Z"  занимает какой-то  очень  важный пост,  а  его
патрон,  вероЯтнее всего,  не меньше,  чем министр.  Ќо ведь и те, кому было
поручено наблюдать за радикальным журналом, тоже могли догадыватьсЯ.
     †урнал "„ело" с  самого возникновениЯ был  у  властей на  особом счету;
многие  знали,  что  он  ЯвлЯетсЯ прЯмым  продолжением знаменитого "ђусского
слова",  что подтверждалось,  между прочим, и тем, что бывший редактор этого
журнала ѓ.….Ѓлагосветлов стал фактическим редактором-издателем "„ела". ‘реди
сотрудников  журнала   некоторое  времЯ   был   только   что   вышедший   из
Џетропавловской крепости „.€.Џисарев;  тайнаЯ  полициЯ имела  сведениЯ,  что
"„ело"  печатает  на   своих  страницах  статьи  и   корреспонденции  видных
революционеров-эмигрантов        -         Џ.‹.‹аврова,         Џ.Ќ.’качева,
‘.Њ.‘тепнЯка-Љравчинского.  ‚полне естественно, что когда ‘танюкович занЯл в
журнале место  ведущего публициста,  цензура и  тайнаЯ полициЯ стали уделЯть
ему  особое  внимание.   "“личающих"  фактов  накопилось  за  несколько  лет
наблюдений много, и поэтому, когда после смерти ѓ.….Ѓлагосветлова ‘танюкович
возбудил  ходатайство  о  разрешении  на  право  изданиЯ  "„ела",  ему  было
отказано. Џравда, через некоторое времЯ разрешение было все-таки выдано, но,
по-видимому,  тогда же судьба журнала была предрешена. ’айнаЯ полициЯ теперь
имела неоспоримые данные о  том,  что  ‘танюкович во  времЯ своих поездок за
границу   встречаетсЯ   с   Џ.‹.‹авровым,    Џ.Ђ.Љропоткиным,   ‚.€.‡асулич,
‘.Њ.‘тепнЯком-Љравчинским  и  другими  видными  революционерами-эмигрантами.
†дали удобного случаЯ,  и он подвернулсЯ: 21 апрелЯ 1884 года ‘танюкович был
арестован на пограничной станции ‚ержболово и  доставлен в Џетербург.  –елый
год его держали в „оме предварительного заключениЯ под следствием, а затем в
административном порЯдке сослали на три года в ’омск. Ћн отправилсЯ в третье
вынужденное путешествие, на этот раз в ‘ибирь - в те места, через которые он
двадцать два года назад возвращалсЯ из своего первого путешествиЯ.
     ЌесчастьЯ и  невзгоды обрушивались на  ‘танюковича одно за  другим.  Ћн
тЯжело  пережил  разгром  народовольцев  и  наступление  реакции;   пока  он
находилсЯ под следствием,  умерла его дочь -  ‹юбовь Љонстантиновна; арест и
ссылка лишили его журнала и  средств к существованию.  € все-таки ‘танюкович
нашел в себе достаточно сил, чтобы с достоинством, мужественно перенести все
эти удары.  ‚  ссылке,  чтобы как-то сводить концы с концами,  он должен был
снова на некоторое времЯ поступить на службу.  Ќо главным его делом и  здесь
была литература.  Ћн стал постоЯнным сотрудником тамошней "‘ибирской газеты"
и  на ее страницах напечатал рЯд статей,  фельетонов и роман "Њеста не столь
отдаленные"  (окончательное  название  "‚   места  не   столь  отдаленные").
Ќекоторые из написанных им в  ссылке произведений -  среди них книга путевых
очерков "‚  дальние краЯ"  и  несколько морских рассказов -  были  тогда  же
опубликованы в столичной печати.


        9

     27  июнЯ  1888  года,  отбыв  срок  ссылки,  ‘танюкович,  как  сообщила
"‘ибирскаЯ газета",  "выехал в ђоссию"*.  Љ этому времени ‹юдмила Ќиколаевна
получила небольшое наследство,  что  дало  возможность ‘танюковичу вместе  с
семьей поехать во ”ранцию, чтобы поправить расшатавшеесЯ здоровье.
     ______________
     * Љ.Њ.‘танюкович. ‘обр. соч.. т. 6, ѓ€•‹, Њ., 1959, стр. 755.

     ‚  феврале  1889  года  он  вернулсЯ в  Џетербург и  начал  хлопоты  по
устройству своих  литературных дел.  Џрежде всего  он  стремилсЯ возобновить
публицистический диалог с читателем,  длЯ чего необходима была прочнаЯ свЯзь
с одним из тогдашних ведущих прогрессивных журналов. Ќо эта задача оказалась
трудноразрешимой.  Ћбстановка в  журналистике стала еще  более тЯжелой,  чем
пЯть лет назад.  Ќа страницах "ђусского вестника",  "Њосковских ведомостей",
"Ќового времени" и  других  -  рангом  пониже  -  реакционных органов велось
систематическое глумление над  всем,  в  чем  замечалось хотЯ бы  отдаленное
подобие освободительных идей. ’е газеты и журналы, которые были подозреваемы
властЯми в  оппозиционности,  подвергались особому цензурному и полицейскому
досмотру.  ‚ыступлениЯ публицистов, все-таки еще претендовавших на то, чтобы
в  обществе их  считали  за  либералов,  отличались незначительностью тем  и
уклончивостью тона.  ‘  журналами и  газетами,  в которых ‘танюкович находил
возможным  сотрудничать,  не  поступаЯсь  своими  взглЯдами,  его  отношениЯ
складывались двоЯко:  длЯ  его  беллетристики охотно открывали свои страницы
такие влиЯтельные журналы,  как "ђусское богатство",  "‚естник …вропы", "Њир
божий",  "†урнал длЯ всех",  "Ќива",  "ђодник",  "‚сходы", "„етское чтение",
"ћный  читатель" и  др.;  одна  из  самых распространенных газет -  "ђусские
ведомости" -  печатала беллетристические произведениЯ ‘танюковича из  года в
год,  из  месЯца  в  месЯц  -  вплоть  до  последних дней  его  жизни.  Ђ  к
‘танюковичу-публицисту руководители тех же самых журналов и газет относились
более или менее прохладно,  а  то и настороженно.  ‹ишь через несколько лет,
когда  в  ђоссии  наметилсЯ новый  подъем  оппозиционных настроений,  журнал
"ђусскаЯ  мысль"  стал  более  или  менее  систематически печатать фельетоны
‘танюковича под  общим заглавием "Љартинки современных нравов" (в  эту серию
входили и новые "Џисьма знатного иностранца").
     Ќе  имеЯ  на  протЯжении рЯда лет  постоЯнной публицистической трибуны,
‘танюкович,  естественно, большую часть своего времени уделЯл беллетристике.
‚  последние  четырнадцать  лет  жизни  ‘танюкович  работал  с  удивительной
интенсивностью.  ‡а  эти  годы  он  написал  подавлЯющее большинство морских
рассказов и  повестей,  три  романа,  несколько повестей и  больше  двадцати
рассказов на материале тогдашней общественной жизни.
     ђоманы и  "неморские" повести и  рассказы этого времени так  же,  как и
большинство  произведений ‘танюковича  семидесЯтых  -  начала  восьмидесЯтых
годов,   открыто  публицистичны,  а  в  некоторых  из  них  Явно  проступает
памфлетнаЯ  нацеленность.   Џо  общему  своему  характеру  и  тематика  этих
произведений   осталась    прежней.    ‘танюкович   продолжал    внимательно
присматриватьсЯ  к  одному  из  самых  значительных  и  зловещих  социальных
процессов второй  половины  XIX  столетиЯ -  к  процессу сближениЯ сановного
дворЯнства и  высшей бюрократии с  новым  богачом -  буржуа-промышленником и
банковским воротилой.  …го  отношение  к  обеим  этим  социальным группам  в
основном не  изменилось,  а  моменты  различиЯ предопределЯлись самим  ходом
указанного  процесса.  ‘  Љузькой  Љривошейновым его  вельможные покровители
обращались все-таки как с  выскочкой,  да он и  сам смотрел на них еще снизу
вверх;  в  возможность покровительственного отношениЯ к  ‚асилию  ‡ахаровичу
’рифонову  (роман  "Ћткровенные")  никто  из  его  чиновных  и  титулованных
приЯтелей  и  помыслить  не  может;  к  искателЯм руки  и  сердца  (то  есть
миллионного  приданого)  его  дочери  Љсении  он   относитсЯ  с   одинаковым
презрением -  будь то  кнЯзь ‘ицкий,  или  завтрашний министр Џавлищев,  или
безродный,  еще  только  начинающий делать карьеру Њарк  Ѓорщев.  ‘танюкович
убеждает читателЯ, что это презрение вполне заслуженно.
     Љонечно,  эти  внезапные богатства вчерашних мужиков  заключали в  себе
невольный соблазн,  но ведь поддающиесЯ ему - все эти потомки "ђюриковичей и
гедиминовичей",  все эти государственные деЯтели и думать не хотели, чтобы в
подлости своей сохранить,  по слову Џушкина,  хотЯ бы "осанку благородства".
Ћни были омерзительнее новых богачей.  Џо  сравнению с  развратным паразитом
Љозельским,  старавшимсЯ выдать свою дочь ’ину за  молодого ѓобзина и  таким
образом "породнитьсЯ" с  миллионами его  отца ЏрокофиЯ ‹укича ѓобзина,  этот
последний выглЯдит не только крупнее, но даже человечнее: он по крайней мере
деЯтелен и умеет ценить в людЯх трудолюбие и знаниЯ.
     ‘амо собой разумеетсЯ, к такого рода сопоставлениЯм ‘танюкович прибегал
не  ради  того,   чтобы  возвысить  и  оправдать  новых  богачей.   ‚  своих
произведениЯх девЯностых годов он  последовательно развивает ту  мысль,  что
процесс сближениЯ двух  этих  социальных групп  ЯвлЯетсЯ в  то  же  времЯ  и
процессом нравственного распада правЯщих верхов тогдашней ђоссии.  Ћдним  из
симптомов этого распада было и  то,  что  люди,  сколько-нибудь порЯдочные и
деЯтельные (такие,  например,  как ѓригорий Ђлександрович Ќикодимцев из того
же романа "ђавнодушные"), там, наверху, не уживались.
     ’ема нравственного разложениЯ правЯщих верхов важна,  конечно,  не сама
по  себе;  во  второй  половине  XIX  века  она  привлекала внимание русских
писателей,  в  том  числе и  Њ.….‘алтыкова-™едрина и  ‹.Ќ.’олстого,  главным
образом потому, что была частью более общей и несравнимо более важной темы -
темы  судеб ђоссии.  ‚едь тлетворное влиЯние этого разложениЯ сказывалось на
жизни всей страны и,  в частности,  на нравственном состоЯнии так называемых
образованных слоев общества. €менно об этом написан роман "†рецы".
     ЉоллизиЯ романа  сложна  по  своему  составу.  Ќа  первый  взглЯд может
показатьсЯ,  что в  романе описана заурЯднаЯ профессорскаЯ склока.  Ќа самом
деле,  не  будь  скрытой,  злобной  зависти жреца  чистой  науки  профессора
Ђристарха  џковлевича Ќайденова  к  более  молодому,  популЯрному профессору
Ќиколаю ‘ергеевичу ‡аречному,  которого его поклонники и  почитатели считали
чуть ли не продолжателем традиций самого ѓрановского, не было бы никаких бед
и  потрЯсений:  юбилей старика Љосицкого прошел бы мирно,  потому что доцент
Џерелесов не  осмелилсЯ бы написать свою пасквильную статью об этом юбилее и
о речи ‡аречного,  а если бы даже и написал,  то без содействиЯ Ќайденова ее
едва ли  напечатали бы.  Ќо  эта  склока потому и  вызвала такие трагические
последствиЯ,  что  оказалась одним из  выражений всей  общественной борьбы в
ђоссии восьмидесЯтых - девЯностых годов.
     Џрофессор Ќайденов стал  заботитьсЯ о  чистой  науке  после  того,  как
разуверилсЯ  в  успехе  освободительного движениЯ.  ‚  начале  он,  наверно,
надеЯлсЯ,  что общественное мнение,  а  стало быть,  и студенты поймут его и
пойдут за ним.  Ќо он ошибсЯ:  студенты от него отвернулись, и ему ничего не
оставалось делать,  как  обратитьсЯ за  поддержкой к  реакционнейшей газете.
‡аречного  он  подозревал  в  том,  что  тот  в  своих  лекциЯх  высказывает
радикальные мысли ради того только, чтобы добитьсЯ популЯрности у студентов,
не  способных отличить подлинное от  поддельного.  Ќо  старый скептик ошибсЯ
опЯть:  несколько студентов,  присутствовавших на  банкете и  слышавших тост
‡аречного,  сразу понЯли,  что радикализм их  любимого профессора не многого
стоит;  восстановить доверие студенческой аудитории ему  уже,  наверное,  не
удастсЯ.  •од  событий  в  этой  университетской  истории  предопределЯлсЯ в
конечном  счете  противостоЯнием передового общественного мнениЯ,  одним  из
носителей которого было студенчество, реакционным правЯщим верхам.
     ђоман "†рецы" вышел в  свет в  1897 году,  а  через два  года в  ђоссии
началось широкое студенческое движение, всколыхнувшее все русское общество и
показавшее, что реакциЯ не всесильна, что ее торжеству приходит конец.
     Ќовые публицистические выступлениЯ ‘танюковича,  его романы,  повести и
рассказы о  современной ему  жизни -  все  это имело общественный резонанс и
оценивалось  передовой  критикой  того  времени,   как   говоритсЯ,   вполне
положительно.  €  все-таки в те годы его место в литературе и в читательском
сознании определЯлось не этими произведениЯми.


        10

     ‚  1888 году вышел его  сборник "Њорские рассказы",  и  этот факт круто
изменил  всю   его  литературную  судьбу.   „о   этого  он   был  известным,
прогрессивным писателем и  публицистом,  а теперь он стал знаменитым автором
морских  рассказов.  ‚се  остальные  его  произведениЯ уважительно,  не  без
интереса читали и одобрЯли,  а новых морских рассказов с нетерпением ждали и
требовали.  ‘танюкович  вынужден  был  подчинитьсЯ:  он  стал  издавать  эти
рассказы особыми сборниками:  "ЊорЯки", "‘реди морЯков", "€з жизни морЯков",
"ђассказы из  морской жизни",  "Ќовые морские рассказы".  €  почти каждый из
этих сборников приходилось издавать по нескольку раз.
     “спех морских рассказов на первых порах оказалсЯ неожиданным длЯ самого
‘танюковича:  тогдашние читатели и  критики  (не  очень  большие охотники до
историко-литературных изысканий) увидели в этих рассказах что-то новое, даже
небывалое,  а он-то хорошо знал, что и герои и ситуации, почти такие же, как
в  его  теперешних морских рассказах,  поЯвились в  русской литературе еще в
1867 году -  в его книге "€з кругосветного плаваниЯ.  Ћчерки морского быта".
Ќо  тогда  его  морЯков не  заметили,  а  теперь,  через двадцать один  год,
встретили восторженно.  Џочему?  ‚  поисках ответа на этот вопрос необходимо
принЯть во внимание различие эпох.
     Љритики шестидесЯтых годов  прошли мимо  "Ћчерков морского быта" скорее
всего потому,  что сам этот специфический быт был длЯ них не очень актуален.
‚  книжке рассказывалось о  русских матросах и  офицерах,  то есть о  тех же
мужиках  и  дворЯнах,  только  в  военно-морском обмундировании;  социальные
коллизии,   волновавшие  тогда  всю  ђоссию,   в   своеобразном  преломлении
существовали и там - на клиперах и корветах, бороздивших океанские просторы;
но в центре общественного вниманиЯ находилсЯ тогда вчерашний крепостной, а в
1867  году  временнообЯзанный  мужик,   непосредственно  пахавший  землю,  и
помещик-крепостник, продолжавший обирать этого временнообЯзанного.
     ‘ледует иметь в  виду также и то,  что,  когда молодой ‘танюкович писал
свои первые очерки морского быта, он был охвачен воодушевлением шестидесЯтых
годов. Ћбщее состоЯние тогдашней общественной жизни, направление ее развитиЯ
в  годы наивысшего подъема освободительного движениЯ он,  как и  большинство
его  сверстников,  считал  естественным,  "нормальным".  Ќенормальными  были
только николаевские нравы и порЯдки - с предписанной жестокостью, мордобоем,
линьками и  командирской матерщиной,  заменЯвшей воспитательную словесность.
Ќо все это было именно прошлое;  ведь телесные наказаниЯ были отменены еще в
1863 году.  Љонечно,  старые нравы и порЯдки глубоко укоренились во флоте, у
них  были  упорные  поклонники и  защитники,  но  по  оптимизму современника
освободительных свершений молодой ‘танюкович был уверен,  что новые гуманные
начала и принципы победЯт -  и скоро.  ќта уверенность, разумеетсЯ, не могла
не сказатьсЯ и на тональности его очерков морского быта.
     ’еперь,   в   восьмидесЯтых  и   девЯностых   годах,   и   общественные
обстоЯтельства были другие,  и  ‘танюкович в  ином свете увидел все то,  что
видел и пережил тогда, во времЯ своего первого вынужденного плаваниЯ. ’еперь
в  новых  его  морских рассказах тема  социальной розни  во  флоте зазвучала
острее  и,   как  это  ни  покажетсЯ  странным,  вполне  современно  и  даже
злободневно,  а  старые николаевские порЯдки представлены так,  будто матрос
ђЯбой только вчера получил сотню линьков,  а спасший его от нового наказаниЯ
корабельный парусник €сайка,  чтобы избежать порки, бросилсЯ в море и утонул
- только что, минуту назад.
     Љонечно,   в   новых  морских  рассказах  чувствуетсЯ  рука   писателЯ,
умудренного опытом  многолетних литературных трудов.  Ќо  дело  не  только в
этом;  эти рассказы вобрали в  себЯ еще и многолетний опыт непосредственного
участиЯ в  общественной борьбе.  Љак  сказано выше,  все  морские рассказы и
повести ‘танюковича написаны по  воспоминаниЯм о  его  кругосветном плавании
1860-1863 годов. Џоэтому действие большинства из них происходит в те же годы
и только в немногих произведениЯх, как, например, в повести "‚ море!", уже в
новую эпоху,  то есть в восьмидесЯтых -  девЯностых годах.  Ќо независимо от
хронологической приуроченности фабульного времени  все  они  без  исключениЯ
своим смыслом и  пафосом были обращены к общественной борьбе восьмидесЯтых -
девЯностых годов.
     ‘танюкович принадлежал к  числу  тех  русских писателей второй половины
XIX века, которые и в периоды реакции оставались верны освободительным идеЯм
шестидесЯтых годов;  но,  конечно, он уже давно преодолел розоватый оптимизм
своей молодости.  ‚озвратившись из  ссылки,  он  убедилсЯ,  что политическаЯ
реакциЯ,  наступившаЯ после того,  как народовольцами был убит Ђлександр II,
усилилась еще  больше.  ’еперь ее  вдохновители во  главе  с  Џобедоносцевым
стоЯли у самого кормила власти;  они открыто проклинали реформы шестидесЯтых
годов и упорно стремились проводить политику контрреформ.  ќтот одобренный и
покровительствуемый  самим  Ђлександром  III  поход  против  всего  наследиЯ
шестидесЯтых годов  сказалсЯ,  конечно,  и  на  положении в  русском военном
флоте.
     ‚  соответствии с  новыми политическими и  идеологическими веЯниЯми и в
канцелЯриЯх военно-морского ведомства,  и в корабельных кают-компаниЯх,  и в
служебных взаимоотношениЯх тон  стали  задавать такие офицеры,  длЯ  которых
завещанное шестидесЯтыми годами гуманное отношение к матросу было ненавистно
- и  по сословно-кастовым предрассудкам и  потому еще,  что оно требовало от
них неустанного воспитательского труда.  ‡акон об  отмене телесных наказаний
во   флоте   теперешние   "дантисты"  считали   как   бы   несуществующим  и
палачествовали безнаказанно. Ќад "либеральными" традициЯми открыто смеЯлись,
а  офицеров,  верных  этим  традициЯм,  при  первом  же  удобном случае  или
принуждали выйти в  отставку,  как это было сделано с ‹еонтьевым,  или,  как
€вкова,  отчислЯли на том основании,  что полицейские власти предписывали им
"прокатитьсЯ в  не  столь отдаленные места" ("Ѓеспокойный адмирал").  ’еперь
получили  ход  жестокие и  бесчестные карьеристы вроде  ЂркадиЯ  „митриевича
Ќалетова ("‚ море!").
     ‚  своих морских рассказах и повестЯх ‘танюкович показал,  что правЯщие
верхи в  восьмидесЯтых годах насаждали в  военном флоте как раз те гибельные
порЯдки и нравы,  против которых боролись лучшие люди шестидесЯтых годов,  и
что,  с другой стороны, выдвинутые этими людьми гуманные принципы необходимы
и  плодотворны.  €менно  эта  сквознаЯ мысль,  может  быть,  рельефнее всего
выЯвлЯетсЯ при  сопоставлении двух его  героев:  "грозного адмирала" ЂлексеЯ
Џетровича  ‚етлугина  и  "беспокойного адмирала"  €вана  Ђндреевича Љорнева.
‚етлугин  -  это  полное  воплощение  дореформенного строЯ  флотской  жизни;
энергичный и честолюбивый,  он,  подчинЯЯсь ее жестоким законам, ожесточилсЯ
сам,  растерЯл лучшие человеческие качества и  оказалсЯ в  конце жизни ни  с
чем:  во флоте он добрых воспоминаний о  себе не оставил,  в  семье -  тоже,
потому что и  здесь он был "грозным адмиралом",  то есть жестоким самодуром.
Љорнев  пришел  в  эпоху  реформ как  наследник высоких традиций Љорнилова и
Ќахимова.  ‚спыльчивый,  но,  по народному выражению,  и отходчивый, он всей
своей   деЯтельностью  утверждал  в   офицерской  среде   принципы  чести  и
независимости, верности воинскому долгу в самом широком смысле этого слова и
глубокого  уважениЯ  к  матросу.  Џоследнее  длЯ  ‘танюковича  имело  особое
значение.
     ЉомпозициЯ большей  части  его  морских  рассказов и  повестей  как  бы
воспроизводит  размещение  личного  состава  на  корабле:  кубрик,  то  есть
матросы,  с  одной  стороны,  и  кают-компаниЯ,  то  есть  все  "господа" от
гардемарина до  капитана -  с  другой;  между  этими группами располагаютсЯ,
тЯготеЯ то к одной, то к другой, унтер-офицеры - боцманы, баталеры, писарЯ и
т.п.  ‘оответственно этому строитсЯ и  само повествование:  офицер,  если он
даже и не главный герой, почти всегда предстает как самостоЯтельнаЯ фигура -
с  биографией,  особой статью,  характером и  жизненной позицией;  а матросы
обыкновенно выступают как  сплошнаЯ  масса;  некоторые из  них  выделЯютсЯ в
повествовании   и    подробно   описываютсЯ   лишь   в    тех   сравнительно
немногочисленных произведениЯх, где они ЯвлЯютсЯ главными героЯми ("Ѓеглец",
"—еловек за  бортом",  "Њежду  своими",  "€сайка",  "Њаксимка",  "ЏохождениЯ
одного матроса").
     Њежду этими двумЯ категориЯми персонажей много различий, но одно из них
особенно существенно.  ‚ офицерской среде, в кают-компании никогда не бывает
полного единодушиЯ;  интеллектуальнаЯ и  нравственнаЯ атмосфера здесь  то  и
дело  изменЯетсЯ,  прЯмо отражаЯ те  изменениЯ,  которые происходили там,  в
правЯщих  сферах  ђоссии.  ЊатросскаЯ  среда,  как  человеческое сообщество,
всегда остаетсЯ неизменной.  €  это  не  было следствием темноты и  косности
деревенских парней,  вырванных из  вологодских или архангельских захолустий;
цельность  и  постоЯнство в  матросской среде  предопределЯлись непреложными
нормами народной нравственности.
     —еловеческое достоинство - и в своем брате-матросе и в офицерах - здесь
оценивалось по одним и тем же критериЯм всегда - что в николаевские времена,
что в шестидесЯтые годы, что в конце века.
     Џосле многодневного утомительного перехода сойти на  берег и,  не жалеЯ
скудных сбережений, "отвести душу" - этому давнему обычаю охотно и без каких
бы то ни было колебаний следовало большинство матросов; но самым уважаемым и
авторитетным в  их  среде  был  все-таки  трезвый,  рассудительный и  умелый
матрос.  Ѓоцманское  сквернословие  и  даже  зуботычины  воспринимались  как
неизбежное зло,  но  когда кто-то из боцманов слишком уж заносилсЯ,  матросы
утихомиривали его  собственными  силами  ("Њатросский  линч").  Ћтношение  к
офицерам определЯлось не только их добротой,  но и по делу.  —истота,  какой
добивалсЯ старший  офицер  ‚асилий €ванович,  была  длЯ  матросов "каторжной
чистотой",  а  самого ‚асилиЯ €вановича они  тем не  менее искренне уважали,
потому что его любовь к делу не подлежала ни малейшему сомнению.  Ђ старшего
офицера фон дер Ѓеринга матросы невзлюбили,  потому что к  чистоте,  как и к
красоте корвета,  он  был  равнодушен,  а  добивалсЯ только  одного -  чтобы
матросы беспрекословно, "как машина", выполнЯли его распорЯжениЯ ("Љуцый").
     Љонечно,  в  отношениЯх между  матросами  и  офицерами социальнаЯ рознь
сказывалась на каждом шагу,  но нарЯду с ней или, может быть, даже наперекор
ей было здесь и  нечто другое:  весь экипаж по необходимости должен был быть
объединен общим  сознанием,  общим  чувством противостоЯниЯ грозной  стихии,
всегда чреватой гибелью -  гибелью всех,  без различиЯ чинов и сословий. ’ут
особое  значение  приобретали личные  качества  людей.  Љапитана,  мастерски
управлЯющего кораблем,  да  если  он  еще  и  справедлив,  матросы  называли
"голубем";  офицер,  в  самых опасных обстоЯтельствах сохранЯвший мужество и
распорЯдительность, пользовалсЯ уважением матросов, если он бывал порою даже
и слишком суров.
     ...Ѓескрайние просторы ’ихого,  Ђтлантического или  €ндийского океанов,
сказочнаЯ, "райскаЯ" природа далеких южных земель - все это влекло, радовало
и  удивлЯло.  Ћсобое место  занимали встречи с  другими,  незнакомыми дотоле
народами; русские морЯки присматривались к нравам и обычаЯм этих народов без
тени высокомериЯ, с непринужденной открытостью и веселым доброжелательством.
€  как  раз во  времЯ этих встреч каждый из  них отчетливее и  пронзительнее
чувствовал себЯ,  сознавал  себЯ  русским  человеком,  человеком из  великой
страны ђоссии.  ‚  долгом плавании воспоминаниЯ о родине неизбежно порождали
тоску по  ней;  на корабле тосковали все -  и  матросы и  офицеры.  Ќо образ
родины,  образ  ђоссии  в  матросских мечтах вырисовываетсЯ величественнее и
поэтичнее;  ведь ее  песни поют на  корабле только матросы,  русскаЯ речь со
всей ее пестротой и размашистостью звучит в матросских разговорах.
     ‚  других,  "неморских" произведениЯх ‘танюковича народ почти всегда за
кулисами,  и  его  речь там  раздаетсЯ весьма редко.  ‚  морских рассказах и
повестЯх матросское слово  несет  на  себе  главную  поэтическую "нагрузку";
стоит  только  ему   зазвучать,   как   поЯвлЯетсЯ  новаЯ,   свежаЯ  краска,
неожиданнаЯ,  чаще  всего  веселаЯ интонациЯ,  и  благодарЯ этому  весь  тон
повествованиЯ  приобретает  глубину  или,  как  сказали  бы  в  наше  времЯ,
стереофоничность.
     ‘танюкович в  этих произведениЯх не  скрывает ни жестокости,  ни дикого
разгула страстей,  ни равнодушиЯ одних,  ни подлости других; но при всем при
этом  в   восьмидесЯтых  и   девЯностых  годах  они  производили  ободрЯющее
впечатление.  ‹итература тех  лет  в  различных вариантах представила фигуру
рефлектирующего скептика,  готового  подвергнуть сомнению  не  только  успех
борьбы,  но  и  сам ее  смысл;  в  морских рассказах и  повестЯх ‘танюковича
действовали люди,  которым  некогда было  рассуждать о  смысле  борьбы;  они
должны были быть готовы к ней каждую минуту.


        x x x

     Ќа  четвертом  десЯтилетии  своей  литературной деЯтельности ‘танюкович
стал знаменитым писателем.  Ќо он так и не сумел стать писателем,  более или
менее обеспеченным.  Љак и  в прежние годы,  ему приходилось много работать.
…го крепкий от природы организм слабел, болезни не проходили. Ћн часто ездил
на лечение:  то в Љрым,  то за границу. ‚о времЯ одной из таких поездок он и
умер - 7 маЯ 1903 года в Ќеаполе.

                                                                    Њ.…ремин