 ‘перва ничего  не могли разобрать в  темноте,  так  как  фонарь  ѓрилло
потух. ’олько слышно было, как он барахтаетсЯ, охает и стонет.
     Џринесли другие фонари и увидели полузасыпанный землей  кирпичный свод,
как бы крышу тщательно выведенного  подземного погреба, котораЯ не выдержала
тЯжести ѓрилло и провалилась.
     „ва молодых сильных работника осторожно слезли в Яму.
     -- ѓде же ты, ѓрилло? „авай руку! €ли совсем тебЯ пришибло, беднЯга?
     ѓрилло  замер, притих  и, забыв сильную  боль  в руке,--  он  считал ее
сломанной,  но она была  только вывихнута,  что-то  делал, щупал,  ползал  и
странно копошилсЯ в погребе.
     Ќаконец, закричал радостно:
     -- €дол!  €дол! Њессере  —иприано, чудеснейший идол!  -- Ќу,  ну,  чего
кричишь?  --  проворчал  недоверчиво  ‘трокко.--  ЋпЯть  какой-нибудь  череп
ослиный.
     -- Ќет,  нет!  ’олько рука отбита...  Ђ  ноги,  туловище, грудь  -- все
целехонько,-- бормотал ѓрилло, задыхаЯсь от восторга.
     ЏодвЯзав  себЯ  веревками под  мышки  и  вокруг  стана,  чтобы свод  не
провалилсЯ,  работники  опустились в Яму и  стали бережно разбирать хрупкие,
осыпавшиесЯ кирпичи, покрытые плесенью.
     „жованни, полулежа  на земле, смотрел между согнутыми спинами рабочих в
глубину  погреба, откуда веЯло спертой  сыростью  и могильным холодом. Љогда
свод  почти  разобрали,  мессер —иприано  сказал:  --  Џосторонитесь,  дайте
взглЯнуть.
     € „жованни  увидел  на  дне Ямы,  между кирпичными стенами, белое голое
тело,  Ћно  лежало, как мертвое в гробу,  но казалось не мертвым, а розовым,
живым и теплым в колеблющемсЯ отблеске факелов.
     --   ‚енера!  --   прошептал   мессер   „жордже   благоговейно.--‚енера
ЏраксителЯ!  Ќу,  поздравлЯю  вас, мессере  —иприано.  …сли бы  вам подарили
герцогство  Њиланское да  в  придачу  ѓеную,  вы не  могли  бы считать  себЯ
счастливее!..
     ѓрилло вылез с усилием, и хотЯ по лицу его,  запачканному землею, текла
кровь из ссадины на лбу, и он не мог шевельнуть вывихнутой рукой,-- в глазах
сиЯла гордость победителЯ.
     Њерула подбежал к нему.
     --  ѓрилло,  друг  ты  мой люЋезный, благодетель!  Ђ Я-то  тебЯ бранил,
дураком  называл,--умнейшего из  людей! €, заключив  в  объЯтиЯ, поцеловал с
нежностью. -- Ќекогда флорентийский зодчий, ”илиппе Ѓрунеллески,-- продолжал
Њерула,-- под своим домом, в  таком же точно погребе, нашел мраморную статую
бога ЊеркуриЯ: должно  быть, в то времЯ, когда христиане, победив Язычников,
истреблЯли  идолов,  последние  поклонники богов, видЯ совершенства  древних
статуй и желаЯ спасти их от гибели, прЯтали изваЯниЯ в кирпичные подземельЯ.
     ѓрилло слушал,  блаженно улыбалсЯ и  не  замечал, как  пастушьЯ свирель
играла в поле, овцы на выгоне блеЯли, небо светлело между холмами водЯнистым
светом, и вдалеке, над ”лоренцией, нежными  голосами перекликались  утренние
колокола.
     -- ’ише,  тише!  Џравее,  вот  так.  Ћт  стены  подальше,--  приказывал
работникам —иприано.--  Џо пЯти серебрЯных гроссо каждому, если вытащите, не
сломав. ЃогинЯ медленно подымалась.
     ‘ той же  Ясною улыбкою, как некогда из пены волн морских, выходила она
из мрака земли, из тысЯчелетней могилы.
     ‘лава тебе, златоногаЯ мать Ђфродитађадость богов и людей! --
     приветствовал ее Њерула.
     ‡везды потухли все,  кроме звезды ‚енеры, игравшей, как алмаз, в сиЯнии
зари. € навстречу ей голова богини поднЯлась над краем могилы.
     „жованни взглЯнул ей в лицо,  освещенное утром, и прошептал, бледнеЯ от
ужаса: -- ЃелаЯ „ьЯволица!
     ‚скочил  и хотел бежать. Ќо  любопытство победило страх. €  если бы ему
сказали, что  он совершает смертный грех, за который будет осужден на вечную
гибель,--  не  мог  бы  он  оторвать взоров  от  голого  невинного  тела, от
прекрасного лица ее.
     ‚ те  времена, когда Ђфродита была владычицей мира, никто не смотрел на
нее с таким благоговейным трепетом.
     Ќа  маленькой сельской церкви  ‘ан-„жервазио  ударили  в  колокол.  ‚се
невольно оглЯнулись и замерли. ќтот звук в затишьи утра похож был на гневный
и  жалобный крик.  Џорой  тонкий, дребезжащий  колокол  замирал,  как  будто
надорвавшись, но тотчас заливалсЯ еще громче порывистым, отчаЯнным звоном.
     -- €исусе, помилуй нас! -- воскликнул ѓрилло, хватаЯсь за голову.--‚едь
это  свЯщенник, отец ”аустино! ‘мотрите,-- толпа  на дороге, кричат, увидели
нас, руками машут. ‘юда бегут... Џропал Я, горемычный.!..
     Љ  Њельничному  •олму  подъехали  новые  всадники.  ’о  были  остальные
приглашенные на раскопки. Ћни опоздали, потому что заблудились.
     Ѓельтраффио мельком взглЯнул, и как ни был поглощен созерцанием богини,
заметил  лицо одного  из них.  ‚ыражение  холодного,  спокойного  вниманиЯ и
проникновенного  любопытства,  с  которым незнакомец рассматривал  ‚енеру  и
которое  было  так  противоположно  тревоге  и  смущению самого  „жованни,--
поразило его. Ќе подымаЯ глаз, прикованных к статуе, все времЯ чувствовал он
за спиной своей человека с необыкновенным лицом.
     -- ‚от  что,--  произнес  мессер —иприано после  некоторого раздумьЯ,--
вилла в двух шагах. ‚орота крепкие, какую угодно осаду выдержат...
     --  €  то  правда!--воскликнул  обрадованный ѓрилло,--  ну-ка,  братцы,
живее, подымайте!
     Ћн заботилсЯ об сохранении идола с отеческой нежностью.
     ‘татую благополучно перенесли через Њокрую ‹ощину.
     …два  переступили  за  порог  дома,  как  на вершине  Њельничного •олма
поЯвилсЯ грозный облик отца ”аустино с поднЯтыми к небу руками.
     ЌижнЯЯ  часть  виллы  была  необитаема. ѓромадный  зал,  с  выбеленными
стенами и сводами, служил складом земледельческих  орудий и больших глинЯных
сосудов длЯ оливкового масла. ЏшеничнаЯ солома, сваленнаЯ в углу, золотистою
копною громоздилась до потолка.
     Ќа ту солому, смиренное сельское ложе, бережно положили богиню.
     ’олько что  все успели войти и  запереть ворота, как послышались крики,
ругательства и громкий стук в ворота.
     --  Ћтоприте,  отоприте!--кричал  тонким,  надтреснутым   голосом  отец
”аустино.-- €менем Ѓога живого заклинаю, отоприте!..
     Њессер  —иприано по  внутренней каменной  лестнице  поднЯлсЯ  к  узкому
решетчатому  окну,  находившемусЯ очень  высоко  над  полом,  оглЯнул толпу,
убедилсЯ, что она
     не велика,  и с улыбкой  свойственной ему  утонченной вежливости  начал
переговоры.
     ‘вЯщенник  не  унималсЯ  и требовал,  чтобы отдали  идола, которого, по
словам его, откопали на кладбищенской земле.
     Љонсул Љалималы, решив прибегнуть к военной хитрости, произнес твердо и
спокойно:
     -- Ѓерегитесь! Ќарочный послан  во ”лоренцию  к  начальнику  стражи,  и
через два часа  будет здесь отрЯд кавалерии: силой никто не войдет в мой дом
безнаказанно.
     -- ‹омайте  ворота,-- воскликнул свЯщенник,-- не бойтесь!  ‘ нами  Ѓог!
ђубите!
     €, выхватив топор  из  рук  подслеповатого  рЯбого старичка  с  унылым,
кротким лицом и подвЯзанной щекой, ударил в  ворота  со всего размаха. ’олпа
не последовала за ним.
     -- „ом ”аустино, а дом ”аустино,-- шепелЯвил кроткий старичок, тихонько
трогаЯ  его  за  локоть,--  люди  мы  бедные,  денег  мотыгою  из  земли  не
выкапываем.  ‡асудЯт -- разорЯт!.. „оm  (от  лат. dominus  --  господин)  --
обращение к членам некоторых монашеских орденов.
     Њногие в толпе, заслышав о  городских стражниках, думали о  том, как бы
улизнуть незаметно.
     -- Љонечно,  если бы  на своей земле,  на  приходской,-- другое дело,--
рассуждали одни.
     -- Ђ где  межа-то  проходит?  ‚едь по закону,  братцы...  -- —то закон?
Џаутина: муха застрЯнет,  шершень  вылетит.  ‡акон длЯ  господ  не  писан,--
возражали другие. -- € то правда!  Љаждый в земле своей владыка. ‚ то  времЯ
„жованни по-прежнеу глЯдел на спасенную ‚енеру.
     ‹уч раннего солнца проник в боковое окно. Њраморное тело, еще не совсем
очищенное  от  земли, искрилось на солнце, словно нежилось  и  грелось после
долгого  подземного  мрака и холода. ’онкие желтые  стебли пшеничной  соломы
загорались, окружаЯ богиню смиренным и пышным золотым ореолом.
     € опЯть „жованни обратил внимание на незнакомца. ‘тоЯ на коленЯх, рЯдом
с ‚енерой, вынул  он  циркуль,  угломер, полукруглую медную  дугу, наподобие
тех, какие  употреблЯлись в математических приборах, и, с выражением того же
упорного,   спокойного   и   проникновенного    любопытства    в   холодных,
светло-голубых глазах  и тонких, плотно сжатых губах, начал мерить различные
части  прекрасного тела, наклонЯЯ голову,  так что  длиннаЯ белокураЯ борода
касалась мрамора.
     -- —то  он делает? Љто это?--думал „жованни  с возрастающим удивлением,
почти  страхом,  следЯ за быстрыми, дерзкими пальцами,  которые скользили по
членам богини, проникаЯ во все тайны прелести, ощупываЯ, исследуЯ неуловимые
длЯ глаза выпуклости мрамора.
     “ ворот виллы толпа поселЯн с каждым мгновением редела и таЯла,
     --  ‘тойте,  стойте,   бездельники,  христопродавцы!  ‘тражи  городской
испугались, а власти антихристовой не боитесь!--вопил свЯщенник, простираЯ к
ним руки.--Ipse vero Antichristus  opes malorum  effodiet  et  exponet.--’ак
говорил   великий   учитель    Ђнсельм   Љентерберийский.   Effodietслышите?
--Ђнтихрист выроет древних богов  из земли и  снова Явит их миру... Ќо никто
уже не слушал.
     -- € бедовый же у нас отец ”аустино! -- покачивал головой благоразумный
мельник.--‚ чем душа держитсЯ, а на, поди ты, как  расхорохорилсЯ!  „обро бы
клад нашли...  -- €долище-то, говорЯт, серебрЯное. --  Љакой серебрЯное! ‘ам
видел: мраморнаЯ, всЯ голаЯ, бесстыдница...
     -- ‘  такой паскудою,  прости ѓосподи, и  рук-то марать не стоит! -- ’ы
куда, ‡акелло? -- ‚ поле пора.
     -- Ќу, с богом, а Я на виноградник. ‚сЯ Ярость свЯщенника обратилась на
прихожан: -- Ђ,  вот вы как, псы неверные, хамово отродье! ЏастырЯ покинули!
„а знаете ли вы, исчадие сатанинское, что если бы Я  за вас денно и нощно не
молилсЯ, не бил себЯ в грудь, не рыдал и не постилсЯ,--давно бы уже все ваше
селение окаЯнное сквозь землю провалилось? Љончено! “йду от вас,  и прах  от
ног моих отрЯхну. ЏроклЯтье на землю сию! ЏроклЯтье на хлеб и воду, и стада,
и детей, и внуков ваших! Ќе отец Я вам больше, не пастырь! Ђнафема!
     ‚ тихой  глубине виллы, где богинЯ лежала на  золотом соломенном  ложе,
„жордже Њерула подошел к незнакомцу, измерЯвшему статую.
     -- Ѓожественной пропорции ищете? -- молвил ученый с покровительственной
усмешкой.-- Љрасоту желаете к математике свести?
     ’от молча посмотрел на него, как  будто  не расслышал вопроса, и  опЯть
углубилсЯ в работу.
     Ќожки   циркулЯ   складывались  и   раздвигались,  описываЯ  правильные
геометрические  фигуры. ‘покойным, твердым  движением приставил он угломер к
прекрасным  губам  Ђфродиты,--сердце  „жованни  улыбка  этих  губ  наполнЯла
ужасом,-- сосчитал делениЯ и записал в книгу.
     --  Џозвольте  полюбопытствовать,--  приставал  Њерула,--  тут  сколько
делений?
     --  Џрибор  неточный,--ответил  незнакомец  нехотЯ.--  Ћбыкновенно  длЯ
измерениЯ пропорций Я разделЯю человеческое лицо на градусы, доли, секунды и
терции. Љаждое деление -- двенадцатаЯ часть предыдущего.
     -- Ћднако!--произнес  Њерула.--Њне  кажетсЯ,  что  последнее деление --
меньше, чем ширина тончайшего волоса. ЏЯть раз двенадцатаЯ часть...
     -- ’ерциЯ,-- так же нехотЯ  объЯснил ему собеседник,--одна сорок восемь
тысЯч  восемьсот двадцать  третьЯ часть всего  лица.  Њерула поднЯл брови  и
усмехнулсЯ:
     -- ‚ек живи -- век учись. Ќикогда не думал  Я, что можно дойти до такой
точности! -- —ем точнее, тем  лучше,-- заметил собеседник. --  Ћ, конечно!..
•отЯ, знаете ли, в искусстве, в  красоте, все  эти математические расчеты --
градусы,  секунды...  џ,  признатьсЯ, не могу поверить,  чтобы  художник,  в
порыве восторга, пламенного вдохновениЯ, так сказать, под наитием Ѓога...
     --  „а, да,  вы правы,-- со скучающим видом согласилсЯ  незнакомец,-- а
все же любопытно знать...
     €, наклонившись, сосчитал по угломеру число делений между началом волос
и подбородком.
     --  ‡нать!--подумал  „жованни.--ђазве тут  можно знать  и мерить? Љакое
безумие! €ли он не чувствует, не понимает?..
     Њерула,  очевидно желаЯ задеть противника за живое  и вызвать на  спор,
начал говорить о совершенстве древних,  о том, что следует им  подражать. Ќо
собеседник молчал, и  когда Њерула кончил,--  произнес  с  тонкой усмешкой в
свою длинную бороду:
     -- Љто может пить из родника -- не станет пить из сосуда.
     --  Џозвольте!--воскликнул ученый.--…сли вы и древних считаете водою  в
сосуде, то где  же родник? -- Џрирода,-- ответил  незнакомец просто. € когда
Њерула опЯть заговорил  напыщенно и  раздражительно,--  он уже  не спорил  и
соглашалсЯ с  уклончивой  любезностью. ’олько скучающий взор  холодных  глаз
становилсЯ все равнодушнее.
     Ќаконец, „жордже умолк, истощив свои доводы. ’огда собеседник указал на
некоторые углублениЯ в  мраморе: ни в каком свете,  ни слабом,  ни  сильном,
нельзЯ  было видеть  их  глазом,--  только ощупью, проводЯ рукою  по гладкой
поверхности, можно было чувствовать эти бесконечные тонкости работы. € одним
глубоким,  чуждым  восторга,  пытливым  взором  окинул  незнакомец все  тело
богини.
     -- Ђ Я  думал,  что  он  не  чувствует!--удивилсЯ „жованни.--  Ќо, если
чувствует, то как можно мерить, испытывать, разлагать на числа? Љто это?
     -- Њессере,-- прошептал „жованни на  ухо старику,-- послушайте, мессере
„жордже,-- как имЯ этого человека?
     -- Ђ, ты здесь, монашек,--  произнес Њерула, обернувшись,--Я  и забыл о
тебе.  „а ведь это  и  есть  твой любимец. Љак  же ты  не узнал? ќто  мессер
‹еонардо да ‚инчи. € Њерула познакомил „жованни с художником.
     Ћни возвращались во ”лоренцию.
     ‹еонардо ехал шагом  на коне.  Ѓельтраффио шел  рЯдом  пешком. Ћни были
одни.
     Њежду  отволглыми  черными  корнЯми  олив  зеленела  трава  с  голубыми
ирисами,  неподвижными на тонких стеблЯх.  Ѓыло  так тихо, как бывает только
ранним утром раннею весною.
     --  Ќеужели  это  он?--думал „жованни,  наблюдаЯ и  находЯ в нем каждую
мелочь любопытной.
     …му  было  лет   за  сорок.  Љогда  он  молчал  и   думал  --   острые,
светло-голубые   глаза   под   нахмуренными  бровЯми   смотрели  холодно   и
проницательно. Ќо во времЯ разговора становились добрыми. „линнаЯ  белокураЯ
борода  и такие  же  светлые,  густые,  вьющиесЯ  волосы  придавали  ему вид
величавый. ‹ицо  полно было тонкою,  почти  женственною прелестью, и  голос,
несмотрЯ  на  большой  рост и  могучее  телосложение,  был  тонкий,  странно
высокий,
     очень приЯтный,  но не  мужественный. ЉрасиваЯ рука,--  по тому, как он
правил конем, „жованни  угадывал, что в ней  большаЯ  сила,-- была нежнаЯ, с
длинными тонкими пальцами, точно у женщины.
     Ћни подъезжали к стенам города. ‘квозь дымку утреннего солнца  виднелсЯ
купол ‘обора и башнЯ Џалаццо ‚еккьо.
     --  ’еперь или никогда,-- думал Ѓельтраффио.-- Ќадо  решить и  сказать,
что Я хочу поступить к нему в мастерскую.
     ‚  это времЯ ‹еонардо,  остановив  конЯ,  наблюдал  за полетом молодого
кречета,  который,  выслеживаЯ добычу,--  утку или цаплю в болотных  камышах
Њуньоне,-- кружилсЯ в небе плавно и медленно; потом  упал  стремглав,  точно
камень,  брошенный  с  высоты,  с  коротким  хищным  криком,  и  скрылсЯ  за
верхушками деревьев. ‹еонардо  проводил  его глазами, не упускаЯ  ни  одного
поворота, движениЯ  и  взмаха крыльев, открыл привЯзанную  к  поЯсу памЯтную
книжку и стал записывать,-- должно быть, наблюдениЯ над полетом птицы.
     Ѓельтраффио,  заметив, что  карандаш он держал не  в правой, а  в левой
руке, подумал: "левша"-и вспомнил странные слухи, ходившие о нем,-- будто бы
‹еонардо  пишет  свои  сочинениЯ  обратным письмом,  которое  можно прочесть
только в зеркале,-- не слева направо, как все, а справа налево, как пишут на
‚остоке.  ѓоворили,  что он это  делает длЯ того, чтобы  скрыть  преступные,
еретические мысли свои о природе и Ѓоге.
     -- ’еперь  или никогда! --  снова сказал себе „жованни и вдруг вспомнил
суровые слова Ђнтонио да ‚инчи:
     "‘тупай к нему, если хочешь погубить душу свою: он еретик и безбожник".
     ‹еонардо с улыбкой указал ему на миндальное деревцо: маленькое, слабое,
одинокое,  росло оно на  вершине  пригорка и,  еще  почти голое, зЯбкое, уже
доверчиво и празднично оделось бело-розовым  цветом, который  сиЯл, насквозь
пронизанный солнцем, и нежилсЯ в голубых небесах.
     Ќо Ѓельтраффио не мог любоватьсЯ. Ќа сердце его было тЯжело и смутно.
     ’огда ‹еонардо,  как будто  угадав печаль его,  с добрым  тихим  взором
сказал слова, которые „жованни часто вспоминал впоследствии:
     -- …сли хочешь  быть художником, оставь всЯкую печаль  и заботу,  кроме
искусства. Џусть душа твоЯ будет,

     как  зеркало, которое отражает все предметы, все движениЯ и цвета, само
оставаЯсь неподвижным и Ясным. Ћни въехали в городские ворота ”лоренции.
     Ѓельтраффио пошел в ‘обор, где в это утро должен был проповедовать брат
„жироламо ‘авонарола.
     Џоследние звуки  органа  замирали под гулкими сводами Њариа дель ”ьоре.
’олпа наполнЯла  церковь  душной  теплотой, тихим  шелестом. „ети, женщины и
мужчины отделены  были  одни от других  завесами. Џод  стрельчатыми  арками,
уходившими ввысь, было темно  и таинственно,  как  в  дремучем лесу. Ђ внизу
кое-где лучи солнца, дробЯсь в темно-Ярких стеклах, падали  дождем  радужных
отблесков  на живые волны  толпы,  на  серый камень столбов. Ќад алтарем  во
мраке краснели огни семисвещников.
     ЋбеднЯ отошла.  ’олпа  ожидала  проповедника.  ‚зоры  обращены  были на
высокую деревЯнную кафедру с витою лестницею, прислоненную к одной из колонн
в среднем корабле собора.
     „жованни, стоЯ в толпе, прислушивалсЯ к тихим разговорам соседей:
     -- ‘коро ли? -- тоскливым голосом спрашивал низкорослый, задыхавшийсЯ в
тесноте, человек  с бледным,  потным  лицом  и  прилипшими ко лбу  волосами,
перевЯзанными тонким ремнем,-- должно быть, столЯр.
     -- Ћдному Ѓогу известно,--отвечал котельщик, широкоскулый,  краснолицый
великан  с  одышкой.--  …сть  у  него  в  ‘ан-Њарко некий  монашек  Њаруффи,
косноЯзычный  и юродивый. Љак  тот скажет, что  пора,-- он  и  идет. Ќамедни
четыре часа прождали, думали, совсем не будет проповеди, а тут и пришел.
     --  Ћ,  ѓосподи,  ѓосподи!--вздохнул  столЯр,--Я ведь  с  полночи  жду.
Ћтощал,  в  глазах  темнеет. Њаковой росинки во  рту  не было.  •оть  бы  на
корточки присесть.
     -- ѓоворил Я тебе, „амьЯно, что надо загодЯ прийти. Ђ теперь от кафедры
вон как далеко. Ќичего не услышим.
     -- Ќу, брат, услышишь, не бойсЯ. Љак закричит, загремит,--тут  тебе  не
только  глухие, но и  мертвые услышат!  -- Ќынче,  говорЯт,  пророчествовать
будет? --  Ќет,-- пока  Ќоева  ковчега  не достроит...  --  €ли  не слышали?
Љончено все  до последней доски.  €  таинственное  дано  истолкование: длина
ковчега -- вера, ширина -- любовь, высота --  надежда.  Џоспешайте, сказано,
поспешайте в Љовчег  ‘пасениЯ,  пока еще двери отверзты!  ‘е,  времЯ близко,
закроютсЯ врата; и восплачут многие, что не покаЯлись, не вошли...
     -- ‘егоднЯ, братцы,  о  потопе,-- семнадцатый  стих шестой главы  книги
ЃытиЯ.
     -- Ќовое, говорЯт,  было видение о гладе,  море  и войне. -- Љоновал из
‚алломброзы  сказывал,--  над   селением  ночью  в  небе  несметные  полчища
сражались, слышен был стук мечей и броней...
     -- Ђ правда  ли, добрые люди, будто бы  на лике  ЏресвЯтой „евы,  что в
Ќунциате дей-‘ерви, кровавый пот выступил?
     -- Љак же! € у Њадонны на  мосту ђубаконте каждую ночь  слезы капают из
глаз. ’етка ‹учиЯ сама видела.
     -- Ќе к добру это, ой, не к добру! ѓосподи, помилуй нас грешных...
     Ќа  половине  женщин  произошло  смЯтение:  упала  в  обморок старушка,
стиснутаЯ толпой. ‘тарались поднЯть ее и привести в чувство.
     -- ‘коро ли? Њочи моей  больше нет! -- чуть не плакал тщедушный столЯр,
вытираЯ пот с лица. € всЯ толпа изнывала в бесконечном  ожидании. ‚друг море
голов всколыхнулось. ЏослышалсЯ шепот. -- €дет, идет, идет! -- Ќет, не он.--
”ра „оменико да ЏешиЯ.-- Ћн, он! -- €дет!
     „жованни  увидел,  как на кафедру  медленно  взошел и откинул  куколь с
головы человек в черной и белой доминиканской одежде, подпоЯсанный веревкой,
с лицом исхудалым  и желтым, как воск, с толстыми губами, крючковатым носом,
низким лбом.
     ‹евую руку, как  бы в изнеможении, опустил на кафедру, правую поднЯл  и
протЯнул,  сжимаЯ  ђаспЯтие.  € молча,  медленным взором горЯщих  глаз обвел
толпу.
     Ќаступила  такаЯ  тишина, что  каждый  мог слышать  удары  собственного
сердца.
     Ќеподвижные глаза монаха разгорались все Ярче, как угольЯ. Ћн молчал,--
и  ожидание  становилось  невыносимым.  Љазалось  --  еще миг,  и  толпа  не
выдержит, закричит от ужаса.
     Ќо сделалось еще тише,  еще  страшнее.  € вдруг  в  этой мертвой тишине
раздалсЯ оглушительный, раздирающий, нечеловеческий крик ‘авонаролы:
     -- …ссе ego adduce aquas super terram! ‘е Ђз низведу воды на землю!
     „ыхание  ужаса, от  которого  волосы дыбом встают на голове, пронеслось
над толпой.
     „жованни  побледнел:  ему почудилось, что землЯ шатаетсЯ,  своды собора
сейчас  рухнут и раздавЯт его. ђЯдом с ним толстый  котельщик  затрЯссЯ, как
лист, и застучал зубами. ‘толЯр весь съежилсЯ, вобрал голову  в плечи, точно
под ударом,--сморщил лицо и зажмурил глаза.
     ’о была  не  проповедь, а  бред, который вдруг охватил  все эти  тысЯчи
народа, и помчал их, как мчит ураган сухие листьЯ.
     „жованни слушал, едва понимаЯ. „о него долетали отдельные слова:
     "‘мотрите,  смотрите, вот  уже небеса  почернели.  ‘олнце багрово,  как
запекшаЯсЯ  кровь.  Ѓегите! Ѓудет  дождь  из  огнЯ  и  серы,  будет град  из
раскаленных камней и  целых утесов! Fuge, о, Sion,  quae habitas apud filiam
Babylonis!" Ѓеги, о, ‘ион, живущий у дщери ‚авилонской) (лат.)
     "Ћ, €талиЯ, придут  казни за казнЯми! Љазнь войны  -- за голодом, казнь
чумы -- за войною! Љазнь здесь и там -- всюду казни!"
     "“ вас  не хватит живых,  чтобы хоронить  мертвых! €х  будет  столько в
домах,  что  могильщики  пойдут по  улицам  и  станут кричать: "“ кого  есть
мертвые? и будут наваливать на телеги до самых  лошадей, и, сложив их целыми
горами, сжигать. €  опЯть пойдут по улицам, крича:  "у кого  есть мертвые? “
кого есть мертвые?"  € выйдете  вы к ним и  скажете: "вот мой  сын,  вот мой
брат,  вот мой  муж". €  пойдут  они  далее  и будут  кричать: "нет  ли  еще
мертвецов?"
     "Ћ,  ”лоренциЯ, о, ђим, о, €талиЯ! Џрошло  времЯ песен и праздников. ‚ы
больны, даже до смерти -- ѓосподи, ты свидетель, что Я хотел поддержать моим
словом эту развалину. Ќо не могу больше, нет моих  сил! џ не хочу больше,  Я
не  знаю, что  еще говорить. Њне  остаетсЯ  только плакать, изойти  слезами.
ЊилосердиЯ, милосердиЯ. ѓосподи!.. Ћ, мой бедный народ, о, ”лоренциЯ!.."
     Ћн раскрыл объЯтиЯ и последние слова произнес чуть слышным шепотом. Ћни
пронеслись над  толпою  и  замерли,  как  шелест  ветра в листьЯх, как вздох
бесконечной жалости.
     € прижимаЯ помертвелые губы к ђаспЯтию, в  изнеможении  опустилсЯ он на
колени и зарыдал.
     Њедленные,  тЯжкие  звуки  органа  загудели,  разрастаЯсь  все  шире  и
необъЯтнее, все торжественнее и грознее, подобно рокоту ночного океана.
     Љто-то вскрикнул в толпе женщин пронзительным голосом:
     --  Misericordia!  €  тысЯчи  голосов  ответили,  перекликаЯсь.  ‘ловно
колосьЯ в  поле  под ветром,--  волны за волнами, рЯды за рЯдами,-- теснЯсь,
давЯ  „руг друга,  как под грозою  овцы  в  испуганном стаде, они падали  на
колени. €  сливаЯсь  с многоголосым  ревом  и гулом  органа, потрЯсаЯ землю,
каменные  столбы  и  своды собора,  вознессЯ  покаЯнный  вопль народа,  крик
погибающих людей к Ѓогу: -- Misericordia! Misericordia!
     „жованни упал,  рыдаЯ. Ћн  чувствовал на  спине  своей тЯжесть толстого
котельщика, который в тесноте навалилсЯ  на него, горЯчо  дышал ему в  шею и
тоже рыдал.  ђЯдом тщедушный  столЯр странно и беспомощно всхлипывал,  точно
икал,  захлебываЯсь,   как  маленькие   дети,   и  кричал  пронзительно:  --
ЊилосердиЯ! ЊилосердиЯ!
     Ѓельтраффио вспомнил свою гордыню и мирское любомудрие, желание уйти от
фра Ѓенедетто и предатьсЯ опасной, быть может, богопротивной науке ‹еонардо,
вспомнил и  последнюю страшную ночь  на Њельничном •олме, воскресшую ‚енеру,
свой грешный восторг  перед  красотой Ѓелой „ьЯволицы -- и протЯгиваЯ руки к
небу, таким же отчаЯнным голосом, как все, возопил:
     -- Џомилуй, ѓосподи! ‘огрешил Я пред ’обою, прости и помилуй!
     € в то  же мгновение,  поднЯв  лицо, мокрое  от слез, увидел  невдалеке
‹еонардо да ‚инчи. •удожник стоЯл, опираЯсь плечом  о колонну, в правой руке
держал  свою  неизменную  записную  книжку,  левой  рисовал  в  ней,  иногда
вскидываЯ глаза на кафедру,  должно  быть, надеЯсь  еще  раз увидеть  голову
проповедника.
     —уждый  всем,  один  в  толпе,   обуЯнной  ужасом,  ‹еонардо   сохранЯл
совершенное спокойствие.  ‚  холодных,  бледноголубых глазах его,  в  тонких
губах, плотно сжатых, как у человека, привыкшего к вниманию и точности, была
не  насмешка,  а  то самое  любопытство, с которым он мерил  математическими
приборами тело Ђфродиты.
     ‘лезы на глазах „жованни высохли; молитва замерла на губах.
     ‚ыйдЯ из церкви, он подошел к ‹еонардо  и попросил позволениЯ взглЯнуть
на рисунок. •удожник сперва не соглашалсЯ; но „жованни настаивал с умолЯющим
видом, и, наконец, ‹еонардо отвел его в сторону и подал ему записную книжку.
     „жованни  увидел страшную карикатуру. ќто  было  лицо не ‘авонаролы,  а
старого  безобразного дьЯвола  в  монашеской  рЯсе, похожего на  ‘авонаролу,
изможденного самоистЯзаниЯми, но  не  победившего  гордыни и  похоти. ЌижнЯЯ
челюсть выдавалась вперед,  морщины бороздили щеки  и шею, отвислую, черную,
как на высохшем трупе, вздернутые  брови щетинились, и  нечеловеческий взор,
полный упрЯмой,  почти злобной мольбы,  устремлен был  в небо.  ‚се  темное,
ужасное  и  безумное,  что  предавало  брата „жироламо во  власть юродивому,
косноЯзычному Ясновидцу Њаруффи, было испытано в этом рисунке, обнажено  без
гнева и жалости, с невозмутимой Ясностью знаниЯ.
     €  „жованни  вспомнил  слова  ‹еонардо:  "„уша  художника  должна  быть
подобной зеркалу, которое отражает все  предметы, все движениЯ и цвета, само
оставаЯсь неподвижным и Ясным".
     “ченик фра Ѓенедетто поднЯл глаза на ‹еонардо и  почувствовал, что хотЯ
бы ему, „жованни, грозила вечнаЯ погибель, хотЯ бы он убедилсЯ, что ‹еонардо
действительно слуга  Ђнтихриста,-- не  может он  уйти от него,  и неодолимаЯ
сила привлекает его к этому человеку: он должен узнать его до конца.
     Ќемного времени спустЯ  во ”лоренцию пришла весть о том, что Љарл VIII,
христианнейший король ”ранции, во главе несметного войска, выступил  в поход
длЯ завоеваниЯ ЌеаполЯ и ‘ицилии, быть может, ђима и ”лоренции.
     ѓраждане были  в ужасе,  ибо видели,  что  пророчества брата  „жироламо
‘авонаролы совершаютсЯ -- казни идут и меч Ѓожий опускаетсЯ на €талию.
     „нЯ через  два во ”лоренцию, в дом  мессера —иприано Ѓуонаккорзи, в это
времЯ  занЯтого  неожиданным  стечением  торговых дел  и потому не успевшего
перевезти ‚енеру в город,--прибежал ѓрилло с горестным известием: приходский
свЯщенник,  отец  ”аустино,  покинув  ‘ан-„жервазио,  отправилсЯ в  соседнее
горное селение ‘ан-Њаурицио,  запугал народ  небесными  карами, собрал ночью
отрЯд поселЯн,  осадил  виллу  Ѓуонаккорзи, выломал  двери, избил  садовника
‘трокко, свЯзал по  рукам и  ногам  приставленных  к  ‚енере  сторожей;  над
богиней была прочитана сложеннаЯ  в древние времена  молитва --oratio  super
offigies vasaque in loco antique reperta; в этой молитве  над  изваЯниЯми  и
сосудами,  находимыми  в  древних гробницах,  служитель церкви  просит  Ѓога
очистить  вырытые из земли предметы  от  Языческой  скверны, обратив  их  на
пользу  душ христианских  во  славу Ћтца,  ‘ына  и  „уха  ‘вЯтого,--ut  omni
iiamunditia depulsa sint fidelibus tius utenda per Cristum  Dominum nostrum.
Џотом   мраморное  изваЯние  разбили,  осколки  бросили   в  печь,  обожгли,
приготовили  известь  и  обмазали  ею  недавно  выведенную  стену  сельского
кладбища.
     Џри  этом рассказе  старого ѓрилло, который едва не плакал от жалости к
идолу, „жованни почувствовал решимость. ‚ тот же день пошел он к ‹еонардо  и
попросил, чтобы художник принЯл его  учеником  в свою мастерскую. € ‹еонардо
принЯл его.

        ‚’ЋђЂџ ЉЌ€ѓЂ. …‘‘… DEUS-ECCE HOMO

                  ‘е Ѓог -- се человек (лат.).


     "…сли тЯжелый орел  на крыльЯх  держитсЯ в редком воздухе, если большие
корабли на парусах движутсЯ по морю,-- почему не  может и человек,  рассекаЯ
воздух крыльЯми, овладеть ветром и поднЯтьсЯ на высоту победителем?"
     ‚ одной из своих старых тетрадей прочел ‹еонардо  эти слова, написанные
пЯть лет назад. ђЯдом был  рисунок:  дышло,  с прикрепленным к нему  круглым
железным стержнем, поддерживало крыльЯ, приводимые в движение веревками.
     ’еперь машина эта казалась ему неуклюжей и безобразной.
     Ќовый  прибор напоминал  летучую  мышь.  Ћстов  крыла  состоЯл  из пЯти
пальцев,  как  на руке  скелета,  многоколенчатых, сгибающихсЯ  в  суставах.
‘ухожилие  из  ремней дубленой  кожи  и  шнурков сырого  телка, с рычагом  и
шайбой,  в виде  мускула,  соединЯло пальцы.  Љрыло поднималось  посредством
подвижного стержнЯ и шатуна.  ЌакрахмаленнаЯ тафта, не пропускавшаЯ воздуха,
как перепонка на гусиной лапе, сжималась и распускалась. —етыре крыла ходили
крест-накрест, как ноги лошади. „лина их --  сорок локтей, высота подъема --
восемь.  Ћни откидывались  назад,  даваЯ  ход вперед, и опускались,  подымаЯ
машину вверх. —еловек, стоЯ, вдевал ноги в стремена,  приводившие в движение
крыльЯ посредством шнуров, блоков и рычагов.  ѓолова управлЯла большим рулем
с перьЯми, наподобие птичьего хвоста.
     Џтица,  прежде чем  вспорхнуть  с земли, длЯ первого  размаха  крыльев,
должна приподнЯтьсЯ  на лапках:  каменный стриж, у которого  лапки короткие,
положенный на  землю, бьетсЯ  и не может взлететь. „ве  тростниковые лесенки
заменЯли в приборе птичьи лапки.
     ‹еонардо   знал   по   опыту,   что   совершенное   устройство   машины
сопровождаетсЯ  изЯществом  и  соразмерностью  всех  частей:  уродливый  вид
необходимых лесенок смущал изобретателЯ.
     Ћн погрузилсЯ в математические  выкладки: искал ошибку и не мог  найти.
‚друг со злобой зачеркнул страницу, наполненную мелкими тесными рЯдами цифр,
на  полЯх  написал:  "неверно!"  и  сбоку  прибавил  ругательство  большими,
Яростными буквами: "Љ черту!"
     ‚ычислениЯ становились все запутаннее; неуловимаЯ ошибка разрасталась.
     ЏламЯ  свечи неровно мигало, раздражаЯ глаз.  Љот,  успевший выспатьсЯ,
вспрыгнул на рабочий  стол, потЯнулсЯ,  выгнул спину и начал играть лапкою с
изъеденным  молью  чучелом  птицы,  подвешенным   на  бечевке  к  деревЯнной
перекладине,--прибором длЯ  определениЯ центра  тЯжести при изучении полета.
‹еонардо толкнул кота, так что он едва не упал со стола и жалобно мЯукнул.
     -- Ќу, Ѓог с тобой, ложись, где хочешь,--только не мешай.
     ‹асково провел  рукою  по  черной шерсти. ‚  ней  затрещали искры.  Љот
поджал бархатные  лапки,  важно  улегсЯ, замурлыкал  и устремил  на  хозЯина
неподвижные зеленоватые зрачки, полные негой и тайною.
     ЋпЯть  потЯнулись  цифры,  скобки,  дроби,   уравнениЯ,   кубические  и
квадратные корни.  ‚тораЯ бессоннаЯ  ночь пролетала незаметно. ‚ернувшись из
”лоренции  в Њилан,  ‹еонардо провел  целый месЯц, почти никуда не выходЯ, в
работе над летательной машиной.
     ‚ открытое  окно заглЯдывали ветки  белой акации, иногда  ронЯЯ на стол
нежные,  сладко-пахучие  цветы.  ‹унный  свет,  смЯгченный дымкой  рыжеватых
облаков с  перламутровым  отливом,  падал  в комнату, смешиваЯсь  с  красным
светом заплывшей свечи.
     Љомната  была загромождена машинами  и приборами по астрономии, физике,
химии, механике, анатомии. Љолеса, рычаги, пружины, винты,  трубы,  стержни,
дуги, поршни и  другие части машин -- медные, стальные, железные, стеклЯнные
-- как члены чудовищ или громадных насекомых, торчали из мрака, переплетаЯсь
и  путаЯсь.  ‚иднелсЯ  водолазный колокол,  мерцающий  хрусталь  оптического
прибора, изображавшего глаз в больших размерах, скелет

     лошади, чучело  крокодила,  банка  с человеческим зародышем  в  спирту,
похожим на бледную огромную личинку, острые лодкообразные  лыжи длЯ хождениЯ
по  воде,  и  рЯдом, должно  быть,  случайно  попавшаЯ  сюда  из  мастерской
художника, глинЯнаЯ головка девушки или ангела с лукавой и грустной улыбкой.
     ‚ глубине, в темном зеве  плавильной печи с кузнечными мехами, розовели
под пеплом угли.
     € надо всем  от  полу до потолка распростирались крыльЯ машины  -- одно
еще  голое, другое  затЯнутое перепонкою. Њежду ними на полу, развалившись и
закинув голову,  лежал  человек,  должно  быть,  уснувший во времЯ работы. ‚
правой  руке его была  рукоЯть закоптелого  медного черпака,  откуда на  пол
вылилось олово.  Ћдно из крыльев нижним концом тростникового  легкого остова
касалось груди спЯщего и от его дыханиЯ тихонько вздрагивало, двигалось, как
живое, шуршало о потолок острым верхним концом.
     ‚ неверном сиЯнии луны и свечки машина, с  человеком между  раскинутыми
крыльЯми, имела вид гигантского нетопырЯ, готового вспорхнуть и улететь.
     ‹уна  закатилась.  ‘  огородов, окружавших  дом  ‹еонардо в  предместии
Њилана между  крепостью  и  монастырем ЊариЯ делле  ѓрацие, повеЯло  запахом
овощей и  трав  --  мелиссы, мЯты,  укропа. ‚  гнезде над  окном  защебетали
ласточки. ‚ сажалке утки брызгались и весело крЯкали.
     ЏламЯ свечи померкло. ђЯдом, в мастерской, послышались голоса учеников.
     €х  было  двое --  „жованни  Ѓельтраффио  и  Ђндреа  ‘алаино.  „жованни
срисовывал   анатомический   слепок,  сидЯ  перед  прибором   длЯ   изучениЯ
перспективы -- четырехугольной деревЯнной рамой с веревочной сеткой, котораЯ
соответствовала  такой  же  сетке   из  пересекавшихсЯ   линий   на   бумаге
рисовальщика.
     ‘алаино  накладывал  алебастр  на липовую доску  длЯ  картины.  ќто был
красивый  мальчик  с  невинными  глазами  и  белокурыми  локонами,  баловень
учителЯ, который писал с него ангелов.
     --  Љак  вы думаете, Ђндреа,-- спросил  Ѓельтраффио,-- скоро  ли мессер
‹еонардо кончит машину?
     -- Ђ Ѓог его  знает,--ответил  ‘алаино, насвистываЯ песенку и поправлЯЯ
атласные, шитые серебром, отвороты
     новых башмаков.--  ‚  прошлом  году  два  месЯца просидел, и  ничего не
вышло, кроме смеха. ќтот  косолапый медведь ‡ороастро пожелал лететь, во что
бы то ни  стало.  “читель его отговаривал, но тот  заупрЯмилсЯ. € представь,
взобралсЯ-таки чудак  на крышу,  обмотал себЯ по всему  телу свЯзанными, как
четки, бычачьими  да свиными пузырЯми, чтобы  не  разбитьсЯ,  если упадет,--
поднЯл крыльЯ и сначала вспорхнул,  ветром  его  понесло, что  ли,  а  потом
сорвалсЯ, полетел вверх ногами --  и  прЯмо в навозную кучу. ЊЯгко  было, не
расшибсЯ, а только все пузыри на нем сразу лопнули, и такой был гром, как от
пушечного  выстрела,--  даже  галки  на  соседней  колокольне  испугались  и
улетели. Ђ новый-то наш  €кар ногами болтает в воздухе,  вылезть не может из
навозной кучи!
     ‚  мастерскую  вошел  третий  ученик  —езаре  да   ‘есто,  человек  уже
немолодой, с болезненным желчным лицом,  с  умными и злыми глазами.  ‚ одной
руке держал он кусок хлеба с ломтем ветчины, в другой -- стакан вина.
     -- ’ьфу, кислЯтина 1-плюнул он, поморщившись.-- € ветчина, как подошва.
“дивлЯюсь: жалованьЯ две тысЯчи дукатов в год-и кормит людей такою дрЯнью!
     -- ‚ы бы из  другого бочонка,  что под  лестницей, в  чулане,--  молвил
‘алаино.
     -- Џробовал. …ще хуже. —то это у тебЯ, опЯть обновка?--посмотрел —езаре
на щегольской берет ‘алаино из пунцового  бархата.-- Ќу и хозЯйство  у  нас,
нечего  сказать.  ‘обачьЯ жизнь!  Ќа  кухне второй месЯц свежего  окорока не
могут купить.  Њарко божитсЯ, что  у самого мастера ни гроша --  все  на эти
крыльЯ окаЯнные просаживает,  в черном теле держит  всех,-- а деньги-то, вот
они где!  ‹юбимчиков  задаривает! Ѓархатные шапочки! €  как тебе  не стыдно,
Ђндреа, от чужих людей подачки принимать? ‚едь мессер ‹еонардо тебе не отец,
не брат, и ты уже не маленький...
     -- —езаре,--  сказал „жованни, чтобы переменить  разговор,-- намедни вы
обещали мне объЯснить одно правило перспективы, помните?  “чителЯ мы, видно,
не дождемсЯ. Ћн так занЯт машиною...
     --  „а,  братцы, погодите,--  ужо все  в  трубу вылетим с этой машиною,
чтобы черт ее побрал! Ђ, впрочем, не одно, так другое. Џомню, однажды, среди
работы над ’айной ‚ечерей,  мастер  вдруг увлексЯ  изобретением новой машины
длЯ приготовлениЯ миланской червеллаты --  белой колбасы из мозгов. € голова
апостола €акова ‘таршего так и осталась неоконченной, ожидаЯ совершенства

     колбасного крошила. ‹учшую из своих  Њадонн забросил  он  в угол,  пока
изобретал  самовращающийсЯ  вертел,  чтобы   равномерно  жарить  каплунов  и
поросЯт. Ђ это великое открытие  щелока из куриного помета длЯ стирки бельЯ!
‚ерите ли,-- нет  такой  глупости, которой  бы мессер ‹еонардо не предалсЯ с
восторгом, только бы отделатьсЯ от живописи!
     ‹ицо  —езаре  передернулось  судорогою, тонкие  губы сложились  в  злую
усмешку.
     -- € зачем только  Ѓог дает  таким людЯм  талант! -- прибавил он тихо и
Яростно.
     Ђ ‹еонардо все еще сидел, согнувшись над рабочим столом.
     ‹асточка влетела в  открытое окно  и  закружилась в  комнате, задеваЯ о
потолок и стены; наконец попала в крыло летательного прибора, как в западню,
и запуталась в сетке веревочных сухожилий своими маленькими живыми крыльЯми.
     ‹еонардо  подошел, освободил пленницу, бережно, так, чтобы не причинить
ей боли, взЯл в руку, поцеловал в шелковисто-черную головку и пустил в окно.
     ‹асточка взвилась и потонула в небе с радостным криком.
     --  Љак  легко,  как  просто!  -- подумал он, проводив ее  завистливым,
печальным взором. Џотом  с брезгливым  чувством взглЯнул на свою машину,  на
мрачный остов исполинской летучей мыши. —еловек, спавший на полу, проснулсЯ.
ќто был помощник ‹еонардо, искусный флорентийский механик и кузнец, по имени
‡ороастро или Ђстро да Џеретола.
     Ћн вскочил, протираЯ свой единственный  глаз: другой -- вытек от искры,
попавшей в него из пылающего  горна во  времЯ  работы. Ќеуклюжий  великан, с
детским  простодушным лицом, вечно  покрытым  сажей  и  копотью, походил  на
одноглазого циклопа.
     -- Џроспал!--воскликнул  кузнец, в отчаЯнии хватаЯсь  за  голову.--—ерт
менЯ побери!--ќх, мастер, как же вы не разбудили? ’оропилсЯ, думал, к вечеру
и левое кончу, чтобы завтра утром лететь...
     -- •орошо  сделал, что  выспалсЯ,-- молвил ‹еонардо.-- ‚се равно крыльЯ
не годЯтсЯ.
     -- Љак? ЋпЯть не годЯтсЯ? Ќу, нет, мессере, волЯ ваша,  а Я этой машины
переделывать не  стану.  ‘колько  денег, сколько  труда! €  опЯть все прахом
пойдет! —его  же  еще? —тоб  на этаких  крыльЯх да  не полететь!  Ќе  только
человека-слона подымут! ‚от увидите, мастер. „озвольте  разок попытатьсЯ-ну,
хоть над водой,--если  упаду,  только выкупаюсь, Я ведь плаваю, как рыба, ни
за что не утону! i Ћн сложил руки с умолЯющим видом.
     ‹еонардо покачал  головой. --  Џотерпи,  друг. ‚се  будет в свое времЯ.
Џотом...
     -- Џотом!--простонал кузнец, чуть не плача.--Ћтчего же не теперь? Џраво
же, ну вот, как Ѓог свЯт,--полечу! -- Ќе полетишь, Ђстро. ’ут математика. --
’ак Я  и знал!  Ќу  ее  ко  всем дьЯволам, вашу математику! ’олько  смущает.
‘колько  лет  корпим! „уша изныла.  Љаждый глупый  комар, моль, муха, прости
ѓосподи,  поганаЯ, навознаЯ, и та летает, а люди,  как черви, ползают. ђазве
это не обида? € чего ждать? ‚едь вот они, крыльЯ! ‚се готово,--кажетсЯ, взЯл
бы,  благословЯсь, взмахнул да и  полетел,-- только менЯ и  видели! ‚друг он
что-то вспомнил, и  лицо  его  просиЯло. --  Њастер, а, мастер?  —то Я  тебе
скажу. ‘он-то Я какой видел сегоднЯ. “дивительный! -- ЋпЯть летал?
     --  „а. € ведь как! ’ы  только послушай. ‘тою будто  бы среди  толпы  в
незнакомой горнице.  ‚се  на менЯ смотрЯт, пальцами  указывают, смеютсЯ. Ќу,
думаю,  если теперь не полечу --  плохо. Џодскочил,  руками замахал изо всей
мочи и стал  подыматьсЯ.  ‘перва  трудно, словно гора на плечах. Ђ потом все
легче да легче,--  взвилсЯ, едва головой  о  потолок  не  стукнулсЯ.  €  все
кричат: смотрите, смотрите-полетел! џ прЯмо  в окно, и все выше да выше, под
самое  небо,-- только  ветер в ушах  свистит,  и весело мне, смеюсь: почему,
думаю,  прежде  не умел летать.  ђазучилсЯ,  что ли? ‚едь вот как  просто! €
никакой машины не надо!
     Џослышались вопли, ругательства, топот быстрых шагов по лестнице. „верь
распахнулась, и в нее вбежал человек с  жесткой щетиной огненно-рыжих волос,
с  красным  лицом,  покрытым веснушками.  ќто был  ученик ‹еонардо  -- Њарко
д'0джоне.
     Ћн бранилсЯ, бил и тащил за ухо худенького мальчика лет десЯти.
     -- „а пошлет  тебе ѓосподь злую  Џасху, негодЯйй! ЏЯтки  Я тебе  сквозь
глотку пропущу, мерзавец! -- ‡а что  ты его. Њарко?  -- спросил ‹еонардо. --
Џомилуйте, мессер! „ве  серебрЯные прЯжки  стибрил, флоринов  десЯть каждаЯ.
Ћдну успел заложить и деньги в кости проиграл,  другую  зашил себе в платье,
за подкладку