ми галереЯми, с
выходЯщим  на них  рЯдом дверей тесных полуквартир, имевших  кухню при самой
двери,  с  небольшою   за  ней  комнатою,   два  окна  которой  обращены  на
полузасохшие кусты пыльного двора. ‡десь ютилась ремесленнаЯ беднота, мелкие
торговцы, благородные нищие и матросы. “ ’ави не было мебели, не было  также
никого родственников. Њебель в квартире осталась от прежнего жильца, пьЯницы
капитана,  давно покинувшего свое ремесло; он умер собачьей смертью во времЯ
драки  на  Ѓерадском  мосту;  шатнувшись,  грузное  тело  багрового  старика
опрокинуло  гнилые  перила, и  очевидцы могли рассказать только, что, падаЯ,
выругалсЯ он страшно и громко. Џоток унес его тело, грехи и брань  в  острые
расселины ђевущей  щели; тело  не  было найдено.  Ћт него  остались - комод,
Ящики  которого  распухали  иногда по  неизвестной  причине,  не  закрываЯсь
неделЯми;  кровать, несколько ковровых складных стульев,  шкап  с трЯпками и
коробки  из-под  табаку,  гипсовый раскрашенный  сарацин  да  пара  тарелок;
остальное, если и было что получше, - исчезло.
     ’ави не  помнила ни отца,  ни  матери;  ее мать,  бросив мужа, бежала с
проезжим  красивым  казнокрадом; отец поступил на  военную  службу и погиб в
сражении.  „етство свое провела ’ави у полуслепой двоюродной  тетки, мучаЯсь
более чем старуха ее болезнЯми и припарками, так как они отнЯли  у нее много
крови.  Ќа  пЯтнадцатом году  знакомый теткин книготорговец  взЯл девушку  в
работу по лавке; она продавала книги и жила впроголодь. Џотом он разорилсЯ и
умер, а ’ави напечатала объЯвление.
     ‚от биографиЯ, в какой больше смысла, чем в  блистательном отщелкивании
подошв  Љазановы по полусветским и дворцовым паркетам  мира. Ќо  не об  этом
думала ’ави,  сев в кухне перед плитой и кипЯтЯ чай; так были резки новые ее
впечатлениЯ, что она  не отрывалась от них. Људа бы задумчиво ни  посмотрела
она, стена проваливалась в ночь  светлым пЯтном  и в  его лучистом  дыме над
свечами  страшного гроба неслись серебрЯные  гирлЯнды странного аппарата. ’о
представлЯлось  ей,  что,  как  бы  тронутый  гигантским  пальцем, кружитсЯ,
пестреЯ,  огромный диск города; то чувство случайно  попавшего в сражение  и
благополучно его покинувшего человека поднималось  вместе с благодарственным
дымом от наболевших пЯток к утомленным глазам; то искренно дивилась она, что
не произошло чего-нибудь еще более ошеломительного.
     -  ’ави, моЯ дорогаЯ, -  говорила  девушка,  - как ты на  это смотришь?
‡нала ли Я, что существуют  города, где  от тебЯ могут остатьсЯ только рожки
да ножки? ‚оистину, ’орп - ‘инЯЯ Ѓорода. Љто же такой Љрукс? Ќо это, видимо,
вполне  порЯдочный  человек.  ‚се-таки  он  прост,  как теленок.  Ћн мог  бы
прилететь в своем аппарате и сесть к ним прЯмо на стол.
     Џредставив это, она залилась смехом, упав в ладони лицом; выразительнаЯ
дрожь тихой забавы,  смеха и  удовольствиЯ  перебегала  в  заискрившихсЯ  ее
глазах,  посматривающих  на  воображаемое  из-за пальцев,  как из фаты.  Ћна
принадлежала к  тем немногим поистине счастливым натурам, длЯ которых  все в
мире так же просто,  как  их  кроткое благодушие; аэроплан и бабочка едва ли
сильно  разнились на взглЯд ’ави, разве лишь тем, что  у  бабочки нет винта.
Џоэтому более удивительным казалсЯ ей  неистовый восторг зрителей, чем самый
эксперимент.
     - Ћн  поднЯлсЯ,  но  он сказал,  что  подниметсЯ;  и  сказал -  почему:
вибрациЯ  звуков,  производимых  колокольчиками.  Љак вышло красиво!  Џравду
сказал кто-то, что  искусство воздухоплаваниЯ начинает новую эру! „авно пора
делать эти вещи красивыми и разнообразными, как делают же, например, мебель.
     ‘квозь такие мысли, полные острого воспоминаниЯ,  как она была окружена
любопытными, вообразившими, что именно эта девушка все знает, и как бегством
спаслась от них, неотступно мерещилось лицо  самого Љрукса; все  еще слышала
она  его голос; как он сказал: "Њы скоро увидимсЯ". - ‡ачем  он  сказал это?
Џочему знает он, что ’орп умер? Ћна стала, наконец, раздражатьсЯ, так как ни
объЯснить, ни придумать ничего не могла, даже в спине заныло от размышлений.
"‘просил  ли он, по крайней мере, - хочу ли Я увидеть его?"  - вот вопрос, о
который споткнувшись, ’ави начала  повторЯть; - "•очу ли увидеть его?" "•очу
ли увидеть  его? - - пока  ей это не надоело. "•очу.  „а, хочу, и все тут; у
него было ко  мне хорошее отношение". Ћт этой мысли  почувствовала она  себЯ
сиротливо-усталой, обобранной и затерЯнной; к глазам подступили слезы.  ’ави
всплакнула, съела  кусок  хлеба,  выпила чай,  утихла и  легла спать, твердо
решив  оживить завтрашний день  рождениЯ весельем и угощением своих немногих
знакомых.
     ЏовертываЯсь лицом  к  стене, тронула она  грудь, чувствуЯ, что чего-то
нет. Ќе было медальона, оставленного ею в ‹исском ломбарде.
     "Ќо Я выкуплю  его, как  продам шаль, -  подумала девушка.  - ‡аказываю
себе  видеть  хороший  сон, о-ччень интересный.  Љрукса  хочу. „олжно  быть,
увижу, как лечу с ним туда-сюда, в этой его штуковине.
     - Ђх, Љрукс, не знаете вы, что одна думает о вас и ничего не понимает и
спит... спит... осп..."
     ‡десь  трубочкой  собрались  губы,  с  приткнувшимсЯ к ним указательным
пальцем; затем ’ави умолкла, видЯ все, чего не увидим мы.

        II

     ‚ семь  утра  ’ави проснулась, увидев все,  что  видим  мы.  Њинуты две
возилась она с изгнанием  ночной свежести, проникшей под одеЯло, утыкала его
вокруг  себЯ, протерла  глаза и  восстановила  момент.  Ћн  имел праздничный
оттенок,  с  загадкой  вчера и  безденежьем сегоднЯ. Њеж настоЯщим  и  давно
бывшим, отрывком непостижимой истории, лежало путешествие в ‹исс.
     •отЯ, устав, спала она  крепко,  но проснулась так рано  по внутреннему
приказанию,  какое бессознательно даем  себе  мы, если грЯдущий день  ставит
хлопотливые цели.
     -  ќтого-то числа Я  родилась,  -  сказала девушка,  вытаскиваЯ  из-под
одеЯла свои руки, гладЯ их и рассматриваЯ как бы со стороны.
     ‘  скорбью нашла она, что они достойны  гримасы, во всЯком  случае,  не
хороши  так,  как  у  статуй  или  на  известных  картинах.   Ќо  -  ничего.
Џолюбовавшись на  руки,  с тревогой ощупала она  ноги, - не кривы ли они,  -
вдруг  они  кривы? Ћдну  вытащила  она из-под одеЯла, поднЯв вверх, но кроме
белизны, прЯмизны и маленькой ступни,  не заметила ничего. ‚друг представила
она, что кто-то видит эти поучительные занЯтиЯ  и, взрыв постель, скрылась в
ней, как в воде, таща  тут же  со стула брошенную вчера одежду и оделась длЯ
уюта под одеЯлом.
     ‘ шалью,  увЯзанной в газеты, вышла  она из кухни. …й стали встречатьсЯ
соседи. ‚еселаЯ, горбатаЯ прачка бойко загремела за ней по лестнице, схватив
ее руку и крича, как  глухой: - ђазве  не уезжала? Љогда  приехала?  ‘упруги
Џунктир, заезжие актеры без сцены, кокетливые старички, поливали  из чайника
цветочные горшки;  завидев  ’ави,  дружно  ринулись  они  к  ней  с жеманным
любопытством в глазах.
     - “строили ли вы ваши дела, ’ави? - сказала старушка; старик, приподнЯв
одну бровь, готовил соответствующее выражение, в зависимости от  того, какой
будет ответ.
     -  „а,  ваши дела,  - повторил  он. -  Ћткройте в себе талант, талант к
сцене, при выигрышной вашей фигуре".
     ‘упруга  перебила  его ледЯным взглЯдом,  отчего, собрав плечи к  ушам,
умолк он с сладостью и приЯтностью в лице, стрЯхиваЯ с рукава ниточку.
     - “ кого  же будете вы служить, моЯ милаЯ? - осведомилась мадам Џунктир
тоном легкого нездоровьЯ.
     …ще несколько  лиц, в туфлЯх на босую ногу,  с  трубкой или  шпилькой в
зубах задали ’ави  те же вопросы, и всем им отвечала она, что не согласилась
на скаредные условиЯ при трудной работе.
     - Ќу, как-нибудь! - был общий ответ. Љороче  всего поговорила девушка с
Љвантом, массивнаЯ  фигура которого, сидЯ на тюфЯке у дверей и протЯнув ноги
поперек  галереи,  не убрала бы их, шествуй тут  эскадрон; - их  требовалось
обойти или перешагнуть.  Љванг был  кочегар. “видев ’ави, он только  дрогнул
ногой, но не  убрал ее, а  почесал спину. ‚ынув изо рта трубку, он сказал  в
разбегающеесЯ кольцо дыма: - Ќе вышло?
     -  Ќет,  -  бросила  на  ходу  ’ави. Џри этом  разговаривающие  даже не
посмотрели друг другу в лицо.
     - Љикс? - сказал Љванг.
     - ”ью, - свистнула ’ави.
     Љванг продолжал курить.
     Ќаступал  один  из тех упоенных блеском своим жарких  и  звонких  дней,
когда волнующаЯсЯ, легкаЯ свежесть нарЯдного утра  подобна приветливой руке,
трогающей глаза,  перед тем  как  взглЯнуть им  за огненную черту  чувств  в
полном и  тЯжелом цвету. ’оропЯсь до наступлениЯ жары вернутьсЯ домой,  ’ави
шла скоро, попав в центр к открытию магазинов. …й приходилось уже иметь дело
с лавками,  торгующими случайными вещами самого разнообразного назначениЯ; в
одну такую лавку и обратилась она.
     - ќту  шаль  Я  продаю, - сурово сказала она торговцу,  бросившему свой
завтрак ради наживы.
     †уЯ,  стал  он рассматривать шаль, вертЯ ее  перед  кисло-угрюмым своим
лицом так тщательно, как едва ли вертели ее ткачи.
     - Џока вы смотрите,  Я  поговорю  в  ваш телефон, - сказала  девушка и,
припомнив нужные номера, стала звонить.
     - Љвартира доктора ќммерсона, - сказал ей в ухо издалека женский голос.
     - Ќу, и что же вы хотите за вашу вещь? - спросил лавочник.
     - ђита  дома?  -  сказала ’ави.  - ’ридцать  она  стоила,  может  быть,
двадцать пЯть не разорит вас? - "Ћна дома, и Я сейчас позову ее".
     - Џослушайте, барышнЯ,  -  сказал  торговец,  -  зачем говорить лишнее,
когда Я вам продам такую же, и еще лучше за пЯтнадцать, две,  три,  сто штук
продам.
     -  ‚едь <i>Я</i> продаю,  - кротко ответила девушка. - ђита, ты? - "„а, Я, кто
это?" - голос был спокоен и глуховат. - Ќо это Я, ’ави.
     - Ѓерите двенадцать, - сказал лавочник.
     - ‹учше Я брошу  ее. -  "’ави, что ты  говоришь? џ  не  понЯла".  -  Ќе
смущайсЯ,  ђита,  Я  говорю с  тобой и еще  с одним. Џриходи сегоднЯ ко  мне
вечером с твоим пузиковатым Ѓутсом. ќто? - „ень рождениЯ.
     - Ѓерите пЯтнадцать! - крикнул торгаш.
     - Ќу, что там поздравлЯть,  - хорошо, Я возьму пЯтнадцать, - стареем мы
с  тобой, ђита,  легко ли  нести почти два десЯтка?!  †ду  и  угощу  всЯкими
штуками. —то? Ќу, будь здорова.
     ЋтойдЯ, подставила  она  руку,  серьезно  и грустно смотрЯ, как  хозЯин
лавки  опускал  в  нее  одну  за  другой  серебрЯные  монеты.  Ћн делал это,
осклабЯсь и засматриваЯ в лицо девушке.
     - Ѓудьте здоровы, - сказал он, - приносите, что будет; мы все купим.
     -  Љупить,   перекупить,  распроприторговать   и  распроперепродать,  -
рассеЯнно сказала  ’ави,  став на порог и оборачиваЯсь с задорной улыбкой, -
но одного вы не купите.
     -  Ќу,  что  такое?  - задетый  в  торговом  азарте,  спросил лавочник,
взбодрЯсь и потираЯ руки.
     - ‚ы не купите днЯ рождениЯ, как Я купила его. ‚от! - она сжала деньги,
поднЯла руку и рассмеЯлась. - Ќе купите! ’рафагатор, ќклиадор и Њакридатор!
     ‘ тем,  выпалив эти  слова  в  подражание  оккультному  роману, который
прочла недавно, смеЯсь,  выпорхнула  и  исчезла девушка  на  блеске  раннего
солнца, мешающего смотреть прЯмо белой слепотой в слезЯщихсЯ глазах.
     Љупив,  о чем мечтала еще вчера, -  красную розу  и белую  лилию,  ’ави
приколола их к платью. ‚ ее  корзинке лежали уже Яйца, мЯсо,  масло и  мука;
среди провизии торчало серебрЯное горлышко темной винной бутылки;  несколько
апельсинов  рдели  под батистовым  локтем.  ’ак,  вооруженнаЯ,  с  сознанием
подвига  Явилась она  домой,  присела,  почмокала в хозЯйственном раздумье и
затопила плиту.
     ђазгоревшись,  огонь  вычертил  щели чугунных  досок. Љомната  и  кухнЯ
пылали  солнцем;  уютен стал сам беспорЯдок;  роза и  лилиЯ,  в  голубеньком
молочном кувшине, поставленном на стол с оползшей скатертью,  отрадно цвели.
‘мотрЯ на  них, ’ави  захотелось в  сады, полные зеленого серебра лиственных
просветов, где  клумбы горЯт  цветами и ЯркаЯ, как  громкое  биение  сердца,
тишина властвует над чистой минутой. Ћпустив мЯсо в кастрюлю, посмотрела она
вокруг  и увидела простой, одинокий  час, пригретый утренним солнцем.  ’огда
захотелось ей,  чтобы сердце билось больно  и сладко; варварски расправилась
она со своими припасами и,  наспех, притопываЯ от нетерпениЯ ногой, шлепнула
на мЯсо кусок масла, решив посолить потом, как будет готово; кипЯ и сердЯсь,
протолкла в глинЯной чашке муку, полив ее молоком и Яйцами, размесила фарш и
начинила пирог.  Џо приближении к  концу этих  занЯтий представилось ей, как
будет все вкусно; тогда, искательно посмотрев на пирог и мЯсо, уже несколько
бережнее сунула  она  кушанье  в  духовой шкап; затем  вымыла руки, схватила
книгу и уселась против окна.
     ’онкий запах розы противоречил  убожеству. †ажда роскоши овладела ’ави;
опрокинув на платок из флакона  каплю духов, вдохнула она аромат их  с видом
относительного  удовлетворениЯ  и  положила платок  рЯдом на  стол.  Ќо было
что-то  в другой руке, и она разжала  ее: упал на колени кусок старого сыра,
схваченного попутно,  в рассеЯнности. Љак водитсЯ, сыр  просил хлеба. ЌехотЯ
придвинула она ногой стул, на котором со  вчерашнего вечера  лежала  краюха,
ущипнула  от  корки.  ‘ыр  был  так горек, что она плюнула, но, воодушевЯсь,
старательно выскребла  ножом  плесень,  снова  уселась  и  стала  жевать, не
забываЯ  прикладыватьсЯ  к платку;  меж  тем  ее блестЯщие  глаза быстро,  -
взад-вперед, - пересекали страницу.
     ‚ то времЯ,  как в духовой Яростно  скворчало мЯсо, вздувалсЯ  и опадал
пирог, решив лучше подгореть, чем уступить какой-то  литературе, всадник  из
‘ен-Љруа по каменистой дороге, взбиваЯ пыль, мчалсЯ к Ђлансонскому герцогу с
известием  о нападении англичан, и, держась за всадника,  сидела пропитаннаЯ
духами  ’ави. ‚ то  времЯ  как  лорд, губернатор  Љалэ,  требовал  от  „ианы
невозможных  страстей, - соус полилсЯ через  край, но  ’ави ледЯным взглЯдом
сказала  лорду: - "Ћ, нет!"  €  когда  рыцарь,  герой  всех времен  и стран,
освобождал пленницу, пирог, лопнув, выпустил часть начинки, а ’ави, краснеЯ,
решила уже сказать рыцарю с огромным мечом: - "„а".
     Ћ вы, люди, умершие люди, с детской чертой глаз, омраченных жизнью! ‚ам
улыбаютсЯ и вас приветствуют все, кто дышит воздухом беспокойным  и  сладким
невозможной  страны. ‘пала или  нет ’ави  - не знала она; но, устав, видела,
как среди армий англичан и французов поЯвились индейцы. Џереплет какой книги
не  удержал  их?  ‚се пропало.  ЏроведЯ  рукой по  глазам, ’ави  очнулась  и
вернулась к хозЯйству.

        III

     “бираЯ комнату, стирала она трЯпкой пыль, гремела  стульЯми, чистила  и
вытирала посуду,  и  от возни разгорелись ее нежные щеки.  —увствуЯ, что они
горЯт, ’ави подошла к зеркалу, фыркаЯ и отплевываЯсь.
     - ’ьфу, тьфу! как ведьма, как трубочист; не лучше Я этого ‘арацина!
     „ействительно,  ее  нос  был в пыли,  полоса сажи  марала  щеку, а  шеЯ
засерела  от  пыли.  “же  ’ави  схватила  полотенце, чтобы  вытеретьсЯ,  но,
подавленнаЯ, со вздохом опустила  руку, качаЯ головой:  -  Ќе  длЯ  кого мне
прибиратьсЯ и умыватьсЯ; хороша Я и так.
     „ействительно, она была <i>хороша</i> и так.
     Ќет более удобного момента описать женщину, как когда она сама вспомнит
об этом; описать, так сказать, при случае. ђаз наступил такой случай, грешно
было  бы  упустить  его,  ожидаЯ  нового  случаЯ.  ‚ероЯтно,  проницательный
читатель заметил, что, подчеркиваЯ наши слова - юна была <i>хороша</i> и так", - то
есть хороша, несмотрЯ на  запачканное пылью и  сажей личико, мы разумеем  не
классическую гармонию очертаний,  которой именно нельзЯ быть тронутой сажей,
так как сажное пЯтно мгновенно обезобразит ее. Џопробуйте произвести опыт со
статуей, попачкав  ее  прекрасные,  однако  лишенные  иного выражениЯ, кроме
выражениЯ условного  совершенства,  черты чем-нибудь темным, хотЯ бы  той же
сажей,  -   мгновенно  исчезнет  очарование.   ЏЯтно  или  полоска  придадут
спокойствию  совершенных форм  мрамора гибельную  черту,  так  же  неумолимо
поражающую <i>законченность,</i>  как  клЯкса  на белом листе  бумаги  делает вдруг
неопрЯтным  весь  лист. ђавным  образом  красавица с  головы до ног, женщина
красоты безупречной  и  строгой, терЯет  все,  если у ней  запылитсЯ нос или
осквернитсЯ  щека  чернильным пЯтном;  такова природа  всЯкого совершенства,
могучего, но и беззащитного, если чему-нибудь в  чем-нибудь  резко  уступило
оно.
     Ћднако живаЯ и веселаЯ девушка с неправильным, но милым и нежным лицом,
с   лучистым  и  теплым,  как  тихий  звон,  взглЯдом,   выражение  которого
беспрерывно разнообразно; девушка, все  времЯ  ткущаЯ вокруг  себЯ  незримый
след легких и  беззаботных  движений;  худенькаЯ,  но  хорошо  сложеннаЯ,  с
открытым и чистым голосом, с улыбкой, мелькающей как трепет летней листвы, -
может, не вредЯ себе ровно ничем, пачкатьсЯ  и пылитьсЯ сколько душе угодно;
ее  вызывающаЯ заботливую улыбку  прелесть победит черное тЯгло сажи потому,
что у нее более средств длЯ этого, чем у неподвижной статуи, или живой, но с
медленным  темпом  излучаемых   впечатлений   богини.  Њожет  ли   последнЯЯ
запрыгать,  хохоча и хлопаЯ себЯ по бокам? Ќет.  Ќо это  может всЯкаЯ просто
миловиднаЯ  девушка,   мало   заботЯщаЯсЯ  о  том,   как  выглЯдит  подобный
эксперимент.
     ‚от  все, что мы  хотели сказать, воспользовавшись подходЯщим моментом.
Њеж  тем, вытираЯ вещи,  стоЯщие на комоде, ’ави повела мысленную  беседу  с
‘арацином из  гипса. Ќе раз  о его  подножие  пропавший капитан  выколачивал
трубку, чем  сбил  краску,  окружив  ноги ‘арацина ужасными Ямами.  ‘арацин,
поднесЯ  руку к глазам, смотрел  вдаль, другой же рукой держалсЯ за  рукоЯть
Ятагана.
     - Ќу, как у вас в ‘арацинии? - спросила девушка.
     - „а ничего, помаленьку.
     -  ‚от, говорЯт,  вы  просветили €спанию, - продолжала ’ави. - Ѓыли вы,
говорЯт, велики, но умалились. Џочему это?
     - џ гипсовый, Я не знаю, - сказал ‘арацин.
     - ‘лушай,  -  подбоченЯсь, заговорила девушка, -  вынь же  наконец свой
Ятаган, свистни им в воздухе  и издай боевой клич; сколько лет держишьсЯ  ты
за эфес, а вытащить клинок не можешь. ‚оспрЯнь и изобрази!
     - ќто  не выйдет, - отвечал  ‘арацин,  - но вот что Я скажу тебе, белаЯ
христианскаЯ девушка: Я смотрю в даль, где вижу твою судьбу.
     ’ак Ясно прозвучали эти слова, как будто ’ави сама произнесла их. €  от
неподвижного  взглЯда  гипсовой  фигуры, с думой о его направлении, невольно
обратила она свой взглЯд в сторону, куда  смотрел мавр; смотрел он на стену.
Ќо за  ее скучной  границей  сиЯла громаднаЯ  орифламма  мира, с  мелькающим
голубым зигзагом, который был как бы будущее самой ’ави. ’ак, часто, в тенЯх
теней невидимого,  чертит неразгаданные знаки  наша душа, внимаЯ и обещаЯ им
на Языке размышлЯющего молчаниЯ все, что лишено слов.
     ‡а уборкой, мытьем  посуды, беготней  в лавочку, стрЯпней и  различными
касающимисЯ  всего  этого соображениЯми прошел жаркий  день, уступив душному
вечеру.  Ќо не было  ничего  забыто из  происшествий памЯтного лисского днЯ;
напротив, чем далее, чем упорнее и тЯжелее катились мысли, тем непроницаемее
становились событиЯ; была  в  них недоступнаЯ и  непонЯтнаЯ  свЯзь.  Љак  ни
мучительно  стЯгивала  ’ави  узел  из  Љрукса, знавшего, что ’орп  умер;  из
Љрукса, сразившего толпу  действиЯми, покрывшими оскорбительный гвалт воплем
немедленного  признаниЯ; из Љрукса, сказавшего, что они скоро увидЯтсЯ и что
ей не надо будет больше служить, - всЯ  сложнаЯ плетенка узла оставалась все
же ничем иным, как неразделимым шнуром, стЯгиваЯ  который, лишь каменила она
его,  бессильнаЯ  ни  развЯзать,  ни порвать.  ‘мерть ’орпа  была, казалось,
выбита двойным рельефом медали из одного с  ней и Љруксом куска. ђазмышлЯЯ о
Љруксе,  не  могла  она  отказать  ему   в  силе  и  спокойной  уверенности,
наполнЯющих ожиданием,  но, представлЯЯ себЯ с затерЯнной жизнью  своей, она
смущалась, недоумеваЯ, что может  быть общего у  него с  ней, - у  человека,
который, не сегоднЯ так завтра, затмит, может быть, ќдисона.

        IV

     Љ  восьми вечера, соскучившись уже  быть одна,  ’ави стремглав кинулась
открывать дверь, услышав сиротливо-приличный стук, с  каким  входит человек,
оглЯдывающийсЯ на свои следы.
     -  џ тебЯ угадала,  -  крикнула она, - это ты, ђита,  мышка,  тихонЯ, и
твой, надо быть, похудевший Ѓутс!
     ђыженькаЯ, сухаЯ девушка,  с мелкими чертами лица,  солидно переступила
порог, оглЯдываЯсь на шествующего сзади поклонника.
     - ќто Я, - протЯжно сказала она, - но почему же Ѓутс похудел?
     ‡а  ее  спиной хихикнуло существо  столь  толстенькое и  круглое,  что,
казалось,  положенное набок,  могло  бы  вращатьсЯ  оно в  таком  положении,
подобно волчку, без опасениЯ задеть ложе какой-либо второй точкой фигуры.
     - Џочему же Ѓутс похудел?  Ћн  кушает, слава богу. Ќо милаЯ, поздравлЯю
тебЯ. Ѓутс, поздравлЯйте. ќто тебе торт, ’ави.
     ‚зЯв  одной рукой торт и  принЯв коротенький поцелуй в губы, на который
ответила  порывистым  чмоком в  ухо, другой рукой  ’ави уцепилась за  Ѓутса,
притЯнув его вплотную к  себе.  Ѓутс был человек двадцати двух  лет, во всем
цвете пышной полноты десЯтилетних  великанчиков, при каждом повороте которых
вспоминаетсЯ младенец ѓаргантюа.
     -  ’ак  вы не  хотите похудеть, Ѓутс, -  сказала ’ави,  ущипнув  его за
вздрогнувший локоть, - жаль, а тогда вы мне стали бы  больше нравитьсЯ!  Љак
вы вспотели! ќто вам  воротничок жмет. ђита, ты не следишь, чтобы он всходил
по лестнице  тихо, -  как у него сердце бьетсЯ,  как дышит - бедный, бедный!
‚ам надо попудритьсЯ. •отите, Я вас попудрю?
     ‘меЯсь,  она  уже  кинулась  за  пуховкой, но Ѓутс,  поднЯв  обе  руки,
защитилсЯ этим движением  с самым жалким  видом; искренний  испуг и смЯтение
выразились в побагровевшем его лице, а  глаза стали  влажны, но,  поддавшись
чему-то смешному, он неожиданно фыркнул, хихикнул и залилсЯ тихим смехом.
     - Џо-пу... по-пудритьсЯ, - выговорил он,  наконец,  задыхаЯсь и обтираЯ
лицо платочком,  - нет,  нет,  Я  никогда,  никогда,  никогда... не  ...  не
пудрюсь! Ѓлагодарю вас. Ѓудьте здоровы!
     ќти,  сказанные наспех,  но  с жаром  отвращениЯ  к  пудре слова  Ѓутса
заставили  хозЯйку шлепнутьсЯ  на  табурет, удерживаЯ  обессиливающий  хохот
руками, прижатыми к лицу; даже ђита рассмеЯлась с благодушным спокойствием.
     -  Ћднако,  милочка, - осведомилась она,  - ты так возбуждена,  что мне
стало тревожно. Ђ? —то с тобой? Ќовый стук в дверь перебил это замечание.
     - џ  весь вечер буду такаЯ!  - успела  сказать ’ави.  -  ‚идишь ли, моЯ
милаЯ, у менЯ нервы.
     ‚се еще  смеЯсь, открыла  она дверь, принЯв в  объЯтиЯ чернокудрЯвую, с
смуглым  лицом  маленькой  обезьЯнки,  в огромной  шлЯпе,  –елестину  „юфор,
некогда служившую вместе с ней в книжной торговле.
     - ‡дравствуй, –елестиночка, здравствуй!
     - ЏоздравлЯю, ’авушка, поздравлЯю!
     - „а, старость не радость. –елестинка,  негоднаЯ, с кем  ты пришла? Ђх,
это твой брат!
     ‚зЯвшись за руки, скакнули они друг перед другом разка три;  затем ’ави
была  изысканно  и  хлестко поздравлена  ”лаком, братом девушки; его манеры,
насмешливое, самоуверенное  лицо,  особый лоск заученных и вертлЯвых жестов,
популЯрных на публичных балах, делали  этого юношу с пожившим лицом  опытным
кавалером, сметливым в любую минуту.
     -  –вести и украшать  собой  жизненный путь,  цветЯ с каждым годом  все
пышнее и Ярче! - так кончил он поздравление.
     ‚нимательно  с  подвижной улыбкой выслушав как выговор эту тираду, ’ави
торжественно  подала  ему  вытЯнутую  палкой  руку  и,  неистово трЯсЯ  руку
любезного поздравителЯ, со вздохом произнесла: - Ђх! ‚ы пронзили мое сердце!
Џронзил  он   мне  сердце  или  нет?  -  ’ут  же  обратилась  она  серьезной
скороговоркой  по  очереди  ко  всем:  - Џронзил или нет?  Џронзил или  нет?
Џронзил или  нет? -  наткнувшись на  учтиво посторонившегосЯ  Ѓутса. “мильно
склонив голову, толстЯк с азартом проклокотал: - Ќет, нет, нет! - и боЯзливо
покосилсЯ на ђиту, но его выходка была встречена милостивой гримасой.
     ’ут ’ави  собралась вытолкнуть гостей  из  кухни в  освещенную,  чистую
комнату, но сквозь полуприкрытую дверь донеслась  снизу  металлическаЯ трель
мандолин, на что ”лак, поведЯ бровью, заметил: - Ћ, вот идут ђальф и Њуррей!
     ’очно, два  рослых молодых человека, выдвинув вперед  такую  же рослую,
крупную, мужественного вида девушку с некрасивым, но  приЯтным  лицом, стали
против двери, выставив одну <i>ногу</i> и, тронув  рукой бархатные береты,  вырвали
из струн "безумно-увлекательный" вальс.  ’ак они  и  вошли с вальсом, так  и
раскланЯлись, не  переставаЯ играть. ’ут самый  очаровательный черт, который
сидел  когда-либо  под  юбкой, взвизгнув, дернул девушек за икры,  со стоном
кинулись они к кавалерам, приладились  к их обнЯвшей руке и  завертелись  на
одном месте, так как вертетьсЯ  по кругу было бы  немыслимо  в такой тесноте
даже цыплЯтам. •отЯ Ѓутс более  поворачивалсЯ, чем танцевал, ’ави, казалось,
была довольна.
     - Ќо вы прелестно танцуете! - шепнула она. - ’ак легко, как пуховичок!
     €  добрый толстЯк от всего сердца простил ей дерзновенную пудру. ‚  это
времЯ высокаЯ девушка, которую звали Ђлиса, прехладнокровно мЯла и вертела в
руках жеманно сиЯющую ђиту; наконец, –елестина стукнулась  спиной  об одного
музыканта и бал кончилсЯ.
     -  Љак вы  <i>более</i>  живописны, -  сказала ’ави  молодцам в  беретах,  чей
одинаковый костюм  состоЯл из голубых блуз с красными атласными воротниками,
- то мы устроим пестринку. —то,  если посажу Я вас  одного рЯдом  с собой, -
именно вас, Њуррей,  ибо  вы  приЯтно мне улыбаетесь, к тому  же  белое  мое
платье и черный поЯс - одно к другому подходит?! ђальф, деточка, идите сюда!
Ђлиса, дай, дружок, Я к тебе немножко прижмусь.
     Ћни обнЯлись и погладили друг друга по голове со смехом и теплотой.
     -  ‚от,  как-то теперь отраднее, - ну, идите, идите, садитесь, садитесь
все,  все, все! ќтот стул хромой; этот, хотЯ и не хромой, но хрупок длЯ вас,
Ѓутс; ну, все сели? “ф!
     ’ак, болтаЯ, смеЯсь, проталкиваЯ одного и усаживаЯ-пересаживаЯ другого,
’ави поместила всех за круглым столом, сама  усевшись меж Ђлисой  и Њурреем.
Ќе  без гордости смотрела она на  стол. Ђлиса  принесла сладкий  пирог, ђита
торт,  ђальф   вытащил   колбасу,  а   Њуррей  коробку  цукат;  кроме  того,
перемигнувшись,  басом пообещали они друг другу "выпить как следует", отчего
дамы,  хмыкнув,  пожали  плечами,  спрашиваЯ  друг  друга:  -  ’ы  понимаешь
что-нибудь? Ќет. Ђ ты? …ще меньше тебЯ!
     ‘ этого  момента ’ави  можно  было видеть  в  трех положениЯх: сидЯщей,
ерзаЯ  на  стуле, и помахивающей  перед  собой указательным  пальцем,  держа
остальной кулачок сжатым,  словно в нем был орех; вставшей,  чтобы,  топнув,
усилить  тем   значение  каких-либо  ее  стремительных  слов,  и  парЯщей  в
полусогнутом виде  над заставленным посудой столом. ‘меЯлась и  говорила она
без умолку, но как камень лежало что-то под сердцем, мешаЯ вольно вздохнуть.
’ак ноет иногда зуб, - ноет, когда вспомнишь о нем.
     Љак  едЯт и пьют -  нам известно,  разве лишь  если звЯкнет  оброненнаЯ
ложка, или поперхнетсЯ, брызнув изо рта кофеем, смешливый сосед, вызвав визг
и отодвигание стульев, - стоит упомЯнуть об этом.
     - —то же твоЯ поездка, ’ави?  - спросила Ђлиса,  взглЯнув на ввернувшую
словцо ђиту.
     -  ’ы  не раздумала  служить  <i>вообще?  -</i>  сказала  ђита.  - Џраво, твой
праздник хоть кому впору!
     ’ави  перевернула  блюдечко,  подбросила,  поймала  его   и  стала  еще
подбрасывать, говорЯ:  - ‘  этим  делом прозевала, прозевала! Ћпоздала.  ’ам
нанЯлась другаЯ.
     ‚друг  захотелось  ей  рассказать все,  но,  открыв рот и  уже  блеснув
глазами, почувствовала, что не  может. …сть минуты, которых нельзЯ коснутьсЯ
без  удивлениЯ, а  может быть, и  усмешки  со стороны  слушателЯ,  во всЯком
случае, рассказывают их с глазу на глаз, а не в трепете веселого вечерка.
     -  Ђ... э...  э-  - этими  щебетовидными звуками ограничилсЯ  ее слабый
порыв;  она порозовела  и толкнула ЊурреЯ,  написав ему пальцем  на  щеке: -
"”ью".
     - Ћставим  это, -  равнодушно сказала  ’ави, -  сегоднЯ  мне не хочетсЯ
говорить о моей неудаче.
     - Ќу, так и быть!  - вскричал ђальф,  хлопаЯ себЯ по колену. - ‡аймемсЯ
существенным. Ќеси бутылки, Њуррей, а штопор у менЯ есть.
     Ќи  слова  не говорЯ,  Њуррей  поднЯлсЯ с  лунатическим лицом, вышел  и
вернулсЯ с бутылками, висЯщими у него горлышками меж пальцев, как гроздьЯ.
     - ‚от так ручища, - сказал ”лак. - Ќо где же было это добро?
     -  ЃоЯсь, что мы застанем всех пьЯными, -  сказал Њуррей,  - и не желаЯ
никому гибели, Я оставил их в галерее.
     Џохохотав,  компаниЯ  стала  рассматривать  Ярлыки.  –елестина,  обводЯ
пальцами буквы, прочла: "ђом".
     - ђом! - вскричала она с  ужасом.  - Ќо  это нас убьет! ’ы станешь пить
эту гадость, Ђлиса? Ђ ты, ђита? џ - нет, ни за что!
     -  …сть  и мускат, -  вежливо  возразил ђальф,  - вот он,  водичка  длЯ
канареек, позор пьющих и нищета философии!
     - Ђ что <i>это</i> такое? - спросила ђита, серьезно приглЯдываЯсь к бутылке.
     - ЏростаЯ касторка, - сказал Њуррей.  Ќаконец переговорили и перешутили
по этому поводу  все, и Њуррей  стал наливать; дамы протЯгивали ему стаканы,
прижимаЯ отмеривающий пальчик почти к самому дну, но постепенно поднимаЯ его
выше, как повышалсЯ уровень булькающего из бутылки вина.
     - Ђ моЯ, моЯ, моЯ скромненькаЯ бутылочка, что Я купила, - сказала ’ави,
- мне подавать ли ее?
     -  Ќепременно,  непременно!  -  вскричали  мужчины.  Ѓутс  тихо  потел,
кланЯлсЯ и сиЯл, вытираЯ лицо.
     - ’ак выпьем! - предложил более других нетерпеливый ”лак.
     ’ут кто пригубил, кто опрокинул, и стройные поздравлениЯ зашумели вкруг
’ави, котораЯ, поперхнувшись слегка вином,  чихнула, нервно помахав рукой  в
знак благодарности.
     - ‚сем, всем,  всем!  -  сказала она, тут же  подумав:  "€нтересно, как
поздравил бы менЯ таинственный мой знакомый Љрукс?"
     Ќо  мысли  ее  перебились возгласом:  -  ’ак  должен  Я  рассказать,  -
продолжал возгласивший, -  это был  Њуррей, - что  в преинтереснейшем номере
сегоднЯшней газеты прочел Я поразительнейшую вещь, - и  Я  думал,  ’ави, что
вы, может быть, вчера слышали об этом, так как были в ‹иссе.
     - џ тоже читала. ѓлупости, -  сказала, прожевываЯ пирог, ђита. - —то-то
невероЯтное.
     - ’ак вы не знаете? - закричал Њуррей. - ‘о мной есть  эта газета. ђечь
идет  о новом изобретателе. Ћн полетел  так,  что все ахнули. Ќеужели вы  не
слыхали ничего?
     “держиваЯ знаки тревожного волнениЯ, ’ави невинно обратила к нему лицо,
мигаЯ с внимающим недоумением, слегка окрашенным беззаботным усилием памЯти.
     - џ слышала, - протЯжно сказала она, - Я слышала что-то такое, что-то в
этом  роде,  но, надо думать, Я задремала и заспала, что говорили  в вагоне.
Ќу, почитайте!
     Њуррей развернул газету, отыскиваЯ статью, поразившую его.
     - ’ише, - сказала ђита, хотЯ все молча ожидали чтениЯ;  Њуррею же никак
не удавалось сразу  разыскать нужный столбец. Ћбщество,  покашливаЯ, ожидало
начала чтениЯ. Ѓыло тихо; этой тишине ответила вдруг ставшаЯ неприЯтно Ясной
внешнЯЯ тишина дома;  как будто разом  погрузилсЯ он  в сон, как бы заснул и
весь город
     - —то это,  как тихо везде! - заметила, нервно  оглЯдываЯсь,  Ђлиса.  -
Ќеужели уже так поздно?
     -  ‚от,  - сказал,  раскладываЯ газету,  Њуррей. -  ‘удите сами,  какое
волнение  произошло в  ‹иссе. ‘лушайте! - Ќо он  остановилсЯ, как немедленно
остановили свое  внимание  на  другом  все: быстрый,  громкий стук  заставил
оцепенеть чтеца и слушателей.
     -  ќто что такое? -  воскликнула ’ави, но  еще громче и  требовательнее
грЯнули новые удары и, слабо  побледнев, двинулась она с обеспокоенным лицом
в кухню, жестом приглашаЯ  сидеть всех спокойно. “ двери ее опередил Њуррей;
отстранив девушку, он сильно распахнул  дверь; за ней, во тьме, пошевелилась
толпа.
     Љто понЯл, кто успел понЯть, в чем дело, - уже вскрикнули и повскакали,
грохоча  стульЯми,  но ’ави,  прижав рукой грудь, шаг  за шагом отступала  к
комнате.
     - ѓром и молниЯ! - сказал, оглЯдываЯ гостей, ”лак; как он, оглЯдывались
друг на друга  все, видЯ, что бледны и поражены.  Ќо ’ави с  упавшим сердцем
могла только быстро дышать, не верЯ глазам. есть жандармов окружало ее; еще
двое,  войдЯ,  остановились у двери; остальные, разъединив гостей, наполнили
всю квартиру, став зорки и неподвижны, и в лицах их сверкнуло что-то цепное,
готовое сорватьсЯ по приказанию.
     Љак  вещь, которой только  что  любовались  мы  покойно  и  беззаботно,
вырваннаЯ  мгновенно  из рук чужим,  полным ненависти движением, исчезает  с
сразившей настроение  болью  внутреннего удара,  так мгновенно  вырван  был,
сломан и отброшен веселый цвет этого вечера. ‘трах вдвинул томительное  жало
в  упавшие сердца бледных  гостей; вскочив,  вскрикнули и переглЯнулись они,
видЯ  по  лицам  других, как  бледны  сами, как схвачены  и  потрЯсены видом
оружиЯ.
     - ’ави! - вскричала Ђлиса.
     -  џ  отказываюсь  понимать что-нибудь, -  с сердцем  сказала  девушка,
мрачно рассматриваЯ остановившегосЯ на пороге человека в черном  мундире,  в
свою очередь, пристально  смотревшего на нее. “ него был привычно отмечающий
центр сцены  взглЯд; в руке он держал портфель,  сжимаЯ другой  рукой острый
свой подбородок.
     -  ’ак  объЯсните,  что  это  все  значит,  -  сказала  ’ави,  стараЯсь
улыбнутьсЯ, - это <i>вы</i> привели их? ‘мотрите, как перепугали вы  нас. џ еще всЯ
дрожу.  ‚едь  вы ошиблись, конечно? ’огда извинитесь и  уйдите; и  то  еще Я
посмотрю, как  прощу вас. ќто помещение занимаю Я. ЊенЯ  зовут ’ави ’ум. ‚от
все, что вам было <i>не нужно</i> знать.
     - ’ави ’ум, - сказал неизвестный, - установить вашу личность - как  раз
то, что вам нужно. ‚ы арестованы.
     ќти слова вывели  из оцепенениЯ  всех. ’ави, двинув  плечом, оттолкнула
легшую на  него руку жандарма и ушла в угол, повернувшись с тронутым слезами
и  надменной  улыбкой лицом. ђальф и Њуррей  бросились  к  середине комнаты,
мешаЯ схватить хозЯйку.
     -  ‚ы совершенно сошли  с ума,  - горЯчо  заговорил  Њуррей, протЯгиваЯ
руки,  чтобы   задержать  двинувшихсЯ   солдат,  -  стыдитесь!..  Ќет  более
безобидного и кроткого  существа,  чем эта девушка, на которую  вы нападаете
всемером!
     …го отбросило движение локтЯ.
     -  ‡десь  есть  человек,  который знает, что делает,  -  резко  ответил
чиновник. - €ли вы хотите, чтобы Я арестовал также и вас?
     –елестина,   бросившись  на  кровать,  горько  рыдала,  ђита,  трепеща,
бессмысленно говорила,  оглЯдываЯсь  с  жалким  смехом: -  “йдемте,  уйдемте
отсюда! Ѓоже  мой, какой  ужас! Ќо  Ѓутс,  вдруг  налившись  кровью, затопал
ногами, схватил и швырнул стул.
     - Ќе сметь, Я не дам! - азартно закричал он.
     -  Њолчать! - громко сказал жандарм. Ќо, уже струсив сам,  Ѓутс умолк с
негодующим видом, помЯлсЯ и стих.
     ’еперь, когда  сказано  было  все самое страшное,  наступила,  как  это
бывает в  случаЯх быстрого и напрЯженного действиЯ, краткаЯ тишина, подобнаЯ
ужасной картине, неподвижной, но красноречиво памЯтной навсегда. ‚се взглЯды
были устремлены на пленницу, пытавшуюсЯ тщетно вырватьсЯ из  четырех сильных
рук, механически  державших ее.  Џлача, с открытыми мстительными  глазами, с
презрительно стиснутым,  но полным слез ртом,  меж тем как лицо  дергалось и
тосковало  совершенно  уже  по-детски,  ’ави  перестала  наконец  рватьсЯ  и
выкручивать руки, но, сколько могла сжав  руки, резко и внушительно потрЯсла
ими. Ћна говорила и  задыхалась: -  џ требую,  - сказала  она со  всем пылом
отчаЯниЯ, - чтобы вы объЯснили мне  вашу шутку! ‘егоднЯ  мой  праздник, день
рождениЯ моего,  а  вы взЯли менЯ, как уличную воровку! ‚от  мои  гости, мои
друзьЯ, - <i>что</i> подумают они обо мне?!
     -  ’ави,  дурочка! - поспешила перебить ее, утираЯ слезы,  Ђлиса, -  не
говори глупостей!
     - Џодумаем, что ты ребЯчий кипЯток, - сказал, сжимаЯ ей руку, Њуррей. -
Џослушай,  с  этими  людьми препирательства  бесполезны. Њы  останемсЯ ждать
тебЯ.  Ќе бей их и поезжай, когда так. Ћшибка  слишком груба. —ерт их знает,
что они там напутали.
     - Ћдно слово, - сказала ’ави  человеку, руководившему  арестом, - какаЯ
причина вашего мерзкого дела?
     - ‚ам будут  даны объЯснениЯ на месте,  - сказал  тот,  двигаЯ взглЯдом
солдат по направлению к выходу. - џ действую по приказанию и ничего ровно не
знаю.
     - ‹жете,  -  ответила  ’ави  с  гневом  и  горечью,  - лжете,  вы лгать
привыкли. —то делать вам здесь с целым отрЯдом? џ снова вас спрашиваю: зачем
эта подлость?
     -  „овольно,  - сказал  чиновник, - попрощайтесь и идите беспрекословно
вниз. ‚ас  отвезут.  Ќу,  господа,  -  он обратилсЯ к  гостЯм, -  вас всех Я
задержу несколько  времени.  Џредстоит обыск.  Џока он не  окончитсЯ,  никто
отсюда не выйдет.
     -  „айте же мне  обнЯть их, - сказала ’ави жандармам. …е отпустили; она
обнЯла  друзей,  привстав на носки, когда дошло дело до ЊурреЯ и  ђальфа, и,
целуЯ, вымазала  слезами  всех. ‘олдаты  не отходили  от  нее ни  на шаг; ей
подали шлЯпу, шарф, теплый жакет.  ’ыча в его  затерЯвшиесЯ рукава дрожащими
руками,  она  наспех собралась, ответила  восклицаниЯм воздушными поцелуЯми,
помахала рукой, вышла  в  громе  сабель  и  сапог и,  заметив,  что чиновник
обернулсЯ  на замедление с  таким  видом, словно хотел прикрикнуть, спокойно
показала Язык.

        V

     ‘тиснув зубы,  глотаЯ слезы и  трепеща, как  бы  толкаемаЯ убийственным
ветром, ’ави быстро пошла по галерее, среди тесно шагавших вокруг солдат. Ќа
дворе, внизу,  двигались фонари,  стучали копыта; из дверей соседних квартир
выглЯдывали дети и женщины, уцепившись друг за друга, словно им тоже грозила
беда. ‘о страхом и  вопросом смотрели они на помутившеесЯ лицо девушки. ’ави
из  последних  сил кивала  или беспомощно  улыбалась  тем, кого знала. Љогда
шествие равнЯлось  с  такой  выпускающей  свет  и голоса  дверью, она  резко
прихлопывалась и  из-за нее доносились глухие ругательства. ‘олдаты спешили;
двое  шли  впереди, махаЯ рукой  убратьсЯ  с  дороги  тем, кто  шел случайно
навстречу,   и  человек  мигом  прижималсЯ  к  стене;  лишь  Љванг,  ставший
неподвижно по самой середине прохода, с пыхающей в зубах трубкой, отошел так
медленно, что жандарм угрожающе потЯнул саблю.
     - џ ничего  не думаю! -  успел крикнуть Љванг  девушке. - „о свиданьЯ с
торжеством!
     ’ави  блеснула ему  глазами  так  выразительно,  что  он  понЯл все  ее
смЯтение.
     - Ќу да, - донеслось ей вслед, - схватили как птицу и ничего более.
     …ще эти темные, но горЯчие слова грели  ее порывом  теплого ветра,  как
все  внезапно остановились:  на  лестницу  вбежал  солдат, крича:  -  Љарета
уехала! ’ам  перебесились все лошади: дрожат и рвутсЯ,  кучер  ничего не мог
сделать. ђванул, и понесли!
     ѓул  восклицаний покрыл эти  слова;  меж  тем шествие сбилось в кучу и,
когда  выровнЯлось,   уже  прозвучали  торопливые  приказаниЯ.  ‘   глубоким
наслаждением  слушала  ’ави,  как  часть  солдат,  покинув ее, загремела  по
ступенЯм вниз - что-то улаживать и выЯснЯть.
     - ‚от вам, - сказала она сквозь зубы. - ‹ошади-то умнее вас!
     ЋставшиесЯ  с ней, подталкиваЯ ее, свели  девушку  на озаренный  окнами
дома  двор, где, повскакав  в седла,  с трудом удерживали  чем-то напуганных
лошадей; они ржали и били копытами, пЯтЯсь или шарахаЯсь с фырканьем, полным
ужаса.
     - Ќу, что же делать? - сказал кто-то с досадой.
     - ‘ажай девушку на седло, - крикнул другой. - ‘мотрите в оба и помните,
что случай опасный!
     - Ћружие наготове!
     - ‘той: держи арестованную посередине!
     - —его он боитсЯ? - прозвучал осторожный шепот.
     - ќто никому неизвестно, тут сам черт не поймет ничего.
     ’ави подвели к  лошади; к  ней  потЯнулась  рука нагнувшегосЯ  в  седле
солдата;  другой,  сзади девушки,  неожиданно  и  сильно  приподнЯл  ее. Ћна
рванулась,  ударив  с  отчаЯнием ногой  в  бок  конЯ,  отчего  тот  внезапно
проскакал  в ворота на улицу, откуда гулкий, раскалывающий  треск подков  по
булыжнику дал понЯть  всем,  что всадник  едва  сдерживает  готовое закусить
удила  животное;  оно  храпело  и  ржало.  ’огда  раздались крики  бешенства
кинувшихсЯ кончать дело людей.
     - Ќу и черт эта девчонка, - сказал тот, кто держал ’ави.
     - Ќе хочу, - мрачно сказала она, борЯсь с увлекающим ее хаосом хватки и
возни жестких рук, сопротивлЯтьсЯ которым более почти не могла.
     - —то за ночь! - раздалось над ее ухом.
     - „авайте ближе фонарь! - кричали в стороне.
     -  Ќе могу справитьсЯ, - сказал жандарм в седле, с  которым должна была
ехать ’ави. - ‘таньте по сторонам и придержите за узду этого дьЯвола.
     Ѓыло темно, как человеку  с  завЯзанными  глазами:  ни звезд,  ни луны;
редкие фонари окраины мерцали издалека.  Џорывами налетал ветер. Љазалось, в
таком мраке навсегда забыт день и что пропало  все,  кроме стука и  голосов.
”онарь, поданный торопливой рукой, озарил ’ави  каски  державших ее солдат и
задранную уздой вверх  лошадиную голову, с безумием в огромных глазах; из ее
рта текла пена. ’еперь все крики и голоса были в затылок девушке; наконец ее
почти  бросили на  седло,  где, схваченнаЯ за талию  неподатливой как  обруч
рукой, очутилась она сидЯщей с пылающим лицом, сожженным высохшими слез