 и  последними  тенЯми
догорающего огарка; стоЯла такаЯ же  тишина  в  громаде  ночи  за  черными
окнами и над громадой невидимого и неслышимого морЯ.
   ‘отнЯ глаз невидимым, но чувствуемым блеском освещала Љожуха.  €  опЯть
сквозь стиснутые зубы белела у него слегка пузырившаЯсЯ слюна.
   - •леба и фуража по дороге  нэмае,  треба  бигты  бегом  до  выхода  на
равнину.
   Ћн опЯть замолчал, опустив глаза, потом сказал, протискиваЯ:
   - ‚ыбирайте соби другого командующего, Я слагаю командование.
   Ћгарок догорел, и покрыла  ровнаЯ  темь.  Ћсталась  только  неподвижнаЯ
тишина.
   - Ќету, что ли, больше свечки?
   - …сть, - сказал адъютант, чиркаЯ  спички,  которые  то  вспыхивали,  и
тогда выступала сотнЯ глаз, так же неподвижно, не отрываЯсь, смотревших на
Љожуха, то гасли - и все мгновенно  тонуло.  Ќаконец,  тоненькаЯ  восковаЯ
свечка затеплилась, и это как будто  развЯзало:  заговорили,  задвигались,
опЯть  стали  откашливатьсЯ,   сморкатьсЯ,   харкать,   растирать   ногой,
оглЯдываЯсь друг на друга.
   - ’оварищ Љожух, -  заговорил  бригадный  голосом,  которым  как  будто
никогда не командовал,  -  мы  все  понимаем,  какие  трудности,  огромные
препЯтствиЯ у нас на пути. ‘зади - гибель, но и спереди  гибель,  если  мы
задержимсЯ. Ќеобходимо идти с наивозможной быстротой. €  только  вы  вашей
энергией и находчивостью сможете вывести армию.  ќто,  надеюсь,  и  мнение
всех моих товарищей.
   -  ‚ерно!..  правильно!..  просим!..  -   поспешно   откликнулись   все
командиры.
   ‘отнЯ блестЯщих в полутьме солдатских глаз так же  упорно  смотрела  на
Љожуха.
   -  џк  же  ж  вам  отказуватьсЯ,  -  сказал  командир  конного  отрЯда,
убедительно  сдвигаЯ  папаху  на  самый  затылок,  так   что   она   почти
сваливалась, - Як вас выбрала громада.
   ЃлестЯщими глазами, молча, смотрели солдаты.
   Љожух глЯнул непримиримо из-под все так же насунутого черепа.
   - „обре, товарищи. ‘тавлю одно непременное условие,  подпишитесь:  хочь
трошки неисполнение приказаниЯ - расстрел. Џодпишитесь.
   - ’ак что ж, мы...
   - „а зачем?..
   - „а отчего не подписатьсЯ...
   - Њы и так всегда... - на разные голоса замЯлись командиры.
   - •лопцы! - железно стискиваЯ челюсти, сказал Љожух. -  •лопцы,  Як  вы
мозгуете?
   - ‘мерть! - грЯнула сотнЯ голосов и не поместилась в столовой, гаркнуло
за распахнутыми черными окнами, только никто там не слыхал.
   - Љ расстрелу!.. Њать его так... •иба ж ему у зубы смотреть, Як вин  не
сполнЯе приказаниЯ... Ѓей их!
   ‘олдаты, точно обруч  расскочилсЯ,  опЯть  зашевелились,  поворачиваЯсь
друг к другу, размахиваЯ руками, сморкаЯсь, толкаЯ один другого, торопливо
докуриваЯ и задавливаЯ ногами цигарки.
   Љожух, сжимаЯ челюсти, сказал, втискиваЯ в мозги:
   - Љажный,  хтось  нарушит  дисциплину,  хочь  командир,  хочь  рЯдовой,
подлежит расстрелу.
   - Љ расстрелу!.. расстрелЯть сукиных сынов, хочь командир, хочь солдат,
однаково!.. - опЯть с азартом гаркнула громаднаЯ столоваЯ, и опЯть  тесно,
- не поместились голоса и вырвались в темноту.
   - „обре. ’оварищ €ванько, пишите бумажку, нехай подписуютсЯ  командиры:
за самое малое неисполнение приказа али за рассуждение - к  расстрелу  без
суда.
   Ђдъютант достал из кармана обрывок бумажки и,  примостившись  у  самого
огарка, стал писать.
   - Ђ  вы,  товарищи,  по  местам.  ЋбъЯвите  в  ротах  о  постановлении:
дисциплина - железнаЯ, пощады никому...
   ‘олдаты, толпЯсь, толкаЯсь и приканчиваЯ цигарки, стали вываливатьсЯ на
веранду, потом в сад, и голосами их все дальше и дальше оживала темнота.
   Ќад морем стало белеть.
   Љомандиры  вдруг  почувствовали  -  с  них   свалилась   тЯжесть,   все
определилось, стало  простым,  Ясным  и  точным;  перекидывались  шутками,
смеЯлись, по очереди подходили, подписывались под смертным приговором.
   Љожух, с все так же ровно надвинутым на глаза черепом, коротко  отдавал
приказаниЯ, как будто  то,  что  сейчас  происходило,  не  имело  никакого
отношениЯ к тому важному и большому, что он призван делать.
   - ’оварищ ‚остротин, возьмите роту и...
   ЏослышалсЯ топот скачущей лошади и прервалсЯ  у  веранды.  ‘лышно,  как
лошадь - должно быть, ее привЯзывали -  фыркала  и  громко  встрЯхивалась,
звенЯ стременами.
   ‚ смутной мерцающей полумгле показалсЯ кубанец в папахе.
   -  ’оварищ  Љожух,  -  проговорил  он,  -  втораЯ  и   третьЯ   колонны
остановились на ночлег в десЯти верстах  сзади.  Љомандующий  приказывает,
щоб вы дожидались, Як их колонны пидтЯнутсЯ до вас, щоб вмистЯх иттить...
   Љожух глЯдел на него неподвижно-каменными чертами.
   - ™е?
   - Њатросы ходють кучками по солдатам, по обозам, горлопанЯт,  сбивають,
щоб не слухали командиров, щоб сами  солдаты  командували;  кажуть,  треба
убить Љожуха...
   - ™е?
   - Љозаки выбиты из ущельЯ. Ќаши стрелки пиднЯлись по ущелью, погналы их
на ту сторону, теперь тихо. Ќаших трое ранены, один убитый.
   Љожух помолчал.
   - „обре. €ды.
   Ђ уж в столовой стали Яснее и лица и стены. ‚  раме  картины  тронулось
синевой чудесно сотворенное  кистью  море;  в  раме  окна  чуть  тронулось
чудесное засиневшее живое море.
   -  ’оварищи  командиры,  через  час  выступить  всем   частЯм.   €ттить
найскорише. ЋстанавливатьсЯ тильки щоб людЯм напитьсЯ и лошадей напоить. ‚
кажном ущелье выставлЯть цепь  стрелков  с  пулеметом.  Ќе  давать  частЯм
отрыватьсЯ одна от другой. Ќаистрого следить,  щоб  жителей  не  обиждали.
„оносить мне наичаще верховыми о состоЯнии частей!..
   - ‘лушаем! - загудели командиры.
   - ‚ы, товарищ ‚остротин, выведите вашу роту в тыл, отрежьте матросов  и
не допускайте иттить с нами, нехай с тими колоннами идуть.
   - ‘лухаю.
   - ‡ахватите пулеметы, и колы що - строчите по них.
   - ‘лухаю.
   Љомандиры гурьбой пошли к выходу.
   Љожух стал  диктовать  адъютанту,  кого  из  них  совсем  отставить  от
командованиЯ, кого переместить, кому дать высшее назначение.
   Џотом адъютант сложил карту и вышел вместе с Љожухом.
   ‚ громадной опустелой комнате с заплеванным, в  окурках,  полом  забыто
мигал, краснеЯ, огарок и стоЯла тишина и тЯжелый после людей дух, и дерево
под светильней начинало чернеть  и  коробитьсЯ  и  легонько  дымитьсЯ.  Ќи
винтовок, ни седел уже не было.
   ‚ громадно распахнутых дверЯх  тонко  курилось  предутренним  синеватым
куревом море.
   ‚доль берега, вдоль гор, далеко впереди и назади, как  горох,  сыпались
барабаны, будЯ. ѓде-то  заиграли  трубы,  точно  странное  гоготание  стаи
медных лебедей, и медь отозвалась под горами, и в ущельЯх, и  у  берега  и
умерла на море,  потому  что  оно  открылось  безбрежно.  Ќад  только  что
брошенной чудесной виллой подымалсЯ громадный столб дыма, - забытый огарок
не зевал.


        18

   ‚тораЯ и третьЯ колонны, шедшие за  колонной  Љожуха,  далеко  отстали.
Ќикто не хотел напрЯгатьсЯ - жара, усталость. ђано становились на  ночлег,
поздно выступали утром. Џусто белевший простор по шоссе между  головной  и
задними колоннами становилсЯ все больше и больше.
   Љогда останавливались на ночлег, лагерь точно так  же  протЯгивалсЯ  на
много верст вдоль шоссе между горами и берегом. ’очно так  же  запыленные,
усталые, заморенные зноем люди, как только дорывались  до  отдыха,  весело
раскладывали костры; слышалсЯ смех, шутки, говор,  гармоника;  разливались
милые украинские песни, то ласковые, задушевные, то грозные и гневные, как
историЯ этого народа.
   ’очно так же между кострами  ходили  увешанные  бомбами,  револьверами,
прогнанные из первой колонны матросы, площадно ругаЯсь, говорили:
   - Ѓараны вы, ай кто? ‡а кем идете? ‡а золотопогонщиком царской  службы.
Љто такой Љожух? –арю служил? ‘лужил, а теперь в большевики переделалсЯ. Ђ
вы знаете,  кто  такие  большевики?  €з  ѓермании  в  запломбированных  их
привезли на разведку, а в ђоссии дураков нашлось, лезут за  ними,  как  из
квашни опара. Ђ вы знаете, у них тайное  соглашение  с  ‚ильгельмом?  Ђ-а,
то-то,  бараны  стоеросовые!  ђоссию  губите,  народ  губите.   Ќет,   мы,
социалисты-революционеры, ни на  что  не  посмотрели:  нам  большевистское
правительство из Њосквы распорЯжение  -  выдать  немцам  флот.  Ђ  мы  его
потопили на-кось, выкуси! €шь  чего  захотели...  ‚ы  вот,  шпана,  стадо,
ничего не знаете,  идете,  нагнув  голову.  Ђ  у  них  тайное  соглашение.
Ѓольшевики продали ‚ильгельму  ђоссию  со  всей  требухой;  цельный  поезд
золота из ѓермании получили. ‘волочь вы шелудиваЯ, так вас разэтак!
   - ’ак вы чого лаетесь, Як псы! Џодите вы вон пид такую мать...
   ‘олдаты ругались, но когда матросы уходили, начинали по их следам:
   - ’а що ж, що правда, то правда... ЊатроснЯ  хочь  брехливый  народ,  а
правду говорЯть. —ого ж балшевики нам  не  помогають?  Љозаки  навалились,
чого ж з Њосквы подмоги не шлють - об себе тильки думають.
   €з чернеющего даже  среди  темноты  ущельЯ  точно  так  же  послышались
выстрелы, и в  разных  местах  на  секунду  вспыхивали  и  гасли  огоньки,
немножко потрещал пулемет, и лагерь медленно и громадно стал погружатьсЯ в
тишину и покой.
   € точно так же в пустой даче, выходившей верандой  на  невидимое  море,
собралсЯ командный  состав  обеих  колонн.  Ќе  открывали  собраниЯ,  пока
верховой во весь опор не прискакал и не подал стеариновых свечей,  добытых
на поселке. ’ак же на обеденном столе разостлана карта,  паркетный  пол  в
окурках, на стенах сиротливо и разорванно дорогие картины.
   ‘молокуров, громадный,  чернобородый,  добродушный,  не  знающий,  куда
девать  физическую  силу,  сидит  в  белой   матроске,   расставив   ноги,
прихлебывает чай. Љомандиры частей кругом.
   Џо  тому,  как  курили,   перебрасывались,   давили   ногой   папиросы,
чувствовалось - не знали, с чего начать.
   € точно так же каждый из собравшихсЯ считал себЯ призванным спасти  эту
громадную массу, вывести ее.
   Људа?
   Џоложение смутное, неопределенное. —то ждет впереди? Ћдно знали:  сзади
- гибель.
   - Ќам необходимо выбрать общего начальника над всеми тремЯ колоннами, -
сказал один из командиров.
   - ‚ерно!.. правильно! - загудели.
   Љаждый хотел сказать:
   "ђазумеетсЯ, менЯ выбрать", - и не мог сказать.
   Ђ так как все этого хотели, то молчали,  не  глЯдЯ  друг  на  друга,  и
курили.
   - Ќадо ж, в  конце  концов,  что-нибудь  делать,  надо  же  кого-нибудь
выбирать. џ - ‘молокурова предлагаю.
   - ‘молокурова!.. ‘молокурова!..
   ‚друг из неопределенности был найден выход. Љаждый думал: "‘молокуров -
отличный товарищ, рубаха-парень, беззаветно предан революции,  голосище  у
него за версту, уж больно хорошо на митингах ревет, а на этом деле  голову
свернет, тогда... тогда, конечно, ко мне обратЯтсЯ..."
   € все опЯть дружно закричали:
   - ‘молокурова!.. ‘молокурова!..
   ‘молокуров растерЯнно развел громадными руками.
   - „а Я, что ж... Я...  сами  знаете,  Я  по  морской  части,  там  хоть
дредноут сверну, а тут сухопутье.
   - ‘молокурова!.. ‘молокурова!..
   - Ќу да что, Я... хорошо... возьмусь, только помогайте вы все,  братцы,
а то что ж это выходит, Я - один... Ќу, хорошо. ‡автра выступать -  пишите
приказ.
   ‚се отлично знали, пиши не пиши приказы, а больше  делать  нечего,  как
волочитьсЯ дальше, - не стоЯть же на месте и не идти назад к  казакам,  на
гибель. € все понимали, что и им делать нечего, разве  только  дожидатьсЯ,
когда ‘молокуров запутаетсЯ и своими распорЯжениЯми свернет себе шею. „а и
свернуть-то нечем - тащись и тащись за Љожуховой колонной.
   € кто-то сказал:
   - Љожуху надо приказ послать - выбран новый командующий.
   - „а ему все одно, он свое будет, - загудели кругом.
   ‘молокуров треснул кулаком, и под картой застонали доски стола.
   - џ заставлю подчинитьсЯ, Я ззаставлю! Ћн  и  к  городу  ушел  с  своей
колонной, позорно бежал. Ћн должен был остатьсЯ и битьсЯ, чтобы  с  честью
лечь костьми.
   ‚се на него смотрели. Ћн поднЯлсЯ во весь свой  громадный  рост,  и  не
столько слова, сколько могучаЯ фигура  с  красиво  протЯнутой  рукой  были
убедительны. ‚друг почувствовали - выход найден: кругом виноват Љожух.  Ћн
бежит вперед, не дает никому проЯвить себЯ, использовать вложенные  в  нем
силы, и все напрЯжение, все внимание нужно на борьбу с ним.
   ‡акипела работа. Љ Љожуху  поскакал,  догонЯЯ  среди  ночи,  ординарец.
‘организовали штаб. €звлекли  машинки,  составили  канцелЯрию,  заработала
машина.
   ‘тали  выстукивать  на  машинках  обращение  к  солдатам  с  целью   их
воспитаниЯ и организации:
   "Њы, солдаты, не боимсЯ врага..."
   "Џомните, товарищи, что нашей армии трудности нипочем..."
   ќти приказы размножались, читались в ротах, эскадронах. ‘олдаты слушали
неподвижно, не сводЯ глаз, потом с большими усилиЯми, всЯкими  хитростЯми,
иногда с дракой  доставали  приказ,  расправлЯли  на  коленЯх,  свертывали
собачью ножку и закуривали.
   Љожуху тоже посылали приказы, но он каждый день  уходил  все  дальше  и
дальше, и все больше пустым пространством ложилось  между  ними  безлюдное
шоссе. € это раздражало.
   - ’оварищ ‘молокуров, Љожух вас в грош не ставит, прет себе и  прет,  -
говорили командиры, - и в ус не дует на все ваши приказы.
   - „а что вы с ним поделаете, - добродушно смеЯлсЯ ‘молокуров, -  Я  что
ж, Я по сухопутному не могу, Я по морской части...
   - „а вы ж командующий всей армией, вас же ведь выбрали, а Љожух  -  ваш
подчиненный.
   ‘молокуров с минуту молчит, потом всЯ его громаднаЯ  фигура  наливаетсЯ
гневом:
   - •орошо, Я его сокращу!.. џ ссокращу!..
   - —то же мы плетемсЯ у него в хвосте! Ќам необходимо  самим  выработать
план,  наш  собственный  план.  Ћн  хочет  берегом  дойти  до  перевальной
шоссейной дороги, котораЯ от морЯ через горы в кубанские степи идет, а  мы
двинемсЯ сейчас вот отсюда, через хребет, через „офиновку,  -  тут  стараЯ
дорога через горы, и будет короче.
   - Џослать немедленно приказ Љожуху, - загремел ‘молокуров, - чтобы ни с
места с своей колонной, а самому немедленно  ЯвитьсЯ  сюда  на  совещание!
„вижение армии пойдет отсюда через  горы.  …сли  не  остановитсЯ,  прикажу
артиллерией разгромить его колонну.
   Љожух не ЯвилсЯ и уходил все дальше и дальше и был недосЯгаем.
   ‘молокуров приказал сворачивать  армии  в  горы.  ’огда  его  начальник
штаба,  бывший  в  академии  и  учитывавший  положение,  когда   не   было
командиров,  при  которых  ‘молокуров  становилсЯ  на  дыбы,  осторожно  -
‘молокуров был невероЯтно упрЯм - сказал:
   - …сли мы пойдем тут через хребет,  потерЯем  в  невылазных  горах  все
обозы, беженцев и, главное, всю артиллерию, - ведь тут тропа, а не дорога,
а Љожух правильно поступает: идет до того места, где через  хребет  шоссе.
Ѓез артиллерии казаки нас голыми руками заберут, да к тому же разобьют  по
частЯм - отдельно Љожуха, отдельно нас.
   •оть это было Ясно, но не это было убедительно.  Ѓыло  убедительно  то,
что  начальник  штаба  говорил  очень  осторожно  и  предупредительно   по
отношению к ‘молокурову, что за начальником - военнаЯ академиЯ  и  что  он
этим не кичитсЯ.
   -  Ћтдать  распорЯжение  двигатьсЯ  дальше  по  шоссе,   -   нахмурилсЯ
‘молокуров.
   € опЯть шумными беспорЯдочными толпами потекли солдаты, беженцы, обозы.


        19

   Љак  всегда,  в  Љожуховой  колонне,  остановившейсЯ  на  ночлег  среди
темноты, вместо сна и отдыха - говор, балалайки, гармоники, девичий  смех.
€ли, заполнЯЯ ночь и  делаЯ  ее  живой,  разольютсЯ  стройные,  налаженные
голоса, полные молодой упругости, тайного смысла, расширЯющей силы.

   ђе-вуть, сто-гнуть го-оры хви-и-ли
   ‚ си-не-сень-ким мо-о-ри...
   Џла-чуть, ту-жать ко-за-чень-ки
   ‚ ту-рец-кий не-во-о-ли...

   ’о вздымаЯсь, то опускаЯсь. € не море ли мерно подымаетсЯ и  опускаетсЯ
волнами молодых голосов? € не в темноте ли ночи разлилась нудьга, - тужать
козаченьки, тужать молодые. € не про них ли, не они ли вырвались из неволи
офицерьЯ, генералов, буржуев, и не они ли идут битьсЯ за волю? € не печаль
ли разлилась, печаль-радость в живой, переполненной напрЯжением темноте?

   ‚ си-не-сень-ким мо-о-ри...

   Ђ море тут же, внизу, под ногами, но молчит и невидимо.
   €, сливаЯсь с этой радостью-печалью, тонко зазолотились  краЯ  гор.  Ћт
этого еще чернее, еще траурнее стоЯт  их  громады,  -  тонко  зазолотились
зубчатые изломы гор.
   Џотом через седловины, через расщелины, через ущельЯ  длинно  задымилсЯ
лунный свет, и еще чернее, еще гуще потЯнулись рЯдом с ним черные тени  от
деревьев, от скал, от вершин, - еще траурнее, непроглЯднее.
   ’огда из-за гор вышла луна, щедро глЯнула, и мир стал  иной,  а  хлопцы
перестали петь. € стало видно -  на  камнЯх,  на  сваленных  деревьЯх,  на
скалах сидЯт хлопцы и дивчата, а под скалами море,  и  на  него  не  можно
смотреть - до самого до краЯ бесконечно  струитсЯ,  переливаетсЯ  холодное
расплавленное золото. Ќестерпимо смотреть.
   - •тось дыше, - сказал кто-то.
   - Ђ вот кажуть, все это бог сделал.
   - Ђ почему такое - поедешь прЯмо, в ђумынию приедешь, а то в  Ћдест,  а
то в город ‘евастополь, - куда конпас повернул, туда и приедешь?
   - Ђ у нас, братцы, на турецком, бывалыча,  как  бой,  так  поп  молебны
зараз качает. Ђ сколько ни служил, нашего брата горы клали.
   ЏрорываютсЯ все новые дымчато-синеватые полосы,  ложатсЯ  по  крутизне,
ломаютсЯ по уступам, то выхватЯт угол  белой  скалы,  то  протЯнутые  руки
деревьев или обрыв, изъеденный расщелинами, и все резко, отчетливо, живое.
   Џо шоссе шум,  говор,  гул  шагов,  и,  как  проклЯтие,  брань,  густаЯ
матернаЯ брань.
   ‚се поднЯли головы, повернули...
   - •тось такие? ЉакаЯ там сволочь матюкаетсЯ, матть их так!
   - ’а матроснЯ неположенного ищет.
   Њатросы  шли  огромной  беспорЯдочной  гурьбой,  то  заливаемые  лунным
светом, то невидимые в черной тени, и, как смрадное облако, шла над  ними,
не продыхнешь, подлаЯ ругань. ‘тало скучно. •лопцы, дивчата  почувствовали
усталость, потЯгиваЯсь и зеваЯ, стали расходитьсЯ.
   - ’реба спаты.
   ‘ гамом, с шумом, с  ругней  пришли  матросы  к  скалистому  уступу.  ‚
мрачной лунной тени стоЯла повозка, а на ней спал Љожух.
   - Људы вам?! - загородили дорогу винтовками два часовых.
   - ѓде командующий?
   Ђ Љожух уже вскочил, и над повозкой в черноте  загорелись  два  волчьих
огонька. —асовые взЯли на изготовку:
   - ‘трелЯть будем!
   - то вам надо? - голос Љожуха.
   - Ђ вот мы пришли до вас, командующий. “ нас вышел весь  провиЯнт.  —то
же нам - с  голоду  издыхать?!  Ќас  пЯть  тысЯч  человек.  ‚сю  жизнь  на
революцию положили, а теперь с голоду издыхать!
   Ќе видно было лица Љожуха, в такой черной тени  стоЯл,  но  все  видЯт:
горЯт два волчьих огонька.
   - ‘тановитесь в рЯды армии, выдадим винтовки, зачислим на  довольствие.
Џродовольствие у нас на исходе. Њы не можем никого кормить,  кроме  бойцов
под ружьем, иначе не пробьемсЯ. Ѓойцам - и тем всем порции уменьшены.
   - Ђ мы не бойцы? —то вы  нас  силком  загонЯете?  Њы  сами  знаем,  как
поступать. Љогда надо будет дратьсЯ, не хуже, а лучше вас будем битьсЯ. Ќе
вам учить нас, старых революционеров. ѓде вы были, когда мы  царский  трон
раскачивали?  ‚  царских  войсках  вы  офицерами  служили.  Ђ  теперь  нам
издыхать, как отдали все революции, - кто палку взЯл, тот у вас и  капрал!
‚он в городе наших полторы тысЯчи легло, офицерье живыми в землю закопали,
а...
   - Ќу, да ведь энти легли, а вы тут с бабами...
   ‡аревели матросы, как стадо диких быков:
   - Ќам, борцам, глаза колоть!..
   ђевут, машут перед часовыми руками, да волчьи огоньки  не  обманешь,  -
видЯт, все видЯт они: тут ревут и машут руками, а по  сторонам,  с  боков,
сзади пробираютсЯ отдельные  фигуры,  согнувшись  перебегаЯ  мутно-голубые
лунные полосы, и на бегу отстегивают  бомбы.  €  вдруг  ринулись  со  всех
сторон на окруженную повозку.
   ‚ ту же секунду: та-та-та-та...
   Џулемет в повозке засверкал. € как он послушен этому звериному глазу  в
этих перепутавшихсЯ полосах черноты и дымно-лунных пЯтен, - ни  одна  пулЯ
не задела, а только страшно зашевелил ветер смерти матросские фуражки. ‚се
кинулись врассыпную.
   - ‚от дьЯвол!.. Ќу, и ловок!.. ’аких бы пулеметчиков...
   Ќа  громадном  пространстве   спит   лунно-задымленный   лагерь.   ‘пЯт
задымленные горы. € через все море судорожно переливаетсЯ дорога.


        20

   Ќе успело посветлеть небо, а  уже  голова  колонны  далеко  вытЯнулась,
поползла по шоссе.
   Ќаправо все тот же голубой простор, налево густо  громоздЯтсЯ  лесистые
горы, а над ними пустынные скалы.
   €з-за скалистых хребтов выплывает разгорающийсЯ зной. Џо  шоссе  те  же
облака пыли. ’ысЯчные полчища мух неотступно липнут к людЯм, к животным, -
свои, кубанские степные мухи преданно сопровождают отступающих  от  самого
дома, ночуют вместе и, чуть зорька, подымаютсЯ вместе.
   €звиваЯсь белой змеей, вползает клубЯщеесЯ шоссе в гущу лесов.  ’ишина.
Џрохладные тени. ‘квозь деревьЯ - скалы. Ќесколько шагов от  шоссе,  и  не
продерешьсЯ - непролазные  дебри;  все  опутано  хмелем,  лианами.  ’орчат
огромные   иглы   держидерева,   хватают   крючковатые   шипы   невиданных
кустарников. †илье медведей, диких кошек, коз, оленей, да  рысь  по  ночам
отвратительно кричит по-кошачьи. Ќа сотни верст ни следа человеческого.  Ћ
казаках и помину нет.
   Љогда-то разбросанно по горам жили тут черкесы. ‚ились по ущельЯм  и  в
лесах тропки. €зредка, как  зернышки,  серели  под  скалами  сакли.  ‘реди
девственных лесов попадались маленькие площадки кукурузы, либо в ущельЯх у
воды небольшие, хорошо возделанные сады.
   ‹ет семьдесЯт назад царское правительство выгнало черкесов в ’урцию.  ‘
тех пор дремуче заросли тропинки, одичали черкесские сады, на сотни  верст
распростерлась голоднаЯ горнаЯ пустынЯ, жилье зверЯ.
   •лопцы  подтЯгивают  все  туже  веревочки  на  штанах,  -  все   больше
съеживаютсЯ выдаваемые на привалах порции.
   Џолзут обозы, тащатсЯ, держась за повозки,  раненые,  качаютсЯ  ребЯчьи
головенки, натЯгивают постромки единственного орудиЯ тощие  артиллерийские
кони.
   Ђ шоссе, шаловливо свернувшись петлей, извилисто  спускаетсЯ  к  самому
морю. Џо голубой беспредельности легла - смотреть  больно  -  ослепительно
переливающаЯсЯ солнечнаЯ дорога.
   Џрозрачные, стекловидные,  еле  приметные  морщины  неуловимо  приходЯт
откуда-то издалека и влажно моют густо усыпанную по берегу гальку.
   ѓромада ползет по шоссе, не останавливаЯсь  ни  на  минуту,  а  хлопцы,
дивчата, ребЯтишки, раненые, кто может, сбегают под  откос,  сдергиваЯ  на
берегу  трЯпье  штанов,  рубашонки,  юбки,  торопливо   составлЯют   козлы
винтовки, с разбега кидаютсЯ в голубоватую  воду.  ’учи  искр,  сверкание,
вспыхивающаЯ радуга. € взрывы такого же солнечно-искрЯщегосЯ смеха,  визг,
крики, восклицаниЯ, живой человеческий гомон, - берег осмыслилсЯ.
   Њоре -  нечеловечески-огромный  зверь  с  ласково-мудрыми  морщинами  -
притихло и ласково  лижет  живой  берег,  живые  желтеющие  тела  в  Ярком
движении сквозь взрывы брызг, крика, гоготаньЯ.
   Љолонна ползет и ползет.
   Ћдни выскакивают, хватают штаны, рубахи, юбки, винтовки и бегут,  зажав
под мышкой провонЯлую одежу, и капли жемчужно дрожат на загорелом теле, и,
догнав  своих,  под  веселое  улюлюканье,  гоготанье,   скоромные   шутки,
торопливо вздевают, на шоссе, пропотелое трЯпье.
   „ругие жадно сбегают вниз,  на  ходу  раздеваютсЯ,  кидаютсЯ  в  гомон,
брызги,  сверканье,  и  притихший  зверь  теми  же   набегающими   старыми
прозрачными морщинами ласково лижет их тела.
   Ђ колонна ползет и ползет.
   ‡абелели  дачи,  забелели  домики  местечка,  редко   разбросанные   по
пустынному берегу. ‘иротливо растЯнулись вдоль шоссе. ‚се жметсЯ к  узкому
белому полотну - единственнаЯ возможность передвижениЯ среди лесов,  скал,
ущелий, морских обрывов.
   •лопцы торопливо забегают на дачи,  все  обшарЯт,  -  пусто,  безлюдно,
заброшено.
   ‚ местечке коричневые греки с большими носами, черносливовыми  глазами,
замкнуты, молчат с затаенной враждебностью.
   - Ќету хлеба... Ќету... сами сидим голодные...
   Ћни  не  знают,  кто  эти  солдаты,  откуда,  куда  и  зачем  идут,  не
расспрашивают и замкнуто враждебны.
   ‘делали обыск - действительно, нет. Ђ по роже видно, что  спрЯтали.  ‡а
то, что это не свои,  а  грекосы,  позабрали  всех  коз,  как  ни  кричали
черноглазые гречанки.
   ‚ широком, отодвинувшем горы ущелье русскаЯ деревнЯ, неведомо как  сюда
занесеннаЯ. Џо дну извилисто поблескивает речонка. •аты. ‘кот.  Џо  одному
склону желтеет жнивье, пшеницу сеют. ‘вои, полтавцы, балакают по-нашему.
   Џоделились, сколько могли, и хлебом и  пшеном.  ђасспрашивают,  куда  и
зачем. ‘лыхали, что спихнули царЯ и пришли большевики, а Як воно, що -  не
знают. ђассказали им все хлопцы, и хоть и жалко было, ну, да ведь свои - и
позабрали всех кур, гусей, уток под вой и причитанье баб.
   Љолонна тЯнетсЯ мимо, не останавливаЯсь.
   - †рать охота, - говорЯт хлопцы и  еще  туже  затЯгивают  веревочки  на
штанах.
   нырЯют эскадронцы  по  дачам,  шарЯт  и  на  последней  даче  нашарили
граммофон и целую кучу пластинок. Џриторочили к  пустому  седлу,  и  среди
скал, среди лесной тишины, в облаках белой пыли понеслось:
   - ...бло-ха... ха-ха!.. бло-ха... -  чей-то  шершавый  голос,  будто  и
человеческий и нечеловеческий.
   ђебЯта шагали и хохотали, как резаные.
   - Ђ ну, ну, ще! ‡акруты ще блоху!
   Џотом ставили по порЯдку: "‚ыйду ль Я на реченьку...", "Ќе искушай...",
"Ќа земле весь род людской...".
   Ђ одна пластинка запела: "Ѓо-оже, ца-рЯ храни..."
   Љругом загалдели...
   - Њать его в куру совсем и с богом!..
   - Ќадень его себе на...!
   Џластинку выдрали и кинули на шоссе под бесчисленные шаги идущих.
   ‘ этих пор граммофон не знал ни минуты покоЯ и, хрипЯ и  надрываЯсь,  с
ранней зари и до глубокой ночи верещал романсы, песни, оперы. Џереходил он
по очереди от эскадрона к эскадрону, от роты к роте, и, когда задерживали,
дело доходило до драки.
   Ћбщим любимцем стал граммофон, и к нему относились, как к живому.


        21

   Џригнувшись к седлу, сбив папаху на самый затылок, скакал по краю шоссе
навстречу двигающимсЯ кубанец, крича:
   - „э батько?
   Ђ лицо потное, и лошадь тЯжело носит мокрыми боками.
   Ћблака над лесистыми горами вылезли огромные, круглые, блестЯще-белые и
глЯдЯт на шоссе.
   - Њабуть, гроза буде.
   ѓде-то за поворотом шоссе стала голова колонны. ђЯды пехоты, сходЯсь  и
густеЯ, останавливались; наезжаЯ на задки телег и задираЯ  лошадЯм  морды,
останавливалсЯ обоз, и эта остановка побежала, передаваЯсь в хвост.
   - ™о таке?! ™е рано привал.
   Ѓегучее потное лицо кубанца, торопливо носЯщаЯ боками лошадь, неурочнаЯ
остановка разлились  тревогой,  неопределенностью.  ђазом  придаваЯ  всему
зловещий смысл и значение, где-то далеко впереди слабо раздались  выстрелы
- и смолкли. ‡вук их отпечаталсЯ в наступившей тишине и уже не стиралсЯ.
   ѓраммофон смолк. ’оропливо проехал в бричке  в  голову  колонны  Љожух.
Џотом  оттуда  прискакали  конные  и,   нечеловечески   матерно   ругаЯсь,
загородили дорогу.
   - ѓеть назад!.. стрелЯть будемо!.. ™об вы подохли тут до разу!..
   - ...‚ам говорЯть... ’ам бой зараз буде, а  вы  лизите.  Ќе  приказано.
Љожух стрелЯть по вас звелив.
   ‘разу все налилось тревогой. Ѓабы, старики, старухи, дивчата, ребЯтишки
поднЯли плач и крик.
   - ’а куда же мы?! ’а що ж вы нас гоните, що нам робыты? €  мы  з  вами.
Љолы смерть, так одна.
   Ќо конные были неумолимы.
   - Љожух звелив, щоб пьЯть верстов було промеж вами и  солдатами,  а  то
мешаете, дратьсЯ не даете.
   - ’а чи мы не ваши? ’ам же мий €ван.
   - Ђ мий Њикита.
   - Ђ мий Ћпанас.
   - ‚ы уйдете, а мы останемсЯ, - спокинете нас.
   - ’а вы задом думаете, чи  Як?  ‚ам  сказано:  за  вас  же  бьютсЯ.  џк
расчистють дорогу, то и вы пийдете по шаше за  нами.  Ђ  то  мешаете,  бой
буде.
   Џовозки, сколько видно,  грудЯтсЯ  друг  на  друга.  ‘толпились  пешие,
раненые; мечетсЯ бабий вой. ‡апруживаЯ все шоссе на десЯтки  верст,  замер
обоз. Њухи обрадовались и густо чернеют на лошадиных спинах, боках,  шеЯх;
облепили ребЯтишек; и лошади отчаЯнно мотают головами,  бьют  копытом  под
пузо. ‘квозь  листву  синеет  море.  Ќо  все  видЯт  только  кусок  шоссе,
загороженный конными, а за конными  стоЯт  солдатики,  свои  же  хлопцы  с
винтовками, такие близкие, такие родные. ’о сидЯт, то  свертывают  цигарки
из листьев широкой травы и насыпают сухую же траву.
   ‚от шевельнулись, лениво подымаютсЯ,  тронулись,  и  все  шире  и  шире
открываетсЯ шоссе, и эта уширЯющаЯсЯ полоса, над которой пустынно  садитсЯ
пыль, таит угрозу и несчастье.
   Љонные неумолимы. Џроходит час, другой. Џустое шоссе  впереди  тЯгостно
белеет, как смерть. Ѓабы с набрЯкшими  глазами  всхлипывают  и  причитают.
‘квозь деревьЯ голубеет море, а на море из-за лесных гор смотрЯт облака.
   Ќеведомо где упруго и кругло всплывает орудийный удар, другой,  третий.
‡агрохотал залп и пошел раскалыватьсЯ и грохотать по горам, по  лесам,  по
ущельЯм. Њертво и бесстрастно потЯнул дробную строчку пулемет.
   ’огда все, сколько ни было кнутов,  стали  отчаЯнно  хлестать  лошадей.
‹ошади рванулись, но конные, сверхъестественно  ругаЯсь,  со  всего  плеча
стали крестить нагайками лошадей по морде, по  глазам,  по  ушам.  ‹ошади,
храпЯ, крутЯ головами, раздуваЯ кровавые ноздри,  выкатив  круглые  глаза,
бились в дышлах, вскидывались на дыбы, брыкались.  Ђ  сзади  подбегали  от
других повозок, нечеловечески улюлюкали, брали в десЯтки кнутов; ребЯтишки
визжали, как резаные, секли  хворостинами  по  ногам,  по  пузу,  стараЯсь
побольнее; бабы истошно кричали и изо всех сил  дергали  вожжами,  раненые
возили по бокам костылЯми.
   Ћбезумевшие лошади бешено рванули, смЯли, опрокинули, разметали  конных
и, вырываЯсь из худой сбруи, в ужасе храпЯ, понеслись  по  шоссе,  вытЯнув
шеи, прижав уши. Њужики вскакивали в телеги; раненые, держась  за  грЯдки,
бежали, падали, волочились, отрывались, скатывались в шоссейные канавы.
   ‚ белесо крутЯщихсЯ клубах нессЯ грохот колес, нестерпимое  дребезжание
подвешенных ведер, отчаЯнное улюлюканье. ‘квозь  листву  мелькало  голубое
море.
   Ћстановились и медленно поползли, только когда нагнали пехотные части.
   Ќикто ничего не знал. ѓоворили,  что  впереди  казаки.  ’олько  казакам
неоткуда взЯтьсЯ -  громады  гор  давно  отгородили  их.  ѓоворили,  будто
черкесы, не то калмыки, не то грузины, не то народы неизвестного званиЯ, и
сила-рать их несметнаЯ. Ћт этого еще неотступнее наседали беженские телеги
на войсковые части, - ничем нельзЯ было отодрать, разве перестрелЯть  всех
до единого.
   Љазаки ли, грузины ли, черкесы ли,  калмыки  ли,  а  жить  надо.  ЋпЯть
граммофон на лошади запел:

   “й-ми-и-тесь, вол-не-ниЯ страс-ти...

   ‚ разных концах хлопцы заспивали. ли, как попало, по  шоссе.  ‘  шоссе
карабкались в гору, драли о сучьЯ, шипы, иглы последние  лохмотьЯ,  искали
одичавшие нестерпимо-кислые мелкие Яблоки и,  сморщившись  и  по-звериному
перекосив рожу, набивали живот кислицей. Џод дубом собирали желуди, жевали
их, и горькаЯ, едкаЯ слюна обильно бежала. Џотом вылезли из лесу -  голые,
с кроваво-изодранной в лохмотьЯ кожей  -  и  обвЯзывали  остатками  трЯпьЯ
стыдное место.
   Ѓабы, девки, ребЯтишки - все продираютсЯ в лесу. Љрики,  смех,  плач  -
впиваютсЯ в тело иглы, дерут шипы, цепко обвиваютсЯ лианы, и ни  взад,  ни
вперед: да голод не тетка, все лезут.
   €ногда  раздвинутсЯ  горы,  и  по  склону  зажелтеет   небольшое   поле
недозрелой кукурузы - где-нибудь под берегом приткнулась деревенька.  Џоле
разом,  как  саранчой,  покрываетсЯ  народом.  ‘олдаты  ломают  кукурузные
метелки, потом идут по шоссе, растирают на ладони, выбирают сырое зерно  -
и в рот, и долго и жадно жуют.
   Њатери, набрав зерен, тоже долго жуют, но не глотают, а  теплым  Языком
впихивают в ротик детЯм разжиженную слюной кашку.
   Ђ там впереди опЯть выстрелы, опЯть строчит пулемет,  но  никто  уж  не
обращает вниманиЯ, - привыкли. ‘молкает. Џтичьим голосом тЯнет граммофон:

   “ж Я-а-а не ве-рю у-ве-ре-э-ньЯ-ам...

   ЏерекликаютсЯ, смеютсЯ в лесу, с разных сторон доносЯтсЯ песни  солдат.
Ћбоз беженцев нераздельно сливаетсЯ с последними пехотными частЯми, и  все
вместе без отдыха течет по шоссе в безбрежных облаках пыли.


        22

   ‚ первый раз враги преградили дорогу, новые враги.
   ‡ачем? —то им надо?
   Љожух понимает - тут пробка. ‘лева - горы, справа - море, а между  ними
узкое шоссе. Џо шоссе через пенистую горную  речку  мост  железнодорожного
типа, - мимо него нигде не пройдешь. Ђ  перед  мостом  врагами  поставлены
пулеметы и орудиЯ. ‚ этой сквозной,  сплетенной  из  стальных  балок  дыре
можно остановить любую армию. ќх, кабы развернутьсЯ можно! ’о  ли  дело  в
степЯх!
   …му подают приказ штаба ‘молокурова, как действовать против неприЯтелЯ.
Џожелтев, как лимон, и сжав челюсти, сминает приказ, не читаЯ,  и  швырЯет
на шоссе. ‘олдаты  бережно  подбирают,  расправлЯют  на  колене  и  крутЯт
цигарки, насыпаЯ сухими листьЯми.
   ‚ойска вытЯнулись вдоль шоссе. Љожух смотрит на них: оборванные, босые;
у половины по два, по три патрона на человека, а у остальной половины одни
винтовки в руках. Ћдно орудие, и к нему  всего  шестнадцать  снарЯдов.  Ќо
Љожух, сжав челюсти, смотрит на солдат так, как будто у каждого в сумке по
триста патронов, грозно глЯдЯт батареи, и переполнены  снарЯдами  зарЯдные
Ящики, а кругом роднаЯ степь, по которой привычно развернетсЯ всЯ  колонна
до последнего человека.
   € с такими глазами и лицом он говорит:
   - ’оварищи! Ѓились мы с козаками, с  кадетами.  ‡наемо,  за  що  з  ими
бились - за тэ, що воны хотЯть задушить революцию.
   ‘олдаты пасмурно смотрЯт на него и говорЯт глазами:
   "Ѓез тебЯ знаем. ™о ж с того?.. Ђ  в  дирочку  на  мосту  все  одно  не
полиземо..."
   - ...от козаков мы оторвались!  -  горы  нас  отгородили,  есть  у  нас
передышка.   Ќо   новый   враг   заступил   дорогу.   •тось   такие?    –е
грузины-меньшевики,  а  меньшевики  -  одна  цена  с  кадетами,  одинаково
еднаютсЯ с буржуЯми,  сплЯть  и  во  сне  видють,  щоб  загубить  совитску
власть...
   Ђ солдатские глаза:
   "’а цилуйсЯ с своей совитской властью. Ђ мы босы, голи,  и  йисты  нэма
чого".
   Љожух понимал их глаза, понимал, что это - гибель.
   € он, ставЯ последнюю карту, обратилсЯ к кавалеристам:
   - ‚аша, товарищи, задача: взЯть мост с маху на коне.
   Љавалеристы, все как один, понЯли, что сумасбродную  задачу  ставит  им
командующий: скакать гуськом (на мосту  не  развернешьсЯ)  под  пулеметным
огнем - это значит, половина завалит мост телами, а  втораЯ  половина,  не
имеЯ возможности через них проскочить, будет  расстрелЯна,  когда  кинетсЯ
назад.
   Ќо на них были такие ловкие черкески, так блестело серебром отцовское и
дедовское оружие, так красиво-воинственны папахи и барашковые кубанки, так
оживленно мотают головами, выдергиваЯ повода, чудесные  степные  кубанские
кони, и, видимо, любуЯсь, все смотрЯт на них, - и они дружно гаркнули:
   - ‚озьмем, товарищ Љожух!..
   ‘крытое орудие, наполнЯЯ ущелье, скалы, горы  чудовищно  разрастающимсЯ
эхом, раз за разом стало бить в то  место  за  мостом,  где  притаились  в
гнездах пулеметы, а кавалеристы,  поправив  папахи,  молча,  без  крика  и
выстрела, вылетели из-за поворота, и, в ужасе прижав уши, вытЯнув  шеи,  с
кроваво-раздувшимисЯ ноздрЯми, лошади понеслись к мосту и по мосту.
   ѓрузинские  пулеметчики,  прижавшиесЯ   под   вспыхивавшими   поминутно
клубочками шрапнели, оглушенные дико разраставшимисЯ в горах раскатами, не
ожидавшие такой наглости, спохватились, застрочили. “пала лошадь,  другаЯ,
третьЯ, но уже середина моста,  конец  моста,  шестнадцатый  снарЯд,  и...
побежали.
   - “рра-а-а!! - пошли рубить.
   ѓрузинские части, стоЯвшие поодаль от моста,  отстреливаЯсь,  бросились
уходить по шоссе и скрылись за поворотом.
   Ђ те, что стоЯли у моста, отрезанные, кинулись к берегу. Ќо  грузинские
офицеры успели раньше вскочить в шлюпки, и шлюпки быстро ушли к пароходам.
€з труб густо повалили клубы дыма: пароходы стали удалЯтьсЯ в море.
   ‘тоЯ по горло в воде, грузинские солдаты протЯгивали  руки  к  уходЯщим
пароходам, кричали, проклинали, заклинали жизнью детей, а им  рубили  шеи,
головы, плечи, и по воде расходились кровавые круги.
   Џароходы чернелись на синеющем краю точками, исчезли, и на  берегу  уже
никто не молил, не проклинал.


        23

   Ќад лесами, над ущельЯми стали громоздитьсЯ  скалистые  вершины.  Љогда
оттуда ветерок - тЯнет холодком, а внизу на шоссе - жара, мухи, пыль.
   оссе потЯнулось узким коридором -  по  бокам  стиснули  скалы.  ‘верху
свешиваютсЯ размытые корни.  Џовороты  поминутно  скрывают  от  глаз,  что
впереди и сзади. Ќи свернуть, ни обернутьсЯ. Џо коридору  неумолчно  течет
все в одном направлении живаЯ масса. ‘калы заслонили море.
   ‡амирает  движение.  ЋстанавливаютсЯ  повозки,  люди,  лошади.   „олго,
томительно стоЯт, потом  опЯть  двигаютсЯ,  опЯть  останавливаютсЯ.  Ќикто
ничего не знает, да и не видно ничего - одни повозки, а там  -  поворот  и
стена; вверху кусочек синего неба.
   ’оненький голосок:
   - Ња-а-мо, кисли-ицы!..
   € на другой повозке:
   - Ња-а-мо!..
   € на третьей:
   - ’а цытьте вы! „э ии узЯты?.. —и на стину лизты? Ѓачишь, станы?
   ђебЯтишки не унимаютсЯ, хнычут, потом, надрываЯсь, истошно кричат:
   -   Ња-а-мо!..   дай   кукурузы!..    дай    кислицы...    ки-ислицы!..
ку-ку-ру-узы... дай!..
   Љак затравленные волчицы с сверкающими глазами, матери, дико  озираЯсь,
колотЯт ребЯтишек.
   - –ыть!  пропасти  на  вас  нету.  Љогда  только  подохнете,  усю  душу
повтЯгалы, - и плачут злыми, бессильными слезами.
   ѓде-то глухо далекаЯ перестрелка. Ќикто  не  слышит,  никто  ничего  не
знает.
   ‘тоЯт час, другой, третий. „винулись, опЯть остановились.
   - Ња-амо, кукурузы!..
   Њатери так же озлобленно, готовые перегрызть каждому  горло,  роютсЯ  в
телегах, переругиваютсЯ друг с  другом;  надергивают  из  повозки  стеблей
молодой кукурузы, мучительно долго жуют, с силой  стискивают  зубы,  кровь
сочитсЯ из десен; потом наклонЯютсЯ к жадно открытому  детскому  ротику  и
всовывают теплым Языком. „етишки хватают, пробуют проглотить, солома колет
горло, задыхаютсЯ, кашлЯют, выплевывают, ревут.
   - Ќе хо-очу! Ќе хо-очу!
   Њатери в остервенении колотЯт.
   - ’а Якого же вам биса?
   „ети, размазываЯ грЯзные слезы по лицу, давЯтсЯ, глотают.


   Љожух, сжав челюсти, рассматривает в бинокль из-за скалы позиции врага.
’олпЯтсЯ  командиры,  тоже  глЯдЯ   в   бинокли;   солдаты,   сощурившись,
рассматривают не хуже биноклЯ.
   ‡а поворотом  ущелье  раздалось.  ‘квозь  его  широкое  горло  засинели
дальние горы. ѓромада  лесов  густо  сползает  на  массив,  загораживающий
ущелье.  ѓолова  массива   кремниста,   а   самый   верх   стоит   отвесно
четырехсаженным обрывом, - там  окопы  противника,  и  шестнадцать  орудий
жадно глЯдЯт на выбегающее из коридора шоссе. Љогда колонна двинулась было
из скалистых ворот,  батареЯ  и  пулеметы  засыпали,  -  места  живого  не
осталось; солдаты отхлынули назад за скалы. „лЯ Љожуха Ясно - тут и  птица
не пролетит. ђазвернутьсЯ негде, один путь - шоссе, а  там  -  смерть.  Ћн
смотрит на белеющий далеко внизу городок, на  голубую  бухту,  на  которой
чернеют грузинские пароходы. Ќадо придумать что-то новое, - но что?  Ќужен
какой-то иной подход, - но какой? € он становитсЯ  на  колени  и  начинает
лазать по карте, разостланной на пыльном шоссе,  изучаЯ  малейшие  изгибы,
все складки, все тропинки.
   - ’оварищ Љожух!
   Љожух подымает голову. „вое стоЯт веселыми ногами.
   "Љанальи!.. успели..."
   Ќо на них молча смотрит.
   - ’ак что, товарищ Љожух, не перескочить нам по шаше, -  всех  перебьет
ѓрузиЯ. ‡араз мы были, как сказать, на разведке... добровольцами.
   Љожух, так же не спускаЯ глаз:
   - „ыхни. „а не тЯни в себе, дыхай на мене. ‡наешь, за это расстрел?
   - € вот те •ристос, это лесной дух, - лесом пробирались все времЯ,  ну,
надыхали в себе.
   - •иба ж тут шинки, чи що! - подхватывает с хитро-веселыми  украинскими
глазами другой. - ‚ лиси одни дерева, бильш ничого.
   - ѓовори дело.
   - ’ак что, товарищ Љожух, идем это мы с им, и разговор у нас сурьезный:
али помирать нам тут усем на  шаше,  али  ворочатьсЯ  в  лапы  козакам.  €
помирать не хотитсЯ, и  в  лапы  не  хотитсЯ.  Љак  тут  быть?  ѓлЯ-а,  за
деревьЯми - духан. Њы подползли - четверо грузин вино пьют,  шашлык  едЯт;
звесно: грузины - пьЯницы. ’ак и завертело у носе, так и  завертело,  мочи
нету. ‹иворверты у их. ‚ыскочили мы, пристрелили двоих: "‘той, ни с места!
Ћкружены, так вас растак!.. ђуки кверху!.." ќнти обалдели, - не ждали.  Њы
еще  одного  прикололи,  а  энтого  свЯзали.  Ќу,  духанщик  спужалсЯ   до
скончаниЯ. Ќу, мы, правду сказать, шашлык  доели,  оставшийсЯ  от  грузин,
которые заплатить должны, - жалованье большое получают,  -  а  вина  и  не
пригубили, как вы, одно слово, приказ дали.
   - ’а нэхай воно сказытьсЯ, це зилье проклЯте... Ќэхай мени  сковородить
на сторону усю морду, колы Я хочь  нюхнул  его.  Ќэхай  вывернэ  мени  усю
требуху...
   - Љ делу.
   - ѓрузин оттащили в лес, оружие забрали, а остатнего грузина приволокли
сюды, и духанщика, чтобы не распространЯл. ЋпЯть же ветрели пЯть  мужчинов
с бабами и с девками, - здешние, с-под городу, нашинские, русские,  у  них
абселюциЯ под городом, а грузины азиЯты, опЯть же черномазые и не с  нашей
нации, д