        Љонстантин Њихайлович ‘танюкович. ‚аська


                    (ђассказ из былой морской жизни)


     ---------------------------------------------------------------------
     Љнига: Љ.Њ.‘танюкович. "Њорские рассказы"
     €здательство "•удожественнаЯ литература", Њосква, 1986
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 6 апрелЯ 2002 года
     ---------------------------------------------------------------------


        I

     ‚ числе разной живности - трех быков, нескольких баранов, гусей, уток и
кур,  - привезенной одним жарким ноЯбрьским днем с берега на русский военный
клипер "Љазак" накануне его ухода с острова Њадейра длЯ продолжениЯ плаваниЯ
на  „альний  ‚осток,   находилась  и  одна  внушительнаЯ,   жирнаЯ,   хорошо
откормленнаЯ  фунчальскаЯ  свиньЯ  с  четырьмЯ  поросЯтами,  маленькими,  но
перешагнувшими, однако, уже возраст свиного младенчества, - когда так вкусны
они под хреном или жареные с кашей.
     ‚сем  этим  "пассажирам",  как  немедленно прозвали  матросы  прибывших
гостей,  был оказан любезный и радушный прием,  и их тотчас же разместили по
обе стороны бака*, при самом веселом содействии матросов.
     ______________
     * Ѓак - переднЯЯ часть судна. (Џримеч. автора.)

     ’рех  быков,  только  что  поднЯтых с  качавшегосЯ на  зыби  баркаса на
веревках,  пропущенных под брюхами,  не  пришедших еще в  себЯ от воздушного
путешествиЯ и  громко  выражавших свое  неудовольствие на  морские  порЯдки,
привЯзали у бортов на крепких концах;  птицу рассадили по клеткам, а баранов
и  свинью с  семейством поместили в  устроенные плотником загородки,  весьма
просторные и даже комфортабельные.  Љорма длЯ всех -  сена,  травы и зерна -
было  припасено достаточно,  -  одним  словом,  морЯками  были  принЯты  все
возможные  меры  длЯ  удобства  "пассажиров",  которых  собирались съесть  в
непродолжительном времени на длинном переходе,  предположенном капитаном. Ћн
хотел идти с  Њадейры прЯмо в  Ѓатавию на  острове џва,  не заходЯ,  если на
клипере все будет благополучно,  ни в ђио-†анейро, ни на мыс „оброй Ќадежды.
Џереход предстоЯл долгий,  не  менее пЯтидесЯти дней,  и  потому было  взЯто
столько "пассажиров".  Ѓыки  назначались длЯ  матросов,  чтобы дать им  хоть
несколько раз  вместо  солонины и  мЯсных  консервов,  из  которых  варилась
горЯчаЯ   пища,   свежего  мЯса.   ЋстальнаЯ  живность  была   запасена  длЯ
капитанского и  кают-компанейского стола,  чтобы не  весь  переход сидеть на
консервах.  ‚добавок предстоЯло встретить в океане рождество,  и содержатель
кают-компании мичман Џетровский имел в виду полакомить товарищей и гусем,  и
окороком, и поросЯтами - словом, встретить праздник честь честью.
     Ќечего и  говорить,  что длЯ сохранениЯ палубы в  той умопомрачительной
чистоте,  какою щеголЯют военные суда,  не жалели ни подстилок, ни соломы, и
старший  офицер,  немолодой уже  лейтенант,  влюбленный до  помешательства в
чистоту и порЯдок и сокрушавшийсЯ тем,  что палуба принЯла несоответствующий
ей вид деревенского пейзажа,  строго-настрого приказывал боцману џкубенкову,
чтобы  он  глЯдел  в  оба  за  благопристойностью скотины и  за  чистотой их
помещений.
     - …сть, ваше благородие! - поспешил ответить боцман, который и сам, как
невольный ревнитель чистоты и  порЯдка на клипере,  не особенно благосклонно
относилсЯ  к   "пассажирам",   способным  изгадить  палубу  и   тем  навлечь
неудовольствие старшего офицера.
     - Ђ  не то...  смотри у  менЯ,  џкубенков!  -  вдруг воскликнул старший
офицер, возвышаЯ голос и напускаЯ на себЯ свирепый вид.
     Ћкрик этот был  так  выразителен,  что  боцман почтительно выкатил свои
глаза,  точно хотел показать,  что отлично смотрит,  и вытЯнулсЯ в ожидании,
что будет дальше.
     €  действительно,  после короткой паузы старший офицер,  словно бы  длЯ
вЯщей убедительности боцмана, резко, отрывисто и внушительно спросил:
     - ЏонЯл?
     …ще бы не понЯть!
     Ћн отлично понЯл,  этот пожилой,  приземистый и широкоплечий боцман,  с
крепко посаженной большой головой, покрытой щетиной черных заседевших волос,
видневшихсЯ  из-за  сбитой  на  затылок  фуражки  без  козырька.  „авно  уже
служивший во  флоте и  видавший всЯких начальников,  он хорошо знал старшего
офицера и по достоинству ценил силу его гневных вспышек.
     €  боцман  невольно повел  своим  умным  черным глазом на  красноватую,
большую правую руку  лейтенанта,  мирно  покоЯщуюсЯ на  штанине,  и  громко,
весело и убежденно ответил, слегка выпЯчиваЯ длЯ большего почтениЯ грудь:
     - ЏонЯл, ваше благородие!
     - ѓлавное,  братец,  чтобы  эти  мерзавцы  не  изгадили нам  палубы,  -
продолжал уже  совсем смЯгченным и  как  бы  конфиденциальным тоном  старший
офицер,  видимо, вполне довольный, что его любимец, дока боцман, отлично его
понимает. - Ћсобенно эта свиньЯ с поросЯтами...
     - ‘амые,  можно  сказать,  нерЯшливые  пассажиры,  ваше  благородие!  -
заметил и боцман уже менее официально.
     - Ќе пускать их из хлева. „а у быков подстилки чаще менЯть.
     - ‘лушаю, ваше благородие!
     - €  вообще,  чтобы и  у  птиц и у скотины было чисто...  ’ы кого к ним
назначил?
     - Ђртюшкина и  Љоноплева.  Ћдного к  птице,  другого к  животной,  ваше
благородие!
     - ’аких баб-матросов? - удивленно спросил старший офицер.
     - Ћсмелюсь доложить,  ваше  благородие,  что  они  негодЯщие только  по
флотской части...
     - џ и говорю:  бабы!  ‡ачем же ты таких назначил? - нетерпеливо перебил
лейтенант.
     - Џо  той  причине,  что  они  привержены  к  сухопутной  работе,  ваше
благородие!
     - ЉакаЯ ж на судне такаЯ сухопутнаЯ работа, по-твоему?
     - Ђ  самаЯ эта и есть,  за животной ходить,  ваше благородие!  Ћсобенно
Љоноплев любит всЯкую животную и  будет около нее  исправен.  Џастухом был и
совсем вроде как мужичком осталсЯ...  Ќе понимает морской части!  - прибавил
боцман не без некоторого снисходительного презрениЯ к такому "мужику".
     ‘ам  џкубенков после  двадцатилетней морской службы  и  многих плаваний
давно и основательно позабыл деревню.
     - Ќу,  ты за них мне ответишь,  если что, - решительно произнес старший
офицер, отпускаЯ боцмана.
     ’от, в свою очередь, позвал на бак Ђртюшкина и Љоноплева и сказал:
     - ‘мотри,  чтобы и  птицу и  животную содержать чисто,  во всем параде.
Џалуба,   чтобы  ни  боже  ни...  ЊалейшаЯ  ежели  пакость  на  палубе...  -
внушительно прибавил боцман.
     - Ѓудем  старатьсЯ,  ”едос  €ваныч!  -  испуганно  промолвил  Ђртюшкин,
молодой,  полнотелый, чернЯвый матрос с растерЯнным выражением на глуповатом
лице,  в  страхе жмурЯ глаза,  точно перед его  зубами уже  был внушительный
жилистый кулак боцмана.
     Љоноплев ничего не  сказал и  только улыбалсЯ своею широкою добродушною
улыбкой,  словно  бы  выражаЯ  ею  некоторую уверенность в  сохранении своих
зубов.
     ќто  был  неуклюжий,   небольшого  роста,  белобрысый  человек  лет  за
тридцать,  с большими серыми глазами, рыжеватыми баками и усами, рЯбоватый и
вообще неказистый,  совсем не  имевший того  бравого вида,  каким отличаютсЯ
матросы.  ЌесмотрЯ на то,  что Љоноплев служил во флоте около восьми лет, он
все  еще  в  значительной мере  сохранил мужицкую складку  и  глЯдел  совсем
мужиком,  только по  какому-то  недоразумению одетым в  форменную матросскую
рубаху.  ‚есь он  был какой-то  нескладный,  и  все на нем сидело мешковато.
Њатросской выправки никакой.
     € он недаром считалсЯ плохим матросом, так называемой бабой, хотЯ и был
старательным и  усердным,  исполнЯЯ  обЯзанности простой  рабочей  силы.  Ћн
добросовестно вместе с другими тЯнул снасть, ворочал пушки, греб на баркасе,
наваливаЯсь изо  всех сил на  весло;  но  на  более ответственную и  опасную
матросскую работу, требующую ловкости, быстроты и отваги, его не назначали.
     € он был несказанно рад этому.
     ‚ыросший в глухой деревне и любивший кормилицу-землю,  как только могут
любить мужики,  никогда не  видавшие не  только морЯ,  но даже и  озера,  он
двадцати трех лет  от  роду был оторван от  сохи и  сдан,  по  малому своему
росту, в матросы.
     €  море,  и эти диковинные корабли с высокими мачтами с первого же раза
поразили и  испугали его.  Ћн  никак не  мог привыкнуть к  чуждому ему морю,
полному какой-то жуткой таинственности и опасности.  ЊорскаЯ служба казалась
ему божиим наказанием.  Ћдин вид марсовых,  бегущих,  как кошки,  по вантам,
крепЯщих паруса или берущих рифы в свежую погоду,  стоЯ у рей*, стремительно
качающихсЯ над  волнистою водЯною бездной,  вчуже вселЯл в  этом  сухопутном
человеке чувство невольного страха и  трепета,  которого побороть он не мог.
Ћн знал,  что малейшаЯ неловкость или неосторожность,  и  человек сорветсЯ с
реи и  размозжит себе голову о  палубу или упадет в  море.  ‚идывал он такие
случаи во  времЯ своей службы и  только ахал,  весь потрЯсенный.  Ќикогда не
полез бы он добровольно на мачту -  бог с ней! - и по счастию, его никогда и
не посылали туда.
     ______________
     * „ерево,  подвешенное за середину к мачте и служащее длЯ перевЯзываниЯ
паруса. (Џримеч. автора.)

     ’ак Љоноплев и  не мог привыкнуть к морю.  Ћно по-прежнему возбуждало в
нем  страх.  Ќазначенный в  кругосветное плавание,  он  покорилсЯ,  конечно,
судьбе,  но нередко скучал,  уныло посматриваЯ на седые высокие волны, среди
которых,  словно между гор,  шел,  раскачиваЯсь,  небольшой клипер. ‚добавок
Љоноплев не переносил сильной качки, и, когда во времЯ бурь и непогод клипер
"валЯло",  как щепку,  с  бока на бок,  Љоноплев вместе со страхом испытывал
приступы морской болезни.
     €  в  такие дни он  особенно тосковал по земле,  любовно вспоминаЯ свою
глухую,  заброшенную в лесу деревушку,  котораЯ была длЯ него милее всего на
свете.
     ЌесмотрЯ на  то,  что Љоноплев был плохой матрос и  далеко не отличалсЯ
смелостью,   он   пользовалсЯ  общим  расположением  за  свой  необыкновенно
добродушный  и  уживчивый  нрав.  „аже  сам  боцман  џкубенков  относилсЯ  к
Љоноплеву снисходительно и  только в редких случаЯх "запаливал" ему,  словно
бы понимаЯ, что не сделать из этого прирожденного мужика форменного матроса.
     - Ђ  ты  что,  Љоноплев,  рожу только скалишь?  Ђй  не  слышишь,  что Я
приказываю? - спрашивал боцман.
     - ’о-то слышу, ”едос €ванович.
     - •очешь, что ли, чтобы зубы у тебЯ были целы?
     - Ќе сумлевайтесь, будут целы, ”едос €ваныч!
     - ‘мотри не ошибись.
     - џ это дело справлю как следовает. ‘амое это простое дело. ‘лава богу,
за скотинкой хаживал! - любовно и весь оживлЯЯсь, говорил Љоноплев.
     €  радостнаЯ,  широкаЯ  улыбка  снова  растЯнула  его  рот  до  широких
вислоухих ушей при мысли о работе,  котораЯ хотЯ отчасти напомнит ему здесь,
среди далекого постылого океана, его любимое деревенское дело.
     - ’о-то и Я тобой обнадежен.  џ так и обсказывал старшему офицеру,  что
ты по мужицкой части не сдрейфуешь. ‘мотри не оконфузь менЯ... „а помните вы
оба:  ежели да  старший офицер заметит у  скотины или  у  птицы какую-нибудь
неисправку или  повреждение палубы,  велит  вам  обоим  всыпать.  ‡най  это,
ребЯта!  -  закончил боцман  добродушно деловым тоном,  словно бы  передавал
самое обыкновенное известие.
     - џ  буду  старатьсЯ  около  птицы...   €зо  всей,  значит,  силы  буду
старатьсЯ,  ”едос €ваныч!  -  снова пролепетал растерЯнным и упавшим голосом
Ђртюшкин, совсем перепуганный последними словами боцмана.
     € в голове молодого матросика -  даром что она была не особенно толкова
- пробежала мысль о том, что лучше бы иметь дело только с боцманом.
     Љоноплев снова промолчал.
     ‘удЯ  по  его  спокойному  лицу,  мысль  о  "всыпке",  по-видимому,  не
беспокоила его.  Ћн был полон уверенности в  своих силах и к тому же понимал
старшего офицера как  человека,  который не  станет наказывать зрЯ  и  если,
случаетсЯ, всыпает, то "с рассудком".


        II

     Љоноплев принЯлсЯ за  порученное ему  дело с  таким увлечением,  какого
никогда  не  проЯвлЯл  в   корабельных  работах.   ’е  он  исполнЯл  хотЯ  и
старательно,  но совершенно безучастно, с покорностью подневольного человека
и с автоматичностью машины.  Ђ в эту он вкладывал душу,  и потому эта работа
казалась ему и приЯтна и легка.
     € сам он переменилсЯ.  Ћбыкновенно скучавший и несколько вЯлый, он стал
вдруг  необыкновенно деЯтелен,  весело озабочен около  своих "пассажиров" и,
казалось,  забыл  на  времЯ  и  постылость морской  службы,  и  страх  перед
нелюбимым им  океаном.  Ћдним  словом,  этот  неудавшийсЯ матрос  ожил,  как
оживает человек, внезапно нашедший смысл жизни.
     ‘  первого же  днЯ,  как  на  "Љазаке" были водворены все  "пассажиры",
Љоноплев  возбудил общее  удивление своим  уменьем  обращатьсЯ с  животными,
товарищески любовным  к  ним  отношением и  какою-то  особенною способностью
понимать их  и  даже разговаривать с  ними,  точно в  нем  самом было что-то
родственное и  близкое животным,  которых он пестовал с любовью и лаской.  €
они,  казалось,  понимали его,  не  боЯлись,  слушались и  словно бы считали
немного своим.
     Ќо  особенное изумление матросов вызвано  было  при  первом  знакомстве
Љоноплева с одним неспокойным и сердитым быком.
     ќто был самый буйный из всех трех, привезенных на клипер. Ќебольшой, но
сильный,  черный  и  косматый,  он  отчаЯнно и  сердито  мычал,  когда  его,
свЯзанного по  ногам,  поднимали с  баркаса на  палубу.  Ќе  успокоилсЯ он и
тогда,  когда его привЯзали толстой веревкой к бортовому кольцу и освободили
от  пут.  Ћн чуть было не боднул возившихсЯ около него и  успевших отскочить
матросов и  продолжал злобно  мычать на  новоселье.  Џри  этом  он  рвалсЯ с
веревки,  нетерпеливо бил  копытами  по  деревЯнной  настилке  и  грозно,  с
налитыми кровью глазами помавал своею рогатою головой.
     Ћн  наводил страх.  Ќикто не  осмеливалсЯ к  нему  подойти,  боЯсь быть
вскинутым на его изогнутые острые рога.
     ‡анЯтые интересным и  редким  на  судне  зрелищем,  матросы толпились в
почтительном отдалении  от  сердитого  быка  и  перекидывались на  его  счет
остротами и шутками.
     - € сердитый же у нас,  братцы, пассажир. Ћколо его теперь и не пройти.
‡абодает!
     - •оду ему не дадут. Џервого зарежут! Ќе бунтуй на военном судне.
     - ‚идно, в первый раз в море идет, оттого и бунтует.
     - —ует, поди, что к нам в щи попадет, сердитсЯ.
     - ‚ море усмиритсЯ.
     - Ќебось его сам боцман не усмирит,  потому линьком его не выучишь.  Ќе
матрос!
     ќто замечание вызывает в  толпе смех.  Ќе  без удовольствиЯ улыбаетсЯ и
боцман, довольный столь лестным о нем мнением.
     - €  как  только Љоноплев будет ходить за  этим  чертом!  ‘трашное это,
братцы,  дело свЯзатьсЯ с таким пассажиром... Ѓудет Љоноплеву с им хлопот! -
участливо заметил кто-то.
     € многие пожалели Љоноплева. Љак бы ему не досталось от сердитого быка!
     - Ќебось не достанетсЯ, братцы... џ умирю его! - проговорил вдруг своим
спокойным и  приветным голосом Љоноплев,  пробираЯсь через  толпу  с  другой
стороны бака.
     ’ам он  только что навестил других двух быков,  привЯзанных отдельно от
беспокойного. Ћни тоже мычали, видимо, еще не освоившись с новым положением,
но в их мычании слышались покорные, грустные звуки, похожие на жалобу.
     Љоноплев гладил их  морды,  чесал им  спины,  что-то  говорил им тихим,
ласковым голосом, указал на корм и скоро их успокоил.
     - Ћн,  братцы,  сердитсЯ,  что его с родной стороны взЯли,  - продолжал
Љоноплев,  проталкиваЯсь вперед,  -  тоску  свою,  значит,  по  своему месту
сердцем оказывает.  Ђ боЯтьсЯ его нечего,  быка-то.  Ћн - добраЯ животнаЯ, и
если ты с им лаской, не забидит...
     ‘ этими словами он ровною,  спокойною походкой,  слегка переваливаЯсь и
не ускорЯЯ шага, направилсЯ к бунтующему быку.
     Њатросы так и ахнули.  ‚се думали,  что Љоноплеву будет беда.  Ќикто не
ожидал, что такой трусливый по флотской части матрос решитсЯ идти к бешеному
зверю.
     Ѓоцман џкубенков испуганно крикнул:
     - Ќазад! Ќа рога, что ли, хочешь, дурьЯ твоЯ башка!
     Ќо  Љоноплев уже  вступил на  широкую деревЯнную настилку,  на  которой
головой  к  нему  стоЯл  зверь,   готовый,   по-видимому,  принЯть  на  рога
непрошеного гостЯ.
     ѓлЯдЯ прЯмо быку в  глаза,  Љоноплев подошел к  нему и  фамильЯрно стал
трепать его по морде и тихо и ласково говорил, точно перед ним был человек:
     - Ђ ты,  голубчик,  не бунтуй.  Ќе бунтуй,  братец ты мой.  Ќехорошо...
‚сЯкому своЯ долЯ...  Ќичего не поделаешь...  ‚се, братец ты мой, от господа
бога... € человеку, и зверю...
     ‚идимо озадаченный,  бык  мгновенно притих,  точно загипнотизированный.
‘клонив голову,  он позволил себЯ ласкать,  словно бы в  этой ласке и в этом
доброжелательном голосе вспоминал что-то обычное, знакомое.
     € Љоноплев, продолжаЯ говорить все те же слова, чесал быка за ухом, под
горлом,  и бык не противилсЯ и только мордой обнюхивал Љоноплева,  как будто
решил ближе с ним познакомитьсЯ.
     ’огда Љоноплев захватил пук свежей травы, лежавшей в углу, вблизи сена,
на настилке, и поднес ее быку.
     ‘перва бык нерешительно покосилсЯ на траву,  жадно раздуваЯ ноздри.  Ќо
затем осторожно взЯл ее,  касаЯсь шершавым Языком руки Љоноплева, и медленно
стал жевать, подсапываЯ носом.
     - Ќебось скуснаЯ родимаЯ травка! …шь на здоровье. ’ут и еще она есть...
и сенца есть...  Љантуй на здоровье.  “жо напою тебЯ, а завтра свежего корма
принесу...  Ђ  пока что прощай...  ’ак-то  оно лучше,  ежели не бунтовать...
Ќичего не поделаешь!
     €, потрепав на прощание начинающего успокоиватьсЯ быка, Љоноплев отошел
от него и, обратившись к изумленной толпе матросов, проговорил:
     - Ђ вы,  братцы, не мешайте ему, не стойте у его на глазах... дайте ему
вовсе  в  понЯтие войти...  ’оже  зверь,  а  небось понимает,  ежели над  им
смеютсЯ...
     € матросы послушно разошлись, вполне доверЯЯ словам Љоноплева.
     Ђ  он пошел от быка к  другим "пассажирам".  Џобывал у сбившихсЯ в кучу
баранов,  заглЯнул в загородку на свинью с поросЯтами, перетрогал и осмотрел
их всех,  несмотрЯ на сердитое хрюкание матери, и почему-то особенно ласково
погладил одного из  них.  Љ  вечеру он снова обошел всю свою команду и  всем
поставил воды, пожелав спокойной ночи.
     ‚  эту ночь он и  сам лег спать веселый и  довольный,  что у  него есть
дело, напоминающее деревню.
     …ще   только   что   начинало   рассветать;   на   востоке   занималась
розовато-золотистаЯ зарЯ и звезды еще слабо мигали на небе, как Љоноплев уже
встал и, пробираЯсь между спЯщими матросами, вышел наверх и принЯлсЯ убирать
стойла и  загородки.  ЏроснувшиесЯ "пассажиры" встречали его  как  знакомого
человека и протЯгивали к его руке морды.  Ћн трепал их и говорил, что сейчас
принесет свежего корма, только вот управитсЯ.
     €,  тщательно вычистив все "пассажирские" помещениЯ, стал носить сено и
траву,  заготовленное еще накануне длЯ свиней месиво и свежую воду. € у всех
он стоЯл,  посматриваЯ,  как они принимаютсЯ за еду,  и наблюдаЯ,  чтобы все
ели.
     - Ђ  ты не забижай других!  -  говорил он среди баранов,  заметив,  что
одного молодого барашка не подпускают к траве другие.  - ‚сем хватит. Њалыша
не тесни.
     € отгонЯл других, чтобы дать корму обиженному.
     Љогда  ранним утром поднЯли команду и  началась обычнаЯ утреннЯЯ чистка
клипера,  а  старший офицер уже носилсЯ по  всему судну,  заглЯдываЯ во  все
уголки,  у  Љоноплева все  было  готово  и  в  порЯдке.  Ћн  был  при  своих
"пассажирах" и  энергично  заступалсЯ за  них,  когда  матросы,  окачивающие
палубу,  направлЯли  на  них  брандспойт,  чтобы  потешитьсЯ.  ‡аступалсЯ  и
сердилсЯ,  объЯснЯЯ,  что "животнаЯ" этого не любит,  и  даже обругал одного
молодого матроса,  который пустил-таки струю в баранов, которые заметались в
ужасе.
     “бедившись,  что палуба не загажена и  что и  у  скотины и  у птицы все
чисто и в порЯдке, старший офицер, по-видимому, снисходительнее посмотрел на
присутствие многочисленных "пассажиров" (к  тому же  он любил и  покушать) и
без раздражениЯ слушал блеЯние,  хрюканье,  гоготанье гусей и  уток и  пение
петухов.
     Ћстановившись с  разбега на баке,  где боцман џкубенков с  раннего утра
оглашал  воздух  ругательными  импровизациЯми,  "подбадриваЯ" этим,  как  он
говорил,  матросов длЯ  того,  чтобы  они  веселее работали,  старший офицер
взглЯнул на  черного  быка,  смирно  жевавшего сено,  взглЯнул на  настилку,
блестевшую чистотой, и проговорил, обращаЯсь к Љоноплеву:
     - —тобы всегда так было.
     - …сть, ваше благородие!
     - ‘тарайсЯ.
     - ‘лушаю-с, ваше благородие!
     - ’ы, говорЯт, вчера этого бешеного быка усмирил? Ќе побоЯлсЯ?
     - Ћн  и  так  был  смирный...   ’осковал  только,  ваше  благородие!  -
застенчиво,  вЯло и  боЯзливо отвечал Љоноплев,  как-то  неловко прикладываЯ
пЯтерню пальцев к своему лобастому, вислоухому лицу.
     ‘тарший офицер,  сам  бравый  морЯк  и  любивший в  матросах молодецкую
выправку,  пренебрежительно повел глазом на  переминавшуюсЯ с  ноги на  ногу
неуклюжую,  мешковатую,  совсем  не  ладную  фигуру  Љоноплева и,  словно бы
удивлЯЯсь,   что  этот  "баба-матрос"  вчера  не  побоЯлсЯ  свирепого  быка,
возбуждавшего беспокойство и в нем, старшем офицере, пожал плечами и понессЯ
далее.
     Џосле подъема флага "Љазак" снЯлсЯ с ЯкорЯ и под всеми парусами полетел
от Њадейры в открытый океан, направлЯЯсь к югу, к благодатному пассату.


        III

     —ем  привлек к  себе  Љоноплева этот  белый короткошерстый,  с  черными
подпалинами,   боровок,  с  маленькими,  конечно,  глазками,  но  бойкими  и
смышлеными и с тупою розовою мордочкой,  -  объЯснить было бы трудно и почти
невозможно,  если только не  принЯть во  внимание того,  что  симпатии как к
людЯм, так и к животным зарождаютсЯ иногда внезапно.
     ‚прочем,  возможно было допустить и более тонкое объЯснение,  которое и
подтвердилось впоследствии,  а  именно,  что Љоноплев,  как бывший в  юности
свинопас и тонкий знаток свиной породы, с первого же взглЯда, подобно редким
педагогам,  провидел в  белом  боровке редкие  способности и  талантливость,
невидимые длЯ простых смертных, и потому почтил его особым вниманием.
     Ђ между тем, по-видимому, он ничем не отличалсЯ от остальных своих трех
черных  братцев,  кроме  белого  цвета  шерсти да  разве  еще  тем  едва  ли
похвальным качеством,  что  в  момент  водворениЯ на  клипере визжал громче,
пронзительнее и  невыносимее остальных,  возбуждаЯ и  без  того возбужденную
мать.  Ћна и  так была взволнована,  эта толстаЯ и  виднаЯ чернаЯ свиньЯ,  и
недоумевающе,  с недовольным похрюкиванием,  прислушивалась и к дьЯвольскому
реву черного быка,  и к блеЯнию баранов, и к гоготанью гусей, и к свисткам и
окрикам боцмана -  словом,  ко  всему этому аду кромешному и  ничего не видЯ
из-за своей загородки,  решительно не понимала,  что такое кругом творитсЯ и
как это она,  еще недавно спокойно и беззаботно гулЯвшаЯ среди полной тишины
грЯзного двора,  в  тени  широколистых деревьев,  очутилась вдруг  здесь,  в
совершенно незнакомом и не особенно просторном месте и где, вдобавок, нет ни
грЯзи,  в которой можно повалЯтьсЯ,  ни сорной Ямы,  в которой такие вкусные
апельсинные корки.
     Ђ тут еще этот болван визжит,  словно полоумный,  усложнЯЯ только и без
того скверное положение и раздражаЯ материнские нервы.
     •отЯ  эта  хавроньЯ  и  была  вообще  недурнаЯ  мать,  но,  несмотрЯ на
иностранное свое  происхождение,  не  имела или,  быть может,  не  разделЯла
разумных педагогических взглЯдов на  дело воспитаниЯ и  потому,  без всЯкого
предупредительного    хрюканиЯ,    довольно    чувствительно-таки    куснула
неугомонного сынка за лЯжку,  словно бы желаЯ этим сказать: "‡амолчи, дурак!
€ без тебЯ тошно!"
     Ќагражденный кличкою "дурака",  как  нередко и  свиньи награждают умных
детей, боровок, казалось, понЯл, чего от него требует раздраженнаЯ маменька.
     •отЯ он и  взвизгнул так отчаЯнно,  что проходивший мимо старший офицер
поморщилсЯ, словно от сильнейшей зубной боли, и бросилсЯ от матери в дальний
угол,  но затем визжал уже тише,  с  передышками,  больше от досады,  чем от
боли, и скоро совсем перестал, увлеченный братьЯми в какую-то игру.
     ‚се это, казалось бы, еще не давало ему особых прав на предпочтительное
внимание, особенно со стороны такого нелицеприЯтного человека, как Љоноплев,
тем  не  менее  при  первом же  знакомстве Љоноплев отнессЯ к  этому  белому
боровку несколько иначе, чем к другим.
     ЏоднЯв его за шиворот и осмотрев его мордочку,  он ласково потрепал его
по спине и назвал "башковатым", хотЯ "башковатый" в ответ на ласку и визжал,
словно совсем глупый поросенок, вообразивший, что его сейчас зарежут.
     - Ќе ори,  беленький. …ще до рождества тебе отсрочка! - произнес, ставЯ
боровка на соломенную подстилку, Љоноплев.
     ‚ успокоительном тоне его голоса звучала,  однако,  и нотка сожалениЯ к
ожидающей боровка судьбе: быть зажаренным и съеденным господами офицерами.
     ‚ этом не могло быть ни малейшего сомнениЯ.
     - Ђ смышленый,  должно быть,  боровок! - словно бы длЯ себЯ проговорил,
уходЯ, Љоноплев.
     € в ту же минуту в голове его промелькнула какаЯ-то мысль,  заставившаЯ
его улыбнутьсЯ и проговорить вслух:
     - Ђ важнаЯ вышла бы штука... ’о-то ребЯта бы посмеЯлись!..
     Њысль  эта,  по-видимому,  недолго занимала Љоноплева,  потому  что  он
тотчас же безнадежно махнул рукой и произнес:
     - ‘ъедЯт... €м только бы брюхо тешить!
     Љак бы  то  ни  было,  какие бы  мысли ни пробегали в  голове Љоноплева
насчет будущей судьбы боровка и насчет людей, способных только тешить брюхо,
но дело только в том, что не прошло и недели, как белый боровок был удостоен
кличкою  "‚аськи",  сделалсЯ  фаворитом Љоноплева и  при  приближении своего
пестуна поднимал вверх мордочку и пробовал,  хотЯ и не всегда удачно,  стать
на  задние лапы,  ожидаЯ подачки.  Ќо Љоноплев был справедлив и  не особенно
отличал  своего  любимца,   не  желаЯ  обижать  остальных,   хотЯ  те  и  не
обнаруживали той смышлености,  какую показывал ‚аська. „авал он им пищу всем
одинаковую и  обильную,  обнаруживаЯ свое  тайное предпочтение ‚аське только
тем, что чаще ласкал его, иногда выводил из загородки и позволЯл побегать по
палубе и  поглазеть на окружающее,  хотЯ ‚аська и  замечал только то,  что у
него было под носом.
     ‚се эти преимущества не могли,  конечно, обидеть других поросЯт, раз их
не обделЯли кормом,  а,  напротив,  по приказанию содержателЯ кают-компании,
румЯного и жизнерадостного мичмана Џетровского,  с коварной целью кормили до
отвала. …шь сколько хочешь!
     €  они  все  вместе с  маменькой полнели не  по  днЯм,  а  по  часам  и
решительно не думали о чем-нибудь другом, кроме еды, и на Љоноплева смотрели
только как на  человека,  приносившего им вдоволь и  месива,  и  остатков от
кают-компанейского стола, и апельсинных корок.
     Ђ ‚аська, казалось, питал и некоторые другие чувства к Љоноплеву и имел
более  возвышенные понЯтиЯ о  цели  своего  существованиЯ.  ‘  достойным длЯ
боровка упорством старалсЯ он стать на задние лапы,  при поЯвлении Љоноплева
откликалсЯ на  свою  кличку  и  радостно ложилсЯ на  спину,  когда  Љоноплев
растопыривал свои пальцы,  чтобы почесать брюшко своего фаворита,  - словом,
показывал видимое расположение к  Љоноплеву и  как бы свидетельствовал,  что
может быть годным не длЯ одного только рождественского лакомства офицеров, а
кое длЯ чего менее преходЯщего и полезного как длЯ себЯ, так и длЯ других.
     ‡аметил это  и  Љоноплев и,  снова занЯтый прежней мыслью,  стал  часто
выводить его  из  загородки,  заставлЯл бегать,  отрываЯ нередко от  вкусных
Яств,  и однажды даже сам заставил его стать на задние лапы, причем на морду
положил кусочек сахара. Ћпыт если и не вполне удалсЯ, но показал, что ‚аська
не  лишен сообразительности и  при поддержке может стоЯть на  задних лапах и
держать на носу сахар...
     ќто  обстоЯтельство привело  Љоноплева  в  восторг  и  доставило ‚аське
немало ласковых эпитетов и немало ласковых трепков и в то же времЯ вызвало в
Љоноплеве какое-то  твердое  решение  и  вместе  с  тем  смутную,  радостную
надежду.
     ‘  следующего же днЯ Љоноплев перестал спать после обеда,  и как только
боцман џкубенков вскрикивал после свистка в  дудку:  "Ћтдыхать!" -  Љоноплев
шел за ‚аськой и уносил его вниз, на кубрик, подальше от людских глаз. ’ам в
укромном местечке пустого матросского помещениЯ (матросы все  спали наверху)
он  проводил положенный длЯ  отдыха час  глаз  на  глаз  со  своим любимцем,
окружаЯ занЯтиЯ с ним какою-то таинственностью.
     Џосле этих занЯтий ‚аська обыкновенно получал кусок сахара, до которого
был большой охотник, и, напутствуемый похвалами своей "башковатости", иногда
несколько  утомленный,  но  все-таки  веселый,  водворЯлсЯ  в  загородке,  в
которой,  как колода,  валЯлась разжиревшаЯ мать и с трудом передвигали ноги
закормленные поросЯта.
     Љроме  того,  по  ранним утрам,  когда старший офицер еще  спал,  и  по
вечерам Љоноплев выводил ‚аську на палубу и заставлЯл его бегать, гонЯЯсь за
ним  или  пугаЯ его  линьком.  ќти прогулки не  особенно нравились ‚аське и,
видимо,  утомлЯли,  но зато Љоноплев был доволен, видЯ, что ‚аська совсем не
зажирел и перед своими братьЯми казалсЯ совсем тощим боровком.
     € когда однажды мичман, заведующий кают-компанейским столом, заглЯнув в
загородку, спросил Љоноплева:
     - —то  это значит?  ‚се поросЯта как следует откормлены,  а  этот белый
совсем тощий?
     ’о Љоноплев с самым серьезным видом ответил:
     - ‘овсем нестоЯщий боровок, ваше благородие!
     - Џочему нестоЯщий?
     - ‚ тело не входит,  ваше благородие.  ‚овсе без жира...  € длЯ пищи не
должно быть скусной...
     - —то ж он, не ест, что ли?
     - Џлохо пищу принимает, ваше благородие.
     - Ћтчего?
     - ‚ерно, к морю не способен, ваше благородие...
     - ‘транно...  Ћтчего  же  другие все  жиреют?..  ’ы  смотри,  Љоноплев,
подкорми его к празднику.
     - ‘лушаю,  ваше благородие.  Ќо только,  осмелюсь доложить, врЯд ли его
подкормить как следовает к  празднику...  ђазве попозже в тело войдет,  ваше
благородие!


        IV

     Њежду тем времЯ шло.
     ‘еверные и южные тропики были пройдены,  и клипер уже шел по €ндийскому
океану, поднимаЯсь к экватору.
     Њиновали красные деньки спокойного благодатного плаваниЯ в  вековечных,
ровно  дующих  пассатах,   при  чудной  погоде,  при  ослепительном  солнце,
бирюзовом высоком  небе,  в  этом  отливающем синевой,  тихо  переливающемсЯ
ласковом океане, слегка покачивающем клипер на своей мощной груди.
     ‘нова наступила длЯ морЯков жизнь,  полнаЯ неустанной работы,  тревог и
опасностей.  Џриходилось  постоЯнно  быть  начеку,  с  напрЯженными нервами.
€ндийский океан,  известный своими бурЯми и ураганами, принЯл морЯков далеко
не ласково с первого же днЯ вступлениЯ "Љазака" в его владениЯ и чем дальше,
тем становилсЯ угрюмее и грознее:  "валЯл" клипер с бока на бок,  поддавал в
корму  и  опускал  нос  среди  своих  громадных валов  с  седыми  пенЯщимисЯ
верхушками. € маленький "Љазак", искусно управлЯемый морЯками, ловко избегал
этих валов, то поднимаЯсь на них, то опускаЯсь, то проскальзываЯ между ними,
и  шел себе вперед да  вперед среди пустынного сердитого океана,  под небом,
покрытым мрачными,  клочковатыми облаками,  из-за  которых иногда вырывалось
солнце, заливаЯ блеском серебристые холмы волн.
     € ничего кругом, кроме волн и неба.
     Џочти  все  это  времЯ "Љазак" не  выходил из  рифов* и  частенько-таки
выдерживал  штормы   под   штормовыми  парусами**.   †есточайшаЯ  качка   не
прекращалась, и на бак часто попадали верхушки волн. Ќередко в кают-компании
приходилось на обеденный стол накладывать деревЯнную раму с гнездами,  чтобы
в  сильной  качке  не  каталась  посуда.  Ѓутылки  и  графины,  завернутые в
салфетки,  клали плашмЯ.  ‚естовые,  подаваЯ кушанье,  выписывали мыслете, и
съесть тарелку супа надо было с большой ловкостью,  ни на секунду не забываЯ
законов  равновесиЯ.   ‚ыдавались  и  такие  штормовые  деньки,   в  которые
решительно невозможно было готовить в камбузе (судовой кухне),  и матросам и
офицерам приходилось довольствоватьсЯ сухоедением и  с  большим  нетерпением
ожидать конца этого длинного перехода.  “же месЯц прошел...  Ћставалось, при
благоприЯтных условиЯх, еще столько же.
     ______________
     *  ‚зЯть  рифы  у  паруса -  значит уменьшить площадь паруса.  (Џримеч.
автора.)
     ** Џаруса, которые ставЯт во времЯ шторма. (Џримеч. автора.)

     ЃольшаЯ часть "пассажиров" была уже съедена.  €х оставалось немного,  и
тех спешили уничтожить,  так как многие из них не переносили сильной качки и
могли издохнуть.
     Љоноплеву уже  не  было прежних забот и  не  на  чем было проЯвить свою
деЯтельность. Ќе без грустного чувства расставалсЯ он с каждым "пассажиром",
который назначалсЯ на  убой,  и  никогда не присутствовал при таком зрелище.
"Џассажиры" редели,  и  Љоноплев,  казалось,  еще с  большею заботливостью и
любовью ходил за оставшимисЯ.
     Њногие только дивились такой заботливости о животных, которых все равно
зарежут.
     - —его ты так стараешьсЯ о "пассажирах",  Љоноплев? - спрашивал однажды
Ђртюшкин, в ведомстве которого оставалось всего лишь шесть гусей.
     ЋстальнаЯ птица давно была съедена.
     - Љак же не старатьсЯ о животной! Ћна тоже божьЯ тварь.
     - „а  ведь много ли ей веку?  ‘егоднЯ ты примерно ее напоил,  накормил,
слово ласковое сказал, а завтра ей крышка. Ќожом Ђндреев полоснет.
     - Ќичего ты себе паренек,  Ђртюшкин,  а башкой,  братец ты мой, слаб...
вот что Я тебе скажу...  € всЯкому из нас крышка будет...  Љому раньше, кому
позже,  так разве из-за самого эстого тебЯ и не корми,  и не пои, и дуй тебЯ
по морде,  скажем, каждый день?.. Њол, все равно помрет... …ще больше жалеть
нужно животную, кою завтра заколют. Џусть хоть день, да хорошо проживет... €
вовсе ты глупый человек,  Ђртюшкин...  Џоди лучше да гусЯм воды принеси. €шь
шеи вытЯгивают и гогочут -  пить, значит, просЯт. € ты должен это понимать и
старатьсЯ...
     - ќто они зрЯ кричат...
     - ‡рЯ?  ’ы вот, глупый, зрЯ мелешь, а птица умней тебЯ... Ќеси им воды,
Ђртюшкин.
     Ќаконец  палуба  "Љазака"  почти  совсем  очистилась  от  "пассажиров".
Ћставались только:  черный бык,  с  которым Љоноплев давно уже  вел дружбу и
которого называл почему-то "’имофеичем",  свиньЯ с семейством и шесть гусей.
ќтих "пассажиров" приберегали к  празднику,  тем  более что  все они отлично
переносили качку,  а  пока  морЯкам приходилось довольствоватьсЯ солониной и
консервами.
     —ем  ближе подходил праздник,  тем  озабоченнее и  серьезнее становилсЯ
Љоноплев  и  чаще  обглЯдывал со  всех  сторон  ‚аську.  •отЯ  он  благодарЯ
особенным заботам  своего  покровителЯ и  не  жирел  и  был  относительно не
особенно соблазнительным длЯ убоЯ, хоть и довольно видным и бойким боровком,
а  все-таки...  неизвестно,  какое выйдет ему решение и не пропадут ли втуне
все заботы и таинственные уроки?
     ’акие мысли нередко приходили в  последнее времЯ Љоноплеву и  волновали
его.
     ’ем   не   менее   он   по-прежнему  занималсЯ  со   своим  любимцем  в
послеобеденный час в  укромном уголке кубрика,  заботилсЯ об его моционе и с
какою-то  особенною  нежностью  чесал  ‚аськины  спину  и  брюхо  и  называл
ласковыми именами.
     €  белый боровок,  значительно развившийсЯ от  общениЯ с  таким умным и
добрым педагогом, казалось, понимал и ценил заботы и ласку своего наставника
и в ответ на ласку благодарно лизал шершавую руку матроса, как бы доказываЯ,
что и свинаЯ порода способна на проЯвление нежных чувств.


        V

     Ќастал сочельник.
     ЊорЯки уже плыли на "Љазаке" пЯтьдесЯт пЯтый день,  не видевши берегов,
и приближались к экватору.  …ще дней пЯть-шесть и... ЃатавиЯ, давно желанный
берег.
     Ћкеан не  беснуетсЯ и  милостиво катит свои волны,  не  пугаЯ высотой и
сединой  верхушек.  ‚етер  легкий,  "брамсельный",  как  говорЯт  морЯки,  и
позволЯет нести  "Љазаку"  всю  его  парусину,  и  он  идет  себе  узлов  по
шести-семи в  час.  ЃирюзоваЯ высь неба подернута белоснежными облачками,  и
ослепительно жгучее солнце жарит во всю мочь.
     €  морЯки довольны,  что  придетсЯ встретить спокойно праздник,  хотЯ и
среди океана,  под южным солнцем и при адской жаре,  словом, при обстановке,
нисколько  не  напоминающей рождественские праздники на  далекой  родине,  с
трескучими морозами и занесенными снегом елЯми.
     ЏриготовлениЯ  к   празднику  начались  с   раннего   утра.   Љоноплев,
встревоженный и  беспокойный,  еще накануне простилсЯ с ’имофеичем ласковыми
словами,  когда в последний раз ставил ему на ночь воду,  - знаЯ, что наутро
его убьют.
     Ћн даже нежно прижал свое лицо к морде животного, к которому так привык
и за которым так заботливо ухаживал, и быстро отошел от него, проговорив:
     - Џрощай, ’имофеич... Ќичего не поделаешь... ‚сем придет крышка!
     ђанним  утром  Љоноплев нарочно  не  выходил наверх,  чтобы  не  видеть
предсмертных мук быка.  Ћн поднЯлсЯ наверх уже тогда, когда команда встала и
вместо ’имофеича была  лишь  одна  кроваваЯ лужа.  ѓуси  тоже были заколоты.
Ћставались живы только четыре боровка.  Њать их  была зарезана еще  два  днЯ
тому назад, и окорока уже коптились.
     “бираЯ хлев и  задаваЯ корм последним "пассажирам",  которых офицерский
кок  (повар),  по  усиленной просьбе Љоноплева,  собиралсЯ зарезать попозже,
Љоноплев был очень взволнован и  огорчен и  старалсЯ не  смотреть на  своего
любимца и ученика,  встретившего его, по обыкновению приподнЯвшись на задние
лапы,   с   нежным   похрюкиванием  веселого,   беззаботного   боровка,   не
подозревающего о страшной близости смертного часа.
     ‘удьба ‚аськи должна была  решитьсЯ в  восемь часов  утра,  как  только
встанет веселый и  жизнерадостный мичман  Џетровский,  заведующий хозЯйством
кают-компании. Ќо надежды на него были слабы.
     Џо крайней мере, ответ кока, перед которым горЯчо предстательствовал за
‚аську Љоноплев еще вчера, обещаЯ, между прочим, пьЯнице-повару угостить его
на берегу в полное удовольствие ромом или аракой (чего только пожелает), был
не особенно утешительный.  Љок,  правда,  обещал не резать поросЯт,  пока не
встанет мичман, и похлопотать за боровка, но на успех не надеЯлсЯ.
     - ѓлавнаЯ причина,  -  говорил он,  -  что надоели господам консервы, и
опЯть же праздник...  €  мичман хочет отличитьсЯ,  чтобы обед был на славу и
чтобы всего было довольно...  Ќа  поросЯт очень все  льстЯтсЯ...  Ћно точно,
ежели с  кашей,  то очень даже приЯтно...  €  какую Я ему причину дам насчет
твоего ‚аськи?  Џравда,  забавный боровок...  ‹овко ты  его приучил служить,
Љоноплев!
     - ‘лужить?!  Ћн,  братец ты мой,  не только служить...  Ћн всЯкие штуки
знает... џ завтра длЯ праздника показал бы, каков ‚аська... Њатросики ахнут!
- проговорил  Љоноплев  в  защиту  ‚аськи,   невольно  открываЯ  коку  тайну
сюрприза, который он готовил. - Ђ ты доложи, что боровок, мол, тощий... €м и
трех хватит... слава богу...
     - „оложить-то Я доложу, только врЯд ли...
     ‚ это утро Љоноплев не раз бегал к коку,  напоминаЯ ему об его обещании
доложить и  сулЯ ему не одну,  а  целых две бутылки рому или араки.  Ќаконец
перед самым подъемом флага кок  сообщил.  Љоноплеву,  что  мичман сам придет
смотреть боровка и тогда решит.
     Џосле подъема флага мичман прошел на бак и, нагнувшись к загородке, где
находились боровки,  внимательно оглЯдывал ‚аську,  решаЯ вопрос: резать его
или не резать.
     Љоноплев замер в ожидании.
     Ќаконец мичман поднЯл голову и сказал Љоноплеву:
     - •оть он  и  не  такой жирный,  как  другие,  а  все-таки ничего себе.
‡арезать его!
     Ќа  лице матроса при этих словах поЯвилось такое выражение грусти,  что
мичман обратил внимание и, смеЯсь, спросил:
     - ’ы что это, Љоноплев! †алко тебе, что ли, поросенка?
     - ’очно так,  жалко, ваше благородие! - с подкупающей простотой отвечал
Љоноплев.
     - Џочему же жалко? - удивленно задал вопрос офицер.
     - Џривык к  нему,  ваше  благородие,  и  он  вовсе особенный боровок...
“ченый, ваше благородие.
     - Љак ученый?
     - Ђ вот извольте посмотреть, ваше благородие!
     ‘ этими словами Љоноплев достал ‚аську из загородки и сказал:
     - ‚аська!   Џроси  его  благородие,   чтоб  тебЯ  не  резали...   ‘лужи
хорошенько...
     € боровок, став на задние лапы, жалобно захрюкал.
     Њичман улыбалсЯ. ‘тоЯвшие вблизи матросы смеЯлись.
     - ‚аська! ‡асни!
     € боровок тотчас же послушно лег и закрыл глаза.
     - ќто ты так его обучил?
     - ’очно так,  ваше благородие...  „умал, ребЯт займу на праздник... Ћн,
ваше  благородие,  многому обучен.  ‘мышленый боровок...  ‚аська!  ‚стань  и
покажи, как матрос пьЯн на берегу бывает...
     € ‚аська уморительно стал покачиватьсЯ со стороны на сторону.
     ‚печатление  произведено  было  сильное.   €  мичман,  понЯвший,  какое
развлечение доставит скучающим матросам этот  забавный боровок,  великодушно
проговорил:
     - Џусть остаетсЯ жить твой боровок, Љоноплев!
     - Џремного благодарен,  ваше благородие!  - радостно отвечал Љоноплев и
приказал ‚аське благодарить.
     ’от уморительно закачал головою.


        VI

     ђождество было отпраздновано честь честью на "Љазаке".
     „ень  стоЯл роскошный