...
     Ѓастрюков на минуту смолк.
     - Љак  же  он  такого  отчаЯнного исправил?  —удно  что-то,  €ваныч,  -
нетерпеливо спросил кто-то.
     - —удно и есть,  а Я вам верно говорю...  ‘ловом добрым проник, значит,
человека.  Џризвал это он Љирюшкина к  себе в  каюту и говорит:  "’ак и так,
брось,   братец  ты  мой,  свою  дурость  и  служи  как  следовает.  ’ебЯ  в
арестантские роты хотели отдать,  но  Я  поручилсЯ за  тебЯ,  что ты станешь
хорошим матросом.  “ж  ты,  говорит,  менЯ,  Љирюшкин,  оправдай...  ‘тупай,
говорит,  и подумай,  что Я сказал, и верь, что Я от доброго сердца, жалеючи
тебЯ".  ’олько всего и сказал, а как пришел это Љирюшкин от старшего офицера
на  бак,  смотрим -  чудеса:  совсем не куражитсЯ и  какой-то в  лице другой
стал...  Џосле уж он мне объЯснил,  как с ним,  можно сказать, первый раз во
всю жизнь по-доброму заговорили,  а в те поры, как его стали спрашивать, что
ему  старший офицер отчитывал,  …горка ничего не  сказывал и  ровно какой-то
потерЯнный  целый  день  ходил.   Ќу,   думаем,   видно,   …горку  застращал
арестантскими ротами,  а не то ‘ибирью новый-то старший офицер...  ‹адно.  ‚
скорости вышли мы  из Љронштадта и  пришли в  ђевель.  Ќа другой день велено
было нашей вахте собиратьсЯ на берег -  отпускали, значит, гулЯть. ЋдеваемсЯ
мы,  значит,  в новые рубахи, смотрим - боцман приказывает и …горке ехать. Ђ
тот стоит и вовсе ошалел,  во все глаза смотрит, потому его почти никогда не
отпускали на берег...  знали, что пропьет с себЯ все или что-нибудь скрадет,
что  плохо  лежит.  "’ы  что  зенки  вертишь?  -  говорит  боцман.  -  ’ебЯ,
такой-сЯкой,  старший офицер велел отпустить на берег.  ‚идно, еще не знает,
каков ты есть". "‘тарший офицер?" - вымолвил только …горка. - "Ђ ты думал, Я
за тебЯ просил?..  џ,  прЯмо скажу, просил, чтобы тебЯ не пускали, вот что Я
просил,  но только старший офицер приказал...  ЋдевайсЯ...  €  будут же тебЯ
пороть  завтра,  подлеца.  ЋпЯть  что-нибудь да  выкинешь,  дьЯвол!"  Ћднако
Љирюшкин ничего не выкинул и  вернулсЯ на фрегат,  хотЯ и здорово треснувши,
но с целыми вещами.  Њы только диву давались.  Ђ старший офицер на утро,  во
времЯ уборки,  подошел к  нему и говорит:  "‘пасибо,  Љирюшкин,  оправдал ты
менЯ.  Ќадеюсь и впредь". …горка молчит, только лицом весь красный стал... €
с тех пор шабаш... Ќи воровства, ни озорства - совсем путевый стал.
     - ‘овесть, значит, зазрила...
     - ’о-то оно и  есть...  €  доброе слово в  душу вошло...  Ќебось,  оно,
доброе-то слово, скорее войдет, чем дурное.
     - —то ж он, пить бросил?
     - Џить -  пил,  ежели на берегу, но только с рассудком. Ђ на другой год
старший офицер его в старшие марсовые произвел, а когда в командиры вышел, -
к  себе на судно взЯл...  €  до сих пор его не оставил:  Љирюшкин на евойной
даче сторожем.  ‚от  оно что доброе слово делает...  Ђ  ты  говоришь,  никак
невозможно! - заключил Ѓастрюков.
     Ќаступило молчание. ‚се притихли под впечатлением рассказа.
     - Ђ и холодно ж,  братцы.  ђазве пойти покурить!  - промолвил, наконец,
Ѓастрюков и, выйдЯ из кучки, подошел к кадке и закурил трубочку.
     ‚олодЯ  снова  заходил,  взволнованный рассказом матроса.  €  сам  этот
пожилой матрос с  серьгой в  ухе,  с  добрыми и  веселыми глазами и  с своей
философией еще милее стал Ђшанину, и он решил познакомитьсЯ с ним поближе.
     Џробило шесть склЯнок. …ще оставалось две. ‚олодЯ ужасно устал ходить и
прислонилсЯ к  борту.  Ќо  только  что  он  выбрал  удобное  положение,  как
почувствовал,  что вот-вот и он сейчас заснет.  „рема так и звала его в свои
объЯтиЯ.  “ борта за ветром так было хорошо... ветер не продувал... € он уже
невольно  стал   клевать  носом  и   уж,   кажетсЯ,   минуту-другую  был   в
полусознательном состоЯнии,  как  вдруг мысль,  что он  на  вахте и  заснул,
заставила его вздрогнуть и поскорее уйти от предательского борта.
     "‘рам какой...  •орошо,  что никто не  видал!",  -  думает он  и  снова
начинает ходить и нетерпеливо ждать конца вахты. ‘пать хочетсЯ нестерпимо, и
он  завидует матросам,  которые сладко дремлют около своих снастей.  ‘облазн
опЯть прислонитьсЯ к борту и подремать хоть минутку-другую ужасно велик,  но
он  храбро  выдерживает искушение и,  словно бы  чтоб  наказать себЯ,  лезет
осматривать огни.
     - Ќапрасно,  барин,  беспокоитесь,  Я только что осматривал,  - говорит
боцман  ”едотов,   который,  как  маЯтник,  ходил  взад  и  вперед  и  зорко
посматривал на паруса.
     - Ђ часовые смотрЯт?
     - ‘мотрЯт...
     - ЉажетсЯ, кливер будто полощет?
     - ќто  так  только оказывает.  €  кливер стоит  форменно,  не  извольте
сумлеватьсЯ, - говорит боцман с снисходительной почтительностью.
     - ‚перед смотреть! - снова раздаетсЯ звучный и веселый голос мичмана.
     - …сть! ‘мотрим! - снова отвечают часовые.
     Њоре черно.  —ерно и  кругом на горизонте.  —ерно и  на небе,  покрытом
облаками. Ђ корвет, покачиваЯсь и поклевываЯ носом, бежит себе, рассекаЯ эту
непроглЯдную тьму,  подгонЯемый ровным свежим ветром,  узлов по  восьми.  Ќа
корвете тишина.  ’олько слышатсЯ свист и подвывание ветра в снастЯх да тихий
гул морЯ и всплески его о борта корвета.
     •олодно, сыро и неприветно кругом.
     €  ‚олоде,  как  нарочно,  в  эти минуты представлЯетсЯ тепло и  уют их
квартиры на Ћфицерской.  ‘частливцы!  Ћни спЯт теперь в мЯгких постелЯх, под
теплыми одеЯлами, в сухих, натопленных комнатах.
     - „зинь, дзинь, дзинь, дзинь...
     Џочти у самых его ушей пробивает семь ударов.
     ‘лава богу, осталось всего полчаса.
     Ќо  зато как бесконечно долго тЯнутсЯ эти полчаса длЯ морЯков на ночных
вахтах,  да еще таких холодных и неприветных.  € чем ближе конец вахты,  тем
нетерпеливей ожидание. Џоследние минуты кажутсЯ часами.
     ‚олодЯ то  и  дело подходил к  фонарю,  висевшему около кадки с  водой,
впереди фок-мачты,  взглЯдывал на часы.  ‘трелка,  показалось ему,  почти не
двигалась.
     - ‚осемь бить! - раздалсЯ веселый голос с мостика.
     - Ќаконец-то! - невольно проговорил вслух ‚олодЯ.
     ђадостно отдавались эти удары в его сердце и далеко не так радостно длЯ
матросов: они стоЯли шестичасовые вахты, и смена им была в шесть часов утра.
„а  и  подвахтенным оставалось недолго  спать.  ‚  пЯть  часов  всЯ  команда
вставала и  должна была после утренней молитвы и чаЯ начать обычную утреннюю
чистку и уборку корвета.
     ‘ последним ударом колокола к ‚олоде подошел сменЯющий его гардемарин.
     Ђшанин торопливо сдал вахту и  почти побежал вниз в свою каюту.  Ѓыстро
раздевшись, он вскочил в койку, юркнул под одеЯло и, согревшийсЯ, охваченный
чувством удовлетворенности тепла и  отдыха,  вполне довольный и  счастливый,
начал засыпать.
     "Љакой славный этот  Ѓастрюков и  какие ужасные звери бывали люди...  џ
буду любить матросов..." - подумал он сознательно в последний раз и заснул.


        x x x

     —ерез два  днЯ  корвет входил на  Љопенгагенский рейд,  и  вскоре после
того, как отдан был Якорь, ‚олодЯ в большой компании съехал на берег, одетый
в штатское платье.
     Ћн  первый раз в  жизни вступил на  чужую землю,  и  все его поражало и
пленЯло своей новизной.  ‚месте с другими он осматривал город,  чистенький и
довольно красивый,  вечер  провел  в  загородном саду  вместе с  несколькими
гардемаринами и, вернувшись на корвет, стал писать длиннейшее письмо домой.
     Ќа  другой день из  консульства привезли целую пачку газет и  писем,  в
числе которых одно, очень толстое, было и длЯ ‚олоди.
     Ћн пошел в каюту,  чтобы читать письмо без свидетелей, и, обрадованный,
что сожитель его в кают-компании,  стал глотать эти милые листки, исписанные
матерью,  сестрой и  братом,  с  восторженной радостью и по временам вытираЯ
невольно навертывавшиесЯ слезы.
     ‚  одном  из  листков была  и  лаконичнаЯ записка дЯди-адмирала:  "†дем
известий. ‡доров ли? Ќе укачивает ли тебЯ?"
     - Ђх,  славный дЯдюшка!  - воскликнул ‚олодЯ и снова начал перечитывать
родные весточки не "начерно", а "набело".


                            ѓлава четвертаЯ

        Џ…ђ‚Ђџ ’ђ…ЏЉЂ


        I

     Џо  выходе,  после двух дней стоЯнки,  из Љопенгагена ветер был все дни
противный,  а  потому "Љоршун" прошел под  парами и  узкий ‡унд,  и  богатый
мелЯми Љаттегат и  ‘кагерак,  этот неприветливый и нелюбимый морЯками пролив
между  южным берегом Ќорвегии и  северо-западной частью ћтландии,  известный
своими неправильными течениЯми, бурными погодами и частыми крушениЯми судов,
особенно парусных,  сносимых то к скалистым норвежским берегам, то к низким,
окруженным отмелЯми берегам ћтландии.
     Љ вечеру третьего днЯ "Љоршун" вошел в Ќемецкое* море, тоже не особенно
гостеприимное,  с его дьЯвольским,  неправильным волнением и частыми свежими
ветрами, доходЯщими до степени шторма.
     ______________
     * “старевшее название ‘еверного морЯ. - ђед.

     Ќемецкое  море   сразу  же   дало  себЯ  знать  изрЯдной  и,   главное,
неправильной качкой.  Џоставили паруса и на ночь взЯли три рифа у марселей и
по одному рифу у нижних парусов.
     ‚етер все свежел, и барометр падал.
     Љапитан,  не  спавший две ночи и  отдыхавший днем урывками,  готовилсЯ,
кажетсЯ,  не спать и третью ночь.  ‘ерьезный,  с истомленным лицом, он зорко
всматривалсЯ  вокруг  и  приказал  старшему  офицеру  осмотреть,  хорошо  ли
закреплены орудиЯ и все ли крепко закреплено.
     - Љ ночи, верно, нас потреплет! - прибавил он.
     €  старший  штурман ‘тепан  €льич  был,  кажетсЯ,  того  же  мнениЯ  и,
спустившись в  кают-компанию,  приказал вестовым,  чтобы ночью был  чай.  ‚о
времЯ штормов ‘тепан €льич любил сбежать вниз и  выпить,  как он  выражалсЯ,
"стакашку" с некоторым количеством рома.
     - —то,  ‘тепан €льич, - спрашивали пожилого штурмана в кают-компании, -
разве того... в ночную?
     - ‚идно, придетсЯ.
     - ’репанет, что ли?
     - Ќемецкое море уж такое,  можно сказать,  свинское... часто треплет, а
главное -  качка в нем преподлейшаЯ...  Џриготовьтесь,  господа. ‡десь самых
выносливых к качке укачивает.
     - Џока ничего себе... валЯет, да не очень.
     - „а теперь и качки-то почти никакой нет.  ЉакаЯ это качка!  -  говорил
штурман, хотЯ корвет изрЯдно-таки покачивало, дергаЯ во все стороны. - ‚от к
ночи, что бог даст. ’огда узнаете качку Ќемецкого морЯ.
     ‚олодЯ, только что сменившийсЯ с вахты, пил чай в гардемаринской каюте.
“ многих молодых людей, первый раз испытывавших такую неспокойную качку, уже
бледнели лица,  и  многие уже улеглись в койки.  € Ђшанин,  не чувствовавший
морской болезни, стоЯ наверху, на воздухе, теперь ощущал какую-то неприЯтную
тЯжесть в  голове и  подсасывание под ложечкой.  Ћднако он храбрилсЯ и выпил
стакан чаю,  хотЯ он ему вдруг и  показалсЯ противен,  и скоро ушел к себе в
каюту и лег в койке.  ‹ежа, он уже не испытывал никакой неприЯтности и скоро
заснул.


        II

     ЏроснулсЯ он от сильной боли,  ударившись лбом о  переборку,  и  первое
мгновение изумленно озиралсЯ, не понимаЯ, в чем дело. Ќо тотчас же его снова
дернуло на  койке,  и  он  должен был схватитьсЯ рукой за  стойку,  чтобы не
упасть.  Љорвет дергало во все стороны, то вперед, то назад, то стремительно
кидало на  один бок,  то на другой.  ‘квозь наглухо задраенный иллюминатор в
каюту  проникал  мутноватый полусвет.  €ллюминатор то  выходил  из  воды,  и
крупные капли сыпались с  него,  то  бешено погружалсЯ в  пенЯщуюсЯ воду,  и
тогда  в   каюте  становилось  темно.   ќта  бездоннаЯ  пропасть  бушующего,
заседевшего морЯ,  бьющегосЯ  о  бока  корвета,  отделЯлась  только  стеклом
иллюминатора да  несколькими досками корабельной обшивки.  Ћно  было близко,
страшно близко,  это море,  и  здесь,  сквозь стекло иллюминатора,  казалось
каким-то жутким и страшным водЯным гробом.
     € чувство беспомощности и сиротливости невольно охватывало юношу в этой
маленькой полутемной каюте,  с раздирающим душу скрипом переборок и бимсов*.
‡десь положение казалось несравненно серьезнее, чем было в действительности,
и  адскаЯ качка наводила на мрачные мысли юношу,  испытывавшего первый раз в
жизни серьезную трепку. Џри этих стремительных размахах боковой качки, когда
корвет ложилсЯ совсем набок и  голова ‚олоди была  на  горе,  а  ноги висели
где-то под горой,  ему казалось,  что вот-вот корвет не встанет и  пойдет ко
дну со всеми его обитателЯми.
     ______________
     * Ѓимсы -  поперечные деревЯнные балки между бортами кораблЯ.  Ќа бимсы
настилаютсЯ палубы.

     €  ему делалось невыразимо жутко и хотелось поскорее выскочить из каюты
на свежий воздух, к людЯм.
     Ћн пробовал поднЯтьсЯ,  но чуть было не стукнулсЯ опЯть лбом. Ќадо было
уловить момент,  чтобы спрыгнуть. Ѓатюшка стонал и шептал молитвы, мертвенно
бледный, страдаЯ приступами морской болезни.
     - —то, опасности нет? - спрашивал он упавшим голосом.
     - Ќи малейшей! - уверенным голосом отвечал Ђшанин, стараЯсь скрыть свое
смущение,  недостойное,  как  ему  казалось,  морЯка,  под  видом напускного
равнодушиЯ.
     Ќо  едва только Ђшанин стал на  ноги,  придерживаЯсь,  чтобы не упасть,
одной рукой за койку, как внезапно почувствовал во всем своем существе нечто
невыразимо томительное и бесконечно больное и мучительное. ѓолова, казалось,
налита была свинцом,  в  виски стучало,  в  каюте не хватало воздуха и  было
душно,  жарко и  пахло,  казалось,  чем-то отвратительным.  “жаснаЯ тошнота,
сосущаЯ и  угнетающаЯ,  словно бы вытЯгивала всю душу и наводила смертельную
тоску.
     - “качало,   -   подумал  со  страхом  Ђшанин,   впервые  понЯвший  всю
мучительность морской болезни и чувствуЯ неодолимое желание глотнуть свежего
воздуха.
     Ђ корвет так и бросало со стороны на сторону, так и дергало.
     ‘  большим  трудом,  проделываЯ  разные  эквилибристические упражнениЯ,
чтобы  не  упасть,  Ђшанин оделсЯ и,  бледный,  все  с  тем  же  мучительным
ощущением тошноты и тоски, вышел из каюты.
     ‚  палубе,  казалось,  все  прыгало  и  вертелось.  Ќесколько  десЯтков
матросов лежало вповалку.  Ѓледные,  с  помутившимисЯ глазами,  они казались
совершенно беспомощными.  Њногие тихо стонали и  крестились;  многих тут  же
"травило",  по  выражению  морЯков.  €  вид  всех  этих  страдавших  морской
болезнью, казалось, еще более усиливал страданиЯ молодого человека.
     € морскаЯ служба сразу потерЯла в глазах Ђшанина всю свою прелесть. Ђх,
зачем  он  ушел  в  плавание?..  Љак  хорошо  теперь на  твердой земле!  Љак
мучительно ее хотелось!
     ѓлухой  гул  ревущего ветра  доносилсЯ сверху  сквозь приоткрытые люки.
’ам, наверху, казалось, происходило что-то ужасное и страшное.
     ‘тараЯсь  улавливать моменты,  когда  палуба  не  уходила  из-под  ног,
пробиралсЯ ‚олодЯ, хватаЯсь за разные предметы, к трапу.
     “   кают-компании  он   увидал  ‚орсуньку,   сидевшего  на   корточках,
притулившись к дверЯм буфетной каюты.
     ‚ыражение страданиЯ и страха стоЯло на бледном лице молодого вестового.
—то-то  жалобно-покорное и  испуганное было в  его голубых,  широко открытых
глазах.
     - “качало, брат? - участливо спросил Ђшанин, останавливаЯсь у трапа.
     ‚естовой хотел было встать.
     - ‘иди, сиди.
     - ‘  души  вовсе рвет,  барин...  ’очно душу тЯнет!  -  жалобно отвечал
‚орсунька.
     - ’ы прилЯг... легче будет.
     - Ќикак невозможно ложитьсЯ...  Я -  дежурный...  Ћ,  господи €исусе, -
испуганно вдруг прошептал ‚орсунька и  стал креститьсЯ,  когда стремительным
размахом бросило корвет набок.
     - Ќе  бойсЯ,  голубчик.  Ќичего опасного нет!  -  произнес ‚олодЯ,  сам
полный жгучего страха,  и,  поднЯвшись по трапу,  отдернул люк и очутилсЯ на
палубе.
     …го всего охватило резким,  холодным ветром, чуть было не сшибившим его
с  ног,  и  осыпало  мелкой  водЯной пылью.  ‚  ушах  стоЯл  характерный гул
бушующего морЯ и рев,  и стон, и свист ветра в рангоуте и в трепетавших, как
былинки, снастЯх.
     –еплЯЯсь за  протЯнутый леер*,  он  прошел на шканцы и,  держась цепкой
рукой  за  брюк** наветренного орудиЯ,  весь  потрЯсенный,  полный какого-то
благоговейного ужаса и  в  то  же времЯ инстинктивного восторга,  смотрел на
грозную и величественную картину шторма -  первого шторма,  который он видал
на заре своей жизни.
     ______________
     *  ‹еер  -  туго  вытЯнутаЯ веревка,  у  которой оба  конца закреплены.
“потребление лееров весьма разнообразно,  между прочим, их протЯгивают вдоль
палубы во времЯ сильной качки.
     ** Ѓрюк - канат, охватывающий орудие.

     ‡десь,  наверху,  на  ветре,  ощущениЯ  морской  болезни  были  не  так
мучительны,  как  в  душной каюте,  и  качка хотЯ  и  казалась страшнее,  но
переносить ее было легче.


        III

     „ействительно,  было что-то грандиозное и  словно бы загадочное в  этой
дикой  мощи  рассвирепевшей стихии,  с  которой  боролась  горсточка  людей,
управлЯемаЯ одним человеком -  капитаном,  на маленьком корвете,  казавшемсЯ
среди необъЯтного беснующегосЯ морЯ какой-то ничтожной скорлупкой, поглотить
которую, казалось, так легко, так возможно.
     Ѓушевавшее  на  всем  видимом  пространстве море  представлЯлось глазам
пенистой,   взрытой,   холмистой  поверхностью  бешено   несущихсЯ  волн   и
разбивающихсЯ одна о другую своими седыми верхушками.  €здали не видать было
цвета воды:  все кипело пеной,  точно в гигантском котле.  € волны издали не
давали понЯтиЯ об их страшной высоте. ’олько вблизи, у самого корвета, можно
было  видеть  эти  громадные  свинцово-зеленые  валы  с  высокими  гребнЯми,
окружающие со всех сторон корвет и бешено, с гулом разбивающиесЯ о его бока,
обдаваЯ брызгами своих верхушек.
     €  среди этих водЯных гор маленький "Љоршун" со  спущенными стеньгами и
брам-стеньгами  выдерживает  шторм  с   оголенными  мачтами  под  штормовыми
триселЯми*,  бизанью** и фор-стеньги-стакселем,  то поднимаЯсь на волну,  то
опускаЯсь в  глубокую ложбину,  образуемую двумЯ  громадными валами.  Љорвет
дергает во все стороны.  Ћн качаетсЯ и  вперед и  назад,  и с бока на бок и,
разрезываЯ острым носом гребень,  вскакивает на него,  и в этот момент часть
волны попадает на бак.  €ногда при сильном размахе корвет черпает бортом,  и
тогда верхушки волн Яростно вскидываютсЯ на  палубу и  выливаютсЯ на  другой
стороне борта через шпигаты***.
     ______________
     * ’риселЯ - небольшие нижние паруса у грот- и фок-мачт.
     ** Ѓизань - нижний парус у бизань-мачты.
     *** пигаты - отверстиЯ в бортах кораблЯ длЯ стока воды и длЯ снастей.

     †утко было в  первые минуты ‚олоде от этой картины бушующего морЯ и  от
этой  страшной близости к  нему...  ‘трашными казались и  эти  громады волн,
несущиесЯ на корвет и  словно бы готовые его сейчас поглотить...  ‚от сзади,
словно большаЯ гора,  поднЯлсЯ высокий вал над кормой, словно опустившийсЯ в
пропасть. ‚олодЯ в трепетном страхе смотрит на эту водЯную гору застывшим от
ужаса  взглЯдом.   …му,  юному  и  неопытному  морЯку,  только  теоретически
знакомому с пловучестью и легкостью судна,  кажетсЯ,  что еще мгновение... и
эта гора обрушитсЯ на  корму и  покроет своим водЯным саваном весь корвет со
всеми его обитателЯми.
     Ћ, господи! Ќеужели?!.
     Ќо молодость и жажда жизни невольно протестуют против такой мысли.
     €  ему вдруг делаетсЯ стыдно своего малодушного страха,  когда вслед за
этой мелькнувшей мыслью, охватившей смертельной тоской его молодую душу, нос
"Љоршуна", бывший на гребне переднего вала, уже стремительно опустилсЯ вниз,
а  корма вздернулась кверху,  и  водЯнаЯ гора сзади,  так  напугавшаЯ юношу,
падает обессиленнаЯ,  с бешенством разбиваЯсь о кормовой подзор,  и "Љоршун"
продолжает нырЯть в этих водЯных глыбах,  то вскакиваЯ на них, то опускаЯсь,
обдаваемый брызгами волн, и отрЯхиваЯсь, словно гигантскаЯ птица, от воды.
     Ќа  горизонте вокруг серо  и  мрачно.  €зредка мелькнет парус такого же
штормующего судна и  скроетсЯ во  мгле.  Ќависшее совсем низко небо  покрыто
темными клочковатыми облаками, несущимисЯ с бешеной быстротой.
     ‚етер ревет,  срываЯ гребни волн и покрываЯ море водЯной пылью.  Ѓешено
воет он и словно бы наседает,  нападаЯ на маленький корвет, на его оголенные
мачты,  на его наглухо закрепленные орудиЯ и  потрЯсает снасти,  проносЯсь в
них каким-то жалобным стоном, точно жалеЯ, что не может их уничтожить.
     ‘  такой же Яростью нападали на маленький "Љоршун" и  волны,  и  только
бешено разбивались о  его  бока,  перекатывались через бак  и  иногда,  если
рулевые  плошали,  вливались  верхушками  через  подветренный борт.  ‚се  их
торжество  ограничивалось  лишь  тем,  что  они  обдавали  своими  алмазными
брызгами вахтенных матросов, стоЯвших у своих снастей на палубе.
     Џрошло минут пЯть-десЯть,  и  юный морЯк уже без жгучего чувства страха
смотрел на шторм и на беснующиесЯ вокруг корвета высокие волны. € не столько
привыкли все еще натЯнутые, словно струны, нервы, сколько его подбадривало и
успокаивало хладнокровие и спокойствие капитана.
     Ѓледный  и  истомленный от  нескольких бессонных ночей,  капитан  точно
прирос к мостику,  расставив ноги и уцепившись за поручни,  в своем коротком
пальто, с нахлобученной фуражкой. ‡орко и напрЯженно вглЯдывалсЯ он вперед и
лично  отдавал  приказаниЯ,  как  править рулевым,  которые в  числе  восьми
человек стоЯли у  штурвала под  серединой мостика.  ‹ицо его было серьезно и
спокойно.  Ќи  черточки волнениЯ не  было в  его  строгих чертах.  Ќапротив,
что-то  покойное и  уверенное светилось в  возбужденном взглЯде  его  серых,
слегка закрасневших глаз и во всей этой скромной фигуре.
     ќто спокойствие как-то импонировало и невольно передавалось всем бывшим
на палубе.  ѓлЯдЯ на это умное и проникновенное лицо капитана,  который весь
был на страже безопасности "Љоршуна" и его экипажа, даже самые робкие сердца
морЯков бились менее тревожно,  и  в них вселЯлась уверенность,  что капитан
справитсЯ со штормом.
     ‚олодЯ уже не  сомневалсЯ в  этом и  с  каким-то  восторженным чувством
взглЯдывал на своего любимца.
     ’ут  же  на  мостике стоЯли:  вахтенный лейтенант Ќевзоров,  тот  самый
молодой красивый брюнет,  который с  таким горем расставалсЯ в  Љронштадте с
изЯщной блондинкой женой, и старший штурман, худенький старик ‘тепан €льич.
     Њолодой лейтенант,  видимо,  был несколько взволнован,  хотЯ и старалсЯ
скрыть это. Ќо ‚олодЯ заметил это волнение и в побледневшем лице лейтенанта,
и  в  его тревожном взглЯде,  который то  и  дело пытливо всматривалсЯ то  в
капитана,  то в старшего штурмана, словно бы желаЯ на их лицах прочесть, нет
ли серьезной опасности и выдержит ли корвет эту убийственную трепку.
     Ћн тоже переживал свой первый шторм и в эти минуты втайне горько жалел,
что не отказалсЯ от лестного назначениЯ и пошел в дальнее плавание.
     €,  глЯдЯ на эти бушующие волны, среди которых металсЯ корвет, молодому
лейтенанту с какой-то поразительной назойливостью лезли мысли об отставке, и
образ дорогой Ќаташи ЯвлЯлсЯ перед ним, мучительно щемЯ его душу.
     "Ђх, зачем он не послушалсЯ тогда ее... ‡ачем не отказалсЯ!.."
     Ќо  стыд  за  свое  малодушие заставлЯет молодого лейтенанта пересилить
свой страх.  …му  кажетсЯ,  что  и  капитан и  старый штурман видЯт,  что он
трусит,  и читают его мысли,  недостойные флотского офицера.  € он принимает
позу бесстрашного морЯка,  который ничего не боитсЯ,  и, обращаЯсь к старому
штурману, стоЯщему рЯдом с капитаном, с напускной веселостью говорит:
     - Ђ славно треплет нас, ‘тепан €льич... Џраво, славно.
     Џочтенный   ‘тепан   €льич,    проплававший   более    половины   своей
пЯтидесЯтилетней жизни и  видавший немало бурь и  штормов и  уверенный,  что
кому суждено потонуть в море,  тот потонет,  стоЯл в своем теплом стареньком
пальто,  окутанный шарфом, с надетой на затылок старенькой фуражкой, которую
он называл "штормовой",  с таким же спокойствием,  с каким бы сидел в кресле
где-нибудь в комнате и покуривал бы сигару. Ћн видел, что "штормЯга", как он
выражалсЯ,  "форменный",  но понимал,  что "Љоршун" доброе хорошее судно,  а
капитан - хороший морЯк, а там все в руках господа бога.
     - Ќу, батенька, славного мало, - отвечал ‘тепан €льич. - ‹учше бы было,
если бы  мы  проскочили Ќемецкое море без шторма...  €шь ведь как валЯет,  -
прибавил старый штурман,  не  чувствовавший сам никакого неудобства от того,
что "валЯет", и уже ощущавший потребность выпить стакан-другой горЯчего чаю.
- ‡десь,  батенька,  преподлаЯ качка...  Ќаверное,  многих укачала! Ђ вас не
мутит?..
     - Ќет,  нисколько,  -  похвастал Ќевзоров,  хотЯ и  чувствовал приступы
тошноты.
     - ‚низу разлимонит...  “ж такаЯ здесь толчеЯ... ќто не то что океанскаЯ
качка...  ’а благороднаЯ качка,  правильнаЯ и даже приЯтнаЯ, а эта самаЯ что
ни на есть подлаЯ.
     - Џраво! Ѓольше право! ’ак держать! - крикнул капитан рулевым.
     Ќо волна-таки ворвалась, чуть было не смыла висевший на боканцах* катер
и обдала матросов.
     ______________
     *  Ѓоканцы,  или  шлюп-балки  -  слегка  изогнутые железные брусьЯ,  на
которых висЯт гребные суда.

     Њатросы отрЯхнулись,  словно утки  от  воды,  и  снова  стоЯт  у  своих
снастей,  молчаливые и  серьезные.  Ќа  всех  поверх теплых фланелевых рубах
надеты пальто-бушлаты и  просмоленные наружные дождевики,  но  эта одежда не
спасает их от мокроты.  Ѓрызги волн непрерывно обдают их.  Њногих,  особенно
молодых матросов, укачало и наверху, и они стоЯт бледные как смерть.
     Ќе  слышно,  как  обыкновенно,  ни  шутки,  ни  смеха.  ’олько  изредка
кто-нибудь заметит:
     - €шь ты, каторжный какой ветер...
     - турма настоЯщаЯ...
     Њолодой  матросик  из  первогодков,  ошалелый от  страха,  обращаетсЯ к
пожилому матросу и спрашивает:
     - Ђ что, Њитрич, потопнуть нельзЯ при такой страсти?
     "Њитрич",  здоровенный,  коренастый матрос  и,  судЯ  по  сизому  носу,
отчаЯнный пьЯница, отвечает грубоватым голосом:
     - „еревнЯ ты как есть глупаЯ!.. Џотопнуть?! € не такие штурмы бывают, а
корабли не тонут.  "Љонверт" наш, небось, крепок... € опЯть же капитан у нас
башковатый...  твердо свое дело понимает... ЏоглЯди, какой он стоит... Ќешто
стоЯл бы он так, если бы опаска была...
     Њолодой матросик,  стоЯвший у грот-мачты,  смотрит на мостик, где стоит
капитан, и несколько успокаиваетсЯ.
     - Ѓог-то его любит, братцы, за евойную доброту к матросу и не попустит!
- вставил кто-то.
     - ’о-то  оно  и  есть!  -  подтвердил Њитрич  и  после  минуты молчаниЯ
прибавил,  обращаЯсь ко всем: - давечь, в ночь, как рифы брали, боцман хотел
было искровЯнить одного матроса...  “же раз звезданул...  Ђ  около ардимарин
случись...  Ќе моги,  говорит,  ”едотов,  забижать матроса, потому, говорит,
такой приказ капитанский вышел, чтобы рукам воли не давать.
     - —то же боцман?
     - €звестно,  оставил...  Ќо  только опослЯ все-таки  начистил матросику
зубы... ‡нает, дьЯвол, что матрос не пойдет жалитьсЯ... Ђ все ж таки на этих
анафем боцманов да унтер-церов теперь справа есть...  Ћпаску,  значит, будут
иметь...
     - Њутит, братцы, ох, как мутит, - жаловалсЯ матросик.
     - Ђ ты "страви" - полегчает, - ласково сказал Њитрич.
     - ’о-то не "травит"...
     - Ђ ты запусти, братец ты мой, палец в глотку...
     Њатросик последовал совету товарища.
     - Ќу, что, легче?
     - Ѓудто и легче.
     Ђшанин пробыл наверху около часа.  торм,  казалось,  крепчал,  и качка
делалась нестерпимее. Ћн снова почувствовал сильные приступы морской болезни
и на этот раз мучительные.
     €  снова все  показалось ему немилым,  и  снова морскаЯ служба потерЯла
всЯкую прелесть в  его глазах.  Ћн спустилсЯ вниз,  шатаЯсь,  дошел до своей
каюты и  влез на койку.  Ќо и лежачее положение не спасло его.  Џосле самого
пребываниЯ на  свежем  воздухе его,  как  выражалсЯ старый штурман,  "совсем
разлимонило" в  душной  и  спертой  атмосфере  маленькой  каюты,  в  которой
по-прежнему бедный батюшка то стонал,  то шептал молитвы,  вдруг прерываемые
неприЯтными звуками, свидетельствовавшими о приступе морской болезни.
     ‚олодЯ так же страдал теперь, как и его сожитель по каюте, и, не находЯ
места,  не  знаЯ,  куда деватьсЯ,  как избавитьсЯ от этих страданий,  твердо
решил,  как  только  "Љоршун"  придет  в  ближайший порт,  умолЯть  капитана
дозволить ему вернутьсЯ в  ђоссию.  Ђ  если он не отпустит (хотЯ этот чудный
человек должен отпустить), то он убежит с корвета. Ѓудь что будет!
     ‚  этот  мучительный день  на  Ќемецком море  ‚олодЯ  ненавидел морскую
службу, а море, которое он видел в иллюминатор, внушало ему отвращение.


        IV

     ’акие  же  чувства  испытывали в  этот  день  большаЯ часть  офицеров и
гардемаринов и  добраЯ половина матросов.  ‚сех укачало,  и  длЯ  всех берег
ЯвлЯлсЯ желанным и недостижимым блаженством.
     ‚се почти отлеживались по своим каютам,  с ужасом ожидаЯ времени, когда
придетсЯ идти на вахту.
     Џо случаю шторма варки горЯчей пищи не было.  „а почти никто и не хотел
есть. ‘тарики-матросы, которых не укачало, ели холодную солонину и сухари, и
в  кают-компании подавали холодные блюда,  и  за  столом  сидело только пЯть
человек:   старший  офицер,   старик-штурман,   первый   лейтенант  Џоленов,
артиллерист да мичман ‹опатин,  веселый и жизнерадостный, могучего здоровьЯ,
которого, к удивлению ‘тепана €льича, даже качка Ќемецкого морЯ не взЯла.
     - ‚ы, батенька, прирожденный морЯк, - говорил старик-штурман и уписывал
с  обычным своим аппетитом и ветчину,  и холодную телЯтину,  запиваЯ все это
любимой своей марсалой.
     Ћбедали,  конечно,  с  деревЯнной сеткой,  укрепленной поверх стола,  в
гнездах которой стоЯли приборы и лежали плашмЯ графины и бутылки,  чтобы все
эти предметы не  могли двигатьсЯ на качающемсЯ стремительно столе.  ‚естовые
выписывали вензелЯ и  делали  необыкновенные акробатические движениЯ,  чтобы
донести  блюда  по  назначению и  не  разметать Яств  по  полу.  Џриходилось
выбирать моменты и  обедающим,  умело ими  пользоватьсЯ,  чтобы благополучно
донести вилку до рта,  не разлить вина или не обжечьсЯ горЯчим чаем, который
подавалсЯ в стаканах, завернутых в салфетку.
     ‚есь этот день ‚олодЯ пролежал в  каюте,  впадаЯ по временам в забытье.
’очно сквозь сон  слышал он,  как  под вечер зычный голос боцмана прокричал:
"Џошел все наверх" - хотел было вскочить, но, обессиленный, не мог поднЯтьсЯ
с места.
     „а  и  не  все ли равно?  ‚едь он бесповоротно решил в  первом же порте
остатьсЯ, и ну ее к черту, эту отвратительную службу... Џусть дЯдЯ сердитсЯ,
а он не виноват... €шь ведь как мечетсЯ во все стороны корвет... Ћ, господи,
что это за ужаснаЯ качка... € неужели можно к ней привыкнуть когда-нибудь...
     Ћн  вспомнил,  что не  пошел на  вахту,  и  когда ему рассыльный пришел
доложить, что до вахты пЯть минут, сказал, что болен и выйти не может...
     …ще бы выйти, когда его безостановочно тошнит.
     Ћн ни за что не встанет...  Џусть с ним делают,  что хотЯт...  Ћн будет
лежать до тех пор,  пока "Љоршун" не придет в порт...  Ћ, тогда он тотчас же
съедет на землю.
     ‘частливцы, кто живет на земле... €диоты - пускающиесЯ в море... Ћ, как
завидовал он всем этим счастливцам, которые сидели и ходили и не чувствовали
этих мучительных приступов...
     "Ћ,  мама,  милочка! как бы Я хотел быть с тобой!" - повторЯл ‚олодЯ и,
наконец, забылсЯ в тЯжелом сне.


        V

     Џроснувшись на  следующее утро,  ‚олодЯ,  к  крайнему своему изумлению,
чувствовал себЯ свежим, бодрым, здоровым и страшно голодным.
     —то это значит?.. ђазве уж больше не качает?
     Ќо корвет качало и качало почти так же,  как вчера,  а между тем Ђшанин
не испытывал никакого неприЯтного ощущениЯ.
     Ћн  боЯлсЯ верить такому счастью.  Њожет быть,  ему так кажетсЯ оттого,
что он лежит?
     €  он  приподнЯлсЯ на  койке,  придерживаЯсь рукой за стойку,  чтобы не
стукнутьсЯ лбом.  Љойка,  словно качели,  мечетсЯ под ним, а он ничего... Ќи
тоски, ни этого сосаниЯ под ложечкой, ни этого свинца в голове.
     - Ќеужели?! - громко воскликнул Ђшанин.
     - —то  вы,  ‚ладимир Ќиколаевич?..  Ђли во  сне?..  ѓосподь с  вами!  -
проговорил слабым голосом батюшка.
     - Џростите, батюшка, Я вас разбудил?
     - Љакой сон... Ќе дает мне господь сна-то. ‚сю ночь мучилсЯ... и теперь
вот... Љачка-то какаЯ... Ќет передышки...
     - ђазве вам не легче сегоднЯ?
     - Ќимало не легче...
     - Ђ Я,  батюшка,  так нисколько не чувствую качки,  точно ее и нет! - с
счастливым и радостным чувством говорил Ђшанин. - Ђ вчера-то... ‚прочем, это
может быть пока, а когда встану...
     - Љоторый час?
     - Ћ! уже половина восьмого, а мне с восьми на вахту.
     Ђшанин  спрыгнул с  койки  и  постоЯл  несколько времени,  ожидаЯ,  что
вот-вот и всЯ его радость разлетитсЯ прахом.
     Ќо здоровый крепкий организм юноши выдержал и это испытание, и он, хотЯ
и не без больших забот о равновесии собственного тела, сегоднЯ мог вымытьсЯ,
причесатьсЯ,  -  словом,  несколько занЯтьсЯ туалетом,  о котором и не думал
вчера.
     - €шь, какой вы счастливец, - проговорил батюшка.
     - ‚ам не надо ли чего? Ќе приказать ли подать чаю?
     Ќо батюшка замахал руками.
     - Ќе надо мне ничего...  Љакой чай...  ‘лужитель божий страждет,  а вы,
словно бы  в  издевку над ним,  предлагаете чай,  когда на  свет божий тошно
смотреть... Ќехорошо, ‚ладимир Ќиколаевич! - раздраженно говорил батюшка.
     - —естное слово,  батюшка,  Я  и  не  думал издеватьсЯ...  џ  сам вчера
страдал... џ понимаю...
     Ќо батюшка застонал, и ‚олодЯ вышел из каюты.
     ‚  палубе почти не видно было лежащих матросов,  и  лица у всех не были
бледные, как вчера.
     - Ќу,  а ты,  ђЯбов,  как,  брат, сегоднЯ? - окликнул Ђшанин ‚орсуньку,
выходившего из каюты артиллериста.
     - Ђ вы уж изволили встать?  Ђ Я только что хотел вас побудить... „а как
же,  барин, у вас сапоги не чищены... и платье тоже... џ утром рано заходил,
так боЯлсЯ обеспокоить... € поп стонет...
     - Ќе беда...  ’ы лучше скажи,  рвет тебЯ с души,  как ты вчера говорил,
или нет?
     - ‘амую малость, барин...
     - ЊенЯ нисколько, брат! - весело говорил ‚олодЯ.
     - „ай вам бог...  Ѓог даст,  и  у менЯ отойдет...  ‘егоднЯ по крайности
хоть на свет божий глЯдеть можно, а вчера...
     - ‚чера,  брат,  и  менЯ  укачало...  •отел  вовсе  службу  бросать!  -
засмеЯлсЯ ‚олодЯ.
     - “йтить только некуда, барин... Љругом море...
     ‚олодЯ вошел в гардемаринскую каюту. ’ам уже пили чай.
     - Ќу,  что,  Ђшанин,  ожили?  -  встретили его со всех сторон вопросами
молодые люди.
     - Ћжил, а вы, господа, как?
     - ‚чера все как есть в лоск лежали, - заметил курчавый, красивый брюнет
€волгин.
     - € собирались в отставку?
     - ‘обирались! - рассмеЯлсЯ €волгин. - ђазве и вы тоже?
     - џ сбежать даже собиралсЯ.
     - Ќу, а теперь вас нисколько не укачивает? - допрашивал €волгин.
     - Ќисколько!
     - Ќи капельки?
     - Ќи капельки!
     - ‚ы не хвастаете?
     - —естное слово.
     - ‘частливец! ЊенЯ все еще чуть-чуть мутит... ‡ато наверху нисколько.
     - €  менЯ нисколько не  укачивает!  -  заметил плотный,  здоровый рыжий
молодой человек.
     - …ще бы такого быка, как ты, укачать. € то удивительно, что вчера тебЯ
свалило.
     - Ђ  вот бедный наш Љошкин так и  сегоднЯ еще в антимонии находитсЯ,  -
заметил рыжий юноша. - …ще бы: зачем он такой спичка!
     - Ќе всем быть таким быком, как ты... € фамилиЯ-то у тебЯ такаЯ: Ѓыков!
- раздалсЯ с койки раздраженный голос.
     - Ђ знатно трепало вчера, господа.
     - Ђ как сегоднЯ? - спросил ‚олодЯ.
     - ‚алЯет порЯдочно, но куда легче...
     ‚олодЯ не  без  некоторого страха пил  чай и  уписывал черствые булки с
маслом и сухари.
     Ђ что как после еды его снова укачает?
     Ќо  голод давал себЯ знать,  и  ‚олодЯ удовлетворил по возможности свой
волчий аппетит, рассчитываЯ сегоднЯ поплотнее пообедать.
     ‡а пЯть минут до восьми он вышел наверх и сегоднЯ не только без всЯкого
страха смотрел вокруг,  а  с  каким-то вызывающим чувством,  словно бы и  он
принимал участие в победе над вчерашним штормом.
     Њоре еще  бушевало.  Џо-прежнему оно  катило свои седые волны,  которые
нападали на  корвет,  но  сила  их  как  будто уменьшилась.  Њоре  издали не
казалось одной  сплошной пеной,  и  водЯнаЯ пыль  не  стоЯла  над  ним.  Ћно
рокотало,  все еще грозное,  но  не  гудело с  ревом беснующегосЯ стихийного
зверЯ.
     ‚етер уж не ревел,  срываЯ гребни волн, с Яростью бури и не раздражалсЯ
бешеными порывами,  а,  свежий,  очень даже свежий,  дул ровно, с одинаковой
силой, далеко не доходЯ до силы шторма.
     €  "Љоршун",  пользуЯсь  попутным  ветром,  нессЯ,  весь  вздрагиваЯ  и
раскачиваЯсь, в бакшаг узлов по десЯти, по двенадцати в час, под марселЯми в
два рифа,  фоком и гротом, легко и свободно перепрыгиваЯ с волны на волну. €
сегоднЯ уж  он  не имел того оголенного вида,  что вчера,  когда штормовал с
оголенными куцыми мачтами.  ‘теньги были поднЯты,  и,  стройный,  красивый и
изЯщный, он смело и властно рассекал волны Ќемецкого морЯ.
     ѓоризонт был  чист,  и  на  нем то  и  дело показывались белеющие пЯтна
парусов или дымки пароходов.  ‘олнце, Яркое, но не греющее, холодно смотрело
с  высоты неба,  по  которому бегали перистые облака,  и  доставлЯло большое
удовольствие старому штурману ‘тепану €льичу, который уже брал высоты, чтобы
иметь,  наконец, после нескольких дней без наблюдений, точное место, то есть
знать широту и долготу, в которой находитсЯ корвет.
     €  все  лица словно просветлели.  €  когда в  восемь часов утра вышел к
подъему флага капитан,  все с  каким-то  безмолвным почтением взглЯдывали на
него, словно бы понимаЯ, что он - победитель вчерашнего жестокого шторма.


                              ѓлава пЯтаЯ

        ‘ЏЂ‘…Ќ€… ЏЋѓ€ЃЂћ™€•


        I

     •отЯ на  баке еще  сильно "поддавало"* и  нос  корвета то  стремительно
опускалсЯ,  то вскакивал наверх, тем не менее Ђшанин чувствовал себЯ отлично
и окончательно успокоилсЯ.  Ѓодрый и веселый,  стоЯл он на вахте и словно бы
гордилсЯ,  что его нисколько не укачивает,  как и старого боцмана ”едотова и
других матросов, бывших на баке.
     ______________
     * Љогда с носа на судно вкатываетсЯ гребень волны.

     “видав Ѓастрюкова,  который по обыкновению, стоЯ на вахте, не оставалсЯ
без работы,  а  плел мат и  мурлыкал себе под нос какую-то  песенку,  ‚олодЯ
подошел к нему и поздоровалсЯ.
     - ‡дравиЯ желаю,  барин, - весело приветствовал его Ѓастрюков. - •орошо
ли почивали?
     - Ћтлично, брат.
     - ‚черась-то  вас не видно было;  верно укачало...  Ќу,  да и  качка же
была. Њало кого не тронуло, особливо кто здесь не бывал.
     - Ђ тебЯ вчера укачало?
     - ЊенЯ не берет,  барин...  Ќутренность, значит, привыкла, а как первый
раз  был в  этом самом Ќемецком море,  так с  ног свалило.  —ерез силу вахту
справлЯл.
     - € менЯ, брат, совсем укачало.
     - ’о-то на вахту не выходили...
     - Ќе  мог,  -  невольно краснеЯ,  проговорил Ђшанин и  подумал:  "Ђ вот
матросы же могли... их также укачивало".
     - ЋтлеживатьсЯ лучше-то.
     - ‡ато сегоднЯ менЯ нисколько не укачивает, Ѓастрюков. Ќи капельки.
     - ’о-то вы,  баринок, такой веселый. ќто бог, значит, к вам милостив...
дает вам легче справлЯть службу.
     - ‚едь и теперь качка порЯдочнаЯ. Ќе правда ли?
     - ‡дорово покачивает.
     - Ђ мне ничего, - с наивной радостью говорил ‚олодЯ.
     - ’еперь  вам,  барин,  никакаЯ  качка  не  страшна  после  вчерашнего.
Ќутренность ваша,  значит,  всЯ  вчера  перетрЯслась и  больше не  принимает
качки. абаш, мол. „ругие есть, которые долго не привыкают.
     ‚олодЯ заходил по баку, стараЯсь, как боцман ”едотов, спокойно и просто
ходить во  времЯ качки по палубе,  но эта ходьба,  заставлЯЯ напрЯгать ноги,
скоро  его  утомила,  и  он  снова  подошел  к  пушке,  около  которой стоЯл
Ѓастрюков.
     …го как-то всегда тЯнуло поговорить с ним.
     - Ђ вчера шторм-таки сильный был, - начал ‚олодЯ.
     - „-д-д-а,  было-таки. Ќе дай бог, какаЯ ночь... ‘овсем страшнаЯ... Ќу,
да с  нашим "голубем" и страху словно меньше и завсегда обнадеженность есть.
Ћн башковатый... и не в такую штурму вызволит.
     - Ђ страшно было?
     - Љак еще страшно... ‚о втором часу ночи самый разгар был... Ѓе-да.
     - ’ы разве боЯлсЯ?
     - Ђ  то как же не боЯтьсЯ?  -  переспросил Ѓастрюков,  ласково улыбаЯсь
своими добрыми умными глазами.  - ‚сЯкий человек боитсЯ, потому что никто не
согласен в  воде топнуть.  „ело свое сполнЯй как следовает,  по  совести,  а
все-таки бойсЯ...  €  всЯкаЯ тварь гибели боитсЯ,  а  человек и  подавно.  Ђ
который ежели говорит,  что  ничего не  боитсЯ,  так  это  он,  милый барин,
куражитсЯ и людей обманывает.  „умает, и в самом деле, примерно, цаца какаЯ,
что ничего, мол, не боитсЯ... Ђ Я так полагаю, что и капитан наш - уж на что
смелый,  а  и тот бури боитсЯ,  хотЯ по своему званию и не показывает страху
людЯм... €, по-моему, по рассудку, еще больше других боитсЯ...
     - Џочему ты так думаешь?  -  спросил Ђшанин,  несколько удивленный этим
своеобразным рассуждением матроса.
     - Ђ потому,  барин,  что мы боимсЯ только за себЯ,  а он-то за всех, за
людей,  кои под его командой. ѓосподу богу отвечать-то придетсЯ ему: охранил
ли,  как мог,  по старанию,  доглЯдел ли...  ’ак,  значит,  который командир
большую совесть имеет, тот беспременно должен боЯтьсЯ.
     ‚олодЯ  почувствовал  глубочайшую  истину  в   эт