ь  матросов,  ругающихсЯ  самыми  солеными
матерными ругательствами.
   Ќемецкий комендант подождал и не дождалсЯ остановки.
   ’огда, вдруг разорвавши голубое спокойствие,  ахнуло  с  броненосца,  и
пошло ломатьсЯ и грохотать по горам, ущельЯм,  будто  валились  гигантские
обломки. Ђ через секунду  отдалось  в  тридесЯтом  царстве,  за  недвижимо
потерЯвшейсЯ голубой далью.
   Ќад уползающей змеей загадочно и мЯгко родилсЯ белый клубочек, лопнул с
тЯжелым треском и, медленно относимый, стал таЯть.
   ѓнедой мерин, казавшийсЯ ночью вороным, неожиданно вскинулсЯ на дыбы  и
с размаху грохнулсЯ, ломаЯ оглобли. —еловек  двадцать  бросились  к  нему;
ухватили кто за гриву, кто за хвост, за ноги,  за  уши,  за  челку,  сразу
сволокли с шоссе, в канаву, опрокинули туда же и повозку, и громада обоза,
ни на секунду не запнувшись, во  всю  ширину  шоссе,  повозка  в  повозку,
неудержимо катилась  вперед.  ѓорпина  и  Ђнка  с  плачем  выхватили,  что
попалось под руку, с опрокинутой  повозки,  рассовали  по  чужим  и  пошли
пешком, а старик торопливо срезал дрожащими руками шлею и стаскивал  хомут
с мертвой лошади.
   ‚торой раз с броненосца ослепительно блеснуло громадным  Языком,  опЯть
грохнуло в городе, покатилось в горах, через секунду глухо  отозвалось  за
морской гладью; опЯть родилсЯ в сверкающей голубой высоте снежный комочек,
в разных местах со стоном попадали люди, а на повозке, на руках у  молодки
с черными бровЯми и серьгами в  ушах,  торопливо  сосавший  грудь  ребенок
обмЯк, отвалились ручонки, и губки, холодеЯ, раскрылись, выпустив сосок.
   Ћна закричала диким, звериным голосом. Љ ней кинулись, она не давалась,
злобно вырываЯсь, и суЯ  в  холодеющий  ротик  грудь,  из  которой  белыми
каплЯми  капало  молоко.  Њаленькое  личико  с  полузаведенными   глазками
погасало, наливаЯсь желтизной.
   Ђ змеЯ все ползла, все ползла, огибаЯ город. ‚ысоко  на  перевале,  под
самым солнцем, показались люди, лошади. Ћни были крохотны, едва  различимы
- меньше ноготка. —то-то делали, отчаЯнно суетились около лошадей, а потом
вдруг замерли.
   € тотчас же там ахнуло раз за разом четыре  раза  и  пошло  ломатьсЯ  и
перекатыватьсЯ по горам, а внизу, по сторонам шоссе,  в  разных  местах  в
воздухе стали торопливо рождатьсЯ белые комочки и лопатьсЯ сначала высоко,
потом все ниже и ниже, все ближе к шоссе, и то там, то тут стали падать со
стоном люди, лошади, коровы. ‹юдей, не слушаЯ их стонов, быстро  клали  на
повозки, лошадей и скотину сволакивали в сторону, и змеЯ ползла и  ползла,
не размыкаЯсь - повозка в повозку.
   Љайзеровский комендант обиделсЯ. †енщин, детей он мог  расстреливать  -
этого  требовал  порЯдок,  но  другие  этого  не  смели  делать  без  его,
коменданта, разрешениЯ. „линный хобот  орудиЯ  на  броненосце  поднЯлсЯ  и
ахнул огромным Языком. ‚ысоко над голубой бездной, над обозом, над  горами
полетело, торопливо удалЯЯсь: клы-клы-клы... и грохнуло там,  у  перевала,
где были крохотные, с  ноготок,  люди,  лошади,  орудиЯ.  ‹юди  там  опЯть
засуетились. —етырехорудийнаЯ батареЯ очередь за очередью  стала  посылать
коменданту, и уже над "ѓебеном" стали рождатьсЯ в  голубом  воздухе  белые
комочки. "ѓебен" сердито замолчал. €з трубы его густо  повалили  громадные
черные клубы. “грюмо двинулсЯ, медленно вышел из голубой  бухты  в  густую
синеву морЯ, повернулсЯ, и...
   ...потрЯсающе взорвало море и небо. ЊорскаЯ синева померкла. Џод ногами
с нечеловеческой силой содрогнулось; мучительно отдалось в груди, в мозгу;
в домах распахнулись окна, двери, и все на минуту оглохли.
   “ перевала, не пробиваемаЯ солнцем, подымалась нечеловеческаЯ  громада,
траурно-зеленоватаЯ,  медленно  клубЯсь.  €  в  Ядовитых  парах  ее  кучки
уцелевших казаков озверело секли плетьми смертельно рвавшихсЯ  карьером  в
гору лошадей с оставшимсЯ орудием и через минуту пропали за гребнем. € все
стоЯла зеленовато-траурнаЯ громада, медленно-медленно расплываЯсь.
   Ћт нечеловеческого сотрЯсениЯ расселась землЯ,  раскрылись  могилы:  по
всем улицам поЯвились мертвецы.  ‚осковые,  с  черно-провалившимисЯ  Ямами
вместо глаз, в рваном вонючем белье, они тащились, ползли,  шкандыбали,  и
все в одном направлении - к шоссе. Ћдни молча, сосредоточенно, не  спускаЯ
глаз, мучительно  передвигали  ноги,  другие  размашисто  перекидывали  за
костылЯми безногое тело, обгонЯЯ идущих, третьи бежали, крича непонЯтными,
хриплыми, срывающимисЯ голосами.
   € тоненько, как подстреленнаЯ птица, где-то стоЯло:
   - Џи-ить... пи-ить... пи-и-ить, - тонко, как раненаЯ  птица  над  сухим
голодным лугом.
   ‘овсем молоденький,  в  рваном  белье,  сквозь  которое  желтеет  тело,
равнодушно  переставлЯет  мертвые  ноги,  глЯдЯ  и  не  видЯ  перед  собой
горЯчечными глазами:
   - Џи-и-ить... пи-и-ить...
   ‘естра, с мальчишеской, наголо остриженной головой, с полинЯлым крестом
на драном рукаве, босаЯ, бежит за ним:
   - Џостой, ЊитЯ...  Људа  ты...  ‘ейчас  дам  воды,  чаю,  постой  же...
Џойдемте назад... не звери же они...
   - Џи-и-ить... пи-и-ить...
   ‚ обывательских домах торопливо закрываютсЯ окна,  двери.  ‘  чердаков,
из-за заборов стрелЯют в спины. Ђ из лазаретов, из госпиталей, из  частных
домов все вылезают, вываливаютсЯ из  окон,  падают  из  верхних  этажей  и
тЯнутсЯ и ползут за уходЯщим обозом.
   ‚от и цементные заводы и  шоссе...  Ђ  по  шоссе  уторопленно  проходЯт
коровы, лошади, собаки, люди, повозки, арбы - уползает змеиный хвост.
   Ѓезногие, безрукие, с раздробленными, грЯзно обмотанными  челюстЯми,  с
накрученными из кровавых  трЯпок  чалмами  на  головах,  с  забинтованными
животами, спешат, не спускаЯ  горЯчечных  глаз  с  шоссе,  а  повозки  все
уходЯт, и у людей, шагающих возле повозок,  лица  замкнутые,  нахмуренные,
смотрЯт только перед собой. € стоит, не падаЯ, умолЯющее:
   - Ѓратцы!.. братцы!.. товарищи!..
   ЌесутсЯ   отовсюду   то   охриплые,   то   срывающиесЯ    голоса,    то
пронзительно-звонко слышно у самых гор:
   - ’оварищи, Я - не тифозный, Я - не тифозный, Я - раненый, товарищи!..
   - € Я - не тифозный... товарищи!
   - € Я - не тифозный...
   - € Я...
   - € Я...
   “ползают повозки.
   Ћдин ухватилсЯ за нагруженную доверху скарбом и детьми арбу и,  держась
обеими руками, прыгает на одной ноге. ‘едоусый хозЯин арбы, с  почернелым,
выдубленным  солнцем  и  ветром  лицом,   нагибаетсЯ,   хватает   его   за
единственную ногу и  всовывает  в  арбу  на  голову  отчаЯнно  завизжавших
детей...
   - ’а цю! ‘хаменысЯ, дитей передушив! - кричит баба с сбившимсЯ платком.
   “ безногого лицо счастливейшего в мире человека. Ђ вдоль шоссе все идут
и идут, спотыкаЯсь, падаЯ, подымаЯсь или оставаЯсь  белеть  неподвижно  на
обочине.
   - ђодные мои, та всих бы забралы, Як бы можно, та куды ж? ‘кильки своих
раненых, а йисты нэма чого, пропадете вы з нами, и  жалко  вас...  -  Ѓабы
сморкаютсЯ и вытирают упрЯмо набегающие слезы.
   ѓромадного  роста  солдат,  с  нахмуренным   лицом   и   одной   ногой,
сосредоточенно глЯдЯ перед собой, далеко закидывает вперед костыли,  потом
сильное тело, без отдыху широко отмериваЯ шоссе, и приговаривает:
   - Њатть вашу так и так... так вас, разэтак!..
   Ђ обоз уходит и уходит. Џоследние колеса уже далеко  подымают  пыль,  и
слабо доноситсЯ постукивание железных осей. ѓород, бухта - позади.  ’олько
пустынное шоссе, а по нему, далеко  растЯнувшись,  медленно  двигаютсЯ  за
скрывшимсЯ    обозом    восковые    мертвецы.    Њало-помалу     бессильно
останавливаютсЯ, садЯтсЯ и ложатсЯ по обочине.  €  все  одинаково  тЯнутсЯ
померкшими глазами в ту сторону,  где  скрылась  последнЯЯ  повозка.  ’ихо
садитсЯ тронутаЯ закатом пыль.
   Ђ высокий безногий солдат все так  же  перекидывает  костылЯми  сильное
тело по безлюдному шоссе и бормочет:
   - Њатть вашу так!!. Љровь за вас проливали... ’ак вас и так!..
   ‘ противоположной стороны в город входЯт казаки.


        10

   ’ЯнетсЯ  усталаЯ  ночь,  и,  ни  на  минуту   не   прерываЯ   шумЯщего,
неутихающего движениЯ, льетсЯ черный человеческий поток.
   “же изнеможенно бледнеют звезды. Џроступают  бурые,  пустынно-сожженные
горы, промоины, ущельЯ.
   ‘ветлеет и светлеет небо. Ќеизмеримо открываетсЯ непрерывно  менЯющеесЯ
море,  то  нежно-фиолетовое   или   дымчато-белесоватое,   то   подернутое
голубизной потонувшего в нем неба.
   ‚ерхи  гор  осветились.  Ћсветились  темные,  бесчисленно  колыхающиесЯ
штыки.
   Џо скалистым обрывам, надвинувшимсЯ к  самому  шоссе,  -  виноградники;
белеют дачи, пустые виллы. €зредка там стоЯт люди с лопатами, с кирками, в
соломенных самоделковых шлЯпах, стоЯт,  смотрЯт:  мимо  без  конца,  мотаЯ
руками, идут солдаты, и бесчисленно остро колышутсЯ штыки.
   Љто они? Ћткуда они? Људа так безостановочно идут, устало мотаЯ руками?
†елтые, как дубленаЯ кожа,  лица.  ‡апыленные,  изодранные.  —ерные  круги
вокруг  глаз.  ‘крипЯт  повозки,   глухо   постукивают   усталые   копыта.
‚ыглЯдывают из повозок дети. „олжно быть, без отдыху,  и  лошади  опустили
морды.
   ЋпЯть вскидывают землю лопаты. Љакое им дело!.. Ќо когда  от  усталости
разгибают спины, по шоссе, послушно изгибаЯсь  по  извилинам  берега,  все
идут и идут и бесчисленно колышутсЯ штыки.
   Ђ уж солнце куда выше гор, и землЯ наливаетсЯ зноем, и  на  блеск  морЯ
больно смотреть. —ас, два, пЯть - все идут и идут.  ‹юди  стали  шататьсЯ,
лошади останавливатьсЯ.
   - —и вин с глузду зъихав, цей Љожух!
   ‚сплывает матернаЯ брань.
   Љожуху доложили, что от его  колонны  оторвались  присоединившиесЯ  две
колонны ‘молокурова со своими обозами и заночевали в селении  на  пути,  и
теперь между ними верст на десЯть  свободное  шоссе.  Ћн  сузил  маленькие
глазки, прЯча не к месту насмешливые огоньки, и ничего не  сказал.  €  все
шли и шли.
   - Ћн нас загонЯет, - глухо стало всплывать по колонне.
   - Ђ чево гонит: отседа море, отседа горы, кто нас тронет? Ђ так  и  без
козаков все с натуги пропадем. ‚он уж пЯть лошадей  бросили,  не  идут.  €
люди ложатсЯ по обочинам.
   - —его вы смотрите на него! - кричат матросы, обвешанные  револьверами,
бомбами, пулеметными лентами, обходЯ  двигавшиесЯ  повозки,  вмешиваЯсь  в
идущие  рЯды,  -  не  видите,  свое  гнет.  Ђли  не   он   был   офицером?
‡олотопогонщик и есть. ‚от  попомните:  заведет  он  вас.  Ѓудете  локотки
кусать, да поздно.
   Љогда солнце сделало тени страшно короткими, остановились  на  четверть
часа, напоили лошадей, напились взмокшие от пота люди и опЯть двинулись по
раскаленному  шоссе,  тЯжело  передвигаЯ  свинцовые   ноги,   и   струилсЯ
обжигающий воздух. Ќевыносимо-ослепительно сверкает море. €  все  идут,  и
глухой ропот уже Явственно и грозно расстраивает рЯды. Ќекоторые командиры
рот и батальонов заЯвили Љожуху, что выделЯт свои  части  на  остановку  и
пойдут самостоЯтельно.
   Љожух потемнел, ничего не ответил. Љолонна все идет и идет.
   Ќочью остановились. ‚ темноте на десЯтки верст вдоль  шоссе  заблистали
костры. ђубили корЯвое, низкорослое, сухое, цепкое держи-дерево -  в  этой
пустыне нет лесов, - растаскивали заборы в попадающихсЯ дачах,  выламывали
рамы, вытаскивали мебель, жгли. Ќад огоньком кипели котелки с варевом.
   Љазалось, от нечеловеческой усталости все должны  свалитьсЯ  пластом  и
спать, как убитые. Ќо озареннаЯ кострами темнота красно  шевелилась,  была
странно  оживлена.  ‘лышалсЯ  говор,   смех,   звуки   гармошки.   ‘олдаты
баловались,  пихали  друг  друга  на  огонь.  “ходили  в  обоз,  играли  с
дивчатами. ‚ котелках кипела каша.  Ћгонь  больших  костров  лизал  черные
ротные котлы. ђедко дымили военные кухни.
   ќтот бесконечный табор, похоже, расположилсЯ надолго.


        11

   Ќочь, пока шла  со  всеми,  была  едина.  Ђ  как  только  остановились,
распалась на кусочки, и каждый кусочек жил по-своему.
   Ћколо небольшого огонька с висевшим над ним котелком, который вместе  с
другими вещами и с провизией успели выхватить  из  брошенной  повозки,  на
корточках  сидела  растрепаннаЯ,  похожаЯ  при  красноватом  освещении  на
ведьму, баба ѓорпина. ‚озле на разостланном по  земле  суконном  архалуке,
несмотрЯ на теплую ночь, прикрыв лицо углом,  спал  старик  Ѓаба,  сидЯ  у
огнЯ, причитала:
   - џк нэма ни  чашки,  ни  ложки...  €  кадушечка  осталась;  кому  вона
достанетсЯ? ’ака славна та крепка, кленоваЯ. —и буде у нас конЯка, Як  тый
ѓнедко? џкий бегучий - кнута николи не просив. ‘тарик иди снидать.
   €з-под свиты хрипло:
   - Ќэ хочу.
   - ’а що ж ты робишь! Ќэ исты, занедужишь, - що ж, тебе на  руках  нести
тоди!
   ‘тарик молча лежит на земле с закрытым в темноте лицом.
   Ќедалеко возле повозки  на  шоссе  стройно  белеет  в  темноте  девичьЯ
фигура. € девичий голос:
   - ’а лышечко мое, та серденько, та отдай же! ЌельзЯ ж так...
   Ѓабы смутно белеют вокруг повозки, в несколько голосов:
   - ’а отдай же, треба похорониты андельскую душку. ѓосподь его приме...
   Њолча стоЯли мужики.
   Ђ бабы:
   - ‘иськи набрЯкли, не удавишь.
   ‘уют руки и пробуют выпЯтившиесЯ, не поддающиесЯ  под  пальцами  груди.
ЏростоволосаЯ  голова  с  блестЯщими  в  темноте,  как  у  кошки,  глазами
наклонЯетсЯ над выпукло белеющей из разорванной рубахи грудью, и привычные
пальцы, перехватив сосок, нежно вкладывают в неподвижно открытый  холодный
ротик.
   - џк каменнаЯ.
   - ’а уж смердить, нельзЯ стоЯть.
   Њужичьи голоса:
   - ’а шо з ей балакаты, - узЯть, тай квит.
   - ‡араза. џк же ж так можно! ’реба похорониты.
   € двое мужиков, здоровые, сильные, берут ребенка, разжимают материнские
руки. ’емноту пронизывает исступленно-звериный визг, - слышно  у  костров,
уходЯщих цепочкой вдоль шоссе; пронеслось над смутно невидимым морем; и  в
пустынных услышали  горах,  если  кто  там  затаилсЯ.  Џовозка  скрипит  и
качаетсЯ от остервенелой борьбы.
   - Љуса-атьсЯ!..
   - ’а чертЯка з ей - уси зубы у руку загнала.
   Њужики  отступаютсЯ.  ЋпЯть,   пригорюнЯсь,   стоЯт   бабы.   Џонемногу
расходЯтсЯ. ЏодходЯт другие. ™упают набрЯкшие груди.
   - € вона помре, спеклосЯ молоко.
   Ђ на повозке все так же сидит расхристаннаЯ, поминутно поворачивает  во
все стороны простоволосую голову, сторожко блестит сухим звериным  глазом,
каждую секунду готоваЯ остервенело защищатьсЯ. ‚ промежутках нежно  кормит
грудью окостенелый, холодный ротик.
   „рожат огни, далеко пропадаЯ в темноте.
   - ’а серденько, та отдай же его, отдай, бо вин мертвый. Ђ мы похороним,
а ты поплачь. —ого ты не плачешь?
   „евушка прижимает к груди эту растрепанную ведьмину голову с горЯщими в
темноте волчьими глазами.  Ђ  та  говорит,  заботливо  отстранЯЯ,  говорит
хриплым голосом:
   - ’ыхесенько, Ђнка; шш... вин спить;  не  баламуть  его.  Ћт  всю  ночь
спить, а пид утро будэ гулЯты, пиджидае ‘тепана. џк ‘тепан  прийдэ,  зараз
зачне пузыри пускаты, та ноженЯтки раскорЯче, та гулюшки пускае. Ћй,  така
мила дитына та понЯтлива, така разумна!..
   € она тихонечко смеетсЯ милым сдавленным смешком.
   - ’ссс...
   - Ђнка! Ђнка!.. - доноситсЯ от костра, - що ж ты не  идешь  вечерЯты...
‘тарик не ийде, и ты погибла... Ћт, коза востроглаза... “се засухарилось.
   Ѓабы все приходЯт, пощупают, поболезнуют и уходЯт. €ли стоЯт,  подперев
подбородок и  поддерживаЯ  локоток,  смотрЯт.  ‘мутно  раскуривают  люльки
мужики, на секунду красновато озарЯЯ заросшие лица.
   - ’реба за ‘тепаном послаты, а то вин  сгние  у  нэи  на  руках,  черви
заведутсЯ.
   - ’а вже ж послалы.
   - Њикитка хромый побиг.


        12

   ќти огни особенные. €  говор  особенный,  и  смех,  и  женские  игривые
взвизги, и густаЯ матернаЯ брань, и звон бутылок. ’о  вдруг  разом  ударЯт
несколько  мандолин,   гитар,   балалаек,   -   целый   оркестр   зазвучит
струнно-упруго, совсем не похоже  на  тьму,  на  цепочку  огней  во  тьме.
Ќеподвижные черные горы; невидимое море молчаливо, чтоб  не  мешать  своей
громадой.
   € люди - особенные, крупные,  широкоплечие,  с  уверенными  движениЯми.
Љогда попадают в красноколеблющийсЯ круг костра, - отъевшиесЯ,  бронзовые,
в черно болтающихсЯ штанах клеш,  в  белых  матросках,  с  низко  открытой
бронзовой шеей и грудью, и на спине с круглых шапочек болтаютсЯ  ленточки.
Ќи одного слова, ни одного движениЯ без матерной ругани.
   †енщины, выхваченные из  темноты  мигающим  отсветом  костра,  мелькают
крикливыми пЯтнами. ‘мех, взвизги - любезные  балуютсЯ.  Џодобрав  цветные
юбки,  на  корточках  готовЯт  на  огне  костров,  подпеваЯ  подозрительно
хриплыми голосами, а на  четырехугольно  белеющих  на  земле  скатертЯх  -
коробки с икрой, сардины, шемаЯ, бутылки вина, варенье,  пироги,  конфеты,
мед. ќтот табор далеко  тЯнетсЯ  во  тьме  гомоном,  звоном,  разухабистым
смехом,  бранью,  перекликами,  неожиданно  стройными,   струнно-звенЯщими
звуками мандолин и балалаек. €ли вдруг мощно заполнит темноту  пьЯный,  но
спевшийсЯ, дружный хор, да оборвут: вот видели, мол,  нас?  все  можем.  €
опЯть то же - звон, смех, говор, взвизги, шуточнаЯ, любЯ, матерщина.
   - ’оварищи!
   - …сть.
   - Ћтдавай концы.
   - €грай, растак вашего отца, прадеда до седьмого колена!..
   - Ћй, Љамбуз! Ѓраслетку оборвал... да ну тебЯ!.. Ѓраслетка поте...
   ѓолос перехватилсЯ.
   -  ’оварищи,  на  каком  мы  тут  основании?  Ђли  офицерские   времена
ворочаютсЯ?.. Џочему Љожух распорЯжаетсЯ?.. Љто его в генералы производил?
’оварищи - это эксплуатациЯ трудового народа. ‚раги и эксплуататоры...
   - Ѓей их, так-растак!..
   € дружно и стройно:

   ‘ме-ло, то-вари-щи, в но-огу,
   „у-ухом окре-е-пне-е-м в борь-бе-е...


        13

   Ћн сидит, озаренный костром, охватив колени, и неподвижен.  €з  темноты
за спиной выставилась в красно озаренный  круг  лошадинаЯ  голова.  ЊЯгкие
губы торопливо подбирают брошенное на землю  сено;  звучно  жует;  большой
черный глаз поблескивает умно и внимательно фиолетовым отливом.
   - ’а так, - говорит он, все так же задумчиво охватываЯ колени, не мигаЯ
глЯдит в этот шевелЯщийсЯ огонь, рассказывает,  -  пригнали  полторы  тыщи
матросов, собрали всех, кого захватили. ’а и они дураки: мы на воде,  наше
дело морское, нас не тронуть.  Ђ  их  пригнали,  поставили  та  и  кажуть:
"ђойте". Ђ кругом пулеметы, два орудиЯ, козаки  с  винтовками.  Ќу,  энти,
небоги, роють, кидають  лопатами.  Њолодые  все,  здоровые.  Ќа  полугорье
народу набилось. Ѓабы плачуть. Ђхвицеры  ходють  с  левольверами.  Љоторые
нешвыдко лопатами кидають, стрелЯють ему у живота, щоб довго мучивсЯ. ќнти
роють соби, а которые с пулЯми у животи - ползають у крови вси,  стогнуть.
Ќарод вздыхае. Ђхвицеры: "Њовчать, вы, сукины диты!"
   Ћн рассказывает это, а все молча прислушиваютсЯ  к  тому,  чего  он  не
рассказывает, но что все откуда-то знают.
   ‘тоЯт вокруг красно освещенные, без шапок, опираЯсь о штыки; иные лежат
на животе, слушают, и из темноты выступают лохматые  внимательные  головы,
подпертые  кулаками.   ‘тарики   -   уткнув   бороды.   €   бабы   белеют,
пригорюнившись. Ђ когда огонь замирает, сидит только один, охватив колени;
лошадинаЯ голова на минуту опускаетсЯ за спиной, подымаетсЯ и звучно жует,
черно блестит умный слушающий глаз. €  кажетсЯ,  кроме  одного  -  никого,
беспредельнаЯ темь. € перед глазами: степь, ветрЯки, и  по  степи  вороной
стелетсЯ, карьером доскакал и плюхнулсЯ, как мешок, кроваво порубанный.  Ђ
за ним другой, соскочил, ухо к груди. "‘ынку мий... сынку..."
   Љто-нибудь  подбросит  на  тлеющие  угли   корЯвое,   сухое,   цапастое
держи-дерево. ‡акорежитсЯ, вспыхнет, отодвинет темноту, - и  опЯть  стоЯт,
опираЯсь о штыки; уткнулись в бороду старые; бабы пригорюнились;  озаренно
проступают подпертые кулаками внимательные головы.
   - „уже дивчину мучилы, ой, Як мурдовалы. Љозаки, цила сотнЯ... один  за
одним сгнушались над ней,  так  и  умерла  пид  ими.  ‘естрой  у  наших  у
госпитали була, стрижена, Як  хлопец,  босиком  все  бигала,  работница  с
заводу; конопата та ризва така.  Ќе  схотила  тикать  от  раненых:  никому
присмотреть, никому воды подать. “ тифу богато  лежало.  ‚сих  порубилы  -
тысЯч с двадцать. ‘о второго этажа кидалы на мостовую. Ђхвицеры, козаки  с
шашками по всиму городу шукалы, всих до одного  умертвилы.  Ѓогато  залило
увись город.
   € уже нет  звездной  ночи,  нет  чернеющих  гор,  а  стоит:  "’оварищи!
товарищи!.. Я - не тифозный, Я -  раненый..."  -  немеркнуще  стоит  перед
глазами.
   ЋпЯть темь, и над тьмой звезды, и он спокойно рассказывает, и все опЯть
чувствуют то, о чем молчит: двенадцатилетнему  сыну  прикладом  размозжили
голову; старуху-мать засекли плетьми;  жену  насиловали,  сколько  хотели,
потом вздернули петлей на колодезный журавель, а двое  маленьких  неведомо
куда пропали, - молчит, но все это откуда-то знают.
   ‚ странной свЯзи стоит великое молчание в таинственной черноте  гор,  в
заслоненном темнотой морском просторе - ни звука, ни огонька.
   Њигает красный отсвет, колеблЯ сузившийсЯ круг темноты. ‘идит озаренный
человек, охватив колени. ‡вучно жует лошадь.
   „а вдруг засмеЯлсЯ молодой, который  опиралсЯ  о  штык,  и  белые  зубы
розовато блеснули на безусом лице:
   - “ нашей станицы, Як прийшлы с фронта козаки,  зараз  похваталы  своих
ахвицеров, тай геть у город  к  морю.  Ђ  у  городи  вывелы  на  пристань,
привЯзалы каменюки до шеи тай  сталы  спихивать  с  пристани  у  море.  Ћт
булькнуть у воду, тай все ниже, ниже, все дочиста видать - вода сы-ынЯ  та
чиста, Як слеза, - ей-бо. џ там был. „о-овго идуть ко дну, тай все руками,
ногами дрыг-дрыг, дрыг-дрыг, Як раки хвостом.
   Ћн опЯть засмеЯлсЯ, показал  белые,  чуть  подернутые  краснотой  зубы.
Џеред костром  сидел  человек,  охватив  колени.  ‘тоЯла  красно  мигающаЯ
темнота, а в темноте нарастала слушающаЯ толпа.
   - Ђ Як до дна дойдуть, аж в судорогах ущемлЯютсЯ  друг  с  дружкой  тай
замруть клубком. ‚се дочиста видать, - вот чудно.
   Џрислушались: далеко-далеко, и мЯгко, и говорЯ о чем-то  сердцу,  плыли
стройные струнные звуки.
   - ЊатроснЯ! - сказал кто-то.
   - Ђ у нашей станицы козаки  ахвицеров  у  мешок  заховалы.  ‘ховають  у
мешок, увЯжуть, та айда у море.
   - џк же ж то можно людэй  у  мешках  топить...  -  печально  проговорил
заветренный, степной голос, помолчал,  и  не  видно,  кто  потом  невесело
сказал: - Њешкив дэ теперь достанешь, нэма, без мешкив  в  хозЯйстве  хочь
плачь, - з ђоссии не везуть.
   ЋпЯть молчание. Њожет быть, потому, что  сидю  перед  костром  человек,
недвижимо охватив колени.
   - ‚ ђоссии совитска власть.
   - “ Њоскви-и!
   - ’а дэ мужик, там и власть.
   - Ђ до нас  рабочие  приизжалы,  волю  привезлы,  совитов  наробылы  по
станицам, землю казалы отбирать.
   - ‘овесть привезлы, а буржуев геть.
   - ’а хиба ж не мужик зробыв рабочего? Ѓачь, скильки наших на  цементном
работае, а на маслобойном, на машинном, та скризь по городам на заводах.
   Ћткуда-то слабо доносилось:
   - Ћй, мамо...
   Џотом младенец заплакал. Ѓабий голос уговаривал. „олжно быть, на шоссе,
в смутно чернеющих повозках.
   —еловек рознЯл колени, поднЯлсЯ, по-прежнему  красновато  освещенный  с
одной  стороны,  дернул  за  холку  опустившуюсЯ  было  лошадиную  голову,
взнуздал, подобрал с земли в притороченный мешок остатки сена, вскинул  за
плечи винтовку, вскочил в седло и разом потонул. „олго, удалЯЯсь и слабеЯ,
цокали копыта и тоже погасли.
   € опЯть чудилось: будто нет темноты, а бескрайно степь и ветрЯки, и  от
ветрЯков пошел топот, и тени косо и длинно погнались, а  вдогонку:  "Људы?
—и с глузду зъихав?.. назад!.." - "’а у него  семейства  там,  а  тут  сын
лежить..."
   - ќй, втораЯ рота!..
   ‘разу опЯть темь, и далекой цепочкой горЯт огни.
   - Џойихав до Љожуха докладать, - все чисто у козаков знае.
   - Ћй, скильки вин их поризав, и дитэй и баб!
   - ’а у него ж все козацкое - и черкеска, и газыри, и папаха. Љозаки  за
свово приймають. "Љакого полка?" - "’акого-то",  -  и  ийде  дальше;  баба
попадетсЯ, шашкой голову снесе, малаЯ дитына -  кинжалом  ткнэ.  „э  мисто
припадэ, с-за скирды або с-за угла козака з винтовки рушить. ‚се дочиста у
них знае, Яки части, дэ скильки, все Љожуху докладае.
   - „иты чим провинилысь, несмыслени? - вздохнула баба,  опираЯсь  горько
на ладонь и поддерживаЯ локоть.
   - ќй, втораЯ рота, чи вам уши позатыкало!..
   Љто лежал, не спеша поднЯлись, потЯнулись, зевнули и пошли. ‡везды  над
горой высыпали новые. ‚озле  котлов  расселись  по  земле,  стали  хлебать
варево.
   ’оропливо носЯт ложками из ротного котла, жгутсЯ, а каждый спешит, чтоб
не отстать от других. ‚о рту все сварилось,  трЯпки  на  Языки  и  с  неба
свесились, и горло обожжено, больно глотать, и спешит, торопливо  нырЯЯ  в
дымЯщийсЯ котел. „а вдруг цап с ложки - мЯсо  поймал  и  в  карман,  после
съест, и опЯть торопливо нырЯет под завистливые  искоса  взглЯды  нырЯющих
ложками солдат.


        14

   „аже в темноте чувствовалось - шли толпой,  буйной,  шумной,  и  смутно
белели. € говор шел  с  ними,  возбужденный,  не  то  обветренных,  не  то
похмельных голосов, пересыпаемый неимоверно завертывающейсЯ  руганью.  ’е,
что носили ложками из котелков, на минуту повернули головы.
   - ЊатроснЯ.
   - “гомону на них нэма.
   Џодошли, и разом отборно посыпалось:
   - ђасперетак вас!.. ‘идите тут - кашу жрете, а что революциЯ гинет, вам
начхать... ‘волочи!.. Ѓуржуи!..
   - ’а вы що лаетесь!.. брехуны!..
   Ќа них косо глЯдЯт, но они  с  ног  до  головы  обвешены  револьверами,
пулеметными лентами, бомбами.
   - Људы вас ведет Љожух?!. подумали?.. Њы революцию подымали... ‚он весь
флот ко дну пустили, не посмотрели на Њоскву. Ѓольшевики там  шуры-муры  с
‚ильгельмом завели, а  мы  никогда  не  потерпим  предательства  интересов
народных. …жели интересы народа пренебрег - на  месте!  Љто  такой  Љожух?
Ћфицер. Ђ вы - бараны. €дете, уткнув лбами. ќх, безрогие!..
   €з-за костра, на котором чернел ротный котел, голос:
   - ’а вы со шкурами до нас присталы. –илый бардак везетэ!
   - Ђ вам чево?! ‡авидно?.. Ќе суй носа в чужую дверь: оттЯпают. Њы  свою
жизнь заслужили. Љто подымал революцию? Њатросы. Љого  царь  расстреливал,
топил,  привЯзывал  к  канатам?  Њатросов.  Љто   с   заграницы   привозил
литературу? Њатросы. Љто бил буржуев и попов?  Њатросы.  ‚ы  глаза  только
продираете,  а  матросы  кровь  свою  лили  в  борьбе.  Ђ  как   мы   свою
революционную кровь лили, вы же нас пороли царскими штыками. ‘волочи! Људа
вы годитесь, туды вас растуды!
   Ќесколько солдат отложили деревЯнные ложки, взЯли винтовки,  поднЯлись,
и темнота разом налилась, а костры куда-то провалились:
   - •лопцы, бери их!..
   ‚интовки легли на изготовку.
   Њатросы вынули револьверы, другой рукой торопливо отстегивали бомбы.
   ‘едоусый украинец, проведший всю империалистическую войну  на  западном
фронте, бесстрашием и хладнокровием заслуживший унтера, в начале революции
перебивший в своей роте офицеров, забрал  губами  горЯчую  кашу,  постучал
ложкой, отрЯхаЯ, о край котелка, вытер усы.
   - џк петухи: ко-ко-ко-ко! ™о ж вы не кукарекаете?
   Љругом засмеЯлись.
   - ’а що ж воны глумлЯютсЯ! - сердито повернулись к седоусому хлопцы.
   ‘разу стали видны далеко уходЯщие костры.
   Њатросы засовывали револьверы в кобуры, пристегивали бомбы.
   - „а нам начхать на вас, так вас растак!..
   € пошли  такой  же  шумной,  взбудораженной  ватагой,  смутно  белеЯ  в
темноте, потом потонули, и уходила цепочка огней.
   “шли, но что-то от них осталось.
   - Ѓачонкив с вином у них дуже богато.
   - “ козаков награбилы.
   - џк, награбилы? ‡а усэ платилы.
   - ’а у них грошей - хочь купайсЯ.
   - ‚си корабли обобралы.
   - ’а що ж пропадать грошам треба, Як  корабли  потопли?  Љому  от  того
прибыль?
   - Љ нам у станицу Як прийшлы, зараз буржуазов всих  дочиста  пид  самый
пид  корень  тай  бедноти  распределилы,  а  буржуазов   разогналы,   ково
пристрелилы, ково на дерево вздернулы.
   - “ нас поп, - торопливо, чтобы не перебили, отозвалсЯ веселый голос, -
тильки вин с паперти, а воны его трах! - и свалывсЯ поп. „овго лежав  коло
церкви, аж смердить зачав, - нихто не убирае.
   € веселый голос весело и поспешно засмеЯлсЯ, точно и тут  боЯлсЯ,  чтоб
не перебили. € все засмеЯлись.
   - Ћ, бачь - звезда покатылась.
   ‚се  прислушались:  оттуда,  где  никого  не  было,  где  была   ночнаЯ
неизмеримаЯ пустынЯ, принессЯ звук, или  всплеск,  или  далекий  неведомый
голос, принессЯ с невидимого морЯ.
   Џодержалось молчание.
   - ’а воны правду говорить, матросы. Ћсь хочь бы мы:  чого  мы  блукаем?
†илы соби, у кажного було и хлиб и скотина, а теперь...
   - ’а правду ж и Я говорю: пийшлы за ахвицером неположенного шукаты...
   - џкий вин ахвицер? ’акий же, Як и мы с тобою.
   - Ђ почему совитска власть подмоги ниЯкой не дае? ‘идЯть соби у Њоскви,
грають, а нам хлебать, що воны заварылы.
   „алеко  где-то  у  слабо   горевших   костров   слышались   ослабленные
расстоЯнием голоса, шум - матросы бушевали,  -  так  и  шли  от  костра  к
костру, от части к части.


        15

   Ќочь начала одолевать. ‚  разных  местах  стали  гаснуть  костры,  пока
совсем не пропала золотаЯ цепочка - всюду черный  бархат  да  тишина.  Ќет
голосов. ’олько одно наполнЯет темноту - звучно жуют лошади.
   Љто-то, темный, торопливо пробираетсЯ среди черных неподвижных повозок,
а где возможно, бежит с боку шоссе, перепрыгиваЯ через спЯщие  фигуры.  ‡а
ним с трудом поспевает другой, такой же  неузнаваемо-черный,  припадаЯ  на
одну ногу. ‚озле повозок кто-нибудь проснетсЯ, подымет голову, проводит  в
темноте быстро удалЯющиесЯ фигуры.
   - —ого им туточка треба? •то такие? Ђбо шпиены...
   Ќадо бы встать, задержать, да уж очень сон долит, и опускаетсЯ голова.
   ‚се та же чернаЯ ночь, тишина, а те двое бегут и  бегут,  перепрыгиваЯ,
продираЯсь, когда  тесно,  и  лошади,  сторожко  поводЯ  ушами,  перестают
жевать, прислушиваютсЯ.
   „алеко впереди и справа, должно быть, под чернеющими  горами,  выстрел.
Ћдиноко и ненужно, в виду этого покоЯ, мирного  звука  жующих  лошадей,  в
виду пустынности, отпечаталсЯ в  темноте,  и  уже  опЯть  тишина,  а  этот
неслышный отпечаток  все  еще  чудитсЯ,  не  растаЯл.  „вое  побежали  еще
быстрей.
   ђаз, раз, раз!.. ‚се там же, справа  под  горами.  „аже  среди  темноты
различишь, как густо чернеет разинутаЯ пасть ущельЯ. „а вдруг пулемет, сам
за  собою  не   поспеваЯ:   та-та-та!..   и   еще   немного,   договариваЯ
недосказанное: та... та!
   ЏодымаетсЯ, чернеЯ, одна голова, другаЯ.  Љто-то  сел.  Ћдин  торопливо
встал и, не попадаЯ, стал нащупывать в  составленных  пирамидой  винтовках
свою. „а так и не нащупал.
   - ќй, ѓрицько, слышь!.. та слышь ты!
   - Ћтчепысь!
   - ’а слышь ты, - козаки!
   - ”у-у, бисова душа... а то в зубы дам!.. ей-бо, дам...
   ’от  покрутил  головой,  поскреб  поЯсницу,  зад,   потом   подошел   к
разостланной по земле шинели, лег, подвигал плечами, чтоб ладнее лежать.
   ...та-та-та...
   ...раз!.. раз!.. раз!..
   ’оненькие, как булавочные  уколы,  рождаютсЯ  на  мгновение  огоньки  в
разинутой темноте ущельЯ.
   - Ђ матть их суку! спокою нэма. ’ильки люди прийшлы с  устатку,  а  они
на! Як собаки. Ќехай же вам  у  животи  такое  скорежитсЯ!  Ђнахвемы!  Ќу,
бейсЯ, Як умиешь - до упаду, со злом, аж зубами грызи, а Як на спокой люды
полЯгалы, не трожь, все одно -  ничего  не  зробите,  так  тильки  патроны
потратите, и квит! - а людЯм отдыху нэма.
   —ерез минуту в звучное мерное лошадиное  жевание  вплетаетсЯ  звук  еще
одного сонного человеческого дыханиЯ.


        16

   ’от, что бежал впереди, переводЯ дух, сказал:
   - ’а дэ ж воны?
   Ђ другой тоже на бегу:
   - ’уточки. Ђккурат дерево, а воны  на  шаше,  -  и  закричал:  -  Ѓа-бо
ѓорпино-о!
   Ђ из темноты:
   - ™о?
   - —и вы тут?
   - ’а тут.
   - „э повозка?
   - ’а тут же, дэ стоите, вправо через канаву.
   € сейчас же в  темноте  голос  воркующей  горлинки,  вдруг  зазвеневший
слезами:
   - ‘тепане!.. ‘тепане! …го вже нэма...
   Ћна протЯнула, покорно отдаваЯ. Ћн взЯл завернутый,  странно  холодный,
подвижной, как студень, комочек, от которого, поражаЯ,  шел  тЯжелый  дух.
Ћна прижала голову к его груди, и  темнота  вдруг  засветилась  звенЯщими,
хватающими слезами, невозвратными слезами.
   - …го вже нэма, ‘тепане...
   Ђ бабы тут как тут, - на них ни устали, ни сна. Њутно проступают вокруг
повозки, крестЯтсЯ, вздыхают, подают советы.
   - Џерший раз заплакала.
   - ‹егше буде.
   - ’реба молоко отсосаты, а то у голову вдарить.
   Ѓабы наперебой щупают набрЯкшие груди.
   - џк камень.
   Џотом, крестЯсь, шепча молитвы, прижимаютсЯ губами к ее соскам,  сосут,
молитвенно сплевывают на три стороны, закрещиваЯ.
   ђыли во тьме среди цепких  низкоросло-колючих  кустов  держи-дерева,  в
темноте бросали лопатами землю. Џотом что-то  завернутое  положили,  потом
заровнЯли.
   - …го вже нэма, ‘тепане...
   ‘мутно видно, как чернеющий в темноте человек  обхватил  обеими  руками
колючее дерево, засопел носом, сдавленно, не то икаЯ, не то  гыгыкаЯ,  как
мальчишки, когда давЯт друг из друга масло. Ђ горлинка обвила шею руками.
   - ‘тепане!.. ‘тепане!.. ‘тепане!..
   € опЯть засветились звенЯщие в темноте слезы:
   - Ќэма его... нэма, нэма, ‘тепане!..


        17

   Ќочь одолела. Ќи огонька, ни говора. ‹ишь звук жующих лошадей. Ђ  потом
и лошади перестали. Ќекоторые легли; зарЯ скоро.
   ‚доль молчаливых  черных  гор  немо  чернеет  бесконечно  протЯнувшийсЯ
лагерь.
   ’олько в одном месте сеЯвшаЯ  неодолимую  предутреннюю  дремоту  ночнаЯ
темнота не могла одолеть: сквозь деревьЯ спЯщего сада виднеетсЯ  огонек  -
кто-то не спит за всех.
   ‚ громадной столовой, отделанной под дуб, с проткнутыми и  разорванными
по стенам дорогими картинами, в слабом озарении приклеенной восковой свечи
видны наваленные по углам седла, составленные пирамиды винтовок, солдаты в
мертвых странных позах крапЯт на разостланных по  полу  дорогих,  с  окон,
занавесЯх и портьерах, и стоит тЯжелый потный человечий и лошадиный дух.
   “зко и черно смотрит в дверЯх пулемет.
   Ќагнувшись над великолепным дубовым  резным  столом,  длинной  громадой
протЯнувшимсЯ посреди столовой, Љожух  вцепилсЯ  маленькими  глазками,  от
которых не вывернешьсЯ, в разостланную на столе карту.  Њерцает  церковный
огарок, капаЯ стынущим воском, и живые тени торопливо шевелЯтсЯ  по  полу,
по стенам, по лицам.
   Ќад синим  морем,  над  хребтами,  похожими  на  лохматых  сороконожек,
наклонЯетсЯ адъютант, вглЯдываЯсь.
   ‘тоит в ожидании ординарец с подсумком, с винтовкой за спиной, с шашкой
сбоку, и на нем все шевелитсЯ от шевелЯщихсЯ теней.
   Ћгарок на минутку замирает, и тогда все неподвижно.
   - ‚от, - тычет адъютант в сороконожку,  -  с  этого  ущельЯ  еще  могут
насесть.
   - ‘юда не прорвутсЯ - хребет стал высокий, непроходимый,  и  им  с  той
стороны до нас не добратьсЯ.
   Ђдъютант капнул себе на руку горЯчим воском.
   - ’олько бы дойти нам до этого поворота,  там  уж  не  долезут.  €ттить
треба з усией силы.
   - †рать нечего.
   - ‚се одно,  стоЯть  -  хлеба  не  родим.  •оду  -  одно  спасение.  ‡а
командирами послано?
   - ‡араз вси придуть, - шевельнулсЯ ординарец, и лицо  его,  шеЯ  быстро
заиграли мерцающими тенЯми.
   ’олько в громадных окнах неподвижно чернела ночнаЯ чернота.
   ’а-та-та-та... где-то далеко перекликнетсЯ в чернеющих ущельЯх, и опЯть
ночь наливаетсЯ угрозой.
   ’Яжелые шаги, по ступенЯм, по  веранде,  потом  в  столовой,  казалось,
несут эту угрозу или известие о ней. „аже скудно мерцающий огарок  озарил,
как густо запылены  вошедшие  командиры,  и  от  усталости,  от  жары,  от
непрерывного похода все на лицах у них высовывалось углами"
   - ™о там? - спросил Љожух.
   - Џрогнали.
   ‚ громадной, едва озаренной столовой было смутно, неЯсно.
   - „а им взЯтьсЯ нечем, - сказал другой заветренным, сиповатым  голосом.
- Љабы орудиЯ имели, а то один пулемет вьюком.
   Љожух окаменел, надвинул на глаза ровный обрез лба, и все понЯли - не в
нападении казаков дело.
   ‘грудились около стола, кто курил, кто жевал  корку,  кто,  не  вникаЯ,
устало глЯдел на карту, так же смутно и неЯсно расстилавшуюсЯ на столе.
   Љожух процедил сквозь зубы:
   - Џриказы не сполнЯете.
   ђазом зашевелились мигающие тени по усталым лицам, по запыленным  шеЯм;
столоваЯ наполнилась резкими, привыкшими к приказаниЯм на открытом воздухе
голосами:
   - ‡агнали солдат...
   - ’а у менЯ часть, не подымешь ее теперь...
   - Ђ у менЯ, как пришли, завалились и костров не разводили, как мертвые.
   - ђазве мыслимо  идти  такими  переходами,  -  этак  и  армию  погубить
невдолге...
   - Џлевое дело...
   ‹ицо Љожуха неподвижно. €з-под насунутого  черепа  маленькие  глаза  не
глЯдели, а ждали, прислушиваЯсь. ‚ громадно распахнутых окнах  неподвижнаЯ
чернота,  а  за  ней  ночь,  полнаЯ  усталости,  задремавшего   тревожного
напрЯжениЯ. ‚ыстрелов со стороны ущельЯ не слышно. —увствовалось, что  там
темнота еще гуще.
   - џ, во всЯком случае, не намерен рисковать  своей  частью!  -  гаркнул
полковник, как будто скомандовал. - Ќа мне  моральнаЯ  ответственность  за
жизнь, здоровье, судьбу вверенных мне людей.
   - ‘овершенно  верно,  -  сказал  бригадный,  выделЯЯсь  своей  фигурой,
уверенностью, привычкой отдавать приказаниЯ.
   Ћн был офицер армии и  теперь  чувствовал  -  настал,  наконец,  момент
проЯвить всю силу, все заложенное в нем дарование, которое так  неразумно,
нерасчетливо держали под спудом заправилы царской армии...
   - ...совершенно верно. Љ тому же план похода совершенно не  разработан.
ђасположение частей должно быть совсем иное, -  нас  каждую  минуту  могут
перерезать.
   - „а  приведись  до  менЯ,  -  запальчиво  подхватил  стройно  и  тонко
перетЯнутый в черкеске, с серебрЯным кинжалом наискосок у  поЯса,  в  лихо
заломленной папахе командир кубанской сотни, - приведись до менЯ,  будь  Я
от козаков, зараз налетел бы з ущельЯ, черк! - и орудиЯ нэма, поминай  как
звали.
   - Ќаконец, ни диспозиций, ни приказов, - что же мы - орда или банда?
   Љожух медленно сказал:
   - —и Я командующий, чи вы?
   €  это  нестираемо  отпечаталось  в  громадной  комнате,  -   маленькие
тонко-колючие глазки Љожуха ждали, - только нет, не ответа ждали.
   € опЯть зашевелились тени, менЯЯ лица, выражениЯ.
   € опЯть заветренные, излишне громкие в комнате, голоса:
   - Ќа нас, командирах, тоже лежит ответственность - и не меньшаЯ.
   - „аже в царское времЯ с офицерами  совещались  в  трудные  моменты,  а
теперь революциЯ.
   Ђ за словами стоЯло:
   "’ы прост, приземист, нескладно скроен, землЯной человек, не понимаешь,
да и не можешь понЯть всей сложности  положениЯ.  „ослужилсЯ  до  чина  на
фронте. Ђ на фронте, за убылью настоЯщих офицеров, хоть мерина произведут.
Њассы поставили тебЯ, но массы ведь слепы..."
   ’ак говорили  глазами,  выражением  лица,  всей  своей  фигурой  бывшие
офицеры армии. Ђ командиры - бондари, столЯры, лудильщики,  парикмахеры  -
говорили:
   "’ы из нашего же брата, а чем ты лучше нас? Џочему ты, а не мы? Њы  еще
лучше тебЯ управимсЯ с делом..."
   Љожух слушал и тот и другой разговор, и словами и за словами, и все так
же сощуренными глазками прислушивалсЯ к темноте за окнами - ждал.
   € дождалсЯ.
   ‘реди ночи где-то далеко родилсЯ слабый глухой звук. Ѓольше  и  больше,
Яснее  и  Яснее;  медленно,  все  нарастаЯ,  глухо,  тЯжело   и   неуклюже
наполнилась ночь отдававшимсЯ шагом шедших во мраке. ‚от  шаги  докатились
до ступеней, на минуту потерЯли ритм, расстроились и стали вразбивку,  как
попало, подыматьсЯ на веранду, залили ее, и в  смутно  озаренную  столовую
через  широко  распахнутые,  черно  глЯдевшие  двери  непрерывным  потоком
полились солдаты. Ћни все больше и  больше  наполнЯли  столовую,  пока  не
залили ее всю. €х с трудом можно было разглЯдеть, чувствовалось  только  -
было их много и все одинаковы. Љомандиры сгрудились у  того  конца  стола,
где разостлана карта. ‘ трудом мерцает огарок.
   ‘олдаты  в  полумгле  откашливаютсЯ,  сморкаютсЯ,  сплевывают  на  пол,
затирают ногой, курЯт  цигарки,  вонючий  дым  невидимо  расползаетсЯ  над
смутной толпой.
   - ’оварищи!..
   ѓромаднаЯ комната, полнаЯ людей и полутьмы, налилась тишиной.
   - ’оварищи!..
   Љожух с усилием протискивал сквозь зубы слова:
   - ‚ы, товарищи представители рот, и  вы,  товарищи  командиры,  щоб  вы
знали, в Яком мы положении. ‘зади город и порт  занЯты  козаками.  Љрасных
солдат там оставалось раненых и больных двадцать  тысЯч,  и  все  двадцать
тысЯч истреблены козаками по приказанию офицеров; то  же  готовЯт  и  нам.
Љозаки наседают на наш арьергард в третьей колонне. ‘ правой стороны у нас
море, с левой - горы. Џромежду ними - дира, мы в  дире.  Љозаки  бегут  за
горами, в ущельЯх прорываютсЯ до нас, а нам отбиватьсЯ кажную минуту.  ’ак
и будут наседать, пока не уйдем до того миста, где хребет поворачивает  от
морЯ, - там горы высоко и широко разлЯглысь, козакам до нас не  добратьсЯ.
’ак дойтить нам коло морЯ до ’уапсе, от сего миста триста верст. ’ам через
горы проведено шоссе, по нем и перевалим опЯть на Љубань,  а  там  -  наши
главные силы, наше спасение. Ќадо иттить з усией  силы.  Џровианту  у  нас
тильки на пЯть дней,  вси  подохнем  с  голоду.  €ттить,  иттить,  иттить,
бежать, бегом бежать, ни спаты, ни питы, ни исты, тильки  бежать  з  усией
силы - в этом спасение, и пробивать дорогу, колы хтось загородить!..
   Ћн замолчал, не обращаЯ ни на кого вниманиЯ.
   ‘тоЯла  тишина  в  комнате,  наполненной  людьми