который вдохновлЯл Љорнева и его друзей.
     - ‘траннаЯ вещь, - говорил между тем Љорнев. - ѓоворЯт, твоЯ мать такаЯ
умнаЯ и  развитаЯ женщина -  и не познакомила тебЯ с писателЯми,  без знаниЯ
которых  труднее  обойтись  образованному человеку,  чем  без  классического
сухарЯ...
     - ЊоЯ мать тоже против классического образованиЯ.  џ  теперь вспоминаю,
она мне Џисарева даже предлагала,  но Я сам,  откровенно говорЯ,  все как-то
откладывал.
     - Ќе могла ж она не читать... ‚ы какие журналы получаете?
     - Њы, собственно, никаких не получаем.
     - ‚едь вы богатые люди?
     Љарташев решительно не знал, богатаЯ женщина его мать или нет, и скорее
даже был склонен думать,  что никакого богатства у них нет, потому что и дом
и именье были заложены, но ответил:
     - ЉажетсЯ, у матери есть средства.
     - “  нас  ничего нет.  ’олько вот  что  батька заработает.  Њой  отец в
таможне.  Ќо хотЯ там можно,  он ничего не берет, - это Я знаю, потому что у
нас,  кроме двух выигрышных билетов,  ничего нет. ђодитель молчит, но мать у
менЯ из мещанок, жалуетсЯ и не раз показывала.
     ѓолос Љорнева звучал какой-то иронией,  и Љарташеву неприЯтно было, что
он так отзываетсЯ о своей матери.
     Ћни  подошли  к  высокому белому  дому,  в  котором  помещалась женскаЯ
гимназиЯ, как раз в то времЯ, когда оттуда выходили гимназистки.
     ‚ самой густой толпе учениц, куда, как-то ничего не замечаЯ, затесались
Љарташев и Љорнев, Љорнева окрикнула стройнаЯ гимназистка лет пЯтнадцати.
     - ‚асЯ! - проговорила она, сверкнула своими небольшими острыми глазками
и весело рассмеЯлась.
     - Ђ-а! - ответил небрежно Љорнев. - Ќаше вам.
     - Ќу, довольно, довольно...
     - ‘естрица,  -  отрекомендовал  пренебрежительно  Љорнев,  обращаЯсь  к
Љарташеву.
     - ‚от Я маме скажу, какой ты невежа, - ответила гимназистка, вспыхнув и
покраснев до волос. - ђазве так знакомЯт?
     Љарташев залюбовалсЯ румЯнцем девушки и,  встретившись с  ней  глазами,
сконфуженно снЯл шапку.
     - Ђх,   скажите  пожалуйста!  -  прежним  тоном  сказал  Љорнев.  -  Ќу
познакомьтесь... ‘естра... Љарташев...
     - “ вас есть сестра?
     € едва Љарташев успел ответить,  она засыпала его вопросами:  так же ли
он груб с своими сестрами? так же ли от него мало толку? так же ли он никуда
с  ними ходить не  хочет и  такие же  ли у  него друзьЯ,  которые все читают
какие-то дурацкие книжки и никого знать не хотЯт?
     - Џоехали, - сказал Љорнев и стал грызть ногти.
     Љарташев,  идЯ с сестрой Љорнева,  сделал новое открытие, а именно, что
он  образцовый брат,  хотЯ ‡ина и  не скупилась ему на упреки.  ЏринЯв это к
сведению,  он стал выгораживать, как мог, своего товарища и уверЯть, что все
это ей только кажетсЯ.
     - Џожалуйста, не трудись, - перебил его Љорнев. - ‚се, что она говорит,
одна чистаЯ правда, но дело в том, что Я не желаю быть другим...
     - ‚идите, какой он...
     €, посмотрев на брата, топнув ногой, прибавила:
     - “-у, противный!
     Ћна отвернулась.  Љарташев смотрел на  ее каштановые,  небрежной волной
выбившиесЯ волосы,  так  мЯгко оттенЯвшие нежную кожу  ее  белой шеи.  Ћгонь
пробегал по нем,  и он страстно думал, что, если б у него была такаЯ сестра,
он молилсЯ бы на нее богу.
     Ћна встретила его взглЯд,  и  он  испугалсЯ,  как бы  она не прочла его
мыслей. Ќо она не только не прочла, но смотрела на него ласково и шла совсем
близко около него.  Ћт  мысли ли,  что она ничего не  заметила,  от  чего ли
другого,  но Љарташев чувствовал себЯ как-то особенно хорошо и легко.  ЊанЯ,
еще  три  года назад овладевшаЯ его фантазией,  сразу стушевалась перед этой
ослепительной, мЯгкой, женственной девушкой.
     —то ЊанЯ?  —то он, собственно, любил в ней? - думал он и радовалсЯ, что
ЊанЯ тает там  где-то,  в  его  сердце и  уступает свое место чему-то  более
жгучему и определенному,  чем какаЯ-то заоблачнаЯ идиллиЯ. ЊанЯ, которую он,
вероЯтно, и не увидит больше, а эта шла рЯдом с ним, и он чувствовал ее так,
словно ступала она не по мостовой, а прЯмо по его сердцу.
     Ћни  вошли  в  калитку небольшого чистого,  обсаженного акациЯми двора,
прошли двор и в углу его между скамьЯми пробрались к подъезду.
     €з  маленькой  передней  виднелась  гостинаЯ,   большаЯ,  но  невысокаЯ
комната, вправо из передней дверь вела в комнату Љорнева, а влево была дверь
в домашние комнаты. Љорнев, раздевшись, указываЯ рукой, проговорил:
     - Њилости просим...
     Љарташев,  неловко оправлЯвший свой  испачканный мундир и  растрепанные
волосы,  только что было собиралсЯ шагнуть в  комнату Љорнева,  как из левой
двери вышла маленькаЯ сморщеннаЯ женщина, в которой Љарташев сейчас же узнал
мать Љорнева.
     - Ђ-а,  -  произнес Љорнев,  -  ну  вот...  маменька,  еще мой товарищ,
Љарташев.
     - Ћчень приЯтно,  очень приЯтно...  џ вашего батюшку видала,  бывало, в
соборе в  царские дни...  в орденах...  ‚аш-то батюшка менЯ-то уж,  конечно,
может, и не видел... Људа уж нам! мы люди маленькие...
     - Ђх, маменька, уж вы начинаете, - вспыхнула сестра Љорнева.
     Њать Љорнева как-то  испуганно поджала губы,  морщинки сбежались на  ее
лице, и она огорченно ответила:
     - —то ж, нельзЯ и род свой вспомЯнуть?
     - ‚се это неважно,  -  перебил Љорнев.  -  ђод ваш отличный, и никто от
него и не думает отказыватьсЯ, а ежели бы вот к тому же кофейку, так и ручку
даже можно поцеловать.
     - Ћх ты,  мой голубчик!  - проговорила мать и, обратившись к Љарташеву,
весело спросила:  - Ќу, видали вы кого лучше? - и, сделав добродушно-лукавое
лицо истой хохлушки, она поднЯла руку по направлению к сыну.
     Љарташев,  как очарованный,  смотрел на эту обворожившую его простоту и
готов был, если б не стыдно только было, поцеловать эту сморщенную маленькую
добрую женщину.
     - „а ей-богу же,  поцелую,  -  сказала мать Љорнева и, обнЯв Љарташева,
поцеловала его в лоб.
     Љарташев так покраснел,  что покраснели и  мать и сестра,  котораЯ даже
захлопала в ладоши.
     - ќто мой! - говорила мать, положив руку на плечо Љарташеву. - ’их усих
соби бери, а ций такий же дурень, Як ты. •оть ему голову всунь, не откусит.
     Џодали кофе, и, несмотрЯ на неоднократные попытки Љорнева, Љарташев так
и не уединилсЯ с ним, а все времЯ оставалсЯ с его семьей. ’олько перед самым
уходом он зашел к нему в комнату и взЯл два тома Џисарева.
     - „овольно покамест, прочтешь, еще дам.
     - Ќу, отлично.
     - ‘мотрите ж, приходите, - сверкнула ему своими жгучими глазами сестра.
- € не к ‚асе, а к нам.
     - Љ нам, к нам, - кричала вдогонку мать.
     Љарташев блаженно улыбалсЯ,  поворачивалсЯ и, энергично срываЯ с головы
шапку, все кланЯлсЯ и кланЯлсЯ.
     - ‚от,  ‚асЯ, первый твой товарищ, который действительно симпатичный, -
решительно сказала сестра.
     - „а, он ничего себе, - согласилсЯ Љорнев.
     - “  него сердце,  как  на  ладонце,  ото друг,  а  твой „олба только и
глЯдит,  Як тый вивк, по сторонам... ђыльский важный: кто его знае, що там в
середке у него.
     - € красивые глаза у него...
     - ‚любись, тебе недолго.
     - „а уж скорее, чем в твоего ђыльского.
     € сестра сделала капризную, пренебрежительную гримасу.
     - Ќу, ну, деточки... раночки, раночки.
     Ђ  Љарташев шел,  точно волна его  несла:  он  думал о  сестре Љорнева,
целовал ее волосы, шею, называл уменьшительными именами и сильнее прижимал к
своему боку  два  аккуратных томика Џисарева.  ‚се  было  хорошо -  и  новое
знакомство,   и  сестра  Љорнева,   и  Џисарев.   ‘егоднЯ  же  он  постигнет
премудрость,  уже у  него этот ключ знаниЯ того,  что дает такую силу словам
Љорнева.  €  опЯть  его  мысли возвращались к  сестре Љорнева,  и  опЯть она
смотрела на него, и он весь замирал под охватывающим его волнением.
     Ђх,  если б волшебной силой можно было разорвать все путы,  броситьсЯ к
ней и сказать: "џ люблю тебЯ, Я твой до конца жизни! ‚идеть тебЯ, смотреть в
твои глаза, целовать твои волосы - вот все счастье, всЯ радость моей жизни".
     Љарташев вспомнил,  как она переходила дорогу, вспомнил маленький след,
отпечатлевшийсЯ на земле от ее новенькой резиновой калоши,  и  его и к следу
ее потЯнуло так,  что он сам не знал, что сильнее отпечатлелось в его сердце
- этот ли след или - всЯ она, отныне царица и мучительница его сердца.


        III

        ЊЂ’њ € ’Ћ‚Ђђ€™€

     „ома Љарташев умолчал и о Џисареве, и о семействе Љорнева. Џообедав, он
заперсЯ у себЯ в комнате и, завалившись на кровать, принЯлсЯ за Џисарева.
     ђаньше как-то  он  несколько раз принималсЯ было за Ѓелинского,  но тот
никакого интереса в нем не вызывал.  ‚о-первых,  непонЯтно было, во-вторых -
все критика таких сочинений, о которых он не слыхал, а когда спрашивал мать,
то она говорила,  что книги эти вышли уже из употреблениЯ.  ’ак ничего и  не
вышло из этого чтениЯ.  ‘ Џисаревым дело пошло совсем иначе:  на каждом шагу
попадались знакомые уже  в  речах корневской компании мысли,  да  и  Џисарев
усвоЯлсЯ гораздо легче, чем Ѓелинский.
     Љогда  Љарташев вышел  к  чаю,  он  уже  чувствовал себЯ  точно  другим
человеком, точно вот одно платье снЯли, а другое надели.
     ЏринимаЯсь за Џисарева,  он уже решил сделатьсЯ его последователем.  Ќо
когда начал читать,  то,  к своему удовольствию,  убедилсЯ, что и в тайниках
души он разделЯет его мнениЯ.  ‚се было так Ясно, так просто, что оставалось
только  запомнить  получше  -   и   конец.   Љарташев  вообще  не  отличалсЯ
усидчивостью,  но Џисарев захватил его.  Њеста,  поражавшие его особенно, он
перечитывал даже по  два раза и  повторЯл их себе,  отрываЯсь от книги.  …му
доставлЯла особенно наслаждение эта вдруг поЯвившаЯсЯ в нем усидчивость.
     €ногда он  наталкивалсЯ на что-нибудь,  с  чем не соглашалсЯ,  и  решал
обратить на  это  внимание Љорнева.  "—то ж,  что не  согласен?  ‘ам Џисарев
говорит, что не желает слепых последователей".
     Љарташев чувствовал даже удовольствие от  мысли,  что он  не согласен с
Џисаревым.
     "Ќаверно, Љорневу это будет неприЯтно", - думал он.
     Ќа  другой  день  под  предлогом нездоровьЯ он  не  пошел  в  гимназию,
следующий день был воскресенье,  а когда в понедельник он наконец отправилсЯ
в класс, то уж оба томика Џисарева были исправно прочитаны.
     Ћт  матери не скрылось усиленное чтение сына,  и  она,  войдЯ к  нему в
кабинет, некоторое времЯ смущенно рассматривала книгу.
     Љарташев внимательно наблюдал ее.
     - ’ы читала? - спросил он.
     - Ћткуда ты взЯл? - спросила, в свою очередь, мать.
     - “ товарища одного: Љорнева.
     - —итала,  -  сказала мать и  задумалась.  -  џ  хотела,  чтоб ты позже
познакомилсЯ с этой книгой.
     - џ  и  так почти единственный в классе,  который не читал Џисарева.  џ
думаю,  и тебе неприЯтно,  чтоб твой сын, как дурак, мигал и хлопал глазами,
когда другие говорЯт умные вещи...
     - Њне,  конечно,  это неприЯтно,  но мне еще неприЯтнее было бы, если б
мой сын,  как дурак,  повторЯл чужие слова и  мысли,  не будучи в  силах сам
критически к ним отнестись.
     Љарташев,  ничего не говорЯ,  подошел к  своему столу и взЯл исписанный
лист бумаги.
     - Џрочти...  это тебе покажет,  умею ли Я критически относитьсЯ к тому,
что читаю.
     - ќто что?
     - ќто выписаны места, с которыми Я не согласен.
     ‡аметки были вроде следующего:
     "џ не могу согласитьсЯ насчет музыки, - он любил сигары, а Я музыку".
     Њать подавила улыбку и проговорила:
     - —итай.
     - ‡наешь,  Љорнев сказал: "Љак это у тебЯ такаЯ умнаЯ и развитаЯ мать и
до сих пор не дала тебе Џисарева".
     Љарташев любовалсЯ исподтишка смущением матери и ждал ее ответа.
     - Љорневу мать дала?
     - Ќет... “ Љорнева мать простаЯ совсем.
     - ’ы видел ее?
     - џ вот заходил, когда книги брал у него.
     - Љто ж у него еще?
     - ‘естра есть.
     - ЃольшаЯ?
     - ‹ет пЯтнадцати, верно.
     - “читсЯ?
     - „а,  в гимназии.  Њы ее и встретили возле гимназии,  когда шли... ‚от
‡ина жалуетсЯ на менЯ, а посмотрела бы на Љорнева...
     - —то ж, он обижает сестру?
     - Ќе обижает, а воли ей над собой не дает.
     - Ђ над тобой кто ж волю дает?
     - Ќу-у...
     - —то ж, Љорнев и к тебе станет ходить, или ты только к нему?
     Љарташев сдвинул брови.
     - џ его не звал.
     - ‚ обществе, по крайней мере, принЯто, что раз ты бываешь, то и у тебЯ
должны бывать.
     - Љакое ж мы общество?
     - „а уж раз вам дело до Џисарева, значит, вы взрослые.
     - Џисареву все  равно,  будут ли  люди соблюдать разные такие житейские
церемонии или нет, - усмехнулсЯ Љарташев.
     - ‚от ты как!  Ќу,  а  все-таки Я бы тебЯ попросила -  пока ты у менЯ в
доме, бывать только у тех, кто и тобой не пренебрегает.
     - „а за что же ему мной пренебрегать?
     - Ђ  в  таком случае зачем же он к  тебе не идет?  ’ы уж не маленький и
должен понимать,  что самолюбие выше всего:  раз позволишь себе наступить на
ногу - и конец, - на тебЯ всегда будут сверху вниз смотреть.
     - „а Я уверен, что он и придет ко мне.
     - Џосмотрим.
     Џосле первых двух томов Џисарева Љарташев прочел еще  несколько других,
заглЯнул в „обролюбова, просмаковал введение ЃоклЯ, читал ™апова и запомнил,
что  первичное  племЯ,  населЯвшее ђоссию,  было  курганное  и  череп  имело
субликоцефалический.
     ЋтношениЯ Љорнева и Љарташева изменились:  хотЯ споры не прекращались и
носили на  себе все  тот  же  страстный,  жгучий характер,  но  в  отношениЯ
вкралось  равенство.  Љарташева  стала  приглашать партиЯ  Љорнева  на  свои
вечера:  Љарташев потЯнул за собой и свою компанию. „аже ‘еменов примирилсЯ,
бывал на чтениЯх и убедилсЯ,  что там не происходит ничего,  за что могло бы
последовать исключение кого бы то ни было из гимназии.
     ЃерендЯ тоже с  жаром и  страстностью набросилсЯ на чтение и постепенно
приобрел некоторое уважение в  кружке как  человек начитанный,  с  громадною
памЯтью, как ходЯчаЯ энциклопедиЯ всевозможных знаний.
     €ногда,  если у компании хватало терпениЯ,  его дослушивали до конца, и
тогда  из  тумана  высокопарных слов  выплывала  какаЯ-нибудь  оригинальнаЯ,
обобщеннаЯ и обоснованнаЯ мысль.
     Љорнев тогда задумывалсЯ,  грыз ногти и пытливо заглЯдывал ему в глаза,
пока  высокий ЃерендЯ,  в  позе  танцора,  подымаЯсь еще  выше  на  носки  и
осторожно  прижимаЯ  руки  к  груди,  спешно  выкладывал  перед  всеми  свои
соображениЯ.
     ’олько в  глазах ‚ервицкого ЃерендЯ сохранил свой  прежний вид  дурнЯ и
растерЯхи в  практической жизни.  ‚прочем,  таким он и  был в  общежитейских
отношениЯх:  был на счету у начальства неспособным,  имел плохие отметки, по
математике из  двойки не  вылезал и  только по истории имел круглую пЯтерку.
€сторию, и особенно русскую, он любил до болезни. ЋбладаЯ громадною памЯтью,
он помнил все года и перечитал массу исторических русских книг.
     Ѓарометр товарищеских отношений -  „олба  снисходительно трепал Ѓерендю
по плечу и добродушно говорил:
     - Ѓокль не Ѓокль, а дай же, боже, щоб наше телЯ да вивка съило.
     Ђглаида  ‚асильевна добилась  наконец  своего.  Ћднажды  Љарташев после
долгих колебаний (он все боЯлсЯ,  что не захотЯт к  нему прийти) пригласил к
себе  Љорнева,  ђыльского,  „олбу  и  прежних  своих  приЯтелей -  ‘еменова,
‚ервицкого и Ѓерендю.
     Џрежние приЯтели уже собрались и  пили вечерний чай за большим семейным
столом,  когда раздалсЯ звонок и  в переднюю ввалились вновь прибывшие.  Ћни
раздевались, переглЯдывались между собою и громко перебрасывались словами.
     ђыльский,  прежде чем войти, вынул чистенький гребешочек, причесал им и
без того свои гладкие,  мЯгкие, золотистые волосы, оправил pince-nez, весело
покосилсЯ на замечание Љорнева "хорош",  проговорив "рыло", и первый вошел в
гостиную. “видев общество в другой комнате, он уверенно направилсЯ туда.
     ‡а ним вошел Љорнев,  невозможно перекосив лицо и  с  каким-то особенно
глубокомысленным, сосредоточенным видом.
     ‘зади всех,  покачиваЯсь,  с оттенком какого-то пренебрежениЯ и в то же
времЯ  конфузливости,  шел  „олба,  потираЯ руки  и  ежась,  точно ему  было
холодно.
     Љарташев вышел в гостиную навстречу гостЯм и сконфуженно пожал им руки.
Ќесколько мгновений он стоЯл перед своими гостЯми, а гости стоЯли перед ним,
не знаЯ, что с собою делать.
     - ’ема, веди своих гостей в столовую! - выручила мать.
     ђаскланиваЯсь перед  Ђглаидой ‚асильевной,  ђыльский шаркнул,  наклонив
голову,  и,  вежливо еще раз поклонившись, пожал протЯнутую ему руку. Љорнев
слил все  в  одном поклоне,  сжал крепко руку,  низко наклонил голову и  еще
больше перекосил лицо. „олба размашисто наклонилсЯ и после пожатиЯ, поднимаЯ
голову,  энергично  трЯхнул  волосами,  и  они,  разлетевшись веером,  опЯть
улеглись на свои места.
     - Ћчень приЯтно, очень рада, господа, познакомитьсЯ, - говорила Ђглаида
‚асильевна, приветливо и внимательно окидываЯ взглЯдом гостей.
     Љарташев  в   это  времЯ  весь  превратилсЯ  в   зрение  и,   по  своей
впечатлительности,  не замечал,  как он и сам кланЯлсЯ, когда представлЯлись
его товарищи.
     - ’ы,   чем  кланЯтьсЯ,   представь-ка  лучше  сестре,   -  посоветовал
добродушно  ђыльский,   смотревший  в   это  времЯ  на  сестру  Љарташева  в
нерешительном ожидании, когда его представЯт.
     ‡инаида Ќиколаевна весело рассмеЯлась,  ђыльский тоже  -  и  все  сразу
получило какой-то непринужденный, свободный характер.
     ђыльский сел  возле ‡инаиды Ќиколаевны,  смеЯлсЯ,  острил,  ему помогал
‘еменов.  Љорнев  завел  серьезный разговор  с  Ђглаидой ‚асильевной.  „олба
разговаривал с Љарташевым, ‚ервицкий и ЃерендЯ молча слушали.
     ‡инаида Ќиколаевна,  уже семнадцатилетнЯЯ барышнЯ,  в  последнем классе
гимназии,  ожидавшаЯ гостей брата с некоторым пренебрежением, раскраснелась,
разговорилась, и мать с удовольствием подметила в своей дочери способность и
занимать гостей,  и  уметь нравитьсЯ без всЯких шокирующих манер.  ‚се в ней
было просто до  скромности,  но  как-то естественно изЯщно:  поворот головы,
смущенье,  манера опускать глаза -  все удовлетворЯло требовательную Ђглаиду
‚асильевну. ‡ато ’ема оставлЯл желать многого: он конфузилсЯ, разбрасывалсЯ,
не знаЯ, что делать с своими руками, и невыносимо горбилсЯ.
     Љорнев еще хуже горбилсЯ. ‡ато ђыльский держал себЯ безукоризненно. …го
поклоны и  манеры  обворожили всех.  „олба  производил какое-то  болезненное
впечатление желанием чем-нибудь,  как-нибудь  выдвинутьсЯ.  “  ‘еменова была
видна домашнЯЯ дрессировка.  ‚ервицкий и ЃерендЯ были длЯ Ђглаиды ‚асильевны
старые знакомые медвежата.
     Ћбщество  перешло  в  гостиную.  Ђглаида  ‚асильевна,  пропустив  всех,
мысленно определЯла место своего сына в обществе его товарищей.
     ‡инаида  Ќиколаевна села  за  роЯль,  ‘еменов  принЯлсЯ  открывать свою
скрипку.  ђыльский стал  возле роЯлЯ,  Љорнев и  „олба с  кислой физиономией
ходили вдоль окон и  посматривали по  сторонам.  Љорнев жалел,  что пришел и
терЯет вечер в неинтересной длЯ него обстановке.
     Ђглаида ‚асильевна ушла и возвратилась, держа за руку Ќаташу.
     ‘тройнаЯ  пЯтнадцатилетнЯЯ Ќаташа,  всЯ  разгоревшись,  смотрела своими
глубокими большими глазами  так,  как  смотрЯт  в  пЯтнадцать лет  на  такое
крупное событие, как первое знакомство с таким большим обществом. Ћна как-то
и доверчиво, и неуверенно, и робко протЯгивала свою изЯщную ручку гостЯм. …е
густые волосы были заплетены в одну толстую косу сзади.
     ЏоЯвление ее  было встречено общим удовольствием:  она  сразу произвела
впечатление. Љорнев впилсЯ в нее глазами и энергично принЯлсЯ за свои ногти.
‹учистые глаза Ѓеренди стали еще лучистее.
     ‡ина мельком окинула сестру,  гостей,  и  удовольствие пробежало по  ее
лицу.  …й был приЯтен и эффектный выход сестры,  и,  может быть,  и то,  что
‘еменов и ђыльский остались при ней. ќто она почувствовала сразу по свойству
женской натуры.  Џочувствовала это  и  мать  и,  оставив дочь возле Љорнева,
принЯлась за „олбу.
     „олба  горЯчо  и  уверенно говорил  с  ней  о  притеснениЯх урЯдников в
деревне.  Ђглаида ‚асильевна никогда не  предполагала,  чтобы  урЯдники были
таким злом.  “ нее у самой именье...  Ћн сам откуда?  Ќедалеко от ее имениЯ?
‚от как! Ћчень приЯтно. ‹етом, она надеетсЯ...
     - Ћчень приЯтно, - говорил „олба, смеЯлсЯ и шаркал ногами.
     ’олько он  ведь медведь,  простой деревенский медведь,  он  боитсЯ быть
скучным, неинтересным гостем.
     Ђглаида  ‚асильевна  на   мгновение  опустила  глаза,   легкаЯ  усмешка
пробежала по ее лицу,  она посмотрела на сына и заговорила о том, как быстро
идет времЯ и  как  странно ей  видеть таким большим своего сына.  Ћн  совсем
почти  большой,   шутка  сказать,   через  каких-нибудь  два   года  уже   в
университете.  „олба слушал,  смотрел на Ђглаиду ‚асильевну и  весело думал:
"‹овкаЯ баба".
     ‘еменов устроилсЯ, наладилсЯ, вытЯнул руку, и по зале понеслись твердые
звуки скрипки вперемежку с мЯгкой мелодичной игрой ‡инаиды Ќиколаевны.
     - •орошо ‡инаида Ќиколаевна играет, - похвалил ђыльский.
     ‡инаида Ќиколаевна вспыхнула,  а ‘еменов сосредоточенно кивнул головой,
продолжаЯ выводить ровные твердые звуки.
     - Ђ вы играете? - спросил Љорнев, заглЯдываЯ в глаза Ќаташи.
     - Џлохо,  -  робко,  обжигаЯ взглЯдом,  ответила Ќаташа так,  как будто
просила извинениЯ у  Љорнева.  Љорнев опЯть принЯлсЯ за  ногти и  чувствовал
себЯ особенно хорошо.
     ‚ечер прошел незаметно и оживленно. Ђглаида ‚асильевна с большим тактом
сумела позаботитьсЯ о том,  чтобы никому не было скучно: было и свободно, но
в то же времЯ чувствовалась какаЯ-то незаметнаЯ, хотЯ и приЯтнаЯ рука.
     ‘   приездом  последнего  гостЯ,   „арсье,   сразу   очаровавшего  всех
непринужденностью  своих   изЯщных   манер,   совершенно   неожиданно  вечер
закончилсЯ танцами:  танцевали „арсье,  ђыльский и  ‘еменов.  „аже танцевали
мазурку, причем ђыльский прошелсЯ так, что вызвал общий восторг.
     Ќаташа сперва не хотела танцевать.
     - Ћтчего же?  -  иронически убеждал ее Љорнев.  - ‚ам это необходимо...
‚от года через три начнете выезжать, там... ну, как все это водитсЯ.
     - џ не люблю танцев, - отвечала Ќаташа, - и никогда выезжать не буду.
     - ‚от как... отчего ж это?
     - ’ак... не люблю...
     Ќо в конце концов и Ќаташа пошла танцевать.
     …е тоненькаЯ,  стройнаЯ фигурка двигалась неуверенно по зале, торопливо
забегаЯ вперед, а Љорнев смотрел на нее и сосредоточеннее обыкновенного грыз
свои ногти.
     - Ќ-да... - протЯнул он рассеЯнно, когда Ќаташа опЯть села возле него.
     - —то да? - спросила она.
     - Ќичего,  -  нехотЯ ответил Љорнев.  Џомолчав,  он сказал: - џ все вот
хотел понЯть,  в чем тут удовольствие в танцах...  џ,  собственно, не против
движений еще более диких,  но...  это удобно на воздухе где-нибудь, летом...
знаете,  находит  вот  этакое  настроение шестимесЯчного теленка...  видали,
может, как, поднЯвши хвост... ЉажетсЯ, Я употреблЯю выражениЯ, не принЯтые в
порЯдочном обществе...
     - —то тут непринЯтого?
     - ’ем  лучше  в  таком случае...  ’ак  вот  и  Я  иногда бываю в  таком
настроении...
     - Ѓывает,  бывает,  -  вмешалсЯ „олба,  - и тогда мы его привЯзываем на
веревку и бьем.
     „олба  показал,  как  они  бьют,  и  залилсЯ своим  мелким смехом.  Ќо,
заметив,  что Љорневу что-то не понравилось, он смутилсЯ и деловым и в то же
времЯ фамильЯрным голосом спросил:
     - Џослушай, брат, а не пора ли нам и убиратьсЯ?
     - ђано еще, - вскинула глазами Ќаташа на Љорнева.
     - „а что тебе, - ответил Љорнев, - сидишь и сиди.
     - Ќу что ж: кутить так кутить...
     Љорнев не жалел больше о потерЯнном вечере.
     “же когда собирались расходитьсЯ, ЃерендЯ вдруг выразил желание сыграть
на скрипке, и сыграл так, что Љорнев шепнул „олбе:
     - Ќу, если б теперь луна да лето: тут бы все и пропали...
     Ќа обратном пути все были под обаЯнием проведенного вечера.
     - „а ведь маменька-то,  черт побери,  - кричал „олба, - старшаЯ сестра:
глаза-то, глаза. Ђх, черт... глаза у них у всех...
     - Ђх, умнаЯ баба, - говорил Љорнев. - Ќу, баба...
     - „а-да... - соглашалсЯ ђыльский. - Ќаш-то род каблучком.
     - ’а-а-каЯ тюрЯ!
     €  „олба,  приседаЯ,  залилсЯ своим мелким смехом.  …му  вторил веселый
молодой  хохот  остальной компании  и  далеко  разносилсЯ по  сонным  улицам
города.


     “  Љарташевых долго еще  сидели в  этот  вечер.  ‚  гостиной продолжали
гореть лампы под абажурами,  мЯгко оттенЯЯ обстановку.  ‡ина,  Ќаташа и ’ема
сидели,  полные  ощущениЯ  вечера  и  гостей,  которые  еще  чувствовались в
комнатах.
     ‡ина хвалила ђыльского, его манеру, его находчивость, остроумие; Ќаташе
нравилсЯ Љорнев и  даже его манера грызть ногти.  ’еме нравилось все,  и  он
жадно ловил всЯкий отзыв о своих товарищах.
     - “ „арсье и ђыльского больше других видно влиЯние порЯдочной семьи,  -
говорила Ђглаида ‚асильевна.
     Љарташев слушал,  и в первый раз с этой стороны освещались пред ним его
товарищи:  до  сих  пор  мерило было  другое,  и  между  ними  всеми  всегда
выдвигалсЯ и царил Љорнев.
     - “ ‘еменова натЯнутость некотораЯ, - продолжала Ђглаида ‚асильевна.
     - Њама,  ты заметила,  как ‘еменов ходит?  - быстро спросила Ќаташа, и,
немного расставив руки,  вывернув носки внутрь,  она пошла,  всЯ поглощеннаЯ
старанием добросовестно представить себе в этот момент ‘еменова.
     - Ђ твой Љорнев вот так грызет ногти! - € ‡ина карикатурно сгорбилась в
три погибели, изображаЯ Љорнева.
     Ќаташа внимательно,  с  какой-то  тревогой следила за  ‡иной  и  вдруг,
весело рассмеЯвшись, откидываЯ свою косу, сказала:
     - Ќет, не похож...
     Ћна решительно остановилась.
     - ‚от...
     Ћна  немного  согнулась,  уставила глаза  в  одну  точку  и  раздумчиво
поднесла свой маленький ноготок к губам:  Љорнев,  как живой, поЯвилсЯ между
разговаривавшими.
     ‡ина вскрикнула:  "Ђх!  как похож!"  Ќаташа весело рассмеЯлась и  сразу
сбросила с себЯ маску.
     - Ќадо,   ’ема,   старатьсЯ  держать  себЯ  лучше,  -  сказала  Ђглаида
‚асильевна,  -  ты  страшно горбишьсЯ...  Њог  бы  быть эффектнее всех своих
товарищей.
     - ‚едь ’ема, если б хорошо держалсЯ, был бы очень представительный... -
подтвердила ‡ина.  -  —то ж,  правду сказать,  он очень красив:  глаза, нос,
волосы...
     ’ема  конфузливо горбилсЯ,  слушал с  удовольствием и  в  то  же  времЯ
неприЯтно морщилсЯ.
     - Ќу, что ты, ’ема, точно маленький, право... - заметила ‡ина. - Ќо все
это у тебЯ, как начнешь горбитьсЯ, точно пропадает куда-то... ѓлаза делаютсЯ
просительными, точно вот-вот копеечку попросишь...
     ‡ина рассмеЯлась.  ’ема встал и заходил по комнате. Ћн мельком взглЯнул
на себЯ в зеркало,  отвернулсЯ, пошел в другую сторону, незаметно выпрЯмилсЯ
и, направившись снова к зеркалу, мельком заглЯнул в него.
     - Ђ как ловко танцевать с ђыльским! - воскликнула ‡ина. - Ќе чувствуешь
совсем...
     - Ђ с ‘еменовым Я все сбивалась, - сказала Ќаташа.
     - ‘еменову непременно надо от двери начинать. Ћн ничего себе танцует...
с ним удобно... только ему надо начать... „арсье отлично танцует.
     - “ тебЯ очень милаЯ манера, - бросила мать ‡ине.
     - Ќаташа  тоже  хорошо танцует,  -  похвалила ‡ина,  -  только немножко
забегает...
     - џ совсем не умею, - ответила Ќаташа, покраснев.
     - Ќет,  ты  очень мило,  только торопитьсЯ не надо...  ’ы как-то всегда
прежде  кавалера начинаешь...  ‚от,  ’ема,  не  хотел  учитьсЯ танцевать,  -
закончила ‡ина,  обращаЯсь к  брату,  -  а  теперь  бы  тоже  танцевал,  как
ђыльский.
     - Ђ ты бы мог хорошо танцевать, - сказала Ђглаида ‚асильевна.
     “ ’емы в воображении представилсЯ он сам,  танцующий,  как ђыльский: он
даже почувствовал его pince-nez на своем носу, оправилсЯ и усмехнулсЯ.
     - ‚от  ты  в  эту минуту на  ђыльского был похож,  -  вскрикнула ‡ина и
предложила: - „авай, ’ема, Я тебЯ сейчас выучу польку. Њама, играй.
     €  неожиданно,  под  музыку  Ђглаиды  ‚асильевны,  началась дрессировка
молодого медвежонка.
     - ђаз,  два,  три,  раз, два, три! - отсчитывала ‡ина, приподнЯв кончик
платьЯ и проделываЯ перед ’емой па польки.
     ’ема конфузливо и  добросовестно подпрыгивал.  Ќаташа,  сидЯ на диване,
смотрела на брата, и в ее глазах отражались и его конфузливость, и жалость к
нему,  и  какое-то  раздумье,  а  ‡ина только изредка улыбалась,  решительно
поворачиваЯ брата за плечи, и приговаривала:
     - Ќу, ты, медвежонок!
     - Ћй,  ой,  ой!  —етверть первого:  спать!  спать!  -  заЯвила  Ђглаида
‚асильевна, поднЯвшись со стула, и, осторожно опустив крышку роЯлЯ, потушила
свечи.


     †изнь шла своим чередом. ЉомпаниЯ ходила в класс, кое-как готовила свои
уроки,  собиралась друг у  друга и  усиленно читала,  то  вместе,  то каждый
порознь.
     Љарташев не отставал от других. …сли длЯ Љорнева чтение было врожденною
потребностью  в  силу  желаниЯ  осмыслить  себе  окружающую  жизнь,  то  длЯ
Љарташева  чтение  ЯвлЯлось  единственным  путем  выйти  из   того  тЯжелого
положениЯ "неуча", в каком он себЯ чувствовал.
     Љакой-нибудь џковлев,  первый ученик, ничего тоже не читал, был "неуч",
но  џковлев,  во-первых,  обладал способностью скрывать свое  невежество,  а
во-вторых,  его пассивнаЯ натура и  не толкала его никуда.  Ћн стоЯл у  того
окошечка,  которое прорубали ему другие,  и  никуда его больше и  не тЯнуло.
‘трастнаЯ натура Љарташева,  напротив, толкала его так, что нередко действиЯ
его  получали  совершенно  непроизвольный  характер.   ‘  такой  натурой,  с
потребностью  действовать,   создавать  или   разрушать  -   плохо   живетсЯ
полуобразованным людЯм:  demi-instruit -  double sot*, - говорЯт французы, и
Љарташев достаточно получил ударов на свою долю от корневской компании, чтоб
не стремитьсЯ страстно,  в свою очередь,  выйти из потемок,  окружавших его.
Љонечно,  и читаЯ,  по множеству вопросов он был еще,  может быть, в большем
тумане,  чем раньше,  но  он  уже знал,  что он  в  тумане,  знал путь,  как
выбиратьсЯ ему понемногу из этого тумана.  Љое-что уж было и освещено.  Ћн с
удовольствием жал руку простого человека, и сознание равенства не гнело его,
как когда-то, а доставлЯло наслаждение и гордость. Ћн не хотел носить больше
цветных галстуков, брать с туалета матери одеколон, чтоб надушитьсЯ, мечтать
о лакированных ботинках. …му даже доставлЯло теперь особенное удовольствие -
нерЯшество в костюме. Ћн с восторгом прислушивалсЯ, когда Љорнев, считаЯ его
своим уже, дружески хлопал по плечу и говорил за него на упрек его матери:
     ______________
     * Џолуобразованный - вдвойне дурак (франц.).

     - Људа нам с суконным рылом!
     Љарташев в  эту минуту был бы  очень рад иметь самое настоЯщее суконное
рыло,  чтоб только не  походить на  какого-нибудь франтоватого Ќеручева,  их
соседа по имению.
     ЉомпаниЯ после описанного вечера, как ни весело провела времЯ, избегала
под  разными  предлогами  собиратьсЯ  в  доме  Ђглаиды  ‚асильевны.  Ђглаиду
‚асильевну это огорчало, огорчало и Љарташева, но он шел туда, куда шли все.
     - Ќет,  Я не сочувствую вашим вечерам, - говорила Ђглаида ‚асильевна, -
учишьсЯ ты плохо, длЯ семьи стал чужим человеком.
     - —ем же Я чужой? - спрашивал Љарташев.
     - ‚сем...  Џрежде ты был любЯщим, простым мальчиком, теперь ты чужой...
ищешь недостатки у сестер.
     - ѓде же Я их ищу?
     - ’ы нападаешь на сестер, смеешьсЯ над их радостЯми.
     - џ  вовсе не  смеюсь,  но если ‡ина видит свою радость в  каком-нибудь
платье, то мне, конечно, смешно.
     - Ђ  в чем же ей видеть радость?  Ћна учит уроки,  идет первой и полное
право имеет радоватьсЯ новому платью.
     Љарташев слушал,  и  в  душе ему было жаль ‡ины.  ‚  самом деле:  пусть
радуетсЯ своему платью,  если оно радует ее.  Ќо  за  платьем шло что-нибудь
другое,  за этим опЯть свое, и всЯ сеть условных приличий снова охватывала и
оплетала Љарташева до тех пор, пока он не восставал.
     - “ тебЯ все принЯто,  не принЯто,  - горЯчо говорил он сестре, - точно
мир от этого развалитсЯ, а все это ерунда, ерунда, ерунда... Яйца выеденного
не стоит. Љорнева ни о чем этом не думает, а дай бог, чтоб все такие были.
     - Ћ-о-о! Њама! —то он говорит?! - всплескивала руками ‡ина.
     - —ем же Љорнева так хороша?  - спрашивала Ђглаида ‚асильевна. - “читсЯ
хорошо?
     - —то ж учитсЯ? џ и не знаю, как она учитсЯ.
     - „а плохо учитсЯ, - с сердцем поЯснила ‡ина.
     - ’ем лучше, - пренебрежительно пожимал плечами Љарташев.
     - ѓде же предел этого лучше? - спрашивала Ђглаида ‚асильевна, - быть за
неспособность выгнанной из гимназии?
     - ќто крайность: надо учитьсЯ середка наполовинку.
     - ‡начит, твоЯ Љорнева середка наполовинке, - вставлЯла ‡ина, - ни рыба
ни мЯсо, ни теплое ни холодное - фи, гадость!
     - „а это никакого отношениЯ не имеет ни к холодному, ни к теплому.
     - Ћчень много имеет, мой милый, - говорила Ђглаида ‚асильевна. - џ себе
представлЯю такую  картину:  учитель  вызывает "Љорнева!"  Љорнева  выходит.
"Ћтвечайте!" - "џ не знаю урока". Љорнева идет на место. ‹ицо у нее при этом
сиЯет. ‚о всЯком случае, вероЯтно, довольное, пошлое. Ќет достоинства!
     Ђглаида  ‚асильевна  говорит  выразительно,  и  Љарташеву  неприЯтно  и
тЯжело: мать сумела в его глазах унизить Љорневу.
     - Ћна много читает? - продолжает мать.
     - Ќичего она не читает.
     - € не читает даже...
     Ђглаида ‚асильевна вздохнула.
     - Џо-моему,  - грустно говорит она, - твоЯ Љорнева пустенькаЯ девчонка,
к  которой только потому нельзЯ относитьсЯ строго,  что некому указать ей на
ее пустоту.
     Љарташев понимает,  на  что  намекает мать,  и  скрепЯ сердце принимает
вызов:
     - “ нее мать есть.
     - Џерестань, ’ема, говорить глупости, - авторитетно останавливает мать.
- …е мать такаЯ же неграмотнаЯ,  как наша ’анЯ. џ сегоднЯ тебе одену ’аню, и
она  будет такаЯ же,  как и  мать Љорнева.  Ћна,  может быть,  очень хорошаЯ
женщина,  но  и  эта  самаЯ ’анЯ при  всех своих достоинствах все-таки имеет
недостатки своей среды,  и влиЯние ее на свою дочь не может быть бесследным.
Ќадо уметь различать порЯдочную,  воспитанную семью от  другой.  Ќе длЯ того
даетсЯ образование,  чтоб в  конце концов смешать в кашу все то,  что в тебЯ
вложено поколениЯми.
     - Љакими поколениЯми? ‚се от Ђдама.
     - Ќет,  ты умышленно сам себЯ обманываешь; твои понЯтиЯ о чести тоньше,
чем у …ремеЯ. „лЯ него не доступно, то что понЯтно тебе.
     - Џотому что Я образованнее.
     - Џотому что ты воспитаннее... Ћбразование одно, а воспитание другое.
     Џока  Љарташев  задумывалсЯ  перед  этими  новыми  барьерами,   Ђглаида
‚асильевна продолжала:
     - ’ема, ты на скользком пути, и если твои мозги сами не будут работать,
то никто тебе не поможет. Њожно выйти пустоцветом, можно дать людЯм обильную
жатву... ’олько ты сам и можешь помочь себе, и тебе больше, чем кому-нибудь,
грех:  у  тебЯ семьЯ такаЯ,  какой другой ты  не найдешь.  …сли в  ней ты не
почерпнешь сил длЯ разумной жизни, то нигде и никто их не даст тебе.
     - …сть что-то выше семьи: общественнаЯ жизнь.
     - ЋбщественнаЯ жизнь,  мой милый,  это зал,  а семьЯ - это те камни, из
которых сложен этот зал.
     Љарташев  прислушивалсЯ к  таким  разговорам  матери,  как  удалЯющийсЯ
путник слушает звон родного колокола. Ћн звенит и будит душу, но путник идет
своей дорогой.
     Љарташеву и  самому  теперь приЯтно было,  что  не  у  него  собираетсЯ
компаниЯ.  Ћн любил мать,  сестер, признавал все их достоинства, но душа его
рвалась туда,  где весело и  беззаботно авторитетнаЯ длЯ самих себЯ компаниЯ
жила жизнью, какой хотела жить. “тром гимназиЯ, после обеда уроки, а вечером
собраниЯ.  Ќе длЯ пьЯнства,  не длЯ кутежа, а длЯ чтениЯ. Ђглаида ‚асильевна
скрепЯ сердце отпускала сына.
     Љарташев уже раз навсегда завоевал себе это право.
     - џ не могу жить, чувствуЯ себЯ ниже других, - сказал он матери с силой
и выразительностью,  -  а если менЯ заставЯт жить иной жизнью, то Я сделаюсь
негодЯем: Я разобью свою жизнь...
     - Џожалуйста, не запугивай, потому что Я не из пугливых.
     Ќо тем не менее с тех пор Љарташев, уходЯ из дому, только заЯвлЯл:
     - Њама, Я иду к Љорневу.
     €  Ђглаида ‚асильевна обыкновенно с  неприЯтным ощущением только кивала
головой.


        IV

        ѓ€ЊЌЂ‡€џ

     ‚ гимназии было веселее, чем дома, хотЯ гнет и требованиЯ гимназии были
тЯжелее,  чем требованиЯ семьи.  Ќо там жизнь шла на людЯх.  ‚ семье каждого
интерес был только его,  а там гимназиЯ свЯзывала интересы всех. „ома борьба
шла глаз на глаз, и интереса в ней было мало: все новаторы, каждый порознь в
своей семье,  чувствовали свое бессилие,  в  гимназии чувствовалось такое же
бессилие,  но тут работа шла сообща, был полный простор критики, и никому не
дороги были те,  кого разбирали.  ’ут можно было без оглЯдки, чтоб не задеть
больного чувства того или другого из компании, примеривать тот теоретический
масштаб, который вырабатывала постепенно себе компаниЯ.
     ‘  точки зрениЯ этого масштаба и  относилась компаниЯ ко  всем ЯвлениЯм
гимназической жизни и  ко  всем  тем,  кто  представлЯл из  себЯ  начальство
гимназии.
     ‘  этой  точки  зрениЯ одни  заслуживали вниманиЯ,  другие -  уважениЯ,
третьи  -  ненависти и  четвертые,  наконец,  не  заслуживали ничего,  кроме
пренебрежениЯ.  Љ  последним относились все те,  у  которых в голове,  кроме
механических  своих  обЯзанностей,  ничего  другого  не  было.  €х  называли
"амфибиЯми". „обраЯ амфибиЯ - надзиратель €ван €ванович, мстительнаЯ амфибиЯ
- учитель математики;  не добрые и не злые:  инспектор,  учителЯ иностранных
Языков,  задумчивые и мечтательные, в цветных галстуках, гладко причесанные.
Ћни,  казалось,  сами  сознавали свое убожество,  и  только на  экзаменах их
фигуры обрисовывались на  мгновение рельефнее,  чтоб затем снова исчезнуть с
горизонта до  следующего экзамена.  ‚се того же директора любили и  уважали,
хотЯ и считали его горЯчкой, способным сгорЯча наделать много бестактностей.
Ќо  как-то  не  обижались на  него  в  такие  минуты  и  охотно забывали его
резкости. –ентром вниманиЯ компании были четверо: учитель латинского Языка в
младших  классах  •лопов,  учитель  латинского Языка  в  их  классе  „митрий
Џетрович ‚оздвиженский,  учитель  словесности Њитрофан ‘еменович Љозарский и
учитель истории ‹еонид Ќиколаевич атров.


     Њолодого  учителЯ  латинского Языка  •лопова,  преподававшего в  низших
классах,  не  любили  все  в  гимназии.  Ќе  было  большего  удовольствиЯ  у
старшеклассников,   как  толкнуть  нечаЯнно  этого  учителЯ  и  бросить  ему
презрительно "виноват" или подарить его соответственным взглЯдом. Ђ когда он
пробегал торопливо по  коридору,  красный,  в  синих очках,  с  устремленным
вперед взглЯдом,  то все, стоЯ у дверей своего класса, старались смотреть на
него  как  можно  нахальнее,  и  даже  самый  тихий,  первый ученик џковлев,
раздуваЯ ноздри, говорил, не стеснЯЯсь, услышат его или нет:
     - ќто он красный оттого, что насосалсЯ кровью своих жертв.
     Ђ  маленькие жертвы,  плача и  обгонЯЯ друг друга,  после каждого урока
высыпали за ним в коридор и напрасно молили о пощаде.
     ЌасытившийсЯ  единицами  и   двойками  учитель  только   водил   своими
опьЯненными глазами  и  спешил,  не  говорЯ  ни  одного  слова,  скрытьсЯ  в
учительскую.
     ЌельзЯ  сказать,   чтоб  это  был  злой  человек,   но   вниманием  его
пользовались исключительно оторопелые, и по мере того как эти жертвы под его
опекой пугались все больше и больше,  •лопов делалсЯ все нежнее к ним. € те,
в свою очередь,  благоговели перед ним и в порыве экстаза целовали ему руки.
•лопов  и  между  учителЯми не  пользовалсЯ симпатией,  и  кто  из  учеников
заглЯдывал во времЯ рекреации в щелку учительской,  всегда видел его одиноко
бегающим из угла в  угол,  с красным возбужденным лицом,  с видом обиженного
человека.
     Ћн говорил быстро и слегка заикаЯсь.  ЌесмотрЯ на молодость, у него уже
было порЯдочно отвислое брюшко.
     Њаленькие жертвы,  умевшие плакать перед ним  и  целовать его руки,  за
глаза,  пораженные,  вероЯтно, несоответственностью его брюшка, называли его
"беременной сукой".
     ‚  общем,  это  был  тиран -  убежденный и  самолюбивый,  про  которого
рассказывали,  что на юбилее Љаткова, когда того качали, он так подвернулсЯ,
что Љатков очутилсЯ сидЯщим на его спине.  ’ак и звали его поэтому в старших
классах: катковский осел.


     “читель  словесности,   Њитрофан  ‘еменович  Љозарский,  был  маленький
мрачный человек со  всеми признаками злой  чахотки.  Ќа  голове у  него была
целаЯ куча нечесаных,  спутанных курчавых волос,  в  которые он  то  и  дело
желчно запускал свою маленькую,  с  пальцами врозь,  руку.  Ћн  всегда носил
темные,  дымчатые очки,  и только изредка, когда снимал их, чтобы протереть,
ученики видели маленькие серые, злые, как у цепной собаки, глаза. Ћн и рычал
как-то  по-собачьи.  ’рудно  было  заставить его  улыбнутьсЯ,  но  когда  он
улыбалсЯ,  еще  труднее было  признать это  за  улыбку,  точно кто  насильно
растЯгивал ему  рот,  а  он  всеми силами этому противилсЯ.  “ченики хотЯ  и
боЯлись его,  и  зубрили исправно разные  древние славЯнские красоты,  но  и
пытались заигрывать с ним.
     ’акое заигрыванье редко сходило даром.
     Ћднажды,  как  только кончилась перекличка,  Љарташев,  считавший своею
обЯзанностью во  всем сомневатьсЯ,  что,  впрочем,  выходило у  него немного
насильст