        Ђлексей €ванович Џантелеев. ‹енька Џантелеев

                                  Џовесть


     ---------------------------------------------------------------------
     ‹еонид Џантелеев
     Џантелеев Ђ.€. ‘обрание сочинений в четырех томах. ’ом 1.
     ‹.: „ет. лит., 1983.
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 20 февралЯ 2003 года
     ---------------------------------------------------------------------

     {1} - ’ак обозначены ссылки на примечаниЯ соответствующей страницы.


     ‚есь этот зимний день мальчикам сильно не  везло.  ЃлуждаЯ по  городу и
уже возвращаЯсь домой,  они забрели во двор большого,  многоэтажного дома на
‘толЯрном переулке. „вор был похож на все петроградские дворы того времени -
не освещен, засыпан снегом, завален дровами... ‚ немногих окнах тускло горел
электрический свет,  из  форточек то  тут,  то  там торчали согнутые коленом
трубы,  из  труб  в  темноту  убегал  скучный сероватый дымок,  расцвеченный
красными искрами. Ѓыло тихо и пусто.
     - Џройдем на лестницу, - предложил ‹енька, картавЯ на букве "р".
     - Ђ,  брось,  -  сердито поморщилсЯ ‚олков.  - —то ты, не видишь разве?
’емно же, как у арапа за пазухой.
     - Ђ все-таки?..
     - Ќу все-таки так все-таки. „авай посмотрим.
     Ћни поднЯлись на самый верх черной лестницы.
     ‚олков не ошибсЯ: поживитьсЯ было нечем.
     ‘пускались медленно,  искали в  темноте холодные перила,  натыкались на
стены, покрытые толстым слоем инеЯ, чиркали спичками.
     - „ьЯвольщина!  -  ворчал ‚олков.  - •амье! †ивут, как... Я не знаю как
самоеды какие-то. •оть бы одну лампочку на всю лестницу повесили.
     - ѓлЯди-ка! - перебил его ‹енька. - Ђ там почему-то горит!..
     Љогда они  поднимались наверх,  внизу,  как и  на  всей лестнице,  было
темно,  сейчас  же  там  тускло,  как  раздутый  уголек,  помигивала пузатаЯ
угольнаЯ лампочка.
     - ‘той,  погоди!  -  шепнул ‚олков, схватив ‹еньку за руку и заглЯдываЯ
через перила вниз.
     ‡а  простой одностворчатой дверью,  каких не бывает в  жилых квартирах,
слышалсЯ шум  наливаемой из  крана  воды.  Ќа  защелке двери  висел,  слегка
покачиваЯсь, большой блестЯщий замок с воткнутым в скважину ключом. Њальчики
стоЯли площадкой выше и, перегнувшись через железные перила, смотрели вниз.
     - ‹ешка!  …й-богу!  ЏЯтьсот лимонов,  не меньше! - лихорадочно зашептал
‚олков.  €  не  успел  ‹енька  сообразить,  в  чем  дело,  как  товарищ его,
сорвавшись с  места,  перескочил дюжину ступенек,  на ходу с грохотом сорвал
замок и  выбежал во  двор.  ‹енька хотел последовать его примеру,  но в  это
времЯ одностворчатаЯ дверь с  шумом распахнулась и  оттуда выскочила толстаЯ
краснощекаЯ женщина в повЯзанном треугольником платке. ‘хватившись руками за
место,  где за несколько секунд до этого висел замок,  и  увидев,  что замка
нет, женщина диким пронзительным голосом заорала:
     - Ѓатюшки! Њилые мои! Љараул!
     Џозже ‹енька нещадно ругал себЯ за ошибку,  которую он сделал.  †енщина
побежала во двор,  а он, вместо того, чтобы поднЯтьсЯ наверх и притаитьсЯ на
лестнице, кинулсЯ за ней следом.
     ‚ыскочив во двор и чуть не столкнувшись с женщиной, он сделал спокойное
и равнодушное лицо и любезным голосом спросил:
     - ‚иноват, мадам. —то случилось?
     - ‡амок! - таким же диким, истошным голосом прокричала в ответ женщина.
- ‡амок ироды сперли!..
     - ‡амок?  -  удивилсЯ ‹енька.  - “крали? „а что вы говорите? џ видел...
—естное слово, видел. …го снЯл какой-то мальчик. џ думал, - это ваш мальчик.
Џравда,  думал,  что ваш. Џозвольте, Я его поймаю, - услужливо предложил он,
пытаЯсь оттолкнуть женщину и  юркнуть к  воротам.  †енщина уже  готова  была
пропустить его, но вдруг спохватилась, сцапала его за рукав и закричала:
     - Ќет,  брат,  стой,  погоди!  ’ы  кто?  Ђ?  ’ы  откуда?  ‚месте небось
воровали!.. Ђ? ѓовори! ‚месте?!
     €,  закинув голову, тем же сильным, густым, как пожарнаЯ труба, голосом
она завопила:
     - Љар-раул!
     ‹енька сделал попытку вырватьсЯ.
     - Џозвольте! - закричал он. - Љак вы смеете? Ћтпустите!
     Ќо уже хлопали вокруг форточки и  двери,  уже бежали с улицы и со двора
люди. € чей-то ликующий голос уже кричал:
     - ‚ора поймали!
     ‹енька понЯл, что убежать ему не удастсЯ. ’олпа окружила его.
     - Љто? ѓде? - шумели вокруг.
     - ‚от этот?
     - —то?
     - ‡амок сломал.
     - ‚ прачечную забралсЯ...
     - Њного унес? Ђ?
     - Љакой? Џокажите.
     - ‚от этот шкет? Љурносый?
     - •а-ха! ‚от они, - полюбуйтесь, пожалуйста, - дети революции!
     - Ѓить его!
     - Ѓей вора!
     ‹енька  вобрал голову в  плечи,  пригнулсЯ.  Ќо  никто  не  ударил его.
’олстаЯ женщина,  хозЯйка замка, крепко держала мальчика за воротник шубейки
и гудела над самым его ухом:
     - ’ы ведь знаешь этого, который замок унес? ‡наешь ведь? Ђ? ќто товарищ
твой? ‚ерно?
     - —то вы выдумываете! Ќичего подобного! - кричал ‹енька.
     - ‚рет! - шумела толпа.
     - Џо глазам видно, - врет!
     - ‚ милицию его!
     - ‚ участок!
     - ‚ комендатуру!
     - Џожалуйста, пожалуйста. Ћчень хогошо. €демте в милицию, - обрадовалсЯ
‹енька. - —то же вы? Џожалуйста, пойдемте. ’ам выЯснЯт, вог Я или не вог.
     Ќичего другого ему не оставалось делать. Џо горькому опыту он знал, что
как бы ни было худо в милиции,  а все-таки там лучше,  надежнее, чем в руках
разъЯренной толпы.
     - ’ы лучше сообщника своего укажи,  - сказала какаЯ-то женщина. - ’огда
мы тебЯ отпустим.
     - …ще чего! - усмехнулсЯ ‹енька. - ‘ообщника! €демте, ладно...
     € хотЯ за шиворот его все еще держала толстаЯ баба, он первый шагнул по
направлению к воротам.
     ‚ милицию его вела толпа человек в десЯть.
     ‹енька шел спокойно,  лицо не выдавало его,  -  на его лице с  рождениЯ
застыла хмураЯ мина,  а  кроме того,  в  свои  четырнадцать лет  он  пережил
столько разных разностей,  что особенно волноватьсЯ и  беспокоитьсЯ не видел
причин.
     "‹адно.  Џлевать.  Љак-нибудь выкручусь",  - подумал он и, посвистываЯ,
небрежно сунул руки в карманы рваной шубейки.
     ‚ кармане он нащупал что-то твердое.
     "Ќож", - вспомнил он.
     ќто  был длинный и  тонкий,  как стилет,  колбасный нож,  которым они с
‚олковым пользовались вместо отвертки, когда приходилось свинчивать люстры и
колпаки на парадных лестницах богатых домов.
     "Ќадо сплавить", - подумал ‹енька и стал осторожно вспарывать подкладку
кармана,  потом  просунул нож  в  образовавшуюсЯ дырку и  отпустил его.  Ќож
бесшумно упал в густой снег. ‹енька облегченно вздохнул, но тотчас же понЯл,
что влип окончательно. Љто-то из провожатых проговорил за ‹енькиной спиной:
     - Џрекрасно. Ќожичек.
     ‚се остановились.
     - —то такое? - спросила хозЯйка замка.
     - Ќожичек,  -  повторил тот же человек,  поднЯв,  как трофей, колбасный
нож.  -  ‚идали?  Ќожик выбросил,  подлец!  “лика!.. Ќа убийство небось шли,
гады...
     - Ѓатюшки! Ѓандит! - взвизгнула какаЯ-то худощаваЯ баба.
     ‚се зашагали быстрее.  ‘ознание, что они ведут не случайного воришку, а
вооруженного  бандита,  прибавило  этим  людЯм  гордости.  Ћни  шли  теперь,
самодовольно улыбаЯсь и  поглЯдываЯ на  редких  прохожих,  которые,  в  свою
очередь, останавливались на тротуарах и смотрели вслед процессии.
     ‚  милиции  за  деревЯнным барьером  сидел  человек  в  красноармейской
гимнастерке с  кантами.  Ќад головой его горела лампочка в  зеленом железном
колпаке.  Џеред  барьером стоЯл  милиционер в  буденновском шлеме с  красным
щитом-кокардой и девочка в валенках. Њежду милиционером и девочкой стоЯла на
полу корзина с подсолнухами.  „евочка плакала, а милиционер размахивал своим
красным милицейским жезлом и говорил:
     - “мучилсЯ, товарищ начальник. …е гонишь, а она опЯть. …е гонишь, а она
опЯть.  ‘егоднЯ,  вы не поверите, восемь раз с тротуара сгонЯл. ‘овести же у
них нет, у частных капиталистов...
     Ћн безнадежно махнул жезлом. Ќачальник усталым и неприветливым взглЯдом
посмотрел на девочку.
     - Џатент есть? - спросил он.
     „евочка еще громче заплакала и завыла:
     - Ќе-е... Я не буду, дЯденька... …й-богу, не буду...
     - Ћтец жив?
     - “би-или...
     - Њать работает?
     - Ѓез работы... —етвертый ме-есЯц...
     Ќачальник подумал, потер ладонью лоб.
     - Ќу иди, что ж, - сказал он невесело. - €ди, частный капиталист.
     „евочка,  как по команде,  перестала плакать,  встрепенулась,  схватила
корзинку и побежала к дверЯм.
     Ћдин из ‹енькиных провожатых подошел к барьеру.
     - џ извинЯюсь, гражданин начальник. Њожно?
     - ‚ чем дело?
     - “бийцу поймали.
     Ќачальник, сощурив глаза, посмотрел на ‹еньку.
     - ќто ты - убийца?
     - ‚ыдумают тоже, - усмехнулсЯ ‹енька.
     Ћднако составили протокол.  ЏЯть человек подписались под ним.  Ћставили
вещественное доказательство - нож, потолкались немножко и ушли.
     ‹еньку провели за барьер.
     - Ќу, сознавайсЯ, малый, - сказал начальник. - ‘ кем был, говори!
     - ќх, товарищ!.. - вздохнул ‹енька и сел на стул.
     - ‚стань, - нахмурилсЯ начальник. - € не думай отпиратьсЯ. Ќе выйдет. ‘
кем был? —то делал на лестнице? € зачем нож выбросил?
     - Ќе выбросил,  а сам выпал нож, - грубо ответил ‹енька. - € чего вы, в
самом деле, мучаете невинного человека? ‡а это в суд можно.
     - џ тебе дам суд! Ћбыскать его! - крикнул начальник.
     „ва  милиционера обыскали  ‹еньку.  Ќашли  не  особенно чистый  носовой
платок, кусок мела, гребешок и ключ.
     - Ђ это зачем у тебЯ? - спросил начальник, указав на ключ.
     ‹енька и сам не знал, зачем у него ключ, не знал даже, как попал ключ к
нему в карман.
     - џ отвечать вам все равно не буду, - сказал он.
     - Ќе будешь?  Џравда?  Ќу,  что ж.  Џодождем. Ќе к спеху... —истЯков, -
повернулсЯ начальник к милиционеру, - в камеру!..
     Њилиционер с  жезлом взЯл ‹еньку за  плечо и  повел куда-то  по темному
коридору. ‚ конце коридора он остановилсЯ и, открыв ключом небольшую, обитую
железом дверь,  толкнул в нее ‹еньку, потом закрыл дверь на ключ и ушел. …го
шаги гулко отзвенели и смолкли.
     €  тут,  когда ‹енька осталсЯ один  в  темной камере и  увидел на  окне
знакомый ему несложный узор тюремной решетки,  а  за нею -  угасающий зимний
закат,  всЯ  его напускнаЯ бодрость исчезла.  Ћн  сел на  деревЯнную лавку и
опустил голову.
     "’еперь уж не отвертетьсЯ,  -  подумал он.  -  Ќет.  Љончено. € в школе
узнают... и мама узнает".
     ‚  камере было тихо,  только мышь возилась где-то в углу под нетопленой
печкой.  Њальчик еще  ниже опустил голову и  заплакал.  Џлакал долго,  потом
прилег на лавку, закуталсЯ с головой в шубейку, решил заснуть.
     "Ђ все-таки не сознаюсь,  -  думал он.  - Џусть что хотЯт делают, пусть
хоть пытают, а не сознаюсь".
     ‹авка  была  жесткаЯ,  шубейка выношеннаЯ,  тонкаЯ.  ЏереворачиваЯсь на
другой бок, ‹енька подумал:
     "Ђ хорошо все-таки,  что это Я попалсЯ,  а не ‚овка. ’от, если бы влип,
так сразу бы все рассказал. ’вердости у него нет, даром что опытный..."
     Џотом ему стало обидно,  что ‚олков убежал,  бросил его, а он вот лежит
здесь,  в  темной,  нетопленой камере.  ‚олков небось вернулсЯ домой,  поел,
попил чаю,  лежит с  ногами на кровати и  читает какого-нибудь ќдгара Џо или
ѓенрика ‘енкевича.  Ђ дома у ‹еньки уже тревожатсЯ. Њать вернулась с работы,
поставила  чай,  сидит,  штопает  чулок,  посматривает поминутно на  часы  и
вздыхает:
     - —то-то ‹ешенька опЯть не идет! Ќе случилось ли чего, избави боже...
     ‹еньке стало жаль мать. …му опЯть захотелось плакать. € так как от слез
ему становилось легче,  он старалсЯ плакать подольше.  Ћн вспоминал все, что
было в  его жизни самого страшного и  самого горького,  а заодно вспоминал и
хорошее,  что  было и  что  уже не  вернетсЯ,  и  о  чем тоже плакалось,  но
плакалось хорошо, тепло и без горечи.


        ѓ‹Ђ‚Ђ I

     ...…ще не  было электричества.  Џравда,  на  улицах,  в  магазинах и  в
шикарных квартирах уже сверкали по вечерам белые грушевидные "экономические"
лампочки,  но там,  где родилсЯ и  подрастал ‹енька,  долго,  почти до самой
империалистической войны,  висели под потолками старинные керосиновые лампы.
ќти лампы были какие-то неуклюжие и тЯжелые, они поднимались и опускались на
блоках при  помощи больших чугунных шаров,  наполненных дробью.  Ћднажды все
лампы  в  квартире вдруг перестали опускатьсЯ и  подниматьсЯ...  ‚  чугунных
шарах  оказались дырочки,  через  которые всЯ  дробь перекочевала в  карманы
‹енькиных штанов.  Ђ без дроби шары болтались, как детские воздушные шарики.
€  тогда отец в  первый и  в  последний раз  выпорол ‹еньку.  Ћн  стегал его
замшевыми подтЯжками и с каждым взмахом руки все больше и больше свирепел.
     - Ѓудешь? - кричал он. - Ѓудешь еще? ѓовори: будешь?
     ‘лезы ручьЯми текли по ‹енькиному лицу,  - казалось, что они текут и из
глаз,  и  из носа,  и  изо рта.  ‹енька вертелсЯ вьюном,  зажатый отцовскими
коленЯми, он задыхалсЯ, он кричал:
     - Џапочка! Ћй, папочка! Ћй, миленький!
     - Ѓудешь?
     - Ѓуду! - отвечал ‹енька.
     - Ѓудешь?
     - Ѓуду! - отвечал ‹енька. - Ћй, папочка! Њиленький!.. Ѓуду! Ѓуду!..
     ‚  соседней  комнате  нЯнька  отпаивала  водой  ‹енькину  маму,  охала,
крестилась и говорила,  что "в ‹ешеньке бес сидит, не иначе". Ќо ведь эта же
самаЯ нЯнька уверЯла,  что и в отце сидит "бес".  € значит,  столкнулись два
беса  -  в  этот  раз,  когда  отец  порол ‹еньку.  €  все-таки  ‹енькин бес
переборол.  “бедившись в  упорстве и упрЯмстве сына,  отец никогда больше не
трогал его  ремнем.  Ћн  часто порол младшего сына,  ‚асю,  даже  постегивал
иногда "обезьЯнку" ‹Ялю, - всем доставалось, рука у отца была тЯжелаЯ и нрав
- тоже нелегкий. Ќо ‹еньку он больше не трогал.


     ...Ћн  делал иначе.  ‡а  ужином,  зимним вечером,  детЯм дают  холодный
молочный суп. ќто противный суп, он не лезет в глотку. („аже сейчас не может
‹енька вспомнить о нем без отвращениЯ.)
     “  ‚аси и  ‹Яли аппетит лучше.  Ћни кое-как одолели свои тарелки,  а  у
‹еньки тарелка - почти до краев.
     Ћтец отрываетсЯ от газеты.
     - Ђ ты почему копаешьсЯ?
     - Ќе могу. Ќе хочетсЯ...
     - ‚асЯ!
     ’олстощекий ‚асЯ вскакивает, как маленький заводной солдат.
     - Ђ ну, пропиши ему две столовых ложки - на памЯть.
     ‚асЯ  облизывает  свою  большую  мельхиоровую  ложку,  размахиваетсЯ  и
ударЯет брата два раза по лбу.  Ќаверно, ему не очень жаль ‹еньку. Ћн знает,
что ‹енька любимец не только матери,  но и отца.  Ћн -  первенец.  € потом -
ведь его  никогда не  порют.  Ђ  что такое ложкой по  лбу -  по  сравнению с
замшевыми подтЯжками...
     Њежду братьЯми не было дружбы. ‘корее, была вражда.
     ‘лучалось, воскресным утром отец вызывает их к себе в кабинет.
     - Ђ ну, подеритесь.
     - Џо-французски или с подножкой?
     - Ќет. Џо-цыгански.
     Њальчики  начинают  боротьсЯ  -   сначала  в  обхватку,   шутЯ,  потом,
очутившись на полу, забившись куда-нибудь под стол или под чехол кресла, они
начинают звереть.  “же пускаютсЯ в ход кулаки.  “же поЯвлЯютсЯ царапины. “же
кто-нибудь плачет.
     ‚асЯ  был  на  два  года  моложе,  но  много сильнее ‹еньки.  Ћн  редко
оказывалсЯ  побежденным в  этих  воскресных  единоборствах.  ‹еньку  спасала
Ярость.  …сли он разозлитсЯ, если на руке покажетсЯ кровь, если боль ослепит
его,  -  тогда держись. ’огда у него глаза делаютсЯ волчьими, ‚асЯ пугаетсЯ,
отступает, бежит, плачет...
     Ћтец развивал в  сыновьЯх храбрость.  …ще совсем маленькими он сажал их
на большой платЯной шкаф, стоЯвший в прихожей. Њальчики плакали, орали, мать
плакала тоже.  Ћтец  сидел  в  кабинете и  поглЯдывал на  часы.  ќти  "уроки
храбрости" длились пЯтнадцать минут.
     ‚се это ничего.  Ѓыло хуже,  когда отец начинал пить. Ђ пил он много, -
чем  дальше,  тем  больше.  ‡апои  длились месЯцами,  отец  забрасывал дела,
исчезал, поЯвлЯлсЯ, приводил незнакомых людей...
     Ќочами ‹енька просыпалсЯ -  от  грохота,  от  пьЯных песен,  от  воплей
матери, от звона разбиваемой посуды.
     ЏьЯный отец вытворЯл самые дикие вещи. "€вану Ђдриановичу пьЯненькому -
море по колено",  -  говорила про него нЯнька.  ‹енька не все видел,  не все
знал и  не  все понимал,  но  часто по  утрам он  с  ужасом смотрел на отца,
который сидел, уткнувшись в газету, и как-то особенно, жадно и торопливо, не
поднимаЯ глаз, прихлебывал чай из стакана в серебрЯном подстаканнике. ‹енька
и  сам  не  знал почему,  но  в  эти минуты ему было до  слез жаль отца.  Ћн
понимал,  что отец страдает,  это передавалось ему каким-то сыновним чутьем.
…му  хотелось  вскочить,   погладить  отцовский  ежик,   прижатьсЯ  к  нему,
приласкатьсЯ. Ќо сделать это было нельзЯ, невозможно, ‹енька пил кофе, жевал
французскую булку или сепик{26} и молчал, как и все за столом.


     ...Ћднажды зимой на  масленице приехал в  гости дЯдЯ  ‘ережа.  ќто  был
неродной  брат   отца.   ЌЯнька  его   называла  еще   единоутробным  братом
(единоутробный -  это значит от  одной матери).  ‚ыражение это ‹еньке ужасно
нравилось,  хотЯ он и не совсем понимал, что оно означает. …му казалось, что
это должно означать -  человек с одним животом,  с одной утробой.  Ќо почему
эти слова относЯтсЯ только к дЯде ‘ереже,  а не ко всем остальным людЯм,  он
понЯть не мог.  ’ем более что у дЯди ‘ережи живот был не такой уж маленький.
ќто  был толстый,  веселый и  добродушный человек,  инженер-путеец,  большой
любимец детей.
     €з  Њосквы он  привез детЯм подарки:  крестнице своей ‹Яле  он  подарил
говорЯщую куклу, ‚асе - пожарную каску, а ‹еньке, как самому старшему, книгу
- "Њагический альманах".
     „нем  он  ходил  с  племЯнниками гулЯть,  катал  их  на  вейке,  угощал
пирожками в кондитерской ”илиппова на ‚ознесенском{26}. Џосле обеда, когда в
детской уже зажгли керосиновую лампу,  он показывал детЯм фокусы,  которые у
него почему-то никак не получались,  хоть он и  делал их на научной основе -
по книге "Њагический альманах".
     ‡а  ужином  были  блины,  и  отец  угощал брата  шустовской рЯбиновкой.
‚ероЯтно,  и после ужина что-нибудь пили.  „етей уже давно уложили спать, и,
когда они засыпали,  из гостиной доносились звуки роЯлЯ и пение матери. Њать
пела "Љогда Я на почте служил Ямщиком".  ќто была любимаЯ песнЯ отца,  и то,
что ее сейчас пела мать,  означало,  что отец пьЯн.  ’резвый,  он никогда не
просил и не слушал песен.
     €  опЯть,  как  это  часто  бывало,  ‹енька проснулсЯ среди ночи  -  от
грохота,  от громкого смеха,  от пьЯных выкриков и маминых слез. Џотом вдруг
захлопали двери.  —то-то со звоном упало и  рассыпалось.  ‚ соседней комнате
нЯнька вполголоса уговаривала кого-то  куда-то  сходить.  Џотом  вдруг опЯть
начались крики.  •лопнула параднаЯ дверь.  Љто-то бежал по лестнице.  Љто-то
противно,  по-поросЯчьи визжал во дворе.  ‚  конюшне заржала лошадь.  ‹енька
долго не мог заснуть...
     Ђ  утром ни мать,  ни отец не вышли в  столовую к чаю.  Ќа кухне нЯнька
шушукалась с кухаркой. ‹енька пыталсЯ узнать, в чем дело. …му говорили: "€ди
поиграй, ‹ешенька".
     ‚  гостиной веселаЯ  горничнаЯ ‘теша  мокрой  половой  трЯпкой вытирала
паркет. ‹енька увидел на трЯпке кровь.
     - ќто почему кровь? - спросил он у ‘теши.
     - Ђ вы подите об этом с папашей поговорите, - посоветовала ему ‘теша.
     ‹енька пойти  к  отцу  не  осмелилсЯ.  Ћн  несколько раз  порывалсЯ это
сделать, подходил к дверЯм кабинета, но не хватало храбрости.
     € вдруг неожиданно отец сам вызвал его к себе в кабинет.
     Ћн лежал на кушетке -  в  халате и  в  ночных туфлЯх -  и курил сигару.
ѓрафин - с водой или с водкой - стоЯл у его изголовьЯ на стуле.
     ‹енька поздоровалсЯ и остановилсЯ в дверЯх.
     - Ќу что? - сказал отец. - ‚ыспалсЯ?
     - „а, благодагю вас, - ответил ‹енька.
     Ћтец помолчал, подымил сигарой и сказал:
     - Ќу, иди сюда, поцелуемсЯ.
     Ћн вынул изо рта сигару,  подставил небритую щеку,  и  ‹енька поцеловал
его.  Џри этом он заметил,  что от отца пахнет не только табаком и не только
вежеталем,  которым он  смачивал каждое утро  волосы.  Џахло еще  чем-то,  и
‹енька догадалсЯ, что в графине на стуле налита не вода.
     - ‚ы менЯ звали, папаша? - сказал он, когда отец снова замолчал.
     - „а, звал, - ответил отец. - Џоди открой Ящик.
     - Љакой Ящик?..
     - ‚от этот - налево, в письменном столе.
     ‹енька с  трудом выдвинул тЯжелый дубовый Ящик.  ‚  Ящике царил ералаш.
’ам  валЯлись какие-то  папки,  счета,  сберегательные книжки.  Џод книжками
лежал револьвер в  кожаной кобуре,  зеленые коробочки с патронами,  столбики
медных  и  серебрЯных  монет,   завернутые  в  газетную  бумагу,  портсигар,
деревЯннаЯ сигарнаЯ коробка, пробочник, замшевые подтЯжки...
     - „а, Я открыл, - сказал ‹енька.
     - Џоищи там коробку из-под сигар.
     - „а, - сказал ‹енька. - Ќашел. ’ут лежат конверты и марки.
     - Ђ ну, посмотри, нет ли там чистой открытки. …сть, кажетсЯ.
     ‹енька   нашел   открытку.   ќто   была   моднаЯ  английскаЯ  открытка,
изображавшаЯ какого-то пупса с  вытаращенными глазами и на тоненьких ножках,
обутых в огромные башмаки.
     - ‘адись, пиши, - приказал отец.
     - —то писать?
     - Ђ вот Я тебе сейчас продиктую...
     ‹енька уселсЯ за письменный стол и  открыл чернильницу.  Ќа почерневшей
серебрЯной крышке  чернильницы сидел  такой  же  черный серебрЯный мальчик с
маленькими крылышками на спине. —ернила в чернильнице пересохли и загустели,
- отец не часто писал.
     - Ђ ну,  пиши,  брат,  - сказал он. - "„орогой дЯдЯ ‘ережа!" ’ы знаешь,
где писать? Ќалево. Ђ направо мы адрес напишем.
     "„орогой дЯдЯ ‘ережа,  -  писал под диктовку отца ‹енька,  - папаша наш
изволил проспатьсЯ,  опохмелитьсЯ и посылает ‚ам свои сердечные извинениЯ. ‘
утра у него болит голова и жить не хочетсЯ. Ђ в общем - он плюет в камин. „о
свиданиЯ.  –алуем ‚ас и ждем в гости.  Џоклон бабушке. ‹юбЯщий ‚ас племЯнник
Ђлексей".
     ‚ыписываЯ адрес, ‹енька поставил маленькую, но не очень красивую клЯксу
на словах "его благородию". Ћн испуганно оглЯнулсЯ; отец не смотрел на него.
‡апрокинув голову, он глЯдел в потолок - с таким кислым и унылым выражением,
что  можно было подумать,  будто сигарный окурок,  который он  в  это  времЯ
лениво сосал, смазан горчицей.
     ‹енька приложил клЯкспапир, слизнул Языком клЯксу и поднЯлсЯ.
     - Ќу что - написал? - встрепенулсЯ отец.
     - „а, написал.
     - Џойдешь с нЯнькой гулЯть - опусти в Ящик. Ќикому не показывай только.
€ди.
     ‹енька  направилсЯ  к  двери.  “же  открыв  дверь,  он  вдруг  набралсЯ
храбрости, кашлЯнул и сказал:
     - Ђ что такое случилось? Џочему это вы извинЯетесь перед дЯдей ‘ережей?
     Ћтец с удивлением и даже с любопытством на него посмотрел. Ћн привстал,
крЯкнул,  бросил в  пепельницу окурок,  налил из графина в  стакан и  залпом
выпил. ‚ытер усы, прищурилсЯ и сказал:
     - —то случилось?  Ђ Я, брат, вчера дурака свалЯл. џ твоего дЯдюшку чуть
к Ђдаму не отправил.
     ‘казал он это так страшно и так нехорошо засмеЯлсЯ при этом, что ‹енька
невольно попЯтилсЯ.  Ћн не понЯл,  что значит "к Ђдаму отправил",  но понЯл,
что вчера ночью отец пролил кровь единоутробного брата...


     Ќесколько раз в год,  перед праздниками и перед отъездом на дачу,  мать
разбиралась в сундуках.  ЏеретрЯхивались шубы,  отбирались ненужные вещи длЯ
продажи татарину или длЯ раздачи бедным,  а некоторые вещи,  те,  которые не
годились и  бедным,  просто выбрасывались или сжигались.  ‹енька любил в это
времЯ  вертетьсЯ около  матери.  Џравда,  большинство сундуков  было  набито
совершенно дурацкими,  скучными и  обыденными вещами.  ’ут  лежали  какие-то
выцветшие  платьЯ,  полуистлевшие  искусственные  цветы,  бахрома,  блестки,
аптечные пузырьки,  дамские туфли  с  полуотвалившимисЯ каблуками,  разбитые
цветочные вазы,  тарелки,  блюда...  Ќо  почти  всегда среди  этих  глупых и
ненужных вещей находилась какаЯ-нибудь занЯтнаЯ или даже полезнаЯ штучка. ’о
перочинный нож  с  обкусанным черенком,  то  ломанаЯ машинка длЯ  пробиваниЯ
дырочек на  деловых бумагах,  то  какой-нибудь старомодный кожаный кошелек с
замысловатым секретным замочком, то еще что-нибудь...
     Ќо  самое  главное  удовольствие начиналось,  когда  приходила  очередь
"казачьему сундуку".  ’ак называлсЯ на ‹енькином Языке сундук, в котором уже
много  лет  подрЯд  хранилась  под  спудом,  засыпаннаЯ нафталином,  военнаЯ
амунициЯ отца.  ќто  был  целый  цейхгауз{29} -  этот  большой продолговатый
сундук,  обитый  латунью,  а  по  латуни  еще  железными скобами и  тЯжелыми
коваными гвоздЯми.  —его только не было здесь!  €  Ярко-зеленые,  ломберного
сукна, мундиры, и такие же Ярко-зеленые бекеши, и белоснежные пышные папахи,
и казачье седло,  и шпоры,  и стремена, и кривые казацкие шашки, и войлочные
попоны,  и  сибирские башлыки,  и  круглые  барашковые шапочки с  полосатыми
кокардами,   и,   наконец,   маленькие   лакированные  подсумки,   потертые,
потрескавшиесЯ, пропахшие порохом и лошадиным потом.
     ‚ этих старых,  давно уже вышедших из употреблениЯ и уже тронутых молью
вещах таилась длЯ ‹еньки какаЯ-то необыкновеннаЯ прелесть, что-то такое, что
заставлЯло  его   при  одном  виде  казачьего  сундука  раздувать  ноздри  и
прислушиватьсЯ к тиканию сердца.  Љазалось,  дай ему волю, и он способен всю
жизнь просидеть на  корточках возле этого сундука,  как  какой-нибудь дикарь
возле своего деревЯнного идола.  Ћн готов был часами играть с  потускневшими
шпорами или с  кожаным подсумком,  набиваЯ его,  вместо патронов,  огрызками
карандашей,  или  часами стоЯть перед зеркалом в  круглой барашковой шапочке
или в пушистой папахе,  при этом еще нацепив на себЯ кривую казацкую саблю и
тЯжелый тесак в широких сыромЯтных ножнах.  ќти старые вещи рассказывали ему
о тех временах,  которых он уже не застал,  и о событиЯх, которые случились,
когда его еще и  на  свете не  было,  но  о  которых он столько слышал и  от
матери,  и  от бабушки,  и  от нЯньки и  о  которых только один отец никогда
ничего не говорил. Ћб этих же событиЯх туманно рассказывала и та фотографиЯ,
на которую ‹енька однажды случайно наткнулсЯ в журнале "Џрирода и люди".
     Њолодой,  улыбающийсЯ,  незнакомый отец  смотрел  на  него  со  страниц
журнала.  Ќа плечах у  него были погоны,  на голове -  барашковаЯ "сибирка".
ђемни портупеи перетЯгивали его стройную юношескую грудь.
     ‹енька  успел  прочитать только подпись под  фотографией:  "ѓероический
подвиг молодого казачьего офицера". ‚ это времЯ в комнату вошел отец. Ћн был
без погон и без портупеи - в халате и в стоптанных домашних туфлЯх. “видев у
‹еньки в  руках журнал,  он  кинулсЯ к  нему с  таким Яростным видом,  что у
мальчика от страха похолодели ноги.
     - ЉанальЯ!  -  закричал  отец.  -  ’ебе  кто  позволил копатьсЯ в  моих
вещах?!.
     Ћн  вырвал журнал и  так сильно ударил этим журналом ‹еньку по затылку,
что ‹енька присел на корточки.
     - џ только хотел посмотреть картинки, - заикаЯсь, пробормотал он.
     - „урак! - засмеЯлсЯ отец. - €ди в детскую и никогда не смей заходить в
кабинет в мое отсутствие. ќти картинки не длЯ тебЯ.
     - Џочему? - спросил ‹енька.
     - Џотому, что это - разврат, - сказал отец.
     ‹енька не понЯл, но переспрашивать не решилсЯ.
     ‚ыходЯ из  кабинета,  он  слышал,  как  за  его  спиной хлопнула дверца
книжного шкафа и как несколько раз повернулсЯ в скважине ключ.


     ...‹енькин  отец,   €ван  Ђдрианович,  родилсЯ  в  старообрЯдческой{30}
петербургской торговой семье.  € дед и отец его торговали дровами. Ћтчим, то
есть второй отец, торговал кирпичом и панельными плитками.
     ‘реди родственников €вана Ђдриановича не было ни дворЯн, ни чиновников,
ни  военных:  все  они  были старообрЯдцы,  то  есть держались той веры,  за
которую их  дедов и  прадедов,  еще  при  царе Ђлексее Њихайловиче,  жгли на
кострах.   ’риста  лет   подрЯд  изничтожало  и   преследовало  их   царское
правительство, а православнаЯ правительственнаЯ церковь проклинала, называла
еретиками и раскольниками{30}.
     Џоэтому старообрЯдцы,  даже  самые богатые,  жили особенной,  замкнутой
кастой, отгородившись высокой стеной от остального русского общества. „аже в
домашнем быту своем они  до  последнего времени держались обычаев и  обрЯдов
старины.  ‚  церковь  свою  ходили  не  иначе,  как  в  долгополых старинных
кафтанах,  а  женщины  -  в  сарафанах и  в  беленьких платочках в  роспуск.
†енились и  замуж  выходили только в  своей,  старообрЯдческой среде.  “чили
детей  в  своих,   старообрЯдческих  школах.  Ќичего  нового,  иноземного  и
"прелестного" не признавали.  ‚ театры не ездили. ’абак не курили. —ай, кофе
не пили. „аже картофель не ели...
     Џравда, к концу XIX века, когда подрастал €ван Ђдрианович, все это было
уже  не  так строго.  Њногие зажиточные старообрЯдцы начали отдавать детей в
казенные гимназии.  Љое-кто из  московских и  петербургских раскольников уже
ездил  потихоньку в  театр,  а  там  за  бутылкой вина,  глЯдишь,  и  сигару
выкуривал...
     Ќо все-таки это была очень скучнаЯ,  мрачнаЯ и суроваЯ жизнь,  интересы
которой ограничивались церковью и наживой.
     €ван Ђдрианович училсЯ в реальном училище.  ЊонотоннаЯ домашнЯЯ жизнь и
судьба,  котораЯ ожидала его впереди, не удовлетворЯли его. ’орговать ему не
хотелось.  Ћн понимал, что жизнь, которою жили его отцы и деды, не настоЯщаЯ
жизнь. …му казалось, что можно жить лучше.
     Ќедоучившись,  он  ушел  из  реального и  поступил  в  …лисаветградское
военное училище. ‘делал он это против воли родителей, - ему казалось, что он
убегает  из  затхлого,  полутемного склепа  к  широким,  светлым  просторам.
Љарьера  военного  мерещилась  ему   как  что-то   очень  красивое,   Яркое,
благородное, способное прославить и одухотворить.
     “чилсЯ он  хорошо.  “чилище окончил одним из первых.  €  так же хорошо,
почти блестЯще начал службу во ‚ладимирском драгунском полку.
     Ќо скоро и  тут наступило разочарование.  ЋфицерскаЯ среда оказалась не
намного лучше купеческой.  Ќе дослужив и  до первого офицерского чина,  €ван
Ђдрианович уже подумывал об уходе в отставку.
     Ћсуществить это временно помешало одно событие: грЯнула война. € опЯть,
против  воли  родителей,  молодой человек принимает решение:  на  фронт,  на
позиции, на маньчжурские полЯ, где громыхают Японские пушки и льетсЯ русскаЯ
кровь.  Љто знает, быть может, здесь он найдет тот жизненный смысл, ту цель,
к которой он стремилсЯ и которой не мог до сих пор отыскать.
     —асть,  в которой служил €ван Ђдрианович,  на войну не шла.  ‘ большими
трудами удалось молодому корнету перевестись в Џриамурский казачий полк.  Ћн
получил звание хорунжего{31}, облачилсЯ в сибирскую казачью форму и с первым
же эшелоном отправилсЯ на „альний ‚осток.
     €  здесь,  на  полЯх сражениЯ,  он  тоже  показал себЯ как  способный и
отважный офицер. Љонвоируемый небольшим казачьим разъездом, он должен был по
приказу  начальства доставить  важные  оперативные сводки  в  штаб  русского
командованиЯ.  Џо  дороге  на  казаков  напал  Японский кавалерийский отрЯд.
‡авЯзалась перестрелка.  ЏотерЯв  половину людей  и  сам  раненный навылет в
грудь,  €ван  Ђдрианович отбилсЯ от  неприЯтелЯ и  доставил ценный  пакет  в
расположение русского штаба.  ‚  первый день  пасхи,  когда €ван  Ђдрианович
лежал в  полевом лазарете,  адъютант генерала Љуропаткина привез ему  боевой
орден "‚ладимира с мечами".  Џолучение этого ордена,  который давалсЯ только
за  очень серьезные военные заслуги,  делало его дворЯнином.  Љазалось,  что
перед  €ваном  Ђдриановичем открываетсЯ  широкий,  заманчивый  путь:  слава,
карьера,  чины,  деньги,  награды...  Ќо  он  не пошел по этому пути.  Ћн не
вернулсЯ в  полк.  ‚ойна,  котораЯ  стоила  ђоссии  так  много  крови,  была
проиграна.  € €ван Ђдрианович,  как и всЯкий честный русский человек, не мог
не  понимать,  почему это  случилось.  ђусскаЯ армиЯ воевала под начальством
бездарных и  продажных царских генералов.  €  в  тылу и на фронте процветали
воровство,   подкуп,   солдаты  были  плохо  обучены,   плохо  снабжались  и
продовольствием и  боеприпасами.  ‘лужить  в  такой  армии  было  не  только
бессмысленно,  но и  постыдно.  Њолодой хорунжий навсегда охладел к  военной
профессии.  Љое-как  залечив свою  рану,  он  облачилсЯ в  штатский костюм и
занЯлсЯ тем делом,  которым занимались и  отец,  и дед его и от которого ему
так  и  не  удалось убежать:  он  стал  торговать дровами и  барочным лесом.
‘ознание, что жизнь его разбита, что она повернулась не так, как следовало и
хотелось  бы,  уже  не  оставлЯло его.  Ћн  начал  пить.  •арактер его  стал
портитьсЯ. € хотЯ и раньше его считали чудаком и оригиналом, теперь он чудил
и  куролесил уже открыто и  на каждом шагу.  Ћт этой дикой запойной жизни не
спасла его и женитьба. †енилсЯ он, как и все делал, быстро, скоропалительно,
не раздумываЯ долго.  “видел девушку,  влюбилсЯ,  познакомилсЯ, а через пЯть
дней,  позвЯкиваЯ шпорами,  уже  шел  делать  предложение.  †енилсЯ  он  без
благословениЯ матери, к тому же на православной, на "никонианке"{31}, - этим
он  окончательно восстановил против себЯ и  так  уже  достаточно сердитую на
него староверческую родню.


     €  сразу же  начались раздоры.  Њожет быть,  уже  на  второй день после
свадьбы ‹енькина мать понЯла,  какую ужасную ошибку она совершила. †енихов у
нее  было  много,  выбор был  большой,  и  незачем ей  было  идти  за  этого
темнобрового казачьего офицера.
     Ђлександра ‘ергеевна тоже воспитывалась в  купеческой семье.  Ќо как не
похожи были эти семьи!  Љак будто не в одном городе и не в одной стране жили
они. Љак будто на разных Языках говорили.
     „ома было всегда весело, шумно, оживленно. „аже мачеха, злаЯ, как и все
мачехи, не могла отравить этого вечного праздника.
     „аже с  мачехой ладила урочка:  нрав у нее был ангельский,  -  женихи,
которые сватались за  нее чуть ли не каждый месЯц,  не за приданым гнались и
не  красотой  прельщались,  а  характером  урочкиным.  ‚  гимназии  урочку
обожали,  приказчики в  магазине  влюблЯлись в  нее,  дарили  ей  вскладчину
букеты; цветы не успевали вЯнуть в маленькой урочкиной спаленке.
     Ћтсюда,  из  этой благоуханной оранжереи,  смотрела она на  мир,  и  ей
казалось, что мир этот прост и прозрачен и что очень легко и приЯтно ступать
по его прЯмым дорогам.
     € жизнь не противоречила ей. †изнь давала ей больше, чем ей полагалось,
и расстилала перед ней половички,  по которым и в самом деле шагалось легко,
мЯгко и бесшумно.
     ’алантами урочка не блистала, а кончила гимназию с серебрЯной медалью.
Љрасотой не славилась и  кокетством не отличалась,  а  покорЯла сердца не на
шутку,  так  что  за  одно  лето  на  даче в  увалове два  студента и  один
коммерсант-петровец стрелЯлись из-за нее.  Ќо и  тут,  как и  всюду,  судьба
берегла урочку:  как  нарочно,  все  трое промахнулись не  оставив греха на
урочкиной совести.
     †изнь   была   веселой   -   веселее   не   выдумаешь.   ’анцы,   балы,
благотворительные  вечера,   загородные  поездки,   любительские  спектакли,
пикники, опЯть танцы, опЯть вечера... Ќемудрено, если урочка и заскучала от
такого весельЯ. € может быть, тем и понравилсЯ ей €ван Ђдрианович, двадцатый
по счету жених,  что не был он похож на других: не умел танцевать, не шутил,
не каламбурил, был пасмурен и задумчив. Ђ в летний безоблачный день и чернаЯ
туча может порадовать.  Ђлександра ‘ергеевна не задумывалась.  „а и  некогда
уже  было  задумыватьсЯ,  пришла пора выходить замуж,  без  конца отказывать
женихам было нельзЯ.
     € вот она покинула отцовский дом и переехала к мужу!  € -  словно дверь
захлопнулась за ее спиной.
     ’ам,  за дверью,  остались и смех,  и цветы,  и французские водевили, и
загородные пикники,  и  веселые вечеринки с  легким  вином  и  студенческими
остротами...
     ‘ловно в погреб,  вошла она в эту чужую, не похожую на другие квартиру,
где пахло грибами и  сургучом,  где хозЯйничала суроваЯ мужнина нЯнька,  где
даже в солнечный день было пасмурно и тоскливо, где даже иконы были какие-то
необыкновенные - страшные, темные, с желтыми, исступленными ликами...
     € чернаЯ туча,  котораЯ поманила ее своей прохладой,  разразилась такой
грозой, таким неожиданным свинцовым ливнем, о каких Ђлександра ‘ергеевна и в
книгах не читала.
     Њуж,  с которым она не сказала до свадьбы и десЯти слов, не открылсЯ ей
и после свадьбы.  Ћчень скоро она решила,  что он - плохой человек: пьЯница,
грубиЯн, деспот, иногда - почти зверь.
     Ћна не  могла думать иначе,  потому что человек этот научил ее плакать:
за  всю свою девичью жизнь она не пролила столько слез,  сколько пришлось ей
пролить за один первый месЯц в доме мужа.
     Џри всем своем ангельском характере,  она не  могла и  приспособитьсЯ к
мужу, найти с ним общий Язык. Њешали ей молодость, неопытность, а чаще всего
- просто  страх.  ‚едь  случалось,  что  она  не  могла  выговорить слова  в
присутствии мужа.  €ван же Ђдрианович,  который по-своему любил жену, не мог
объЯснитьсЯ с  ней -  из гордости,  из упрЯмства,  а  также и потому,  что с
некоторых пор он действительно стал и грубым, и злым, и жестоким...


     ...Ќо  всегда ли и  со всеми ли был этот человек таким?  ‚се ли хорошее
было убито в  нем  жизнью,  средой,  пристрастием к  водке?  Ќеужели в  этой
больной душе не осталось ничего,  кроме черствости и  жестокости?  ‡а что же
тогда так страстно любил, так горЯчо обожал его ‹енька?
     Ќет, конечно. Ѓыло в этом большом, сильном и неудачливом человеке много
такого, за что ему прощали грехи даже враги его и недоброжелатели.
     €ван Ђдрианович был честен. €менно поэтому, вероЯтно, он никогда не мог
научитьсЯ торговать.  „аже маленькаЯ неправда приводила его  в  Ярость.  ‘ам
неподкупно-прЯмой,   правдивый,   расточительно-щедрый,   он  не  терпел  ни
малейшего проЯвлениЯ фальши, скупости, низкопоклонства.
     Ѓыл у него школьный товарищ аров. Њного лет они дружили. Ќо как-то раз
подвыпивший аров призналсЯ,  что  постоЯнно носит в  кармане два  кошелька:
один длЯ себЯ - с деньгами, а другой, пустой, длЯ приЯтелей - на тот случай,
если  у  него  попросЯт  взаймы.  €ван  Ђдрианович выслушал его,  помолчал и
сказал:
     - ‡наешь, братец... “ходи-ка ты отсюда.
     - Људа? - удивилсЯ аров.
     €ван Ђдрианович не ответил,  встал и вышел из комнаты.  ‘мущенный аров
посидел, допил рюмку и ушел. ‘ тех пор они никогда не встречались.
     Ћднажды,  когда ‹енька был  еще  совсем маленький,  возвращались они  с
отцом из  бани.  „ело было поздней осенью,  уже  выпал снег.  Ќа  ”онтанке у
…гипетского моста{33} подошел к ним полуголый, оборванный, босой парень.
     - Џодай  копеечку,  ваше  сыкородие,  -  щелкаЯ зубами,  проговорил он,
почему-то  улыбаЯсь.  €ван  Ђдрианович посмотрел  на  молодое,  распухшее  и
посиневшее лицо и сердито сказал:
     - ђаботать надо. Њолод еще христарадничать.
     - џ,  барин,  от  работы не бегу,  -  усмехнулсЯ парень.  -  ’ы дай мне
работу.
     - ”абричный?
     - Љаталь  Я...  “  ѓромовых последнюю баржу  раскатали.  Љончилась наша
работа.
     ‹енька стоЯл рЯдом с  отцом и  с  ужасом смотрел на  совершенно лиловые
босые  ноги  этого  человека,  которые,  ни  на  минуту  не  останавливаЯсь,
приплЯсывали на чистом белом снегу.
     - ‘апоги пропил? - спросил отец.
     - Џропил, - улыбнулсЯ парень. - ‘огретьсЯ хотел.
     - Ќу и дурак. ‚ Ћбуховскую попадешь, там тебЯ согреют - в покойницкой.
     Џарень все еще стоЯл рЯдом.  €ван Ђдрианович сунул руку в  карман.  ’ам
оказалась одна мелочь.  Ћн  отдал ее всю парню и  пошел.  Џотом остановилсЯ,
оглЯнулсЯ.  Џарень стоЯл на  том же  месте,  считал на ладони деньги.  ѓолые
плечи его страшно дергались.
     - ќй ты, сыр голландский! - окликнул его €ван Ђдрианович.
     Џарень несмело подошел.
     - Ќа,  подержи,  -  приказал €ван Ђдрианович,  протЯгиваЯ ‹еньке черный
клеенчатый саквоЯж.  Џотом расстегнул свою новенькую синюю бекешу, скинул ее
с себЯ и набросил на голые плечи безработного.
     - Ѓарин... шутишь! - воскликнул тот.
     - ‹адно,  иди,  -  сердито сказал €ван Ђдрианович. - Џропьешь - дураком
будешь. Ђ впрочем, - твое дело...
     „ома ахали и ужасались -  мать,  горничнаЯ,  нЯнька. Ђ ‹енька весь день
ходил счастливый.  Ћн сам не понимал, почему ему так хорошо, но весь день он
боролсЯ с  желанием пойти к  отцу,  кинутьсЯ ему на шею,  крепко расцеловать
его,  сказать ему,  как горЯчо он его любит. Ћднако он не сделал этого, - не
мог и не смел сделать.


     ...‹юбил ли  его отец?  €  вообще любил ли  он кого-нибудь из близких -
жену, мать, приЯтелей? Ћтветить на этот вопрос мальчик не мог бы. Ќо то, что
отец был способен на большую, сильную любовь, он знал.
     Ѓыла  в  жизни этого человека привЯзанность,  глубокаЯ,  трогательнаЯ и
нежнаЯ.
     Ћтцова нЯнька ‹изавета умерла за  два года до поЯвлениЯ ‹еньки на свет.
Ћн знал,  что женщина эта,  о которой никто,  кроме отца,  никогда не сказал
доброго слова,  вынЯнчила и  вырастила €вана Ђдриановича.  Ћ  том,  что отец
любил и продолжает любить ее,  можно было и не говорить, - это чувствовалось
по всему,  что делалось в  доме.  ѓречневую кашу к  обеду варили "как нЯнька
‹изавета".  ѓрибы  солили и  Яблоки мочили "по-нЯнькиному".  Њежду окнами на
зиму выкладывали мох, а не вату - тоже "как при нЯньке ‹изавете".
     Џортрета этой женщины в  доме не было,  ‹енька никогда не видел ее и не
мог видеть,  но  почему-