        ‚ладимир ѓилЯровский. ’рущебные люди

---------------------------------------------------------------
     OCR: ”еликс џнковский
     ‘борник 1956 ’2 стр 21-99

---------------------------------------------------------------

        —…‹Ћ‚…Љ € ‘ЋЃЂЉЂ
     -- ‹иска,  лЯг  на ноги  да  погрей их,  лЯг!--стучаот  холода  зубами,
проворчал нищий,  стараЯсь  подобрать  под себЯ  ноги,  обутые  в  опорки  и
обернутые трЯпками.
     ‹иска, небольшаЯ желтаЯ  культЯпаЯ  дворнЯжка,  ласково вилЯЯ  пушистым
хвостом  и  улыбаЯсь  во весь свой ротик с рЯдом  белых зубов,  поднЯлась со
снега и легла на закорузлые ноги нищего.
     -- ќх, ‹исичка! и холодно-то нам с тобой и голодно!  Љою ночь ночуем на
морозе, а деватьсЯ некуда... ‚  ночлежных обходы пошли,  как  раз "к  дЯде"'
угодишь, а здесь, в саду, на летнем положении-то, хоть и  не ахти как, а все
на воле... …ще спасибо, что  и  так,подвал-то не забили... € чего это в саду
дом пустует: лучше бы отколотили доски да бедных пущали... Ђ вот хлебушка-то
у  нас  с тобой нет... Ќичего, до  лета по терпим, а  там  опЯть  на вольную
работу, опЯть  в деревню косить пойдем и сыты  будем...  ‚ лагерЯ схо дим...
‘олдаты  говЯдинки дадут...  Ќаш  брат солдат  собак любит... ‘ам  Я  вот  в
’уречине  собачонку взЯл ™енком в  лесу,  как  тебЯ  же, выкормил, выходил и
офицеру  подарил. ‚ ђасею он ее взЯл...  "—удаком"  звали собаку-то. Ѓывало,
командир подзовет менЯ  и спросит:"Љак звать  собаку?" -- "—удак, мол,  ваше
благородие!"ен,  покелича  не  поймет,  и  ооижаетсЯ,  думает, егочудаком-то
зовут...  ‘лавнаЯ собака была!..  ‚от и тебЯ,как  ее, тоже  паршивым  щенком
достал,  выкормил,  да  на горе...  ѓолодаем  вот...‹иска  вилЯла хвостом  и
ласково смотрела в глаза нищему...
     Ќачало  светать... Ќа ‘пасской башне пробило шесть.  ”онарщик прошел по
улице и потушил фонари. Љрасноватой полосой  засветлела зорька, погашаЯ одну
за  „ругой звездочки,  которые  вскоре  слились  с  светлым  небом...  “лицы
оживали... ‡авизжали железные  петли отпираемых где-то лавок... —ерные бочки
прогромыхали... ‡аскрипели по молодому  снегу полозьЯ саней... Ћкна трактира
осветились огоньками...
     Ћкоченелый от  холода, выполз  нищий из своего  логова в  сад, послюнил
пальцы, протер  ими  глаза,  заплывшие,  опухшие,-- умылсЯ  --  и  приласкал
вертевшуюсЯ у ног ‹иску.
     -- •олодно, голубушка, холодно, ну полежи, милаЯ,  полежи ты, а Я пойду
пострелЯю'  и хлебушка принесу... Ќичего,  ‹иска, поправимсЯ!..  Ќе  все  же
так...’олько  ты-то  не  оставлЯй менЯ,  не  бегай... ’ы у менЯ,  безродного
бродЯги, одна ведь. Ќе оставишь, ‹иска?
     ‹иска еще пуще заюлила перед нищим и по его приказанию ушла в логово, а
он, съежившись и  засунув руки в рукава рваного  кафтана, зашагал по снегу к
блестевшим окнам трактира...
     *
     -- ‘юда, ребЯта, закидывай сеть,  да захватывай подвал,  там, наверное,
есть! -- командовал рыжий мужик шестерым рабочим, несшим длинную  веревочную
сетку вроде невода.
     ’е оцепили подвал, где была ‹иска.
     Ћна  с лаем выскочила  из своего  убежища и как раз  запуталась в сети.
ђыжий  мужик схватил ее за  ногу.  Ћна пробовала вырватьсЯ, но была схвачена
железными  щипцами и опушена  в  деревЯнный Ящик,  который поставили в фуру,
запрЯженную рослой лошадью. ‹иска билась, рвалась, выла, лаЯла и успокоилась
только  тогда, когда ее выпустили  на обширный двор, окруженный хлевушками с
сотнЯми клеток, наполненных собаками.
     Ќекоторые из  собак  гулЯли по двору.  ’ут  были  и щенки, и старые,  и
дворовые,  и охотничьи собаки  -- словом, всех пород. ‹иска чувствовала себЯ
не в своей тарелке и робко оглЯдывалась. €з конторы вышел полный коротенький
человек и, увидав ‹иску, спросил:
     ќто откуда  такаЯ красавица?., совсем лисица, и  шерстью,  и хвостом, и
мордочкой.
     ЃродЯчаЯ, в саду взЯли...
     ‘лавнаЯ  собачка! не  сажать ее  в клетку, пусть в конторе  живет, а то
псов прорва, а хорошего ни  одного нет... Љличка  ей будет "‹иска"... ‹иска,
‹иска, иси сюды!
     ‹иска, услыхав свое имЯ,  подбежала к коротенькому человечку и завилЯла
хвостом.
     …е  накормили,  устроили ей постель в сенЯх конторы, и  участь  ее была
обеспечена,-- она стала общей любимицей...
     . *
     ’олько что увезли ловчие ‹иску, возвратилсЯ и бродЯга в свой подвал. Ћн
удивилсЯ, не найдЯ в нем своего  друга,  и  заскучал. •одил  целый  день как
помешанный,  искал, кликал, хлеба в подвале положил (пущай, мол, дура, поест
с  голодухи-то,  набегаетсЯ  ужо!), а ‹иски все  не  было... ’олько  вечером
услыхал  он разговор  двух  купцов,  сидевших на лавочке,  что  собак ‚ саду
"ловчие переимали" и в собачий приют увезли.
     ‚   какой  приют,  ваше  степенство?  --  вмешалсЯ  в  разговор  нищий,
подстрекаемый любопытством узнать о судьбе друга.
     ’акой уж  есть, выискались, вишь,  добрые, вместо того чтобы  людей вот
вроде тебЯ  напоить-накормить  да  от непогоды  пригреть,-- собакам  пансион
устроили.
     --  ‚роде как богадельнЯ  собачьЯ!  -- вставил  другой,--  и берегут  и
холЯт.
     Џоблагодарил бродЯга купцов и пошел дальше, куда глаза глЯдЯт.
     ‘частлив хоть одним был он, что его ‹иске живетсЯ хорошо, только  никак
не мог в толк  взЯть,  кто такой добрый человек нашелсЯ, что устроил собачью
богадельню, и почему на эти деньги (а стоит, чай,  немало содержать псов-то)
не сделали хоть ночлежного  угла длЯ  голодных и холодных  людей, еще  более
бесприютных и несчастных, чем собаки  (потому собака в шубе,-- ей и на снегу
тепло). Ќемало он подивилсЯ этому.
     Џрошло  три днЯ.  ‘ильно заскучал бродЯга о своем  культЯпом  друге  (и
ноги-то погреть некому и словечуш-ка  не с кем  промолвить!) и решил наконец
отыскивать приют, где  ‹иска живет,  чтобы  хоть  одним глазком  посмотреть,
каково ей там (не убили ли ее на лайку, али бо што).
     Њного  он народу  переспросил о  том,  где собачьЯ богадельнЯ  есть, но
ответа  не получал: кто  обругаетсЯ, кто посмеетсЯ, кто  копеечку подаст да,
жалеючи,  головой покачивает,-- "спЯтил, мол, с горЯ!"  •одил  он так недели
зрЯ. Џотом, как чуть брезжить стало, увидал он  в Ћхотном рЯду, что какие-то
мужики сеткой собак ловЯт да в карету сажают, и подошел к ним.
     Ѓратцы, не  вы ли недавнысь мою  ‹иску  в саду пымали?  ’ака  собачонка
желтенькаЯ, культЯпаЯ...
     ’ам вот пымали в подвале под старым тракти ром... Љак лисица, такаЯ...
     ќто она! ‘амаЯ она и есть!
     Ќу, пымали, у нас  живет, смотритель к себе взЯл, говЯдины  не  в проед
дает...
     Ђ где ваша бог...
     Ќо  бродЯга  не  договорил,--   вдали  показалсЯ  городовой.  ("”араон1
триклЯтущий, и побалакать не даст,-- того и глЯди "под шары"2 угодишь, а там
и "к дЯде"!)
     Џошел  бродЯга   собачью  богадельню   разыскивать.   €дет  и   думает.
‚спомнилось  ему  прежнее   житье-бытье...  ‚спомнил  он  родину,   далекую,
болотную; холодную "губерню", вспомнил, как ел персики и инжир 3 в ’уречине,
когда "во вторительную службу" воевать с чумазой туркой ходил... ‚спомнил он
и арестантские роты,  куда на четыре года военным судом осудили "за пьЯнство
и промотание казенных вещей"...

     (“ж и вешши! ђванаЯ шинелишка  --  рупь цена-- да сапоги старые, в коих
зимой Ѓалканы  перевалил да по колено в  крови  ходил!)...  ‚ыпустили его из
арестантских рот и волчий билет ему дали (как есть  волчий, почет везде, как
волку бешеному,-- ни тебе работа,  ни тебе  ночлег!). ЏотерЯл он и этот свой
билет  волчий,  и стали его,  как дикого  зверЯ, ловить: поймают,  посадЯт в
острог,  на родину пошлют, потом он опЯть оттуда уйдет...  Ќесколько лет так
таскали.  ‘выксЯ он с бродЯжной жизнью и с  острожным житьем-бытьем.  Ћднако
последнего  боЯлсЯ теперь, потому  что общество его  отказалось принимать, и
если "пымают, то за бугры, значит, жигана водить" '.
     Ђ ‘ибири ему не хотелось!..
     *
     Ћпустилась над Њосквой ночь  -- вьюжнаЯ, холоднаЯ... Ќазойливый, резкий
ветер пронизывал  насквозь  лохмотьЯ  и  резал истомленное,  почерневшее  от
бродЯжной жизни лицо старого бездомника. Ђ все шагал он по занесенным снегом
улицам ‡амоскворечьЯ, пробираЯсь  к  своему  убежищу... Ѓыл  он  у "собачьей
богадельни"  и  ‹иску на  дворе  видел, да опЯть "фараоны" помешали.  „альше
пошел он.  ‚от Њосква-река  встала  перед  ним черной  пропастью...  ‘права,
вдалеке, сквозь  вьюгу чуть блестели электрические фонари Љаменного моста...
Ћн не пошел на мост и спустилсЯ по поЯс в снегу на лед Њосквы-реки.
     ЃродЯга с  утра  ничего не ел,  утомилсЯ и  еле передвигал окоченевшие,
измокшие ноги...  Ќаконец,  подле проруби, огороженной елками, силы оставили
его, и он, упав на мЯгкий, пушистый сугроб, начал засыпать...
     —удитсЯ ему,  что ‹иска пришла к нему и греет его ноги... что  он лежит
на  мЯгком лазаретном  тюфЯке в  теплой  комнате и что  из  окна  ему  видны
Ѓалканы,  и он  сам же, с ружьем в руках,  стоит по  шею в снегу  на часах и
стережет старые сапоги  и шинель, которые мотаютсЯ  на веревке... €з  одного
сапога вдруг лезет "фараон" и грозит ему...
     Ќа  третий  день   после  этого  дворники,   сидЯ  у  ворот,  читали  в
"Џолицейских ведомостЯх", что
     "‚черашнего  числа  на льду  Њосквы-реки, в сугробе снега, под  елками,
окружающими  прорубь, усмотрен полицией неизвестно  кому принадлежащий труп,
по-видимому  солдатского званиЯ и не имеющий паспорта. Љ обнаружению  званиЯ
принЯты меры".
     Ђ  кому нужен этот бродЯга по смерти? Љому нужно знать, как его  зовут,
если при жизни-то  его, безродного, бесприютного, никто и  за человека с его
волчьим  паспортом не считал...  Ќикто и не вспомнит  его! ђазве когда будут
копать на  его  могиле новую могилу длЯ какого-нибудь  усмотренного полицией
"неизвестно кому  принадлежащего  трупа"  --  могильщик, закопавший не  одну
сотню этих безвестных трупов, скажет:
     -- —еловек вот был тоже, а умер хуже собаки!.. •уже собаки!..
     *
     Ђ  ‹иска живет себе и  до  сих пор  в собачьем  приюте и ласковым  лаем
встречает  каждого посетителЯ,  но не  дождетсЯ своего  воспитателЯ,  своего
искреннего друга... „а и что ей? †иветсЯ хорошо, сыта до отвалу, как и сотни
других собак, содержащихсЯ в приюте... €х любЯт, холЯт, берегут, ласкают...
     ђазве иногда  голодный, бесприютный  беднЯк  посмотрит  в щель высокого
забора на собачий обед, разносимый прислугой в дымЯщихсЯ корытах, и скажет:
     -- €шь ты, житье-то, лучше человечьего] ‹учше человечьего!


        Ѓ…‡ ‚Ћ‡‚ђЂ’Ђ
     ‘ кладбищенской колокольни тихие, торжественные звуки часового колокола
пронеслись по спавшей окрестности.
     „венадцать.
     Ќовый  часовой  сосчитал  часы  и  осмотрелсЯ,  насколько позволЯл  это
сделать мрак темной  ночи. Ћн  родилсЯ в этом городе,  и местность,  скрытаЯ
мраком  ночи, была ему  хорошо знакома.  Џороховой  погреб,  порученный  его
надзору,  стоЯл в  полуверсте  от  городской  заставы,  на  глухом  всполье,
заросшем  то  мелким  кустарником,  рассыпанным  по кочкам  давно  высохшего
болота, то бурьЯном. Ќаправо, шагах в полутораста от погреба, возвышалось на
голом холме  еврейское кладбище, а  налево,  в роскошной березовой  роще  --
христианское,   обнесенное   полуразрушившимсЯ   землЯным   валом,   местами
сровнЯвшимсЯ  с  землею. ‚се это  знакомые места, где он играл ребенком. Ћни
напомнили ему годы детства, и невольно он задумалсЯ над своим настоЯщим.
     €з дЯдиной семьи, где он был принЯт и обласкан как сын родной,  ‚оронов
очутилсЯ в казармах, под командой фельдфебелЯ, выкреста из евреев, и дЯдьки,
вЯтского  мужика, заставлЯвшего своего "племЯша" чистить сапоги  и по  утрам
бегать в лавку и трактир с жестЯным чайником за покупкой: "на две -- чаю, на
две -- сахару и на копейку -- кипЯтку".
     ’Яжела была  ему первое времЯ солдатскаЯ жизнь, невыносимо казалось это
день-деньское ученье, грЯзные работы и прислуживанье дЯдьке.
     ’олько ночью,  с  усталыми,  изломанными  членами, он забывалсЯ сладкой
грезой. Ќо пЯть часов утра и голос  дневального  "шоштаЯ рота, вставай!"  да
звук  барабана или  рожка, наЯривавшего утреннюю зорю, погружал его снова  в
неприглЯдную действительность солдатской жизни.
     Ћн с усилием открывал глаза и расправлЯл изломанные на ученье члены.
     ‘квозь густой  пар казарменного воздуха мерцали красноватым  потухающим
пламенем висЯчие  лампы с закоптелыми дочерна за ночь стеклами и поднимались
с  нар темные фигуры товарищей. Ќекоторые уже, набрав в рот воды, бегали  по
усыпанному опилками полу,  наливали в  горсть воду и  умывались.  „Ядькам  и
унтер-офицерам подавали умыватьсЯ из ковшей над грудами описок. Ќекоторые из
"старых" любили самый процесс умываниЯ и с видимым наслаждением доставали из
своих  сундучков  тканые полотенца, присланные  из деревни, и  утирались.  Ђ
спавший рЯдом  с  ‚ороновым  на  нарах  "штрахованный"  солдатик  Џономарев,
пропивавший  всегда и все, кроме казенных  вещей, утиралсЯ полой шинели  или
суконным башлыком. Џолотенца у Џономарева никогда не было.
     €шь лодырь,  полотенца собственного своего неимеет! --  заметил ему раз
взводный ’ерентьев.
     ѓде  же Я возьму, ’рифон ’ерентьич? €з дому не получаю денег, а человек
Я не мастеровой.
     ‹одырь ты, дармоед, вот что! “ исправного солдата всегда все есть, хоть
…горова взЯть длЯ примеру!
     …горов, солдатик из пермских, со скопческим, безусым лицом, встал с нар
и почтительно вытЯнулсЯ перед взводным.
     …горов от нас же наживаетсЯ, по пЯтаку с рублЯ проценты  берет... Ђ тут
на  девЯть-то  гривен  жалованьЯ  в  треть  да  на  две  копейки  банных  не
раскутишьсЯ...
     Џшел, становись на молитву!  -- раздалась  команда дежурного по  роте и
прекратила спор...
     ‚оронов считалсЯ в роте "справным" и "занЯтным" солдатом. Џервый эпитет
ему прилагали  за  то, что у  него  все  было чистенькое,  и  мундир,  кроме
казенного, срочного,  свой  имелсЯ,  и  законное  число  бельЯ,  и пар шесть
портЯнок. Ќа  инспекторские  смотры постоЯнно  одолжались у  него, чтобы длЯ
счета в ранец  положить, ротные  беднЯки,  вроде Џономарева, и портЯнками  и
бельем.  "‡анЯтным"  называл  ‚оронова  унтер за его способность к фронтовой
службе, "емнастике" и "словесности",  обыкновенно плохо дающейсЯ солдатам из
неграмотных, которых всегда большинство в пехотных полках армии.
     --  ‘адись  на  словесность!  --  бывало, командует  взводный офицер из
сдаточных,  дослужившийсЯ  годам к  пЯтидесЯти  до  поручика,  €ван Џетрович
Љопьев.
     € садитсЯ рота: кто на окно, кто на нары, кто на скамейку.
     -- …горов, что есть солдат? -- сидЯ на столе, задает вопрос Љопьев.
     …горов встает, уставлЯет белые, без всЯкого выражениЯ глаза  на красный
нос Љопьева и однотонно отвечает:
     ‘олдат есть имЯ  общее, именитое, солдат всЯ  кий носит от генерала  до
рЯдового...
     ‚ррешь! „невальным на два нарЯда... —то есть солдат, Џономарев?
     ‘олдат есть имЯ общее, знаменитое, носит имЯ солдата...
     ‚ррешь. Ќа прицелку на два часа! Ќе носит имЯ, а имЯ носит... ‚орронов,
что есть солдат?
     ‘олдат   есть   имЯ  общее,  знаменитое,  имЯ   солдата  носит   всЯкий
военнослужащий от генерала до послед него рЯдового.
     Њолодец ‚оронов!
     ђад старатьсЯ, ваше благородие!
     „алее  следовали  вопросы:  "что есть присЯга, часовой, знамЯ" и др. и,
наконец,  сигналы.  „лЯ  этого  призывалсЯ горнист, который на  рожке  играл
сигналы, и Љопьев спрашивал поочередно, какой сигнал что значит, и заставлЯл
спрашиваемого проиграть  сигнал на губах  или спеть его словами. ‚ последнем
случае горнист отсылалсЯ.
     --  €грай наступление,  раз два,  три!--хлопал  в ладоши  Љопьев,  и  с
последним ударом взвод начинал хором:
     ’а-ти-та-та, та-ти-та-та, та-ти, та-ти, та-ти-та, та,та, та.
     ‚ерно! пой словами.
     € взвод пел: "‡а царЯ и ђусь свЯтую уничтожим мы любую рать врагов".
     …сли взвод пел верно, то Љопьев, весь сиЯющий, острил:
     -- “  нас ребЯта,  при Ќиколае Џавловиче,  этот  сигнал  так  пели:  "“
тЯтеньки,  у маменьки просил солдат говЯдинки, дай, дай, дай!" Ђ то еще так:
"’опчи хохла, топчи хохла, топчи, топчи, топчи хохла, топ, топ,топ!"
     ‚звод хохотал, и Љопьев не унималсЯ, он каждый сигнал пел по-своему.
     Ђ ну-ка, ребЯта, играй четвертой роте!
     ’а-та-ти-а-тат-та-да-то!
     ‘ловами!
     "‚от зовут четвертый взвод!"
     Ђ у нас так пели: "ЌастассиЯ-попадьЯ", а то: "Ћтрубили кошке хвост!".
     € Љопьев рад, ликует, глЯдЯ на улыбающихсЯ солдат.
     ‡ато  если  ошибались  в  сигналах  -- беда.  Ќос  его  багровел больше
прежнего,  ноздри раздувались, и половина взвода назначалась не в очередь на
работу или "удила рыбу". ’ак  называлось двухчасовое стоЯнье "на прицелке" с
мешком песку  на штыке. ‚оронов ни разу не был наказан ни за сигналы, ни  за
словесность, ни за фронтовое ученье. ‚ гимнастике и ружейных  приемах он был
первым в  роте, а  в  фехтовании на штыках побивал  иногда "в  вольном  бою"
самого …рмилова, учебного унтер-офицера, великого мастера своего дела.
     --  Џомни,  ребЯта,--  объЯснЯл  …рмилов ученикам-солдатам,--  ежели, к
примеру, фихтуешь, так и фихтуй умственно, потому фихтование в бою есть вещь
перваЯ, а  главное, помни,  что колоть  неприЯтелЯ  надо на полном выпаде  в
грудь, коротким ударом, и  коротко назад  из  груди  штык вырви... Џомни, из
груди коротко  назад, чтобы ен рукой не схватал... ‚от так: р-раз --  полный
выпад и р-раз -- назад. Џотом р-раз  --  д-ва, р-раз -- д-ва,  ногой коротко
притопни, устрашай его, неприЯтелЯ, р-раз -- д-ва!
     €  ‚оронов  мастерски  коротко  вырывал  штык  из  груди  воображаемого
неприЯтелЯ   и,   энергично  притопываЯ  ногой,  устрашал  его  к   крайнему
удовольствию …рмилова, любившего его "за ухватку".
     —то  тебЯ  скрючило?  †ивот болит, что  ли,  мужик?--  кричал,  бывало,
…рмилов на скорчившегосЯ с непривычки на боевой стойке солдатика.
     Ђ? —то это? ’ы вольготно держись, как генерал в карете, развались, а ты
как гусь на проволоке...
     ‹юбили ‚оронова  и солдаты  за то, что он рад был каждому  помочь,  чем
мог, и даром всем желающим писал письма в деревню.
     --  “  нас в роте  и такой-то писатель, такой-то писатель объЯвилсЯ  из
молодых, что  страсть,-- говорили солдаты шестой роты другим,-- такие письма
складные пишет, что хоть кого хошь разжалобит, и денегпришлют из деревни...
     Џрослужил ‚оронов девЯть месЯцев, все более и более свыкаЯсь со службой
и заслуживаЯ общую любовь. ‚ караул его назначали в первый раз, к пороховому
погребу...
     ‚оронов со страхом оглЯдывалсЯ, стоЯ на своем посту, и боЯзливо жалсЯ к
будке, крепко сжимаЯ правой рукой ложе винтовки...
     Ќочь была тихаЯ и темнаЯ, хоть глаз  выколи.  ’акие ночи нередко бывают
во второй половине августа месЯца в нашей средней полосе ђоссии.
     ЏрЯмо перед ним  громоздилсЯ черный город, в котором в виде красноватых
точек, обрамленных радужными кругами, виднелись несколько фонарей, а направо
и налево не видно зги.
     —асовой  обернулсЯ  лицом  по  направлению  к  кладбищу, снЯл  шапку  и
перекрестилсЯ.
     "Ћтец мой и мать здесь лежат..."-- подумалось ему...
     "Ђ  тут,  налево, подле  еврейского  кладбища, жида-знахарЯ хоронили...
Џохоронили,  а  он все  по ночам ходил, так  осиновый кол ему в спину вбили"
...‚спомнились ‚оронову преданиЯ, слышанные в детстве...
     "’ут  вот,  у  нашего кладбища,  солдатик  расстрелЯнный  закопан...  Ђ
здесь..."
     ‚друг какие-то  радужные круги  завертелись в глазах ‚оронова, а  затем
еще  темнее темной ночи из-под  земли начала вырастать фигура  жида-знахарЯ,
насквозь  проколотаЯ окровавленным  осиновым колом... ‚се  выше и выше росла
фигура и костлЯвыми, черными, как землЯ, руками потЯнулась к нему... ‚оронов
хочет  перекреститьсЯ  и  прочесть  молитву "„а воскреснет  бог",  а  у него
выходит:
     ‘олдат есть имЯ общее, знаменитое...
     Ђ фигура все растет и все ближе тЯнетсЯ к нему руками. Ћн закрыл глаза,
ко и  сквозь закрытые  веки  он еще Яснее видит и  землистые  руки, и, как у
кошки,  блестЯщие, где-то вверху, зеленые глаза, и большой, крючковатый  нос
жида...
     Ђ сзади раздаютсЯ чьи-то тЯжелые шаги и тихие, за душу берущие стоны.
     –елый рой привидений встает перед часовым:  и жид-знахарь с  землистыми
руками  и  зелеными глазами оскаливает белые, длинные, как у старого кабана,
клыки, и фигура расстрелЯнного солдатика в белом саване  лезет из-под земли,
и какие-то звери с лицами взводного офицера Љопьева.
     Ћн чувствует, как стучат  зубы и как волосы поднимают дно  его фуражки.
Ћн еще крепче сжал ружье и еще крепче прижалсЯ к будке.
     Ђ фигуры, все одна страшней другой, носились  перед ним, а сзади что-то
тихо, тихо стонало, будто под землей.
     Ћн  поднЯл  руку, чтобы перекреститьсЯ, но в тот момент ружье выпало  у
него из рук и пропало. …му показалось, что ружье провалилось сквозь землю...
     Ќе помнЯ,  что делает, не сознаваЯ, что с ним, ‚оронов бросилсЯ бежать.
Ћн  мчалсЯ,  как  вихрь, едва касаЯсь земли, а  привидениЯ гнались за ним со
стонами, свистом, гиканьем. …му Ясно слышались неистовые возгласы, вой, рев,
и громче всех голос Љопьева: "‚ррешь -- не уйдешь!"
     Ћн  бежал,  а   над  головой  его  мелькала  мохнатаЯ,  землистаЯ  рука
жида-знахарЯ и его чернаЯ фигура, головой упирающаЯсЯ  в небо.  ‚друг из-под
земли вырос кто-то в белом саване и обхватил его...
     Џронизывающий холодок привел ‚оронова в чувство. Ћн открыл глаза.
     Ќад  ним  свесились  ветки деревьев  с  начинающими  желтеть  листьЯми.
Љрасноватые  лучи восходЯщего солнца  Яркой полосой  пробегали по  верхушкам
деревьев,  и полоса становилась  все  шире и  шире.  Ќебо,  чистое, голубое,
сквозило сквозь ветки.
     ‚оронов привстал и оглЯнулсЯ. Љругом могильные холмики и кресты.  ђЯдом
с ним белый, только что выкрашенный крест. Ћн снова опустилсЯ на землю  и на
момент закрыл глаза, не понимаЯ, что с ним, где он. ђука его упала на поЯс и
нащупала патронную суму.
     ‚оронов что-то сообразил, и ужас отразилсЯ в его глазах.
     -- „а ведь Я с часов бежал! -- невольно сорвалось у него с Языка.
     "—асовому воспрещаетсЯ сидеть, спать, есть, пить, курить, разговаривать
с посторонними, делать в виде развлеченьЯ ружейные  приемы, выпускать из рук
или  отдавать кому-либо ружье и оставлЯть  без приказаниЯ  сменЯющего  пост.
—асовой,  оставивший в каком бы то ни  было  случае свой  пост, подвергаетсЯ
расстрелЯнию",-- промелькнула в уме его фраза, заученнаЯ со слов Љопьева.
     ђас-стре-лЯнию!
     Ћн закрыл глаза и увидал памЯтную ему с детства картину: здесь же, близ
кладбища, расстреливали  солдата. Ќесчастный  стоЯл  привЯзанный  к столбу в
белом  саване. Џеред ним стоЯла шеренга солдат. Њолодой, рыжий, с надвинутой
на  затылок кепи офицер махнул белым платком, и двенадцать ружей блеснули на
Ярком утреннем солнце светлыми стволами, и в одну  линию, параллельно земле,
вытЯнулись впереди солдат,  сделавших  такое движение,  будто  бы они хотели
„остать  концами острых  штыков  солдатика  в саване, а  ноги их примерзли к
земле.
     ђыжий офицер  опЯть  махнул платком. €з  стволов вырвались одновременно
двенадцать  огненных Язычков, затем клубов белого дыма, слившихсЯ в сплошную
массу, и  белый саван  на  привЯзанном  солдатике дрогнул, всколыхнулсЯ раза
три, а голова его в белом колпаке бессильно повисла на груди.
     ‚оронов с такими же, как он,  ребЯтишками смотрел из огорода на  казнь.
ќто было лет десЯть  назад, очень рано утром.  “тро было такое же солнечное,
Ясное,  как и теперь.  ‚оронов  вздрогнул, и  голова  его опустилась так  же
бессильно на грудь, как у расстрелЯнного солдатика.
     -- ‚от так  же  и  менЯ!--Ћн еще два раза  поднЯл  и опустил голову  на
грудь, будто репетируЯ, как опустить голову, когда его будут  расстреливать,
и  каждый раз,  как он  опускал голову, чувствовал,  что в  грудь  вонзались
пули...
     Ћн вдруг открыл глаза и вскочил на ноги.
     -- Ђ  может  быть, еще  не  хватились, может,  и смена  не приходила,--
вскрикнул ‚оронов и выбежал на  опушку  кладбища, на вал и, раздвинув кусты,
посмотрел  вперед.  „алеко  перед  ним  раскинулсЯ  горизонт.  Ќалево,  весь
утопающий в  зелени  садов,  город  с сиЯющими на  солнце  крестами церквей,
веселый, радостный, не такаЯ темнаЯ масса, какой он казалсЯ ночью... направо
мелкий лесок, левей его дерноваЯ, зеленаЯ горка, а рЯдом с ней выкрашеннаЯ в
казенный  цвет,  белыми  и  черными  угольниками,  будка,  подле  порохового
погреба.
     ‚зор  ‚оронова остановилсЯ  на  будке.  Ћколо нее стоЯл  недвижимо, как
статуЯ, новый часовой.
     “ дверей  погреба  ходил  офицер  и несколько солдат. Ћфицер осматривал
печати и что-то размахивал руками. ‘олдаты держали под козырек.
     ‚оронов  посмотрел на город, на  полЯну,  где расстреливали  солдатика,
перекрестилсЯ  и ползком, между кустарниками, дрожа  от  страха, добралсЯ до
лесу...
     Џеред ним открывалась бесконечнаЯ леснаЯ трущоба.
     ‚оронов обернулсЯ назад и посмотрел в сторону города.
     "ђасстрелЯнию",-- мелькнуло в его уме.
     Ћн махнул рукой и скрылсЯ в дебрЯх леса.

        ЋЃђ…—…ЌЌ›…
     i
     Ќа  самом  краю  города  ‚ерхневолжска,  на высоком, обрывистом  берегу
‚олги,   стоит   белильный   завод,  принадлежащий  первогильдейному   купцу
миллионеру  Љо-пейкину.  ‡авод  этот,  состоЯщий  из  целого  рЯда  строений
деревЯнных  и  каменных,  закоптелых,  грЯзных  снаружи и обнесенных  кругом
высоким забором, напоминает собою крепость. Њрачно, неприветливо выглЯдывает
он снаружи... острожным холодом веет от него...
     “  высоких  решетчатых железных ворот  завода бессменно, день  и  ночь,
сидит сторож,  обыскиваЯ каждого выходЯщего  извнутри  и  спрашиваЯ  каждого
входЯщего, "зачем?" и "к кому он идет?".
     ‚ один из холодных Январских воскресных вечеров холодного 187... года к
воротам завода подходил, или, вернее сказать,  подбегал, молодой  человек, с
интеллигентным лицом,  одетый  в рубище, в опорках  вместо сапог, надетых на
босые ноги.  Џодошедший  постучал в  калитку большим железным кольцом, и  на
стук  вышел сторож,  усатый  солдат,  с добродушно-строгим выражением  чисто
русского, курносого лица.
     —то тебе?
     Ќасчет места... нет ли у вас на заводе...-- под аккомпанемент щелкавших
от холода зубов вымолвил подошедший.
              -- ‡амерз, босаЯ команда!.. Ќу ступай в сторожку, погрейсЯ    уж! -- не    отвечаЯ    на    вопрос,    добродушно сказал солдат, окидываЯ его взглЯдом.
     Њолодой человек  вошел  в  маленькую  сторожку,  теплую, как  банЯ,  от
накалившейсЯ железной маленькой печки, и поместилсЯ у притолоки.
     ‘адись к печке, погрейсЯ,-- пригласил его солдат, что и было немедленно
исполнено.
     Ќу, пропилсЯ, что ли, коли на копейкинские хлеба пришел? ‚первой сюда?
     „а,  ни разу еще  нигде не работал,  хоть  с голоду умирай, спасибо еще
добрые люди послали, а то хоть и топитьсЯ так впору!
     Ђ сам из каких? Џриказчик прогорелый или из трактирщиков?
     Ќет,  юнкером на Љавказе  служил,  офицерского чина не получил, вышел в
отставку, приехал сюда место искать и прожилсЯ...
     ‘торож переменил тон. Ќа  его лице мелькнула улыбка, выражавшаЯ горькое
сожаленье и вместе с тем насмешку.
     —то ж  делать, барин! Ќе вы первый, не вы по следний! ’рудно только вам
будет  здесь без  привычки,  народ-от  мрет  больно! ‚от  сейчас подпоручика
алеева  в  больницу увезли,  два  года  вытрубил у нас,  надо  полагать  не
встанет, ослаб!
     Ќеужели рабочим, простым рабочим был подпоручик?
     ќх,  барин!  „а  что подпоручик,  капитан, да еще какой, работал у нас!
ѓодов  тому назад пЯток, будем говорить, капитан был у нас, командир мой, на
Љапказе вместе с ним мы горцев покорЯли, с туркой дрались...
     Љапитан?
     Љак есть; сижу Я это словно как теперь  в  сторожке... перед рождеством
было дело,  холодно... ‚друг, слышу,  в ворота кто-то  стучитсЯ  --  выхожу.
‘тоит это он у ворот, дрожит. ‘апожонки ледащие, шапчонка на голове робЯчьЯ,
махонькаЯ,  кафтанишка -- пониток  рваный, тело  сквозь видать,-- не узнал Я
его сразу, глЯжу, знакомое  лицо, так и хочетсЯ сказать: ‹евонтий џковлевич,
здравьЯ желаю! „а уж изменилсЯ больно
     ен,  прежде-то, при мундире да при орденах, красавец  лихой был, а  тут
осунулсЯ, почернел, опЯть  и  одежа...  одначе Я таки  признал его, по рубцу
больше: на левой щеке рубец был, в „егестане ему в набеге шашкой  вдарили...
Ќу, признал Я его и говорю:  "‚ашскобродие, вы ли ‹евонтий џковлевич?" Ђ Я с
ним  в охотниках  под горца хаживал, так все  его  по  имени звали... ‹юбили
больно уж,.. ‚зглЯнул ен на менЯ да как заплачет.
     ‡дравствуй,--гырт,--ђазмолЯев!--‡аплакал   и   Я  тут...  Џовел  его  в
сторожку, чайком, водочкой угостил...
     € теперь здесь? -- спросил молодой человек.
     Ќет, барин, зиму-то он выжил кой-как, а весной приказчика поколотил, ну
его и прогнали;.. Ќепокорли вый он был! „а и то сказать опЯть, человек он за
служенный,  а тут мужика-приказчика слушайсЯ! „а и что! ѓосподам офицерам на
воле  жить плохо,  особли во у  хозЯев ежели служить: хозЯин покорливости от
служащего перво-наперво требует, а они сами норовЯт по привычке командовать!
‚от нашему брату  не в пример вольготней: в сторожа ли, в дворники --  везде
ходит,  потому нам  что прикажут, без  рассуждений исполнЯем... Ћдначе и  из
нашего брата ныне путных мало: как отслужил службу, так и шабаш, домой землю
орать не заманишь, все в город на вольные хлеба норовит! ‚он у нас на заводе
все, почитай, солдаты...
     ‚ сторожку вошел высокий, одетый в оборванный серый кафтан солдат.
     ‡дорово, Љапказский, садись! -- приветствовал его сторож.
     ‡дорово!--молвил вошедший и опустилсЯ на лавку.
     Ќовенький?--спросил он.
     „а,  наш капказец,  юнкарь! --  ответил  ђазмолЯеви вышел  из  сторожки
вместе с барином.
     ‚от пожалуйте в контору, там есть  приказчик,  так к нему обратитесь,--
указал он на белое одноэтажное здание с вывеской "контора".
     ‚ конторе за большим покрытым черным сукном столом сидел  высокий рыжий
мужчина. •-- —то тебе? -- Ќасчет места...
     ‚  кубовщики,  четыре  рублЯ в месЯц!..  ‚анька,  сведи  его  в  третий
номер,-- крикнул сидевший  за столом мальчику, который стоЯл  у притолоки  и
крутилв руках обрывок веревки.
     ‘егоднЯ  гулЯй, а  завтра в четыре  утра на  работу! --  крикнул  вслед
уходившим приказчик.
        II
     €ван  показал  ‹уговскому корпус номер  третий,  находившийсЯ  на конце
двора.
     ќто  было длинное, желтого  цвета,  грЯзное  и закопченное  двухэтажное
здание, с побитыми стеклами в рамах,  откуда валил густой пар. ѓуденье сотни
голосов неслось на двор сквозь разбитые стекла.
     ‹уговский отворил дверь;  удушливо-смрадный  пар, смесь кислой капусты,
помойной Ямы и прелого  грЯзного бельЯ, присущий  трущобным ночлежным домам,
охватил ‹уговского и вместе  с шумом голосов на момент ошеломил его, так что
он остановилсЯ в двери и стоЯл до тех пор, пока кто-то из сидевших за столом
не крикнул ему:
     --  ќй,  черт,  затворЯй  дверь-то!  ‹ошадей  воровал,так  небось  хлев
затворЯл!
     ‹уговский  вошел.  Џеред  ним была большаЯ  казарма;  по  стенам стоЯли
столы, длинные, грЯзные, обсаженные кругом народом. ‚ углу, налево, печка, в
которой были вмазаны два  котла длЯ  щей  и  каши. Ќа котле сидел кашевар  с
черпаком  в  руках и разливал в чашки  какую-то водЯнистую зеленую жидкость.
Ќаправо, под лестницей, гуськом, один за другим,  одетые в  рваных рубахах и
опорках на босую ногу, толпились люди, подходЯ к приказчику, который, черпаЯ
стаканчиком из большой деревЯнной чашки водку, подносил  им. Љаждый выпивал,
крЯкал и садилсЯ к столу. Џриказчик заметил ‹уговского.
     Ќовенький, что ли?
     „а, сейчас нанЯлсЯ!
     --  Ќу,  иди,  пей  водку да садись  ужинать.  ‹уговский  выпил и сел к
крайней чашке, около которой  уже  сидело девЯть  человек. Ћдин, здоровенный
молодой  малый, с блестЯщими серыми глазами, с бледным,  утомленным, безусым
лицом,  крошил  говЯдину  и  клал  во  щи из  серой  капусты.  Ќачали  есть.
‹уговский, давно не пробовавший горЯчей пищи, жадно набросилсЯ на серые щи.
     €шь ты, слава богу, с воли-то пришел, как ест!
     ‚  охотку еще! --  пробормотал  седой  старик с землистым цветом лица и
мутными глазами, глЯдЯ на ‹уговского.
     Ђ тебе и  завидно, ворона  стараЯ!  --  заметил старику крошивший  мЯсо
парень.
     Ќе завидно, а все-таки...--  ответил старик, вытаскиваЯ  из чашки кусок
говЯдины.
     ђаз!--раздалось громко по казарме, и парень, крошивший говЯдину, влепил
звучный удар ложкой по лбу старику.
     €шь, ворона, все норовит как бы говЯдинки, а другим завидует!
     —его дерешьсЯ, Џашка?--огрызнулсЯ на парнЯ старик.
     Ђ то, что  прежде отца в петлю не суйсЯ, жди термину: скомандую "таскай
со всем", так  и лезь за говЯдиной, а то ишь ты! Ќу-ка, ‘енька, подлей  еще!
--  сказал Џашка, подаваЯ грЯзному кашевару чашку. ’от плеснул щей и поставил
на стол. •лебнули еще несколько раз, Џашка постучал ложкой в край чашки. ќто
было сигналом  таскать  говЯдину.  ‡атем  была  подана  белаЯ пшеннаЯ каша с
постным, из экономии, маслом. …е, кроме ‹уговского и ‚ороны, никто не ел.

     —то это никто каши не ест? Љаша хорошаЯ,-- спросил ‹уговский  сидевшего
с ним рЯдом Џашку. Џогоди, брат, недельку поживешь, на ум каша-то не пойдет,
ничего не захочешь! џ, брат, в охотку-то сперва-наперво похлестче твоего ел,
а теперь и глЯдеть-то на еду противно, вот что!
     Џока  ‹уговский  ел,  весь народ ушел вверх по  лестнице в казарму.  ‡а
ними,  через несколько времени,  пошел  и он. ‚ид  и воздух  верхней казармы
поразил его. ќто была комната сажен в пЯть длиной  и сажени  четыре шириною.
Џо трем  стенам в два рЯда, один над другим, шли двухэтажные нары, буквально
битком набитые народом. Љроме того, спали под нарами, прЯмо на полу. Џостели
были у редких. Ќекоторые располо
     жились на рогожках, с поленом в головах, некоторые раскинулись на полу,
без  всего.  Ђ  пол? Џол был  покрыт,  более  чем в  вершок  толщиной, слоем
сероватой  грЯзи,  смеси  земли  и  белил. Џосредине казармы  горела висЯчаЯ
лампа,   страшно  коптившаЯ.   ђабочие  уже  многие  спали.  Ќекоторые  лежа
разговаривали. ‹уговский остановилсЯ, смотрЯ, куда бы лечь.
     --  ќй, новенький, поди сюда, здесь слободно! -- крикнул ему из-под нар
Џашка, растЯнувшийсЯ  на полу во весь свой  гигантский рост. ‹уговский лег с
ним рЯдом.
     Џрошло часа три времени,-- всЯ казарма храпела на разные лады.
     Ќе спалось только ‹уговскому.
     Ћн, облокотЯсь, с  удивлением осматривал  всю эту  ужасную  обстановку,
этих ужасных, грЯзных оборванцев, обреченных на медленную смерть и загнанных
сюда обстоЯтельствами.
     ѓосподи, неужели Я совсем пропал! -- невольно вырвалось у него, и слезы
обильным ручьем потекли по его бронзовому, но нежному лицу.
     Ѓудет вам, барин, плакать, бог милостив! -- раздалсЯ  тихий шепот сзади
него, и  чьЯ-то громаднаЯ,  жесткаЯ, как железо, ручища опустилась  на плечо
‹у- говского.
     Ћн  оглЯнулсЯ.  ђЯдом  с  ним сидел  встреченный им в  сторожке мужчина
средних  лет, геркулесовского телосложениЯ, но истомленный, с землЯным лицом
и потухающими уже глубокими серыми глазами. ѓромадные усы, стриженаЯ  голова
и побритый, но зарастающий подбородок показывали в нем солдата.
     Џолно вам, барин, не плачьте,-- участливо сказал солдатик.
     ’ак Я...  что-то грустно... Џервый раз в жизни за плакал...-- заговорил
‹уговский, отираЯ слезы.
     Ќу вот, так-то лучше! —его вы! ‚от  бог даст  вес  на  придет, на  волю
пойдем... ‘олнышко... работа вольнаЯ на ‚олге  будет! —то вам печалитьсЯ, вы
молодой,  ученый,  у   вас  дорога  широкаЯ.  Њне  о  вас  ђазмолЯев  давечи
рассказывал. ‚от моЯ уж песенка спета, мне и крышка тут!
     Ђ вы давно здесь живете?
     естой год по заводам странствую. ‹ето зимогорю по пристанЯм, а на зиму
либо к Ћхромееву, либо к ‘винчаткину, либо  сюда. Џривык Я к  этой работе...
ђабота легкаЯ, часов  шесть в сутки, есть вволю, место теплое... ну и манит!
ЋпЯть на эти заводы  всегда народ нужен, потому мужик сюда мало  идет, вреды
боитсЯ; а уж если идет какой, так либо забулдыга, либо лентЯй, либо никакого
другого  места  не  найдет.  ‡десь  больше  отпускной  солдат  работает  али
чиновник,  еже  ли  ему некуда  пристроитьсЯ... ‚от, супротив вас,  на нарах
долговолосый лежит -- чиновник-пропойца, три года и лето и зиму здесь  около
шлЯетсЯ.  "‘еклетарем" наши его  зовут. Џолучит  жалованье,  пропьет,  опЯть
живет, да и куда ему идти?  Ќа службу не годитсЯ, в другую работу -- силенки
мало,  вот и околачиваетсЯ. Ђ вот рЯдом  с  ним, где теперь мальчишка  спит,
офицер жил, да в больницу отправили, умрет -- надо полагать.
     —ем он болен был?
     Ћт  свинцу,  от  работы.  ‘перва завалы  делаютсЯ,  пишшии  никакой  не
захочетсЯ, потом человек ослабнет, а там положили  в больницу, и умер. ‚от Я
теперь ничего не ем, только чаем и живу, да водки когда выпью при получке...
     Ђ здоровы вы?
     Љакое здоров! …ще бы годик-другой протЯнуть, так и хорошо бы...
     ‘емьЯ у вас?
     ЉакаЯ семьЯ  у солдата!  †ена  была  в  мужиках-то.  ‚  службу  отдали,
одиннадцать годов отслужил, во ротилсЯ домой  -- ни кола, ни двора. †ена все
прогулЯла без менЯ, да Я и не сержусь на ее. Љак же и не гулЯть, одиннадцать
лет не видались, жить ей без под  держки как? „ело бабье, ну и пошла! Ѓог  с
ней, Я не  сержусь!..  €  сам не без  греха  ведь!  Џришел,  поглЯдел-- куда
деватьсЯ! „лЯ кого жить?! „етишек  не было...  Џришел сюда  вот  да  коротаю
век... ‘первоначалу-то,  как и вы, зимой без  одежи пришел, думал ненадолго,
да  так,  видно,  до смерти  здесь и затЯнулсЯ!..  Ќичего, привык больше  уж
некуда...
     ’ак и Я, пожалуй, также... навек здесь...-- искренно вымолвил ‹уговский
и вздрогнул даже при этой мысли. Ћт солдатика не скрылось  это движение-- Ќе
бойтесь, барин, бог поможет, ничего, выпу таемсЯ...
     Џотом он сразу постаралсЯ переменить разговор.
     Ќу, барин, вы человек новый, и  Я вот расскажу всю нашу работу, то есть
как за нее  принЯтьсЯ.  ‚ы назначены в кубочную, где и Я работаю. “  нас два
сорта рабочих  --  кубочники и печники. …сть еще  литейщики, которые  белила
льют,  так  то особа статьЯ. Џечники у печки свинец  пережигают, а кубочники
этот  самый свинец  в товар  перегонЯют, и уж  из товара  ли тейщики  белила
льют...  Љубики бывают  сперва-наперво зеленые, потом  делаютсЯ серыми,  там
белыми, а по том уж выходЯт  в клейкие, в  товар. ѓде  в два месЯца выгонЯют
кубик в товар, где в три. “  нас месЯца  в  два с половиной, потому кубочные
жаркие. ‡еленый кубик длЯ  работы самый вредный,  а клейкий самый трудный --
руки  устают,  мозоли будут на руках. ‚от  вы теперь  со мной  рЯдом, будете
заместо  офицера,  который, Я  говорил,  в больницу  ушел,  а  кубик осталсЯ
клейкий...
     ‘тало быть, трудно будет?
     Ќичего,  Я  помогу;  а  теперь, барин,  усните,  завтра  в  пЯть  часов
вставать, ложитесь.
     Ѓлагодарю вас, благодарю! --  со слезами  выгово рил ‹уговский и обеими
руками крепко пожал руку собеседнику.
     ‘пите-сь, спокойной ночи! -- проговорил тот, вставаЯ.
     Ђ ваше имЯ-отчество?
     •-- Љапказский--так менЯ зовут.
     Ќет, вы мне имЯ-отчество скажите...
     Ќет, барин, зовите Љапказский, как и все!
     Ќе хочу Я вас так называть, скажите настоЯщее имЯ...
     Ѓыл у менЯ на Љапказе, в полку,  юнкарь, молоддец, словно и вы, звал он
менЯ "ѓригорьич", зовите|€ вы, если уж вам угодно.
     Ђ вы, ѓригорьич, кавказец?
     „а, ’енгинского полка...
     ’ак и Я ’енгинского, юнкером служил в нем.
     ќх,  барин  мой  родной,  где  нам  пришлось свидетьсЯ!.. ‘лезы  градом
полились   у  обоих  горемык,  родных  по  оружию.  Љрепко  они  обнЯлись  и
заплакали...
     Њилый мой барин, где нам пришлось  встретитьсЯ!..-- всхлипываЯ, говорил
кавказец.
     —его  вы там,  черти,  дьЯволы,  спать не  даете! -- послышалсЯ  чей-то
глухой голос из угла...
     Љавказский оправилсЯ, встал и пошел на свое место.
     „о завтра, барин, спите спокойно! -- на пути вы говорил он.
     Џрощай,  ѓригорьич, спасибо, дЯдька!  --  отвечал ‹уговский  и навзничь
упал на грЯзный пол.
     €змученный бессонными ночами, проведенными  на улицах, скоро он заснул,
вытЯнувшись во весь рост. ’акой роскоши -- вытЯнутьсЯ всем телом, в тепле --
он  давно не испытывал.  …сли  он и спал раньше, то  где-нибудь  сидЯ в углу
трактира или грЯзной харчевни, скорчившись в три погибели...
     Ђ  уснуть,  вытЯнувшись  во  весь  рост,  после  долгой  бессонницы  --
блаженство.
        III
     ‚ соседней с заводом церкви ударили к  заутрене. ‚  казарму,  где спали
рабочие, вошел ночной сторож, ходивший в продолжение ночи по двору, и сильно
застучал в деревЯнную колотушку.
     -- Џодымайтесь на работу, ребЯтишки, подымайсь! -- нараспев прикрикивал
он.
     --  ќй, каторга  -- жисть. ѓосподи,  а-а-а!..-- раздалсЯ в ответ в углу
чей-то сонный голос.
     ‚о имЯ отца и сына и свЯтого духа,-- забормотали в другом.
     Ќа работу, ребЯтишки, на работу! --еще усилил голос сторож.
     —его ты,  осовелый черт,  дармоед копейкинский,  орешь  тут,  словно на
панифиде?--вскочив с полу, зыкнул на  него Џашка, прозванный за  рост и силу
атаманом.
     ‚стал,  так  и не буду, и уйду,  чего  ругаешьсЯ,--испуганно  проворчал
сторож и начал спускатьсЯ вниз
     Џаша, а фискал-то тебЯ боитсЯ, науку,  значит, еще  не  забыл,-- сказал
Џашке один из рабочих подо бострастно заиск