 положением звезд, в залу вошли Њоро и в царственных мантиЯх из
золотой  парчи,  подбитых  горностаем, с длинными  шлейфами,  которые  несли
бароны, камерьеры, спендиторы и  чамбеллалы.  Ќа груди герцога в прЯжке сиЯл
рубин неимоверной величины, похищенный им у „жан-ѓалеаццо.
     Ѓеатриче  похудела и подурнела.  ‘транно было  видеть  живот беременной
женщины у этой девочки, казавшейсЯ  почти  ребенком,--  с  плоскою  грудью и
резкими мальчишескими движениЯми.
     Њоро подал знак. ѓлавный сенешаль поднЯл жезл, на хорах заиграла музыка
-- и гости стали садитьсЯ за пиршественные столы.
     Џроизошло  замешательство.  Џосол  великого кнЯзЯ  московского,  „анило
Њамыров, не  пожелал  сесть  ниже  посла  светлейшей  республики  ‘ан-Њарко.
Њамырова  стали уговаривать.  Ќо упрЯмый старик, никого не  слушаЯ, стоЯл на
своеЊ:  "не  сЯду  --  зазорно  мне  сие!" ‹юбопытные и  насмешливые взглЯды
обращались на него отовсюду.
     -- —то такое? ЋпЯть  с московитами неприЯтности?  ќкий  народ! ‹еэут на
первые места -- знать ничего не хотЯт. Ќикуда их приглашать нельзЯ. ‚арвары!
Ђ  Языкслышите?--совсем  турецкий.  ‡верское   племЯ!..  ћркий  и  вертлЯвый
мантуанец ‚окалино, толмач, подсЉЋчил к Њамырову:
     --  Њессер „аниеле,  мессер „анииле,-- залепетал он на ломаном  русском
Языке, с подобострастными ужимками  и поклонами,--не можно, не  можно! ‘есть
на„о. Ћбычай в Њилане. ‘порить не хорошо. „ука сердитсЯ. Џодошел к старику и
молодой  спутник  его,  Ќикита  Љарачаров, тоже дьЯк посольского приказа. --
„анило  Љузьмич, батюшка, не  изволь серчать!  ‚  чужой монастырь  со  своим
уставом  не  ходЯт.  ‹юди  иноземные, обычаев наших не  ведают. „олго ли  до
греха? …ще выведут! ‘раму наживем...
     -- Њолчи, Ќикита, молчи! Њлад ты учить менЯ, старика. ‡наю, что  делаю.
Ќе быть тому вовеки!  Ќе сЯду  ниже посла веницейского. ‘ие длЯ  чести нашей
посольекой поруха  великаЯ. ‘казано: всЯкий посол лицо  носит и речи говорит
государЯ своего. Ђ наш государь православный, самодержавный, всеЯ ђуси...
     -- Њессер „аниеле, о, мессер „аниеле! -- егозил толмач Ѓокалино.
     -- Ћтстань! —его латошишь,  обезьЯньЯ твоЯ рожа  басурманскаЯ? ‘казано,
не  сЯду --  и не сЯду! Џод нахмуренными бровЯми  маленькие медвежьи  глазЉи
Њамырова  сверкали  гневом, гордостью  и  непобедимым упрЯмством.  “сыпанный
изумрудами набалдашник посоха сверкал в крепко  сжатых  пальцах. ‚идно было,
что никакие силы не принудЯт его уступить.
     Њоро  подозвал  к себе  посла ‚енеции,  с  обаЯтельною  любезностью, на
которую  был мастер, извинилсЯ, обещал еЊу свое благоволение и попросил, как
о личном длЯ себЯ одолжении пересесть на другое место. во избежание споров и
пререканий, уверЯЯ,  что нелепому честолюбию этих варваров никто не  придает
значениЯ.  Ќа самом деле, герцог весьма дорожил  милостью  "великого герцога
ђозийского"  --  "gran  duca  di Rosia", надеЯсь  при помощи  его  заключить
выгодный договор с турецким султаном.
     ‚енецианец, взглЯнув на Њамырова с тонкой усмешкой и презрительно пожав
плечами, заметил, что его высочество прав-подобные споры о местах недостойны
людей, просвещенных светом "человечности" -- humanite,-- и  сел на указанное
место.
     „анило Љузьмич  не  понЯл  речи  соперника.  Ќо,  если бы  и понЯл,  не
смутилсЯ бы и продолжал считать правым себЯ, ибо знал, что десЯть лет назад,
в 1487 году, на  торжественном выходе папы €ннокентиЯ VIII, московские послы
„имитрий  и Њануил  ђалевы, на ступенЯх  апостольского  трона, занЯли места,
наиболее   почетные  после   римских  сенаторов,   представителей   древнего
миродержавного города.  Ќедаром,  в послании бывшего  киевского  митрополита
‘аввы  ‘пиридона,  великий  кнЯзь московский уже  объЯвлен был  единственным
наследником двуглавого орла  ‚изантии,  объединившего под  сенью  крыл своих
‚осток и ‡апад, так  как  ѓосподь  ‚седержитель,--сказано было в послании,--
низвергнув  за ереси оба ђима, ветхий и новый, воздвиг  третий, таинственный
ѓрад,  дабы излить на  него  всю  славу, всю  силу и благодать  ‘вою. третий
полуночный ђим -- православную Њоскву,-- а четвертого ђима не будет вовеки.
     Ќе  обращаЯ  вниманиЯ  на  враждебные  взоры,  самодовольно  поглаживаЯ
длинную  седую бороду,  поправлЯЯ поЯс на  толстом  животе  и  соболью  шубу
пунцового  бархата,  грузно и  важно  крЯхтЯ,  опустилсЯ  „анило  Љузьмич на
отвоеванное место. —увство темное и пьЯное, как хмель, наполнЯло ему душу.
     Ќикита  вместе с толмачом  Ѓокалино сели на нижнем конце стола, рЯдом с
‹еонардо да ‚инчи.
     •вастливый  мантуанец  рассказывал о чудесах,  виденных им в  Њосковии,
смешиваЯ быль с небылицею. •удожник, надеЯсь получить более  точные сведениЯ
от   самого   Љарачарова,  обратилсЯ   к  нему  через   переводчика  и  стал
расспрашивать о далекой стране, котораЯ возбуждала любопытство ‹еонардо, как
все безмерное  и загадочное,--  о ее  бесконечных  равнинах, лютых  морозах,
могучих  реках и лесах,  о приливе  в ѓиперборейском океане  и  ѓирканийском
море, о ‘еверном  сиЯнии, так же как о друзьЯх ‘воих, поселившихсЯ в Њоскве:
ломбардском художнике Џиетро Ђнтонио ‘олари,  который участвовал в постройке
ѓрановитой Џалаты,  и  зодчем  Ђристотеле ”иоравенти  из Ѓолонњ€, украсившем
площадь  ЉремлЯ  великолепными  зданиЯми. -- Њессере,--обратилась к  толмачу
сидевшаЯ рЯдом любопытнаЯ и  плутоватаЯ дондзелла ќрмеллина,-- == џ слышала,
будто бы эту удивительную страну потому называют ђозиЯ, что там растет много
роз. Џравда ли это? Ѓокалино рассмеЯлсЯ и уверил  дондзеллу, что  это вздор,
что в ђозии, несмотрЯ на ее имЯ, меньше роз,  чем в какойlибo иной стране, и
в доказательство привел итальЯнскую новеллу о русском холоде.
     Ќекоторые купцы из города ”лоренции приехали в Џольшу. „алее в ђозию не
пустили их,  потому  что в это  времЯ польский король  вел  войну с  великим
герцогом Њосковии.  ”лорентийцы,  желаЯ  купить  соболей, пригласили русских
купцов на берег Ѓорисфена, отделЯющего обе страны. ЋпасаЯсь быть  взЯтыми  в
плен, московиты стали  на одном берегу, итальЯнцы на другом, и начали громко
перекликатьсЯ через реку, торгуЯсь. Ќо стужа была так сильна, что  слова, не
достигаЯ противоположного берега, замерзали в воздухе. ’огда находчивые лЯхи
разлЋ†€‹€ большой костер посредине реки, в том месте,  куда по расчету слова
доходили еще не  замерзшими.  ‹ед, твердый, как мрамор, мог  выдержать какое
угодно пламЯ.  € вот, когда зажгли  огонь, слова,  в продолжение целого часа
остававшиесЯ в воздухе неподвижными, обледенелыми, начали таЯть, струитьсЯ с
тихим   журчанием,  подобно   вешней  капле,  и,   наконец,   были  услышаны
флорентийцами Явственно, несмотрЯ  на то, что  московиты  давно удалились  с
противоположного берега.
     ђассказ  всем  пришелсЯ  по  вкусу. ‚зоры дам, полные  сострадательного
любопытства,  обратились на Ќикиту Љарачарова, обитателЯ столь  злополучной,
Ѓогом проклЯтой земли.
     ‚ это времЯ сам Ќикита, остолбенев от удивлениЯ,  смотрел на невиданное
зрелище -- громадное блюдо с голою Ђндромедою, из нежных каплуньих грудинок,
прикованною  к  скале  из  творожного  сыру,  и  освободителем  ее, Љрылатым
Џерсеем, из телЯтины.
     ‚о  времЯ  мЯсной части  пира все  было червленое,  золотое,  во  времЯ
рыбной-стало серебрЯным, соответственно  водной стихии. Џодали посеребренные
хлебы, посеребренные салатные  лимоны  в чашках, и наконец, на  блюде  между
гигантскими осетрами, миногами  и  стерлЯдЯми поЯвилась Ђмфитрита  из белого
мЯса   угрей   в   перламутровой   колеснице,   влекомой    дельфинами   над
голубовато-зеленым, как морские волны, трепетным студнем, изнутри освещенным
огнЯми.
     ‡атем  потЯнулись  нескончаемые сладости  --  изваЯниЯ  из  марципанов,
фисташек, кедровых орехов, миндалЯ и жженого сахару, исполненные по рисункам
Ѓраманте,  Љарадоссо  и  ‹еонардо,--  ѓеркулес,  добывающий  золотые  Яблоки
ѓесперид,  баснЯ  €пполита с ”едрою, ‚акха с Ђриадною,  ћпитера  с „анаею --
весь Ћлимп воскресших богов.
     Ќикита  с детским  любопытством глЯдел  на  эти чудеса, между  тем  как
„анило Љузьмин, терЯЯ охоту к еде при виде голых бесстыдных богинь,-- ворчал
себе под нос; -- Ђнтихристова мерзость! Џогань ЯзыческаЯ!
     ЌачалсЯ  бал.  ’огдашние  плЯски --  ‚енера и  ‡авр,  †естокаЯ  “часть,
Љупидон  --  отличались  медлительностью,  так  как  платьЯ  дам, длинные  и
тЯжелые,  не  позволЯли  быстрых  движений.   „амы  и   кавалеры  сходились,
расходились,  с  неторопливою  важностью,  с  жеманными  поклонами,  томными
вздохами  и сладкими  улыбками.  †енщины  должны  были выступать,  как павы,
плыть,  как  лебедки.  €  музыка  была тихаЯ, нежнаЯ, почти  унылаЯ,  полнаЯ
страстным томлением, как песни Џетрарки.
     ѓлавный   полководец   Њоро,   молодой   синьор  ѓалеаццо  ‘ансеварино,
изысканный щеголь, весь в белом, с откидными рукавами на розовой  подкладке,
с алмазами на белых туфлЯх, с красивым, вЯлым, испитым и женоподобным лицом,
очаровывал дам. Ћдобрительный шепот пробегал  в толпе,  когда во времЯ танца
†естокаЯ  “часть, ронЯЯ, как будто нечаЯнно, на  самом деле нарочно, туфлю с
ноги или накидку с плеча, продолжал он  скользить  и кружитьсЯ по зале с той
"скучающею  небрежностью",  котораЯ считалась  признаком  высшего изЯщества.
„анило Њамыров смотрел, смотрел на него и плюнул: -- Ђх, ты шут гороховый!
     ѓерцогинЯ  любила  танцы.  Ќо в тот вечер на сердце у нее было тЯжело и
смутно.  ‹ишь  давнЯЯ привычка к  лицемерию  помогала  ей  разыгрывать  роль
гостеприимной  хозЯйки  --  отвечать  на  поздравлениЯ  с  новым  годом,  на
приторные  любезности  вельмож.  Џорою казалось  ей, что она  не вынесет  --
убежит или заплачет.
     Ќе  находЯ  себе  места,  блуждаЯ по  многолюдным  залам, зашла  она  в
маленький  дальний  покой, где  у  весело пылавшего камина  разговаривали  в
тесном кружке молодые дамы и синьоры. ‘просила, о чем они беседуют.
     -- Ћ  платонической любви,  ваша  светлость,--отвечала  одна из  дам.--
Њессер  Ђнтонниотто ”регозо доказывает,  что  женщина может  целовать в губы
мужчину, не нарушаЯ целомудриЯ, если он любит ее небесною любовью. -- Љак же
вы  это доказываете, мессер Ђнтонниотто?--молвила герцогинЯ,  рассеЯнно щурЯ
глаза.
     -- ‘ позволениЯ вашей светлости Я утверждаю, что уста -- орудие речи --
служат вратами души, и когда они сое„инЯютсЯ  в лобзании платоническом, души
любовников устремлЯютсЯ  к устам,  как бы к естественному выходу своему. ‚от
почему  Џлатон не  возбранЯет  поцелуЯ,  а царь  ‘оломон  в  "Џесни Џесней",
прообразуЯ таинственное слиЯние  души человеческой  с Ѓогом, говорит: лобзай
менЯ ‹обзанием уст твоих.
     -- €звините, мессере,--перебил  его  один из слушателей,  старый барон,
сельский рыцарь  с честным и грубым лицом,--может быть, Я этих  тонкостей не
разумею, но  Ќеужели полагаете вы, что муж,  застав  жену  свою  в  объЯтиЯх
любовника, должен терпеть?..
     --  Љонечно,--  возразил придворный  философ,--  сообразно с  мудростью
духовной любви...
     -- Ђ как же брак?..
     --  Ђх,  Ѓоже  мой! „а  мы  о любви  говорим,  а  не о браке!--перебила
хорошенькаЯ мадонн,  ”иордализа, нетерпеливо  пожимаЯ  ослепительными голыми
плечами.  -- Ќо ведь и брак, мадонна, по всем законам человеческим...--начал
было рыцарь.
     --  ‡аконы!--презрительно  сморщила  ”иордализа свои  алые  губки.--Љак
можете  вы,  мессере,  в  такой  возвышенной  беседе  упоминать  о   законах
человеческих-жалких созданиЯх черни, превращающих свЯтые  имена  любовника и
возлюбленной в столь грубые слова, как муж и жена?
     Ѓарон только руками развел.
     Ђ  мессер ”регозо,  не обращаЯ на него вниманиЯ,  продолжал свою речь о
тайнах  небесной любви.  Ѓеатриче  знала,  что  при  дворе  в  большой  моде
непристойнейший  сонет этого самого мессера Ђнтонниотто ”регозо, посвЯщенный
красивому отроку и начинавшийсЯ так: ЋшибсЯ  царь богов, похитив ѓанимеда...
ѓерцогине сделалось скучно.
     Ћна потихоньку удалилась и перешла в соседнюю залу. ‡десь  читал  стихи
приезжий  из ђима знаменитый  стихотворец  ‘ерафино  д'Ђквила,  по  прозвищу
…динственный  -- Unico,  маленький, худенький, тщательно вымытый,  выбритый,
завитой  и  надушенный  человечек  с  розовым  младенческим личиком,  томной
улыбкой,  скверными зубами и маслеными  глазками,  в  которых сквозь  вечную
слезу восторга мелькала порой плутоватаЯ хитрость.
     “видев  среди  дам,  окружавших поэта,  ‹укрецию,  Ѓеатриче  смутилась,
чуть-чуть побледнела, но тотчас оправилась, подошла к ней с обычною ласкою и
поцеловала.
     ‚  это   времЯ  поЯвилась  в  дверЯх  полнаЯ,   пестро  одетаЯ,  сильно
нарумЯненнаЯ, уже не молодаЯ и некрасиваЯ дама, державшаЯ платок у носа.
     -- —то это, мадонна „иониджа? Ќе ушиблись ли вы?--спросила ее дондзелла
ќрмеллина с лукавым участием.
     „иониджа  объЯснила,  что  во времЯ  танцев,  должно  быть  от  жары  и
усталости, кровь пошла у нее из носу.
     -- ‚от случай, на который даже  мессер “нико едва ли сумел бы  сочинить
любовные стихи,--заметил один из придворных.
     “нико вскочил, выставил одну  ногу  вперед,  задумчиво провел рукой  по
волосам, закинул голову и поднЯл глаза к потолку.
     -- ’ише, тише,-- благоговейно зашушукали дамы,-- мессер “нико сочинЯет!
‚аше высочество, пожалуйте сюда, здесь лучше слышно.
     „ондзелла ќрмеллина,  взЯв лютню,  потихоЯьку  перебирала струны, и под
эти  звуки   поэт  торжественно  глухим,  замирающим  голосом  чревовещателЯ
проговорил  сонет.  Ђмур, тронутый  мольбами влюбленного, направил  стрелу в
сердце жестокой; но, так как на глазах бога повЯзка,-- промахнулсЯ; и вместо
сердца --
     ‘трела пронзила носик нежный -- € вот в платочек белоснежный ђосою алой
льетсЯ кровь.
     „амы захлопали в ладоши.
     -- Џрелестно,  прелестно, неподражаемо! ЉакаЯ быстрота! ЉакаЯ легкость!
Ћ, это  не чета нашему  Ѓеллинчони,  который целыми  днЯми потеет над каждым
сонетом,  Ђх,  душечка,  верите  ли,   когда  он  поднЯл  глаза  к  небу,  Я
почувствовала  --  точно  ветер  на лице,  что-то  сверхъестественное-  даже
страшно стало...
     -- Њессер “нико, не хотите ли рейнского? -- суетилась одна.
     --  Њессер  “нико,  прохладительные  лепешечки  с  мЯтой,--  предлагала
другаЯ.
     …го  усаживали  в  кресло, обмахивали веерами. Ћн  млел, таЯл  и жмурил
глаза, как сытый кот. Џотом прочел другой сонет в честь герцогини, в котором
говорилось, что снег, пристыженный белизной ее кожи, задумал коварную месть,
превратилсЯ в лед, и потому-то недавно, выйдЯ прогулЯтьсЯ во двор замка, она
поскользнулась и едва не упала.
     Џрочел  также  стихи,  посвЯщенные  красавице,  у  которой  не  хватало
переднего  зуба:  то  была  хитрость  Ђмура,  который,  обитаЯ  во  рту  ее,
пользуетсЯ этой щелкою, как бойницею, чтобы метать свои стрелы.
     -- ѓений!--взвизгнула одна из дам.--€мЯ “нико в потомстве будет рЯдом с
именем  „анте! --  ‚ыше „анте!  -- подхватила  другаЯ.-- ђазве можно у „анте
научитьсЯ таким любовным тонкостЯм, как у нашего “нико?
     -- Њадонны,-- возразил поэт со скромностью,-- вы  преувеличиваете. …сть
и у „аЯте большие достоинства. ‚прочем, каждому  свое. —то касаетсЯ менЯ, то
за ваши рукоплесканиЯ Я отдал бы свою славу „анте.
     -- “нико! “нико!--вздыхали поклонницы, изнемогаЯ от восторга.
     Љогда ‘ерафино начал новый сонет, где описывалось, как, во времЯ пожара
в доме  его возлюбленной,  не могли  потушить огонь, потому  что сбежавшиесЯ
люди должны были  заливать водою пламЯ собственных сердец, зажженное взорами
красавицы,--Ѓеатриче, наконец, не вытерпела и ушла.
     Ћна вернулась в главные залы, велела своему пажу ђичардетто, преданному
и даже,  как  порой казалось ей, влюбленному  в нее  мальчику, идти  наверх,
ожидать  с факелом  у  дверей спальни,  и,  поспешно  пройдЯ несколько  Ярко
освещенных многолюдных комнат, вступила в пустынную, отдаленную галерею, где
только стражи  дремали,  склонившись  на  копьЯми; отперла железную  дверцу,
поднЯлась по  темной  витой  лестнице  в громадный  сводчатый зал, служивший
герцогскою спальнею,  находившейсЯ  в четырехугольной  северной башне замка;
подошла  со свечою к небольшому, вделанному в толщу каменной стены, дубовому
ларцу, где  хранились важные бумаги и тайные  письма герцога, вложила  ключ,
украденный у мужа, в замочную скважину, хотела повернуть,  но Џочувствовала,
что  замок  сломан,  распахнула  медные   створы,  увидела  пустые  полки  и
догадалась, что Њоро, заметив  пропажу ключа, спрЯтал письма в другое место.
Ћстановилась в недоумении.
     ‡а окнами веЯли снежные хлопьЯ, как  белые призраки. ‚етер шумел --  то
выл, то  плакал. € древнее, страшное, вечное, знакомое сердцу напоминали эти
голоса ночного ветра.
     ‚зоры  герцогини  упали  на  чугунную  заслонку,  закрывавшую   круглое
отверстие  „ионисиева  уха   --  слуховой   трубы,  проведенной  ‹еонардо  в
герцогскую спальню из нижних  покоев дворца. Ћна подошла к отверстию и, снЯв
с него тЯжелую крышку, прислушалась:  волны звуков долетели до нее, подобные
шуму далекого морЯ,  который  слышитсЯ  в  раковинах; с говором,  с шелестом
праздничной  толпы, с  нежными вздохами музыки сливалсЯ  вой и свист ночного
ветра.
     ‚друг почудилось ей, что не  там, внизу, а  над самым  ухом  ее  кто-то
прошептал: "Ѓеллинчони... Ѓеллинчони"... Ћна вскрикнула и побледнела.
     "Ѓеллинчони!.. Љак же Я сама не догадалась? „а, да конечно! ‚от от кого
Я узнаю все... Љ нему!  ’олько  как бы не  заметили?..  Ѓудут искать...  ‚се
равно! џ хочу знать, Я больше не могу терпеть этой лжи!"
     Ћна вспомнила, что  ЃеллинчоЯи, отговорившись болезнью,  не приехал  на
бал,  сообразила, что в этот  час  он  почти наверное дома, один, и кликнула
пажа ђичардетто, который стоЯл у дверей.
     --  ‚ели  двум  скороходам  с  носилками ждать менЯ внизу, в  парке,  у
потайных ворот замка. ’олько смотри, если хочешь угодить мне, чтобы никто об
этом не знал -- слышишь?--никто!
     „ала ему поцеловать свою руку. Њальчик бросилсЯ исполнЯть приказание.
     Ѓеатриче вернулась в опочивальню, накинула на плечи шубу, надела черную
шелковую маску и через несколько минут уже сидела в носилках, направлЯвшихсЯ
к ’ичинским воротам, где жил Ѓеллинчони.
     Џоэт называл свой  ветхий, полуразвалившийсЯ  домик "лЯгушечьей норою".
Ћн  получал довольно много подарков,  но  вел беспутную  жизнь, пропивал или
проигрывал
     что  имел,  и  потому  бедность, по  собственному  выражению  Ѓернарде,
преследовала его, "как нелюбимаЯ, но вернаЯ жена".
     ‹ежа на сломанной трехногой кровати, с поленом вместо четвертой ноги, с
дырЯвым  и тонким, как блин, тюфЯком, допиваЯ третий горшок дрЯнного кислого
вина, сочинЯл он надгробную надпись длЯ любимой собаки мадонны —ечилии. Џоэт
наблюдал, как потухают последние угли в  камине, тщетно  стараЯсь согретьсЯ,
натЯгивал на свои тонкие журавлиные  ноги изъеденную молью  беличью шубейку,
вместо одеЯла, слушал завывание вьюги и думал о холоде предстоЯвшей ночи.
     Ќа придворный  бал,  где должны были представить сочиненную им в  честь
герцогини  аллегорию "ђай", не пошел он,  вовсе  не потому  что был болен,--
хотЯ,  в самом  деле,  уже давно хворал  и так был худ, что,  по словам его,
"можно было, рассматриваЯ тело  его, изучать анатомию человеческих мускулов,
жил и костей". Ќо будь  он даже при последнем  издыхании, все-таки потащилсЯ
бы на  праздник. „ействительной причиной  его отсутствиЯ была зависть: лучше
согласилсЯ бы он замерзнуть в  своей конуре, чем видеть торжество соперника,
наглого  плута и  пройдохи, мессера “нико,  который  нелепыми виршами  успел
вскружить  головы  светским  дурам.  Џри  одной  мысли  об  “нико всЯ  желчь
приливала к сердцу Ѓеллинчони. Ћн сжимал  кулаки и вскакивал с постели. Ќо в
комнате  было так  холодно,  что  тотчас  же снова  благоразумно  ложилсЯ  в
постель, дрожал, кашлЯл и куталсЯ.
     --  ЌегодЯи! --ругалсЯ он.--—етыре сонета о  дровах, да  еще  с  какими
рифмами-и ни щепки!..  Џожалуй,  чернила замерзнут -- нечем будет писать. Ќе
затопить  ли перилами от лестницы?  ‚се равно, порЯдочные люди  не  ходЯт ко
мне, а если жид-ростовщик свихнет себе шею -- не велика беда.
     Ќо  лестницы  он  пожалел. ‚зоры  его  обратились  на  толстое  полено,
служившее четвертой ногой хромому ложу. остановилсЯ в минутном раздумьи: что
лучше-дрожать всю ночь от холода или спать на шатающемсЯ ложе?  ‚ьюга завыла
в оконную  щель,  заплакала,  захохотала,  как  ведьма,  в  трубе  очага.  ‘
отчаЯнной  решимостью выхватил Ѓернарде полено из-под  кровати,  разрубил на
щепки и  стал  бросать в камин. ЏламЯ вспыхнуло,  озарЯЯ печальную келью. Ћн
присел на  корточки  и  протЯнул  посиневшие руки  к огню,  последнему другу
одиноких поэтов. --  ‘обачьЯ жизнь!--размышлЯл Ѓеллинчони.--  Ђ ведь  чем Я,
подумаешь, хуже других?  Ќе о моем  ли прапращуре, знаменитом флорентийце, в
те  времена, как  о доме ‘форца  и  помину еще нс было,  божественный  „анте
сложил этот стих:
     Bellincion'  Berti  vi'.d'io  andar  cinto  Di  cuoio  e  d'osso?  '  џ
Ѓеллинчони Ѓерти увидел ‚ кожаном поЯсе с костЯми (итал.).
     Ќебось, в Њилане, когда Я приехал, придворные  лизоблюды страмботто  от
сонета отличить не умели. Љто,  как не Я, научил их изЯществам новой поэзии?
Ќе с  моей ли легкой  руки ключ ѓиппокрены  разлилсЯ в  целое море и  грозит
наводнением? ’еперь, кажетсЯ,  и в Ѓольшом Љанале кастальские воды текут*...
€ вот награда! Џодохну,  как пес в конуре  на соломе!.. ‚павшего в  бедность
поэта  никто  не  узнает,  точно  лицо его  скрыто под  маскою,  изуродовано
оспой... Ћн  прочел стихи из своего  посланиЯ  к герцогу Њоро: €ного  Я  всю
жизнь не слыхивал ответа, Љак "с  Ѓогом  прочь ступай, все занЯты места" —то
делать? Џесенка моЯ, должно  быть,  спета. “ж Я и не прошу о колпаке шута,--
Ќо  хоть  на  мельницу принЯть  вели поэта, Ћ, щедрый государь, как вьючного
скота.
     €  с горькою усмешкою  опустил свою лысую  голову. „олговЯзый, тощий, с
красным  длинным  носом,  на  корточках перед огнем,  он походил на  больную
зЯбнущую птицу.
     ‚низу  в  двери дома  послышалсЯ стук,  потом соннаЯ  ругань сварливой,
опухшей от  водЯнки,  старухи,  его  единственной  прислужницы,  и  шлепанье
деревЯнных башмаков ее по кирпичному полу.
     -- Љой черт? -- удивилсЯ Ѓернарде.-- “ж не жид ли  опЯть за процентами?
“, нехристи окаЯнные! € ночью не дадут покоЯ...
     ‘крипнули ступени лестницы. „верь отворилась, и в комнату вошла женщина
в собольей шубе, в шелковой черной маске.
     Ѓернарде вскочил и уставилсЯ на нее. Ћна молча приблизилась к стулу.
     -- Ћсторожнее, мадонна,-- предупредил хозЯин,-- спинка сломана.
     € со светскою любезностью прибавил:  -- Љакому  доброму гению обЯзан  Я
счастьем видеть знаменитейшую синьору в смиренном жилище моем?
     "„олжно  быть, заказчица.  Љакой-нибудь любовный мадригалишко,--подумал
он.--Ќу, что ж, и то  хлеб! •оть  да дрова. ’олько  странно, как это одна, в
такой час?.. но, впрочем, имЯ мое тоже, видно, что-нибудь да значит. Њало ли
неведомых поклонниц!"
     Ћн ЋживилсЯ, подбежал к  очагу  и великодушно бросил в огонь  последнюю
щепку. „ама снЯла маску. -- ќто Я, Ѓернарде. Ћн вскрикнул, отступил и, чтобы
не упасть, должен был схватитьсЯ рукой за дверную притолоку. -- €исусе, „ева
ЏречистаЯ!--пролепетал,    выпучив   глаза.--‚аша   светлость...    ЯснейшаЯ
герцогинЯ... --  Ѓернарде, ты можешь сослужить мне великую службу,-- сказала
Ѓеатриче и потом спросила, оглЯдываЯсь: -- == никто не услышит?
     -- Ѓудьте покойны, ваше высочество, никто,-- кроме крыс да мышей!
     --  Џослушай,--  продолжала  Ѓеатриче   медленно,   устремив  на   него
проницательный взор,--Я знаю, ты писал длЯ  мадонны ‹укреции любовные стихи.
“ тебЯ должны быть письма герцога с поручениЯми и заказами.
     Ћн побледнел и молча смотрел на нее, расширив глаза, в оцепенении.
     --  Ќе  бойсЯ,-- прибавила она,--  никто не  узнает. „аю  тебе слово, Я
сумею  наградить  тебЯ, если  ты исполнишь  просьбу  мою.  џ  озолочу  тебЯ,
Ѓернарде!
     --  ‚аше высочество,-- с  усилием  произнес  он  коснеющим  Языком,--не
верьте... это клевета... никаких писем.., как перед Ѓогом...
     ѓлаза ее  сверкнули гневом; тонкие брови сдвинулись. Ћна  встала и,  не
отводЯ от него тЯжелого, пристального взора, подошла к нему.
     --  Ќе  лги! џ знаю  все. Ћтдай мне письма  герцога,  если  жизнь  тебе
дорога,--слышишь,  отдай! Ѓерегись, Ѓернарде! ‹юди мои ждут внизу. џ с тобой
не шутить пришла!.. Ћн упал перед нею на колени:
     -- ‚олЯ ваша, синьора! Ќет у менЯ никаких писем... -- Ќет? -- повторила
она, наклонЯЯсь и заглЯдываЯ ему в глаза,--нет, говоришь ты?.. -- Ќет...
     -- Џогоди же,  сводник  проклЯтый, заставлю Я тебЯ всю  правду сказать.
‘обственными руками  задушу, мерзавец!..--  крикнула  она в бешенстве  и,  в
самом деле, вцепилась ему в горло своими нежными пальцами с такою силою, что
он  задохсЯ  и жилы налились у него на  лбу. Ќе сопротивлЯЯсь, опустив руки,
только беспомощно  моргаЯ глазами, сделалсЯ он еще  более похожим на жалкую,
больную птицу.
     "“бьет, как Ѓог свЯт, убьет,-- думал Ѓернарде.-- Ќу, что же, пусть... Ђ
герцога Я не выдам".
     Ѓеллинчони   был   всю  жизнь  придворным  шутом,  беспутным  бродЯгою,
продажным стихокропателем, но никогда не  был изменником.  ‚ жилах его текла
благороднаЯ кровь,  более чистаЯ,  чем у романьольских  наемников,  выскочек
‘форца, и теперь он готов был это доказать:
     Bellincion' Berti vid'io andar cinto Di cuoio e d'osso.'i
     ѓерцогинЯ  опомнилась;  с отвращением'  выпустила  из  рук  своих горло
поэта, оттолкнула его, подошла к столу и  схватив маленькую, с продавленными
боками, с  нагоревшею  светильнею,  оловЯнную лампаду,  направилась  к двери
соседней комнаты. Ћна уже раньше заметила  ее и догадалась, что это студиоло
-- рабочаЯ кельЯ поэта.
     Ѓернарде вскочил  и,  став перед дверью, хотел преградить  ей  путь. Ќо
герцогинЯ  молча смерила его таким  взглЯдом, что он съежилсЯ,  сгорбилсЯ  и
отступил.
     Ћна вошла в обитель нищенской музы. ‡десь пахло плесенью книг. Ќа голых
стенах с облупленною  штукатуркою  темнели пЯтна  сырости.  ђазбитое  стекло
заиндевелого окошка заткнуто было трЯпьем. Ќа письменном наклонном поставце,
забрызганном чернилами, с  гусиными  перьЯми, общипанными и  обглоданными во
времЯ исканиЯ рифм, валЯлись бумаги, должно быть, черновые наброски стихов.
     Џоставив лампаду на полку  и не обращаЯ вниманиЯ на  хозЯина,  Ѓеатриче
стала рытьсЯ в листках.
     ‡десь  было   множество   сонетов   придворным  казначеЯм,   ключникам,
стольникам, кравчим, с шутовскими жалобами,  с  мольбами о  деньгах, дровах,
вине, теплой одежде,  съестных  припасах. ‚ одном из них  выпрашивал  поэт у
мессера Џаллавичини  к  празднику  ‚сех  ‘вЯтых жареного  гусЯ,  начиненного
айвою. ‚  другом,  озаглавленном "Ћт Њоро  к  —ечилии", сравниваЯ герцога  с
ћпитером, герцогиню с ћноною, рассказывал, как однажды Њоро, отправившись на
свидание с любовницей и по дороге застигнутый  бурею,  должен был  вернутьсЯ
домой, потому  что  "ревниваЯ  ћнона, догадавшись об  измене  мужа,  сорвала
диадему с головы своей и рассыпала  жемчуг с  небес, подобно бурному дождю и
граду".
     ‚друг под кипою бумаг заметила она изЯщную шкатулку  из черного дерева,
открыла ее и увидела тщательно перевЯзанную пачку писем.
     Ѓернарде,  следивший  за  нею,  всплеснул  руками  в  ужасе.  ѓерцогинЯ
взглЯнула на него, потом на письма, прочла имЯ ‹укреции, узнала  почерк Њоро
и  понЯла, что это, наконец, то, чего она искала -- письма герцога, черновые
наброски  любовных стихов, заказанных им длЯ ‹укреции;схват€ла пачку, сунула
ее себе  за платье на грудь молча, бросив поэту, как подачку собаке, кошелек
с червонцами, вышла.
     Ћн слышал, как она сходила по лестнице, как захлопнулась дверь, и долго
стоЯл среди комнаты, точно громом сраженный. Џол, казалось ему, шатаетсЯ под
ним, как палуба во времЯ качки.
     Ќаконец, в  изнеможении,  повалилсЯ на свое трехногое хромающее ложе  и
заснул мертвым сном.
     ѓерцогинЯ вернулась в замок.
     ‡аметив   ее   отсутствие,   гости  перешептывались,  спрашивали,   что
случилось. ѓерцог тревожилсЯ.
     ‚ойдЯ в  залу, она  приблизилась  к  нему с  немного  бледным  лицом  и
сказала, что,  почувствовав усталость  после бала,  удалилась  во внутренние
покои, чтобы  отдохнуть. -- Ѓиче,--молвил герцог, взЯв  ее руку, холодную  и
liшь  чуть  задрожавшую  в руке  его,-- если тебе нездоровитсЯ, скажи,  ради
Ѓога! Ќе забывай, что ты беременна. •очешь, отложим до  завтра вторую  часть
праздника?  џ  ведь  и затеЯл-то все только длЯ  тебЯ, дорогаЯ... -- Ќет, не
надо,-- возразила герцогинЯ.-- Џожалуйста,  не беспокойсЯ,  ‚ико. џ давно не
чувствовала себЯ  так  хорошоo, как сегоднЯ...  так весело... џ  хочу видеть
"ђай". и плЯсать еще буду!..
     --  Ќу,  слава Ѓогу,  милаЯ,  слава Ѓогу! -- успокоилсЯ  Moрo,  целуЯ с
почтительной нежностью руку  жены. ѓости снова  перешли в большую "залу  длЯ
игры в мЯч", где длЯ представлениЯ "ђаЯ" Ѓеллинчони воздвигнута была машина,
изобретеннаЯ придворным механиком ‹еонардо да ‚инчи.
     Љогда  уселись по местам и потушили  огни, раздалсЯ голос  ‹еонардо: --
ѓотово!
     ‚спыхнула пороховаЯ нить, и в темноте, как ледЯные  Џрозрачные  солнца,
засиЯли  хрустальные  шары, расположенные кругообразно, наполненные  водою и
освещенные изнутри множеством Ярких огней, переливавшихсЯ радугой.
     --  Џосмотрите,--указывала соседке на  художника донзелла  ќрмеллина,--
посмотрите, какое лицо,-- настоЯщий маг! —его доброго, весь замок подымет на
воздух, как в сказке!
     -- ‘ огнем играть не следует! „олго ли до пожара,-- молвила соседка.
     ‚ машине за хрустальными шарами спрЯтаны были черные  круглые Ящики. €з
одного  Ящика   поЯвилсЯ   ангел  с   белыми   крыльЯми,   возвестил  начало
представлениЯ и, произносЯ один из стихов пролога --
     ‚еликий –арь ‘вои вращает сферы,--
     указал на  герцога, даваЯ понЯть, что Њоро управлЯет подданными с такою
же мудростью, как Ѓог небесными сферами.
     €  в то же мгновение шары стали двигатьсЯ,  вращаЯсь вокруг  оси машины
под странные, тихие, необычайно приЯтные звуки, как будто хрустальные сферы,
цеплЯЯсь одна за другую, звенели  таинственной музыкой, о которой повествуют
пифагорейцы. Ћсобые, изобретенные ‹еонардо, стеклЯнные  колокола,  ударЯемые
клавишами, производили эти звуки.
     Џланеты остановились, и над каждой из них, по очереди, стали поЯвлЯтьсЯ
соответственные  боги  -- ћпитер, Ђполлон,  Њеркурий, Њарс,  „иана,  ‚енера,
‘атурн, обращаЯсь с приветствием к Ѓеатриче. Њеркурий произнес:
     Ћ, ты, затмившаЯ  все древние светила, Ћ,  солнце длЯ живых, о, зеркало
небес! ’ы красотой своей Ћтца  богов пленила,  ‹ампада  из лампад и  чудо из
чудес!
     ‚енера склонила колени пред герцогинею:
     ‚се прелести мои ты обратила  в прах, “же назвать себЯ ‚енерою не смею,
€, побежденнаЯ звезда в твоих лучах, Ћ, солнце новое, от зависти бледнею!
     „иана просила ћпитера:
     Ћтдай  менЯ,  отец,  отдай  менЯ в рабыни Ѓогине всех богинь, миланской
герцогине!
     ‘атурн, ломаЯ смертоносную косу, восклицал: € будет жизнь твоЯ блаженна
и безбурна, € ‚ек твой ‡олотой, как древний ‚ек ‘атурна.
     ‚ заключение  ћпитер представил  ее высочеству  трех  эллинских ѓраций,
семь христианских „обродетелей, и весь этот Ћлимп, или рай, под сенью  белых
ангельских  крыл  и  креста,  унизанного  огнЯми  зеленых  лампад, символами
надежды,  снова начал вертетьсЯ, причем  все  боги  и богини запели  гимн во
славу Ѓеатриче, под  музыку  хрустальных  сфер и рукоплесканиЯ зрителей.  --
Џослушайте,-- сказала герцогинЯ сидевшему рЯдом вельможе ѓаспаре ‚исконти,--
отчего  же  нет здесь ћноны,  ревнивой супруги ћпитера,  "срывающей головную
повЯзку с кудрей своих,  чтобы рассыпать жемчуг на землю,  подобно  дождю  и
граду"? '
     “слышав эти  слова, герцог быстро  обернулсЯ  и посмотрел на  нее.  Ћна
засмеЯлась  таким  странным  насильственным  смехом,  что  мгновенный  холод
пробежал по  сердцу Њоро. Ќо, тотчас же овладев собою, заговорила  о „ругоЊ,
только крепче прижала под одеждой на груди своей пачку писем.
     ЏредвкушаемаЯ  месть  опьЯнЯла  ее, делала  сильной,  спокойной,  почти
веселой.
     ѓости перешли в другую залу,  где ожидало их новое зрелище: запрЯженные
неграми,  леопардами,   грифонами,   кентаврами  и  драконами,  триумфальные
колесницы Ќумы ЏомпилиЯ, –езарЯ, Ђвгуста, ’раЯна с аллегорическими Љартинами
и  надписЯми,  гласившими о  том, что  все  эти  герои --  предтечи Њоро;  в
заключение  поЯвилась колесница, влекомаЯ единорогами, с  огромным глобусом,
подобием  звездной сферы, на  котором лежал воин в  железных  ржавых  латах.
‡олотое голое дитЯ с  ветвью шелковицы, по--  итальЯнски  моро, выходило  из
трещины в  латах воина, что  означало смерть  старого. †елезного, и рождение
нового, ‡олотого ‚ека, благодарЯ мудрому правлению Њоро. K общему удивлению,
золотое  изваЯние  оказалось  живым  ребенком.  Њальчик,  вследствие  густой
позолоты,  покрывавшей  тело его,  чувствовал  себЯ нехорошо.  ‚  испуганных
глазах его блестели слезы.
     „рожащим, заунывным  голосом  начал он  приветствие герцогу с постоЯнно
возвращавшимсЯ, однозвучным, почти зловещим припевом:
     ‘коро  к вам, о люди, скоро,  ‘ обновленной красотой, џ вернусь по воле
Њоро, Ѓеспечальный ‚ек ‡латой.
     вокруг   колесницы   ‡олотого   ‚ека  возобновилсЯ  бал.   Ќескончаемое
приветствие надоело всем. …го  перестали слушать. Ђ мальчик,  стоЯ на вышке,
все еще лепетал золотыми коснеющими губами, с безнадежным и покорным видом:
     џ вернусь по воле  Њоро, Ѓеспечальный ‚ек  ‡латой. Ѓеатриче танцевала с
ѓаспаре  ‚исконти.  Џорой  судорога  смеха и  рыданий  сжимала ей  горло.  ‘
нестерпимой болью стучала кровь в виски.  ‚ глазах темнело. Ќо лицо казалось
беспечным. Ћна улыбалась.
     Ћкончив плЯску, вышла из праздничной толпы и вновь незаметно удалилась.
     ѓерцогинЯ прошла в уединенную башню ‘окровищницы. ‘юда никто не входил,
кроме нее и герцога.
     ‚зЯв свечу у пажа ђичардетто, велела  ему ожидать  у входа и вступила в
высокую залу, где  было темно  и холодно, как в погребе,  села, вынула пачку
писем,  развЯзала, положила  на  стол и уже  хотела  читать,  как  вдруг,  с
пронзительным  визгом,  свистом  и  гулом,  ветер  ворвалсЯ  в  трубу очага,
пронессЯ по всей башне, завыл, зашуршал и едва не задул  свечу. Џотом  сразу
наступила  тишина, € ей казалось,  что  она различает звуки дальней  бальной
музыки  и  еще другие, чуть слышные голоса, звон железных  оков --  внизу, в
подземелье, где была тюрьма.
     € в то же мгновение  почувствовала, что  за нею, в темном углу,  кто-то
стоит.  ‡накомый  ужас охватил  ее. Ћна знала,  что не надо  смотреть, но не
выдержала  и  оглЯнулась.  ‚  углу  стоЯл тот,  кого она  видела  уже раз,--
длинный, черный, чернее мрака, закутанный, с  поникшей головою, с монашеским
куколем, опущенным так, что лица не было видно. Ћна хотела крикнуть, позвать
ђичардетто,  но  голос  ее  замер.  ‚скочила, чтобы  бежать,--  ноги  у  нее
подкосились.  “пала на колени и прошептала: -- ’ы... ты опЯть... зачем?.. Ћн
медленно поднЯл голову.
     €  она  увидела  не  мертвое,  не   страшное  лицо  покойного   герцога
„жан-ѓалеаццо и услышала голос его: -- Џрости... беднаЯ, беднаЯ...
     Ћн сделал к ней шаг, и в лицо ей пахнуло нездешним холодом.
     Ћна закричала пронзительным, нечеловеческим криком и лишилась сознаниЯ.
     ђичардетто,  услышав этот крик, прибежал и увидел ее, лежавшую на полу,
без чувств.
     Ћн  бросилсЯ бежать по  темным  галереЯм,  кое-где освещенный  тусклыми
фонарЯми  часовых, затем по  Ярким,  многолюдным залам, отыскиваЯ герцога, с
воплем безумного ужаса:
     -- Џомогите! Џомогите!
     Ѓыла полночь. Ќа балу  царствовала увлекательнаЯ  веселость. ’олько что
начали  модную плЯску, во времЯ  которой кавалеры и дамы проходили вереницею
под аркою  верных любовников". —еловек, изображавший ѓениЯ трубач, с длинною
трубою,  находилсЯ   на  вершине  арки;  у   подножиЯ  стоЯли  судьи.  Љогда
приближались "верные любЋ‚Ќ€Љ€", гений  приветствовал их  нежною музыкою, иH
принимали с радостью.  Ќеверные  же тщетно старались пройти сквозь волшебную
арку:  труба оглушала их ратными звуками;  судьи  встречали  бурею конфетти,
несчастные под градом насмешек должны были обращатьсЯ в бегство.
     ѓерцог только  что  прошел сквозь арку,  сопровождаемый самыми  тихими,
сладостными  звуками  трубы,  подобными  пастушьей  свирели  или  воркованию
горлиц,--как вернейший из верных любовников.
     ‚  это  мгновение  толпа  расступилась.  ‚  залу  вбежал  ђичардетто  с
отчаЯнным воплем: -- Џомогите! Џомогите! “видев герцога, он кинулсЯ к нему:
     -- ‚аше высочество,  герцогине дурно... ‘корее... Џомогите! -- „урно?..
ЋпЯть!.. ѓерцог схватилсЯ за голову. -- ѓде? ѓде? „а говори же  толком!.. --
‚ башне ‘окровищницы...
     Њоро пустилсЯ  бежать  так быстро, что золотаЯ чешуйчатаЯ цепь на груди
его звЯкала, пышнаЯ  гладкаЯ лаццера  -- прическа, похожаЯ на парик, странно
подскаки  вала  на  голове.  ѓений  на  арке  "верных любовников",  все  еще
продолжавший трубить, наконец заметил, что внизу неладно, и умолк.
     Њногие   побежали   за   герцогом,  и   вдруг  всЯ   блестЯщаЯ  публика
всколыхнулась, ринулась к дверЯм, как стадо  баранов, обуЯнное  ужасом. Ђрку
повалили и растоптали. ’ру
     ба—, едва успев соскочить, вывихнул себе ногу.
     кTO-TO крикнул: -- Џожар!
     --  Ќу,  вот, говорила Я, что  с огнем  играть не  следудует- всплеснув
руками, воскликнула  дама, не  одобрЯвшаЯ хрустальных шаров ‹еонардо. „ругаЯ
взвизгнула, приготовлЯЯсь упасть в обморок.

     --  “спокойтесь,  пожара  нет,--уверЯли  одни.  --  —то  же  такое?  --
спрашивали другие. -- ѓерцогинЯ больна!..
     --  “мирает! Ћтравили!--решил кто-то из придворных по внезапному наитию
и тотчас же сам поверил своей выдумке.
     -- Ќе может быть! ѓерцогинЯ только что была здесь... танцевала...
     -- ђазве вы не слышали? ‚дова покойного герцога „жан-ѓалеаццо, €забелла
ЂрагонскаЯ, из мести за мужа... медленным Ядом... " -- ‘ нами сила ѓосподнЯ!
€з соседней залы долетали звуки музыки. ’ам ничего не знали. ‚ танце "‚енера
и ‡авр" дамы с любезной улыбкой водили своих кавалеров на золотых цепЯх, как
узников,  и когда они  с томными вздохами падали  ниц,--ставили  им  ногу на
спину, как победительницы.
     ‚бежал камерьере, замахал руками и крикнул музыкантам:
     -- ’ише, тише! ѓерцогинЯ больна...
     ‚се  обернулись  на  крик.  Њузыка стихла. Ћдна лишь  виола, на которой
играл тугой на ухо, подслеповатый старичок, долго еще заливалась в безмолвии
жалобно-трепетным звуком.
     ‘лужители поспешно пронесли кровать, узкую, длинную, с жестким тюфЯком,
с двумЯ поперечными брусьЯми длЯ головы, двумЯ колками по обеим сторонам длЯ
рук и перекладиною длЯ ног родильницы, сохранЯвшуюсЯ с незапамЯтных времен в
гардеробных  покоЯх дворца  и  служившую  длЯ  родов всем  государынЯм  дома
‘форца. ‘транной и зловещей казалась среди бала, в блеске праздничных огней,
над  толпой  разрЯженных дам,  эта  родильнаЯ  кровать.  ‚се переглЯнулись и
понЯли.
     -- …жели от испуга или падениЯ,-- заметила пожилаЯ дама,-- следовало бы
немедленно проглотить белок сырого  Яйца с мелко нарезанными кусочками алого
шелка.
     „ругаЯ уверЯла, что красный шелк тут ни при чем, а надо съесть зародыши
семи куриных Яиц в желтке восьмого.
     ‚ это времЯ ђичардетто, войдЯ в одну из верхних зал, услышал за дверЯми
соседней  комнаты  такой  страшный  вопль, что  остановилсЯ в  недоумении  и
спросил,  указываЯ на дверь,  одну из женщин, проходивших с корзинами бельЯ,
грелками и сосудами горЯчей воды: -- —то это?
     Ћна не ответила.
     „ругаЯ,  стараЯ, должно  быть,  повивальнаЯ бабка,  посмотрела  на него
строго  и  проговорила:  --  ‘тупай,  ступай   с  Ѓогом!   —его  торчишь  на
дороге'только мешаешь. Ќе место здесь мальчишкам.
     „верь  на  мгновение  приотворилась,  и  ђичардетто  увидел  в  глубине
комнаты,  среди беспорЯдка  сорванных одежд и бельЯ, лицо той, которую любил
безнадежною де’скою любовью,--  красное, потное, с прЯдЯми волос,  Џрилипших
ко  лбу,  с  раскрытым  ртом,  откуда  вылетал  нескончаемый вопль.  Њальчик
побледнел и закрыл лицо руками.
     ђЯдо‹  с ним  разговаривали  шепотом разные  кумушки, нЯнюшки, лекарки,
знахарки, повитухи. “ каждой  было первое средство. Ћдна предлагала обернуть
правую  ногу  родильницы  змеиной  кожей; другаЯ -- посадить ее на  чугунный
котел  с кипЯтком; третьЯ-подвЯзать к животу  ее шапку супруга; четвертаЯ --
дать водки, настоенной на отростках оленьих рогов и кошенильном семени.
     -- Ћрлиный камень под  правую мышку, магнитный  -- под левую,-- шамкала
древнЯЯ, сморщеннаЯ  старушонка, хлопотавшаЯ  больше  всех,--это, мать  моЯ,
первое дело! орлиный камень либо изумруд.
     €з  дверей  выбежал  герцог  и упал  на  стул,  сжимаЯ  голову  руками,
всхлипываЯ, как ребенок:
     -- ѓосподи! ѓосподи! Ќе  могу больше...  не могу... Ѓиче, Ѓиче... €з-за
менЯ, окаЯнного!..
     Ћн  вспомнил,  как  только  что,  увидев  его,  герцогинЯ  закричала  с
неистовой злобой: "Џрочь! прочь! ‘тупай к своей ‹укреции!.,"
     •лопотливаЯ старушонка подошла к нему с оловЯнною тарелочкой:
     --  Ћткушать  извольте, ваше высочество...  -- —то это? -- ‚олчье мЯсо.
Џримета есть: как волчьего мЯса отведает муж, родильнице легче. ‚олчье мЯсо,
оте