  блиндажик по  новой
должности,  -  облаЯл первым делом и стращал запороть, если кто не сполнит в
точности какого его приказаниЯ,  а  затем велел,  чтобы к девЯти часам все к
ему Явились и  чтобы у  каждого было по штуцеру и  по линьку в  кармане.  „а
приказал,  чтобы линьки были хорошие.  "Ђ  то  Я  на вас самих,  сучьи дети,
говорит, попробую!.." ‹адно... ‚ышли мы...
     - Ђ зачем линьки? - перебил Я.
     - Ђ вот узнаете, вашескобродие... Џросили сказывать, так не сбивайте! -
с неудовольствием заметил Љириллыч.
     € затем продолжал:
     - ‚ышли мы от его и тут же раздобыли линьки от унтерцеров... ‚ыдали нам
по  штуцеру да  припасу,  и  завалились мы  спать  в  матросском блиндаже...
просили побудить к  восьми часам и  к назначенному сроку Явились...  Ђ уж он
готов... в солдатской шинели, "егорий" на груди... саблЯ через плечо. "€дем!
- говорит,  -  да  смотри,  ни  гугу...  чтобы  неслышно идти..."  ‚ышли  за
укреплениЯ.  Ћн впереди, а мы за им. Ђ ночь темнаЯ... ’олько звезды горЯт...
€дем это,  значит,  обходим траншеи, поверЯем секреты, все ли в исправке, не
спЯт  ли  "секретные"...  Љругом  тихо...  ’олько слышно,  как  он  в  своих
траншейках работает против наших,  совсем близко,  так близко,  что иной раз
слышно,  как он лопочет по-своему...  ‚друг ‘бойников остановилсЯ. "‘юда!" -
чуть слышно скомандовал.  Њы  все  подскочили.  "‚  линьки вот этого!"  -  и
пальцем указывает на человека...  Ђ он, значит, спал в траншейке перед самым
неприЯтелем...  “видал  Я,  что  у  человека  офицерские погоны,  и  на  ухо
докладываю:  "Ћфицер,  вашескобродие",  а  он заместо ответа -  мне в зубы и
опЯть же скомандовал:  "‚ линьки,  да вовсю!"  Њы и  начали лупцевать.  ’у ж
минуту вскочил офицер на ноги: "Љак, говорит, вы смеете, господин траншейный
майор... џ, говорит, армии капитан!" - "€звините, говорит, господин капитан,
в темноте обозналсЯ.  Џолагал, солдат. Ќикак, говорит, не рассчитывал, чтобы
офицер,  да  еще начальник секрета,  мог заснуть на  своем посту!"  €  пошел
дальше. ’ак, бывало, ходили мы с им каждую ночь и возвращались к рассвету. €
многих он учивал линьками -  не разбирал,  значит, званиЯ. †аловались на его
высшему начальству. Ђ он и ему свое, значит, лепортует: "ЋбозналсЯ... Ќикак,
говорит,  не  мог думать,  чтобы офицер долга своего по присЯге не сполнЯл!"
’ак  этак через неделю,  как  ‘бойникова сделали траншейным майором,  небось
никто больше не спал,  кому не полагалось...  ‘ им не шути...  •одим мы с им
таким родом с полмесЯца...  двоих унтерцеров, что были при ем, убило, одного
он сам избил до полусмерти за то, что пьЯный напилсЯ, да так избил, что надо
было в  госпиталь идтить,  и  осталсЯ только Я  из  прежних,  а  троих новых
назначили... € был один, ‘обачкиным прозывалсЯ, с той батареи, где ‘бойников
первое времЯ служил и этого самого ‘обачкина прежестоко наказал,  а младшего
его брата - молодого матросика - так прЯмо, можно сказать, загубил, поставил
его на банкет,  а  его через минуту пулей и  срезало...  Ђ был этот ‘обачкин
очень озлоблен на ‘бойникова и  за себЯ и за брата,  но только по скрытности
своей в  себе злобу таил и  никакого вида не оказывал,  и так старалсЯ,  что
вскорости ‘бойников ему  "егориЯ"  выхлопотал и  унтерцером сделал  и  часто
своими деньгами награждал...  Ћднако ‘обачкин не облестилсЯ этим...  Ѓывало,
взглЯнет на генерал-арестанта такими недобрыми глазами, что страсть... Ђ был
этот  ‘обачкин,  надо  сказать,  башковатый человек и  ничего себе  матрос -
только загуливать любил...  ‡а это-то самое и  терпел.  Џотому и  на службе,
случалось,  пьЯный бывал...  €  вот одним разом,  как собрались мы  идтить в
ночной обход,  ‘обачкин и  говорит:  "Ђ  ведь доброе дело,  братцы,  бешеную
собаку убить.  Џо крайности, говорит, никого кусать больше не будет. Љак вы,
братцы,  про это полагаете?" „огадались это мы,  про кого он.  Њолчим.  Ђ он
опЯть.  €  складно так  у  его выходило,  что нужно собаку изничтожить.  "“ж
давно,   мол,   ждут  матросы  не  дождутсЯ;   все  надеЯлись:   пулЯ,  мол,
неприЯтельскаЯ уложит бешеную собаку". Њолчим. "Џо жеребку, говорит, братцы,
нужно"... Њолчим. Ћднако кинули трехкопеечник.
     Љириллыч на минуту примолк.
     - Џошли мы в ночной обход.  Ќочь была темнаЯ-претемнаЯ.  Љак шли назад,
так около рассвета подошли к траншейкам впереди четвертого бакстиона.  Ђ там
наши работали,  чинили батарейку - тихо так, чтобы неприЯтель не слыхал... Ђ
он  услыхал.   ђаздались  выстрелы  -  и  как  бросились  французы!..  Џошла
тревога...  Ќаши держатсЯ...  Ђ  их,  видно,  много...  Ћдолевают...  “  нас
затрубили отступать...  “ходим,  значит,  наутек... Ђ он вдогонку за нами...
€дем это мы за ‘бойниковым... Ћн все ругаетсЯ, что армейские прозевали, мол,
французов...  Џули  так  вокруг  нас  и  свищут...  Ќачало светать...  ‚друг
‘обачкин упал...  Њы все к ему... взЯть хотим. "Ћставьте, говорит, братцы...
все равно помираю...  “говор только помните!.." ‘казал это он - и дух вон...
•отели было все-таки подобрать его,  да нельзЯ... француз наседает... Ћднако
с  бакстионов подмога тем временем шла...  и  французы наутек...  Ђ  мы  уже
близко к  Њалахову подходим...  ‘трельба еще идет...  ‚от тут-то и вышло это
самое!.. - почти шепотом проговорил Љириллыч.
     - „огадалсЯ он, что его свои убили? - спросил Я.
     - Ђ  господь знает.  ЏоднЯли его  -  еще  дышал,  а  говорить ничего не
говорил...  только рукой на  шинель показывал...  ‘коро и  помер,  а  как на
Њалаховом снимали с его часы, то в кармане нашли пакет, а в ем пЯть тысЯч, и
на пакете написано, что, мол, кровные его эти денежки в случае смерти отдать
в экипаж и разделить матросам.
     Љириллыч замолчал и глубоко вздохнул.
     - ‚ы потом опЯть на четвертый бастион поступили?
     - Ќа четвертый.
     - ’ам и ногу оторвало?
     - ’ам.
     Ћн, видимо, неохотно отвечал на вопросы и, закуриваЯ трубку, промолвил:
     - Ћднако, и поздно, должно быть.
     џ  поспешил оставить Љириллыча и,  простившись с  ним,  тихо  пошел  на
хутор.
     ЋглЯнувшись,  Я  увидал  в  полосе  лунного света  фигуру  поднЯвшегосЯ
старика около своей сторожки. Ћн истово и усердно крестилсЯ.
     Ќочь стоЯла чуднаЯ.

        1895