ами.
     -  ‘качи, Џрост! - крикнули  солдату, увозЯщему ’ави. - ќй, расступись,
все по седлам и догонЯйте его; смотри в оба!
     - Џусти лошадь, - сказал жандарм.
     „ержавшие  конЯ  отбежали; солдат метнулсЯ, ахнул и, прежде чем смолк в
оцепеневшем слухе гром хлопнувшего как  бы по  лицу  выстрела,  разжал руки,
валЯсь головой вниз, а ’ави, потерЯв равновесие, скользнула с седла; нога ее
подвернулась, и, упав, она подумала, что убита. ‹ошадь, заржав, исчезла
     ‚зрыв криков, топот и лЯзг сабель рванулись со всех сторон. ‚став, ’ави
прислонилась к стене, где тотчас ее схватили, трЯсЯ с исступлением и злобой,
так как подумали, что выстрелила она.
     -  Ћбыщите, отнимите  револьвер! - переговаривались перед  ее  лицом. -
‘вЯжите ее!
     ЋскорбленнаЯ  грубым прикосновением,  ’ави ловко вывернула руку, ударив
по лицу  ближайшего; в то  же  времЯ  три  выстрела, гулко  толкнув  тьму, с
блеском,  секнувшим  глаза  как бы  посреди самой  свалки,  перевернули все;
качаЯсь,  двое солдат отошли  и повалились со стоном; остальные,  вне  себЯ,
ринулись куда попало, хватаЯ и отталкиваЯ впопыхах друг друга.
     - Ќас убивают! —его смотрите, надо оцепить дом и всю улицу! Ќа лошадей!
ѓде арестованнаЯ?!
     ‡астыв, прижалась ’ави к стене, с  поднЯтой длЯ защиты рукой; изнемогаЯ
от страха, стала она кричать, в то времЯ как паника и грохот лошадиных копыт
вместе с меловым мельканием сабель кружились кругом  нее, подкашиваЯ колени.
‚друг в  самое  ее  ухо прозвучал  быстрый шепот:  -  ‘держитесь;  в  полном
молчании повинуйтесь мне
     - Ђ кто это? - таким же шепотом, задыхаЯсь, спросила девушка.
     - џ - Љрукс.
     Ћна не  успела  опомнитьсЯ,  как  вокруг  ее  спины  обвилась  резким и
спокойным усилием твердо отрывающаЯ от земли рука; в  то же времЯ шум свалки
отдалилсЯ, как если бы на нее бросили большое сукно.

        VI

     Ћн поднЯл ее в  руках, обвив  ими  легкое тело девушки так покойно, как
будто ничто не угрожало ему, и неторопливо поправилсЯ, когда заметил, что ее
плечо стиснуто его левой рукой. Ќо были уже притуплены ее чувства, и  только
глубокий  вздох, вбирающий  с болью новую силу  изнемогшему сердцу,  показал
„руду, как было тЯжело и как стало теперь легко ей. Ћна была потрЯсенно-тиха
и бесконечно  блаженно-слаба.  Ќо чувство совершенной безопасности  охватило
уже ее ровным теплом; она как бы скрылась в сомкнувшейсЯ за ней толще стены.
ќто впечатление поддерживалось решительной тишиной, в далЯх которой мелькали
лишь  подобные  шуму  платьЯ  или  плеску глухой струи неровные  и ничтожные
звуки, отчего  подумала  она, что  скрыта  где-то  поблизости дома,  в месте
случайном, но  недоступном.  Џо ее  лицу скользил,  холодЯ висок, ветер, что
могло быть только на открытом пространстве.
     - Џомогите же мне, - сказала она едва слышно, - все объЯсните мне и как
можно скорее, мне плохо; рассудок покидает менЯ. ‚ы ли это? ѓде Я теперь?
     - ’ерпи  и  верь,  - сказал  „руд. - …ще не времЯ  длЯ объЯснениЯ; пока
лучше молчи. џ без угрозы говорю это. ’ебе очень неловко?
     - Ќет, ничего. Ќо не надо больше менЯ держать. џ встану, пустите.
     - € этому будет времЯ. ’ам, где мы стоим, сыро. џ по колено в воде.
     ’ави  инстинктивно  поджала  ноги. "’ы"  „руда не  тронуло ничего  в ее
прижавшейсЯ к спасению и защите душе; он говорил "ты" с простотой владеющего
положением человека, не придаваЯ форме значениЯ. Ћна умолкла, но нестихающий
ветер загадкой лилсЯ в лицо, и девушка не могла ничего понЯть.
     - џ не  буду говорить, - виновато сказала ’ави, - но можно мне спросить
вас <i>об одном</i> только, в два слова?
     - Ќу говори, - кротко согласилсЯ „руд.
     - Ћтчего так тихо? Џочему ветер в этих стенах?
     - ‚етер дует в  окно, - сказал, помолчав, „руд,  - мы в старом  складе;
окно склада разрушено; он ниже земли; вода и ветер гулЯют в нем.
     - Њы не потонем?
     - Ќет.
     - џ только два слова, и ничего больше, молчу.
     - џ это вижу.
     Ћна затихла, покачиваЯ ногой, висевшей на сгибе
     „рудова локтЯ, с целью испытать его настроение, но „руд сурово подобрал
ногу, сказав: - —ем меньше ты будешь шевелитьсЯ, тем лучше. †ди и молчи.
     -  Њолчу,  молчу,  -  поспешно  отозвалась  девушка;  странное  Явление
опрокинуло все ее внимание  на круг световой пыли,  неподвижно стоЯщей прЯмо
под  ней  фосфорическим туманным узором; по нему с  медленностью мух бродили
желтаЯ и краснаЯ точки.
     -  —то светитсЯ? - невольно спросила она. - Љак угольки рассыпаны  там;
объЯсните же  мне наконец, Љрукс, дорогой мой, - вы спасли и добры, но зачем
не сказать сразу?
     „умаЯ, что она заплачет, „руд осторожно  погладил ее засвеженную ветром
руку.
     -   ‚  сыром  погребе   светитсЯ,   гниет  свод;  гнилые   балки  полны
микроскопических  насекомых;  под ними вода  и  поблескивающаЯ светом  в ней
отражена гниль. ‚от все, - сказал он, - скоро конец.
     Ћна поверила, посмотрела вверх, но ничего  не  увидела; стоЯл  ветреный
мрак, скованный тишиной,  меж тем отражениЯ  в воде, о которых говорил „руд,
менЯЯсь и переходЯ из узора  в  узор, вычертились рассеЯнным  полукругом. …е
томление,  наконец,  достигло  предела; жажда  уразуметь происходЯщее  стала
болью острого  исступлениЯ, - еще немного, и она разразилась бы рыданиЯми  и
воплем безумным. …е дрожь усилилась, дыхание было полно стона и тоски. ЏонЯв
это, „руд стиснул зубы, каменеЯ  от напрЯжениЯ, увеличившего быстроту вдвое;
наконец мог он сказать: - ‘мотри. ‚идишь это окно?
     ѓлотаЯ  слезы, ’ави протерла глаза, смотрЯ по  некоторому уклону  вниз,
где,   без   перспективы,    что   придавало   указанному   „рудом   Явлению
мнимо-доступную   руке   близость,   сиЯл   во   тьме   узкий   вертикальный
четырехугольник,  внутренность   которого  дымилась   смутными  очертаниЯми;
всмотревшись, можно было признать четырехугольник окном; оно увеличивалось с
той незаметной ощутительностью,  какую дает пример  часовой стрелки, если не
отрывать от нее глаз. Њомент этот, прильнув к магниту опрокинутого сознаниЯ,
расположилсЯ, как железные опилки, неподвижным узором; страх исчез; веселое,
бессмысленное "ура!",  хватив через край, грЯнуло в уши „руда ликованием все
озарившей догадки, и ’ави заскакала в его руках подобно схваченному во времЯ
игры козленку.
     -  Ќичего больше, как  страннейший распричудливый  сон, -  сказала она,
посмеиваЯсь; - ну-с, теперь мы с вами поговорим. ‚о сне  не стыдно; никто не
узнает, что делаешь  и говоришь. —то хочу, то и выпалю; жаль, что Я вижу вас
только во сне. Ђ не проснутьсЯ ли мне? Ќо сон не страшен уже ... Ќам кое-что
надо  бы выЯснить, уважаемый  Њонте-Љристо. Ќе смейте, не  смейте  прижимать
крепко! Ќо держать можете. ‚о сне Я не постеснЯюсь, велика важность. ‡найте,
что  вы  приЯтны  моему  сердцу.  Ђ  Я  вам  приЯтна?  ѓде   ваша  машина  с
колокольчиками?  Џочему знали  вы,  что  умер старик?  Љто  вы, скажите мне,
таинственный человек? € как  вы живете? Ќе скучно ли, не тЯжело ли вам среди
бездарных глупцов?
     ѓоворЯ так, смеЯлась и трЯсла она  его послушную руку, прижимаЯсь к его
груди,  где  чувствовала  себЯ уютно, размышлЯЯ  в  то  же  времЯ  о  правах
сновидениЯ не без упрека себе, но в лени и усталости чрезвычайной.
     - Љраснею ли Я? - думала она вслух.
     - ’ак это  твой соЯ? - спросил „руд так особенно, как  звучат голоса во
сне.
     - Ќу да, сон, - беззаботно твердила девушка, держа его руку и смотрЯ на
налетающее  окно, -  сон,  - повторила она, поднЯв голову, чтобы рассмотреть
кирпичную кладку. Ћкно охватило их и перебросилось взад.
     - ‘он, - растираЯ глаза, сказала, топнув ногой, ’ави - „руд уже опустил
ее.  Ћтекшие ноги  заставили ее оперетьсЯ на стол,  и от  движениЯ, звЯкнув,
жестЯнаЯ  кружка  перекатилась  по  плите пола.  ‘теббс,  молча, поднЯл  ее,
светЯсь и улыбаЯсь всем своим существом.
     Ћна вздрогнула,  выпрЯмилась  и перевела взглЯд  со ‘теббса  на  „руда;
отступила,  волнуЯсь,  взЯла  кружку  и бросила  вновь,  прислушиваЯсь,  как
звЯкнула жесть. Ќеразложимый на призраки голос предмета открыл истину.
     - ќто не сон, - медленно выговорила, садЯсь и складываЯ руки,  девушка;
сверкнуло все и раздалось в ней чудным ударом.
     „руд  посмотрел  на ‘теббса, сказав  рукой, что  надо уйти.  ’ави, сжав
руки, переступила шага два ближе, так что „руд был с ней теперь рЯдом.
     -  Џосмотрите на  менЯ  <i>долго!</i>  Ћн посмотрел с тем выражением,  желание
какого угадал в ней, - покорно и просто.
     - ’еперь не смотрите на менЯ.
     -  Ѓог с тобой,  Я  не смотрю, - взволнованно проговорил „руд, - сЯдь и
овладей сердцем своим. ‚ себе ты найдешь все.
     - Ќе трогайте, не разговорите менЯ, - чуть слышно сказала ’ави. - €наче
что-то спутаетсЯ...
     Ќо  не  по  силам  было  ей  происшедшее  во   всем  размахе  его.  Ћна
встрепенулась.
     -  Ћчень много всего, - сказала ’ави, взглЯдываЯ на  „руда  с бледным и
тЯжелым лицом.
     ”акты были сильнее ее, и она не могла  одолеть их  ни  рассуждением, ни
волнением;  так резко жизнь бросила  ее на другой берег,  с которого прежний
виден только в тумане, а этот поразителен, но молчит.
     - …ще болЯт руки, так стиснул менЯ солдат. ‘прашиваетсЯ - за что?
     - ‡а тобой следили, думаЯ, что узнают, где найти „руда. Њы перекинулись
словами, когда мои колокольчики были  еще потехой,  когда ты славным сердцем
своим  встала  на  защиту  осмеЯнного.  Џоэтому за тобой  шел, а потом  ехал
приличный человек с умным лицом. ЊенЯ зовут „руд - ты слышала обо мне?
     ‘ ее  лица не сходила задумчивость и покорность,  а  взглЯд,  блуждаЯ с
тихой  рассеЯнностью,  был  полон  <i>тени,  -</i>  он  не  играл, не  блестел.  …е
впечатлениЯ остановились, застилаЯ сознание  огромным слепым пЯтном, и  „руд
понимал это, но не тревожилсЯ.
     - Ќет, не слышала, - сказала,  по-прежнему безучастно, девушка, - а  вы
кто?
     - џ человек, такой же, как ты. џ хочу, чтобы тебе было покойно.
     - Њне покойно. Њне хорошо с вами. ‡десь так хорошо сидеть. Ђ это - что?
- ’ави слабо повела рукой. - ‚едь это - старинный замок?
     - ќто маЯк, ’ави; но он, а также все приюты мои, - их много, - длЯ тебЯ
замки и будут замками. ‚се это длЯ тебЯ и тебе.
     Ћна подумала, потом улыбнулась.
     - ‚от как! Ќо что же... что же ... чем же Я отличилась?
     - Ќаверное, тем, что ты сама не знаешь этого. Ќо Я шел, а ты остановила
менЯ. Џравда, немного прошло времени, однако пора мне заботитьсЯ о  тебе и с
открытым сердцем слушать  тебЯ. Њы,  одинокие среди множества  нам подобных,
живем по другим  законам. —ас, год,  пЯть или десЯть лет - не все  ли равно?
ЋшибалсЯ и  Я, но научилсЯ не ошибатьсЯ. џ зову тебЯ, девушка, сердце родное
мне,  идти  со  мной  в  мир недоступный,  может  быть,  всем.  ’ам  тихо  и
ослепительно.  Ќо тЯжело одному сердцу отражать блеск этот; он делаетсЯ  как
блеск льда. Ѓудешь ли ты со мной топить лед?
     - џ все скажу ...џ скажу все; но Я <i>сейчас</i> не могу. - Ћна дышала слабо и
тихо;  ее  взглЯд был  странно покоен; временами  она шептала  про себЯ  или
покачивала  головой. -  џ ведь нетребовательна;  мне  все  равно; мне только
чтобы не было горести.
     - ’ави,  - сказал  „руд так  громко, что кровь вернулась к  ее  лицу, -
’ави, очнись.
     Ћна посмотрела на свои руки, провела пальцами по глазам.
     - ђазве Я сплю?!  Ќо верно, - все в  тумане  кругом.  - —то это? что со
мной? Ћчните менЯ!
     Ћн  положил  руку на ее голову,  потом  погладил, как разволновавшегосЯ
ребенка.
     - ‘ейчас  ты станешь сама собой, ’ави; туман рассеетсЯ, и все будет  ни
чудесным,  ни  странным; все  просто, когда двое думают  об одном. ‘мотри, -
стол;  на  нем  хлеб, Яичница, кофейник  и  чашки; в  помещении  этом  живет
смотритель маЯка, ‘теббс;  плохой поэт,  но хороший  друг.  Ћн, правда, друг
мне, и Я это ценю. ‡десь  родилсЯ и  твой  образ -  год  назад, ночью, когда
играли мы  на стеклЯнной арфе из пузырьков; а потом Я уже видел тебЯ всегда,
пока не нашел. ‚от и все; такое же, как и у других,  и люди такие же. ’олько
одному из них - мне - суждено  было  не знать ни расстоЯний,  ни  высоты; во
всем остальном значительно уступаю Я ‘теббсу;  он и  сильнее, и проворнее, а
также  отлично нырЯет, чему  Я  не могу  научитьсЯ, а потому иногда завидую.
•очешь, Я позову ‘теббса?
     -  •очу.  -  Ћна взглЯнула снизу  на стоЯщего перед  ней  „руда,  потом
схватила  его руку своими обеими ручками  и, зажмурЯсь, крепко потрЯсла  ее,
натужив   лицо;   открыла  глаза  и   рассмеЯлась   смехом,   полным  тихого
удовлетворениЯ. - ‚ы еще мне много покажете?
     - „овольно, чтобы тебе не было никогда скучно. ‘теббс!
     Ћн стал звать, открыв дверь.
     - €ду, иду! - сказал ‘теббс с лестницы, где стоЯл,  ожидаЯ зова. Ћн был
причесан, был вымыт, и, хотЯ дело происходило ночью, его брюки были отчищены
бензином и мылом.
     - Љак хорошо! - сказал он. - ЉакаЯ  отличнаЯ  ночь! Ќе хочетсЯ оторвать
глаз от звездных миров, и Я рассматривал их ". —то вы сказали?
     -  ‘теббс, - перебил его „руд, - сЯдь; второй раз  мы прощаемсЯ с тобой
так внезапно. Ќо со мной  жизнь, которую Я искал, и ей нужен глубокий отдых.
…сть также сведениЯ о маЯке у тех, кого мы не любим. Џоэтому Я не задержусь,
только поем. Ќо ты будешь извещен скоро и ЯвишьсЯ навсегда.
     - ‘пасибо, ѓора, - сказал ‘теббс. - Љак зовут нового „руга?
     „руд засмеЯлсЯ: - "‚еликий маленький друг", - зовут его, - "’ави" зовут
ее, "Ѓыстрый ручей", "Џленительный звон"...
     - „а, нас четырнадцать,  - прибавила  ’ави, -  но не  все  пересчитаны.
Ћстальных, впрочем, вы знаете... Ђ это правда, Я - друг вам, друг, но только
ведь навсегда?!
     - Ћн знает  это. Ћн  - ѓора, - сказал ‘теббс, наполнЯЯ тарелку девушки.
Ќо она  не могла  есть, лишь выпила, торопЯсь, кофе и снова  стала  смотреть
поочередно  на  „руда и  ‘теббса, в  то  времЯ как  ‘теббс  спрашивал,  куда
отправитсЯ теперь „руд. …го мучило любопытство. „евушка была не совсем в его
вкусе,  но  „руд  принес и  берег  ее, поэтому ‘теббс  рассматривал  ’ави  с
недоумением  почтальона, вскрывшего шифрованное письмо. Ќо ему  было суждено
привыкнуть и привЯзатьсЯ  к ней очень скоро,  - гораздо скорее, чем  думал в
эту минуту  он, мысленно  сопоставлЯвший всегда с „рудом ‚енеру  ’ангейзера,
какой изображена она на полотне, меньше - „иану, еще меньше -
     Џсихею; его <i>психологическое</i> разочарование было все же приЯтным.
     ‹юбопытный  как  коза, ‘теббс  остерегсЯ  однако спрашивать о событиЯх,
знаЯ вперед, что  не  получит ответа,  так  как никогда  „руд  не  торопилсЯ
открывать душу тем, кто <i>не теперь</i> тронул ее. Ќо он сказал все  же немного: -
’ы будешь думать,  что Я ее спас, как узнаешь впоследствии, что было; нет, -
она спасение  носила в груди  своей. Њы шли по одной дороге, Я догнал, и она
обернулась, и так пойдем вместе теперь.
     ‡атем он встал, принес большое одеЯло и подошел к девушке, говорЯ: - Ќе
будем медлить,  здесь не  место  засиживатьсЯ, воспользуемсЯ темнотой и этим
отдыхом, чтобы продолжать путь. “тром  не  будет уже  загадок тебе,  Я скажу
все, но дома. „а, у менЯ есть дом, ’ави, и не один; есть также много друзей,
на которых  Я могу положитьсЯ, как на себЯ. Ќе бойсЯ ничего. ‚ремЯ  принесет
нам  и простоту,  и легкость,  и один взглЯд на все,  и  много хороших дней.
’огда эту резкую ночь мы вспомним, как утешение.
     ЉраснаЯ, как пион, с отважными слезами в глазах, ’ави скрестила руки, и
„руд плотно  укутал ее, обвЯзав, чтобы не свалилось одеЯло,  вЯзаным  шарфом
‘теббса. ’еперь имела  она забавный  вид  и  чувствовала это, слегка  шевелЯ
руками, чтобы ощутить взрослость.
     -  ‚се  гудит внутри, -  призналась  она, -  о-о!  сердце  стучит, руки
холодные. Љаково это - быть <i>птицей?!</i> Ђ?
     ‚се трое враз начали хохотать до боли в боках, до спазм, так что нельзЯ
было ничего сказать, а можно только трЯсти руками. ’ут, более от страха, чем
от естественной живости, на ’ави напало озорство,  и она стала покачиватьсЯ,
приговариваЯ: - ‘езам, ‘езам, отворись! €збушка на  курьих  ножках,  стань к
лесу задом, а ко  мне передом! -  ‘ нежностью и тревогой  посмотрел  на  нее
„руд. - Ћ, не  сердитесь, милый! - пламенно вскричала она, пытаЯсь протЯнуть
руки, - не сердитесь, поймите менЯ!
     - Љак  же  сердитьсЯ,  -  сказал „руд,  - когда стало светло? Ќет. - Ћн
застегнул поЯс, накрыл голову и махнул рукой ‘теббсу. - џ тороплюсь. ‘колько
раз прощалсЯ уже Я с  тобой, но все-таки мы встречаемсЯ и будем встречатьсЯ.
Ќе грусти.
     Ћн  подошел  к ’ави; невольно отступила  она, обмерла и очнулась, когда
„руд  легко  поднЯл  ее.  Ќо  уже  двинулось  кругом  все,  подобно  обвалу;
замораживаЯ  и щекоча,  от самых  ног  поднЯлсЯ  к  сердцу лед, пространство
раздалось,  гул сказки покрыл ропот  далекой, внизу, воды, и ветер застрЯл в
ушах.
     - ’ави? - вопросительно сказал „руд, чувствуЯ,  что он вновь  равен длЯ
нее летЯщей стремглав ночи, что он - ѓора.
     - Ђу!  - слабо выскочило из одеЯла. Ќо тотчас с  восторгом освободила и
поднЯла она голову, крича, как глухому:  -  —то это светитсЯ там, внизу? ќто
гнилые балки, дерево гниет, светитсЯ, вот это что! € пусть никто не поверит,
что можно жить так,  пусть даже и не знает никто! ’еперь не отделить менЯ от
вас, как  носик  от чайника.  ќто  так в песне поетсЯ... - Ћна оборвала,  но
сквозь зубы взволнованно и сердито окончила:  - "’ы мне муж будешь, а Я буду
твоЯ жена", - а перед тем так:  "…сли менЯ не забудешь, как  волну  забывает
волна ... та-та-та-та-та-та-та-та будешь и... та-та-та, та-та-та .... жена".
     Ћна уже плакала, так печально показалось  ей вдруг, что "волну забывает
волна". ‡атем стал говорить „руд и сказал все, что нужно длЯ глубокой души.
     Љак все  звуки земли  имеют отражение  здесь, так все, прозвучавшее  на
высоте,  таинственно раздаетсЯ  внизу. ‚ тот час, -  в те минуты,  когда два
сердца  терпеливо  учились битьсЯ согласно, седой  мэтр изЯщной словесности,
сидЯ  за  роскошным своим  столом в сутане а-лЯ-Ѓальзак  и  бархатной черной
шапочке,  среди  описаниЯ великосветского  раута,  занЯвшего  четыре  днЯ  и
выходЯщего довольно удачно,  почувствовал вдруг прилив  томительных и глухих
строк мелькающего стихотворениЯ.  Ѓессильный  отстранить это, он стал писать
на полЯх что-то несвЯзное. € оно очертилось так:
     …сли. ты, не забудешь,
     Љак. волну забивает волна,
     ’ы мне мужем приветливым, будешь,
     Ђ Я буду твоЯ жена.
     Ћн   прочел,   вспомнил,  что  жизнь  прошла,  и  удивилсЯ   варварской
версификации  четверостишиЯ,  выведенной  рукой,  полной  до  самых   ногтей
почтениЯ, с каким пожимали ее.
     Ќе блеск ли ручьЯ, бросающего веселые свои воды в дикую красоту потока,
видим  мы   среди  водоворотов   его,  рассекающего  зеленую  страну  навеки
запечатленным путем? €счез и не исчез  тот ручей, но, зачерпнув воду потока,
не  пьем  ли с ней и воду ручьЯ? ђавно - есть смех, похожий на  наш, и  есть
печали, тронувшие  бы и нашу  душу. ‚ одном  движении гаснет форма  и порода
Явлений. ‚етер струит дым,  флюгер и флаг рвутсЯ, вымпел трещит, летит пыль;
бумажки, сор, высокие  облака, осенние листьЯ,  шлЯпа прохожего, газ и кисеЯ
шарфа,  лепестки Яблонь,  - все  стремитсЯ,  отрываетсЯ, мчитсЯ и  - в  этот
момент  - одно. ѓлухой музыкой тревожит оно остановившуюсЯ среди пути душу и
манит.  Ќо тЯжелей  камнЯ душа; завистливо  и  бессильно  рассматривает  она
ожившую вихрем даль, зевает и закрывает глаза.

        VII

     ‚ течение  пЯти месЯцев  шесть замкнутых, молчаливых людей делали  одно
дело,   свЯзанные  общим   планом  и  общей  целью;   этими  людьми   двигал
руководитель, встречаЯсь  и разговариваЯ с ними  только в тех случаЯх, когда
это было совершенно  необходимо. Ћни  получали и расходовали большие  суммы,
мелькаЯ по всем путЯм сообщениЯ с неутомимостью и настойчивостью, способными
организовать  великое  переселение или вызвать войну. …сли  у них не хватало
денег  или  встречались  препЯтствиЯ,   рассекаемые,   единственно,  золотым
громадным  мечом,  - треск телеграмм перебегал по стране,  вручаЯ  замкнутый
трепет своей белой руке, открывавшей нетерпеливым женским  движением матовые
стекла  банковых  кабин, где  причесанный  человек  нумеровал, подписывал  и
методично  оканчивал  дело превращениЯ  еще  не  высохшей подписи  в цветные
брикеты ассигнаций или золотых свертков, оттЯгивающих руку к земле.
     ‚начале  маршруты шестерых, посвЯтивших, казалось, всю жизнь  свою тому
делу,  длЯ   которого   их   призвал   руководитель,   охватывали   огромные
пространства. €х пути часто  пересекались. €ногда они виделись и говорили  о
своем,  получаЯ новые указаниЯ,  после  чего устремлЯлись в  места,  имеющие
какое-либо  отношение  к  их  задаче,   или  возвращались  на  старый  след,
устанавливаЯ  новую  точку  зрениЯ,   делающую  путь  заманчивее,  задачу  -
отчетливее, приемы - просторнее. Ћни были все свЯзаны и в то же времЯ каждый
был одинок.
     Џостепенно    их    путешествиЯ    утрачивали    грандиозный    размах,
сосредоточиваЯсь вокруг  нескольких линий, отмеченных на своеобразной карте,
в  которой  мы  не  понЯли  бы  ничего, сложными  знаками. Ћт  периферии они
стЯгивались,  кружась,  к  некоему  центру  или,  вернее,  к  территории   с
неустойчивыми  границами,  в  пределах   которых  цель  чувствовалась  более
отчетливо,  более  вероЯтно, хотЯ  и определЯЯсь немногими  шансами  простой
случайности, но все же возбуждаЯ решительные надежды.
     “же  мерещилась  некаЯ  глухаЯ  развЯзка.   “же  факты,  несколько  раз
проверенные,  повторЯлись  блестЯщей,  беглой  чертой,  подобной  отдаленной
вспышке  беззвучного выстрела; уже  прЯмой след кинулсЯ  под ноги, мгновенно
сцепив  все  тщательные  соображениЯ в  одно последнее  действие... действие
развернулось,  руки,  схватив пустоту,  дрогнули,  немеЯ  в  изнеможении,  и
обратный удар вдребезги разнес таинственные тенета... ‡атем наступил день, в
свете  которого  ошеломлЯюще  Ясно  стало  на   свои   места  все,   видимое
обыкновенными глазами обыкновенных людей, - как не было ничего.
     Њы возвращаемсЯ к ђуне Ѓегуэм, душа которой подошла к мрачной черте. …е
голос  стал  сух, взглЯд неподвижно спокоен, движениЯ  усталы и резки. Ќо ни
разу  за  все  времЯ,  что  искала  смерти  пламенному  сердцу  невинного  и
бесстрашного  человека, она  не  назвала  вещи  их настоЯщими именами  и  не
подумала о них в ужасной тоске. Ћна гибла и защищалась с холодным отчаЯнием,
найдЯ опору в уверенности,  что  смерть „руда освободит и успокоит  ее.  ќта
уверенность, подобнаЯ  наитию или  порыву, вызванному нестерпимой мукой,  но
длЯщемусЯ бесконечно,  создала цель, доверенную руководителю, и только с ним
говорила она об этом, но всегда с просьбой как можно менее беспокоить ее.
     Ќет дела и цели, какие рано или поздно не овладели бы все мыслью и всей
душой какого-нибудь одного человека, дотоле, быть может, живущего без особых
планов,  но с предчувствием  и настроением своей роли. …го надо было извлечь
из ровной травы голов, узнать и отметить среди множества подобных ему лицом,
среди  двойников   с  обманчивым  впечатлением  оригинала.  Љазалось,  ничто
подобное не совместимо  с силами  и опытом девушки,  отъезд и приезд которой
отмечалсЯ светской газетной хроникой в повышенном  тоне.  „ействительно, она
не могла совершить это  при всем сознании особенностей задачи и Ясном отчете
самой  себе,  что  надо  было  бы сделать;  предстоЯл  публичный  вызов  или
пересмотр населениЯ нескольких городов с  испытаниЯми, занЯвшими бы не  один
год.
     Ќужный человек пришел сам, как будто бы ловил минуту изнеможениЯ, чтобы
постучать,  войти  и  заговорить. Ѓыл слышен  по пустынной ночной улице стук
колес,  звучавший все  громче,  и  ђуна,  отогнав  сон,  -  вернее,  мертвую
неподвижность мысли,  с  какой пыталась забытьсЯ на  жегшей щеку подушке,  -
прислушивалась к шуму невидимого экипажа.
     -  Љто  едет  ночью?  куда?  -  спрашивала  она, невольно  замечаЯ, что
прислушиваетсЯ с странным  ожиданием, что кровь дико стучит; казалось, к ней
именно  направлен  был  этот  одинокий  стук  ночи.  ‚се  громче звучал  он,
отчетливее  и поспешнее становилась его  трескучаЯ  трель; кто-то спешил,  и
ђуна  приподнЯлась, вслушиваЯсь, не  загремЯт  ли снова колеса. Ќо  шум стих
против  ее  дома;  другой  шум,  возникающий  лениво   и   смутно,  коснулсЯ
напрЯженного слуха;  тихий,  как пение комара, далекий звонок, еще звонок, -
ближе, стук  отдаленной двери, шорох и замирание смутных шагов. Ќе выдержав,
она позвонила сама, с облегчением чувствуЯ, как это самостоЯтельное действие
выводит ее из оцепенениЯ.
     ’ихо постучав, вошла горничнаЯ.
     - Љ вам приехали, - сказала она, - и мы не могли ничего сделать. Љарета
с гербами; из нее вышел человек, настойчиво приказавший передать вам письмо.
"…два  его прочтут, -  сказал он,  -  как вы получите приказание  немедленно
провести  менЯ к госпоже вашей".  Њы посоветовались.  ‚идЯ, что не  решаютсЯ
беспокоить вас, он раздал нам, смеЯсь, по несколько золотых монет. Ќам стало
Ясно,  что  такое,  по-видимому,  важное  лицо  не  решитсЯ  беспокоить  вас
по-пустому. "ђискнем!" - подумали мы ...
     - Љак!  - невольно возмутЯсь,  сказала ђуна. -  ‹ишь несколько  золотых
монет... џ посмотрю это письмо. ѓоре вам, если оно недостаточно серьезно длЯ
такого неслыханно дерзкого посещениЯ.
     Ћна разорвала конверт, мрачно смотрЯ на горничную, успевшую, запинаЯсь,
пролепетать: - Ќикто не знает, почему  мы пустили его.  ‚  нем  что-то есть,
будто он знает, что делает. Ћн так спокоен.
     ђуна  уже не слышала ее. “стремив взглЯд на атласный листок, она видела
и  переживала слово  -  одно  слово: "„руд";  сама  фраза  могла  показатьсЯ
бессмыслицей всЯкой иной душе.  Ћна прочла: "Џо следам „рудам - более ничего
не было в той записке, но этого оказалось довольно.
     - Џодайте одетьсЯ, - быстро сказала девушка, мгновенно сжав письмо, как
сжимают платок, - ведите этого человека в мраморную гостиную.
     ’огда, среди ночи,  вспыхнули обращенные к саду окна. џрко  озарил свет
статуи  и  ковры;  неестественным  оживлением  веЯло  от этого  часа  ночной
тревоги, замкнутой в беззвучное колесо тайны. Ѓолезненно владеЯ собой, вошла
ђуна с  холодным и неподвижным лицом, увидев там человека, обратившего к ней
полуприкрытый взглЯд  узких тЯжелых глаз. ќти  глаза выражали  острую, почти
маниакальную внимательность,  равную  неприЯтно резкому звуку;  вокруг  скул
темного  лица  вились  седые,  падающие локонами  на  грудь волосы,  оживлЯЯ
восемнадцатое столетие. ЉриваЯ линиЯ бритого рта окрашивала все лицо мрачным
светом,  напоминающим  улыбку  „жоконды.  ’акое  лицо  могло   бы  заставить
вздрогнуть, если, напеваЯ,  беззаботно обернутьсЯ  к нему. Ћн  был в  черном
сюртуке и шлЯпу держал в руках.
     ђуна  вошла  с вопросом, но  лишь взглЯнула на  посетителЯ, как понЯтно
стало ей, что  не нужен  вопрос.  ќто было как  бы  продолжением только  что
примолкшего разговора.
     - џ не  назову себЯ, -  сказал неизвестный, - а также  не объЯсню  вам,
почему только теперь, но не  позже, не раньше, вхожу сюда. Ќо вы ждали менЯ,
и Я пришел.
     „рожа, знаком пригласила она его сесть и, стиснув руки,  села сама,  по
праву ожидаЯ неслыханного. Ѓез жестов и улыбки продолжал свою речь гость; он
сложил на  остром колене желтые руки,  став более неподвижен, чем  мраморные
‹еандр и ѓеро сзади него со  скорбью и смертью  своей. Ћн сказал:  - џ знаю,
как вы живете, знаю, что ваша жизнь полна вечного страха, что ваша молодость
гаснет. € Я также знаю, что думаЯ в одном направлении, всегда думаЯ об одном
и  том  же, без тени надежды победить  этот след молнии, опалившей вас среди
вашего  прекрасного  голубого днЯ, вы  пришли  к  спокойному  и  задумчивому
решению.
     ќтими словами ее состоЯние было схвачено и показано ей самой.
     - ‚аше имЯ, - сказала она, отшатываЯсь, и так хрипло, что было близко к
вскрику. - Џервый  раз  Я  вас вижу. Љоторый раз  видите  вы  менЯ?  ђазве Я
говорила с вами? ѓде? ‘кажите, кто предал менЯ? „а, Я уже не живу; Я грежу и
погибаю.
     - Љто бы Я ни был, - сказал неизвестный, изменив своей неподвижности  и
слегка  покачиваЯсь с глубокой и зловещей рассеЯнностью,  - Я,  как  и вы, -
враг ему, следовательно, - друг ваш. Ћтныне, если наш разговор соединит нас,
вы будете звать менЯ просто - "ђуководитель". „руд более жить не должен. …го
существование нестерпимо. Ћн вмешиваетсЯ в законы природы, и сам он - прЯмое
отрицание  их. ‚ этой  натуре  заложены гигантские силы, которые, захоти  он
обратить  их в любую сторону, создадут катастрофы.  Њожет быть, Я один  знаю
его тайну; сам он никогда не откроет ее. ‚ы встретили  его в момент забавы -
сверкающего вызова  всем,  кто, встречаЯ его в толпе, далек от иных  мыслей,
кроме той,  что видит обыкновенного  человека. Ќо его  влиЯние огромно,  его
свЯзи бесчисленны.  Ќикто  не подозревает, кто  он, -  одно, другое, третье,
десЯтое имЯ открывают  ему доверчивые двери и  уши.  Ћн бродит по мастерским
молодых  пьЯниц, внушаЯ  им или  обольщаЯ их пейзажами неведомых нам планет,
насвистывает  поэтам   оратории   и   симфонии,  тогда  как  жизнь  вопит  о
неудобоваримейшей  простоте;   поддакивает  изобретателЯм,  тревожит  сны  и
вмешиваетсЯ  в  судьбу.  Ќеподвижную,  раз  навсегда данную,  как отчетливаЯ
картина, жизнь  волнует он, и менЯет, и в блестЯщую даль, смеЯсь, движет ее.
Ќо  мало этого. …сть жизни, обреченные суровым  законом бедности и страданию
безысходным; холодный лед крепкой коркой лежит на их неслышном течении; и он
взламывает  этот лед,  даваЯ  проникать  солнцу  в  тьму глубокой  воды.  Ћн
определЯет и разрешает случаи, по его  воле начинающие сверкать сказкой. Њир
полон его слов, тонких  острот, убийственных замечаний и  душевных  движений
без ведома относительно источника, распространившего их. ќтот человек должен
исчезнуть.
     ѓде слабый ненавидит - сильный уничтожает. ‚олЯ и золото говорЯт теперь
между собой.  ‘овершите траты необходимые, быть может, безумные; но помните,
что нет спасениЯ  без  борьбы; не  вы  нанесете этот удар.  Ќачнем издалека,
уверенно  сжимаЯ кольцом. Џо  свету  бродЯт цыгане, и они  знают многое, что
никому не доступно,  кроме их грЯзных  кочевий.  Ћни жадны и скрытны. Ћднако
под рукой у менЯ есть несколько людей особой породы, углубленных, как и Я, в
рассматривание дымных фигур жизни, в мелькающий и едва слышный трепет ее. Њы
сходим по золотой тропе  к  этим оборванным, волосатым кочевникам,  где, под
полами  цветных  шатров, таЯтсЯ хитраЯ красота  и сведениЯ самого различного
свойства, по тем линиЯм, на какие нам надо ступить. Ќо не будем пренебрегать
также помощью  официальной, лишь  с осторожностью  и  выбором чрезвычайными,
если  не хотим, чтобы поиски наши стали  достоЯнием всех. ‚ этом случае наши
карты будут  смешаны  и  поражены  тем противоречием,  в какое  станем мы  с
задачей своей к прочей действительности.
     —ем  более слушала его ђуна, тем Яснее  возникала ее  надежда; и уже не
хотелось ей ни о чем спрашивать,  но лишь,  единственно, действовать. ѓлухаЯ
пелена  укрыла  ее  душу;  без жестокости, без Ясного отчета  себе,  на  что
решаетсЯ, блаженно смеЯсь, сказала она: - Ѓудьте  ђуководителем. џ ничего не
пожалею на это, ни о чем не вздохну, но  буду ждать терпеливо и дам все, что
нужно.
     Ћна вышла и  принесла все деньги, какие были у нее в этот момент, также
принесла чек на крупную сумму.
     - „овольно ли этого?
     -  Џока  довольно, -  сказал  гость, - теперь Я  могу  отлично провести
времЯ. Ђ что, безумнаЯ девушка, скажете вы, если одно из самых замечательных
мошенничеств разыгралось только что на ваших глазах?
     Ќо она улыбнулась, - так слабо, как слабо подействовала на нее шутка.
     - ‚ы правы, - сказал посетитель, вставаЯ и отвешиваЯ глубокий поклон. -
Љогда придет времЯ, Я извещу вас обо всем важном. ‘покойной ночи.
     Ћн сказал это с резкой улыбкой, пристально посмотрев на нее.
     ‚ыразилась ли  в жестких словах этих ее собственнаЯ жажда отлетевшего в
бред и ужас покоЯ, или было задето что-нибудь еще, более значительное, -  но
мгновенной болью исказилось  лицо девушки. ‚здрогнув, выпрЯмилась и овладела
она собой.
     - €дите, -  сказала она,  быстро  и  тЯжело дыша, - вас зовет пославшаЯ
сюда ночь. €дите и убейте его.
     - џ выйду и стану на его  след; и  буду идти  по следу, не отрываЯсь, -
сказал ђуководитель. - џ спешу, ухожу.
     Ћн вышел; его карета отъехала; быстро отлетающий стук колес,  прогремев
у  подъезда,  стал вскоре  смутным  жужжанием.  ЏрислушиваЯсь  к нему,  ђуна
говорила с собой, сжимаЯ руку, смеЯлась и плакала.
     ‘ той  ночи стало  медленнее идти времЯ.  …е тревога росла; неподвижное
упорство человека,  вынужденного ожидать  пассивно и может  быть в те  часы,
когда  ломаютсЯ самые  острые  углы тайного действиЯ, скользЯщего по  земле,
росло  в ней костенеющей массой,  мрачно сжимаЯ губы  всЯкий раз, когда Ясно
представлЯла она конец. Џо-прежнему мелькали среди ее  дней улыбка или  лицо
„руда, данного как бы  навсегда в спутники, но уже не  так  потрЯсаЯ, не так
<i>сбрасываЯ</i> могучим толчком, как то было недавно. ’еперь смутно  мерещилось ей
рЯдом  с  ним  другое  лицо, но  с неуловимыми и тонкими  очертаниЯми,  едва
выраженным намеком беспокойного света; то пропадало, то поЯвлЯлось это лицо,
и она не могла отчетливо уловить его. Њеж  тем ее пораженнаЯ мысль двигалась
по  кругу,  стиснувшему  в себе  чувство  безотчетной утраты  и тупой  страх
душевной болезни. ќто состоЯние,  усиливаЯсь,  ослабеваЯ и вновь усиливаЯсь,
достигло наконец мрачных пустынь,  в свинцовом свете которых гнетсЯ и кричит
жизнь.
     Ќа  второй   день  после  того,  как  „руд,  смеЯсь,  перешел  границу,
раскинутую  страшной охотой, ђуководитель посетил ђуну в  последний раз. Љак
приговор, выслушала она его слова, не поднимаЯ взглЯда, лишь тихо  перебираЯ
рукой кисть веера; бледней  жемчуга  было ее лицо. Љазалось, сама ненависть,
принЯвшаЯ жуткий человеческий облик, сидит с ней. …го слова шипели и жгли, и
он с трудом, сквозь разорванное злобой дыхание, быстро, как выстрелы, бросал
их: -  Ќе  было  ни одного момента в свЯзи всех  действий  и слов  наших, не
проверенного с  точностью астрономического хронометра. „рузьЯ были приведены
к молчанию; предатели выслежены и убиты; все негодное, бездарное в этом деле
было обречено  ничтожеству  и  бездействию.  Њы  предусмотрели  случайности,
высчитали  миллионные части  шансов, - больше, чем  исчислЯет сама  природа,
производЯ живое существо, сделали мы, но лучший момент упущен. Љак, где, кем
допущена  ошибка? …ще не Ясно это, но что в том?  Љакую черту, какой оттенок
мысли  кого-либо  из свЯзанных  с  нами людей  упустили  мы  или придали  ей
неточное  значение?  Ђ! џ опЯть  спрашиваю этот пустой воздух,  когда он уже
пуст и невинен! когда можно смотреть вверх только на птиц! когда струсившее,
или слабое, или сманенное им сердце, покойно  улыбаЯсь, ложитсЯ  спать, тихо
вздохнув!
     Ћн  умолк, и  ђуна  поднЯла глаза. Ќо более испугалась она  теперь, чем
когда-либо в худшие минуты своего бреда. ‘амо бешенство с дергающимсЯ  синим
лицом  сгибалось перед ней, и залитые мраком  глаза неистово  ссекали острым
блеском своим вздрогнувший взглЯд девушки.
     -  Њне  нехорошо,  -  сказала  она, - идите; все кончено. € все кончено
между нами.
     ‚друг  слабым  стал  его  голос;  плечи  поникли,  взглЯд  потух, руки,
растерЯнно и беспомощно дрожа, как будто искали опоры. Ћн встал, осунувшись;
вЯло и тускло осмотревшись, скорбно повел он бровью и направилсЯ к выходу.
     - џ только  старик, - услышала  девушка, - силы оставлЯют менЯ, слабеет
зрение, - и жизнь, даннаЯ на один порыв, восстанет ли опЯть стальным блеском
своим? џ сломан: борьба вничью.
     Ћн удалилсЯ, шепча  и  покачиваЯ  головой в  свете  • огромных  дверей,
делающих его <i>старинную</i> фигуру " легкой,  как  марионетка;  забыв о нем, ђуна
сошла вниз. …е вело желание двигатьсЯ, в то времЯ как смерть была уже решена
уснувшей ее душой. Ќо ђуна не знала этого.
     Ћна оделась и вышла, рассеЯнно  кивнув слуге  на вопрос, которого и  не
понЯла и  не слышала. “ нее не было цели, но двигатьсЯ  среди вечерней толпы
манило  ее  холодным  отдыхом шумного и пестрого  одиночества. Ћбычно  сиЯли
окна; дрожащие лучи  моторов, обгонЯЯ лошадей  и людей, то ослеплЯли спереди
прЯмо  в  глаза,  то  брызгали  из-за  спины,  двигаЯсь  и   исчезаЯ   среди
пересекающих теней.  ѓустаЯ толпа двигалась ей навстречу, раскалываЯсь перед
этим бледным и прекрасным лицом с  точностью водораздела, обливающего скалу;
небрежно и тихо шла девушка, не замечаЯ ничего, кроме золотых цепей вечерней
иллюминации,  рассеивающей  под  небом прозрачный голубой газ.  ‚ременами ее
внимание отмечало что-нибудь, немедленно принимающее гигантские размеры, как
если бы это Явление подавлЯло все остальное: газету величиной в дом, женское
или мужское лицо с страниц "Џищи  богов", ширину улицы, казавшейсЯ озаренной
пропастью, щель или  плиту тротуара,  делавшиесЯ  немедленно центром, вокруг
которого гремел город.
     Џостепенно толпа  становилась  гуще  и шире, в ней  замечалсЯ некоторый
беспорЯдок,  разраставшийсЯ  в легкую  давку. ‘лышались вопросы и  возгласы.
‘колько  могла,   ђуна  продвигалась   вперед,  пока   не   была   вынуждена
остановитьсЯ.  Џод ее  рукой  шмыгали дети; рЯды  спин, сомкнутых перед ней,
скрывали  сцену  или  событие,  вокруг  которого установилось цеплЯющеесЯ за
любопытство молчание;  если кто на мгновение оборачивалсЯ из переднего рЯда,
в его лице светилось сдержанное волнение.
     ‘  сознанием,  что  происходЯщее или  происшедшее  там  каким-то особым
образом относитсЯ к ней, хотЯ  никак не могла  бы сказать, почему это,  а не
другое  чувство  вызвано  было  уличным  внезапным  затором,  ђуна  громко и
спокойно произнесла: - Џропустите менЯ.
     ќтот  тон, выработанный столетиЯми,  действовал всегда одинаково. —асть
людей  отскочила,  часть, изогнувшись, вытолкнута была раздавшейсЯ массой, и
девушка вошла в круг.
     Ћна не замечала теперь,  что  привлекла больше  вниманиЯ,  чем человек,
лежавший  ничком в позе  прильнувшего к  тротуару,  как  бы слушаЯ подземные
голоса.  “ самых ее  ног блестел расползающийсЯ кровЯной развод, с  терпким,
сырым запахом. ‹ежащий был прекрасно одет, его темные волосы мокли в крови и
на ней же лежали полусогнутые пальцы левой руки.
     Ѓезмолвно, глубоко  и тЯжко вздыхаЯ, смотрела  ђуна на  этого человека,
уступаЯ одну мысль другой, пока, молниЯми сменЯЯ  друг друга, не разразились
они полной и веселой отрадой. ‚ этот момент девушка была совершенно безумна,
но  видела, <i>длЯ себЯ, с</i> истиной,  не  подлежащей сомнению,  -  того, кто так
часто,  так больно, не ведаЯ о том сам, вставал перед ее  стиснутым сердцем.
‚друг смолкли и отступили все, едва заговорила она.
     - ‚ы говорите, - тихо сказала ђуна, уловив  часть  беглого разговора, -
что этот человек - самоубийца? —то он бросилсЯ из окна? Ћ нет! ‚от он - враг
мой. ‡емлЯ сильнее его; он мертв, мертв, да; и Я вновь буду жить, как жила.
     “лыбаЯсь, осмотрела она всех, кто, внимательно шепча что-то соседу, сам
пристально  смотрел  на нее  и,  встав  на колени,  прижала  к губам теплую,
тЯжелую руку умершего. ‘о стуком упала рука, когда девушка поднЯлась.
     - Џрости, - сказала  она. - ‚се прости.  ‚ том мире, где теперь ты, нет
ненависти, нет страстей; ты мертв, и Я отдохну.
     Ћна откинулась, обмерла и, потерЯв сознание, стала  битьсЯ в руках тех,
кто,  подскочив,  успел  ее  удержать.  ЋбычнаЯ  в  таких  случаЯх  суматоха
окончилась поЯвлением врача и вызовом собственного экипажа ђуны, -  так  как
некоторые из толпы узнали ее.
     ‚от все, что  надо,  что можно,  что следовало сказать об этой  крупной
душе,   легшей  ничком.  Ќо  еще  несколько  слов,  может  быть,  совершенно
удовлетворЯт  пытливого читателЯ, думающего  дальше, чем автор,  и  в  одной
истории отыскивающего другую, пока не  будут исчерпаны все жизни, все любви,
все встречи и  случаи, пока  кроткие могильные холмы, пестреющие  зеленью  и
цветами,  не  прикроют жизни и дела всех героев, всех людей  этого скромного
повествованиЯ  о  битвах и делах душевных.  ’ак, следуЯ за выздоровевшей, но
совершенно забывшей все девушкой, отметим мы и ее брак с  Љвинсеем,  твердой
рукой  протЯнувшим ей новые, не менее  чудесные  цветы жизни,  и возвращение
жизнерадостности,  -  и  все,  чем  дышит  и  живет  человек,  когда  судьба
благоприЯтна ему. ’олько иногда, обращаЯ  взглЯд к  небу, где  вольные черты
птиц  от  горизонта до горизонта  ведут свой  невидимый  голубой  путь, ђуна
Љвинсей пыталась  припомнить нечто, задумчиво сдвигаЯ тонкие  брови свои; но
момент гас, и лишь его тень, светлым эхом возвращаЯсь издали, шептала слова,
- подслушанные ли  где,  или возникшие чужой волей? - быть  может, слышанные
еще в детстве:

     …сли ты, не забудешь,
     Љак волну забывает волна...


     14 ноЯбрЯ 1921 г.
     28-го марта 23 г.