‹ену из
‚енеции. Ѓуду ждать...
     „оффо оглЯнулсЯ и увидел, что  товарищи,  увлеченные бросанием камней и
перебранкой  с  вышедшей  из-за  угла  шайкой  противников  ‘авонаролы,  так
называемых   "бешеных"   --  "аррабиати",  не  обращали  более  вниманиЯ  на
кортиджану. Ћн хотел им крикнуть, чтобы они напали на нее, но вдруг смутилсЯ
и покраснел.
     ‹ена  засмеЯлась,  показываЯ  между красными губами острые  белые зубы.
‘квозь  образ  Љлеопатры  и  царицы  ‘авской  мелькнула в  ней  венецианскаЯ
"маммола" -- шаловливаЯ и задорнаЯ уличнаЯ девочка. Ќегры поднЯли носилки, и
кортиджана  продолжала путь безмЯтежно. ‘обачка опЯть  уснула на ее коленЯх,
попугай нахохлилсЯ,  и только неугомоннаЯ мачтышка, строЯ уморительные рожи,
старалась  лапкою  поймать  карандаш, которым  вельможнаЯ блудница  выводила
первый  стих  ответного  сонета  епископу:  ‹юбовь  моЯ  чиста,  как  вздохи
серафимов.
     „оффо,  уже  без  прежней удали,  во  главе  своего отрЯда, всходил  по
лестнице чертогов Њедичи.
     ‚  темных  покоЯх, где все дышало величием прошлого, дети охвачены были
робостью.
     Ќо открыли ставни.  ‡агремели трубы.  ‡астучали барабаны. € с радостным
криком, смехом и пением псалмов рассыпались маленькие инквизиторы по  залам,
творЯ суд Ѓожий над соблазнами искусства и  науки, отыскиваЯ и хватаЯ "суеты
и анафемы", по наитию „уха ‘вЯтого. „жованни следил за их работой.

     Ќаморщив лоб,  заложив  руки за спину,  с  медлительною  важностью, как
судьи,  расхаживали  дети среди изваЯний великих  мужей, философов  и героев
Языческой древности.
     -- Џифагор, Ђнаксимен, ѓераклит, Џлатон, Њарк Ђврелий, ќпиктет,-- читал
по складам один  из  мальчиков латинские  надписи  на подножиЯх  мраморных и
медных изваЯний.
     --  ќпиктет!  --  остановил  его  ”едериджи,  насупив  брови  с   видом
знатока.--ќто  и  есть   тот   самый  еретик,  который  утверждал,  что  все
наслаждениЯ позволены и что Ѓога нет. ‚от кого бы сжечь! †аль, мраморный...
     --  Ќичего,--  молвил  бойкий,  косоглазый  Џиппо,--  мы  его  все-таки
попотчуем!
     --  ќто  не  тот!  --  воскликнул  „жованни.--  ‚ы смешали  ќпиктета  с
ќпикуром...
     Ќо  было поздно:  Џиппо размахнулсЯ,  ударил молотком и так ловко отбил
нос мудрецу, что мальчики захохотали.
     --  ќ,  все равно, ќпиктет,  ќпикур -- два сапога  пара: "‚се  пойдут в
жилище дьЯвола!"-повторил он любимую поговорку ‘авонаролы.
     Џеред  картиной  Ѓоттичелли  заспорили:  „оффо  уверЯл,  будто  бы  она
соблазнительнаЯ, так как изображает голого юношу ‚акха, пронзенного стрелами
бога любви; но ”едериджи,  соперничавший с „оффо в умении отличать "суеты  и
анафемы", подошел, взглЯнул и объЯвил, что это вовсе не ‚акх.
     -- Ђ кто же, по-твоему? --спросил „оффо. -- Љто! …ще спрашивает! Љак же
вы, братцы, не видите? ‘в. Џервомученик ‘тефан!
     „ети  в недоумении стоЯли перед загадочною картиной; если  это  был,  в
самом  деле,  свЯтой,  почему  же голое  тело  его  дышало  такою  Языческою
прелестью, почему выражение муки в лице было похоже на сладострастную негу?
     -- Ќе слушайте, братцы,-- закричал „оффо,-- это мерзостный ‚акх!
     --  ‚решь,  богохульник!--воскликнул  ”едериджи,  поднимаЯ  крест,  как
оружие.
     Њальчики  бросились  друг на  друга;  товарищи едва успели их  разнЯть.
Љартина осталась под сомнением.
     ‚ это времЯ неугомонный Џиппо вместе с ‹ука, который давно уже утешилсЯ
и перестал хныкать  о  своих остриженных кудрЯх,-- ибо никогда еще, казалось
ему, не  участвовал он в  таких  веселых  шалостЯх,-- забрались в  маленький
темный  покой. ‡десь, у окна, на высокой подставке, стоЯла одна из тех  ваз,
которые изготовлЯютсЯ  венецианскими стекольными  заводами  Њурано.  ‡адетаЯ
лучами сквозь щель закрытых ставень,  всЯ  она  искрилась  в  темноте огнЯми
разноцветных  стекол,  как  драгоценными  каменьЯми,   подобнаЯ   волшебному
огромному цветку.
     Џиппо  взобралсЯ на  стол, тихонько,  на  цыпочках,-- словно  ваза была
живаЯ и  могла убежать,-- подкралсЯ, плутовато высунул кончик  Языка, поднЯл
брови  над косыми глазами  и толкнул ее  пальцем. ‚аза качнулась, как нежный
цветок,  упала,  засверкала,  зазвенела  жалобным  звоном,  разбилась  --  и
потухла. Џиппо прыгал, как бесенок, ловко  подкидываЯ вверх и подхватываЯ на
лету  алый  венец.  ‹ука,  с широко открытыми  глазами,  горевшими восторгом
разрушениЯ, тоже скакал, визжал и хлопал в ладоши.
     “слышав издали радостные крики товарищей, вернулись они в большую залу.
     ‡десь ”едериджи нашел  чулан со  множеством Ящиков,  наполненных такими
"суетами", каких  даже самые опытные из  детей никогда не  видывали. ’о были
маски  и  нарЯды  длЯ  тех карнавальных  шествий,  аллегорических  триумфов,
которые  любил устраивать  ‹оренцо  Њедичи  ‚еликолепный. „ети столпились  у
входа в  чулан.  Џри  свете сильного  огарка выходили  перед  ними картонные
чудовищные  морды  фавнов, стеклЯнный  виноград  вакханок,  колчан  и крыльЯ
Ђмура,  кадуцей ЊеркуриЯ,  трезубец Ќептуна  и,  наконец, при  взрыве общего
хохота,  поЯвились  деревЯнные,   позолоченные,  покрытый  паутиною,  молнии
ѓромовержца  и  жалкое,  изъеденное   молью,  чучело  олимпийского  орла,  с
общипанным хвостом, с клочками войлока, торчавшего из продырЯвленного брюха.
     ‚друг  из  пышного  белокурого  парика,  вероЯтно,  служившего  ‚енере,
выскочила  крыса. „евочки  завизжали.  ‘амаЯ маленькаЯ, вспрыгнув  на  стул,
брезгливо поднЯла платьице выше колен.
     Ќад толпой повеЯло холодом ужаса и отвращениЯ к этой Языческой рухлЯди,
к  могильному праху  умерших богов.  ’ени летучих  мышей, испуганных шумом и
светом, бившихсЯ о потолок, казались нечистыми духами.
     Џрибежал „оффо и объЯвил, что наверху есть еще одна запертаЯ комната: у
дверей  сторожит  маленький,  сердитый,  красноносый  и  плешивый  старичок,
ругаетсЯ  и  никого   не  пускает.  Ћтправились  на  разведку.  ‚  старичке,
охранЯвшем двери таинственной  комнаты, „жованни узнал своего „руга, мессера
„жордже  Њерулу, великого книголюбца. -- „авай ключ! --крикнул ему „оффо. --
Ђ кто вам сказал, что ключ у менЯ?. -- „ворцовый сторож сказал. -- ‘тупайте,
ступайте с Ѓогом!
     -- Ћй, старик, берегись) Џовыдергаем мы тебе последние волосы!
     „оффо подал знак. Њессер „жордже стал перед дверЯми, собираЯсь защитить
их грудью.  „ети  напали  на него, повалили,  избили крестами, обшарили  ему
карманы, отыскали ключ и отперли дверь. ќто была маленькаЯ рабочаЯ комната с
драгоценным книгохранилищем.
     --  ‚от здесь,  здесь,-- указывал Њерула,-- в этом  углу все,  что  вам
надо. Ќа верхние полки не лазайте: там ничего нет.
     Ќо  инквизиторы не слушали  его.  ‚се, что  попадалось  им под руку  --
особенно книги в роскошных переплетах -- швырЯли они в  кучу. Џотом  открыли
настежь окна, чтобы выбрасывать толстые фолианты прЯмо на  улицу, где стоЯла
повозка, нагруженнаЯ "суетами и анафемами". ’ибулл, ѓораций, Ћвидий, Ђпулей,
Ђристофан -- редкие  списки, единственные изданиЯ  -- мелькали перед глазами
Њерулы.
     „жованни  заметил, что старик успел выудить из кучи  и ловко спрЯтал за
пазуху маленький томик: это была  книга Њарцеллина, с повествованием о жизни
императора ћлиана Ћтступника.
     “видев  на полу список трагедий  ‘офокла  на шелковистом  пергаменте, с
тончайшими заглавными рисунками, он бросилсЯ к ней с жадностью, схватил ее и
взмолилсЯ жалобно:
     -- „еточки! Њилые! Џощадите ‘офокла! ќто  самый невинный из поэтов!  Ќе
троньте, не троньте!..
     ‘ отчаЯнием прижимал он книгу к груди; но, чувствуЯ, как рвутсЯ нежные,
словно  живые, листы, заплакал, застонал,  точно  от боли,--  отпустил  ее и
закричал в бессильной Ярости:
     --  „а  знаете ли, подлые щенки,  что каждый стих этого  поэта  большаЯ
свЯтынЯ перед Ѓогом, чем все пророчества вашего полоумного „жироламо!..
     --  Њолчи,  старик, ежели не  хочешь, чтобы мы  и тебЯ вместе  с твоими
поэтами за окно выбросили!
     € снова  напав  на  старика,  взашей  вытолкали  его из книгохранилища.
Њерула упал на грудь „жованни.
     “йдем, уйдем отсюда скорее! Ќе хочу Я видеть этого действа!..
     Ћни  вышли  из дворца и  мимо Њарии  дель ”ьоре  направились на площадь
‘иньории.
     перед темною, стройною башнею Џалаццо ‚еккьо,  рЯдом с лоджией Ћрканьи,
готов  был  костер,  в  тридцать  локтей  вышины,  сто  двадцать  ширины  --
восьмиграннаЯ пирамида, сколоченнаЯ из  досок, с  пЯтнадцатью  ступенЯми. Ќа
первой нижней ступени  собраны были шутовские нарЯды, парики,  искусственные
бороды и  множество  других принадлежностей карнавала; на следующих  трех --
вольнодумные  книги, начинаЯ  от  Ђнакреона  и  ЋвидиЯ, кончаЯ "„екамероном"
Ѓоккаччо и "Њоргайте"  Џульнад книгами-женские  уборы: мази,  духи, зеркала,
пуговки, напилки длЯ  ногтей, щипцы длЯ подвиваниЯ, щипчики длЯ выдергиваниЯ
волос; еще выше --  ноты, лютни, мандолины, карты, шахматы, кегли, мЯчики --
все игры, которыми люди радуют беса; потом-соблазнительные картины, рисунки,
портреты красивых женщин; наконец на самом верху пирамиды -- лики  Языческих
богов, героев  философов из крашеного воска и дерева. Ќадо всем  возвышалось
громадное  чучело  --  изображение дьЯвола, родоначальника "сует и  анафем",
начиненное серой и порохом,  чудовищно размалеванное, мохнатое,  козлоногое,
похожее на древнего бога Џана.
     ‚ечерело.  ‚оздух был холоден, звонок и  чист. ‚ небе  искр€‹€‘њ первые
звезды. ’олпа на площади шелестела и вздыхала с благоговейным шепотом, как в
церкви.   ђаздавались  духовные  гимны  --  laudi  spirituali  --   учеников
‘авонаролы, так называемых "плакс". ђифмы, напев и размер остали‘ь прежними,
карнавальными; но слова  переделаны на новый  лад. „жованни прислушивалсЯ, и
диким казЂлось ему противоречие унылого смысла с веселым напевoM.
     Tre di fede e seu d'amore... To tre once almen di speme, ‚зЯв три унции
любви, ‚еры -- три и шесть --  надежды, „ве -- раскаЯньЯ, смешай € поставь в
огонь молитвы; ’ри часа держи в огне, ЏрибавлЯй духовной скорби, ‘окрушениЯ,
смиреньЯ, ‘колько нужно, длЯ того,  —тобы вышла мудрость ЃожьЯ. Џод  Љровлею
Џизанцев  человек  в железных очках  с  кожаным  передником, с  ремешком  на
жидких,  прЯмых  смазанных маслом, косицах  волос,  с  корЯвыми, мозолистыми
руками,  проповедовал  перед  толпою  ремесленников, по-видимому,  таких  же
"плакс", как и он.
     --  џ   --   ђуберто,   ни   сэр,   ни   мессер,   а  попросту  портной
флорентийский,--говорил  он, ударЯЯ  себЯ  в грудь  кулаком,--объЯвлЯю  вам,
братьЯ мои, что €исус, король  ”лоренции,  во многих видениЯх изъЯснил мне с
точностью новое, угодное Ѓогу, правление и законодательство.  †елаете ли вы,
чтобы не было ни бедных, ни богатых, ни малых, ни великих,-- чтобы  все были
равны? --  †елаем, желаем! ѓовори, ђуберто,  как это сделать? -- …сли имеете
веру,  сделать легко. ђаз, два -- и готово! Џервое,--он загнул большой палец
левой  руки  указательным  правой,--подоходный  налог, именуемый  лестничною
десЯтиною.   ‚торое,--   он   загнул    еще   один    палец,--   всенародный
боговдохновенный Џарламенте...
     Џотом остановилсЯ, снЯл очки, протер их, надел,  неторопливо откашлЯлсЯ
и однообразным шепелЯвым  голосом, с  упрЯмым и смиренным самодовольством на
тупом  лице, начал  изъЯснЯть,  в  чем  заключаетсЯ  лестничнаЯ  десЯтина  и
боговдохновенный Џарламенте.
     „жованни слушал, слушал -- и тоска взЯла его. Ћн отошел на другой конец
площади.
     ‡десь,  в  вечерних  сумерках,  монахи  двигались,  как  тени,  занЯтые
последними  приготовлениЯми.   Љ   брату   „оминико  Ѓуонвиччини,   главному
распорЯдителю, подошел человек  на костылЯх,  еще нестарый, но, должно быть,
разбитый параличом, с дрожащими руками и  ногами,  с неподымающимисЯ веками;
по лицу его пробегала судорога,  подобнаЯ  трепетанию  крыльев подстреленной
птицы. Ћн подал монаху большой сверток.
     -- —то это?--спросил „оминико.--ЋпЯть рисунки? -- ЂнатомиЯ. џ и забыл о
них. „а вчера во сне слышу голос: у тебЯ над мастерскою, ‘андро, на чердаке,
в сундуках,  есть еще "суеты и  анафемы",--встал, пошел  и  отыскал вот  эти
рисунки голых тел.
     Њонах взЯл сверток и молвил с веселой, почти игривой улыбкой:
     -- Ђ славный  мы  огонек  запалим, мессер  ”илипепи!  ’от  посмотрел на
пирамиду "сует и  анафем". --  Ћ, ѓосподи, ѓосподи, помилуй нас, грешных! --
вздохнул он.-- …сли бы не брат „жироламо,  так бы и померли без покаЯниЯ, не
очистившись. „а и теперь  еще  кто знает, спасемсЯ ли, успеем ли отмолить?..
Ћн перекрестилсЯ и забормотал молитвы, перебираЯ четки. -- Љто это?--спросил
„жованни  стоЯвшего рЯдом'  --  ‘андро  Ѓоттичелли,  сын дубильщика  Њариано
”илепи,-- ответил тот.
     Љогда сoвсeM стемнело, над толпой пронессЯ шепот:
     --  €дут,  идут!  ‚  молчании,  в сумраке, без гимнов, без  факелов,  в
длинных белых одеждах, дети-инквизиторы шли, несЯ на руKax изваЯние Њладенца
€исуса; одною рукою он указывал на терновый венец на своей голове, другою --
благословлЯл  народ. ‡а ними шли монахи,  клир,  гонфалоньеры,  —лены ‘овета
‚осьмидесЯти,  каноники,  доктора  и  магистры  богословиЯ, рыцари  Љапитана
Ѓарджелло, трубачи и булавоносцы.

     Ќа  площади сделалось тихо, как перед смертной казнью.  Ќа  ђингьеру --
каменный  помост  перед  старым  „ворцом-взошел  ‘авонарола,  высоко  поднЯл
ђаспЯтие и произнес торжественным громким голосом: -- ‚о имЯ  Ћтца и ‘ына  и
„уха  ‘вЯтого-зажигайте!  —етыре  монаха  подошли  к  пирамиде,  с  горЯщими
смолЯными факелами, и подожгли ее с четырех концов.
     ЏламЯ  затрещало;  повалил  сперва  серый,  потом  черный дым.  ’рубачи
затрубили.  Њонахи грЯнули:  "’ебЯ  Ѓога  хвалим".  „ети  звонкими  голосами
подхватили:  "Lumen ad revelationern gentium et gloriam  plebis Israel!". Ќа
башне ‘тарого „ворца ударили в колокол, и могучему медному гулу его ответили
колокола на всех церквах ”лоренции.
     ЏламЯ  разгоралось  все  Ярче.  Ќежные,  словно  живые,  листы  древних
пергаментных  книг   коробились  и  тлели.  ‘  нижней  ступени,  где  лежали
карнавальные маски, взвилась  и  полетела пылающим  клубом накладнаЯ борода.
’олпа радостио ухнула и загоготала.
     Ћдни молились,  другие  плакали; иные смеЯлись,  прыгаЯ, махаЯ руками и
шапками; иные пророчествовали.
     --  Џойте, пойте  ѓосподу  новую  песнь!--выкрикивал •ромой  сапожник с
полоумными глазами.--ђухнет все.

     братьЯ мои, сгорит,  сгорит  до тла,  как эти суеты  и анафемы  в  огне
очистительном,--  все,  все,  все  --  церковь, законы,  правлениЯ,  власти,
искусства,  науки,--  не останетсЯ камнЯ на камне-и будет новое небо,  новаЯ
землЯ! € отрет Ѓог всЯкую слезу с очей наших, и смерти не будет,-- ни плача,
ни скорби, ни болезни! …й, грЯди. ѓосподи €исусе!
     ЊолодаЯ беременнаЯ  женщина, с худым страдальческим лицом, должно быть,
жена бедного  ремесленника,  упала на  колени и, протЯгиваЯ  руки  к пламени
костра,-- как  будто  видела в нем  самого •риста,-- надрываЯсь, всхлипываЯ,
подобно кликуше, вопила: -- …й, грЯди. ѓосподи €исусе! Ђминь! Ђминь! ѓрЯди!
     „жованни смотрел  на озаренную, но еще не тронутую пламенем картину; то
было создание ‹еонардо да ‚инчи.
     Ќад  вечерними водами горных озер стоЯла голаЯ белаЯ  ‹еда; исполинский
лебедь крылом охватил ее стан, выгибаЯ длинную шею,  наполнЯЯ пустынное небо
и  землю криком  торжествующей  любви; в  ногах ее, среди  водЯных растений,
животных и насекомых, среди прозЯбающих семЯн, личинок и зародышей, в теплом
сумраке,      в      душной      сырости,      копошились      новорожденные
близнецы-полубогиполузвери -- Љастор и Џоллукс,  только что  вылупившись  из
разбитой  скорлупы  огромного  Яйца.  €  ‹еда, всЯ, до последних сокровенных
складок  тела, обнаженнаЯ, любовалась  на детей своих,  обнимаЯ шею лебедЯ с
целомудренной и сладострастной улыбкой.
     „жованни следил, как пламЯ подходит к ней все ближе и ближе,-- и сердце
его замирало от ужаса.
     ‚ это времЯ  монахи водрузили  черный  крест посередине площади, потом,
взЯвшись за руки, образовали три круга во  славу ’роицы и, знаменуЯ духовное
веселие верных о сожжении "сует и анафем",  начали плЯску,  сперва медленно,
потом все быстрее, быстрее, наконец, помчались вихрем, с песнею:
     Ognlin' grida, com'io grido,  Seмpre pazzo, pazzo, pazzo! Џред ѓосподом
смиритесь,  ЏлЯшите,  не  стыдитесь.  Љак  царь  „авид  плЯсал, Џодымем наши
рЯски,--
     ‚сЯк кричи, как Я кричу, ‚ечно безумный, безумный, безумный! (итал.).

     (‘мотрите,  чтоб  в  плЯске  Ќикто  не  отставал. ЋпьЯненные любовью  Љ
истекающему  кровью  ‘ыну Ѓога на  кресте,  '' „ики,  радостны и шумны,-- Њы
безумны, мы безумцы, Њы безумны во •ристе!
     “  тех,   кто  смотрел,  голова  кружилась,  ноги  и  руки  сами  собою
подергивались  -- и  вдруг,  сорвавшись  с  места,  дети,  старики,  женщины
пускались  в плЯску. Џлешивый, рыжеватый  и тощий монах,  похожий на старого
фавна, сделав  неловкий прыжок, поскользнулсЯ, упал и разбил  себе голову до
крови: едва успели его вытащить из толпы -- иначе растоптали бы до смерти.
     ѓЃагровый мерцающий отблеск огнЯ озарЯл искаженные лица. ѓромадную тень
кидало ђаспЯтие -- неподвижное средоточие вертЯщихсЯ кругов.
     Њы крестиками машем € плЯшем, плЯшем,  плЯшем, Љак  царь  „авид плЯсал.
ЌесемсЯ друг  за  другом  ‚се  кругом,  кругом,  кругом, ‘правлЯЯ  карнавал.
ЏопираЯ мудрость века €  гордыню человека, Њы,  как  дети, в простоте  Ѓудем
Ѓожьими шутами, „урачками, дурачками, „урачками во •ристе!
     ЏламЯ,  охватываЯ  ‹еду,  лизало  красным  Языком голое  тело,  которое
сделалось розовым, точно живым -- еще более таинственным и прекрасным.
     „жованни смотрел на нее, дрожа и бледнеЯ. ‹еда улыбнулась ему последней
улыбкой, вспыхнула,  растаЯла в огне, как  облако в лучах зари,-- и скрылась
навеки.
     ѓромадное чучело беса на вершине костра запылало.
     Ѓрћ•Ћ его, начиненное порохом, лопнуло с оглушительным треком. Ћгненный
столб  взвилсЯ до небес. —удовище медленно  покачнулось на пламенном  троне,
поникло,  рухнуло €  рассыпалось тлеющим жаром  углей. ‘нова грЯнули трубы и
литавры. “дарили во все колЋкола.  €  толпа завыла неистовым, победным воем,
как  будто сам дьЯвол  погиб в огне свЯщенного  костра с непђа‚„Ћ‰, мукой  и
злом всего мира.
     „жованни схватилсЯ за голову и хотел бежать. —ьЯ-то  рука опустилась на
плечо его, и, оглЯнувшись,  он увидел спокойное лицо  учителЯ. ‹еонардо взЯл
его за руку и вывел из толпы.
     ‘  площади,  покрытой  клубами  смрадного  дыма,   освещенной   заревом
потухающего костра, вышли они через темный переулок на берег Ђрна.
     ‡десь было тихо  и пустынно; только  волны журчали. ‹унный серп  озарЯл
спокойные вершины холмов,  посеребренных инеем. ‡везды  мерцали  строгими  и
нежными лучами.
     -- ‡ачем ты ушел от менЯ, „жованни? -- произнес ‹еонардо.
     “ченик  поднЯл взор, хотел что-то сказать, но голос  его пресексЯ, губы
дрогнули, и он заплакал. -- Џростите, учитель!..
     -- ’ы предо мною ни в чем не виноват,-- возразил художник.
     -- џ сам не знал, что делаю,--  продолжал  Ѓельтраффио.-- Љак мог Я, о.
ѓосподи, как мог уйти от вас?..
     Ћн  хотел  было  рассказать  свое безумие,  свою  муку,  свои  страшные
двоЯщиесЯ мысли о чаше ѓосподней и чаше бесовской, о •ристе и Ђнтихристе, но
почувствовал опЯть,  как тогда, перед  памЯтником  ‘форца,  что ‹еонардо  не
поймет его,--  и только с безнадежною мольбою  смотрел  в глаза  его, Ясные,
тихие и чуждые, как звезды.
     “читель не расспрашивал его, словно все угадал, и с улыбкой бесконечной
жалости, положив ему руку на голову, сказал:
     -- ѓосподь тебе да поможет, мальчик мой бедный! ’ы знаешь, что Я всегда
любил тебЯ, как сына. …сли  хочешь снова быть учеником моим,  Я приму тебЯ с
радостью.
     € как будто про себЯ, с тою особою загадочною и стыдливою краткостью, с
которою обыкновенно выражал свои тайные мысли,-- прибавил чуть слышно:
     -- —ем больше чувства, тем больше муки. ‚еликое мученичество!
     ‡вон колоколов, песни монахов, крики безумной толпы слышались издали --
но уже не нарушали безмолвиЯ, которое окружало учителЯ и ученика.

        ‚Ћ‘њЊЂџ ЉЌ€ѓЂ. ‡Ћ‹Ћ’Ћ‰ ‚…Љ

     ‚ конце тысЯча четыреста девЯносто  шестого года миланскаЯ
герцогинЯ  Ѓеатриче писала сестре своей  €забелле, супруге маркиза ”ранческо
ѓонзаго, повелителЯ Њантуи:
     "џснейшаЯ  мадонна,  сестрица  наша  возлюбленнаЯ,  Я и мой муж, синьор
‹одовико, желаем здравствовать вам и знаменитейшему синьору ”ранческо.
     ‘огласно  просьбе  вашей,  посылаю  портрет  сына  моего  ЊассимильЯно.
’олько, пожалуйста, не думайте, что он такой маленький. •отели точную  мерку
снЯть,  дабы послать  вашей  синьории,  но побоЯлись: нЯнЯ говорит, что  это
вредит росту. Ђ  растет он удивительно:  ежели несколько  дней  не вижу его,
потом,  как взглЯну, кажетсЯ, так вырос,  что остаюсь чрезмерно довольной  и
утешенной. Ђ у нас большое горе: умер  дурачок Ќаннино. ‚ы  его знали и тоже
любили, а потому  поймете,  что, утратив всЯкую  иную вещь,  Я надеЯлась  бы
заменить  ее, но длЯ  замены нашего  Ќаннино ничего бы не могла создать сама
природа,  котораЯ  истощила  в нем  все  силы, соединив в одном существе длЯ
потехи   государей  редчайшую  глупость  с   прелестнейшим  уродством.  Џоэт
Ѓеллинчони в  надгробных винсах говорит, что ежели  душа его на  небе, то он
смешит весь рай, если же в аду, то –ербер "молчит  и радуетсЯ. Њы похоронили
его в  нашем  склепе в ЊариЯ  делле ѓрацие  рЯдом с моим  любимым охотничьим
Ястребом  и  незабвенною  сукою  Џуттиною,  дабы и  после  смерти  нашей  не
расставатьсЯ с  такою приЯтною вещью. џ плакала две ночи, а синьор ‹одовико,
чтобы утешить  менЯ, обещал мне Џодарить к ђождеству великолепное серебрЯное
седалище „лЯ облегчениЯ желудка, с изображением  битвы ЉентавђЋ‚ и  ‹апитов.
‚нутри  сосуд  из чистого  золота,  а  балдахин из  кармазинного  бархата  с
вышитыми герцогскими  гербами,  и все точь-в-точь,  как у  великой герцогини
‹орренской.  ’акого  седалища  нет,  говорЯт,  не  только  ни  у   одной  из
итальЯнских  государынь, но даже у самого папы, императора и ‚еликого ’урка.
Ћно прекраснее,  чем  знаменитое  седалище  Ѓазада,  описанное  в эпиграммах
Њарциала. Њерула сочинил гекзаметры, которые начинаютсЯ так:
     Quis cameram  hanc supero dignam esse tonate Principe. ’рон сей достоин
всевышнего, в небе гремЯщего бога.
     ‘иньор ‹одовико  хотел, чтобы флорентийский художник  ‹еонардо да ‚инчи
устроил  в  этом  седалище машину с  музыкой наподобие маленького органа, но
‹еонардо отказалсЯ под  тем предлогом, что слишком занЯт Љолоссом  и  ’айной
‚ечерей.
     ‚ы  просите,  милаЯ  сестрица,  чтобы Я  прислала  вам  на времЯ  этого
мастера.  ‘ удовольствием исполнила бы  вашу просьбу и отослала бы  его  вам
навсегда, не только на времЯ. Ќо синьор ‹одовико, не знаю почему, благоволит
к  нему  чрезмерно  и  ни  за  что не  желает расстатьсЯ с ним. ‚прочем,  не
особенно жалейте о нем, ибо сей  ‹еонардо предан алхимии,  магии, механике и
тому подобным  бреднЯм  гораздо  более,  чем  живописи,  и  отличаетсЯ такой
медленностью в исполнении заказов, что  ангела может  вывести из терпениЯ. Љ
тому же, как Я слышала, он еретик и безбожник.
     Ќедавно мы охотились на волков. …здить верхом не позволЯют мне, так как
Я уже пЯтый  месЯц беременна. џ смотрела на охоту,  стоЯ на высоких запЯтках
повозки, нарочно длЯ менЯ устроенных, похожих на церковную кафедру. ‚прочем,
это была не забава,  а мука: когда волк в лес  убежал, Я чуть не плакала. Ћ,
будь Я сама на лошади, не упустила бы-шею сломала-бы, а догнала бы зверЯ!
     Џомните, сестрица, как мы  с  вами  скакали? …ще дондзелла ЏентезилаЯ в
ров упала, чуть себе  голову  до  смерти  не расшибла.  Ђ охота на  вепрей в
Љуснаго, а мЯчик, а рыбнаЯ ловлЯ... ’о-то было славное времЯ!
     ’еперь утешаемсЯ, как можем. ‚ карты играем. ЉатаемсЯ на коньках. ќтому
занЯтию выучил нас молодой вельможа из ”ландрии. ‡има стоит лютаЯ: не только
все пруды,  даже реки  замерзли.  Ќа катке дворцового парка ‹еонардо вылепил
прекраснейшую ‹еду с  лебедем из снега, белого и твердого как мрамор.  †аль,
что растает весной.
     Ќу,  а как поживаете  вы, любезнаЯ сестрица?  “далась ли порода кошек с
длинною  шерстью? …сли  будет  котенок  рыжий с голубыми  глазами,  пришлите
вместе  с обещанною шапкою. Ђ Я вам щенЯт подарю от елковинки. Ќе забудьте,
пожалуйста,  не  забудьте,   мадонна,  прислать  выкройку  голубой  атласной
душегрейки, что  с кожаным  воротом на  собольей опушке. џ  просила о  ней в
прошлоЊ письме. Ћтправьте как можно скорее, лучше всего завтра же на заре  с
верховым. Џришлите также склЯнку вашего превосходного умываниЯ от прыщиков и
заморского дерева длЯ полировки ногтей.
     —то -- памЯтник ‚ергилиЯ, сего  сладкозвучного лебедЯ Њaнтуaнcкиx озер?
…жели бронзы не хватит, мы вам прилем две старые бомбарды из отличной меди.
Ђстрологи  наши предсказывают войну и  жаркое лето: ‘обаки будут беситьсЯ, а
государи гневатьсЯ. —то говорит ваш  астролог? —ужому всегда больше  веришь,
чем  своему.  Џосылаю  длЯ  славнейшего  супруга  вашего, синьора ”ранческо,
рецепт от французской  болезни, составленный нашим придворный  врачом ‹уиджи
Њарлиани. ѓоворЯт, помогает. ђтутные втираниЯ должно делать поутру, натощак,
в  нечетные дни  месЯца,  после  новолуниЯ. џ  слышала, что приключаетсЯ сиЯ
болезнь ни от чего другого, как от  зловредного соединениЯ некоторых планет,
особливо ЊеркуриЯ с ‚енерою.
     џ  и  синьор   ‹одовико  поручаем  себЯ  милостивому  вниманию  вашему,
возлюбленнаЯ сестрица, и вашего супруга, знаменитейшего маркиза ”ранческо.
     Ѓеатриче ‘форца". ЌесмотрЯ на видимое простодушие, в этом послании было
притворство и политика. ѓерцогинЯ  скрывала  от сестры свои домашние заботы.
Њира и  согласиЯ, которые можно  было предположить, судЯ  по письму, не было
меж„у супругами.  ‹еонардо  ненавидела  она не за ересь и безбожие, а за то,
что  некогда,  по заказу герцога, написал он портрет  —ечилии  Ѓергамиии, ее
злейшей соперницы, ‡наменитой наложницы Њоро. ‚  последнее времЯ подозревала
еще другую  любовную  свЯзь мужа-с одной из ее придворных дамиджелл-мадонною
‹укрецией.
     ‚  те  дни герцог  Њиланский  достиг  высоты  могущества. €з  ”ранческо
‘форца,  отважного  романьольского  наемника,  полусолдата,  полуразбойника,
мечтал он сделатьсЯ самодержавным владыкой объединенной €талии.
     "Џапа -- мой духовник, император  -- мой  полководец  город ‚енециЯ-мой
казначей, король французский -- мой гонец",-- хвастал Њоро.
     ‹одовико-ЊариЯ ‘форца, Ђнгл,  герцог Њиланский (лат.), "Ludovicus Maria
Sfortia,  Anglus  duxMediolani" ' -- подписывалсЯ он, производЯ  свой род от
славного  героЯ  ќнеева  спутника,  Ђнгла   ’роЯнского.   Љолосс,  изваЯнный
‹еонардо,    памЯтник    отца    его,   с    надписью:    Esse    Deus!   ‘е
Ѓог!--свидетельствовал также о божественном величии ‘форца.
     Ќо, вопреки  наружному  благополучию,  тайнаЯ тревога  и  страх  мучили
герцога. Ћн  знал, что народ не любит  его  и считает  похитителем престола.
Ћднажды,   на   площади  Ђренго,  увидев  издали  вдову   покойного  герцога
„жанѓалеаццо с ее  первенцем  ”ранческо, толпа  закричала;  "„а  здравствует
законный герцог ”ранческо!"
     …му  было   восемь  лет.  Ћн  отличалсЯ  умом  и  красотою.  Џо  словам
венецианского  посла  Њарине ‘авуто, "народ желал  его себе в государи,  как
Ѓога".
     Ѓеатриче и Њоро  видели,  что  смерть  „жан-ѓалеаццо обманула  их -- не
сделала  законными государЯми.  €  в  этом  ребенке  вставала из гроба  тень
умершего герцога.
     ‚ Њилане говорили о таинственных предзнаменованиЯх. ђассказывали, будто
бы ночью над башнЯми замка ЯвлЯютсЯ огни, подобные зареву пожара, и в покоЯх
дворца раздаютсЯ  страшные стоны.  ‚споминали, как у „жанѓалеаццо, когда  он
лежал  в гробу,  левый глаз  не  закрывалсЯ, что предвещало  скорую  кончину
одного из  его ближайших родственников.  “ мадонны  дель  Ђльбере  трепетали
веки.   Љорова,  принадлежавшаЯ  одной  старушке   за  ’ичинскими  воротами,
отелилась двухголовым теленком. ѓерцогинЯ упала в обморок  в  пустынной зале
ђокетты, испуганнаЯ привидением,  и потом  не хотела об этом  говорить  ни с
кем, даже с мужем.
     ‘  некоторых пор почти  совершенно  утратила она  шаловливую  резвость,
котораЯ  так нравилась в ней герцогу, и с  недобрыми предчувствиЯми  ожидала
родов.
     Ћднажды,  декабрьским  вечеров,  когда снежные  хлопьЯ  устилали  улицы
города, углублЯЯ безмолвие сумерек, Њоро  сидел в маленьком палаццо, который
подарил  своей  новой любовнице, мадонне ‹укреции  Љривелли.  Ћгонь пылал  в
очаге, озарЯЯ створы лакированных дверей с  мозаичным  набором, изображавшим
перспективы  „ревних римских  зданий,--лепной  решетчатый  переплет потолка,
украшенный  золотом, стены,  покрытые  кордуанскими кожаными  златотиснеными
обоЯми,  высокие  кресла  и  рундуки  из  черного  дерева,  круглый  стол  с
темнозеленою бархатною скатертью,  с  открытым романом ЃоЯрдо, свитками нот,
перламутровою  мандолиною и граненым  кувшином Ѓальнеа Ђпонитана -- целебной
воды, входившей в моду у знатных дам. Ќа стене висел портрет ‹укреции, кисти
‹еонардо.
     Ќад  камином  в глинЯных  изваЯниЯх Љарадоссо  порхающие птицы  клевали
виноград, и крылатые голые дети-не то христианские ангелы,  не  то Языческие
амуры  --  плЯсали, играЯ свЯтейшими  орудиЯми  страстей ѓосподних-гвоздЯми,
копьем,  тростью, губкою и терниЯми; они  казались живыми в розовом отблеске
пламени.
     ‚ьюга выла в трубе очага. Ќо в изЯщном  рабочем покое --  студиоло  все
дышало уютною негою.
     Њадонна ‹укрециЯ сидела на бархатной подушке у ног  Њоро.  ‹ицо ее было
печально. Ћн ласково  пенЯл  ей за то, что она  давно не посещает  герцогини
Ѓеатриче.
     -- ‚аша  светлость,-- молвила девушка, потупив  глаза,-- умолЯю вас, не
принуждайте менЯ: Я не умею лгать...
     --  Џомилуй,  да разве  это  значит лгать?--удивилсЯ  Њоро.-- Њы только
скрываем. Ќе хранил ли  сам ѓромовержец  любовных  тайн  своих  от  ревнивой
супруги? Ђ ’езей, а ”едра и ЊедеЯ -- все герои, все боги древности? Њожем ли
мы, слабые смертные, противитьсЯ власти бога  любви? Љ тому же тайное зло не
лучше ли  Явного?  €бо, скрываЯ  грех, мы избавлЯем ближних от соблазна, как
того требует христианское милосердие. Ђ если нет соблазна и есть милосердие,
то нет зла, или почти нет...
     Ћн  усмехнулсЯ  своей  хитрой  усмешкой.  ‹укрециЯ  покачала головой  и
посмотрела ему прЯмо в глаза, немного исподлобьЯ -- строгими, важными, как у
детей, и невинными глазами.
     -- ‚ы знаете, государь, как Я счастлива вашей  любовью. Ќо  мне  иногда
хотелось бы  лучше умереть, чем  обманывать мадонну  Ѓеатриче, котораЯ любит
менЯ, как родную...
     -- Џолно,  полно,  дитЯ мое!--молвил  герцог  и привлек  ее  к  себе на
колени, одной рукой обвив ее стан, другой ласкаЯ черные блестЯщие  волосы  с
гладкими начесами на  “€,  с  нитью фероньеры,  на  которой посередине  лба
блестела алмазнаЯ искра. Ћпустив длинные,  пушистые  ресницы -- без упоениЯ,
без страсти, всЯ холоднаЯ и чистаЯ -- отдавалась она его ласкам.
     -- Ћ, если бы  ты  знала,  как Я люблю тебЯ, мою тихую,  смиренную-тебЯ
одну!--шептал он, с жадностью вдыхаЯ знакомый аромат фиалок и мускуса.
     „верь  открылась,  и, прежде  чем  герцог  успел  выпустить  девушку из
объЯтий, в комнату вбежала испуганнаЯ служанка.
     --  Њадонна,  мадонна,--  бормотала  она,  задыхаЯсь,-- там,  внизу,  у
ворот...  о.  ѓосподи, помилуй нас, грешных...  -- „а ну же, говори  толком-
произнес герцог.-- Љто у ворот?
     --  ѓерцогинЯ Ѓеатриче! Њoрo побледнел. -- Љлюч! Љлюч от других дверей!
џ задним ходом через двор. „а где же ключ? ‘корее!..
     -- Љавальеры  Яснейшей  мадонны  стоЯт  и у заднего  хода!--в  отчаЯнии
всплеснула руками служанка.--‚есь дом окружен...
     -- ‡ападнЯ!--произнес герцог, хватаЯсь за голову.  € откуда она узнала?
Љто мог ей сказать?
     -- Ќикто,  как мона ‘идониЯ!--подхватила служанка.--  Ќедаром проклЯтаЯ
ведьма  шлЯетсЯ  к нам со своими снадобьЯми и притираниЯми. ѓоворила  Я вам,
синьора берегитесь...
     -- —то делать. Ѓоже мой,-- лепетал герцог, бледнеЯ.
     ‘ улицы слышалсЯ громкий стук в наружные двери дома. ‘лужанка бросилась
на лестницу. -- ‘прЯчь, спрЯчь менЯ, ‹укрециЯ!
     --  ‚аша  светлость,--  возразила  девушка,--  мадонна  Ѓеатриче,  если
подозревает, велит весь дом обыскать. Ќе лучше ли вам прЯмо выйти к ней?
     -- Ќет, нет. Ѓоже сохрани, что ты говоришь, ‹укрециЯ! ‚ыйти  к ней!  ’ы
не знаешь,  что  это за женщина!  Ћ, ѓосподи, страшно подумать, что из всего
этого может произойти...  ‚едь она беременна!.. „а спрЯчь же менЯ, спрЯчь!..
-- Џраво, не знаю куда... -- ‚се равно, куда хочешь, только поскорее! ѓерцог
дрожал и в это мгновение похож был скорее на пойманного вора, чем на потомка
баснословного героЯ, Ђнгла ’роЯнского, ќнеева спутника.
     ‹укрециЯ провела  его через спальню в  уборную и спрЯтала в один из тех
больших,  вделанных  в  стену шкапов, белых, с  тонкими, золотыми узорами  в
древнем  вкусе, которые служили "гвардаробами" --  одеждохранилищами знатных
дам.
     Ћн  притаилсЯ в углу между платьЯми. --  Љак глупо!--думал.--Ѓоже  мой,
как  глупо!  ’очно в смешных побасенках ”ранке ‘акетти или Ѓоккаччо. Ќо  ему
было не до  смеха.  Ћн вынул  из-за пазухи  маленькую ладанку, с  мощами св.
•ристофора, и другую, точно такую же, с  модным в те  времена  талисманом --
кусочком египетской мумии. ‹аданки были так похожи, что в темноте и второпЯх
не мог он  отличить одну от „ругой  и, на всЯкий случай,  стал  целовать обе
вместе, крестЯсь и творЯ молитву.
     ‚друг, услышав голоса жены и  любовницы, входивших в уборную, похолодел
от ужаса. Ћни беседовали дружески, как ни в чем не бывало. Ћн догадалсЯ, что
‹укрециЯ показывает герцогине свой новый дом по  ее настоЯнию.  „олжно быть,
Ѓеатриче не  имела  Явных  улик  и не  хотела  обнаружить подозрений. ’о был
поединок женской хитрости.
     -- ‡десь тоже  платьЯ? --спросила Ѓеатриче равнодушным голосом, подходЯ
к шкапу, в котором стоЯл Њоро ни жив, ни мертв.
     --  „омашние, старые.  “годно взглЯнуть  вашей  светлости?  --  молвила
‹укрециЯ. € приотворила дверцы.
     -- Џослушайте, душечка,--.продолжала герцогинЯ,-- а где же то, которое,
помните, мне так понравилось? ‚ы были в нем у  Џаллавичини на  летнем  балу.
‚се такие  червЯчки,  червЯчки,  знаете-золотые по темно-синему  морелло  --
блестЯт,  как ночью  светлЯчки.  --  Ќе помню  что-то,--произнесла  ‹укрециЯ
спокойно.--Ђх, да, да, здесь,--спохватилась  она,--должно быть, вот  в  этом
шкапу.
     €,  не притворив дверец  шкапа,  в  котором  находилсЯ  Њоро, отошла  с
герцогиней к соседней гвардаробе.
     --   Ђ  еще   говорила,  что   лгать   не  умеет!  --  подумал   он   с
восхищением.--Љакое присутствие духа! †енщины-вот “ кого бы  нам, государЯм,
поучитьсЯ политике! Ѓеатриче и ‹укрециЯ удалились из уборной.
     Њоро вздохнул свободнее,  хотЯ  все  еще  судорожно  сжимал в руке  обе
ладанки-с мощами и мумией.
     -- „вести  имперских  дукатов в обитель Њарии делле  ѓрацие,  Џречистой
‡аступнице-на елей  и на  свечи, ежели  обойдетсЯ благополучно!--шептал он с
пламенною верою.
     Џрибежала служанка, открыла шкал, с почтительно лукавым видом выпустила
герцога  и объЯвила, что опасность миновала -- светлейшаЯ герцогинЯ изволила
уехать, милостиво простившись с мадонною ‹укрецией.
     Ћн перекрестилсЯ на,божно, вернулсЯ в  студиоло, выпил длЯ подкреплениЯ
стакан воды Ѓальнеа  Ђпонитана,  взглЯнул на  ‹укрецию, котораЯ сидела,  как
прежде, у камина, опустив голову, закрыв лицо руками,--и улыбнулсЯ.
     Џотом тихими, лисьими шагами подкралсЯ к ней сзади, наклонилсЯ и обнЯл,
„евушка вздрогнула.
     --  Ћставьте менЯ, оставьте,  уйдите! Ћ, как вы можете  после того, что
было!..
     Ќо  герцог,  не слушаЯ,  молча  покрывал  лицо ее, шею,  волосы жадными
поцелуЯми. Ќикогда  еще  не казалась она  ему  такой прекрасной:  ка'к будто
женскаЯ ложь,  которую  он  тольжо  что  видел  в  ней,  окружила  ее  новою
прелестью. Ћна боролась, но слабела  и, наконец, закрыв глаза, с беспомощной
улыбкой, медленно отдала  ему  свои губы. „екабрьскаЯ  вьюга  выла  в  трубе
очага, между  тем как в розовом отблеске  пламени вереница  смеющихсЯ  голых
детей  под виноградной  купчей  ‚акха  плЯсала,  играЯ  свЯтейшими  орудиЯми
‘трастей ѓосподних.
     € первый день нового  тысЯча четыреста девЯносто седьмого года назначен
был в замке бал.
     ’ри месЯца  длились  приготовлениЯ,  в  которых  участвовали  Ѓраманте,
Љарадоссо, ‹еонардо да ‚инчи.
     Љ  пЯти  часам   после  полуднЯ  гости  начали  съезжатьсЯ  во  дворец.
Џриглашенных было более двух тысЯч.
     Њетель занесла все дороги  и улицы. Ќа мрачном небе белели под снежными
сугробами зубчатые стены,  бойницы, каменные выступы длЯ пушечных  жерл.  Ќа
дворе,  у  пылающих костров,  грелись,  весело  гуторЯ,  конюхи,  скороходы,
стремЯнные, вершники и  носильщики  паланкинов. “  входа  в Џалаццо „укале и
далее, у железных опускных ворот во внутренйий двор маленького замка окетты,
разволоченные,  неуклюжие  повозки, рыдваны и  колымаги,  запрЯженные цугом,
теснились, высаживаЯ синьор и кавалеров, закутанных в драгоценные московские
меха. Ћбледенелые  окна сиЯли праздничными огнЯми. ‚ступаЯ в прихожую, гости
следовали между двумЯ длинными  рЯдами герцогских телохранителей -- турецких
мамелюков,  греческих  страдиотов, шотландских  арбалетчиков  и  швейцарских
ландскнехтов,  закованных в  латы  с  тЯжелыми  алебардами.  ‚переди  стоЯли
стройные пажи,  миловидные, как девушки, в  одинаковых, отороченных лебЯжьим
пухом,  двуцветных  ливреЯх:  праваЯ половина -- рЋзового бархата, леваЯ  --
голубого атласа, с вытканными на груди  серебрЯными  геральдическими знаками
дома ‘форца ‚исконти; одежда прилегала к телу так плотно, чтo обозначала все
его  изгибы, и  только  спереди из-под поЯса  выступала короткими,  тесными,
трубчатыми  складками.  ‚   руках  держали  они  зажженные  свечи,  длинные,
наподобие  церковных, из красного  и  желтого  воска. Љогда гость  входил  в
приемную, герольд с двумЯ трубачами выкликал имЯ.
     ЋткрывалсЯ  рЯд громадных  ослепительно  освещенных  зал:  "зала  белых
голубок  по  красному  полю",  "зала золотаЯ"  --  с изображением герцогской
охоты,  "червчатаЯ"  --  всЯ  сверху  донизу обтЯнутаЯ атласом,  с  вышитыми
золотом пламенеющими головнЯми и ведрами, обозначавшими самодержавную власть
миланских герцогов, которые, по  своему желанию, могут раздувать огонь войны
и гасить егo  водою  мира. ‚  изЯщной  маленькой  "черной зале", построенной
Ѓраманте,  служившей  дамскою   уборной,  на  сводах  и   стенах   виднелись
неоконченные фрески ‹еонардо.  ЌарЯднаЯ толпа гудела, подобно пчелиному рою.
Ћдежды отличались  многоцветною Яркостью  и  безмерною,  нередко  безвкусною
роскошью.  ‚  этой  пестроте,  в  неуважительном  к обычаЯм  предков,  порою
шутовском  и   уродливом   смешении  разноЯзычных  мод  один  сатирик  видел
предзнаменование нашествиЯ иноплеменных -- грЯдущего рабства €талии".
     ’кани  женских  платьев, с  прЯмыми, тЯжелыми складками, не  гнущимисЯ,
вследствие  обилиЯ золота и  драгоценных камней, напоминали церковные ризы и
были столь Џрочны, что передавались по наследству от прабабушек  правнучкам.
ѓлубокие  вырезы  обнажали  плечи и грудь. ‚олосы, покрытые спереди  золотою
сеткою,  заплетались, по  ломбардскому  обычаю,  у замужних,  так  же как  у
девушек, в тугую косу, удлиненную до пола искусственными волосами и лентами.
Њода  требовала, чтобы брови были едва очерчены: женщины, обладавшие густыми
бровЯми, ‚ыщипывали  их особыми стальными щипчиками. ЋбходитьсЯ без  румЯн и
белил  считалось непристойностью. „ухи  употреблЯлись  крепкие,  тЯжелые  --
мускус, амбра, виверра, кипрский порошок с пронзительным одурЯющим запахом.
     ‚ толпе попадались молодые  девушки  и женщины с  особенною  прелестью,
котораЯ  нигде не встречаетсЯ, кроме  ‹омбардии',--с теми воздушными тенЯми,
тающими, как дым,  на бледной матовой коже,  на  нежных, мЯгких  округлостЯх
лица, которые любил изображать ‹еонардо да ‚инчи.
     Њадонну  ‚иоланту Ѓорроко, черноокую, чернокудрую, с понЯтною длЯ  всех
побеждающею красотою, называли царицей бала.  Њотыльки, обжигающие крыльЯ  о
пламЯ  свечи  --  предостережение  влюбленным,--  вытканы  были  золотом  по
темно-пунцовому бархату ее платьЯ.
     Ќо не мадонна ‚иоланта привлекала внимание избранных, а дондзелла „иана
Џаллавичини,  с глазами холодными и  прозрачными,  как лед, волосами серыми,
как пепел, с равнодушною улыбкой и говором медлительным, как звук виолы.  …е
облекала  простаЯ  одежда  из белой  струистой  камки  с длинными  шелковыми
лентами,  тускло-зелеными,  как  водоросли.  ЋкруженнаЯ   блеском  и  шумом,
казалась  она чуждой всему, одинокою и печальною, как бледные водЯные цветы,
которые спЯт под луной в заглохших прудах.
     ѓрЯнули трубы, литавры,-- и гости направились в большую "залу длЯ  игры
в мЯч", находившуюсЯ  в  ђокетте. Џод  голубым, усеЯнным  золотыми звездами,
сводом крестообразные  перекладины  с  восковыми  свечами  горели  огненными
гроздьЯми.  ‘  балкона, служившего  хорами,  свешивались  шелковые  ковры  с
гирлЯндами лавров, плюща и можжевельника.
     ‚ час, минуту и секунду,  назначенные астрологами,-- ибо герцог шагу не
делал, по выражению одного посла, рубашки не переменЯл, жены не целовал,  не
сообразуЯсь с