 речь,-- сжальсЯ  над
нами! Ѓог тебЯ наградит. ‡ащити невинных, рыцарь великодушный!  Њоро отнЯл у
нас  все,  захва’€‹   престол,  отравил  супруга  моего,  законного  герцога
миланского, „жан-ѓалеаццо. ‚ собственном доме своем окружены мы убийцами...
     Љарл плохо понимал и почти не слушал того, что она говорила.
     --  Ђ?  Ђ?  —то  такое?  --  лепетал  он,  точно  спросонок,  судорожно
подергиваЯ плечом и  заикаЯсь.-- Ќу, ну, не надо... Џрошу вас... не надо же,
сестрица... ‚станьте, встаньте!
     Ќо  она  не вставала, ловила  его руки, целовала  их, хотела обнЯть его
колени и, наконец, заплакав, воскликнула с непритворным отчаЯнием:
     -- …сли и вы менЯ покинете, государь, Я наложу на себЯ руки!..
     Љороль  окончательно  смутилсЯ, и лицо  его болезненно  сморщилось, как
будто он сам готов был заплакать.
     -- Ќу, вот, вот!.. Ѓоже мой... Я не могу... Ѓриссоне... пожалуйста... Я
не знаю... скажи ей...
     …му хотелось убежать; она не пробуждала в нем никакого состраданиЯ, ибо
в  самом унижении,  в  отчаЯнии  была слишком горда и прекрасна,  похожа  на
величавую героиню трагедии.
     --  џснейшаЯ  мадонна,  успокойтесь.  …го величество  сделает все,  что
можно, длЯ вас  и длЯ вашего супруга, мессира †ан-ѓалеасса,--молвил кардинал
вежливо  и  холодно,  с  оттенком  покровительства,  произносЯ  имЯ  герцога
пофранцузски.
     ѓерцогинЯ оглЯнулась на Ѓриссоне, внимательно по смотрела в лицо королю
и вдруг, как будто теперь только понЯла, с кем говорит, умолкла.
     “родливый, смешной  и  жалкий, стоЯл  он  перед ней с открытыми,  как у
маленьких детей, толстыми губами, с бессмысленной, напрЯженной и растерЯнной
улыбкой, выкатив огромные белесоватые глаза.
     "џ  --  у  ног  этого  заморыша,  слабоумца,  Я  --  внучка  ”ер„инанда
Ђрагонского!"
     ‚стала; бледные щеки ее вспыхнули.  Љороль чувствовал,  что  необходимо
сказать что-то,  как-нибу-дь  выйти из молчаниЯ. Ћн сделал отчаЯнное усилие,
задергал  плечом, заморгал глазами и, пролепетав только свое обычное: "Ђ? Ђ?
—то такое?"-заикнулсЯ, безнадежно махнул рукой и умолк.
     ѓерцогинЯ смерила его  глазами с нескрываемым презрением.  Љарл опустил
голову, уничтоженный. -- Ѓриссоне, пойдем,  пойдем...  что  ли...  Ђ?.. Џажи
распахнули двери.  Љарл вошел в комнату герцога. ‘тавни были открыты.  ’ихий
свет осеннего вечера падал в окно сквозь высокие золотые вершины парка.
     Љороль подошел к постели больного, назвал его двоюродным братцем -- mon
cousin и спросил о здоровье.
     „жан-ѓалеаццо  ответил с  такою приветливою  улыбкою, что Љарлу  тотчас
сделалось легче, смущение прошло, и он мало-помалу успокоилсЯ.
     -- ѓосподь да пошлет победу вашему величеству, государь!--сказал, между
прочим, герцог.--Љогда вы  будете в €ерусалиме, у ѓроба ѓосподнЯ, помолитесь
за мою бедную душу, ибо к тому времени Я...
     --  нет,  нет,  братец, как  можно,  —’Ћ  ‚›  ќ’Ћ? зачем?--перебил  его
король.--Ѓог милостив. ‚ы  поправитесь... Њы  еще  вместе в  поход пойдем, с
нечестивыми турками повоюем, вот помЯните слово мое! Ђ? —то?.. „жан-ѓалеаццо
покачал головой: -- Ќет, куда уж мне!
     €, посмотрев прЯмо в глаза королю глубоким испытующим взором, прибавил:
     -- Љогда Я  умру, государь, не покиньте  моего мальчика,  ”ранческо,  а
также €забеллу; она несчастнаЯ,--нет у нее никого на свете...
     -- Ђх ты.  ѓосподи, ѓосподи!--воскликнул Љарл  в  неожиданном,  сильном
волнении; толстые губы его дрогнули, углы их опустились, и, словно внезапным
внутренним светом, лицо озарилось необычайной добротою.
     Ћн быстро  наклонилсЯ  к больному и, обнЯв его  с порывистою нежностью,
пролепетал:
     -- Ѓратец мой, миленький!.. Ѓедный ты мой, бедненький!-- Ћба улыбнулись
друг другу, как жалкие больные дети. губы их соединились в братском поцелуе.
‚ыйдЯ из комнаты герцога, король подозвал кардинала:
     --  Ѓриссоне,  а, Ѓриссоне...  знаешь,  надо  как-нибудь...  того... а?
заступитьсЯ... ЌельзЯ так, нельзЯ... џ- рыцарь... Ќадо защитить... слышишь?
     -- ‚аше величество,-- ответил кардинал уклончиво,-- он все равно умрет.
„а  и чем могли  бы  мы  помочь?  ’олько  себе повредим: герцог  Њоро -- наш
союзник...
     --  ѓерцог  Њоро-злодей,  вот  что-да,  человекоубийца!  --  воскликнул
король, и глаза его сверкнули разумным гневом.
     --  —то  же  .делать?--молвил  Ѓриссоне,  пожимаЯ  плечами,  с  тонкой,
снисходительной усмешкой.--ѓерцог Њоро нехуже,  не лучше  других.  Џолитика,
государь! ‚се мы люди, все человеки...
     Љравчий  поднес  королю кубок  французского  вина.  Љарл  выпил  его  с
жадностью. ‚ино оживило его и рассеЯло мрачные мысли.
     ‚месте  с  кравчим вошел вельможа  от  герцога  с приглашением на ужин.
Љороль  отказалсЯ. Џосланный умолЯл; но,  видЯ,  что  просьбы не  действуют,
подошел к ’ибо  и  шепнул ему  что-то  на  ухо. ’от кивнул  головой  в  знак
согласиЯ и, в  свою  очередь,  шепнул  королю:  -- ‚аше  величество, мадонна
‹укрециЯ... -- Ђ?  —то?.. —то  такое?.. ЉакаЯ ‹укрециЯ? --  ’а, с которой вы
изволили танцевать на вчерашнем балу.
     --   Ђх,   да,   как   же,  как  же...  Џом"ю...  Њадонна   ‹укрециЯ...
ЏрехорошенькаЯ!.. ’ы говоришь, будет на ужине? -- Ѓудет непременно и умолЯет
ваше  величество... --  “молЯет...  ‚от как! Ќу  что же,  ’ибо?  Ђ?  Љак  ты
полагаешь  џ,  пожалуй... ‚се равно... Људа ни  шло!..  ‡автра в  поход... ‚
последний   раз...   Џоблагодарите   герцога,  мессир,--   обратилсЯ  он   к
посланному,-- и скажите, что Я того... а?..  пожалуй... Љороль  отвел ’ибо в
сторону: --  Џослушай, кто  такаЯ  эта мадонна ‹укрециЯ?  -- ‹юбовница Њоро,
ваше  величество.  --  ‹юбовница  Њоро,  вот как!  †аль...  --  ‘ир!  только
словечко,--и  все мигом устроим. …сли угодно,  сегоднЯ же. -- Ќет, нет!  Љак
можно?.. џ гость... -- Њоро будет  польщен,  государь. ‚ы здешних людишек не
знаете...
     -- Ќу, все равно, все равно. Љак  хочешь. ’вое дело... -- „а  уж будьте
спокойны, ваше величество. ’олько словечко.
     -- Ќе спрашивай... Ќе  люблю...  ‘казал Ќичего не знаю... Љак хочешь...
’ибо молча и низко поклонилсЯ.
     ‘ходЯ с лестницы, король опЯть нахмурилсЯ и с беспомощным усилием мысли
потер себе лоб:
     --  Ѓриссоне,  а,  Ѓриссоне... Љак  ты  думаешь?..  —то  бишь  Я  хотел
сказать?.. Ђх, да, да...  ‡аступитьсЯ... Ќевинный... Ћбида... ’ак нельзЯ. џ-
рыцарь!..
     -- ‘ир, оставьте эту  заботу, право же:  нам теперь не до  него.  ‹учше
потом, когда мы вернемсЯ из похода, победив турок, завоевав €ерусалим.
     -- „а,  да, €ерусалим!--пробормотал король, и глаза его расширились, на
губах выступила бледнаЯ и неЯснаЯ мечтательнаЯ улыбка.
     --  ђука  ѓосподнЯ   ведет  ваше  величество   к  победам,--  продолжал
Ѓриссоне,-- перст Ѓожий указует путь крестоносному воинству.
     -- Џерст Ѓожий! Џерст Ѓожий! --повторил Љарл VIII торжественно, подымаЯ
глаза к небу.
     ‚осемь  дней спустЯ  молодой герцог  скончалсЯ.  Џеред смертью он молил
жену  о свидании с ‹еонардо. Ћна отказала  ему: мона „руда уверила €забеллу,
что порченые всегда испытывают неодолимое и пагубное длЯ  них желание видеть
того,  кто навел на них порчу. ‘таруха  усердно мазала больного скорпионовой
мазью, врачи до конца мучили его кровопусканиЯми. Ћн умер тихо.
     --  „а  будет  волЯ  ’воЯ!--было  последними  словами  его.  Њоро велел
перенести из Џавии в Њилан и выставить в соборе тело усопшего.
     ‚ельможи   собрались   в  Њиланский   замок,   ‹одовико,  уверЯЯ,   что
безвременнаЯ кончина племЯнника причинЯет ему  неимоверную скорбь, предложил
объЯвить  герцогом  маленького   ”ранческо,  сына  „жан-ѓалеаццо,  законного
наследника.  ‚се  воспротивились  и,  утверждаЯ,  что  не  следует  доверЯть
несовершеннолетнему столь  великой власти, от имени  народа упрашивали  Њоро
принЯть герцогский жезл.
     Ћн лицемерно отказывалсЯ; наконец, как бы поневоле уступил мольбам.
     Џринесли пышное одеЯние из золотой  парчи; новый герцог облексЯ в него,
сел на конЯ и поехал в церковь ‘ант„иброджо, окруженный толпою приверженцев,
оглашавших воздух криками: "да здравствует Њоро, да здравствует герцог!"-при
звуке труб,  пушечных  выстрелах, звоне  колоколов  и безмолвии  народа.  Ќа
’орговой площади с  лоджии  дельи-Ћзии, на  южной стороне  дворца  ђатуши, в
присутствии старейшин, консулов, именитых граждан и синдиков, прочитана была
герольдом  "привилегиЯ", дарованнаЯ  герцогу  Њоро вечным Ђвгустом ‘вЯщенной
ђимской €мперии, Њаксимилианом:
     -- "Maximilianus divina favente dementia Romanorum Rex рег Augustus-все
области, земли, города, селениЯ, замки и крепости, горы, пастбища и равнины,
леса, луга,  пустоши, реки, озера,  охоты,  рыбные ловли,  солончаки,  руды,
владениЯ вассалов, маркизов, графов,  баронов, монастыри, церкви, приходы --
всех и все даруем  тебе, ‹одовико  ‘форца, и наследникам  твоим, утверждаем,
назначаем, возвышаем, избираем тебЯ и сыновей твоих и внуков, и правнуков  в
самодержавные власти ‹омбардии до скончаниЯ веков".
     —ерез несколько дней объЯвлено  было торжественное перенесение в  собор
величайшей свЯтыни  Њилана, одного из тех гвоздей, коими распЯт был  ѓосподь
на  кресте.  Њоро  надеЯлсЯ  угодить  народу  и  укрепить свою  власть  этим
празднеством.
     Ќочью,  на  площади Ђренго,  перед винным погребом  ’ибальдо, собралась
толпа. ‡десь  был ‘карабулло лудильщик, златошвей Њаскарелло,  скорнЯк Њазо,
башмачник  Љорболо и выдувальщик  стекла ѓоргольо. Џосредине толпы,  стоЯ на
бочонке, доминиканец фра
     ’имотео проповедовал:
     -- ЃратьЯ, когда св. …лена под капищем богини ‚енеры  обрела живоносное
„рево  Љреста   и   прочие  орудиЯ  страстей   ѓосподних,  зарытые  в  землю
Язычниками,--  император Љонстантин, взЯв единый  от  свЯтейших  и  страшных
гвоздей  сих,  велел кузнецам  заделать его в удила  боевого конЯ своего, да
исполнитсЯ слово  пророка  ‡ахарии: "будет сущее  над конскою  уздою свЯтынЯ
ѓосподу".  €  сиЯ  неизреченнаЯ  свЯтынЯ даровала ему  победу  над врагами и
супостатами ђимской €мперии. Џо смерти кесарЯ  гвоздь был  утрачен  и  через
долгое времЯ  найден великим  свЯтителем,  Ђмвросием Њедиоланским  в  городе
ђиме, в лавке некоего Џаолино, торговца старым железом, перевезен в Њилан, и
с той  поры наш город  обладает самым драгоценным и свЯтейшим из гвоздей  --
тем, коим пронзена праваЯ  длань всемогущего Ѓога  на „реве ‘пасениЯ. ’очнаЯ
мера длины его  -- пЯть ончий  с половиной. Ѓудучи длиннее и толще римского,
имеет  он  и  острие,  тогда как  римский  притушен.  ‚  течение  трех часов
находилсЯ наш гвоздь  во  длани ‘пасителЯ, как это  доказывает ученый  падре
Ђлессио многими тончайшими силлогизмами.
     ”ра ’имотео остановилсЯ на мгновение, потом воскликнул громким голосом,
воздеваЯ руки к небу:
     -- Ќыне же, возлюбленные мои,  совершаетсЯ великое непотребство:  Њоро,
злодей, человекоубийца,  похититель  престола,  соблазнЯЯ  народ нечестивыми
праздниками,  свЯтейшим  гвоздем  укреплЯет   свой  шаткий   престол!  ’олпа
зашумела.
     --  €  знаете ли вы, братьЯ  мои,-- продолжал монах,--  кому поручил он
устройство машины длЯ вознесениЯ гвоздЯ в главном куполе собора над алтарем?
-- Љому?
     -- ”лорентийцу  ‹еонардо да  ‚инчи! -- ‹еонардо? Љто такой?--спрашивали
одни. -- ‡наем,-- отвечали другие,-- тот самый, что молодого герцога плодами
отравил... -- Љолдун, еретик, безбожник!
     -- Ђ  как же слышал Я, братцы,-- робко заступилсЯ Љорболо,--  будто  бы
этот мессер  ‹еонардо человек добрый? ‡ла никому не делает, не только людей,
но и всЯкую тварь милует...
     --  Њолчи,  Љорболо!  —его вздор мелешь?  -- ђазве  может  быть  добрым
колдун? -- Ћ, чада мои,-- объЯснил фра  ’имотео,--  некогда скажут  люди и о
великом  Ћбольстителе,  о   ѓрЯдущем   во  тьме:   "он  добр,  он  благ,  он
совершенен",-- ибо лик его  подобен  лику  •риста, и  дан  ему  будет  голос
уветливый,  сладостный, как  звук цевницы.  €  многих соблазнит  милосердием
лукавым.  € созовет  с четырех ветров неба племена и народы,  как  куропатка
обманчивым криком созывает в  гнездо свое  чужой  выводок.  Ѓодрствуйте  же,
братьЯ мои! ‘е ангел мрака кнЯзь мира сего, именуемый Ђнтихристом, приидет в
образе человеческом: флорентинец ‹еонардо -- слуга и предтеча Ђнтихриста!
     ‚ыдувальщик  ‘текла  ѓоргольо,  который ничего  не слыхивал о ‹еонардо,
молвил с уверенностью: -- €стинно так! Ћн душу дьЯволу продал и  собственной
кровью договор подписал.
     --  ‡аступись,  Њатерь  ЏречистаЯ,  и  помилуй!  --  верещала  торговка
Ѓарба.чча.--Ќамедни  сказывала девка raMMa  --  в  судомойках  она у  палача
тюремного --  будто  бы  мертвые  тела  этот самый ‹еонардо, не к  ночи будь
помЯнут, с виселиц ворует, ножами режет, потрошит, кишки выматывает...
     --  Ќу,  это не  твоего  ума  дела,  Ѓарбачча,--  заметил  с  важностью
Љорболо,--это наука, именуемаЯ анатомией...
     --  Њашину, говорЯт,  изобрел,  чтобы  по  воздуху  летать  на  птичьих
крыльЯх,-- сообщил златошвей Њаскарелло.
     -- „ревний крылатый pЊ€‰  ‚елиар восстает на Ѓога,--  поЯснил опЯть фра
’имотео.--  ‘имон ‚олхв тоже поднЯлсЯ на воздух, но  был низвержен апостолом
Џавлом.
     -- Џо морю  ходит, как по суху,-- объЯвил ‘карабулло, -- "ѓосподь, мол,
ходил по воде, и Я пойду",-- вот как богохульствует!
     --  ‚  стеклЯнном  колоколе на дно  морЯ опускаетсЯ,--  добавил скорнЯк
Њазо.
     -- €, братцы, не верьте! Ќа что ему колокол? ЋбернетсЯ рыбой и плавает,
обернетсЯ птицей и летает! -- решил ѓоргольо.
     --  ‚ишь  ты, оборотень окаЯнный,  чтоб ему  издохнуть! --  € чего отцы
инквизиторы смотрЯт? Ќа костер бы! -- Љол ему осиновый в горло!
     -- “вы, увы! ѓоре  нам, возлюбленные!--возопил фра ’имотео.-- ‘вЯтейший
гвоздь, свЯтейший гвоздь -- у ‹еонардо!
     --  Ќе быть  тому! -- закричал ‘карабулло, сжимаЯ кулаки,--умрем, а  не
дадим свЯтыни на поругание. Ћтнимем гвоздь у безбожника!
     -- Ћтомстим за гвоздь! Ћтомстим за убитого герцога!
     -- Људа вы, братцы?--всплеснул  руками башмачник.-- ‘ейчас обход ночной
стражи. Љапитан „жустиции...
     --  Љ черту капитана „жустиции! ‘тупай под юбку к жене  своей, Љорболо,
ежели трусишь!
     ‚ооруженнаЯ палками, кольЯми,  бердышами,  камнЯми, с криком  и бранью,
двинулась толпа по улицам.
     ‚переди шел монах, держа распЯтие в руках, и пел псалмы: "„а воскреснет
Ѓог и да расточатсЯ враги …го, и да бегут от лица …го ненавидЯщие …го".
     "Љак  исчезает дым, да исчезнут, как воск от  огнЯ, так  нечестивые  да
погибнут от лица ѓосподнЯ".
     ‘молЯные факелы дымились  и  трещали.  ‚ их багровом  отблеске  бледнел
опрокинутый серп одинокого месЯца. Њеркли тихие звезды.
     ‹еонардо работал  в своей мастерской над машиной длЯ подъема свЯтейшего
гвоздЯ.  ‡ороастро  делал  круглый Ящик  со стеклами  и  золотыми лучами,  в
котором  должна была  хранитьсЯ  свЯтынЯ.  ‚ темном  углу  мастерской  сидел
„жованни Ѓельтраффио, изредка поглЯдываЯ на учителЯ.
     Џогруженный в исследование вопроса о передаче силы посредством блоков и
рычагов, ‹еонардо забыл машину.
     ’олько  что кончил  он  сложное  вычисление.  ‚нутреннЯЯ  необходимость
разума  --  закон  математики оправдывал внешнюю необходимость природы-закон
механики: две великие тайны сливались в одну, еще большую.
     --  Ќикогда не изобретут  люди,--  думал он с  тихой  улыбкой,-- ничего
столь   простого   и   прекрасного,   как  Явление   природы.   ЃожественнаЯ
необходимость  принуждает  законами своими  вытекать  из  причины  следствие
кратчайшим путем.
     ‚  душе  его  было  знакомое  чувство  благоговейного  изумлениЯ  перед
бездною, в которую он заглЯдывал,-- чувство, не похожее ни на одно из других
доступных  людЯм чувств.  Ќа полЯх,  рЯдом  с чертежом  подъемной машины длЯ
свЯтейшего гвоздЯ, рЯдом с цифрами и вычислениЯми, написал он слова, которые
в сердце его звучали, как молитва.
     "Ћ  дивнаЯ справедливость ’воЯ, первый „вигатель! ’ы не пожелал  лишить
никакую  силу порЯдка  и качества необходимых действий, ибо, ежели должно ей
подвинуть  тело на сто локтей, и на пути  встречаетсЯ преграда.  ’ы повелел,
чтобы  сила  удара  произвела новое  движение, получаЯ  замену непройденного
пути,  различными толчками  и сотрЯсениЯми,-- о, божественнаЯ  необходимость
’воЯ, первый „вигатель!"
     ђаздалсЯ  громкий стук в  наружную дверь дома, пение  псалмов,  брань и
вопль разъЯренной толпы.
     „жованни и ‡ороастро побежали узнать, что случилось.
     ‘трЯпуха  Њатурина,  только  что  вскочившаЯ,  с  постели,  полуодетаЯ,
растрепаннаЯ, бросилась в комнату с криком:
     -- ђазбойники! ђазбойники! Џомогите!. Њатерь ЏресвЯтаЯ, помилуй нас!..
     ‚ошел Њарко д'оджоне с  аркебузом  в руках и поспешно  запер ставни  на
окнах.
     --  —то  это.  Њарко?--спросил ‹еонардо. --  Ќе  знаю. Љакие-то негодЯи
ломЯтсЯ в дом. „олжно быть, монахи взбунтовали чернь.
     -- —его они хотЯт? -- —ерт  их разберет,  сволочь полоумную! ‘вЯтейшего
гвоздЯ требуют. -- у менЯ его нет: он в ризнице у архиепископа Ђрнольдо.
     -- џ и то говорил.  Ќе слушают, беснуютсЯ. ‚ашу  милость -- отравителем
герцога „жан-ѓалеаццо  называют,  колдуноЊ  и безбожником.  Љрики  на  улице
усиливались:
     --  Ћтоприте!  Ћтоприте! €ли гнездо  ваше  проклЯтое спалим! Џодождите,
доберемсЯ до шкуры твоей, ‹еонардо, Ђнтихрист окаЯнный!
     --  „а  воскреснет Ѓог  и  да  расточатсЯ  враги  его! -- возглашал фра
’имотео, и с пением его сливалсЯ пронзительный свист шалуна ”арфаниккио.
     ‚  мастерскую  вбежал  маленький  слуга „жакопо, вскочил на подоконник,
отворил ставню и хотел выпрыгнуть на  двор, но ‹еонардо  удержал его за край
платьЯ. -- Људа ты?
     --  ‡а  беровьеррами:  стража капитана  „жустиции в этот час неподалеку
проходит.
     -- —то ты? Ѓог с тобою, „жакопо, тебЯ поймают и убьют.
     -- Ќе поймают! џ через стену к  тетке ’рулле в огород, потом в канаву с
лопухом, и задворками... Ђ если и убьют, лучше пусть менЯ, чем вас!
     ЋглЯнувшись на ‹еонардо с нежной и храброй улыбкой, мальчик вырвалсЯ из
рук  его,  выскочил  в окно, крикнул  со двора:  "выручу, не бойтесь!"  -- и
захлопнул ставню.
     -- алун,  бесенок,--  покачала головой  Њатурина,--  а вот  в  беде-то
пригодилсЯ. € вправду, пожалуй, выручит... ‡азвенели разбитые стекла в одном
из верхних окон. ‘трЯпуха жалобно вскрикнула, всплеснула руками, выбежала из
комнаты, нащупала в темноте крутую лестницу погреба, скатилась по ней и, как
потом сама рассказывала,  залезла в пустую винную бочку, где и  просидела бы
до  утра, если бы  ее не вытащили. Њарко  побежал  наверх  запирать  ставни.
„жованни вернулсЯ в мастерскую, хотел  опЯть сесть в свой  угол, с  бледным,
убитым и  ко  всему  равнодушным лицом, но посмотрел  на ‹еонардо, подошел и
вдруг упал перед ним на колени. -- —то  с тобой? Ћ чем ты, „жованни?  -- Ћни
говорЯт, учитель... џ  знаю, это неправда... џ не верю... Ќо скажите... ради
Ѓога, скажите мне сами!.. € не кончил, задыхаЯсь от волнениЯ.
     -- ’ы сомневаешьсЯ,--молвил ‹еонардо с  печальной усмешкой,-- правду ли
они  говорЯт, что Я  убийца?  -- Ћдно слово, только слово, учитель, из ваших
уст!..  --  —то  Я  могу тебе сказать, друг  мой?  € зачем? ‚се равно ты  не
поверишь, если мог усомнитьсЯ...
     -- Ћ, мессер ‹еонардо!--воскликнул  „жованни.-- џ так  измучилсЯ, Я  не
знаю, что со мной... Я с ума схожу, учитель... Џомогите! ‘жальтесь! џ больше
не могу... ‘кажите, что это неправда!.. ‹еонардо молчал.
     Џотом,  отвернувшись,  молвил дрогнувшим голосом:  -- € ты с ними, и ты
против менЯ!..
     Џослышались такие удары,  что  весь дом задрожал: лудильщик  ‘карабулло
рубил дверь топором.
     ‹еонардо прислушалсЯ к воплЯм  черни, и сердце его  сжалось от знакомой
тихой грусти, от чувства беспредельного одиночества.
     Ћн опустил голову; глаза его упали на строки, только что им написанные:
     "Ћ   дивнаЯ  справедливость  твоЯ,  первый  „вигатель!"  "’ак,--подумал
он,--все благо, все от ’ебЯ!" Ћн улыбнулсЯ и с великой  покорностью повторил
слова умирающего герцога „жан-ѓалеаццо: "„а будет волЯ ’воЯ на земле, как на
небе".
        …‘’Ђџ ЉЌ€ѓЂ. „Ќ…‚Ќ€Љ „†Ћ‚ЂЌЌ€ Ѓ…‹њ’ђЂ””€Ћ
     џ  поступил в  ученики  к флорентийскому мастеру ‹еонардо  да  ‚инчи 25
марта 1494 года.
     ‚от порЯдок  учениЯ:  перспектива, размеры  и  пропорции  человеческого
тела, по образцам хороших мастеров, рисование с натуры.
     ‘егоднЯ  товарищ  мой Њарко  д'оджоне  дал  мне  книгу  о  перспективе,
записанную со слов учителЯ. ЌачинаетсЯ так:
     "Ќаибольшую радость телу дает свет  солнца; наибольшую  радость духу --
Ясность  математической  истины. ‚от  почему науку о перспективе,  в которой
созерцание светлой линии -- величайшаЯ отрада глаз -- соединЯетсЯ с Ясностью
математики -- величайшею отрадой  ума,-- должно предпочитать  всем остальным
человеческим исследованиЯм и наукам. „а просветит же  менЯ сказавший о ‘ебе:
"џ семь ‘вет истинный", и да поможет изложить  науку  о перспективе, науку о
‘вете.  €  Я  разделЯю эту  книгу на  три части:  перваЯ -- уменьшение вдали
объема предметов, втораЯ -- уменьшение Ясности  цвета, третьЯ --  уменьшение
Ясности очертаний".
     Њастер заботитсЯ обо мне, как о родном: узнав, что Я  беден, не захотел
принЯть условленной ежемесЯчной платы.
        x x x
     “читель сказал:
     --  Љогда ты овладеешь перспективой и будешь  знать  наизусть пропорции
человеческого тела, наблюдай усердно во времЯ прогулок движениЯ людей -- как
стоЯт  они, ходЯт, разговаривают и спорЯт, хохочут и дерутсЯ, какие при этом
лица у них и у тех зрителей, которые желают разнЯть их, и тех, которые молча
наблюдают; все  это отмечай  и  зарисовывай карандашом,  как можно скорее, в
маленькую книжку  из  цветной бумаги, которую неотлучно имей при себе, когда
же наполнитсЯ  она, заменЯй другою, а старую откладывай и береги. Џомни, что
не следует уничтожать и стирать эти рисунки,  но хранить, ибо  движениЯ  тел
так бесконечны  в  природе, что  никакаЯ  человеческаЯ  памЯть не  может  их
удержать. ‚от почему смотри на эти наброски, как на своих ‹учших наставников
и учителей.
     џ  завел себе такую книжку и каждый вечер записываю слышанные в течение
днЯ достопамЯтные слова учителЯ.
        x x x
     ‘егоднЯ встретил  в переулке лоскутниц, недалеко от собора, дЯдю моего,
стекольного мастера Ћсвальда €нгрима. Ћн сказал мне, что отрекаетсЯ от менЯ,
что Я погубил душу  свою, поселившись в доме безбожника и  еретика ‹еонардо.
’еперь Я совсем один: нет у менЯ никого  на свете -- ни родных, ни друзей --
кроме учителЯ. џ  повторЯю прекрасную молитву ‹еонардо:  "да просветит  менЯ
ѓосподь, ‘вет  мира, и да поможет  изучить перспективу,  науку о свете …го".
Ќеужели это слова безбожника?
        x x x
     Љак бы ни было мне тЯжело, стоит  взглЯнуть на лицо его,  чтобы на душе
сделалось легче  и радостнее. Љакие у него глаза -- Ясные,  бледно-голубые и
холодные, точно  лед; какой тихий, приЯтный голос, какаЯ улыбка! ‘амые злые,
упрЯмые люди  не  могут  противитьсЯ  вкрадчивым словам его, если  он желает
склонить их на "да" или "нет". џ  часто подолгу смотрю на него, как он сидит
за  рабочим  столом,  погруженный  в  задумчивость,  и  привычным  медленным
движением  тонких  пальцев  перебирает,  разглаживает  длинную,  вьющуюсЯ  и
мЯгкую,  как шелк девичьих кудрей,  золотистую  бороду. …жели  с  кем-нибудь
говорит, то обыкновенно прищуривает один глаз с немного лукавым, насмешливым
и добрым выражением: кажетсЯ тогда,  взор его  из-под густых нависших бровей
проникает в самую душу.
     ЋдеваетсЯ просто; не терпит пестроты  в нарЯдах  и новых мод. Ќе  любит
никаких духов. Ќо белье у него из тонкого  рейнского полотна,  всегда белое,
как снег. —ерный бархатный  берет  без всЯких украшений,  медалей  и перьев.
Џоверх  черного камзола --  длинный  до колен темно-красный плащ  с  прЯмыми
складками,  старинного  покроЯ.  „вижениЯ плавны  и  спокойны.  ЌесмотрЯ  на
скромное платье, всегда, где бы ни был он, среди вельмож или в толпе народа,
у него такой вид, что нельзЯ не заметить его: не похож ни на кого.
     j" * *  ‚се умеет,  знает  все:  отличный стрелок из  лука и  арбалета,
наездник,  пловец,  мастер фехтованиЯ. Ћднажды видел Я  его в  состЯзании  с
первыми силачами  народа:  игра  состоЯла  в  том, что подбрасывали в церкви
маленькую  монету так,  чтобы  она коснулась самой середины  купола.  Њессер
‹еонардо победил всех ловкостью и силой.
     Ћн  левша.  Ќо  левою рукою, с  виду  нежной и  тонкой,  как у  молодой
женщины, сгибает железные  подковы, перекручивает Язык медного колокола и ею
же,  рисуЯ лицо прекрасной  девушки, наводит прозрачные тени прикосновениЯми
углЯ или карандаша, легкими, как трепетаниЯ крыльев бабочки.
        x x x
     ‘егоднЯ  после  обеда   кончил  при  мнe  рисунок,  который  изображает
склоненную  голову  „евы  Њарии,  внимающей  благовестию  Ђрхангела.  €з-под
головной повЯзки, украшенной жемчугом  и двумЯ голубиными крыльЯми, стыдливо
играЯ с веЯнием  ангельских крыл, выбиваютсЯ прЯди волос, заплетенных, как у
флорентийских  девушек, в  прическу,  по  виду  небрежную, на самом  деле,--
искусную. Љрасота этих вьющихсЯ кудрей пленЯет, как страннаЯ музыка. € тайна
глаз ее, котораЯ как будто просвечивает сквозь опущенные веки с густой тенью
ресниц, похожа на  тайну  подводных цветов, видимых сквозь прозрачные волны,
но недосЯгаемых.
     ‚друг  в мастерскую вбежал маленький слуга „жакоЏЋ и,  прыгаЯ, хлопаЯ в
ладоши, закричал:
     -- “роды! “роды!  Њессер ‹еонардо,  ступайте скорее на  кухню! џ привел
вам таких красавчиков, что останетесь довольны! -- Ћткуда?--спросил учитель.
     --  ‘  паперти  у  ‘ант-Ђмброджо.  Ќищие из Ѓергамо,  џ  сказал, что вы
угостите их ужином, если они позволЯт снЯть с себЯ портреты.
     -- Џусть подождут. џ сейчас кончу рисунок. -- Ќет, мастер, они ждать не
будут; назад  в Ѓергамо до  ночи торопЯтсЯ. „а вы  только  взглЯните  --  не
пожалеете!  ‘тоит, право же, стоит!  ‚ы себе  представить  не можете, что за
чудовища!
     Џокинув неоконченный рисунок  „евы Њарии,  учитель пошел в кухню.  џ за
ним.
     Њы увидели двух чинно сидевших на лавке братьевстариков, толстых, точно
водЯнкою раздутых, с отвратительными, отвислыми опухолЯми громадных зобов на
шее -- болезнью, обычною среди обитателей Ѓергамских гор,-- и жену одного из
них, сморщенную,  худенькую старушонку, по  имени Џаучиха,  вполне достойную
этого имени.
     ‹ицо „жакопо сиЯло гордостью:
     -- Ќу, вот, видите,-- шептал он,-- Я же говорил, что вам понравитсЯ!  џ
уж знаю, что нужно...
     ‹еонардо подсел к уродам, велел подать вина, стал их потчевать, любезно
расспрашивать, смешить глупыми побасенками. ‘перва они дичились, поглЯдывали
недоверчиво, должно  быть,  не  понимаЯ, зачем их сюда привели. Ќо  когда он
рассказал им  площадную новеллу о  мертвом жиде, изрезанном на  мелкие куски
своим  соотечественником, чтобы избежать  закона,  воспрещавшего  погребение
жидов на земле города Ѓолоньи, замаринованном  в бочку  с медом и ароматами,
отправленном в ‚енецию  с товарами  на корабле  и нечаЯнно  съеденном  одним
флорентийским путешественником-христианином,-- Џаучиху  стал разбирать смех.
‘коро все трое, опьЯнев, захохотали с отвратительными ужимками. џ в смущении
потупил глаза и  отвернулсЯ, чтобы не видеть. Ќо  ‹еонардо смотрел на них  с
глубоким,  жадным любопытством,  как  ученый,  который  делает  опыт.  Љогда
уродство  их  достигло  высшей  степени, взЯл  бумагу и начал  рисовать  эти
мерзостные рожи тем самым карандашом, с той же любовью, с которой только что
рисовал божественную улыбку „евы Њарии.
     ‚ечером  показывал  мне множество  карикатур  не  только  людей,  но  и
животных-страшные лица, похожие  на те,  что преследуют  больных в  бреду. ‚
зверском мелькает  человеческое,  в человеческом зверское, одно  переходит в
другое легко и  естественно, до ужаса. џ запомнил морду дикобраза с колючими
ощетинившимисЯ  иглами,  с  отвислою  нижнею  губою,  болтающеюсЯ, мЯгкою  и
тонкою, как трЯпка,  обнажившею в гнусной человеческой улыбке продолговатые,
как  миндалины,  белые  зубы. џ  также никогда  не  забуду  лица  старухи  с
волосами, вздернутыми  кверху в дикую, безумную прическу, с  жидкою косичкою
сзади,   с  гигантским   лысым  лбом,  расплющенным  носом,  крохотным,  как
бородавка, и  чудовищно толстыми губами, напоминавшими те дрЯблые, осклизлые
грибы,  которые  растут  на гнилых  пнЯх. € всего ужаснее то, что эти  уроды
кажутсЯ знакомыми, как  будто  где-то  уже видел их,  и  что-то  есть в  них
соблазнительное,  что отталкивает и  в то же времЯ притЯгивает, как  бездна.
‘мотришь,  ужасаешьсЯ  --  и  нельзЯ оторвать  от них  глаз  так  же, как от
божественной  улыбки „евы Њарии.  € там,  и  здесь  --  удивление, как перед
чудом.
        x x x
     —езаре да ‘есто рассказывает, что ‹еонардо, встретив где-нибудь в толпе
на улице любопытного урода, в  течение целого днЯ  может следовать за  ним и
наблюдать,  стараЯсь  запомнить лицо его. ‚еликое уродство в  людЯх, говорит
учитель, так же редко  и необычайно, как великаЯ прелесть: только среднее --
обычно.
     Ћн изобрел странный способ запоминать человеческие  лица. Џолагает, что
носы у  людей бывают трех родов: или прЯмые, или с горбинкой, или с выемкой.
ЏрЯмые могут быть или короткими, или длинными, с концами тупыми или острыми.
ѓорбина находитсЯ или вверху носа, или внизу, или  посередине -- и так далее
длЯ каждой  части  лица. ‚се эти  бесчисленные  подразделениЯ,  роды и виды,
отмеченные цифрами, заносЯтсЯ в особую разграфленную  книжку. Љогда художник
где-нибудь  на  прогулке встречает лицо, которое желает запомнить, ему стоит
лишь отметить значком соответствующий род носа,  лба,  глаз,  подбородка  и,
таким образом, посредством рЯда цифр закреплЯетсЯ в памЯти как бы мгновенный
снимок с живого  лица.  Ќа свободе, вернувшись домой,  соединЯет эти части в
один образ.
     Џридумал   также   маленькую   ложечку   длЯ  безукоризненно   точного,
математического  измерениЯ  количества  краски при  изображении постепенных,
глазом едва уловимых, переходов  света в тень и тени в свет. …сли, например,
длЯ того, чтобы получить определенную степень гу
     стоты тени, нужно взЯть  десЯть ложечек черной краски, то длЯ получениЯ
следующей степени  должно взЯть одиннадцать, потом двенадцать,  тринадцать и
так далее.  Љаждый раз, зачерпнув  краски,  срезывают горку,  сравнивают  ее
стеклЯнным наугольником: так на рынке равнЯют меру, насыпанную зерном.
        x x x
     Њарко  д'оджоне  --   самый  прилежный  и  добросовестный  из  учеников
‹еонардо. ђаботает, как волк, выполнЯет с точностью все правила учителЯ; но,
по-видимому,  чем больше стараетсЯ,  тем  меньше  успевает. Њарко упрЯм: что
забрал  себе в голову, и  гвоздем не вышибешь. “бежден, что "терпение и труд
все  перетрут",-- и не терЯет надежды  сделатьсЯ великим художником.  Ѓольше
всех нас радуетсЯ изобретениЯм учителЯ, которые сводЯт искусство к механике.
Ќамедни, захватив с собой книжечку с цифрами длЯ запоминаниЯ лиц, отправилсЯ
на площадь Ѓролетто, выбрал лица в толпе и отметил их значками в таблице. Ќо
когда  вернулсЯ домой,  сколько ни билсЯ,  никак не  мог соединить отдельные
части в  живое лицо. ’акое  же горе  вышло у него  с ложечкой длЯ  измерениЯ
черной  краски:  несмотрЯ  на  то,  что   он   в   своей  работе   соблюдает
математическую точность, тени остаютсЯ непрозрачными и неестественными,  так
же, как лица  деревЯнными и  лишенными  всЯкой прелести. Њарко объЯснЯет это
тем,  что не выполнил всех правил учителЯ, и удваивает усердие. Ђ  —езаре да
‘есто злорадствует.
     -- „обрейший Њарко,-- говорит он,-- истинный мученик искусства!  Џример
его доказывает, что все эти хваленые правила, и ложечки, и таблицы длЯ носов
ни  к  черту не  годЯтсЯ.  Њало знать, как рождаютсЯ  дети,  длЯ того, чтобы
родить.  ‹еонардо  только себЯ и  других  обманывает:  говорит одно,  делает
другое.  Љогда  пишет,  не  думает  ни  о каких правилах,  а только  следует
вдохновению.  Ќо ему недостаточно быть  великим художником,  он хочет быть и
великим ученым, хочет примирить искусство и науку, вдохновение и математику.
џ, впрочем, боюсь, что, погнавшись за двумЯ зайцами, ни одного не поймает!
     Ѓыть может, в словах —езаре есть долЯ правды. Ќо за что он так не любит
учителЯ?  ‹еонардо прощает ему все, охотно выслушивает его злые, насмешливые
речи, ценит ум его и никогда  не  сердитсЯ. џ наблюдаю, как он  работает над
’айной  ‚ечерей.  ђано  поутру, только что солнце  встанет, уходит  из дому,
отправлЯетсЯ  в  монастырскую трапезную  и  в течение  целого днЯ,  пока  не
стемнеет, пишет, не выпускаЯ кисти  из рук, забываЯ  о  пище и  питье. Ђ  то
проходит  неделЯ,  другаЯ  --  не дотрагиваетсЯ  до  кистей;  но каждый день
простаивает  два,  три часа  на подмостках перед  картиной,  рассматриваЯ  и
обсуждаЯ  то, что  сделано; иногда в полдень,  в  самую жару, бросаЯ начатое
дело, по опустевшим улицам, не выбираЯ теневой стороны, как будто увлекаемый
невидимой силЋ‰, бежит  в монастырь, взлезает на подмостки, делает  два, три
мазка и тотчас уходит.
        x x x
     ‚се  эти дни работал над головой  апостола  €оанна.  ‘егЋ„Ќџ должен был
кончить. Ќо,  к удивлению моему, осталсЯ дома  и с утра, вместе с  маленьким
„жкопо, занЯлсЯ наблюдением  над полетом шмелей,  ос и  мух. ’ак  погружен в
изучение устройства их тела и крыльев, словно от этого зависЯт судьбы  мира.
ЋбрадовалсЯ, как Ѓог весть чему,  когда нашел, что задние лапки служат мухам
вместо  рулЯ.  Џо  мнению учителЯ,  это  чрезвычайно  полезно  и  важно  длЯ
изобретениЯ летательной машины.  Њожет быть. Ќо все же  обидно,  что  голова
апостола €оанна покинута длЯ исследованиЯ мушиных лапок.
        x x x
     ‘егоднЯ новое горе. Њухи забыты, как и ’айнаЯ ‚ечерЯ. ‘очинЯет сложный,
тонкий узор  длЯ герба несуществующей, но предполагаемой герцогом, миланской
академии  живописи  --  четырехугольник  из  переплетенных,  без конца,  без
начала,  свивающихсЯ веревочных  узлов, которые  окружают латинскую надпись:
Leonardi Vinci Academia. ’ак поглощен отделкой узора, как будто ничего более
в  мире  не  существует,  кроме этой трудной  и  бесполезной  игры. ЉажетсЯ,
никакие  силы  не могли  бы его  оторвать от нее.  џ не  вытерпел и  решилсЯ
напомнить о неоконченной  голове апостола  €оанна. Ћн  пожал  плечами  и, не
подымаЯ глаз от веревочных узлов, процедил сквозь зубы: -- Ќе уйдет, успеем.
џ иногда понимаю злобу —езаре.
     ѓерцог Њоро поручил ему устройство  во дворце слуховых труб, скрытых  в
толще стен,  так  называемого  „ионисиева  уха, которое  позволЯет  государю
подслушивать из одного покоЯ то,  что  говоритсЯ в другом.  ‘начала мастер с
большим увлечением  принЯлсЯ  за проведение труб. Ќо скоро, по  обыкновению,
охладел  и  стал  откладывать  под  разными  предлогами.  ѓерцог  торопит  и
сердитсЯ. ‘егоднЯ поутру несколько раз присылали из дворца. Ќо учитель занЯт
новым делом, которое кажетсЯ ему не  менее важным, чем устройство „ионисиева
уха,--  опытами  над  растениЯми:  обрезав  корни  у тыквы  и  оставив  один
маленький корешок, обильно питает его водой. Љ немалой радости его, тыква не
засохла,  и мать, как он выражаетсЯ, благополучно выкормила всех своих детей
-- около шестидесЯти длинных тыкв. ‘ каким терпением, с какой любовью следил
он за жизнью  этого растениЯ! ‘егоднЯ до зари просидел на огородной  грЯдке,
наблюдаЯ, как широкие листьЯ пьют ночную росу. "‡емлЯ,-- говорит  он,-- поит
растениЯ влагой, небо росой, а солнце дает им душу", ибо он полагает, что не
только у  человека, но и  у  животных, даже у растений есть душа  -- мнение,
которое фра Ѓенедетто считает весьма еретическим.
        x x x
     ‹юбит  всех  животных. €ногда  целыми  днЯми наблюдает и  рисует кошек,
изучает их  нравы  и привычки: как  они играют, дерутсЯ, спЯт, умывают морду
лапками, ловЯт мышей, выгибают  спину  и ерошатсЯ на собак.  €ли  с таким же
любопытством  смотрит  сквозь  стенки  большого  стеклЯнного сосуда на  рыб,
слизнЯков, волосатиков, каракатиц и всЯких других водЯных животных. ‹ицо его
выражает глубокое, тихое  удовлетворение, когда они дерутсЯ и пожирают  друг
друга.
        x x x
     ‘разу  тысЯчи дел. Ќе кончив одного, беретсЯ за другое. ‚прочем, каждое
из дел похоже на игру, каждаЯ  игра -- на  дело. ђазнообразен и непостоЯнен.
—езаре говорит, что скорее потекут реки вспЯть, чем  ‹еонардо сосредоточитсЯ
на одном каком-нибудь замысле и доведет его до конца. Ќазывает учителЯ самым
великим  из  беспутных людей,  уверЯЯ, что  из всех необъЯтных трудов его не
выйдет никакого толку.  ‹еонардо,  будто бы, написал  сто двадцать  книг  "Ћ
природе  -- Delie Cose NaturaH".  Ќо  все это  случайные отрывки,  отдельные
заметки, разрозненные  клочки  бумаги --  более  пЯти тысЯч листков  в таком
страшном  беспорЯдке,  что  сам  он   иногда  не   может  разобратьсЯ,  ищет
какой-нибудь нужной заметки и не находит.
        x x x
     Љакое  у  него  неутолимое  любопытство, какой добрый, вещий  глаз  длЯ
природы! Љак  он  умеет  замечать незаметное!  ‚сюду удивлЯетсЯ  радостно  и
жадно, как дети, как первые люди в раю.
     €ногда о самом будничном такое слово скажет, что  потом, хоть  сто  лет
живи, не забудешь -- прилипнет к памЯти и не отвЯжетсЯ.
     Ќамедни,  войдЯ в мою келью,  учитель  сказал: "„жованни, обратил ли ты
внимание на  то,  что маленькие  комнаты сосредоточивают ум,  а  большие  --
возбуждают его к деЯтельности?"
     €ли еще:  "‚ тенистом дожде очертаниЯ  предметов  кажутсЯ  Яснее, чем в
солнечном".
     Ђ вот  из вчерашнего  делового разговора с литейным мастером о каких-то
заказанных  ему  герцогом  военных  орудиЯх:  "‚зрыв пороха,  сжатого  между
тарелью бомбарды и Ядром,  действует, как человек, который, упершись задом в
стену, изо всей силы толкал бы перед собой руками тЯжесть".
     ѓоворЯ однажды  об  отвлеченной механике, сказал: "‘ила  всегда  желает
победить свою причину и, победив, умереть. “дар  -- сын „вижениЯ, внук ‘илы,
а общий прадед -- ‚ес".
     ‚ споре с  одним архитектором воскликнул с нетерпением:  "Љак же вы  не
понимаете,  мессере?  ќто  Ясно, как день. Ќу,  что такое  арка? Ђрка не что
иное, как сила, рождаемаЯ двумЯ соединенными и противоположными слабостЯми".
Ђрхитектор  даже  рот  разинул от удивлениЯ. Ђ  длЯ менЯ все в их  разговоре
сразу сделалось Ясным, как будто в темную комнату свечку внесли.
     ЋпЯть  два днЯ  работы  над головою апостола €оанна.  Ќо,  увы,  что-то
потерЯно  в  бесконечной  возне  с   мушиными   крыльЯми,  тыквою,  кошками,
„ионисиевым  ухом,  узором  из веревочных  узлов  и тому  подобными  важными
делами.  ЋпЯть не  кончил, бросил  и,  по  выражению  —езаре,  весь  ушел  в
геометрию,  как  улитка  в  свою  раковину,  полный  отвращениЯ к  живописи.
ѓоворит, будто бы самый запах красок, вид кистей и полотна ему противны.
     ‚от  так мы и живем, по прихоти случаЯ, изо днЯ в день, предавшись воле
Ѓожьей. ‘идим у морЯ и ждем погоды. •орошо, что еще до летательной машины не
дошло,  а то пиши пропало  -- так  зароетсЯ в механику, что только мы  его и
видали!
        x x x
     џ заметил, что  всЯкий  раз, как  после  долгих  отговорок, сомнений  и
колебаний он приступает, наконец, к  работе, берет  кисть в  руки,--чувство,
подобное  страху,  овладевает  им.  ‚сегда  недоволен  тем,  что  сделал.  ‚
созданиЯх, которые кажутсЯ другим  пределом  совершенства, замечает  ошибки.
‘тремитсЯ  все к высшему, к недосЯгаемому,  к тому,  чего рука человеческаЯ,
как бы ни было искусство ее  бесконечно, выразить не может. ‚от почему почти
никогда не кончает. * * *
     Џриходил сегоднЯ  жид-барышник продавать  лошадей. Њастер  хотел купить
гнедого жеребца. †ид начал его  уговаривать, чтобы купил  вместе  с жеребцом
кобылу, и  так умолЯл,  настаивал,  егозил и божилсЯ, что ‹еонардо,  который
любит лошадей и знает в  них  толк, наконец,  рассмеЯлсЯ, махнул рукою, взЯл
кобылу и позволил себЯ обмануть, чтобы только от жида отделатьсЯ. џ смотрел,
слушал и недоумевал.
     --  —ему  ты  удивлЯешьсЯ?--объЯснил  мне потом  —езаре.-- ’ак  всегда:
первый встречный может сесть ему на шею. Ќи в чем нельзЯ на него положитьсЯ.
Ќичего твердо  решить не умеет. ‚се  надвое-и нашим,  и вашим, и  да, и нет.
Људа ветер подует. Ќикакой крепости, никакого мужества. ‚есь мЯгкий, зыбкий,
податливый,  точно  без костей, точно  расслабленный,  несмотрЯ на всю  свою
силу, €граЯ, железные  подковы гнет, рычаги придумывает,  чтобы крестильницу
‘ан-„жованни на воздух поднЯть, какворобьиное гнездо, а длЯ настоЯщего дела,
где волЯ нужна,-- соломинки не подымет, божьей коровки обидеть не посмеет!..
     —езаре еще долго бранилсЯ, Явно  преувеличивал  и даже  клеветал.  Ќо Я
чувствовал, что в словах его с ложью смешана правда.

     ‡аболел Ђндреа ‘алаино.  “читель  ухаживает  за  ним,  ночей  не  спит,
просиживаЯ  у изголовьЯ.  Ќо о лекарствах слушать  не хочет.  Њарко д'оджоне
тайно принес больному как€х-то пилюль. ‹еонардо нашел их и  выбросил в окно.
Љогда же сам Ђндреа заикнулсЯ, что хорошо бы пустить кровь,--он знает одного
цирюльника,   который  отлично   отискивaeT  жилы,--учитель   не   на  шутку
рассердилсЯ,  обругал всех докторов  нехорошими  словами  и,  между  прочим,
сказал:  -- ‘оветую тебе  думать не о  том,  как  лечитьсЯ,  а как сохранить
здоровье,  чего  ты  достигнешь  тем  лучше, чем более  будешь  остерегатьсЯ
врачей, лекарства которых  подобны нелепым  составам алхимиков. € пр