глЯдываЯсь, ‹енька.
     ’етка быстро ходила по комнате,  прижимала к распухшему и покрасневшему
глазу комочек платка и трагическим голосом говорила:
     - Ќет,  в  самом  деле,  Я  спрашиваю  тебЯ:  ты  на  что,  собственно,
рассчитывал?  џ прошу тебЯ ответить:  на что ты рассчитывал?  Ѓоже мой, боже
мой,  что еще за  новое наказание свалилось на мою голову!  ’ы хоть немножко
думал о том, что ты делаешь? ’ы же не маленький, тебе не пЯть лет, ты должен
понимать,  что Я  не миллионерша.  Њы и  так еле-еле сводим концы с концами.
–ены растут,  жить становитсЯ буквально невозможно,  масло стоит уже  триста
рублей фунт, говЯдины не достать ни за какие деньги, белый хлеб исчез, чтобы
сварить чечевичную кашу, требуетсЯ...
     ‹енька не  ел  со  вчерашнего днЯ.  Ћт  голода его  мутило,  он  слушал
невнимательно  и  плохо  понимал,  что  говорит  тетка,  но  слова  "масло",
"говЯдина", "чечевичнаЯ каша", "белый хлеб" он слышал отчетливо, они терзали
его слух, наполнЯли слюной рот, дразнили и без того бешеный аппетит.
     - ’ы понЯл менЯ? - спросила тетка, заканчиваЯ свою речь.
     ‹енька помолчал, качнулсЯ на стуле и невпопад сказал:
     - џ есть хочу.
     ’етка накормила его. Ќо тут же, убираЯ со стола, она со всей твердостью
заЯвила,  что это последний раз,  что рассчитывать на ее помощь он не может.
Ћн  не  маленький,  ему  не  пЯть  лет,  он  должен  понимать,  что  она  не
миллиардерша, что жить становитсЯ буквально невозможно, что цены растут...
     …й действительно было трудно.  Ћна хворала,  нигде не работала, жила на
заработок и на паек дочери.
     €ра,  которой недавно исполнилось шестнадцать лет,  служила уборщицей в
военкомате.  ‹ЯлЯ уже второй месЯц жила в  детском доме.  ‚  этот же детский
дом, по настоЯнию тетки, устроилсЯ и ‹енька. Ќо пробыл он там очень недолго.
Ћн  даже не помнит,  сколько именно:  может быть,  месЯц,  а  может быть,  и
меньше...


     ...Ѓыло  что-то  унылое,   сиротско-приютское  в  этом  заведении,  где
какие-то старозаветные писклЯвые и вертлЯвые дамочки воспитывали по какой-то
особой, сверхсовременной, вероЯтно, им самим не понЯтной, системе стриженных
под  машинку мальчиков и  девочек,  среди которых были  и  совсем маленькие,
меньше ‹Яли, и почти взрослые, на много лет старше ‹еньки.
     Љто  были  эти  воспитательницы,  откуда  они  слетелись сюда  и  какой
педагогической системы держались,  - над этим, конечно, ‹енька в то времЯ не
задумывалсЯ.   ‘корее  всего  это  были  так  называемые  "левые"  педагоги.
ЏользуЯсь  тем,   что  ‘оветскаЯ  власть,   открываЯ  тысЯчи  новых  школ  и
интернатов,  нуждалась в  педагогических силах,  эти  дамочки налетели,  как
саранча,  и на школу, и на детские сады, и на детские дома и всюду насаждали
свою необыкновенную, "левую" систему.
     Ђ система эта была действительно страннаЯ.
     Џочему-то ребЯт заставлЯли обращатьсЯ к  воспитателЯм "на ты" и в то же
времЯ не давали им слова сказать,  так что не было, пожалуй, и случаЯ, чтобы
сказать воспитательнице "ты".  ѓулЯть водили парами, за столом, пока не была
роздана  еда,   мальчики  и  девочки  сидели,  как  преступники,  с  руками,
сложенными за  спиной.  ‚се  времЯ их  куда-то  гонЯли,  что-то  разъЯснЯли,
чему-то учили и наставлЯли.
     ‹енька  помнит,  как  за  обедом,  когда  ребЯта  с  жадностью  глотали
жиденький постный суп  под  названием "кари  глазки",  в  столовой поЯвилась
высокаЯ,  стриженнаЯ по-мужски дама в  пенсне.  Џоходив по столовой и сделав
кому-то замечание,  что он "чавкает, как свиньЯ", дама остановилась во главе
стола и  начала говорить.  ѓоворила она очень долго,  но  из  ее речи ‹еньке
запомнилось только одно место.
     - „ети,  -  говорила она.  - џ хотела еще обратить ваше внимание на ваш
Язык. Ћн у вас очень грубый. ‚ы вот, например, все говорите...
     € она, не поморщившись и не покраснев, сказала очень нехорошее слово.
     - Ђ надо говорить не так, а надо говорить...
     € она произнесла еще более противное слово.
     ‚се были голодны, но после этих слов никто не мог есть ни суп, ни кашу.
     Ѓывали в детдоме и развлечениЯ,  но врЯд ли они кого-нибудь развлекали.
„аже воспоминание об этих вечерах вызывает у ‹еньки тоску и отвращение.
     ‚  комнате  нехорошо пахнет  уборной,  табаком и  немытой металлической
посудой,  голова  чешетсЯ,  в  животе  пусто,  а  на  самодельной сцене,  за
раздвинутыми бЯзевыми простынЯми, выполнЯющими роль занавеса, ходЯт голодные
бледные мальчики и девочки и разыгрывают глупую пьеску:

                „октор, доктор, помогите,
                Ќаша куколка больна...

     Џотом выступает маленькаЯ,  стриженнаЯ, как солдат, девочка. ‚ытЯнув по
швам руки, тоненьким деревЯнным голосом девочка читает:

                ѓде гнутсЯ над омутом лозы,
                ѓде летнее солнце печет,
                ‹етают и плЯшут стрекозы,
                ‚еселый ведут хоровод...

     Ѓыло скучно,  а времЯ куда-то уходило,  текло,  как вода сквозь решето,
так что даже читать было некогда. Ќеудивительно, что из детдома бежали. —уть
ли  не каждое утро за завтраком не досчитывались одного,  а  то и  двух-трех
воспитанников.  Џодумывал и  ‹енька о  побеге.  Ћн  уже  давно  лелеЯл мечту
пробратьсЯ в Џетроград и разыскать мать.  Џоверить,  что ее нет в живых,  он
почему-то не мог.
     Љонечно,  ћденич  Џетрограда не  взЯл.  Ќо  люди,  которые приезжали из
Њосквы и Џитера,  рассказывали ужасы:  в столицах - голод, жителЯм выдают по
одной восьмой фунта,  то есть по пЯтьдесЯт граммов, хлеба в день. ‹еньку это
не  пугало.  Љ  голоду  ему  было  не  привыкать.  Ќо  на  всЯкий  случай он
подкапливал потихоньку кусочки сахара и твердое как камень печенье,  которое
выдавали по праздникам детдомовцам.
     “бежать из детдома ‹енька,  однако,  не успел. …му пришлось уйти оттуда
не по своей воле.


     ...„етдом  помещалсЯ  в  женском  монастыре.  Џоловину  келий  занимали
монахини,  половину -  дети.  Џри  монастыре была  церковь.  Ћколо  церкви -
отдельно -  стоЯла  высокаЯ белаЯ  колокольнЯ.  ђебЯта от  скуки  повадились
лазить  на  колокольню,  -  им  доставлЯло  удовольствие помогать  монахинЯм
трезвонить в колокола.  ‹азил на колокольню и ‹енька.  Ћднажды,  спускаЯсь с
товарищами  по  темной  кирпичной  лестнице,   он  нащупал  руками  какое-то
углубление в  стене.  ќто  была  открытаЯ ниша,  в  глубине  которой  ребЯта
обнаружили большой полутемный тайник,  где хранились припрЯтанные монахинЯми
от конфискации целые горы мануфактуры, обуви и других товаров.
     ‹енька уже не  краснел и  не вспыхивал при слове "воровство".  ‚  ту же
ночь  он  забралсЯ с  двумЯ  товарищами на  колокольню и  вынес  из  тайника
несколько кусков бархата, отрез шелка и четыре пары дамских полуботинок.
     Ќа  другое утро,  когда он  торговал на базаре обступившим его татаркам
мЯгкий темно-лиловый бархат, подошел милиционер и сказал:
     - Џойдем в комендатуру, малайка.
     ‚ комендатуре ‹енька пыталсЯ оправдыватьсЯ. Ћн кричал, что его не смели
задерживать,  что  это  не  воровство,  а  реквизициЯ,  что  обокрал  он  не
кого-нибудь, а монашек...
     ‘ ним не согласились.  ‘оставили протокол. ‚ызвали заведующую детдомом,
сердитую старуху,  которую  ребЯта  за  глаза  называли почему-то  "€гуменьЯ
Њаша".  ‡аведующаЯ отказалась принЯть  ‹еньку  обратно.  …го  направили  под
конвоем в другой детский дом, откуда он убежал в первую же ночь.
     ‚  монастырском  саду,   под  деревЯнными  ступеньками  беседки,   были
припрЯтаны у него дамские ботинки -  богатство,  которое удалось утаить и от
монашек и от милиции.
     Џродавать эти вещи в  городе ‹енька побоЯлсЯ.  Џоэтому он решил наконец
исполнить свое давнишнее намерение - ехать в Џетроград.
     Џовидав на прощанье сестру и не заходЯ к тетке, он отправилсЯ в путь. ‚
первой же деревне он выгодно продал ботинки и пришел на пристань с деньгами,
которых, по его расчетам, должно было хватить до самого Џетрограда.
     Ѓез  билета он  сел на  пароход,  который,  как ему объЯснили,  шел без
пересадки до ђыбинска.
     Ќо до ђыбинска ‹енька не доехал.
     ѓде-то недалеко от Љазани всех пассажиров -  и билетных и безбилетных -
попросили  выйти.   Џароход  занимала  воинскаЯ  часть,   отправлЯвшаЯсЯ  на
колчаковский фронт.
     Ѓольшинство  пассажиров  осталось  на  пристани  дожидатьсЯ  следующего
парохода.  Ќо  пароходы ходили  тогда  без  расписаниЯ,  -  неизвестно было,
сколько придетсЯ ждать - час, день, а может быть, и неделю.
     Ќесколько человек отправились пешком в  Љазань.  Џошел с ними и ‹енька.
„еньги у  него быстро таЯли.  –ены в  те  дни  росли,  как тесто на  хороших
дрожжах:  сегоднЯ бутылка молока стоила тысЯчу рублей, а через месЯц уже три
или  пЯть тысЯч.  ‘коро ‹енька проел последнюю тысЯчу и  должен был питатьсЯ
тем, что ему давали его попутчики. Џопутчики давали немного, ‹енька голодал.
     Ќа третью ночь, когда путешественники ночевали в поле, под стогом сена,
‹енькины товарищи покинули его.  Ћн  проснулсЯ и  увидел,  что  никого  нет.
’олько ЯичнаЯ скорлупа валЯлась вокруг да газетные махорочные окурки.
     Љогда рассвело, ‹енька отправилсЯ в путь один.


     ...‚есь день он шел по Ѓольшой ђадищевской дороге в  сторону Љазани.  ‚
каком-то селе старуха,  принЯв его за нищего, вынесла ему овсЯную лепешку. ‚
другом селе он попросил напитьсЯ. …го напоили молоком.
     Ќочевал он  в  заколоченной полусожженной усадьбе.  Ќа  дверЯх ее висел
большой ржавый замок с  сургучной печатью.  ‹енька отодрал доски на  окне  и
залез в  помещение.  ‚  комнатах не было никакой мебели,  только в маленьком
зальце стоЯл  покрытый рогожами роЯль,  да  на  чердаке он  нашел  несколько
Ящиков  с  книгами.  “  этих  Ящиков ‹енька и  заснул.  ђазбудил его  дождь,
который, зарЯдив с утра, целый день барабанил по крыше. ‹енька дотемна сидел
у слухового окна и читал старые номера "€сторического вестника".  ЏиталсЯ он
зелеными китайскими Яблоками,  за которыми несколько раз спускалсЯ в сад. Ќа
следующее утро, захватив с собой около двадцати книг, он зашагал дальше.
     —асть книг он продал по дороге - мужикам на курево. ‘ остальными пришел
в Љазань.
     ‡десь  на  главной базарной площади стоЯл  заколоченный газетный киоск.
‹еньке отодрал доски, разложил на прилавке книги и открыл торговлю.
     ‚се книги он очень быстро распродал.  Ћсталось у  него только несколько
томов "†изни животных" Ѓрема, которых никто не покупал.
     Ќесколько ночей подрЯд ‹енька ночевал в газетном киоске.  „нем он читал
и продавал Ѓрема.  Ћн готов был отдать его за совершенные гроши,  чуть ли не
даром. Ќо покупателей почему-то, как на грех, не находилось.
     ’олько на пЯтый день, когда карманы у ‹еньки опЯть опустели, покупатель
нашелсЯ.   ќто  был  пленный  немец,  сапожник,  который  почти  не  говорил
по-русски.  Ћн  долго  разглЯдывал тигров,  леопардов  и  крокодилов,  потом
оторвалсЯ от книги и машинально спросил:
     - Wie teuer?
     ‹енька напрЯг памЯть, вспомнил немецкие уроки в училище и ответил:
     - Funf Tausend.
     Ќемец пришел в  восторг,  схватил ‹еньку за руку,  принЯлсЯ трЯсти ее и
что-то говорить быстро-быстро по-немецки.  ‹енька хоть и  не понЯл ни слова,
но отвечал:
     - Ja. Ja. Ja.
     Љое-как -  на  двух Языках -  он  растолковал немцу,  что он -  сирота,
бездомный, что ему нечего есть.
     Ќемец предложил ему  работать у  него  в  мастерской и  прЯмо с  базара
потащил его к себе на квартиру.
     †ена его -  толстаЯ рыжеволосаЯ эстонка или латышка -  встретила ‹еньку
не очень приветливо.  “ ”ранца,  как звали ‹енькиного хозЯина, работал уже в
подмастерьЯх молодой австриец -  тоже военнопленный,  -  и хозЯйке казалось,
что  второй помощник,  да  еще  такой маленький и  тщедушный,  совершенно не
нужен.
     ‘  первого же  днЯ  она возненавидела ‹еньку.  ‡а  обедом она подала на
второе плошку жареных почек.  ‹еньке очень хотелось есть,  и он положил себе
на тарелку сразу две почки.  €  пока остальные раскладывали по тарелкам свои
порции, он их уже съел. ‚друг он услышал голос хозЯйки:
     - ѓде же еще одна почка?
     Ћказалось,  что  хозЯйка приготовила каждому по  одной почке.  ‹енькина
прожорливость оставила ее без жаркого.
     - ’ы жрешь, как свиньЯ, - сказала она, выскребываЯ из опустевшей плошки
остатки картофельного пюре.  €  с  этих  пор  иначе как  "свиньей" ‹еньку не
называла.
     Ќо  все-таки ‹енька прожил у  ”ранца около двух месЯцев.  €  если бы не
хозЯйка - может быть, он так и осталсЯ бы навсегда сапожничать в Љазани.
     Ќо  хозЯйка была  самаЯ настоЯщаЯ "сапожницкаЯ" хозЯйка.  Ћна  посылала
‹еньку  на  базар,  била  его  шпандырем  и  колодками,  заставлЯла  чистить
картошку,  мыть полы и даже штопать носки. Ќе раз вспоминалсЯ ‹еньке "‚анька
†уков" - любимый его рассказ из школьной хрестоматии.
     Ћсенью он ушел от ”ранца.  ђасстались они по-хорошему, - ”ранц выплатил
ему до копеечки все жалованье, как обещал при найме.
     Ђ ‹енька подумал и решил пробиратьсЯ к Џетрограду.


     ...Ќеделю он просидел на пристани в  ожидании парохода.  Ќо пароходы на
север не шли. …динственный пароход, который остановилсЯ у Љазанской пристани
- "‚ладимир “льЯнов", - был до отказа набит ранеными красноармейцами.
     ‹енька отчаЯлсЯ,  скучнаЯ ЉазанскаЯ пристань ему опротивела,  он  решил
ехать куда глаза глЯдЯт, или, вернее, куда пойдет первый пароход.
     ’аким образом он попал в город - или в большое село - ЏьЯный Ѓор. ‡десь
он опЯть осталсЯ без денег.  Ќа пристани околачивалось очень много таких же,
как  он,  бездомных бродЯг.  Џо  ночам они  воровали из  пристанских складов
сушеную рыбу,  Яблоки и арбузы. Џопробовал и ‹енька занЯтьсЯ этим прибыльным
ремеслом.  Ќо в первую же ночь,  проникнув в пакгауз,  где лежали арбузы, он
попал в объЯтиЯ сторожа.  Љак ни плакал ‹енька,  как ни молил отпустить его,
сторож не сжалилсЯ. Ћн отвел ‹еньку в транспортную чрезвычайную комиссию.
     ’ам ‹енька просидел - в компании дезертиров, мешочников и спекулЯнтов -
две недели. Ћтсюда направили его в город Њензелинск, в детскую колонию имени
III €нтернационала.  ќтот детдом тоже помещалсЯ в  монастыре,  и в первую же
ночь ‹енька,  по старой памЯти,  забралсЯ на колокольню в  надежде найти там
что-нибудь подходЯщее длЯ "реквизиции". Ќо ничего не нашел.
     †ить в колонии было и скучно, и грЯзно, и голодно. ѓород только недавно
был  освобожден от  колчаковцев,  жизнь еще не  наладилась.  ‹енька дождалсЯ
первых холодов,  получил казенное ситцевое пальто и  ушастую шапку -  и  дал
тЯгу.
     „о  заморозков он жил в  полуразрушенном здании пивоваренного завода на
берегу  реки  Њензелы.  Џробовал воровать.  Ќа  базаре  из-под  самого  носа
татарина он  стащил  хорошие чесаные валенки.  ’ут  же  на  базаре хотел  их
продать.   ЏопалсЯ.   ђассвирепевший  татарин  избил  его  этими  же  самыми
валенками. Ђ валенки были тЯжелые - с обсоюзкой.


     ...Ћднажды он,  голодный,  бродил по  городу и  вдруг увидел на  заборе
плакат:

        "Љ’Ћ Ќ… ђЂЃЋ’Ђ…’ - ’Ћ’ Ќ… …‘’"

     ’аких плакатов ‹енька видел и  раньше немало,  но почему-то на этот раз
он очень внимательно перечитал его и задумалсЯ.
     ‚  тот  же  день  он  зашел  в  городской финансовый отдел -  в  первое
учреждение,  которое попалось ему  на  глаза,  и  спросил,  нет ли  длЯ него
подходЯщего места.
     - Ђ что ты умеешь делать? - спросили у него.
     - „а что угодно.
     - ”инансовую работу знаешь?
     - ќто считать-то, - презрительно усмехнулсЯ ‹енька. - ќка невидаль!..
     Ќо на финансовую работу его все-таки не взЯли.  …му предложили работать
курьером.  ђабота была в самый раз. ѓород был маленький, учреждений немного,
ходить  некуда.  „ва  днЯ  ‹енька  просидел в  теплой финотделской приемной,
почитываЯ книжку  и  попиваЯ морковный казенный чаек.  Ќа  третий день,  под
вечер, его позвали к секретарю.
     - Ћтнесите этот пакет в  коммунхоз,  -  приказал ему секретарь,  вручаЯ
запечатанный конверт и толстую рассыльную книгу.
     ‹енька с готовностью побежал исполнить поручение.
     Ќо добежать до коммунхоза ему не удалось.
     ”инотдел помещалсЯ во втором этаже.  ‚ыбежав на площадку и увидев перед
собой широкую городскую лестницу с гладкими отполированными перилами, ‹енька
не удержалсЯ,  сел на перила и  -  как бывало когда-то в  реальном училище -
покатилсЯ  вниз.   Ќо  в  реальном  училище  он  скатывалсЯ  большей  частью
благополучно.  Ђ  тут  ему  не  повезло.  ‡ацепившись штаниной  за  какой-то
неудачно высунувшийсЯ гвоздь,  он  перекувырнулсЯ через  перила и  с  высоты
второго этажа полетел вниз.


     ...ЋчнулсЯ он на больничной койке.  …му посчастливилось. Ћн мог сломать
и спину,  и руку,  и ногу, и что хотите. Ђ сломал всего-навсего один большой
палец на левой руке.
     €з больницы он выписалсЯ в середине зимы.  Џошел в финотдел.  Њесто его
было уже занЯто. ЉакаЯ-то древнЯЯ старушка сидела в приемной, вЯзала чулок и
попивала морковный чай.
     ‹еньке  выдали  выходное  пособие.  Ќеделю  он  жил  барином  на  своем
пивоваренном заводе.
     Џотом наступили морозы, по ночам ‹енька совершенно коченел.
     Ћн уже подумывал,  не вернутьсЯ ли ему в детдом.  Џравда,  это не очень
весело - возвращатьсЯ к разбитому корыту, но что ж поделаешь.
     ‚ тот день,  когда в голову ему пришла эта мысль,  он встретил на улице
молодого веселого парнЯ, подпоЯсанного солдатским кушаком, за которым торчал
широкий австрийский тесак.
     ‹енька поднималсЯ наверх,  в город. Џарень бежал вниз. Ћн пробежал мимо
и  вдруг остановилсЯ.  Ќаверно,  у  ‹еньки был очень страшный,  заморенный и
измученный вид.
     - ќй, малай! - окликнул его парень.
     ‹енька остановилсЯ.
     - ’ы чей? - сказал парень.
     ‹енька попробовал усмехнутьсЯ и  сказал,  что он "свой собственный".  €
пошел дальше. Џарень догнал его и схватил за плечо.
     - Џослушай, - сказал он, - ты что - замерз?
     ‘казал  он  это  так  хорошо,  заботливо  и  тепло,  что  ‹енька  вдруг
почувствовал,  что он и  в самом деле промерз до последней косточки.  ‡убы у
него застучали.  …сли бы парень не подхватил его под руку,  он, наверно, сел
бы тут же, посреди улицы, в снег.
     - Ђ ну,  пойдем поскорей гретьсЯ,  - сказал парень и, схватив ‹еньку за
руку, потащил его наверх, в город.


     ...Ћн привел его к дому, над подъездом которого висела вывеска:

        ѓЋђЋ„‘ЉЋ‰ ЉЋЊ€’…’
                                    ђЉ‘Њ

     ‚ маленькой комнате, украшенной лозунгами и плакатами, сидела за столом
рыжеволосаЯ веснушчатаЯ девушка. „евушка что-то писала.
     - Џринимай гостЯ, ЊарусЯ, - сказал ей парень.
     “видев ‹еньку,  девушка вскрикнула.  “ши и нос у ‹еньки были совершенно
белые. Ћн отморозил их.
     Ћн  никогда не забудет эти добрые женские руки,  которые полчаса подрЯд
заботливо растирали снегом его лицо и уши.
     - Ќу что -  дышать можешь? - спросили у него, когда он немного согрелсЯ
и пришел в себЯ.
     - „а. Ѓлагодагю вас. Њогу, - сказал ‹енька и вдруг расплакалсЯ. Џлакать
ему было стыдно, он давно не плакал, но сдержать себЯ он не мог.
     …го успокоили, напоили чаем, накормили хлебом.
     Ћн рассказал,  кто он,  откуда и  что с ним случилось.  ђассказал и про
ферму,  и про монастырский бархат,  и про валенки, и про чека, и про колонию
имени III €нтернационала...
     Ћн  думал,  что сейчас его выгонЯт или отправЯт в  милицию.  Ќо парень,
которого девушка называла ћркой, серьезно выслушал его и сказал:
     - ‚от  что,   товарищ  ‹енька...   „о  Џетрограда  ты  врЯд  ли  сейчас
доберешьсЯ. ЋставайсЯ у нас - в комсомоле.
     ‹енька  осталсЯ.  …го  поселили на  кухне,  котораЯ  только  называлась
кухней,  потому что там стоЯли плита и  кухонный стол.  Ђ  на самом деле там
только чай кипЯтили, когда собирались по вечерам в комитете комсомольцы - на
лекции, на собраниЯ или просто поговорить, пошуметь и поспорить.
     ќта зима была у ‹еньки очень хорошаЯ.
     Ћн жил в комитете вроде сторожа, получал зарплату и паек, но чувствовал
себЯ равноправным членом коллектива.  •одил на собраниЯ.  ‘лушал доклады.  €
если  на  собрании обсуждалась резолюциЯ и  нужно было голосовать,  он  тоже
поднимал руку.  ‘начала он делал это робко, а потом осмелел и стал поднимать
руку чуть ли не выше всех.  € никто не удивлЯлсЯ и не возражал.  …го считали
таким же комсомольцем,  как и других,  хотЯ по возрасту ‹енька в комсомол не
годилсЯ, - ему не было еще и тринадцати лет.


     ...ѓородскаЯ организациЯ комсомола была совсем маленькаЯ.  ‚се это была
зеленаЯ молодежь, главным образом - ученики и ученицы …диной трудовой школы.
ћрка среди них выглЯдел чуть ли не старичком: ему исполнилось 18 лет. Ћн уже
второй  год  работал  помощником  механика  на  городской  электростанции  и
занималсЯ;  кроме  того,  на  инструкторских курсах  всеобуча.  ђаботать ему
приходилось много.  Ћтец его  погиб еще в  германскую войну,  и  на  ћркиных
плечах  лежали заботы о  семье,  о  больной матери и  о  маленьких братьЯх и
сестрах,  живших в  Љазани.  Ћн  сам признавалсЯ ‹еньке,  что спит не больше
четырех часов в  сутки.  €  все-таки он находил времЯ позаботитьсЯ и о своем
воспитаннике.
     Џрежде всего он решил,  что мальчику нужно учитьсЯ.  Ћба они долго и со
всех сторон обсуждали вопрос, - куда ему лучше идти: в бывшую гимназию или в
бывшее реальное?  •отЯ ни  реального,  ни гимназии давно уже и  в  помине не
было,  в ‹еньке еще не угасла застарелаЯ ненависть к "серошинельникам", и он
решительно заЯвил,  что в гимназию,  даже в бывшую,  учитьсЯ не пойдет. ћрка
сначала рассердилсЯ на него, потом посмеЯлсЯ, а потом подумал и решил:
     - Ђ  и верно,  пожалуй...  Љ черту все эти гимназии.  Ќам,  ‹еничка,  в
первую очередь нужен рабочий класс.  Џосле войны,  когда разобьем колчаков и
ћденичей,  будем восстанавливать заводы, будем новые строить... Ћпределим-ка
мы тебЯ, давай, в профессиональную школу! •очешь?
     - ќто в какую? - не понЯл ‹енька. - ‚ сельскохозЯйственную?
     - Џочему  в  сельскохозЯйственную?  ‚  обыкновенную  профшколу.  Ѓудешь
учитьсЯ на механика или на машиниста.
     - ‚ сельскохозЯйственную Я не хочу, - сказал, помрачнев, ‹енька.
     “читьсЯ  же  на  машиниста ему  показалось заманчивым.  ‡асыпаЯ в  этот
вечер,  он даже помечтал немного:  вот он кончает школу,  ему дают настоЯщий
паровоз,  он садитсЯ на него,  заводит и едет...  Људа? „а конечно же, туда,
куда и ночью и днем,  и во сне и наЯву рвалась его маленькаЯ душа:  в милый,
родной Џетроград, на берега Ќевы и ”онтанки!..


     ...Ќо машинист из ‹еньки не получилсЯ.
     ‚ профшколу он пришел в середине зимы,  в начале февралЯ. …го спросили:
где  он  училсЯ?  Ћн  сказал,  что  училсЯ во  ‚тором петроградском реальном
училище.  ‚ероЯтно,  это  звучало очень солидно,  потому что  ему  не  стали
устраивать  экзамена,  дали  только  написать  небольшую  диктовку  из  "‘на
Ћбломова",  и  когда  он  написал ее,  сделав всего  одну  ошибку,  в  слове
"импровизирует" (написал  "эмпровизирует"),  его  зачислили сразу  в  третий
класс.
     ‹енька вернулсЯ домой радостный и  гордый.  Ћн весь сиЯл.  Џорадовались
вместе с ним и ћрка, и ЊарусЯ, и другие товарищи его по комсомолу.
     Ќо  уже на  следующий день,  Явившись на  занЯтиЯ в  профшколу,  ‹енька
понЯл,  что  радость его  была преждевременной и  что гордитьсЯ ему пока что
нечем.
     Ќачались мучениЯ, о которых он и не подозревал, поступаЯ в профшколу.
     Ћн полтора года не брал в руки учебника,  забыл дроби, с грехом пополам
помнил таблицу умножениЯ, а в классе, куда он попал, проходили уже алгебру и
геометрию.
     Џервое времЯ ‹енька еще пыталсЯ что-то понЯть.  ‚ытЯгиваЯ шею,  он,  не
мигаЯ,  смотрел на доску,  на которой товарищ его по классу бойко вычерчивал
мелом загадочные фигурки -  черточки,  треугольнички, дужки, украшаЯ их, как
елку игрушками, не менее загадочными нерусскими буквами: а, в, с, d...
     Ћн внимательно и  почтительно слушал учителЯ,  торопливо и  с  ошибками
записывал  в  тетрадь  незнакомые,  ничего  не  говорЯщие  ему  слова  вроде
"медиана",  "биссектриса", "гипотенуза", и чем дальше, тем больше приходил в
уныние: он очень хотел понЯть что-нибудь и ровно ничего не понимал.
     Ќаконец он махнул рукой, оставил попытки разобратьсЯ в этой абракадабре
и занЯлсЯ своими делами: читал или пописывал стишки.
     Џоследнее времЯ его опЯть потЯнуло к  сочинительству.  …ще в первые дни
своего пребываниЯ в комсомоле, узнав о разгроме колчаковских войск в ‘ибири,
он написал стихи под названием "—ерный ворон":

                Ќе вей над нами, черный ворон,
                ’ы нам не страшен уж теперь.
                „лЯ всех тиранов и злодеев
                ‚ ђоссию уж закрыта дверь.
                Ќе надо нам цепей железных,
                € их у нас уж больше нет...

     ќти стихи он прочел ћрке.
     - Ќичего...  Њолодец!  -  удивилсЯ ћрка.  -  ‚ общем, довольно прилично
получилось. ’олько, пожалуй, ужей слишком много.
     - Љаких ужей?
     - “ж, уж...
     - Ѓез них не получаетсЯ, - сказал, покраснев, ‹енька.
     - Ђ  ты попробуй,  поработай,  -  посоветовал ћрка.  -  Ќад стихом надо
работать.  Џушкин,  Я  где-то  читал,  по восемьдесЯт раз одно стихотворение
переписывал.
     ‹енька переписал своего "—ерного ворона" одиннадцать раз. „нЯ через два
он показал новый вариант ћрке.

                Ќе вей над нами, черный ворон,
                ’ы нам не страшен ведь теперь.
                „лЯ всех тиранов и вампиров
                ‚ ђоссию ведь закрыта дверь...

     - ‚от... ѓораздо лучше стало, - похвалил снисходительный ћрка.
     ’еперь ‹енька писал потихоньку от  всех пьесу.  Џридумывать ее он начал
еще в прошлом году,  в Љазани,  когда жил у ”ранца.  Џьеса была в стихах, из
казачьей жизни, и в подзаголовке ее почему-то стоЯло: "революционнаЯ опера".
Џеред каждым куплетом, которые, по ‹енькиной мысли, актеры должны были петь,
в скобках стоЯло: на мотив "џблочка", на мотив "‘мело, товарищи, в ногу", на
мотив "Љари глазки",  на  мотив "ЊарусЯ отравилась",  на мотив "умел-гремел
пожар московский"...
     ‚  этих  поэтических упражнениЯх ‹енька  находил хоть  и  небольшое,  а
все-таки  утешение.  Ђ  вообще он  чувствовал себЯ довольно паршиво.  Ѓольше
всего он боЯлсЯ,  что о его неудачах в школе узнает ћрка.  Љонечно, он мог и
сам  рассказать обо всем ћрке.  Ќо  он  стеснЯлсЯ.  Љак же  это так:  о  нем
заботЯтсЯ,  его поместили в  хорошую школу,  устроили не  во  второй и  не в
первый,  а  сразу в  третий класс,  и  вдруг он придет и скажет:  "џ не могу
заниматьсЯ... ничего не понимаю".
     Љогда ћрка спрашивал,  как у  него дела в  школе,  он пожимал плечами и
неопределенно отвечал:
     - ‡анимаюсь.
     - џ знаю, что занимаешьсЯ... •орошо или плохо?
     - ЊенЯ еще не вызывали, - говорил ‹енька.
     …го  и  в  самом деле  ни  разу  не  вызывали еще.  Ћн  был  маленький,
низкорослый,  сидел  на  последней парте,  -  может быть,  учителЯ просто не
замечали его.  Ќо рано или поздно гром должен был грЯнуть. ‹енька чувствовал
это,  но ничем не мог помочь себе:  все,  о чем говорилось при нем на уроках
физики и математики, по-прежнему оставалось длЯ него китайской грамотой.


     ...Ќисколько не  лучше  обстоЯло  дело  и  на  практических занЯтиЯх  в
мастерских.  ‚  первый  же  день,  когда  ‹еньке  выдали прозодежду -  серую
долгополую рубаху,  штаны из чертовой кожи и синий коленкоровый халат,  -  у
него спросили,  по какому профилю он хотел бы заниматьсЯ:  по слесарному или
по  столЯрному?  ‹енька очень  неЯсно представлЯл себе  разницу между  этими
профилЯми.  Њожет быть, ему показалось, что столЯрное дело проще, - все-таки
дерево, а не железо! Ћн выбрал столЯрный профиль.
     ‚ мастерской ребЯта его класса самостоЯтельно делали табуретки.  ‹еньку
поставили к верстаку,  выдали ему под расписку рубанок, топор, пилу-ножовку,
угольник,  долото и  желтый складной футик,  показали,  где брать материал и
куда складывать готовую продукцию.
     - ђубанок  держать  умеешь?  -  спросил  у  него  худощавый болезненный
человек с черными усиками, которого называли инструктором.
     - “мею, - ответил ‹енька.
     …му показалось,  что он говорит правду.  —то ж тут особенного - держать
рубанок.  …му приходилось поднимать и не такие тЯжести.  Ќа ферме он таскал,
правда с натугой, мешки по три пуда весом. ‘мешно было бы сказать - не умею.
Ћ том же, что он никогда рубанком не работал, он сказать постеснЯлсЯ.
     €нструктор  дал   ему   образец   -   хорошенькую  чистенькую,   гладко
отполированную табуреточку -  и велел делать такую же. Џосле этого он ушел и
целую неделю не подходил к ‹енькиному месту.  Њожет быть,  ему было некогда,
потому что  ребЯт под  его началом работало больше сорока человек,  а  может
быть, хотел проверить самостоЯтельность мальчика.
     ‹енька посмотрел,  как  работают товарищи,  подвЯзал тесемочками рукава
халата и храбро принЯлсЯ за дело.
     Џрежде всего он  решил делать сиденье.  Ћн взЯл доску,  отмерил футиком
нужную длину,  заметил ее по какой-то заусенице и  стал пилить.  Ћтпилив два
одинаковых кусочка, он смерил их. Ћказалось, что кусочки получились не очень
одинаковые.  ’от,  который подлиннее,  он  еще подпилил и  подрубил топором.
‘мерил еще раз.  ’еперь оказалось,  что длиннее другой кусочек. Ћн осторожно
подтесал его  и  опЯть смерил.  Љусочки были почти одинаковые.  Ќо  когда он
положил их  на  сиденье готового табурета,  он с  удивлением обнаружил,  что
отрезанные им доски почти на два пальца короче тех, что покрывали образцовый
табурет. Ћн хотел пилить снова, но потом подумал, что, в конце концов, такаЯ
ничтожнаЯ разница в  длине большого значениЯ не имеет.  „а и  пилить ему уже
надоело. •отелось поработать рубанком.
     Ћн положил доску на верстак, зажал ее тисками и стал скоблить рубанком,
то  и  дело поглЯдываЯ на  соседей и  стараЯсь во  всех мелочах подражать их
движениЯм.  ђаботать рубанком оказалось не  так  легко  и  просто,  как  это
выглЯдело со стороны. ђубанок почему-то то и дело спотыкалсЯ, стружка из-под
него вылетала то  жиденькаЯ,  как мочалка,  то грубаЯ,  толстаЯ,  толщиной с
палец. Џоминутно эти дурацкие щепки обламывались, застревали в отверстии, из
которого торчал нож рубанка, и их приходилось выковыривать оттуда долотом.
     —ерез  некоторое времЯ  ‹енька уже  начал  задумыватьсЯ:  зачем  вообще
существует  на  свете  рубанок,   чего  ради  строгают  доски,   если  после
обстругиваниЯ они делаютсЯ еще более щербатыми и неровными?
     Љогда он обтесывал топором табуретные ножки, к его верстаку подошел его
сосед по  классу большеголовый татарчонок Ђхмет ‘арымсаков.  Ќесколько минут
он любовалсЯ ‹енькиной работой, потом усмехнулсЯ и спросил:
     - ’ы что, малай, на самовар лучину щеплешь?
     - Љакую лучину? - не понЯл ‹енька. - Џочему на самовар?
     - ’ы что делаешь?
     - Ќожки.
     ‘арымсаков еще  раз  зловеще усмехнулсЯ,  покачал головой и,  ничего не
сказав, пошел к своему месту.


     ...‹енька и сам понимал,  что будущее ничего хорошего ему не сулит.  Ќо
он  не  падал  духом.  ‚сю  неделю  он  самоотверженно  трудилсЯ  над  своим
табуретом.  Ћн  похудел,  осунулсЯ,  руки его чуть ли не по самые локти были
разукрашены синЯками,  ссадинами и царапинами. €з пальцев торчали занозы. Ќа
ладонЯх вздулись темно-лиловые пузыри.
     ‘амое удивительное,  что в конце концов ему все-таки удалось смастерить
некоторое кривоногое подобие табурета.  ’абурет этот с грехом пополам стоЯл.
“    него    было   четыре   ножки.    ќти    ножки   кое-как    свЯзывались
палочками-перекладинами. Ќа ножках лежало сиденье, не очень, правда, гладкое
и  не  очень ровное,  но  все-таки такое,  что на  него можно было поставить
рубанок или Ящик с  гвоздЯми,  и  они не падали.  ‚ глубине души ‹енька даже
гордилсЯ немножко:  все-таки,  плохо ли,  хорошо,  а сделал.  Џожалуй,  если
закрыть один глаз, а другой немножко прищурить, - не отличишь от настоЯщего,
образцового табурета.
     ‚  конце недели,  когда ‹енька отделывал поверхность табурета,  пытаЯсь
отковырнуть долотом наиболее выдающиесЯ сучки и  заусеницы,  к  нему подошел
инструктор.
     - Ќу, как? - спросил он.
     - ‚от,  -  сказал  ‹енька,  поднимаЯсь и  показываЯ на  табуретку таким
гостеприимным жестом, как будто приглашал мастера садитьсЯ.
     €нструктор со всех сторон внимательно осмотрел ‹енькино изделие.
     - ќто что такое? - спросил он.
     - ’абуретка, - с жалкой улыбкой ответил ‹енька.
     €нструктор еще раз обошел табуретку, тронул ее зачем-то ногой и, мрачно
посмотрев на мальчика, сказал:
     - ќто не табуретка,  товарищ дорогой. ќто по-русски называетсЯ - гроб с
музыкой.
     - Џочему? Ќет... ‚ы посмотрите получше. ќто табуретка.
     - Ђ ну, сЯдь на нее, - приказал мастер.
     - џ?
     - „а, ты.
     ‹енька хотел сесть, даже взЯлсЯ руками за сиденье, но не решилсЯ.
     - Ќу, что же ты?
     - џ - после...
     - Џосле? ‚от то-то, брат!..
     Ќоском сапога инструктор несильно толкнул табуретку.  Ћна  рассыпалась,
как карточный домик.
     - Ђ ну, делай сызнова, - приказал мастер.
     - ’абуретку?
     - „а, табуретку.
     “  ‹еньки запрыгали губы.  Ћн  хотел сказать,  что  не  умеет,  что  он
новичок,  что товарищи его занимаютсЯ столЯрным делом уже третий год,  а  он
никогда  раньше  не  держал  в  руках  пилы  и  рубанка,  но  инструктор уже
повернулсЯ и шел к другому станку.


     ...Ќа следующий день на уроке геометрии,  когда ‹енька,  согнувшись над
партой, с упоением писал революционную оперу "ѓнет", его вызвали к доске. Ћн
знал,   что  когда-нибудь  эта  страшнаЯ  минута  наступит,  и  все-таки  от
неожиданности вздрогнул, когда услышал свою фамилию.
     - ’ы,   ты,  -  сказал  учитель,  заметив  некоторую  неуверенность  на
‹енькином лице.
     Ѓледный,  он  выбралсЯ из-за парты,  прошел,  как на казнь,  через весь
огромный класс и,  готовый ко всему,  остановилсЯ у  доски,  вытЯнув по швам
руки.
     - ‚ертикальные углы, - сказал учитель.
     - —то? - переспросил ‹енька.
     - ’еорема о вертикальных углах.
     ‘лово  "теорема" звучало  так  же  загадочно и  туманно,  как  и  слова
"медиана",  "гипотенуза",  "биссектриса" и  "катет"...  ќто было одно из тех
слов,  которые ‹енька слышал каждый день,  которые приводили его в свЯщенный
трепет и которые ровно ничего не говорили ни уму, ни сердцу его.
     Ћн стоЯл у доски и покорно смотрел на учителЯ.
     - Ќу, что же ты?.. Џиши, - сказал учитель.
     - —то писать?
     - Љак что писать? „оказывай теорему.
     ‹енька взЯл мел и тотчас положил его на место.
     - џ не знаю, - сказал он тихо.
     - Љак? Ќе знаешь теоремы о вертикальных углах?
     - Ќет.
     - Џозволь...  Ќо ведь мы повторЯли эту теорему на прошлой неделе.  ’ы в
классе был в это времЯ?
     - Ѓыл.
     - ’ак чем же ты занимаешьсЯ, оболтус?! - рассердилсЯ учитель.
     Ћн  быстро  поднЯлсЯ,  прошел  к  ‹енькиной парте  и  схватил  заветную
‹енькину тетрадку.
     - ќто что такое?! ‘мотрите-ка...
     - Ћставьте! Ќе трогайте! - закричал ‹енька, кидаЯсь к учителю.
     - ‘мотрите-ка... Ћн, оказываетсЯ, пишет стихи!..
     ‹енька  не  успел  выхватить тетрадку.  “читель отстранил его  рукой  и
громко, с выражением, прочел:
     - Ќа мотив "ЃродЯга Ѓайкал переехал"... „овольно мы, братьЯ, страдали и
тЯжкое бремЯ несли, в боЯх мы свободу достали...
     ‹енька думал,  что  над  ним  будут  смеЯтьсЯ.  Ќо  никто  не  смеЯлсЯ.
Ќаоборот,  товарищи,  которые до сих пор почти не замечали его,  смотрели на
него с почтительным удивлением:  черт возьми!  ‡дорово! ЋказываетсЯ, у них в
классе имеетсЯ свой поэт!
     “читель вернулсЯ к своему столу.
     - ‘тихи можно писать и  дома,  -  сказал он уже не так сердито.  -  Ђ в
классе положено заниматьсЯ уроками.
     Ћн  задал ‹еньке еще несколько вопросов.  Ќи  на  один вопрос ‹енька не
ответил.
     - Ќет,  это бог знает что,  -  опЯть рассердилсЯ учитель.  -  ’ы с  кем
живешь? Ћтец у тебЯ есть?
     - Ќет, - ответил ‹енька.
     - ‘ матерью?
     - Ќет.
     - ‡начит, ты сирота? Љто же тебЯ воспитывает?
     - Љомсомол, - сказал ‹енька дрогнувшим голосом.
     - Љто? - не понЯл учитель.
     - Љомсомольцы... ребЯта менЯ воспитывают...


     ...‚ тот же день в школу примчалсЯ ћрка. ‹енька сам ему все рассказал.
     - Ќичего, ничего, - утешал его ћрка. - Ќе огорчайсЯ, ‹еничка. “ладитсЯ.
—то же ты раньше молчал, дубинка этакаЯ?
     …му действительно удалось все уладить.  Ћн объЯснил, что ‹енька полтора
года не училсЯ,  что в третий класс его принЯли по ошибке. ‡аведующаЯ школой
хотела перевести мальчика классом ниже,  но ћрка не сразу согласилсЯ на это.
‚ечером он говорил ‹еньке:
     - …сть,  ‹еничка,  два выхода... €ли перейти во второй класс. ќто выход
простой и легкий.  €ли -  остатьсЯ в третьем и догонЯть товарищей. ќто выход
сложный и почетный...
     - Љак  же  мне  догнать их,  -  сказал ‹енька,  -  если они уже теоремы
проходЯт?!
     - „огнать,  дорогой, всегда можно. Ќадо только быстрей бегать, больше и
веселей заниматьсЯ.
     - ’рудно, - сказал ‹енька.
     - ’рудно?  Ђ ты думаешь,  нашим бойцам на фронте легко?  Ђ всему нашему
государству ‘оветскому легко?  ’ы знаешь,  кто-то подсчитал,  что против нас
четырнадцать держав воюет...  Ђ?  Ђ  мы одни...  € при этом отстали от своих
врагов в  некоторых отношениЯх не  на  один,  а,  может быть,  на целых пЯть
классов.  “ них - техника, у них - пушки, у них - золота до чертовой матери.
Ђ  у  нас с  тобой одни дыры да заплаты,  как на тришкином кафтане.  Ђ  ведь
победим-то в конце концов мы, а не они? Џравильно ведь?
     - џ останусь, - сказал ‹енька.
     ћрка засмеЯлсЯ и обнЯл мальчика за плечи.
     - ’ы, ‹еничка, не бойсЯ, не дрейфь, - сказал он. - џ тебе помогу.
     ‹енька не  ушел  из  третьего класса.  Ћн  занималсЯ теперь с  утра  до
вечера.  Ћн  запретил себе  читать  книги.  Ћн  не  ходил  в  городской клуб
"ЂудиториЯ",   когда  там  показывали  кинокартины  или  выступали  приезжие
артисты.  „аже свою оперу "ѓнет" он временно забросил. ‡абежав после школы в
коммунальную столовую и  наскоро пообедав по курсантскому талончику,  он шел
домой,  в горком,  забиралсЯ с ногами на большую теплую плиту,  обкладывалсЯ
учебниками и  тетрадками и до вечера зубрил физику,  алгебру и геометрию.  Ђ
вечером он  шел  к  ћрке,  или  ћрка сам  приходил в  горком,  и  они  опЯть
занимались.
     ‚ыступать в роли репетитора ћрке было нелегко:  еще до революции, после
гибели отца,  он ушел, не доучившись, из Љазанского промышленного училища, и
теперь ему приходилось многое воскрешать в памЯти.
     €  все-таки через месЯц ‹енька уже не  чувствовал себЯ таким дураком на
уроках математики и  физики.  Ќаконец наступил день,  когда  он  принес и  с
гордостью показал ћрке первую хорошую отметку по геометрии.
     - ‚от видишь, - сказал ћрка. - Ќе так все ужасно, как тебе казалось.
     - Ѓез тебЯ Я все равно не догнал бы, - сказал, покраснев, ‹енька.
     - ѓлупости, ‹еничка. Џаникуешь. ќто у тебЯ, прости менЯ, пожалуйста, от
твоего дурацкого мелкобуржуазного происхождениЯ. ’ебе индустриальнаЯ закалка
нужна.  ’ебЯ бы на завод,  казак,  -  вот это бы дело! Љак у тебЯ, кстати, с
практическими в мастерских?
     - Ќичего. Џолучше теперь.
     - ’абуретку сделал?
     - Ќет. ЊенЯ теперь €ван €ванович токарному делу учит.
     ‚  мастерских ‹енька тоже начинал теперь все  с  азов.  €нструктор €ван
€ванович научил его строгать, дал ему сосновый брусок и велел выстрогать его
не  спеша до  толщины двух дюймов.  ‹енька испортил пЯть или шесть брусков и
наконец  добилсЯ своего:  сделал  точно.  ’огда  его  поставили к  токарному
станку.
     Ћн  уже  входил во  вкус  работы.  Ћн  испытывал незнакомую ему  раньше
радость,   когда  из  бесформенного  куска  дерева  ему  удавалось  выточить
какую-нибудь незамысловатую шпульку или  балЯсину.  ќто  было  почти так  же
приЯтно, как сочинить удачную строчку в стихотворении или придумать рассказ.
ђуки его огрубели,  в мышцах прибавилось силы.  ЏриЯтно было, умываЯсь после
работы,  замечать,  как с каждым разом все крепче и солиднее становЯтсЯ твои
мускулы.


     ...€ в классе он не чувствовал себЯ теперь таким одиноким,  как раньше.
•отЯ никто не читал его пьесы и стихов, о нем уже ходила по школе слава, как
о сочинителе.  Ћпера "ѓнет" все еще лежала недописаннаЯ,  и ‹енька уже почти
забыл о ней,  когда однажды в уборную,  куда он зашел покурить, прибежал его
сосед по классу Ђхмет ‘арымсаков и сообщил,  что ‹еньку зачем-то разыскивают
ученики старшего класса. Ћказалось, что это делегациЯ драматического кружка.
     - ќто ты - сочинитель? - спросили у него.
     - џ, - ответил ‹енька, краснеЯ.
     - ѓоворЯт, ты пишешь пьесу? Џравда?
     ‹енька еще больше покраснел и сказал,  что -  да, писал, но дописать не
успел - некогда.
     - †алко.  Њы думали - может быть, можно ее поставить. ‚осемнадцатого, в
день  Џарижской коммуны{206},  у  нас  вечер.  •отели  разучить какую-нибудь
пьеску,  а  пьес  нет.  ‚  библиотеке -  всЯкое  буржуазное барахло,  читать
противно.
     Ѓыло,  конечно, заманчиво увидеть свою пьесу на сцене. Ќо дописывать ее
времени уже не было.  „раматический кружок выбрал какую-то детскую пьеску из
старорежимного репертуара.  ‚ этой пьесе предложили играть и ‹еньке. Ќо, как
видно, артистических талантов у него не обнаружили, потому что роли, которые
ему давали, почему-то одна за другой переходили к другим исполнителЯм.
     ‘начала ему  предложили