тЯжелый, флегмонозной
формы, и несколько.
     „ней она была на краю смерти; потом начала поправлЯтьсЯ. Ќо  в  будущем
еще была опасность от последифтеритных параличей.
     Ћднажды, в четыре часа утра, ко мне позвонилсЯ муж больной. Ћн сообщил,
что у больной неожиданно поЯвились  сильные боли в животе и рвота. Њы сейчас
же поехали. Ѓыла метель; санки быстро. Њчались по пустынным улицам.
     -  ‘колько  мы вам,  доктор,  беспокойства  доставлЯем! -  извинЯющимсЯ
голосом  заговорил  мой  спутник. - ќтакую рань вам ехать, в такую непогоду!
‘пать вам помешал.
     Ѓольной было очень плохо;  она жаловалась  на тЯнущие боли  в  груди  и
животе, лицо ее было бело, того трудно описуемого вида, который мало-мальски
привычному   глазу   с  несомненностью   говорит  о  быстро  и   неотвратимо
приближающемсЯ  параличе сердца. џ  предупредил  мужа, что  опасность  очень
велика. Џробыв  у больной  три часа,  Я  уехал,  так как  у  менЯ был другой
трудный больной, которого было необходимо посетить. Џри ‘тариковой Я оставил
опытную фельдшерицу.
     —ерез полтора часа Я приехал снова. Ќавстречу мне вышел муж, с странным
лицом  и воспаленными,  красными  глазами.  Ћн  остановилсЯ в  дверЯх  залы,
заложив руки сзади под пиджаком.
     - —то скажете хорошенького? - развЯзно и презрительно спросил он менЯ.
     - —то. ЊарьЯ. €вановна?
     - ЊарьЯ. €вановна-с? - повторил он, растЯгиваЯ.слова.
     - Ќу, да! Ћн помолчал.
     -  Џолчаса  назад благополучно скончалась!  -  усмехнулсЯ.  ‘тариков, с
ненавистью оглЯдев менЯ. - —есть имею кланЯтьсЯ - до свиданиЯ!
     €,  круто  повернувшись,  он  ушел  в  залу,  наполненную  собравшимисЯ
родственниками.
     ‚ моем воспоминании никак теперь не могут соединитьсЯ в одно два образа
этого  ‘тарикова: один - суетливо-предупредительный, заглЯдывающий  в глаза,
стремЯщийсЯ   к   тебе;   другой   -   чуждый,  с   вызывающе-оскорбительной
развЯзностью, с красными, горЯщими ненавистью глазами.
     Ћ, какова  ненависть таких людей!  Ќет  ей пределов. ‚  прежние времена
расправа с врачами  в  подобных случаЯх была короткаЯ. "‚рач  некий,  немчин
Ђнтон, - рассказывают русские летописи, - врачева  кнЯзЯ  Љаракуча, да умори
его  смертным зелием  за посмех. ЉнЯзь же  великий Iоанн III  выдал его сыну
Љаракучеву, он же мучив его, хоте  на окуп дати. ЉнЯзь же великий не повеле,
но  повеле его  убити;  они  сведше  его  на Њоскву-реку  под мост зимою,  и
зарезали ножом, Яко овцу".
     Џо  законам  вестготов,  врач,  у  которого  умер  больной,  немедленно
выдавалсЯ родственникам умершего, "чтоб они имели возможность сделать с ним,
что  хотЯт". € в  настоЯщее  времЯ  многие и  многие вздохнули  бы по  этому
благодетельному закону:  тогда прЯмо и верно можно было бы достигать того, к
чему теперь приходитсЯ стремитьсЯ не всегда надежными путЯми.
     ‚ конце 1883 года в одесской газете "Ќовороссийский телеграф" поЯвилось
письмо некоего г. ЃелЯкова под бросающимсЯ в глаза заглавием:

        ‘›ЌЂ ЊЋ…ѓЋ ‡Ђђ…‡Ђ‹€
     (Ќеобычайный некролог отца о сыне).

     „а, г.  редактор!  -  пишет г. ЃелЯков.  - …динственный сын мой  ‘ократ
зарезан в •ерсоне, в силу науки, ровно в 10 часов вечера 28 ноЯбрЯ, услугами
вашего местного оператора Џетровского...

     „алее,   на  пространстве   целого   фельетона,  г.  ЃелЯков   подробно
рассказывает, как  его ребенок  заболел дифтеритом,  как  плохо  лечили  его
врачи, как, благодарЯ  этому  плохому  лечению, процесс  распространилсЯ  на
гортань.  ‘  тщательностью судебного  следователЯ  он  приводит  в  качестве
обвинительных документов все назначениЯ и рецепты врачей и тем самым, помимо
своей воли, наглЯдно удостоверЯет длЯ всЯкого, понимающего дело, совершенную
правильность  всех  назначений. ђебенку  было  очень  худо.  Ћдин  из врачей
признал  случай  безнадежным  и  уехал.  Ћтец  молил  спасти  ребенка. ’огда
оставшийсЯ  при  больном  д-р  ѓершельман  предложил  последнее  средство  -
операцию.  ‚о  времЯ операции, произведенной  доктором  Џетровским,  ребенок
умер.  Љак  видно  из самого же описаниЯ  г-на  ЃелЯкова, случай  был  очень
тЯжелый,  и такого  конца  можно было ждать  каждую  минуту;  но г. ЃелЯков,
ничего не понимаЯ в деле, утверждает, что оператор просто-напросто "зарезал"
его сына.<sup>1</sup>
     <sup>1</sup>.  Џо  жалобе отца  тело  ребенка было  вырыто из  могилы и
вскрыто  в  присутствии  следователЯ  и  четырех  экспертов; оказалось,  что
ребенок умер от задушениЯ дифтеритными пленками, а операциЯ была произведена
безукоризненно.

     ‘ледовало  ли  делать эту  операцию, - спрашивает  г. ЃелЯков,  -  если
болезнь  длилась уже шестой день?  Љомпетентные лица  (?) говорЯт, что когда
дифтерит длилсЯ столько времени, не осложнЯЯсь. и когда больной еще дышал, -
не представлЯлось  никакой надобности  в  операции. (ќто совершенный вздор.)
Ќаконец правильно ли  было пользование доктора ѓершельмана? ‚се ли возможные
средства он употребил длЯ спасениЯ больного? Џо моему  мнению, г. ѓершельман
слишком поверхностно отнессЯ к своему  делу. Џодыщите после этого подходЯщую
статью в “ложении  о  наказаниЯх,  котораЯ своею страшною карою  виновного в
смерти ‘ократа могла бы искупить наше горе!

     Љонечно,  ни одна статьЯ “ложениЯ не удовлетворила бы  г. ЃелЯкова. ‚от
действуй у нас вестготские законы, - о, тогда г.  ЃелЯков сумел бы изобрести
кару, котораЯ бы искупила его горе! ‘ильна в  человеке кроваваЯ жажда  найти
во что бы то ни стало искупительную жертву, чтобы принести ее тени погибшего
близкого человека.
     ‚начале такаЯ обращеннаЯ  на менЯ  ненависть  страшно  мучила  менЯ.  џ
краснел и страдал,  когда, случайно встретив  на улице  кого-либо из близких
моего  умершего пациента, замечал,  как  он поспешно отворачиваетсЯ, чтоб не
видеть  менЯ. Џотом постепенно Я привык. Ђ следствием этой  привычки Явилось
еще нечто совершенно неожиданное и длЯ менЯ самого.
     Ќеподалеку от менЯ у одной дамы-корректорши заболел ее сын-гимназист.
     Ћна обратилась ко мне. †ила она в небольшой квартирке с двумЯ детьми, -
заболевшим  гимназистом  и  дочерью …катериной  Ђлександровной,  девушкой  с
славным,   интеллигентным  лицом,   слушательницею   ђождественских   курсов
лекарских помощниц. €  мать и дочь, видимо, души не чаЯли в мальчике. “ него
оказалось  крупозное  воспаление легких. Њать, сухаЯ и нервнаЯ, с бегающими,
психопатическими глазами, так и замерла.
     - „октор, скажите, это очень опасно? Ћн умрет?
     џ ответил, что покамест наверное ничего  еще нельзЯ сказать, что кризис
будет дней через пЯть-шесть. „лЯ менЯ началось ужасное времЯ. Њать и дочь не
могли допустить и мысли,  чтоб их мальчик умер;  длЯ  его  спасениЯ они были
готовы  на  все. Њне  приходилось посещать больного раза по три в день;  это
было  совершенно бесполезно,  но  они своею  настойчивостью  умели заставить
менЯ.
     - „октор, он не умирает? - сдавленным от ужаса голосом спрашивает мать.
- „октор, голубчик! џ сумасшедшаЯ, простите менЯ... —то Я хотела  сказать?..
Џравда, ведь вы все сделаете? ‚ы мне спасете. ‚олодю?
     Ќа  четвертый  день  …катерина Ђлександровна, волнуЯсь  и  кусаЯ  губы,
сказала мне:
     -  ‚ы  не обижайтесь  на менЯ, позвольте мне сказать вам, как  частному
лицу. Њне ваше лечение кажетсЯ чрезвычайно шаблонным: ванны,  кодеин, банки,
лед на голову. ’еперь назначили digitalis.
     - ‚  таком  случае распорЯжайтесь, пожалуйста, вы, - Я  буду  исполнЯть
ваши назначениЯ, - холодно ответил Я.
     - „а, нет,  Я  ничего не  знаю,  -  поспешно проговорила она.  - Ќо мне
хотелось бы, чтоб делалось  что-нибудь  особенное, чтобы уже наверное спасти
‚олодю. Њама с ума сойдет, если он умрет.
     - Ћбратитесь тогда к другому врачу; Я делаю все, что нахожу нужным.
     - Ќет, Я  не  то. Ќу, простите, Я сама  не знаю, что  говорю!  - нервно
оборвала себЯ …катерина Ђлександровна.
     „лЯ ухода за больным  они пригласили опытную сестру милосердиЯ. ’ем  не
менее  почти  не  проходило ночи,  чтоб …катерина Ђлександровна не разбудила
менЯ. ЏозвонитсЯ, вызовет через горничную.
     - ‚олоде хуже стало, он бредит и стонет, - сообщает  она. - Џожалуйста,
пойдемте.
     џ безропотно иду. Ќо иногда у менЯ не хватает терпениЯ.
     -  ‚ас  сестра милосердиЯ  прислала, или  это вы  находите  нужным  мое
присутствие? - спрашиваю Я недобрым голосом.
     …е  темные  глаза загораютсЯ негодованием; …катерина Ђлександровна  еле
сдерживаетсЯ, видЯ, как Я ценю свой сон.
     -  џ думаю, что сестра милосердиЯ -  не  врач, и она  не может об  этом
судить, - резко отвечает она.
     €ду с нею. Њальчик бредит, мечетсЯ, дышит  часто, но  пульс  хороший, и
никакого вмешательства не требуетсЯ. ђаздраженнаЯ сестра милосердиЯ сидит на
стуле у окна. џ молча выхожу в прихожую.
     - —то теперь  делать? - спрашивает …катерина Ђлександровна.  -  “  него
слабеет пульс.
     - Џродолжать прежнее. Џульс прекрасный, - угрюмо отвечаю Я  и ухожу.  €
по дороге  Я думаю: если  в  течение  года  непрерывно иметь хоть по  одному
такому пациенту, то самого крепкого человека хватит не больше, как на год.
     Ќазавтра  мальчик   чувствует   себЯ  лучше,   -   и  глаза   …катерины
Ђлександровны смотрЯт  на  менЯ с ласкою  и  любовью.  ‚ообще, еще  не  видЯ
больного,  Я уж при входе безошибочно  заключал  об его состоЯнии  по глазам
открывавшей мне дверь …катерины Ђлександровны:  хуже больному  - и  лицо  ее
горит через  силу сдерживаемою враждою ко мне;  лучше,  - и глаза  смотрЯт с
такою ласкою!
     Љризис  был очень  тЯжелый. Њальчик два днЯ  находилсЯ между  жизнью  и
смертью.  ‚се  это  времЯ Я  почти не уходил  от  „екановых.  „ва  раза  был
консилиум. Њать выглЯдела совсем, как помешаннаЯ.
     - „октор, спасите его! „октор.
     €,  крепко сжимаЯ  своими  сухими пальцами мой  локоть, она  пристально
смотрит мне в глаза жалкими, молЯщими и в то же времЯ грозными, ненавидЯщими
глазами, как будто хочет  перелить в  менЯ  сознание всего ужаса  того,  что
будет, если мальчик умрет.
     Њальчик, с синим, неподвижным лицом, дышит часто и хрипло,  пульс почти
не прощупываетсЯ. џ кончаю исследование,  поднимаю голову, -  и из полумрака
комнаты на менЯ жадно смотрЯт те же безумные, грозные глаза матери.
     Ѓольной  вынес кризис. —ерез два днЯ он был вне  опасности. Њать и дочь
приехали  ко  мне  на  дом  благодарить  менЯ.  ѓосподи,  что  это  были  за
благодарности!
     - „октор, голубчик! „орогой! -  в экстазе твердила мать. - ‚ы понимаете
ли, что  вы длЯ  менЯ сделали?.. Ќет, вы не поймете!..  ѓосподи, как мне вам
сказать?..  Љогда  Я буду умирать,  у  менЯ в голове  один вы будете! ‚ы  не
знаете,  Я дала обет скорбЯщей божьей матери... Љак мне вас отблагодарить, Я
навеки ваша должница неоплатнаЯ!.. „октор!.. Џростите...
     € она  хватала мои  руки,  чтобы целовать  их  …катерина Ђлександровна,
улыбаЯсь своими славными сумрачными глазами, горЯчо пожимала мне руку обеими
руками.  Ђ Я -  Я смотрел  в глаза обеих женщин, сиЯвшие  такою восторженною
признательностью, и  мне казалось, что Я  еще вижу в них  исчезающий отблеск
той ненависти, с которою глаза эти смотрели на менЯ три днЯ назад.
     Ћни  ушли.  џ  взЯлсЯ  за прерванное  их приходом чтение.  € вдруг менЯ
поразило, как равнодушен Я осталсЯ ко всем их благодарностЯм; как  будто над
душою пронессЯ докучный вихрь слов, пустых, как шелуха,  и ни  одного из них
не  осталось  в душе.  Ђ  Я-то  раньше  воображал,  что  подобные  минуты  -
"награда", что это - "светлые лучи" в темной и тЯжелой жизни врача! Љакие же
это  светлые лучи? ‡а  тот  же самый труд, за  то же горЯчее  желание спасти
мальчика Я получил бы одну ненависть, если бы он умер.
     Љ этой ненависти Я  постепенно привык и  стал равнодушен. Ђ неожиданным
следствием этого само собою Явилось и полнейшее равнодушие к благодарности.
     ‚се  больше  Я  стал  убеждатьсЯ,  что  и  вообще  нужно  прежде  всего
выработать в себе глубокое, полнейшее безразличие к  чувству пациента. €наче
двадцать раз сойдешь с ума от отчаЯниЯ и тоски.


        XVIII

     „а, не  нужно  ничего принимать к сердцу, нужно стоЯть выше  страданий,
отчаЯниЯ,  ненависти, смотреть  на каждого больного, как на невменЯемого, от
которого  ничего  не  оскорбительно. ‚ыработаетсЯ такое  отношение,  -  и  Я
хладнокровно пойду  к  тому  машинисту, о котором Я  рассказывал  в  прошлой
главе, и менЯ не остановит у порога мысль о незаслуженной ненависти, котораЯ
менЯ там  ждет.  €  часто-часто приходитсЯ повторЯть себе: "Ќужно выработать
безразличие!". Ќо это так трудно.
     Ќедавно  лечил  Я  одну  молодую  женщину, жену  чиновника. Њуж  ее,  с
нервным,  интеллигентным  лицом,  с  странно-тонким  голосом,  перепуганный,
приехал за мною и сообщил, что  у  жены  его, кажетсЯ, дифтерит. џ  осмотрел
больную. “ нее оказалась фолликулЯрнаЯ жаба.
     - ќто не опасно? - спросил муж.
     - Ќет. ‚ероЯтнее всего, через день-другой пройдет, хотЯ, впрочем, может
образоватьсЯ и нарыв.
     —ерез два днЯ, действительно, леваЯ миндалина стала нарывать.
     - Ћтчего это?  Ћтчего вдруг нарыв стал образовыватьсЯ? - любопытствовал
муж.
     - Ћтчего! Љак будто на такой вопрос кто-нибудь может ответить!
     € муж, и жена  относились  ко  мне с тем  милым  доверием, которое  так
дорого врачу и так поднимает его дух; каждое мое назначение они исполнЯли  с
серьезною, почти благоговейною аккуратностью и тщательностью.  ЃольнаЯ  пЯть
дней  сильно  страдала,  с трудом  могла раскрывать  рот  и  глотать.  Џосле
сделанных мною насечек  опухоль опала, больнаЯ стала быстро поправлЯтьсЯ, но
остались мускульные боли в обеих сторонах шеи. џ приступил к легкому массажу
шеи.
     -  Љак все  у вас  нежно и  мЯгко выходит! - сказала больнаЯ, краснеЯ и
улыбаЯсь. - Џраво, Я рада бы все времЯ болеть, только чтобы вы менЯ лечили.
     Љаждый раз, по их настойчивым приглашениЯм, Я оставалсЯ у них пить кофе
и  просиживал  час-другой;  мне  это