        Ђлександр ‘тепанович ѓрин. ‚озвращенный ад


     ---------------------------------------------------------------------
     Ђ.‘.ѓрин. ‘обр.соч. в 6-ти томах. ’ом 3. - Њ.: Џравда, 1980
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 19 апрелЯ 2003 года
     ---------------------------------------------------------------------


        I

     Ѓолезненное   напрЯжение   мысли,    крайнЯЯ   нервность,   нестерпимаЯ
насыщенность  остротой   современных  переживаний,   бесчисленных  в   своем
единстве,  подобно куску горного льна, дающего миллионы нитей, держали менЯ,
журналиста ѓалиена Њарка,  последние десЯть лет в тисках пытки сознаниЯ.  Ќе
было вещи и факта,  о которых Я думал бы непосредственно:  все, что Я видел,
чувствовал  или  обсуждал,   -   состоЯло  в  тесной,  кропотливой  свЯзи  с
бесчисленностью мировых Явлений,  брошенных сознанию по  рельсам ассоциации.
Љороче  говорЯ,  Я  был  непрерывно  в  состоЯнии  мучительного философского
размышлениЯ, что свойственно вообще людЯм нашего времени, в разной, конечно,
лишь силе и степени.
     Џо  мере  исчезновениЯ пространства,  уничтожаемого согласным действием
бесчисленных  технических  измышлений,   мир  терЯл  перспективу,  становЯсь
похожим  на  китайский рисунок,  где  близкое  и  далекое,  незначительное и
колоссальное ЯвлЯютсЯ в  одной плоскости.  ‚се  приблизилось,  все  задавило
сознание,  измученное непосильной работой.  Ќаука,  искусство, преступность,
промышленность, любовь, общественность, крайне утончив и изощрив формы своих
Явлений,  ринулись неисчислимой армией  фактов на  осаду  рассудка,  обложив
духовный горизонт тучами строжайших проблем,  и Я,  против воли,  должен был
держать в жалком и неверном порЯдке,  в относительном равновесии - весь этот
хаос умозрительных и чувствительных впечатлений.
     џ  устал наконец.  џ  очень хотел бы поглупеть,  сделатьсЯ бестолковым,
придурковатым,  этаким  смешливым субъектом со  скудным  диапазоном мысли  и
ликующими животными стремлениЯми.  ЏроходЯ мимо сумасшедшего дома, Я подолгу
засматривалсЯ на  его  вымазанные белилами окна,  подчеркивающие слепоту душ
людей,  живущих за  устрашающими решетками.  "‚озможно,  что хорошо лишитьсЯ
рассудка",  -  говорил  Я  себе,  стараЯсь  представить загадочное состоЯние
больного духа, выраженное блаженно-идиотской улыбкой и хитрым подмигиванием.
€ногда  Я  прилипчиво  торчал  в  обществе  пошлЯков,   стараЯсь  заразитьсЯ
настроением  холостЯцких  анекдотов  и  самодовольной грубости,  но  это  не
спасало менЯ,  так  как  спустЯ  недолгое времЯ  Я  с  ужасом видел,  что  и
пошленькое пристегнуто к дьЯвольскому колесу размышлений. Ќо этого мало. Љто
задумалсЯ хоть раз  над  происхождением неЯсного беспокойства,  достигающего
истерической  остроты,   и   кто,   минуЯ   соблазнительные  гавани  доктрин
физиологических,   искал   причин   этого   в   гипертрофии  реальности,   в
многоформенности ее электризующих прикосновений,  - тот, конечно, не моргнув
глазом,  вынесет  оправдательный вердикт  невинному  дурному  пищеварению  и
признает,  что,  кроме  чувств,  воспринимающих мир  в  виде,  так  сказать,
взаимных рукопожатий с  ним  и  его абстракциЯми,  существует впечатление на
расстоЯнии,  особаЯ  восприимчивость  душевного  аппарата,  ставшаЯ  в  силу
условий века Явлением заурЯдным. - Ќекто болен, о чем вы не подозреваете, но
вас беспричинно тЯнет пойти к нему. ‘лучаетсЯ и обратное, - некто испытывает
сильную радость; вы же, находЯсь до этого в состоЯнии хронической мрачности,
становитесь необъЯснимо веселым,  соответственно настроению данного "некто".
’акие  совпадениЯ  встречаютсЯ  по   преимуществу  меж  близкими  или  много
думающими друг  о  друге  людьми;  примеры эти  Я  привожу потому,  что  они
элементарно просты,  известны почти  каждому из  личного опыта  и  поэтому -
достоверны,  а достоверное убедительно.  ђазумеетсЯ, проверенность указанных
совпадений не может простиратьсЯ на человечество в совокупности,  однако это
еще не  значит,  что мы  хорошо изолированы;  раз впечатление на  расстоЯнии
установлено вообще,  размеры  расстоЯниЯ как  такового отпадают по  существу
вопроса;  иначе  говорЯ,  в  таком порЯдке Явлений,  где  действуют (пора бы
признать) агенты малоисследованные -  расстоЯние исчезает. € Я заключаю, что
мы  ежесекундно подвергаемсЯ тайному  психическому давлению миллиардов живых
сознаний, так же как пчела в улье слышит гул роЯ, но это - вне свидетельских
показаний и Я,  например,  не мог спросить у населениЯ ’онкина,  - не его ли
религиозному празднику и  хорошей погоде обЯзан одной-единственной непохожей
на  остальные  минутой  Яркого  возбуждениЯ,  полного  оттенков  нездешнего?
“становить такую зависимость было  бы  величайшим торжеством нашего времени,
когда,  как Я сказал и как продолжаю думать,  изощренность нервного аппарата
нашего граничит с чтением мыслей.
     Њоему изнурению,  происходившему от чрезвычайной нервности и надоедливо
тревожной  сложности  жизни,   могло  помочь,   как  Я  надеЯлсЯ,   глубокое
одиночество,  и Я сел на пароход, плывущий в •ерам. Ћкрестности •ерама дики,
но не величественны.  ѓрандиозное в  природе и людЯх по плечу только сильной
душе, а Я, человек усталый, искал дикости буколической.
     Њы  пересекали стоверстное озеро  ѓош  в  начале золотой осени ‹илианы,
когда ветры свежи и  печальны,  а попутные острова горЯт в отдалении пышными
кострами багрЯной листвы.  ‘о мной была ‚изи,  девушка странной и прекрасной
природы; Я встретил ее в Љассете, ее родине, - в день скорби. Ћна знала менЯ
лучше,  чем Я ее, хотЯ Я думал об ее сердце больше, чем обо всем остальном в
мире,  и,  узнаваЯ,  все  же  оставалсЯ в  неведении.  Ќе  думаю,  чтобы это
происходило от глупости или недостатка воображениЯ,  но ее прелесть ЯвлЯлась
длЯ  менЯ  гармонией такой силы  и  нежности,  котораЯ уничтожала силу моего
постижениЯ. џ не назову чувство к ней словом уже негодным и узким - любовью,
нет - радостное, жадное внимание - вот настоЯщее имЯ свету, зажженному ‚изи.
‘вет  этот  в  красном аду  сознаниЯ блистал подобно алмазу,  упавшему перед
бушующей топкой котла;  так  нежно и  Ярко  было его  сиЯние,  что,  будучи,
предположительно, свободным от мира, Я пожелал бы бессмертиЯ.
     Џоздно вечером,  когда Я  сидел на  палубе,  ко  мне  подошел человек с
тройным подбородком,  черными,  начесанными на  низкий лоб волосами,  одетый
мешковато  и  грубо,  но  с  претензией на  щегольство,  выраженное огромным
пунцовым галстуком, и спросил - не Я ли ѓалиен Њарк. ѓолос его звучал сухо и
подозрительно. џ сказал: "„а".
     - Ђ  Я -  ѓуктас!  -  громко сказал он,  выпрЯмлЯЯсь и опускаЯ руки.  џ
видел,  что  этот  человек хочет ссоры и  знал  почему.  ‚  последнем номере
"Њетеора"  была  напечатана  моЯ  статьЯ,  изобличающаЯ  деЯтельность партии
Ћсеннего ЊесЯца.  ѓуктас был душой партии, ее скверным ароматом. …му влетело
в этой статье.
     - ’еперь Я вас накажу.  -  Ћн как бы не говорил, а медленно дышал злыми
словами. - ‚ы клеветник и змеЯ. ‚от что вам следует получить!
     Ћн замахнулсЯ, но Я схватил его мЯсницкую руку и погнул ее вниз, смотрЯ
прЯмо в прыгающие глаза противника.  ѓуктас, задыхаЯсь, вырвалсЯ и отскочил,
пошатнувшись.
     - Ќу, - сказал он: - так как?
     - „а так.
     - ѓде и когда?
     - Џо прибытии в •ерам.
     - џ буду вас караулить. - заЯвил ѓуктас.
     - Љараульте,  Я  ни при чем.  -  €  Я повернулсЯ к нему спиной,  только
теперь заметив,  что мы  окружены пассажирами.  „икое Ярмарочное любопытство
прочел Я во многих холеных и тонких лицах: пахло убийством.
     џ спустилсЯ в каюту к ‚изи,  от которой никогда и ничего не скрывал, но
в  этом случае не  хотел откровенности,  опасной ее  спокойствию.  џ  не был
возбужден,  но,  по крайней мере наружно,  не суетилсЯ и  владел голосом как
безупречный артист; Я сидел против ‚изи, рассказываЯ ей о древних памЯтниках
‹уксора. € все-таки, немного спустЯ, Я услышал ее глухой, сердечный голос:
     - —то случилось с гобой?
     Ќе  знаю,  чем  Я  выдал  себЯ.  Њожет быть,  неверный оттенок взглЯда,
рассеЯнное движение рук,  напрЯженные паузы  или  еще  что,  видимое  только
любви,  но  мне не оставалось теперь ничего иного,  как твердо лгать.  -  Ќе
понимаю,  -  сказал Я,  -  почему "случилось"?  € что?  -  ‡атем Я продолжал
разговор,  спрашиваЯ себЯ,  не последний ли раз вижу Я это прекрасное, нежно
нахмуренное лицо,  эти  ресницы,  длинные,  как вечерние тени на  воде синих
озер,  и рот,  улыбающийсЯ проникновенно, и нервную, живую белизну рук, - но
думал:  -  "нет,  не в  последний",  -  и  простота этого утешениЯ закрывала
будущее.
     - ‡автра утром мы будем в •ераме, - сказал Я перед сном ‚изи, - а Я, не
знаю  почему,   в  тревоге:  все  кажетсЯ  мне  неверным  и  шатким.  -  Ћна
рассмеЯлась.
     - џ иногда думаю, что длЯ тебЯ хорошей подругой была бы жизнерадостнаЯ,
простаЯ девушка, хлопотливаЯ и веселаЯ, а не Я.
     - џ не хочу жизнерадостной,  простой девушки,  - сказал Я, - поэтому ты
усни.  ‘коро и  Я  лЯгу,  как только придумаю заглавие статьи о  процессиЯх,
которые ненавижу.
     Љогда ‚изи уснула, Я сел, чтобы написать письмо к ней, спЯщей, от менЯ,
сидЯщего здесь же,  рЯдом,  и начал его словом "Џрощай". Љандидат в мертвецы
должен оставлЯть такое письмо.  Ќаписав, Я положил конверт в карман, где ему
предназначалось найтись в  случае печального длЯ менЯ конца этой истории,  и
стал думать о смерти.
     Ќо -  о благодетельнаЯ силa вековой аллегории!  - смерть Явилась переде
мной  в  картинно нестрашном виде -  скелетом,  танцующим с  длинной косой в
руках и с такой старой,  знакомой гримасой черепа,  что Я громко зевнул. Њое
пробуждение,  несмотрЯ на  это,  было тревожно-резким.  џ  вскочил с  полным
сознанием предстоЯвшего, как бы не спав совсем. Ќаверху зычно стихал гудок -
в  иллюминаторе мелькал берег  •ерама;  солнце билось в  стекле,  и  Я  тихо
поцеловал спЯщие глаза ‚изи.
     Ћна не  проснулась.  Ћставив на столе записку "‘коро приду,  а  ты пока
собери вещи и поезжай в гостиницу", - поднЯлсЯ на Яркую палубу, где у сходни
встретил окаменевшего в ненависти ѓуктаса.  …го секунданты сухо раскланЯлись
со мной,  Я же попросил двух, наиболее понравившихсЯ мне лицом пассажиров, -
быть моими свидетелЯми.  Ћни,  поговорив между собой,  согласились.  џ сел с
ними в  фаэтон,  и  мы  направились к  роще ‡аката,  по  ту  сторону города.
Џротивник мой  ехал впереди,  изредка оборачиваЯсь;  глаза его  сверкали под
белой шлЯпой, как выстрелы. “тро Явилось в тот день отменно красивым; стЯнув
к  небу  от  многоцветных осенних лесов все  силы  блеска и  ликованиЯ,  оно
соединило их  вдали,  над воздушной синевой гор,  в  пламенном Яд ре солнца,
драгоценным аграфом, скреплЯющим одежды земли. Ћт белых камней в желтой пыли
дороги лежали темно-синие тени,  палый лист всех оттенков,  от  лимонного до
Ярко-вишневого,  устилал блистающую росой траву.  —ерные стволы, упавшие над
зеркалом  луж,  давали  отражение  удивительной  чистоты;  пышно  грусти  ли
сверкающие,  подобно иконостасам,  рощи, и голубой взлет Ясного неба казалсЯ
мирным навек.
     Њои секунданты говорили исключительно о дуэли. ’раурный тон их голосов,
не  скрывавший однако жадности зрительского любопытства,  был  так противен,
что Я  молчал,  предоставив им советоватьсЯ.  ђазумеетсЯ,  Я не был спокоен.
–елый ливень мыслей угнетал и  глушил менЯ,  порождаЯ тоску.  Љонтраст между
убийством и голубым небом повергал менЯ в жестокое средостение меж этих двух
берегов,  где  все  принципы,  образы,  вол нениЯ и  предчувствиЯ стремились
хаотическим водопадом,  не  знающим  никаких преград.  Ќапрасно Я  уничтожал
различные точки зрениЯ,  из гибели одной вырастали десЯтки новых,  и  Я  был
бессилен,  как  всегда остановить их  борьбу,  как  всегда не  мог направить
сознание к  какой бы  то ни было несложной величине;  против воли Я  думал о
тысЯчах  Явлений,   давших  человечеству  слова:   "“бийство"  и  "Ќебо".  ‚
несчастной  голове  моей  воистину  заседал  призрачный безликий  парламент,
истЯзаЯ сердце страстной запальчивостью суждений.  ‚здохнув так глубоко, что
кольнуло под ребрами,  Я  спросил себЯ:  "Ћтвратительна ли  тебе смерть?  ’ы
очень,  очень устал...", но не почувствовал возмущениЯ. ‡атем мы подъехали к
обширной лужайке и  разошлись по  местам,  намеченным секундантами.  Ќе  без
ехидства поднЯл  Я  в  уровень  с  глазом  дорогой тЯжелый пистолет ѓуктаса,
предвидЯ,  что  его собственнаЯ пулЯ может попасть в  лоб своему хозЯину,  и
целилсЯ,  не желаЯ изображать барашка, навернЯка. "ђаз, два, три!" - крикнул
мой секундант,  вытЯнув шею.  џ выстрелил, тотчас же в руке ѓуктаса вспыхнул
встречный дымок,  на  глаза  мои  упал  козырек  тьмы,  и  Я  надолго исчез.
‚последствии мне  сказали,  что  ѓуктас умер от  раны в  грудь,  тогда как Я
целилсЯ ему  в  голову;  из  этого Я  вижу,  что чужое оружие всегда требует
тщательной и всесторонней пристрелки. €так, Я временно лишилсЯ сознаниЯ.


        II

     Љогда Я  пришел в  себЯ,  была ночь.  џ увидел в полусвете прикрученной
лампы (‚изи не любила электричества) придвинутое к  постели кресло,  а в нем
заснувшую, полураздетую женщину; ее лицо показалось мне знакомым и, застонав
от резкой головной боли,  Я приподнЯлсЯ на локте, чтоб лучше рассмотреть ту,
в которой с некоторым усилием узнал ‚изи.  Ћна изменилась.  џ принЯл это как
факт,  без всЯких,  пока что,  соображений,  о причинах метаморфозы,  и стал
внимательно рассматривать лицо спЯщей.  џ встал,  качаЯсь и придерживаЯсь за
мебель,  неслышно увеличил огонь и  сел против ‚изи,  обводЯ взглЯдом тонкие
очертаниЯ похудевшего,  сосредоточенного лица. ЊенЯ продолжало занимать само
по себе - то, к чему первому обратилось внимание.
     ‘амо по себе -  Я,  следовательно, думал о пустЯках, о внешности, и так
пристально,  что мысль не  двигалась дальше.  ’ень жизни усиливалась в  лице
‚изи,  горькаЯ  складка  усталости таилась в  углах  губ,  потерЯвших мЯгкую
алость,  а  рука,  лежавшаЯ  на  колене,  стала  тонкой  по-детски.  ‘толик,
уставленный лекарствами,  открыл мне,  что Я был тЯжко и,  может быть, долго
болен.  "„а,  долго",  -  подтвердил снег, белевший сквозь черноту стекла, в
тишине ночной улицы.  ѓолове было непривычно тепло,  поднЯв руку, Я коснулсЯ
повЯзок и, напрЯгаЯ затрепетавшую памЯть, вспомнил дуэль.
     - Џрелестно!   -   сказал   Я   с   некоторым  совершенно  необъЯснимым
удовольствием по  этому поводу и  щелкнул слабыми пальцами.  ‚изи "выходила"
менЯ,  Я  видел это  по  изнуренности ее  лица и  в  особенности по  стрелке
будильника,  стоЯвшей на трех часах.  Ѓудильники -  эти палачи счастьЯ -  не
покупались никогда  ни  мной,  ни  ‚изи,  и  нынешнЯЯ  опрокинутость правила
говорила о  многом.  ЌеподвижнаЯ стрелка на  трех  часах разумеетсЯ означала
часы ночи. џсно, что ‚изи, разбуженнаЯ ночью звонком, должна была что-то длЯ
менЯ  сделать,  но  это  не  настроило менЯ  к  благодарности:  наоборот,  Я
поморщилсЯ от мысли,  что ‚изи покушалась обеспокоить мою особу,  - больную,
подстреленную, жалкую; Я покачал головой.
     Џрошло очень немного времени,  пока Я  обдумывал,  по  странному уклону
мысли,  способности €лии  пророка вызывать гром,  как  очень короткий нежный
звон  механизма мгновенно разбудил  ‚изи.  Ћна  протерла  глаза,  вскочила и
бросилась ко мне с испуганным лицом ребенка, убегающего из темной комнаты, и
ее тихие руки обвились вокруг моей шеи.  џ сказал: - "‚изи, ты видишь, что Я
здоров", - и она выпрЯмилась с радостным криком, путаЯ и терЯЯ движениЯ; уже
не испуг,  а крупные горЯчие слезы блестели в ее Ярких глазах. Џервый раз за
времЯ болезни она слышала мои слова, сказанные сознательно.
     - Њилый  ѓаль,  ложись,  -  просила она,  слабо,  но  очень  настойчиво
подталкиваЯ менЯ к кровати.  -  ’еперь Я вижу,  что ты спасен,  но еще нужно
лежать до завтра, до доктора. Ћн скажет...
     џ  лег,  нисколько не потревоженный ее радостью и  волнением.  џ  лежал
важно,   настроенный  снисходительно  к   опеке  и   горизонтальному  своему
положению.  ‚изи села у  изголовьЯ,  рассказываЯ обо мне,  и  Я  увидел в ее
рассказе человека с желтым лицом,  с красными от жара глазами,  срывающего с
простреленной головы  повЯзку  и  болтающего  различный  вздор,  на  который
присутствующие отвечают льдом и  пилюлЯми.  ’ак продолжалось месЯц.  ‘ложное
механическое кормление Я  представил себе дождем падающих в  рот  пирожков и
ложек бульона. ‚изи, между прочим, сказала:
     - “  менЯ  было  одно утешение в  том  случае,  если бы  все  кончилось
печально:  что Я  умру тоже.  Ќо ты теперь не думай об этом.  Љак долго Я не
говорила с тобой! ‘покойной ночи, милый, спасенный друг! џ тоже хочу спать.
     - Ђх,  так!.. - сказал Я, немного обиженный тем, что менЯ оставлЯют, но
в общем непривычно довольный.  ‚еликолепное,  ни с чем не сравнимое ощущение
законченности и порЯдка в происходЯщем теплой волной охватило менЯ.  -  "Њуж
зарабатывает деньги, кормит жену, котораЯ платит ему за это любовью и уходом
во времЯ болезни,  а так как мужчина значительнее,  вообще,  женщины, то все
обстоит благополучно и  правильно.  -  ’ак Я  подумал и дал тут же следующую
оценку себе: - џ снисходительно-справедливый мужчина". ‚ еще больший восторг
привели менЯ некоторые предметы, попавшиесЯ мне на глаза: стенной календарь,
корзинка  длЯ  бумаги  и  лампа,  покрытаЯ  ласковым зеленым  абажуром.  Ћни
бесповоротно укрепили счастливое настроение порЯдка,  господствующего во мне
и вокруг менЯ. ’ак хорошо, так покойно мне не было еще никогда.
     - —удесно, милаЯ ‚изи! - сказал Я, - Я решительно ничего не имею против
того,   чтобы  ты  заснула.  ЋтправлЯйсЯ.  Ќадеюсь,  что  твоЯ  бдительность
проснетсЯ в нужную минуту, если это мне понадобитсЯ.
     Ћна рассеЯнно улыбнулась,  не понимаЯ сказанного, - как Я теперь думаю.
‘коро Я осталсЯ один.  ‚еликолепное настроение решительно изнежило, истомило
менЯ.  џ уснул, дрыгнув ногой от радости. "Њальчишество", - скажете вы. - Ћ,
если бы так!


        III

     —ерез восемь дней ‚изи отпустила менЯ гулЯть. …й очень хотелось идти со
мной,  но Я не желал этого. џ находил ее слишком серьезной и нервной длЯ той
благодати  чувств,   которую   отметил   в   прошлой  главе.   Џереполненный
беспричинной радостью, а также непривычной простотой и Ясностью впечатлений,
Я опасалсЯ, что ‚изи, утомленнаЯ моей долгой болезнью, не подыметсЯ во времЯ
прогулки до уровнЯ моего настроениЯ и, следовательно, нехотЯ разрушит его. џ
вышел один, оста вив ‚изи в недоумении и тревоге.
     •ерам -  очень небольшой город, и Я быстро обошел его весь, по круговой
улице,  наслаждаЯсь белизной снега и тишиной.  ЏроходЯщих было немного;  Я с
удовольствием  рассматривал  их  крепкие,  спокойные  лица  провинциалов.  “
базара,  где в плетеных корзинах блестели груды скользких,  голубоватых рыб,
овощи рдели зеленым,  красным,  лиловым и розовым бордюром,  а развороченные
мЯсные туши добродушно рассказывали о вкусных,  ворчащих маслом, бифштексах,
Я глубокомысленно постоЯл минут пЯть в гастрономическом настроении,  а затем
отправилсЯ дальше, думаЯ, как весело жить в этом прекрасном мире. ‘ чувством
пылкой признательности вспомнил Я некогда ненавистного мне ѓуктаса.  Ќе будь
ѓуктаса,  не  было  бы  дуэли,  не  будь дуэли,  Я  не  пролежал бы  месЯц в
беспамЯтстве.  ЊесЯц болезни дал отдохнуть душе.  ’ак думал Я, не подозреваЯ
истинных причин нынешнего своего состоЯниЯ.
     Ќеобходимо  сказать,  чтобы  не  возвращатьсЯ  к  этому,  что,  в  силу
поражениЯ мозга,  моЯ  мысль  отныне удерживалась только на  тех  ЯвлениЯх и
предметах,  какие Я вбирал непосредственно пЯтью чувствами. ‚ равной степени
относитсЯ это и к моей памЯти.  џ вспоминал лишь то, что видел и слышал, мог
даже припомнить запах чего-либо,  слабее -  прикосновение, еще слабее - вкус
кушаньЯ или  напитка.  ‚спомнить настроение,  мысль было не  в  моей власти;
вернее, мысли и настроениЯ прошлого скрылись из памЯти совершенно бесследно,
без намека на тревогу о них.
     €так,  Я двигалсЯ ровным,  быстрым шагом,  в веселом возбуждении, когда
вдруг заметил на другой стороне улицы вывеску с золотыми буквами.  "ђедакциЯ
Њаленького •ерама" -  прочел Я  и тотчас же завернул туда,  желаЯ немедленно
написать статью,  за  что,  как  хорошо  помнил,  мне  всегда охотно платили
деньги.  ‚  комнате,  претендующей на стильный,  но деловой уют,  сидели три
человека; один из них, почтительно кланЯЯсь, назвалсЯ редактором и в кратких
приЯтных  фразах  выразил  удовольствие  по   поводу  моего   выздоровлениЯ.
Ћстальные беспрерывно улыбались,  чем  все  общество  окончательно восхитило
менЯ, и Я, хлопнув редактора по плечу, сказал:
     - Ќичего,  ничего,  милейший;  как видите,  все в порЯдке. Њы чувствуем
себЯ отлично.  Ћднако позвольте мне чернил и бумаги.  џ напишу вам маленькую
статью.
     - ЉакаЯ  честь!  -  воскликнул редактор,  суетЯсь около  стола и  делаЯ
остальным сотрудникам знак удалитьсЯ. Ћни вышли. џ сел в кресло и взЯл перо.
     - џ не буду мешать вам,  -  сказал редактор вопросительным тоном.  -  џ
тоже уйду.
     - Џрекрасно,  -  согласилсЯ Я.  -  ‚едь  писать  статью...  вы  знаете?
•е-хе-хе!..
     - •е-хе-хе!..  -  осклабившись,  повторил он и скрылсЯ.  џ посмотрел на
чистый листок бумаги,  не имеЯ ни малейшего понЯтиЯ о том,  что буду писать,
однако не  испытываЯ при  этом никакого мыслительного напрЯжениЯ.  Њне  было
по-прежнему весело и  покойно.  Џодумав о своих прежних статьЯх,  Я нашел их
очень тЯжелыми,  безрассудными и запутанными -  некиими старинными хартиЯми,
на мрачном фоне которых поЯвлЯлись и пропадали тусклые буквы. „уша требовала
минимальных усилий. Џосмотрев в окно, Я увидел снег и тотчас же написал:

        ‘Ќ…ѓ
                              ‘татьЯ ѓ.Њарка.

     ‡а  времЯ писаниЯ,  продолжавшегосЯ минут десЯть,  Я  времЯ от времени,
посматривал в окно, и у менЯ получилось следующее:

     "‡а окном лежит белый снег.  ‡а ним тЯнутсЯ желтые,  серые и коричневые
дома.  Џо снегу прошла дама,  молодаЯ и  красиво одетаЯ,  оставив на белизне
снега маленькие частые следы,  вытЯнутые по прЯмой линии.  Ќесколько времени
снег был пустой. ‡атем пробежала собака, обнюхиваЯ следы, оставленные дамой,
и оставлЯЯ сбоку первых следов - свои, очень маленькие собачьи следы. ‘обака
скрылась. ‡атем показалсЯ крупно шагающий мужчина в меховой шапке; он шел по
собачьим и  дамским следам  и  спутал  их  в  одну  тропинку своими широкими
галошами. ‘инЯЯ тень треугольником лежит на снегу, пересекаЯ тропинку.
                                                                    ѓ.Њарк".

     ‘овершенно  довольный,   Я  откинулсЯ  на  спинку  кресла  и  позвонил.
ђедактор, войдЯ стремительно, впилсЯ глазами в листок.
     - ‚от и все, - сказал Я. - "‘нег". „овольны ли вы такой штукой?
     - Ћчень оригинально,  -  заЯвил он унылым голосом,  читаЯ написанное. -
‡десь есть нечто.
     - Џрекрасно, - сказал Я. - ’огда заплатите мне столько-то.
     Њолча,  не глЯдЯ на менЯ,  он подал деньги,  а Я,  спрЯтав их в карман,
встал.
     - Њне  хотелось  бы,   -   тихо  заговорил  редактор,  смотрЯ  на  менЯ
непроницаемыми,  далеко ушедшими за очки глазами,  -  взЯть у  вас статью на
политическую или военную тему. Ќаши сотрудники бездарны. ’ираж падает.
     - Љонечно,  он падает, - вежливо согласилсЯ Я. - ‘отрудники бездарны. Ђ
зачем вам военнаЯ или политическаЯ статьЯ?
     - Ћчень нужно, - жалобно процедил он сквозь зубы.
     - Ђ Я не могу! - џ припомнил, что такое "политическаЯ" статьЯ, но вдруг
ужаснаЯ лень говорить и думать заЯвила о себе нетерпеливым желанием уйти.  -
Џрощайте, - сказал Я, - прощайте! ‚сего хорошего!
     џ  вышел,  не обернувшись,  почти в ту же минуту забыв и о редакции и о
"‘неге".  Њне сильно хотелось есть.  Ќемедленно Я  сел на извозчика,  сказал
адрес  и  покатил  домой,  вспоминаЯ некоторые из  ранее  съеденных кушаний.
Ћсобенно казались мне вкусными мЯсные колобки с фаршем из овощей. џ забыл их
название. ’ем временем экипаж подкатил к подъезду, Я постучал, и мне открыла
не прислуга, а ‚изи. Ћна нервно, радостно улыбаЯсь, сказала:
     - Људа ты исчез, бродЯжка? €ди кормитьсЯ. Ћчень ли ты устал?
     - Љак  же  не  устал?  -  сказал Я,  внимательно смотрЯ на  нее.  џ  не
поцеловал ее,  как обычно.  —то-то в ней стеснЯло менЯ,  а ее делало если не
чужой,  то трудной, - непередаваемое ощущение, сравнимое лишь с обЯзательной
и трудно исполнимой задачей. џ уже не видел ее души, - надолго, как стальнаЯ
дверь, хранЯщаЯ прекрасные сокровища, закрылись длЯ менЯ редкой игрой судьбы
необъЯснимые  прикосновениЯ духа,  Явственные  даже  в  молчании.  Ќечто  от
прошлого однако силилось расправить крыльЯ в пораженном мозгу, но почти в ту
же  минуту умерло.  ’акой  крошечный диссонанс не  испортил моего блаженного
состоЯниЯ; муха, севшаЯ на лоб сотрЯсаемого хохотом человека, годитсЯ сюда в
сравнение.
     џ  видел только,  что ‚изи приЯтна длЯ зрениЯ,  а  ее большие дружеские
глаза смотрЯт пытливо.  џ разделсЯ. Њы сели за стол, и Я бросилсЯ на еду, но
вдруг вспомнил о мЯсных шариках.
     - ‚изи, как называютсЯ мЯсные шарики с фаршем?
     - "’ележки". €х сейчас подадут. џ знаю, что ты их любишь.
     Ћт  удовольствиЯ  Я  сердечно  и  громко  расхохоталсЯ,  -  так  сильно
подействовала на  менЯ эта неожиданнаЯ радость,  серьезнаЯ радость настоЯщей
минуты.
     ‚друг слезы брызнули из глаз ‚изи, - без стона, без резких движений она
закрыла лицо салфеткой и отошла,  повернувшись спиною ко мне,  -  к окну.  џ
очень  удивилсЯ  этому.  Ќичего  не  понимаЯ  и  не  чувствуЯ ничего,  кроме
непонЯтности от перерыва в обеде, Я спросил:
     - ‚изи, это зачем?
     Њожет быть, случайно тон моего голоса обманул ее. Ћна быстро подошла ко
мне,  перестав плакать,  но вздрагиваЯ, как озЯбшаЯ, придвинула стул рЯдом с
моим стулом и  бережно,  но крепко обнЯла менЯ,  прильнув щекою к моей щеке.
’еперь Я не мог продолжать есть суп,  но стеснЯлсЯ пошевелитьсЯ. ’ерпеливо и
злобно слушал Я быстрые слова ‚изи:
     - ѓаль, Я плачу оттого, что ты так долго, так тЯжко страдал; ты был без
сознаниЯ,  на волоске от смерти, и Я вспомнила весь свой страх, долгий страх
целого месЯца.  џ  вспомнила,  как ты рассказывал мне про маленького лунного
жителЯ.  ’ы мне доказывал, что есть такой... и описал подробно: толстенький,
на голове пух,  дна вершка ростом...  и  кашлЯет...  Ћ ѓаль,  Я думала,  что
никогда больше ты  не  расскажешь мне ничего такого!  ‡ачем ты  сердишьсЯ на
менЯ?  ’ы хочешь вернутьсЯ?  Ќо ведь в  •ераме тихо и  хорошо.  ѓаль!  —то с
тобой?
     џ тихо освободилсЯ от рук ‚изи. Џоложительно женщина эта держала менЯ в
странном и злостном недоумении.
     - ‹унный житель - сказка, - внушительно поЯснил Я. ‡атем думал, думал и
наконец догадалсЯ: - "‚изи думает, что Я себЯ плохо чувствую". - ќх, ‚изи, -
сказал Я,  - мне теперь так славно живетсЯ, как никогда! џ написал статейку,
деньги получил! ‚от деньги!
     - Ћ чем статью и куда?
     џ сказал - куда и прибавил: - "Ћ снеге".
     ‚изи доверчиво кивнула. ‚ероЯтно, она ждала, что Я заговорю как раньше,
- серьезно и  дружески.  Ќо здесь прислуга внесла "тележки",  и  Я ревностно
принЯлсЯ за них.  Њы молчали.  ‚изи не ела; подымаЯ глаза, Я встречалсЯ с ее
нервно-спокойным  взглЯдом,  от  которого  мне,  как  от  допроса,  хотелось
скрытьсЯ. џ был совершенно равнодушен к ее присутствию. Љазалось, ничто было
не в  силах нарушить мое безграничное счастливое равновесие.  ‘лезы и  тоска
‚изи лишь на  мгновение коснулись его  и  только затем,  чтобы сделать более
нерушимым  -  силой  контраста  -  то  непередаваемое  довольство,  в  какое
погруженный  по   уши   сидел   Я   за   сверкающим   белым   столом   перед
ароматически-дымЯщимисЯ кушаньЯми,  в комнате высокой, светлой и теплой, как
нагретаЯ у  отмели солнцем вода.  Љончив есть,  Я  посмотрел на ‚изи,  снова
нашел ее приЯтной длЯ зрениЯ, затем встал и поцеловал в губы так, как целует
нетерпеливый муж. Ћна просиЯла (Я видел каким светом блеснули ее глаза), но,
встав,  подошла к столику и, шутливо поднЯв над головой склЯнку с лекарством
(которое Я изредка еще принимал), лукаво произнесла:
     - „ве ложки после обеда. Њы в разводе, ѓаль, еще на полтора месЯца.
     - Ђх, так? - сказал Я. - Ќо Я не хочу лекарства.
     - Ђ длЯ менЯ?
     - —его там!  џ ведь здоров!  - ‚друг, посмотрев в окно, Я увидел быстро
бегущего мальчика с румЯным, задорным лицом и тотчас же загорелсЯ неодолимым
желанием ходить,  смотреть,  слушать и нюхать.  -  џ пойду, - сказал Я, - до
свиданиЯ пока, ‚изи!
     - Ћ, нет! - решительно сказала она, берЯ менЯ за руку. - ’ем более, что
ты так непривычно желаешь этого!
     џ  вырвалсЯ,  надел шубу и  шапку.  Њое  веселое,  резкое сопротивление
поразило  ‚изи,  но  она  не  плакала  более.  …е  лицо  выражало  скорбь  и
растерЯнность.  ѓлЯдЯ на нее, Я подумал, что она просто упрЯма. џ подарил ей
один из  тех  коротких пустых взглЯдов,  каким говорЯт без  слов о  нудности
текущей минуты, повернулсЯ и увидел себЯ в зеркале. Љакое лицо! ‚ третий раз
смотрел Я на него после болезни и в третий раз радостно удивлЯлсЯ,  - мирное
выражение глаз,  добродушнаЯ складка в углах губ,  ни полное,  ни худое,  ни
белое,  ни  серое  -  лицо,  -  как  взбитаЯ,  приглаженнаЯ  подушка.  €так,
по-видимому,  Я перенес представление о своем воображенном лице на отражение
в зеркале,  видЯ не то,  что есть.  Ќад левой бровью, несколько стЯнув кожу,
пылал красный,  формой в  виде боба,  шрам,  -  этот знак пули Я  рассмотрел
тщательно,  найдЯ его очень пикантным.  ‡атем Я вышел, сильно хлопнув в знак
власти дверью, и очутилсЯ на улице.


        IV

     Ќе знаю, сколько времени и по каким местам Я бродил, где останавливалсЯ
и  что делал;  этого Я  не помню.  ‘темнело.  Љак бы проснувшись,  услышал Я
тЯжелый,  из глубины души,  трудный и  долгий вздох;  на углу,  прислонЯсь к
темной под  Ярким  окном  стене,  стоЯл человек без  шапки,  одетый скудно и
грЯзно.  Ћн вздыхал, посылаЯ пространству тЯжкие, полные бесконечной скорби,
вздохи-стоны-рыданиЯ.  ‹ица его Я  не видел.  Ќаконец он сказал с  мрачной и
трогательной силой отчаЯниЯ:  -  "Ѓоже мой!  Ѓоже мой!"  џ никогда не забуду
тона,  каким произнеслись эти слова. Њне стало не по себе. џ чувствовал, что
- еще  вздох,  еще мгновение -  и  мое благостное равновесие духа перейдет в
пронзительный нервный крик.
     Џоспешно Я  отошел,  оставив вздыхающего человека наедине с  его тайным
горем,  и  тронулсЯ к  центру города.  "Ѓоже мой!  Ѓоже мой!"  -  машинально
повторил  Я,   этот  маленький  инцидент  оставил  скверный  осадок  -  тень
раздражениЯ или  тревоги.  Ќо  совсем спокойно чувствовал Я  себЯ.  Њеж  тем
темнота сплотнилась полной  силой  глухой  зимней ночи,  прохожие попадались
реже и  шли быстрее.  ‚  редких фонарЯх монотонно шипел газ,  и  Я  невольно
прибавил шагу,  стремЯсь к  блистающим площадЯм центра.  Ћдин  фасад,  слабо
озаренный  стоЯщим  в  отдалении  фонарем,   заставил  менЯ  остановитьсЯ  и
внимательно осмотреть его.  ЊенЯ  поразило обилие сухих виноградных стеблей,
поднимавшихсЯ от земли по белому фону простенков к  балконам и окнам первого
этажа;  сеть  черных  кривых линий  зловеще обсасывала фасад,  словно тысЯчи
трещин.  Ћдно из  окон второго этажа было полуосвещено,  свет мелькал в  его
глубине,  и  в  светлых  неЯсных  отблесках за  стеклом  рамы  виднелсЯ едва
различимый,  бледный под  изгибом черных волос  женский профиль.  џ  не  мог
рассмотреть его благодарЯ,  как сказано,  неверному и слабому освещению,  но
почему-то  упорно  всматривалсЯ.  Џрофиль намечалсЯ попеременно прекрасным и
отвратительным, уродливым и божественным, злым и весенне-Ясным, энергичным и
мЯгким. Џридушенные стеклом, слышались ленивые звуки скрипки. ‘мычок выводил
неизвестную,  но  плавную и  красивую мелодию.  ‚друг окно осветилось полным
блеском невидимого огнЯ,  и  Я,  при  низких,  нежно  и  горделиво стихающих
аккордах, увидел голову пожилой женщины, с крепкой, сильно выдающейсЯ нижней
челюстью;  черные глаза  под  нахмуренным низким лбом  смотрели на  какое-то
проворно перебираемое руками шитье.  ‚есь  этот  странный узел  зрительных и
слуховых впечатлений вызвал у  менЯ в  то же мгновение такой острый,  черный
прилив тоски,  стеснившей сердце до  боли,  что Я,  с  глазами полными слез,
машинально отошел  в  сторону.  ‡вуки  скрипки  казались  самыми  дорогими и
печальными в мире.  џ длил тоску в смутном ожидании чуда, как будто ради нее
некий  мертвенно мрачный  занавес  должен  был  распахнутьсЯ широким кругом,
обнажив  зрелище повелительной и  несравненной гармонии...  ќто  был  первый
припадок  тоски.  Ќаконец  она  стала  невыносимо  резкой.  “видев  пылающий
фонарЯми трактир,  Я вошел,  выпил залпом у стойки несколько стаканов вина и
сел в углу, повеселев и став опЯть грубее и проще, как час назад.
     ђассматриваЯ присутствующих,  покуриваЯ и внутренно веселЯсь в ожидании
целого рЯда  каких-то  прелестей,  освеженный и  согретый вином,  Я  обратил
внимание на  вертлЯвоглазое,  хитрое  лицо  старика,  сидевшего неподалеку в
обществе плохо  одетой,  смуглой и  полной женщины.  …е  напудренное лицо  с
влажными черными глазами и  ртом  ненормально красным было совсем некрасиво,
однако ее упорный взглЯд,  обращенный ко мне,  был взглЯдом уверенной в себе
женщины,  и Я кивнул ей,  рассчитываЯ поболтать за бутылкой.  ‘тарик, драный
как облезшаЯ кошка, тотчас же встал и пересел к моему столику.
     - ‚ино-то...  -  сказал он так льстиво,  словно поцеловал руку,  - вино
какое пьете?  „орогое винцо,  хорошее,  ха-ха-ха!  ‘таричку бы дать!  - € он
потер руки.
     - Џейте,  -  сказал Я,  наливаЯ ему в стакан, поданный слугой с бешеной
торопливостью,  не иначе,  как из уважениЯ ко мне,  барину. - Љак вас зовут,
старик, и кто вы такой?
     Ћн жадно выпил, перемигнувшись через плечо со своей дамой.
     - џ,   должен  вам  сказать,  -  питаюсь  услугами,  -  сказал  старик,
подмигиваЯ мне весьма фамильЯрно и плутовато.  -  Џрислуживаю Я каждому, кто
платит,  и  прислуживаю охотнее всего по веселеньким таким,  остро-пикантным
делам. Џонимаете?
     - ‚се понимаю, - сказал Я, пьЯнеЯ и наваливаЯсь на стол. - ‘лужите мне.
     - Ђ вы чего хотите?
     џ  посмотрел на  неопределенно улыбающуюсЯ за  соседним столом женщину.
‘путница старика,  в  синем с  желтыми отворотами платье и  красной накидке,
была самым Ярким пЯтном трактирной толпы, и мне захотелось сидеть с ней.
     - Џригласите вашу даму пересесть к нам.
     - „ама  замечательнаЯ!  Џервый  сорт!  -  радостно  закричал старик  и,
обернувшись, взвизгнул на весь зал: - Џолина! Џереваливайтесь сюда к нам, да
живо!
     Ћна подошла,  села,  и Я,  пока не пришла кошка,  не сводил более с нее
глаз.  Ћт ее круглой статной шеи,  полных с маленькими кистЯми рук,  груди и
пухлых  висков  разило  чувственностью.   џ   жадно  смотрел  на  нее,   она
присматривалась ко  мне,  молчала  и  улыбалась  особенной улыбкой.  ‘тарик,
воодушевлЯЯсь времЯ от  времени,  по  мере того как  слуга ставил нам свежие
винные  бутылки,   держал  короткие,   но   жаркие  речи  о   необыкновенных
достоинствах Џолины или о своем прошлом богатстве,  которого, смею думать, у
него никогда не  было.  џ  охмелел.  ѓрЯзный,  горластый сброд,  шумевший за
столиками,   казалсЯ   мне   обществом   живописных  гигантов,   празднующих
великолепие жизни.  Њоре разноцветного света заполнЯло трактир.  џ взЯл руки
Џолина,  крепко сжал их и  заЯвил о  своей страсти,  получив в  ответ взглЯд
более,  чем многообещающий.  ‘тарик уже встал,  застегиваЯсь и обматываЯ шею
цветным шарфом.  џ  знал,  что поеду куда-то с  ним,  и стал громко стучать,
требуЯ счет.
     ‚ эту минуту маленькаЯ, больнаЯ и худаЯ как щепка, серенькаЯ трактирнаЯ
кошка  нерешительно подошла ко  мне,  робко  осмотрела мои  колена  и,  тихо
прыгнув,  уселась на них, поднЯв торчком жалкий, облезлый хвост. Ћна терлась
о мой рукав и подобострастно громко мурлыкала,  требуЯ,  видимо,  вниманиЯ к
своей жизни,  заинтересованной в  моих развлечениЯх.  џ  смотрел на  нее  со
страхом и  внезапной слабостью сердца,  чувствуЯ,  что  уступаю новой  волне
тоски,  отхлынувшей временно благодарЯ бутылке  и  женщине.  ‚се  кончилось.
Џотух пьЯный огонь,  -  горькое,  необъЯснимое отчаЯние сразило менЯ,  и  Я,
опЯть силЯсь,  но  тщетно,  припомнить что-то  неподвластное памЯти,  бросил
деньги на  стол,  ударил старика по  его испуганно цеплЯющимсЯ за менЯ ругам
вышел и поехал домой.
     •олод,  плавный бег саней и  тишина улиц постепенно истребили тоску.  ‚
весьма благосклонном,  ровном и  мирном настроении Я  позвонил у  занесенных
снегом дверей; мне открыла снова ‚изи, но, открыв, тотчас же ушла в комнаты.
џ  разыскал ее у  камина в  маленьком мЯгком кресле с  книгой в  руках и сел
рЯдом.  џ  очень хорошо знал,  что Я  нетрезв и взъерошен,  однако совсем не
хотел скрывать этого. ‚изи внимательно, без улыбки смотрела на менЯ, сказала
тихо:
     - ‘егоднЯ заходил доктор и  очень  тепло справлЯлсЯ о  тебе.  Ћн  хочет
бывать у  нас,  -  он  просил разрешить ему это.  -  Љак ты  думаешь?  ’ебе,
кажетсЯ, скучно, а такой собеседник, как доктор, незаменим.
     - „октора -  ученые люди, - пробормотал Я, - а мне. ‚изи, очень надоели
сложные разговоры.  Џревыспренные!  Ђналитические!  Ќу их,  в самом деле!  џ
человек простой и добродушный. —его там рассуждать? †иветсЯ - и живи себе на
здоровье.
     ‚изи  не  отвечала.  Ћна  задумчиво  смотрела  на  раскаленные угли  и,
встрепенувшись, ласково улыбнулась мне.
     - џ  не  скрою...  ЊенЯ  несколько пугает резкаЯ перемена в  тебе после
болезни!
     - ‚от глупости!  - сказал Я. - ’ы говоришь самые неподходЯщие глупости!
€зменилсЯ! „а, очень вероЯтно!.. Ѓоже мои! Ќеужели ты, ‚изи, завидуешь мне?
     - ѓаль, что ты? - испуганно воскликнула ‚изи. - ‡ачем это?
     - Ќет,  -  продолжал Я, усматриваЯ в словах ‚изи завистливую и ревнивую
придирчивость,  -  когда человек чувствует себЯ  хорошо,  другим это  всегда
мешает.  „а пусть бы все так изменились, как Я! •оть и смутно, но понимаю же
Я наконец,  каким Я был до болезни,  до этой замечательной раны,  нанесенной
ѓуктасом.  ‚се менЯ волновало, тревожило, заставлЯло гореть, спешить, писать
тысЯчи статей,  страдаЯ и проклинаЯ, - что за ужасное времЯ! ”у! Љаким можно
быть дураком! ‚се очень просто, ‚изи, не над чем тут раздумывать.
     - ЋбъЯсни,  -  спокойно сказала ‚изи,  -  может быть, Я тоже пойму. —то
просто и - в чем?
     - „а все.  ‚се,  что видишь,  такое и есть.  -  Џомолчав, Я с некоторым
трудом подыскал пример, по-моему убедительный: - ‚от ты, ‚изи, сидишь передо
мной и смотришь на менЯ, а Я смотрю на тебЯ.
     Ћна закрыла лицо руками,  видимо,  обдумываЯ мои слова. ‘ торжеством, с
безжалостной самоуверенностью Я ждал возражений, но ‚изи, открыв лицо, вдруг
спросила:
     - —то думаешь ты об этом месте, ѓаль? ќто твой любимец. Љонфор. ‘лушай,
слушай!  "„ень проходит в горьких заботах о хлебе, ночь в прекрасных золотых
сновидениЯх.  ‡ато днем Ярко горит солнце,  а ночью, проснувшись, Я побежден
тьмой  и  ужасом  тишины.   Ѓлажен  тот,   кто  думает  только  о  солнце  и
сновидениЯх".
     - Ћчень плохо, - решительно сказал Я. - Љаждому разрешаетсЯ помнить все
что угодно. Ђвтор положительно невежлив к читателю. Ђ во-вторых, Я несколько
пьЯн и хочу спать. Џрощай, ‚изи, спокойной ночи.
     - ‘покойной ночи,  милый,  -  рассеЯнно сказала она, - завтра ты будешь
работать?
     - Ѓу-ду,  -  нерешительно сказал Я.  -  •отЯ, знаешь, о чем писать? ‚се
ведь избито. ‘покойной ночи!
     - ‘покойной ночи! - медленно повторила ‚изи.
     “ходЯ,  Я  обернулсЯ  на  особый  оттенок  голоса  и  поймал  выражение
нескрываемого,  тоскливого страха в  ее  возбужденном лице.  Њы  встретились
взглЯдами,  ‚изи поторопилась улыбнутьсЯ, как всегда, нежно кивнув. џ ушел в
спальню,  разделсЯ и  лег с  стесненной душой,  но с задней лукавой мыслью о
том, что ‚изи из простого упрЯмства не хочет понЯть менЯ.


        V

     ’ак  повторилось раз,  два,  три  -  десЯть;  причинами внезапной тоски
служили,  как Я заметил,  такие разнообразные обстоЯтельства, настолько иной
раз противоречащие самому понЯтию "тоска",  что Я  не мог избежать их.  —аще
всего это была музыка,  безразлично какаЯ и где услышаннаЯ,  - торжественнаЯ
или бравурнаЯ,  веселаЯ или грустнаЯ -  безразлично.  ‚ дни, предназначенные
тоске,   один   отдельный  аккорд   сжимал   и   волновал  душу   скорбью  о
невспоминаемом,  о  некоем другом времени.  ’ак  Я  объЯснЯю это теперь,  но
тогда,  изумлЯЯсь тЯгостному своему состоЯнию,  Я,  минуЯ всЯкие объЯснениЯ,
спешил к вину и разгулу -  истребителю меланхолии,  возвращаЯ часами ночного
возбуждениЯ прежнюю безмЯтежность.
     џ стал определенно и нескрываемо равнодушен к ‚изи. …е все более редкие
попытки вернуть прежние отношениЯ оканчивались ничем.  џ стал бессознательно
говорить с ней,  как посторонний,  чужой, нетерпеливый, но вежливый человек.
•олодом взаимного напрЯжениЯ полны были наши разговоры и встречи,  -  именно
встречи,  так как Я  не бывал дома по два и  по три днЯ,  ночуЯ у  случайных
знакомых,  которых развелось изобилие. ’о были конюхи, фонарщики, газетчики,
прачки,   кузнецы,  воры,  солдаты,  лавочники...  Љазалось,  все  профессии
участвовали в моих скитаниЯх по •ераму в дни описанного выше,  без