        Љонстантин Њихайлович ‘танюкович. Њаксимка


                         €з цикла "Њорские рассказы"


     ---------------------------------------------------------------------
     Љнига: Љ.Њ.‘танюкович. "Њорские рассказы"
     €здательство "ћнацтва", Њинск, 1981
     •удожник ….Ђ.€гнатьев
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zpdd@chat.ru), 16 декабрЯ 2001
     ---------------------------------------------------------------------


                                                          ЏосвЯщаетсЯ ’усику


        I

     ’олько что  пробил колокол.  Ѓыло  шесть часов прелестного тропического
утра на Ђтлантическом океане.
     Џо  бирюзовому  небосклону,  бесконечно высокому  и  прозрачно-нежному,
местами  подернутому,  словно  белоснежным  кружевом,  маленькими  перистыми
облачками, быстро поднимаетсЯ золотистый шар солнца, жгучий и ослепительный,
заливаЯ  радостным  блеском  водЯную  холмистую поверхность океана.  ѓолубые
рамки далекого горизонта ограничивают его беспредельную даль.
     Љак-то торжественно безмолвно кругом.
     ’олько   могучие  светло-синие   волны,   сверкаЯ  на   солнце   своими
серебристыми верхушками и  нагонЯЯ одна  другую,  плавно переливаютсЯ с  тем
ласковым,  почти  нежным ропотом,  который точно  нашептывает,  что  в  этих
широтах,  под тропиками,  вековечный старик океан всегда находитсЯ в  добром
расположении духа.
     Ѓережно, словно заботливый нежный пестун, несет он на своей исполинской
груди плывущие корабли, не угрожаЯ морЯкам бурЯми и ураганами.
     Џусто вокруг!
     Ќе  видно сегоднЯ ни одного белеющего паруса,  не видно ни одного дымка
на горизонте. ЃольшаЯ океанскаЯ дорога широка.
     €зредка блеснет на  солнце серебристою чешуйкой летучаЯ рыбка,  покажет
черную спину  играющий кит  и  шумно выпустит фонтан воды,  высоко прореет в
воздухе  темный  фрегат  или  белоснежный альбатрос,  пронесетсЯ  над  водой
маленькаЯ сераЯ петрель, направлЯЯсь к далеким берегам Ђфрики или Ђмерики, и
‘нова  пусто.  ‘нова рокочущий океан,  солнце да  небо,  светлые,  ласковые,
нежные.
     ‘легка  покачиваЯсь на  океанской зыби,  русский военный паровой клипер
"‡абиЯка" быстро  идет  к  югу,  удалЯЯсь все  дальше  и  дальше от  севера,
мрачного, угрюмого и все-таки близкого и дорогого севера.
     Ќебольшой,  весь черный,  стройный и красивый со своими тремЯ чуть-чуть
подавшимисЯ  назад  высокими  мачтами,   сверху  донизу  покрытый  парусами,
"‡абиЯка" с  попутным и  ровным,  вечно дующим в  одном и том же направлении
северо-восточным пассатом бежит себе миль по  семи -  восьми в  час,  слегка
накренившись  своим  подветренным  бортом.  ‹егко  и  грациозно  поднимаетсЯ
"‡абиЯка" с  волны  на  волну,  с  тихим  шумом  рассекает их  своим  острым
водорезом,  вокруг которого пенитсЯ вода и рассыпаетсЯ алмазною пылью. ‚олны
ласково лижут бока клипера. ‡а кормой стелетсЯ широкаЯ серебристаЯ лента.
     Ќа  палубе  и  внизу  идет  обычнаЯ утреннЯЯ чистка и  уборка клипера -
подготовка к  подъему флага,  то есть к восьми часам утра,  когда на военном
судне начинаетсЯ день.
     ђассыпавшись по  палубе  в  своих  белых  рабочих  рубахах  с  широкими
откидными синими  воротами,  открывающими жилистые  загорелые шеи,  матросы,
босые, с засученными до колен штанами, моют, скребут и чистЯт палубу, борты,
пушки и медь -  словом, убирают "‡абиЯку" с тою щепетильною внимательностью,
какою отличаютсЯ морЯки при уборке своего судна, где всюду, от верхушек мачт
до трюма,  должна быть умопомрачающаЯ чистота и где все,  доступное кирпичу,
суконке и белилам, должно блестеть и сверкать.
     Њатросы усердно работали и весело посмеивались,  когда горластый боцман
Њатвеич, старый служака с типичным боцманским лицом старого времени, красным
и от загара и от береговых кутежей,  с выкаченными серыми глазами,  "чумеЯ",
как  говорили матросы,  во  времЯ  "убирки" выпаливал какую-нибудь уж  очень
затейливую ругательную импровизацию,  поражавшую даже привычное ухо русского
матроса.  „елал  Њатвеич это  не  столько длЯ  поощрениЯ,  сколько,  как  он
выражалсЯ, "длЯ порЯдка".
     Ќикто за это не сердилсЯ на Њатвеича.  ‚се знают,  что Њатвеич добрый и
справедливый человек, клЯуз не заводит и не злоупотреблЯет своим положением.
‚се давно привыкли к тому,  что он не мог произнести трех слов без ругани, и
порой  восхищаютсЯ его  бесконечными вариациЯми.  ‚  этом  отношении он  был
виртуоз.
     ‚ремЯ от времени матросы бегали на бак,  к кадке с водой и к Ящику, где
тлел фитиль,  чтобы наскоро выкурить трубочку острой махорки и  перекинутьсЯ
словом.  ‡атем снова принимались чистить и оттирать медь, наводить глЯнец на
пушки  и  мыть  борты,  и  особенно старательно,  когда приближалась высокаЯ
худощаваЯ фигура  старшего офицера,  с  раннего  утра  носившегосЯ по  всему
клиперу, заглЯдываЯ то туда, то сюда.
     ‚ахтенный офицер,  молодой блондин,  стоЯвший вахту с четырех до восьми
часов,  уже  давно разогнал дрему первого получаса вахты.  ‚есь в  белом,  с
расстегнутою ночной сорочкой,  он  ходит взад и  вперед по  мостику,  вдыхаЯ
полной грудью свежий воздух утра,  еще не накаленный жгучим солнцем.  Ќежный
ветер приЯтно ласкает затылок молодого лейтенанта, когда он останавливаетсЯ,
чтобы взглЯнуть на  компас -  по  румбу ли  правЯт рулевые,  или на паруса -
хорошо ли они стоЯт, или на горизонт - нет ли где шквалистого облачка.
     Ќо все хорошо,  и лейтенанту почти нечего делать на вахте в благодатных
тропиках.
     €  он снова ходит взад и  вперед и  слишком рано мечтает о том времени,
когда  вахта  кончитсЯ и  он  выпьет стакан-другой чаю  со  свежими горЯчими
булками,  которые так  мастерски печет  офицерский кок,  если  только водку,
которую он требует длЯ поднЯтиЯ теста, не вольет в себЯ.


        II

     ‚друг  по  палубе  пронессЯ  неестественно громкий  и  тревожный  окрик
часового, который, сидЯ на носу судна, смотрел вперед:
     - —еловек в море!
     Њатросы  кинули  мгновенно  работы,   и,  удивленные  и  взволнованные,
бросились на бак, и устремили глаза на океан.
     - ѓде  он,   где?  -  спрашивали  со  всех  сторон  часового,  молодого
белобрысого матроса, лицо которого вдруг побелело как полотно.
     - ‚он,  -  указывал дрогнувшей рукой матрос. - ’еперь скрылсЯ. Ђ сейчас
видел,  братцы...  Ќа  мачте держалсЯ...  привЯзан,  что ли,  -  возбужденно
говорил матрос, напрасно стараЯсь отыскать глазами человека, которого только
что видел.
     ‚ахтенный лейтенант вздрогнул от  окрика  часового и  впилсЯ  глазами в
бинокль, наводЯ его в пространство перед клипером.
     ‘игнальщик смотрел туда же в подзорную трубу.
     - ‚идишь? - спросил молодой лейтенант.
     - ‚ижу, ваше благородие... ‹евее извольте взЯть...
     Ќо в  это мгновение и  офицер увидел среди волн обломок мачты и  на ней
человеческую фигуру.
     € взвизгивающим,  дрожащим голосом, торопливым и нервным, он крикнул во
всю силу своих здоровых легких:
     - ‘вистать всех наверх! ѓрот и фок на гитовы! Ѓаркас к спуску!
     €, обратившись к сигнальщику, возбужденно прибавил:
     - Ќе терЯй из глаз человека!
     - Џошел все наверх!  - рЯвкнул сипловатым баском боцман после свистка в
дудку.
     ‘ловно бешеные, матросы бросились к своим местам.
     Љапитан и старший офицер уже вбегали на мостик.  Џолусонные,  заспанные
офицеры, надеваЯ на ходу кители, поднимались по трапу на палубу.
     - ‘тарший офицер принЯл команду,  как всегда бывает при аврале,  и, как
только  раздались его  громкие,  отрывистые командные слова,  матросы  стали
исполнЯть их  с  какою-то лихорадочною порывистостью.  ‚се в  их руках точно
горело. Љаждый словно бы понимал, как дорога каждаЯ секунда.
     Ќе  прошло и  семи минут,  как почти все паруса,  за исключением двух -
трех,  были  убраны,  "‡абиЯка" лежал в  дрейфе,  недвижно покачиваЯсь среди
океана,  и  баркас с  шестнадцатью гребцами и  офицером у рулЯ спущен был на
воду.
     - ‘ богом! - крикнул с мостика капитан на отваливший от борта баркас.
     ѓребцы навалились изо всех сил, торопЯсь спасти человека.
     Ќо в  эти семь минут,  пока остановилсЯ клипер,  он успел пройти больше
мили, и обломка мачты с человеком не видно было в бинокль.
     Џо компасу заметили все-таки направление, в котором находилась мачта, и
по этому направлению выгребал баркас, удалЯЯсь от клипера.
     ѓлаза  всех   морЯков  "‡абиЯки"  провожали  баркас.   Љакою  ничтожною
скорлупою казалсЯ он,  то показываЯсь на гребнЯх больших океанских волн,  то
скрываЯсь за ними.
     ‘коро он казалсЯ маленькой черной точкой.


        III

     Ќа палубе царила тишина.
     ’олько порой матросы,  теснившиесЯ на юте и на шканцах,  менЯлись между
собой отрывистыми замечаниЯми, произносимыми вполголоса:
     - „олжно, какой-нибудь матросик с потопшего кораблЯ.
     - Џотонуть кораблю здесь трудно. ђазве вовсе плохое судно.
     - Ќет, видно, столкнулсЯ с каким другим ночью...
     - Ђ то и сгорел.
     - € всего-то один человек осталсЯ, братцы!
     - Њожет, другие на шлюпках спасаютсЯ, а этого забыли... 
     - †ивой ли он?
     - ‚ода теплаЯ. Њожет, и живой.
     - € как это,  братцы,  акул-рыба его не съела.  ‡десь этих самых акулов
страсть!
     - „дда,  милые!  ЋпаскаЯ эта  флотскаЯ служба.  Ђх,  какаЯ  опаскаЯ!  -
произнес,  подавлЯЯ  вздох,  совсем  молодой  чернЯвый  матросик с  серьгой,
первогодок, прЯмо от сохи попавший в кругосветное плавание.
     €  с  омраченным грустью лицом он снЯл шапку и  медленно перекрестилсЯ,
точно  безмолвно  молЯ  бога,  чтобы  он  сохранил  его  от  ужасной  смерти
где-нибудь в океане.
     Џрошло три четверти часа общего томительного ожиданиЯ.
     Ќаконец сигнальщик,  не  отрывавший глаза  от  подзорной трубы,  весело
крикнул:
     - Ѓаркас пошел назад!
     Љогда он стал приближатьсЯ, старший офицер спросил сигнальщика:
     - …сть на нем спасенный?
     - Ќе видать, ваше благородие! - уже не так весело отвечал сигнальщик.
     - ‚идно, не нашли! - проговорил старший офицер, подходЯ к капитану.
     Љомандир "‡абиЯки", низенький, коренастый и крепкий брюнет пожилых лет,
заросший сильно  волосами,  покрывавшими мЯсистые щеки  и  подбородок густою
черною заседевшею щетиной,  с небольшими круглыми,  как у Ястреба,  глазами,
острыми  и  зоркими,  -  недовольно  вздернул  плечом  и,  видимо  сдерживаЯ
раздражение, проговорил:
     - Ќе думаю-с.  Ќа баркасе исправный офицер и  не вернулсЯ бы так скоро,
если б не нашел человека-с.
     - Ќо его не видно на баркасе.
     - Ѓыть может,  внизу ‹ежит,  потому и не видно-с...  Ђ впрочем-с, скоро
узнаем...
     € капитан заходил по мостику, то и дело останавливаЯсь, чтобы взглЯнуть
на  приближавшийсЯ баркас.  Ќаконец он  взглЯнул в  бинокль и  хоть не видел
спасенного,  но по спокойно-веселому лицу офицера, сидевшего на руле, решил,
что спасенный на баркасе. € на сердитом лице капитана засветилась улыбка.
     …ще несколько минут,  и  баркас подошел к  борту и  вместе с людьми был
поднЯт на клипер.
     ‚след  за   офицером  из   баркаса  стали  выходить  гребцы,   красные,
вспотевшие, с трудом переводившие дыхание от усталости. Џоддерживаемый одним
из  гребцов,  на  палубу вышел и  спасенный -  маленький негр,  лет десЯти -
одиннадцати, весь мокрый, в рваной рубашке, прикрывавшей небольшую часть его
худого, истощенного, черного, отливавшего глЯнцем тела.
     Ћн  едва  стоЯл на  ногах и  вздрагивал всем телом,  глЯдЯ ввалившимисЯ
большими глазами с  какою-то безумною радостью и  в то же времЯ недоумением,
словно не верЯ своему спасению.
     - ‘овсем полумертвого с  мачты снЯли;  едва  привели в  чувство бедного
мальчишку, - докладывал капитану офицер, ходивший на баркасе.
     - ‘корее его в лазарет! - приказал капитан.
     Њальчика тотчас же отнесли в лазарет,  вытерли насухо, уложили в койку,
покрыли одеЯлами,  и  доктор начал  его  отхаживать,  вливаЯ в  рот  ему  по
несколько капель коньЯку.
     Ћн жадно глотал влагу и умолЯюще глЯдел на доктора, показываЯ на рот.
     Ђ  наверху ставили паруса,  и  минут  через  пЯть  "‡абиЯка" снова  шел
прежним курсом, и матросы снова принЯлись за прерванные работы.
     - Ђрапчонка спасли!  -  раздавались со  всех  сторон веселые матросские
голоса.
     - € какой же он щуплый, братцы!
     Ќекоторые бегали в лазарет узнавать, что с арапчонком.
     - „октор отхаживает. Ќебось, выходит!
     —ерез час марсовой Љоршунов принес известие, что арапчонок спит крепким
сном, после того как доктор дал ему несколько ложечек горЯчего супа...
     - Ќарочно длЯ арапчонка,  братцы, кок суп варил; вовсе, значит, пустой,
безо всего, - так, отвар быдто, - с оживлением продолжал Љоршунов, довольный
и тем,  что ему,  известному вралю,  верЯт в данную минуту, и тем, что он на
этот раз не врет, и тем, что его слушают.
     €,  словно  бы  желаЯ  воспользоватьсЯ таким  исключительным  длЯ  него
положением, он торопливо продолжает:
     - ”ершал,  братцы,  сказывал, что этот самый арапчонок по-своему что-то
лопотал, когда его кормили, просил, значит: "„айте больше, мол, этого самого
супу"...  €  хотел  даже  вырвать у  доктора чашку...  Ћднако не  допустили:
значит, брат, сразу нельзЯ... Џомрет, мол.
     - —то ж арапчонок?
     - Ќичего, покорилсЯ...
     ‚  эту  минуту к  кадке  с  водой подошел капитанский вестовой ‘ойкин и
закурил остаток капитанской сигары.  ’отчас же  общее внимание было обращено
на вестового, и кто-то спросил:
     - Ђ не слышно, ‘ойкин, куда денут потом арапчонка?
     ђыжеволосый,  веснушчатый, франтоватый, в собственной тонкой матросской
рубахе и  в  парусинных башмаках,  ‘ойкин не  без  достоинства пыхнул дымком
сигары  и   авторитетным  тоном   человека,   имеющего  кое-какие  сведениЯ,
проговорил:
     - Људа деть? ЋставЯт на Ќадежном мысу, когда, значит, придем туда.
     "Ќадежным мысом" он называл мыс „оброй Ќадежды.
     €, помолчав, не без пренебрежениЯ прибавил:
     - „а и что с им делать, с черномазой нехристью? ‚овсе даже дикие люди. 
     - „икие не  дикие,  а  все божьЯ тварь...  Џожалеть надо!  -  промолвил
старый плотник ‡ахарыч.
     ‘лова   ‡ахарыча,   видимо,   вызвали  общее   сочувствие  среди  кучки
курильщиков.
     - Ђ  как же арапчонок оттель к  своему месту вернетсЯ?  ’оже и  у  его,
поди, отец с матерью есть! - заметил кто-то.
     - Ќа Ќадежном мысу всЯких арапов много. Ќебось, дознаютсЯ, откуда он, -
ответил ‘ойкин и, докурив окурок, вышел из круга.
     - ’оже вестовщина.  Џолагает о себе!  - сердито пустил ему вслед старый
плотник.


        IV

     Ќа  другой день  мальчик-негр  хотЯ  и  был  очень слаб,  но  настолько
оправилсЯ  после  нервного  потрЯсениЯ,   что  доктор,  добродушный  пожилой
толстЯк,  радостно улыбаЯсь своею широкою улыбкою, потрепал ласково мальчика
по щеке и дал ему целую чашку бульону, наблюдаЯ, с какой жадностью глотал он
жидкость и  как  потом благодарно взглЯнул своими большими черными выпуклыми
глазами, зрачки которых блестели среди белков.
     Џосле  этого  доктор захотел узнать,  как  мальчик очутилсЯ в  океане и
сколько  времени он  голодал,  но  разговор с  пациентом оказалсЯ решительно
невозможным,   несмотрЯ  даже  на  выразительные  пантомимы  доктора.   •отЯ
маленький негр,  по-видимому, был сильнее доктора в английском Языке, но так
же,  как и почтенный доктор, безбожно коверкал несколько десЯтков английских
слов, которые были в его распорЯжении.
     Ћни друг друга не понимали.
     ’огда  доктор  послал  фельдшера  за  юным  мичманом,  которого  все  в
кают-компании звали Џетенькой.
     - ‚ы, Џетенька, отлично говорите по-английски, поговорите-ка с ним, а у
менЯ что-то не выходит!  -  смеЯсь проговорил доктор.  - „а скажите ему, что
днЯ через три Я его выпущу из лазарета! - прибавил доктор.
     ћный мичман,  присев около койки,  начал свой допрос, стараЯсь говорить
короткие фразы тихо и раздельно,  и маленький негр, видимо, понимал, если не
все,  о чем спрашивал мичман, то во всЯком случае кое-что, и спешил отвечать
рЯдом слов,  не  заботЯсь об их свЯзи,  но зато подкреплЯЯ их выразительными
пантомимами.
     Џосле довольно продолжительного и трудного разговора с мальчиком-негром
мичман рассказал в  кают-компании более  или  менее  верную в  общих  чертах
историю мальчика, основанную на его ответах и мимических движениЯх.
     Њальчик  был  на  американском бриге  "Ѓетси"  и  принадлежал  капитану
("большому мерзавцу",  -  вставил мичман),  которому чистил платье, сапоги и
подавал кофе  с  коньЯком или  коньЯк  с  кофе.  Љапитан звал  слугу  своего
"боем"*,  и  мальчик уверен,  что это его имЯ.  Ћтца и  матери он  не знает.
Љапитан год тому назад купил маленького негра в  Њозамбике и каждый день бил
его.  Ѓриг шел из ‘енегала в  ђио с грузом негров.  „ве ночи тому назад бриг
сильно стукнуло другое судно (эту часть рассказа мичман основал на том,  что
маленький негр  несколько раз  проговорил:  "кра,  кра,  кра" и  затем слабо
стукнул своим кулачком по стенке лазаретной каютки),  и бриг пошел ко дну...
Њальчик очутилсЯ в  воде,  привЯзалсЯ к  обломку мачты и провел на ней почти
двое суток...
     ______________
     * Boy -  по-английски -  мальчик;  кроме того,  "бой" -  общепринЯтое в
английских колониЯх наименование вообще слуг.

     Ќо несравненно красноречивее всЯких слов,  если бы такие и  мог сказать
мальчик о своей ужасной жизни,  говорило и его удивление,  что с ним ласково
обращаютсЯ,  и  забитый его  вид,  и  эти  благодарные его взглЯды загнанной
собачонки,  которыми он  смотрел на доктора,  фельдшера и  на мичмана,  и  -
главное -  его покрытаЯ рубцами,  блестЯщаЯ чернаЯ худаЯ спина с выдающимисЯ
ребрами.
     ђассказ  мичмана  и  показаниЯ доктора  произвели сильное впечатление в
кают-компании.   Љто-то  сказал,  что  необходимо  поручить  этого  беднЯжку
покровительству русского консула в  Љаптоуне и сделать в пользу негра сбор в
кают-компании.
     Џожалуй,  еще большее впечатление произвела историЯ маленького негра на
матросов,  когда в тот же день, под вечер, молодой вестовой мичмана, Ђртемий
Њухин -  или,  как  все  его звали,  Ђртюшка,  -  передавал на  баке рассказ
мичмана,  причем не отказал себе в некотором злорадном удовольствии украсить
рассказ некоторыми прибавлениЯми, свидетельствующими о том, какой был дьЯвол
этот американец капитан. 
     - Љаждый день,  братцы,  он мучил арапчонка.  —уть что,  сейчас в зубы:
раз, другой, третий, да в кровь, а затем снимет с крючка плетку, - а плетка,
братцы,  отчаЯннаЯ, из самой толстой ремешки, - и давай лупцевать арапчонка!
- говорил  Ђртюшка,  вдохновлЯЯсь собственной фантазией,  вызванной желанием
представить жизнь арапчонка в самом ужасном виде.  -  Ќе разбирал,  анафема,
что перед им безответный мальчонка, хоть и негра... “ беднЯги и посейчас всЯ
спина  исполосована...   „октор  сказывал:   страсть  поглЯдеть!  -  добавил
впечатлительный и увлекавшийсЯ Ђртюшка.
     Ќо матросы, сами бывшие крепостные и знавшие по собственному опыту, как
еще в недавнее времЯ "полосовали" им спины,  и без Ђртюшкиных прикрас жалели
арапчонка  и  посылали  по  адресу  американского  капитана  самые  недобрые
пожеланиЯ, если только этого дьЯвола уже не сожрали акулы.
     - Ќебось,  у  нас уж  объЯвили волю хрестьЯнам,  а  у  этих мериканцев,
значит, крепостные есть? - спросил какой-то пожилой матрос.
     - ’о-то, есть!
     - —удно что-то...  ‚ольный народ,  а  поди  ж  ты!  -  протЯнул пожилой
матрос.
     - “  их  арапы быдто вроде крепостных!  -  объЯснЯл Ђртюшка,  слыхавший
кое-что об этом в  кают-компании.  -  €з-за этого самого у  их промеж себЯ и
война идет.  Ћдни мериканцы, значит, хотЯт, чтобы все арапы, что живут у их,
были вольные,  а  другие на  это никак не согласны -  это те,  которые имеют
крепостных арапов,  -  ну  и  жарЯт друг дружку,  страсть!..  ’олько господа
сказывали,  что  которые мериканцы за  арапов  стоЯт,  те  одолеют!  Ќачисто
разделают помещиков мериканских! - не без удовольствиЯ прибавил Ђртюшка.
     - Ќе бойсь,  господь им поможет...  €  арапу на воле жить хочетсЯ...  €
птица клетки не любит, а человек и подавно! - вставил плотник ‡ахарыч.
     —ернЯвый молодой матросик-первогодок,  тот самый,  который находил, что
флотскаЯ служба очень "опаскаЯ",  ‘ напрЯженным вниманием слушал разговор и,
наконец, спросил:
     - ’еперь, значит, Ђртюшка, этот самый арапчонок вольный будет?
     - Ђ ты думал как?  €звестно,  вольный! - решительно проговорил Ђртюшка,
хотЯ в  душе и не вполне был уверен в свободе арапчонка,  не имеЯ решительно
никаких понЯтий об американских законах насчет прав собственности.
     Ќо его собственные соображениЯ решительно говорили за свободу мальчика.
"—ерта-хозЯина" нет, к рыбам в гости пошел, так какой тут разговор!
     € он прибавил: 
     - ’еперь  арапчонку только  новый  пачпорт выправить на  Ќадежном мысу.
Џолучи пачпорт, и айда на все четыре стороны. 
     ќта комбинациЯ с паспортом окончательно рассеЯла его сомнениЯ.
     - ’о-то и есть! - радостно воскликнул чернЯвый матросик-первогодок.
     €  на  его добродушном румЯном лице с  добрыми,  как у  щенка,  глазами
засветилась  тихаЯ   светлаЯ  улыбка,   выдававшаЯ  радость  за   маленького
несчастного негра.
     Љороткие сумерки быстро  сменились чудною,  ласковою тропическою ночью.
Ќебо  зажглось  мириадами  звезд,  Ярко  мигающих  с  бархатной выси.  Ћкеан
потемнел вдали, сиЯЯ фосфорическим блеском у бортов клипера и за кормою.
     ‘коро  просвистали на  молитву,  и  затем  подвахтенные,  взЯвши койки,
улеглись спать на палубе.
     Ђ вахтенные матросы коротали вахту, притулившись у снастей, и лЯсничали
вполголоса. ‚ эту ночь во многих кучках говорили об арапчонке.


        V

     —ерез два днЯ доктор,  по обыкновению,  пришел в  лазарет в  семь часов
утра и,  обследовав своего единственного пациента, нашел, что он поправилсЯ,
может  встать,  выйти наверх и  есть  матросскую пищу.  ЋбъЯвил он  об  этом
маленькому негру больше знаками,  которые были  на  этот  раз  быстро понЯты
поправившимсЯ и  повеселевшим мальчиком,  казалось,  уже  забывшим  недавнюю
близость смерти.  Ћн  быстро  вскочил  с  койки,  обнаруживаЯ намерение идти
наверх погретьсЯ на солнышке, в длинной матросской рубахе, котораЯ сидела на
нем в виде длинного мешка, но веселый смех доктора и хихиканье фельдшера при
виде  черненького человечка в  таком костюме несколько смутили негра,  и  он
стоЯл среди каюты, не знаЯ, что ему предпринЯть, и не вполне понимаЯ, к чему
доктор дергает его рубаху, продолжаЯ смеЯтьсЯ.
     ’огда негр  быстро ее  снЯл и  хотел было юркнуть в  двери нагишом,  но
фельдшер удержал его за руку, а доктор, не переставаЯ смеЯтьсЯ, повторЯл:
     - No, no, no...
     € вслед за тем знаками приказал негру надеть свою рубашку-мешок.
     - ‚о  что  бы  одеть  его,  ”илиппов?  -  озабоченно  спрашивал  доктор
щеголеватого курчавого фельдшера,  человека лет тридцати.  - Ћб этом-то мы с
тобой, братец, и не подумали...
     - ’очно так,  вашескобродие,  об этом мечтаниЯ не было.  Ђ ежели теперь
обрезать  ему,  значит,  рубаху  примерно до  колен,  вашескобродие,  да,  с
позволениЯ  сказать,  перехватить  талию  ремнем,  то  будет  даже  довольно
"обоюдно",  вашескобродие,  -  заключил фельдшер, имевший несчастную страсть
употреблЯть некстати слова,  когда он хотел выразитьсЯ покудрЯвее,  или, как
матросы говорили, позанозистее.
     - ’о есть как "обоюдно"? - улыбнулсЯ доктор.
     - „а  так-с...   обоюдно...  ЉажетсЯ,  всем  известно,  что  обозначает
"обоюдно", вашескобродие! - обиженно проговорил фельдшер. - “добно и хорошо,
значит.
     - …два ли это будет "обоюдно",  как ты говоришь.  Ћдин смех будет,  вот
что, братец. Ђ впрочем, надо же как-нибудь одеть мальчика, пока не попрошу у
капитана разрешениЯ сшить мальчику платье по мерке.
     - Ћчень даже возможно хороший костюм сшить...  Ќа  клипере есть матросы
по портной части. ‘ошьют.
     - ’ак устраивай свой обоюдный костюм.
     Ќо  в   эту  минуту  в  двери  лазаретной  каюты  раздалсЯ  осторожный,
почтительный стук.
     - Љто там? ‚ходи! - крикнул доктор.
     ‚ дверЯх показалось сперва красноватое, несколько припухлое, неказистое
лицо,   обрамленное  русыми  баками,   с   подозрительного  цвета   носом  и
воспаленными живыми и  добрыми глазами,  а  вслед за  тем  и  всЯ небольшаЯ,
сухощаваЯ, довольно ладнаЯ и крепкаЯ фигура фор-марсового €вана ‹учкина.
     ќто был пожилой матрос,  лет сорока,  прослуживший во  флоте пЯтнадцать
лет и  бывший на клипере одним из лучших матросов и отчаЯнных пьЯниц,  когда
попадал на берег. ‘лучалось, он на берегу пропивал все свое платье и ЯвлЯлсЯ
на  клипер  в  одном  белье,  ожидаЯ на  следующее утро  наказаниЯ с  самым,
казалось, беззаботным видом.
     - ќто  Я,   вашескобродие,   -  проговорил  ‹учкин  сиповатым  голосом,
переступаЯ  большими  ступнЯми  босых  жилистых  ног  и  теребЯ  засмоленной
шершавой рукой обтЯнутую штанину.
     ‚ другой руке у него был узелок.
     Ћн глЯдел на доктора с тем застенчиво-виноватым выражением и в лице и в
глазах,  которое часто бывает у  пьЯниц и  вообще у людей,  знающих за собой
порочные слабости.
     - —то тебе, ‹учкин?.. ‡аболел, что ли?
     - Ќикак нет,  вашескобродие,  - Я вот платье арапчонку принес... „умаю:
голый, так сшил и мерку еще раньше снЯл. „озвольте отдать, вашескобродие.
     - Ћтдавай, братец... Ћчень рад, - говорил доктор, несколько изумленный.
- Њы вот думали, во что бы одеть мальчика, а ты раньше нас подумал о нем...
     - ‘пособное времЯ было, вашескобродие, - как бы извинЯлсЯ ‹учкин.
     €  с  этими словами он  вынул из  ситцевого платка маленькую матросскую
рубаху  и  такие  же  штаны,  сшитые  из  холста,  встрЯхнул их  и,  подаваЯ
ошалевшему мальчику, весело и уже совсем не виноватым тоном, каким говорил с
доктором, сказал, ласково глЯдЯ на негра:
     - Џолучай,  Њаксимка!  Ћдежа самаЯ,  братец ты мой, вери гут. Ћдевай да
носи на здоровье, а Я посмотрю, как сидит... ‚али, Њаксимка!
     - Ћтчего ты его Њаксимкой зовешь? - рассмеЯлсЯ доктор.
     - Ђ  как же,  вашескобродие?  Њаксимка и  есть,  потому как его в  день
свЯтого угодника Њаксима спасли,  он и выходит Њаксимка...  ЋпЯть же имени у
арапчонка нет, надо же его как-нибудь звать.
     ђадости мальчика не  было пределов,  когда он облачилсЯ в  новую чистую
пару. ‚идимо, такого платьЯ он никогда не носил.
     ‹учкин  осмотрел свое  изделие со  всех  сторон,  обдергал и  пригладил
рубаху и нашел, что платье во всем аккурате.
     - Ќу, теперь валим наверх, Њаксимка... ЏогрейсЯ на солнышке! „озвольте,
вашескобродие.
     „октор,  сиЯЯ добродушной улыбкой,  кивнул головой,  и матрос,  взЯв за
руку негра, повел его на бак и, показываЯ матросам, проговорил:
     - ‚от он и Њаксимка!  Ќе бойсь,  теперь забудет идола-мериканца, знает,
что российские матросы его не забидЯт.
     €  он  любовно трепал мальчика по  плечу и,  показываЯ на  его курчавую
голову, сказал:
     - “жо, брат, и шапку справим... € башмачки будут, дай срок!
     Њальчик ничего не  понимал,  но чувствовал по всем этим загорелым лицам
матросов, по их улыбкам, полным участиЯ, что его не обидЯт.
     €  он  весело скалил свои ослепительно белые зубы,  нежась под горЯчими
лучами родного ему южного солнца.
     ‘ этого днЯ все стали его звать Њаксимкой. 


        VI

     Џредставив матросам на  баке  маленького,  одетого  по-матросски негра,
€ван ‹учкин тотчас же  объЯвил,  что будет "доглЯдывать" за Њаксимкой и  что
берет его под свое особое покровительство, считаЯ, что это право принадлежит
исключительно ему уж в силу того,  что он "обрЯдил мальчонка" и дал ему, как
он выразилсЯ, "форменное прозвище".
     Ћ том,  что этот заморенный,  худой маленький негр,  испытавший на заре
своей  жизни  столько горЯ  у  капитана-американца,  возбудил необыкновенную
жалость в  сердце одинокого как  перст  матроса,  жизнь  которого,  особенно
прежде,  тоже была не из сладких, и вызвал желание сделать длЯ него возможно
приЯтными дни пребываниЯ на клипере, - о том ‹учкин не проронил ни слова. Џо
обыкновению русских простых людей,  он  стыдилсЯ перед  другими обнаруживать
свои чувства и, вероЯтно, поэтому объЯснил матросам желание "доглЯдывать" за
Њаксимкой  исключительно тем,  что  "арапчонок  занЯтный,  вроде  облизьЯны,
братцы".   Ћднако  на  всЯкий  случай  довольно  решительно  заЯвил,  бросаЯ
внушительный взглЯд на матроса Џетрова, известного задиру, любившего обижать
безответных и робких первогодков матросов, - что если найдетсЯ такой, "прЯмо
сказать,  подлец",  который завидит сироту,  то  будет иметь дело с  ним,  с
€ваном ‹учкиным.
     - Ќе бойсь,  искровЯню морду в самом лучшем виде! - прибавил он, словно
бы в поЯснение того,  что значит иметь с ним дело.  -  ‡абижать дите - самый
большой грех... Љакое ни на есть оно: крещеное или арапское, а все дите... €
ты его не забидь! - заключил ‹учкин.
     ‚се матросы охотно признали заЯвленные ‹учкиным права на Њаксимку, хотЯ
многие   скептически  отнеслись  к   рачительному  исполнению  принЯтой   им
добровольно на себЯ хлопотливой обЯзанности.
     ѓде,  мол,  такому "отчаЯнному матросне" и забулдыге-пьЯнице возитьсЯ с
арапчонком?
     € кто-то из старых матросов не без насмешки спросил:
     - ’ак ты, ‹учкин, значит, вроде быдто нЯньки будешь у Њаксимки?
     - ’о-то,  за нЯньку!  - отвечал с добродушным смехом ‹учкин, не обращаЯ
вниманиЯ на иронические усмешки и  улыбки.  -  Ќешто Я  в  нЯньки не гожусь,
братцы?  Ќе  к  барчуку ведь!..  ’оже  и  этого черномазого надо обрЯдить...
другую  смену  одежи  сшить,   да  башмаки,   да  шапку  справить...  „охтур
исхлопочет,  чтобы,  значит,  товар казенный выдали... Џущай Њаксимка добром
вспомнит российских матросиков,  как  оставЯт его беспризорного на  Ќадежном
мысу. Џо крайности, не голый будет ходить.
     - „а как же ты, ‹учкин, будешь лопотать о эстим самым арапчонком? Ќи ты
его, ни он тебЯ!.. 
     - Ќе  бойсь,  договоримсЯ!  …ще как будем-то  говорить!  -  с  какою-то
непостижимой уверенностью произнес ‹учкин.  - Ћн даром что арапского званиЯ,
а понЯтливый... Я его, братцы, скоро по-нашему выучу... Ћн поймет... 
     € ‹учкин ласково взглЯнул на маленького негра,  который, притулившись к
борту, любопытно озиралсЯ вокруг.
     €  негр,  перехватив этот полный любви и  ласки взглЯд матроса,  тоже в
ответ  улыбалсЯ,  оскаливаЯ зубы,  широкой благодарной улыбкой,  понимаЯ без
слов, что этот матрос друг ему. 
     Љогда в половине двенадцатого часа были окончены все утренние работы, и
вслед за  тем вынесли на  палубу ендову с  водкой,  и  оба боцмана и  восемь
унтер-офицеров,  ставши в кружок, засвистали призыв к водке, который матросы
не без остроумиЯ называют "соловьиным пением",  - ‹учкин, радостно улыбаЯсь,
показал мальчику на свой рот,  проговорив:  "‘иди тут, Њаксимка!", и побежал
на шканцы, оставив негра в некотором недоумении.
     Ќедоумение его, впрочем, скоро разрешилось.
     Ћстрый   запах   водки,    распространЯвшийсЯ   по   всей   палубе,   и
удовлетворенно-серьезные лица  матросов,  которые,  возвращаЯсь со  шканцев,
утирали усы своими засмоленными шершавыми руками, напомнили маленькому негру
о  том,  что и на "Ѓетси" раз в неделю матросам давали по стакану рома,  и о
том,  что капитан пил его ежедневно и, как казалось мальчику, больше, чем бы
следовало.
     ‹учкин, уже вернувшийсЯ к Њаксимке и после большой чарки водки бывший в
благодушном настроении,  весело трепанул мальчика по спине и,  видимо, желаЯ
поделитьсЯ с ним приЯтными впечатлениЯми, проговорил:
     - Ѓон водка! ‚ери гут шнапс, Њаксимка, Я тебе скажу.
     Њаксимка сочувственно кивнул головой и промолвил:
     - ‚ери гут!
     ќто быстрое понимание привело ‹учкина в восхищение, и он воскликнул:
     - Ђй да молодца,  Њаксимка! ‚се понимаешь... Ђ теперь валим, мальчонка,
обедать... Ќебось, есть хочешь?
     € матрос довольно наглЯдно задвигал скулами, открываЯ рот.
     €  это понЯть было нетрудно,  особенно когда мальчик увидал,  как снизу
один за другим выходили матросы-артельщики, имеЯ в руках изрЯдные деревЯнные
баки  (мисы)  со  щами,  от  которых  шел  вкусный  пар,  приЯтно щекотавший
обонЯние.
     €  маленький негр  довольно красноречиво замахал головой,  и  глаза его
блеснули радостью.
     - €шь ведь,  все понимает?  Ѓашковатый!  - промолвил ‹учкин, начинавший
уже  несколько  пристрастно относитьсЯ и  к  арапчонку  и  к  своему  умению
разговаривать с ним понЯтно, и, взЯв Њаксимку за руку, повел его.
     Ќа палубе,  прикрытой брезентами,  уже расселись,  поджав ноги, матросы
небольшими артелЯми,  человек по двенадцати,  вокруг дымЯщихсЯ баков со щами
из  кислой капусты,  запасенной еще из Љронштадта,  и  молча и  истово,  как
вообще едЯт простолюдины, хлебали варево, заедаЯ его размоченными сухарЯми.
     Ћсторожно ступаЯ между обедающими,  ‹учкин подошел с  Њаксимкой к своей
артели, расположившейсЯ между грот- и фок-мачтами, и проговорил, обращаЯсь к
матросам, еще не начинавшим, в ожидании ‹учкина, обедать:
     - Ђ что, братцы, примете в артель Њаксимку?
     - —его  спрашиваешь зрЯ?  ‘адись  с  арапчонком!  -  проговорил  старый
плотник ‡ахарыч.
     - Њожет, другие которые... ‘казывай, ребЯта! - снова спросил ‹учкин.
     ‚се в  один голос отвечали,  что пусть арапчонок будет в  их артели,  и
потеснились, чтобы дать им обоим место.
     € со всех сторон раздались шутливые голоса:
     - Ќе бойсь, не объест твой Њаксимка!
     - € всю солонину не съест!
     - …му и ложка припасена, твоему арапчонку.
     - „а Я,  братцы, по той причине, что он негра... некрещенный, значит, -
промолвил ‹учкин,  присевши к  баку  и  усадивши около себЯ Њаксимку.  -  Ќо
только Я полагаю, что у бога все равны... ‚сем хлебушка есть хочетсЯ...
     - Ђ то как же?  ѓосподь на земле всех терпит... Ќе бойсь, не разбирает.
ќто  вот  разве который дурак,  как  вестовщина ‘ойкин,  мелет безо  всЯкого
рассудка об нехристЯх! - снова промолвил ‡ахарыч.
     ‚се,  видимо,  разделЯли мнение ‡ахарыча.  Ќедаром же русские матросы с
замечательной терпимостью относЯтсЯ к  людЯм всех рас  и  с  исповеданий,  с
какими приходитсЯ им встречатьсЯ.
     Ђртель отнеслась к Њаксимке с полным радушием.  Ћдин дал ему деревЯнную
ложку,  другой  придвинул  размоченный сухарь,  и  все  глЯдели  ласково  на
затихшего мальчика,  видимо,  не привыкшего к особенному вниманию со стороны
людей белой кожи, и словно бы приглашали его этими взглЯдами не робеть.
     - Ћднако и начинать пора, а то щи застынут! - заметил ‡ахарыч.
     ‚се перекрестились и начали хлебать щи.
     - ’ы что же не ешь, Њаксимка, а? …шь, глупый! ти, братец, скусные. ѓут
щи! - говорил ‹учкин, показываЯ на ложку.
     Ќо маленький негр, которого на бриге никогда не допускали есть вместе с
белыми и который питалсЯ объедками один,  где-нибудь в темном уголке, робел,
хотЯ и жадными глазами посматривал на щи, глотаЯ слюну.
     - ќка   пужливый   какой!   ‚идно,   застращал  арапчонка  этот   самый
дьЯвол-мериканец? - промолвил ‡ахарыч, сидевший рЯдом с Њаксимкой.
     €  с  этими  словами старый плотник погладил курчавую голову Њаксимки и
поднес к его рту свою ложку...
     Џосле  этого  Њаксимка перестал боЯтьсЯ  и  через  несколько минут  уже
усердно уписывал и  щи,  и  накрошенную потом  солонину,  и  пшенную кашу  с
маслом.
     Ђ ‹учкин то и дело его похваливал и повторЯл:
     - ‚от  это  бон,  Њаксимка.  ‚ери  гут,  братец ты  мой.  Љушай себе на
здоровье!


        VII

     Џо всему клиперу раздаетсЯ храп отдыхающих после обеда матросов. ’олько
отделение  вахтенных  не  спит,  да  кто-нибудь  из  хозЯйственных матросов,
воспользовавшись  временем,  тачает  себе  сапоги,  шьет  рубаху  или  чинит
какую-нибудь принадлежность своего костюма.
     Ђ  "‡абиЯка" идет  да  идет себе с  благодатным пассатом,  и  вахтенным
решительно нечего делать,  пока не  набежит грозовое облачко и  не  заставит
морЯков на  времЯ  убрать все  паруса,  чтобы  встретить тропический шквал с
проливным дождем готовыми,  то есть с  оголенными мачтами,  предоставлЯЯ его
Ярости меньшую площадь сопротивлениЯ.
     Ќо  горизонт чист.  Ќи  с  одной  стороны  не  видно  этого  маленького
серенького пЯтнышка,  которое,  быстро  вырастаЯ,  несетсЯ  громадной тучей,
застилающей горизонт и  солнце.  ‘трашный порыв валит судно набок,  страшный
ливень стучит по  палубе,  промачивает до  костей,  и  шквал так  же  быстро
проноситсЯ далее, как и поЯвлЯетсЯ. Ћн нашумел, облил дождем и исчез.
     €  снова ослепительное солнце,  лучи которого быстро сушат и палубу,  и
снасти,  и паруса,  и матросские рубахи,  и снова безоблачное голубое небо и
ласковый океан,  по  которому бежит,  снова одевшись всеми парусами,  судно,
подгонЯемое ровным пассатом.
     Ѓлагодать кругом и теперь... ’ишина и на клипере.
     Љоманда отдыхает,  и в это времЯ нельзЯ без особой крайности беспокоить
матросов, - такой давно установившийсЯ обычай на судах.
     Џритулившись в тени у фок-мачты,  не спит сегоднЯ и ‹учкин, к удивлению
вахтенных, знавших, что ‹учкин здоров спать.
     ЊурлыкаЯ себе под нос песенку,  слов которой не разобрать, ‹учкин кроил
из  куска парусины башмаки и  по временам взглЯдывал на растЯнувшегосЯ около
него,  сладко  спавшего Њаксимку и  на  его  ноги,  чернеющиесЯ из-за  белых
штанин,  словно бы соображаЯ, правильна ли мерка, которую он снЯл с этих ног
тотчас же после обеда.
     Џо-видимому,  наблюдениЯ вполне успокаивают матроса,  и  он  продолжает
работу, не обращаЯ больше вниманиЯ на маленькие черные ноги.
     —то-то  радостное и  теплое охватывает душу этого бесшабашного пропойцы
при  мысли о  том,  что  он  сделает "на первый сорт" башмаки этому бедному,
беспризорному мальчишке и справит ему все,  что надо.  ‚след за тем невольно
проноситсЯ всЯ  его  матросскаЯ жизнь,  воспоминание о  которой представлЯет
довольно  однообразную картину  бесшабашного пьЯнства и  порок  за  пропитые
казенные вещи.
     €  ‹учкин не  без основательности заключает,  что не  будь он отчаЯнным
марсовым,  бесстрашие которого приводило в  восторг всех капитанов и старших
офицеров, с которыми он служил, то давно бы ему быть в арестантских ротах.
     - ‡а  службу жалели!  -  проговорил он  вслух  и  почему-то  вздохнул и
прибавил: - ’о-то она и загвоздка!
     Љ  какому именно обстоЯтельству относилась эта "загвоздка":  к тому ли,
что юн отчаЯнно пьЯнствовал при съездах на берег и  дальше ближайшего кабака
ни в одном городе (кроме Љронштадта) не бывал,  или к тому, что он был лихой
марсовой и  потому  только  не  попробовал арестантских рот,  -  решить было
трудно. Ќо несомненным было одно: вопрос о какой-то "загвоздке" в его жизни,
заставил ‹учкина  на  несколько минут  прервать мурлыканье,  задуматьсЯ и  в
конце концов проговорить вслух:
     - € хуфайку бы нужно Њаксимке... Ђ то какой же человек без хуфайки?
     ‚  продолжение  часа,  полагавшегосЯ на  послеобеденный отдых  команды,
‹учкин успел  скроить передки и  приготовить подошвы длЯ  башмаков Њаксимки.
Џодошвы были новые,  из казенного товара,  приобретенные еще утром в  долг у
одного  хозЯйственного матроса,  имевшего  собственные  сапоги,  причем  длЯ
верности,  по  предложению самого  ‹учкина,  знавшего,  как  трудно  у  него
держатсЯ деньги,  в  особенности на  твердой земле,  уплату долга должен был
произвести боцман, удержав деньги из жалованьЯ.
     Љогда  раздалсЯ боцманский свисток и  вслед за  тем  команда горластого
боцмана ‚асилиЯ …горовича,  или …горыча,  как звали его матросы, ‹учкин стал
будить сладко спавшего Њаксимку. Ћн хоть и пассажир, а все же должен был, по
мнению ‹учкина,  жить по-матросски,  как следует по расписанию, во избежание
каких-либо неприЯтностей, главным образом, со стороны …горыча. …горыч хотЯ и
был, по убеждению ‹учкина, добер и дралсЯ не зрЯ, а с "большим рассудком", а
все-таки под сердитую руку мог съездить по  уху и  арапчонка за "непорЯдок".
’ак уж лучше и арапчонка к порЯдку приучать.
     - ‚ставай,  Њаксимка!  -  говорил ласковым тоном матрос,  потрЯхиваЯ за
плечо негра.
     ’от потЯнулсЯ,  открыл глаза и поглЯдел вокруг. “видав, что все матросы
встают и ‹учкин собирает свою работу,  Њаксимка торопливо вскочил на ноги и,
как покорнаЯ собачонка, смотрел в глаза ‹учкина.
     - „а ты не бойсЯ,  Њаксимка...  €шь,  глупый...  всего боитсЯ!  Ђ  это,
братец, тебе будут башмаки...
     •отЯ негр решительно не понимал,  что говорил ему ‹учкин,  то показываЯ
на его ноги,  то на куски скроенной парусины,  тем не менее улыбалсЯ во весь
свой широкий рот,  чувствуЯ,  вероЯтно,  что ему говорЯт что-нибудь хорошее.
„оверчиво и  послушно пошел он  за  поманившим его ‹учкиным на кубрик и  там
любопытно смотрел,  как матрос уложил в парусиновый чемоданчик,  наполненный
бельем и  платьем,  свою работу,  и снова ничего не понимал,  и только опЯть
благодарно улыбалсЯ, когда ‹учкин снЯл свою шапку и, показываЯ пальцем то на
нее,  то на голову маленького негра,  тщетно старалсЯ объЯснить и  словами и
знаками, что и у Њаксимки будет такаЯ же шапка с белым чехлом и лентой.
     Ќо  зато негр чувствовал всем своим маленьким сердцем расположение этих
белых людей,  говоривших совсем не  на том Языке,  на котором говорили белые
люди  на  "Ѓетси",  и  особенно  доброту  этого  матроса  с  красным  носом,
напоминавшим ему стручковый перец,  и с волосами,  похожими цветом на паклю,
который подарил ему  такое чудное платье,  так  хорошо угости